Ложь и правда о советской экономике

1. Краткая характеристика экономического положения СССР после войны

По данным большинства советских и российских ученых (Б. С. Тельпуховский, М. С. Семиряга, Н. С. Симонов, В. П. Попов, Е. Н. Евсеева, Р. А. Белоусов, Л. А. Донскова[1]), которые традиционно ссылаются на заключение «Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР», которую с момента ее создания в ноябре 1942 года возглавил председатель ВЦСПС Николай Михайлович Шверник, сумма прямого ущерба народному хозяйству СССР в годы Великой Отечественной войны составляла 679 млрд. руб. (128 млрд. долл.), что в 5,5 раза превышало довоенный национальный доход СССР[2]. В целом же все материальные потери Советского Союза оценивают астрономической суммой в 2 трлн. 569 млрд. руб., то есть треть своего национального богатства. Причем львиная доля этих потерь (порядка 70%) пришлась на оккупированные территории европейской части СССР. Хотя следует признать, что целый ряд авторов (Г. И. Ханин, Н. Поульсен[3]) по разным обстоятельствам критически оценивают указанные цифры, в том числе по общему масштабу материальных потерь. Между тем практически все авторы согласны, что особо тяжелый урон был нанесен промышленному производству, где было разрушено почти 65 тыс. промышленных предприятий. При этом наибольшие потери понесли такие отрасли, как черная и цветная металлургия, нефтяная, угольная и химическая промышленность, электроэнергетика и тяжелое машиностроение. Так, по данным главы Госплана СССР Николая Алексеевича Вознесенского, за время войны были уничтожены, повреждены или вывезены 175 тыс. металлорежущих станков и 34 тыс. молотов и прессов, а общий объем недополученной промышленной продукции составил 307 млн. тонн каменного угля, 38 млн. тонн стали, 72 млрд. кВт. ч электроэнергии и т.д.[4]　

В то же время, по данным официальной статистики, общий уровень промышленного производства в годы войны снизился лишь на 8% по сравнению с довоенным уровнем. Причины такого положения вещей состояли в том, что в первые месяцы войны была проведена невиданная по своим масштабам эвакуация, когда в кратчайшие сроки в восточные регионы страны было вывезено не менее 2,6 тыс. и введено в строй более 3,5 тыс. крупных промышленных предприятий, прежде всего военно-промышленного назначения. В результате предпринятых мер, имевших исключительно важное значение для исхода противостояния с невероятно мощным врагом, обладавшим огромным экономическим потенциалом почти всей оккупированной Европы, только в период войны индустриальная мощь Урала выросла в 3,6 раза, Западной Сибири — в 2,8 раза, а Поволжья — в 2,4 раза. Таким образом, при общем сокращении промышленного производства отрасли тяжелой индустрии — так называемая группа отраслей «А» — превысили довоенный уровень на 12%, и в результате этого удельный вес производства средств производства в общем объеме промышленного потенциала страны вырос до 75%. Понятно, что такой результат во многом был достигнут и за счет резкого падения производства средств потребления, т.е. группы отраслей «Б», прежде всего легкой, текстильной и пищевой промышленности. Так, в 1945 году выпуск хлопчатобумажных тканей составлял лишь 40% от довоенного уровня, кожаной обуви — 30%, сахара-песка — 20% и т.д. Таким образом, война не только нанесла колоссальный материальный ущерб всему промышленному производству страны, но и способствовала изменению как ее географической «прописки», так и всей отраслевой структуры. Поэтому в некотором смысле Великую Отечественную войну можно рассматривать как очередной, но весьма своеобразный (и в чем-то даже специфический) этап дальнейшей индустриализации страны.　

