Ложь

— В любом случае, теперь она мертва, так что все кончено. Мы можем продолжать жить своей жизнью.

Сейчас он выглядит очень бледным. Пугающе бледным. Он молчит. А затем шепот.

— Я люблю тебя.

— Где, черт возьми, скорая помощь? — кричу я.

Неподалеку Ворон занят тем, что что-то кричит нашим гостям. Такие вещи, как "все в порядке, отойдите, пожалуйста, и расчистите путь для персонала скорой медицинской помощи". Джен делает то же самое, бросая на меня обеспокоенные взгляды.

— Все будет хорошо, — повторяю я снова.

Но никто не отвечает.

***

Больничный кофе — пожалуй, самый худший. Это непреложный факт. Как и ожидание, Тома из операционной. Я сижу в приемной в своем окровавленном свадебном платье и смотрю, как бегут часы на настенных часах. Джен и Ворон некоторое время назад принесли нам всем немного еды. Но я не голодна. Мама и папа сидят по обе стороны от меня, стараясь поддержать.

Я ехала в машине скорой помощи вместе с Томом, хотя, как только мы попали в отделение неотложной помощи, его увезли в операционную. Ничто из того, что я сказала, не имело никакого значения. Мне не разрешили быть с ним. Затем мы начали ждать. Никто из врачей или медсестер мне ничего не сказал. На каком-то этапе Медведь и Лиса исчезли. Кто знает, что они делают? На самом деле нельзя их винить. Не похоже, что, сидя здесь, можно чего-то добиться.

Когда полиция прибыла в больницу, чтобы получить от меня показания, Ворон и женщина в гладком сером костюме разобрались с ними. Кто-то похожий, без сомнения, находится в доме, разбираясь там со всякими неудобными типами из правоохранительных органов. Очевидно, что организация привыкла справляться с трудными ситуациями. Потому что у здешних детективов даже не было возможности задать мне какие-либо вопросы. Джен восприняла это как нечто само собой разумеющееся. Но мама и папа были немного сбиты с толку. Как правило, когда кто-то открывает стрельбу на свадьбе и стреляет в жениха, можно предположить, что будет проведено тщательное полицейское расследование. Что заявления будут взяты у всех присутствующих. Ну что ж. Том может придумать, что сказать им позже. Он хорош в этом деле.

— Уверена, с ним все будет в порядке, — говорит мама, сжимая мою руку.

У меня до сих пор кровь под ногтями. Кровь Тома. Даже после мытья рук, пока кожа не сморщилась, она все еще там. Видна даже под моим нежно-розовым французским маникюром. Вот тебе и самый счастливый день в моей жизни.

Не поймите меня неправильно, меня совершенно не волнует, что мы не связаны юридически или что вечеринка была прервана. Меня даже не волнует, что мы так и не смогли воспользоваться цветочной пушкой или съесть торт. Я просто хочу его увидеть. Знать, что с ним все в порядке. Тогда я снова смогу нормально дышать.

— Постарайся не волноваться, дорогая, — присоединяется папа. — Ему обеспечен наилучший возможный уход. Ты уверена, что не хочешь чего-нибудь поесть?

— Нет. Спасибо. — Они хотят как лучше. Но пять часов.

Пять гребаных часов. Почему это заняло так много времени? Медведь сказал, что с ним все будет в порядке. Он так сказал.

Наконец входит врач в синей медицинской форме.

— Элизабет?

— Да? — я уже на ногах и иду к ней. — Где Том? Могу я увидеть его?

Ее взгляд полон нежной печали. Профессионал насквозь. Она уже много раз делала это раньше.

— Мне так жаль.

— Нет.

— Были осложнения…

И вдруг Ворон поднимает меня, его руки крепко обнимают меня. На самом деле, он — единственное, что удерживает меня от пола.

— Том не мертв. Этого не может быть. Мы собираемся пожениться.

— Мне очень жаль, — повторяет доктор. Как будто это что-то меняет.

Все, что я люблю, умерло.

***

— Открывай, — кричит Джен с другой стороны двери в ванную. — Я знаю, что ты там.

Со стоном я поднимаюсь на ноги и щелкаю замком.

— Что-то не так внизу?

— Нет. У твоей мамы все под контролем. — Она входит с бутылкой скотча и двумя стаканами в руках. Вот почему она моя лучшая подруга на веки вечные. — Но если ты собираешься прятаться на поминках своего жениха, то я не позволю тебе сделать это в одиночку.

— Я просто больше не могла этого выносить. Все эти бесполезные банальности от людей, которые даже не знали его. Настоящего его.

Она наливает две здоровенные рюмки и с грустной улыбкой передает одну мне.

— Выпей. Ты прошла через службу. Иногда бывает лучше, если ты не пытаешься провести все двадцать четыре часа трезвым. Я думаю, что сегодняшний день определенно подпадает под эту категорию.

— Спасибо. — Я пытаюсь улыбнуться и с треском проваливаюсь. — Я могу честно сказать, что его отсутствие — это самое худшее, что я когда-либо чувствовала.

