Ложная тревога

Неуправляемые[33]

По крайней мере, в четырех рассказах этого сборника действие разворачивается после катастрофической войны. Два из них – это рассказы-предупреждения. Но стремление предупредить человечество об опасности – отнюдь не единственный повод писать подобные истории.

Война такого масштаба приводит к тому, что наступление Технологической Сингулярности отодвигается, и мир останется понятным и привычным для нас, обычных людей. Множество писателей пробовали свои силы в создании «мира после мира», где можно в различных пропорциях смешивать высокие технологии и обычаи средневековья.

Предсказать последствия мировой войны – задача непростая. Не исключено, что она будет означать конец человеческой расы. Далее если этого не произойдет, война и послевоенные годы могут оказаться еще ужасней, чем нам обещают. Но не исключено, что человечество выживет. Война отбросит его далеко назад, во тьму. Но годы пройдут, выжившие состарятся, дети их детей станут взрослыми… и будут вспоминать страшные годы как далекую бурю. Возможно, за упадком последуют счастливые времена. Война станет концом нашего – но не их – мира. Большая часть нашего наследия находится в миллионах библиотек, и это наследие представляется куда более здоровым, чем само человечество. И я не принимаю аргумента, что технологический уровень не будет восстановлен, потому что наша цивилизация исчерпала все ранее доступные ресурсы. Это касается только нефти; цивилизациям, возникшим после катастроф, легче найти ресурсы, чем прежде. Руины городов, которых не коснулось заражение, – это, по сути, настоящие сокровищницы.

Возможны и иные сценарии: послевоенное общество сможет поднять уровень образования и ясными глазами взглянуть на собственное прошлое. Именно в таких декорациях будет разворачиваться сюжет следующего рассказа. Полагаю, удача в конце концов отвернется от нынешней цивилизации, результатом чего будут и войны, и скверные времена – куда более скверные, чем я могу описать (или хочу представить). Но, в конце концов, откроются новые возможности для процветания и прогресса. И в особенности мне хотелось бы найти ответы на два вопроса, которые возникают в этом рассказе. Каким будет система правления в такую эпоху? Что новая цивилизация будет делать с ядерным оружием и возможно ли такое, что все, что достигнуто, будет утрачено вновь? Название рассказа – это мой ответ на первый вопрос. На второй ответ будет сходным.

«Рэкет-группа Эла» действовала в Манхэттене, штат Канзас. Вопреки своему названию, эта была настоящая полицейская служба, хотя и маленькая, и занималась она охраной правопорядка – или, скорее, его поддержания. Их клиентура составляла двадцать тысяч человек, живущих в радиусе ста километров от главного офиса. Очевидно, у этого Эла с чувством юмора все в порядке[34]. Даже его имя напоминает о гангстерах… «даже» – потому что его помощники экипируются в точности как уличные бандиты начала двадцатого века. Уил Брайерсон считал, что это дань ностальгии. Кстати, как и название компании, в которой служил Уил. Все, что навевает воспоминания о старых временах и старых традициях, сулит те или иные выгоды.

«Ну и что с того, – думал Брайерсон, сажая свой флайер на площадку возле штаб-квартиры Эла. – „Полиция Штата Мичиган“[35]… звучит куда более благородно».

Он откинул кокпит и вышел в мрачное молчание утра. Близился рассвет, но небо оставалось темным, а воздух – сырым. Вдоль горизонта строем двигались грозовые тучи, среди них то и дело вспыхивали молнии, но не доносилось даже слабого раската грома. Потом Уил заметил торнадо-убийцу – одинокий силуэт, похожий на орлиный, мелькающий далеко в небе. Погода не предвещала ничего доброго – как и предупреждали в Ист-Лансингской[36] штаб-квартире Эла четыре часа назад.

В этот миг из полумрака высочил некто долговязый и тощий.

– Рад вас видеть! Меня зовут Элвин Свенсен. Я здесь хозяин, – Свенсен с воодушевлением пожал Уилу руку. Он был одет в мешковатые брюки и пиджак на толстой подкладке, которыми не побрезговал бы и сам Фрэнк Нити[37]. – А я-то боялся, что вы будете ждать, пока не пройдет фронт…

Шеф местной полиции подтолкнул коллегу, приглашая его войти в здание. Вокруг не было ни души. Местность казалась совершенно пустынной, и наличие деревенского домика, где размещалось полицейское отделение, ничего не меняло, особенно ранним утром буднего дня. И зачем тогда горячку пороть?

Внутри, за консолью внутренней связи, сидел клерк (а может быть, и полицейский), одетый в точности, как Эл. Свенсен посмотрел на него и ухмыльнулся.

– Это из «Полиции Штата Мичиган», все в порядке. Они на самом деле пришли, Джим. Они На Самом Деле пришли! Просто проходите в холл, лейтенант. Мой кабинет в задней комнате. На самом деле, мы тут ненадолго… Но пока можем спокойно поговорить.

Уил кивнул, хотя эти слова скорее озадачили его, чем внесли ясность. В дальнем конце холла, из приоткрытой Двери, выбивался свет. На матовом стекле красовалась надпись, сделанная по трафарету: «Большой Эл». От преклонных лет ковра и деревянного пола, который прогибался под Уиллом с его девяноста килограммами живого веса, исходил слабый запах плесени. Брайерсон чуть заметно усмехнулся. Возможно, Эл не такой уж псих. Гангстерская тема вполне оправдывала эту неряшливость. Некоторые клиенты даже сочтут, что полицейской организации, которая поддерживает в своем здании подобный порядок, доверять можно.

Большой Эл направил Брайерсона к двери и жестом предложил гостю пухлое кресло. Высокий, угловатый, он больше походил на школьного учителя, чем на полицейского… или гангстера. Его светлые, с рыжиной, волосы казались растрепанными, хотя он то и дело приглаживал их, и от этого казалось, что шеф полиции то ли недавно встал с постели, то ли забыл причесаться. Прибавьте к этому нервные, суетливые движения… Уил подумал, что последнее все-таки ближе к истине. Свенсен, похоже, дошел до точки, и появление Уила было для него чем-то вроде отсрочки смертного приговора… ну, или, по крайней мере, позволяло сделать передышку. Он посмотрел на табличку с именем на груди Уила, и его ухмылка стала еще шире.

– У. У. Брайерсон. Я наслышан о вас. Я знаю, «Полиция Штата Мичиган» не даст нам пропасть. И пришлет лучших из лучших.

Уил улыбнулся в ответ, надеясь, что не выдал смущения. Отчасти своей славой он был обязан очковтирательству сослуживцев и уже начинал ее ненавидеть.

– хм-м-м… Спасибо, Большой Эл. Мы считаем это своим долгом – помогать небольшим полицейским бригадам защищать тех, кто не имеет права носить оружие. Но вы хотели мне что-то рассказать. Почему такая секретность?

Эл махнул рукой.

– Боюсь слишком длинных языков. Я не могу допустить, чтобы враг узнал о том, что вы получили наше приглашение – пока вы не выйдете на сцену и не начнете действовать.

Странно. Не «ублюдкам», не «проходимцам», не «мерзавцам»… «врагам».

– Но даже если крупную банду спугнуть…

– Слушайте, я не говорю о кучке раздолбаев. Я говорю о Республике Нью-Мексико. О нападении. На Соединенные Штаты, – он плюхнулся в свое кресло и продолжал немного спокойнее – почти так, словно эта информация была тяжкой ношей, от которой он только что избавился. – Не ожидали?

Брайерсон молча кивнул.

– Я тоже. Вернее, это было неожиданностью месяц назад. У Республики всегда хватало внутренних проблем. Но даже когда они захватили все земли к югу от Арканзас-Ривер[38], у них не было ни одного поселения на сотни километров отсюда. Даже сейчас, думаю, это сущий авантюризм: мы можем сосредоточить силы и раздавить их… – он посмотрел на часы. – Как скоро – не имеет значения. Нам необходимо скоординировать усилия. Сколько штурм-патрулей вы привели?

Выражение лица у Брайерсона было достаточно красноречивым.

– Как? Только один? Проклятье. Ладно. Полагаю, это моя ошибка. Вся эта секретность… но…

Уил прочистил горло.

– Здесь только я, Большой Эл. Я – единственный, кого прислал Мичиган.

Его собеседник, казалось, вот-вот упадет в обморок. Облегчение сменилось отчаянием, затем на его лице появилось слабая тень ярости.

– Ч-ч-чтоб в-вам п-провалиться, Брайерсон… Я рискую потерять все, что здесь создал. И люди, которые мне доверяют, тоже лишатся всего, что у них есть. Но клянусь, я подам в суд на «Полицию Штата Мичиган». За забывчивость. Пятнадцать лет я платил вам премиальные и никогда ничего не требовал. А сейчас, когда меня прижало так, что дальше некуда, мне присылают одну-единственную ослиную жопу с одной-единственной десятимиллиметровой пукалкой!

Брайерсон встал и выпрямился во весь свой почти двухметровый рост. Теперь он возвышался над Свенсеном, как башня, а его медвежья лапа легла Элу на плечо.

– «Полиция Штата Мичиган» действительно не даст вам пропасть, мистер Свенсен, – он говорил спокойно, но твердо. – Вы платите нам за защиту от насилия – защиту как таковую, а не в каждом конкретном случае – и мы намерены ее вам предоставить. Мичиган никогда не нарушает условия соглашения.

С последними словами его пятерня крепче сжала плечо Элвина Свенсена. Взгляды полицейских встретились. Затем Большой Эл слабо кивнул, и Уил сел.

– Вы правы. Извините меня. Я плачу за результат, а не за то, каким образом он получен. Но я знаю, с чем мы столкнулись. И, черт возьми, напуган до смерти.

– И вот еще одна причина, по которой я здесь, Эл. Чтобы выяснить, с чем мы столкнулись, прежде чем бросаться на это, паля из пушек и выпрыгивая из собственных штанов. Ваши предположения?

Эл откинулся на спинку стула, и она мягко скрипнула. Он смотрел в окно, в темное молчание утра, и на миг показалось, что он успокоился. Однако такого просто не могло случиться. Похоже, что-то его не на шутку тревожило.

– Все началось три года назад. Тогда это выглядело довольно невинно и почти законно…

Хотя Республика Нью-Мексико захватила земли от Колорадо на западе до Миссисипи на востоке и Арканзаса на севере, большинство ее поселений находились между побережьем Залива[39] и Рио-Гранде. Больше века Оклахома и Северный Техас оставались незаселенными. «Граница» между Арканзас-Ривер не вызывала интереса у Республики, где хватало проблем с Водяной Войной в Колорадо. Еще меньше нью-мексиканцев интересовали фермерские хозяйства на северной границе неуправляемых земель – или «неправительственных», кому как больше нравится[40]. В течение последних десяти лет поток иммигрантов из Республики на север, где условия были более благоприятными, неуклонно возрастал. Лишь некоторые из южан остались на территории Манхэттена: места, где можно было найти работу, находились гораздо севернее.

Но вот уже три года как сюда потянулись зажиточные нью-мексиканцы, и они были готовы платить за пахотные земли любую цену.

– Теперь ясно: это были подставные лица, через которых действовало правительство Республики. Они платили больше, чем могли бы получить со своих поместий. И приобретать землю они начали сразу после выборов их последнего президента. Ты знаешь – Хастигс как-его-там… В любом случае, для многих из нас это было славное времечко. Если какой-то нью-мексиканский толстосум захотел обзавестись уединенной фазендой в неупра… неправительственных землях, это его личное дело. В любом случае: даже если все нью-мексиканцы дружно скинутся, они не смогут купить и десятой части Канзаса.

Поначалу приезжие старательно изображали добрососедские отношения. Некоторые даже заключили контракт с «Рэкет-группой Эла» и «Правосудием Среднего Запада»[41]. Но шли месяцы, и становилось очевидно, что новые соседи – не фермеры и не праздные богатеи. Как заметили местные жители, эти люди скорее напоминали производителей работ, которым дали подряд. Из южных городов – Галвестона[42], Корпус-Кристи[43] и даже из Альбукерке[44], столицы Нью-Мексико – бесконечным потоком ползли грузовики с бедно одетыми мужчинами и женщинами. Эти оборванцы селились в бараках, которые возводили на своих землях новые владельцы. Что до самих владельцев, то, глядя на них, никто бы не сказал, что они когда-либо часами работали в поле.

«Фермеров» становилось все больше и больше, что немало удивляло местных жителей. Хотя пока было неясно, ради чего затевается столь масштабная операция, у репортеров «Гранд-журнал» начался зуд любопытства. Может быть, нанимать батраков выгоднее, чем арендовать всякую технику? Тем временем работники начали наниматься к местным фермерам.

– Эти люди работали как проклятые, причем за бесценок. Каждую ночь наниматели свозили их на грузовиках в бараки, и наши фермеры общались с ними не больше, чем с машинами. В общем и целом, мексиканцы сбили цену на пять процентов или что-то около того.

Уил начинал понимать, к чему он клонит. Кто-то в Республике, похоже, хорошо разбирается в законах Среднего Запада.

– Гм-м-м… ну, знаешь, Эл, будь я на месте этих батраков, я бы не стал гнуть спину в поле. Я бы двинулся на север, где с работой получше. Можно хотя бы наняться в ученики и к дворецкому и получать больше, чем иной новобранец. Богатым всегда нужны слуги, и в наши дни платят за это баснословные деньги.

Большой Эл кивнул.

– Да, у нас тоже есть богатые. Когда они услышали, что эти ребята готовы на них работать, у них слюнки потекли. Тут-то все и началось.

Поначалу нью-мексиканские батраки даже толком не поняли, что на них есть спрос.

Они полагали, что должны работать, где и когда прикажут. Но поначалу немногим, очень немногим предложили работу.

– Они по-настоящему испугались, эти первые. Они снова и снова просили гарантий, что по окончании рабочего дня смогут возвращаться к своим семьям. Наверно, они решили, что их хотят похитить, а не обеспечить работой. Потом… это был как взрыв. Они не могли дождаться, когда смогут покинуть свои бараки. Они хотели взять с собой своих родных…

– И тогда ваши новые соседи оцепили лагеря?

– Ты быстро схватываешь, дружище. Они не позволили родственникам батраков покидать лагеря. И, как мы теперь знаем, конфисковали у них деньги.

– А у них не было чего-нибудь вроде долгосрочного контракта?

