Логово тьмы

Глава 6 Врата Мероэ

Взбодренные то ли жареным рагу гнома, то ли ругательствами капитана, гоблины к рассвету разобрались с тем, как следует управлять кораблем нагхов. Наиболее опытный рулевой встал к штурвалу, спрятанному в глубине корпуса.

И черный исполин, построенный на верфях Солнечного острова, продолжил идти на юго-запад.

Пассажиры большей частью улеглись спать, заняв помещения верхнего яруса, под палубой. Спускаться в глубь мрачного деревянного лабиринта не захотел никто. Олен заснул с некоторой опаской, боясь, что после нового использования Сердца Пламени окажется на Верхней Стороне…

Но благодаря возвращенному ледяному клинку все обошлось. Продрых до полудня, хорошо отдохнул и не увидел даже самого простенького сна. И ничуть не расстроился по этому поводу.

Потянулись дни, одинаковые, словно волны на поверхности Жаркого океана.

Ровный ветер мчал корабль в сторону Мероэ. Матросы работали, пассажиры скучали, будто они находились не на захваченном судне, а на борту «Огня вод». Бенеш торчал в каюте предводителя нагхов, составляя компанию Арон-Тису. Узнать, чем занимаются молодой маг и старый алхимик, желания не имелось ни у кого, даже у любопытного Гундихара.

Гном возился на кухне, заменяя погибшего во время боя кока, и делал это отлично. А в свободное время шарил по трюмам и помещениям, набивая мешок разными, как он выражался, «трофеями». Мешок становился все более пухлым и все сильнее напоминал старый, пропавший у Опорных гор.

Рыжий не отставал от гнома, охотился за крысами, что водились даже на корабле нагхов. Лазил по мачтам, точно по деревьям, и подолгу сидел на реях, золотыми глазами озирая горизонт.

Саттия, непонятно почему, ходила мрачная, на вопросы не отвечала, только сильнее хмурилась.

Олен постоянно находился в напряжении, ожидая, когда совместная сила перстня и меча подбросит очередной неприятный сюрприз. Но ничего не происходило, даже шторма проходили стороной. Похоже, что могущественные артефакты, исчерпав силы убийством множества нагхов, на какое-то время уснули, ослабели.

А на восьмой день путешествия впереди, на самом горизонте показалась черная полоска.

– Ксэра![20] – заорал матрос с мачты, и пассажиры с гомоном бросились на палубу.

Когда подплыли ближе, стал виден низкий берег, укутанный в зелень густых зарослей, устье небольшой речушки, а надо всем этим – цепь высоких гор, вершины которых покрывал снег. Блестели под солнцем ледники, черные склоны пересекали трещины. Над одним из пиков клубился легкий дымок, словно в его недрах пряталась огромная печка.

– Малый Огненный хребет, – сообщил Арон-Тис, вместе с Бенешем выбравшийся из каюты предводителя нагхов. – А это вулкан. Если не ошибаюсь, Тагора. Извергается редко, пару раз в столетие.

– Твоя родина где-то в этих местах? – поинтересовалась Саттия.

– Нет, гораздо севернее, – глаза старого гоблина блеснули. – А здесь расположен Тафос. Скоро мы его увидим…

Миновали острый мыс, похожий на наконечник копья, а еще через несколько миль открылся большой город – длинные зубчатые стены, спускавшиеся к самой воде, большая гавань, огромный храм на холме…

И боевые галеры, на полной скорости идущие навстречу.

– Ха-ха! – воскликнул Гундихар. – Похоже, нас приняли за врагов! И сейчас попробуют утопить!

– Да уж, нагхов нигде не встречают как друзей… – проговорил Бенеш, и в этот момент выстрелила катапульта, размещенная на одной из галер. Дымящийся снаряд – бочка с горючей смесью – описал дугу и шлепнулся в волны.

Капитан рявкнул что-то сердитое, и матросы бросились спускать паруса. А сам мрачный гоблин с золотой серьгой в ухе взял в руки искусно вырезанную из древесины широкую трубку и прошествовал на нос.

– Зажимайте уши, – посоветовал Арон-Тис. – Сейчас будет очень много воплей.

Капитан приложил трубку узким концом ко рту, и его голос, невероятно усиленный, полетел над волнами. Видно было, как гоблины на галерах удивленно остановились, замер с занесенной рукой командир расчета второй катапульты.

Паруса тем временем упали, судно нагхов замедлило ход, почти остановилось.

– Вот так-то лучше, – проворчал гном. – А то возьмут и утопят нас за здорово живешь. А я плавать не очень-то умею…

– С твоим мешком лучший пловец ко дну пойдет, – ядовито ухмыльнулась Саттия. – И даже рыба захлебнется.

– Тихо вы, – сказал Арон-Тис, поднимая уши. – Я должен понять, чего они отвечают…

На борт передней галеры влез гоблин в блестящей кольчуге, вооруженный такой же трубкой. Зазвучали слова гоблинского языка, мелодичные и одновременно сердитые.

– Вот как… – алхимик нахмурился. – Этот тип нам не верит… думает, что это хитрость нагхов, решивших захватить город… Ага, приказывает остановиться, чтобы они могли обыскать корабль…

– Ну вот, еще одна задержка! – возмутился гном. – Гундихар фа-Горин и так слишком долго обходился без пива! Клянусь ударами Лаина Могучего, если они затянут с этим обыском, то я за себя не отвечаю…

– А кто за тебя отвечает? – с улыбкой спросил Олен, но ответа не дождался.

Переговоры тем временем закончились. Галеры окружили корабль нагхов, стали видны готовые к стрельбе катапульты и воины с арбалетами. То судно, с которого вещал предводитель гоблинов, подошло вплотную, вверх полетела длинная веревочная лестница с крюками.

Первым по ней полез воин в легком доспехе из вороненой стали и с мечом на поясе, за ним последовали несколько арбалетчиков.

– Мяу! – поприветствовал гостей вспрыгнувший на фальшборт Рыжий, его пушистый хвост задрался к небесам.

Гоблин с мечом выпучил красные глаза и едва не свалился. Нервный стрелок на галере спустил тетиву. Стрела, к счастью, улетела в небо, а затем, булькнув упала в море.

Оцилан сердито поглядел на незадачливого арбалетчика.

– Что, испугались нашей зверюшки? – захохотал Гундихар. – Шевелитесь быстрее, морды косолапые, а то выпить хочется, сил нет…

– Осторожнее со словами, – проговорил Арон-Тис. – Это сам Мастер Гавани, он знает язык людей не хуже тебя. Незачем злить того, кто может запросто лишить права въезда в Тафос.

Мастер Гавани забрался на палубу, удивленным взглядом окинул жавшихся к мачте пассажиров. Глаза его задержались на Олене и его спутниках, стоявших особой группой, и в них появилось не совсем понятное выражение. Арбалетчики выстроились вдоль фальшборта, подняли оружие, и последним на судно нагхов залез худющий, ничем не примечательный гоблин в серой тохге и тонком золотом обруче на голове.

– Маг… – прошептал Бенеш, едва глянув на него.

Костлявый гоблин вздрогнул, уши его задвигались, заколыхались, а багровые глаза вспыхнули.

– Эси?[21] – спросил он у Арон-Тиса.

– Нэ,[22] – ответил алхимик.

Гоблинский маг несколько мгновений смотрел на него, точно раздумывая, затем повернулся к Мастеру Гавани и бросил одно-единственное слово. Потом развернулся и полез по лестнице обратно на галеру.

– Вы что, знакомы? – осведомилась Саттия.

– Еще как. – Арон-Тис вовсе не выглядел обрадованным. – Но ничего, меня узнали, и это пошло на пользу.

Мастер Гавани отдал команду, и арбалетчики последовали за магом. Потом он повернулся к капитану, махнул рукой. Тот, в свою очередь, рявкнул на матросов, и те ринулись обратно на мачты.

Опущенные паруса начали подниматься, корабль вздрогнул и пошел вперед.

– Нам дозволили войти в гавань, – сообщил Арон-Тис, не дожидаясь вопросов. – И встать к причалу.

– Ура! – гном заулыбался. – Значит, скоро мы выпьем пива! Уверен, что в этом городе оно должно быть. Кстати, а что с теми игрушками, что вы нашли в каюте у того мерзкого типа в балахоне?

– До конца изучить их свойства мы не успели и поэтому берем с собой, – ответил алхимик с неохотой.

Тем временем судно нагхов, набирая скорость, пошло к берегу. Галеры двинулись впереди, точно почетный эскорт.

По мере того как подходили все ближе к городу, становились видны детали. Форт на острове, цепь холмов вдоль берегов просторной бухты, у которой и расположен Тафос. Отвесные берега, белые и коричневые. Громадный храм на вершине самого высокого, посвященный, судя по исполинской статуе, Сифорне, Хозяйке Глубин. Скопище плоских крыш, террасами поднимающихся от моря к наружным крепостным стенам. Небольшая река, обозначающая границы порта.

– С воды город взять невозможно, – говорил Арон-Тис, и на лице его виднелась чистая, ясная улыбка родана, вернувшегося домой после долгого путешествия. – Берег повсюду отвесный. Пологий участок, где порт, защищает крепость на острове Семи Стихий. Кто и почему дал ему такое имя – не знаю. То, что восточнее реки, называют обычно Долиной, а то, что западнее, за холмами, – Горой. Там живет народ побогаче, купцы, мастеровые. Когда-то и я владел там домом…

Корабль вошел в бухту, меловые откосы надвинулись, нависли над головой. Стали видны причалы, выстроившиеся у них галеры гоблинов, высокобортные эльфийские суда, гномьи баржи, годившиеся только для каботажных переходов, людские парусники, что пришли сюда из Терсалима или даже с берегов Деарского залива. Вода сменила цвет, из серебристо-голубой она стала зеленой и мутной.

– Смотри-ка, а встречают нас вовсе не цветами и хлебом-солью, – заявила остроглазая Саттия.

– Что такое? – встревожился алхимик.

– На причале, к которому мы идем, полно воинов.

– Олигархи, так называют выборных правителей Тафоса, решили подстраховаться. – Арон-Тис почесал гребень на голове. – И любой на их месте поступил бы точно так же. Каждый знает, что от нагхов нельзя ждать добра.

Вновь поползли вниз паруса, через борт полетели швартовы. Петли их были накинуты на толстенные тумбы, и огромный корабль остановился, вздрогнув от киля до мачт. Рыжий спрыгнул с фальшборта, неторопливо подбежал к Рендаллу, потерся о его ноги.

– Прибыли. – Гундихар, молодецки крякнув, вскинул на плечи мешок. – Не терпится мне вступить на сушу…

Загрохотали переброшенные на причал сходни, и первым на них вступил Мастер Гавани.

– Выходить по одному, – проговорил он сурово. – Будем досматривать каждого.

– Этого еще не хватало, – сказал Арон-Тис. – С моим багажом они провозятся долго. Если, конечно, захотят заглянуть во все мешки и сундуки. Но ничего, против любопытства есть одно верное средство…

И в руке у него блеснула золотая монета.

Досмотр на причале проходил не очень быстро. Мастер Гавани спрашивал имя сходившего на берег, его род занятий. Стоявший рядом писец заносил сведения на лист пергамента. Тот же самый худой маг небрежно кивал, давая понять, что все в порядке. Бывший пассажир «Огня вод» брал вещи и через строй городских воинов шел к берегу, к клубившейся там толпе.

Ничего интересного не происходило, и собравшиеся поглазеть жители славного Тафоса начали понемногу расходиться. Но тут очередь дошла до Олена, и Мастер Гавани мгновенно подобрался.

– Имя? Откуда родом? – спросил он, недружелюбно глянув на Рыжего.

– Олен Рендалл, подданный графства Файн.

– Далеко же тебя занесло от родных мест. И чем ты занимаешься?

– Сражаюсь за деньги. – Олен похлопал по эфесу висевшего на поясе клинка. – Думаю, что не останусь у вас без работы.

Разглядел, что их встречали не только гоблинские арбалетчики, но и гномы с секирами, даже люди-мечники. Тафос использовал наемников, а значит, человек, что зарабатывает на жизнь подобным ремеслом, никого здесь не удивит.

– Это уж точно. – Мастер Гавани ухмыльнулся и бросил вопросительный взгляд на мага.

А тот застыл, словно превратился в статую, будучи не в силах отвести глаз от меча на боку Олена.

– Ну, я могу идти? – спросил Рендалл, кожей чувствуя, как в воздухе копится напряжение.

Неужели повторится то, что случилось в Фераклеоне? И придется доказывать, что Олен не замышляет ничего враждебного жителям Тафоса, потом отбиваться от местного чародея, лишать жизни ни в чем не повинных стражников?

– Можешь, – сказал маг глухо. – Только… только постарайся не обнажать этот клинок… он опаснее, чем зроит, и сильнее, чем впавший в бешенство тролль, – в глазах гоблина мелькнуло сочувствие.

Зроит, черный ядовитый крокодил, обитающий в глухих болотах Мероэ, отличается невероятной живучестью и свирепостью. Тот, кто пережил его нападение, мог считать себя невероятным везунчиком.

– Я знаю. – Олен кивнул, думая, что колдун оказался умен и решил не связываться с владельцем оружия из кости йотуна.

Оставил позади хмурого Мастера Гавани и остановился, выжидая, когда досмотр пройдут друзья. Рыжий уселся на доски у причала и принялся вглядываться в зеленоватую воду под ним, где плавал какой-то мусор: щепки, обрывки кожи, дохлые рыбешки кверху брюхом.

У Саттии спросили, нет ли у нее родственников меж сельтаро, но особого интереса девушка не вызвала. Разговор гоблинов с гномом и вовсе вышел очень коротким. Мастер Гавани только бросил взгляд на мрачную бородатую физиономию, на боевой цеп в лапе и замахал руками – проходи, мол, не задерживайся.

Подгорных жителей в Тафосе знали и предпочитали с ними не связываться.

Бенешу пришлось выдержать настоящий допрос. Почуявший в конопатом юноше колдовскую силу маг-гоблин вцепился в него, как терьер в крысу. Заглянул в карманы и обшарил наплечную сумку.

– Как он тебя… – сказал Олен, когда бывший ученик Лерака Гюнхенского присоединился к спутникам.

– Чужеродных волшебников никто не любит, – коротко ответил Бенеш и уныло вздохнул: – Да и своих-то не особенно…

Когда на сходнях показался Арон-Тис, а за ним трое матросов, несших вещи, на лицах гоблина-мага и Мастера Гавани возникло схожее выражение. Они переглянулись, уши у обоих опустились, выражая уныние. Но алхимик как ни в чем не бывало кивнул и потряс небольшим кожаным мешочком. Услышав мягкий звон, писец сладострастно облизнулся.

Несколько мгновений непонятной суеты, обмен репликами, и вот уже Арон-Тис на причале.

– Фу, – проговорил он. – Кто-то из древних сказал, что самую могучую твердыню может взять осел, нагруженный мешками с золотом. Он не ошибся, вот только этот метод работает не только с крепостями.

– Да уж, – уважительно проворчал гном. – Клянусь корнями гор, ты ловок не только около алхимической печи.

– С мое поживешь, чему угодно научишься, – взгляд Арон-Тиса стал серьезным. – Нам бы нужно отправиться на постоялый двор, а тащиться пешком далеко. Проще взять телегу. А ну-ка, пойдем…

В сопровождении матросов прошли через ряды наемников. Гундихар покосился на сородичей, облаченных в бригандины поверх кольчуг и шлемы с гребнями, но ничего не сказал. Командир арбалетчиков проводил группу мрачным, даже враждебным взглядом и сплюнул на доски причала.

Едва ступив на землю, Арон-Тис крикнул что-то и махнул рукой. Из толпы вышли четверо гоблинов в тохгах из серой ткани, поклонились и залопотали, зло посматривая друг на друга.

– Идем за этим, – сказал алхимик, указывая на самого молодого и высокого, с обернутым вокруг головы куском ткани, похожим на полотенце.

Шли через толпу, окутанную густым облаком запахов – пота, чеснока, водорослей, уксуса, дешевого крепкого вина. Олен замечал любопытные взгляды, слышал полные разных чувств возгласы – удивленные, испуганные, обрадованные. Придерживал клинок за рукоять – гоблины славятся не только как купцы и мастеровые, но и как великолепные воры, способные срезать на ходу подметки у незадачливого простака.

Обитатели Тафоса ростом и цветом кожи напоминали жителей Фераклеона, вот только были чуть кряжистее. Носили те же тохги, правда, обильно украшенные цветной вышивкой. А от разнообразия шапок, низких и высоких, с широкими полями и без них, рябило в глазах.

Обладатель полотенца на голове привел их к телеге, запряженной серым ишаком. Тот поглядел на людей с большим удивлением, а при виде Рыжего вовсе открыл пасть и истошно заревел.

– Ну, будем считать, что с нами поздоровались, – сказал Арон-Тис. – Так, забирайтесь, и поедем…

Матросы сгрузили вещи алхимика на дно телеги и заторопились обратно к кораблю. Путешественники уселись, гоблин в полотенце устроился на передке. Тряхнул поводьями, и ишак, еще раз заревев, двинулся с места. Оцилан побежал следом, посматривая по сторонам.

