Литературная Газета, 6494 (№ 03-04/2015)

Интеллигент

Станислава Стефановича Лесневского я знал с начала 70-х годов ХХ века. Я был молодой поэт (по идеологической терминологии того времени), а он - уже известный литературовед, знаток русского Серебряного века, а главное – страстный поклонник, исследователь и патриот великого Александра Блока, его поэтического наследия и блоковских мест Подмосковья. Тогда Станиславу было едва за сорок. Помню, когда-то, очень давно, он подарил мне свою книгу "Путь, открытый взорам", и я до сих пор храню её в своей библиотеке. Это была первая подаренная им книга. Понятно, книга об Александре Блоке. Впоследствии он не раз радовал меня своими подарками.

При его активном участии был учреждён Блоковский праздник поэзии в подмосковном Шахматове – там, где когда-то находилась усадьба Александра Блока. Именно эта усадьба вместе с библиотекой поэта была начисто сожжена в революционные годы – сейчас точно не помню, но, кажется, в 1918 году. Соседи не любили «барина». Блок посчитал это исторической справедливостью. Он принял революцию всем сердцем гениального лирика России.

Станислав занимался восстановлением блоковских святынь – музея и дома Александра Блока, на шахматовском поле каждое первое воскресенье августа с начала 70-х он при содействии писательской организации Москвы собирал там народ, привозил известных писателей и поэтов и проводил день памяти любимого поэта.

Однажды, насколько помню, примерно в 1975-м или 1976 году, подмосковные власти хотели праздник прикрыть. Почему? Им не нравилось, что вдруг, непонятно зачем (по их мнению) на Блоковский пустырь приезжают тысячи людей, а приезжали именно тысячи, читают стихи, а после них остаются, естественно, мусор, пакеты от бутербродов, бутылки из-под лимонадов и т.д. Интересно, что на этих сборищах не пьянствовали – люди приезжали культурные с целью почтить память поэта, а не просто расслабиться на природе.

Что было со Стасиком – передать трудно. Он был в ярости, он краснел и бледнел, он отправлял в обком КПСС гневные телеграммы. Подмосковный обком партии безмолвствовал. Начальники приняли решение и не хотели его отменять. Тогда Стасик решился на крайний шаг – он отправил яростную телеграмму в отдел культуры Центрального комитета КПСС. В те годы это был бесстрашный вызов власти. И что бы вы думали? Его пригласили в ЦК, высказали свою поддержку в проведении праздника, но попросили больше в центральный рулевой орган страны телеграмм не посылать. Однако дали указание чиновникам Подмосковья.

С тех пор праздник Блока проводился на огромном поле Шахматова ежегодно. Я неоднократно участвовал в этом ярком событии. Сначала мы возлагали цветы к бюсту Александра Блока рядом со школой имени поэта, а потом направлялись на огромный зелёный пустырь. Читали стихи, говорили о поэзии Блока. Понятно, почему партийные власти Подмосковья упёрлись и препятствовали проведению праздника. Это было абсолютно беспартийное мероприятие из тех редких событий в нашей партийной стране, где люди забывали об идеологии, о торжестве ленинизма и т.д. Здесь торжествовал Александр Блок – великий поэт России!

Мне не раз довелось вместе с Лесневским побывать на этом празднике. Сегодня я вспоминаю как один из подарков моей тогдашней жизни, что я выступал здесь в разные годы вместе с Павлом Антокольским, Николаем Тарасовым, Михаилом Львовым, Лидией Либединской, Николаем Глазковым и многими другими прекрасными людьми и вдохновенными поэтами в той давней и незабываемой жизни.

Во время поездки на один из таких праздников наш автобус отогнали на обочину Волоколамки. В чём дело никто из милицейских чинов объяснять не стал. А вскоре мы поняли, что случилось. Дорогу освобождали для проезда нашего дорогого лично Леонида Ильича Брежнева. Скоро мимо нас пронеслась государственная процессия. Я подробно написал об этом в другом месте моих мемуаров, так что повторяться не буду. В итоге она скрылась в неизвестности. Давно нет коммунистической партии, нет даже Советского Союза, а вот Александру Блоку ничего не делается. Словно он был и будет всегда. Конечно, пока есть русский язык. Но человечество в своей истории не раз наблюдало уходы не только великих империй, но и великих языков, от которых оставались только обожжённые глиняные дощечки с непонятными знаками[?]

Я пишу эти строки после того как Стас неожиданно ушёл из жизни. За то время отстоялась печаль прощания и словно проявились штрихи и неизгладимые в памяти подробности встреч с этим замечательным человеком. В 2013 году Блоковский праздник ещё имел место. Не знаю, будут ли его проводить после смерти бессменного его энтузиаста и организатора. Правда, там давно восстановлена усадьба Блока, работает музей поэта с положенными дирекцией и сотрудниками на гособеспечении. Будут ли они проводить такие массовые встречи? Посмотрим.

Я называю в своих воспоминаниях Станислава Стефановича Стасом и даже Стасиком. Так я обращался к нему и в жизни, в этом нет фамильярности, только горечь, что его не стало. Он ушёл из этого неласкового мира на 83-м году жизни. А незадолго до этого умерла его любимая жена Валентина. Я был с ней знаком – это была очень приятная интеллигентная женщина с хорошим добрым лицом. После её смерти Станислав выпустил буклет, посвящённый любимой жене.

