Азалия
Сначала я решила, что это всё мои нервы.
А ещё эти постоянные скачки эмоций, что мне, привычной к покою и однообразию, никак не справится.
Толпа людей, желающих узнать всю нашу подноготную, недобрый взгляд менеджера супруга и потом это его случайно мной услышанное предложение — можно просто платить ей бабки, алименты, да и хуй с ней! У тебя сейчас карьера на самом пике, а с бабой просрёшь всё к чертям!
Не знаю, что ему ответил Царёв, но меня неожиданно схватил сильный приступ боли в пояснице… тянущей, скручивающий. А едва смогла сделать вдох, повиснув на раковине.
А потом отпустило, когда Андрей начал тарабанить в двери.
Но едва я сделала пару шагов, как тянущаяся боль вернулась и меня осенило. Это же схватки!
А дальше как в сказке! После моего «я рожаю» Царёв развил такую бурную деятельность, что страшно. А ведь я уже успела представить, как чемпион со своей свитой улетают, а я спокойно отправляюсь в карете скорой помощи на свой персональный «бал» в родильное отделение. Всё понятно и просто.
Нет!
Андрей задержал рейс, оттаскал на матах администрацию аэропорта, так как кабинет медицинской помощи оказался закрытым на обед.
— Какой к херам обед, когда у меня жена рожает!
— Так надо бы в скорую, — как-то совсем нерешительно промямлил дядечка с большой проплешиной на голове и небольшим пивным животиком, максимум на месяц шестой, а то и пятый.
Это был главный администратор или ещё кто-то, но именно после его слов меня снова особенно ярко придавило, что я громко охнула.
— Я вызвал скорую. Врача мне немедленно! — отрубил муж, и эта «проплешина», нервно протерев маковку ладонью, явно стал готов и сам поучаствовать в принятии моей дочери.
И потому услышать от средних лет женщины-врача, пришедшей с обеда, что у меня просто тренировочные схватки — было не просто невыносимо стыдно, а сплошной зашквар.
Андрей, кажется, не верил и продолжал настаивать на скорой и больничке.
— Папаша, да отменяйте вызов, а то приедут, будут злые.
— А я никого не боюсь.
— Ну по вам видно. А мы вот вас боимся, — и эта чудо-женщина улыбается и подмигивает мне.
Так как вариант провалиться сквозь пол никак не осуществить, скорее застряну там в районе моей большой талии, то сгребаюсь с кушетки, где врач проводила осмотр и УЗИ.
— У нас с малышкой всё хорошо, значит можно лететь, — подвожу итог, и не отрывая глаз от пола, поправляю одежду и натягиваю олимпийку.
Хорошо, что эти дни были вполне прохладными, не надо мучиться от жары и с выбором одежды.
На время моего осмотра Царёв, слава богу, вышел из кабинета, так что мне удалось минут десять передохнуть от его напряжения, что, буквально, плющило всех по стенкам.
— Полёты на последних неделях беременности имеют риск преждевременных родов.
Я торможу. То есть можно остаться⁈ Что-то не хочу я в компанию мужа. У меня от мыслей про этого Марата всю передёргивает. Видела я, как менеджера перекосило, когда Царёв задержал свой чартерный рейс.
— А мы быстренько, — супруг не даёт развить скорость полёта моей фантазии, и та осыпается розовыми осколками к моим ногам. — Рекомендации выпишите.
Пожелание Андрея не оспаривается. Кажется, это происходит повсеместно.
И вот с бумажками от врача в одной руке и моей ладонью в другой чемпион тащит меня в самолёт.
Усаживает в кресло, лично пристегивает ремнём безопасности, и только после падает рядом со мной и тяжело выдыхает.
— Можно взлетать, — командует супруг, стоящему неподалёку Марату.
— Спасибо, ваше величество, — ехидничает помощник и вроде бы улыбается, но в глазах у него столько злости.
И ведь вся для меня. Помолиться что ли, чтобы не сглазил меня и ребёнка?
— Да всегда пожалуйста, — спокойно ставит точку Андрей, и исподлобья смотрит на Марата так выразительно, что с него можно картины писать под названием «Рискни».
Помощник более не рискует, и просто уходит.
Меня же снова одолевают куча мыслей и страхов. Моя новая жизнь такая…
— А ты летать боишься? — вдруг спрашивает Андрей, и я чувствую прикосновение его пальцев к своим, что крепко сжимают подлокотник.
И когда я поворачиваю голову, ловя взгляд мужа, то все мои доводы и размышления вновь осыпаются с нежным перезвоном вокруг нас. Царёв боится.
В шоколаде мужских глазах обычно спокойных до безразличия, сейчас столько волнения, что я залипаю, как на просмотре картины «Мона Лиза». Эти глаза, как её улыбка, полны загадочного очарования.
— А ты? — отчего-то спрашиваю шёпотом, хотя нарастающей гул набирающего хода самолёта заглушает меня.
— Нет, — бессовестно врёт мне, и улыбается маленьким краешком губ.
Улыбается мне. Одной. Это как удар в двести двадцать.
— Тогда и я тоже нет, — намекаю, что его маленькая тайна раскрыта, но я никому не скажу.
Он хочет сказать что-то ещё, но самолёт отрывается от земли. Сильные пальцы нервно впиваются в мои в знак подтверждения моей догадки. Я проворачиваюсь в кресле к Царёву на полкорпуса, и кладу вторую ладонь поверх наших. Теперь со стороны всё выглядит так, как если это я держусь обеими лапками за своего чемпиона. Мужская бровь изгибается в знак удивления, но мою поддержку никто не отвергает.
Напротив нас ещё два больших кресла, пустующих до взлёта, куда шумно и падает тренер боксёра. Как чёрт из табакерки!
— О, смотрю кто-то боится летать, — коротко хохотнув, он тем не менее сочувствующе смотрит на меня. — Придётся как-то бороться с этим недугом.
— Я привыкну, — уверенно отвечаю ему, так как говорить правду в принципе легко.
Это всего лишь мой второй полёт в жизни, но я точно могу сказать, что не боюсь. Это наоборот так захватывающе.
— Сейчас наберём высоту и станет получше, — успокаивает меня и даже открыто улыбается.
— Спасибо, эээ — и неожиданно понимаю, что нас так и не представили друг другу.
— Васнецов Степан Андреевич. Рад знакомству, — и протягивает мне ладонь для рукопожатия, но я лишь крепче вцепляюсь в руку мужа.
— Взаимно. Спасибо вам за поддержку, — совершенно искренне отвечаю тренеру.
Этот мужчина в возрасте начинал мне симпатизировать.
— Да, да, держитесь за Андрея, он у нас сильный и нерушимый. Хотя вы вроде бы хотели поговорить со мной насчёт его мягкости в определённых частях тела. Так я слушаю. Заодно отвлечёмся от ваших страхов.
А нет, показалось! Никаких симпатий, если мне сейчас снова придётся краснеть и извиваться как уж на сковороде. А ведь причина этого дискомфорта как ни в чём не бывало сидит рядом со мной.
Вот надо было сдать его с потрохами, и пусть бы Андрей краснел! Если такое вообще возможно.