Ложные мечты

Глава 3

.

Кира храбрилась. Держалась. И со стороны, наверное, выглядела довольно невозмутимой. Но лишь отойдя на приличное от спорткомплекса расстояния, она смогла, наконец, облегченно выдохнуть. Только сейчас поняла, как сильно сжимали грудь тиски напряжения и неподдающегося контролю страха. Господи, да что ж это такое? Почему она до сих пор так реагирует? Прошло столько лет. И Кира уже не та слабая трусливая "Птичка", что была раньше. Сейчас она может за себя постоять. Может дать отпор.

Объективно, ей ничего не угрожает, тем более на тренировках, где полно народу. Почему же тело так реагирует? Видимо мозг выстроил такую крепкую нейронную связь под названием "Игорь равно опасность", что сломать ее теперь она не в силах, ни усилием воли, ни самовнушением.

Эмоциональная память – самая сильная. Яркая, словно фотовспышка. Сколько же отрицательных переживаний он заставил ее испытать, что даже спустя 3 года, ее мозг как сумасшедший сигнализирует ей о том, чтобы она держалась от него подальше?

Кира понимала, что ее страх – это иллюзия. Он ничем не обоснован. Игорь сегодня вел себя так, будто ему нет до нее дела. И, кажется, был по-настоящему удивлен, увидев ее. Глупо предполагать, будто он ее преследует. Глупо и высокомерно. Наверняка, это просто совпадения, что они оказались в одно время в одном месте. Дурацкая насмешка судьбы…

Нет, ей не стоит бояться. Он – больше не угроза для нее. Кира теперь сильная и может постоять за себя. Она никому не даст себя в обиду.

Всю дорогу домой Кира топила себя в этих аффирмациях, но тревога все равно не отпускала, не позволяла полностью расслабиться.

Наконец придя домой, разделась, поужинала. Через пару дней семинар, ей нужно готовить доклад по Физиологии ЦНС. Кира открыла учебник и углубилась в чтение, делая необходимые пометки на полях. Кира честно изо всех сил старалась сосредоточиться, но мысли то и дело ускользали. Снова и снова возвращали ее в тренировочный зал, снова и снова воспроизводя в памяти образ Игоря.

Да чтоб ему пусто было! Кира резко захлопнула книгу и раздраженно швырнула ее на стол.

Какого черта она вообще о нем думает? Почему боится?

Кира походила по комнате, пытаясь унять раздражение и волнение, зудящее под кожей. Присела на кровать и закрыла глаза, приказывая себе расслабиться. Обняла себя руками. Это не Кира боится, это боится девочка-подросток, слабая и безвольная. Неспособная противостоять злобному монстру.

– Не бойся. Прекрати бояться, теперь я не дам тебя в обиду. – Сказала вслух и ясно представила себе, как обнимает тощую заплаканную девчонку.

А следом само собой всплыло из памяти другое лицо. С глазами, полными ненависти и презрения. И это лицо оживило разом все те, чувства, что когда-то жили внутри, и, казалось, были забыты. Но нет, они лишь были задвинуты в дальний угол памяти и просто дожидались своего часа. Кира съёжилась.

Почувствовала, как под веками защипало. Жалость к себе, стыд, сожаление, злость – горьким коктейлем заполнили грудную клетку.

Ей нечего жалеть себя. И не надо делать из него монстра.

Он не всегда был таким, не всегда обижал ее. Было и хорошее. Был просто соседский мальчик, с которым Кира иногда играла по вечерам. Странный, молчаливый, серьезный. И оттого такой загадочный и интересный, что Кира просто не могла не обратить на него внимания. Ей хотелось узнать его ближе, разгадать его тайны, понять, что творилось в его душе.

В детстве Кира каждое лето ездила к бабушке в поселок и гостила там все каникулы. Игорь жил с родителями по соседству. Кира никогда не видела его гуляющим или играющим с друзьями. Он был всегда один или с отцом.

Она не помнила, как и когда они познакомились, помнила только, как они каждый вечер садились около забора, он – со своей стороны двора, она – со своей, и рассказывали разные истории. Кира – забавные, Игорь – страшные.

Помнила, как однажды ходили в лес, и Игорь учил ее боксировать дерево.

Помнила, как, играя с ним в догонялки, всегда неизменно проигрывала.

Помнила, как читала ему ее любимую книжку «Алые паруса», а Игорь плевался и кривлялся в ответ, заявляя, что это самая гадкая девчачья муть, которую ему когда-либо приходилось слышать.

