Лик Черной Пальмиры

Глава десятая

Швед с Ефимом и Геной явились к причалу под утро, когда все мирно отсыпались по каютам. Ефима от выпитого заметно качало, отчего он беспрестанно хихикал и гнусаво сообщал каждому встречному: "Штормит сегодня!" Швед осоловело щурился на свет и изредка громко икал. Гена выглядел трезвее остальных, зато одежда его была насквозь промокшей - то ли в море сверзился во время гулянки, то ли искупаться ему вздумалось. Причем Гена был таков, что мог искупаться и в фонтане, было бы желание. Невзирая на потрепанность и безусловный упадок сил, все трое упорно влекли на себе по сумке пива каждый.

Вахтенный лениво поглядел на них из рубки и призывно махнул рукой заходите, мол, трап на месте. Шведа тут, естественно, знали.

Сумки с пивом, звякнув, успокоились под столиком. Загулявшая троица расселась в шезлонгах, не подозревая, насколько неожиданные и важные вещи обсуждались здесь минувшей ночью.

- Ну, - заявил мокрый Гена, - еще по бутылочке?

- Давай! Ик! - согласился Швед.

Гидрофойл покачивался на легкой волне. Видимо, покачивание это расходилось по фазе с эволюциями Ефима и удачно компенсировало их, поскольку Ефим очень глубокомысленно заметил, что "штормить отчего-то перестало".

- Ты ж на борту, дурья башка, ик! - вразумил его Швед. - Тут тебе не берег. Потому и не штормит.

Гена не без труда откупорил "Соборное" оболонско-го завода. Разговоры временно сменились невразумительными причмокиваниями и блаженными короткими высказываниями вроде "Да-а-а-а..." или "Эх-х-х...".

Минут через пять на звуки явился встрепанный Юрий, пеглядел на часы, сощурился на солнце и без всяких церемоний помочился за борт.

- Пиво будешь? - панибратски поинтересовался у неге Ефим, когда тот после всего приблизился.

- На берегу возьму, - отказался тот. - Вам в походе нужнее. Скажете Завулону, что я отбыл. Эй, на мостике! Спасибо, всего!

Вахтенный вяло помахал рукой, и московский маг сошел с гидрофойла на берег.

Еще минут через десять проснулся капитан, поруч-кался со всеми, не отказался от пивка, поболтал со Шведом о каких-то мореходных премудростях и пошел узнавать у начальства насчет отбытия.

Вскоре из кают на воздух выбрались и Озхар с Заву-лоном. Лайк, разумеется, на попытки разбудить его не реагировал - спасибо, что не брыкался обеими ногами одновременно, как иногда бывало.

- Ты мобильник Лайку привез? - спросил Озхар Ефима.

- Ясное дело! - Ефим похлопал себя по пухлой сумочке-набрюшнику, на застежки которой были наложены простенькие, но действенные заклятия. - И основной, и резервный!

- А Юрий уехал? У него самолет утром вроде.

- Четверть часа назад сошел! - заверили Озхара.

- Тогда, - вздохнул тот, - поехали! Командуй, капитан. На Кинбурн, в заливчик, где устричный комбинат был.

- Хорошее место! - со знанием дела одобрил Швед. - Мы там с егерями каждую экологичку уху трескаем. Приходим - а там уже костерок, котел, водка...

- Что такое экологичка? - поинтересовался Заву-лон, выглядящий сейчас как бизнесмен в отпуске, расслабленно и добродушно.

- Экологическая регата, трехэтапная гонка крейсерских яхт. Наш яхт-клуб проводит.

- Николаевский?

- В Николаеве двенадцать яхт-клубов, - пояснил Швед. - Наш - это яхт-клуб Эн-Ка-И, Николаевского кораблестроительного института Институт, правда, давно переименовали, он теперь Морским техническим университетом зовется, а яхт-клуб так и остался

- Понятно

Гидрофоил тем временем отошел от причала и неторопливо тянул к выходному створу. А потом двигатель утробно взрыкнул, судно приподнялось, вставая на крылья, и стремительно понеслось над водой. Позади стлался легкий шлейф из мельчайших брызг.

- Ух ты! - обрадовался Ефим. - Здорово как! Гена, дай еще пива, будь другом.

Озхар подумал, что надо бы разбудить Тамару, пусть тоже посмотрит на это чудо, но в последний момент пожалел и решил, что она еще насмотрится. Пусть отдыхает, судя по всему, будущее ее сложится не очень празднично.

Стюард на скорую руку соорудил салатиков и сообразил закуску к пиву, поэтому не заметили, как оставили по левому борту Южный, потом Коблево, потом Морское, потом Рыбаковку, а там и краешек косы впереди замаячил. Гидрофоил заметно отклонился к югу и некоторое время тянул вдоль головки Кинбурна. На плоском берегу виднелись какие-то малопонятные сооружения и остатки причала

- Рымбы! - со значением сообщил Швед, неопределенно тыкая пальцем в сторону берега.

Вскоре миновали два островка - Круглый и Долгий.

Южную бровку Долгого обходили далеко от берега - тут явно было мелко, меньше метра.

Все-таки гидрофойл оказался на удивление скоростным судном. Даже пиво допить не успели, а команда уже отшвартовалась у высокой бетонной пристани, имевшей довольно запущенный вид. Над пристанью возносился ржавый гриб наблюдательной вышки. На пустынном берегу виднелся корявый остов водного велосипеда, полупогруженный в песок, и прибитые к берегу сухие водоросли

"Надо все-таки Тамару разбудить, - решился Озхар. - А то проспит все на свете".

Он не торопясь спустился в каюту, где провел остаток ночи на верхней, похожей на гамак, навесной коечке. Рундук под гамаком, выполняющий функции нижней полки, был пуст.

"Ага, - понял Озхар. - Встала уже".

Он вернулся на палубу; Завулон с капитаном гидро-фоила как раз копались в груде спиннингов и азартно обсуждали что-то рыбацкое. Озхар к рыбалке всегда был равнодушен и поэтому в сопутствующих премудростях совершенно не разбирался. Когда вывозили на этом же гидрофойле какое-нибудь начальство, за исход рыбалки можно бьшо всегда оставаться спокойным: участие в ней такого загонщика, как Гена-дельфин, успех гарантировало на все двести процентов.

Тамары на палубе не было.

Хлебнув пивка, Озхар выждал еще минут десять. Тамара все не поднималась.

"Что такое? Встала в туалет, а потом опять дрыхнуть завалилась?"

Он вторично заглянул в каюту - пусто. Прошелся к тупичку - дверь гальюна была заперта.

"Ага", - подумал Озхар, но тут дверь, клацнув, отворилась, и из гальюна вышел один из матросов.

- Свободно! - весело оскалился он на Озхара.

Озхар хотел спросить, не встречал ли матрос девушку, но задавать подобный вопрос на пороге сортира было как-то неловко.

Он прошелся по помещениям гидрофойла, заглядывая во все каюты и закутки подряд. Заглянул даже в машинное отделение и ходовую рубку.

Тамары нигде не было.

К народу Озхар вернулся, уже не скрывая тревоги.

- Тамару никто не видел? - громко спросил он. Рыбацкий гомон враз стих.

- А разве она не в каюте? - спросил кто-то.

- В каюте пусто. Во всех каютах пусто, только Лай к в одной валяется.

Озхар почувствовал, как Завулон что-то делает в сумраке - неуловимо быстро, так, что ничего не успеваешь понять.

- Да куда ей деваться? - недоуменно протянул Швед. - Не выпала же она за борт!

- Не выпала, - сказал Завулон сухо и уверенно. - Ну-ка, пойдем в каюту.

В узком твиндеке моментально стало тесно. За Озхаром и Завулоном потянулись все, даже стюард, не говоря уж о капитане, которого потеря пассажира волновала больше других.

- Здесь? - хмуро спросил Завулон.

Озхар вместо ответа сдвинул двери вбок.

В каюте Завулон с минуту простоял молча, жестами пресекая попытки Озхара и капитана войти следом. Потом сквозь толпу протолкался сонный и растрепанный Лайк в одних плавках и босиком.

- Что тут? - спросил он недовольно.

- Тамара пропала, - тихо сказал Озхар. - Я ее не стал будить с утра, думал, пусть поспит. Потом заглянул - а ее нет.

- Тут открывали динамический портал. Примерно час назад, - сухо сообщил Завулон. - Причем светлый портал.

Лайк единственным движением отослал прочь команду гидрофойла, даже капитана, который был слабеньким Иным.

- И что это значит? - мрачно осведомился Озхар, когда посторонние удалились. Завулон пожал плечами:

- Похоже, эмиссары Гесера приступили к активным действиям...

Прерывая его, запиликал вызов резервного, аналогового мобильника Ефима.

- Алло... Что?!

Ефим пару секунд вслушивался, потом спал с лица. Он не стал ничего повторять вслух. Зато практически сразу применил простенькое заклинание трансляции, и каждый из присутствующих услышал панический голос киевлянина Сайринка:

- Ефим! Срочно зови шефа! У нас тут сущая война! Светлые атаковали учебный центр на Сагайдачного! Плакун, кажется, убит! Питерских девчонок похитили! Рублев, Палатников и Лариса Наримановна отсиживаются в офисе и выйти не могут! "Виктория" оцеплена! Я не знаю...