— О, Би.

Я сижу, прислонившись спиной к ванне, разглаживая складки на своем модном черном костюме. Мои каблуки валяются в другом конце комнаты, куда я их бросила ранее. Разбитое сердце и больные ноги — это, черт возьми, слишком много, чтобы справиться с ними за один день. Я выпиваю добрую половину скотча, обжигая горло огнем. Не то чтобы это был плохой скотч, у Тома был превосходный вкус в таких вещах. Это просто много скотча за один раз.

— Черт, — хриплю я.

Джен присоединяется ко мне на полу, и мы обе пьем еще. На этот раз я отношусь к этому спокойно. На пустой желудок алкоголь подействует быстро. С тех пор как я попала в больницу, меньше недели назад, я была потеряна. Чертовски подавлена — ем, когда мама или папа ставят что-то передо мной, ложусь спать, когда они это делают. Ночью в постели одна я плачу, уткнувшись лицом в его подушку. Но в остальное время…Я не знаю. Мысль о том, чтобы позавтракать этим утром, была решительным "нет". Не смогла этого сделать.

В основном в эти дни я просто смотрю на стены. Приятные, пустые и скучные. Там нет ничего, что напоминало бы мне о Томе. Или, по крайней мере, не так сильно, как почти все остальное в доме и в мире в целом.

— Так расскажи мне о нем, — просит Джен. — О нем настоящем.

Я облизываю свои сухие губы.

— Я знаю, что есть вещи, которые ты не можешь сказать. Но постарайся обойти это. — Она делает еще один глоток. — Ты же знаешь, что почти не говорила о нем вообще. Ни разу с тех пор, как это случилось.

— Он ушел. Какой в этом смысл?

— Смысл в том, чтобы помнить о хороших вещах. Хранить воспоминания о твоей любви, даже если ему пришлось тебя покинуть.

— Он не покидал меня; его украли у меня. — И я все еще не сожалею об убийстве Скорпиона. Я бы с радостью повторила это еще дюжину раз или больше. Но даже этот гнев приглушен, притуплен. Печаль — это океан, и я тону.

Она кивает.

Я откидываю голову на край ванны.

— Он был верным, сильным и временами жестким. Даже жестоким. Но он также мог быть милым и забавным.

Легкая грустная улыбка Джен вернулась.

— И он был храбрым. Храбрым и умным. Я знаю, что он не был склонен много говорить, но, честное слово, он, наверное, был одним из самых умных людей, которых я когда-либо встречала. Не хотела бы я играть против него в шахматы. Хотя он также не был совершенен. Он мог быть невероятно глупым в некоторых вещах. Обычно это было связано с нашими отношениями, которые он всегда портил. Но в итоге он всегда исправлял это. Этот человек просто не хотел уходить. — Я вздыхаю. — До этого момента.

Джен подносит стакан к губам.

— Он очень любил тебя, ты знаешь?

— Это я действительно знаю. И еще минут пятнадцать или около того, и мы были бы женаты. Я бы официально стала миссис Ландж, вдовой.

— Думаю, ты можешь называть себя вдовой, если хочешь. Никто не собирается с тобой спорить.

Я пожимаю одним плечом.

— На самом деле мне все равно. Это просто одна из тех случайных мыслей. Было бы неплохо иметь какие-то хорошие воспоминания о церемонии, а не о том, что все мгновенно полетело к чертям. Иметь документ, где он подписал на пунктирной линии, обещая, что он мой. Это было бы здорово.

— Ты думала о консультациях у психолога?

— Консультациях по поводу горя или консультациях по поводу того, что убила кого-то?

Глаза Джен на мгновение расширяются.

— Думаю, вероятно, ты могла бы сходить и из-за того, и из-за другого.

— В конце концов, может быть. Я еще не готова говорить об этом с незнакомым человеком. Хотя, когда я это сделаю, никаких подробностей точно не будет. В новостях сообщили об этом, как «местный житель был застрелен в день своей свадьбы». Очевидно, это была немотивированная атака. И вот теперь мы здесь, в день его похорон… Я так старалась не влюбиться в него. — Я делаю еще один глоток скотча. — Знала, что это неразумно. Но что поделать?

Взгляд Джен мрачен.

— Мне так жаль.

— Знаю. Мне тоже. — Я поднимаю свой стакан. — За Тома Ланджа. Любовь всей моей жизни и лучшего мужчину, которого я когда-либо встречала.

— За Тома.

Мы обе пьем.

***

Тот, кто стоит у двери, уверена, настроен решительно. Когда постоянный звон колокольчика не поднимает меня с дивана, вместо этого они начинают колотить в дверь. На самом деле, стучит молотком. К счастью для меня, в наши дни мои способности игнорировать вещи, людей и все остальное очень велики. Медведь и Ворон продолжают появляться, желая посмотреть фильмы или просто пообщаться. То, на что я была совершенно определенно не в настроении. И они, очевидно, следили за мной и моей безопасностью только ради своего погибшего товарища. Чего они не поняли, так это того, что они были просто еще одним напоминанием об отсутствии Тома. О моем разбитом сердце. То, как они проверяли все двери и окна, и предлагали почистить мой пистолет для меня или отвезти меня в тир. Нет, спасибо. Том исчез. Его враги получили сообщение и оставили меня в покое.

