Глава 7 Перестрелка на ранчо «Сэкл Джей»

Хопалонгу неоднократно доводилось играть с Диком Джорданом в покер, и поэтому он прекрасно знал — о тайных помыслах старого картежника можно догадаться по его глазам. И вот, едва переступив порог, Хопалонг тут же взглянул Джордану прямо в лицо. Ведь этот Спарр ни за что бы не допустил его к Дику, если бы не был уверен в том, что ни он, ни Памела ничего не расскажут...

Дик Джордан взглянул на вошедшего, и его хмурое лицо озарилось улыбкой.

— Привет, Хоппи! Ну как там у вас дела? Как Бак и ребята?

— Все в порядке, старина. А ты выглядишь молодцом!

Хопалонг чувствовал себя отъявленным лжецом. Ведь, по правде говоря, Дик Джордан уже ничем не напоминал того грозного, как бык, и сильного, как медведь, Дика, каким он был еще совсем недавно. От его былой стати не осталось и следа. Старый Джордан сильно исхудал и походил теперь на живой скелет, обтянутый кожей. По взгляду Дика Хопалонг догадался, что причина столь разительной перемены вовсе не в физическом недомогании, — просто впервые в жизни Дик не мог постоять за себя, он был абсолютно беспомощен.

Хопалонг завел непринужденный разговор, а сам тем временем украдкой рассматривал комнату. Оружия в комнате он не заметил, не заметил даже ничего такого, что можно было бы использовать в качестве оружия.

— Я слышал, у тебя, Дик, появился компаньон? Ну и как он тебе? Ты доволен Спарром?

Минуты две оба молчали. Хопалонг видел, что Дику не по себе. Он прекрасно знал, что самыми дорогими для Дика людьми были его покойная ныне жена и дочь. Памела оставалась его единственной радостью в жизни. Она была для него более чем дочь: теперь, после смерти жены, она во всем напоминала старому Джордану ту девчонку, какой была ее мать много лет назад, когда Дик взял ее в жены. И уж сейчас он во что бы то ни стало постарается отвести от нее любую опасность.

— Вообще-то Спарр неплохой человек, — тихо заговорил Джордан, и можно было подумать, что он именно это и имеет в виду. — Он неплохо разбирается в скотоводстве, умеет обходиться с людьми.

Но Хопалонгу показалось, что сказано это было с горечью и сожалением.

— А что Сопер? И он тоже будет твоим компаньоном?

Лицо старика внезапно исказилось гримасой отвращения; в глазах вспыхнула ненависть.

— Нет! Нет, никогда этого не будет! Да и с чего ты это взял?

— Да так, просто предположил, — Хопалонг вытянул ноги, поудобнее устраиваясь на стуле. — Бак хочет вернуть тебе долг за стадо, Дик.

— Ты деньги привез?

Дик спросил об этом таким тоном, что Хопалонг тотчас понял: его друг предпочел бы, чтобы он приехал налегке.

— При себе у меня их нет, — сказал Хопалонг, — но я...

Джордан перебил его, — словно ему не терпелось закончить этот разговор.

— Вот и славно... Если он не заграбастает их сейчас, то он уже никогда их не увидит. — Дик немного помолчал и, понизив голос, добавил: — Если со мной вдруг что-нибудь случится, то пусть эти деньги достанутся моей дочери. А если что-то произойдет с нами обоими, то я бы хотел, чтобы все осталось у тебя с Баком.

— Нет, — решительно возразил Хопалонг. — Ты слышишь, Дик, ничего ни с тобой, ни с Памелой не случится. Будь уверен, уж об этом-то я позабочусь. — Хопалонг наклонился к другу. — А теперь ответь мне, зачем ты связался со Спарром? Ведь он же жулик и сволочь, каких свет не видел!

Джордан тяжко вздохнул и отвел глаза в сторону.

— Я сам решаю, кого мне нанимать на работу, а кого нет, — пробормотал Дик, — и в долю к себе тоже могу взять кого угодно. Это законом не возбраняется. Хоппи, умоляю тебя, сделай одолжение, возвращайся домой, к Баку. Я останусь здесь... Мы останемся здесь — Пам и я. У нас здесь свои дела и проблемы. И кроме нас самих, их никто не решит.

Кэссиди медленно поднялся со стула.

