Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга

Спешу поведать вам сейчас

мной в детстве слышанный рассказ.

Но, чтоб он был усвоен вами,

перескажу его стихами.

Жил коротышка Иоанн.

Монашеский он принял сан,

и по пустыне, бодрым маршем,

шагал он вместе с братом старшим.

«Ах, мой любезный старший брат!

Мирская жизнь — сплошной разврат!

Мне не нужна еда и платье.

Поддержка мне — одно распятье!»

Резонно старший возразил:

«Кем ты себя вообразил?

Неужто истина, дружище,

в отказе от питья и пищи?»

«Нет, — отвечает Иоанн,

твои слова — самообман.

Постом изматывая тело,

мы совершаем божье дело!»

Дав сей торжественный обет,

в сутану ветхую одет,

он с братом старшим распростился

и дальше в странствие пустился.

Подставив солнышку главу,

он ел коренья и траву,

стремясь достичь высокой цели…

Так длилось более недели.

На день десятый наш монах

вконец от голода зачах

и поспешил назад, к деревне,

где брат его гулял в харчевне.

Глухой полночною порой

он стукнул в ставенку: «Открой!

Твой брат несчастный — на пороге,

и он вот-вот протянет ноги.

Изнемогаю без жратвы!»

Но старший брат сказал: «Увы!

Для тех, кто ангелоподобны,

мирские блюда несъедобны!»

Монах скулит: «Хоть хлебца дай!»

Хохочет брат: «Поголодай!

В питье и пище — проку мало,

а здесь у нас — вино да сало!»

Взмолился бедный Иоанн:

«На что мне мой поповский сан!

Пусть голодают херувимы,

а людям есть необходимо!»

Ну, тут его впустили в дом…

Сказать, что сделалось потом?

Монах объелся и упился

и, захмелев, под стол свалился.

А утром молвил Иоанн:

«Нам хлеб насущный богом дан!

Ах, из-за пагубной гордыни

я брел голодным по пустыне!

Попутал бес меня, видать!

В еде — господня благодать!

Видать, господь и в самом деле

велит, чтоб пили мы и ели!»