Оскорбление моей входной двери продолжается в течение нескольких минут. Еще немного такого, и соседи могут пожаловаться. Не то чтобы меня это волновало.

— Это сталь, тупица, — бормочу я. — Ты не попадешь внутрь.

Наконец шум стихает. Именно так мне и нравится. За исключением того, что затем входная дверь распахивается, и Лиса входит, как будто это место принадлежит ей.

Я сажусь прямо.

— Как, черт возьми, ты прошла через эту дверь?

— Отмычка.

— Хм.

— Если ты действительно хотела попытаться не пустить меня внутрь, тебе следовало использовать засов.

— Я запомню это на следующий раз.

— Ну, а теперь. Разве ты не выглядишь как куча дерьма? — ее британский акцент действительно идеально подходит для такого рода унижений. — Они сказали мне, что ты плоха, но это... Ты хотя бы моешься?

— Уходи.

— К сожалению, я не могу, — говорит она. — Медведь и Ворон заняты в другом месте, и я была единственной, кто мог сегодня проверить твое жалкое состояние.

— Я не нуждаюсь в проверке.

— Как скажешь, милая.

— Ты мне даже не нравишься.

— Ты тоже далеко не моя любимица, но мы здесь. — Она нюхает воздух рядом со мной, морщит нос, прежде чем сесть напротив. — Прошел уже месяц, Бетти. Он ушел. Тебе нужно перестать быть жалкой, взять себя в руки и жить дальше.

— Спасибо за предложение. — Джен, мои родители и все остальные, кого я знаю, были немного более снисходительны, давая мне время для скорби. Шпионы и убийцы, такие как Лиса и Медведь, очевидно, справлялись с подобными вещами немного быстрее. Но все, чего я хочу, это чтобы меня оставили в покое, черт возьми. Однако, по-видимому, это слишком много, чтобы просить об этом.

— Ворон подумал, что я могла бы начать учить тебя некоторым приемам самообороны, — говорит она.

— Не интересуюсь, спасибо. Во всяком случае, пока нет.

— У тебя хотя бы есть поблизости пистолет?

Я машу рукой в воздухе.

— Где-то здесь должен быть один.

Страдальческий вздох безупречной женщины на другом конце комнаты.

— Посвятить остаток своей жизни тому, чтобы побить мировой рекорд общей глупости в сочетании с наибольшим количеством использованных коробок для пиццы — идея не слишком впечатляющая.

— Я знаю. Вот почему я также работаю над созданием пирамиды из пустых банок из-под огурцов. И если кто-то ворвется и попытается убить меня, они станут удобным снарядом.

— Разве у тебя нет уборщицы?

— Какая часть из того, что я не открыла дверь, не смогла подсказать тебе, что я не хочу, чтобы люди были рядом со мной прямо сейчас?

Еще более тяжелый вздох.

— Волк ушел. Тебе нужно принять это и двигаться дальше.

Я спрыгиваю с дивана и начинаю расхаживать взад-вперед. Это не тот разговор, который я хотела бы вести сидя.

Она права насчет того, что от меня воняет.

— Я не готова принять это. Я просто не могу поверить, что он мертв, — говорю я. — Все это было так неожиданно.

— Отрицание. Это первая стадия горя.

— Но…

— Бетти, возьми себя в руки. Его прах находится в урне на кухонном столе. Ты видела тело. Мы все видели.

Я ненавижу ее за то, что она это сказала. За то, что напомнила мне. Медведь вообще не хотел, чтобы я его видела. Он сказал, что это было бы слишком травмирующе. В этом он был прав. Одно дело видеть мертвое тело, когда оно красиво уложено в открытый гроб, где человек выглядит таким умиротворенным и совершенным, что, возможно, он просто спит. Но лежащий в морге Том выглядел просто холодным и безжизненным. Я кричала и дрожала, и в конце концов Медведю пришлось вынести меня, подняв на руки, как муж переносит свою новобрачную через порог.

Действительно, иронично, учитывая, как начался день.

— Я сказала ему, что это не очень опасная ситуация. — Я чувствовала, как мой голос становится громче с каждым словом. Я марширую взад и вперед, набирая еще больший темп. Мне больно быть без него. — Может быть, если бы я не проигнорировала его опасения, этого бы не случилось.

Лиса, однако, просто осматривает свои ногти, как можно спокойнее.

— Гнев. Вторая стадия.

Я холодно замираю, плотно сжав губы.

— Он оставил мне много денег. Больше, чем я знаю, что с этим делать. Но я бы отдала все до последнего цента, чтобы вернуть его.

— Торг. Третья стадия, — говорит она. — Мне душераздирающе видеть тебя такой. Действительно. Но, по крайней мере, мы прогрессируем.

Ради всего святого.

Я бы напала на нее, если бы думала, что есть хотя бы малейший шанс побороть ее. Так что вместо этого я плюхаюсь обратно на диван, борьба полностью покинула меня.

— Думаю, он все-таки не любил меня, если мог оставить меня.

— Депрессия. Четвертая стадия. Пожалуйста, поторопись и переходи к принятию. У меня нет целого дня, чтобы возиться с твоей унылой задницей. Медведь и Ворон могут сколько угодно ходить на цыпочках вокруг твоих нежных маленьких чувств, но у меня есть дела поважнее.

— О, уйди, — Я стону. — Я уберу дом и приму душ, обещаю. Даже найду пару пистолетов. Просто оставь меня в покое.

— Ты обещаешь?

— Именно это я и сказала. — Я нерешительно швыряю подушку в ее сторону.

Лиса ловко ловит ее в воздухе.

— Не нужно становиться враждебной.

— Ты вломилась в мой дом!

Она встает со своего места, делает глубокий вдох.

— Да, хорошо, убедись, что мне не придется делать это снова. Я занятая женщина, и девичьи разговоры на самом деле не моя сильная сторона.

— Как скажешь. Убирайся.

— Я ухожу. Помни о своем обещании. И прогуляйся — позагорай немного. — Она направляется к двери. — Включи сигнализацию, как только я уйду, и давай никогда больше не будем вести этих девчачьих разговоров.

— По крайней мере, в этом мы согласны.

Ее ответом является хлопанье дверью.

По правде говоря, я не знаю, как прийти в себя после всего этого. Но я думаю, что принять душ и подышать свежим воздухом — такое же хорошее начало, как и любое другое. И если это остановит Лису от проникновения в мой дом, это положительный момент. А еще есть все остальные, которые заглядывают в гости и бросают на меня обеспокоенные взгляды. По крайней мере, я смогу сказать, что я что-то сделала, и, надеюсь, на какое-то время они отстанут от меня. Я не хочу строить свою жизнь без Тома. Но никто не оставляет мне особого выбора.

— Прекрасно, — говорю я в пустоту. — Я пойду прогуляюсь.

***

Это типичный прекрасный весенний день в Калифорнии. Солнце сияет в голубом небе, птицы поют. Прошло почти четыре месяца после ужасов дня моей свадьбы, и, как я и обещала, я действительно собрала свою жизнь воедино. Я привела в порядок себя и дом. Я немного позагорала. Все это было нелегко, но оставаться занятой помогало. И, по крайней мере, Ворон, Медведь и Лиса перестали постоянно следить за мной — проверяя, пользуюсь ли я системой безопасности, следя за тем, чтобы я была осторожна, когда выхожу на улицу. Все это очень быстро надоело.

Джен помогает мне занести продукты из машины. Много органических фруктов и овощей, так как в последнее время я забочусь о себе. Я выключаю сигнализацию в доме, нажимаю кнопку, чтобы дверь гаража закрылась, и направляюсь на кухню. Вот тогда-то это и происходит.

Одетый во все черное и в балаклаве, мужчина врывается под медленно опускающуюся дверь гаража с пистолетом в руке.

Джен испуганно вскрикивает, роняя корзину с едой. Яблоки и апельсины катаются по полу. Его пистолет матово-черный и длинный, с глушителем, установленным на конце. Он целится и стреляет.

Все это происходит так быстро. Джен, пошатываясь, отступает на кухню. Она падает на пол, но не раньше, чем я вижу, как на ее груди расцветает красный цвет.

— Нет! — Кричу я. — Джен!

Дверь гаража закрывается, и мужчина в одно мгновение оказывается рядом со мной, хватая меня за руку. Не то чтобы я могла что-то с этим сделать. Моя сумочка с маленьким пистолетом внутри все еще в машине, а все оружие Тома исчезло. Оружие, светошумовые гранаты, запасы из сейфов комнат и сейфа в полу гаража. Несколько месяцев назад я разыскала Генри в его бункере в лесу и сказала, что он может взять все, что найдет в доме. Хитрый старый выживальщик пообещал мне свою бессмертную душу после того, как нашел содержимое еще двух тайников с оружием, о которых я даже не знала. Не то чтобы я знала, как пользоваться или хотела бы использовать большую часть этого материала. Хотя я сохранила несколько пистолетов. К сожалению, они находятся в оружейных сейфах наверху, также вне моей досягаемости.

Если бы только они были у меня сейчас.

Хватка парня крепкая, когда он ведет меня в дом. Он тянет меня мимо тела Джен, не останавливаясь ни на секунду. Передняя часть ее рубашки почти полностью красная.

Мое дыхание становится тяжелым, и из моей груди вырываются рыдания.

— Чего ты хочешь? Кто ты такой? Зачем тебе понадобилось убивать Джен?

— Садись, — приказывает он низким, скрипучим голосом. Подойдя к кухонному столу, он выдвигает стул.

Я делаю, как сказано.

— Пожалуйста, не делай мне больно.

В мгновение ока мои руки оказываются связанными за спиной, привязанными к деревянному стулу, так что я едва могу пошевелиться.

— Наверху есть кое-какие украшения. Немного денег в моем кошельке.

Но мужчина только рычит.

— Мне не нужны твои чертовы драгоценности или деньги.

— Тогда что? Что?

— Информация. Ты будешь говорить. Друзья твоего покойного мужа создают мне проблемы. Ты знаешь, о ком я говорю. Я добрался до одной из них, но она не сломалась. А потом я узнал о тебе. — На случай, если этот вопрос нуждается в дальнейшем уточнении, он бьет меня по лицу тыльной стороной руки в перчатке. — Ты другая. Легко сломаешься.

Буду честна, это больно. Моя щека чертовски сильно пульсирует.

— Начинай говорить.

—Пожалуйста, я ничего не знаю. — Я слышу, как мой голос дрожит. Все это ужасно напоминает Паука, пытавшего меня в подвале, и Лисой, наблюдающей за этим.

— Мы посмотрим.

— Ты убьешь меня, что бы я ни сказала.

— Не обязательно. Ты не видела моего лица, и я использую искажатель голоса. Так что, если ты окажешься полезной, нет никаких причин, по которым мы не могли бы расстаться полюбовно.

— Я тебе не верю.

— Подумай об этом. Живая ты мне гораздо полезнее. Гражданских лиц так трудно защитить. Однако организация, очевидно, заботится о тебе, и это делает тебя ценным активом. Теперь мы можем сделать это трудным или легким способом. Твой выбор. Ты готова к тому, чтобы мы немного поболтали?

— Ладно. — Мой голос отвечает, почти сам по себе. Я не хочу умирать. — Хорошо.

— Тогда давай вернемся к самому началу. Когда ты впервые встретилась с Волком?

— Том. Это его имя. Имя — которое он использовал.

— Тогда Том. — Он наклоняется вперед, втискиваясь в мое пространство, его руки обвиваются вокруг моей шеи. — Продолжай.

— Это было…

Внезапно поблизости раздается выстрел другого пистолета. Человек в черном отшатывается, когда его ударяют раз, другой в спину. Оружие выпадает из его руки, и он отшатывается на шаг назад, прежде чем упасть на пол, его дыхание прерывистое.

Том входит в комнату с кошачьей грацией, его губы сжаты в сердитую линию.

Все, что я могу сделать, это смотреть.

Это он. Действительно он.

Его рука сжимает мое плечо.

— С тобой все в порядке?

А я все еще пялюсь на него.

Он осматривает комнату, сначала рассматривая поверженного мужчину, затем останавливаясь на моей лучшей подруге.

— Бетти, почему Джен все еще дышит, когда она получила две пули в сердце?

Человек на полу кашляет и стонет.

Том шагает к нему.

— Не трогай его, — кричу я. — Не стреляй ему в голову.

Том смотрит на меня в ответ жестким взглядом. Затем он наклоняется и срывает с мужчины балаклаву.

— Генри.

— Привет, мальчик. — Генри стонет и морщится. — Черт. Я и забыла, как сильно ненавижу, когда в меня стреляют.

Веки Джен открываются, ее голова все еще безвольно прислонена к кухонному шкафу.

— Черт, — говорит она, недоверчиво глядя на Тома. — Она была права. Ты действительно инсценировал свою собственную смерть. Это так ужасно.

Том опускает голову, уперев руки в бедра.

И сначала я просто улыбаюсь. Так сильно, что это причиняет боль. Впрочем, как и удар по щеке, который нанес Генри. Не то чтобы это имело значение. Мы должны были сделать так, чтобы это выглядело правдоподобно, и, по-видимому, нам это удалось.

Ура, командной работе.

Хотя прямо под моим счастьем скрывается огромный кусок злости и раздражения.

— Ты все это подстроила? — он поворачивается, бросая на меня суровый взгляд. — Все это только для того, чтобы обмануть меня?

— Да, и это сработало. Ты ублюдок.

— Я... бл*дь. — Мускул напрягается на его идеальной линии подбородка. — Что, если бы я уложил Генри выстрелом в голову, а?

— Почему ты думаешь, я вот так склонился над ней, как только ты вошел? Дал тебе хороший четкий выстрел в спину. — Генри ухмыляется. — И я знал, что ты не будешь стрелять из чего-то, что может пробить мой пуленепробиваемый жилет, не тогда, когда сквозная пуля может срикошетить в любовь всей твоей жизни. Если бы я был еще жив после этого, ты, вероятно, захотел бы допросить меня. Выяснить, кто меня послал и не собирался ли кто-нибудь еще преследовать Бетти. Скорее всего, ты, по крайней мере, поколебался бы, прежде чем стрелять снова, до тех пор, пока я не полезу за своим оружием. Точно так, как я учил тебя. Смирись с этим, малыш. Мы играли с тобой.

— Это было быстрое время реакции. Ты, должно быть, был близко, — говорю я, наклонив голову к Тому, мой голос холодный. — Где именно ты был? Нет... Подожди... не говори мне. Серебристый седан, припаркованный дальше по улице. Я видела его в окрестностях пару раз за последние несколько месяцев. Однако он никогда не оставался на месте надолго. То же самое с белым внедорожником и синим хэтчбеком.