Проехали мимо еще одного причала, где грузились три галеры. Миновали помост, на котором высилась груда мешков, а разгоряченные гоблины яростно орали и махали руками. За помостом свернули в похожий на ущелье переулок между двумя складами, чьи глухие стены поднимались на десяток локтей.

Блеснуло позади мутное зеркало бухты и пропало из виду. Потянулись кривые улочки, застроенные покосившимися домишками и похожие друг на друга, словно овцы в стаде.

Частенько попадались лавчонки, прохожие отступали к стенам, освобождая дорогу. Сидевшие в тени старики провожали людей и гнома удивленными взглядами, голопузая детвора с воплями бежала следом. Телега грохотала по выбоинам, ее трясло, из-под колес летела коричневая пыль, оседала на одежде, на коже. Мухи, зеленые и черные, назойливо жужжали.

– Ой! – воскликнула Саттия, хлопнув себя по руке. – Она меня укусила! Надеюсь, не ядовитая?

– Нет. – Арон-Тис улыбнулся. – Но лучше их не подпускать близко. Мухи откладывают яйца под кожу, а потом из них вылупляются червячки и начинают грызть плоть. Может появиться язва, а чесотка обеспечена…

– Фу, какая гадость! – и девушка замахала руками, отгоняя насекомых.

Пересекли мостик над узкой и грязной речушкой с глинистыми берегами, и дорога пошла вверх. Принялась карабкаться по склону одного из холмов, на которых разлеглась туша Тафоса. Вновь стала видна бухта, корабли на ее глади и уходящее за горизонт море, блестевшее от солнечных бликов.

Воздух сделался почище, из него ушла гнилостная сырость. Начали попадаться более богатые дома, с садами за высокими заборами.

– Не могу поверить, что до зимы всего несколько дней, – сказал Гундихар, когда они проехали под веткой, усеянной крупными алыми цветами. – Мшистый пик весь уже занесен снегом…

– А тут не знают, что это такое. – Олен глубоко вдохнул, пытаясь запомнить странный, чуть кисловатый аромат. – Долго нам еще ехать?

– Почти прибыли, – ответил Арон-Тис. – «Кровь неба» – отличный постоялый двор. Я думаю, вам там понравится.

– «Кровь неба»? Откуда такое странное название? – заинтересовался Бенеш.

– Есть легенда, что драгоценные камни, в изобилии находимые в Огненных горах, – это затвердевшие за тысячелетия капли крови Древних, владевших Алионом до прихода богов. Сражение произошло в вышине, и влага из жил первых хозяев мира оросила молодые тогда горы.

– Красиво, – вздохнула Саттия, – хотя и жестоко.

В этот момент телега выехала на небольшую площадь, в центре которой высилась колонна на кубическом постаменте. Гоблин в полотенце натянул поводья, ишак заревел и остановился перед распахнутыми воротами в высоком заборе.

За ними виднелся просторный двор и коновязь под навесом. Дом, к которому она была пристроена, мог похвастаться двумя этажами и напоминал скорее людское строение. Над крыльцом висела подкова размером со щит, окна закрывала полупрозрачная ткань, из трубы шел дым.

– Приехали. – Арон-Тис ловко, точно юноша, спрыгнул с телеги. Огляделся по сторонам и вздохнул полной грудью. – Вон там, в сотне шагов, агора, площадь для собраний граждан Тафоса. На нее выходит храм Акрата, самый старый в городе. А за ним, на улочке Серых Мышей, я прожил несколько лет, постигая науку Первовещества, искусство его обретения и преобразования…

Из ворот выглянул толстый гоблин со шрамом на лице, страстно затараторил, размахивая руками.

– О прошлом можно вспомнить и потом, – Гундихар решил вернуть алхимика на твердую землю, – а сейчас надо бы заселиться и поесть.

– Надо, – кивнул Арон-Тис и перешел на наречие краснокожего народа.

Толстый гоблин выпучил глаза, начал кланяться. По его знаку набежали другие, резво разгрузили телегу. Ее хозяин, получив пару медных монет, хлестнул голосистого ишака и укатил.

На крыльце постоялого двора новых постояльцев встретил сам хозяин, высокий, с очень длинным носом.

– Приветствую вас, – сказал он, величественно поклонившись. Блеснул широкий кушак из алой ткани. – Добро пожаловать. Пусть заботы останутся за порогом «Крови неба». Самые лучшие комнаты готовы для вас. Обед – тоже… Прошу.

Через уставленный столами зал, где на стенах висели мастерски изготовленные чучела морских тварей, гостей проводили к лестнице. Заскрипели высокие ступеньки из черного дерева, они привели в длинный коридор с множеством дверей.

– Эти комнаты ваши, – хозяин указал на две расположенные рядом двери, – одна с двумя кроватями, другая с тремя. Располагайтесь. Если что, в каждой комнате есть колокольчик для вызова слуг. А я пойду, прослежу за поварами.

– Мяу, – сказал оцилан, взглядом проводив владельца постоялого двора, носом открыл одну из дверей и протиснулся внутрь.

– Значит, мне сюда. – Олен усмехнулся. – Кто со мной?

– Понятное дело, что я, – ответила Саттия. – Ведь за тобой надо кому-то присматривать, чтобы не натворил чего. И кто с этим справится лучше меня?

Гундихар усмехнулся в бороду и подмигнул Рендаллу.

Тот сделал вид, что ничего не заметил, и шагнул через порог. Комната оказалась небольшой, у стен – по широкой кровати, застеленной цветастым одеялом. На одной из них валялся довольный жизнью Рыжий. Большое окно закрывал квадрат из тонкой ткани, под ним, между кроватями, располагался большой сундук, который можно было запросто использовать как стол.

– Пойдет, – оценила Саттия, скидывая с плеч дорожный мешок. – Особенно если надолго не задержимся. Пойду узнаю, как тут насчет бани, а вы посуетитесь насчет еды. Что-то я проголодалась.

Девушка ушла, а Олен заглянул в соседнюю комнату, чуть более просторную и с настоящим столом.

– Сейчас пойдем, – сказал Арон-Тис, когда Рендалл напомнил об обеде. – Сами вы заказать не сможете, только в блюдах запутаетесь…

Гном выразительно причмокнул и похлопал себя по животу.

Спустились на первый этаж, где нашли Саттию, увлеченную беседой с хозяином. Заняли большой стол, стоявший под неведомо как державшимся на стене осьминогом, чьи глаза смотрели со злобной осмысленностью. Девушка присоединилась к спутникам почти тут же, за ней подошел владелец постоялого двора.

– Чего пожелаете? – спросил он.

– Я закажу. – Арон-Тис потер руки и принялся сыпать заковыристыми гоблинскими словечками.

Хозяин кивал, а лицо его становилось все более и более довольным.

– Истинная радость – встретить настоящего знатока тафийской кухни, – сказал он, когда алхимик замолк. – Все будет исполнено.

Последовал величественный взмах руки, и забегали, засуетились слуги. На столе появилась чашка с остро пахнущим козьим сыром, кувшин с вином и маленькая корзинка с маслинами и оливками.

– А пиво? – грустно вздохнул Гундихар, когда перед ним поставили глиняную кружку.

– Его пьют только после еды. – Арон-Тис взялся за кувшин. – А это все – только прелюдия. Эх, истинная алхимия – это то, что творится внутри нас… только мало кто об этом думает.

Соленый сыр в компании кислого вина и острых, маринованных оливок вызвал дикий аппетит. Поэтому, когда принесли блюдо с улитками, завернутыми в виноградные листья, никто не стал привередничать. А уж на большущую рыбу, на спине которой будто расселись маленькие крабы, и вовсе набросились, как на смертельного врага.

На смену груде костей и обсосанных панцирей приволокли еще сыра, но другого, вытянутого в тонкие полоски и коричневого, точно загорелого. К нему принесли новый кувшин, более широкий.

– Не может быть… – Гундихар принюхался и заорал: – Пиво!!! Да провалиться мне прямо в Великую Бездну! Клянусь сокровищами Столбового пика! Наконец-то! А, дайте мне его, дайте!

Первую кружку гном опрокинул в себя, точно у него в брюхе бушевал пожар. Забрызгался, не обратил на это внимания, ополовинил еще одну и только тут начал смаковать напиток.

– Светлое, – заметил Арон-Тис, наливая пива себе. – Темного у нас не варят, просто не умеют.

Гундихар булькнул что-то презрительное.

– Я так наелась, что сейчас лопну, – пожаловалась Саттия. – А мне еще в баню идти. Я договорилась… Уф…

– Ничего, дойдешь, – улыбнулся ей Олен. – Я донесу, если надо. Но для начала хотелось бы решить, что делать дальше.

Сердце сжалось при мысли о том, что, пока у Рендалла с собой меч и перстень, он опасен для окружающих. Что придется, несмотря на уговоры алхимика, уйти и весь путь до Теноса проделать в одиночку. Чтобы никто не пострадал из-за того, что оказался рядом с наследником трона Золотой империи…

– Дорога на запад одна, – сказал Арон-Тис, задумчиво прихлебывая пиво. – Сквозь Южный проход, где Малый Огненный хребет подходит к самому морю. Между горами и водой там идет оживленный тракт. По нему можно запросто добраться до Эль-Ларида, это столица старших эльфов. А оттуда по Магеру сплавиться до Гормандии и в устье сесть на корабль до Архипелага.

– Но так мы сильно уклонимся к югу. – Олен вызвал из памяти карты Мероэ, что видел даже не он – откуда в Заячьем Скоке карты? – а его предки, обитавшие в Золотом замке.

– Можно из Эль-Ларида двинуться на север, к Лезиону, – пожал плечами алхимик. – Но там куда более дикие леса, и чужаков в тех местах не очень жалуют. Если ухитримся выжить, то доберемся до берегов Зеленого моря гораздо быстрее… Кстати, надо узнать, что творится во владениях сельтаро… Эй, хозяин!

Высокий и носатый гоблин подошел, поклонился без подобострастия, спросил:

– Что угодно почтенным?

– Я давно не был в Мероэ, – Арон-Тис говорил на людском языке, чтобы его понимали все, – и поэтому не знаю, что происходит под сенью Белого Престола… спокойны ли тропы в тар-Ахтион, не бунтуют ли стволы коронных земель?

– О, так вы не знаете? – хозяин постоялого двора высунул язык, выражая недоумение. – На юге война.

– Что? – Гундихар даже подавился пивом.

– Клянусь мокрым подолом Сифорны, так оно и есть, – владелец «Крови неба» кивнул и принялся рассказывать.

Из его слов стало ясно, что большое войско нагхов высадилось в Мероэ около десяти дней назад. Оказавшийся на их пути город Ла-Хордана превратился в обгорелые развалины, а незваные гости с Солнечного острова двинулись дальше, в глубь суши.

– Герцог тар-Пеллан собирает дружины вассалов, чтобы выступить врагу навстречу, и это последняя новость, известная мне, – хозяин постоялого двора скрестил четырехпалые руки перед грудью. – Избавь нас боги от ярости нагхов. Они явились, чтобы занять земли до Большого Огненного хребта и уничтожить всех, кто попадется им: эльфов, гномов, гоблинов…

– Герцог? – удивился Бенеш. – Я думал, ну… что у сельтаро правит король…

– Формально так и есть. Хозяин Белого Престола считается главой всех старших эльфов. Но реальную власть он имеет только в коронных землях, в сердце материка. На окраинах же правят герцоги – предводители могущественных стволов. – Арон-Тис рассеянно кивнул и глянул на хозяина: – А дороги на запад свободны?

– Вчера я видел на рынке почтенного Холт-Рига. Он привел караван из Эль-Ларида и три дня назад миновал Южный проход. Угодно вам заказать что-нибудь еще? Вина? Пива?

– Нет, спасибо, – сказал Олен.

Владелец «Крови неба» поклонился и отошел.

– Вот так новости, корни и листья! – воскликнула Саттия. – Что же нам делать?

– То, что и планировали, – старый гоблин был спокоен, и только в глубине его глаз виднелась тревога. – Завтра утром я отправлюсь на площадь Камня и узнаю, идут ли караваны на запад. Если да, то мы присоединимся к одному из них… Если нет, то… будем думать. Но теперь понятно, почему нас встретили так недружелюбно и собирались утопить без лишних разговоров.

– В таком случае я с чистой совестью пойду в баню. – Девушка улыбнулась и встала с лавки. – Эй, хозяин, где тот слуга, что будет меня сопровождать?

И она заторопилась к стойке, над которой висела рыба с острым и длинным, точно меч, костяным носом.

– А я прогуляюсь по городу, – заявил гном. – Гундихару фа-Горину просто необходимо проверить, какие тут кабаки и прочие… хм, достойные места для отдыха. Бенеш, пошли вместе.

– Ну, я не знаю… Чего…

– Пошли-пошли. Клянусь заступом Первого Гнома, ты не пожалеешь! Надо веселиться, пока молодой…

Судя по лицу мага, он готов был сдаться.

– Иди, – поддержал Олен. – Я останусь тут… Мне надо будет отдохнуть.

На самом деле решил, что нужно собраться с духом и хорошенько подумать, как именно ускользнуть от спутников. Заметил внимательный взгляд Арон-Тиса, поспешно отвел глаза.

– Ну, э… ладно. – Бенеш покраснел, отчего конопушки на его лице будто стали крупнее. – Пошли.

– Молодец! Одобряю. – Гундихар хлопнул мага по плечу. – Слова настоящего мужика. Ну, или того, кто собирается стать таким мужиком. Ха-ха, нынче мы вкусим все удовольствия, что имеются в этом городе!

Бенеш покраснел еще сильнее.

Они ушли, в сопровождении толстого слуги удалилась Саттия. Олен в компании Рыжего поднялся к себе в комнату. Улегся на кровать, оцилан устроился рядом и громко замурлыкал.

«Нужно уйти незаметно, – думал Олен, поглаживая кота и слушая, как за стеной грохочет чем-то алхимик. – И сделать так, чтобы быстро оказаться как можно дальше. И пропасть бесследно. Но как это осуществить, если дорога на запад одна, через Южный проход?»

Он сосредоточился, вызывая из глубин чужой памяти карту. Не случись войны, он мог бы отправиться морем на юг, в Ла-Хордану или даже вовсе в обход всего Мероэ. Не очень быстро, но не медленнее, чем тащиться через чащобы в центре материка. Но нагхи сделали этот путь недоступным. Можно двинуться на север, чтобы высадиться в степи, пройти до берегов Закрытого моря вдоль самого края Большого Огненного хребта. Там дикие земли, и орки запросто могут убить чужака, но зато никому из друзей не придет в голову, что Рендалл избрал этот маршрут…

Или попытаться преодолеть Малый Огненный хребет, чтобы выбраться к истокам Лезиона? Это, пожалуй, самый короткий, но и самый опасный вариант. Тут есть перевалы, но нет дорог. Пройти через подземные тоннели без разрешения их хозяев-гномов невозможно, да и старшие эльфы не любят, когда кто-то забредает в их коренные земли, и встретят гостя не хлебом-солью, а стрелой.

Но стоп – Олен остановил себя, – все это далекая перспектива. В любом случае, нужно для начала сбежать от спутников. Уйти тихо и навсегда, чтобы Саттия и остальные не погибли, затянутые гибельным вихрем событий. Потом, когда покончит с делом на Теносе и в Безарионе, он отыщет их, обязательно найдет.

Олен хорошо понимал, что уговаривает себя, что идти куда-то в одиночку ему совершенно не хочется. Но еще меньше хотелось видеть, как спутники, друзья погибнут, когда притянутые совместной силой ледяного клинка и Сердца Пламени смертельные опасности падут на их головы.

А в том, что падут, Рендалл не сомневался. Он чувствовал угрозу всем существом, воспринимая ее, как затаившееся пока на горизонте черное облако, что готово в любой миг приблизиться и разразиться грозой.

– Ладно, посмотрим. – Он осторожно поднялся, стараясь ступать бесшумно, выглянул в коридор.

С удивлением обнаружил, что дверь соседней комнаты открыта. Заглянул в нее и увидел, что Арон-Тис возится с какими-то пергаментными листами, но при этом сидит боком.

«Незаметно проскользнуть не удастся, – мысль вызвала раздражение. – А если через окно? Придется рвать ткань и прыгать. Совсем тихо это сделать не удастся. Что тогда? Отложить побег на утро, когда все будут спать. Лечь, но не засыпать и уйти в предрассветном сумраке?»

Но для этого нужно узнать дорогу в порт или к восточным воротам, чтобы не плутать по незнакомому городу. Выяснить, можно ли выйти из Тафоса ночью, и дать взятку, чтобы гоблин, которого придется расспрашивать, не начал болтать. Вдобавок необходимо добыть денег на эту взятку, да и вообще на всю дальнюю дорогу.

И в этом заключалась главная слабость плана.

Денег у Олена не было вообще. За плавание от Фераклеона платил Арон-Тис. Предполагалось, что расходы и дальше будет нести он и что золота в сундуках у алхимика хватит до самого Теноса.

Рендалл вернулся в комнату, сел на кровать и обхватил голову руками.

– Думай, – приказал он сам себе. – Клянусь Селитой, ты должен найти выход из этого положения…

Но как, как, вразумите, все боги Небесного Чертога? Деньги можно заработать, но не за срок менее суток, украсть – при мысли об этом Олена передернуло – или отобрать. Но у кого и где? И не отправятся ли в погоню за новоявленным грабителем воины городской стражи?