Она помнила, как однажды спросила его, о чем он мечтает, а он после долгого молчания, ответил, что мечтает стать чемпионом, как отец. А Кира в ответ призналась, что мечтает стать птицей. Игорь тогда только фыркнул и назвал ее мечту дурацкой. Сказал, что мечта должна быть реальной. А когда задетая его репликой Кира спросила, уверен ли он, что его мечта реальна, обиделся и две недели не разговаривал с ней.

Она помнила, как исчез его отец и Игорь стал появляться у «их забора» все реже. Он больше не гулял, не играл с ней в прятки, не бегал наперегонки. Они общались лишь изредка. Иногда он позволял сопровождать себя к месту какой-нибудь очередной работы, иногда позволял посмотреть, как он тренируется на стадионе.

Так проходило каждое лето. Они взрослели. Менялись. И когда, однажды приехав к бабушке в очередной раз, Кира заглянула через забор, увидела уже совсем другого мальчика. Высокого, крепкого. И еще более молчаливого. Кира поняла, что смотрит на него теперь уже другими глазами. Глазами девочки-подростка, мечтающей о больших и светлых чувствах.

Ей было почти 14, Игорю 15. Детским играм больше не было места.

Он ей нравился. Нравился своей непохожестью на других, молчаливостью, целеустремленностью, глубиной. Он казался таким взрослым… Таким особенным…

На Киру он теперь обращал внимания мало. Не больше чем на надоедливую муху. Он был так поглощен своими заботами, что, кажется, мир для него не существовал. Кира понимала, что ведет себя глупо, но ничего не могла с собой поделать: вечно ходила вслед за ним, напрашивалась к нему в помощники, когда Игорь шел на работу.

Она была очарована. Не им самим, а идеей разгадать его. Взломать его душу, словно самый сложный механизм на самом секретном сейфе. Понять, что сделало его таким необыкновенным…

Так, одним жарким летним днем, Кира в очередной раз увязалась следом за Игорем. Он с товарищем работал над разбором старого полуразрушенного двухэтажного дома, они долбили стены кувалдой, отбирали уцелевшие кирпичи, а после сдавали в какой-то пункт приема. Он отговаривал ее, убеждал, что девочке в коротеньком сарафанчике там делать нечего, там пыльно, грязно и неинтересно. Но Киру было не переубедить. Всю дорогу до места назначения, она трещала без умолку, развлекая Игоря историями из ее школьной жизни.

Дойдя до места, Игорь встретился с другом и без лишних промедлений принялся за работу. Друг его был старше на пару лет, плотнее сложен, все время заискивающе улыбался Кире, демонстрируя желтые зубы. Крайне неприятный тип.

Кира поняла, что поболтать, пока Игорь работает, не удастся и, ясное дело, скоро заскучала. К тому же строительная пыль, словно туман окутывала место их работы, забиваясь в нос и то и дело попадая в глаза, убивая всякое желание присутствовать, наблюдая за тяжелым трудом объекта ее симпатий.

Рядом было поле, туда Кира и отправилась. Побродив немного, собрав небольшой букетик полевых цветов, она решила вернуться, к тому же грохот вроде прекратился, наверное, у ребят перерыв – решила девушка. Она подкралась к зданию с другой стороны, так, чтобы парни, присевшие отдохнуть, не увидели ее. Она хотела их напугать, но, подойдя поближе, услышала обрывки разговора, который заставил ее замереть.

– … от тебя без ума. – Елейным голосом протянул товарищ Игоря и глубоко затянулся сигаретой. – Для кого она такое платьице короткое напялила?

Они говорят о ней? Кира напряглась, опустила взгляд на свой сарафан, отрывающий ноги довольно откровенно и почувствовала, как краска прилила к щекам.

– Да мне нет до нее дела. – Ответил Игорь, ковыряя землю носком кроссовка. – Вцепилась, как клещ. Только путается под ногами.

Кира выпучила глаза и быстро заморгала. В груди неприятно заныло. Как же так? Неужели он и правда так думает о ней?

– Да бро-о-ось, тебе давно пора перепихнуться с кем-то. – Сказал его друг и мерзко заржал.

Киру бросило в жар, Игорь же лишь недовольно цокнул языком.

– Что ты несешь? – Поморщился он в ответ. – С ней? Она ж…. никакая. Посмешище. Тощая как доска, взяться не за что. Да и малолетка она. Небось, даже не целовалась.

Кира похолодела.

Никакая. Посмешище. Тощая. Это все о ней? Это, правда, о ней?

Кира стояла, словно облитая грязью с ног до головы, не в силах пошевелиться. Дыхание сперло. В горле поднялся ком, не дающий возможности вдохнуть.

Все рушилось. Все вокруг вместе с ней рассыпалось от обиды и унижения.

Она смотрела на затылок парня, которого считала особенным, и внутри медленно поднималось что-то горячее, колючее, разворачивалось в груди, замещая собой боль от несправедливой обиды. Разливалось, заполняя каждый уголок ее души, обжигающей лавой затапливая черепную коробку, окутывая ее сознание. Мешая думать. Выжигая мысли и оставляя лишь разрушительную, кристально чистую злость.

Игорь сплюнул и поднялся с земли, беря в руки кувалду и собираясь продолжить работу.

Вдруг поднял глаза и увидел за наполовину разрушенной стеной Киру. Замер. В глазах друг за другом промелькнули растерянность, понимание – она слышала, и, наконец, сожаление.

Очарование разрушается как карточный домик. Никакой он не особенный. Он самый обычный. И за всей его мнимой загадочностью скрывается обычная глупость. Посредственность. Заурядность.

Кира чувствует, как злость все сильнее закручивается внутри. Переполняет душу. Ведет ее. Требует дать выход.

– Наверняка сын шлюхи многое знает о поцелуях… – Голос, словно из преисподней. Это она сказала? Кира не узнаёт своего голоса. Слышала ли она сама свои слова? Наверное, нет. Шум в ушах стоял такой, что она не услышала бы и взрыва, прогреми он у нее под ногами.

Слова – пули. Девушка видит и с наслаждением отмечает, как они проникают в его сознание, впиваются в его мозг, причиняют ему боль. Заставляют зрачки сузиться, сжать челюсть, и крепче схватив рукоять кувалды медленно, словно хищник, подойти вплотную к стене, в полуметре от которой стоит Кира.

– Что ты сказала? – Говорит тихо, делая паузы между словами, но Кире кажется, что он орет их ей прямо в уши. Злость его такая ощутимая, что, кажется, можно ее потрогать. Прикоснуться и обжечься. Кира смотрит, не отводя взгляд, прямо в его глаза. Не моргая. Их разделяет кусок стены, высотой всего лишь по пояс. В его руках кувалда. Впору как можно быстрее уносить ноги, но Кира медленно, прямо ему в лицо повторяет:

– Я сказала, что сын шлюхи наверняка много знает о поцелуях.

Выплевывает ему в лицо словно яд. Откуда в ней его столько? Кажется, этот яд отравил ее саму, и она уже не понимает, что творит. Она больше не принадлежит самой себе. Она не может говорить такие слова. Она не может говорить ТАК…

Это не она, не Кира засовывает голову прямо в пасть зверю, она не может быть настолько отважной. Или безрассудной. Она не может быть настолько слабой и уязвимой, чтобы ее могли задеть уничижительные характеристики какого-то урода. Это все происходит не с ней.

Кира смотрит прямо, не отводя глаз, и видит, как и без того черные глаза Игоря все сильнее поглощает глубокий мрак. Взгляд такой безумный, будто он готов вцепиться в ее глотку и разорвать. Это последнее, что Кира успевает отметить более-менее ясным сознанием. Последующие события воспринимаются ей словно через экран телевизора, и происходят совсем не с ней.

Вот он бросает кувалду, одним рывком перепрыгивает через разделяющее их препятствие. Двигается молниеносно, так что глаз не в силах зафиксировать движение. Секунда и Киру припечатывает к стене с такой силой, что вышибает дух. Она, словно рыба, выброшенная на берег, нелепо открывает и закрывает рот, пытаясь поймать хоть крохи воздуха, но прижатая к шее крепкая рука не дает кислороду просочиться в её легкие. Лицо напротив, искаженное гримасой ярости и отвращения, шипит:

– Да кто ты такая, чтобы так говорить о моей матери? – Рука на шее сжимается все сильнее. Кажется, сейчас он просто оторвет ей голову.

– КТО. ТЫ. ТАКАЯ? – Теперь уже орет ей в лицо, некрасиво брызжа слюной.

И снова удар. Удар головой о стену такой, что сверху сыпется пыль и крошки цемента. В глазах темнеет, кровь отливает от лица, ноги немеют.

На грани потери сознания Кира чувствует, как Игорь хватает её за предплечье и быстро тянет куда-то. Она словно тряпичная кукла невпопад болтает ногами, пытаясь остановиться, задержать его. Чувствует, как ударяется спиной, когда Игорь начинает подниматься вверх по ступенькам, волоча ее за собой.

Второй этаж. Крыша. Единственное уцелевшее крыло дома. Игорь хватает её за затылок и разворачивает к себе спиной. Кира открывает затуманенные глаза и видит перед собой пропасть, и единственное, что удерживает ее от падения, это рука на затылке. Дергается от страха, упирается спиной в грудь парня и тиски на затылке сжимаются сильнее, не давая возможности отступить.

Игорь прижимает губы прямо к её уху и злобно шипит:

– Ты мечтала летать… Ну так лети, птичка.

Тиски разжимаются. Кира падает. Размахивает руками так, будто и вправду хочет полететь. Секунда свободного полета, и вдруг… рывок.

Боль во всей голове такая, что из глаз едва не сыплются искры. Его пальцы в волосах тянут её назад и швыряют на пол. Кира падает и, пролетев пару метров по бетонному полу, больно ударяется головой о стену.

– Еще раз откроешь свой поганый рот, и я исполню твою мечту.

Последний раз взглядом полным отвращения смотрит на стонущую от боли девушку. Демонстративно вытирает руку, что держала ее за волосы, о штанину, будто испачкался в грязи. И просто уходит.

Кира валяется на полу, хватая ртом воздух. Не веря, что жива. Здесь на крыше, а не с переломанными костями на куче кирпичей, не нанизанная на острую арматуру, торчавшую из груды развалин. Она жива. И может дышать. Тело начинает сотрясать мелкой дрожью. Кира чувствует, как в груди зарождается истерика. Огромные капли катятся по её лицу и падают на грязный бетонный пол. Она видит, как Игорь спускается вниз, перебираясь через горы кирпичей, берет свою кувалду и отправляется прочь.

Она остается одна и, не в силах больше сдерживать душащие грудь рыдания, Кира плачет уже в голос. Плачет долго. Громко. Так, словно потеряла все на свете. Скулит и воет. Некрасиво так. Размазывая по лицу слезы и сопли.

Что она наделала? Зачем сказала те слова? Почему не развернулась и просто не ушла?

Это же были даже не ее слова. Случайно подслушанный разговор бабушки с соседкой, ненавязчиво отложился в памяти. Только потому, что это слово казалось таким неправильным из уст ее благовоспитанной бабушки, которая забыв о приличиях и не замечая рядом отирающуюся внучку, громко возмущалась поведением соседки и бывшей сотрудницы. «Совсем стыд потеряла, ведет себя как шлюха. Мужики конвейером в дом ходят. На сына совсем наплевать, растет как сорняк…».

Шлюха.

Знал ли Игорь, что говорят о его матери? Наверняка знал. Да только вряд ли кто-то говорил так о ней ему в лицо.

Это жестоко.

Откуда же в Кире взялось столько жестокости, толкнувшей вдруг произнести эти мерзкие слова? Это было против ее природы – говорить подобные гадости. Она была доброй и милой девочкой, так всегда говорили взрослые. Хрупкий и нежный цветок, лишенный злости, зависти, агрессии.

Что с ней произошло? Разве задетая девичья гордость способна творить такие ужасные вещи? Неужели обида вывернула ее наизнанку и вытащила из ее тайных уголков души темные щупальца злобы, жажды мести и даже… ненависти?

Да, сейчас она его определенно ненавидела. И это истощало. Шло в разрез с самой ее сущностью. Она даже и не догадывалась, что способна испытывать такие низкие, разрушительные вибрации.

Она ненавидела его. За то, что обидел. За то, что заставил испытать этот животный ужас. За то, что вывернул ее наизнанку, сделал из нее монстра. Такого же, как он сам.

Кира просидела в том доме до самого вечера. Она боялась спуститься. Боялась пойти домой и встретить его. Стыд, сожаление, страх и ненависть сплелись крепким жгутом в ее душе и, казалось, поселились там на вечно.

Ей нельзя попадаться ему на глаза. Но как это сделать, когда они соседи?