— Дик, — сказал он, глядя другу в глаза. — Я ничем не смогу помочь вам, если так и буду сидеть сиднем. Но я обещаю тебе, что — не знаю, понравится это тебе или нет, — я никуда отсюда не уеду! Я останусь и пробуду здесь до тех пор, пока все снова не станет так, как прежде, и к Баку я возвращусь только после того, как ты встанешь на ноги.

В глазах старика стояли слезы. Памела бросилась к Хопалонгу.

— А вдруг...

— Не надо, не думай об этом. — Хопалонг машинально поправил револьверы, висевшие у него на поясе. Я ведь не так уж и глуп, если разобраться. А вот этот старый хрыч, к твоему сведению, даже не научился в покер прилично играть. По крайней мере надуть меня ему не удалось, даже когда он скорчил такую физиономию, будто держит «фул хаус»[1], ведь я-то знал, что у него на руках одна мелочь.

Хопалонг взялся за засов.

— Пока. Я еще вернусь.

— Хоппи, — Памела дотронулась до его руки, — только будь осторожнее.

— Я же сказал, что вернусь, значит, так оно и будет. — Он уже отодвинул засов, но потом, внезапно обернувшись, взглянул на Памелу. — Как ты думаешь, Пам, твой отец сможет держаться в седле, если ему вдруг срочно придется совершить неотложную прогулку верхом?

Она лишь на мгновение задумалась. Потом кивнула:

— Да, Хоппи. Если придется, то, наверное, сможет.

Хопалонг медленно шел через проходную комнату. Джорданы ему так ничего толком и не рассказали. Но хотя ему и не удалось узнать ничего определенного, все равно он был уверен: отец и дочь были узниками в собственном доме. Несомненно: каждый из них опасался вывести Спарра из себя, ведь в таком случае на их головы обрушился бы гнев всемогущего Спарра.

Когда Хопалонг появился в дверях, Спарр быстро повернулся в его сторону; движения Сопера были более вальяжны. Спарр заговорил первым:

— Ну что? Правда ведь, Джордан уж не тот, каким был до болезни? — Он откинулся на спинку стула. — Да-а... Сильно сдал старик...

— Верно, сдал, — кивнул Хопалонг. — Кожа да кости...

— А ты ему уже отдал деньги за то стадо, что вы вроде бы собирались отсюда выводить? — Как бы между прочим осведомился Спарр.

— А-а, ты об этом... Я заплачу сполна, но только не сегодня, — в тон ему, с таким же безразличным видом ответил Хопалонг. — Я не привык таскать с собой наличные. Сам понимаешь, времена-то какие... Но у меня с собой чек, так что все честно.

Увидев кислую гримасу на лице Авери Спарра, Хопалонг с трудом удержался от смеха. Это он очень удачно придумал: дать понять Спарру, что вместо наличных у него только чек на пятнадцать тысяч долларов. И надо сказать, что выдумка с чеком оказалась весьма своевременной, — ведь Спарр, судя по всему, был очень даже не прочь прибрать к рукам и эти деньги, даже, наверное, придумал, как он ими распорядится. Теперь уж он не станет спешить с убийством Хопалонга, иначе не видать ему этих денег как своих ушей.

Устроившись поудобнее в кресле, Хопалонг потянулся к горячему кофейнику и налил себе кофе. За время его отсутствия на столе появилась тарелка с пончиками. Хопалонг воздал им должное. Несколько минут он сидел молча, делая вид, что поглощен едой. Потом наконец заговорил:

— Еще полчасика с вами посижу и поеду потихоньку. Наверное, остановлюсь в Хорс-Спрингсе. Туда скоро наши парни должны подъехать.

— Но ведь мне еще надо со стариком все обговорить, — возразил Спарр. — Я же ничего не знал... А что, кто-то из ваших уже прибыл?

— Да пора бы уже, — не моргнув глазом, соврал Хопалонг.

— Почему же тогда о них ничего здесь не слышно? Может, они с пути сбились?

— Все может быть. — Хопалонг отпил из своей чашки и потянулся за очередным пончиком. — Наверняка они по дороге сюда попытаются и второго зайца убить, то бишь разделаться кое с кем из воришек, которым чужое добро покоя не дает. Ведь этих, что едут сюда, — Хопалонг наивными глазами смотрел на Спарра, — их же хлебом не корми, а дай за ворьем поохотиться, да пострелять. Уж такие они ребята, легки на подъем... Хотя таких обжор, как они, еще поискать...