– Эй, ты в порядке? – Он так задумался, что не заметил, как в комнату вошла Саттия.

– Нормально, – не очень убедительно соврал Олен, глядя на девушку, чистую и невероятно довольную.

– Да? Я бы не сказала. – Четвертьэльфийка нахмурилась, подошла и села рядом. Олен почувствовал ее запах – пряные духи, молочная свежесть и еще что-то волнующее и необычное. – Вид у тебя, будто у приговоренного к смертной казни.

– Ну. – Олен закрыл глаза, чтобы не видеть ее лица, синих бездонных глаз, светлых волос с белыми прядками в них. – Я… это… – понял, что говорит невнятно, словно Бенеш, и разозлился: – Я, в общем…

– Да не мучай ты себя, – рука девушки коснулась его лба. – Я знаю, что ты хочешь удрать от нас. Но даже не пытайся, ничего у тебя не выйдет. Ты все время под наблюдением, не убежишь.

– Но… как? Почему? – Олен поднял веки, обнаружил, что Саттия глядит на него тревожно и в то же время нежно.

– Арон-Тис рассказал нам все. Про меч и про перстень. Еще на корабле нагхов, в первый спокойный день. Мы тогда собрались, обсудили все хорошенько и решили, что тебя не оставим.

– Несмотря на то что рядом со мной вам грозит смертельная опасность? – Олен резко сел, радость и страх вскипели в сердце. – Ведь это не ваше дело – сражаться с Харуготом…

– Тише-тише. – Девушка улыбнулась, и ее улыбка остудила его лучше ведра ледяной воды. – Уже наше. Бенеш должен отомстить за учителя, а мы… я и Гундихар, прошли слишком много рядом с тобой, чтобы отступать.

– Даже перед лицом неизбежной гибели? На Теносе нас ждет вовсе не праздничный стол. Ты еще можешь спастись, ты… – Олен понимал, что говорит бессвязно, но сделать не мог ничего. Мысли толкались, лезли на язык, словно бегущие с корабля крысы на сходни. – Я долж…

– Неужели ты так ничего и не понял? – Саттия вздохнула, и он осекся. Сердце забилось чаще. – Ты мне нравишься, дурачок. И я не хочу, не могу… отпустить тебя, бросить вот так просто…

– Э… – Олен почувствовал, как загорелись кончики ушей. Вспомнил, каково было первый раз говорить девушке, что она ему симпатична. Удивился, что спустя пять лет сделать это оказалось ничуть не проще. – Ну, ты мне тоже нравишься…

Он потянулся, чтобы обнять ее за талию, притянуть к себе. Саттия оттолкнула его руки.

– Так, – сказала она, демонстративно нахмурившись. – Если я сходила в баню, то кое-кто грязен, точно сапог охотника. Лежи, набирайся сил. – Девушка наклонилась, мягкие и сочные губы коснулись лба Олена. А через миг она оказалась у своей кровати, взяла гребень и принялась расчесывать волосы.

Рендалл вновь лег, ощущая, как бухает сердце и как горит кожа там, куда пришелся поцелуй. С сожалением подумал, что так и не решился сказать ей о собственных чувствах, побоялся, сдержался и…

И в этот самый момент усталость взяла свое, и он уснул.

Лес выглядел странно – совершенно прямые стволы, похожие на колонны из бурого мрамора, и плотные кроны, под которыми лежит полумрак. Несмотря на то что царил солнечный полдень, взгляд терялся через дюжину шагов, увязал в туманных сумерках. Только и можно было различить, что лишенную травы землю и какие-то корявые кусты вдалеке.

– Это последнее препятствие? – спросил Андиро Се-о, пять лет сидевший на Яшмовом Троне и правивший белыми гномами.

– Да, – отозвался его спутник, Третий Маг, облаченный в белый длиннополый халат, расшитый желтыми драконами.

Два месяца понадобилось им, чтобы добраться от столицы белых гномов, что лежит на реке Лоцзы, до южной границы страны, туда, где в предгорьях красуется единственный в государстве храм Азевра. В святилище они прибыли двадцать восемь дней назад, и это время жрецы и Третий Маг провели в молениях и длинных, сложных ритуалах.

Когда Андиро Се-о спросил, что происходит, колдун просто ответил: «Открываем путь». А вчера сказал, что можно следовать дальше, правда, только вдвоем и без лошадей. Бывший правитель пожал плечами, закинул за спину мешок с припасами, захватил топор, который выковал еще его прадед, и затопал вслед за магом.

Они поднялись в горы по узкой, едва заметной тропке. Прошли через громадный водопад, и вода пропустила их. Долго шли в полной темноте по каким-то пещерам. Маг время от времени начинал бормотать заклинания, и тогда мрак вокруг шевелился и рычал, как свирепый зверь.

Выбравшись на поверхность, оказались в узкой долине, перед вот этим самым лесом.

– Да, – повторил Третий Маг. – Если не считать ритуал Пробуждения.

– Пусть поможет нам Владыка Недр, – помянул Андиро Се-о божественного покровителя своего народа.

– Справимся и без него, – сказал колдун и приступил к делу.

Ритуальным ножом, чье лезвие – из чистого, девственного серебра, добытого и выплавленного при свете луны, он принялся рисовать на земле странные знаки. Заключил их в круг и забормотал, время от времени взмахивая руками, будто стряхивая с них крошки. Символы вспыхнули белым огнем, тот перешел в красный, из недр донесся длительный рокот.

Горы содрогнулись, Андиро Се-о почувствовал их гнев, их ярость и боль, зачем-то пробужденную этим странным колдовством. Земля в круге вспучилась горбом, тот пополз вперед, на деревья.

– За ним, – проговорил Третий Маг. – Поспешим.

Вал из земли заставил могучие стволы накрениться. Кроны с шелестом разошлись, вниз полетели треугольные листья. Солнечный свет упал на коричневую почву, образуя узкую дорожку. Два гнома вступили на нее и торопливо зашагали через чащу. Андиро Се-о оглянулся и понял, что за ними деревья вновь распрямляются, встают на место, а тьма ползет по пятам, точно хищный зверь.

Невольно добавил шагу.

Идти, к счастью, пришлось недалеко. Лес закончился, открылось крохотное озеро, прозрачное и неподвижное, а рядом с ним – пирамида из сине-черного гладкого камня.

– О, могущество предков… – пробормотал Андиро Се-о, понимая, что он не знает такого материала.

А ведь он был гномом и, пусть никогда не спускался в шахту, умел чувствовать плоть земли и ее кости. Отлично, как и положено главе клана, разбирался в искусстве возведения зданий.

– И оно здесь не пригодится, – и Третий Маг впервые за всю дорогу от святилища Азевра улыбнулся. – Снимай груз, садись и отдыхай. Я буду работать, а ты ждать. И ждать придется долго.

– Кто здесь лежит?

– Лучше тебе не знать. Скажу только, что Заключенный-в-Камне – один из мудрейших… одно из мудрейших существ Алиона. За века, что оно спит здесь, будили его только один раз, во время Войны Кланов. И тогда советы Заключенного спасли нас.

Андиро Се-о только головой покачал. Случившаяся четыре века назад свара, что затянулась почти на десятилетие, едва не расколола единых белых гномов на несколько государств. Многие кланы тогда оказались истреблены полностью, другие сильно ослабли, а усугубило все вторжение диких троллей с севера.

– Хорошо, я буду ждать, – бывший правитель уселся прямо на землю, скрестив ноги, а топор положил на колени.

Третий Маг кивнул и приступил к делу.

Из его мешка появилось с дюжину разных камней – благородный алмаз, чье сияние веселит сердце каждого гнома; фиолетовый аметист; кроваво-черный гематит; желтый берилл; светло-серый кошачий глаз, словно мигающий, когда его поворачиваешь; добываемый на невероятно большой глубине белый циркон, что стоит в миллионы раз дороже платины; и зеленоватый хризолит…

Третий Маг пошептал над каждым и принялся выкладывать их вокруг черной пирамиды так, чтобы камушки образовали неровный овал. Потом соединил их тонкой линией, начертив ее кинжалом. Полюбовался и вытащил из мешка деревянный сосуд, плотно заткнутый пробкой.

Когда вынул ее, поплыл резкий, заставляющий морщиться запах. Андиро Се-о покачал головой, понимая, что колдун собирается пустить в ход сок раковника, очень ядовитой травы, растущей кое-где в болотистой дельте Лоцзы. Одного стебля хватит, чтобы отправить в пасть Адерга сотню роданов.

Но Третий Маг бестрепетно опустил руку в сосуд и принялся кропить белой, похожей на молоко жидкостью камни. Приговаривал при этом какую-то ерунду, не похожую на заклинание:

– Станет яд кровью, станет плоть плотью, станет воздух дыханием, а птичий крик – рычанием…

Андиро Се-о сидел и молча наблюдал.

Добившись того, что все камни оказались заляпаны белым, Третий Маг заткнул сосуд пробкой и убрал. На смену ему достал четыре куска черного камня, что горит медленно, зато дает много жару, и развел четыре костерка внутри круга по сторонам от пирамиды – с севера, запада, юга и востока. Столбы дыма поднялись к голубому небу и замерли.

И в этот момент Андиро Се-о понял, что не в силах пошевелиться, даже моргнуть. Мир вокруг застыл, исчезли все звуки – свист ветра, шелест листвы, горы превратились в вышитые на ткани изображения. Остались только мягкие шаги мага да его тихий, глухой голос.

Повинуясь жестам заклинателя, камни один за другим вспыхивали, одни белым, другие алым или желтым огнем. Дым от костров становился гуще, уплотнялся и темнел, бесшумно ползли в вышине облака.

В глубине сердца Андиро Се-о появился страх.

Бывший правитель не мог объяснить, чего именно он боится. Но он ощущал, что происходит нечто опасное. Сердце билось тяжело и глухо, глаза резало идущее от камней колдовское сияние.

– Ну что же, готово, – наконец произнес Третий Маг. – И пусть пробудится тот, чей сон крепче стен Небесного Чертога…

Он вскинул руки, и камни отозвались серией ярких вспышек. Столбы из дыма колыхнулись, стали наклоняться, сходиться верхушками к точке, лежавшей повыше вершины пирамиды. Над сооружением из черно-синего камня нависло другое, почти бесплотное, но величественное.

А когда в дыму замелькали искры, Третий Маг заговорил.

Он произносил рифмованные длинные строки, то повышая, то понижая голос. И Андиро Се-о узнавал тайное, почти забытое после Войн Пламени наречие, тысячи лет назад принесенное гномами из иного мира. И мурашки пробегали по спине, и самому хотелось как можно быстрее бежать прочь…

Но тело было холодным и неподвижным, точно камень.

– Восстань! – завопил Третий Маг во всю глотку. – Восстань же, некогда низвергнутый и заключенный, преданный хозяином и спасенный чужаками! Вдохни сладкого воздуха гор, отведай жизни, чей вкус ты забыл!

И пирамида ответила. Грань ее, обращенная к гномам, пошла трещинами. Под черно-синей блестящей поверхностью обнажилась белая рыхлая плоть, неприятно и несомненно живая. Она разошлась, обнажив продолговатую нишу, в которой лежало розовое тело.

И Андиро Се-о не поверил своим глазам – тело принадлежало человеку.

Нет, он не знал, кого именно увидит. Но ждал, что это окажется кто-то из орданов, знаменитых мудростью, из гномов или на худой конец эльфов. Но никак не человек, чей народ пришел в Алион позже всех…

– Восстань! – повторил Третий Маг, и тело задвигалось.

Напряглись мускулы на мощных руках, поднялись веки, обнажая синие мутные глаза. Человек, двигаясь рывками, медленно выбрался из ниши и вступил на землю. И она ощутимо вздрогнула, точно от непереносимого ужаса. А пирамида с рокотом закрылась, нарастила блестящую черную «шкуру».

Струи дыма потеряли плотность, расплылись, а камни, с которых исчез белый налет, погасли.

– Вот и все, – проронил Третий Маг, вытирая пот со лба.

– Все? – Андиро Се-о понял, что может двигаться и говорить. – А что дальше? Кто он такой?

Человек продолжал стоять, глядя перед собой, и выглядел никак не мудрецом.

– Кто – тебе лучше не знать. – Третий Маг пошел по кругу, собирая камни. – И пока он ничем не отличается от идиота. Нам придется одеть его и отвезти к Дворцу Небесной Истины. К тому времени он сможет отвечать на вопросы, хотя и не станет самим собой. На наше счастье…

Андиро Се-о поднялся и подошел к человеку, оглядел его со всех сторон.

Мужчина, высокий и мощный, темные волосы торчат в беспорядке, на груди – большое родимое пятно, напоминающее молоток. На правой щеке – шрамы, будто от когтей. Длинные тонкие пальцы, прямой нос, но ничего особенного или даже просто примечательного.

И этот тип – Заключенный-в-Камне? Мудрейшее существо Алиона? Тот, кто спит в пирамиде столетиями?

Андиро Се-о чувствовал себя обманутым.

– Помоги ему одеться, – сказал Третий Маг, вытаскивая из мешка длинные штаны, какие носят люди, просторную рубаху и куртку с капюшоном. – Скроем лицо, дабы не смущать попросту добрых гномов.

– Ладно, – бывший правитель хорошо знал, когда нужно задавать вопросы, а когда – подчиняться.

Человек послушно поднимал руки, двигался, когда его подталкивали, но глаза его оставались пустыми, мертвыми.

– Готов? – спросил колдун, раскидав кучки пепла, оставшиеся от горючего камня.

– Да, – ответил Андиро Се-о.

– Тогда пошли, – и Третий Маг, взяв Заключенного-в-Камне под локоть, повел его за собой.

Бывший правитель подумал, что сейчас опять придется вызывать подземную силу, что открыла проход меж деревьями. Но Третий Маг просто двинулся на сплошную стену стволов, и та с жалобным скрипом раздвинулась. Будто жуткий сумрачный лес испугался, шарахнулся в стороны.

Но что могло вызвать такой страх? Неужели этот жалкий, лишенный разума человек?

Андиро Се-о шагал, сжимая потными ладонями рукоять топора, и полные сомнений мысли бродили в его голове. Что за существо ведут они с собой, откуда появилось оно здесь, в затерянной меж отрогов Опорного хребта долине? Каким могуществом оно обладает?

Колдовской лес остался позади, трое путников нырнули в устье пещеры. Но на этот раз им не встретилось ничего жуткого, тьма вокруг осталась только тьмой, опасной лишь тем, что в ней можно споткнуться и расшибить лоб.

После выхода из подземелий остановились и перекусили. Заключенный-в-Камне не проявил интереса к еде, весь привал просидел, равнодушно уставившись в каменную стену. Лишь выпил немного воды.

На то, чтобы спуститься к храму Азевра, потратили остатки дня и ночь целиком. Рано утром вышли к святилищу, а уже в полдень покинули его. Два десятка всадников двинулись на юг.

В середине кавалькады на смирной чалой лошади ехал человек. Лицо его скрывал накинутый капюшон, так что был виден только подбородок. В седле наездник держался уверенно, крепко сжимал поводья, но в осанке его чувствовалась некая расслабленность, точно он находился не на спине коня, а в кресле.

И с нескрываемым ужасом смотрели вслед жрецы бога войны.

Глава 7 Горнило войны

Открыв глаза, Олен обнаружил, что кто-то, скорее всего Саттия, укрыл его одеялом. Судя по тому, что в окно светило яркое утреннее солнышко, он проспал не только ужин, а еще и всю ночь. Когда зашевелился, дремавший в ногах Рыжий поднял голову и вопросительно глянул на человека.

– Ну и горазды мы с тобой спать… – проговорил Рендалл. – А?

– Мяу, – согласился оцилан.

Дверь открылась, в комнату шагнула Саттия, на лице ее возникла проказливая улыбка.

– Ага, соизволил очнуться, – сказала девушка. – А я решила тебя не будить, проверить, сколько ты сможешь проспать.

– Долго смогу…

– Это понятно. – Она рассмеялась. – Вставай. Там все ложками стучат, еды требуют.

Олен не заставил себя упрашивать. Когда умылся над тазом и в компании Рыжего спустился в общий зал, обнаружил, что спутники его сидят за тем же столом, за которым вчера обедали, и нетерпеливо поглядывают в сторону кухни.

– Ага, вот и он! – возликовал Гундихар. – Садись, сейчас еду принесут. Арон-Тис опять заказал что-то такое, отчего у хозяина рожа от радости перекосилась…

– Уж есть так есть вкусно и обильно, – покачал головой алхимик. – А ты не отвлекайся, рассказывай.

– Точно, – согласился гном. – Потом мы прошли мимо того здорового храма, что с моря видать, и заглянули в неприметный такой кабачок. Попробовали там вина раз эдак пять-шесть…

Гундихар живописал вчерашнюю прогулку по Тафосу. Бенеш сидел красный, словно вареный рак, и явно мечтал провалиться сквозь пол.

– Ну и услышали историю про нас, точнее, про него, – и гном указал на молодого мага. – Там два матроса выпивали, так один другому рассказал, как некий человеческий колдун судно нагхов захватил и в порт привел.

– И что? – заинтересовался Олен.