- Ждите, - коротко сказал Лайк устами Ефима и повернулся к Завулону. Мне нужен портал на Днепр. Напротив Почтовой площади. Поможешь?

- Помогу.

Звонок из Киева опередил московский на минуту, не больше. Завулон с Лайком не успели толком внушить капитану гидрофойла, чего от него и от судна требуется, как Завулон сначала остолбенел, потом медленно потянулся к кобуре на брючном ремне и вынул мобильник. Секунду выждал, после чего раздался звонок, который не мог прозвучать в таком обрамлении иначе чем зловеще.

Глава московских Темных поднес трубку к уху, молча слушал секунд десять - пятнадцать и, ни слова так и не сказав, убрал телефон в чехол.

- Лайк, - процедил он мрачно. - Выкручивайся сам. Я ухожу. В Москве тоже бойня, уже есть жертвы. Найди потом меня.

И ушел в сумрак, на самые глубокие слои.

Лайк грустно поглядел ему вслед.

- Сам, - пробормотал киевлянин с досадой. - Снова сам! Хоть бы когда помогли, москали чертовы!

Он поднял голову и цепким взглядом обвел присутствующих.

- Мне понадобятся все ваши силы, - преувеличенно четко сообщил Шереметьев, глядя куда-то в пустоту. - Так что расслабьтесь..

Озхар не смог промолчать:

- Лайк! А Тамара? Ее нужно найти!

- Мы ее уже ищем. Помогай давай!

Сознание заволокло мутной тягучей волной - Лайк применил групповую управляющую магию. Озхар смутно услышал, как заурчали двигатели, и гидрофойл, будто спущенный с поводка охотничий пес, устремился навстречу волне. А секундой позже у Озхара и остальных присутствующих зачерпнули силу - почти всю, сколько было. Лайк, слепо уставившись в переборку и расставив руки со скрюченными пальцами, выпевал слова заклинания.

И вдруг стало тихо, совсем тихо, будто посреди ключевого эпизода фильма-катастрофы в кинотеатре неожиданно пропал звук. Между ладоней Лайка бесшумно проскочила синяя молния. Мир стал серым: всех насильно втянуло в сумрак.

Слепящая вспышка; секундой позже сумрак отступил Еще несколькими секундами позже в мир нехотя вернулись звуки Лайк, пошатываясь и придерживаясь руками за переборки, торопливо брел к трапу. Остальные приходили в себя и следовали за ним - Озхар, Швед, потом Ефим с Геной.

Плотная южная жара уступила место жаре обыкновенной, умеренной. Гидрофойл несся по Днепру, впереди высилось здание Речного вокзала. Капитан, похоже, прекрасно знал, что ему делать, ибо уверенно правил к крайнему пирсу.

Вероятно, провешивание портала для довольно большого морского судна истощило Лайка. А возможно, он просто берег силы. Во всяком случае, на пирс он просто выпрыгнул, раньше чем матросы установили трап. И помчался в город, бегом, без всякой магии, благо до учебного центра на Сагаидачного было совсем близко. А вот Ефим себе не изменил: перед вокзалом он мгновенно запряг ближайшего таксиста. Озхар, Швед, Гена и сам Ефим утрамбовались на заднее сиденье, и желтая "Волга" рванулась вперед. Притормозили, подобрали Лайка. Ефим с неожиданной сноровкой тасовал оживленное движение на площади и на улице Сагайдачного.

Благодаря машине выиграли минуты три-четыре, не меньше.

Вход в учебный центр располагался посреди беленой стены четырехэтажного дома, аккурат между центральными окнами. Войти можно было только через сумрак. Сразу же за дверью оглушительно ударило по нервам: Иные чувствительны к чужой боли, особенно если это боль таких же Иных.

У лестницы на боку лежал Плакун Выбросив руку вперед, продолжая из последних сил тянуться к кому-то давно сбежавшему. Лицо его, измененное сумраком, было обожжено, казалось, что перед смертью Плакун скалился на врага, словно оборотень.

Пролетом выше лишь силуэт на почерневшей от жара стене напоминал о дежурном. Этот тоже умер, защищаясь, - по очертаниям рук даже можно было понять, что дежурный пытался навести щит Граас-Мо, да так и сгорел, не успев.

Зато наверху, в аудиториях, не нашлось ни малейших следов стычки. Ни единого опрокинутого стула или сдвинутого стола, никаких рассыпавшихся распечаток - все на своих местах, стулья - ровненьким рядком, бумаги аккуратными стопочками. И никого.

Лайк угрюмо обозрел все это.

- Может, в офис? - несмело предложил Ефим. - Тут по-любому все уже... закончилось. А там Ираклий с Ларисой Нарима...

- Там тоже все уже закончилось, - буркнул Лайк отрывисто. - Десять минут как. Ираклий сейчас приедет.

И устало опустился на стул, выдернув его из безукоризненно ровного ряда.

Сумрак успокаивался. Вновь распускал лохматые пряди синий мох, во время стычки испуганно свернувшийся в приплюснутые комки. Потревоженная серая мгла опять становилась однородной. Следы сегодняшнего сражения чувствоваться будут еще долго, особенно сильными магами. Новички же вроде Ефима или оборотня-Гены уже спустя час ничего не заметят, а если и заметят - то не поймут.

Вскоре появился Ираклий. Усы его воинственно топорщились, очки постоянно съезжали с потной переносицы.

- Как? - жестко спросил его Лайк.

- В офисе без потерь, - доложил тот. - Дальше холла мы их не пустили.

- Кто? - Сегодня Лайк был особенно краток.

- Светлые. Не киевляне, я их не знаю, Лара и Димка тоже.

- Зачем?

- А вот этого - не пойму. И вот еще что... По дороге на меня вышел фон Киссель. Поклялся, будто ничего не знает - кто напал и с какой целью напал. Он призвал в свидетели изначальный Свет...

Лайк в упор взглянул на Цраклия - чуть сощурясь, не скрывая неподдельного интереса.

- Если фон Киссель и лгал, Лаки, - невесело закончил Ираклий, - то я этого не распознал. Но по-моему, перед лицом изначальной силы не очень-то пофантазируешь, особенно если речь в конечном итоге идет о трупах.

Несколько секунд Лайк размышлял, потом повернулся к Ефиму. Тот стоял в сторонке сразу с двумя мобиль-никами наготове - в каждой руке по трубке. Звуковые звонки Ефим благоразумно отключил, потому что в данный момент олицетворял собой эдакий живой коммутатор и информационный центр в одном лице и шефа отвлекать или раздражать посторонними звуками совершенно не хотел.

- Что в "Виктории"?

- Уже все тихо. Жертв нет, все живы, хоть и напуганы. Нападавшие заглянули в зал, в ресторан, на кухню и в обе квартиры наверху. Наверху никого не было, внизу никого не тронули. Покрутились и ушли в сумрак.

- В общем, мы опоздали, - подытожил Лайк. - Что в других городах?

- Почти то же, шеф. Молниеносные атаки, захват пленных и такой же молниеносный отход. Пленными везде выступают питерские девчонки из бывших Черных. Харьков, Винница и Львов уже доложились. Полагаю, вот-вот прозвонится Донецк, у меня все время занято было, а офис наш пока никому не отвечает.

- В других городах атаки были? Куда не посылали питерских?

- Нет, шеф. Ни одного сигнала.

- Ну-ка, дай мне сводку по России В Москве, как я понимаю, тоже что-то заварилось. В первую очередь смотри по городам, в которые распределяли питерских.

Ефим рысью метнулся к сейфу и добыл первый попавшийся ноутбук. Подключить его к сети было делом полуминуты. Выудить новости - делом еще полуминуты.

- Так и есть, шеф! Атаки Светлых зафиксированы только в городах, куда распределяли питерских1 Москва, Тверь, Е-бург, Ростов, Новосиб, Пермь, Самара... Казань только что отчиталась. Всё то же.

- Москву в последние дни посещал кто-нибудь из ведущих европейских магов? Светлых?

- Данных нет, - почти мгновенно отозвался Ефим. - Имеется в виду официальных данных.

- А Питер? - спросил вдруг Лайк.

- Питер? - удивился Ефим. - Сейчас... Хм... Данные по Питеру недоступны... Сервак у них, что ли, лег в офисе?

И тут Озхара словно укололо. Озарение - или предчувствие? - свалилось на него, словно снежок с крыши на случайного прохожего. Озарения случались у него и прежде, всегда - в периоды острых эмоциональных переживаний. И всегда оказывались стопроцентно верными.

- Лайк, - хрипло сказал Озхар. - Она в Питере. Я чувствую.

- Кто она? - не сразу понял Лайк.

- Тамара. И девчонки ее, по-моему, там же. Теперь Лайк взглянул на него - пристально и длинно, как недавно глядет на Ираклия:

- Ты уверен?

- Да.

- Ну что же .. Сердце порою оказывается надежнее телефонов и компьютерных сетей. Ефим! Соедини меня с дежурной линией Инквизиции...

Ефим подал шефу мобильник спустя несколько секунд.

Лайк практически не говорил, только слушал. А дослушав - скомандовал:

- Ефим! Машину. Ираклий, Озхар и Швед - со мной.

И направился вниз.

На улице ждать почти не пришлось: подкатил белый "ниссан" с еле заметной вмятиной на правой передней двери. У водителя глаза были малость остекленевшие, а на губах играла глуповатая улыбка. Может, Ефим был и слабым магом, но с шоферами он управлялся весьма лихо и на приличной дистанции.