Авери Спарр беспокойно ерзал в своем кресле. А вот Сопер, тот, казалось, слушал с интересом. У Сопера были совершенно иные планы относительно Хопалонга, и стычка с ним, никоим образом не входила в эти планы. Он тщательно все рассчитал: пусть Кэссиди со Спарром друг друга изведут — чем меньше претендентов останется при дележе, тем лучше.

И тут Спарру на ум пришла одна мысль. Он повернулся к Хопалонгу.

— Послушай... Ты так быстро сюда добрался... Позволь узнать, а с какой стороны ты приехал? Ты ехал от Тэтчера?

Хопалонг пожал плечами.

— Просто с севера. Я для начала решил проехать по пастбищам «Сэкл Джей» и взглянуть на молодняк, а когда уже направлялся сюда, к дому, то пересек Средний приток примерно в нескольких милях к западу от каньона Ручьев. Там еще развалюха какая-то стояла, а в той самой развалюхе парень какой-то дрых без задних ног.

На самом же деле Хопалонг приехал с юга, оттуда, где сливаются Западный приток и Белая речка. Но ему захотелось позлить Спарра — пусть знает, какие олухи его помощники.

— И что, все время, пока ты ехал от Тэтчера, ты так с дороги и не свернул ни разу? — допытывался Спарр.

— Ага, ни разу. А заночевал я на земле вашего ранчо. У Двух родников.

Все эти названия Хопалонг узнал от старого ковбоя с ранчо «Т Бар». И теперь, разговаривая со Спарром, он напряженно размышлял — что же все-таки можно сделать в одиночку? Из окна он хорошо видел двор и загоны. А вон и его лошадь. Рядом еще одна. Что ж, затея вполне осуществимая... Опасность заключалась вот в чем: он не знал, хватит ли сил у Дика Джордана. И все же Хопалонг решил рискнуть. Однако к Тэтчеру возвращаться вместе никак нельзя. Конечно, дом у того был идеально приспособлен для обороны, но вот добраться до «Т Бар» совсем не просто, да и путь туда был неблизкий. После побега Хопалонг не собирался предпринимать активных действий, — если только не возникнет крайней необходимости. Главное, рассудил он, чтобы Дик и его дочь были в полной безопасности. А безопасное место — только в тех горах, что окружают «Сэкл Джей» с запада.

Хопалонг поднялся.

— Ну что ж, был весьма рад познакомиться. — Он улыбнулся Спарру, затем Соперу. — Может, еще мы с ребятами приедем сюда за молодняком, так что непременно свидимся. — Он снова улыбнулся. — Я уверен, что ребята очень обрадуются этой встрече.

Уже у самой двери Хопалонг остановился. Он и сам не знал, зачем он это спрашивает, но почему-то спросил:

— Кстати, а не знает ли кто-нибудь из вас хвастуна по имени Гофф?

Спарр нахмурился. Сопер резко повернулся к двери.

— Разумеется, мы его знаем, — проворчал Спарр. — А тебе-то что до него?

— Да так, ничего... Просто любопытно — что ему понадобилось на северном склоне Лосиной горы?

Лицо Сопера побелело, ноздри затрепетали. Он уставился на Спарра тяжелым взглядом.

Спарр от неожиданности даже подскочил в кресле.

— Гофф?! — Казалось, он не верит своим ушам. — У Лосиной горы?

— Ну да! — Кэссиди от души веселится. — По-моему, это была его собственная идея. Ведь эти картежники, — глубокомысленно добавил он, — все они такие. У них особый нюх на деньги. На легкие деньги. И в этом они правы, умные люди так и поступают. Ведь никто не откажется положить себе в карман несколько лишних долларов. Мне понравилось, как на днях Джонни Ребб сказал мне... — Он сделал паузу. — Но, впрочем, это секрет.

Авери Спарр стремительно вскочил, кресло с грохотом отлетело в сторону.

— Что Ребб тебе сказал?! — спросил он, словно выстрелил. Его серые глаза бешено сверкали.

— Ну, он просто... Скажем, просто болтал разное... — Хопалонг сделал неопределенный жест рукой.

Хопалонг спустился с крыльца и пересек двор. Душа его ликовала. Теперь-то он их заставил призадуматься! Гофф, насколько ему было известно, сейчас играл в карты в Клифтоне, Джонни Ребб шлялся где-нибудь, а что до часового из хижины на Среднем притоке, то Хопалонг не сомневался, что тот еще долгое время будет страдать бессонницей.

Вспомнив о Джонни Реббе, Хопалонг поначалу мысленно отмахнулся от него, — что, мол, в нем особенного, разве что кривые, торчащие в разные стороны зубы в какой-то мере делали его внешность запоминающейся... Но затем, сам не зная почему, он стал все чаще возвращаться в своих мыслях к кривозубому парню. И это его настораживало... Где-то в глубинах сознания гнездилась настойчивая мысль: Джонни Ребба ни в коем случае нельзя сбрасывать со счета. Эта неотступная, ничем не объяснимая мысль, ни на минуту его не оставляла.

Вскочив в седло, Хопалонг направился на северо-восток, стараясь выбраться на тропу у Индейского ручья, главную дорогу, ведущую в Хорс-Спрингс. По пути он внимательно оглядывал местность, время от времени останавливался и сворачивал с дороги — с тем чтобы проверить не следят ли за ним. Поначалу он никакой слежки за собой не замечал, и только после третьей остановки ему удалось заметить своего провожатого. Тот ехал примерно в полумиле от него и находился только на подступах к каньону, по которому бежал Средний приток.

Пустив лошадь вниз по тропе и вскоре оказавшись на самом дне каньона, Хопалонг решил начать непростой подъем по противоположной стороне. Он направился вверх по скалистым уступам — решиться на это было бы совсем не просто, окажись сейчас под ним другая лошадь. Добравшись до реки, Хопалонг заехал в воду недалеко от берега и направился в сторону другого каньона, следуя вдоль тропы, идущей по берегу. Проехав по воде около двух миль, он наконец увидел вход в каньон.

Хопалонгу все больше и больше нравилась лошадка, одолженная ему Тэтчером. Умное животное ко всему прочему обладало еще и природным чутьем — безошибочно отыскивало безопасный путь.

Совершая восхождение со дна каньона, где протекал Средний приток, Хопалонг с замиранием сердца следил за изгибами горной тропы, и при этом добрую половину пути ему приходилось преодолевать таким образом, что одна его нога то и дело задевала за отвесную стену скалы, в то время как Другая висела над пропастью. Но лошадь Тэтчера преодолевала этот опасный путь с такой легкостью, словно ее вывели в парк на прогулку.

Стараясь держаться поближе к деревьям и зарослям кустарника и избегая дорог, Хопалонг уверенно продвигался на запад. Ему удалось пересечь каньон Ручьев, так никого и не встретив. Окружавшая его местность становилась все более дикой, а горы на западе поднимались все выше; вершина этих гор-великанов четко вырисовывались на фоне безоблачного неба. Даже еще не доезжая до них, Хопалонг видел, насколько они неприступны. Но заметнее всего были три вершины. Хопалонг уже слыхал о том, что все они поднимаются на высоту более десяти тысяч футов и что самая северная из них называется Лысая-Гора-у-Белой-Речки. Он нашел небольшую ложбинку, поросшую травой, и устроил там привал.

Привязав лошадь к дереву, Хопалонг разложил небольшой костерок из сухих веток таким образом, чтобы даже тоненькая струйка дыма рассеивалась меж сосновых игольчатых ветвей. Приготовив обед на скорую руку, Хопалонг поел и тотчас же заснул, завернувшись в одеяло. Когда Хопалонг проснулся, стрелка его часов показывала начало одиннадцатого.

Быстро скатав постель, он снова оседлал лошадь и приторочил скатку к седлу. Почувствовав на себе седока, лошадь недовольно выгнула спину.

— Да не переживай ты, — ободряюще прошептал ей Хопалонг, — уж можешь мне поверить, будет куда лучше, если ты побережешь силы до следующего привала.

Около часа ушло у него на то, чтобы преодолеть шесть миль, отделявшие его от ранчо Джордана. Подъехав к усадьбе, Хопалонг остановился за теми же деревьями, которые послужили ему укрытием и утром.