– А то, что лучше бы и я не сочинил, – не без сожаления признался Гундихар. – Прямо сага, куча трупов, убиенных самыми хитрыми способами, кровавая схватка, злобные проклятья и невероятная смелость. А Бенеш так просто герой! Я даже намекнул, что неплохо бы открыть, кто мы такие, но Бенеш отказался. И зря, нам бы там выпивку бесплатно поставили…

Упущенная возможность несколько опечалила гнома, но ненадолго.

– Но мы и так не оплошали. Зашли еще в пару кабаков, везде пили и слушали, как про нас рассказывают, – продолжил он. – И дня не прошло, а таких баек напридумывали, завидно даже. Ну а затем, когда Бенеш маленько осоловел, зашли в одно заведение, что с белым флагом у двери…

– Ага. – Арон-Тис понимающе кивнул, а молодой маг покраснел еще сильнее, хотя недавно это казалось невозможным.

– И славно повеселились. Все деньги там оставили. Но не зря! – Гундихар гордо выпрямился. – Клянусь невинностью своей почтенной матушки, там кого только не было, и гоблинки, и даже гномки, и человеческие женщины…

Бенеш уставился в пол, будто собрался просверлить взглядом в нем дыру.

Спасла его появившаяся у стола Саттия.

– Все вчерашнюю гулянку вспоминаете? – спросила она сурово. – Хватит. И так вон уши Бенеша на факелы похожи…

– Хватит так хватит, – согласился гном. – Но где наш завтрак? Эй, хозяин! Сейчас я тут вам устрою Битву Пяти Армий!

Упоминание самого кровопролитного сражения последних двух тысячелетий, как ни странно, подействовало. Появились двое слуг, и стол начал заполняться тарелками, горшками, кувшинами и плошками. Возник хозяин, торжественно внес большой казан, над которым поднимался парок.

Завтрак если и уступил ужину, то ненамного.

– Славно, – проговорил Арон-Тис, когда с едой было покончено. – Мне пора на площадь Камня. А вы…

– А мы отправимся по лавкам, – перебила его Саттия. – Пора обновки покупать, одежда и обувь истрепалась.

И тут девушка не преувеличила. Бежевый колет Олена давно протерся на локтях, а сапоги износились, флотер Бенеша местами стал напоминать ветошь, да и одежда самой Саттии утратила щегольской вид.

– Это верно… – алхимик поднялся. – Я дам вам денег, и отправляйтесь. Но к полудню обязательно возвращайтесь. Караваны отходят обычно вечером, по холодку, так что я могу вернуться с новостями.

– Я тоже пойду с вами, хотя мне ничего не надо, – заявил Гундихар. – Хотя бы пройдусь. Не сидеть же тут?

Когда вышли из постоялого двора, Олен невольно прищурился – яркое солнце ударило по глазам, обрушило на голову и плечи волну жара. Впору усомниться, что до зимы остались считаные дни. Выбрались из ворот и оказались на площади с колонной в центре.

– Вам туда, – сказал Арон-Тис, махнув в сторону уходящей к северу улочки. – Мне – туда, – и он показал на запад. – Смотрите не увлекайтесь, а то в Тафосе лавок много больше, чем ракушек в море.

– Мы постараемся, – серьезно проговорила Саттия, которой в основном и было адресовано предупреждение.

И как ни удивительно, девушка это слово сдержала. За несколько часов блужданий по торговому кварталу она купила себе новую куртку, обшитую бело-черными чешуйками размером с ладонь, сапоги, тетиву для лука и пучок стрел. Но этим и ограничилась. Олен и Бенеш также получили новую обувь. Магу взамен его флотера достался синий ремиз из плотной ткани, а уроженец Заячьего Скока сменил бежевый колет на зеленый с желтой вышивкой кафтан.

– Очень хороший вещь, – сказал торговец-гоблин, когда обновка прошла примерку. – Крепкий, удобный… Спасибо мне скажешь.

– Может быть, и скажу. – Олен глянул на него подозрительно. – Но если ты обманул, то мой кот отыщет тебя и перегрызет глотку.

Рыжий, сидевший около прилавка и сверливший торговца взглядом, поднял шерсть на загривке и угрожающе мяукнул. Краснокожий гоблин стал белым, почти как человек, и забормотал что-то о собственной честности.

– Успокойся, – проговорила Саттия. – Никто тебя не загрызет, разве что глотку перережем.

– Ага, моим ножиком, – и Гундихар с готовностью продемонстрировал иззубренный тесак с оплеткой на рукояти.

Испуганный торговец приготовился звать стражу. Пришлось потратить время на то, чтобы его успокоить.

Вернувшись к постоялому двору, обнаружили у ворот телегу, запряженную серым ишаком, пару слуг, что носили сундуки, и командовавшего ими Арон-Тиса с озабоченным выражением на физиономии.

– Вы вовремя, – сказал алхимик. – Караван в Эль-Ларид выходит через час. Я договорился, нас ждут. Так что забирайте вещи, и отправимся.

– Но нельзя же так быстро… – начала возмущаться Саттия.

– Можно, – прервал ее Олен и прикоснулся к висевшему на поясе мечу. – Или ты забыла, что мне нельзя долго оставаться на одном месте?

Он пока не чувствовал нависшей над головой угрозы, как это было в Фераклеоне. Но горький привкус опасности появлялся время от времени, и висевшие на горизонте черные тучи никуда не делись.

– Э… ладно, – только и сказала девушка.

Собрались с невероятной быстротой. Хозяин постоялого двора проводил гостей, и телега неспешно покатила прочь от «Крови неба», заскрипели колеса. Миновали агору, громадную площадь, одной из сторон выходившую к глубокому оврагу между холмами, а другой – к храму Акрата, маленькому и неказистому. По словам Арон-Тиса, его возвели чуть ли не тысячу лет назад, а внутри находится статуя бога из живого мрамора, камня, что давно пропал из самых глубоких выработок.

За агорой потянулся богатый квартал – спрятанные за высокими заборами дома, запах цветов, патрули на улицах. Святилище Сифорны, что видели вчера с моря, объехали стороной, над крышами показался только кусочек белоснежного фронтона и верх колоннады.

Проехали улицу кузнецов, где глаза ел дым, а уши терзал лязг и грохот, миновали квартал красильщиков, где стояла такая вонь, что даже мухи не летали. Рыжий принялся чихать, да так громко, что напугал не только возницу, но и нескольких прохожих.

А потом открылась площадь Камня.

Размерами она не уступала агоре, а в центре ее действительно стоял громадный кубический валун. Серовато-красные бока его блестели, грани казались острыми, будто лезвия.

– Э… и что это такое? – спросил Бенеш.

– Гранит, – ответил Гундихар. – Но кому понадобилось тащить эту громадину сюда да еще обрабатывать?

– Это подарок, – сказал Арон-Тис. – От гномов Огненных гор в знак заключения мира. Когда война между ними и гоблинами закончилась, маги твоего народа привели эту глыбу сюда. Привели на самом деле, потому что она шагала сама. И до тех пор, пока сохранится мир между двумя племенами, она будет стоять.

– Да… могуч колдун, который сумел сделать такое, – вздохнул Бенеш.

Площадь была запружена телегами, роданами и животными. Доносились крики, рев ишаков, лошадиное ржание и взрывы хохота. Плававшие около валуна запахи были крепкими, точно гномий самогон, – пот, невыделанная кожа, чеснок, пряности, гнилые овощи.

– Нас ждут вон там, – алхимик показал на дальний конец площади, где рядком стояли телеги.

Чтобы добраться до «своего» каравана, пришлось приложить немало усилий. В толкотне у Олена едва не срезали кошелек, Гундихару отдавили ногу, а раздраженный Рыжий царапнул какого-то шустрого парня.

Тот не обратил на это внимания.

– Акома ден арго? Фанмэсиос![23] – встретил их телегу низкорослый гоблин в серой тохге и перешел на человеческий язык: – Я – Парт-Кес! Предводитель каравана! Перегружайтесь! Вот на эту телегу! Быстрее!

Говорить тихо и пользоваться длинными фразами Парт-Кес, похоже, не умел.

Возница с ишаком получил свои деньги и исчез в толпе. Сундуки алхимика перегрузили на другую телегу, куда более крупную, с высокими бортами, запряженную парой лошадей. Олен вытер со лба замешанный на осевшей пыли пот и смог спокойно оглядеться.

Караван состоял примерно из двух дюжин телег. На каждой находился возница и двое охранников. Они щеголяли короткими кривыми клинками, кожаными доспехами и луками, при взгляде на которые Саттия презрительно скривилась. Роданов, собравшихся отправиться в Эль-Ларид, было немного – с дюжину гоблинов и двое сельтаро.

Невероятно высокие, худые, воздушные, в черных длиннополых кафтанах, они, похоже, не страдали от жары. Мягкие сапожки алой кожи с кистями у голенищ выглядели чистыми, будто пыль не осмеливалась приставать к ним. На узких лицах застыло отстраненное выражение, длинные светлые волосы были заплетены в многочисленные косички, перевитые цветными шнурками, синие глаза излучали холод. Оба имели при себе длинные прямые мечи, блестели серебрёные рукоятки.

– Что, засмотрелся? – горячим шепотом спросила Саттия. – Старшие эльфы. Они считают моих родичей потомками рабов.

– Серьезно? Но ты похожа на них гораздо больше, чем на обитателей Великого леса.

– Да? – девушка улыбнулась, но в ее улыбке скользнула горечь: – Но только это ничего не значит. Для них главное – чистота крови, а с этим… с этим у меня все не так уж и хорошо.

– Двинулись! Поехали! – завопил Парт-Кес, взобравшись на неказистого коня. – Эмнрос![24] Эн камино![25]

Олен подсадил девушку, сам забрался в телегу. Захлопали длинные бичи, лошади зашевелили ногами. Караван двинулся с места, точно большая, неказистая и грохочущая гусеница.

Осталась позади площадь Камня, запетляла меж домами широкая, ведущая на запад улица. Поднялась над крышами городская стена, обозначились две расположенные рядом башни. Потом улица свернула, стали видны раскрытые ворота, стража около них, завывающие нищие с вытянутыми руками.

Парт-Кес крикнул что-то, стражники в ответ осклабились, сверкнула брошенная монета.

– Дорожные деньги, – сказал Арон-Тис, – считается, что если не дать страже сикель перед выездом, то путь не будет легким, а торговля – удачной… Хотя есть мнение, что сами стражники это и выдумали.

Башни, похожие на чудовищные толстые бочки, проплыли мимо, стихли голоса нищих. Дорога за пределами города свернула налево, к морю, и пошла вдоль берега на запад. По левую руку потянулся обрыв высотой примерно в сотню локтей, подножие которого с рокотом облизывал прибой, по правую – зеленые квадраты полей, халупы, небольшие рощи.

Тафос исчез за горизонтом, с севера надвинулась стена густого леса.

– Ого, – только и сказал Гундихар, когда телега въехала в сень огромных деревьев с серой морщинистой корой.

Чаща эта совсем не напоминала обычные северные дебри, даже эльфийскую пущу. Она выглядела угрожающе, из-за зеленой стены доносился писк, треск и пронзительные вопли. Ветви и стволы обвивали какие-то плети, подлесок был такой густой, что закрывал обзор.

– Это еще не «ого», а небольшие заросли, – откликнулся Арон-Тис. – Настоящие джунгли будут только за Южным проходом.

– Да хоть за задним, – гордо заявил гном. – Нет такого леса, через который Гундихар фа-Горин не прошел бы со своим «годморгоном»! А если на пути встретится нечто хищное, то оно запросто получит по башке! Ха-ха!

Алхимик промолчал, но в его красных глазах появилось какое-то новое выражение.

Ехали до самого вечера без остановок. Дорога то уходила от моря, то спускалась к самой воде, проходила через небольшие поселки, мало отличавшиеся друг от друга. Шла через перелески и поля, пересекала быстрые прозрачные речушки. Хребты на горизонте неспешно росли.

Остановились, когда стемнело, солнце уползло за горы, а на востоке взошла луна, потерявшая полноту, но все еще довольно округлая. Телеги выстроили кругом на поляне у берега крохотного ручейка. Гоблины разожгли большой костер, по рукам пошли куски острого сыра и кувшины с вином.

Олен сидел, прислонившись спиной к колесу телеги, пил разбавленное водой вино и поглядывал на спутников. Саттия казалась безмятежной, Гундихар невозмутимо точил тесак, явно больше для вида. Бенеш и Арон-Тис беседовали о каких-то «первопринципах» и «душе камня».

Разместившийся у Рендалла под боком Рыжий негромко посапывал.

Гоблины гоготали и переговаривались, два эльфа сидели отдельно ото всех, и вид у них был скучающий. Костер освещал круг из телег, темнела опушка леса, сверху нависало черное небо с перекошенным ликом луны и серебрящимися песчинками звезд. Ручей негромко журчал, трещал огонь, вздыхало во тьме море.

Все дышало миром и покоем, но Олен чувствовал нарастающую тревогу и сам не мог понять почему.

– Спать пойду, – сказал он, когда кувшин показал дно.

– Верное решение, – отвлекся от беседы Арон-Тис, – завтра вставать на рассвете.

Саттия нахмурилась, но промолчала.

Олен вытащил одеяло, завернулся в него и лег. Уснул мгновенно, едва закрыл глаза, и тут же, как показалось, проснулся. Услышал неподалеку сдавленную возню, а потом приглушенный голос просипел:

– Старый извращенец. Чего тебе надо? Убери лапы!

– Тихо вы, – шум разбудил и Саттию. – Корни и листья, чем вы там занимаетесь?

Олен поднял голову, в слабом свете, исходившем от углей, разглядел гнома, спавшего под телегой, а рядом с ним – Арон-Тиса.

– Э… ну… – в голосе алхимика прозвучало смущение. – Я хотел…

– Понятно, чего ты хотел, клянусь брюхом Аркуда, – проворчал Гундихар. – Трогал меня, пока я мирно вкушал сон. Не будь ты таким старым, врезал бы тебе как следует, прямо в глаз.

– Тише, – повторила Саттия. – Еще всех перебудите.

Лагерь спал. Внутри круга из телег лежали неподвижные роданы, похрапывали кони. Где-то снаружи наверняка бодрствовали часовые, но их не было видно и слышно.

– Нет. Ты меня неправильно понял, – шепотом и куда более уверенно заговорил алхимик. – Я всего лишь хотел взять у тебя немного крови…

– Крови? Ты еще хуже, чем я думал… – гном брезгливо отодвинулся.

– Я хотел выяснить, почему ты в отличие от сородичей не страдаешь от пещерного синдрома.

– От чего? – спросили в один голос Гундихар и Саттия.

– Гном, долгое время живущий под открытым небом, заболевает. Его одолевает тоска, он начинает плохо есть и даже может погибнуть. Во имя всех темных богов, я думал, что это известно каждому.

Олен вспомнил далекий Гюнхен, дома, построенные уроженцами Льдистых гор из огромных каменных глыб так, чтобы комнаты напоминали пещеры.

– Мне это неизвестно, – огрызнулся Гундихар. – Я уже много лет не был в глубине гор, но всегда чувствовал себя прекрасно. А ты, если захотел получить капельку моей крови, мог просто попросить. Что мне, жалко, что ли?

– Э… я не знал, как ты отреагируешь. – Арон-Тис смущенно пошевели ушами. – Так я возьму немного? Крохотный надрез…

– Честное слово, я сойду с ума в этой компании, – с отвращением проговорила Саттия. – Один постоянно требует пива и воняет, как груда отбросов, – гном обидчиво засопел, – другому понадобилась кровь. Что дальше? Бенеш начнет собирать каких-нибудь ядовитых гадов из лесов Мероэ?

– Ладно тебе. – Олен улыбнулся. – Зато с нами весело. Если до сих пор не сошла с ума, то и дальше выдержишь.

– Надеюсь, – проворчала девушка.

Арон-Тис закончил свое «кровавое» дело и скользнул в сторону. Гундихар буркнул что-то мрачное и захрапел. Олен некоторое время полежал, глядя на забравшуюся в зенит луну, а потом уснул еще крепче, чем раньше.

Подняли их и в самом деле на рассвете, и после очень короткого завтрака караван потянулся дальше.

Второй день путешествия мало чем отличался от первого. Разве что лесов рядом с дорогой было больше, а полей и селений – меньше. Рыжий то и дело соскакивал с телеги, убегал в чащу поохотиться. Но всякий раз возвращался с разочарованным видом, лесные твари оцилану не давались.

Встречные караваны совсем не попадались, и это выглядело странным. Лицо Парт-Кеса мрачнело с каждой оставшейся позади милей, в разговорах возниц и охранников все меньше было смеха и шуток.

А на третий день пути горы надвинулись, протянули огромные серо-коричневые лапы к морю. Могучие хребты загородили горизонт, открылись глубокие расщелины, похожие на старческие морщины, блеснули снежные шапки на вершинах. Конус вулкана предстал во всей красе – потеки застывшей лавы, плоская, словно срезанная, верхушка, дымок над ней.

– Из-за вулканов Огненные горы и получили свое имя, – пояснил Арон-Тис. – Опасные штуки, но полезные. Именно в подземных топках рождаются минералы, каких больше нет нигде. Тот же живой мрамор, хотя его не находили уже сотни лет…

– Да, это верно, – подхватил Гундихар, все еще дувшийся на алхимика из-за ночного происшествия. – Мои сородичи, что населяют эти места, могли бы рассказать много интересного.

И он вздохнул с затаенной завистью.

Дорога прижалась к самому морю, с севера к ней подступили отвесные скалы, черные, серые и багровые. Похоже, тут когда-то случилось извержение такой силы, что валы расплавленного камня, поднятого из недр гневом Аркуда, докатились до моря.

Да тут и застыли, оставив узкий, едва ли в десяток локтей проход. А уж эльфы, гномы, гоблины, или кто там был первым в этих местах, проложили дорогу и назвали проход Южным.

Ехали по нему целый день, справа тянулась настоящая каменная стена, на которую не взобрался бы и паук, а слева плескалось море, голубовато-серебристое, лениво ворчавшее под лучами жаркого солнца. Видно было, как снуют в воде рыбы, колышутся ленты бурых водорослей.

Затем проход расширился, и впереди, на выдававшемся в море мысу, стала видна крепость.

– Тут начинаются владения сельтаро, – проговорил Арон-Тис. – Это их форт, он держит под присмотром торговый путь.

Крепость словно запирала Южный проход и выглядела, как ни странно, вовсе не грозным укреплением, а скорее игрушкой. Стены из желтого камня поражали каким-то неестественным изяществом, башни казались тонкими, бойницы – большими и неудачно расположенными.

И все же Олен понимал, что взять эту твердыню было бы очень трудно.

В Мероэ, много южнее Безариона, лежал другой, во многом чуждый и незнакомый людям мир. Нет, люди здесь появлялись, и нередко, иначе зачем бы торговцам-гоблинам знать человеческое наречие? Но они не были тут серьезной силой, в этих местах правили геданы, Старшие народы, их знания, их магия, представления о прекрасном и ужасном, полезном и бессмысленном.

В памяти всех без исключения императоров, что имелась в распоряжении Олена, хранилось одно-единственное воспоминание об этих местах. Принадлежало оно тому незадачливому правителю, который был изгнан из собственной столицы и бежал на юг, в Гормандию.

Потом ему удалось вернуться, но его потомки и думать забыли о южных землях.

На караван в крепости никак не отреагировали, никто не появился на ее стенах, закрытыми остались ворота. Телеги обогнули форт с севера, по каменному мосту перебрались через довольно широкую речку. И вместе с дорогой нырнули в совершенно непролазный лес.

– А это как, настоящие джунгли? – спросил Олен, глядя на изогнутые стволы, усаженные то ли почками, то ли личинками неведомых тварей, на ярких птиц, порхавших в густых кронах, на влажную черную почву.

Пахло тут гнилью, а еще – чем-то неприятно сладким, будто ядовитыми цветами.

– Да, – в голосе Арон-Тиса прозвучал страх. – Это самое начало великого леса, что тянется до берегов Зеленого моря. Держите оружие наготове, ибо смертельно опасных существ в этой чаще больше, чем уловок у коварной соблазнительницы…

Дремавший Рыжий вскочил на ноги, выгнул спину и зашипел в сторону чего-то невидимого для путников. В пасти оцилана блеснули клыки, хвост принялся бить по бокам, показывая, что кот разозлен не на шутку. В зарослях зашуршало, мелькнул среди листвы серый бок, и неведомая тварь пропала.

– Ничего себе, – проговорил Гундихар, задумчиво накручивая на палец прядь из бороды. – Это мне что, теперь с «годморгоном» в обнимку спать, что ли?

– Конечно, – вмешалась в разговор Саттия. – А то вдруг найдется еще кто-нибудь желающий отведать твоей крови.

И девушка кинула ехидный взгляд на Арон-Тиса.

Алхимик сделал вид, что не понял намека, Олен улыбнулся, а гном засмеялся так громко, что возница оглянулся. Бенеш вынырнул из размышлений и растерянно заморгал, пытаясь понять, что происходит.

Ночь провели у крохотной бухточки, от которой берег поворачивал на юг, прочь от дороги. Утром двинулись в путь, и океанская гладь, пару раз сверкнув на горизонте, пропала из виду. А тракт запетлял по холмам, и на севере открылись западные склоны Малого Огненного хребта.

Джунгли заливали их подножие, точно изумрудное море. Над ними вздымались черные могучие бастионы, украшенные башнями вершин и контрфорсами отрогов. Походило это на возведенные гигантами укрепления.

Пока на караван никто не нападал, но охранники держались начеку, не выпускали из рук оружия. Полный сырых испарений лес жил своей жизнью, не обращая на путников никакого внимания. Из чащи доносился рев и визг, треск сучьев. Мухи, комары и слепни жужжали, норовя усесться на спину лошадям. Возчики отгоняли насекомых взмахами кнутов, кот лязгал на них зубами.

Когда пик жары миновал и солнце начало опускаться к горизонту, тракт вывел к другому, более широкому.

– Одна из коронных дорог, – сообщил Арон-Тис, свесившись с телеги, чтобы показать на мощные каменные плиты, которыми был вымощен тракт. – Построили еще нагхи, и ведь служат до сих пор…

И тут караван резко остановился.

Впереди, перекрывая дорогу, стояли всадники на очень мощных, высоких конях. Блестели их светлые волосы, серебряные нити в гривах скакунов, украшенные насечкой доспехи.

– Эльфы, – нахмурился Гундихар. – Чего им надо? На грабителей мало похожи…

Одинаково вооруженные, в бело-синих плащах, сельтаро напоминали хирдеров какого-нибудь богатого таристера. Впереди всех на молочно-белом жеребце восседал могучий воин, на лбу его красовался шрам, а лицо выглядело хищным, даже жестоким. Светлые косички спадали на широкие плечи.

– Странно. – Арон-Тис пошевелил ушами. – Это даже не дорожная стража… дружинники герцога…

Предводитель каравана Парт-Кес тем временем выехал вперед, а когда заговорил, голос его прозвучал сердито.

– О чем речь? – спросил Олен у алхимика.

– Говорит, что он мирный торговец, следует в Эль-Ларид, не нарушая законов Белого Престола. Просит освободить дорогу…

Могучий сельтаро покачал головой и презрительно улыбнулся, рука его коснулась эфеса меча.

– Роданы, слушайте меня. – Эльф неожиданно заговорил по-людски. Должно быть, успел разглядеть, кто именно путешествует с караваном, и понять, какой язык поймут все, ну или почти все. – Мое имя – Аллоэн тар-Синаэс из рода Северных Синаэсов, я сенешаль на службе герцога тар-Ахтиона. В Мероэ бушует война, богопротивные нагхи высадились и сожгли Ла-Хордану. Сейчас их войска идут к северу, и каждый меч, каждый воин и даже телега на счету.

Парт-Кес вздрогнул. Похоже, он понял, что происходит.

– Властью герцога, именем Белого Престола и законами войны я конфискую ваш караван, – продолжал сенешаль. – Всех лошадей, телеги, грузы. А вас объявляю завербованными в войско тар-Ахтиона.

– Но я не умею воевать! – заорал кто-то из возчиков.

– Зато умеешь править лошадью, – ответил тар-Синаэс. – Возчики останутся возчиками, для остальных тоже найдется занятие.

– А если мы откажемся? – поинтересовался Гундихар, нехорошо ухмыляясь и похлопывая по ладони «годморгоном».

Сенешаль не сказал ничего, лишь поднял руку. По зарослям на обочинах прошел короткий шорох, и из них выступили лучники. Боевые стрелы лежали на тетивах, прицел был взят, оставалось лишь выстрелить.

– Клянусь собственной бородой, очень убедительный ответ, – пробормотал гном.

– Либо смерть, либо служение тар-Ахтиону, иного выбора у вас нет, – заявил сенешаль. – Решайте сейчас, и решайте быстро.

– Но как же так?! – выкрикнул один из гоблинов, судя по тохге из богатой ткани и шляпе с перьями – купец. – Это против всех законов и обычаев. Наш Тафос не воюет с Солнечным островом.

– Ты думаешь, нагхи оставят вас в покое? – тар-Синаэс презрительно улыбнулся уголком рта. – Вряд ли. Если сомнут нас, то уничтожат и вас. Даже гномы не смогут отсидеться в горах. Я повторю – ныне каждый воин на счету, а любой, кто не союзник нам, – становится врагом.

На телегах поднялся ропот, гоблины стали переглядываться, на лицах их возникло отчаяние. Рыжий спрыгнул на землю и удрал в лес. Лучники проводили его взглядами, но стрелять не стали.

– Что делать будем? – очень тихо спросил Олен, дернув себя за мочку уха.

– Я бы попробовала договориться, но чувствую, что все бесполезно. – Саттия покачала головой. – Этот сенешаль… он не станет меня слушать…

– Противиться сейчас – самоубийство, – проговорил Бенеш. – Надо, это… покориться, а потом попытаться удрать, да.

– Здравая мысль, – пробурчал мрачный Гундихар. – Не ожидал от тебя. Молодец.

– Вижу, что вы решили проявить благоразумие! – сильный голос тар-Синаэса легко перекрыл гам. – Сейчас я проеду вдоль телег и решу, кто на что годен. Кто в обоз, кто в пешее ополчение…

Он тронул поводья, и белый жеребец пошел вперед, легко, точно поплыл. Лучники остались на месте, несколько всадников двинулись вслед сенешалю.

– Я попытаюсь… – отчаянно проговорила Саттия. – Но не вините меня, если ничего не выйдет.

Тар-Синаэс ехал вдоль каравана, оглядывая каждую из телег. Гоблины замирали при его приближении, а он кивал и бросал несколько слов. Возчиков оставляли на месте, охранники понуро слезали и шагали к самой первой телеге, где их строил и осматривал другой сельтаро.

– Сеньор, руэго кэ ме пердонэ…[26] – Саттия вытянулась, словно тетива на ее луке.

– Си?[27] – сенешаль посмотрел на нее с неожиданным интересом и придержал коня.

Девушка заговорила, горячо и быстро, время от времени показывая на спутников. Из всей ее речи Олен разобрал только слова «нобле», «асунте» и «эль норте».[28] Тар-Синаэс выслушал, затем произнес несколько фраз, покачал головой и глянул на Рендалла.

Глаза у сельтаро оказались темно-синими, почти фиолетовыми.

– Никаких исключений, – проговорил сенешаль. – Рад видеть в наших землях отпрыска славного рода, но надеюсь, что его ратное искусство пригодится нам на поле боя. У нас достаточно снаряжения и лошадей, а вот воинов, умеющих биться в конном строю, не хватает.

Судя по всему, Саттия доложила, что Олен принадлежит к сословию таристеров, надеясь тем самым добиться свободы.

– Отважный гном станет десятником в ополчении, – продолжил тар-Синаэс. – Лекарь и его ученик найдут дело в обозе. А вы двое – присоединитесь к моей дружине. – Он повернулся к девушке и добавил: – Но те преокупес, эрмана. Тодо сера биен.

И поехал себе дальше.

– Иди туда, гном, – с акцентом, четко выговаривая слова, сказал один из сопровождавших сенешаля всадников и показал в сторону первой телеги. – Остальным оставаться на месте.

– Вот уж клянусь пастью Азевра, никогда не любил воевать, – буркнул Гундихар, но с телеги слез. – Ладно, еще увидимся. Надеюсь, битва состоится не прямо сейчас?

И он ушел туда, где строились охранники каравана.

– Я не смогла. Ничего не получилось, хотя он и признал меня за свою… – губы Саттии тряслись, в глазах читалось смятение. – Сказал, что отряд нагхов идет с юга и что его нужно остановить любой ценой, пока герцог не привел войско. Но он назвал меня… да, сестрой…

Последнее, похоже, ошеломило девушку больше всего.

– Никто бы не смог. – Олен глядел туда, где тар-Синаэс разговаривал с двумя эльфами, что ехали с караваном. Судя по их злым лицам, сенешаль не собирался давать послаблений даже сородичам. – Так что не переживай.

Он приобнял Саттию, и она уткнулась лицом ему в плечо.

– Честно говоря, я не ожидал такого… – заговорил долго молчавший Арон-Тис, и голос его прозвучал растерянно. – Война, высадка нагхов… что нас захватят вот так вот и…

– А на что ты рассчитывал? На легкое путешествие? – Олен понимал, что злится, но не мог сдержаться. – С этими… штуковинами? – он поднял руку с Сердцем Пламени на пальце, а ладонью другой коснулся меча. – Чего уж теперь переживать, остается только покориться судьбе.

– Это точно, да, – вздохнул Бенеш и захрустел пальцами.

С тем, чтобы рассортировать роданов из каравана, сельтаро управились быстро. Зазвучали резкие команды, телеги принялись разворачиваться, лучники – выбираться из леса. Всадники проскакали мимо, туда, где остался сенешаль, стали видны нестройные ряды прятавшегося за их спинами ополчения.

Состояло оно большей частью из эльфов, хотя попадались и гоблины. Но даже сельтаро тут были вооружены кое-как, в основном короткими копьями, луками и даже дубинами. О защитном снаряжении вроде кольчуг, шлемов или щитов речи не шло.

– Крестьяне, – проговорил Арон-Тис. – И впрямь дело плохо, если в бой гонят даже их. В обычных войнах аристократы сельтаро управляются сами…

Развернувшись, войско двинулось на юг, впереди отряд всадников с тар-Синаэсом, за ним телеги, а в арьергарде – пехота. Лучники цепями двинулись по обочинам. Рядом с сенешалем появилось знамя – белый лебедь на синем фоне.

– Далеко нам ехать? – спросил Олен у Саттии.

– Думаю, что нет. – Девушка пожала плечами и глянула на Рендалла как-то странно, почти отчужденно. – Он говорил, что враг неподалеку, что встретить его придется у ближайшего городка.

– А до него, насколько я помню, миль десять, – добавил Арон-Тис.

Не успело солнце коснуться вершин деревьев, как дорога вывела к берегу моря. Немногим далее потянулись поля, засаженные широколистными кустами с толстыми ветками. Открылись стены городка, а рядом с ними – палатки воинского лагеря.

Поднимались столбы дыма от разведенных костров, к небольшому ручью ходили воины с ведрами, стояли часовые. Виднелись телеги обоза, распряженные лошади, рядом с ними – ишаки.

– Все, как бывает у людей, – заметил Олен. – Ничего, не пропадем. Конечно, если нас не убьют нагхи.

Караван вброд переправился через ручей, оставил город чуть в стороне и начал замедлять ход. Сельтаро из свиты сенешаля повернулся, махнул рукой, крикнул что-то. Первая телега свернула туда, где располагались эльфийские обозники, за ней потянулись остальные. Лучники зашагали прямо к палаткам, а всадники поскакали к шатрам из разноцветной ткани.

– Нам надо идти, – сказала Саттия. – Мы теперь воины ближней дружины, или, как говорят тут – милитар фамилиа. Обязаны находиться рядом с сенешалем. Кроме того, он обещал тебе снаряжение…

– Идите, – неожиданно твердо произнес Бенеш. – Мы уж как-нибудь не пропадем, да.

Старый гоблин просто кивнул.

Саттия и Олен слезли с остановившейся телеги, прихватили свои вещи и зашагали в ту сторону, где между палатками исчез тар-Синаэс.

– Куда? – у первого же шатра их остановил сурового вида часовой в плоском шлеме и с коротким мечом у пояса. Его напарник красноречивым жестом положил ладонь на эфес оружия.

– Сенешаль нос эспера, – гордо ответила девушка.

– Си?[29] – на лице часового отразилось сомнение, он покачал головой, но все же отступил в сторону.

На второй пост наткнулись у самого большого шатра, бело-синего, точно небо, усеянное кучевыми облаками. Но тут стояли воины, которые были вместе с тар-Синаэсом у каравана, поэтому они пропустили Саттию и Олена без разговоров. Один из сельтаро поднял полог, и они вступили внутрь шатра.

– А, это вы… – успевший снять доспех тар-Синаэс поднял голову от листов пергамента, блеснули золоченые пуговицы на черном флотере, сверкнула висевшая на цепочке медаль из драгоценного металла. – Заходите, садитесь и ждите. Сейчас я отдам необходимые распоряжения.

Шатер сенешаля не поражал роскошью. Раскладная койка из парусины, разборный столик и несколько стульев – вот и вся обстановка. На столике горела свеча, в углах царил полумрак. Детали доспеха были разложены на ковре, рядом сидел эльф-юноша, должно быть оруженосец, и задумчиво полировал шлем тряпочкой.

Тар-Синаэс бросил отрывистую команду, оруженосец аккуратно положил шлем и ушел. Вернулся быстро, а вместе с ним в шатер вошел сельтаро, низкорослый для своего народа и с черным провалом на месте одного из глаз.

– Лианнот, эти двое вступают в твою сотню, – проговорил сенешаль на человеческом языке. – Мужчина – таристер, девушка – лучница. Все понял?

– Да, – ответил одноглазый и смерил Олена взглядом: – Пошли за мной. Можете называть – сотник.

Наречие людей он знал куда хуже командира.

– Идите, – кивнул тар-Синаэс. – Надеюсь, что завтра вы покроете себя славой во имя тар-Ахтиона.

Олен и Саттия переглянулись и пошли за Лианнотом. Тот привел их к одной из больших палаток, что стояли у берега ручья.

– Жить будете тут, – сказал он. – Отхожее место там, – сотник указал в глубь лагеря. – Ужин уже был, завтрак – завтра. Оружие и конь тоже завтра. Битва – завтра. Ходить никуда не пробуйте – часовые подстрелят.

Сотник понимал, что завербованные против их воли воины могут попытаться дезертировать.

– Ладно, не будем, – пробормотала Саттия и первой вошла в палатку. Олен последовал за ней.

Внутри оказалось довольно тесно, в углах громоздились вещи: мешки, седла, свернутые подпруги. Четверо эльфов, что сидели на разложенных одеялах и о чем-то беседовали, дружно повернули головы. Восемь глаз уставились на вошедших.

– Буэнос ночес. – Саттия чуть заметно наклонила голову и торопливо начала что-то рассказывать.

Ее слушали молча, во взглядах сельтаро читалось недоумение.

Стоило девушке замолчать, заговорил старший из эльфов, с морщинистым лицом и очень светлыми, почти белыми глазами. Он произнес несколько фраз, и обитатели палатки вернулись к своему разговору.

– Нас приняли. – Саттия повернулась к Олену, криво улыбнулась и кивнула на свободное место у одной из стенок: – Устраиваемся там.

– Да, кто же мог знать, что вот так попадем из огня да в полымя, в самое горнило войны? – Рендалл снял мешок, вытащил из него одеяло, отцепил от пояса ножны. – А завтра битва. Честно говоря, мне немного боязно…

– Тебе? – Саттия откинула со лба непослушную прядь. – Ты ведь должен помнить сотни, даже тысячи сражений и схваток?

– Я и помню. – Олен сел на одеяло, покосился на эльфов, но те казались поглощенными беседой. – Но память предков, она… Она может дать тебе знания, но никогда не станет полностью твоей. То, что не прожито, остается чужим, пусть я смогу вспомнить детали сражения при Танзене или у Березового Холма.

– Я поняла. – Девушка вздохнула, принялась стаскивать сапоги. – Но надеюсь, что она тебе подскажет хотя бы, как держать копье. А теперь давай спать. Завтра, если верить нашему командиру, силы понадобятся.

Олен не заставил себя упрашивать. Он разулся и лег, завернувшись в одеяло. Немного погодя начали укладывать и эльфы. Один из них вышел, потом вернулся. Палатку охватила тишина, нарушаемая лишь негромким посапыванием. Рендалл послушал ее некоторое время, а потом уснул.

Подняли обитателей воинского лагеря на рассвете. У шатра сенешаля запели трубы, да так громко, что разбудили бы и мертвого.

– Вставай, соня, – пробурчала Саттия, толкая Олена в бок.

– Сейчас, – сказал он.

Пока зевал и одевался, девушка успела выскочить из палатки. Когда сам вышел наружу, обнаружил, что четвертьэльфийка разговаривает с одноглазым сотником. Олен подошел, открыл рот, но сказать ничего не успел.

– Молчи, человек, – одновременно произнесли девушка и Лианнот, повернув к нему головы, а сельтаро добавил:

– Жди у палатки. Скоро доставят снаряжение.

Рендалл заскрипел зубами и отошел. Спустился к ручью, чтобы умыться, а когда вернулся, то около палатки его ждал тощий юнец с могучим конем в поводу и длинным боевым копьем в руке, а также парочка гоблинов с большим ящиком.

– Ты – новый воин? – спросил юнец, презрительно глядя на человека индиговыми глазами сельтаро.

– Я.

– Тогда забирай. Он твой, – молодой эльф протянул повод. – Зовут – Флор. Доспехи в ящике. Надеюсь, что ты умеешь их носить. Копье тоже бери, с ним пойдешь в бой.

И юнец, повернувшись, зашагал прочь. Гоблины бухнули ящик о землю и затопали следом.

– Интересно, откуда у них лишние доспехи? – пробормотал Олен, оглядывая коня, мрачно косившегося на нового хозяина. – А ты ничего, здоровый. Мы с тобой неплохо повоюем, я думаю.

– Доспехи – из этого славного городка, который называется Ла-Малада. – Саттия подошла бесшумно. – Местный кастелян ужасно скуп и насобирал их целый подвал. А когда началась война, оказалось, что столько таристеров у герцога тар-Ахтиона в этих местах просто нет. Ты ведь не обижаешься на меня?

– А ты как думаешь? – Он похлопал коня по шее, погладил густую черную гриву.

– Обижаешься. – Девушка опустила голову. – Но пойми, для нас, эльфов, люди не могут быть ровней…

– Я понимаю, – обида и в самом деле была, но какая-то тусклая, не болезненная, будто не его отшили, точно надоедливого ребенка. Но при этом чувствовалось, что она не пройдет так легко, останется в сердце надолго.

– Ну, извини. – Саттия развела руками. – Эх, какого тебе дали конягу, знатного. А ну-ка, какой хороший мальчик… – заворковала она, и жеребец гордо вскинул голову, замахал хвостом. Олен подумал, что с лошадями уроженка Ланийской марки умеет обращаться много лучше, чем с роданами, и что неожиданное признание со стороны родичей ударило ей в голову посильнее крепкого вина.

– Десайюно, – сообщил появившийся у входа в палатку сельтаро с большим котелком в руках.

– Пойдем завтракать, – сказала девушка. Флора она отвела и привязала там же, где стояли кони их соседей, ящик Олен затащил внутрь, в палатку, и поставил около своего одеяла.

В котелке оказалась кукурузная каша, заправленная кусочками вяленого мяса. Олен жевал бездумно, не ощущая вкуса, а в ушах звучал полный презрения голос Саттии, произносивший: «Молчи, человек!» И в самом деле, кто он, пусть отпрыск императорского рода, для нее? Всего лишь олдаг, инородец, существо иной, низшей расы, а все, что было в Безарионе и несколько дней назад на постоялом дворе, – не более чем мимолетная привязанность. Глупо думать о чем-то, на что-то надеяться…

Ведь человек тоже может привязаться к собаке, но никогда не признает ее равной себе.

Котелок показал дно, и в тот же миг донеслось пение труб, отрывистое, тревожное.

– Сеньял де баталья, – бросил старший из сельтаро, и четверо эльфов начали подниматься на ноги.

– Пора готовиться к бою. – Саттия встала. – Котелок оставь, оруженосцы вымоют потом. Давай я помогу тебе облачиться в доспехи.

– А ты как же?

– Я назначена кем-то вроде ординарца при сотнике. Мое дело – быть при нем и, если надо, отвезти куда-нибудь приказ. Давай шевелись, – в голосе девушки проскользнул гнев, – ты не должен опаздывать к сбору сотни.

– Хорошо. – Он поднялся, а Саттия тем временем открыла ящик.

Свет блеснул на аккуратно сложенных деталях доспехов.

…Издалека стены Терсалима выглядели обманчиво маленькими. Казалось – махни рукой, и повалится игрушечный заборчик с зубцами, рухнут хрупкие башенки, стряхнут деревянные шатры и засевших под ними воинов.

Но Харугот из Лексгольма, консул Золотого государства, завоеватель и маг, очень хорошо понимал, что подобное впечатление обманчиво. Его войско стояло у столицы Лунной империи больше десяти дней и пока не могло похвастаться какими-то успехами.

Засевшие в городе остатки разбитых легионов во главе с императором отражали приступ за приступом. Дрались с безумным мужеством людей, принужденных биться у порога собственного дома. И ничего не могли поделать с этим ни осадные машины, ни боевое умение таристеров и Чернокрылых.

Магию же Харугот пускать в ход не хотел, понимая, что крепко присоединить эти земли к собственной державе он сможет только в том случае, если победит, так сказать, в честной схватке. Подчиняться чужеродному колдуну на троне не захочет никто, и тогда неизбежны восстания, недовольство и прочие пакости, служащие источником головной боли для правителей всех миров.

В лагере осаждавших с каждым днем усиливался ропот. Фуражирам становилось все труднее добывать провиант в разоренных окрестностях Терсалима, и пайки урезали. Возмущались орки, не привыкшие долго сидеть на одном месте, между ними и людьми вспыхивали драки. Дожди, шедшие чуть ли не каждый день, тоже никому не поднимали настроения.

И сегодня войска коалиции начали готовиться к очередному штурму, что должен стать решающим. Таран наконец удастся подвести к воротам, устроить подкоп у стены, чтобы ее участок рухнул, и тогда…

От размышлений Харугота отвлек мягкий переливчатый звон. Висевший на груди консула овальный медальон из серебра засветился мягким янтарным пламенем. Символы Истинного Алфавита, украшавшие его, замерцали.

– Это еще что? – консул взял талисман правой рукой, на которой не хватало безымянного пальца. – Слушаю тебя.

В овале медальона, точно в зеркальце, появилось лицо Редера ари Нална, канцлера Золотого государства.

– Мессен, – проговорил он, глядя куда-то в сторону. – У меня очень плохие новости.

Канцлер находился в Золотом замке, в Безарионе, за сотни миль от Терсалима. Но имевшаяся у него вторая половинка парного талисмана позволяла им беседовать так же удобно, словно оба пребывали в одной комнате.

– Говори.

– Я понимаю, что это звучит бредово, но… – ари Налн боялся поглядеть Харуготу в глаза, а это означало, что новости и в самом деле мерзкие, – но большая армия гномов движется по Лане к нашим землям. Им остался до границы один дневной переход.

– Ничего себе, клянусь Великой Бездной! – Харугот нахмурился. – Вроде бы я с ними не враждовал. А что герцог и ланийские эльфы?

– Армия Гаварии разбита, но Гюхнен штурмовать гномы не стали, пошли на юг. А эльфы – они пропустят гномов, ибо те воюют не с ними, – лицо ари Нална скривилось. – Но это не все, мессен. Через Гедок идет войско альтаро, и намерения у выходцев из Великого леса, я думаю, очень воинственные…

– Они что, все с ума посходили? – уголок рта Харугота дернулся.

Нападение гномов и эльфов выглядело совершенно немотивированным, ибо вражды ни у тех, ни у других с Золотым государством в последнее время не было и общей границы – тоже.

Но что же толкнуло упрямых бородачей и лесных воинов на этот поход? Или они узнали о том, к чему именно стремится нынешний хозяин Безариона? Сумели раскусить план, рассчитанный не на годы даже, а на десятилетия? При этой мысли консул ощутил пробежавший по спине холодок.

Ладно геданы, но если его замысел раскроют боги…

– Не могу знать, мессен, – ответил тем временем ари Налн, – но есть вероятность, что оба войска объединятся где-нибудь в Ланийской марке. И тогда нам придется очень и очень непросто.

Тут канцлер не преувеличил. Харугот рискнул, увел в поход на юг дружины почти всех таристеров и собственную гвардию. На севере остались небольшие отряды стражи и некоторое количество баронов. Если собрать их вместе, наберется тысяч десять войска, но не самого лучшего…

Против нелюдей наверняка удастся поднять ополчение, но в этом случае придется дать оружие народу. А получив его, селяне и горожане наверняка вспомнят, кто душил их налогами, кто залил кровью берега Дейна. Изгнав гномов и эльфов, они возьмутся за него, Харугота из Лексгольма.

– Великая Бездна, ну почему же все так некстати? – консул огладил чисто выбритый подбородок.

Неужели придется бросать осаду и мчаться на север? И это в тот момент, когда победа близка, когда земли Серебряной империи готовы сами упасть ему в руки, точно переспелый плод!

И все-таки придется.

– Хорошо, – приняв решение, Харугот заговорил спокойно и деловито. Канцлер должен увидеть, что ничего страшного не происходит, что все под контролем. – Собирай войско, но дальше Ферлина не ходи, жди меня там. Разошли гонцов по северным и восточным замкам, пусть готовятся отбиваться. Я выезжаю сегодня и постараюсь добраться очень быстро.

– Все понял, мессен.

– И ни в коем случае не вступай с ними в открытое сражение. Если надо, укройся в Ферлине или даже Безарионе. Пусть они помучаются, стоя в чистом поле, побьются головами о стены.

Зимой, когда на севере все завалено снегом, вести осаду – настоящее безумие.

Даже стойким гномам и эльфам, владеющим магией погоды, придется тяжело. А значит – надо вынудить их к этому, заставить сражаться не только с собой, а с морозами, бескормицей и метелями. Одолеть такого врага не проще, чем умелое и многочисленное войско.

– Все исполню, мессен, – кивнул ари Налн. – Да будут ваши кони неутомимыми, а дороги сухими.

Медальон вновь зазвенел, будто сотня колокольчиков разом, его свечение погасло. А Харугот из Лексгольма, развернувшись, зашагал туда, где на берегу Теграта поднимался большой шатер из золотистой ткани. За консулом, чуть отставая, последовали воины из ближней охраны.

На ходу правитель Безариона принялся отдавать приказания. Забегали конюхи, засуетились гонцы, и к шатру, где Харугот прожил все время осады, начали сходиться полководцы. Первым явился Шахияр, шах Западной степи, чей костер горел в сотне шагов.

Гордый орк ночевал, как и его воины, прямо под открытым небом.

За ним пришли остальные, и когда полог золотого шатра опустился за Навилом ари Рогхарном, командиром резерва, Харугот заговорил:

– Безарион в опасности, – сказал он. – Я выступаю сегодня же. С собой беру Чернокрылых и тысячу родичей могучего шаха, брата моего, если он соблаговолит последовать за мной.

– Конечно, – кивнул Шахияр, в одурманенную хитрым колдовством голову которого не могла прийти мысль возражать. – Если брат просит о помощи, то как можно отказаться?

– Рад слышать. Других орков отпустим в степь. Все равно, видит Великая Бездна, толку при осаде от них не очень много.

– Но, мессен… – начал было Триер ари Форн, командир большого полка, однако, заметив, как дернулся уголок рта у Харугота, мгновенно осекся.

Поседевший в битвах таристер слишком хорошо знал нрав нынешнего хозяина Безариона.

– Ты, ари Форн, останешься за главного, – сказал консул. – Постарайся взять этот мерзкий город, но не разрушать его дотла. Если штурм провалится, осаду не снимай. Пускай они в Терсалиме начнут есть крыс и собственных мертвецов. Рано или поздно я вернусь, и тогда мы закончим это дело. Учеников я оставляю при тебе на тот случай, если враг задумает какую-нибудь магическую пакость. Вопросы?

Командиры полков молчали – приказ получен, осталось только его выполнить, по возможности не погибнув самим и не погубив воинов.

– Вот и славно. – Харугот обвел таристеров взглядом, в котором читалась угроза. – До встречи, мессены, и надеюсь, что она будет радостной…

С этими словами правитель Золотого государства вышел из шатра.

Шахияр последовал за ним.

Глава 8 Битва

– Хм, – с сомнением проговорила Саттия, глядя на кучу металлических пластин самой разной формы, с кольчужной оторочкой и без, гладких и выпуклых, с ремешками на внутренней стороне. – Ты уверен, что в этом разберешься?

Двое эльфов постарше, из тех, что жили в палатке, облачались в доспехи, оруженосцы помогали им.

– Уверен, – кивнул Олен.

Нет, он никогда не носил ничего, кроме кольчуги. Но память предков, которые шли в бой, навесив на себя кучу всякого железа, была в распоряжении Рендалла. Он легко мог назвать любую, самую крохотную железяку и показать, каким образом она крепится. Кроме того, и само тело помнило, что значит носить на себе эту тяжесть, как именно управляться с нею, не уставая.

– Помогай, – сказал Олен, развязывая пояс с мечом. – Я буду говорить, а ты делай.

Сначала акетон – длинная рубаха из толстой простеганной ткани, поверх него – надеваемая через голову кольчуга с коифом – капюшоном. Дальше приходит очередь кирасы, что состоит из набрюшника, спинных и поясничных пластин. К ней крепятся наплечники, выше – бувигер, похожий на высокий железный воротник. Руки скроют наручи, налокотники и перчатки. Ноги тоже закрывают пластины металла – выгнутые набедренники, похожие на чашки наколенники, наголенники и сабатоны, ботинки из стали.

И в завершение всего – шлем, остроносый баскинет с забралом. Щит при такой защите не нужен, он лишь помешает.

Только снарядившись полностью, Олен вспомнил про Сердце Пламени. Кольцо могло помешать надеть перчатки. Но, пошевелив пальцами, обнаружил, что оно совершенно не ощущается.

– Уф, – проговорила Саттия, завязав пояс с мечом поверх доспеха. – Да, впечатляет…

Вместо привычного Олена перед ней стояла отлитая из металла статуя, только блестели в прорезях серые глаза. И стыло в этих глазах какое-то отчуждение, словно молодой парень, с которым она прошла не одну сотню миль, стал чужим, укрывшись за стальной скорлупой.

«Ну и чего так обижаться из-за одной глупой фразы?» – сердито подумала она. Он же должен понять, как ей важно признание со стороны сельтаро, невероятных гордецов, для которых все альтаро – полукровки. А ее приняли, относятся как к равной, с уважением и без презрения.

Девушке захотелось сказать что-то теплое, чтобы он забыл тот дурацкий утренний эпизод, но она не успела.

– Вамонос,[30] – скомандовал один из эльфов и махнул рукой.

– Удачи, – проговорил Олен, которому не потребовался перевод. – Надеюсь, увидимся после боя.

Он повернулся и легким шагом зашагал прочь, а Саттия осталась на месте кусать губы. Сердито нахмурилась, выругалась шепотом и бросилась прочь из палатки, побежала туда, где ждал сотник.