– Нет, черт подери. Возможно, с точки зрения «правосудия Инкорпорейтед» и такое законно, но рабство по договору на Средним Западе не принято. Так что никаких контрактов не было и в помине. Сейчас я вижу, что это было нарочно подстроено. В общем, вчера наступила развязка. Из Топеки прилетел парень из Красного Креста, привез письмо от «Правосудия Среднего Запада». Он должен был пройтись по поселениям и объяснить этим бедолагам, что закон на их стороне. Я взял пару своих ребят и отправился за ним. Нас не пустили, а парнишку из Красного Креста, когда он попытался настоять на своем, просто вышвырнули пинками. Их главарь – некий Стронг – сунул мне какую-то бумагу, в которой написано, что начиная с настоящего момента у них своя полиция и свое правосудие. Затем нас выпроводили за пределы частного владения – под дулами винтовок.

– В общем, решили поиграть в броненосца. Это не проблема. Но рабочие до сих пор считаются вашими клиентами?

– Не просто считаются. Пока не началась эта свистопляска, многие из них заключили контракт с нами и Средним Западом. Обычно такое списывают на форс-мажор, но сейчас я влип.

Уил кивнул.

– Верно. И твой единственный выбор – пустить огонь на огонь. А в качестве встречного огня выступит моя команда.

Большой Эл наклонился, страх уступил место возмущению.

– Конечно. Но это еще не все, лейтенант. Эти работяги – вернее сказать, рабы – были только частью ловушки, которую нам расставили. Правда, в большинстве своем они храбрые, честные ребята. Они знают, что произошло, и радуются по этому поводу ничуть не больше моего. Прошлой ночью, после того как мы получили пинка под зад, трое из них сбежали. Они прошли пятнадцать километров до Манхэттена, чтобы увидеть меня и попросить НЕ вмешиваться. НЕ выполнять условия контракта. Они объяснили, почему. На протяжении сотни километров, которые они проехали на своем грузовике, им ни разу не дали полюбоваться местами, по которым их везли. Но уши им никто не затыкал. И один из них умудрился проковырять дырку в тенте. Он видел броневики и боевые самолеты в камуфляжной раскраске к югу от Арканзаса. Чертовы нью-мексиканцы просто взяли и спрятали часть своего техасского гарнизона в десяти минутах лету от Манхэттена. И готовы выступать.

Возможно, так оно и есть. «Водяные войны» с Ацтланом угасли несколько лет назад. Возможно, у нью-мексиканцев сохранились запасы вооружения – скорее всего, так оно и есть, учитывая, что им приходится удерживать города на побережье залива. Уил встал и подошел к окну. Рассвет уже окрасил небо под далекими низкими облаками. Земля, которая простиралась вокруг полицейского участка, казалась изумрудной. Внезапно Уил почувствовал, что оказался в весьма затруднительном положении. Смерть, которая может придти с этого неба, не слишком станет утруждать себя предупреждениями. У.У. Брайерсон не был студентом исторического факультета, но обожал старое кино и видел несколько фильмов о войне. Предполагается, что агрессора интересует создание определенного мнения в обществе – или мировом сообществе. Должна быть провокация, предлог для массового насилия, которое выдается за меры самообороны. Нью-мексиканцы действуют умно: они создали ситуацию, к которой У.У. Брайерсону – или тому, кто окажется на его месте – ничего не останется, кроме как применять силу, атаковать их поселения.

– Так… Если мы воздержимся от принудительных мер – как думаете, насколько удастся отсрочить вторжение?

Извращать таким образом условия контракта – значит, не уважать самого себя.

Но прецедент есть прецедент. В особо неприятных случаях и время может стать оружием.

– Ну, может, на секунду их это задержит. Тем или иным способом они до нас доберутся. Если мы вообще ничего не будем делать, они используют в качестве повода мою вчерашнюю «вылазку». На мой взгляд, тут поможет только одно: если «Полиция Штата Мичиган» положит все, что у нее есть, когда эти ублюдки к нам полезут. Изобразим массированное сопротивление. Возможно, этого окажется достаточно, чтобы их отогнать.

Брайерсон отвернулся, чтобы посмотреть на Большого Эла. Понятно, почему у парня зуб на зуб не попадает от страха. Должно быть, в эту ночь ему пришлось крепко держать себя в руках. Но теперь У.У. Брайерсон прибыл и обо всем позаботится.

– Ладно, Большой Эл. С твоего разрешения, я принимаю командование.

– Ты решился, лейтенант!

Эл вскочил, точно все пружины в его кресле разом распрямились, и от этого толчка на лице образовалась широкая трещина. Уил уже направлялся к двери.

– Первое, что надо сделать – это убраться из этой халупы. Много тут у вас народу?

– Кроме меня – только двое.

– Собери их и выведи во двор. И если есть какое-нибудь оружие – его тоже прихватите.

Уил как раз выгружал из флаера рацию, когда трое полицейских вышли из штаб-квартиры Эла и остановились на пороге. Лейтенант помахал рукой, приветствуя их.

– Если мексиканцы настроены серьезно, то первым делом они будут добиваться превосходства в воздухе. Что у нас с наземным транспортом?

– Пара автомобилей. С дюжину мотоциклов. Джим, загляни в гараж.

Полицейский, больше похожий на уличного хулигана, помчался выполнять приказание. Уил с любопытством разглядывал того, кто остался с Элом. Этому индивиду было не больше четырнадцати. Он (или она?) сгибался (или сгибалась?) под весом пяти коробок. Некоторые из них были снабжены импровизированными лямками, другие, казалось, вообще было невозможно удержать на весу. Скорее всего, радиооборудование… Существо широко улыбалось.

– Кики ван Стин, лейтенант, – сообщил Эл. – Она фанатик военных игр – сейчас от этого может быть прок.

– Привет, Кики.

– Бу'м знакомы, лейтенант.

Она приподняла один из своих ящиков – что-то вроде чемодана – чтобы изобразить салют. Если там оборудование, хорошо же его встряхнуло.

– Теперь мы должны решить, куда идти и каким образом туда добираться. Думаю, мотоциклы – лучший вариант, Эл. Они достаточно невелики, чтобы…

Кики перебила его.

– Нафиг. Честно, лейтенант, их кокнуть почти так же просто, как телегу. И мы никуда далеко не пойдем. Я глянула пару минут назад, нет там никаких самолетов. У нас есть минут пять, это точно.

Уил посмотрел на Элла, и тот кивнул.

– Идет. Тогда машины.

Ухмылка девчонки стала еще шире, и она заковыляла в сторону гаража – на удивление резво, учитывая количество и вид навьюченных на нее коробок.

– Она в самом деле славный ребенок, лейтенант, – сообщил Большой Эл. – Хотя слегка не от мира сего. Почти все, что я ей плачу, она тратит на всякие штуки для военных игр. Шесть месяцев назад она заговорила о том, что на юге творится что-то странное. Но никто не стал ее слушать, и она заткнулась. Слава богу, она до сих пор здесь. Всю ночь она следила за тем, что происходит на юге. Так что, как только они пойдут в атаку, мы сразу узнаем.

– У вас есть что-нибудь вроде убежища, Эл?

– А как же. Фермы на юго-запад отсюда все изрыты туннелями и пещерами. Это старый комплекс Форт-Райли. Сейчас большей частью этих туннелей владеют мои друзья. Туда я прошлой ночью послал почти всех своих людей. Их не так много… но, в конце концов, без боя мы не сдадимся.

Вокруг уже вились какие-то насекомые, на одном из деревьев к западу от штаб-квартиры ворковал голубь. Солнечные лучи достигли верхушек облаков. Воздух все еще оставался холодным и влажным. Торнадо идет. И кому от этого хорошо!

Тишину нарушило сухое покашливание поршневого двигателя. Секунду спустя из гаража на подъездную дорожку выкатилось нечто немыслимо древнее. Уил узнал удлиненные обводы черного «линкольна», который появился на свет не позже пятидесятого года двадцатого века. Брайерсон и Большой Эл забросили на заднее сидение оружие и оборудование для связи и забрались следом.

«Ностальгия может далеко завести», – подумал Уил. Должно быть, восстановленный «линкольн» обошелся Элу в ту же сумму, что и вся его деятельность в совокупности. Автомобиль мягко катился по дороге, которая проходила мимо территории полицейского участка, и Уил понял, что это не настоящий «линкольн», а самодельная и довольно дешевая копия. Да, Большой Эл деньги на ветер не бросает.

Здание штаб-квартиры становилось все меньше, пока не исчезло на фоне обычной для Канзаса местности.

– Кики… Можешь выйти на линию прямой видимости с вышкой на участке?

Девочка кивнула.

– Отлично. Я хочу связаться с Ист-Лансингом. Чтобы это выглядело так, словно я никуда не отлучался.

– Конечно.

Она повозилась со сферической антенной и сунула Уилу микрофон. Лейтенант быстро надиктовал код назначения. Первым делом нужно было связаться с дежурным по штабу, а затем – с полковником Поттсом и кое с кем из командования.

Когда все было сделано, Большой Эл с ужасом уставился на него.

– Сотня самолетов-штурмовиков! Четыре тысячи пехотинцев! Бог ты мой… Я не представляю, как вы будете отбиваться от такой оравы.

Уил не стал спешить с ответом. Он передал микрофон Кики.

– Установи такой канал, чтобы слышали все. И кричи на всю Северную Америку, что здесь творится смертоубийство… – после этой тирады он смущенно посмотрел на Большого Эла. – Нам не справиться, Эл. Все, что есть у «Полиции Штата Мичиган», – это двадцать вертолетов-штурмовиков и с десяток самолетов. Самолеты почти все на Юконе. Можно, конечно, установить пушки на наши поисково-спасательные суда – их, пожалуй, сотня наберется. Но на это уйдет не одна неделя.

Эл побледнел, но ужас, которому он дал волю раньше, уже прошел.

– Значит, остается блефовать? Лейтенант кивнул.

– Но мы дадим все, что есть у Мичигана, и так быстро, как это только можно. Если нью-мексиканские запасы не слишком велики… возможно, этого хватит, чтобы их отогнать.

Большой Эл вздрогнул – но, может быть, это только показалось – и равнодушно посмотрел через плечо лейтенанта на дорогу впереди. На переднем сидении Кики расписывала душераздирающие подробности вражеских передвижений и кричала, что нападение неизбежно. Время от времени она упоминала позывные и звания, так что вряд ли кто-нибудь усомнился, что эти призывы и предупреждения исходят от самой что ни на есть настоящей полицейской службы.

Ветер задувал в открытые окна, принося с собой будоражащий запах росной травы, которая казалась темно-зеленой. Вдалеке сверкал серебряный купол хранилища свежих продуктов, недавно возведенный на ферме. «Линкольн» миновал маленькую церквушку Методистов – она белела на фоне клумб и ухоженных газончиков, точно была сделана из сахара. Позади, в пасторском садике, уже кто-то трудился.

Дорога оказалась достаточно хорошей, чтобы ее не смогли разбить огромные колеса сельскохозяйственных машин. Однако «линкольн» не мог двигаться быстрее пятидесяти километров в час. Довольно часто какой-нибудь фургон или трактор, который ехал на полевые работы, заставлял их выбирать другой путь. Водители приветливо махали Элу, Обычное утро среди ферм в неуправляемых землях. И скоро все это изменится. Должно быть, сети новостей уже подхватили вопль Кики. И направили своих пытливых служащих с голокамерами, которые поведут прямой репортаж о любом противнике на свое усмотрение. Некоторые из этих передач увидят и в Республике. Возможно, этого окажется достаточно, чтобы настроить нью-мексиканцев против их собственного правительства. Было бы желательно…

Но вероятнее всего, воздух вокруг вдруг наполнится визжащим металлом. И конец мирной жизни.

Большой Эл издал короткий смешок. Лейтенант вопросительно посмотрел на него, и полицейский фыркнул.

– Я просто подумал… Вся работа полицейского – это что-то вроде кредитного банка. Только вместо золота Мичиган возвращает нам обещания. Нападения – это как наплыв требований в «банк насилия» с требованием возврата депозитов. У тебя достаточно средств, чтобы удовлетворить нормальный спрос на ссуды. А вот когда все наваливаются скопом…

… Тогда тебе придется сворачивать лавочку и умирать – или продавать себя в рабство…

Сознание Уила отказывалось принимать такую аналогию.

– Может быть, Эл. Но подобно огромному количеству банков, мы заключаем друг с другом соглашения. Готов держать пари: «Портленд Секъюрити» и мормоны одолжат нам по паре-тройке самолетов. В любом случае, эти земли никогда не принадлежали Республике. Вы имеете дело с теми, кто не имеет права носить оружия, но вокруг вас множество людей, вооруженных до зубов.

– Не спорю. Мой главный конкурент – «Правосудие Инкорпорейтед». Они поощряют людей, которые вкладываются в легкое огнестрельное оружие и безопасность жилища. Конечно, если мексиканцы полезут к ним, то получат пинка под зад. Но к тому времени мы будем убиты… или обанкротимся… а вместе с нами – тысячи ни в чем неповинных людей.

– Эй, лейтенант, – водитель оглянулся и посмотрел на них. – А почему бы Мичиганской полиции не заплатить какой-нибудь крупной конторе и не дать мексиканцам сдачи? Накрыть пару их важных точек…

Уил помотал головой.

– Правительство Нью-Мексико об этом позаботилось. Наверняка эти самые важные точки оборудованы глушилками Уачендона[45].

Внезапно Кики прервала свой монолог и завизжала:

– Бандиты! Бандиты!

Она указывала на дисплей, укрепленный на подголовнике перед носом у Эла. Формат был привычный, но из-за ямок, на которых «линкольн» то и дело подбрасывало, читать изображение становилось трудно. Картинка строилась на основе радиолокатора бокового обзора, сигналов с орбитального спутника и массы других данных. Зеленые пятна обозначали растительность, а пастельные – плотный облачный покров. Понять, что изображает это абстрактное полотно, было непросто, пока Уил не нашел Манхэттен и Канзас-Ривер. Кики увеличила изображение. Три красных точки заметно выросли: до сих пор они напоминали мерцающие пылинки, которые случайно прилипли в нижней части дисплея. Сейчас они продолжали расти, сияние набирало силу.

– Они только что вышли из облаков, – объяснила Кики. Возле каждой из точек появились движущиеся цифры и буквы – должно быть, скорость и высота.

– Они прошли выше твоего канала? Кики радостно осклабилась.

– А как же! Но это ненадолго… – она потянулась и ткнула пальцем в одну из точек. – У нас есть две минуты, а потом дом дядюшки Эла сделает большой бубум. Я не хочу подставляться, поэтому подключать главный спутниковый канал не буду. А все остальное еще опаснее. До некоторой степени, подумал Уил.

