Лисий шифр

4. Кай

Я плыла по бесконечной реке в мире духов, следя за игрой лазурного небосвода, переливавшегося нежно-голубым и ярко-пурпурным. Чертенята и прочие мелкие яогуаи[17] мельтешили вокруг в сотнях обличий, скакали в кронах белоснежных магнолий и дрались за плоды.

Не так давно я была бы среди них самой громогласной и отчаянной, но сейчас мне хотелось лишь лежать неподвижно, позволяя реке нести меня вдаль, к забвению, чтобы всё моё существо перестало тосковать по Джейми, моему хозяину, человеку, с которым я была связана узами.

Пятнадцать дней, семь часов и двадцать три минуты прошли с момента его смерти, и рана была ещё очень свежей. Стоило только закрыть глаза, и я слышала его голос, чуяла его запах и снова чувствовала эту ужасную терзающую боль, когда погибало его тело и наши узы рвались. Джейми больше не привязывал меня к миру людей, и меня утянуло в разлом, кричащую, царапающуюся, силящуюся удержаться рядом с ним, хотя мою душу грозило разорвать на части. Нет, я не стремилась остаться в человеческом мире. Но я хотела… ах, я сама не знала, чего хотела, может, в последний раз свернуться у его ног. Ткнуться влажным носом ему в щёку, так, как я делала каждое утро. Проснись, Джейми! Пожалуйста!

Ко мне приблизился мелкий яогуай в обличье водяного жука, и я следила за ним краем глаза. Он не почуял меня – яогуаи не отличаются умом, не то что ваша покорная слуга. Мгновенным броском я схватила его и затолкала попискивающее и подёргивающееся создание в рот. Я захрямкала безо всякого удовольствия. Даже его алый вкус не мог заполнить зиявшую в душе пустоту.

Небо по-прежнему играло и вспыхивало бесчисленными мольбами и призывами из мира людей в мир духов, которому я принадлежала.

– Шэнь[18], пожалуйста, пусть в моём классе завтра все провалят контрольную по алгебре!

– О великий шэнь из мира духов, пожалуйста, нашли на моего врага несварение желудка!

– Шэнь, пусть родители купят мне самый большой «мерс»! Чёрный, пожалуйста! Из-за того, что они купили мне серебристо-серый, я выгляжу полным придурком в школе.

Я опустила голову под воду, чтобы не слышать этого. Под водой было тихо и безмятежно, только иногда шэнь или яогуай случайно задевал меня, проплывая мимо. Я уткнулась во что-то твёрдое – наверное, камень – да так и осталась, распластавшись обессиленным телом и позволив воде течь себе мимо.

– Хм, – сказал кто-то.

Я приоткрыла один глаз. Камень оказался громадной лягушкой-быком. Это был Чао, ярый шэнь, взъевшийся на меня уже сто лет как, с тех пор как я обманом подбила его украсть жемчуг у Нюйвы[19]. Богиня тогда отвесила ему такого пинка, что на его обширной заднице до сих пор был виден отпечаток её шёлковой сандалии.

А я умудрилась попасть как раз между его толстых губ. Мне следовало обратиться в бегство, но я была так подавлена, что у меня не было сил бороться даже за собственную жизнь. Я закрыла глаза и запрокинула голову:

– Давай. Только быстро.

Поскольку смерть в пасти лягушки-быка наступать не спешила, я открыла глаза:

– Слушай, в чём заминка, жабья морда?

Чао вытащил меня за шкирку из воды и принялся с неудовольствием разглядывать, что особенно оскорбительно, учитывая, что это у него все губы были в бородавках.

– Экая ты ворчливая хули-цзин![20]

Я не могла собраться с духом, даже чтобы разозлиться.

– Слушай, ты будешь меня есть или нет? У меня сегодня очень плотное расписание. – Да, весь день оплакивать Джейми и проклинать свою неспособность его спасти. Может, будь я более могущественной шэнь – скажем, драконом или соколом, – он бы позволил мне пойти с ним, и я бы смогла его спасти.

Чао сощурил глаза:

– Ты не воспротивишься и дашь себя съесть? С чего бы это?

Шэнь в обличье стрекозы сел на плечо Чао и затрещал:

– Кай убивается по прежнему хозяину. Она оплакивает его – ты не заметил? Наша Кай особенная лисица! Хотя другие из её племени коварные создания, с дьявольским упорством старающиеся обхитрить людей, Кай испытывает к ним слабость. Разве не диво дивное?

Я попыталась прихлопнуть стрекозу, но она с хохотом улетела и застрекотала у меня над головой, пока Чао разглядывал меня, наклонив голову.

– Право слово, стрекоза права! – его жирные губы сложились в медленную ухмылку. – Кто бы мог подумать, что хули-цзин способна на такую преданность по отношению к человеку! Увы, твоя аура сочится горем и гневом. У меня сделается от тебя расстройство желудка.

Я придумывала остроумный ответ, когда голос с небес привлёк моё внимание. Он затмил прочие, ярко сияя над морем обыденных мелочных молитв и призывов.

– Мне так его не хватает. Мне ничего этого не нужно. Мне ничего не нужно. Мне нужен ОН.

Джейми промелькнул передо мной так ярко, что я ощутила, как он коснулся моего уха. Все мускулы моего тела закаменели. Я вскарабкалась на морду Чао, мои лапы заскребли по его губам.

– Эй! – вскричал Чао.

– Заткнись! – Я уселась ему на темечко, мои усы трепетали, я не могла противиться этому голосу. Кто бы это ни говорил, мы с ним хотели – нет, нуждались – в одном. Наше горе было одинаковым на вкус. Я должна пробиться к нему.

– Знаешь, Кай, – сказал Чао, – я долгие годы терпеливо сносил твои шэньские штучки. Все вокруг мне твердили, что надо было давным-давно тебя съесть, но нет, я возражал: она не в силах изменить свою природу, глупая маленькая хули-цзин. – Его голос звучал глухо, потому что моя задняя лапа опиралась на его нижнюю губу, но последние слова не вызывали сомнений: – Пожалуй, пришло время преподать тебе последний урок.

Я спрыгнула в воду в тот миг, когда челюсти лягушки-быка сомкнулись. Рыбы и водяные жуки порскнули во все стороны, когда он зашлёпал следом, растянув рот в ухмылке, явившей два ряда острых, как иглы, зубов[21]. Я плыла изо всех сил, но собачьим брассом – или скорее уж лисьим, – и мне было не сравниться с перепончатыми лапами лягушки-быка. Но я не могла погибнуть теперь – после того как услышала этот голос.

Я зажмурилась, сосредоточилась на своём ци и перекинулась в усатую синицу. Я упорхнула в кипучее небо, страх и неожиданно пронизавшее меня отчаянное желание жить придали невероятную скорость маленьким крылышкам. Внизу, в реке, злобно взревела лягушка-бык и перекинулась в сокола. Он выметнулся за мной, стремительный, как молния. Он оставил себе свои острые зубы. Упиханные в клюв, они должны были выглядеть абсурдно, однако, честно говоря, смотрелись прямо-таки пугающе.

Я пронеслась мимо всевозможных шэней и чуть не врезалась в переливчатую золотую рыбку, нырявшую в облаках. Она искала разрыв в мембране нашего мира, который должен был открыться в ответ на призывание. Я заметила разрыв, сквозь который мерцал и плясал свет с иной стороны, и отчаянно ринулась туда. Золотая рыбка сердито замахала мне плавником – но тут рыбьи глаза выпучились в ужасе, когда на неё налетел Чао. Острый-преострый клюв захлопнулся, и от золотой рыбки остался ошмёток прозрачного плавника, медленно опустившийся на землю.

Сокол ускорился, выставив когти. Я увернулась в последний миг и проскочила в разрыв, преследуя эхо того голоса. Позади меня соколиный крик прорезал воздух.

Я льнула к этому голосу каждой клеточкой, каждым атомом, пока моя сущность неслась сквозь пространство и время. Это было не призывание. Или, точнее, оно предназначалось не мне. Я рвала препоны, хранящие человеческий мир от нас, обитателей мира духов. У меня дребезжали зубы, скрипели кости и трещала шкура. Меня раздирало на части. Я открыла рот и…

БАМ!