— Ты пропустила несколько.

— Ах, но ты же не ожидал, что я замечу хоть кого-нибудь из них. Правда?

—Да, — криво усмехается Том. — Я этого не ожидал.

— Развяжи меня, — приказываю я. — Это становится неудобным. Узлы Генри слишком реалистичны.

Том на мгновение замолкает. Не уверена, думал ли он о том, чтобы совершить безумный рывок, пока я все еще недееспособна. Но в конце концов он покорно вздыхает и начинает разрывать работу Генри на части. Единственное, что я скажу о безумных вышивальщиках, они умеют вязать узлы.

— Благодарю. Знаешь, я бы ударила тебя, если бы думала, что ты будешь стоять спокойно. — Я разминаю руки, стимулируя приток крови. — На самом деле это забавно. Лиса сказала мне немного позагорать, выйти на улицу и жить своей жизнью. Поэтому я начала совершать прогулки по окрестностям. А Медведь и Ворон всегда читали мне лекции о том, что нужно быть внимательной к своему окружению. Убедиться, что я заметила изменения или закономерности в окрестностях, и сообщить им, если меня что-то беспокоит.

— И все же ты держала это при себе.

— На самом деле, сначала я думала, что это просто они были слишком осторожны и наблюдали за мной. Бейсболки, солнцезащитные очки и все остальное, что ты носил, на какое-то время сбили меня с толку. Но потом я начала сомневаться. Твои плечи не такие широкие, как у Медведя. И волосы короче, чем у Ворона.

Его губы образуют ожидаемую невозмутимую тонкую линию.

— Мне нужно было увидеть тебя, быть рядом с тобой. Даже если дальше по улице было самое близкое, что я мог найти. Думал, что смогу держаться подальше, что смогу это сделать, но я не смог.

Джен и Генри тем временем стоят рядом, ловя каждое слово. Думаю, мы представляем собой довольно драматичное зрелище. И они превосходно сыграли свои роли. Не могу винить их за то, что они хотят довести дело до конца.

— Мне повезло, что ты этого не сделал, — говорю я, скрещивая ноги. — Это заставило меня задуматься. Те последние слова, которые ты сказал мне тогда, на свадьбе, о том, что ты винишь себя в том, что подверг меня опасности. Они продолжали крутиться у меня в голове. Потом было то, как Медведь держался за меня, когда мы увидели твое тело. Что-то в этом всегда казалось странным. Почему он вообще не позволял мне прикасаться к тебе. Чуть позже, покопавшись в Интернете, я узнала, что существуют лекарства, которые могут замедлить дыхание и сердцебиение настолько, что их почти невозможно обнаружить.

Том кивнул.

— Тем не менее, это рискованно. Вот почему мы не могли подпустить тебя слишком близко. У меня на лодыжке был пульсометр, а в соседней комнате — анестезиолог. После того, как Скорпион вот так выследила нас и попыталась убить тебя…Я не мог рисковать, чтобы кто-нибудь еще пришел за мной. Я должен был защитить тебя.

Я игнорирую его оправдания. Типичный мужчина. Конечно, он считает, что поступил правильно, но я знаю, что он ошибается. И прямо сейчас имеет значение только мое мнение. Вот так.

— Однако я не знала наверняка, что ты жив, пока не попросила Генри обыскать дом в поисках твоего оружия. Я дала ему строгие указания делать вид, что он не видел какое-либо оборудование для наблюдения, особенно если оно выглядело недавно установленным. Но рассказать мне все, что он нашел.

— Ты узнала о камерах, которые я установил?

— Это ты, Том, — огрызаюсь я. — Конечно, там были бы камеры. Никакого уважения к частной жизни человека.

— Я просто хотел убедиться, что у тебя все в порядке.

— Я их почти пропустил, — говорит Генри. — Тот, кто сделал установку, был слишком совершенен. Но мне просто нужно было решить, где именно я хотел бы установить волоконно-оптические камеры для наилучшего обзора и минимальной вероятности обнаружения, и вот они появились. Вплоть до сантиметра.

— Отлично. Я поговорю с Лисой о ее технике.

— Хорошо, тогда мне пора. — Генри принимает сидячее положение, стаскивая толстый черный свитер, чтобы показать пуленепробиваемый жилет под ним. — Значит, мы в расчете, Бетти?

— Абсолютно верно, Генри. Ты был великолепен.

— Я хочу вернуть свое оружие, — говорит Том.

Генри только смеется.

— Ты не получишь его обратно.

— Думаешь, он сделал все это бесплатно? — спрашиваю я, склонив голову набок. Генри стонет и кряхтит, потягиваясь своей, несомненно, покрытой синяками спиной. —Боюсь, я также нашла два твоих дополнительных тайника с оружием.

— Только два? Что ж, это большое облегчение.

— Подожди, что? — Генри резко остановился. — Был и третий? Где?

— Увидимся, Генри.

Генри хмурится и уходит, коротко махнув мне рукой, прежде чем направиться к все еще открытой входной двери.

— Еще раз спасибо, Генри.

— Думаю, это и мой сигнал уйти, — говорит Джен, поднимаясь на ноги. Она хватает кухонное полотенце со стола, чтобы вытереть фальшивую кровь. Это адский беспорядок. — Не хочу судить, но я думаю, что вам двоим может понадобиться семейная консультация или что-то в этом роде. Нормальные люди не склонны заниматься таким дерьмом, просто к вашему сведению.

— Верно. И я должна тебе новую футболку.

— Она не была моей любимой.

— Спасибо, — говорю я. — Я имею в виду именно это. Знаешь, летний театральный лагерь, когда тебе было четырнадцать, действительно принес свои плоды.

— Правда? — она усмехается. — Надо было пойти в актрисы. У меня есть дар. Ты, с другой стороны, отстой. «Зачем тебе понадобилось убивать Джен?» Честно говоря, Би, ты ужасная актриса.

— Не думаю, что настолько плоха.

— На самом деле настолько. Увидимся позже. — Джен выходит из дома, все еще вытирая кухонным полотенцем фальшивую кровь на груди.

— Пока. — Улыбка исчезает с моего лица, как только она уходит.

Том закрывает за ней дверь, щелкает замком и включает систему безопасности. Когда он возвращается в мою сторону, он возвращается к своему особому виду с пустым лицом, ничего не выдавая. В тишине он начинает собирать с пола рассыпанные фрукты.

Неважно. Я поймала его. Я выиграла. Он мой. После того, как я надеру ему задницу, конечно.

— Ты обманула меня, — говорит он.

— Ты обманул меня.

Он качает головой.

— Это был опасный трюк, детка.

— Ты хоть представляешь, как я сейчас зла на тебя?

— Что, если что-то пойдет не так, и кто-то действительно пострадает? — он складывает фрукты в большую миску на столе. — И у тебя покраснела щека.

— У него было мое разрешение на это.

Челюсть Тома сжата.

— Если он когда-нибудь снова сделает что-то подобное, у нас будут проблемы.

— Ему никогда больше не понадобится делать что-то подобное. Ты совершенно не понимаешь сути, — говорю я несколько раздраженно. — Я в порядке, Генри и Джен в порядке, все в порядке. И ты жив — какой сюрприз. Почему бы нам не поговорить об этом минутку, а? Об этом и о том, как я чертовски зла на тебя.

Он вздыхает.

— Я сделал это для твоей же безопасности.

— Ты не можешь самостоятельно принимать важные решения, которые влияют на нас обоих. Это не любовь и не единение. Это просто идиотизм!

Он просто смотрит на меня.

— Я серьезно, Том. Ты разбил мое гребаное сердце.

— Я знаю, и мне очень жаль. Но Скорпион, возможно, не последний человек, который когда-либо придет за мной.

— Тогда мы разберемся с этим вместе.

— Ты не понимаешь, — говорит он. — Я снова работаю. Только консультации. Низкий уровень угрозы и позволяет мне оставаться поближе к дому. Но это все равно опасно.

— Переходить улицу опасно. Езда в автомобиле опасна. Я никогда не нуждалась в том, чтобы ты уходил на пенсию. Это было просто еще одно решение, которое ты принял, предполагая, что знаешь, что мне нужно.

Тем не менее, он не выглядит убежденным.

Идиот.

— Как ты связалась с Генри? Я очень внимательно следил за тобой. Не ожидал, что это произойдет.

— Те пару девчачьих выходных у Джен. Я оставила там свой сотовый и позаимствовала машину ее соседки, чтобы отправиться на поиски на север. На самом деле мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить правильный путь к его дому. Он довольно хорошо спрятался.

— Это очень подло.

— Спасибо.

Потом он просто смотрит на меня. И все это есть в его взгляде. Вся любовь, которую я хочу от этого человека.

— Это плохая идея, детка. По множеству причин.

— Позволь мне задать тебе один вопрос, Том. Только один, — говорю я. — Ты любишь меня?

И никаких колебаний.

— Ты же знаешь, что люблю.

— Тогда вот как все будет. У нас будет ребенок, и мы останемся вместе. Я уже приняла решение. Кроме того, кто, черт возьми, знает, что я сделаю дальше, если ты снова попытаешься исчезнуть? Ты никогда больше не сможешь нормально выспаться, беспокоясь о том, какие шалости я могу затеять.

— Ребенок? — спрашивает он с застывшим лицом.

— Да.

Долгое мгновение он ничего не говорит.

— Ребенок. Ух ты.

— Оказывается, иметь дело со всей организацией, необходимой для свадьбы, и то, что твой жених якобы встал и умер у тебя на глазах, мешает вспомнить о приеме противозачаточных таблеток.

— С тех пор, как мы занимались сексом перед свадьбой? — он подходит и встает передо мной. — Срань господня.

— Верно. Примерно через пять месяцев.

— Ты беременна.