– Мать моя женщина! Мне не верится, просто не верится. Два года «Разжигатели розни» – ну, это мой клуб, вы знаете, – следил за Водяными Войнами. У нас было железо, проги, криптограммы – все, чтобы не отставать от жизни. Мы даже прогнозы строили и заключали пари с другим клубами. Но это же не участие, верно? А сейчас у нас самая взаправдашняя война!

И она смолкла с выражением неподдельного ужаса. Интересно: может быть, она психопатка? А вовсе не юная наивная девочка… Эта мысль мелькнула у Уила в голове и исчезла.

– Ты можешь навести камеры на участок? – этот вопрос был обращен равно к Кики и Элу. – Мы сможем показать, как по-настоящему происходило нападение.

Девочка кивнула.

– Я все равно зацепила два канала. Камера смотрит на мачту, которая на юго-западе. Представляю, как они там прибьются, когда такое увидят!

– Хорошо. Действуй.

Девчонка скорчила рожу.

– Лады. Правда, не думаю, что вам это понравится, – она соскользнула обратно на переднее сиденье. Заглянув ей через плечо, Уил увидел, что она держит на коленях немереных размеров плоский дисплей. На нем была абстракция наподобие прежней, но на этот раз снабженная массой подписей. В этом было что-то до боли знакомое. Через миг Уил понял, что видел нечто подобное в своих любимых фильмах: старые как мир сокращения, обозначающие военные единицы и звания. «Разжигатели Розни», должно быть, разжились программами для транслирования многоканальных данных, поступающих со спутников, на вот такие дисплеи. Проклятье, не исключено, что они могут даже прослушивать переговоры военных! Что там девчонка говорила по поводу общественного мнения? Кажется, в этом клубе учат по-настоящему играть в войну. Да, возможно, что у этих ребят не все дома, но они могут оказаться чертовски полезны.

Кики что-то пробормотала в микрофон, и картинка на экране дисплея, который Эл держал в руках, разделилась пополам. Слева появилась карта, которая показывала передвижения противника; справа было голубое небо, сельский пейзаж и парковка перед полицейским участком. Уил увидел и собственный штурмовичок, сияющий в лучах утреннего солнца: камера находилась всего в нескольких метрах.

– Пятнадцать секунд. Если посмотреть на юг, вы их увидите.

Машина свернула на боковую дорогу, и Джим указал пальцем куда-то в окно.

– Уже вижу!

Уил тоже видел. Три черных жука, летящих быстро и пока бесшумно – расстояние было слишком велико. Они проплыли в западном направлении и скрылись за деревьями. Однако с точки зрения камеры на радиомачте они никуда не плыли. Для камеры они зависли в небе над парковкой, неотвратимые, как смерть. Потом под каждым образовалось пухлое облачко дыма, какие-то крошечные черные предметы вывалились из них и теперь падали на землю. Вертолеты, казалось, были так близко, что Уил мог разглядеть каждый изгиб обшивки, увидеть, как солнце играет на лобовых стеклах.

Потом был взрыв.

Странно: камера сильно дернулась и лишь после этого начала медленно опускаться. Перед объективом замелькали осколки и языки пламени. Наконец роторный отсек флаера взорвался, и дисплей стал серым. Уил осознал, что никто не управлял камерой: просто высокая мачта надломилась, а потом ее повалило.

Прошло несколько секунд, послышался грохот, похожий на раскат грома, а затем – истошный визг бомбардировщиков, набиравших высоту.

– Все, сворачиваем репортаж, – сообщила Кики. – Пока не доберемся до подземки, я сижу тихо.

Джим прибавил скорость. Он не смотрел на дисплей, однако звуков взрыва было достаточно, чтобы понять: теперь надо гнать что есть духу. Дорога и прежде была неважной, но сейчас стала напоминать стиральную доску. Уил вцепился в спинку переднего сидения. Если противник поймет, что между ними и голосами в эфире есть какая-то связь…

– Долго еще, Эл?

– Ближайший вход – примерно в четырех километрах, но это по прямой. Нам придется сделать хороший крюк, чтобы объехать ферму Шварца, – он махнул рукой, указывая на изгородь из колючей проволоки справа от дороги. К северу от нее, насколько хватало глаз, тянулись хлебные поля. Вдалеке из зелени что-то торчало. Комбайн?

– Значит, у нас есть пятнадцать ми…

– Десять! – решительно отозвался Джим, и скачка начала напоминать родео.

– … чтобы объехать ферму.

Машина въехала на вершину небольшого холма. Не более чем в трехстах метрах Уил увидел еще одну дорогу, которая уходила прямо на север.

– Но мы могли проехать там.

– У нас не было ни малейшего шанса. Это земли Шварца, – Большой Эл оглянулся и поглядел на своего коллегу. – И это не потому, что я такой законопослушный гражданин. Просто не хочу лезть по доброй воле в пекло. Джейк Шварц вот уже три года назад залез в свою раковину. Видите эту штуку в поле? – он попытался указать пальцем, но машину слишком трясло.

– Комбайн?

– Никакой это не комбайн. Эта штука бронированная. Думаю, боевой робот. Если присмотритесь повнимательнее, то увидите ствол, который направлен прямо на нас.

Уил повиновался. Действительно: то, что он принял за трубу, из которой вылетает мякина, больше походило на высокоскоростную пусковую установку типа катапульты.

Машина проехала Т-образную развилку. Уил бросил взгляд на ворота, украшенные предупреждающей надписью в окружении каких-то таинственных символов, в которых можно было узнать человеческие черепа. Ферма к западу от дороги казалась заброшенной. В небольшой рощице на вершине соседнего холма, скорее всего, скрывались постройки.

– Это же разорение. Даже если он блефует…

– Да ничего он не блефует. Бедняга Джейк. Он всегда был упрям как бык и считал, что только он один прав. Заключил договор с «Правосудием Инкорпорейтед» – и то твердил, что они, на его вкус, слишком добренькие. Как-то ночью один из его отпрысков, еще больший тупица, чем сам Джейк, напился до поросячьего визга и прикончил какого-то идиота. К несчастью для Джейка и его сынишки, убитый был моим клиентом. Потому что, например, в соглашении между «Правосудием Инкорпорейтед» и «Правосудием Среднего Запада» пункта об исправительных работах нет. Денежная компенсация – это само собой, но сыночку Джейка все равно придется провести немало времени за решеткой. Тогда Джейк поклялся, что больше никому не доверит защиту собственных прав. Денег у него куры не клюют, и теперь он чуть ли не каждый цент тратит на оружие, ловушки и детекторы. Только подумаю, как они там живут – дурно становится. Ходят слухи, что они откопали какой-то ядовитый порошок в развалинах Хэнфорда, на тот случай, если кто-нибудь все-таки сумеет к ним просочиться.

Раковины, броненосцы… Это уже не знаешь как назвать.

Последние несколько минут Кики словно не замечала их: все ее внимание было сосредоточено на дисплее, который по-прежнему лежал на ее коленях. Одев крошечную гарнитуру с наушниками, девочка почти без умолку бубнила что-то в микрофон.

– Упс… – неожиданно произнесла она. – Ничего у нас не выйдет, Большой Эл.

И она начала распихивать свое оборудование и дисплеи по коробкам.

– Я их засекла. Сейчас несколько вертушек идут нам на перехват. Им это как раз плюнуть. У нас две минуты. Ну от силы три.

Джим сбросил скорость и оглянулся через плечо.

– А если выкинуть вас здесь и ехать дальше? Думаю, сколько-то километров я проеду, прежде чем они меня тормознут.

Брайерсон никогда не замечал, чтобы полицейский терял присутствие духа вместе с пистолетом.

– Классная идея! Пока, ребята!

Кики распахнула дверцу и выкатилась наружу, в глубокую и – будем надеяться – мягкую поросль на обочине дороги.

– Кики! – завопил Большой Эл, оборачиваясь назад. Машина уже успела проехать некоторое расстояние. Они лишь увидели, как коробки с рациями, компьютерами и прочей электроникой дико скачут среди кустарника. Мелькнула светлая куртка: Кики продиралась со всем своим скарбом сквозь заросли.

Потом из-за вершин деревьев, мимо которых только что проезжал «линкольн», раздалось мерное «хуп-хуп-хуп». Не прошло и двух минут… Уил подался вперед.

– Нет, Джим. Гони что есть мочи. И помни: нас всегда было только трое.

Водитель кивнул, машина выехала на середину дороги, и стрелка спидометра скользнула к отметке «80». Ненадолго все звуки потонули в реве и грохоте двигателя. Еще тридцать секунд – и над деревьями появились три вертолета.

Интересно, разделим ли мы судьбу полицейского участка?

Миг – и под брюхом одного из вертолетов сверкнуло белое пламя. Дорога впереди взорвалась, пыль и обломки брызнули фонтаном. Джим ударил по тормозам, машину развернуло, и она, чудом не опрокинувшись, запрыгала среди воронок, оставленных снарядами. Двигатель заглох. Теперь рокот винтов стал таким громким, что его биение ощущалось почти физически. Самый большой из вертолетов уже опускался, взметая пыль и порождая сотни крошечных смерчиков. Два других по-прежнему кружили в высоте, их автоматические орудия держали «линкольн» на прицеле.

Люк пассажирского отсека скользнул в сторону, и два типа в бронежилетах выскочили наружу. Один качнул в сторону полицейских дулом своего полуавтомата, призывая их покинуть машину. Брайерсон, а затем и остальные, поспешно перешли дорогу, в это время другой солдат выкидывал из салона «линкольна» все, что там находилось. Уил наблюдал эту сцену, чувствуя, как мелкая пыль облепляет потное лицо и язык. Не зря древние в знак скорби посыпали голову пеплом…

В этот миг из его кобуры вытащили пистолет.

– Все на борт, джентльмены, – человек говорил с акцентом Нижнего Запада, чеканя каждое слово.

Уил как раз оборачивался, когда это произошло.

Вспышка, потом со стороны одного из вертолетов, которые оставались в воздухе, донеслось глухое «бум-м-м!». Его хвостовой винт разлетелся веером обломков. Машина завертелась вокруг своей оси и рухнула на дорогу в том месте, где они еще недавно проезжали. Из топливных магистралей вырвалось бледное пламя, послышались хлопки. Уил мог видеть, как экипаж пытается покинуть горящую машину.

– Я сказал «на борт»!

Автоматчик вспомнил о существовании пленников. Дуло оружия указывало, куда обращено его внимание. Похоже, парень – ветеран Водяных Войн; бандиты, которые сейчас именовались «правительством» Нью-Мексики и Ацтлана, называли их «битвой народов». Получив задание, этот тип не станет отвлекаться. Ну подумаешь, несчастный случай.

«Военнопленных» впихнули в недра вертолета; в первый момент могло показаться, что там совсем темно. Уил увидел солдата, который все еще стоял снаружи: он оглянулся на обломки вертолета и что-то заговорил в шлемный микрофон, сопровождая слова выразительными жестами. Потом он тоже забрался внутрь и задвинул люк. Вертолет оторвался от земли, повисел на небольшой высоте, а потом стал набирать скорость. Они летели на восток от места крушения, и у пленников не было ни малейшей возможности взглянуть в маленькое окошко.

Так значит, несчастный случай!

Или кто-то достаточно хорошо вооружен, чтобы сбить бронированный вертолет в центре Канзаса?

Потом Уил вспомнил. Прежде, чем лишиться хвостового винта, вертушка свернула на север и пролетела как раз над территорией, которая считается землями Броненосца Шварца. Он посмотрел на Большого Эла; тот чуть заметно кивнул. Это была ничтожная потеря… но спасибо тебе, Господи, за то, что ты создал броненосцев. Теперь дело за конторами вроде «Полиции Штата Мичиган»: пусть враг знает, что все только начинается. И что на каждом квадратном километре неправительственных – вернее неуправляемых – земель его ждет нечто подобное.

Сто восемьдесят километров за шесть часов. Потери республиканцев: один мотоцикл (столкновение с грузовиком) и один вертолет (вероятно, результат механической неисправности). Эдвард Стронг, особый советник Президента, чувствовал, как на губах сама собой появляется довольная улыбка, стоит лишь взглянуть на большой информационный экран, где отмечалось продвижение армии республиканцев. Даже во время парада в День Свободы, в центре Альбукерке было больше жертв. Его собственный анализ ситуации, сделанный лично для Президента – равно как и другой, более подробный и не столь впечатляющий, предназначенный для Объединенного комитета начальников штабов – показывал, что расширение владений Республики до Миссисипи посредством присоединения штата Канзас не будет сопряжено с какими бы то ни было трудностями. Совсем другое дело – ацтланские фанатики: каждый отвоеванный у них метр был полит кровью. После этого испытываешь странное чувство, когда думаешь о таком наступлении. Сотни километров в день…

Стронг прошелся по узкому коридору кунга, в котором размещался командный пункт, мимо аналитиков и клерков. Постоял мгновение у задней двери, чувствуя, как потоки охлажденного кондиционерами воздуха овевают лицо. Сверху кунг был завешен камуфляжной сеткой, но сквозь нее было все прекрасно видно. Изумрудные листья отбрасывали причудливые тени, и те играли в пятнашки на бледно-лимонной поверхности известняковых глыб. Кунг установили в поросшей лесом лощине, у ручья, на землях, которые разведслужба Республики приобрела некоторое время назад. Чуть к северу находятся бараки, а в них – люди, которых та же разведслужба привезла сюда, якобы для работы на фермах. Благодаря этим бедолагам у республиканцев есть законное право находиться на неуправляемых землях. То-то они удивятся, когда поймут, какую роль играли. А потом обнаружат, через какие-то несколько месяцев, что им больше не грозит нищета, что у них есть собственные фермы – на земле, которая, возможно, окажется более гостеприимной, чем пустыни Юго-Запада.

В шестнадцати километров к северу находится Манхэттен. Это – задача-минимум, но войскам Республики все-таки следует соблюдать осторожность. Это очень важное, хотя и маленькое испытание, которое позволит ему внести в свой анализ определенные коррективы. В этом городе и его окрестностях обитают Жестянщики. Они выпускают точнейшие электронные приборы и не уступающее им оружие. Это внушает уважение и одновременно – беспокойство. Откровенно говоря, Стронг считал их единственной силой, способной помешать вторжению, план которого он предложил Президенту три года назад.

Три года строить планы, вымаливать ресурсы у различных ведомств – и поселять в умах мысль о том, что все это вот-вот окупится. Воистину, канзасская операция будет самой легкой частью этого дела.

О результатах продвижения к Манхэттену надо сообщить генералу Крику, командующему бронетанковой дивизией, которая сейчас движется по Старой Семидесятой[46]. После полудня танки Крика должны достичь окрестностей Топики[47]. Старые американские хайвеи позволяют проводить танковые операции, которых еще не знала военная история. Если взятие Манхэттена пройдет по плану, к ночи Крик займет Топику и двинет остальную часть своих войск к Миссисипи.

Стронг снова обернулся и бросил взгляд в глубину кунга, на панель, где таймер на табло обстановки отсчитывал время до очередного сеанса связи. Через двадцать минут ему надлежит позвонить Президенту и доложить о продвижении к Манхэттену. Пока же в расписании Стронга зияла брешь. Возможно, это время, когда следует принять последние меры предосторожности. Советник повернулся к женоподобному полковнику, который отвечал за войсковую связь.

– Билл, эти местные, которых вы взяли – ну, эти… мафиози… Думаю, с ними стоит поговорить, прежде чем позвонит Главный.

– Прямо здесь?

– Да, если можно.

– Есть.

В голосе офицера сквозила легкая тень недовольства. Похоже, Билл Альварес не сможет спокойно смотреть, как агенты противника входят в штабной кунг. Но какого черта? Ни оружия, ни аппаратуры у них при себе нет… к тому же вряд ли им удастся сообщить о том, что они здесь увидели. А ему самому нельзя отлучаться, потому что Старик может позвонить раньше времени.

Минуту спустя в помещение, где обычно проводились совещания, втащили троих. Кисти и лодыжки пленников были скованы. Все трое отчаянно моргали, ослепленные полумраком, царящим в кунге, и у Стронга была возможность их разглядеть. Люди как люди, разве что одеты совершенно немыслимым образом. Здоровенный негр носил что-то вроде униформы: большой значок, наручная кобура и нечто вроде сапог для верховой езды. Стронг узнал эмблему, которая украшала нашивку у него на рукаве. Так называемая «Полиция Штата Мичиган». Одна из самых влиятельных гангстерских группировок на неправительственных землях… или, лучше сказать, «неуправляемых»? Разведка сообщала, что у них есть кое-какое современное оружие – во всяком случае, достаточно современное, чтобы «клиенты» не жаловались.

– Присаживайтесь, джентльмены.

Звякнули наручники. Всем троим удалось принять приглашение. Пленники сидели с мрачным видом, а позади возвышался вооруженный охранник. Стронг пробежал глазами сводку, полученную из разведуправления.

– Мист… м-м-м… лейтенант Брайерсон, возможно, вам будет небезынтересно узнать, почему войска и вертолеты, о которых вы спрашивали у своего начальства этим утром, так и не материализовались. Наша разведка сочла, что вы просто блефуете, и до сих пор придерживается этого мнения.

Северянин только пожал плечами, но его белый приятель в нелепой полосатой рубашке – в отчете он именовался Элвином Свенсеном – подался вперед и зашипел:

– Может так, а может, и иначе, ослиная жопа! Но это не имеет значения. Вы собираетесь перебить массу народу… но в конце концов вам ничего не останется, кроме как удирать, поджав хвост, обратно на юг!

Возможно, у предков Стронга, помимо хвоста, были подвижные ушные раковины. Сейчас про него можно было смело сказать «навострил уши», хотя внешне это почти никак не выражалось.

– Почитайте как-нибудь учебник истории, – продолжал полосатый. – Вы замахнулись на свободных людей, а не кучку атцланских рабов. Каждый отдельно взятый фермер, каждая отдельно взятая семья – против вас. И это образованные люди, а многие вооружены не только знаниями. Дайте только срок. Возможно, вы уничтожите многое из того, что для нас ценно. Но каждый день, который вы здесь находитесь, вы будете истекать кровью. А когда потеряете столько крови, что станет невмоготу, вы уползете домой.

Стронг окинул взглядом карту на стенде и позволил себе рассмеяться.

– Вы несчастный глупец. Какие «свободные люди»? Что вы видите, кроме своего видео, кроме пропаганды? Вот уже больше восьми лет этими землями никто не управляет. Вы сколотили свои банды, увешались оружием и начали делить территорию. Большинство даже не может позволить своим так называемым клиентам носить оружие. Не удивлюсь, если большинство ваших жертв с распростертыми объятьями примет правительство, которое позволит участвовать в выборах. Где все решает число бюллетеней. А не число стволов в арсенале «Полиции Штата Мичиган». Нет, мистер Свенсен. Маленьким людям, живущим в неправительственных землях, плевать на ваш statusquo. А если местным бандам не терпится устроить нам guerrilla…[48]. Флаг вам в руки. У нас в таких делах опыта несколько больше. Вы не знаете, что значит жить – просто жить – на территории вроде старой доброй Нью-Мексики. Во время Войны Пузырей мы сражались за каждый литр воды. А противник был настроен так решительно, так жаждал крови, что вы и представить не можете[49]. Но мы выжили, победили и создали демократическое правительство. И до сих пор остаемся свободными людьми.

– Это точно. Свободными – как те бедные простаки, которых вы держите взаперти где-то неподалеку, – Свенсен махнул рукой примерно в том направлении, где находились бараки рабочих.

Стронг перегнулся через низкий стол и посмотрел на Свенсена так, словно хотел пригвоздить его взглядом к стулу.

– Я вырос среди таких «простаков», мистер. В Нью-Мексике каждый, кто беден, имеет возможность улучшить свое положение. Земли, за которые вы так бьетесь, фактически пустуют. Вы не представляете, как их возделывать; у вас нет правительства, которое может организовать постройку плотин и оросительных систем. Вы даже не представляете, что такое правительственная сельскохозяйственная политика и какая от нее польза отдельным гражданам. Уверен, эти рабочие даже не смогут толком объяснить, с чего их сюда понесло. Но когда все закончится, их назовут героями. И они получат такие наделы, о которых сейчас даже мечтать не смеют.

Свенсен отпрянул, словно его попытались ударить, но явно не собирался сдаваться.

«И чего ради я распинаюсь?» – подумал Стронг. – «Как можно убедить волка, что с овцами можно обращаться по-доброму?»

В этот миг на дисплее вспыхнул сигнал.

– Мы готовимся принять послание Президента, мистер Стронг, – объявил один из клерков.

Советник выругался сквозь зубы. Сегодня Старик решил не откладывать дело в долгий ящик. А эти трое… Вообще-то, их привели сюда для того, чтобы получить от них нужные сведения, а не разговаривать о политике.

Над креслом во главе стола словно повисла перламутровая дымка. Она быстро сгустилась и приняла облик четвертого Президента Республики.

Для своего биологического возраста – около пятидесяти – Хастингс Мартинес выглядел превосходно. Достаточно зрелый, чтобы внушать уважение, достаточно молодой, чтобы действовать решительно… По мнению Стронга, Мартинес был не лучшим из всех президентов Республики, которых ему доводилось видеть, однако советнику полагается быть почтительным и лояльным. В самом институте президентства есть что-то вызывающее почтение. Что-то такое, что делает человека, именующегося Президентом, Человеком с Большой Буквы.

– Мистер Президент, – почтительно произнес Стронг.

– Привет, Эд, – изображение Мартинеса кивнуло. Проекция выглядела такой материальной, что можно было подумать, будто Президент действительно находится в помещении. Почему? Этого Советник не знал. Возможно, потому, что в кунге темно. А может быть, из-за того, что трансляция ведется из поместья Президента в Альве, что всего в трех сотнях километров отсюда. Стронг небрежным жестом указал на пленников.

– Трое местных, сэр. Я надеялся, что…

Мартинес немного подался вперед.

– Неплохо! Кажется, кое с кем мы уже встречались… – он повернулся к чернокожему офицеру. – У «Полиции Штата Мичиган» неплохая реклама. Наши разведчики показывали мне ваши брошюры. Насколько я понимаю, вы защищаете своих клиентов от других банд.

Брайерсон кивнул, на его губах появилась кривая улыбка. Теперь Стронг узнал его и мысленно дал себе пинка. Ну почему до него не дошло раньше?! Если эти рекламные проспекты – не фальшивка, им удалось захватить одного из главарей Мичиганской Полиции.

– Там вас представляют настоящим суперменом. Неужели вы в самом деле полагаете, что ваши люди остановят современную, хорошо обученную армию?

– Рано или поздно, мистер Мартинес. Рано или поздно так и будет.

Президент улыбнулся, но Стронг не мог бы поручиться, что этот ответ не задел его, а просто позабавил.

– Наши бронеколонны будут в Манхэттене точно по расписанию, сэр. Как вы знаете, мы считаем эту операцию чем-то вроде… воскресной прогулки на пляж. Манхэттен почти не уступает по размерам Топике, но там электронная промышленность – правда, на кустарном уровне. Из поселений, которые находятся в неправительственных землях, он больше всех напоминает город.

Стронг сделал знак охраннику, чтобы тот вывел пленников, но Президент, подняв руку, остановил его.

– Пусть остаются, Эд. И пусть господин офицер «Полиции Штата Мичиган» увидит все собственными глазами. Возможно, этим людям закон не писан… но они отнюдь не сумасшедшие. Чем раньше они поймут, что превосходство на нашей стороне – и что мы можем правильно этим воспользоваться, – тем раньше они поймут, что ситуацию можно только принять как есть.

– Слушаюсь, сэр.

Стронг сигнализировал аналитикам, и дисплей на панели ожил. Одновременно стол превратился в трехмерную голографическую карту центрального Канзаса. Северянин посмотрел на нее… и Стронг с трудом подавил улыбку. Ясно, что эти люди даже не догадывались об истинном размахе операции. Месяц за месяцем Республика стягивала силы вдоль берега Арканзас-Ривер. Такое скрыть нелегко; эти трое знали об этом. Но до тех пор, пока вся военная машина не пришла в движение, невозможно было догадаться о ее истинных размерах. Стронг не занимался самообманом. Во всей Республике не найдется гения, которому удастся перехитрить электронику северян. Этот план так бы и остался на бумаге, если бы не кое-какое оборудование – которое поступало, в том числе и от самих северян.

Сейчас компьютеры сортируют поступающие радиосигналы. Звуки, сопровождающие радиообмен, создают постоянный шумовой фон. Он уже неоднократно разговаривал об этом с техниками. Президент не должен упустить из виду ни один аспект операции. Советник ткнул пальцем в карту.

– К северу от Старой Семидесятой находится бронетанковая группа полковника Альвареса. Она должна войти в Манхэттен с востока. Остальные войска подтянутся через несколько минут и подойдут к городу вот по этой дороге…

В том месте, куда он указывал, на карте появилось несколько серебряных точек. Еще одно созвездие, более яркое, повисло в нескольких сантиметрах над поверхностью стола – это были вертолеты и самолеты, которые обеспечивали прикрытие. Они грациозно двигались взад и вперед и, возможно, старались держаться как можно ближе к земле.

Голос, который раздавался на фоне гула турбин, сообщил, что на восточном фронте войска не встретили никакого сопротивления.

– На самом деле, мы вообще никого не встретили. Возможно, люди сидят по домам, а может быть, вообще залезли в «пузыри» прежде, чем мы подошли на расстояние выстрела. Мы стараемся обходить стороной дома, сельскохозяйственные постройки и двигаемся по дорогам и открытой местности.

Стронг вывел на экран изображение, которое транслировалось с запада. На табло обстановки появилась картинка, которая явно транслировалась с борта вертолета. Дюжина танков ползла по дороге, вздымая тучи пыли. Должно быть, камера была снабжена микрофоном: на миг шумы радиообмена утонули в грохоте и металлическом лязге. Эти танки были гордостью Нью-Мексики. В отличие от авиации, они до самого последнего винтика были изготовлены и собраны в Республике. С полезными ископаемыми в бывшем штате всегда было туго, но, подобно Японии (в двадцатом веке) и Великобритании (несколько раньше), мексиканцы делали ставку на промышленность и изобретения. В один прекрасный день Республика сможет похвастаться своей электроникой. Однако сегодня лучшие образцы оборудования для разведки и связи поступали от Жестянщиков, многие из которых жили именно в неправительственных – или неуправляемых – землях. Это и было то самое слабое место, которое давно обнаружил Стронг – и не только он один. Вот почему следовало приобретать приборы по всему миру, изготовленные в разных местах, на разных фабриках и заводах, а в некоторых особо ответственных ситуациях полагаться на второсортные железяки. Можете ли вы с уверенностью сказать, что в устройстве, которое вы приобрели, нет «жучков»? Что оно не взорвется в самый неожиданный момент? Прецеденты уже были. Исход Войны Пузырей во многом решили именно Жестянщики, которые удостоили своим вниманием разведывательные системы Мирных Властей.

Тем временем Стронг узнал участок дороги, по которому двигалась колонна. В нескольких сотнях метров от головного танка чернела беспорядочная куча искореженного металла, которая когда-то была вертолетом.

Потом головной танк окутало облаком дыма и послышался слабый треск далекого взрыва.

– Нас обстреляли, – голос Билла Альвареса тоже доносился словно издалека. – Легкий реактивный бомбомет.

Танк снова пришел в движение, но по широкой дуге, направляясь прямо в кювет. На том, что следовал за ним, все орудия и антенны смотрели на север.

– Противнику очень повезло, либо снаряд был самонаводящийся. Мы уже отследили его по радару. Должно быть, стреляли со стороны одной из ферм, мимо которых мы проезжали. Там есть что-то вроде входа в туннели старого Форта Рэйли… Подождите… кажется, мы перехватили радиопереговоры…

Голос Альвареса сменился сухим хрустом высоких частот. Потом послышался другой голос – женский, но это, пожалуй, все, что о нем можно было сказать.

– Генерал ван Стин – группе… – неразборчиво. – Можете продолжать огонь, когда будете готовы… – снова треск, скрежет и неразборчивая многоголосица.

Стронг увидел, что у Свенсена отвисла челюсть – то ли от неожиданности, от ли то ужаса.

– Генерал ван Стин?!

– Ответные сигналы приходят с нескольких точек, расположенных к северу, – голос полковника Альвареса снова донесся из динамиков. – Пусковой комплекс, подбивший первый танк, выпустил еще два снаряда.

Прежде чем он закончил фразу, из-под гусениц двух других танков повалил черный дым. Ни один из них нельзя было считать «уничтоженным», но двигаться они уже не могли.

– Господин Президент, мистер Стронг… Все снаряды были выпущены примерно с одной позиции. Маловероятно, что это крупнокалиберная установка – разве что у них очень толковые расчеты… Готов спорить, этот так называемый «генерал ван Стин» – еще один из местных гангстеров, который решил поиграть в героя. Через минуту мы это выясним.

