Лиса под прикрытием

Глава пятая

– Что ты делаешь?! – возмутился Клод. – Перестань сейчас же, ты ее пугаешь!

– Ах так, значит! – опять всхлипнула девица. – Значит, мое хорошее настроение тебе менее важно, чем какая-то там лисица?!

– Сладенькая! – взвыл Клод. – Зачем ты так?!

– А вот так! Знай, больше я не приду.

Раздалось шуршание и тихое шипение, будто кто-то судорожно натягивал на себя одежду, сопровождая действо руганью вполголоса. Хотя я уже примерно представляла, кто это мог быть. Не дождавшись от Клода решительных действий, блондинка спешила уйти.

– Сладенькая, ну хорошо, не уходи. Я сам войду в клетку и вытащу ее. Не убегай!

– Правда? – все еще обиженно, спросила девица. – И дашь погладить?

– Ты вьешь из меня веревки, – укоризненно добавил он.

– Дорогой!

– Хорошо, но только один раз, – сдался он, а я невольно зарычала. Лисичке совсем не хотелось стать игрушкой для какой-то испорченной девицы.

Очередной звук поцелуя вызвал содрогание. Некоторое время слышалось только шуршание одежды, а потом к клетке снова прикоснулись, и кто-то со скрипом поднял засов.

Я притаилась в будке, замерла, моля богиню, чтобы Клод, а именно он сейчас забирался в клетку, не различил в темноте мою рыжую шкурку. Вот только он, видимо, был опытным, а потому без проблем заметил меня.

– Привет, рыжая, как поживаешь?

Я оскалила зубы. Клод если и не увидел, то ощутил это.

– Не в духе, красавица, – вздохнул он. – Ну, прости, но без тебя мне не обойтись.

Он вдруг резко протянул руку, схватил меня за холку и принялся вытаскивать. Захотелось цапнуть его до крови, но я почему-то не смогла. Лишь сжалась и позволила выволочь себя из будки.

– Ты моя умница, красавица, послушная девочка. Вот видишь, ничего страшного не произошло.

Клод перехватил меня поудобнее, предварительно приложив к морде знакомую уже тряпочку, прижал к себе и принялся гладить спинку. Я вдохнула запах, мгновенно разомлела под ласками и пропустила проявление девицы.

– Теперь понимаю, почему они почти все вымерли, – протянула она. – На такой мех и я бы не пожалела ни денег, ни времени.

Она вдруг грубо схватила меня за хвост и дернула. Я взвизгнула от боли и, вывернувшись из рук Клода, упала на пол. Ласковый дурман моментально испарился. Я встряхнулась и уже с яростью, которая никогда прежде не одолевала меня с такой силой, пошла на блондинку. Та испуганно ойкнула и попятилась, сжимая в кулаке клок моей шерсти. Моей! Так почему бы и ее плоти не оказаться у меня в зубах?!

Перед глазами все расплывалось, я видела только блондинку, исчерченную красными кровяными прожилками. Во рту стало сухо, как будто бы я не пила неделю, и только одно могло утолить мою жажду. Кровь.

– Нет, стоп! – Клод вдруг появился впереди, пряча девицу за спину. – Нельзя.

В руках он держал тряпку, но я была наготове. Больше я не позволю ему ко мне прикоснуться без разрешения.

– Красавица, тебе неприятно, понимаю, – говорил он спокойным тоном, но я обоняла страх, идущий от него удушливым потоком. Причем страх не за себя, а за нее, и от этого ярость разгоралась еще сильнее.

– Она бешеная! – взвизгнула девица. – Ее нужно убить! Уничтожить!

Меня уничтожить?! Не затем я сбежала из родного мира, оставила мать, отца, сестру, Номи, чтобы какая-то падшая женщина решала мою судьбу. Я зарычала еще грознее и стала подкрадываться.

– Рыжая, не дури, – увещевал Клод, отступая, подталкивая спиной девицу. – Ты же умная девочка, спокойная. Хватит скалить зубки.

Я практически его не слышала, в голове шумела вода, оглушая, выбивая мысли. Осталось лишь желание вонзить зубы в теплую плоть и лакать сладкую кровь.

Не в силах больше терпеть, я прыгнула. Поднырнула между ногами Клода и увидела ее. Девица пошла пятнами, ее глаза бегали, руки судорожно сжимались. Вся она сжалась и уже даже не оглядывалась. Я поймала глазами ее взгляд и не опускала. Подходила все ближе. Аромат страха стал еще сильнее и вкуснее.

Шаг, снова шаг, еще миг, я бы напала, но вдруг чьи-то наглые руки схватили за шкирку, будто кутенка и подняли. Я по инерции оскалилась.

– Глупая-глупая рыжуха, – возмущенно говорил Клод. – Что ты творишь?

Была б человеком, ответила, а так лишь прижала ушки. Внезапно стало так стыдно, хоть плачь. И что это на меня нашло? Словно злой дух вселился, или Живая Мать лишила разума, обидевшись за то, что я сбежала.

– Стыдно? – казалось, мужчина понимал, что творилось в моей голове. – Вижу, стыдно. Ладно, на первый раз прощаю, никому не скажу. Но имей в виду, агрессорам здесь не рады.

– Как это прощаю! – завизжала девица. – Я требую наказания для этой будущей шапки!

– Сладкая, перестань, – поморщился он. – Она не виновата.

– Не виновата?! Да она меня чуть не съела!

– Ты преувеличиваешь, она просто напугалась.

– Это я испугалась! – верещала блондинка. – Еще чуть-чуть, и она бы укусила меня! Я этого так не оставлю. Знай это! Твоей рыжей конец!

– Сладкая…

– Все, ухожу! Ноги моей здесь больше не будет! Готовься к встрече с законниками моего отца!

Девица воинственно топнула ногой и убежала. Клод почесал макушку, с шумом выдохнул и взглянул на меня.

– Вот дела-то. Похоже, рыжая, и тебе каюк, и мне. Тебя на шапку, меня в рудники. Вот тебе и развлекся.

Он что-то еще бурчал себе под нос, возвращая меня в клетку, но я не слышала. Перед глазами стояло перекошенное лицо блондинки, в ушах звучали ее слова: «Рыжей конец!»

Мамочки, как же страшно!

Клод ушел, стало тихо, только ветер завывал в трубе, да вдалеке переговаривались ночные животные. На меня вдруг напала такая апатия, что не хотелось даже шевелиться. Кое-как поднявшись, переползла в домик, обняла деревянный чурбачок и закрыла глаза.

Уже проваливаясь в темноту сна, я подумала, как бы было замечательно проснуться утром у себя дома, в своей постели. И тебе ни безумных блондинок, ни шакала Вантеса с его грязными намерениями. Только моя семья, нянюшка и уверенность, что все всегда будет хорошо.

Утро подтвердило, что чудеса простым смертным выделяются строго в определенном количестве. Я своим чудом воспользовалось, теперь пора было за него заплатить.

Разбудили меня крики, пришлось выбраться из домика, чтобы посмотреть, кто орал. Крики приближались и вскоре вынесли дверь, по крайней мере, спросонья мне так показалось. Но нет, впустив в помещение двоих, дверь благополучно вернулась на место.

– Где она?! – верещал кудрявый низкорослый старичок-сморчок, размахивая худыми, как веточки ручонками. – Где эта хвостатая тварь?!

– Вот, – едва ли не шепотом ответил Клод.

Он смотрел куда угодно, но не на меня, его голова была понуро опущена, плечи приподняты. Всем видом Клод показывал печаль и готовность принять свою судьбу. Старичок же, наоборот, был возмущен, чего и скрывал. Он подошел ближе, бухнулся на острые колени, как только пол не пробил, и вперил в меня гневный взгляд.

– Ты! – просвистел он, тыкая пальцем. – Ты!!!

Я машинально прижала ушки и отступила на шаг.

– Мерзавка! Рыжая тварь! Все из-за тебя!

Вот это номер. За что мне такие эпитеты? Старика я видела впервые и никак не могла оскорбить.

От обиды та самая ярость, что призывала откусить блондинке пальцы, снова поднялась в душе. Я оскалилась и скакнула вперед. Старичок по-бабьи тонко взвизгнул и с небывалой прытью отскочил подальше. Если бы не клетка, я наверняка достала бы его, а так пришлось просунуть узкую морду между прутьев и только пугать.

– Она бешеная! – снова возопил сморчок. – Прав кэр Мошано, таким не место в моем зверинце. Уничтожь, тварь, ты понял меня Клод?

– Но кэр Норок…

– Никаких кэров Нороков! – снова взвизгнул старичок. – Не успела она появится, а уже столько проблем принесла! И кэр Мошано, путь Боги направят свой ласковый взгляд в его сторону, и его законник Друго, пусть его сожрет дикая львица, жаждут моей смерти. Мучительной смерти! Так что, Клод, прибей рыжую приблуду, а шкуру подари дочери Мошано. С извинениями. Бедная кэра испугалась до смерти.

Сморчок что-то еще выговаривал Клоду, а я отступала все дальше от прутьев клетки, пока не уткнулась задом в стену. Когда за ними хлопнула дверь, я дрожала всем телом и тихонько подвывала. В памяти возникли слова Лолы: «Добровольная смерть доставит вас в ваш мир в тот же миг, в который вы ушли…»

Может, и правда, пора домой? А вдруг насильственная смерть не вернет меня туда, откуда я пришла? Вдруг я навечно останусь заперта в чужом мире в виде призрака, никому не нужная и несчастная? Но разве я смогу убить себя? Сделать так, как делали в давние времена женщины рода Ревиль? Смогу ли силой воли остановить сердце, отпустить душу в путешествие?

Дверь хлопнула вновь, впуская Клода, в руках он нес подозрительную штуковину с иглой на конце. Похоже, время для размышлений закончилось. Нужно было решаться, но я не могла.

Клод уселся на пол ровно в том месте, где сидел старик, с грустью поглядел на меня.

– Ну что, рыжая, пора. Делать нечего. Сам Норок приказал, а он, знаешь, ослушников не любит. Так что, прощай, лисичка. Пусть в следующей жизни тебе повезет больше. Встретишь хорошего лиса, нарожаешь малышей, найдешь удобную нору.

Не выдержав, я заскулила.

– Не реви, хвостатая, – поморщился он. – Самому плохо. Вот не кобенилась бы, дала себя потрогать, поучила бы завтра сыворотку, а через неделю бы обживала новые владения. Так что, сама виновата, не реви.

Вот только успокоиться я не могла, как ни хотела. Слезы градом текли по щекам, повисали на усах, щекотали ноздри. Я вытирала их лапкой и ощущала, какой мокрой становилась шерсть.

– Понимаю, тебе от этого не легче, но обещаю, я сделаю все очень быстро, ты и не почувствуешь. Правда. – Он открыл дверцу и поманил меня пальцем. – Иди сюда, рыжая.

Я метнулась к домику и спряталась за ним.

– Не вредничай, девочка. Иди к папочке.

– Ни за что! – крикнула я, но вышло какое-то собачье тявканье.

– Что ж, тогда войду я, но не обессудь, вошкаться с тобой тогда не буду.

Он положил штуковину с иголкой рядом с дверцей и вытащил из кармана уже знакомо пахнущую тряпку, от которой я становилась сама не своя. Дверца была достаточно широка, так что Клоду удалось протиснуть плечи. Затем он протянул руки. Я в ужасе заметалась рядом с домиком, но убежать все равно не могла. Клод схватил меня за хвост и потащил к себе. Я вцепилась зубами за домик, скребла по полу когтями, пытаясь удержаться, но он был сильнее. С каждым судорожным вздохом моя смерть приближалась все ближе.

– Вот ты и попалась, рыжая. Не вырывайся, сейчас будет легче.

Остро пахнувшая тряпка легла на морду, я машинально вдохнула и тут же почувствовала, как сами собой расслабляются мышцы, как всепоглощающая любовь к этому мужчине вновь охватывает меня. Клод нежно погладил по пузику, за ушками, поцеловал в носик, а потом поднял штуковину с иголкой.

– Прощай, маленькая, сейчас ты уснешь навечно.

Разомлевшая, я хотела уже закрыть глаза, чтобы отдаться приятной неге, но последняя фраза мужчины вдруг зацарапала сознание.

Уснешь. Навечно. Прощай.

Что-то в этих словах не давало полностью принять происходящее, тревожило, заставляло через силу смотреть на Клода. А он улыбался, когда вытаскивал меня из клетки, улыбался, укладывая на стол, улыбался, сбривая шерсть на лапе, улыбался, втыкая иглу. Лишь на мгновение, перед тем как нажать на поршень, улыбка сошла с его красивого лица, и этого мгновения хватило, чтобы я сбросила дымку коварного запаха.

Живая Мать, помоги!

Ужас опрокинулся на меня ушатом холодной воды, вытесняя человеческое сознание. Тем ярче вспыхнули древние инстинкты. Загнанная в угол лисица изо всех сил цапнула Клода за руку, и пока он верещал от боли, вырвала зубами из лапы иглу, скатилась со стола, ударяясь об пол, и, подволакивая непослушные ноги, побежала. Просунула острую морду между стеной и дверью, распахивая последнюю, и рванула вперед по коридору. Прочь от ужасного человека, прочь от иглы, таящей смерть.

– Рыжая тварь! – догнал на пороге голос Клода. – Я тебя пришибу, живого места не оставлю!

Я тряхнула головой, будто так можно было выбросить из памяти его слова, и понеслась дальше: мимо служащих, протискивая стройное пушистое тело между их ног, мимо открытых дверей, за которыми могла поджидать опасность. Бегущую лисицу никто не замечал, все были заняты делами. Это-то, наверное, и спасло меня от поимки. Выбившись из сил, я нырнула в закуток, пахнувший грязными тряпками, и забилась в угол. Там-то и провела время до ночи.

Изредка за стеной слышались голоса, звуки шагов, скрипы половиц. Однажды я чуть было не умерла от страха, учуяв запах дурманящего зелья и услышав злобные крики Клода.

– Где эта тварь?! Куда она делась?! Живо найти и притащить ко мне!

Слава Живой Матери, мое убежище он так и не нашел. Но все равно еще долгое время я не могла успокоить бешеный ритм сердца и пугалась каждого шороха.

Наконец, пришла ночь. Прислушиваясь, принюхиваясь, я осторожно выбралась из закутка. Никого. Нереальную тишину лишь изредка нарушали голоса ночных хищников, да незнакомые мне далекие звуки. Я кралась по коридору в поисках выхода наружу, держась в тени стен. На улице горели фонари, их тусклый свет расчертил пол неровными четырехугольниками, в них я старалась не наступать. Мало ли кто бродил возле окон с той стороны и мог меня заметить.

Выход я все-таки нашла, пусть и поплутала по запутанным коридорам. Выход был не главным, но это ровным счетом ничего не значило. На мое счастье, какой-то нерадивый служащий неплотно захлопнул дверь, снаружи тянуло свежестью и холодом. Воспользовавшись привычным способом, увеличила зазор и выскользнула в зимнюю ночь.

Хотелось кричать и смеяться от счастья, но я себе не позволила. Нужно было еще покинуть территорию зоопарка. Впрочем, и с этим удалось справиться без труда. Я просто пошла по указателям, установленным возле всех утоптанных дорожек рядом с клетками.

В большинстве клеток я никого не видела, только в одной на огромной подстилке из соломы лежал белоснежный крупный медведь. Учуяв меня, зверь поднял лобастую башку и заворчал. Я замерла испуганным зайцем, боясь пошевелиться. Впрочем, медведю вскоре надоело наблюдать за мной, и он отвернулся. Я облегченно выдохнула и побежала дальше.

Высокие ворота на входе были заперты, но под самой низкой перекладиной мог пролезть, наверное, и массивный лай кэра Поурэто, не говоря уже о маленькой лисичке. Поэтому уже спустя несколько секунд я выбралась с территории зоопарка и, наконец, позволила себе рассмеяться.

Прощай, ужасный Клод, рыжей твари все-таки удалось от тебя убежать.

Вот только куда теперь ей податься?