Литературное приложение «МФ» №07, август 2011

Мара Полынь Angeles orirubens.metachroa@gmail.com http://zhurnal.lib.ru/p/polynx_m_l

Я встретил облачного человека по пути домой. Он стоял на платформе и задумчиво смотрел в чистое небо.

— Кажется, сегодня тоже не будет, — пробормотал он и взглянул на меня. — Скажите, вы любите ясную погоду?

— Что? — я не сразу сообразил, к кому он обращается. Это казалось странным — когда незнакомые люди вдруг начинают разговаривать с тобой на улице.

— Вы любите ясную погоду?

— А, да… она приятна.

— Эх, сегодня опять придётся из–за этого трястись домой на электричке, — он посмотрел на плавно изгибающиеся пути. — Вы себе не представляете, какие трудности приходится из-за этого испытывать. Ни облачка! Когда же это закончится?

— А, простите, зачем вам облака?

— Я на них езжу. Я же облачный человек. Видите? — он повернулся ко мне спиной и руками оттопырил уши. Тонкая полоска кожи между волосами и ушами была нежного голубого цвета.

— Да, теперь вижу. Простите, что не сразу сообразил.

— Ничего страшного, — он снисходительно улыбнулся. — Сегодня я пью пиво один, не хотите ли мне составить компанию?

— Вообще-то я…

— Что вы, не стесняйтесь!

Подошла электричка и этот клещ сел за мной в тот же вагон. Всю дорогу он трещал без умолку, и вытащил меня на нужной ему остановке. Пришлось весь вечер слушать этого замечательного, уникального, разносторонне развитого выскочку. Ответишь отказом — оскорбишь меньшинство. Ещё по судам затаскает, чего доброго. Теперь облачные люди отыгрывались за многие годы, как они считали, унижений, и требовали ввести специальные службы собирания облаков в местах, где ясная погода держалась больше двухсот дней в году. Это якобы нарушало их конституционные права на передвижение и самовыражение.

— Вы ведь работаете где-то рядом со мной. Я вас раньше встречал, когда ездил домой. Ну, теперь нам не будет скучно возвращаться, когда на улице стоит такая отвратительная погода, — он покровительственно похлопал меня по плечу. — До встречи!

Проклятье, теперь придётся менять дислокацию. Это злой рок, что преследует меня. Только я найду какое-то место для офиса, которое кажется удобным и спокойным, как сразу же найдётся кто-то, кто пожелает навязать своё присутствие, развлечь разговором и вывалить на меня кучу своих проблем. Чёртовы доброжелатели, будьте вы прокляты! Я хочу ездить на работу и с работы один, сам. У меня есть множество мыслей и дел, которые мне нужно сделать и обдумать. Хорошо, что остальные воспринимают частые переезды нашего офиса как обычную блажь и не догадываются об их истинной причине. Может, стоит наконец задуматься о приобретении собственного автомобиля?

Пустая квартира встретила меня угрюмым молчанием. Я со злостью хлопнул дверью. Спотыкаясь в темноте о разбросанную обувь и сумки, добрался до холодильника. Тёплый жёлтый свет выявил наличие нескольких вялых пучков зелени, йогурт, пачку творога и три яйца. На нижней полке лежало несколько Робовых бутылок пива. Думаю, он не расстроится, если их станет на одну меньше, — того, что я выпил перед этим в баре, явно не хватало, чтобы залить горечь от общения с этой трещоткой.

Автоответчик помигивал оранжевой лампочкой в темноте. Надо же, кто-то звонил в моё отсутствие.

«Эван, привет! Это Роб. Я задерживаюсь, буду не раньше следующей недели. Полей мой кактус. Пока»

Если Маура тоже задержится, то я сойду с ума. Ещё одну неделю в этой квартире один. Я почувствовал себя котом, хозяева которого уехали в месячный круиз, а форточки и двери закрыли. И вот сижу я тут, корма осталось на три дня, и вода из бачка унитаза. Господи, вспомнит обо мне ктонибудь, кому нужен я, а не возможность потешить своё эго?

Рухнув на диван перед телевизором, я пощёлкал пультом. Ящик прилежно начал показывать всякую ерунду. Новости, музыкальные каналы, реклама, обрывки сериалов. Я переполз к себе в комнату и какое-то время валялся в кровати, но сон всё не шёл. Я несколько раз сходил в душ, допил всё пиво, сменил несколько дисков с музыкой и даже попытался читать книгу, которую Маура забыл на тумбочке в прихожей. Ничто не помогало. Похоже, это была одна из тех ночей, которые я особенно не люблю. Быстрее бы уже рассвет. Тогда я смогу оставить попытки заснуть и опять отправлюсь на работу. Может, завести себе кошку? Приходишь домой, и даже если никого нет, всё равно кто-то встречает.