По данным той же Чрезвычайной комиссии, во время войны было разрушено почти 65 тыс. км железнодорожных путей, 91 тыс. км шоссейных дорог, тысячи мостов, множество речных судов, портовых сооружений и линий связи. В результате общий объем грузовых перевозок к концу войны стал почти на четверть, а речного и автомобильного транспорта — почти наполовину меньше, чем накануне войны. Колоссальные потери понесло и сельское хозяйство страны: в годы войны было разрушено более 73 тыс. сел и деревень, около 100 тыс. колхозов и совхозов и почти 2,9 тыс. машинно-тракторных станций, где были уничтожены или серьезно повреждены 137 тыс. тракторов и 49 тыс. комбайнов. Трудоспособное население советской деревни уменьшилось почти на 30%, энерговооруженность сельского хозяйства упала на 40%, поголовье лошадей сократилось на 7 млн. голов, крупного рогатого скота — на 17 млн. голов, свиней — на 20 млн. голов, а коз и овец — на 27 млн. голов. Посевные площади уменьшились почти на 37 млн. га, а средняя урожайность зерновых упала с 9 до 5,5 ц с га. Общая валовая продукция сельского хозяйства сократилась почти на 40%, производство зерна и хлопка — на 200%, а производство мяса — на 45%[5]. Кроме того, в ходе активных боевых действий и варварской политики нацистских оккупационных властей на территории СССР помимо десятков тысяч сел и деревень были полностью или частично разрушены 1710 городов, в том числе Киев, Минск, Харьков, Днепропетровск, Запорожье, Курск, Орел, Смоленск, Новгород и другие крупные областные центры страны. В результате этого было уничтожено или пришло в полную негодность более 55% городского и около 30% сельского жилого фонда европейской части страны, вследствие чего без крова остались более 25 млн. советских людей. В целом же масштабы людских и материальных потерь были таковы, что, по оценкам многих западных экспертов, только для восстановления советской экономики довоенного уровня «потребуется не менее 15–20 лет»[6].　

2. Дискуссия по проблемам экономического развития страны

Хорошо известно, что выбор экономической стратегии в СССР во многом определялся общим политическим курсом высшего партийно-государственного руководства страны, который, в свою очередь, зависел и от личной воли И. В. Сталина, и от расклада сил в правящей элите, и от развития международной обстановки и ее интерпретации высшим советским политическим руководством. Конечно, победа над фашизмом резко изменила международную обстановку в мире. Однако несмотря на то, что Советский Союз стал не только полноправным членом, но и одним из лидеров всего мирового сообщества, его отношения с ведущими западными державами из прежнего состояния «вынужденного партнерства» довольно быстро переросли в состояние «холодной войны», и это обстоятельство, конечно, не могло не повлиять на выбор экономической стратегии развития страны.　

По мнению ряда зарубежных и современных российских историков (В. П. Попов, Р. Г. Пихоя, А. В. Пыжиков, А. А. Данилов, В. Д. Кузнечевский, Р. Конквест, В. Хан[7]), вскоре после окончания войны, на рубеже 1945–1946 годов, при рассмотрении проекта плана IV пятилетки возникла довольно острая дискуссия о путях восстановления и развития советской экономики в послевоенный период. Целый ряд руководителей высшего, республиканского и регионального звена, в том числе член Политбюро секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Александрович Жданов, кандидат в члены Политбюро председатель Госплана СССР Николай Алексеевич Вознесенский, председатель СНК РСФСР Михаил Иванович Родионов и первый секретарь Курского обкома ВКП(б) Павел Иванович Доронин выступили за изменение наиболее жестких (и привычных) элементов советской экономической политики предвоенного и военного периодов, за более сбалансированное развитие народного хозяйства страны, за частичную децентрализацию его управления и другие новшества. В своих расчетах и прогнозах эти представители правящей элиты не только исходили из анализа тяжелой социальной ситуации в стране, но и опирались на личные оценки развития международной обстановки в мире. В частности, они предполагали, что окончание войны вызовет острейший экономический, а вслед за ним и политический кризис в странах Западной Европы и США, что не только станет надежной преградой для создания очередной антисоветской коалиции, но и создаст благоприятные условия для завоевания СССР новых рынков сбыта и сырья, охваченных кризисом западных буржуазных экономик по типу очередной «Великой депрессии». Причем, как утверждают ряд современных авторов (Ю. Н. Жуков, В. П. Попов, Ю. В. Емельянов, А. В. Пыжиков, Т. В. Волокитина[8]) И. В. Сталин, вполне искренне оставаясь в первые послевоенные месяцы активным приверженцем курса на мирное сосуществование с ведущими буржуазными державами и дальнейшее развитие партнерских отношений с Великобританией, Францией и США, первоначально склонялся на сторону именно этой правящей группировки. Более того, даже после начала «холодной войны», в день своего рождения 21 декабря 1946 года, в интервью сыну ушедшего президента США генералу авиации Эллиоту Рузвельту для ведущего американского журнала Look, отвечая на его вопрос, считает ли он, «что важным шагом на пути ко всеобщему миру явилось бы достижение широкого экономического соглашения о взаимном обмене промышленными изделиями и сырьем между нашими двумя странами», И. В. Сталин дословно заявил, «что это являлось бы важным шагом по пути к установлению всеобщего мира», поскольку «расширение международной торговли во многих отношениях благоприятствовало бы развитию добрых отношений между нашими двумя странами»[9].　

По мнению той же группы авторов, сторонниками сохранения прежней военной (как, впрочем, и довоенной) модели мобилизационной экономики были прежде всего кандидаты в члены Политбюро секретарь ЦК ВКП(б) Георгий Максимилианович Маленков и нарком внутренних дел СССР Лаврентий Павлович Берия, которые тогда курировали все ключевые военно-оборонные проекты страны, а также руководители всех важнейших отраслевых наркоматов тяжелой и оборонной промышленности, в частности Иван Федорович Тевосян, Борис Львович Ванников, Авраамий Павлович Завенягин, Вячеслав Александрович Малышев, Дмитрий Федорович Устинов, Михаил Георгиевич Первухин и другие легендарные «сталинские наркомы». В своем споре с «оппонентами» они в основном апеллировали к оценкам авторитетного советского экономиста академика Евгения Самуиловича Варги, в частности к его новой работе «Изменения в экономике капитализма после Второй мировой войны». Еще в 1944 году он выступил с опровержением устоявшейся теории скорого краха капитализма под влиянием собственных антагонистических, то есть неразрешимых, противоречий и доказывал его уникальную живучесть и особую способность адаптироваться к новым историческим условиям через политику кейнсианства, взятую на вооружение правительствами западных держав в годы «Великой депрессии», а затем и Второй мировой войны. Таким образом, члены этой правящей когорты, разумно полагая, что именно данное обстоятельство как раз и не способствует разрядке международной напряженности, активно выступали за дальнейшее приоритетное развитие тяжелой индустрии и военно-промышленного комплекса страны.　

Именно поэтому по чисто умозрительной оценке ряда авторов либерального толка (Г. X. Попов, А. А. Данилов, В. М. Зубок[10]), И. В. Сталин, взявший сразу после окончания войны курс на развязывание новой мировой бойни и разжигание пожара мировой пролетарской революции, изначально поддержал именно эту правящую группировку. Однако такое утверждение, как совершенно справедливо отметили ряд их оппонентов (Г. И. Ханин, Ю. А. Алексеев[11]), абсурдно и не соответствует реальному положению вещей, так как инициатива новой конфронтации на мировой арене исходила не от Москвы, а жаркие дискуссии в советском руководстве вскоре разрешила сама жизнь. В марте 1946 года, после знаменитой фултонской речи У. Черчилля, которая чисто формально дала старт «холодной войне», И. В. Сталин сделал окончательный выбор в дискуссии своих ближайших соратников и поддержал сторонников сохранения старого экономического курса.　

При этом следует также сказать, что кое-кто из историков, в частности профессор О. В. Хлевнюк[12], ссылаясь в основном на работы западных советологов (Дж. Миллер, Э. Залесски[13]), опубликованные еще в 1980-х годах, вообще отрицают какой-либо дуализм мнений внутри высшего партийно-государственного руководства и полагают, что все члены тогдашнего Политбюро ЦК ВКП(б), как и руководители почти всех промышленных наркоматов и ведомств, довольно консолидировано выступали за неприкосновенность основных принципов и целей советской модели мобилизационной экономики, сложившейся в годы трех предвоенных пятилеток, приоритетное и, главное, максимально быстрое развитие отраслей тяжелой индустрии. Между тем, вероятно, все же правы те историки, в частности профессор А. В. Пыжиков[14], которые говорят о наличии в верхних эшелонах власти разных подходов к определению приоритетов в экономическом развитии страны в первые послевоенные месяцы, вплоть до резкого обострения международной обстановки в течение всего 1946 года.　