Оруженосцы тем временем отвязали коней, в том числе и Флора, и оседлали их. Олен забрался в седло, просунул сабатоны в стремена и принял толстое копье с длинным наконечником. Утвердил его в петле, что свисала с луки, шагом поехал за эльфами туда, где собиралась сотня.

Воинский лагерь кипел и бурлил, словно жерло вулкана перед извержением. Под присмотром лучников строилось ополчение, мелькали перекошенные от страха лица. В круг ставились обозные телеги – на случай, если враг прорвется и захочет пограбить. И без спешки готовились к сражению благородные сельтаро, предводители собранного на скорую руку воинства.

Олен увидел шатер сенешаля, его самого в компании трех эльфов без оружия, в простых серых плащах и с выбритыми наголо головами. Невольно отвел взгляд, когда понял, что перед ним маги.

Если у обитателей Великого леса чародеи правили сородичами, тот тут, в Мероэ, они занимали куда более скромное положение и никогда не рвались к власти. О мощи колдунов старших эльфов легенды ходили вплоть до самых Льдистых гор, но при этом мало кто их видел, и никто не знал, чем они занимаются.

Если поверить слухам, то обитали самые могучие маги в глубине джунглей, вдали от поселений. Но сейчас, когда опасность нависла над всем народом сельтаро, из укрытий в чащобе выбрались даже они.

– Явились? – сотник в доспехе, но пока без шлема окинул Олена и его соседей по палатке мрачным взглядом единственного глаза. – Занимайте места. Дело начнется скоро и будет жарким.

Рядом с Лианнотом гарцевала на изящной лошадке Саттия. Колчан висел на боку, торс закрывала легкая кольчуга. В сторону Рендалла девушка даже не глядела, лицо у нее было равнодушно-скучающим.

Опять запели трубы, и перемещения отрядов в лагере и вокруг него перестали быть хаотичным. Все двинулись в одном направлении – на юго-запад, туда, где между городом и опушкой леса находилось большое поле, засаженное чем-то вроде капусты, но с темно-фиолетовыми кочанами.

Именно здесь тар-Синаэс собирался встретить врага. Нагхов пока видно не было, но сенешаль вел себя так, будто они рядом. Войско строилось, в середине занимали позиции ополченцы, вооруженные кто чем. У флангов скапливались доспешные всадники, но мало их было, слишком мало. Лучники тащили и ставили легкие рогатки, что хоть на какое-то время сдержат врага и позволят выпустить еще одну, а то и две-три стрелы.

Воины появились и на стенах Ла-Малады, но подробности от опушки, где расположилась сотня Олена, разглядеть не удавалось.

– Стоим, ждем! – прорычал Лианнот, и колонна всадников с копьями замерла, обученные могучие кони застыли, как изваяния.

Над дальним лесом с истошными криками взвились птицы, и на открытое место вышли первые нагхи, разведчики в легких кожаных доспехах. Они осмотрели готовое к сражению войско эльфов и исчезли в зарослях. А потом узкая горловина уходящей на юг дороги начала выплевывать воинов сотня за сотней.

Шагали пехотинцы с длинными, узкими щитами и метательными топорами. Ехали всадники на могучих ящерах, чья желто-зеленая чешуя блестела на солнце, а головы были размером с бочку. Реяли черные знамена, на которых пламенел диск солнца, пронзенный мечом.

Нагхи превышали сельтаро числом, и атаковать их нужно было до того, как войско Солнечного острова развернется. Сенешаль герцога тар-Ахтиона понимал это едва ли не лучше всех.

Заныла труба, и лучники бросились вперед. Взлетели в воздух первые стрелы, кто-то в рядах нагхов упал. Но узкие черные щиты дружно поднялись, сомкнулись, образовав стену без единой щелочки. И отряды врага поползли на стрелков, точно огромные злые черепахи.

Лучники не стали ввязываться в бой, отошли за рогатки, продолжая осыпать нагхов дождем стрел.

– Чего они хотят? – прошептал Олен, пытаясь осознать, какой план боя избрал командир орданов.

Развернулась кавалерия нагхов, и ящеры, медленно набирая скорость, побежали вперед, от их скачков задрожала земля. Нагнулись мощные головы, украшенные рогами, открылись пасти, полные острых зубов. Захрустели под лапами лиловые кочаны, брызнул из них сок.

Ополчение сдвинулось теснее, из его первых рядов выдвинулись длинные тяжелые копья. Разогнавшихся чудовищ они вряд ли остановят, но, скорее всего, ранят, заставят сбавить скорость, а это позволит…

Довести мысль до конца Олен не успел.

Нагхи нанесли магический удар.

Из зарослей поднялось облако темного дыма, похожее на рой мошкары, и, обгоняя своих воинов, поплыло к позициям сельтаро. Его не остановил хлынувший из ясного неба дождь, а едва дым опустился на ряды гоблинов, эльфов и прочих роданов, оттуда донесся многоголосый крик ужаса и боли…

Часть копий опустилась, другие продолжили торчать, в глубине строя возникла какая-то свалка. Заревели трубы, и на этот раз их голос прозвучал тревожно, чуть ли не панически.

– Малдита сеа! – рыкнул сотник. – Эспуэла![31]

Прозвучал короткий лязг – десятки воинов опустили забрала. Олен сделал это, не отстав от соратников. Захрапели кони, могучие и выносливые, способные не просто нести на себе всадника в тяжелой броне, а еще и делать это галопом. Колонна двинулась вперед, на ходу перестраиваясь в клин. Его острие может пробить любой строй, длинные копья сокрушат какой угодно доспех.

Рендалл повернулся всем телом, чтобы глянуть назад. Увидел, что Саттия осталась на месте, на душе стало немного легче.

Чаша весов тем временем склонялась в сторону орданов. С ополчением, судя по воплям, происходило нечто ужасное. Стреляли непревзойденные лучники эльфов, но и они не могли остановить нагхов.

Упало одно чудище, утыканное стрелами, затем второе, но прочие не замедлили шага. Продолжали топать пехотинцы, и топоры с черными лезвиями полетели навстречу белоперым стрелам. Один из ящеров заревел и рухнул, дергаясь и молотя хвостом, его чешую пробили вылезшие из внутренностей багровые пузыри. Маги эльфов, похоже, заставили вскипеть воду во внутренностях громадного зверя.

Затем сотня ушла дальше, панорама схватки исчезла, остался только небольшой участок поля боя, видимый через щель в забрале.

Флор мчался, тяжело бухая копытами, рядом скакали прочие воины. Олен справа чувствовал одного, слева другого, и в душе его дивной птицей пел восторг, дикое упоение конной стычки! Казалось, что сейчас они смогут все, раздробить скалу, ворваться в Небесный Чертог, рассеять в тысячу раз большее войско. За спиной точно выросли крылья, мир растворился, пропал. Остался лишь бьющий по глазам ветер и топот копыт…

А потом ряды сбились еще плотнее, так что всадники чуть ли не соприкоснулись стременами. Копья опустились, длинные, чуть ли не в локоть наконечники кровожадно блеснули. Брошенный навстречу топор выбил из седла сельтаро, другой задел Олена по шлему…

Чудовищный грохот перекрыл шум сражения. Рендалл увидел, как копья ломают, крушат узкие щиты, как погружаются в глубь строя нагхов, точно в плоть. Древко в руке дернулось, словно попытавшись вырваться, но он удержал, навалился всем весом, всем сердцем желая в этот момент убить как можно больше нагхов.

Клин из закованных в доспехи всадников глубоко врубился в строй пехотинцев. Первые ряды снесло, и под копытами захрустела плоть не устоявших на ногах воинов. Остановить этот вал из смертоносной стали и впрямь смогла бы разве что фаланга гномов, где щиты связаны друг с другом цепями, а каждый из бойцов не просто могуч, а еще умеет все и знает, когда и что ему делать.

Копье с треском переломилось, щепка оцарапала Флору шею, тот негодующе заржал.

– Зараза, – прохрипел Олен, отбрасывая бесполезное древко и выхватывая из ножен меч.

Порыв конницы угасал. Пробив и растоптав сотни врагов, всадники замедляли ход, а нагхи и не думали бежать. Они словно не видели, что случилось с их сородичами, и шли вперед, не зная страха.

Брошенный топор угодил в бок, доспех заскрежетал, кольчуга впилась в тело даже сквозь акетон. Олен зашипел от боли, мощным ударом срубил голову самому быстрому из нагхов, отразил удар второго, третьего, а потом и вовсе завертелся в седле, точно белка в колесе.

Таранный наскок, призванный сокрушить и рассеять врага, успеха не достиг. Нагхи забыли об атаке, но не отступили, потеряли сотни воинов, но не утратили боевого духа. Они бросились на остановившихся всадников со всех сторон, а те принялись отбиваться.

Рубить с седла, учитывая малый рост врагов, было неудобно, и Олен при первой же возможности спрыгнул наземь. Встал перед Флором, дабы конягу, не попусти Санила, не зацепили, и целиком отдался круговерти схватки.

Доспехи, подобранные на глазок, немного сковывали движения, но зато позволяли не обращать внимания на скользящие удары. А вот ледяной меч, серый, будто обычная сталь, рубил чужие клинки, словно траву, легко рассекал деревянные и кожаные доспехи, резал плоть.

Рендалл бился хладнокровно и спокойно, не забывая поглядывать по сторонам, на тоже спешившихся сельтаро. Он видел, как рухнул наземь забрызганный кровью сотник, как нагхи облепили его, точно муравьи. Из их скопления вылезла рука в латной рукавице, сжалась в кулак и бессильно упала.

Получив удар прямо в забрало, свалился эльф, за ним еще один…

Закованные в латы воины сражались отчаянно и умело. Нагхи гибли десятками, но они могли себе это позволить, поскольку их было куда больше. Сельтаро пятились шаг за шагом, отступали, а под ногами хлюпала текущая ручейками кровь. Кони били копытами, не подпуская врагов к себе, лишившиеся хозяев бросались прочь, топча на ходу и своих и чужих…

С невероятной быстротой похолодало, солнечный свет померк. Не успел Олен удивиться, как по рядам нагхов хлестнул град. Кусочки льда, похожие на толстые иглы, забарабанили по доспехам, легко пробивая их. Начали падать тела, словно колосья во время жатвы.

Похоже было, что кто-то из эльфийских магов обратил внимание на бившуюся в окружении сотню и решил помочь. Но ответ колдунов Солнечного острова не заставил себя ждать.

Прямо из земли заструился белый туман, и там, где поднимались его пряди, град на лету истаивал, превращался в ничто. Плотное облако на мгновение окутало сражавшихся, затем поднялось выше, в небо, и в его глубине что-то заворочалось, заревело. Заблистали короткие голубые молнии.

Магия сцепилась с магией, и простые смертные, предававшиеся смертоубийству, получили небольшую передышку.

– Что, никого не осталось? – прорычал Олен, обнаружив, что на него никто не торопится нападать.

Атаковавшие сотню нагхи полегли под убийственным градом, но и из сельтаро на ногах осталось не больше десятка. Кругом громоздились тела, покореженные, залитые кровью, бродили кони, стонал кто-то из раненых. Зато в других местах бой продолжался, корчился в луже воды обожженный ящер, наседали на поредевшее, но так и не сдавшееся ополчение пехотинцы с топорами. Продолжали стрелять лучники, и всадники сельтаро не бросали попыток контратаковать. Куда меньше стало черно-желтых знамен, и неколебимо реял флаг с белым лебедем.

Два войска, вцепившиеся друг в друга, не могли разжать смертельных объятий, хотя битва шла к взаимному истреблению.

– Суидадо![32] – закричал один из сельтаро.

Олен повернулся и увидел, что на них, рыча и взрывая когтищами землю, несется один из ящеров. Перепуганные кони заржали и бросились прочь, метнулся в сторону и Флор.

– Еще этого не хватало… – Рендалл подумал, что такую тушу надо встретить длинными копьями, засыпать стрелами на расстоянии.

Доспехи помешали отскочить вовремя. Олен ударил, увидел, что меч легко рассек чешую, запузырилась в ране кровь. А потом его отшвырнуло в сторону, что-то лязгнуло, грохнуло, перед глазами потемнело. Замотал головой, силясь встать, и тут понял, что ему помогают.

– Поднимайся! – сквозь гул в ушах донесся знакомый голос. – Вставай, раздави тебя тролль!

– Да… – Олен напряг последние силы, воздел себя на ноги и обнаружил, что рядом с ним – Саттия. – Ты?

– Я, – сердито ответила девушка. – И хватит пялиться на меня, смотри лучше туда! А то мы оба погибнем!

Ящер, покрытый кровью, шатающийся, но еще живой, перестал грызть тело эльфа и повернулся к уцелевшим двуногим. Короткий гребень на спине поднялся, распахнулась зубастая пасть.

Саттия выстрелила, потом еще раз и еще. Одна из стрел вонзилась зверю в глаз, тот лопнул. Но остальные отскочили от прочной чешуи, и ящер, испустив злой рык, бросился в атаку.

– Вот тварь живучая, – трясущимися руками Рендалл поднял меч. – Отойди, Саттия, отойди!

Она успела выпустить еще три стрелы, и это немного замедлило бег зверя. Олен в последний момент отшагнул в ту сторону, где у чудовища не было глаза, ударил по толстой шее, вложив в движение все силы, что еще оставались в измученном теле. И клинок прорезал тушу ящера, точно воздух. Свирепое рычание оборвалось, из раны хлынула струя крови толщиной в запястье. Громадная туша пробежала еще несколько шагов и рухнула.

– Молодец! Отлично! – крикнула Саттия и схватила Олена за руку: – А теперь пошли!

– Куда?

– Ты что, забыл?! Мы не подряжались воевать с нагхами! Нам надо бежать, пока тут царит беспорядок! Пошли!

– Да, верно. – Соображать удавалось с большим трудом, внутри черепа неприятно гудело, так что Олен просто бежал за девушкой, лязгая доспехами и сипло дыша. В щели забрала плыла и покачивалась земля, откуда-то сбоку доносились крики и грохот ударов.

– Значит, так. – Саттия резко остановилась, и он едва не налетел на нее. – Я в обоз, за Бенешем и Арон-Тисом, тебе придется влезть в ополчение, вывести оттуда Гундихара. Да сними ты этот железный горшок наконец!

– Что?

– Ничего. – Девушка сделала какое-то движение, тяжесть с плеч исчезла, и Олен понял, что может видеть куда больше, чем раньше. – Приведешь Гундихара, если он еще жив, туда, – и она показала на опушку, на высокое дерево с раздвоенной верхушкой. – Понял? Я пока добуду лошадей и найду остальных…

Она похлопала Олена по предплечью и побежала туда, где виднелись телеги обоза. А он развернулся и затопал в ту сторону, где под сошедшим с ума небом продолжалась и продолжалась битва. Молнии погасли, но и облако, выпущенное колдунами нагхов, опустилось к самой земле.

Оно, да еще и поднявшиеся клубы пыли мешали заглянуть дальше, чем на десяток шагов, так что Рендалл пошел наугад. Налетел на одиночного нагха, увернулся от топора и убил врага одним выпадом. Затем миновал уродливую тушу ящера, источающую дикий смрад, и просто врезался в задние ряды ополчения.

Живых тут оставалось всего несколько сотен, но они все так же держали позицию, и длинные копья угрожающе торчали. Враг более не наседал, перед стеной щитов громоздился настоящий вал из трупов.

– Гундихар! – заорал Олен, понимая, что в этом месиве шлемов и окольчуженных спин вряд ли разглядит гнома.

– Чего?! – донесся громогласный ответ.

– Иди сюда!! – на сердце стало чуть легче – бородатый весельчак способен орать, а значит, не погиб и даже не ранен.

– Сейчас! – ответил Гундихар и принялся громогласно командовать: – Эй, ты! Займи мое место! Да, вот сюда встань! Ну что за дубина? А еще эльф! Вот, молодец! А я пошел, меня друг ждет!

В рядах ополченцев возникло движение, и через них протолкался гном, потный, в забрызганной кровью кольчуге, но с «годморгоном» в руке и живой.

– Ха-ха, Олен! – заорал он. – Рад тебя видеть, клянусь молотами Предвечной Кузницы! А славная была схватка! Как наседали эти уроды, как наседали! Меня сделали десятником, а в бою мне довелось…

– Потом, все потом, – занимательный рассказ пришлось прервать. – Мы должны удрать, пока кто-нибудь не победил.

– Удрать? – смуглое лицо отразило удивление, синие глаза блеснули. – Зачем? А, точно, пора убирать шахтные крепления или, как говорят у вас – сматывать удочки. А победит не кто-нибудь, а мы! Или ты поставишь на тех слизепузых уродцев?

– Пошли-пошли… – поторопил Олен, и они направились к тому дереву, на которое указала Саттия.

Его раздвоенная верхушка торчала из тумана, служа неплохим ориентиром. По дороге обходили кучи трупов, останавливались и таились, когда слышали эльфийскую речь и замечали группы всадников. На изрытом и истоптанном поле боя царил хаос, с разных сторон доносились крики, ржание, стоны и непонятный треск, будто огромные жуки-древоточцы грызли дерево.

А потом человек и гном выскочили из колдовского марева и оказались на самой опушке, где безмятежно шелестели под ветром листья и ярко светило солнце. У ствола, толстого, как бочка, обнаружилась Саттия, державшая в поводу нескольких лошадей, а рядом с ней Бенеш и Арон-Тис.

Молодой маг выглядел утомленным, на рукавах синего ремиза виднелись пятна крови. Лицо алхимика, прижимавшего к себе объемистый мешок, выражало уныние, а розовые глаза мрачно блестели.

– Вы вовремя, корни и листья, – бросила девушка. – Сейчас самый лучший момент, чтобы дать деру. В седла.

Лошадей, надо сказать, она увела каких надо – не могучих боевых, что годны для одного – носить всадника в тяжелых доспехах, не обозных, какие только и могут тащиться шагом. А поджарых и легких, способных на хорошей скорости пробежать не один десяток миль.

– В седла, – проворчал старый гоблин. – И бросить все, препараты, составы, книги… Это же величайшая ценность! – лицо его скривилось. – Невозможно, невозможно с этим так легко расстаться…

– Ты и так захватил мешок с самым нужным. – Саттия пожала плечами. – Но если сундуки тебе так дороги, можешь запросто вернуться в обоз и остаться с сельтаро. Ведь тебя никто не тащит с нами силой.

– Я мог бы спасти того воина. – Бенеш тяжко вздохнул. – Надо было, ну… лишь почистить рану, да.

– Ладно, вы пока общайтесь, а я слегка разденусь, – сказал Олен и принялся стаскивать с себя доспех.

Гундихар помогал, прыгая вокруг и давая дурацкие советы.

– Ты бы мог. – Девушка твердо посмотрела в лицо магу. – Это верно. Но только если мы не доберемся до Теноса и не лишим Харугота силы, то погибнут сотни тысяч роданов. И кого ты будешь спасать в первую очередь, одного или множество?

– Дурацкие разговоры, – вмешался в беседу Гундихар. – Надо тикать, пока эльфы не очухались. А книги и препараты ты, краснопузый, новые добудешь. Главное – деньги взял?

– Взял. – Арон-Тис смачно сплюнул и зашагал к одной из лошадей. – Давайте быстрее убираться отсюда.

– Дельная мысль. – Олен совладал с акетоном и перевел дух. – Наши вещи ты, Саттия, тоже захватила?

– И даже погрузила на лошадей. В седла.

На земле осталась лежать кольчуга, куча деталей доспехов, а маленький отряд двинулся к северу вдоль опушки. Магический туман рассеялся в тот момент, когда они переправились через ручей, открылось поле боя, залитое кровью, заваленное телами и почти пустое.

Все войско нагхов нашло тут гибель, а от эльфийской армии осталась горстка ополченцев да несколько десятков всадников.

– Да, славно погуляли тут Азевр с Адергом, – пробормотал гном. – Гундихар фа-Горин на своем веку повидал немало кровопролитий, но такого не зрел никогда…

А потом они въехали в лес, место сражения и стены Ла-Малады скрылись из виду. Потянулась совершенно пустая дорога, та самая, по которой конфискованный обоз вчера двигался в обратную сторону.

– Что там у вас было, в самом начале боя? – спросил Олен у гнома, когда стало ясно, что за беглецами никто не погнался.

– А, много чего. – Гундихар самодовольно огладил бороду. – Меня сделали десятником, но фактически я командовал сотней. Без меня эти болваны, клянусь их пустыми башками, не устояли бы. А нагхи, да поразит их всех понос и бессилие, наслали на нас заклятие. Оно… хм, свело многих с ума, и воины начали сражаться друг с другом.

– А как же ты? – поинтересовалась Саттия.

– На нас, гномов, мало какая магия действует. Но потом, едва заклятие выдохлось, я как заору…

Дальше Олен хвастливую болтовню Гундихара слушать не стал, повернулся к Бенешу.

– А вы как?

– Ничего, – отозвался маг. – Ночь мы с Арон-Тисом провели у телег, с обозными, а утром нас отвели в палатки для раненых. Потом начали их приносить, и у нас было очень, очень много работы… Ну, а затем Саттия нас нашла, вот. Пришлось уходить… А тот воин, он умрет, наверное…

– Ничего, всегда приходится чем-то жертвовать, – сказал Олен, чувствуя, что говорит неискренне, и презирая себя за это. – Ты не мог поступить иначе.

Бенеш только вздохнул.

Ехали, не останавливаясь, до самого вечера, миновали развилку, от которой дорога уходила на восток, к Южному проходу и Тафосу. Проехали то место, где их перехватил сенешаль. Когда солнце, побагровев, опустилось к горизонту, начали подыскивать место для ночевки.

Остановились на берегу небольшого озерка, окруженного деревьями, похожими на громадные папоротники.

– Жрать-то как охота, сил нет, – пробурчал Гундихар, спешиваясь и потирая задницу. – Эй, Арон-Тис, у тебя в мешке никакой жратвы не завалялось?

– Нет, – обиженно ответил гоблин и отвернулся.

– Вы разведите костер, позаботьтесь о лошадях, а я попробую кого-нибудь добыть. – Саттия натянула тетиву на лук. – Хотя кто его знает, что за дичь водится в этом лесу?

– Не уходи далеко, – сказал Арон-Тис. – Для многих обитателей джунглей роданы – всего лишь добыча.

– Ладно. – Девушка кивнула и растворилась в прибрежной чаще.

Олен расседлал лошадей, позволил им напиться и привязал так, чтобы могли щипать траву. Гундихар с Бенешем натаскали дров и развели костер. Дым столбом поднялся к темневшему небу. А алхимик порылся в мешке и вытащил одну из штуковин, что не так давно принадлежали нагхам. Найденную на корабле клетку из желтых и серых прутьев, в центре которой висел, ни на что не опираясь, комочек белого пламени.

– Это что? – заинтересовался гном. – Она наколдует нам кучу еды и кувшин пива?

– Нет, – Арон-Тис улыбнулся, – эта вещь, не знаю, как ее назвать, может показать, в каком направлении и насколько далеко находятся враждебные тебе разумные существа. Мне не очень верится, что проехать через земли эльфов будет легко. Нас не раз попытаются остановить, завербовать в войско, а то и примут за лазутчиков. Война все-таки. Так что подобная вещь не будет бесполезной.

– Да, верно… – кивнул Бенеш. – Мы с ней разобрались еще в море…

– А каким образом она работает? – спросил Олен.

– Честно говоря, не до конца понятно… – уши гоблина изогнулись, подобно двум вопросительным знакам. – Но ничего, главное мы выяснили. Достаточно плеснуть на огонь своей крови. Немного, одну каплю.

– Ну так действуй. Или помочь? – и Гундихар с готовностью обнажил иззубренный и ржавый тесак.

– Нет уж, я сам, – в руке алхимика блеснул тонкий нож. Острое лезвие коснулось пальца, на порезе набухла капля крови, черная в тусклом свете костра. Сорвалась и упала прямо в сплетение золотистых и серебристых «прутьев». Огонек внутри клетки стал багровым, замерцал и медленно поплыл к одной из стенок.

– И что это означает? – Олен задумчиво почесал в затылке.

– Ну, что питающие к нам враждебность роданы находятся с той стороны, так, ага, вот… – Арон-Тис покрутил клетку, поднял ее повыше. – На юге. И это, клянусь темными богами, сенешаль, узнавший о нашем бегстве. Сейчас он далеко, поскольку огонек мигает не так часто. И чем чаще он будет мигать, тем ближе потенциальный враг.

– Ловко придумано, – восхитился гном. – Слизепузые уродцы кое-чего смыслят в магии, честное слово.

Олен повернулся на донесшийся из зарослей шорох, на всякий случай взялся за меч. Но из-за ствола громадного «папоротника» вышел Рыжий, блеснули его золотые глазищи.

– Явился, бродяга. Даже тут не потерялся, – радостно сказал Рендалл, опускаясь на колени. – А ну-ка, иди сюда.

– Мяу. – Кот не стал артачиться, подошел ближе, потерся боком о руку Олена, затем упал и подставил брюхо для чесания. Стало видно, что в паре мест рыжая шерсть вырвана, точно щипцами, а на коже появились ранки.

– Кто-то попытался его сожрать, да не смог, – покачал головой Гундихар. – Оцилан даже местным тварям не по плечу. Ой, вот и они. Мелкие, но зато приставучие и противные, как надоевшая жена…

И гном хлопнул себя по плечу. Через мгновение замахал руками алхимик, Бенеш схватился за ухо. Со всех сторон послышался еле слышный зуд, из зарослей надвинулись сотни комаров, дожидавшихся ночи, чтобы отправиться на охоту. Пришлось пересесть к костру, где клубы дыма отгоняли летучих паразитов.

Саттия явилась, когда закат погас до конца, бросила на землю двух крупных птах в черном оперении, с алыми хохолками и хвостами.

– Уф, нелегко было их добыть, – сказала девушка. – Осторожные, сволочи. Ну что, в пищу они годятся?

Все посмотрели на гоблина, единственного, кто ранее бывал в этих местах. Но тот лишь пожал плечами.

– Ну, я могу, это… проверить, – сказал Бенеш. – Есть ли в них яд…

– Так проверяй! – Гундихар подбросил в костер еще охапку сырых веток, дым повалил гуще. – А то я скоро собственные сапоги начну грызть… или комаров жарить, – и гном смачным шлепком по щеке раздавил очередного кровососа.

– Сейчас, да. – Маг подошел к тушкам, по очереди коснулся каждой, деловито начертил пальцем символ, другой. Оба погасли мгновенно, не оставив ни искр, ни дыма. – Вроде чисто.

– Так это другой разговор, клянусь сковородкой моей бабушки! – завопил гном и развил бешеную активность. Он ощипал птиц, разделал, соорудил из подходящих веток вертела и принялся жарить мясо.

Попавшийся под руку Рыжий получил потроха.

– Ничего, не пропадем, – бормотал Гундихар, щурясь на огонь. – Сожрем этих тварей, а если надо, то и других…

Сготовилась добыча Саттии на удивление быстро. Гном снял вертела с костра и раздал спутникам. Мясо оказалось в меру прожаренным, сочным, разве что несоленым. Но никто и не подумал возмущаться, мигом сожрали все, вплоть до последней косточки.

– Славно, – проговорил Арон-Тис, вытирая измазанные жиром ладони о траву. – Теперь надо решить, кто когда дежурит, и можно спать.

– Точно, – зевнул Гундихар.

Договорились быстро, Олен остался на страже, а остальные начали укладываться. Затих Бенеш, засопела Саттия, гном покрутился некоторое время, а потом захрапел, тихо, почти деликатно.

– Мяу, – сказал Рыжий, подбираясь поближе к Рендаллу, что сидел боком к костру.

– Будешь охранять вместе со мной? – тихо спросил Олен. – Хорошо. Только смотри не засни.

Оцилан моргнул, положил голову на лапы и стал глядеть на гаснущие угли.

Лес вокруг стоянки молчал, озеро напоминало зеркало, в его поверхности отражались звезды. Где-то вдали перекликались ночные твари, доносился свист и поскуливание. Но рядом с дорогой царила полная тишина, даже ветер не покачивал деревья. Неспешно ползли по небосклону звезды, пылал белым огнем Тарсиллуин, именуемый на севере Глазом Творца.

Тут он висел над самым горизонтом, а где-нибудь в Безарионе, скорее всего, стоял в зените.

За полночь взошла ущербная луна, а вскоре Олен разбудил Бенеша. Потратил немало времени, даже принес пригоршню холодной воды из озера и плеснул магу на голову, прежде чем тот осознал, что происходит, и поднялся на ноги.

– Эх, костер-то погас, да, – сказал Бенеш, ежась. – Придется опять разжигать… Хотя… где комары?

Кровососы и впрямь исчезли вскоре после того, как Олен остался бодрствовать в одиночестве. То ли насытились кровью спящих, то ли отправились искать другой добычи.

– Полетели в кроватку, – усмехнулся Рендалл. – И я пойду, посплю. А ты давай следи, чтобы никто не подобрался.

– Я постараюсь, – печально произнес Бенеш.

Олен лег, укутался в одеяло и мгновенно уснул. Ощутив толчок в плечо, сердито заворчал, попытался перевернуться на другой бок.

– Вставай, утро уже, – послышался над самым ухом голос Саттии. – Или на тебя Рыжего натравить?

– Не надо… – Олен открыл глаза.

Между зелеными стволами клубился туман, сплошная его пелена висела над озером. Через дымку пробивались розово-желтые лучи восходившего солнца, на листьях блестели капельки воды. С противоположного берега доносились пронзительные квакающие трели, там радовались жизни местные жабы.

– Ага, один есть. – Гундихар, занятый разбрасыванием углей, вскинул голову. – Сейчас мага поднимем, и в путь…

– За нами, судя по всему, погоня. – Арон-Тис показал Олену клетку, в которой неспешно мигал, бился, подобно сердцу, алый огонек. – Враг приближается с юга. Надо торопиться.

– Понял… сейчас… – мускулы ныли, тело молило об отдыхе, но Рендалл откинул одеяло и принялся натягивать сапоги. – А на Бенеша плесните водички из озера. Я ночью его так и разбудил.

Молодого мага чуть ли не силой подняли на ноги, не совсем проснувшегося посадили на лошадь. Гундихар посмотрел на своего коня с мрачным подозрением, выругался себе под нос и полез в седло. Запыхтел, устраиваясь, а Саттии пришлось еще подтянуть стремена, чтобы гному было удобнее ехать.

Отправились в путь, и тут солнце поднялось над деревьями, лес залило потоками желтого сияния.

– Хорошо, – сказал Олен, глядя на летавших между кронами птиц, похожих на ожившие куски желто-зеленого пламени.

Утро и вправду было чудесное, свежее, мало похожее на душные ночи и знойные дни Мероэ. Дышалось легко, и даже крупные алые цветы, что росли у обочин, пахли без обычного для местных растений дурмана.

– Неплохо, – согласилась Саттия и вопросительно поглядела на Арон-Тиса: – А вот что нас ждет дальше? Что за земли лежат впереди?

– Скоро начнутся болота, – произнес алхимик задумчиво. – Они тянутся широкой полосой от гор далеко на запад. За ними лежат довольно обжитые земли, домен герцога тар-Ахтион, и его столица – Эль-Каведо. Если нам повезет и мы проедем дальше, то через несколько сот миль выберемся к реке Северный Магер. Где-то с границы коронных земель по ней ходят суда до столицы эльфов – Эль-Ларида.

– Да это ехать и ехать, – мрачно прокомментировал гном. – И все верхом. Ужас. Нет бы маги изобрели какой способ, чтобы летать можно было, причем всем…

– Чтобы войны стали, ну… еще более кровавыми, да? – спросил Бенеш.

После этого разговор сам собой затих.

Лошадей не гнали, но нигде и не задерживались. Копыта стучали по немощеной дороге, из-под них летела пыль. Рыжий то и дело убегал в заросли – обнюхать что-нибудь интересное, но далеко не отходил. Оцилану этот лес казался не менее чужим и странным, чем роданам, родившимся на севере Алиона. Солнце жарило все сильнее, на горизонте клубились фиолетовые облака.

К полудню они нагнали путешественников и разразились грозой. Бешеной силы ливень заставил искать укрытия под деревьями. Путешественники спрятались у ствола громадного баобаба, чьи ветви поднимались на высоту в полсотни локтей, а из земли у подножия выпирали толстенные корни.

Дождевые капли барабанили по кроне, но до земли долетали очень редко.

– Уф, – сказал гном, выжимая бороду. – Это же не дождь, настоящий потоп, не будь я Гундихар фа-Горин. Хоть бы наших преследователей смыло куда-нибудь в болото. И кстати, как там они?

– Сейчас глянем. – Арон-Тис аккуратно вытащил из мешка устройство нагхов и замер, выпучив глаза.

В клетке мигали два одинаковых алых огонька.

Замок четко вырисовывался на фоне оранжевого восходного неба – толстые башни, стены с зубцами, мощные ворота, прикрытые еще и поднятым мостом. Такие укрепления нечасто строили в Закатном архипелаге, но князь Лирн-Вес, хозяин острова Харосис, слыл большим оригиналом.

Вокруг, сколько хватало взгляда, простирались горы, невысокие, поросшие кое-где кустарником. Ревел неподалеку водопад, кружились в вышине похожие на черные кресты крылатые хищники.

Горт Шолан разглядывал замок с безопасного расстояния, а за спиной его молча ждали воины. Те, кто вместе с уроженцем Норции участвовал в завоевании Ригоса, кто топтал песчаные берега острова Пилос. Эльфы, люди и орки, не боявшиеся в этом мире никого и ничего.

Кроме гнева Господина.

– Хорошо, – сказал Шолан. – Приступаем к штурму немедленно. Риаллон, ты атакуешь вон там, справа. Еринар, на тебе, как обычно, таран, – коренастый гном кивнул. – Ты, Сиявуш, поведешь своих вон от той скалы. Все поняли?

Отвечать никто не стал. Бывшие главы ячеек, волею Господина ставшие сотниками и тысячниками, кивнули и поспешили к подопечным. Донеслись команды и тихий лязг – отряды начали выдвигаться на позиции.

– Так, значить, он магией владеет, князь-то, значить, – сказал гоблин, служивший войскам Горта проводником.

Собственного князя на острове не любили за жадность и жестокость, а кроме того, он слыл колдуном. Поэтому войска Господина на Харосисе встречали радостно, словно освободителей. