Литературная Газета, 6584 (№ 04/2017)

Сотворённый Луганск

Сотворённый ЛуганскВыпуск 1

Спецпроекты ЛГ / Литературный резерв / Связь времён

Теги: Михаил Матусовский

Думал ли поэт-фронтовик, что его родной город в XXI веке снова станет фронтовым?

В судьбе Луганска Михаил Львович Матусовский играет особую роль. Он не просто выходец из города, как, скажем, Владимир Даль. Матусовский сделал многое для затерянного в придонцовых степях города. Так много и с такой пронзительной силой о Луганске не писал никто. Ни до, ни после.

Высказать несказанное

Кажется, что проще – сказать о своих чувствах? Но чем сильнее, чем неподдельнее чувство, тем большее косноязычие охватывает человека. Будто колокол, лишённый языка – творец может и не может сказать всего, полнозвучно, с пониманием своей правоты. Песня должна быть прожитой и пережитой, чтобы зазвучать правдиво, честно, своей жизнью, уже отделённой от жизни своего творца. Так, у любого музыкального инструмента – звук, аккорд есть нечто иное, нежели изначальная материя – древесина корпуса скрипки или медь колокола, его порождающие.

О родном Луганске Михаил Матусовский пытался писать, ещё будучи студентом Литинститута. В 1937 году он вместе с Константином Симоновым приезжал в Луганск за сбором материала для будущей книги. Эта книга – о Луганске и луганчанах – увидела свет только в 1939 году и называлась предельно понятно – «Луганчане». И мастерство авторов вовсе не рядовое, и темы, поднятые ими, – животрепещущи. Но книга «Луганчане» не нашла большого отклика у читателей.

Ступенька для преодоления – не более.

Совсем иначе сложилась ситуация с книгой воспоминаний Михаила Матусовского «Семейный альбом». Написанная в 1970–1978-х гг. книга несколько раз издавалась как при жизни, так и после смерти поэта-песенника. Короткие новеллы, эссе, отдельные штрихи, вошедшие в книгу, ярко изображают Луганск 20–30-х гг. прошлого века. И каждая страница «Семейного альбома» – не только исповедь-признание в любви к родному городу. Это возвышенно-поэтическое, философское размышление над целыми поколениями обитателей юга России. Над судьбой обыкновенного провинциального города, над которым только-только отшумела гроза Гражданской войны, а тучи Великой Отечественной ещё не появились на горизонте.

Но важно донести пережитое, не расплескать несказанное, переполняющее тебя через край.

Центр Вселенной

Луганск, центральная площадь. 1939 г.

«Семейный альбом» – вовсе не хроника. И события в книге не разложены по полочкам годов. Поэту Михаилу Матусовскому чужд этот сухопарый историзм. Как поэт он выхватывает отдельные события, малые в своей исторической незначительности, но очень существенные для понимания миро­ощущения луганчанина юности Матусовского.

Луганск Матусовского лежит на дне донецкой пригоршни, он окружён степями, за которыми размываются границы действительности. Да и есть ли она – действительность, за пределами ЭТОГО Луганска? Веют над городом настоянные на травах знойные и студёные ветры, проходят по небосводу над Луганском солнце, звёзды, луна. Но в городе становится светло или темно не от смены дня и ночи, а от того внутреннего света, которым пронизан сам ГОРОД. Это от него идёт свет во всю Вселенную. Он бывает ярче – и тогда он освещает улицы, берега Донца за Вергункой, парки и дворы маленького и уютного города. Иногда темнота смыкается над Луганском, почти ничего не видно, но узнаётся город по едва-едва различимым чертам.

Луганск Матусовского – город, который одновременно есть, и которого нет. Он создан из воспоминаний детства, отрочества, юности, молодости. Но в «Семейном альбоме» мы найдём не только воспоминания – ведь это не документальная кинохроника, беспристрастно фиксирующая всё. Здесь есть место и исключительно художественным обобщениям, да и просто вымыслу.

Погружение в воспоминания о родном городе приносит невиданную радость.

«Признаюсь, я испытывал удовольствие от возвращения – пусть в воображении, пусть хоть ненадолго – к дням детства, к улицам моего города, пыльным и неровным, с домами и террасами, где были развешены связки красного перца и синего лука, навсегда оставшиеся для меня приметами южных городов. Заманчива была сама возможность снова почувствовать под босыми ступнями горячий песок на берегу Донца, вспомнить вкус маминой баклажанной икры или форшмака из селёдки, который не был бы таким, если бы в него не входили антоновские яблоки и яйца, сваренные вкрутую», – пишет Матусовский. Но и без всякого признания очевидно, что короткие эссе и новеллы о Луганске написаны ради приятных воспоминаний. Юность и молодость – периоды не только взлётов и побед, но и сокрушительных падений, больших обид. И всё же в «Семейном альбоме» места им нет, они вынесены за рамки, оставлены за скобками города. Они пережиты и прощены – мелкие обиды и неудачи, которые есть всегда, где бы ты ни жил.

Макондо юга России

Луганск из книги «Семейный альбом» – это Макондо южной России. Здесь реальные прошлое, настоящее и ещё не наступившее переплетаются с вымышленными прошлым, настоящим, не наступившим. Хронологические рамки – 20–30-е гг. ХХ века – условны, ведь автор хорошо знает, что было «до», и что будет «после», и не может себе отказать сообщить об этом читателю. Там же, где автор не всесилен знать, он привлекает своё воображение, и получающаяся картина целостна и органична. И вымышленное от невымышленного не отличишь.

Населён город удивительными и поразительными горожанами. Это и многочисленная семья Матусовских – отец, брат, дядя, двоюродные братья. Воспоминания о них пронзительны. Новеллу о дяде Соломоне, ставшем жертвой нацистов в годы оккупации Донбасса, невозможно читать с недрогнувшим сердцем.

С такой же грустью проходят на страницах колоритные, уникальные в своей типичности образы луганчан почти столетней давности. И извозчик со странной фамилией Могила – он не единственный извозчик в городе, но благодаря своей мрачной фамилии запомнился поэту на всю жизнь. И друзья юного Миши: Шурка Юрченко, Мотька Абель, Володя Бобров и Яшка Любченко, отмеченные лихой отметиной мальчишек 20-х гг. И совершенно подкупающий своей обречённой судьбой чистильщик обуви Рачик Айрапетян, прозванный в городе Чистим-Блистим и почти всю жизнь проводящий, как старик Тыква, в малогабаритной коробке-гробу. И учитель рисования тринадцатой трудовой школы по прозвищу Бобок, потерявший надежду и веру в звезду своего таланта, но всё равно остающийся человеком подлинного искусства. И умалишенный дядя Коля – городская достопримечательность и жертва издёвок луганской ребятни, но, тем не менее, сохранивший поразительную человечность и доброту. И поразительная история учительницы 13-й школы Марии Тодоровой, которой посвятил свой «Школьный вальс» Матусовский, ставшей мужественной участницей подполья в Одессе в годы Великой Отечественной. И первая любовь Миши – девочка Адя, в летнем платье в ромашках, навсегда оставшаяся, как и все первые влюблённости, недостижимой мечтой. И старшие товарищи по литературе, уже ушедшие в вечность, но продолжающие жить в воспоминаниях Матусовского – Юрий Черкасский, Павел Беспощадный, чудак Лапшин и многие-многие другие.

Все они жили в Луганске, были плотью и духом своего времени. Все они и сейчас продолжают жить на страницах «Семейного альбома» Матусовского.

Время и степь

«В степных просторах гекзаметр не кажется уж таким устаревшим ритмом, ибо здесь и в самом деле – время сквозь трещины, словно песок, утекает неслышно, что нам спешить, если счёт здесь ведётся веками, с медленным скрипом ползут по пустынной дороге телеги, коршун, крылами не двигая, замер надолго в зените, обозревая по праву хозяина эти владенья…», – записал Матусовский своё воспоминание о степи, сразу открывающейся за домами Луганска.

И по сей день, выезжая в донецкую степь, всматриваясь в дальний край, отмеченный шрамами балок, думаешь, что вот так же – с коршунами, облаками, ковылём и знойным ветром видели эти степи древние скифы, гунны и половцы. Вот так же задумывались о бескрайности и извечности степи Антон Чехов и Михаил Матусовский.

Кажется, время застыло над степью, укутав её янтарём вечности. Но и этот янтарь уступает человеку. Город расширялся, степь распахивалась. Росли терриконы и рукотворные леса.

Несмотря на все изменения, выйдя на улицы Луганска, путая, как и Матусовский, старые и новые названия, мы можем встретить здесь те же типы людей. И люди продолжают жить теми же чувствами и страстями, что и сто лет назад. И мысли их – о себе в бездонности степи и неба, о прошлом и настоящем, о возможном будущем…

Порою кажется только, что время играет какую-то шутку. На миг лишь закроешь глаза – а сотни лет как не бывало.

«Вы не можете быть уверены, что, сдернув с глаз кепку, окажетесь в том же самом городе и на том же самом дворе. И ведь вот что обиднее всего: только что рядом были друзья, звучали голоса, раздавался смех, чьи-то крадущиеся шаги, а сейчас всё бесследно исчезло, как будто ничего и не было», – задумчиво замечает поэт.

И каждый из нас, пройдя жизненный путь, может сказать те же слова – о собственной юности, о родных, друзьях, любимых, родном городе. «Как будто ничего и не было…» Или было? Или продолжает быть, сотворённое словом писателя.

Андрей Чернов