Между тем, как уже не раз отмечалось в научной литературе, перспективные цели экономического развития после войны И. В. Сталин впервые публично изложил в своей знаменитой речи на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа Москвы 9 февраля 1946 года. В своем выступлении вождь прямо заявил, что «основные задачи нового пятилетнего плана состоят в том, чтобы восстановить пострадавшие районы страны, восстановить довоенный уровень промышленности и сельского хозяйства и затем превзойти этот уровень в более или менее значительных размерах. Не говоря уже о том, что в ближайшее время будет отменена карточная система, особое внимание будет обращено на расширение производства предметов широкого потребления, на поднятие жизненного уровня трудящихся путем последовательного снижения цен на все товары и на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать возможность науке развернуть свои силы. Что же касается планов на более длительный период, то партия намерена организовать новый мощный подъем народного хозяйства, который дал бы нам возможность поднять уровень нашей промышленности… втрое по сравнению с довоенным уровнем». Далее было прямо заявлено: «нам нужно добиться того, чтобы наша промышленность могла производить ежегодно до 50 млн. т чугуна, до 60 млн. т стали, до 500 млн. т угля, до 60 млн. т нефти. Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей. На это уйдет, пожалуй, три новых пятилетки, если не больше. Но это дело можно сделать, и мы должны его сделать»[15]. Забегая вперед, скажем, что столь грандиозные задачи экономического развития страны были не простыми мечтаниями «кремлевского горца».　

Достижение таких целей в условиях послевоенной разрухи, конечно, было крайне непростой, но вполне выполнимой в перспективе задачей, поскольку уже по итогам первого послевоенного 1946 года было добыто 163,8 млн. тонн угля и 21,7 млн. тонн нефти и выплавлено 13,3 млн. тонн стали и 9,9 млн. тонн чугуна.　

Как считают целый ряд авторов, первую крупную победу лидеры «консервативного» блока внутри Политбюро одержали при утверждении IV пятилетнего плана развития народного хозяйства страны, поскольку принятый в мае 1946 года Верховным Советом СССР закон «О пятилетием плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946–1950 гг.» в качестве основной и приоритетной задачи провозглашал «первоочередное восстановление и развитие тяжелой промышленности и железнодорожного транспорта». Тем не менее многие аспекты экономической стратегии все еще не были определены, и конкретные задания IV пятилетки отнюдь не исключали определенной вариативности в экономической политике внутри страны. Однако окончательный распад антигитлеровской коалиции и начало «холодной войны», безусловно, способствовали полной победе сторонников дальнейшей централизации управления, опережающего развития отраслей тяжелой индустрии и военно-промышленного комплекса страны.　

Между тем совсем недавно в своей кандидатской диссертации Е. В. Баев дословно заявил, что «начиная с года «великого перелома» основной задачей сталинской политики была милитаризация экономики с целью подготовки к мировой войне за окончательную победу социализма во всем мире», ибо сам И. В. Сталин «хорошо знал, что, «пока остались капитализм и социализм, мы мирно жить не можем: либо тот, либо другой, в конце концов, победит; либо по Советской республике будут петь панихиды, либо по мировому капитализму». Поэтому и после Второй мировой войны Сталин форсировал развитие военной промышленности, подчиняя этой задаче все остальные отрасли экономики»[16]. Более того, почти четверть века назад А. А. Данилов и А. В. Пыжиков, который в те годы был видным членом либерального лагеря историков, заявили, что «методологически неоправданным является вывод, традиционный для литературы прежних лет, о том, что главным содержанием первого послевоенного периода стало «восстановление и развитие народного хозяйства СССР в годы четвертой пятилетки». По их мнению, тогда главной задачей стала «стабилизация политического режима, сумевшего в годы войны не только сохраниться, но и заметно окрепнуть»[17].　

3. Восстановление и развитие народного хозяйства в 1946–1955 годах