Лирика

Когда-то по шляхам загорным,

Купаясь в каленой пыли,

К бухарским базарам просторным

Торговые реки текли.

Шумели кибитки крылато,

Натужно скрипели воза.

Купец над верблюдом горбатым,

Как беркут таращил глаза.

О сколько голодных столетий,

Надменных и пышных эпох

Здесь падал хазарец от плети,

Туркмен от бессилия глох.

А ныне за гребнем туманов,

На стыке весенних ветров,

Как буйные пляски шаманов,

Багровые взмахи костров…

Спецам, технарям, камнерубам

Для подвигов юность дана:

Венчает в смоленые трубы

Простор азиатский она.

Недаром крутыми ночами

На кованых трассах труда

Звенят у нее за плечами

Листвой заревой города.

И пышет

Дорога,

Как печка-калянка.

Не здесь ли металась

В седле

Полонянка?

Меркитка,

Туркменка,

А может, славянка, —

Не здесь ли металась

В седле

Полонянка.

…Копыта

Горячий

Булыжник рубили,

Аулы дымами

И кровью

Клубили.

И коршуны

Черные

Гибель трубили.

Аулы дымами

И кровью

Клубили.

Но времени

Ветер

Развеял напасти:

Задохлись каганы

От собственной

Власти.

Их разум

Спалили

Звериные страсти,

Задохлись каганы

От собственной

Власти.

Разбилась,

Повита

Рязанскою синью,

Как туча о скалы —

Орда

О Россию!

И плечи

Сломила

В тоске и бессилье,

Как туча о скалы —

Орда

О Россию!

…Пустынный

Оазис

Мотором расколот,

На красном полотнище —

Серп наш

И молот.

И день

Поднимается,

Буен и золот.

На красном полотнище —

Серп наш

И молот.

Канал

Голубеет

За прогибом линий,

И мачты, как птицы,

Летят

По долине.

Ползет

Экскаватор

В мазуте и в глине,

И мачты, как птицы,

Летят

По долине.

И пышет

Дорога,

Что печка-калянка.

Не здесь ли металась

В седле

Полонянка?

Меркитка,

Туркменка,

А может, славянка, —

Не здесь ли металась

В седле

Полонянка!

…Гроза

Динамитная

Кремний разрушит:

Сражаясь за воду,

Мы бьемся

За души.

Да здравствует

Солнце,

Не идолов туши!..

Сражаясь за воду,

Мы бьемся

За души.

Хилея

От желчи

И низкого рабства,

Иссохла б планета

Без русского

Братства.

Претензии

Бога,

Слепое коварство…

Иссохла б планета

Без русского

Братства.

Мы первые

Взреяли

Звонкое знамя,

Коль правда за нами —

Победа

За нами!

Хочу я,

Чтоб недруги

Это узнали:

Коль правда за нами —

Победа

За нами!

Могильные склепы

Царей

Да иманов.

Империй

Останки

Торчат из туманов —

Валы

Крепостные,

Развалины храмов.

Империй

Останки

Торчат из туманов.

Сыпуче,

Барханисто

Льются просторы.

Миражные дива,

Белесые

Горы.

Полынные

Вспышки,

Звезда семафора.

Миражные дива,

Белесые

Горы.

И пышет

Дорога,

Как печка-калянка.

Не здесь ли металась

В седле

Полонянка?

Меркитка,

Туркменка,

А может, славянка, —

Не здесь ли металась

В седле

Полонянка.

Взошла заря

Над миром

Нерушимым,

Утишилась песчаная пурга,

И впереди сверкнули на вершинах

Оплавленные

Золотом

Снега.

О, горы, горы,

Маяки

Пространства,

У ваших ног, с надеждой на права,

Рождались ханы, умирали царства

И нукеры

Менялись,

Как трава…

Раскраивались

Новые границы,

Клубился пар отяжеленных блюд,

И проплывал рыжебородой птицей

Через пустыню

Медленный

Верблюд.

Что я скажу

В обычный день

Весенний,

И будет ли вам легче оттого —

Свидетелям грядущих потрясений

И смертного

Мгновенья

Моего!

О чем грустишь ты, саксаул, —

В пустыне шум, в пустыне гул,

И по арыкам, молода,

Бурлит веселая вода.

— Салям! — листвой лопочут дни, —

Ты освежись и отдохни.

Вокруг звенит, поет металл.

Ты стар, ты, видимо, устал.

Тебя аллах громами бил,

Но, как бузу, ты влагу пил.

И оттолкнув спиной пески,

Ты поднимался на носки.

Когда тебя барханы жгли,

Ты зарывался в глубь земли.

Бессмертен ты, и не беда,

Что голова твоя седа.

И надо же было так драться,

Держать земляков под пятой,

Чтоб мертвому вдруг затеряться

За серой обычной плитой,

Куда ни людские, ни птичьи

Вовек не слетят голоса.

Безумная жажда величья.

Слепых пустырей полоса.

Над солнечной тягою к братству

Сверкали кагана мечи.

И рушились гордые царства,

И выли шакалы в ночи.

Стучали копыта в рассветы,

Гудел под таранами вал,

Но грозный кулак минарета

Из пены и крови вставал.

Немые свидетели драмы

И жертвы прожорливой тьмы —

Горят мусульманские храмы,

Чаруя глаза и умы.

Владыка, презреньем к святыням

Ты жил иноверцу на страх,

И след твой сглотила пустыня,

А славу развеяла в прах.

Куда ни посмотришь —

Пески

И пески

Колючей, верблюжьей,

Барханной

Тоски.

Буруны и гребни,

Мираж

И туман.

И кажется, где-то

Прилег

Караван.

Не вскинется суслик,

Не выпорхнет

Птица,

Лишь дьявольский ветер

Гудит

И клубится.

И чуждый душе,

Удручающий

Запах,

И дюны, как звери,

Застыли на лапах.

И стебли полыни —

Сухие

Приметы

Давно умертвленной

И голой

Планеты.

Желтеют сквозь мрак

Погруженные

В думы

Хранители грозных

Веков —

Каракумы.

От края до края

На тысячи лет

Шемал зализал

Человеческий след.

Припомнив последний

Скользящий

Аул,

Седой головою

Трясет

Саксаул.

…Но люди есть люди,

И в общем

Непросто

Их пыл урезонить,

Одернуть

Упорство.

Пришли — застучали

Кирки

И лопаты,

И вышки взметнулись

Легко

И крылато.

Взревели моторы,

Гитары

Запели,

И плотное небо

Разрезал

Пропеллер.

Дымились рубахи

По графикам

Скорым,

И ночи сверкали

Огнем

Красноперым.

От русла до ямы

В боренье

Немалом

Вода проползала

По узким

Каналам,

И дерзкая зелень

За ней

Торопилась.

Летела дорога

И в далях

Дробилась.

Гроза приносила

Веселые

Струи,

На миг задыхались

В дожде

Поцелуи.

…О, гордое право

Работы горячей,

С тобой прозревает

Отшельник

Незрячий.

Ленивец, калека

И мытарь

Безликий

С тобой вырастают

До меры

Великих.

А юный и смелый,

Взрывая

И роя,

При жизни обласкан

Судьбою героя.

Мартены и шахты,

Хребты

И прораны…

Он славой увенчан,

И нет ему

Равных!

Орлиное сердце

Восторженно

Бьется,

Цари исчезают,

А труд

Остается.

…Цветы и деревья,

И вымахи

Крыш.

С портфелем под мышкой

У школы

Малыш.

Девчонка — придира,

Коса

И платок.

Томленого чая

Прощальный

Глоток.

И снова селенья,

Шоссе

И столбы,

Угрюмые дуе[1],

Мохнатые

Лбы…

Бегущий за нашей

Машиною

Вскачь,

Кривыми ветвями

Скрипит

Карагач.

И прямо в глаза

С вихревой

Стороны —

Багряное солнце

Огромной

Страны!

Это рыжие ветры

Завихрили звонкое небо,

И пустыня кипит,

Как рассерженный желтый огонь.

Понадвинулась тьма,

О дороге и думать нелепо,

Коль фырчит грузовик

Тяжелей, чем исхлестанный конь.

Вон поплыл в пустоте

Непокорный, отчаянный месяц,

Тонкорунной папахой

Сверкнув, как на взгорье басмач.

Замаячил верблюд,

Уважительной мордою свесясь,

По закрайку пути,

Где ворчит старикан-карагач.

И костер запылал

Золотистою юртой далеко.

И почудилось мне —

По расщелине горной впотай

Проскакали опять

За тревожной, густой поволокой

К Чингис-хану сыны

На великий ночной Курултай…

Словно завтра цветы

Обагрянятся в зорях жестоко,

И заржут табуны,

И затопит равнины орда.

И прокатится вопль

По безвинным селеньям Востока,

И кровавой чалмою

Повяжут себя города.

Смертным пеплом пахну́т

Камнегубые, серые груды,

Цакнет коршун-дичун,

Проползет по бурьяну туман.

И соборная Русь

Будет

в колокол

бить

крутогрудый,

И взойдет на престол

Яроглазый монарх Иоанн…

Широка ты, страна!

Сколько верст до полярного круга,

До уральских, озерных,

Отчаянно гибких берез.

Кто-то нежится всласть

На лежанках беспечного юга,

Ну а я размечтался,

Зарывшись в песок, у колес.

Азиатская зыбь

Над пространством летит, предвещая

Краткосрочную жизнь

Романтичным, пустым чудесам.

Всем, кто злобил меня,

Я охотно и щедро прощаю,

Потому что я скоро

Рассорюсь со многими сам.

Пустынный край, и ты небезоружен, —

Разрезав тучу на куски крылом,

Над желтой зыбью истребитель кружит

И по холмам раскатывает гром.

А далеко, за льдистыми хребтами,

Где тихо спит на яблонях рассвет,

Как бешеные волны за бортами,

Клубящиеся выхлопы ракет…

Промоклый ветер, стылая безбрежность,

Вот-вот заплачут рядом журавли.

О, как я слышу

эту принадлежность

И связь времен моей родной земли!

Жестокая армейская тревога.

Огромная и грозная страна.

Быть может, завтра снова у порога

Нам протрубит походную война.

И в смертный бой по хмурым перевалам

В последний раз мы яростно шагнем.

И каждый куст заговорит металлом,

И каждый камень выдохнет огнем.

Сквозь трагический ералаш

Уводили тебя следы.

Прямо в ноздри звенел мираж

Ножевой голубой воды.

Шаг размашист, протяжен вздох.

Горе, ненависть и мольбу

В кровянистых мешках эпох

Ты качал на своем горбу.

Синей болью цвела полынь

Под кинжалами басмачей,

И струились пески пустынь

В дремных глубях твоих очей.

На барханник и на сугроб,

Полон добрых надежд и сил,

Свой, как солнце, огнянный лоб

К Зеравшану ты возносил.

Саксаулы-бородачи

Призадумались на тропе.

И тоскливо кричат в ночи

Ветры странствия о тебе.

Доколь мунгалам сеять зло.

Вот конь подковами процокал,

И резко вскинулся в седло

Бесстрашьем окрыленный сокол.

Красив, могуч Джелаль эд-Дин,

Ему ли нежиться на ложе,

Он в битве завтрашней один

Полтысячи врагов уложит.

Его бессмертьем окропил

Улем на зависть подлым ханам.

Едва мечом он не срубил

Башку с просторных плеч кагана.

Как благовонного огня

Рабы вовеки не закурят,

Так стрелам не догнать коня

И всадника не выбить бурям.

О нем легенд не перечесть —

Хранит их дервиш просвященный.

Его народ поднял, как месть,

Над Родиной порабощенной.

Не обмануть, не усыпить,

Не запугать бедовым роком,

Лишь он попробовал ступить

В пределы грозного пророка…

Далек мой путь.

Тревожней

И сильней

Тоска гнетет на каждом перевале.

В России только облака синей

И, может быть,

Золотокрайней

Дали.

Закатный всполох

За хребтом

Упал,

Грачи примолкли

И ветра уснули.

Вот Копет-Даг, а за спиной Урал —

На трудовом

И ратном

Карауле!

Годам шуметь,

Векам спокойно

Течь,

Дружить иль грозно ссориться планетам —

Нам не забыть его булатный меч,

Вознесшийся

Над крыльями

Рассветов…

Не тронет страх

Раздумного

Лица,

В очах не сгинет гордое сиянье.

И власть его, как бранный дух отца,

Я слышу

Сквозь любое

Расстоянье.

Не простучат в ночи копыта,

И не раскинутся шатры.

Густыми грозами промыта

Округа древней Бухары.

В горах взлелеяна орлами,

И своенравна и смугла,

Тьму разомкнувшая крылами

Взошла заря на купола…

Лучи сверкнули из туманов,

Шоссе взлетело на откос

За красным воинством тюльпанов

И за толпой бегущих роз.

И вновь, поземья не касаясь,

А высоко и далеко

Моя душа, как белый аист,

Кружила вольно и легко.

Понизовистая речка.

Дым костерный, ветровой.

Угости меня, узбечка,

Чаем крепким и айвой.

Я, как воин на привале,

Снаряженья разложу.

Столько дива об Урале

Я тебе порасскажу!

Там теперь в озерных дремах

Ловит радугу заря.

И стоят ряды черемух

В белых шапках января.

По бокам дорожных линий,

Через ямы и кусты

Разбегаются от ливней

Длинноногие цветы.

А когда пригаснут грозы,

Тайных умыслов полна,

Ворожит им у березы

Ведьма старая — луна.

И под пляску колдовскую

Так торопит их расти,

Чтобы я,

по ним тоскуя,

Сокращал свои пути…

Ах, самолет, твои пути горьки:

Едва взлетишь и — ветры ополчатся.

Не дотянуть порывистой руки

И до ребят уже не докричаться…

Гудят моторы — им не до тоски,

Они обвыклись в ветровом просторе.

Вот золотые, жгучие пески,

Сверкнув, пропали за чертою моря.

И горизонт обширней и синей.

Но я не здесь, я памятью и взором

Среди красивых, молодых друзей,

Смешных, нетерпеливых разговоров.

В каком краю ни встречу я зарю

Счастливого грядущего рассвета,

Отныне я с восторгом говорю:

— Бессмертен мир!

Да здравствуют поэты!

Я знаю: жизнь, конечно, не проста.

И сердце переполненное радо,

Что дружба наша свята и чиста,

Как ядрышко багряного граната.