«Эван, привет! Это Маура. Я застрял на работе, прости. Надеюсь, ты не нашёл себе никаких новых подозрительных личностей? Завтра в два курьер должен привезти мои книги, не мог бы ты в этот раз покомандовать своими ребятами из дома?»

Я в бессильной ярости смотрел на автоответчик. Маура ведь знает, что я не могу ему отказать. Выброшу чёртову машинку. От неё только дурные новости.

Уже несколько дней подряд меня мучает бессонница, я возвращаюсь с работы абсолютно безумным маршрутом, лишь бы ни с кем не встретиться случайно, я плохо ем и ещё хуже соображаю. Ненавижу себя, ненавижу свою работу, ненавижу эту чёртову жизнь. Господи, когда я уже сдохну?

Призывно зазвонил домофон.

— Здравствуйте! Доставка магазина «Лабиринт»! — жизнерадостно приветствовала меня трубка.

— Пятый этаж, — я нажал на кнопку, открывая дверь подъезда. Пока он поднимается на лифте, нужно найти кошелёк.

За дверью ждал парнишка в слегка потёртом, но чистом и выглаженном комбинезоне. Эмблема в виде головы быка украшала его левый нагрудный карман.

— Добрый день, ваш заказ, — он протянул стопку книг, туго завёрнутых в прозрачный полиэтилен. Поверх стопки лежали декларация и ручка. — Пожалуйста, проверьте комплектность и распишитесь о получении.

Что-то в его взгляде и манере держать себя было странным. Мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы понять, что же именно не так.

— Ты что, бес?

— А что, похож на ангела? — фыркнул парнишка.

— Зайди, в коридоре не на что разложить книги.

— И зная, что я бес, вы предлагаете мне войти в ваш дом? — его глаза искрились весельем. Кажется, он получал настоящее удовольствие от происходящего.

— Не волнуйся, позже я проведу ритуал очищения.

Мы расположились на кухне. Я сверял названия книг со списком, а бес-курьер осматривал интерьер.

— Как же ты дошёл до жизни такой? — поинтересовался я, не отрываясь от своего занятия. Маура опять заказал кучу макулатуры. Скоро её будет негде складывать.

— Кризис. Провели сокращение штатов, — бес вздохнул. — Это у вас вечный аврал, а без нас люди уже давно сами отлично справляются. Ну, не бывает худа без добра, — он пожал плечами. — Зато теперь у меня есть куча свободного времени, да и город я знаю, как оборотную сторону ладони.

— И на что же ты его тратишь? — я усмехнулся, пытаясь представить себя на месте этого мальчишки. Допустим, работа не занимает больше всё моё время. Чем бы я хотел заняться? Поехать путешествовать? Может, выучить ещё один язык? Какая-то чепуха.

— Я играю блюз, — он достал из нагрудного кармашка визитку и протянул мне. — Вот здесь, каждый вторник и четверг, начало в девять часов. Приходите послушать.

Я в недоумении взял небольшой прямоугольник бумаги. Прийти послушать, как бес играет блюз? Смешно. Если бы он был ангелом, то ещё можно понять: главная способность ангела — воззвать ко всему тому светлому и доброму, что есть в человеке. Но бес? Как бес может стать популярным музыкантом, если он умеет вызывать лишь негативные эмоции? Конечно, если не прибегать к специальным навыкам, теоретически, чисто теоретически, у него могло что-нибудь получиться, но тогда он ничем не отличался бы от остальных людей. А если учесть, что способность быть бесом или ангелом поглощает практически все таланты, то из этого парнишки выходит очень посредственный исполнитель. Ерунда какая, расплатиться за книги и забыть.

— Ваша сдача, — он протянул мне несколько купюр и стопку мелочи.

— Оставь себе, — отмахнулся я.

— Не могу. По правилам я обязан выдать сдачу.

Я раздражённо вздохнул. На черта мне мелочь? И так некуда от неё деваться. Я пробовал просто выбрасывать её в мусорку, но Роб оказался суеверным типом и запретил такое под страхом отселения из квартиры. Теперь я регулярно ссыпаю её в коробочку подношений для детей-сирот, что стоит при входе в продуктовый магазин. Похоже, парнишка воспринял мою реакцию как нежелание любого возможного прикосновения к нему. Всё же бес, мало ли какую заразу можно подцепить.

