Ложь и честь

Глава 19. В тени чести

Дух торговли, который рано или поздно овладеет каждым народом, — вот что несовместимо с войной. Из всех сил, подчиненных государственной власти, сила денег, пожалуй, самая надежная, и потому государства будут вынуждены (конечно, не по моральным побуждениям) содействовать благородному миру.

Иммануил Кант

Торговлю можно назвать одним из главных двигателей прогресса. Многие позволяли себе такую мысль, что даже война не сделала столько для развития любой цивилизации, чем торговля. Конкуренция товаров на рынках заставляла производителей вкладывать средства в разработку новых и более совершенных технологий, вносить в устоявшиеся связи что-то новое, дабы получить новых клиентов и возможности сбыта. Прибывавшие в страну товары ускоряли и улучшали денежный оборот, создавая все больше возможностей для развития мирной жизни, а деньги, получаемые от продаж за рубежи своей страны, положительно влияли на государственный бюджет. Масса возможностей для политиков, конкуренция среди производителей, борьба за спрос и предложение порождали невероятное количество вариантов для выстраивания отношений, формирования новых связей и бесконечного усложнения самого общества. Торговля расширяла связи государства, позволяла искать новых союзников, создавала новых соперников и даже врагов. Торговля не позволяла странам закрыться внутри себя и медленно затухать в попытках сохранить существующий порядок вещей.

И потому торговые связи были так важны. Потому торговые соглашения становились первым шагом на пути к союзам и коалициям, прокладывали пути для будущих контактов или закрепляли уже существующие. И потому торговля всегда оставалось скользкой и хрупкой дорожкой, на которой каждый в первую очередь искал собственную выгоду. Понятия чести и верности здесь не были значительны, долг и порядочность отходили на второй план, а главным становилось получение более выгодного положения. Практически та же политика, только выстроенная на вечной погоне за наживой, а не на крови.

За те дни, что прошли среди стен древней орбитальной крепости, Тристанский баронат серьезно укрепил свое положение за пределами Рейнсвальда. При всех своих промышленных мощностях, могущественных армиях и высоких стенах городов ни один феод не сможет долго продержаться, оставшись без рынков сбыта и притока капиталов. Эдвард понимал это так же ясно, как и собственное дыхание. И потому всеми силами старался закрепить существующие отношения и создать новые. Поставки вооружения, высокоточных технологий, продуктов автомобильной промышленности и кораблестроения шли в обмен на редкоземельные металлы, минералы и программное обеспечение.

Феод мог многим себя обеспечить. В мирное время его заводы выпускали практически все необходимое для того, чтобы граждане не бедствовали, но в военные времена, когда приходилось полностью перестраивать экономику, как внутреннюю, так и внешнюю, все изменялось радикально. Феоду нужны были резервы, нужны были надежные пути торговли, нужны были союзники, к помощи которых можно прибегнуть без страха предательства. Именно те контракты, что подписывались за время переговоров, позволяли взглянуть в будущее уже не с таким страхом, как прежде. Тристанский баронат закреплял свои позиции и даже подвинул некоторых конкурентов. А кое-что из представленного стало даже принципиально новым и невиданным прежде. Ничто не заставляет так надежно следовать договоренностям, как понимание неотвратимого возмездия в случае их нарушения.

«Викинги». Появившиеся перед камерами, снимавшими представление, впечатлили всех без исключения. Сверхтяжелые танки, по своей массе и габаритам уже близкие к малым боевым кораблям, считались тупиковой ветвью развития технической мысли. Слишком неповоротливыми и уязвимыми они могут стать, слишком сложными и дорогими для производства, слишком узкими для использования. Только в эти дни «Викинги» доказали обратное.

Технологии, выкупленные у Реструкторов и адаптированные мастерами бароната, позволили создать боевые машины, ставшие не столько передвижными крепостями, сколько стальным кулаком, не знавшим препятствий. Эти танки не знали себе равных на поле боя, и их появление превратило избиение дикарского конвоя в настоящую бойню. Всего лишь три машины, оказавшиеся в пустошах, произвели больше разрушений, чем несколько подразделений тяжелых танков. Орудия главного калибра в центральной башне выжигали целые кварталы, не оставляя после взрыва ничего, кроме пепла и воронок с расплавленными краями, а вторичное вооружение позволяло быстро и эффективно уничтожать практически любую бронетехнику и живую силу противника.

Эдвард Тристанский, один из тех, кто первым предложил идею создания подобного танка, в тот день сполна насладился реакцией своих гостей, увидевших вживую столь разрушительную силу. На земле у «Викинга» не существовало соперников, и разве что орбитальная бомбардировка могла его уничтожить.

— Прекрасные машины. — Заметил Линк во время демонстрации стоявший рядом с Эдвардом. — Я не рассчитывал на подобное, но ты все равно меня смог удивить. «Викинги» смогут изменить баланс сил в наземных операциях. А это откроет новую гонку вооружений в Рейнсвальде.

Линк Кессерилд, личный представитель Остезейского бансковского союза Рейнсвальда, крупнейшей конфедерации феодов в королевстве. Один из немногих людей, которых Эдвард осмеливался называть другом и к кому относился хоть и как к равному, но с доверием, словно зная, что не будет обманут. Молодой наследник одного из графских родов, вошедших в состав Остезейского Союза, достаточно влиятельного и древнего, чтобы получить честь представлять своих сюзеренов при дворе столь значимого клиента, как Тристанский баронат.

Об Остезее ходило немало слухов, одни казались правдивыми, другие откровенно выдуманными, но никогда не получалось говорить с уверенностью, что именно оправдается и чего следует ждать от остезейцев. Этот союз был сформирован в дни Второй Внутренней войны в королевстве. Тогда феоды северного полуострова Рейнсвальда оказались отрезаны ото всех, лицом к лицу с армиями тирана Горссада Завоевателя, и вынуждены были объединиться, чтобы сдержать их в битве у Галаридского перешейка. Позднее конфедерация оформилась окончательно, и феодалы поняли те преимущества, что дает им объединение. Остезейский Союз со временем превратился в крупнейшую финансовую организацию королевства, сосредоточив усилия на денежных операциях на внутреннем и внешнем рынке. И если его армии были далеко не самыми крупными, а добывающих колоний практически не имелось, то главная сила заключалась в возможности затянуть удавку на шее соперника, тесно связав кредитами и финансовыми санкциями.

И потому к остезейцам всегда относились двояко. Они были необходимы, без остезейских банков королевство давно бы развалилось, не сумев удержать всю сложную и многоуровневую финансовую систему, но к ним же относились как к тем, кто не достоин титула рейнсвальдского дворянина. Ростовщики и кредиторы, финансисты и экономисты — это не те, кто должен иметь подобный титул. Не пристало настоящему дворянину откладывать меч в сторону, чтобы садиться за счеты. Однако Линк был одним из тех немногих дворян королевства, к которому Эдвард испытывал подобие благодарности и уважения за его честные и искренние поступки.

— Как говорится, «вишенка на торте», — согласился тристанский барон, кивнув головой и глядя на то, как один из «Викингов» единственным выстрелом главного орудия уничтожил группу отбившихся от основного конвоя дикарей грузовых и пассажирских машин. Единственная вспышка взрыва расцвела посреди развалин, сметая и легко бронированную технику, и древние стены, уцелевшие от стоявших когда-то на этих землях городских кварталов. После того, как пламя померкло, на этом месте осталась только воронка с разбросанным щебнем. Линк даже удивленно охнул в этот момент, недостаточно тихо, чтобы Эдвард не смог его услышать. Усмехнувшись, тристанский барон закончил начатую фразу: — Эти машины изменят очень многое. Мы наконец-то сможем заменить количество качеством при полномасштабных сражениях. Конечно, они невероятно дороги, но все же дешевле, чем целые танковые дивизии.

Линк кивнул, и Эдвард все же скосил взгляд в его сторону, отмечая поведение остезейского представителя. Не знай он его лично, то ни за что бы не сказал, будто этот человек принадлежит к владениям одного из самых спорных и таинственных феодов королевства.

Остезеец больше напоминал благородного рыцаря из старых легенд. Высокий, статный, с орлиным профилем и казавшимися вечно взъерошенными коротко стриженными белыми волосами, но на деле прическа оказывалась тщательной укладкой. В белоснежном мундире с серебряной вязью на манжетах рукавов и бортах шинели из тонкой ткани, он казался даже слишком заметным на фоне разукрашенных и разноцветных костюмов гостей, словно кичившихся друг перед другом своим богатством. И, чем еще больше нравился Эдварду, Линк не любил двусмысленные формулировки и фразы со скрытым смыслом, предпочитая говорить только правдиво и только по делу. Из-за чего еще меньше походил на своих соотечественников. Мир, в котором ложь возведена на одну ступень с истиной, правда может звучать как удары молота там, где требуется изящество иглы.

— Барон, вы действительно считаете, что следует столько внимания уделять наземным сражениям, когда многие специалисты сходятся во мнении, что эпоха войн уходит в пустоту и основную роль в дальнейшем будут играть боевые флоты. Армии отойдут на второй план…

— Я не считаю, что стоит слепо верить тому, что говорят так называемые эксперты. — Эдвард отрицательно покачал головой, продолжая внимательно смотреть на экран, где «Викинг» проламывался через плотную разрушенную застройку заброшенного города. Огромные траки легко сминали старые стены, поднимая тучи пыли и пепла, оставляя за собой пропаханную полосу, засыпанную обломками и мелкой раздавленной крошкой из бетона и керамита. Тристанский барон пригубил вина из своего бокала и устало вздохнул. — Когда дело касается войны, слишком сложно что-то предугадывать заранее. Живые противники всегда найдут способ выстроить новую тактику в ответ на твои действия, равно как легко найдут твои уязвимости. Легко говорить про доминирование флота, если сравнивать системы вооружения и разрушительные возможности, но это бронированный кулак, который крушит и ломает. А наземная армия — куда более тонкий инструмент с куда большими возможностями применения. И чем шире возможности армии, тем больше вариантов тебе представляется для решения проблем. Всегда можно сравнять противника с землей орбитальным залпом, но после такого далеко не всегда можно добиться желанных целей. Линк. Ты же не станешь с этим спорить или утверждать такую глупость, что вспомогательных сил флота хватит для наземных компаний?

— Естественно, нет. Я и сам не определился, что могу сказать по этому вопросу. Скорее, мне было интересно услышать ваше мнение, барон. — Линк пожал плечами и отвернулся от экрана. — В любом случае, мои сюзерены уже просят отчета о том, что вы представили здесь, и сведения о «Викингах» будут весьма любопытны. На фоне сделанного вами заявления, что эти машину не поступят на продажу, а представлены лишь как демонстрация возможностей вашей армии, волна может подняться весьма широкая. Никто и так не будет рад, что возможный соперник имеет столь передовые возможности для своих войск, а ваше заявление лишь добавит сомнений, зачем вообще они вам нужны.

Тристанский барон улыбнулся, но отвечать ничего не стал.

— Значит, причины не только экономические, но и политические, — Линк сделал свои выводы и покачал головой. — В любом случае, вы можете гордиться произведенным впечатлением. Всего лишь неделя, проведенная за переговорами, а ситуация на Королевской бирже уже изменилась. Хотя, думаю, вы и без меня знаете, что там происходит. Все-таки ваши представители на торгах действуют сейчас необычайно активно. Даже активнее, чем во время открытия «Сакрала».

Королевская биржа Рейнсвальда. Крупнейшая торговая площадка не только в самом королевстве, но и во всех государствах Цитадели и, вполне вероятно, что и во всем секторе. В огромных залах с сияющими экранами, куда выводились ежечасно обновляемые графики изменений цен на акции тысяч и тысяч компаний сектора, товары и ресурсы, всегда толпились брокеры и представители феодалов и корпорантов. В свете ярких люстр постоянно работали вычислительные машины, а мощные компьютерные фреймы, занимавшие порой целые этажи, проводили анализ и обработку всего массива данных, поступавших из Известного Пространства.

Центральное здание Королевской биржи располагалось в столице, в одном из куполов верхнего уровня, и вокруг него фактически всегда разрасталась пробка из-за множества прибывающих и отъезжающих кортежей. Высотное здание, со стороны напоминающее ступенчатую пирамиду, фактически до самого свода было едва ли не символом человеческой алчности, где можно было купить всё и вся, за считанные дни сколотить огромное состояние, удачно вложив даже небольшой капитал. Или же прогореть и потерять все до последней монеты, сделав не ту ставку.

Каждая компания, каждая корпорация, феод или отдельное государство считало прямым долгом и даже обязанностью иметь своих представителей и брокеров на Королевской бирже. Многие выводили на этот рынок и свои акции, формируя капиталы или же вкладываясь в казавшиеся перспективными направления. Многие передовые проекты или целые компании поднимались на торгах этой биржи, и не меньше было связано с ней историй о катастрофах и гибели целых финансовых империй. Тристанский баронат, как и каждый из феодов королевства, имел там своих представителей, постоянно отслеживая ситуацию и динамику вложенных средств.

Эдвард навскидку мог вспомнить примерно полсотни акционерных компаний, куда входили активы бароната, а кроме них существовало еще несколько сотен проектов. За которыми он лично не следил, ему только докладывали о разницах в цифрах и приводили варианты решений для согласования. Но динамика некоторых акций напрямую сказывалась и на остальных, как того же «Тристан-цикл», общего концерна, под которым проходили все промышленные предприятия бароната. Рост или падение его акций моментально сказывались и на остальных проектах.

— Насколько мне известно, основные курсы повысились от семи до двенадцати пунктов. — Эдвард безразлично отвернулся от экрана. — Линк, друг мой, я собираюсь пройтись до стола с закусками. Не желаете составить мне компанию? К тому же я там наблюдаю нескольких корпорантов, у меня к ним еще есть парочка вопросов с последнего проведенного круга переговоров.

— Господин барон, вы же прекрасно знаете, что я не посмею вам отказать. — Линк даже руку к сердцу приложил. — Кроме того, это вино оставляет слишком сладкий привкус во рту, не самое приятное сочетание. А вот поднос с сырной нарезкой в этом случае смотреться будет как нельзя кстати.

Эдвард по пути поздоровался еще с несколькими гостями, которых не видел за столом в последний раз, отметив, что количество присутствующих с последнего раза сократилось. Представители компаний и послы уже начали постепенно разъезжаться, истощив свои возможности и выполнив намного больше, чем собирались по прибытии. Эдвард старался никого не отпускать недовольным, и каждому, кто приходил к нему с извинениями и просьбами оставить его гостеприимство по причине неотложных дел у себя дома, оставлял богатые подарки и обещания, равно как и озвучивал надежды, что заключенные соглашения останутся в силе, когда потребуется. Оставшиеся гости все больше времени посвящали тристанскому гостеприимству и все меньше делам, так что уже можно было подводить первые приблизительные итоги этого собрания.

Корпоранты, собравшиеся у стола, были заняты обсуждением транспортных маршрутов, по котором должны были пойти товары из феода на открывшиеся после последних договоренностей рынки Скалифа и Оззерна — вольных анклавов, не входивших в состав Цитадели и с опаской смотревших на рейнсвальдскую экспансию. Договоренности с ними Тристанского бароната о торговле можно было считать большим успехом барона, открывшего совершенно новые рынки сбыта. И теперь корпоранты предполагали, что компании, способные организовать роль посредника, смогут получить большие прибыли, особенно ничем не рискуя. Что естественно в таких ситуациях, каждая корпорация рассчитывала взять на себя услуги транспортного перевозчика и обеспечивать безопасность маршрутов.

С такими вопросами собравшиеся у столика с закусками корпоранты и обратились к Эдварду, рассчитывая угадать или хотя бы предположить его намерения, но у барона не было желания обсуждать столь важные вопросы столь поспешно. Поэтому с вежливой улыбкой он пообещал поднять этот вопрос на ближайшем круге переговоров и обязательно его решить так, чтобы никто не остался недовольным. Слово барона значило многое, и за ним стояло больше, чем пустой звук. Убедиться в этом собравшиеся гости уже успели.

— Мне начинает казаться, что я уже успел порядком устать от всех игр в дипломатию и постоянных улыбок всем и каждому, — заметил Эдвард, как только они снова остались с Линком вдвоем. Тристанский барон склонился над большим блюдом с тарталетками, выбирая ту, что казалась аппетитнее. — Друг мой, скажи, а вот тебе самому, находясь рядом со мной, не надоедает эта игра в улыбки и вежливость? Возможно, в этих чувствах мы похожи.

— Барон, иногда у меня возникает ощущение, словно вы намеренно пытаетесь заставить меня выйти из себя, прибегая к подобным гнусным вопросам. — Линк остался равнодушен, все еще держа в пальцах шпажку от сырного канопе. — Неужели вы все еще не можете поверить, что это действительно мое к вам отношение? Я искренне вам симпатизирую и необычайно рад, что судьбу Небеса сложили именно тем образом, в котором мы с вами встретились лично.

— Мне хочется в это верить, но я не привык, что некоторые вещи могут быть настолько простыми. Достаточно примеров, когда люди вели себя не так, как пытались изобразить. — Эдвард распрямился, держа в руках тарталетку с мясом сухопутного краба. — В отличие от компьютеров, люди намного сильнее склонны к ошибкам.

— Некоторые ошибки могут сделать человека счастливым. — Линк пожал плечами. — Возможно, от неведения, а возможно, действительно окажутся на пользу. Хотя здесь еще вопрос, что стоит считать ошибкой. Насколько мне известно, такую ошибку, полностью доверяя человеку, вы допустили лишь единожды…

— Это совершенно другое. — Эдвард отмахнулся. — И честно говоря, у меня нет ни малейшего желания обсуждать ее таким вот образом, не говоря уже о том, чтобы даже хоть относительно связывать ее имя с теми делами, с какими занят здесь. Не хочу пачкать воспоминания о ней подобным местом…

— Но не можете признать, что не думаете о ней. Я прав? — Линк с интересом посмотрел на барона. Тот даже не стал отвечать, только головой кивнул. — И тем удивительнее это смотрится. Нет, я могу понять, что в такой девушке мог найти тристанский барон, но вот что нашла она в вашей персоне, для меня остается загадкой.