Ехать было недалеко - до Гостиного Двора по Сагайдачного, потом вверх по Андреевскому, к бывшему комсомольскому зданию с колоннами, выгнувшемуся исполинской подковой.

Водителя "ниссана" отпустили восвояси; поднялись на лифте на верхний, сумеречный этаж, которыми изобиловали здания сталинской постройки во всех крупных городах бывшего СССР.

Их ждали. Инквизиторы. Трое.

Эдгар, Максим и Хена. Ни один из троих не соизволил облачиться в ритуальный серый инквизиторский балахон - эстонец, невзирая на жару, был упакован в безукоризненную тройку; бывший Дикарь ограничился легкими полотняными брюками и цветастой рубашкой, Хена - джинсами и светлой футболкой с синей надписью "Галичина". Стелющийся по полу туман скрывал от взглядов их обувь, но вряд ли инквизиторы носили что-либо необычное. Эдгар, без сомнений, туфли, Дикарь скорее всего какие-нибудь летние мокасины, а Хена так и вовсе мог напялить дешевые китайские кеды.

- Опусти обвинения, Тавискарон! - опередил Шереметьева Максим.

- Для начала я хотел бы узнать, что происходит, - процедил Лайк сквозь зубы, упрямо наклоняя голову. - Если это война - то по какому поводу и с чьего молчаливого позволения?

- Это не война.

- А что тогда? Кто атаковал моих людей? Кто убил как минимум двоих из них?

- Ты лучше многих знаешь, - невозмутимо ответил Максим, - что Иных убить не так-то легко. Заранее предупреждаю, что вопрос о возврате мага Плакуна и ведьмака Моисеенко из сумрака может быть поднят в рабо4-чем порядке. Если позволит внеочередная коллегия Инквизиции. А у нас есть все основания позволить это.

- То есть? - Лайк решил, что удивляться некогда. - Вина Светлых-агрессоров уже доказана и признана?

- Вас атаковали не Светлые, Тавискарон, - бесстрастно сообщил Максим.

- А кто? Сектанты?

- Вас атаковали инквизиторы.

Такого не ожидал даже премудрый Шереметьев.

- Ч-ч... Что?

- Инквизиторы, - повторил Максим. - Это официальное заявление. Минувшей ночью большая группа инквизиторов из исследовательской миссии, расквартированной в Санкт-Петербурге, без объяснений и видимых причин покинула город. Они разбились на четверки и направились в крупные города России и Украины - только в те, в которые были распределены недавно оправданные питерские сектантки-Черные. Нападения на Дневные Дозоры - их рук дело. Мотивы нами пока не установлены, но я уполномочен заявить, что это внутренняя проблема Инквизиции и сотрудники Дневных и Ночных Дозоров упомянутых или любых других городов, а также вольные Иные к расследованию допущены не будут.

Лайк оглянулся на коллег - не то чтобы растерянно, но явно с целью Выиграть время. Ираклий на его немом вопрос лишь чуть заметно пожал плечами.

- И... что нам теперь делать? - обратился Шереметьев к инквизиторам, выдержав короткую паузу.

- Ждать, - заявил Максим. - Просто ждать. Ущерб будет возмещен. Виновных накажут. Низвергнутых в сумрак - вернут, если это будет возможно. А теперь... я попрошу вас удалиться и не предпринимать в ближайшее время ничего... опрометчивого. Вас найдут, когда придет срок.

- У меня вопрос, - храбро встрял Озхар, - где сейчас находятся плененные девушки? И что с ними?

- Все, включая Тамару, потенциальную Великую Чародейку, в данный момент находятся в Санкт-Петербурге. Насколько мне известно, ни с кем ничего фатального не произошло. Подробности устанавливаются. Все, ни слова больше!

Повелительным жестом инквизитор отослал Лайка со спутниками прочь. Эдгар и Хена за время разговора даже не шелохнулись - высились эдакими зловещими истуканами справа и слева от Максима. Для вящей солидности, что ли?

В лифте и по пути к выходу никто не проронил ни слова. У подъезда уже дежурил лимузин, естественно, с Платоном Смерекой внутри. В салоне обнаружился также Ефим в компании одного из дозорных-компьютерщиков, развернувшего подключенный к сети посредством GPRS ноутбук. Лайк воспринял это как должное.

- Шеф! - сообщил Ефим скороговоркой. - Во-первых, появился Симонов. Он в офисе и в панике. Во-вторых, я тут накопал один любопытный фактик, может быть, он покажется интересным.

- Излагай, - процедил Лайк, распахивая дверцы бара.

- Вчера в Питер прибыл один из сильнейших колдунов Ямайки. Разумеется, Иной. С Дозорами не сотрудничает и никогда не сотрудничал.

Неизвестно, произвело это какое-либо впечатление на Лайка или нет. Налив чуть не до краев коньяку, он, не отрываясь, выцедил все до капли. А потом велел Смереке:

- В Борисполь.

- Куда летим? - тут же справился Ефим.

- Ты - никуда. Заказывай четыре на Москву. И если в ближайшие два часа нет рейса - организуй. Симонов пускай сидит в офисе и не дергается.

Сказав это, Лайк откинулся в шикарном роллс-рой-совском кресле и закрыл глаза. До Борисполя он не произнес более ни слова, не шевелился и глаз не открывал.

Озхар со Шведом (а уж Ираклий - и подавно) прекрасно знали: если шеф так сумрачен и неразговорчив, значит, он взбешен. И под руку ему в такие моменты лучше не подворачиваться. Пришлось поневоле следовать примеру шефа, благо бар в лимузине был вместительный, а комфортабельных кресел хватало на всех.

Уже перед самой посадкой в самолет Шереметьев тихо спросил у Ефима:

- Про ямайского колдуна... откуда информация?

- Из вчерашней сводки Инквизиции.

- Информация открытая?

- Нет, внутренняя. Но грифа секретности не имеет. Инквизиция пыталась препятствовать его приезду в Питер, но...

- Что - но?

- Но не преуспела в том, как видно.

- И не преуспеет, - хмуро напророчил Лайк. Озхар со Шведом так и не поняли, что он хотел этим сказать.

Во Внукове Ираклий озабоченно поглядел на часы, выставил московское время и коснулся плеча Лайка:

- Я тебе нужен буду в Москве?

- В Москве - не очень. В Питере - очень.

- Тогда я отлучусь.

- Мобильник не отключай, - предупредил Лайк.

Лицо шефа киевлян как окаменело с утра, так и оставалось таким.

Впрочем, могло показаться, что окаменело не только его лицо. Что сердце Шереметьева тоже обратилось в камень или того хуже - в ледышку. Спутники не могли внятно объяснить подобные ассоциации, но они почему-то всегда возникали, когда дела украинских Дозоров начинали идти из рук вон плохо. Если шеф обратился в памятник с ледышкой вместо сердца - жди событий.

Ираклий в ответ кивнул и направился прочь, быстро затерявшись в толпе.

Первый же попавшийся таксист, запросив, как водится, кругленькую сумму, подрядился отвезти прилетевшую троицу в центр.

Швед, как обычно, бдил: севшего на хвост таксерной "десятке" темно-синего "форда" первым отследил именно он.

- Шеф, - сказал он Лайку, одновременно отводя внимание водителю. - За нами хвост.

Лайк подался вперед и заглянул в зеркальце заднего вида. Понаблюдал с полминуты.

- "Форд-таурус"? - справился он.

- Угу, - подтвердил Швед.

Даже поверхностный взгляд через сумрак не оставлял сомнений: преследуют их Иные, причем Светлые. Впрочем, слово "преследуют", пожалуй, было пока преждевременным. Следят, присматривают - так точнее.

Пока.

Пресловутое "пока"! Слежка может обратиться в преследование и даже атаку почти мгновенно.

- Что будем делать? - Швед, как натура деятельная, не допускал и мысли, что на соглядатаев можно просто махнуть рукой. Если слежка обнаружена, от нее следует тут же избавиться, иных вариантов Швед не признавал. Однако слова Лайка заставили его (скрепя сердце) поступить против натуры.

- Пусть, - глухо сказал Лайк и снова оцепенел на переднем сиденье.

Швед вздохнул и притих, не переставая иногда оборачиваться и мрачно зыркать назад - по яхтсмеыской привычке он игнорировал зеркала.

- Да ладно тебе, - попытался его успокоить Озхар. - Что такого? Ну, следят...

Швед не ответил.

Озхару тоже было невесело. Невзирая на сенсационные киевские события, мысли его то и дело возвращались к Тамаре. Правда, он уже почувствовал: Тамара жива, физически она в полном порядке. Но это физически. Что же до остального .. Кроме того, Озхару сильно не понравился факт ее скоропалительного возвращения в Питер. Да еще против воли. На что способен этот не к добру проснувшийся мегаполис, украинский десант-3(же имел сомнительную радость убедиться на собственном опыте.

- Я так понимаю, мы в московский офис? - спросил Швед.

- Правильно понимаешь, - процедил Лайк.

- А регистрироваться будем?

- Там и зарегистрируемся...

Офис московского Дневного Дозора располагался на Тверской, совсем недалеко от центра Москвы. От ее сердца.

