«ПЕРЕДЫШКА, ИЛИ ОБМАННЫЙ МАНЁВР»

КРОХОТНЫЕ ЗВЁЗДЫ

Из отпуска Алёна вернулась к себе на кафедру загорелая и загадочная.

— Ой, девочки, мне так повезло! — гордо сказала она с чувством восстановленного за отпуск женского достоинства. — У нас была гениальная компания! Сплошные знаменитости.

Да, не зря она так долго готовилась к этому отпуску: худела, шила платья, козырьки, отрезала от туфель задники, чтобы получились сабо…

«Назовусь актрисой!» — мечталось ей на примерках дома перед зеркалом и на горном перевале, ведущем к прибрежной турбазе «Мечтатель», куда профком выдал путёвку за самодеятельность. Внизу в объятиях мысов, как в лапах тёмно-коричневого краба, пригрелся на синем солнце залив. А среди прибрежной зелени и карабкающихся на горы краснокрыших мазанок искрилось здание турбазы. Стекло и алюминий — мечта Чернышевского!

Номер Алёне дали двухместный с лоджией и видом на горизонт. Когда она вошла, первое, что увидела, — мольберт. Стоял он посредине комнаты, в которой пахло масляными красками. К мольберту была прикреплена начатая картина — картонка с неровной линией горизонта, что виднелась за лоджией. Рядом в раздумье и крашенной кругами обтягивающей майке сидела худая девушка. Когда она повернулась, раздвинув руками длинные прямые волосы, точно занавеси поутру, у Алёны отлегло. Не так уж красива. Во всяком случае, не лучше её самой.

— Марта, — сказала девушка. — Художница. Располагайся.

К вечеру они выяснили, что говорят примерно на одном языке. Конечно, интереснее отдыхать на «тачке», но родители «зажимаются», а ехать с кем-то? Нет, обе они не ханжи, но зачем связывать себя? И так-то за зиму устаёшь от этих постоянных ухаживаний. Обеим, оказывается, многие предлагали, но обе отказались. Надоело всё это. Хотелось, наконец-то, одиночества, солнца и воды…

— Юрий Лимонов! — Невысокий человек с маленькими, как запятые, глазами и большой окладистой бородой, скрывающей возраст, а также неудачную нижнюю часть лица, встав из-за стойки бара, поцеловал Алёне руку.

Да, Марта уже рассказывала ей про него. На вид неказист, но писатель. Фамилию слышать не могла, потому что он ещё ничего не написал… то есть не напечатал. Работал на время. Сейчас, может, и поймут. Хотя народ в массе своей ещё не созрел. Но среди понимающих и идущих впереди времени ценился необыкновенно и считался одним из самых-самых!

Лимонов сам угадал в Алёне актрису. В нём, безусловно, было симпатичное!

Весть о том, что на турбазу приехала будущая знаменитость, снявшаяся уже в шести фильмах, из которых четыре прикрыли, а два вот-вот должны выйти на экран (если, конечно, не прикроют), живо облетела отдыхающих. Долгожданный отпуск начался! Нет, она не боялась разоблачения. Ведь всех известных режиссёров Алёна знала по имени-отчеству, кто на ком женат, сколько раз… Словом, в искусстве разбиралась, понимала его и любила.

— Моя бабушка была русской актрисой! — сказал с мягким прибалтийским акцентом сын канадского миллиардера, знакомясь с Алёной. — Каждый дворец в вашей стране кажется мне родительским домом.

Через два дня, проснувшись, Алёна поняла, что влюблена. Вот бы подруги лопнули, если б узнали — в кого. Да-а, было в Тиме что-то такое, чего не было в мужчинах отечественных. Ну, а особенно далеко до него было, конечно же, Петру, бросившему её зимой.

— Все эти актрисы замуж за иностранцев метят, — говорили на пляже одни.

— Мода, — соглашались другие.

Ах, какое всё-таки счастье, когда о тебе говорят! Какое счастье весь день валяться на пляже и видеть, как проходящие мимо тебя мужчины втягивают в себя животы… Какое счастье — отпуск! Музыка неслась от их богемо-элиты из-под полотенца, которым укрыли приёмник, топча волны и прыгая по ним в сторону заграницы.

Оказывается, у Тима был свой вычислительный центр. Самый центральный во всей Канаде. И ещё бензоколонка где-то на Ванкувере. Но это уже так — мелочи.

