Литературная Газета 6451 ( № 8 2014)

Настоящее не может быть модным

Фото: ИТАР-ТАСС

Год культуры Третьяковская галерея начала фундаментально: к 130-летию со дня рождения Зинаиды Евгеньевны Серебряковой (1884-1967) устроена выставка её работ, выполненных в эмиграции и никогда прежде не показывавшихся в России. Более 70 произведений прибыли в Москву из Парижа лишь на полтора месяца.

Её первая персональная выставка в СССР состоялась 50 лет назад, в 1965–1966 гг., за год до смерти. Тогда её французские работы побывали в Москве, Киеве и Ленинграде, и большинство из них приобрели крупнейшие музеи страны, в частности, в Третьяковскую галерею поступила серия пастелей. Но целиком эмигрантский период творчества Серебряковой долгое время был у нас малоизвестен. Нынешняя экспозиция "Зинаида Серебрякова. Парижский период. Александр и Екатерина Серебряковы", составленная из произведений, хранящихся в семейной парижской мастерской, частных коллекциях и собрании Fondation Serebriakoff, целиком заполнила выставочное пространство Инженерного корпуса ГТГ.

Серебрякова принадлежит блестящей плеяде мирискусников, точнее – «второй волне», и её публичный дебют в 1910 году на VII выставке Союза русских художников стал триумфом – «За туалетом. Автопортрет» (1909) был приобретён Советом Третьяковской галереи и вошёл в постоянную экспозицию музея. Затем она участвовала в нескольких сборных показах, а потом случилась революция – и мир перевернулся[?] Спустя несколько лет Серебрякова писала из Парижа: «…ведь у вас моё искусство теперь никому не нужно! А сил нет больше приспособиться к «новому» искусству. И вспоминаю свои надежды, «планы» молодости – сколько хотелось сделать, сколько было задумано, и так ничего из этого не вышло – сломалась жизнь в самом расцвете…»

С младых ногтей представительница прославленной художественной династии Бенуа-Лансере впитала в себя любовь к искусству, искреннее желание служить ему. За самозабвенную преданность, вероятно, само искусство одарило Серебрякову выдающимся талантом и в минуты отчаяния, которых в её жизни было слишком много, всегда предоставляло своей жрице надёжное убежище. Помимо воли сложилась её эмигрантская судьба: когда не было денег на краски и бумагу, Серебрякова в 1924-м решила поехать во Францию в надежде устроить выставку, получить заказы, поправить финансовое положение семьи, но вернуться на Родину так и не смогла. Отлучённая от матери и двух детей (младшие Александр и Екатерина впоследствии сумели перебраться в Париж к матери, а Татьяна и Евгений остались с бабушкой и встретились с мамой почти через 40 лет), в безденежье и без перспектив, она рисовала каждый день, каждую минуту, забывая о голоде, боли, тоске – рисовала прекрасный мир, населённый прекрасными людьми.

На выставке в ГТГ развёрнут мир без боли, страданий, лишений, революций, войн. Самобытный и неповторимый серебряковский стиль сочетает в себе эстетическое качество изображения, виртуозную технику, оптимистическое начало и неистребимый романтизм. В 1926 г. художник возвращается к своему знаменитому циклу, исполненному ещё на родине, создав триптих «Баня». Он представляет ещё одну постоянную тему Серебряковой – монументальные идиллические образы крестьян, когда-то вдохновившие юную художницу на полотнах Венецианова. Античные образы граций, воскресшие в эпоху Ренессанса, здесь олицетворяют не только рафаэлевские красоту, изящество, радость жизни, но и русскую духовность, нравственную чистоту, умиротворение. Фигуры в полный рост выписаны маслом, и жанр «ню», по собственному признанию Серебряковой, всегда более удавался ей, нежели цветы, хотя в экспозиции много и натюрмортов – с овощами, рыбой, фруктами и цветами.

Будничные, сонные виды Парижа, Бретани, Анси, Корсики, Ниццы и жаркого Марракеша (куда Серебрякову дважды, в 1928 и 1932 гг., отправлял меценат, бельгийский барон Броуэр с тем, чтобы она пополняла его частную коллекцию) – отстранённо зафиксированная действительность, не загромождённая эффектными ракурсами или новаторскими приёмами живописной техники: «…Как ужасно, что современники не понимают почти никогда, что настоящее искусство не может быть «модным» или «немодным», и требует от художников постоянного «обновления», а по-моему, художник должен оставаться сам собой!» Реализм Серебряковой близок неоакадемическому направлению и, пожалуй, только световой и цветовой аспекты выказывают приверженность художника модернизму. В предлинном портретном ряду смуглых марокканцев в традиционных одеждах мы видим вполне обыкновенных людей: они приветливы, улыбчивы, скромны, просты, обаятельны. А женские и детские образы, воспевающие счастье материнства и прелесть ребёнка, – одна из главных тем в творчестве Серебряковой – приобретают на марокканской земле наднациональное, общечеловеческое звучание. Северная Африка могла быть передана более экзотично и декоративно, однако художник деликатно находит в ней свою естественность и правду, когда «оформительство» излишне. Большинство из этих работ, выполненных пастелью и темперой, этюдные, незавершённые, видна в них быстрота исполнения – это выхваченное из жизни, остановленное мгновение, потому что в следующую секунду картинка будет уже другой.

Марокканский корпус графики вступает внутри экспозиции в перекличку с темой семьи, отражённой в многочисленных портретах постепенно взрослеющих детей Серебряковых. Глазастые, яркие, открытые лица, излучающие покой, позитивизм и заразительную доброжелательность. Но ведь этими широко распахнутыми глазами был увиден весь трагизм эпохи, в них сосредоточено напряжение целого поколения… Главной её моделью стала дочь Екатерина – сейчас ей 100 лет, и, к сожалению, она не смогла приехать на открытие выставки в Москву. В одном из интервью она говорит: «Я посвятила свою жизнь матери», потому что была постоянно рядом и нужной. Трудно не согласиться с мнением Ивана Ефремова – отыскать идеал женской красоты можно только у Серебряковой.

Работы Александра и Екатерины Серебряковых представляют выразительное наследование, достойно продолжающее творческую династию. Удивительно, что «яблоки от яблони» не укатились вовсе – они всегда рисовали и всегда жили мыслями о России: «Мы вернёмся!»… И поныне члены семьи, от мала до велика, рисуют: уже прапраправнуки Зинаиды Евгеньевны пробуют кисть на бумаге. Живопись – естественное занятие для членов большой фамилии. Но, как заметил главный идеолог мирискусников Александр Бенуа о своей племяннице, её мастерство «свободно от педантизма и раз и навсегда установленных приёмов. Разумеется, картины Серебряковой можно сразу узнать среди тысяч других произведений живописи».

Выставка открыта до 30 марта

Теги: Зинаида Серебрякова , живопись