Литературная Газета, 6511 (№ 22/2015)

Логика политического краха

Вышла книга "Умение предвидеть. Как этому научиться" известного российского публициста и политолога Виктора Гущина - четвёртая в серии его прогностических сборников (издательская группа URSS).

Сформулированные автором принципы научного прогнозирования и демонстрация их практического применения на примерах конкретных политических событий производят впечатление. Ведь Гущин указывает не только что произойдёт, но как именно и почему.

Книга содержит эксклюзивные сведения о скандальной подоплёке Карибского кризиса 1962 года, политическом завещании И. Сталина, обнаруженном автором при подготовке к публикации секретных архивов Коминтерна, а также об оригинальной, исторически обоснованной версии действительных причин отставки в 1964 году партийного и государственного лидера Н. Хрущёва. Безусловно, привлекут внимание читателей и специалистов суждения автора о ликвидации КПСС и советской власти, конфиденциальные аналитические записки, подготовленные им для Б. Ельцина и В. Путина.

Всех нас уже давно мучает вопрос: почему провозглашённая М.С. Горбачёвым перестройка, получившая на первых порах всенародное одобрение, обернулась острейшим кризисом, а страну ввер­гла в катастрофу, из которой ещё только предстоит найти выход?

Политическая биография М.С. Горбачёва как инициатора перемен началась с его декларации о необходимости начать перестройку с КПСС. Для лидера правящей партии, которой в тот момент ещё не противостояла ни в парламенте, ни в жизни организованная оппозиция, такая постановка вопроса была абсолютно правильной, открывающей перспективу возрождения и КПСС, и страны.

Была ли возможность такого развития событий? По всей видимости, да. Что касается рядовых коммунистов, то они давно и морально, и политически были готовы к крутому повороту: уже в открытую говорили о загнивании партии, зазнайстве, непомерном честолюбии и корыстолюбии высших руководителей КПСС. Протест должен был вот-вот выплеснуться наружу. С каждым годом становилось всё более заметным сопротивление политическому курсу, проводившемуся геронтологическим политбюро и в руководящих органах КПСС, обкомах и райкомах.

Недовольство зрело не только внутри партии, но и в народе. Высшие эшелоны партийной и государственной власти всё острее ощущали на себе возрастающее давление. В этих условиях одно крыло политбюро ЦК КПСС (впоследствии группа так называемых демократов) считало необходимым искать выход, другое (будущие консерваторы) – спасение. И как обычно случается в неясных политических ситуациях, на авансцене появилась неясная политическая фигура – М.С. Горбачёв. С одной стороны, молод, энергичен, коммуникабелен, к тому же выходец из народа, с другой – выдвиженец прежнего руководства, не раз демонстрировавший ему свою преданность, человек, прошедший все ступеньки партийной иерархии, опытный, осмотрительный аппаратный работник.

Понятно, что М.С. Горбачёв был компромиссной фигурой. И вся его дальнейшая судьба зависела от того, какая из сторон станет преобладающей. На начальном этапе перестройки в партии фактически развернулась борьба за Горбачёва. Это было первое и сразу генеральное сражение. От его исхода зависело всё: если победу одержат силы, не утратившие связи с народом, открывалась перспектива обновления страны и возрождения партии; если верх возьмут представители консервативного крыла, то партия неизбежно должна была лишиться права на политическое лидерство, превратиться в тормоз на пути преобразований.

Объективно соотношение сил складывалось поначалу в пользу обновленцев. Курс на перестройку был встречен с энтузиазмом и в партии, прежде всего среди рядовых коммунистов, и в народе. Создавалось впечатление, что у Горбачёва есть всё, чтобы осуществить задуманное. Однако объективные предпосылки – одно, а позиция политического лидера – другое. Всё зависело от того, какой выбор сделает сам М.С. Горбачёв. Какое-то время он медлил, лавировал, пытаясь уйти от прямого ответа, пока вопрос выбора не был поставлен ребром. Случилось это на октябрьском (1987 г.) пленуме ЦК КПСС, когда секретарь МГК КПСС Б.Н. Ельцин попросил об отставке, мотивируя своё решение несогласием не только с методами, но и с некоторыми направлениями проводимой М.С. Горбачёвым политики.

Тогда Б.Н. Ельцина помимо всего прочего обвинили в том, что он выбрал для своего демарша неподходящий момент. Страна – на пороге 70-летия Великого Октября. Народ охвачен пафосом революционного обновления. В Москву для участия в грандиозном политическом шоу приглашены главы правительств ведущих капиталистических государств. Начали прибывать в столицу на юбилейную встречу и делегации коммунистических и рабочих партий, других революционных, национально-освободительных, демократических движений. И тем и другим нужно было предъявить в авторском исполнении эскиз так называемого нового мышления. И вот в этой обстановке совершает «политическое харакири» Б.Н. Ельцин – один из ближайших сподвижников, а в глазах народа – верный друг и единомышленник М.С. Горбачёва.

На первый взгляд поступок действительно безрассудный, достойный осуждения. Но только на первый взгляд. Убеждён, что в действиях Б.Н. Ельцина проявилось качество, которое создаёт крупного политика государственного масштаба, – безошибочная политическая интуиция, умение поставить назревший вопрос в самую подходящую минуту. Здесь проявилась та самая политическая закономерность, которая сама найдёт время, место и действующих лиц, чтобы реализоваться. Смысл же разыгравшегося в октябре 1987 года драматического акта состоял в том, что М.С. Горбачёву перед лицом не только своего народа, но и всего мира предстояло сделать выбор: с кем и куда идти?

Тогда он ещё был свободен, не обременён невыполненными обещаниями и имел возможность, прислушавшись к предостережениям Б.Н. Ельцина, принять верное решение.

Однако в поведении М.С. Горбачёва уже обозначилось намерение полакомиться первыми, недозревшими ещё плодами перестройки, покрасоваться перед миром в образе коммуниста-реформатора, который со всеми умеет находить общий язык. Вот тут и возник Б.Н. Ельцин со своей неуклюжей отставкой.

Осудив Б.Н. Ельцина, М.С. Горбачёв проиграл партию в прямом и переносном смысле, собственноручно поставил крест на своей политической биографии как лидера перестройки. Она превратилась в нескончаемый «переходный период», поскольку Горбачёв теперь не столько управлял вышедшими из-под контроля процессами, сколько балансировал на точке, которая не устраивала ни верхи, ни низы, ни правых, ни левых.

Начиная с октября 1987 года обновленческие тенденции пошли на спад. В обществе всё отчётливее стали нарастать антипартийные настроения, хотя авторитет рядовых коммунистов какое-то время ещё держался. На общесоюзных выборах в марте 1989 года и следующей весной в местные органы власти они встречали поддержку избирателей, а все нарекания адресовались, как правило, бюрократическому командно-административному аппарату.

Раздвоение политического лица партии быстро привело к тому, что уже сам факт принадлежности к КПСС стали воспринимать как каинову печать. Начался массовый выход из её рядов. КПСС всё больше замыкается в себе, становится всё агрессивнее. Наконец летом 1990 года (XXVIII съезд КПСС и Учредительный съезд КП РСФСР) партия дала бой своему Генеральному секретарю. Бой решительный, но после того как М.С. Горбачёв «обменял» 6-ю статью Конституции СССР на пост президента страны, по сути дела, уже ничего не решавший.

Полагаю, не правы аналитики, представляющие дело так, будто столкновение делегатов обоих съездов с М.С. Горбачёвым объясняется тем, что среди них большинство составляли партийные функционеры. Уверен, окажись Горбачёв на любом партийном собрании, в любом коллективе, результат был бытот же – основная масса коммунистов уже не принимала М.С. Горбачёва. Он не сумел, будучи Генеральным секретарём партии, осуществить и возглавить её перестройку, упустил имевшиеся для этого шансы. Более того, партия оказалась в двусмысленном положении. На всех перекрёстках и площадях её проклинали. Генеральный секретарь делает вид, что ничего этого не замечает, а как только возникает нужда продвинуть угодное ему политическое решение, то мобилизуются именно партийные структуры. Ведь другой организованной силы, на которую М.С. Горбачёв мог бы положиться, у него всё равно не было. Взаимоотношения между КПСС и Горбачёвым становились весьма сложными. Партия ничего не хочет делать для него бескорыстно, а ему становится всё тяжелее с ней расплачиваться, не нанося ущерба своему политическому авторитету.

В конце концов случилось то, что и должно было случиться: партия как политическая сила оказалась на обочине перестройки. И произошло это не в последнюю очередь по вине её лидера: этого ни те, кто остался в партии, ни те, кто из неё вышел, М.С. Горбачёву никогда не простят.

У политического поведения М.С. Горбачёва наверняка должна быть какая-то универсальная формула. Ведь если человек вторгается в различные сферы жизни, но одинаково безуспешно, то здесь помимо конкретных причин неудач должен присутствовать некий коренной порок, даже добро превращающий во зло.

В благих намерениях М.С. Горбачёва никто, пожалуй, не сомневается, даже те, кто сегодня изображает его коварным политиканом и интриганом, чуть ли не заговорщиком и кандидатом в диктаторы.

Позиция тех, кто нападает на Горбачёва, ясна. Скорее всего, они руководствуются не личной неприязнью, а соображениями политического рационализма: неважно, почему президент совершает те или иные ошибки, важно, что на практике он получает результаты, как правило, прямо противоположные целям, которые провозглашает. Думаю, каждый без особого труда может составить своего рода «дефектную ведомость» его политической деятельности за шестилетний период перестройки. Скажем, такую:

1. Начиная перестройку, М.С. Горбачёв намеревался прежде всего осуществить её в партии. Что из этого вышло, мы знаем.

2. Обещал разгромить политический и экономический тоталитаризм, открыть путь для подъёма экономики и повышения благосостояния народа. На шестом году перестройки основные звенья командно-административной системы в основном сохранились. В лучшем случае в слегка модифицированном виде.

3. Михаил Сергеевич до перестройки, будучи инициатором разработки ещё одной программы – продовольственной, обещал к 1990 году обеспечить изобилие продуктов и товаров сельскохозяйственного производства. Но до сих пор никто не знает, куда сгинули затраченные на реализацию «программы изобилия» миллиарды рублей.

4. На заре перестройки М.С. Горбачёв уверял, что она приведёт к процветанию каждую входящую в Союз республику. СССР превратился в конгломерат враждующих друг с другом республик. Во многих регионах дело дошло фактически до гражданской войны.

5. И наконец, Горбачёв, начиная перестройку, заявлял о своей приверженности идеалам свободы, гуманизма, демократии, прав человека. Вместо демократических органов власти мы получили президента, который чем меньших результатов добивается, тем больших полномочий для себя требует. Законы тиражировались десятками – и не исполнялись. Мощная волна преступности захлестнула страну.

Спрашивается: зачем с таким упорством, достойным лучшего применения, делами опровергать собственные обещания?! И всё-таки не будем столь категоричны. Вспомним ещё раз, с чего М.С. Горбачёву приходилось начинать. Страна плелась в хвосте мировых политических социально-экономических, научно-технических процессов, превращаясь постепенно из великой державы в третьеразрядное государство, мощь которого измеряется в основном ракетно-ядерным потенциалом. Было ясно, что вывести страну из застоя будет неимоверно трудно. Тому, кто возьмёт на себя смелость и ответственность начать процесс перемен, необходимо обладать не только политической мудростью, но и политическим мужеством.

М.С. Горбачёв, конечно же, понимал, какую нелёгкую долю он себе выбирает. Ход мыслей у него был верный, и форму выражения им он нашёл адекватную: «Каждый начинает перестройку у себя». Среди перестроечных афоризмов, на которые так щедр был Михаил Сергеевич, считаю эту формулу ключевой, способной многое объяснить и в политическом поведении, и в судьбе Горбачёва. Он решил перестраивать партию и страну одновременно, пытаясь попутно вылепить из себя самого политического деятеля нового типа.

Что ж, игра стоила свеч, но вот осуществление задуманного оказалось Михаилу Сергеевичу не под силу. Слишком сложна была задача, да и оковы усвоенных в недрах старых партийных структур представлений о том, из чего складываются авторитет и влияние политического лидера, сковывали мысль и действия. Пока М.С. Горбачёв созревал до очередного «смелого» решения, его пора было уже менять на иное, иногда прямо противоположное. В итоге многое делалось невпопад, с опозданием или, наоборот, преждевременно, с разрушительным для самого Горбачёва и его политического авторитета эффектом. Переоценив себя, не осуществив в необходимых масштабах личной перестройки, М.С. Горбачёв неизбежно должен был оказаться в незавидной роли вселенского обманщика. Что это, вина его или беда?

Думаю, не ошибусь, если скажу: самые горестные дни для М.С. Горбачёва, для политики перестройки, для народа начались тогда, когда было решено учредить пост президента СССР. Ведь никто не представлял себе, какой должна быть в нашей стране президентская власть.

Начиная перестройку, её инициаторы (в ту пору среди них был и Б.Н. Ельцин) думали о чём угодно, только не о создании нравственной связи с народом. Вилли Брандт, патриарх западноевропейской демократии, вскоре после войны, когда его страна ещё не воспряла из руин, сказал: «Нам нужно думать не о том, каким будет правительство, а о том, каким мы хотим видеть народ». Он понимал, что демократию на развалинах тоталитаризма, обезобразивших не только ландшафт страны, но и души людей, за пять, десять, даже пятнадцать лет не построишь. Здесь нужна долгая, а главное – кропотливая работа по самосовершенствованию народа. Такую работу наскоком, в темпах перестройки не проведёшь.

Если этого не понимают руководители страны, то это должен попытаться понять сам народ. Коль уж он действительно хочет жить по чести и совести.

Теги: Россия , политика , экономика