Две «звездочки» отделились от «созвездия», висящего над голограммой, и стремительно поплыли над миниатюрным канзасским пейзажем. Президент кивнул, однако на этот раз кивок был адресован другому собеседнику, невидимому.

– Генерал Крик?

– Согласен, сэр, – казалось, генерал говорит гораздо громче, чем Альварес, и его голос звучит чище. Тем не менее он находился в пятидесяти километрах к востоку от кунга, во главе танковой колонны, которая двигалась к Топике. – Но разве вы не видели бронированный тягач, который стоит посреди пшеничного поля, Билл?

– Конечно, видел, – отозвался Альварес. – Выглядит так, будто стоит здесь уже не один месяц. Кажется, от него вообще один корпус остался. Мы его тоже уничтожим.

Стронг заметил, что северянин напрягся. Что же до Свенсена, то тот выглядел так, словно изо всех сил пытался не закричать. Они что-то знают… но вот что?

Самолеты-штурмовики, двухмоторные, разрисованные серыми и зелеными пятнами, снова появились на главном экране – скорее всего, невидимые для пусковой установки противника. Объектив камеры находился в двадцати метрах от ближайшего, может быть, в тридцати. Головной самолет плавно повернул на восток и выпустил несколько ракет по неподвижному силуэту, который почти затерялся среди холмов и колосьев. Спустя секунду цель была уничтожена, исчезнув в роскошном огненно-грязевом гейзере.

А спустя еще секунду, прямо посреди мирного поля, земля разверзлась, и адское пламя вырвалось наружу. Вспыхнули бледные лучи невидимых прожекторов, и оба штурмовика, превратившись в огромные шаровые молнии, рухнули вниз. Автоматическая система наведения развернула танковые орудия в сторону источника разрушения, ракетные и лазерные установки обрушили шквал огня на крошечный пятачок к северу от дороги. Потом четыре танка взорвались, остальные охватило пламя. Крошечные фигурки выкатывались из горящих машин и разбегались кто куда.

К северу от фермы что-то взорвалось. Наверно, та самая установка, которая первой открыла огонь, подумал Стронг. Кто-то догадался выстрелить в том – направлении!

Потом камеру как будто пнули ногой, а потом закружили. Вертолет падал в огненный водоворот, бушующий на дороге. Изображение пропало. Представление, которое Стронг так тщательно планировал, было сорвано и стремительно оборачивалось полным хаосом. Альварес орал не своим голосом, требуя подкрепления. Однако подкрепление пришлось бы перебрасывать со Старой Семидесятой, чуть ли не из-под Манхэттена. Слышно было, как Крик приказывает какому-то крылу направляться туда, где так неожиданно развернулось сражение.

Лишь много позже Стронг поймет, что означали фразы, которыми обменивались в это время северяне.

– Кики, как ты могла!

Свенсен склонился над голокартой и в отчаянии качал головой… может быть, чувствовал, что опозорен? Брайерсон разглядывал дисплеи, его лицо казалось непроницаемым.

– Она действовала в рамках закона, Эл.

– Не сомневаюсь. Но это безнравственно! Бедняга Джейк Шварц… Бедняга Джейк…

На экране снова появилось изображение. В первый момент могло показаться, что заработала прежняя камера. Однако картинка стала более зернистой и слегка расплывалась. Скорее всего, камера находилась на борту одного из самолетов, которые подтянули с юга. Голокарта дернулась: изменения, которые пришлось внести, были довольно существенны. Местные действовали жестко и весьма успешно. В радиусе пяти километров не было никого, кто мог бы придти на помощь попавшей под огонь колонне. Войска, засевшие на территории фермы, отгоняли ракетами всех, кто пытался подойти с юга, и танки, которые направлялись к Старой Семидесятой, оказались в ловушке.

– Крик на линии, мистер Президент, – генерал сохранил бодрость в голосе, как и полагается профессионалу. Потом будет обмен упреками с разведслужбой… но это потом. – Местоположение врага установлено, но он невероятно хорошо окопался. Если это изолированная огневая точка, мы можем попытаться обойти ее, но ни Альваресу, ни мне нечем прикрыть фланги. Думаю, мы слегка потреплем их, а потом просто проедемся по ним.

Стронг мысленно кивнул. В любом случае, это опорный пункт противника, который им придется уничтожить – просто потому, что его обнаружили. Еще одно «созвездие» плыло над голокартой в направлении вражеских укреплений. Одни звездочки двигались по баллистической дуге, другие плыли над самой землей – очевидно, чтобы не оказаться под прямым обстрелом неприятельской артиллерии. Сияние, исходящее от голокарты, освещало лица северян, стоящих по другую сторону стола. Свенсен казался еще бледнее, чем обычно, лицо Брайерсона было мрачным и неподвижным. В комнате едва ощутимо пахло потом – этот запах почему-то пробивался сквозь более сильные запахи металла и свежего пластика.

Проклятье.

Для этих троих засада, похоже, тоже оказалась неожиданностью, но Стронг был уверен: они понимали, что она устроена здесь неспроста. Знали, что произойдет дальше и почему. Будь у него время и кое-какие препараты, которыми пользуются спецслужбы, он смог бы получить ответы на эти вопросы. Склонившись над столом, он обратился к чернокожему офицеру.

– Итак… Вы не блефовали. Но сколько бы у вас не было таких отрядов, вы сможете разве что замедлить наше продвижение. Множество людей с обеих сторон погибнут.

Свенсен хотел что-то ответить, но посмотрел на Брайерсона и смолк. Офицер «Полиции Штата Мичиган», казалось, раздумывал над тем, что именно сказать – или как не сказать лишнего и, наконец, пожал плечами.

– Я и не собирался вас обманывать. Только «Полиция Штата Мичиган» не имеет к этой атаке никакого отношения.

– Какая-то другая банда?

– Нет. Просто вам посчастливилось наткнуться на фермера, который защищает свою собственность.

Находясь на военной службе, Эд Стронг успел поучаствовать в боях на берегах реки Колорадо. Он не понаслышке знал, как трактовать разведданные и управлять тактическими группами. Но еще он знал, что значит лежать, припав к земле, когда частью реальности становятся пули, снаряды и осколки. Он знал, каково держать оборону в ситуации наподобие той, которую они сейчас наблюдали.

– Мистер Брайерсон, вы хотите сказать, что один человек в состоянии купить оружие наподобие того, которое мы сейчас видели, и спрятать его так хорошо, что мы до сих пор даже представить себе не можем, что еще для нас припасли? Вы хотите сказать, что у этого человека достаточно средств, чтобы купить МГД-генератор[50] для этих лазеров?

– Уверен. Возможно, его семья надрывалась несколько лет, копила каждый цент, чтобы осуществить эту затею. Но, мало-помалу, они построили эту систему. Однако… – он вздохнул. – Скоро ракеты у них закончатся, генераторы сдохнут. Так что остыньте.

Казалось, на цель обрушился настоящий ливень ракет и снарядов, начиненных высоковзрывчатыми веществами. Вспышки и разноцветные пятна замелькали на экране; теперь картинка напоминала скорее абстрактное полотно, чем пейзаж. Никто не смог бы уцелеть в таком аду – ни люди, ни техника. Потом бомбардировщики, которые до сих пор держались в стороне, сбросили свой смертоносный груз. Пока вражеская оборона не будет сломлена, все прочее можно считать пустой тратой времени.

Через пару минут осколки, наполнившие воздух, исчезли в еще более мощном взрыве. Вспыхнул напалм, и все окутало желтым сиянием невероятной красоты. Вражеские лазеры продолжали бить, но теперь от них было мало толку. И даже после того, как умерли лазеры, на голокарте можно было видеть, как отдельные снаряды пытаются поразить бомбардировщики. Однако вскоре это тоже прекратилось.

Мексиканцы продолжали обстрел. Тьма и свет смешались над полем. Динамики молчали, однако из-за стен кунга время от времени доносился звук наподобие далеких глухих ударов. В конце концов, бой шел в каких-то семи километрах отсюда. Немного странно: почему противник до сих пор не попытался выбить их отсюда? Возможно, этот Брайерсон был куда более важной персоной и знал куда больше, чем представлялось Стронгу.

Время шло. Все – и Президент, и «гангстеры» – следили за тем, как заканчивается обстрел и ветер срывает дымную вуаль, открывая взгляду картину разрушения, какую способна создать лишь современная война. К северу и западу горели поля. Танки, наконец-то, получившие возможность пройти по спорной территории, должны были подойти с минуты на минуту.

Впрочем, картина не выглядела однообразной. Нью-мексиканцы сосредоточили огонь на тех местах, где находились лазерные и ракетные установки. Там сама земля была превращена в мелкую пыль. Сначала снаряды с неконтактными взрывателями, потом бомбы, которыми обычно разрушают взлетно-посадочные площадки, потом напалм… Самолеты-разведчики носились над самой землей, их мультисканеры искали малейшие признаки вражеского вооружения, которое могло уцелеть. Когда подойдут танки и бронетранспортеры, солдаты еще раз прочешут местность.

Наконец, Стронг решил, что можно вернуться к нелепому заключению, высказанному Брайерсоном.

– Как вы видели, это просто небольшое совпадение – что именно тот фермер, который тратил все свои деньги на оружие, оказался у нас на пути.

– Совпадение и небольшое вмешательство со стороны генерала ван Стин.

Президент Мартинес оторвал взгляд от дисплеев. Его голос звучал ровно, однако Стронг знал, что это признак внутреннего напряжения.

– Мистер… м-м-м… Брайерсон… А вот теперь скажите: сколько у вас таких мини-крепостей?

Лейтенант сел. Его слова можно было счесть насмешкой, но в тоне не было даже намека на сарказм.

– Понятия не имею, мистер Мартинес. До тех пор, пока они не создают проблем нашим клиентам, они не интересуют и «Полицию Штата Мичиган». Не все так хорошо устроились, как Шварц, но вы не беспокойтесь. Большинство из них вас не тронет, пока вы не сунетесь в их владения.

– Вы хотите сказать, что если мы обнаружим их и обойдем стороной, они не попытаются препятствовать нашим планам?

– Совершенно верно.

На главном экране появились танки. Они проходили в нескольких сотнях метров от горящего поля. Камера повернулась, и Стронг увидел, что Крик не поскупился. По крайней мере сто танков – почти вся резервная группа – наступала по пятикилометровому фронту. За ними следовали бронетранспортеры с пехотой, и их было явно больше сотни. Эскадрилья, осуществляющая прикрытие с воздуха, выглядела весьма внушительно. Ясно было, что любое орудие противника, которое посмеет открыть огонь, будет немедленно уничтожено. Камера вернулась в прежнее положение, словно хотела полюбоваться разрушениями, пока колонна не миновала этот отрезок пути. Стронг сомневался, что здесь осталось хоть что-то живое. Пейзаж напоминал поверхность луны – и, по всей видимости, был столь же непригоден для жизни.

Президента, казалось, это совершенно не интересует. Он смотрел только на северянина.

– То есть мы можем избежать столкновения с этими бандитами, если обнаружим, что они окопались где-то неподалеку… Вы всерьез меня озадачили, мистер Брайерсон. Вы рассуждаете о сильных и слабых сторонах своего народа, но эти рассуждения звучат слегка неправдоподобно. И у меня возникает чувство, что вам, по большому счету, неважно, поверим мы вам или нет. Для вас гораздо важнее то, что вы сами в это верите.

– Вы весьма проницательны. Я и в самом деле пытался вас надуть. Откровенно говоря, один раз я уже пытался это сделать. Глядя на все это, – Брайерсон поднял свои скованные руки и сделал жест в сторону пульта управления; на его губах появилась лукавая улыбка, – я думаю вот о чем. Допустим, нам удалось напугать вас до такой степени, что вы убежите. Но только один раз. Потом вы поймете, что мы сделали, и вернетесь. Через год, через десять лет… И получите все то же самое, только на этот раз уже без обмана. Думаю, мистер Мартинес, это самый лучший урок, который вы могли получить. Поймите, с чем вы столкнулись. Люди вроде Шварца – это только начало. Даже если вам удастся стереть их с лица земли – а заодно и все службы вроде нашей Полиции, – вы получите партизанскую войну. Причем в таких масштабах, какие вам и не снились. И тем самым настроите против себя свой собственный народ. Насколько я знаю, у вас в армию призывают?

Лицо Президента окаменело. Стронг понял, что северянин зашел слишком далеко.

– Разумеется. Как любой свободный народ – или, по крайней мере, как любой народ, который решил оставаться свободным. Если вы хотите сказать, что ваши орудия – или ваши агитаторы – смогут заставить наших людей дезертировать… Мой личный опыт подсказывает, что все будет с точностью до наоборот, – и Президент отвернулся, словно потерял к Брайерсону всякий интерес.

– Подкрепление прибыло, сэр.

Как только танки начали занимать позицию на дымящихся склонах холмов, из бронетранспортеров высыпала пехота. Крошечные фигурки двигались быстро, устанавливая невидимые устройства в открытые раны земли. Время от времени Стронг слышал хлопки. Неполадки в двигателе? Или неразорвавшиеся снаряды?

Тактическая эскадрилья носилась в небе, пусковые установки и орудия готовы в любой момент поддержать огнем наземные войска. На заднем плане без умолку журчал голос техника, который докладывал обстановку.

– Обнаружено три укрепленных точки, – тарахтение чего-то малокалиберного. – Две уничтожены, одна захвачена. Ультразвуковые зонды показывают наличие множества туннелей. Электрическая активность…

Люди на картинке обернулись, как по команде, словно заметили что-то невидимое камере.

В остальном картинка не изменилась. Однако радары уже заметили вторжение, и голокарта отразила данные комплексного анализа ситуации. От поверхности карты оторвалось светлое пятнышко, медленно, но верно начало набирать высоту. Пятьсот метров, шестьсот… Оно двигалось все медленнее и медленнее. Самолеты развернулись, пошли на перехват и…

Пурпурная вспышка, ослепительная, но беззвучная… Стронгу показалось, что взрыв произошел прямо у него в голове. Голокарта и дисплеи мигнули и погасли, но только на миг. Изображение Президента тоже восстановилось, но теперь оно не издавало ни звука, и было ясно, что связь не восстановится.

По всему кунгу метались клерки и аналитики. Момент замешательства прошел, и они работали как одержимые, пытаясь вернуть к жизни свое оборудование. По помещению пополз едкий дымок. На смену демонстрации, внушающей уверенность и ощущение безопасности, пришла реальность. Жестокая и неотвратимая, как смерть.

– Ядерный взрыв с высокой интенсивностью излучения, – голос, который произнес это, звучал ровно, словно принадлежал механизму.

«Высокая интенсивность излучения»… Радиационная бомба. Стронг вскочил, его переполняли гнев и ужас. Если не считать бомб, по ошибке оказавшихся в «пузырях», в Северной Америке вот уже сто лет не произошло ни одного ядерного взрыва. Даже в самые тяжелые годы Водяных Войн ни Ацтлан, ни Нью-Мексика не позволяли себе применять ядерное оружие, считая это самоубийством. И вот здесь, на плодородных землях, без предупреждения, без каких-либо достаточно веских причин…

– Вы – животные, – выплюнул он, не глядя на северян. Свенсен метнулся вперед.

– Да пошли вы! Шварц – не мой клиент!

И тут кунг накрыло ударной волной.

Стронг рухнул прямо на карту, его лицо вспыхнуло, превратившись в часть пейзажа. Мгновенье спустя он снова был на ногах. Охранника, который стоял позади пленников, отбросило к дальней стене; сейчас он на четвереньках проползал сквозь безмолвное изображение Президента Мартинеса, чтобы подобрать пистолет-станнер[51], вылетевший у него из рук.

В момент взрыва Брайерсон сидел неподвижно, пряча руки под столешницей. Внезапно его тело распрямилось, как пружина, он перелетел через стол, и через миг его по-прежнему скованные руки уже держали рукоятку станнера. Сверкнуло дуло, и Стронг почувствовал, как немеет лицо. С ужасом он наблюдал, как Брайерсон разворачивается на пятках и начинает палить, распыляя газ по проходу. Когда кунг тряхнуло, мало кто смог удержатся на ногах. Некоторые только-только начинали подниматься и стояли на четвереньках. Большинство даже не поняли, что произошло, когда осознали, что уже не в состоянии встать. Какой-то парень в дальнем конце коридора схватился за голову.

Лишь один человек, кроме Брайерсона, был готов действовать.

Билл Альварес выскочил из-за прямоугольного корпуса вычислительной машины с пятимиллиметровым пистолетом в руках. В тот же миг раздался выстрел.

Затем Особый советник Президента почувствовал, как онемение проникает в череп, наполняет мозг… и мир стал серым.

Уил окинул взглядом темный коридор, который тянулся через весь кунг. Никакого движения – лишь двое ворочались и постанывали. Офицер, который бросился на него с пистолетом, растянулся на полу, безвольно раскинув руки, его оружие лежало рядом, на расстоянии нескольких сантиметров. Над головой Уила синел кусочек неба – судя по размеру дыры в стенке кунга, парень был настроен решительно. Окажись он чуть-чуть проворнее, и…

Уил протянул станнер Большому Элу.

– Помоги Джиму встать, и пусть он заберет у того парня пистолет. Если кто-нибудь начнет рыпаться, ты знаешь, что делать.

Эл кивнул, однако в его взгляде все еще можно было заметить отголоски пережитого потрясения. За последние несколько часов его мир успел перевернуться несколько раз. Сколько его клиентов – людей, которые платили ему за защиту – убиты? Эл пытался не думать об этом; в конце концов, эти люди, хотя и не напрямую, заплатили и «Полиции Штата Мичиган». Щиколотки у него были по-прежнему скованы, однако он каким-то образом умудрился переступить через неподвижно лежащего охранника и приземлиться в ближайшее рабочее кресло, предназначенное для техников. Несмотря на то, что Нью-Мексика считалась иностранным государством, пульт управления выглядел до боли знакомо. А чего удивительного? Нью-мексиканцы активно пользовались электроникой, изготовленной Жестянщиками – правда, не особенно ей доверяли. Изначально эти приборы должны были работать гораздо лучше, однако все подозрительные детали были заменены аналогичными, уже мексиканского производства. Что ж, за паранойю тоже приходится платить.

Брайерсон подцепил гарнитуру с микрофоном для голосового управления, послал какой-то простой запрос и некоторое время изучал реакцию приборов.

– Слушай, Эл, трансляция прервалась точно в момент взрыва! – он быстро ввел еще одну команду. Изображение Мартинеса исчезло – это означало, что канал заблокирован, и возобновление передачи невозможно. Потом запросил обстановку.

Кондиционер вышел из строя, однако автономные источники питания смогут некоторое время поддерживать работу техники. Аналитические приборы, установленные в кунге, показали, что мощность взрыва составила три килотонны в тротиловом эквиваленте, семьдесят процентов приходится на излучение. Брайерсону показалось, что его желудок сделал сальто-мортале. Он знал, что такое ядерный взрыв – возможно, знал даже лучше, чем нью-мексиканцы. Хранение ядерного оружия считалось незаконным. «Сезон охоты на броненосцев» открывался всякий раз, как только выяснялось, что один из них пополнил такой игрушкой свой арсенал. Тем не менее той же «Полиции Штата Мичиган» частенько приходилось разбирать случаи, в которых фигурировало ядерное оружие. Любой, кто оказался в радиусе двух километров от места взрыва, уже мертв. В ходе своей «частной войны» Шварц успел уничтожить значительную часть сил вторжения.

Люди, которых взрыв застал в кунге, тоже схватили приличную дозу, однако их жизни ничего не угрожает – конечно, при условии, что они своевременно получат медицинскую помощь. Тем, кто находился снаружи, неподалеку от штаба, пришлось хуже. Сколько времени пройдет, прежде чем остальные части обратят внимание на подозрительное молчание главнокомандующего? Если бы он только мог позвонить…

Однако на этот раз миссис Фортуна решила объявить У.У. Брайерсону персональную вендетту. В переднюю дверь кунга громко постучали. Уил сделал знак Джиму и Элу, призывая их сохранять тишину, осторожно выбрался из кресла и заковылял к старомодному глазку, вмонтированному в дверь. На некотором расстоянии он заметил медицинский фургон и людей с носилками; те, кто лежал на этих носилках, получили сильные ожоги и выглядели очень скверно. Непосредственно перед дверью стояло пятеро военных – стояли достаточно близко, чтобы можно было видеть, что кожа у всех пятерых покрыта волдырями, а форма превратилась в обгорелые лохмотья. Однако их оружие явно могло использоваться по назначению, а жилистый сержант-срочник, который только что стучал в дверь, был полон энергии и настроен весьма решительно.

– Эй, внутри! Открывайте!

Шевели мозгами, Уил. Как звали этого типа в штатском? Ведь наверняка большая шишка…

– Прошу прощения! – заорал он, изо всех сил пытаясь говорить с мексиканским акцентом. – Мистер Стронг настаивает на сохранении герметичности во избежание заражения!

Боже, только бы они не заметили пулевые отверстия в стенке… Сержант отошел от двери, его губы шевельнулись – судя по всему, он крепко выругался. Брайерсон почти читал его мысли. Из людей, можно сказать, сделали картошку-фри, а тут какой-то штабист думает о том, как бы ни запачкать свои белые перчатки.

Срочник снова шагнул к кунгу и крикнул:

– Есть пострадавшие?

– Если не считать того, что мы все схватили дозу – все в порядке. Несколько разбитых носов и выбитых зубов, – отозвался Уил. – Главная батарея накрылась, так что связь мы держать не можем.

– Ясно, сэр. Ваш узел выпал из сети. Мы наладили связь с «Оклахома Лидер компани» и мобильным штабом дивизии. «Оклахома» хочет говорить с мистером Стронгом. Штаб дивизии хочет говорить с полковником Альваресом. Долго еще вы не сможете выйти?

«Долго, спрашиваете? Столько, сколько будет нужно».

– Подождите пятнадцать минут, – крикнул он после секунды размышлений.

– Слушаюсь, сэр. Мы вернемся, – с этим двусмысленным обещанием сержант и его сопровождающие удалились.

Брайерсон запрыгал обратно к пульту управления.

– Не спускайте глаз с наших спящих красавцев, Эл. Если мне повезет, нам этих пятнадцати минут хватит за глаза.

– На что? Чтобы связаться с Мичиганом?

– Я придумал кое-что получше. И собирался сделать это еще сегодня утром, – Уил пробежал список в главном меню. Так, спутниковая связь… Нью-мексиканские военные, по-видимому, люди весьма осторожные и подозрительные, но определенные шансы все-таки есть. Ага, вот оно! Брайерсон произвел фазирование со геостационарным спутником, который Хайнаньская[52] коммуна повесила над Бразилией. Если воспользоваться «узким лучом», можно не опасаться, что мексиканцы его засекут. Он ввел номер кредитной карты, потом код…

На дисплее появилась надпись, сообщающая, что сигнал достиг острова Уидби[53]. Прошла секунда, потом другая… Снаружи послышался рокот: над кунгом пролетела вертушка. Еще раненных привезли? Будь ты проклят, Робер… Если ты не дома.

Помещение для совещаний затянула голубая дымка, потом превратилось в веранду, залитую солнечным светом, с видом на поросшую лесом бухту. Со стороны воды слабо доносился смех и плеск волн. Старый Роберто Ричардсон использовал только полномасштабную голотрансляцию и никогда не соглашался на меньшее. Однако сцена была блеклой, почти призрачной. Возможности внутренних источников питания кунга не соответствовали претензиям грузного мужчины, на вид лет тридцати, который только поднимался по ступеням. Мистер Ричардсон удивленно смотрел на них.

– Уил? Ты?

Если бы не спертый воздух и легкая расплывчатость изображения, Уил мог бы поверить, что каким-то образом перенесся через полконтинента. Ричардсон жил в своем поместье, которое целиком занимало остров Уидби. По тихоокеанскому времени только что наступило утро, и через лужайки, границы которых исчезали за ухоженными деревцами, протянулись длинные тени. Не впервые, глядя на этот волшебный пейзаж, Уил вспоминал работы Максфилда Пэрриша[54]. Роберто Ричардсон был одним из самых богатых людей в мире: он выпускал ряд продуктов, без которых люди просто не могли выжить. И ему хватало денег на то, чтобы сделать реальностью любую фантазию на свое усмотрение.

Брайерсон повернул камеру так, чтобы видеть стол.

– Dios…[55]Это в самом деле ты, Уил! А я уже решил, что ты убит или попал в плен.

– Как видишь, ни то, ни другое. Значит, ты следишь за этими склоками?

– Forcierto. Их освещает большинство служб новостей. Могу поспорить: они тратят на эту войну больше денег, чем ваша благословенная Мичиганская Полиция. Кстати, ядерная бомба не из вашего арсенала? Уилли, мальчик мой, это было потрясающе. Вы уничтожили пятую часть их бронетехники!

– Это не наша бомба, Робер.

– Ах… Ну, тоже хорошо. «Правосудие Среднего Запада» за такие штуки разрывает контракт.

Время было дорого, но Уил не удержался и задал еще один вопрос:

– А что «Полиция Штата Мичиган»?

Ричардсон вздохнул.

– Как я и предполагал. Наконец-то подняли в воздух несколько вертушек. Теперь они летают над головой у Дэйва Крика и жужжат. «Спрингфилдский киборг-клуб» вдруг заинтересовался линиями поставок нью-мексиканской армии. Результат – несколько аварий. Убить киборга не так-то просто, да еще «Норкросс Секьюрити» поддержали ребят транспортом и оружием. Нью-мексиканцы выделили каждому батальону Уачендоновскую глушилку, так что пузырями сейчас никто не пользуется. Воюем по старинке, как в двадцатом веке.

– В общем, масса внимания со стороны общественности – думаю, даже в Республике. К сожалению, общественным мнением орудия не зарядишь.

– Ты же знаешь, Уил, вам стоило купить у меня еще что-нибудь. А так… Сэкономили несколько миллионов – на воздушных торпедах, на штурмовиках, на танках. И что из этого получилось. Если бы…

– Господи Иисусе, да это же Роббер Ричардсон!!!

Большой Эл с возрастающим изумлением таращился на голокартинку. Ричардсон прищурился.

– Так плохо видно, Уил… Тебя что, уже сослали в ад на вечные муки? Откуда ты говоришь?.. Да, мистер Невидимка, это Роберто Ричардсон.

Большой Эл вышел на «веранду». Если бы она была настоящей, он оказался бы в двух метрах от Ричардсона; подойти ближе не позволял стол.

– Из-за таких засранцев, как вы, все и началось! Вы продавали нью-мексиканцам все, что они не могли произвести сами: самолеты с роскошными характеристиками, военную электронику…

Эл сделал неопределенное движение руками, указывая куда-то в недра кунга. То, что он говорил, было весьма недалеко от истины. Уил заметил, что на некоторых приборах действительно красуется логотип фирмы Ричардсона. «ВВС США инкорпорейтед – Поставки пассивной аппаратуры ночного видения, более – двадцати лет на рынке оружия». Вот за эту технику нью-мексиканцы могли не беспокоиться.

В начале своего пути Роберто был мелким ацтланским аристократом. Но во время Войны Пузырей он оказался в нужном месте и в нужное время, поэтому в конце концов в его ведении оказался весь огромный комплекс складов военного снаряжения, наследие Мирных Властей. Все, что оставалось Роберто Ричардсону – это не упустить свой шанс. После этого он переселился в неуправляемые земли и открыл собственное производство оборудования. А тяжелая промышленность, которая его усилиями появилась в Беллвью[57], достигла уровня двадцатого века… или нынешней Нью-Мексики.

Ричардсон привстал со своего кресла и стукнул кулаком по воздуху.

– Смотрите сюда. Мне хватает оскорблений, которые я выслушиваю от собственной племянницы и внуков… чтобы выслушивать их еще и от первого встречного, – он встал, положил свои дисплей в кресло и направился к лестнице, которая вела вниз к реке, прячущейся где-то в тени.

– Подожди, Робер! – крикнул Брайерсон; он несколько раз махнул рукой, призывая Большого Эла отступить в дальний угол. – Я позвонил тебе не за тем, чтобы ты выслушивал оскорбления. Ты очень удивишься, если я скажу, зачем именно… Слушай, я сейчас все объясню…

К тому моменту, как он закончил, торговец оружием снова вернулся в свое кресло. Потом засмеялся.

– Могу догадаться. Ты залез прямо в львиное логово, верно? – его смех внезапно оборвался. – И попался. Верно. И никаких «в последний миг Брайерсона осенило»? Извини, Уил, но я такой, какой есть. Если я смогу что-нибудь сделать, я сделаю. Я не забываю тех, кому должен… или обязан.

Это были как раз те слова, которые Уил надеялся услышать.

– Ты ничего не сможешь для меня сделать, Робер. Когда мы оказались в этом кунге, мы позволили себе небольшой блеф, но скоро нас раскусят. А вот кое-кому другому благотворительная помощь пришлась бы очень кстати.

