Лишь небеса знают

16

Тэвис выругался и с грохотом захлопнул входную дверь, как только последний из братьев Элизабет покинул его дом.

Он попал в ловушку, загнан в угол и, как бы ни злился на Элизабет и ее братьев, сознает, что виноват. Он знал, что делает. Сознательная ошибка прощения не заслуживает.

Налив себе хорошую порцию рома, он глубоко задумался. Разумеется, можно отказаться, сам черт не заставит его жениться. Но что-то его все же смущало. Наверное, сегодня и ром не поможет ему успокоиться. Ему хотелось закричать, разбить что-нибудь, сломать. Тэвис с такой силой сжал кулак, что стакан лопнул, порезав ему ладонь. Разлившийся ром огнем жег рану.

Швырнув на пол осколки, он осыпал проклятьями Сэмюэля Робинсона и все его отродье. Откуда они только свалились ему на голову! Месяц прошел после драки, а он до сих пор ощущает боль от побоев. Но физическая боль — ничто по сравнению с душевными страданиями, которые причиняет ему мысль о женитьбе.

Элизабет. Имя стучало у него в висках. Взбудораженное воображение рисовало ее образ. Он не станет противиться, раз ее братья настаивают, но если отказ будет исходить от нее, едва ли что-то можно будет сделать.

Помянув еще раз недобрым словом Робинсонов, Тэвис приказал себе успокоиться и проявить благоразумие. Первым делом он должен пойти к Элизабет, раз уж она теперь его невеста, то какой смысл избегать ее?

Визит в дом Робинсонов оказался бесполезным, — сестры Элизабет, Салли и Мэг, сказали, что час назад она ушла на маяк к деду.

Не теряя времени, Тэвис поспешил на мыс Бранд и, дойдя до середины ведущей к маяку тропинки, остановился, чтобы перехватить Элизабет, когда она будет возвращаться.

Он прождал около часа. День был теплый, но уже смеркалось и становилось прохладнее. Поравнявшись с ним, Элизабет плотнее завернулась в накидку и низко опустила голову. Тэвис преградил ей дорогу. Она испуганно отпрянула и с удивлением произнесла его имя.

— Мы не виделись всего месяц, — произнес он, заметив, что она как-то странно смотрит на него, — неужели вы успели меня забыть?

— Нет, я вас не забыла, — тихо ответила она, — но вы меня напугали. Что вы здесь делаете?

— Естественно жду вас.

— Зачем?

— Зачем? — взгляд его стал угрюмым. — Мы ведь должны пожениться, не так ли? — Испуганное выражение ее лица еще больше разозлило его. — Не надо притворяться, ваша прямота всегда меня восхищала, вы добились, чего хотели, но должен предостеречь вас, вы будете разочарованы.

Элизабет молча смотрела на него, с трудом веря, что угрозы отца и братьев больше не пустые слова. Случилось именно то, чего она больше всего боялась. Неужели ей предстоит стать женой человека, который не может видеть ее?

Несмотря на смятение, которое она испытывала, Элизабет понимала, что должен чувствовать Тэвис. В его жизнь грубо вмешиваются чужие люди. Эта мысль заставила Элизабет взять себя в руки, сдержаться, стерпеть унижение, представив себе еще не родившееся дитя.

Тэвис зол и полон ненависти, но он не мстителен. Она должна вести себя разумнее. Пускай он никогда не полюбит ее, но у них будет сносная жизнь. Трудно было оставаться спокойной под этим холодным, пронизывающим насквозь взглядом. Сгорая от стыда, она заставила себя взглянуть на его лицо, хранившее следы побоев, нанесенных ее братьями.

— Простите меня, — произнесла она.

— За что? За избиение?

Элизабет кивнула, хотя слово, которое он употребил, заставило ее сжаться. Вероятно заметив это, Тэвис продолжил:

— Да, да, именно избиение, вот как это называется.

— Я знаю. Я видела, — ответила Элизабет, — а как вы себя чувствуете?

— Нормально, но что сейчас спрашивать. Время прошло.

— Я хотела прийти, узнать, как вы, но братья запретили мне.

— Вероятно, вы слушаетесь братьев, когда вам это удобно, я понимаю. Впрочем, вы все равно не могли мне помочь.

— Но все же…

Тэвис грубо оборвал ее, не дав договорить.

— Если у вас есть желание помочь мне, положите конец этому спектаклю.

— Не могу, — ответила Элизабет растерянно.

— Не можете или не хотите?

— Что, по-вашему, я должна сделать, Тэвис? Отказаться от отца и братьев? Стать отшельницей и поселиться в пещере на берегу? Не только вы страдаете от того, что происходит, и я не могу считаться только с вами.

Когда Элизабет произнесла эти слова, сердце ее замерло от ужаса. Оставалось только надеяться, что Тэвис не обратит внимания на то, что она сказала, не усмотрит намека в необдуманной, торопливо брошенной фразе.

— Конечно нет, но, повторяю, вы получаете то, что хотели.

Несмотря на его грубость, она с облегчением вздохнула.

— Что? Вынужденное замужество?

— Конечно. Я должен попытаться убедить себя, что вы мне не безразличны, что надо хотя бы попробовать… что вы мне желанны, что другие браки начинались так же.

— Отстаньте от меня, — крикнула она. — Даже если вас вынудили на мне жениться, это не означает, что вы можете мной распоряжаться.

— Но зато я теперь знаю, что вас можно вывести из терпения, а то, мне показалось, что у вас нет характера.

— Характер у меня есть, не беспокойтесь. Я не понимаю, что мы здесь делаем, — собравшись с силами, ответила она. — Я отлично знаю, что вы чувствуете. Видит Бог, вы столько раз говорили мне об этом.

— А вы, как насчет вас, Элизабет? Что чувствуете вы? Вам нечего мне сказать?

— Мне больше нечего сказать, я только могу посоветовать вам избежать женитьбы, раз мысль о ней совершенно непереносима для вас.

— Я не такой подлец.

— Раньше я бы вам поверила, но теперь — сомневаюсь, — резко сказала она и, подобрав юбки, бросилась бежать назад к маяку.

— Это вам лучше не являться на брачную церемонию, — крикнул он ей вслед, — у вас будет эта проклятая свадьба, но никогда не будет мужа. Это я вам обещаю. Вы будете носить мое имя, Элизабет, но только и всего.

Элизабет остановилась на мгновение и, закрыв глаза, прошептала:

— Я добилась, чего хотела.

Через несколько минут она уже была у маяка. Когда она открыла дверь, Эйса удивленно посмотрел на нее.

— Похоже, что ты бегала наперегонки с дьяволом, — произнес он.

— Так оно и было, — коротко ответила Элизабет и прошла в кухню.

Через несколько минут она вернулась со словами:

— Схожу на озеро, я вспомнила, что должна нарвать травы для новой метелки.

Взгляд Эйсы говорил о том, что он ей не верит, и тогда она добавила:

— И еще мне надо немного остыть.

— Вот это верно, только я не уверен, что вода поможет.

Элизабет быстро шагала по заросшей дорожке к озеру. Миновав дюны, она вышла на самую уединенную часть острова, бывшую когда-то пастбищем. За полуразвалившейся оградой освоенная земля кончалась, отсюда до окруженного невысокими пригорками озера было уже совсем недалеко.

В илистой заводи рос камыш, и, подоткнув подол, Элизабет принялась собирать упругие листья. Нарвав толстый пучок, она стала пробираться к берегу, но поскользнулась и упала в грязь. Чертыхнувшись, она поднялась и, выйдя на сухое место, огорченно взглянула на свое светло-желтое платье.

Странно было, конечно, раздеваться на улице, но она решила, что глину лучше смыть, не дав ей засохнуть. Да и кто мог увидеть ее здесь, кроме чаек. Снимая платье, она испачкала верх рубашки, но раздеться догола не рискнула, решив застирать ее на себе.

Смыв с платья грязь, она разложила его на земле сушиться, а сама, повернувшись к ветру, стала сушить рубашку, немного оттягивая тонкую ткань от тела. Задумчиво глядя перед собой, она залюбовалась полевыми цветами. Морская лаванда, башмачки, митчелла — чего тут только не было. Перебегая с растения на растение, ее взгляд упал нечаянно на зеркальную гладь озера, и Элизабет вдруг поняла, что смотрит на чье-то отражение.

Человек стоял спиной к солнцу, и Элизабет смогла различить лишь его силуэт, но, чтобы понять, кто это, ей было довольно и этого.

После стычки с Элизабет Тэвис еще немного постоял там, где они разговаривали, прислушиваясь к тоскливому крику чаек, а затем повернул к городу. Однако, пройдя несколько шагов, он почувствовал, что ему хочется побыть одному. Лучше немного побродить, успокоиться и еще раз трезво все обдумать. Он двинулся напрямик через поросшие черничником и вереском дюны по направлению к Мадакету, прислушиваясь к мирному плеску воды. Немного придя в себя, он остановился и посмотрел на пустынную полосу океана. Ему вдруг стало трудно объяснить себе свою недавнюю ярость. Разумеется, он не был влюблен в Элизабет, но она не была ему безразлична. Почему он так противится этой женитьбе?

Она не самая плохая партия, это ясно. Так в чем же дело? Он снова вспомнил прежние доводы, — он не любит ее, его принуждают, она глупо вела себя не раз и так далее. Но даже все это вместе взятое едва ли могло стать причиной его бешенства. Перебирая в памяти все встречи с ней, он вспомнил и о том разговоре на балу, после ее возвращения из Бостона.

«Откажитесь от этой мысли, Элизабет. Вы никогда не добьетесь своего…» — «Если бы вы были нужны мне, Тэвис Маккинон, я бы не побрезговала любыми способами, чтобы заполучить вас. Вам стоит это запомнить».

О, он запомнил, хорошо запомнил. Только поздно спохватился. Она провела его, перехитрила. Он не предполагал, что фантазии девочки обернутся холодным расчетом женщины, решившей заполучить мужа любой ценой.

Ладно, она своего добилась и станет его женой. Но больше у нее не получится ничего. Это он ей обещал.