До конца лета, Кира старалась не выходить из дома, не высовываться. Даже во дворе передвигалась перебежками, обходила «их забор» стороной. Душила в себе все приятные воспоминания, связанные с ним. Изо всех сил культивировала в себе ненависть. Он поступил с ней плохо. Он обидел ее. Он ужасный человек. Любые попытки самой же его оправдать, пресекала на корню. Ей казалось, что ненависть делала ее сильнее. Да, она допустила ошибку, сказала лишнее, но она не станет извиняться. Никогда. Не перед ним.

Кире почти удалось так ни разу и не встретить Игоря до конца лета. В душе теплилась надежда, что сейчас она уедет, за год эмоции улягутся, они оба успокоятся, повзрослеют, и, может быть, этот ужасный инцидент забудется.

А может он уже забыл?..

Но ее надеждам не суждено было сбыться.

За пару дней до отъезда домой, бабушка попросила прийти к ней на работу в больницу и принести какие-то документы. Кира шла быстро, стараясь выглядеть уверенно, а не озираться по сторонам как затравленный зверек.

Она почти дошла. До больницы оставалось каких-то двести метров, когда, зайдя за угол здания почты, буквально нос к носу столкнулась с Игорем.

Кира так и замерла в полушаге. Уставилась на него круглыми глазами. Игорь, погруженный в свои мысли, едва не пронесся мимо нее, когда боковым зрением заметил замершую изваянием Киру.

Резко остановившись, он поднял голову и посмотрел прямо на нее. Их взгляды встретились, и сердце Киры бешено заколотилось где-то в горле. Ноги словно налились свинцом. Наблюдая за тем, как вытягивается в презрительной усмешке его лицо, как угрожающе хмурится лоб и сужаются зрачки, Кира поняла – он не забыл. Не простил ей тех слов.

– Ну на-а-до же. – Протягивает Игорь, подаваясь корпусом вперед, всем своим видом демонстрируя уверенность и превосходство. – Я думал, что ты так и не вылезешь из своей норы, так и будешь, как крыса, прятаться до последнего.

Кира судорожно сглатывает. Слов нет. Надо что-то ответить, защитить себя, показать, что не боится. Но горло свело спазмом страха.

– Ах, да… ты ж не крыса. Ты – птичка. Не передумала летать? – Тихим голосом с кривоватой усмешкой произносит Игорь.

Кира сильнее вцепляется руками в папку с документами, что держит в руках у груди. Будто это ее щит и может заслонить ее от него. Как назло, средь бела дня, ни единой души вокруг. Чего ждать от него? На что он способен? Страх с новой силой волнами накатывает в груди. Забирая способность дышать. Парализуя. Что ей делать? Что она может делать? Сражаться или бежать?

Сражаться? Или бежать?

– Надо бы придумать, что ты за птица. Хм… цапля? – продолжает свой монолог Игорь, разглядывая Киру с ног до головы, так, как разглядывают животное, подбирая ему самую подходящую кличку. – О! Точно! Курица.

Лицо Игоря светлеет, словно он сделал большое открытие. Пару секунд парень раздумывает, смакует это слово внутри себя. Затем его взгляд снова возвращается к Кире, и поза его вдруг меняется на откровенно агрессивную. Он сжимает кулаки и делает шаг вперед, еще ближе.

– Тупая. – Еще шаг.

– Трусливая. – Еще один.

– Курица. – И вот он уже нависает прямо над ней пристально глядя в ее глаза.

Между ними какая-то пара сантиметров. Сейчас он снова схватит ее за горло. И задушит. Теперь уже точно.

Кира не чувствует тела. Не чувствует дыхания. Только страх. Она, кажется, сама превратилась в страх. Сражаться или бежать?

Игорь видит ее страх и откровенно наслаждается им. Впитывает его как губка.

Он хищник. Она – жертва. Затравленный зверек, неспособный даже пискнуть. Не способный пошевелиться. Задыхающийся, коченеющий от холода, пронизавшего конечности.

– БУ – вдруг громко прямо в лицо ей выкрикивает Игорь. Кира от неожиданности дергается назад, папка выпадает из рук.

Бежать.

Забыв про папку, Кира несется прочь. Куда-нибудь. Прямо. Подальше от него.

Отдаленно слышит, как Игорь разражается громким хохотом, наверняка чрезвычайно довольный тем, как легко ему удалось ее напугать. Тупая. Трусливая. Курица.

Так и есть. Она тупая и трусливая.

Телефонный звонок буквально выдергивает Киру из воспоминаний, возвращая в реальность. Пару секунд она тупо смотрит на телефон, не понимая, кто звонит и зачем.

Тряхнув головой, дабы избавиться от налипших на сознание видений, Кира, наконец, хватает телефон и отвечает на звонок.

– Привет, солнышко. – Бодрый полный нежности голос Андрея окончательно приводит в чувства.

– Привет. – Отвечает Кира, встает с кровати и идет на кухню, чтобы попить воды и проглотить, наконец, этот ужасный ком в горле. – Как ты?

–Все отлично. У меня для тебя сюрприз. – Загадочным голосом говорит Андрей. – Зайди на сайт.

Кира замирает, так и не донеся стакан ко рту. На ее лице вдруг расцветает улыбка.

– Что ты сделал? – от тяжелых мыслей не осталось и следа. Кира быстро несется в комнату, включает ноутбук, нетерпеливо кликает мышкой по иконке браузера. По умолчанию на первой же вкладке открывается их с Андреем сайт Сиротству.нет. Кира восхищенно выдыхает.

– Андрей… Это… – Кира вглядывается в изменившийся визуал сайта, бегает глазами от анкеты к анкете. Переходит по вкладкам. Это красиво. Это в миллион раз лучше, чем было. В душе поселяется такая благодарность, которую трудно выразить словами.

– Спасибо тебе. – Наконец тихо произносит Кира, – Я не знаю, что сказать… Ты же говорил, что будешь занят и сайтом заниматься некогда…

– Сюрприз. – Просто отвечает Андрей. – Я добавил фото детей, заполнил их анкеты по твоим данным. Также добавил разделы «Опекунство», «Полезная информация» и «FAQ», дальше дело за тобой.

– Да, я все сделаю. Прямо сейчас и займусь. – Быстро говорит Кира и хватает свой блокнот с заметками по сайту. – Не знаю, как тебя благодарить…

Девушка чувствует, как ею овладевает энтузиазм. Она наконец-то доделает сайт и запустит его в работу. Она ставит телефон на громкую связь, чтобы освободить руки, и начинает шарить в столе в поисках распечаток с нормативной документацией, листает блокнот со своими пометками и перечнем часто задаваемых вопросов об усыновлении.

– Ты знаешь, КАК, Кирюш.

– А? – дергает головой Кира, углубившаяся в изучение своих записей, уже успевшая забыть, что Андрей на проводе. О чем это он?

– Познакомь меня с родителями. – Говорит Андрей.

Улыбка Киры тут же пропадает. Ну вот. Опять.

– Ох, Андрей…– разочарованно вздыхает девушка – Прошу тебя, давай не сейчас. Папа в командировке, у мамы проверка, да и бабушка болеет. Сейчас не лучшее время, правда. Я…

– Лучшее время? – перебивает ее Андрей. – Для тебя никогда его не будет.

Кира обреченно закрывает глаза и трет лоб рукой. Будет и дальше отнекиваться, Андрей обидится. Превосходно. Какая тонкая манипуляция. Выдвинуть свои требования по горячим следам собственного великодушия.

– Давай так. Назови дату. – Прерывает ее размышления Андрей. – Давай условимся на определенный день и больше не будем поднимать эту тему.

Кира закатывает глаза. Она и так ее не поднимает. Это он уже в который раз просит ее познакомить его с родителями. При том, что они встречаются всего-то полгода! Господи, да это же бред.

Кира прекрасно понимала, зачем это ему. Все беды от низкой самооценки. Андрей боится ее потерять и хочет таким образом себя обезопасить. Да только что это изменит? Разве ее отношение к нему поменяется, если родители будут знать его в лицо? Разве это как-то привяжет ее к нему?

– Ладно. – Раздраженно хлопнув ладошками по коленям, наконец, решается Кира, – Мой день рождения.

День рождения, ее восемнадцатилетние через два месяца, хотя бы успеет подготовить родителей. Мама не поймет. Наверняка подумает, что Кира беременна. Да она ее с потрохами съест.

– Отлично. – Быстро отзывается Андрей, будто он именно этого ответа и ждал. – Люблю тебя, крошка.

Андрей отключается, и Кира недовольно морщится. Чувство такое, словно ее знатно провели. Судя по всему, Андрей все это спланировал и решил заняться сайтом не из высоких душевных порывов, и не для того, чтобы бескорыстно ее порадовать, а исходя из собственных интересов.

Кира вздыхает и снова берется за свои записи. Не время предаваться размышлениям о человеческом благородстве, предстоит много работы.