Лицо Ричардсона осталось непроницаемым.

– Смотри, могу поспорить, что у тебя есть несколько самолетов и бронетранспортеров, которые проходят последние испытания на плато Беллвью. Еще, насколько я знаю, у тебя есть склады боеприпасов. Если собрать вместе «Полицию Штата Мичиган», «Правосудие Инкорпорейтед» и еще пару-тройку полицейских служб, народу наберется как раз достаточно, чтобы укомплектовать эту технику экипажами. В конце концов, этого будет достаточно, чтобы нью-мексиканцы дважды подумали, прежде чем…

Ричардсон покачал головой.

– Я человек нежадный, Уил. Если бы я сдавал технику напрокат, вашей «Мичиганской Полиции» было бы достаточно попросить. Но, видишь ли, вас немного перехитрили. Нью-мексиканцы – и люди, которые, как я сейчас думаю, за ними стоят, – заплатили мне авансом за всю технику, которая будет выпущена в течение ближайших четырех месяцев. Понимаешь, о чем я говорю? Одно дело – помогать людям, которые мне симпатичны, и другое – нарушать условия контракта. Особенно учитывая, что мы всегда делали ставку на надежность.

Уил кивнул. Идея оказалась не такой уж блестящей.

– Возможно, все обернется к лучшему, Уил, – умиротворенно продолжал Ричардсон. – Я знаю, твой дружок-горлопан мне не поверит – просто потому, что это я говорю, – но мне кажется, что Среднему Западу не стоит ввязываться в эту драку. Мы оба знаем: из этого завоевательного похода ничего не выйдет – и в ближайшее время это станет очевидно. Вопрос заключается только в том, сколько жизней положат обе стороны и сколько всего при этом будет разрушено. И еще – сколько зла затаят люди. Эти мексиканцы заслужили, чтобы на них скинули бомбу… да и не только этого… Но все это может закончиться священной войной, наподобие той, что так долго бушевала на берегах Колорадо. С другой стороны, если вы позволите им прийти и поселиться на этих землях, посадить там какое-нибудь «правительство»… что ж, лет через десять они сами собой превратятся в счастливых анархистов.

Уил невольно улыбнулся. Если разобраться, Ричардсон говорил о себе. Уил знал: этот старый самодур первоначально был атцланским агентом, который должен был подготовить вторжение на Северо-Запад.

– Ладно, Робер. Я об этом подумаю. Спасибо за беседу.

Казалось, Ричардсон действительно разговаривает с призраком Уила, стоящим на его веранде. Во всяком случае, его темные глаза смотрели прямо в глаза лейтенанта.

– Береги себя, Уилли.

Холодный северный пейзаж подернулся рябью и на миг стал похож на сон о рае, а потом исчез. Вокруг снова была жестокая реальность – с ее темным пластиком, мигающими дисплеями и оглушенными нью-мексиканцами, которые лежали на полу.

Ну, что теперь, лейтенант!

Позвонить Роберу – вот единственная идея, которую можно было осуществить. Еще можно связаться с «Полицией Штата Мичиган», но он не сможет сообщить им ничего полезного. Уил облокотился на пульт управления и закрыл потное лицо руками. Почему бы не последовать совету Робера? Позволить им прийти, и пусть силы, которые вершат историю, сами обо всем позаботятся.

Нет.

Для начала, нет никаких «сил, которые вершат историю», кроме тех, что существуют в представлении и воображении отдельных личностей. Правительство – это просто учреждение, созданное людьми тысячу лет назад. И нет никакой причины надеяться на то, что нью-мексиканцы откажутся от этой идеи – разве что принудить их к этому силой. Либо они должны сами убедиться в ее несостоятельности.

Но была и другая причина, более личная. Ричардсон рассуждает так, словно нью-мексиканское вторжение – это нечто особенное, стоящее выше таких вещей, как «коммерция», «законы», «контракты». Но он ошибается. За исключением своей силы и уверенности в собственной правоте, нью-мексиканцы ничем не отличаются от какой-нибудь банды, которая решила пощипать клиентов «Полиции Штата Мичиган». И если он умоет руки, если умоет руки «Полиция Штата Мичиган», это будет означать нарушение контракта. Подобно Роберу, «Полиция Штата Мичиган» может сказать, что надежность – это ее конек.

Значит, рано вылезать из седла и складывать оружие. Вот только вопрос: что они с Элом могут сделать прямо сейчас?

Уил повернулся, чтобы взглянуть на монитор камеры внешнего наблюдения, вмонтированный в люк. Обычный недостаток подобных устройств: картинка не поступает в компьютерную сеть кунга, а поэтому, чтобы посмотреть на монитор, приходилось подойти к двери.

Впрочем, смотреть было не на что. Штаб дивизии был уничтожен, а сам кунг стоял на дне небольшой расщелины. Наиболее сильное впечатление производила дымящаяся листва и желтый известняк. Потом послышался вой реактивной турбины. Боже милостивый… К кунгу направлялось три машины. Потом Уил увидел сержанта-срочника, с которым разговаривал несколько минут назад. Если что-то делать, то прямо сейчас.

Он оглядел окрестности кунга. Стронг – высокопоставленный правительственный чиновник. И что с того?.. Уил попытался вспомнить. В Атцлане, который фактически оставался феодальным государством, такой человек считался бы очень важной персоной. Собственно, правительство занимается только тем, что обеспечивает безопасность нескольких вождей. Однако Нью-Мексика – совсем другое дело. Ее правители выбираются путем голосования, а законы преемственности выглядят куда более разумно, так что люди вроде Стронга особенной ценности не представляют. На самом деле, в этом-то и заключается смысл. Такое государство – нечто вроде огромной корпорации, в которой граждане выступают в качестве акционеров. Конечно, это не совсем точная аналогия: ни одна корпорация не станет силой принуждать акционеров поддерживать ее существование. Но тем не менее. Если угрожать кому-то из управляющих этой огромной организации, это произведет куда больший эффект, чем, скажем, оскорбление в адрес совета директоров «Мичиганской Полиции». В конце концов, в непра… неуправляемых землях существует добрый десяток полицейских служб, куда более сильных, и многие из них заключают субконтракты с более мелкими фирмами…

Значит, вопрос заключается в том, как дотянуться до кого-нибудь вроде Президента Мартинеса или генерала Крика. Уил нажал кнопку вывел на экран изображение, которое поступало с камеры на борту самолета или вертолета, пролетающего южнее поля сражения. Юго-восточнее фермы Шварца растянулась цепочка облаков, похожая на товарный состав. Воздух как будто подернуло дымкой. С севера над горизонтом громоздились грозовые тучи. Как все знакомо… Ах, да. Предупреждение Метеослужбы Топики… Угроза торнадо…

Брайерсон поморщился. Он знал об этом еще с утра. И что-то сидящее в самом дальнем углу его сознания твердило с безумной надеждой: торнадо сам выбирает себе жертву. Конечно, это чушь. Современные ученые придумали, как уничтожать торнадо. Правда, еще не научились управлять ими…

Современные ученые придумали, как уничтожать торнадо.

Уил сглотнул. Вот что надо было сделать – если бы было время. Один звонок в штаб-квартиру. И все.

Снаружи донеслись крики, в дверь начали стучать. Хуже того: Уил услышал, как что-то царапает металл, и кунг слегка качнулся. Значит, кто-то пытается пролезть через пол… На шаги по крыше Уил просто не обращал внимания: он пытался поймать спутниковый канал и связаться с «Полицией Штата Мичиган». Вот уже появилась знакомая эмблема, черная с золотом…

И тут дисплей погас.

Лейтенант предпринял еще одну тщетную попытку ввести код, потом снова посмотрел на экран внешней камеры. Прямо перед кунгом стоял майор, его лицо казалось высеченным из камня. Уил потянулся и включил громкую связь.

– Мы только что отладили звук, майор. Что происходит?

Это остановило мексиканца, который уже приоткрыл рот, чтобы произнести заготовленную фразу. Офицер попятился и заговорил куда более спокойно, чем собирался.

– Я только что сказал, что выпадения радиоактивных осадков не отмечалось.

Один из его подчиненных шумно блевал в кустах. Возможно, радиоактивных осадков действительно не было, однако, если никто из них не получит медицинскую помощь в самое ближайшее время – а не после радиоактивного дождичка в четверг, – то это отразится не только на боеспособности солдат.

– … Поэтому нет никакой необходимости герметизироваться.

– Майор, мы почти готовы выйти на связь. Но я не хочу рисковать.

– С кем я говорю?

– Эд Стронг, Особый советник Президента, – Уил произнес эти слова с тем вызывающим высокомерием, которое сделало бы честь настоящему Стронгу.

– Ясно, сэр. Могу я поговорить с полковником Альваресом?

– С Альваресом?

Этого человека майор наверняка узнает по голосу.

– Простите, но он ударился головой об угол ящика с оборудованием и не в состоянии встать.

Офицер обернулся и бросил на знакомого Уилу сержанта косой взгляд. Тот слегка покачал головой: «Вижу». Похоже, он действительно видел. Губы майора сжались, превратившись в тонкую линию. Он что-то сказал сержанту, а потом направился к машине.

Уил вернулся к своим дисплеям. Сейчас все решают секунды. Майор явно заподозрил неладное. А без спутниковой связи у Брайерсона не было ни малейшего шанса дотянуться до Ист-Лансинга – даже если использовать канал широкого вещания. Оставался только один способ. Одна ниточка, которая, как он знал, никогда не проходила через неприятельские узлы связи. Он может связаться с Метеослужбой Топики. Они поймут, о чем он говорит. Даже если они откажутся помочь, то передадут сообщение в штаб-квартиру. Он вошел в локальную директорию. Прошло несколько секунд, потом в узком прямоугольнике появилась черно-белая картинка. Смазливый юноша за столом, судя по размерам – секретарским. Юноша ослепительно улыбнулся и произнес:

– Метеорологическая Служба Топики, отдел по работе с клиентами. Могу ли я чем-то помочь?

– Надеюсь. Моя фамилия Брайерсон, «Полиция Штата Мичиган».

Уил чувствовал, что начинает глотать слова – в течение последних часов уже несколько раз проговаривал про себя эту маленькую речь. Идея была проста, но вся соль заключалась в некоторых деталях. Заканчивая, он заметил, что майор снова идет к кунгу. Один из его подчиненных нес переговорное устройство.

Сотрудник службы по работе с клиентами деликатно нахмурился.

– Вы один из наших клиентов, сэр?

– Нет, черт подери. Вы смотрите новости? По Старой Семидесятой автостраде, в направлении Топики, двигаются четыреста танков. Вас возьмут со всеми потрохами, парень. И прикроют вашу лавочку.

Молодой человек пожал плечами. Судя по всему, он никогда не интересовался новостями.

– Бандиты собираются напасть на Топику? Топика – это город, сэр. Большой город, а не сельская община. В любом случае… Это неподходящий способ для использования торнадо-убийц. Возможно…

– Послушайте, – перебил Уил. Его голос звучал умиротворенно, почти испуганно. – В конце концов, просто передайте это сообщение «Полиции Штата Мичиган». Идет?

Юноша снова дружелюбно и ослепительно улыбнулся, показывая, что готов продолжать разговор.

– Безусловно, сэр.

И Уил понял, что пропал. Он разговаривал с идиотом, с низкопробной копией человека – что, впрочем, одно и то же. Метеослужба Топики ничем не отличается от других компаний: она хороша только в своем деле. Да, вот повезло…

Голоса снаружи звучали негромко, но внятно.

– … кем бы они ни были, они воспользовались однополостным каналом местной телефонной сети, сэр, – это срочник обращался к майору. Тот кивнул и подошел к кунгу.

Вот и все. Больше нет времени на размышления. Уил наугад ткнул пальцем в адресный лист. «Специалист по работе с клиентами» исчез, и на экране появилось мигающее кольцо.

– Хорошо, мистер Стронг! – снова заговорил майор – так громко, что его было слышно даже сквозь стенки кунга. На голове у него появилась гарнитура. – Президент на линии. Он хочет поговорить с вами. Прямо сейчас.

И его мексиканская рожа расплылась в мрачной улыбке.

Уил провел пальцами по панели. Из внешних динамиков донесся ужасающий скрежет, потом наступила тишина, и лейтенант услышал, как срочник говорит:

– Они все еще на линии, майор.

В этот момент кольцо на дисплее исчезло. Последний шанс. Даже если это автоответчик… Экран осветился, и Уил обнаружил, что оказался нос к носу с пятилетней девчушкой.

– Резиденция Трасков, – она выглядела так, словно появление рослого мрачного полицейского ее немного напугало. Однако она не заикалась и вообще вела себя как человек, которого специально научили отвечать на вопросы незнакомых людей. Ее серьезные карие глазки заставили Брайерсона вспомнить собственную сестренку. Глаза ребенка, который немного знает и немного понимает, но в меру своего разумения хотя бы пытается делать все правильно.

Это потребовало немыслимых усилий – немного расслабить лицо и улыбнуться девочке.

– Привет. Вы знаете, как записать то, что я сейчас скажу, мисс?

Девчушка кивнула.

– Тогда запиши, а потом покажи родителям. Ладно?

– Хорошо.

Девочка исчезла за пределами экрана, потом где-то в углу квартиры зазвенел регистратор, и Уил начал говорить. Быстро.

Из динамиков послышался голос майора: «Вскрывайте, сержант». Потом торопливый топот – и что-то со всей силы врезалось в люк.

– Уил! – Большой Эл схватил его за плечо. – Сворачивайся. Отойди от люка. Они стреляют из дробовиков!

Однако сейчас останавливаться было нельзя. Брайерсон оттолкнул Свенсена и махнул рукой в сторону мексиканцев. Это означало: «ложись и сделай вид, что ты один из них».

Звук взрыва напоминал жесткий треск. Стенка кунга раскололась. Однако связь не прервалась, и Уил продолжал говорить. Потом дверь рухнула – скорее всего, ее просто выбили, – и внутрь хлынул дневной свет.

– Отойдите от телефона!

Девочка по-прежнему смотрела на Уила. Только ее глаза расширились. Это было последнее, что видел У.У. Брайерсон.

Он видел сны.

Некоторые он действительно просто видел. В других он был слеп, в них присутствовали только запахи и звуки, причем вперемешку. В некоторых оставалась только боль, она становилась сильнее и сильнее, как пламя, раздуваемое ветром, пока все вокруг не становилось болью, которая скручивала кости и иглами вонзалась в каждую клеточку его истерзанной плоти. Потом боль уходила, и он снова видел. И тогда были цветы, целые цветочные джунгли. Цветы, которые почти касались глаз, и аромат скрипичной музыки.