Светлые упрямо сидели на хвосте и только в районе Воздвиженки ушли в сторону Нового Арбата. Швед, отметив это, слегка расслабился и принялся глазеть на зубчатые стены Кремля за Александровским садом. Впрочем, долго глазеть ему не пришлось: промелькнула перед взглядами Манежная площадь, машина свернула налево и, проехав немного по Тверской, остановилась напротив длинного семиэтажного дома. На самом деле дом имел еще три сумеречных этажа. Один располагался между обычными первым и вторым, остальные два - на самом верху. В сумраке дом выглядел очень впечатляюще эбеновый камень сумеречных этажей смотрелся очень стильно, и даже модерновые кондиционеры не портили подчеркнуто классического вида. Нижний сумеречный этаж служил складами, пристанищем техническим службам, а заодно и буфером между главными помещениями и улицей, где шастает кто ни попадя, включая Светлых. Обычные этажи Дневной Дозор никак не контролировал: на них располагались жилые квартиры, жильцы которых не догадывались о довольно опасном соседстве. В то же время жильцы служили некоторым залогом безопасности для Темных' любой штурм офиса неизбежно повлек бы за собой гибель жильцов обычных этажей, а для Светлых это жуть неизбывная - потери среди людей. С их точки зрения хуже этого только потери среди самих Светлых.

На входе дежурила молодая поросль - начинающий вампир и смазливая ведьма с грустным разрезом глаз.

- А... - пискнула было ведьма, но тут зажужжал внутренний телефон, и властный голос, отчетливо слышимый даже от входа, произнес:

- Пусть входят.

Девчонка захлопала глазами, вампир подался было в сторону лифта, но Лайк и сам знал, куда идти. Жестом пресек намерения вампира, и тот остался на месте.

Поднялись на самый верх; там троицу украинцев перехватила суровая тетка-ведьма, которую все москвичи звали не иначе как по имени-отчеству, Анной Тихоновной, и очень часто - не без заискивания.

- Добрый день, - поздоровался Лайк и чуть склонил голову.

- Не очень добрый, - ответила ведьма, поджав губы. - Идемте, получите регистрацию, а то Инквизиция нынче не в духе... после недавних событий.

Процедура регистрации много времени не отняла, и вскоре Лайк, Озхар и Швед вошли в штабной холл, имея на груди по дополнительной печати. В холле трудилось несколько компьютерщиков; кто-то вполголоса звал некоего Гэллемара; седоватый маг, вероятно, глава дежурной смены, бегло просматривал длинную, как анаконда, ленту распечатки. В стороне, за столиком, пили кофе суперы! - недавно виденный в Одессе Юра и еще один сильный маг по имени Николай. Оба выглядели хмуро, как Патриаршие поздней осенью.

- Шефа нет, - невнятно буркнул Юра вместо приветствия. - Отбыл на головомойку к инквизиторам.

- Что, все так плохо? - поинтересовался Лайк, насыпая в чашку "Чибо" какого-то специального элитного развеса. Насчет кофе у москвичей всегда было выше самых смелых ожиданий.

- Даже не плохо. Отвратительно.

Ни один из московских магов не потянулся к чайнику и не налил киевскому гостю кипятку. Впрочем, Лайк и не надеялся на хотя бы внешние проявления гостеприимства - среди Темных это считалось скорее подобострастием, чем вежливостью.

- Что там стряслось-то в Питере?

- Да шут их разберет! Приехал какой-то хмырь с Ямайки, а потом инквизиторская молодежь обернулась" в марионеток - точно как твои орлы во время миссии. Из всей исследовательской группы только Совиная Голова и Хена-смилодон отсиделись где-то на стороне. Чеха-вампира и бывшего Дикаря в Питере не было, вернулись в Прагу как раз накануне.

Юра говорил неохотно и развязно. Было видно, что из всех возможных вариантов развития конфликта он с радостью предпочел бы самый тихий и бедный на события. К сожалению, этот вариант был и наименее вероятным.

- А где Совиная Голова сейчас?

- В Москве. На срочной летучке в МГУ.

- Что решают?

- Да как обычно. - Юра поморщился. - Быть или не быть? Вот в чем вопрос...

- Чему быть?

- Питеру.

- О как. - Лайк долго водил чашечкой у носа, вдыхая кофейный аромат.

- А если решат, что "не быть"? Затопят, что ли?

- Поможет это, как же. - Юра передернул плечами. - Если получилось Питер инициировать, значит, можно его Иную сущность и развоплотить. Собственно, Совиная Голова сейчас и обсуждает этот вопрос с Завуло-ном. Между прочим, они сначала хотели дождаться тебя, но в итоге решили начинать не откладывая.

- Ничего, - буркнул Шереметьев. - Зато меня, как обычно, пошлют все это расхлебывать. Можешь не сомневаться...

- А я и не сомневаюсь. Скажу честно, Лайк, у меня эта Северная Пальмира уже который год поперек горла стоит.

- А у кого она не стоит поперек горла? Вместо ответа Юра только удрученно вздохнул.

- Кофе пейте, - обратился Николай к Озхару и Шведу, помалкивающим в сторонке. - Чашки вон, в шкафчике.

- Спасибо, - поблагодарил Швед. - А пива нет?

- В холодильнике.

Пиво было хорошее, хоть и не украинское...

* * *

Завулон появился примерно через час и сразу же вызвал к себе Лайка. Озхар и Швед остались в гостиничном номере, больше похожем на обыкновенную кварти-ру-сталинку. Кухня no-крайней мере в номере имелась, причем весьма просторная. Озхар делался все мрачнее и мрачнее, а Швед не знал, как отвлечь приятеля от черных мыслей. Ни помочь ему ничем не мог, ни посоветовать: у николаевца никогда не складывалось сколько-нибудь продолжительных амурных привязанностей, и уж тем более у него никогда не воровали женщин. По большому счету, он Озхара даже не понимал. То есть умом-то несложно было предположить, что Озхару гнусно и тоскливо, но сравнить это с уже знакомыми чувствами, примерить на себя - нет, этого Швед пока не мог. Не хватало жизненного опыта.

Швед сильно подозревал, что отсутствие жизненного опыта главным образом и не дает молодым Иным подняться высоко по лестнице Силы. Врожденные способности - это, конечно, важно. Но память прожитых лет важна не менее. Вот, к примеру, теперешняя ситуация: целый город очнулся от векового сна и словно с цепи сорвался. То местный молодняк довел до полного озверения и до человеческих жертвоприношений. То Темным из команды Лайка головы морочил, заставлял лезть в драку, бессмысленную и глупую. Теперь вообще взялся за инквизиторов... А там ведь народ обученный и натасканный, не питерским обормотам чета. Швед никогда раньше ни с чем подобным не сталкивался. А старые маги - Завулон, Лайк, те же Хена и Совиная Голова явно какие-то соображения по текущему вопросу имеют. Лайк, оказывается, когда-то уже занимался проблемой пробуждения городов, даже книгу какую-то написал. Вот оно, преимущество долгой жизни, преимущество накопленного опыта. Хотя бы знаешь, с какой стороны за проблему браться. У юного по магическим меркам Шведа в голове царила полная пустота: с чего начать, он не мог даже представить.

Озхар был почти впятеро старше, но ему опыт только мешал. Потому что одессит пребывал в том странном измененном состоянии психики, которое случается у мужчин при увлечении особами противоположного пола. Да, Иной тоже был в состоянии влюбиться по уши и наломать в результате дров, будто обычный человек, невзирая на любой опыт. Хотя, с другой стороны, представить себе влюбленного и делающего глупости Лайка Швед все же не мог. Но Озхар - не Лайк, Озхар моложе и не достиг еще того редкого сплава мудрости и цинизма, который не позволяет более влюбляться без памяти. Со временем душа черствеет, и чем дальше, тем сильнее. Старые маги - одиночки, ни единого исключения. У них случаются и короткие романы, даже с людьми, и давние альянсы, как у Гесера с Ольгой, к примеру. Но это не семья и не любовь. Это лишь глухая тоска по собственной молодости и по собственной неопытности.

Либо знания, либо способность влюбляться. Соединить это в себе невозможно, что бы там ни пели идеали-сты-Светлые.

Швед пытался изложить свои соображения Озхару, но получалось настолько неубедительно и неуклюже, что вскоре Швед оставил попытки. Озхар молчал.

Одессита, толком не успевшего стать киевлянином, в свою очередь, терзало другое. Его женщину - Тамару, - которая доверилась ему и вроде бы отвечала взаимностью на нечто, рождающееся в душе, попросту украли. Что должен делать в таком случае мужчина? Да землю рыть копытом, горы перевернуть, а отыскать похитителей и вырвать избранницу из их лап! А что на деле? Несколько неохотно процеженных Лайком фраз, спешное перемещение в Москву и сводящее с ума ожидание. Озхар с большой радостью бросил бы все, не пожалел бы разрядить пару резервных артефактов на портал до Питера и ринулся бы искать Тамару. Но...

Вот именно - но. Портал до Питера - это пропасть энергии. Это воздействие второго уровня. Разумеется, несанкционированное. А значит претензии со стороны Светлых. А значит - гнев Лайка, да и Завулона тоже, на чьей территории это произойдет. И вот сидит влюбленный Озхар сиднем и пальцем без разрешения старших пошевелить боится... Так смеет ли он назвать свое чувство любовью? Имеет ли право называть себя мужчиной, а не трусом?

