Литературная Газета 6421 ( № 27 2013)

Воронежская вереница

Егор ИСАЕВ

лауреат Ленинской премии, почётный гражданин Воронежской области

* * *

Не по своей лишь только воле, -

Я к вам от памяти, от боли,

От вдовьих слёз и материнских.

От молчаливых обелисков,

От куполов у небосклона...

Я к вам по праву почтальона

Из этой бесконечной дали,

Из этой необъятной шири.

Они своё мне слово дали

И передать вам разрешили.

ЕГО ЯЗЫК

Для нас и в праздниках, и в буднях

Он с Божьей помощью возник,

Как долг, как честь,

как совесть в людях,

Его врачующий язык.

Язык любви, язык волненья –

Волна к волне, к строке строка, –

Как образ чудного мгновенья,

Опередившего века.

Возник в соцветьях и в созвучьях,

В соседстве лиры и меча

В ямских степях, в лесах могучих, –

Стокрылым эхом у плеча.

Андрей ШАЦКОВ

НА РУЗСКОМ ПОЛЕ

Я Рузское поле забыть до конца не смогу:

Кладбищенский взгорок, лощину и ленту реки,

Церквушку в извёстке на дальнем крутом берегу

И ласточек стаю, вспорхнувшую из-под стрехи.

И в небе бездонном, крутой заложивши вираж,

Уходят они в пепелящую солнца жару[?]

Я знаю, что этот знакомый до боли пейзаж

Из памяти вычеркнуть – нет, никогда не смогу.

И хоть за него не дадут половины гроша,

Который веками копился в дорожной пыли,

Я знаю, что здесь проживает поэта душа.

И словно стрекозы, склоняет к земле ковыли.

Которых всё меньше и меньше в России с тех пор,

Как двинулась к Дону от Рузы комонная рать.

И скрылся из глаз с крепостным частоколом угор.

И внёс летописец уставную запись в тетрадь.

"Воскреснет Господь, и его расточатся враги.

И встретит со славой, вернувшихся в пору, посад...".

На Рузское поле ложатся былого шаги,

И реют хоругви шелк[?]вые воинства над!

апрель, 2011

Александр ГОЛУБЕВ

* * *

Лебяжий яр – откос сыпучий.

Реки уснувшей перекат.

Я вдаль смотрю – седой и скучный,

как будто в чём-то виноват.

А в чём – и сам ещё не знаю.

Душой озябшею скорбя,

как лютый грешник горько каюсь

и не могу казнить себя.

Судьбу, казак, не переспоришь.

Порвал – так заново не сшить.

Стою, как Мелехов Григорий,

и вроде некуда спешить.

Вода журчит на перекате,

былых надежд считая дни...

Мой тихий Дон,

мой добрый батя,

оборони!

Оборони...

Александр НЕСТРУГИН

* * *

Лишат тебя чинов, наград, щедрот –

Не возропщи: и это Божья милость.

И родина неслышно подойдёт,

Что всё тебя как будто сторонилась.

Ну, сторонилась – это ты решил…

Когда тебя к вершинам возносила –

Под гул турбин, под тихий шёпот шин –

Ты думал – о, божественная сила!

А родина – она тебя ждала:

Из дней чужих, как с дальних побережий.

И сон твой бередила, и была, –

Забытая почти, – твоей бережей.

И ведала, что ты не тать, не вор,

Как ни линяй – не свой дворовой стае,

И потому смахнут тебя, как сор,

Со Спасской башни ввечеру взлетая.

И будешь ты искать огня, жилья

Не за морем – за ближнею излукой.

…И станет рядом родина твоя –

Перед людьми одна тебе порукой…

Валентин НЕРВИН

* * *

На площади возле вокзала,

где мается пришлый народ,

блажная цыганка гадала

кому-то судьбу наперёд.

И было, в конечном итоге,

понятно, зачем и куда

по Юго-Восточной дороге

ночные бегут поезда.

Когда, на каком полустанке

из полузабытого сна

гадание этой цыганки

аукнется, чтобы сполна

довериться и достучаться

и чтобы – в означенный час –

по линии жизни домчаться

до линии сердца, как раз!

Сергей ПОПОВ

* * *

Вечер пробирается по крышам,

занавески в окнах теребя.

В августе под небом тёмно-рыжим

сладко ожидание дождя.

На пороге нового ненастья

не взыщи за старые грехи –

в тишине окраинного счастья

поминать былое не с руки.

Положи антоновки в тарелку,

чтоб молчанье наше превозмочь.

Будем нынче слушать перестрелку

яблок, обрывающихся в ночь.

Лобовые частые удары.

Голубые молнии вдали.

Ах, какие тары-растабары

мы б с тобою заполночь вели!

Дабы миром всё срослось к рассвету

и не ныли битые бока

у плодов, тревожащих планету

мокрых трав и грязного песка.

Чтоб разряды прожитой тревоги

не дошли сквозь дождь и темноту.

Чтобы мы запомнились в итоге

на промытом временем свету.

Полина СИНЁВА

* * *

Ветер кружит,

кружит над золой и пылью,

ясные глаза застилает дым.

В небе лестницы, лестницы –

лестницы и крылья,

серые с голубым,

с голубым и розовым. В небе – птицы,

птицы, рыбы, львы –

золотые нимбы, плавники,

крылья, крылья – и с любой страницы

стаи поднимаются, как со дна реки.

Там с любого неба –

второго, третьего –

невесомы взмахи, легки шаги.

Где любовь была зеркалом

и смертью –

ни следа, в небесах круги –

там теперь везде –

розовый, сиреневый

воздух, и слова значат только «да».

Там теперь летит

лёгкими ступенями

летняя синяя вода.

Светлана ЛЯШОВА-ДОЛИНСКАЯ

* * *

Как хорошо, когда полы помоешь

И станешь ждать любимого домой,

О самом главном Господа помолишь,

Наденешь платье с солнечной каймой.

Как хорошо, когда труды по силам,

Когда есть хлеб и слово про запас.

Как хорошо, что мы живём в России,

Где труд и бедность не оставят нас.

Нина ТЮРИНА

* * *

по позвоночнику, босиком

пальцы почти спешат –

нежно, старательно и легко

делая каждый

шаг.

комната тонет в слепом тепле,

по миллиметру

вниз

время, застывшее в янтаре,

тянет сквозь ночь огни.

по позвоночнику, чуть дрожа,

пальцы…

идут назад –

бережно.

не забывай дышать,

не закрывай глаза.

мы перед осенью вновь в долгу.

где-то, у дна Земли,

смотрим как тени по потолку

медленно-медленно вдаль плывут,

как

корабли…

Евгений ЮШИН

К ПРОВИНЦИИ

За вётлами, за луговиной скошенной,

За тем погостом –

он-то не предаст! –

Живут мои любимые, хорошие,

Которые и молятся о нас.

Вишнёвая, полынная провинция,

В косых дождях,

с крылечком набекрень,

С обветренными далями и лицами,

С сорокой, изучающей плетень, –

Люблю тебя! Вот эти избы ветхие

Ещё приветят и ещё спасут.

Луна идёт, качается над ветками,

И звёзды ночь кромешную сосут.

И понимаю: за тропой, за листьями,

За плачем волн, за ветром на крыле,

За тихим взглядом милой и единственной

Мне ничего не надо на земле.