Снег. Мягкий, чистый – насколько хватает глаз. Деревья, сверкающие инеем, на фоне безоблачного голубого неба. Уил поднял руку, чтобы протереть глаза, и с легким удивлением обнаружил, что рука слушается. Что она может коснуться его лица, когда он сам того хочет.

– Уил, Уил! Ты в самом деле очнулся!

Что-то темное и теплое приблизилось сбоку. Крошечные ручки обвили его шею.

– Мы знали, что ты вернешься. Но так долго…

И его пятилетняя сестренка спрятала личико у него на груди.

Он опустил руку, чтобы погладить ее по голове, когда откуда-то сзади появился человек в медицинском халате.

– Подожди минутку, солнышко. Он только раскрыл глаза. Это не совсем означает, что он очнулся. Такое уже случалось… – Уил ухмыльнулся, и глаза техника тоже раскрылись – чуть шире.

– Л-лейтенант Брайерсон?! Вы меня узнали?

Уил кивнул, и техник поднял голову – вероятно, чтобы посмотреть на дисплей диагностической аппаратуры.

– Действительно! – он улыбнулся. – Подождите минутку, я позову главного. Только ничего не трогайте.

Человек поспешно выбежал из палаты. Последние слова он пробормотал себе под нос, обращаясь скорее к себе, чем к кому бы то ни было: «А я уже начал удивляться: никаких отклонений… Не положено».

Бет Брайерсон посмотрела на брата.

– С тобой теперь точно все в порядке, Уилли?

Уил пошевелил пальцами ног… и почувствовал, как они шевелятся. Да, похоже, с ним действительно все в порядке… Он кивнул. Бет отступила на шаг.

– Пойду, скажу папе и маме.

Уил снова улыбнулся.

– Жду вас здесь.

Когда она убежала, Уил оглядел палату. Здесь разворачивалось действие некоторых из его ночных кошмаров. Но это была самая обычная больничная палата. Разве что немного перегруженная электроникой. И еще он обнаружил, что не остался в одиночестве. Элвин Свенсен, одетый все также вызывающе, сидел в тени возле окна. Поймав взгляд Уила, он вскочил и пересек палату, чтобы пожать лейтенанту руку. Уил усмехнулся.

– Моих родителей нет, чтобы поприветствовать меня, а Большой Эл – тут как тут.

– Тебе чертовски не повезло. Если бы ты соизволил оглядеться по сторонам, когда тебя пытались откачать первый раз, то увидел бы все свое семейство, а заодно и половину штата «Мичиганской Полиции». И все тебя ждали. Ты был настоящим героем.

– Был?!

– Ох, конечно, ты и есть настоящий герой, Уил. Но за это время столько воды утекло… – Большой Эл криво улыбнулся.

Брайерсон поглядел в окно. Ясный зимний день. И пейзаж знакомый. Он снова в Мичигане, скорее всего – в медицинском центре Оксмоса. Но Бет вроде бы не очень выросла…

– Где-то месяцев за шесть, насколько я понимаю.

Большой Эл кивнул.

– И, как ты понимаешь, я тоже не сидел здесь, ожидая, пока на твоей физиономии появятся признаки жизни. Мне просто посчастливилось побывать сегодня в Ист-Лансинге. Моя «Рэкет-группа» возбудила страховой иск против твоей конторы. Основную часть «Мичиганская Полиция» выплатила почти сразу, но остались кое-какие мелочи – вроде дырок от пуль в стенах домов. Они до сих пор тянут кота за хвост. Да в любом случае, надо было заглянуть сюда и узнать, как ты поживаешь.

– Гм-м… А как поживает нью-мексиканский флаг над Манхэттеном?

– Что? Какой флаг? Да перестань ты! – затем Эл как будто вспомнил, с кем разговаривает. – Слушай, через несколько минут сюда ввалится толпа здешних медиков, все начнут пожимать друг другу руки и говорить о том, какие чудеса творит нынешняя медицина. А больше всех будет радоваться твое семейство. И вот уже после всего этого прибудет ваш полковник Поттс. И расскажет тебе во всех подробностях, что тут произошло. Ты уверен, что готов выслушать Трехминутную версию истории Войны на Равнинах от Элвина Свенсена?

Уил кивнул.

– Отлично, – Большой Эл придвинул свой стул поближе к койке. – Так вот: мексиканцев вышибли с неуправля… извини, неправительственных земель меньше чем через три дня после того, как они сцапали нас с тобой и Джима Тернера. С точки зрения властей Республики операция на Великих Равнинах завершилась победой, учитывая ограниченное, хотя и решительное, применение войск. «Банды бродячих гангстеров», орудующие в неупра… неправительственных землях и доставляющие немало беспокойства нью-мексиканским поселенцам, понесли заслуженное наказание. Один из их главарей, некий У.У. Брайерсон, убит.

– Так получается, я покойник?

– Настолько, насколько им это нужно, – на миг Большой Эл смутился. – Не знаю, стоит ли говорить человеку в твоем состоянии, что когда-то он находился в еще более худшем состоянии… но у тебя на затылке взорвался пятимиллиметровый снаряд. Нью-мексы не тронули ни меня, ни Джима – насколько я понимаю, по чистой случайности. Но представь себя на их месте. Они вышибают дверь и видят тебя, развлекающегося с их штабной аппаратурой. Они и так обалдели от злости – думаю, никому даже в голову не пришло хвататься за станнер.

Пять миллиметров… Уил знал, что это такое. Он должен был отправиться прямиком на тот свет. Если эта штука взорвалась у основания черепа, ему снесло бы кусок левого или правого полушария. А если возле лица… Он недоверчиво ощупал собственный нос. Эл заметил это движение.

– Не волнуйся. Ты все такой же красавец. Но тогда ты действительно выглядел как покойник. Даже с точки зрения медиков. Они закатали тебя в стазис, после чего отправили вместе с нами в Оклахому. Около месяца мы провели там – все трое. Потом нас вроде как репатриировали. С твоим лицом в Окемосе проблем не возникло – думаю, с этим бы даже сами мексиканцы справились. Проблема была в другом. Ты лишился куска своих мозгов, – Большой Эл похлопал себя по затылку. – Вот его было никак заново не вырастить. Поэтому пришлось заменить ее электроникой, а потом написать программу, чтобы все это нормально работало и не ругалось с тем, что осталось у тебя в черепушке.

Уил пережил несколько секунд леденящего ужаса. Словно он внезапно обернулся назад и узрел нечто чудовищное… Значит, он действительно был мертв. Получается, все его видения – просто результат отладки этой чертовой программы?

Должно быть, он сильно изменился в лице. Эл был поражен.

– Честно говоря Уил, не такой уж он был большой, этот кусок… Ну, конечно, достаточно большой, чтобы одурачить этих мексиканских олухов…

Момент ужаса прошел, и Брайерсон был уже готов рассмеяться. Если сомневаться в существовании собственной личности, как вообще можно быть в чем-то уверенным?

– Ладно. Таким образом, нью-мексиканское вторжение завершилось весьма успешно. А теперь объясни, из-за чего они на самом деле ушли. Просто из-за Шварца и его бомбы?

– Думаю, не без этого.

Но даже после ядерного взрыва потери мексиканцев трудно было назвать тяжелыми. Погибли только те, кто находился на земле или в танках в радиусе трех-четырех километров от эпицентра – от силы две с половиной тысячи человек. Уилу эта цифра показалась огромной. Но по меркам тех же Водяных Войн… В целом, нью-мексиканцы могли с полным правом утверждать, что отделались «малой кровью».

Однако сам прецедент…

Тот факт, что даже простые фермеры имеют в своем арсенале ядерное оружие, поверг правительство Нью-Мексики в трепет. Считалось, что самой большой проблемой, с которой они могут столкнуться на Среднем Западе – это школьники, которые приносят в класс пистолеты и ружья. Возможно, мексиканцы не догадывались: узнай соседи Шварца о том, что он хранит в своих «подвалах», и они линчевали бы его… стоило бы ему сделать хоть шаг за пределы своих владений.

– … Но, думаю, не меньшую роль сыграл твой телефонный звонок.

– Насчет «истребителей торнадо»?

– Вот-вот. Одно дело – наступить на гремучую змею, а другое дело – внезапно понять, что они у тебя под ногами кишмя кишат. Готов спорить: метеослужба раздала торнадо-убийц сотням фермеров – от Окемоса до Грили.

Уил вспомнил, как увидел торнадо-убийцу в тот летний день. Обычная крылатая ракета. Их траекторию корректируют из метеоцентра; метеорологи платят фермерам за то, что те держат «истребителей» у себя. Когда начинается буря, координирующий процессор в штаб-квартире метеоцентра снимает показания датчиков и отдает команду ракетам, базирующимся в определенном районе страны. Обычно они находятся в воздухе несколько минут, но случается, что летают часами. Как только датчики обнаруживают торнадо, «истребитель» устремляется на вершину воронки, создает пузырь пятидесяти метров в диаметре и тем самым дестабилизирует ее.

Возьмите за основу время пребывания в воздухе, произведите элементарные изменения в программе управления полетом, и вы получите оружие, способное пролететь сотни километров и способное доставить тонну груза точно по адресу.

– Даже без ядерной начинки они способны нагнать страху. Особенно если использовать их так, как ты предложил.

Уил фыркнул. В самом деле, имей он дело с бандой грабителей, он предложил бы действовать именно так. Просто банда оказалась чуть побольше, чем обычно…

– Помнишь Трасков – семейство, до которого ты дозвонился в самом конце? Братец Билла Траска сдает Метеослужбе Топики помещение под три «истребителя». И одного они использовали согласно твоей инструкции. Благодаря службам новостей, весь мир знает, где найти Президента Мартинеса. Так вот, Траски закинули «истребителя» прямо на крышу особняка в Оклахоме, где El Presidente обитал вместе со своим штабом. Мы даже получили картинку со спутника. Представь себе: важные господа выскакивают на улицу и разбегаются, словно муравьи из горящего муравейника! – даже спустя несколько месяцев Большой Эл не мог вспоминать об этом без смеха. – Тем более что и пожара никакого не было. Но Билл Траск сказал мне, что написал на корпусе ракеты: «Эй, Хастингс, следующая будет настоящей!». Готов поспорить: их шишки до сих пор не могут вылезти из бункера и думают, включать глушилки или выключать. Однако ультиматум они получили. Через двенадцать часов их войска вернулись на юг и рассказывали на каждом углу, как они проучили бандитов и защитили своих сограждан.

Уил тоже рассмеялся… и комната у него перед глазами расцвела разноцветными огнями. Это не причиняло боли, но обескуражило настолько, что он умолк.

– Отлично. Так что нам не пришлось обращаться к этим болванам из «Метеослужбы Топики».

– Не пришлось. Правда, они заставили меня взять Трасков под арест – якобы за воровство. Но потом вытащили голову из песка, одумались и отвели все обвинения. И начали утверждать, что изначально идея принадлежала им. Теперь они бросились переделывать «истребителей» и продают своим клиентам права на использование их в случае чрезвычайных ситуаций.

Где-то вдалеке – теперь он вспомнил, какие длинные коридоры в медицинском центре Окемоса – послышались голоса. Ни одного знакомого… Проклятье. Медики придут к нему раньше, чем его родные. Большой Эл тоже это услышал. Он выглянул за дверь, потом снова повернулся к Уилу.

– Ну что ж, лейтенант, за сим я удаляюсь. В любом случае, сокращенную версию ты слышал, – и он снова пересек комнату, чтобы забрать свой электронный блокнот. Уил проследил за его взглядом.

– Значит, все счастливы. Кроме…

Кроме тех бедных нью-мексиканцев, которые увидели свет более яркий, чем солнце над Канзасом. Кроме…

– … Кроме Кики и Шварца. Жаль, что они не узнают, как все обернулось.

Большой Эл остановился на полпути к двери. На его лице играли лучи солнца.

– Кики и Джейк? Она слишком умна, чтобы умереть, а он – слишком скользкий тип. Старина Джейк стал самым популярным «броненосцем» Среднего Запада. Никому из нас и в голову такое не могло придти, да и ему самому тоже. Он, кажется, даже получает от этого удовольствие. Они с Кики зарыли топор войны. Сейчас даже поговаривают о том, чтобы открыть «клуб броненосцев». Знаешь, как они говорят? Если один «броненосец» смог остановить целую армию, то целая стая и подавно. Сам понимаешь. Сделать мир безопасным для неуправляемых…

С тем он и ушел. Примерно секунду Уил размышлял о том, сколько проблем будет у «Полиции Штата Мичиган» с «генералом ван Стин» и Шварцем. А потом в палату ввалилась толпа ликующих медиков.

Насколько я серьезен, когда рассуждаю в «Неуправляемых» об анархо-капитализме? Это нечто такое, что кажется мне вполне реальным. Если разобраться, это та самая конечная точка, к которой приходят многие течения, возникшие в последние пятьсот лет. Не думаю, что подобная система сможет существовать без высокой степени понимания отдельных личностей (в основе осознания которого лежит готовность долгое время проявлять интерес к собственному «я»). Если вы хотите познакомиться с детальным анализом этой идеи, настоятельно рекомендую «Машинерию свободы» Дэвида Фридмана. Если же вас интересует эта версия моей «истории будущего», прочтите «Мирную Войну» (то, что происходило перед событиями, описанными в «Неуправляемых») и «Брошенные в реальном времени» (продолжение).

Что касается ядерного оружия… Точка зрения, которой я придерживаюсь в «Неуправляемых», может показаться спорной (и, надеюсь, устаревшей). В двадцатом веке мы живем под страхом перенаселения и возлагаем надежды на ядерную монополию. Проблема состоит в другом. Возможно, таким образом можно будет предотвратить всемирную ядерную войну. Но если она начнется, воюющие стороны будут использовать тысячи различных видов оружия. Боже нас сохрани от такой катастрофы. Большинство послевоенных сценариев строятся на том, что ядерное оружие все-таки используется, но в ограниченном количестве – в первую очередь потому, что крупные силовые блоки применяли его против мелких соседей, которых терпеть не могли. Такой мир, скорее всего, будет довольно опасным (особенно для задир), но более спокойным, чем наш мир – прочтите роман «Мутант» Генри Каттнера. Из всей научной фантастики, написанной до Хиросимы, эта история кажется мне наименее запоминающейся – и наиболее пророческой. В конечном счете, конечно, даже отдельные личности могут обладать исключительной способностью к разрушению. Вот еще одно объяснение, почему расе, которая хочет жить спокойно, одной планеты мало.