— Я, вероятно, буду безумно зла на тебя по крайней мере половину этого времени. Но потом, наверное, я оставлю это в покое. Если тебе повезет.

— Мы собираемся стать родителями.

— Хотя я предупреждаю тебя сейчас, Том. После этого я автоматически выигрываю все споры. Даже если я ошибаюсь, это не имеет значения. Это понятно?

Он протягивает руку и касается моего живота, почти с удивлением, хотя его едва видно.

— С тобой все в порядке? Тебя ведь не стошнит, или ты не упадешь в обморок, или что-то в этом роде, правда? — спрашиваю я.

— Нет. — Он качает головой. — Просто нужна минутка.

— Хорошо.

Наконец, он поднимает свой взгляд, чтобы встретиться с моим.

— Я люблю тебя, Элизабет.

— Знаю. Я тоже тебя люблю. Но если ты еще раз выкинешь что-нибудь подобное, я сама тебя убью.

— Ты сделаешь это, да?

Я пожимаю плечами.

— Ну... не совсем убью, я, полагаю. Но, по крайней мере, пристрелю тебя. Где-то не смертельно, но все равно довольно болезненно. Я правильно понимаю, Волк? Ты слышишь меня и все мои угрозы громко и ясно?

Он улыбается, и это прекрасно.

— Да.

Эпилог

— О.

— О, что? — спрашиваю я, ставя последние грязные стаканы в посудомоечную машину. На ужин были тако, потому что с тако все вкуснее. Не то чтобы жизнь уже не была потрясающей.

Том стоит позади меня с ребенком на руках. На самом деле, с ребенком с голой задницей.

— Он снова спал? — недоверчиво спрашиваю я.

Морщины прорезают его лоб. Отцовство и брак научили его выражать себя полностью и часто самыми разными способами.

— Не знаю, что я делаю не так.

— Человек с такими навыками и ты не можешь справиться с подгузником? Серьезно?

— Думал, на этот раз я все понял правильно. Не слишком туго, не слишком свободно.

— Ух ты. Серьезно. Я имею в виду, что ты можешь обезвредить бомбу, но ситуация с подгузником твоего маленького ребенка каким-то образом выходит за рамки твоих возможностей. Я официально поражена.

— В свою защиту могу сказать, что никто не смог предоставить мне принципиальную схему для этого устройства.

Шестимесячный Генри вынимает кулачок изо рта достаточно надолго, чтобы хихикнуть и улыбнуться мне, прежде чем помочиться на футболку своего отца. Я стараюсь не смеяться. Я действительно пытаюсь.

— Ну, я думаю, это было неизбежно, — говорю я. — Я схожу за салфетками и полотенцем.

— Нет. Ты возьми его, — предлагает мой муж, протягивая мне нашего сына.

— Ни за что. Что, если он сходит по-большому? — я маневрирую вокруг динамичного, а теперь мокрого и вонючего дуэта. — Он весь твой, приятель.

— Отлично.

Возвращение Тома к официальному статусу «живой» означало некоторые изменения. Нелегко воскресить кого-то из мертвых, не придав этому большого значения. Для начала, только Джен и мои родители знают о его возвращении. Я сказала всем остальным, что переезжаю, чтобы начать все сначала, и в конце концов встретила кое-кого нового. Мы переехали в просторный современный дом в стиле бревенчатой хижины на участке в пару акров на окраине Боулдера, штат Колорадо. Мой официальный фаворит из всех конспиративных квартир. В подвале находится охраняемое рабочее место, сейф и оружейный шкафчик…на всякий случай.

Мы также тихо поженились и сменили нашу фамилию на Фергюсон. Том работает в основном онлайн из дома, занимаясь повседневным управлением зоопарка и проводя всевозможные интересные исследования, время от времени совершая короткие поездки. Я тем временем подрабатываю в местном цветочном магазине. Но пока я могу прийти домой и рассказать ему все о своем дне, его должен оставаться совершенно секретным. И я смирилась с этим. В свою очередь, он согласился с тем, что я требую определенного уровня конфиденциальности, и ослабил наблюдение. Я даже иногда позволяю ему выиграть бой, когда чувствую себя особенно великодушно. Думаю, все отношения требуют определенного компромисса.

Иногда я летаю повидаться со своими старыми друзьями в Лос-Анджелес, но чаще всего Джен приезжает сюда, чтобы навестить своего крестника. Лиса, Медведь и Ворон также имеют привычку время от времени заглядывать к нам и тоже претендуют на статус крестных. Оригинальный Генри предпочитает Скайп раз в месяц или около того из его бункера. Он был в восторге от нашего выбора имени и подарил нашему сыну ракетницу, которую мой ребенок никогда не получит, если я буду иметь право голоса по этому поводу.

Мне нравится думать, что наш малыш вырастет бухгалтером, юристом или дерматологом. Что-нибудь безопасное и далекое от взрывчатки. Но мы посмотрим. Люди могут быть только самими собой. Я знаю лишь, что после всего, через что мы прошли, с Томом я становлюсь лучше, а он становится лучше со мной. Жизнь прекрасна.