Литературная Газета 6438 ( № 45 2013)

Затворницы

Институты благородных девиц в мемуарах воспитанниц / Составление, подготовка текста и примечания Г.Г. Мартынова. - М.: Ломоносовъ, 2013. – 288 с. – 2000 экз.

Перед нами интереснейшее – и притом довольно краткое – собрание мемуаров, дающее представление о системе женского образования в Российской империи в XIX веке. Этому весьма способствуют краткие сведения об учебных заведениях в конце книги, где лаконично рассказывается о том, что собой представляли тот или иной институт или училище, где они располагались, на кого были рассчитаны, как длилась и чем закончилась их история. Есть также именной указатель, позволяющий сориентироваться в хронологии, родственных связях и отношениях.

Что было общего и что различного в этих учебных заведениях, одни из которых были настолько значительными, что находились под неусыпной заботой самой императрицы, а другие – вроде бы заурядными и захолустными? Как ни странно, качественные отличия не так уж очевидны. Общей для всех институтов была их закрытость – от почти полной изоляции на девять лет, когда девицу весьма неохотно отпускали даже попрощаться с умирающим отцом и когда во время выпуска дочери и их родители не узнавали друг друга (такие случаи описывает воспитанница Петербургского Екатерининского института), до весьма либеральной политики Киевского института, когда девиц всё же отпускали домой раз в год на летние каникулы. Большинство учебных заведений дозволяло регулярное посещение воспитанниц ближайшими родственниками, но старалось пресечь отлучки под какими бы то ни было предлогами. Письма родственникам просматривались классными дамами – если только не находили воспитанницы окольных путей. А они находили! Сколько можно судить по мемуарам, отроковицы императорской России отнюдь не были покорными и беспомощными существами, несмотря даже на то, что институт чаще всего культивировал в них инфантильность.

Как ни странно, степень близости ко дворцу и государю не являлась залогом качественного образования. Смолянки вспоминают своё обучение очень по-разному – в том числе недобрым словом. Московский Екатерининский институт, как и Киевский, вовсе признаются не давшими ничего существенного для взрослой жизни. Зато голодное и холодное Ермоловское училище, которое изначально создавалось для девиц бедных, курировал сам Фёдор Иванович Буслаев, выдающийся русский учёный-филолог, в силу чего преподавательский состав там был сильный, вдохновенный, и девицы учились охотно и прилежно; такие же благодарные воспоминания о Николаевском сиротском институте, хотя и там девицам пришлось поголодать.

Голод, голод, не то чтобы отсутствие питания, а его недостаточность и, пуще того, дурное качество – вот что наполняет мысли институток, составляет едва ли не самые горькие страницы их детства. Голодали, за редким исключением, почти во всех институтах – не только бедные девушки-сиротки, но и дочери богатых, знатных семейств, занесённых в Бархатную книгу, хотя этих, разумеется, подкармливали домашние. Посылки со съестным часто делились между всеми девицами класса, и вообще воспоминания институток обычно оставляют приятное впечатление солидарности и демократического общения, без различия родительских чинов и званий.

В некоторых институтах, правда, за определённую плату, позволялся институткам дополнительный чай с булкой и вареньем, а ещё отдельно полагалось платить за уроки музыки[?] этим привилегии богатых воспитанниц исчерпывались. Все были в одном положении, в одинаковых платьицах и фартучках, с крайне скромным набором дозволенных личных вещей, все зависели от классной дамы, а с нею уж как кому повезёт. Нередко становилась она объектом ненависти, но иногда и обожания…

Кстати, феномен "обожания" захлестнул все заведения, в которых воспитывались благородные девицы, без исключения. «Естественная потребность в сердечной привязанности заставляла девочек, на долгие годы оторванных от семьи и лишённых ласк, внимания и забот родных, искать, на ком сосредоточить свою нежность», – пишет одна из воспитанниц. Обожающие алкали хотя бы малейшего внимания своих кумиров, буквально ходили за ними по пятам и заглядывали в рот… Обожали чаще всего маленькие девочки – старших, как правило, – тех, кто пожалел их, сказал им ласковое слово, но и когда девочка вырастала, тёплое чувство к предмету обожания сохранялось. Эротического подтекста во всём этом никакого не подразумевалось и не просматривалось. Нам в начале XXI века удивительно читать мемуары настолько целомудренные, что ни одна из воспитанниц не говорит даже о бане – самым смелым «плотским» откровением в них будут упоминания о старательном мытье шеи и о том, как был изгнан учитель, осмеливавшийся «дышать» в присутствии воспитанниц.

Но мемуары институток интересны не только как иллюстрации к системе российского женского образования в XIX веке. С неожиданной, непарадной стороны раскрываются в них характеры российских государей и государынь, под чьим непосредственным приглядом находились многие такие заведения. Император Николай Павлович, который смеётся и говорит «Не кусайтесь!», не позволяя девицам целовать ему руку. Императрица Мария Фёдоровна, которая расплакалась от расставания с выпускными смолянками. Император Александр Николаевич с добрым, благородным и усталым лицом, вызвавший в воспитаннице Московского Александровского училища глубокое сочувствие и умиление… Судя по мемуарам, членов императорской семьи обожали все воспитанницы без исключения, чувство это было глубоким и искренним даже у самых скептически настроенных институток. Эти скромные свидетельства эпохи, написанные ясным и бесхитростным слогом, представлены теперь вниманию современного российского читателя.

Теги: Институт благородных девиц