— Откровенно говоря, для меня тоже. — Тристанский барон задумался. — Линк, я повторюсь, что сейчас не самое подходящее место для обсуждения подобного. И, если продолжать, то не думаю, что у меня есть вообще хоть какое-то желание обсуждать Изабеллу и все, что с ней связано.

— Простите мою наглость, — Линк прикрыл глаза и кивнул, соглашаясь. — Это не более, чем мое любопытство. Слишком многое пришлось в последние дни на мою память. Необходимо хоть чем-то отвлечься, чтобы в голове немного улеглись все эти цифры, имена и договоренности. А как говорится…

— Никак не говорится… — Эдвард даже помрачнел, встревоженный мыслями, всколыхнувшими в нем старые чувства. Он действительно давно не видел Изабеллу Карийскую, свою возлюбленную и невесту. Насколько он знал, девушка в эти дни должна была оставаться в родительском замке под строгим, но заботливым присмотром своего отца. В ее чувствах Эдвард был уверен настолько, насколько вообще можно быть уверенным в такой ситуации, но в последний раз собственными глазами видел ее слишком давно.

Это было на дне поминовения Святого Арда — покровителя всего рода карийских дворян, памятник которому стоял во внутреннем дворе Карийского замка. Барон Рокфор считался довольно набожным человеком и не мог оставить такой день без пышных празднеств. Одно из разосланных приглашений пришлось и к Тристанскому двору. Хотя, как подозревал Эдвард, во многом это был лишь повод, чтобы дать влюбленным увидеться.

Рейнсвальдские традиции, особенно те, что касались публичного поведения, оставались необычайно жесткими и практически не оставляли места для чувственных порывов. Приличная девушка не должна была проводить слишком много времени с одним и тем же молодым человеком, с которым еще не обвенчана, а венчание между дворянскими отпрысками не могло состояться до тех пор, пока не будут решены все вопросы юридического и финансового толка. А этот процесс даже при самый скорой спешке весьма небыстрый. Для каждой новой встречи нужно было искать поводы или причины, даже самые простые дружественные визиты не получалось повторять слишком часто. Репутация не только в самом рейнсвальдском общества, но и перед взором Церкви Неба, королевских геральдистов и самого Иинана Третьего значила слишком много. Публичность дворян не оставляла много возможностей для личной жизни.

— Вы когда последний раз спали, барон? — Выражение лица Линка стало озабоченным. — Я внезапно сообразил, что каждый раз, когда спускаюсь на переговоры или просто провести время в этих залах, то все время вижу вас. Не помню, чтобы вы отлучались от гостей больше, чем на пару часов.

— Мне пока что достаточно стимуляторов. — Эдвард пожал плечами. — Неделя без сна не настолько уж и серьезное испытание. Как только все гости разъедутся, тогда и можно будет отдохнуть. А пока надо продолжать делать вид, что я действительно необычайно рад видеть всех этих людей и ксеносов.

— А я вижу вашего секретаря. Наверное, что-то опять случилось.

Линк приподнял свой бокал, приветствуя уверенно направлявшуюся в сторону Эдварда молодую девушку в форме Тристанского бароната, но без каких-либо знаков отличия, если только не считать короткого геральдического плаща на левом плече с изображенным там золотым грифоном. От обычных солдат она отличалась еще и тем, что вместо стандартных штанов, заправляемых в армейскую обувь, у личного секретаря барона была юбка ниже колен, оставлявшая открытой только тонкую полоску кожи до места, где начинались голенища сапог с металлическими вставками.

— Господин барон, получены срочные известия из родового замка. Огейн Тристан просит вас как можно быстрее ознакомиться с этими сведениями и написать ему ответ. Сообщение с пометкой чрезвычайной важности, — девушка отчиталась как при официальном докладе, не спуская с Эдварда внимательного взгляда. Как и у многих жителей Рейнсвальда, у нее были голубые, почти что прозрачные глаза с едва заметными жилками кровеносных сосудов, напоминающие два холодных кристаллика льда, где даже эмоций не заметно. Практически все, выросшие под искусственным освещением защитных куполов городов и поселений, оставались альбиносами, мало у кого проявлялись хоть какие-то цветовые пигменты. Однако многие предпочитали красить волосы в разные цвета или же носить линзы. Секретарша Эдварда красовалась яркой огненной шевелюрой, тщательно расчесанной и обычно уложенной на правое плечо. Хотя больше она пугала Линка своей строгостью и холодностью. Сколько раз он ее не видел, так и не смог вспомнить ни одного проявления ею эмоций.

— Хорошо. Я сейчас же ознакомлюсь. — Эдвард отставил бокал в сторону и направился к выходу из зала, сопровождаемый секретаршей. Девушка легко подстроилась под его армейский шаг, прижимая к груди тонкую папку с инфопланшетами. Линк проследил за ними взглядом и усмехнулся. Дела бароната не требовали отлагательств, даже если накладывались друг на друга. И тристанец словно жил этим, отметая все остальное, что хоть и считалось за норму поведения, но все равно выглядело поразительно даже на фоне других дворян.

Эдвард направился в контрольный пункт связи наверху, куда перенесла все свои дела и его секретарь, чтобы не тратить время каждый раз на посыльных и просить барона подняться на борт флагмана. Несколько операторов были подключены к ее рабочему месту, систематизируя и распределяя полученные запросы и сообщения, и у нее были даже два своих киборга адъютанта, ни один из которых не задерживался слишком часто на одном месте. На пяти развернутых экранах бегали столбики цифр и информации, а на столике лежало несколько блокнотов и стояла чашка с недопитым кофе, пусть ей этого и хватало. Не у каждого феодала в секретарях сидит настоящий гений.

— Прошу вас. Письмо здесь. Уровень секретности высокий, рассчитываю, что объяснять особенности не следует. — Девушка передала ему инфопланшет и вернулась в свое кресло, вчитываясь в строчки на экране.

Огейн Тристан — двоюродный брат Эдварда, сын восставшего Сатона, пытавшегося захватить власть вооруженным переворотом — доказал свою преданность настоящему барону и потому остался близок к власти, когда все закончилось. В первый же день, когда только появились новости о том, что Сатон Тристанский отказался признавать волю своего брата, написанную во вскрытом завещании, Огейн лично явился к Эдварду и, встав на одно колено, отрекся от отца и на клинке поклялся новому барону в верности. Позднее он подтвердил слова, участвуя в сражении против бунтовщиков, нисколько не колеблясь и не сомневаясь в правильности своего решения. Будучи дворянской крови, он нередко оставался доверенным лицом Эдварда во многих делах, имея доступ к секретной информации высшего уровня.

«Господин барон, смею уведомить вас касательно разведывательной информации о действиях гористарских вооруженных сил. В настоящий момент наши разведчики наблюдают массовую переброску личного состава и систем вооружения, а также передвижения главных ударных сил флота за пределы королевства. Информация касательно их главных целей в настоящее время отсутствует, но полученные данные указывают в качестве точки назначения на координаты вблизи границ Таннурейской конфедерации. Господин барон, в срочном порядке запрашиваю у вас разрешение на приведение в полную боевую готовность флотом с Четвертого по Шестой и выдвижению их основных ударных сил к северным территориям у границ королевства для возможной переброски к Таннурейской конфедерации. По моим предположениям, такой маневр позволит перекрыть возможные пути наступления на наши отдаленные колонии, одновременно с этим обеспечив необходимую поддержку в том случае, если данные от ваших представителей у королевского двора окажутся правдивы. Прошу выслать ответ с вашим решением как можно быстрее».

Эдвард вздохнул и посмотрел на свою секретаршу, не обращавшую на него никакого более внимания. Он нашел ее на самых окраинах своего феода, в одном из небольших добывающих городков в колониях на Поверхности, где возможностям ее интеллекта просто негде было развернуться. Молодая девочка, производившая в уме вычисления со скоростью неплохого персонального компьютера, сдававшая любые экзамены на высшие баллы даже без какой-либо подготовки, очень быстро привлекла внимание эмиссаров бароната, отправивших ее на обучение в спецшколу для одаренных детей. Оттуда Эдвард про нее и услышал. Возможно, ее уникальные возможности к осмыслению огромных объемов данных были результатом мутации, но необычайно полезной, оказавшейся востребованной в личной свите барона. Девушка с легкостью в одиночку выполняла работу, на которую прежде требовались усилия целого отдела подготовленных специалистов.

— Сион, отправь Огейну мой ответ… — Эдвард удалил письмо с инфопланшета и присел на край стола секретарши. Она только подняла на него взгляд с вопросительным видом, но ничего не сказала. Сион вообще крайне редко комментировала действия и приказы своего сюзерена, какими бы они ни были. — Как тристанский барон, даю свое разрешение на приведение в полную боевую готовность флотов с Четвертого по Шестой. Флоты должны быть готовы по первой же команде выступать в указанном направлении. Однако вместо указанных координат перебросить все соединения к колониям на Ахейских Великих хребтах, где они и должны оставаться до следующих приказаний. Продолжать наблюдения за группировками указанного вероятного противника. В первую очередь необходимы данные касательно командования обозначенной группы и наличия там королевских представителей.

— Будет передано со всей точностью, — кивнула секретарь, закончив набор текста и переслав его одному из операторов для кодирования и отправки адресату. — Господин барон, полторы минуты назад также поступил доклад от группы адаптации. Они в настоящий момент заняты проверкой освобожденных вами пленников рабовладельческого судна. Поступили отчеты об отсеянных мутантах и количестве подходящих особей для последующего использования с дальнейшей возможностью получения гражданства. Возможно, вам будет интересно. Хотите взглянуть на цифры?

— Нет, не интересно. Они уже закончили? Пусть и дальше следуют стандартной процедуре, здесь недостаточно рабочих рук. — Эдвард отрицательно покачал головой. — Возможно, стоит прерваться и самому взглянуть на процесс отборки. Когда запланирован следующий круг переговоров?

— Через одиннадцать с половиной часов. — Секретарь даже ни с чем не сверялась. — Если у вас все же есть желание самостоятельно посмотреть на процесс фильтрации присланных аборигенов, то я прикажу немедленно подготовить выделенную транспортную линию. После недавнего обновления используемых площадей комплекс перевоспитания перенесли в другое крыло. Там как раз завершили ремонтные работы.

— Да, заодно оценю результаты. — Эдвард подумал, что Линк может быть в чем-то и прав. Иногда стоит отвлечься от всех забот и просто дать голове отдохнуть. Во всяком случае, барон может позволить себе час или другой ничем не заниматься.

Комплексы для фильтрации аборигенов и дикарей не являлись чем-то особенным в рейнсвальдских колониях. Несмотря на переселение городов метрополии и высотных жилых ульев, поднимавшихся даже выше защитных куполов, в отдаленных колониях рабочих рук практически никогда не хватало, даже при активном использовании дроидов или даже клонирования до достижения необходимого числа поселенцев. Практики клонирования вообще считались едва ли не запрещенными, к ним старались не прибегать без особой на то надобности, а вот использование в качестве доступного ресурса местного населения даже поощрялось при новой королевской политике.

И комплексы фильтрации в первую очередь необходимы были для того, чтобы отсеять нежелательных кандидатов в будущие граждане королевства. В отсев шли представители ксеносов, даже гуманоидных, здесь не было никаких исключений, даже с новыми введенными Иинаном Третьим послаблениями. И следом мутанты, вне зависимости, проявлялись ли мутации внешне или были исключительно внутренними, незаметными без специального изучения. Этим и занимались развернутые медицинские центры, через которые пропускали всех, кого считали подходящим, и часто даже без какого-либо согласия со стороны самих аборигенов. Поисковые отряды феодов в буквальном смысле налетали на выбранные поселения аборигенов, сгоняя в пассажирские отсеки транспортов всех, кто казался похожим на человека, и только потом уже решая, кого отправить на утилизацию, а кто мог пройти дальше.

Эдвард оставил несколько доверенных человек в зале с гостями, сказав, что ему нужно отлучиться. Зачем конкретно, уточнять не стал, поэтому многие решили, что барон просто устал и хочет отдохнуть. Многие удивлялись его стойкости, с которой он проводил все время вместе с приглашенными, и некоторые совершенно искренне желали ему приятного отдыха и спокойного сна. Другие только обрадовались, что тристанец хоть на какое-то время их покинет, дав возможность обсудить дела, не касавшиеся его ушей.

А некоторые настойчиво просили присоединится к нему, среди таких особенно упрямой оказалась госпожа Кейнивал, в этот раз решившая поразить всех платьем ярких салатовых оттенков, переливавшимся всеми цветами радуги под прямым светом, и с длинным разрезом практически до самого бедра. На голове у главы корпорации красовалась тонкая изящная диадема с несколькими крохотными светокамнями, дополнявшая длинные и тяжелые серьги в ушах. Она, как всегда, улыбалась, уже практически по родному беря барона под руку.

— Господин барон, признаюсь, мне просто хочется провести с вами немного дольше времени. За этими переговорами и бесконечными обсуждениями практически не остается возможности снова с вами вот так просто, без всяких важных тем, пообщаться, — девушка улыбнулась, прижимаясь к нему теснее дозволенного правилами. — Вы же не станете отказывать в такой простой просьбе.

— Госпожа, вам лишь стоит попросить, — Эдвард тоже улыбнулся, не находя никаких способов ей отказать и потом беря ее за руку. — Вы же прекрасно знаете, что я не смею спорить с вашими желаниями. Однако постараюсь убедить вас, что вряд ли вы найдете там что-нибудь интересное. Я собираюсь пройтись по второстепенным корпусам крепости, дабы убедится в их готовности. Не более того…

— И вы считаете подобное неинтересным? — Лейна покачала головой. — Вся эта крепость необычайно интересна, и, хоть ваши люди и не выпускают нас дальше позволенного, уверена, что каждый гость сделал множество удивительных открытий в этих древних коридорах. Я преисполнена любопытства, что может быть дальше этой ограниченной вами линии, и оттого еще сильнее хочу составить вам компанию.

— Тогда позвольте и мне присоединиться к вам, — Линк хлопнул в ладони, тоже заинтересовавшись неожиданным желанием Эдварда покинуть гостей. — Я сперва подумал, что наш барон все-таки решил не перетруждать свой организм и лечь спать, но раз он никак не может усидеть на одном месте, то я все же пожелаю присоединиться к нему. Это будет весьма любопытно.

— Кажется, что-то подобное ты говорил в тот день, когда Остезейский Союз поддержал мое право на титул. — Эдвард кивнул, соглашаясь. — Буду весьма рад, если согласишься сопровождать нас.

В тот день, когда Тристанский баронат погрузился в хаос внутренней войны, представитель Остезейского Союза проявил необычайную для политики твердость в своих убеждениях, даже без приглашения явившись к молодому барону от лица всего союза. Эдвард хорошо запомнил те дни, отложившиеся в памяти как одни из самых сильных впечатлений, момент его слабости и неуверенности, страха и растерянности перед грядущим. Он был готов ко многому, но не к тому, что в спину ударит один из самых близких людей. Сатон Тристанский прежде всегда был верен феоду и никогда не оспаривал слова старшего брата, и в первые часы после известия о его восстании Эдвард даже не мог определиться, кому вообще теперь можно верить, поглядывая с опаской даже на ближайших советников.

Линк Кессерилд явился к нему лично, не успев даже привести себя полностью в порядок, поднятый прямо с кровати новостями и суматохой в замке. Солдаты, пришедшие с ним, держались напряженно, сняв оружие с предохранителей, не зная, как молодой барон отреагирует, но Эдвард в эти часы готов был выслушать кого угодно, лишь бы хоть немного разобраться в ситуации.

— Господин барон, я только что был извещен о произошедшем… — Остезейский представитель в тот день опустился на одно колено, но не склонил взгляд к полу. Он продолжал внимательно смотреть на молодого наследника титула и следить за его реакцией. — И сейчас явился к вам, чтобы заверить Вашу светлость в лояльности Остезейского союза наследнику прежнего барона Тристанского. Позвольте от имени своих сюзеренов сообщить вам, что Союз сохранит в силе все прежние договоренности и сделает все, что необходимо для помощи и поддержки Вашей Светлости в честной борьбе за сохранение своего титула и жизни…

— Это ваши слова или слова тех, кого вы представляете? — только и поинтересовался Эдвард, отложив в сторону инфопланшет с последними данными с приграничных территорий.

— Не буду вам врать, господин барон, сейчас я говорю о том, что еще не согласовал со своими сюзеренами, но… — Линк вытащил из ножен на поясе дворянский кортик, отчего солдаты сразу же дернулись, направив на остезейца оружие и едва не открыв огонь. Оглянувшись на них, Линк взялся за лезвие, глубоко разрезая кожу, и кровь тонкой струйкой потекла по руке, оставляя на белоснежной ткани быстро растущую полоску.

— Здесь и сейчас, своей кровью на клинке, я, Линк Кессерилд, Остезейский дворянин, равный из общего дела, клянусь вам, барон Тристанский, что произнесенные слова станут реальностью, и если же я потерплю неудачу в этом деле, то отдам свою жизнь в ваши руки. Небеса в свидетели сказанных слов, и гнев их обрушится на меня, если посмею отступиться от них…

— Линк Кессерилд… Я принимаю вашу клятву… — Эдвард тяжело вздохнул, впервые принимая клятву на клинке. — И признаю честность ваших слов. Идите и исполните их, ни один из моих людей не посмеет вам помешать.

Эдвард до сих пор помнил, что Линк рискнул и своей жизнью, и своим положением, чтобы исполнить эту клятву, но Остезейский Союз в итоге поддержал молодого барона, и все кредиты Сатону Тристанскому были обнулены, а счета заморожены. Лишенный и доступа к казне бароната, и остезейского финансирования, мятеж не мог долго и активно продолжаться.

А теперь Линк оставался улыбающимся и жизнерадостным, словно ничего и не происходило. Он смеялся и шутил, рассказывая истории из своей ранней жизни. В отличие от Эдварда, проведшего период взросления и юность сначала в рядах армии бароната, а потом в Королевской армии, Линк исполнял долг дворянского происхождения в рядах участников этнографических экспедиций Королевской Академии Наук, побывав в таких местах, о которых Эдварда никогда прежде и не слышал. Лейна заразительно смеялась и продолжала крепко держать молодого барона под руку, предлагая тоже что-нибудь рассказать из своих историй, но он деликатно отмалчивался. Смешных историй у него не хватало, в отличие от тех, которые могут испортить настроение всем присутствующим.

Магнитные поезда соединяли все исследованные и восстановленные части крепости, адаптированные для нужд разворачиваемой здесь колонии. Стандартные составы на десять вагонов, половина из которых оставалась грузовыми, ходили между станциями каждые десять минут, постоянно загруженные и материалами, и людьми. Одну линию освободили для барона, его гостей и сопровождавшей их свиты. Кроме привычной в таких случаях охраны из тристанских гвардейцев и боевых дроидов «ТехКо», своих хозяев сопровождали адъютанты, связные и пара секретарей с необходимым набором документов и сведений просто на всякий случай.

«Центр адаптации и подготовки» — гласило название станции, на которой они вышли. Даже Эдвард с любопытством оглядывался по сторонам, вспоминая, как все выглядело прежде и насколько изменилось теперь. Когда он бывал в этой части орбитальной крепости, здесь еще шла зачистка коридоров и залов от колоний мутантов и проверка на наличие аномалий. А теперь он словно попал в залы одной из тристанских крепостей, что строились в приграничных колониях. Высокие потолки ярко освещались люстрами и лампами с плазменными огнями, в стенных нишах стояли каменные статуи героев и святых, а сами залы были вычищены, обновлены и обустроены под новые нужды. От старой компоновки помещений порой просто ничего не оставалось, архитекторы полностью все перестраивали, пробивая новые коридоры, возводя стены и деля этажи дополнительными перекрытиями на разные секции.

По предположениям археологов прежде в этой части крепости находились залы для тренировки и обучения солдат, но поскольку из Тристанского бароната в крепость присылали уже готовые войсковые подразделения, от восстановления прежних функций решено было отказаться, в отличие от необходимости адаптации дикарей к будущему заселению развернутой в пределах крепости колонии. Оранжереи и системы искусственного поддержания жизнеобеспечения были практически восстановлены, поэтому в пределах этих стен вполне могло существовать автономное поселение, которое обеспечит столь необходимыми рабочими руками дальнейшие работы. Эдвард не строил иллюзий по тому поводу, что первое поколение поселенцев не будет весьма лояльным к тристанской власти. Среди специалистов адаптации давно уже ходит шутка, что можно вывести дикаря из племени, но нельзя вывести племя из дикаря. Даже получив все привилегии цивилизации, они будут скучать по прежним временам, по тому беззаконию, какое называли свободой, и тому бессмысленному существованию, которое называли свободой выбора. Что-то из них получится вывести, от чего-то заставят отказаться, для чего-то смогут объяснить пользу, но сопротивление от этого не исчезнет полностью, только через два или даже три поколения их потомки смогут стать полноценными гражданами феода и королевства. Пока что они были всего лишь материалом.

Эдвард с гостями и в окружении охраны шли тем же маршрутом, через который прогоняли всех присылаемых в центр адаптации дикарей. На станции людей выгоняли из вагонов и отправляли дальше по коридорам, где шла санитарная обработка. Старые вещи изымались, людей раздевали догола, и весь тот хлам, что назывался одеждой, сжигался. А дикарей гнали дальше, в камеры обработки, под пенные струи воды и разведенного шампуня. Одетые в закрытые санитарные костюмы, сотрудники расталкивали ошалевших дикарей под душевые струи и, убедившись, что хотя бы застаревший запах пота и грязи, исходивший от них, отбили, сразу гнали дальше.

В общую толкучку сам барон с гостями соваться не стал, они просто прошли по одному из коридоров для сотрудников, откуда душевые кабины можно было увидеть через толстые стекла из прозрачного пластитека. Картина была не самая приятная, но если Эдварду было просто неинтересно наблюдать за тем, как вымывают согнанных с Поверхности дикарей, то Лейне это было откровенно неприятно, она рефлекторно прикладывала надушенный платок к носу и отводила взгляд.

Как оказалась, здесь в эти минуты прогоняли группу бывших рабов, отбитых у перехваченного в нескольких парсеках отсюда конвоя работорговцев, направлявшегося на рынки Верхнего Истрия. Боевой патруль засек след их загруженных транспортов, и командир принял решение сойти со стандартного маршрута и перехватить нарушителей. В итоге на борту тристанских кораблей оказалось больше пяти тысяч бывших рабов, прошедших первичную фильтрацию. Фактически это значило, что ксеносов и людей с ярко выраженными мутациями или признаками смешения кровей оставили на борту захваченных кораблей, а потом взорвали, превратив в пространственную пыль.

Дальнейшие секции были закрытыми, там происходил отбор будущего населения колонии, где опытные медики и генетики проверяли дикарей на скрытые мутации и аномалии организма, физическую подготовку и наличие врожденных или передающихся по наследству болезней. Тех, кто не проходил этот отсев, следом точно так же отправляли на утилизацию.

