Литературная Газета 6289 ( № 34 2010)

После жизни

Киномеханика

После жизни

ФЕСТИВАЛЬ

Магия, мифология и меланхолия 67-й Мостры

На острове Лидо, где проходит Венецианский фестиваль (или Мостра), перестраивается – грозно скрытый лесами – знаменитый отель Des Bains, в котором Лукино Висконти снимал «Смерть в Венеции» и где многие годы проживали, тусовались, давали интервью заездные гости форума. Название фильма Висконти – идеальный эпиграф к мрачному, но в высшей степени концептуальному конкурсу Мостры-2010, недооценённому, к сожалению, жюри во главе с Квентином Тарантино. Его решение выдать «Золотого льва» картине своей бывшей возлюбленной Софии Коппола «Где-то» вызвало в зале для прессы, где шла трансляция церемонии закрытия, гневные крики. Фильм этот не бесталанный, отчасти автобиографический (о взаимоотношениях папы, голливудской звезды, с юной дочкой), но отнюдь не радикальный и уступающий по режиссуре другим конкурсантам. Ведущий успешную, но неустроенную, безмерно одинокую жизнь знаменитый актёр Джонни Марко (Стивен Дорф) вынужден провести несколько дней в компании со своей прелестной одиннадцатилетней дочерью (Элль Фенинг). Марко демонстративно избегает любых привязанностей, а свою дочку, наполнившую его ритуальные будни (в режиме пресс-конференций, вечеринок, кастингов, тоски) иронией и теплотой, поначалу воспринимает как очередное воскресное развлечение. Но не тут-то было. Беспечный шикарный отец и на удивление взрослая дочь в бесконечных поездках по окрестностям Лос-Анджелеса и с заездом в Милан постоянно меняются ролями. Предчувствие кризиса – экзистенциального, разумеется, настигает героя Дорфа внезапно и нестерпимо и заставляет – после отъезда дочки, живущей с брошенной мамой, – задуматься о смысле быстротекущей жизни. Оставшись один, он унесётся на чёрном «феррари» в пустыню…

«Серебряный лев» (приз за режиссуру), а также приз «За лучший сценарий» вполне предсказуемо достались испанской картине «Грустная баллада для трубы» Алекса де ла Иглесиа, в которой два клоуна (рыжий и белый) сражаются в кровавых аттракционах за любовь воздушной гимнастки. Действие переносится из 1937 года, из кошмарных эпизодов гражданской войны, когда погиб отец главного героя Хавьера, тоже клоун, в 70-е, во времена франкистского режима, и снято в стилистике самого отвязного комикса. Баллада перенасыщена зверской фантазией (в духе фильмов Тарантино и его друга Родригеса), накалена головокружительным драйвом. Упомяну только о метаморфозе Хавьера, травмированного ранней смертью отца и безнадёжно влюблённого в циркачку, из грустного клоуна в монструозного серийного убийцу, без разбора палящего с двух недрогнувших рук. Критике тоталитарного режима на фестивале было посвящено несколько тонких, по-настоящему авторских картин. Однако Тарантино отдал предпочтение только этой, сделанной в жанре умопомрачительного гран-гиньоля.

Зато Кубок Вольпи «За лучшую женскую роль» вполне заслуженно получила юная греческая актриса Ариан Лабед, сыгравшая в скромном, странном и пронзительном фильме «Аттенберг» Атины Рейчал Тсангари. Год назад Тсангари прославилась как продюсер фильма «Клык», получившего главный приз в программе «Особый взгляд» на Каннском фестивале. Теперь она решила попробовать себя в режиссуре и не прогадала. «Аттенберг», как и фильм Коппола, посвящён драме взросления. Мария мучительно боится жить, переживает свои комплексы и медленное угасание отца, умирающего от рака. В начале фильма герметизм тщательно скадрированных мизансцен индустриального города, история лесбийской связи Марии с её единственной подругой провоцировал ассоциации с типичными замашками арт-мейнстрима. Однако вскоре эффектная картинка уступила место тонкому психологическому эссе о сильнейшей привязанности дочки к папе и хрупкости их нежнейших отношений. Подобно тому, как неловкий птенец вылупляется из яйца, Мария заново обретает себя, отдаваясь магии повседневных встреч и инстинктивной женственности.

Многие критики прочили приз за лучшую женскую роль блистательной Катрин Денёв, элегантно сыгравшей сложнейшую комедийную роль в картине Франсуа Озона «Трофей». Именитый французский режиссёр любит экранизировать бульварные пьесы. На сей раз популярный опус Барийе и Греди вдохновил его на ироничный водевиль об эмансипации идеальной домохозяйки мадам Пюжоль, разрывающейся между семейным долгом и неожиданной возможностью попробовать себя вместо мужа в роли управляющей зонтичной фабрикой. А потом даже начать политическую карьеру, утерев таким образом нос бывшему любовнику-коммунисту, старательно изображённому Депардье. Озон потешается над консервативностью французского общества, мало изменившегося с 70-х годов прошлого века. Пока неизвестно, выйдет ли этот фильм в российский прокат, но во Франции его планируют выпустить на семистах копиях – рекордное число.

Шансы на победу были и у главной героини костюмной ленты «Чёрная Венера» другого важного французского режиссёра и любимчика Венеции Абделя Кешиша. В отличие от современной истории «Кус-кус и барабулька», снятой в парадокументальной стилистике и удостоенной на Лидо награды «За режиссуру» в 2008 году, «Чёрная Венера», удалённая в XIX век, посвящена трагической судьбе негритянки Саартье Баартман. Она имела пикантные физиологические особенности и выступала – под руководством хищных белых мужчин – в лондонских фрик-шоу и парижских либертинских салонах, где её использовали в роли сексуальной рабыни. Кешиша интересует не только социальная подоплёка сюжета, но представление о женском теле как о «трофее», объекте вожделения, художественного и научного интереса. Сначала красавица Саартье (тончайшая работа непрофессиональной актрисы Яхимы Торрес) играет роль дикарки в потешных и циничных представлениях, а заканчивает свою жизнь в борделе, где заболевает сифилисом и умирает. Её тело, проданное в медицинскую академию, учёные разделывают на части и выставляют в парижском Музее человека в качестве экстраординарных экспонатов. В 2002 году останки Саартье перевозят для захоронения в Южную Африку, что вызывает грандиозное народное воодушевление, хотя образ мученицы меньше всего занимал Кешиша в этой документальной истории. Скорее, его взволновал образ артистичной натуры, у которой не было никаких шансов реализовать свой дар певицы и танцовщицы.

Спецприз жюри и Кубок Вольпи «За лучшую мужскую роль» достался, пожалуй, самому скандальному персонажу фестиваля – Винсенту Галло, сыгравшему пленного арабского террориста в фильме польского классика Ежи Сколимовского «Необходимое убийство». Замысел возник из газетной заметки: афганец бежит из плена и оказывается в ещё более страшном, чем военная бойня, пространстве – в заснеженном лесу. Мохаммед (так зовут героя Галло), словно загнанный и раненый зверь, бежит, не разбирая дороги. Ему надо выжить, а для этого он вынужден убивать и – в конце концов – сам становится жертвой. Сюрреалистическое путешествие «мертвеца», который на протяжении фильма не произносит ни слова, преисполнено высоковольтного напряжения и душераздирающих подробностей. Противостояние человека природе, состояние человека-животного, чистый и бескомпромиссный опыт выживания волнуют Сколимовского гораздо острее политической проблематики, заявленной в прологе «Необходимого убийства».

Смерть – лейтмотив многих конкурсных картин. В том числе и поэтических «Овсянок» Алексея Федорченко, завоевавших награды ФИПРЕССИ (международной критики), Экуменического жюри и «За лучшую операторскую работу» Михаила Кричмана («Возвращение», «Изгнание»). «Овсянки» – роуд-муви двух героев (директора бумкомбината, у которого умерла жена, и фотографа по имени Аист). Они отправляются в путешествие, чтобы исполнить обряд погребения по обычаям давно исчезнувшего народа меря. Тонкость режиссуры, монтажа и камеры сразу вывели эту камерную, своеобразную картину в фавориты фестивальной прессы. Интимная интонация закадрового голоса – рассказчика истории (Аиста), изумительный текст и слух драматурга Дениса Осокина, точность и деликатность актёрского существования – редкие свойства новейшего российского кино. Пограничное пространство между жизнью и смертью, современностью и архаикой, псевдофольклорными ритуалами, бытовым реализмом и неординарной чувствительностью самых обычных людей воссоздаёт на экране труднодоступное настроение меланхолии.

Марко Мюллер, арт-директор Мостры, любит вставлять в конкурс фильмы-сюрпризы. В этом году им стал игровой дебют китайского документалиста Вань Биня «Канава», идеально вписавшийся в контекст фестиваля. Именно ему прочили «Золотого льва» за режиссуру. Действие картины разворачивается в одном из исправительно-трудовых лагерей для политических диссидентов, депортированных в 1957 году в продуваемую колючими ветрами пустыню Гоби. Сценарий писался на основе собранных интервью – воспоминаний выживших. Лагерь в этом фильме – своего рода склеп, в котором обезумевшие от голода, болезней интеллектуалы, осмелившиеся критиковать курс Мао, ютятся в промозглых канавах, доедают друг за другом объедки. В сущности, это «жизнь после смерти», существование с угасающим пульсом, но в жутком отчаянии. Каждый день здесь засыпают в надежде никогда не проснуться. Утром в одеяла обёртывают всё новые трупы. Убежать оттуда, где тебя нет, невозможно. Но вдруг эпизод, в котором жена приезжает навестить мужа. Она ищет в сумеречном призрачном пространстве его тело. Находит среди тысяч невысоких холмов – безымянных могил, рыдает над обезображенным трупом. Аскетизм и гуманизм концептуального искусства высокой пробы. И никакой эксплуатации «политической риторики», только реквием по погибшим.

Тема смерти в центре ещё одной конкурсной картины – Post mortem чилийского режиссёра Пабло Ларрейна. 1973 год. Марио работает в морге, а сам «умирает» от страсти к своей соседке, танцовщице кабаре. 11 сентября девушка исчезает, её брат и отец обвиняются в поддержке свергнутого Сальвадора Альенде. Смерть идёт по следу едва ли не каждого жителя города. Груды неопознанных тел устилают перекрёстки, магазины, больницы. Город напоминает тотальную видеоинсталляцию в сизых ледяных (или трупных) тонах. Марио блуждает по улицам в поисках соседки, находит на чердаке её дома, заботится, прячет, кормит. Но она приводит в укрытие своего любовника. Марио всего лишь использовали. И он, обезумев, мстит. Заваливает мебелью дверь крохотной коморки. Теперь они – трупы. Страсть без взаимности тут метафора удушающего режима.

Мотив дороги во спасение жизни и одновременно как предвестия смерти – в центре минималистского вестерна Кейли Рейчардт «Путь Мика». Проводник Мик ведёт – якобы коротким путём – караван из трёх семей через горы, но они оказываются в пустыне. Измождённые голодом, засухой, путники заблудились. Итог их скорбных метаний предрешён. Рейчардт использовала для сценария дневники женщин XIX века о подобных путешествиях и сняла «женский» вестерн, увидев мужской жанр другими глазами. Тщательная реконструкция рутины походного быта: установка палаток, штопка рваной одежды, посиделки у костра. Мифологическое время не имеет здесь ни начала, ни конца и длится вечно в бессмертном жанре.

Тарантино проигнорировал изощрённые авторские работы, премировав своих друзей или близких по духу режиссёров. Что совершенно естественно, но всё же за «Овсянки» Федорченко и «Канаву» Вань Биня обидно.

Тамара ДОНДУРЕЙ, ВЕНЕЦИЯ–МОСКВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: