Без срока давности


Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ

Не так давно в интернет-издании "Сноб" появился текст не столько широко, сколько специфически известного петербургского журналиста А. Невзорова, подготовленный к печати московским журналистом А. Мальцевой. Озаглавлен он ожидаемо скандально: «У русской литературы закончился срок годности».

Не стоит подробно разбирать сам текст: подростковая запальчивость его автора, спрятанная за вальяжной манерой рассуждения обо всём слегка, давно наскучила и не требует детального пояснения. Интересующимся не составит труда прочесть его в интернете. Удивило другое: текст нашёл широкий отклик в среде негуманитарной (а порой и гуманитарной) интернет-публики. Он собрал под 30 000 «лайков» в Фейсбуке и Вконтакте, менее чем за неделю его прочитало почти 140 тысяч человек. Люди снабжали ссылки на него одобрительными комментариями, рассказывали, что и сами думают что-то похожее. Это, конечно, тема для многих размышлений. Вряд ли можно ответить на все вопросы прямо сейчас. Но уже и теперь мы видим, что есть вещи, которые, несмотря на их кажущуюся банальность, совершенно не очевидны существенному количеству наших сограждан.

В рассуждении Невзорова используется типовой софистический приём (на них он и карьеру сделал). Проследим, как говорится, за пальцами.

1. Родители жалуются, что дети мало читают.

2. Дети мало читают, потому что в школе изучают классическую литературу, которая им не интересна.

3. Она им не интересна, потому что она неактуальна.

Что находится между этими пунктами - не проговаривается, но утверждается.

1. Задача литературы в школе – привить детям любовь к чтению.

2. Если книга не актуальна для читателя, это плохая книга.

На этих двух представлениях строится всё рассуждение. Однако оба эти представления ложны.

Можно много говорить и полемизировать о задачах литературы в школе, это тема благодатная. Но на сегодня в образовательном стандарте она сформулирована довольно однозначно (и я с этой формулировкой, скорее, согласен) – ознакомить ученика с той частью художественной культуры как мировой, так и национальной, которая относится к искусству слова. Зачем? Объясню.

Когда-то нас учили, а теперь и мы учим своих детей снимать шапку в помещении. Не потому, что это полезно для здоровья. Это – часть нашего культурного поведения. В разных культурах ценятся разные качества. В нашей, среди прочих, ценится вежливость. И снятие шапки – общепринятый знак, демонстрирующий вежливое отношение. Таких знаков – множество, и мы владеем ими так же, как мы владеем разговорным языком. Человек, не владеющий нашей системой культурных знаков, в лучшем случае экзот, чаще же всего – просто «дикарь». Поэтому, например, царю Петру было так важно именно внешнее, почти механическое обучение своих дворян «манерам». Ему было нужно, чтобы европейцы разговаривали с ними как с людьми, а не как с дикарями. Овладение культурой – вопрос долгий, и он это, очевидно, понимал. Но чтобы её передача от носителей к потребителям началась, надо было использовать правильный «протокол передачи данных», если проводить параллели с современной технической терминологией.

Культурные знаки – это и есть протокол передачи данных между нами. Система культурных знаков – это в первую очередь общее понимание смыслов. Недавно известный чиновник приводил понятный пример, раскрывший ему глаза на то, что такое единство смыслов. Человек из Санкт-Петербурга, гостя в Бурятии, говорит: «Будете у нас на Колыме...» – и местный житель отвечает ему: «Нет, уж лучше вы к нам». Они оба поняли шутку, осознают её контекст и знают её источник. Они смотрели этот фильм в разное время, в разном месте, в разной ситуации. Но этот кусочек общей кинематографической культуры их объединяет – они смеются над одними и теми же вещами.

И, конечно, всё это совершенно недоступно человеку, не только тогда, когда он этот фильм не смотрел, но и даже тогда, когда он его смотрел, будучи членом общества, в котором никто больше про этот фильм не знает. Ему просто не с кем будет перекинуться этой шуткой, и некому будет над ней посмеяться. Это будет уникальное, индивидуальное культурное знание. Если даже он им поделится с друзьями – да, индивидуальный опыт превратится в коллективный. Но он не выйдет за рамки их компании, не станет опытом общекультурным: культура объединяет не только знакомых, но и незнакомцев. Культура важна в том числе и тем, что это уникальный инструмент поддержания общности в самом широком смысле.

Таким образом, наша культура состоит не только из внешних поведенческих знаков, но и из явлений искусства, художественной культуры. Так, чтобы сказать: «Она на меня посмотрела, как Баба-яга», – обоим участникам разговора надо знать, кто такая Баба-яга. Чтобы напеть девушке: «Я люблю вас, Ольга», – надо быть уверенным, что она, если и не слышала оперу, то хотя бы понимает, о какой Ольге идёт речь, – иначе ухаживания не принесут результата. Навык оперирования культурными смыслами облегчает нам существование тем больше, чем свободнее мы владеем ими.

Собственно, это и делает литература в школе. Она погружает будущих членов нашего общества в его культурный контекст. Не весь, а только тот, который касается литературы. Понятно, что это не единственная задача, которую она решает. Даются какие-то минимальные зачатки представлений о форме текста, о том, что такое авторский замысел, сюжет, конфликт или размер стиха. Но стратегическая задача именно та, о которой я сказал. А вовсе не «привить любовь к чтению».

И тут возникает вопрос: а может, нам и не нужна такая культура? Раз она вторична? Раз она строится на неактуальных образцах? И это – вторая ложная предпосылка в рассуждениях Невзорова. Легко спекулировать бесспорно одобряемыми понятиями. К ним относится и понятие «актуальность». Или, как труженики журналистского цеха творчески переработали его в заголовке, «срок годности».

Так вот, если посмотреть объективно, в жизни нет никакой общей для всех «актуальности». Актуальность книги всегда субъективна, актуальность – это то, что человека персонально волнует, то, что значимо лично для него здесь и сейчас.

Какая книга актуальна для человека, выросшего в люмпен-маргинальной семье, рано пошедшего по уголовной дорожке? Для него актуальной литературой будут романы «Блат-хата» или «Охота на Кривого Вована». Для девушки, недавно вошедшей в волшебный мир гормонов, актуальными будут романы «Спасённая шейхом» или «Бухта незнакомца». Для студента технического вуза, панически боящегося утратить мужественный облик, актуальными станут книги про то, как его двойник попал в прошлое и там всех спас и изменил ход истории.

Актуальность книги для читателя напрямую зависит от его индивидуальной проблематики. И надо понимать, что есть проблемы сегодняшнего дня, а есть проблемы, которые волнуют людей всегда. Для современников Пушкина актуальны были Матвей Комаров и Фаддей Булгарин, но нас их проблемы больше не трогают. Романист Арцыбашев был намного востребованнее Чехова, ультрапопулярный поэт Семён Надсон получил Пушкинскую премию Академии наук, а большинство из нас его даже не знает.

Чем больше у человека накоплено за душой, тем более сложные вопросы его интересуют. И тем универсальнее становится для него актуальность книги. Актуальность классики – не в ней, а в нас.

Время оставляет тех авторов, которые актуальны всегда, – именно они и называются «классиками». В детском возрасте они не могут быть актуальными, но математика и физика в детстве тоже неактуальны. Важно, чтобы, войдя во взрослую жизнь и подумав о чём-то серьёзном, человек знал, что до него люди об этом уже думали и это нашло своё воплощение в культуре.

А для того чтобы дети полюбили читать, нужно две вещи. Во-первых, они должны как можно чаще видеть вас с книгой в руках. Во-вторых, покупайте им детективы, приключения и фантастику. И тогда они у вас будут читать. Никаких проблем.

Теги: литература , чтение

Загрузка...