— Ладно, я оставлю её вот здесь, в прихожей, — он аккуратно положил стопку на тумбочку. — Счастливо.

Дверь закрылась, и я вновь остался один. Свежая макулатура ядовито пахла порошком для лазерных принтеров. Где тот запах типографской краски из детства? Проклятье, даже книги разучились делать.

Этот вечер ничем не отличался от других и предвещал такую же неотличимую от других бессонную ночь. Шум города пробирался сквозь приоткрытую форточку, шуршал занавесками. Сделав ещё несколько бесцельных кругов по квартире, я наткнулся на оставленный рядом со сдачей белый прямоугольник визитки. Я по чистой случайности не выбросил её сразу же после ухода беса-курьера. На оборотной стороне размашистым почерком было написано «Герман» и номер телефона. Ну и ладно, всё равно заняться нечем. Устрою себе ужин в кабаке. А с учётом того, каким паршивым музыкантом, скорее всего, является этот Герман, народу будет немного.

«Оригами» оказался небольшим, но довольно уютным заведением в полуподвальном помещении почти на другом конце города. Пока я добирался, то успел проклясть всё на свете. Но не поворачивать же на полпути? Назвался груздем — полезай в мешок.

Несмотря на то, что я приехал почти на полчаса позже, чем в обещанные девять вечера, концерт всё ещё не начался. К моему удивлению, ни одного свободного столика не оказалось, и пришлось ютиться возле барной стойки между каким-то толстенным байкером и ушлым типчиком в наряде банковского работника.

— У вас всегда так людно? — спросил я бармена, когда он принимал заказ.

— Сегодня же Герман играет, в десять начало. Во время его концертов всегда много народу. Хорошо, что вы пришли заранее, иначе сесть было бы негде.

После пятой рюмки моя память обычно начинает рассыпаться на куски. Помню, как закончился концерт, хочу отметить, бес действительно неплохо играл. Помню, как он заметил меня в зале и приветливо помахал рукой со сцены. Помню, как позже мы сидели за столиком, разговаривая о мелочах. Герман смеялся и хлопал меня по плечу:

— Первый раз вижу ангела-мизантропа!

Как же тебе живётся? — его голос отзывался давящей болью в висках, заставляя сильнее сжимать зубы.

— Не очень хорошо, — пытался ответить я, но слова почему-то не складывались, как положено.

Солнце било в лицо, вырывая меня из забытья. Проклятье, кто раздвинул шторы? Я точно помню, что зашторил все окна ещё днём. Может, это вернулся Роб или Маура? Я вскочил в постели. Голова откликнулась медным колоколом и на какое-то мгновение мне показалось, что от давления глаза сейчас схлопнутся и превратятся в изюминки. Я лежал в чьей-то кровати в незнакомой квартире. Кажется, здесь шторы отсутствовали как класс, не говоря уже o тюли. На поручнях незастеклённого балкона ворковали голуби. И ничего, кроме пронзительно-голубого неба, испещрённого редкими облачками, больше видно не было. Сначала паника захлестнула меня с головой, но память оперативно начала собирать мозаику событий прошедшего вечера. Кажется, я бесстыдно напился. Даже не кажется. Вполне определённо, напился, как свинья. Я прислушался — в квартире, кроме меня, был кто-то ещё. Просыпаться не в одиночестве — такое забытое чувство. Кажется, этот кто-то ночью позаботился обо мне — не пришлось спать в ботинках. Вся одежда была аккуратно сложена на стуле. Натянув рубашку и штаны, я прокрался на кухню.

— Доброе утро, — приветствовал меня Герман, не отворачиваясь от плиты. На сковороде дожаривался гигантский омлет. Не совсем то, что я хотел бы съесть в это похмельное утро, но завтрак готовил не я, и хотя бы в знак благодарности я бы согласился съесть даже кусок ливерной колбасы недельной давности.

— Доброе.

— Если бы я знал, что, выпив, ты превращаешься в бурдюк печалей, я бы проследил, чтобы тебе не достался даже глоток пива, — Герман начал раскладывать омлет по тарелкам. — Присаживайся.

Я оказался один на один с пахучим завтраком. Интересно, кто победит — омлет или мой желудок? Для битвы в моём распоряжении были вилка, кусок хлеба и скрипучий стул под задом. Линолеум приятно холодил ступни. На кухне тоже не было ни штор, ни жалюзи.

— Приятного аппетита! — Герман принялся за свою часть завтрака. — Прости, но мне нужно сваливать на работу через пятнадцать минут. Я думаю, ты захочешь принять душ, прежде чем ехать домой. Я повесил там чистое полотенце, оно голубое, сразу найдёшь. Когда будешь уходить, просто захлопни дверь.

«Работа», — пронеслось у меня в голове.

— Спасибо. А сколько времени?

— Полвосьмого.

Хотя какая разница. У нас свободный график, и лишь я, как старший в офисе, единственный всегда прихожу вовремя.

Сегодня меня вновь встречает лишь автоответчик. Одно новое сообщение.

«Эван, привет, это Герман. Мне кажется, ты единственный, кто до сих пор пользуется этими адскими машинками. Почему ты не купишь себе мобильный, как все люди? А, в любом случае, ты завтра свободен? Мой выходной пришёлся на субботу, хочу рассказать о новой песне, что я придумал. Если сможешь, приходи, я буду в три в Гранд-парке, возле памятника утке. Пока»

Возле памятника утке? Какое-то безумие. Какое мне дело может быть до чьих-то чужих песен? Ещё чего, тратить свой законный выходной на этого непонятного беса.

Несмотря на то, что я пришёл на пятнадцать минут раньше, Герман уже сидел на скамейке. Затарившись хот-догами и водой, мы заняли стратегически выгодную позицию напротив памятника и принялись следить за голубями и отдыхающими. Рассказывая о песне, Герман время от времени отвлекался на проходящие мимо парочки. Было удивительно слышать от него такие точные и едкие комментарии. Всю свою предыдущую жизнь, работая на «светлой» стороне, я никогда особо не задумывался о том, как человеческие стремления и желания выглядят с другой точки зрения. Проблема как бы не в том, что я не знал o её существовании, и не в том, что способность к сопереживанию у меня, возможно, развита в недостаточной мере, — всё же не первый год в этом бизнесе. Просто одно дело — слышать об этом или читать в книгах, и совсем другое — наблюдать вживую.

— Мне никогда особо не нравилась моя работа, так что, наверное, хорошо, что меня сократили, — Герман зажёг очередную сигарету. Его привычка курить вызывала раздражение, но я всё никак не мог решиться сообщить ему о том, что пусть его сигареты будут хоть десять раз «Житаном», лучше бы он не курил вовсе. Дурацкое воспитание. — Заставлять людей портить себе и окружающим жизнь плохими поступками — такая попса. Точно так же, как и наставлять их на путь истинный хорошими. Намного интереснее было бы наоборот. Ну, знаешь, «благими намерениями», всё такое… Наверное, я звучу как перебежчик, но за «светлую» сторону мне как бесу играть было бы намного интереснее, — он затянулся. — Например, смотри, — Герман ткнул тлеющей сигаретой в сторону девушки с парнем, обнимавшихся на соседней лавке. Какое-то время ничего не происходило, но потом я почувствовал как бесовская сила заклубилась вокруг. Не прошло и нескольких минут, а парочка уже громко ссорилась. Девушка влепила звонкую пощёчину, парень вскочил и убежал, оставив её плакать одну.

— А теперь посмотри на её судьбу.

Я послушно взглянул. Золотой свиток начал стремительно разворачиваться перед глазами. Теперь девчонка не прогуляет сессию, не вылетит из института и в итоге станет известным педиатром, спасшим множество жизней. Её прежняя судьба стремительно таяла в этой новой истории. Я бы не сказал, чтобы в своей старой жизни она должна была стать наркоманкой или убийцей, но ничего выдающегося там тоже не было. Серая жизнь серого человека.

Герман самодовольно ухмыльнулся:

— Понял? — он ещё раз затянулся. — Конечно, такие удачные примеры попадаются довольно редко. Обычно вмешательство оказывает намного меньшее влияние. Но в любом случае, главное не то, что здесь, — он постучал пальцем по лбу, — а то, что здесь, — и похлопал себя по груди.

Сегодня в обычное время на обычном месте. Площадь перед памятником утке в Гранд-парке стала нашей секретной базой, а излюбленную лавочку мы теперь называли «явочной скамейкой». «Обычным временем» было три часа дня, но каждый старался прийти раньше другого, так что теперь мы встречались в районе двух. Я стоял на светофоре и, довольный, насвистывал какую-то мелодию, что прицепилась утром, — сегодня я буду на десять минут раньше. Возможно, наконец-то, приду первым.