Воздух был чист, свеж и холоден, как студеная родниковая вода. Вдыхая полной грудью, Хопалонг наслаждался, упиваясь этим воздухом, щедро напоенным запахами хвои и древесного дыма. Во всех окнах горел свет. Какое-то время он выжидал, заново изучая обстановку. Затем подобрался поближе и, протиснувшись в узкую щель между стойлами и бараком, где жили рабочие, осторожно заглянул в окно. Энсон Маури дремал, растянувшись на койке, а его напарник, худой, долговязый парень сидел за столом и раскладывал пасьянс, изредка поглядывая на дверь. Хопалонг ждал, напряжено прислушиваясь.

— Слышь, Энс! Да проснись ты! Что у нас здесь сегодня случилось? Куда все подевались?

Маури вяло пробормотал сквозь сон:

— Кэссиди приезжал. Это тот, который Баркера пришил.

— Прямо сюда?

— А то! Видел бы ты, как его здесь принимали! Словно родного богатенького дядюшку! Мне вообще временами казалось, что у нас тут все свихнулись. — Маури приподнялся и принялся сворачивать самокрутку. — Мне лично кажется, что пора уже отсюда уматывать.

— Да ты что?! Ведь подумай, у тебя же такого козырного места, как здесь, сроду не было! Кормежка — отменная, платят еще лучше, а работать — почти не заставляют... Мне, например, наплевать на этого Кэссиди. В конце концов, это головная боль Спарра. Вот пусть сам босс им и занимается.

— Может, ты прав.

— Или Джонни Ребба пусть озадачит...

— Ребб? — Маури презрительно фыркнул. — С чего это ты взял, что он такой крутой?

— Да все с того же! Ты-то сам хоть раз видел его в деле? — Длинный оторвался от карт. — Поверь мне, как своему другу, Энс. И смотри, не вздумай задирать его. По ловкости с этим длинноносым щенком ни один из наших не сравнится.

— Да пошел ты!.. — Маури пребывал в скверном расположении духа. Он поднялся с койки. — Ты что, рехнулся?! Тебе-то откуда знать?

— Помнишь, — длинный повернул к Маури свое скуластое загорелое лицо, — я был тогда вместе со всеми в Мак-Келлане. Все мы тогда порядком перетрухнули... Все, но только не Ребб! Он был холоден как лед, ничего его не волновало. — Немного помолчав, длинный добавил: — Ведь это Ребб убил Дюка Брейннина.

— Как? — Маури явно смутился. — Он?..

— Да, вот так-то. Я ведь с самого начала знал, что это его рук дело. Они с Брейннином крепко повздорили по дороге в Юту. Я точно не знаю, но по-моему, Ребб завелся оттого, что ему показалось, будто у Брейннина есть хоть какие-то друзья, а у него, у Ребба, совсем никого. Вот и получилось так... Я появился там через несколько минут, и ребята сказали, что шансов у Брейннина не было...

Энсон Маури был явно озадачен. А Хопалонг, по-прежнему стоявший под окном, подумал о том, что подобные сведения полезно получать заранее. Опытных стрелков все знают, но вот такие, как Джонни Ребб, могут представлять опасность.

— Странно, что он никогда об этом не рассказывал. А ты уверен?

— Я ведь сам там был. Конечно же, уверен. Просто этот Ребб не любит болтать языком.

— А босс об этом знает?

— Босс? Мне кажется, что нет.

— Тогда Реббу повезло. Босс ведь одно время дружбу водил с покойным Дюком Брейннином.

Маури снова уселся на кровать и, затушив сигарету, бросил окурок на пол и раздавил каблуком.

— Ну ладно, а теперь заткнись и дай мне поспать. В час разбудишь.

— А в двенадцать не хочешь?!

Картежник собрал со стола карты, перетасовал их, снял колоду и снова принялся раскладывать пасьянс. С койки же вновь послышалось похрапывание Маури. Длинный обернулся и бросил неодобрительный взгляд в его сторону.

— Да что же это такое! — проворчал он. — Опять дрыхнет!

— Ну и что? — ответил ему тихий голос. — Хочется ему, так и пусть спит, не буди его.