Подолгу в первые дни знакомства стояли они вечером на парапете набережной, как настоящие влюблённые. Благо родители теперь вмешивались в её личную жизнь только письмами: ешь фрукты, не верь мужчинам, купайся, но не перекупывайся… В эти вечера усыпанная множеством звёзд темнота казалась Алёне её загадочным будущим. Вот одна, крохотная, оторвалась, чиркнула по небосводу, но не зажглась, а тут же погасла…

В такие минуты она рассказывала Тиму о тех ролях, которые «уже сыграла», и о тех, которые хотела бы ещё сыграть: Джульетту, Маргариту булгаковскую, бесприданницу… Пётр бы даже слушать её не стал. Ах, как далеко ему было до Тима!

Вместе ходили они на весь день в соседние бухты с призрачными названиями: «Бухта радости», «Залив счастья». И действительно, в эти дни Алёна чувствовала себя и радостной, и счастливой. Катались на лодках, а на ночь нередко уходили в горы, где в лунном свете Тим напоминал Алёне картину Тышлера. Шутка ли?! Лицо его красиво вытягивалось, и даже нос уже не казался такой картошкой, как днём.

Однажды Алёна рассказала о своём открытии Марте. Оказалось, что и той Юрочка тоже в лунном свете напоминает картину. Только Шагала. А ведь шедевры волновали обеих ещё в Москве. Бесспорно, отпуск удался как никогда!

Но ничто не вечно: ни любовь, ни жизнь, ни даже отпуск с присоединёнными за работу в дружине отгулами. Первым уезжал Тим. Алёна очень просила его задержаться. Но он не мог. Потому что без него, по его словам, в Канаде всё могло пошатнуться. А с бензоколонкой просто могла произойти беда. И допускать этого он не имел никакого права.

— Жизнь — это тоже отпуск! Только с того света! — утешал Алёну Лимонов.

Никогда ещё ни от кого она не слышала столько гениального, сколько за этот месяц от него, бегущего впереди времени.

Даже море, обычно зелёное, в день отъезда Тима посерело и сморщилось, словно постарело. Ветер лихо промчался по нему и проскочил в комнату, взвив к потолку белую занавеску.

— Зайчик ты мой! — сказала Алёна, глядя в медные глаза Тима и отражаясь в них, словно в старинном, давно не чищенном бабушкином самоваре. — Рыбонька! Неужели никогда больше не увидимся?!

— Наши с тобой жизни, как две непараллельные прямые, — преодолевая рыдания и акцент, выдавил на прощание из себя Тим. Он никогда не говорил так много по-русски сразу. — Они всего один раз пересеклись и больше никогда не встретятся!

Алёна чувствовала себя такой несчастной, что была счастлива. Тем более что Лимонов обещал написать об их безысходном романе роман. Он, опережающий время, даже пробежался чуток за поездом» увозящим в плацкартном вагоне через Литву прямо в Канаду миллиардера— канадца.

— Тимоха! В этом году буду в Вильнюсе, — обязательно позвоню, ещё кутнём! — крикнул он вдогонку, но Алёна этого не слышала, и не хотела слышать.

Вечером проводили писателя.

В эту последнюю ночь на турбазе в их с Мартой номере печально пахло собранными вещами, морским воздухом и прощальным рислингом. Запах масляных красок за эти дни выветрился окончательно, а горизонту на картонке по-прежнему не хватало моря, неба и гор…

«Вот и всё!» — Долго не могла заснуть Алёна. И снова кафедра с её серыми сплетнями, обязательной общественной работой и ежедневными вставаниями по будильнику. Да, но ведь и снова шитьё нарядов, снова подготовка к отпуску, авитаминоз от перехудания, а потом снова отпуск и… снова крохотные, отпадающие от тёмного будущего звезды…

— Один канадец, очень богатый, даже сделал мне предложение! — рассказывала Алёна обступившим её подругам про отпуск, увидев, что в комнату заглянул Пётр. — Всё хотел увезти. Вычислительным центром заведовать предлагал… — И ещё — бензоколонкой.

— Ну а ты?

Дверь за Петром противно захлопнулась.

— А что я? — Алёна пожала плечами. — Не ехать же из-за бензоколонки…

ДЕЛА НА ГОД

20 лет

Бросить курить!

Поступить, как и Аркашка, на курсы французского языка!

Собрать лучшую в группе библиотечку отечественной и зарубежной фантастики!