Пора было возвращаться домой, и, пройдя по лугу, он свернул на дорогу, которая шла мимо озера к городу. Элизабет он увидел сразу же — воздушное создание, выросшее перед ним в зыбком предзакатном свете.

Тэвис остановился и стал наблюдать за ней. Богиня в льняной рубашке, наслаждающаяся теплом и светом, королева воздуха. Она стояла неподвижно, повернувшись к солнцу, исправно выполнявшему свою работу, высвечивая то, что прикрывала тонкая ткань. Он уже видел ее обнаженной, но ее тело, прикрытое почти прозрачной, намокшей материей, возбуждало еще больше. Порыв ветра приоткрыл начало ее груди, и оттого, что она была недоступна, он ощутил вожделение, которого еще не испытывал прежде. Неожиданно, словно ощутив на себе его взгляд, она посмотрела кверху и, быстро надев платье, ушла.

Снова проклиная ее и ощущая боль неосуществившегося желанья, он поклялся поскорее забыть мимолетную сцену, случайным зрителем которой он только что был, сознавая в глубине души, что предпочел бы стать ее участником.

Поженились они через три дня. Церемония бракосочетания была скромной и состоялась в гостиной Элизабет. Присутствовали только ее родные, Бекки и неизменные спутники Тэвиса — Натэниел и Кол.

— Я думал, ваш брат Николас приедет, — сказал Тэвису Сэмюэль, пытаясь хоть как-то завязать разговор.

— Я не пригласил Ника, — холодно ответил Тэвис и отвернулся.

— Негодяй ужасно зол, — прошептал Дрейк на ухо Мэту.

— Мы заставили его жениться, но мы не можем сделать так, чтобы ему это нравилось, — тихо ответил Мэт.

— Ну и отлично, — вступил в разговор Баррет, — вид у него не особенно счастливый.

Будто ощутив напряжение в комнате, преподобный мистер Фипс, прочистив горло, произнес:

— Если все в сборе, то можно начинать.

Последний раз взглянув с мольбой на братьев, Элизабет оказалась в объятиях плачущей Бекки.

— Все образуется, я точно знаю, — лепетала ее подруга. — Не грусти, Элизабет, нельзя, ведь у тебя же свадьба.

Когда Тэвис приблизился, чтобы взять ее за руку, Элизабет ощутила сначала панику, а затем дурноту.

«Боже, только бы мне не стало плохо прямо здесь, — пронеслось у нее в голове, — при нем».

— Ай-ай, что-то вы неважно выглядите, моя милая, — раздался голос Тэвиса. — Только не говорите, что передумали. Разве не этого радостного дня вы дожидались так долго?

— Мне нехорошо, — ответила Элизабет.

— Тогда нам лучше поторопиться, — жестко ответил Тэвис и, обратившись к священнику, попросил: — Будьте добры, приступайте, достопочтенный Фипс.

Элизабет стояла как статуя, слушая, как слова священника, словно эхо, отзываются в ее пустой душе. Ее мутило. Сердце ее учащенно билось, щеки горели, а пальцы сделались ледяными. Никогда прежде не была она так несчастна.

Украдкой взглянув на Тэвиса, она еще раз убедилась, что он холоден как камень. Лицо его превратилось в застывшую маску с побелевшими сжатыми губами.

— Дорогие возлюбленные…

«Ложь», — подумала Элизабет и, подняв голову, увидела перепуганные глаза Бекки.

— Мы собрались все вместе…

Следя за Бекки, она почти не заметила, как Тэвис надел ей на палец кольцо.

— Объявляю вас мужем и женой!

Вдруг до нее дошел смысл этих слов. «Объявляю вас мужем и женой!» — она стала женой Тэвиса Маккинона. Тупо глядя на тонкий золотой ободочек на пальце левой руки, она чувствовала невыносимую тяжесть на сердце.

— Соединенных Господом, да не разъединит человек.

«Нельзя разъединить то, что уже разъединено», — подумала Элизабет, чувствуя, как касаются ее ледяные губы Тэвиса Маккинона.

— Вы добились своего, моя радость. Вы до того стремились меня заполучить, что вас ничто не смогло остановить, — ядовито прошептал он ей на ухо.

Она попробовала отстраниться, но он слишком крепко держал ее.

— Что вами движет? Откуда такая решимость на вашем прелестном личике? Можно подумать, что вы отдались мне, чтобы получить то, чего хотели.

— А вам не приходило в голову, что, совершив ошибку, когда мы с вами оказались вдвоем, я наказала себя больше, чем вы? — прошептала она в ответ. — Я тоже погубила себя.

— Нет, — ответил он. — Не погубили.

Элизабет закрыла глаза, из последних сил стараясь не расплакаться прямо здесь, при всех. Взяв себя в руки, она снова взглянула на него и увидела в его глазах прежний укор.

Ей стало страшно. Беспросветное уныние охватило ее. Она стала женой человека, который ее не любит, их ребенок родится прежде, чем окончится положенный срок — с этим она успела смириться. Но какие еще невзгоды ожидают ее впереди?