Изумленный картежник в испуге обернулся; рука его, потянувшаяся было к рукоятке револьвера, вмиг онемела. В комнате, слева от двери, стоял Хопалонг Кэссиди с кольтом в руке.

— Если тебе уже прискучило на этом свете, — проговорил Хопалонг, то давай действуй. А если еще пожить охота, то расстегивай ремень и осторожненько положи револьвер вон на тот угол стола.

Длинного бросило в жар, лоб его покрылся испариной. Судорожно сглотнув, он осторожно взялся за пряжку ремня, проделав все так, как велел Кэссиди.

— А теперь кру-гом! — вполголоса скомандовал Кэссиди, поводя для наглядности дулом револьвера.

Пленник замешкался.

— Только не надо шарахать меня рукояткой по башке, — сказал он, глядя на Кэссиди, — я не дурак и не стану сопротивляться. Во всяком случае, не сейчас. — Он по-волчьи оскалился. — Но подожди, мистер, мы с тобой еще встретимся на узкой дорожке...

Наконец длинный повернулся. Хопалонг подошел ближе. Для начала он крепко связал ему руки за спиной. Потом заткнул кляпом рот, после чего принялся тщательно связывать своему пленнику ноги.

Энсон Маури по-прежнему храпел на своей койке; ему снился замечательный сон: он целился в Кэссиди из винтовки... Но едва он собрался спустить курок, как вдруг почувствовал, как что-то твердое и холодное уперлось ему в живот. Маури открыл глаза и увидел перед собой уже настоящего Кэссиди, холодно глядевшего на него сверху вниз.

— Только попробуй пикнуть, — сказал Кэссиди, — и я разнесу твою башку вдребезги.

Маури дернулся, чтобы подняться, рот его уже широко раскрылся для крика, но он тут же почувствовал, как дуло револьвера еще сильнее уперлось ему в живот. Маури задохнулся от страха; он судорожно ловил ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Кэссиди, приставив дуло к голове Маури, взвел курок, — щелчок раздался у самого уха Маури. Тот сразу же обмяк.

Когда и Маури был крепко связан, Хопалонг вышел из барака и направился к загону. Он вывел оттуда двух лошадей, которых присмотрел еще днем, и теперь ему оставалось лишь оседлать их. Он действовал быстро и уверенно, каждое его движение было ловким и точным. Когда все было готово, Хопалонг подвел лошадей к дому, а сам быстро взбежал по ступенькам веранды.

Едва переступив порог, он столкнулся с пожилой мексиканкой, стряпухой.

— Добрый вечер, сеньора, — тихо проговорил Хопалонг. — Надеюсь, мы с вами поладим.

— Что? — спросила она.

— Ты слышала, что я сказал. — Он угрожающе повел дулом кольта. — Я увезу отсюда Джорданов и спрячу их там, где они будут в полной безопасности.

— И меня! И меня возьмите! — взмолилась старуха.

— Очень сожалею, но ты, моя милая, останешься здесь. Немного погодя я снова вернусь сюда и тогда уж разгоню весь этот сброд.

Кухарка промолчала, лишь горестно покачала головой. У следующей двери путь ему преграждал огромный засов, запертый к тому же на висячий замок. Но оказалось, что служил он для отвода глаз, так как пазы в дверном косяке отсутствовали. Хопалонг тихонько постучал.

— Памела! Дик!

За дверью послышались шаги. Затем взволнованный срывающийся голос Памелы отозвался из-за двери:

— Хоппи? О, Хоппи, это ты!

— Я. Открой.

— Не могу. С нашей стороны только засов... но ключ от двери у него.

— Ну ладно. Отодвинь засов и собирай отца. Мы уезжаем.

Отступив на несколько шагов, Хопалонг ударил ногой в дверь. Дверь не поддалась. Он ударил еще раз и еще — безрезультатно. Вполголоса выругавшись, Хопалонг быстро вышел во двор и подобрал там топор. Два точных удара — и дверь распахнулась настежь. Дик Джордан поднимался с кровати, опираясь на тяжелую трость. Памела и Хопалонг подвели старика к двери, поддерживая его с обеих сторон.

— Вы только усадите меня в седло, — сказал Дик слабым голосом, — а уж на лошади я как-нибудь удержусь. А если мне суждено сегодня умереть, то лучше умереть в седле.

Все это время мексиканка не показывалась, но когда старика уже усадили на лошадь и Хопалонг вернулся в дом, где прихватил целый арсенал оружия — револьверы для Памелы и Дика и еще две винтовки, — кухарка снова объявилась, волоча за собой джутовый мешок, набитый едой.

Хопалонг улыбнулся ей.

— Спасибо, милая, — сказал он, принимая у нее мешок. — Ты единственная женщина, которая завладела моим сердцем! — И он ущипнул старуху за пухлую щеку. Та, смутившись, оттолкнула его руку.

Хопалонг вскочил в седло, и они, уже не задерживаясь, отправились в путь.

Кухарка крикнула им вслед:

— Vaya con Dios!

— Езжайте с Богом! — прошептала Памела. — Да, без божьей помощи нам сейчас не обойтись...

Неожиданно за спиной у них раздался топот копыт и взрывы громкого смеха. Во двор въезжала орава горланивших полупьяных всадников. Остановившись у барака, они стали выбираться из седел.

— Энс! Тощий! Где вы застряли?!

Несколько секунд спустя из барака донеслись изумленные возгласы. Хопалонг негромко выругался.

— Я догоню вас, — сказал он. — Пам, ты знаешь эти места лучше меня. Мы поедем в Моголлон. Попытайтесь найти тропу Индюшиное Перо и старую дорогу, что у Снежного ручья, ту, что ведет к Альме. Езжайте туда и нигде не останавливайтесь!

— Хорошо!

И вскоре уже стук копыт затих за деревьями. Отец и дочь ехали по хвойному ковру. Так что теперь их никто не услышит.

Хопалонг вскинул винчестер, прижал приклад к плечу и произвел пять быстрых выстрелов. Первая пуля разбила фонарь, вторая ударила в дверь, третий и четвертый выстрелы пришлись в окно, а пятый угодил в порог. Затем Хопалонг пришпорил лошадь и пустился вслед за Памелой и Диком.

Он мельком взглянул на звезды. Было уже за полночь. В их распоряжении еще шесть темных часов до рассвета. Памела пустила свою лошадь иноходью. Хопалонг, приблизившись к ним, поехал рядом со стариком.

— Ну как, Дик? Получается?

— О, черт! Я еще держусь! — Джордан взглянул на Хопалонга; тот перезаряжал винчестер. — Прямо как в добрые времена, а Хоппи?! Жаль только, что Бака сейчас здесь нет!

— Да-а уж... — Хопалонг Кэссиди утвердительно кивнул ему в ответ. Потом сказал: — Но лучше бы сейчас повстречать Меските или Джонни. Или уж, на худой конец, Реда.

— Меските? — Дик Джордан сосредоточенно нахмурил брови. — Я такого не знаю. Но имя это уже слышал сегодня...

— Что?! — Хопалонг не верил своим ушам. — Ты здесь что-то слыхал о Меските?

— Ну да. Он устроил сегодня потасовку в Хорс-Спрингсе. Кажется, убил кого-то... Я особо не вникал.

Хопалонг нагнал Памелу.

— Тебе знакома эта дорога?

— Конечно. И очень хорошо. Когда мы только приехали сюда, я часто выезжала покататься верхом. Но вот за горами Джерки я еще никогда не была. А ты знаешь, что там?

— Только по рассказам. Нам нужно положиться на удачу и попробовать пробраться туда! — Далеко позади них послышались крики. — Я немного поотстану. Они, конечно, могут выследить нас, но скорее всего она разделяться на две группы и направятся к бродам на тех двух притоках.

Хопалонг осадил лошадь, а затем, припомнив что-то, он снова окликнул Памелу:

— Пам! А ты не слышала, кого это пристрелили сегодня Меските?

— Меските? Я его не знаю. И имени такого даже не слышала. Я только слышала, как говорили, что будто вчера вечером в Хорс-Спрингсе кто-то убил Бизко.

Хопалонг Кэссиди возвращался назад, и в душе у него все ликовало. Неожиданно он почувствовал себя намного лучше. В принципе, он бы и один со всем этим мог справиться, но когда где-то поблизости находятся такие друзья, как Меските и Джонни... Нет, все же всегда лучше знать, что они где-то рядом. А Бизко мертв. Интересно, какого черта он там сцепился с этим молодым волчонком Меските?

Загрузка...