К зиме сшить себе тёплую стёганую куртку 48-го размера!

Запломбировать два верхних зуба! После чего сделать предложение Оле и, если она откажет, жениться на Кате!

Регулярно посещать тренировки по волейболу, чтобы попасть в сборную города и съездить с ней на международные соревнования!

Папе, маме и бабушке привезти оттуда джинсы…

А, главное, окончить институт, не напрягаясь, потому что, как говорят сокурсники, лучше иметь синий диплом и красное лицо, чем красный диплом и синее лицо!

30 лет

Как можно быстрее закончить чертежи аэродинамической трубы, чтобы, вернувшись с симпозиума в Париже, Аркадий дал мне ведущего инженера!

Бросить курить!

Вырвать два верхних зуба.

К зиме сшить себе тёплое стёганое пальто 54-го размера.

По утрам делать полуторачасовые пробежки по скверу и к лету похудеть настолько, чтобы в новых джинсах мог не только стоять, но и сидеть.

Французский выучить до такой степени, чтобы мог на нём свободно читать со словарём.

С Настей развестись по-хорошему. Имущество пополам: мне квартира, мебель, книги… Ей — дети и бабушка!

40 лет

Несмотря на ошибки в чертежах, как можно скорее собрать аэродинамическую трубу, чтобы, вернувшись с конгресса в Риме, Аркадий Михайлович дал мне ведущего инженера!

Бросить курить натощак. Более семи сигарет.

Поставить два верхних зуба!

Вырвать четыре нижних.

К зиме справить детям полушубки.

Собрать библиотеку Всемирной литературы и за год прочесть.

Хотя бы два тома.

Французский выучить до такой степени, чтобы мог на нём свободно читать франко-русский словарь.

По утрам делать полуторачасовые пробежки по балкону и к лету похудеть настолько, чтобы в новых джинсах мог дышать, не расстёгиваясь.

Жену на лето свозить в Прибалтику и к невропатологу. Перед отъездом в квартире произвести ремонт, переклеить обои, вывести тараканов…

50 лет

Несмотря на ошибки в чертежах и неправильную сборку, запустить аэродинамическую трубу и, если останусь жив. потребовать ведущего инженера.

Старшему сыну накопить денег на тёплое зимнее пальто 58-го размера. А заодно и себе на варежки.

Осенью к зиме заготовить солёных грибов, а все двери обтянуть плёнкой под дерево.

С Нового года во что бы то ни стало бросить курить, затягиваясь.

Подписаться хотя бы на Малую медицинскую энциклопедию, а на ночь приучиться пить только чай. Без сахара. Без заварки.

Французский выучить до такой степени, чтобы мог прочесть, что написано на джинсах, которые сын привёз из Грузии.

На лето с женой съездить в Подмосковье. Из подмосковного леса привезти какую-нибудь корягу, похожую на Аркадия Михайловича. Поставить её в прихожей и каждое утро, уходя на работу, пинать ногами!!!

60 лет

Устроить внука в детский сад с французским уклоном. И начать учить язык вместе с ним.

Количество приседаний по утрам на балконе довести до трёх.

Договориться с хорошим зубным врачом. Для сына.

Бросить мечту бросить курить.

С Аркадием Михайловичем помириться. Жену через него положить в хорошую больницу на обследование. В её отсутствие переклеить в комнатах обои, на балконе посадить её любимые анютины глазки, а звонок в прихожей сменить на «ку-ка-ре-ку!»

Из морально устаревшей аэродинамической трубы сделать кондиционер для кухни, чтобы все запахи со сверхзвуковым перегонять к соседям. Самому уйти на пенсию. Снять домик за городом вроде того, что был у нас когда-то в Прибалтике. И, когда жена выйдет из больницы, уехать туда вместе с ней.

Не забыть на это время попросить у кого-нибудь Диккенса. Надо же его когда-нибудь в жизни прочесть!

70 лет

(последняя запись в дневнике)

Вчера мне исполнилось семьдесят лет! Были Аркадий с Валей! Веселились, как в двадцать! Аркашка много рассказывал нам о Париже, Венеции, Неаполе… Но, самое главное, он весь вечер завидовал тому, какой я замечательный инженер! В скольких странах он ни был, а такого кондиционера, как у нас на кухне, нигде никогда не видел!!!

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ

Украшенная разноцветными лентами «Чайка» остановилась у подъезда. Сначала из дома вышли довольные родители, за ними — сами виновники торжества, наконец, нарядные друзья, родственники. Кавалькада машин во главе с «Чайкой» торжественно потянулась к загсу.

В загсе пришлось ждать. Но это не огорчало. Слишком долгожданным был для них этот день! Подъезжали всё новые и новые гости, дарили цветы, поздравляли, говорили, что они здесь самые красивые…

Наконец, их пригласили в зал регистрации. Нарядная и торжественная хозяйка зала регистрации встретила их профессионально приветливо:

— Уже по вашим лицам, — сказала она, — я вижу, что решение, к которому вы пришли, не случайно. И я не сомневаюсь в подлинности ваших чувств. Пускай же этот день запомнится вам на всю вашу жизнь! И он запомнится вам! Я уверена в этом! День вашего развода!

Волнению не было предела. Три месяца назад он сделал ей это предложение. Как она обрадовалась! Тут же позвонили родителям — обрадовать стариков. Радостное событие решили праздновать, поэтому уже на следующий день подачи заявление. Но желающих было много. Пришлось ждать, готовиться, считать дни.

— А теперь, — хозяйка зала регистрации обратилась к ней, — согласны ли вы развестись со своим мужем?

Она немного подумала, потом счастливо ответила:

— Да, согласна!

Он, как и подобает настоящему мужчине, ответил сразу, не думая.

— Тогда, — обратилась женщина к нему, — снимите кольцо с руки вашей бывшей супруги и бросьте его на это серебряное блюдечко.

Кольцо не снималось. С тех пор, как они были здесь в прошлый раз, она носила его постоянно. От бесконечных стирок, мытья посуды, уборок квартиры пальцы изменились. Особенно в суставах.

Кто-то из гостей пошутил, мол, ничего страшного, волнуется, всё-таки в первый раз снимает. Ещё научится!

Наконец, её кольцо звонко упало на серебряное блюдечко. Рядом послушно легло его кольцо. В зале раздались аплодисменты, а женщина-регистратор объявила их брак расторгнутым навсегда. Когда выходили из зала, оркестр играл марш Мендельсона в миноре. В соседней комнате пили шампанское, били бокалы и рвали фотографии. Особенно быстро рвал их местный фотограф.

А после загса по их обоюдному желанию кавалькада машин двинулась по городу. Им в последний раз захотелось вместе взглянуть на те улицы, по которым гуляли столько лет, на магазины, где в первые годы супружеской жизни покупали всё для новой квартиры.

Долго смотрели на город с Ленинских гор.

— Ты такая красивая сегодня, — сказал он. — Это платье, оно так идёт тебе.

— Я никогда не думала, что ты можешь быть таким весёлым, предупредительным и заботливым! — улыбнулась она и поправила руками разметавшуюся от ветра вчерашнюю трёхчасовую причёску, из-за которой сегодня ей пришлось спать сидя.

А дома их уже ждали накрытые столы.

Первый тост по традиции говорили свидетели.

— Да, они действительно холодно жили в последнее время. Его ничто не интересовало, кроме своей работы. За три последних года они всего раз сходили в кино. Но билетов не дослали. Два раза были в прачечной. Но там им нагрубили. С тех пор совсем перестали выходить в свет вместе. Дома он всегда чувствовал себя одиноким, а у неё не было времени помочь ему в его одиночестве. После работы крутилась по хозяйству, ходила при нём непричёсанной, в стоптанных тапочках и заношенном халате. Чтобы не раздражаться, он и вовсе перестал замечать её, словно она постоянно была при нём в шапке-невидимке…

Тост был долгим, поэтому «Сладко!» гости кричали особенно громко.

Под дружеские и продолжительные аплодисменты они по-товарищески пожали друг другу руки…

— У тебя потрясающие духи! — сказал он, садясь обратно за стол. — Откуда?

— Как-то с аванса купила. Мне года три назад зарплату повысили. Вот решила купить! — Она заботливо положила ему в тарелку салат. — Попробуй… Этот рецепт я сама изобрела!

— Замечательно! — одобрил он. — Раньше ты такой не готовила…

— Повода не было. Праздника какого-нибудь ждала. Вот ещё тарталетку возьми.

— Спасибо, спасибо… — поблагодарил он. — И что, намного повысили?

— Что?

— Зарплату…

— Как всегда после защиты…

— Ты кандидат наук?! — Тарталетка выпала из рук и шлёпнулась на пол по закону тарталетки — паштетом вниз.

— Опомнился… Не поднимай, я потом уберу. Возьми другую. Вот эту… Я уже докторскую заканчиваю!

Их разговор прервал его отец тостом, который был обращён к её матери.

— Наконец-то я никогда больше не увижу вас в своём доме! — сказал он. — Какое счастье!

Развеселившиеся гости им тоже кричали «Сладко!». И они на радостях жали друг другу руки гораздо дольше своих детей.

— Когда-нибудь я буду гордиться тобой! — сказал он. — Давай выпьем за нас с тобой. Всё-таки десять лет… Почти не ссорились. Оба столько успели… Словом, есть за что! Верно?

— Верно! — согласилась она.

— Ты что больше любишь? Шампанское или вино? Я что-то забыл…

От выпитого шампанского их ещё больше потянуло на разговор.

— Ну, а что бы ты хотела в будущем? — спросил он. Они разговорились. Она рассказала ему о своих мечтах. Оба со смехом отметили, что мечтают примерно об одном и том же. Это показалось им очень забавным. И они снова выпили шампанского.

— Какой сегодня замечательный день! — сказала она. — Мне ещё никогда в жизни не было так хорошо, как сегодня…

— И мне, — сказал он. — Пойдём, потанцуем?

Расходились гости поздно. На прощание снова кричали им «Сладко!» и снова заставляли их жать друг другу руки, хохотали до колик, завидовали: мужчины ему, женщины ей… Благодарили за чудесный вечер, забирали подарки, даренные к свадьбе.

— Ну, ты довольна? — спросил он, когда они остались одни среди груды немытой посуды.

— Очень! Сегодня был лучший день в моей жизни! — сказала она, поднялась на цыпочки и дружески поцеловала его в щёку. От этого поцелуя он осмелел и обнял её.

— Ты что? — удивилась она. — Зачем тебе всё это?

— Выходи за меня замуж! — сказал он.

— Мы слишком мало с тобой знаем друг друга! — сказала она и попыталась отстраниться.

— Неправда! То, что я узнал сегодня о тебе, мне очень нравится, и я уверен, что мы подходим друг другу!

— Всё равно, один день — это слишком мало, чтобы делать столь серьёзное предложение. Мы уже не в том возрасте… Надо всё обдумать.

— Что тут думать?! Я люблю тебя, ты любишь меня. Я это видел сегодня по твоим глазам, — он попытался поцеловать её.

— Нет, нет… Только не это! — Она вырвалась их его объятий и от смущения стала поправлять окончательно развалившуюся причёску.

— Ну почему же?

— До свадьбы нехорошо! — сказала она и пошла мыть накопившуюся за вечер посуду, предварительно надев на себя заношенный халат…

ОПЕРЕЖАЯ ВРЕМЯ

После ухода гостей молодожёны начали разбирать подарки.

Сначала отложили в сторону книги, посуду, вазы, статуэтки… Все эти сувениры, конечно, радовали… Но не настолько, чтобы долго задерживать на них внимание. Скорее хотелось добраться до самых дорогих подарков. Так ребёнку за обедом обычно хочется быстрее добраться до десерта.

— Вот! — сказал он, взяв с подноса конверт. — Это от Кузьмы Павловича!

— Опять деньги? — скучно спросила она.

— Ты что, подымай выше!

Он распечатал конверт и достал оттуда листок бумаги с рабочим и домашним телефонами, адресом и краткой аннотацией.

— Вот это подарок! Это я понимаю! — неподдельно обрадовался он, прочитав аннотацию. — Это телефон и адрес бригадира всех кассирш театральных касс города! Пишет, что с ней уже обо всём договорился. И что дарит нам это знакомство от всей души. Сказать, что от Кузьмы Павловича. Иначе к ней не пробиться. Сам он от этого знакомства отказывается в вашу пользу. И это знакомство у нас теперь на всю жизнь!

— Другое дело! — Она взяла у него бумагу и стала её перечитывать, словно не поверила. — Действительно, так и пишет… На всю жизнь! Не то, что Максим с Леной… Цветы принесли. Они и медовый месяц не простоят…

— А вот от Ксении Вячеславовны… — он распечатал ещё один конверт. — Посмотри, что она нам подарила! Знакомство с лучшим женским парикмахером нашего города! Шутка ли?! Адрес, телефон и пароль, по которому в этой парикмахерской будут принимать в порядке той очереди, которая без очереди. Молодец, Ксения Вячеславовна! Не поскупилась! — Он с восхищением посмотрел на вынутую из конверта бумагу.

— Ну, Ксения Вячеславовна никогда не была скупой. — Она через его плечо взглянула на бумагу и тоже полюбовалась ею.

В третьем конверте оказался телефон заведующего книжным магазином.

— Зачем нам заведующий книжным магазином? — искренне огорчилась она. — У нас уже есть один заведующий книжным магазином. Вот Ириша! Всегда приносит в подарок то, что и без неё есть.

— Ничего страшного, — успокоил он её. — У Нади скоро день рождения, мы его подарим ей. Вернее нет, — он ещё раз пробежал глазами карточку, — этот магазин ближе к нашему дому. Поэтому мы ей нашего старого заведующего подарим, а этого возьмём себе.

— А не слишком ли для Нади будет? Такой подарок?

— Думаю, что нет. Она же подарила нам сегодня тренера по фигурному катанию для наших будущих детей. Конечно, знакомство с тренером по нашим временам дешевле знакомства с заведующим книжным магазином, но ненамного. Примерно на одного художника, с которым Надя как раз и была у нас сегодня в гостях. Вот его визитка, а вот две картины. Всё это в будущем, кстати, можно обменять на какое-нибудь более деловое знакомство.

— Тогда и этого композитора тоже на что-нибудь обменять можно? — предложила она, выбрав из стопки визитных карточек одну.

— Можно, но очень сложно! — Он покачал головой. — Даже если его взять со всеми его песнями, это знакомство потянет не больше, чем на одну приёмщицу белья в прачечной. А мы ещё не настолько с тобой богаты, чтобы делать дешёвые знакомства.

Он разложил на столе визитки, адреса, телефоны, как будто это были элементы таблицы Менделеева. И они вдвоём склонились над столом. Она даже скинула с себя фату, мешавшую следить за его действиями. Наконец, он первым нарушил молчание.

— Я предлагаю объединить художника с композитором, к ним добавить двух писателей с их новыми романами. Романы в подарочном издании, поэтому представляют некоторую ценность. Тем не менее к ним добавить ещё и директора «Берёзки»…

— Директора «Берёзки» я ни на что не променяю! — перебила она.

— Это директор не магазина «Берёзка», а ансамбля «Берёзка», — уточнил он.

— А, тогда ладно, тогда меняй, — согласилась она.

— Теперь, — продолжил он объяснять ей, указывая карандашом по очереди на разные клетки таблицы, словно полководец, разрабатывающий план решающего наступления, — чтобы всю эту «могучую кучку» не менять за бесценок, у твоей мамы берём взаймы ненадолго её стоматолога. У неё отличный стоматолог! Когда он входит в Дом кино, все артисты встают и улыбаются ему его же зубами.

— А если она не согласится? — выразила она неуверенность.

Но у него уже на всё был готов ответ.

— Тогда мы у неё его выменяем!

— На что?

— Вот на этот расписной пятилитровый чайник со свистком. Нам их сегодня два подарили.

— Ты думаешь, этот чайник потянет на знакомство со стоматологом? — снова выразила она неуверенность.

— Если бы он был трёхлитровый, то не потянул. А пятилитровый— потянет. Тем более что у твоей мамы склероз. Она уже за год пять чайников к горелкам приварила. Словом, она уже в том возрасте, когда чайник со свистком важнее стоматолога. Жаль, что сковородки со свистком не продаются…

Он засмеялся своей шутке. Но она его одёрнула:

— Не отвлекайся, уже три часа ночи. И мы же так главного сделать не успеем.

— Да, ты права, дорогая, — спохватился он, — и так глаза слипаются. А нам ещё самое главное успеть надо! В общем, предлагаю это всё обменять, знаешь, на что?

— На директора гастронома со своим шофёром, который бы доставлял нам продукты прямо на дом. да? — обрадовалась она и даже захлопала руками в ладоши, как ребёнок.

— Нет, это слишком мелко, дорогая… — Он улыбнулся, — Какая ты у меня всё-таки ещё маленькая…

— Ой. ну, пожалуйста, давай заведём себе своего директора с шофёром… Я так мечтала всегда об этом. Даже в детском саду мы с подругами всегда играли в директоров со своими шофёрами…

— Подожди, милая, — он впервые за вечер поцеловал её без крика «Горько!». — Не расстраивайся, а послушай, что я предлагаю. Директор гастронома — это какой-то архаизм. Этими знакомствами ещё наши бабушки с дедушками жили. А мы должны жить по-современному, я бы даже сказал, опережая время. Поэтому я предлагаю все эти разрозненные знакомства обменять всего на одного человека. Одного, понимаешь? Но который может достать всё! Сейчас такие есть. Немного. Человек семь на весь город. Но у Тани с Серёжей один из них есть. Вот у них его и выменяем!

Предложение её заинтересовало настолько, что она даже перестала плакать.

— Да, это ты здорово придумал. Но. скажи, если этот один человек может достать всё, то зачем им одно это знакомство менять на десять разрозненных?

— И всё-таки они обменяют! — уверенно сказал он. — Но только в одном случае…

Он не решался ей сказать. Она поняла это и сразу насторожилась.

— Что ты имеешь в виду?!

— Ты не сердись… Но придётся пожертвовать вашей дружбой с Мишкой. Он сейчас и как актёр популярен, и в компании никогда спеть не отказывается. За дружбу с ним они что хочешь отдадут.

— А не слишком ли это дорогая плата? — засомневалась она. — Дружбой со знаменитостями не следовало бы бросаться.

— Это он сегодня знаменитость. А пройдёт немного времени, и его все забудут. К тому же в нашей компании он уже давно никого не удивляет. Вот и получается, что менять его надо сейчас, пока он на пике, — иначе будет поздно и мы его уже вообще ни на что дельное не обменяем.

На этот раз задумалась она. Он её с ответом не торопил. Как старший, понимал, что она впервые в жизни просчитывает в уме такую многоходовую комбинацию. Наконец, она неуверенно сказала:

— Всё равно, дружба с Мишкой слишком мне дорога, чтобы я её прямо так променяла. Пускай дают ещё три палки сервелата.

— Какого?

— Финского.

— Ты думаешь, Мишка на финский потянет?

— А ты думаешь — нет? Мишка сейчас популярнее любого деликатеса. Уж как моя мама готовит, и всё равно, когда он начинает петь, все гости перестают есть. А при этом у нас всегда на столе стоят и крабы, и икра…

Они долго ещё спорили, обсуждали, перекладывали адреса, телефоны, пароли… Под утро всё было кончено. Два метрдотеля, приёмщица в комиссионном, инструктор собачьей выставки, разрешение нарушать дорожные знаки и на любой стройке стоять под стрелой… Скорняки и парикмахеры, квартирные маклеры и председатели дачных кооперативов, кассиры и механики автосервисов и бензозаправщики всех видов бензина… И даже человек, который может в любой момент достать всё, вплоть до хорошего солнечного места неподалёку от города на достаточно престижном кладбище…

— Ну теперь у нас всё есть с тобой для счастья? — спросил он, вставая из-за стола.

— Теперь всё! — счастливо ответила она.

— Как ты думаешь, мы ничего не забыли? — Он подошёл к окну и потянулся. — Смотри, уже светает.

— По-моему, ничего не забыли. — Она ещё раз взглянула на заполненные ячейки таблицы, потом тоже подошла к окну и тоже потянулась.

— Вот только главного не успели. Уже так спать хочется.

— Да, не успели… Но ничего — завтра воскресенье. За день выспимся и вечером со свежими силами займёмся главным, — он обнял её, — будем отбирать себе друзей! Думаю, что за один день справимся? Да?

— Конечно, справимся, — она зевнула и отстранилась от него. — А теперь давай спать. Я так устала за сегодняшнюю ночь.

— И я. Ты знаешь, я никогда не думал, что наша первая брачная ночь будет такой трудной. Всё тело ломит…

Они разделись и легли спать.

— Спокойной ночи, дорогой, — уже засыпая, сказала она. Но он ей не ответил, потому что спал.

Выглянувшее из-за новостроек солнце ударило по тяжёлым шторам, но не пробило их. Наступало их первое брачное утро. Как и все молодожёны в это время, они спали крепким мечтающим сном…

МЫ ЖИВЁМ ХОРОШО!

Мы с женой живём хорошо!

У нас замечательный телевизор! У него трубка по японской лицензии сделана в Финляндии. Правда, всё остальное сделано у нас. Поэтому вторая программа рябит, а третья не работает. Но когда приходят гости, мы включаем первую программу, они искренне завидуют тому, какие не наши цвета у нашего телевизора!