Тут я увидел Германа на противоположной стороне улицы — он тоже ждал разрешающего сигнала светофора. В этот раз из-за его плеча выглядывала часть кофра. Похоже, сегодня я буду выступать бетатестером новой музыкальной программы. Ну и ладно. За последние несколько месяцев я узнал о музыке больше, чем за всю предыдущую жизнь. Оказывается, можно жить и так никогда и не заметить огромную Вселенную, что находится совсем рядом, даже руку протягивать не нужно. Герман достал сигареты и зажигалку, прикурил. Забавно наблюдать за этим бесёнком, когда он не знает об этом. Он поднял взгляд от огонька и заметил меня. Губы тут же растянулись в улыбке, хотя больше никаких попыток поздороваться он не предпринял. Я тоже стоял на своей стороне улицы и делал вид, будто бы мы не знакомы. Герман считал это детской игрой в шпионов и подыгрывал в меру своего понимания. Что уж скрывать, мы оба получали от этого какое-то странное удовольствие — никогда не здороваться и не прощаться, даже в парке мы сидели так, будто случайно оказались на одной лавочке. Приятное ощущение тайны. Конечно, если бы кто-то из Контроля решил проверить, насколько я соблюдаю устав компании, и застал меня с Германом за распитием очередной бутылки чего-нибудь горячительного в «Оригами», то мне бы досталось на орехи по самое второе пришествие. Но всё равно лишнее внимание лучше не привлекать. Герман считал, что я простой ангел, и я не хотел, чтобы он по этой причине заморачивался. Мало ли что может измениться, если он узнает правду. А я опять боюсь сказать или сделать что-то не то, и вновь остаться в одиночестве. И ещё больше боюсь не сказать и не сделать чего-то нужного.

Рядом с Германом остановился какой-то мужчина. Ничем не примечателен, если не знать куда смотреть. На улице довольно часто встречаешь людей с признаками скорой смерти, но я уже давно перестал обращать на них внимание. Не знаю, что побудило меня в этот раз развернуть свиток судьбы и посмотреть, что же должно случиться. Именно из-за таких подонков я не люблю этого делать. Весь мусор его жизни навалился на меня скопом. Ультраправый, бандитские группировки, грабежи, разбой, шантаж, изнасилования, несколько убийств. И смерть его ждала такая же: облачный человек, младшую сестру которого этот мужчина с красивым именем Ральф жестоко изнасиловал, а потом убил, оставил надежду на справедливый суд и решил отомстить сам. Вот-вот он должен появиться здесь, на перекрёстке. На большой скорости врежется в пешеходов, что ждут зелёного света. Выживших не будет никого.

Никого.

Послышался шум приближающейся машины. Похоже, Герман заметил, как у меня изменилось лицо. Проследил за моим взглядом. Посмотрел. Понял.

Он взглянул на меня понимающе и немного грустно. Не знаю, смог бы я сохранить такое хладнокровие перед лицом неминуемой гибели? Сам Герман не может спастись — бесовские силы вызывают лишь негативные эмоции, будят в человеке всё плохое, что есть. С таким вектором единственное, чего он может добиться в данной ситуации, это заставить водителя ещё сильнее давить на педаль газа. Просто отбежать он уже не успеет, не хватит времени. А я не могу вмешаться. Мне нельзя вмешиваться. Закон запрещает мне спасти единственного человека, которого я хотел бы спасти. Облачный человек за рулём мчащегося автомобиля въехал в сферу моего влияния. Одним движением души я поднял в водителе всё то светлое, что ещё оставалось. Вся его жизнь, со всем хорошим и плохим, что было, пронеслась перед моими глазами. Да, похоже, что сестрёнка была действительно его единственной отдушиной в этом мире. Я заставил его вспомнить, я вспоминал вместе с ним.

«Братишка, я не хочу, чтобы ты убивал, пусть ради меня. Не ломай свою жизнь ради того, чего уже никогда не вернуть».

Машину уже не остановить: скорость слишком большая, расстояние слишком маленькое. Её можно только направить куда-то ещё. Я заставил водителя под давлением эмоций выкрутить руль. Послышался визг то ли тормозов, то ли покрышек. Герман закричал, когда понял, что произошло. Мне даже показалось, что он бросился в мою сторону. Хотя, какая теперь разница?

Я представил себя в зале суда. Наверное, это выглядело бы забавно: архангел спас жизнь бесу. Отягчающее обстоятельство — вступил в сговор и спас от смерти насильника и убийцу. Высшая мера наказания.

Автомобиль теперь нёсся на меня; сквозь ветровое стекло можно было различить искажённое ужасом лицо облачного человека, которому мне пришлось когдато составить компанию. Вот клещ, даже теперь не оставит меня в покое.

Я закрыл глаза.

Лишь тьма ждёт меня впереди.