Лейне, как оказалось, все было необычайно интересно, с подобным она прежде не сталкивалась. В корпорациях редко когда встречались теории чистоты крови, там речь в первую очередь шла о получении прибылей, чем о приверженности старым традициям и сохранении устоявшихся порядков. И теперь глава «ТехКо» с искренним любопытством расспрашивала о принципах отбора, изучении особенностей генетических мутаций и принципах культурной ассимиляции населения.

Эдвард хорошо помнил теоретическую основу этих принципов, заученных еще в детские годы, когда его наставником был престарелый учитель из Церкви Неба. И, пока они шли к тем секциям, которые уже можно было показать для того, чтобы произвести впечатление, барон неторопливо и с замечаниями Линка в общих чертах рассказывал леди Кейнивал о культурной ассимиляции. Девушкой она была неглупой, многое понимала и сама, но все равно внимательно слушала рассуждения о том, что осознание себя как части определенной культуры формирует сопротивление новым принципам. И о том, что именно разрушение культурной принадлежности подавляет в людях волю к сопротивлению новым порядкам. Оторванные от своих традиций, вырванные из племен с прежде объяснявшими им жизнь вождями и шаманами, перемешанные с выходцами из других племен и поселений, точно так же растерявших традиции и прежние связи, они быстро терялись в общей массе, различия между ними стирались, и в итоге уже через пару поколений все растворялось в рейнсвальдском обществе.

— Согласно законам, введенным нынешним королем, феодалы не только используют адаптированных аборигенов как дешевую военную силу в приграничных колониях, но и стараются интегрировать их во все слои общества в закладываемых новых колониях. Результат интеграции в таких случаях действительно выше прежнего, особенно если удается сохранить семейные отношения между адаптированными аборигенами. Прежде считалось, что родственные узы усложняют процесс интеграции, однако практические результаты не только оказались прямо противоположными, но и превысили все наши ожидания. Однако…

Эдвард остановился перед створками шлюза, который только открывался. Охрана разошлась в сторону, пропуская делегацию, но процесс был не самым быстрым, и потому всем пришлось дожидаться, пока толстые стальные створки разойдутся в стороны, убирая все запоры из толстых армированных прутьев. Линк, воспользовавшись паузой и почувствовав ток свежего воздуха из открывавшейся щели, вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет и прикурил одну, щелкнув зажигалкой. Поймав недовольный взгляд барона, он только пожал плечами, но все равно затянулся и выпустил две тонкие струйки дыма из ноздрей.

Створки шлюза раскрылись окончательно, и делегация прошла в огромный зал с прозрачным потолком, через который можно было увидеть темноту Неба, освещенную только огнями самой орбитальной крепости. Прежде это был внутренний двор крыла, но архитекторы и реконструкторы закрыли его и изолировали от внешней среды, закачав внутрь пригодную для дыхания атмосферу и нормализовав уровень излучений. Теперь тут располагались подготовительные зоны будущей колониальной милиции. Самая дешевая военная сила, в первую очередь предназначенная для сохранения внутреннего порядка и пресечения мелких нарушений, а также выполнявшая роль первой волны ополчения в случае необходимости.

— Военная служба является самым быстрым способом получения гражданства для адаптированных дикарей, — заявил барон, когда они вышли на небольшие мостики, перекинутые над различными зонами подготовки или тянувшимися вдоль разделявших их стен. Намного ниже под ногами группы вооруженных дикарей, уже в тристанской полевой форме и со стандартным пехотным снаряжением, отрабатывали раз за разом боевые тактики бароната или же проходили физическую подготовку. Там же тянулись плацы и бараки для будущих солдат, некоторые ближе к проходившим мосткам, а некоторые ниже. — Я всегда говорил, что кровь является универсальной ценой, и люди, которые проливают свою и чужую кровь за интересы бароната, в первую очередь достойны получения гражданства. Они, рискуя собственной жизнью, доказывают свое право на это.

— Вы вооружаете тех, кого захватили силой и заставили служить себе? — Лейна изобразила на своем лице удивление. — Неужели вы никогда не сталкивались с восстаниями? Наверняка же находятся и такие, которых не так легко сломить?

— Сталкивались, — Эдвард кивнул головой, задержавшись около перил. Внизу раскинулся плац, на котором выстраивались подразделения милиции, уже прошедшие большую часть курса обучения. На это указывали их выучка, точные движения и строгое следование приказам офицера. — Именно поэтому милицейские подразделения используют лишь легкое пехотное и противотанковое вооружение, не имея доступа к более серьезным технологиям. Если они и пытаются поднимать восстания, то такие бунты обычно подавляются в зародыше. Достаточно поучительно, чтобы остальные трижды подумали, прежде чем повторять их попытку.

Тристанский барон бросил вниз случайный взгляд, но в ту же секунду остановился, зацепившись за совсем незначительную деталь. На плацу стояли «коробки» личного состава, выстроенные в десять рядов по десять человек, пока офицер проводил смотр. Стандартное пехотное снаряжение колониальной милиции состояло из укрепленного защитного костюма с тяжелыми бронированными наручами и сапогами, выкрашенного в серый с разводами цвет. Лицевой щиток шлема представлял собой противогаз со встроенным многоканальным визором и уходившими за спину ребристыми шлангами воздушных фильтров. Вооруженные уже считавшимися устаревшими, но все еще весьма надежными и эффективными лазерными карабинами, солдаты милиции стояли, не шелохнувшись. И только один из них, чья «коробка» стояла совсем рядом со стеной, разделявшей сектора, и по вершине которой шла дорожка, где гуляли гости, почему-то задрал голову вверх. Эдвард почувствовал, что взгляд зеленых линз визора направлен прямо на него. Секундное наваждение, которое прошло практически сразу же, как только появилось. Тристанский барон даже не заметил, как взгляд пропал. Среди сотен таких же фигур, неотличимых друг от друга, упустить всего лишь одну совсем просто.

— Барон? — это был голос Лейны. — Вы задумались?

— Нет, просто отвлекся… — Эдвард покачал головой и думать забыл об этом моменте. — Что ж, я думаю, стоит тогда посмотреть, как идут работы в центре поведенческой коррекции. Думаю, госпожа, вам это тоже будет весьма интересно.