Машина у нас последней доступной нам престижности. «Москвич», который наши разработали совместно с французской фирмой «Рено».

Причём он у нас из первой партии. Это важно! Как утверждают специалисты, в первый партии все детали ещё французские. Правда, стоит она в нашем кооперативном гараже, до которого надо ехать на электричке. Поэтому мы показываем гостям лишь фотографию нашей машины и рассказываем им о том, как она хорошо ездит, но не рассказываем о том, как она плохо тормозит. Видимо, одна деталь всё-таки попалась наша. И гости завидуют нашей машине, глядя на её единственную фотографию, которую мы успели сделать ещё до того, как поняли, что она плохо тормозит.

Одним словом, у нас много есть такого, чему завидуют наши гости. Например, кран в ванной. Французский. Но его собирал наш сантехник. Долго ругал их мудрёные прокладки. После чего поставил наши — немудрёные. Теперь с душа то и дело слетает ситечко и бьёт по голове. Поэтому, когда принимаешь душ, надо придерживать ситечко рукой. Но гости душ не принимают. Они завидуют нашей ванной комнате в целом. Когда женщины заходят в неё, они обычно говорят: «Если бы у меня была такая ванная, я бы купалась в ней с утра до вечера!» Они не знают, что купаться в нашей ванне невозможно. Пробка серебряная с глубокой позолотой, оставшаяся, как говорят те, кто нам её продал, от личной ванны Павла I, по диаметру в два раза меньше отверстия в самой ванне. Поэтому, когда ложишься в нашу ванну, надо отверстие затыкать собственной пяткой, а пробкой любоваться, как произведениехМ искусства.

У всех гостей без исключения вызывает умиление наша дочь. Перед тем как сесть за стол, мы ставим её на стул, и она читает нам наизусть с выражением два стихотворения Цветаевой и одно Мандельштама. И все гости восхищаются таким глубоким пониманием поэзии в Три года. После этого мы быстро снимаем её со стула и уносим из комнаты, потому что от себя она говорит только словами, принесёнными из детского садика.

Почти всем гостям хочется хотя бы разок позвонить по нашему кнопочному телефону. У него есть блок памяти на тридцать два номера, кнопка повтора набора номера и кнопка отключения микрофона. На которую можно нажать, сказать жене всё, что ты думаешь о том, с кем ты разговариваешь. И тот, о ком ты всё это думаешь, и не услышит то, что ты о нём думаешь. Она испортилась первой. Я узнал об этом из последнего разговора со своим тестем.

Больше, чем телефону, гости завидуют только нашему насквозь японскому приёмнику с расширенным диапазоном коротких волн. Правда, я не пойму одного… То ли их вещи в наших условиях долго не живут, то ли наши батарейки не тянут, то ли мы живём в таком районе Москвы, куда даже короткие волны не доходят… Только с некоторых пор он ловит у нас лишь первую программу и «Маяк». Причём с таким шумом, что, когда по нему слушаешь наш «Маяк», создаётся ощущение, будто кто-то от нечего больше глушить начал глушить песни Пахмутовой на слова Добронравова!

Но гости этого не знают. Они обычно восхищённо переводят взгляд с приёмника на французский будильник конца прошлого пека. Один из гостей, когда узнал его стоимость, сказал, что за такие деньги он бы сам мог приезжать к нам каждый день и будить до конца жизни. Он не звонит тогда, когда надо, а когда ему самому захочется. И мы перестали им пользоваться с тех пор, как жена, послушавшись его, ушла на работу в половине четвёртого ночи. Прождав тщетно автобуса, вернулась домой в половине шестого. Прилегла на минутку до половины двенадцатого., И получила строгий выговор за то, что проспала начало рабочего дня в период введения дисциплины, когда стали строго следить за тем, чтобы во время рабочего дня все спали на своих рабочих местах, а не дома.

Но всё-таки больше всего гости завидуют нашим с женой отношениям. Какие они у нас интеллигентные и ласковые! Просто они не знают, что вот уже много лет за полчаса до прихода гостей мы заключаем с ней перемирие. И целуемся только на людях. Может, поэтому мы и бываем так счастливы, когда к нам приходят гости…



Автору самонадеянно показалось, что он прав. Передышка удалась. А благодаря оптимизму последнего рассказа предыдущей главы, в котором утверждается, что мы живём хорошо, пришло наконец такое необходимое сейчас

Загрузка...