Хотелось выть и колотить кулаками в стены, чтобы в кровь, чтобы боль отогнала отчаяние. И надеяться, что в мудреные планы Лайка и прочих суперов входит розыск и освобождение Тамары. Но опыт, опыт, которого у Озхара было впятеро больше, чем у простофили Шведа, подсказывал ему обратное. Надеяться на старших магов - бессмысленно. Их цели неочевидны, а средства порою неоправданно жестоки. Но именно по их сценариям чаще всего разворачиваются события в жизни, потому что сценарии пишут они, апологеты интеллекта и выхолощенных чувств. Те, кто за сотни лет разучился любить.

Неужели реальность настолько жестока?

Додумать Озхар не успел - дверь рывком отворилась, и вошел Лайк. Вид у него был собранный и целеустремленный.

Озхар тут же вскочил.

- Лайк! Позволь мне лететь в Питер! - взмолился он

- Успеется, - буркнул Лайк. Вторым в комнату вошел Завулон - как обычно, в темном костюме и штиблетах, в серой рубашке под пиджаком. Руки он держал в карманах брюк и был очень похож на прогуливающегося по бульвару денди, не хватало только хризантемы в петлице

- Лайк, я должен найти Тамару! Пойми ты, наконец!

- Найдешь, - отрезал Лайк и застыл посреди комнаты, словно бы прислушиваясь к чему-то.

- Хило, - сказал вдруг Завулон. - С такой защитой против Ямайца им и пяти секунд не продержаться...

- Угу. - Лайк принялся рыться в карманах жилетки. - Сейчас, соорудим им что-нибудь эдакое... вуду-непроницаемое...

Минут десять он трудился над магическими щитами Озхара и Шведа, вплетая туда странные незнакомые заклятья и завязывая их на пару диковинных амулетов, которые Озхару и Шведу пришлось прицепить под одежду. Завулон критически взирал на это, но молчал и не вмешивался.

- Ну, как? - наконец справился Лайк, оборачиваясь.

Шеф москвичей быстро прощупал обоих южан, и снова так, что ни один толком ничего не почувствовал.

- По-моему, сгодится, - резюмировал он. - В конце концов, им же не блокаду там высиживать? Если быстро не справятся, хоть десять защит ставь все без толку.

Из слов Завулона следовало, что в Питер опять командируется украи-нский десант, на этот раз в урезанном составе. Кроме присутствующих где-то в Москве находился Ираклий - Лайк упоминал, что намерен взять его в команду тоже.

- Значит, слушайте, соколы мои, - соизволил хоть что-нибудь объяснить Шереметьев. - Отправляетесь вы нынче - какая неожиданность! - в Питер. Миссия у вас будет простая и немерено героическая Поедете вдвоем. Точнее, втроем, Шагрон вас отвезет, но где-нибудь на окраине высадит, а сам вернется в Москву. Дальше двинетесь своим ходом. Задачей вашей будет... будет... - Лайк замялся, явно импровизируя. - Да хоть бы и отыскать Тамару!

- Давно бы так! - Озхар вскочил.

- Сядь, я еще не закончил, - одернул его Лайк, и одессит поспешно присел на краешек кресла. - В домик тот наведайтесь на набережной Фонтанки. Думаю, не повредит.

- А когда найдем - что? Линять по-быстрому или... - нетерпеливо принялся уточнять Озхар.

- Не спеши, торопыга, - хмыкнул Лайк. - Найти-то вы ее скорее всего найдете. Да только слинять вам вряд ли дадут. Ямаец наш залетный - между прочим, папаша твоей Тамары - так просто дочурку не отпустит Да она и сама не захочет, покуда Питер ей в душу вцепился. Так что, братцы, молотить и колбасить вас будет крепко. Будьте готовы. А в нужный момент вступит тяжелая артиллерия. Вы поймете.

Лайк глубоко вздохнул и по очереди поглядел на своих подчиненных:

- Ясно вам?

- Нет, - честно признался Швед. - Но зато понятно. Развоплотить нас, надеюсь, не успеют?

- Не успеют. Вы мне еще пригодитесь.

- Поехали, Швед. - Озхар снова встал. - Где Шагрон? Внизу?

- Внизу. - Лайк неожиданно поскучнел и по-стариковски сгорбился, словно на плечи ему неподъемным грузом легли сотни прожитых лет.

Озхар уже сделал пару шагов к выходу, когда Лайк его окликнул:

- Постой...

Подошел, заглянул в глаза:

- Дело опасное Озхар. Но вы справитесь, я верю. На смерть я никогда бы вас не послал.

Одессит только кивнул. Швед что-то неразборчиво пробубнил под нос - в меру недовольно, но не настолько, чтобы это выглядело как нарушение дисциплины или субординации.

- Удачи.

Озхар снова кивнул.

- Ну... ступайте.

Завулон не счел нужным что-либо добавить.

В лифте Озхар пристально глядел в зеркало - сам себе в глаза. Швед нервно барабанил по пластику отросшими ногтями. Ведьма с грустным разрезом глаз и молодой вампир на входе провели их восхищенными взглядами - местный персонал явно знал об операции больше, чем украинским легионерам соизволили сообщить.

На улице Озхар замер и принялся оглядываться в поисках знакомого черного BMW, но Шагрон помахал им рукой из окошка двухцветного "бугатти" сто двенадцатой модели, приплюснутого и обтекаемого. Автомобиль был такой низкий, что казалось, в нем можно только лежать.

- Пошли... пушечное мясо, - сказал Швед, подталкивая напарника.

В машину они и правда скорее улеглись, чем уселись. А секундой позже Шагрон стартовал.

Наверное, в прошлой жизни Шагрон был космонавтом.

Сверху, с предпоследнего сумеречного этажа, черно-бордовую молнию проводили взглядами два мага вне категорий.

- И в тот же миг влюбленное созданье, включив форсаж, умчалось на заданье, - желчно прокомментировал Завулон. - Н-да.

- Ничего, сдюжат, - ответил Лайк. - К тому же он эту девочку и правда любит, хоть и боится в том признаться даже самому себе.

- Почему боится? - не согласился Завулон. - По-моему, он этого не скрывает.

- Для себя он еще ничего не решил. Мне ли его не знать?

- Ты всегда был скотиной, Лайк, - спокойно сказал Завулон. - Особенно в вопросах верности. Но у тебя есть одно неоценимое свойство.

Московский маг оторвал взгляд от улицы и в упор поглядел на киевского коллегу.

- Ты всегда выручаешь тех, кого так расчетливо предаешь. Даже я так не умею.

- Вот потому-то я и предложил послать своих, а не твоих, - ничуть не обидевшись, отозвался Шереметьев.

Глава одиннадцатая

То, что устроил Шагрон на трассе, описанию поддавалось слабо. Он несся ракетой, болидом, сумасшедшим сгустком скорости. Встречные автомобили сливались в размытую полосу, состоящую из не успевающих отобразиться на сетчатке силуэтов и ритмичных "вжжжу! вжжжу!" по левому борту. Попутные машины зверь "бугатти" обходил так легко, будто те стояли. Крайнюю левую полосу никто не занимал - несомненно, Шагрон разгонял всех без всяких церемоний, да и начальство могло постараться на этот счет.

Когда пристойная трасса кончилась и пошел довольно отвратный асфальт, Шагрон воспользовался незнакомым амулетом; машину сразу перестало трясти: казалось, она обрела крылья (или, на худой конец, воздушную подушку) и помчалась с прежней скоростью. Все так же мелькачи встречные авто, все так же испуганно жались к обочине попутные...

В общем, доехали очень быстро - Швед даже не успел толком настроиться на рабочий лад, а мимо уже мелькнули гостиница "Пулковская" и приметный памятник, широко известный в народе как "стамеска".

- Yes-s-s! - выдохнул Шагрон, не снижая, впрочем, скорости. - Есть рекорд от "Речного" до "стамески"! Вышел из четырех часов!

Озхар безучастно глядел в лобовое стекло.

- Я вас высажу во-он там, на перекресточке, - весело сказал Шагрон. Дальше вы уж сами. Шеф так велел.

Ему не ответили.

Едва Озхар и Швед вышли из машины, мрачная аура Питера ударила по ним, свинцом навалилась на плечи, просочилась в каждую клеточку тела, безжалостно придавливая к щербатому асфальту. Дождя на этот раз не случилось, но небо все равно было плотно зашторено низкими тучами, так что свету летних звезд-нипочем было не пробиться через эту клубящуюся толщу.

- Ух, йо-о... - Швед даже закашлялся. - Вот это да!

Озхар все молчал, упрямо расправив плечи вопреки давлению Черной Пальмиры. Вся прежняя чернота Питера по сравнению с этим чудовищным прессом казалась ласковым ветерком.

Шагрон что-то тараторил, склонившись к открытой дверце, а потом захлопнул ее, лихо развернулся прямо через осевую и спустя десяток секунд пропал из виду. Затерялся среди красных стоп-сигналов перед ближайшим светофором.

До полуночи оставалось несколько минут.

- Ну, что? - с прорезавшимся боевым азартом спросил Швед. - Как добираться будем?

- Пока без магии, - пробурчал Озхар. - Незачем светиться заранее.

И он призывно вскинул руку.

Машина притормозила рядом с ними одновременно со сменой даты.

После езды с Шагроном казалось, что ухоженная "десятка" еле-еле ползет. Трясло немилосердно, каждая кочка отдавалась сначала в позвоночнике, а секундой спустя-в голове. И продолжал давить город: настырно, тупо и докучливо, как застарелая мигрень.