Дело в том, что в течение больше двадцати постсоветских лет он держал издательство «Прогресс-Плеяда». Это был отколовшийся от когда-то знаменитого государственного издательства «Прогресс» его культурный осколок. Второй осколок назвался «Прогресс-Классика», были ещё какие-то образования после смерти великого советского издательского предприятия. Но не о них речь. «Прогресс-Плеяда» издавала культурные книги. И книги замечательные. Станислав Стефанович был здесь и директором, и главным редактором, и основным, скажем так, научным сотрудником. Здесь он затеял издание полного собрания сочинений Александра Блока. Он не успел осуществить свой замысел полностью. Но успел выпустить такие тома, как все стихи Блока в одном томе, в одном же томе «Стихи о прекрасной Даме», в рамках этого издания он выпустил переписку Блока и Андрея Белого. Также он издал несколько сборников материалов о Блоке и Клюеве.

Книги, которые он издавал, продавались в магазинах, но своему близкому окружению Стасик щедро дарил прекрасные и ныне редкие издания.

Трёхтомник Осипа Мандельштама – это, конечно, лучшее собрание всего написанного Осипом Эмильевичем из всех изданных у нас и «за бугром» в давние советские годы.

Лесневский подарил мне уникальную книгу, тоже изданную им. Это «Медный всадник» Александра Пушкина со всеми его вариантами и репринтном воспроизведении гениального творения с правкой и пометками царя Николая Первого – личного цензора всероссийского (и общесоветского! – именно так Пушкин позиционировался в далёкие годы) гения.

Всех книг не упомянешь, тем более мне уже довелось написать о нескольких подаренных Стасом книгах.

В моей жизни был период, когда я общался со Станиславом Лесневским еженедельно в течение двух лет. Дело в том, что он с Александром Межировым вели творческий семинар на Высших литературных курсах, где я был курсантом в 1981–1983 годах. Но об этом периоде своей жизни я подробно написал в своём мемуарном эссе «Седьмой этаж», так что повторяться не буду.

Однажды мы разговорились о литературных проблемах, в частности о псевдонимах, и он неожиданно сказал:

– Так ведь и моя фамилия – когда-то взятый семейный псевдоним, – и он внятно разделил своё имя на две части: – Вот, послушай: Лес Невский…

Как раз тогда я примерялся к различным возможным псевдонимам для моей «новой» прозы. Может быть, наш разговор и подтолкнул меня к окончательному выбору нового имени.

Часто встречались мы и на книжных ярмарках – как на ВВЦ (ВДНХ), так и на ярмарке интеллектуальной литературы в Доме художника. Там в течение многих лет он выставлял стенд своего издательства «Прогресс-Плеяда». Иногда я его там не заставал, за стендом хлопотала его жена Валентина. Она каждый раз спрашивала:

– Вам что-то понравилось из наших новинок? Станислав просил, чтобы я не жалела, если вы что-то попросите…

Иногда я и в самом деле «что-то просил», но обычно Станислав сам дарил мне новинки своей «Плеяды», по-моему, испытывая в момент дарения огромное удовольствие.

Я присутствовал на банкете по случаю его 80-летия. Это происходило в холле нашего когда-то общего цедээла – между вестибюлем, стеной Малого зала и входом в уже не наш ресторан. Думаю, гостей было человек сто. Я оказался за столом рядом с Женей и Надей Рейнами, Игорем Волгиным и кем-то ещё из старых знакомцев. Говорилось много речей, было выпито невообразимое количество водки. Выступающих было так много, что я даже не стал просить слова. Честно говоря, бесчисленные славословия бывают весьма утомительны. Всю церемонию празднования своего 80-летия вёл сам Лесневский. Он был крепок – провёл на ногах около микрофонов не меньше трёх часов.

Станислав Стефанович был невысок ростом, в старости стал несколько медлителен, у него были правильные, немного одутловатые черты лица, но это придавало ему некую вельможность, как на старых парсунах XVIII века, и я иногда думал, что орденская лента на груди с крупным знаком, усыпанным брильянтами, была бы ему к лицу.

Уходя, я пожелал моему прекрасному знакомцу, которого я знал почти сорок лет, доброго здоровья и добавил:

– Знаешь, Стас, я сегодня не выступил, но надеюсь сказать о тебе, когда будешь отмечать девяностолетие…

Он оценил мою дружескую шутку и заулыбался. На прощание обнялись. К сожалению, моё пожелание не сбылось. Станислав Стефанович ушёл из жизни через три с небольшим года. За несколько дней до этого я позвонил ему на мобильник и понял, что дело плохо. Он меня узнал, но в трубке в ответ раздавался только тяжёлый хрип. Говорить он уже не мог. Родился Стас Лесневский 4 октября 1930-го в Оренбурге, а умер 18 января 2014 года. Прервалась жизнь одного из самых культурных людей России. Боюсь, таких истинных интеллигентов уже не будет в новой российской действительности, где почти никого не волнуют черновики «Медного всадника» и уникальные издания Александра Блока.

Теги: литературный процесс , Станислав Лесневский