Литературная Газета, 6518 (№ 30/2015)

Клотильда фон Ринтелен: «Моей первой любовью стала «Барышня-крестьянка»

Баронесса Клотильда фон Ринтелен, праправнучка А.С. Пушкина

Праправнучка Александра Сергеевича Пушкина никогда не приезжает в Россию с пустыми руками. Стараниями баронессы Клотильды фон Ринтелен, урождённой графини фон Меренберг, раритеты семейства Пушкиных и их потомков возвращаются на родину поэта, пополняя собрание музея на Пречистенке. В этот визит она привезла документы, связанные с её прабабушкой - Натальей Александровной Пушкиной-Меренберг, младшей дочерью поэта и морганатической супругой принца Николауса фон Нассау.

– Опытные музейщики уверены, что каждая находка открывается миру только тогда, когда приходит её время. Вы с этим согласны?

– Пожалуй, да. В 1950-м, после смерти своей тётки Ады де Элиа, жившей в Буэнос-Айресе, отец получил пакет. Папа надеялся, что богатая аргентинская тётушка завещает ему какие-нибудь ценные бумаги, но в пакете оказались ветхие листы бумаги, исписанные мелким готическим почерком. Мы после войны жили очень трудно, и отец был так расстроен, что ему и в голову не пришло внимательно прочесть, что там было написано. Пакет пролежал в шкафу несколько лет. При переезде в новый дом я положила его вместе с другими малоценными бумагами в чемодан и отправила на чердак. И только когда в 2002-м пришёл черёд нового переезда, я решила всё-таки лишний хлам с собой не тащить и разобрала содержимое чемодана. Хорошо, что в школе я научилась читать готический шрифт. Рукопись была озаглавлена "Вера Петровна. Петербургский роман". Представьте, что я почувствовала, когда, одолев десяток страниц, поняла, что передо мной рукопись автобиографического романа, который написала моя прабабушка – младшая дочь Пушкина Наталья Александровна. Рукопись ждала своего часа больше полувека!

– Тягу к сочинительству Наталья Александровна явно унаследовала от отца!

– Да, но сочинять ей ничего не пришлось, достаточно было изменить имена действующих лиц и некоторые обстоятельства. Жизнь ведь удивительнее любого вымысла. Первая девичья любовь, мечты о счастье. Но родители избранника считают её недостойной их сына. Тогда от отчаяния она выходит замуж за человека, пылко в неё влюблённого, но грубого и необузданного: муж оказался картёжником и кутилой, да ещё мог и руку на жену поднять. И вдруг на балу она, к тому времени уже мать троих детей, встречает в буквальном смысле слова прекрасного принца. Она бросает всё, оставляет детей на попечение матери и уезжает ним на его родину. Развод длится много лет, но и став свободной, она остаётся не ровней любимому человеку.

– Эту рукопись вы привезли в Россию, и в 2004-м роман был издан на русском языке...

– Перевёл его профессор Владимир Фридкин. Мне говорили, что тираж разошёлся очень быстро, пришлось допечатывать, а сейчас эта книга – чуть ли не библиографическая редкость. Как видите, наводить порядок на чердаке очень полезно.

– А нынешние находки тоже с чердака?

– Да, из большого тяжёлого кофра. Он тоже переезжал со мной из одного дома в другой. Я была уверена, что лежащие там бумаги никакой ценности не имеют. А там оказалось собрание гравюр с портретами членов дома Романовых. Их, вероятно, привезла с собой в Германию другая моя бабушка – княжна Ольга Юрьевская, дочь императора Александра II от второго, морганатического брака. Она вышла замуж за сына Натальи Александровны и Николауса фон Нассау – князя Георга фон Меренберга.

– Такой своеобразный «семейный альбом», память о предках, сберегаемая вдали от родины?

– Возможно. Точное происхождение будут устанавливать специалисты. Но там обнаружились и фамильные документы. Автограф князя Николауса, документы, связанные с присвоением Наталье Александровне титула графина Меренберг, на которых, насколько я понимаю, стоит подпись короля Нидерландов Вильгельма, друга и родственника Николауса, свидетельство о крещении Софии – старшей дочери Натальи Александровны – и Николауса. София появилась на свет ещё до того, как её родители смогли заключить законный брак: дело о разводе Натальи Александровны с генералом Дубельтом длилось одиннадцать лет. Кстати, я нашла там и французский перевод императорского указа, дозволяющего Н.А. Дубельт не воссоединяться с супругом, допускавшим жестокое с ней обращение. Прабабушка была очень решительной и сильной женщиной, если смогла добиться этого. У нас, в Германии, закон, регулирующий права женщин, ставших жертвами домашнего насилия, был принят лишь несколько лет назад. А в России существует нечто подобное?

– Насколько я знаю, всё решается только через суд. И не каждая женщина готова публично обсуждать свои семейные дела. Так что графиней фон Меренберг, сумевшей отстоять свою свободу почти полтора века тому назад, можно только восхищаться. А что для вас означает быть потомком Пушкина и дома Романовых?

– Я всегда знала, кто были мои предки, и понимала, какую роль в истории они сыграли. Но это же их заслуги, не мои, а потому какой-то особенной, сверхъестественной гордости у меня никогда не было. Помнить свою родословную – в порядке вещей. Мы же её не выбираем. Она нам даётся свыше. В детстве мне, правда, иногда хотелось стать совсем обычной девочкой: в школе на уроках истории меня всегда вызывали к доске, когда речь заходила о каких-то событиях, связанных с Россией, особенно с русской революцией, ведь учителя знали, что я графиня фон Меренберг и что наше семейство было связано родством с домом Романовых. У нас в стране не было таких потрясений, как в России, но титулы, хоть и сохранились, теперь являются всего лишь частью фамилии.

– Великих немецких поэтов – Гёте, Шиллера, Гейне – в России знают и любят. Насколько известен в Германии Пушкин?

– Думаю, что ситуация в России и Германии в этом отношении сходна: творчество выдающихся зарубежных писателей и поэтов известно в первую очередь просвещённой публике, интересующейся культурой других стран, ценителям литературы. Когда я впервые побывала в России в 1991 году и узнала, какое огромное место занимает Пушкин в русской культуре, мне захотелось, чтобы и в Германии его творчество узнали лучше. Тогда и родилась идея создания Немецкого Пушкинского общества. И дело было не только в самом Александре Сергеевиче. Мне хотелось, чтобы мои соотечественники лучше узнали Россию – как здесь живут люди, насколько они открыты и эмоциональны, как хорошо знают немецкую культуру и литературу. Преодоление предрассудков и стереотипов – вот что было и остаётся самым важным во взаимоотношениях стран и народов.

– Отношения между Россией и Германией сегодня складываются очень непросто, но культурные связи всё-таки не прерываются[?]

– …и это правильно. Я не очень политизированный человек, но мне кажется, что наши политики совершают ошибку, осложняя взаимоотношения с Россией, вдобавок ещё и в ущерб нашим собственным интересам. Но взаимоотношения между странами не исчерпываются политикой и экономикой. Культура во все времена помогала людям лучше понимать друг друга. В этот раз я приехала в вашу страну не одна, а с моими друзьями по Пушкинскому обществу. Мы решили побывать в Костромской области, где обитала младшая ветвь рода Пушкиных. И на наши планы никакая политика повлиять не смогла.

– А когда решили, что будете изучать русский?

– В ту первую поездку в Россию, когда начала понимать, насколько красив и многозвучен русский язык, как он богат оттенками и нюансами. Немецкий язык, обладающий немалой экспрессивностью, всё-таки суше. Я слушала, как звучат стихи Пушкина на его родном языке, почти ничего не понимала, но не могла не восхищаться мелодией русской речи. Русский считается одним из самых сложных языков в мире, но мне было легко его изучать. Должно быть, сказались гены предков.

– При переводе на другой язык оригинал всегда что-то утрачивает. Насколько, по-вашему, немецкие переводы Пушкина передают дух и стиль его произведений?

– Это очень сложный вопрос, ведь помимо структурных особенностей языка существует ещё и менталитет народа, который на нём говорит. И переводчику мало владеть языком, на котором написан оригинал, надо понимать психологию нации, знать её культуру и историю. Хороший переводчик, в моём понимании, это всегда ещё и хороший историк и психолог. По собственному опыту знаю, что переводить прозу Александра Сергеевича легче, чем поэзию, но, вероятно, это справедливо не только в отношении Пушкина. Из тех переводов, которые мне известны, наиболее точен и по букве, и по духу, как мне кажется, «Евгений Онегин», переведённый на немецкий одним из наших лучших пушкинистов – профессором Рольфом-Дитрихом Кайлем.

– В России говорят, что у каждого – свой Пушкин, имея в виду, что каждый находит у него что-то своё, что сразу и навсегда врастает в душу. Какой Пушкин – ваш?

– Моей первой любовью стала «Барышня-крестьянка». Любовь, преодолевающая все преграды и обретающая залужённое счастье, – для нашего семейства это особенно близкая тема. Ведь обе мои прабабушки – и Наталья Александровна Пушкина, и княжна Екатерина Долгорукова, морганатическая супруга императора Александра II, – встретили в жизни именно такую любовь. Их избранники были более высокого происхождения, чем они, и на пути к счастью им пришлось преодолеть немало препятствий. В зрелом возрасте я открыла для себя мудрость «Пиковой дамы». А любимым стихотворением было и остаётся «Я помню чудное мгновенье». Когда его читаю, всегда плачу. Знаю его наизусть, но не стала бы читать на публике, всё-таки я не так хорошо говорю по-русски. У меня есть ещё одно любимое русское стихотворение – «Жди меня, и я вернусь». Но это, как вы знаете, не Пушкин.

– Вы по профессии – психотерапевт. У нас поэзию называют лекарством от душевных невзгод. Для русских это работает. А для немцев?

– У нас чаще обращаются к сказкам. Они и профессиональными психологами используются. Каждый человек может быть идентифицирован с персонажем какой-нибудь сказки. Сказочные герои воплощают архетипы человеческого поведения, типичные реакции на вызовы окружающей среды. С помощью такой идентификации можно объяснить человеку, как и почему он реагирует на те или иные жизненные обстоятельства. Знаменитая пушкинская «Сказка о рыбаке и рыбке» – прекрасный пример для психотерапии: всевозрастающие требования старухи – это сценарий чистой провокации, целью которой является самоутверждение, а вовсе не богатство, титулы и дворцы. Не зря же она каждый раз называет мужа дураком. Ему достаточно было уже во второй просьбе решительно отказать жене, и она перестала бы его унижать.

– Вы передали российским музеям немало ценных раритетов пушкинской эпохи. Но сокровища мало сберечь, надо, чтобы они вызывали живой, неподдельный интерес у современников. А молодое поколение зачастую считает музеи хранилищами вещей, которые в сегодняшней жизни не имеют никакой ценности.

– Это общая проблема. В Германии ситуация схожая, да и в других европейских странах происходит то же самое. Но вы в России много делаете для того, чтобы молодёжь осо­знала важность и необходимость музеев. Я знаю, что у вас тут проводятся акции ночного посещения музеев, и какие-то музыкальные фестивали, и концерты, и спектакли. Так что у вас дела обстоят много благополучней, чем у нас. Конечно, всё начинается с воспитания. С самого раннего возраста, когда родители являются для ребёнка абсолютным авторитетом. Если ребёнку рассказывают об истории его семьи, учат уважению к его предкам – неважно, были они людьми выдающимися или обыкновенными, – тогда сомнения в том, что музей как хранилище общечеловеческой памяти необходим, у него не возникнет.

Беседовала Виктория ПЕШКОВА

Теги: культура , искусство