- Швед! - тихо позвал Озхар где-то на полпути к Лермонтовскому.

- А?

- А тебя снова... не поведет? Как в прошлый раз, когда ты молодняк питерский крушить наладился?

Швед сначала напрягся, но потом неуверенно возразил:

- Так у нас же защита теперь... не то что раньше. Озхар некоторое время молчал.

- Ладно. Ты того... смотри, держи себя в руках. Не сорвись.

- Не сорвусь, - пообещал Швед.

И изо всех сил постарался поверить себе.

Сразу за Египетским мостом они вышли. Озхар расплатился тем, что нашлось в кармане - нашлась сотня евро. Русских рублей, понятное дело, ни у кого уже не осталось. Хозяин "десятки" сильно повеселел и умчался в сторону Садовой.

- Ну, что, Швед? - сказал Озхар странно напряженным голосом. - Как в Ялте?

- Как в Ялте, - эхом отозвался николаевец. - Веди!

И они пошли. Свернули во двор, вошли в подъезд с сумасшедшей нумерацией и поднялись на второй этаж. Озхар постучал, поскольку звонок-молчал, как рыбка в банке.

Дверь открыла одна из девчонок Тамары - коротко стриженная и рыжая, неуловимо похожая на Марлен

Жобер в "Пассажире дождя". При виде визитеров лицо ее вытянулось, она инстинктивно отпрянула и попробовала защититься простеньким щитом. Но девчонку никто и не думал атаковать.

- Добрый вечер, - негромко поздоровался Озхар. - Тамара есть?

- Д-добрый.. - пробормотала девчонка. - С-сей-час...

Она снова выглядела сильнее, чем вне Питера. На уровень, а то и на все два. Сейчас - не ниже приличного третьего.

Дверь захлопнулась. Озхар и Швед терпеливо ждали - около минуты. Затем дверь медленно-медленно отворилась, слабо скрипнув давно не знающими смазки петлями, и на пороге возникла Тамара. Бледная, с распущенными по плечам волосами.

- Здравствуй, Тома, - поздоровался Озхар дрогнувшим голосом.

Она смотрела на Озхара так, словно силилась вспомнить - кто он? Что их связывает? Долго смотрела. Потом тихо спросила, произнося каждое слово по раздельности:

- Зачем? Ты? Пришел?

- За тобой, - просто ответил Озхар. - Тебе не место в этом мертвом городе. Пойдем, я отвезу тебя в Москву. Или в Одессу.

- Нет. - Тамара яростно замотала головой, отчего ее грива всколыхнулась, будто диковинное черное пламя. - Мое место тут! Приехал мой отец.

- Отец? - Озхар знал, что бьет по больному, но именно это сейчас и было нужно - встряхнуть ее, разбудить от наркотического дурмана Черной Пальмиры. - Или тот, кто надругался над твоей матерью?

Тамара вздрогнула. На секунду даже показалось, что она стала прежней, но тут дверь приоткрылась шире, и за ее спиной вырос высокий человек в длинном халате. От него пронзительно веяло Силой.

Странно, но Ямаец не был темнокожим. Скорее он походил на хорошо загорелого европейца. Но стоило взглянуть на него через сумрак, и все встало на свои места, там он был еще выше и смуглым, как шоколад. Десятки тонких косичек выбивались из-под смешной кепки, похожей на английский цилиндр с козырьком. Кепка была надета криво, козырьком в сторону, и сплошь испещрена непонятными письменами и знаками, однозначно магическими. Халат во многих местах украшали пришитые кости, скорее всего птичьи. На шее болтался амулет - высушенная куриная лапка Точнее, петушиная - ясно просматривалась длинная кривая шпора.

- Уййа! - басом сказал Ямаец и присел, чуть разведя руки в стороны насколько позволял узкий коридор. - Пусть входят, дочь!

Озхара и Шведа словно кто-то в спины пихнул, одновременно спеленав по рукам. Ноги с грехом пополам двигались. Ямаец с Тамарой отступили в глубь коридора, в большую комнату.

- Нам пригодится их сила, дочь, - продолжил Ямаец тем же низким голосом.

Швед успел скосить глаза, перед тем как его впихнули в комнату с алтарем. За столом в виде телевизионной коробки с неправдоподобно серьезными лицами сидели девчонки - не все, лишь пятеро, включая открывшую дверь рыжую. Озхар глядел только на Тамару, на ее постепенно утрачивающие плавность движения и разгорающиеся глаза.

Дверь с грохотом затворилась.

- С кого начнем, дочь? - спросил Ямаец.

- С этого. - Тамара указала на Шведа. - Его я оставлю на потом...

И посмотрела в глаза Озхару.

Так глядят вампиры на жертву за пять секунд до укуса.

Швед расслабился и попытался уйти на второй слой сумрака, но его моментально выдернули обратно, словно нашкодившего кота из-под дивана.

Ямаец мигом оказался перед ним с огромным крючковатым клинком в руке наподобие виденных когда-то в музее Египта. Кажется, египтяне использовали похожие инструменты для трепанации перед мумифицированием - такой серп и ножом-то не назовешь. Швед с ужасом скосил глаза, потому что ноги перестали его слушаться тоже.

Но Ямаец пока всего лишь распорол и с треском разодрал на Шведе рубашку. Та же участь постигла и шорты вместе с трусами. За какие-то пять секунд Швед оказался совершенно голым. И лежащим на алтаре - холодном, как и все в сумраке.

Ямаец с Тамарой пребывали полупогруженными в сумрак: их было видно и из с первого слоя, и из обычного мира. Видимо, те, кому Питер казался комфортным, иначе не умели. Или не хотели.

Как следует запаниковать Швед даже не успел: в комнате загрохотало. Добротно так, качественно. То есть грохотало в обычном мире, в сумрак доносились только басовитые отголоски. Открылось сразу два портала: Темный и Светлый. Из первого в комнату шагнули Завулон и Лайк, из второго - Гесер и фон Киссель. Кроме того, появились еще Совиная Голова и Хена, но откуда они появились, Швед не понял.

"Ну, слава Тьме! - облегченно подумал Швед. - Вот и тяжелая артиллерия! Не заставила себя ждать..."

- Доброй ночи! - просипел Совиная Голова и вытаращился, по своему странному обыкновению, на Ямайца.

Ямаец хищно оскалился и ушел уровнем ниже На этот раз - целиком. Все, кроме Хены и Шведа, ушли туда же. Озхар тоже. Но ненадолго, спустя секунд десять все вернулись обратно.

- Не трепыхайся, Ямаец (судя по всему, прозвище к Тамариному папаше успело прочно прилипнуть), - посоветовал Гесер. - Сил у нас более чем достаточно.

Ямаец гневно сверкнул глазами:

- Да? Ты так считаешь?

И щелкнул пальцами - похоже, подал знак Тамаре. Та знакомо развела руки и вскинула глаза к потолку. Но потолка она не видела: только бездонно-смоляное небо сумрака над Санкт-Петербургом.

А мгновением позже из алтаря вырвался сноп голубоватого света, отшвыривая Шведа в дальний угол. Швед влип в стену и амебой сполз на прохладный пол; Хена предупредительно подвинулся, освобождая место.

- Не дури, Ямаец. - Гесер остался спокойным. - Все равно ведь размажем.

Тот словно не слышал; он разглядывал Завулона, который, сунув руки в карманы брюк, привалился к стене и тоже не пойми где находился: не то на первом слое сумрака, не то вообще вне сумрака.

- Ну, об этом Чингачгуке я молчу, - сказал Ямаец хрипло, скользнув взглядом по Лайку. - Но ты, Заву-лон! Что с тобой случилось? Ты теперь якшаешься со Светлыми?

- Лучше уж со Светлыми, чем с тобой, - невозмутимо парировал Завулон. - К тому же в данный момент я не столько со Светлыми, сколько с Инквизицией. А Светлые - так, бесплатное приложение.

Гесер при этом скептически хмыкнул, но уточнять ничего не стал.

В комнате билась и вибрировала Сила - громадная Сила, способная и на великие разрушения, и на великое созидание. Только не похоже было, что кто-либо намеревается употребить ее на созидание.

- Хватит, Ямаец, - вмешался Совиная Голова. - Никто не позволит тебе хозяйничать в этом городе. Мы прокололись пару раз по незнанию, но теперь у нас информации более чем достаточно. Твои фокусы с куклами больше не пройдут.

- Это мой город! - выкрикнул Ямаец яростно. - Я будил его двести лет! Думаешь, я так просто отступлюсь? Брошу все и отступлюсь?

- Видишь вот это? - Совиная Голова показал ему что-то - видимо, амулет или некрупный артефакт. - Ничего не напоминает? От тебя, от нее и от алтаря вообще ничего не останется. Решай.

- Попробуй, Дункель! - ощерился Ямаец. - Ты представляешь, чем это чревато. Но я тоже кое-чего припас в рукаве! Ну же! Давай! Поглядим, кто на что способен!

Совиная Голова вздохнул и взялся за свое магическое оружие; одновременно с этим Великие приняли сумеречный облик, окончательно погружаясь в сумрак.

- Стойте! - крикнул вдруг Озхар и встал рядом с Тамарой и Ямайцем. - Я не позволю ее убить! Я с ними!

- Озхар, ты чего? - изумился Лайк.

- Я решил, Лайк! Не стоит меня разубеждать. Ямаец запрокинул голову и торжествующе захохотал:

- Ну, Дункель? Как тебе подобный поворот? Любовь - хороший множитель к нашим силам! Теперь, пожалуй, мы и победить можем, а?

- Озхар, одумайся! - Лайк выглядел напряженным, а напряжением он всегда маскировал растерянность. Остальные тоже явно не ожидали подобной перегруппировки сил, которая действительно многое меняла. В моменты сильных душевных потрясений способности Иных обостряются. Если правильно распорядиться порывом влюбленных, да еще если это сделает умелый маг... В общем, положение даже для сборной Великих сильно осложнилось.

А Озхару стало все равно: он перехватил такой взгляд Тамары, что всякая мысль отступиться теперь казалась нелепостью.

Сборная Тьмы, Света и Инквизиции медлила. Похоже, намеченный сценарий нарушился самым неожиданным образом и ситуация стала критической.

"Как же мне все это надоело!" - подумал голый Швед в углу, неловко шевельнувшись. Спина болела от удара о стену. Путы, лишившие его свободы движений, спали пару минут назад - видимо, Ямаец посчитал трату магической энергии еще и на это излишеством.

Швед часто действовал, повинуясь первому же случайному порыву.

Чуть ближе к центру комнаты, метрах в двух, спиной к нему стоял Ямаец. В углу - чугунный подсвечник почти метровой высоты.

Магией достать Ямайца нечего было и пытаться. Если уж суперы медлят...

В общем, Швед встал на ноги, сцапал подсвечник, вышел из сумрака и безо всякой магии, со всей дури шарахнул Ямайца по макушке несколькими полновесными килограммами банального чугуна.

Что было дальше - он не запомнил, потому что отключился от магического удара. Кажется, вокруг что-то сверкало и грохотало. Дважды он сползал в сумрак, но его дважды выпихивало в обычный мир.

А потом все кончилось.

Открыв глаза, Швед осмотрелся.

На месте алтаря слабо дымилась оплавленная обсидиановая глыба замысловатой формы. Озхар стоял в обнимку с Тамарой чуть в стороне. Совиная Голова, критически склонив голову к плечу, наблюдал, как четверо инквизиторов накладывают на обездвиженного Ямайца все новые и новые охранные путы с печатями. Светлые, видимо, успели удалиться. А у противоположной стены, привалившись спинами к пошарпанным обоям, сидели Завулон и Лайк и безудержно хохотали.

- Нет, я с твоих молодцов... ха-ха-ха! Когда-нибудь... когда-нибудь точно умру! - Завулон перемежал слова вспышками смеха. - Ты мог себе такое представить? Подсвечником! По башке! Безо всякой магии!!! Ахх-ха-ха-ха!

Лайк корчился и тряс рокерскими буклями. Говорить он не мог.

Швед приподнялся на локтях. Противно воняло чем-то вроде карбида. Он вспомнил, что совершенно наг, и попытался сотворить какую-нибудь "паранджу", но доступ к магии был надежно закрыт. Не иначе, постарались инквизиторы.

Держась за стену, Швед встал, тут же пребольно ударившись о злополучный подсвечник.

- Ай! - вскрикнул он и запрыгал на одной ноге. - Зараза! Слушайте, мне бы штаны какие, а? Ни у кого нету?

Завулон и Лайк заржали с новой силой. А остальные на Шведа просто не обратили внимания.

"Всегда так, - печально подумал Швед. - У Великих нет времени на тривиальные штаны. У Великих вообще ни на что нет времени, кроме их загадочных великих дел".

Чем занимались инквизиторы и дозорные на Марсовом поле, Швед в принципе понимал. Развошющают ожившую стараниями Ямайца городскую сущность. Но смысл каждого отдельного действия участников этого таинства улавливался плохо.

Швед не пошел со всеми к Вечному огню - остался в машине.

Инквизиторов приехало около десятка, включая Кар-мадона - Совиную Голову, Хену, Витезслава и Максима. Из Темных дозорных присутствовали, как ни странно, в основном киевляне - если Ираклию Швед не очень

удивился, то вот Ларису Наримановну встретить в Питере никак не ожидал. Ну а без Лайка с Завулоном подобное мероприятие вообще казалось немыслимым. Озхара и Тамару, конечно же, тоже привлекли. Швед сидел в машине у открытой двери и мрачно опустошал плоскую поллитру "Джек Дэниэлс". В его состоянии больше пошла бы водка, но пить водку одному - как-то не по-русски. Водку нужно пить рюмками, чокаясь или нет, - но в компании. А вот заморский ячменный самогон можно посасывать из горлышка и в одиночестве. Пожалуй, виски - лучшее, что могла предложить раса закоренелых индивидуалистов расе раздол-баев от духовности.

На душе было гадко. По многим причинам. Какую-то неделю назад Швед, уезжая отсюда, не сомневался в одержанной победе, в достигнутом успехе. Хорошо провернули операцию - отчего бы не предаться хорошему настроению? Правда, беспокоило не слишком желанное повышение в должности, зато звали родные юга, Николаев, Одесса, Кинбурн, море.

Все было предельно ясно и предельно просто. Схватились с Черными, по большому счету - победили. Ничто не предвещало такого скорого возвращения в Питер и при таких нетривиальных обстоятельствах. И даже нелепый удар подсвечником, кажущийся теперь маловероятным самому Шведу, совершенно не грел. Вывести сильного мага из строя немагическим методом? Пусть даже внимание того было сковано присутствием аж шести су-перов... Нет, это сказки для новообращенных Иных.

В целом произошедшее смахивало не то на фарс, не то на дурной сон.

"В этом чертовом городе и схватки - не схватки, и магия какая-то левая... - сердито подумал Швед, в который раз прикладываясь к бутылочке. Елки-палки! А ведь Арика - Озхара то бишь - из Дозора теперь попрут. Как пить дать попрут..."

По сути дела, его старший приятель продемонстрировал прямое неподчинение начальству. Переметнулся на сторону противника. И чем он при этом руководствовался, ни в малейшей мере никого не взволнует. Расчетом, чувствами, некими высшими соображениями. Переметнулся - и точка.

Такое не прощают. Тем более не простят маги уровня Завулона и Лайка.

А ведь у Шведа с одесситом отношения были давние и очень тесные. Мало кто мог вызвонить Шведа среди ночи и, ничего не объясняя, сказать: приезжай! И Швед бы поехал. И ездил всегда.

В общем, паршиво было Шведу. И даже когда Питер внезапно вскрикнул, всколыхнул сумрак и единая его одноцветная аура вдруг раскололась на мириады пестрых сверкающих осколков - даже в этот момент нико-лаевец не обрадовался. Честное слово: Швед предпочел бы, чтоб этот мрачный северный город так и продолжал пожирать души своих слепо влюбленных в тлен обитателей, лишь бы Озхар, в прошлом Арик Турлянский, остался таким же, каким был, и там же, где был.

Но повернуть вспять мерное течение событий не способны даже Иные.

Пустая бутылочка из-под виски, пару раз подпрыгнув, успокоилась на асфальте. Швед проводил ее тоскливым взглядом и протяжно вздохнул.

Когда они улетали, над Питером впервые за это лето разошлись тучи и показалось солнце. Обитатели северной столицы неуверенно щурились на свет и робко примеряли к лицам растерянные улыбки.

Летели вдвоем: Лайк и Швед. Лариса Наримановна, по обыкновению, предпочла отбыть самостоятельно, а у Ираклия отыскались спешные дела в Выборге, куда он и укатил, как только Лайк позволил. Что же касается Озхара, то его вместе с Тамарой задержали донельзя озабоченные и вместе с тем очень довольные собой инквизиторы. Их сложная операция завершилась успешно, осталось подвести итоги и с помпой доложиться Европейскому Бюро.

Дневной Дозор если и считали причастным к этой победе, то, во-первых, московский, а во-вторых, собственно даже не весь Дозор, а скорее лично Завулона. Непосредственные исполнители, как всегда, остались в стороне и по большому счету - у разбитого корыта.

Украинская команда в который раз вытянула самую опасную и кропотливую часть работы, потеряла одного из самых перспективных магов и без почета и регалий отбывала восвояси.

Лайк был зол и раздражен. Еще бы, потеря Озхара совершенно нарушила его планы на будущее. В рядах Дозора образовалась новая брешь, которую некем было закрывать. Вместо еще недавно ожидаемого пополнения в лице питерских чародеек - только потери. Правда, Плакуна и Витьку Моисеенко, павших жертвами шального налета одурманенных Ямаицем инквизиторов, пообещали ревоплотить...

Но Лайк прекрасно знал реальную цену обещаниям европейской бюрократии. Слова от дела могло отделять целое столетие. Да и вообще до дела могло не дойти.

Завулон намекал Лайку, что неплохо бы тому заглянуть в Москву, однако киевлянин в Москву решил не ехать. Хватит, позатыкали хозяйские дыры. Пора и своими скорбными делами заняться.

Вот и получилось, что победа для непосредственных исполнителей операции "Черная Пальмира" обернулась сущим поражением.

Неудивительно, что Лайк всю дорогу к разговорам был не расположен - с непроницаемым лицом читал купленную в аэропорту книгу. А Швед, невольно чувствующий себя виноватым, если у шефа бывало подобное настроение, оживил плеер, натянул наушники и погрузился в мир звуков.

Оставаясь надеяться, что Киев его отогреет и утешит.

"Почему? - думал Швед. - Почему Озхар так поступил? Неужели женщина ему дороже дела? Дороже приятелей и соратников?"

"Почему люди вообще стремятся друг к другу? Ведь одиночество выгоднее и надежнее. Одному проще - не нужно ни о ком заботиться, и не нужно ради одних близких предавать других близких..."

"Почему, зная это, многие тем не менее сами лезут в неволю, подставляют шею под ярмо отношений и вязнут, вязнут в этом коварном болоте, откуда выход только через боль, душевную пустоту и разлуку?"

"Почему одни охотно загребают жар для других, хотя прекрасно сознают, что их цинично используют?"

"Чем Иные в принципе отличаются от людей, если позволяют себя так цинично использовать?"

Отвечать Швед даже не пытался. Вопросы падали в пустоту один за другим, падали, чтобы отдаться эхом в чьих-нибудь душах. А мир оставался таким же неправильным и несправедливым, каким представлялся в далеком детстве, когда кому-то позволено почти все, а прочим - только то, что делать меньше всего хочется. Желанное же, по обыкновению, под запретом. Почти для каждого - исключение составляют лишь те, кто менее всего этого заслужил.

Потом Швед решил, что ноет и жалуется, и расстроился еще сильнее. А заодно решил изгнать из головы вообще все мысли до единой и просто раствориться в музыке. Тем более что на затянутой дымкой земле проступили привычные контуры древнего Киева, а в наушниках зазвучала хорошо знакомая песня.

Облаков было немного - во всяком случае, не настолько много, чтобы, взглянув в иллюминатор, Швед не мог рассмотреть город. А кто-нибудь там, внизу, так же легко мог задрать голову и разглядеть над Днепром серебристую птицу.

Эта война почти незаметна. Вот, к примеру, многие питерцы узнают о событиях последних недель? О стычке на Марсовом поле и курьезном пленении Ямайца? Ой, немногие...

Звезда по имени Солнце заглядывала в иллюминаторы лайнера, бросала подвижные зайчики на обшивку, на противоположные ряды кресел. Пассажиры жмурились.

Неправда, Виктор. Города помнят и слово "да", и слово "нет". Они вообще многое помнят. Скорее всего ты это знал. Иначе почему не спел обычным людям четвертый куплет? Тот, который теперь доступен лишь в сумраке?

- Вставай. - Лайк похлопал Шведа по плечу. - Прилетели.

Швед выключил плеер и снял наушники.

Их встречали Ефим с Платоном Смерекой. Уже в лимузине Лайк, по сложившемуся обычаю со стаканом вермута в руке, подозрительно отстраненно поинтересовался у Шведа:

- Ты сам-то хоть понял, что натворил?

- В каком смысле? - решил уточнить Швед. А то мало ли что Лайк имеет в виду?

- Ты ведь Ямайца опозорил на весь мир. Уделал его без магии.

Швед насупился:

- А что мне оставалось?

Опорожнив одним глотком сразу полстакана, Лайк задумчиво прокомментировал:

- Между прочим, ты единым махом подвел черту под одним из старых теоретических споров. Кое-кто долго ратовал за неполное погружение в сумрак. Так действительно и магией пользоваться можно, и силы не настолько теряешь. Но зато любой, даже простой человек, не Иной, может без труда хватить тебя по затылку чем под руку подвернется.

- Шеф, - угрюмо спросил николаевец. - Я что-то не пойму, ты меня осуждаешь или же одобряешь? Шереметьев подавил глубокий вздох:

- Взять Ямайца без грохота и потерь ты, безусловно, помог. Так что скорее одобряю.

Разговору молча внимал Ефим - перебивать он, конечно же, не решался.

- Я вижу, ты домой хочешь, - обратился Лайк к Шведу. - Езжай, отлежись. Платон! Через вокзал, пожалуйста!

И - тише:

- Николаевский как раз через сорок минут.

- Спасибо, - пробормотал Швед. Домой ему и правда хотелось.

Киев проплывал за тонированными окнами.

Перед вокзалом Швед пожал протянутую шефом руку, кивнул Ефиму и вышел.

- Я найду тебя через недельку, - сказал Лайк. - Будет большой разбор полетов.

- Угу. Пока.

Дверь почти бесшумно захлопнулась, и лимузин укатил.

Последние часы Шведа захлестнуло странное и не очень приятное чувство ненатуральности происходящего. Наверное, он просто устал. А может, только утром развоплощенный Питер высосал из него слишком много моральных сил. Возможно. Все возможно.

Не хотелось ничего - даже морочить публику на вокзале. Вместо этого Швед честно выстоял очередь у кассы и взял билет обычным порядком, будто и не Иной.

На николаевском поезде редко ездят в СВ, поэтому билеты есть всегда. На всякий случай Швед взял два билета - а то еще попадется какой-нибудь докучливый попутчик...

Купив в дорогу неизменной "Оболони", Швед засел в купе. Он чувствовал, что скоро просто свалится и заснет. Однако предстоял еще один разговор - с тем, с кем Швед меньше всего ожидал.

Спустя примерно полчаса и две бутылки "Соборного" в дверь очень корректно и вежливо постучали.

- Да! - недовольно отозвался Швед, полагавший, что это какие-нибудь торговцы газетами или, может быть, проводница.

Дверь уехала вбок, и на пороге возник моложавый парень, бесспорно Иной.

- Добрый вечер, Дмитрии, - доброжелательно поздоровался гость. Пожалуйста, пройдемте со мной, с вами хотят поговорить.

- Кто? - удивился Швед.

- Сейчас узнаете.

Парень обезоруживающе улыбнулся, что Шведу крайне не понравилось: гость был Светлым.

Но идти все же пришлось.

Войдя в купе через одно от своего, Швед форменным образом оторопел: за столиком сидел не кто иной, как Шиндже, Судья Мертвых.

- 3... Здравствуйте... - пробормотал обескураженный Швед.

- Здравствуйте, молодой человек. Садитесь... Вот вы, значит, какой. Громовержец с подсвечником.

Швед осторожно присел на полку почти напротив Шиндже.

Тот выглядел очень буднично - пенсионер пенсионером, только сетчатую шляпу свою снял, сейчас она висела на крючке над выключателем. Парень-Светлый, к слову, в купе входить не стал - остался снаружи и затворил дверь.

Шиндже некоторое время внимательно изучал Шведа, тот даже смутился.

- Да, - вдруг сказал Шиндже, как выяснилось - отвечая на незаданный вопрос, - Озхару придется уйти из Дозора Собственно, в данный момент он примеряет балахон инквизитора.

Швед озадаченно взглянул на старого Иного:

- Озхара берут в Инквизицию?

- А почему нет? Совиная Голова не имеет привычки разбрасываться ценными кадрами. И девочку тоже скорее всего возьмут - когда закончится расследование.

- Но .. Озхар ведь предал Тьму...

- Какое до этого дело Инквизиции? - пожал плечами Шиндже. - Тьма, Свет... Все это не более чем условности. Свет легко становится Тьмой, когда начинает преследовать собственные интересы.

- А Тьма?

- А Тьма так же легко становится Светом, когда не преследует свои. Просто интересов у Иных, помимо своих собственных, куда больше, нежели у обычных людей.

- А Инквизиция...

- А Инквизиция просто следит, чтобы этот раскрученный волчок не прекратил вращаться. Если прекратит - упадет, и это будет действительно страшно. Только это и держит Инквизицию, а через нее и Дозоры, на плаву. Если так называемое добро прекратит сражаться с так называемым злом - мир закончится. Просто закончится, как фотография, застынет. Инквизиции интересно, чтобы мир выжил. А кто в текущий момент именуется добром, кто злом - какая разница? Вопрос только в том, чтсбы волчок вращался, а так называемая борьба - происходила. Ты поймешь это.. потом. Когда повзрослеешь. И если тебе покажется, что волчок падает - станешь инквизитором.

Швед интуитивно почувствовал, что сейчас время задавать любые вопросы

- Шиндже ответит.

- Почему же вы инквизитором так и не стали?

- Потому что я уже достаточно взрослый, дабы понять: этот волчок никогда не упадет. Он просто не умеет падать. И когда ты в очередной раз повзрослеешь, когда поймешь, что волчок не падает, ты уйдешь из Инквизиции.

- Куда?

Шиндже тихо засмеялся, запрокинув голову:

- К следующему волчку. Он ведь в мире Иных далеко не один. Мы живем в относительном равновесии. Но идеал - это не равновесие, а гармония. Я думаю, ты чувствуешь разницу, Дмитрий по прозвищу Швед Ладно, иди, спи, я увидел все, что хотел. Прощай.

- До свидания, - пробормотал Швед, вставая.

Этот эпизод стал достойным завершением калейдоскопической ночи и последовавшему за ней такому же дню. Швед добрался до купе, рухнул на полку и действительно крепко уснул. Мертвецки.

Примерно в это же время в "Виктории" Лайк и Симонов допивали вторую бутылку "Кутузова"

- Значит, порешили Черную Пальмиру, - довольно заметил Симонов, разливая коньяк по шарообразным бокалам. - Жаль, без меня

- Черная Пальмира еще покажет свое лицо, Игорь, - угрюмо напророчил Лайк. - Вот увидишь.

- Я знаю Но надеюсь, что она покажет свое лицо не нам.

Май 2002 - февраль 2003

Николаев - Москва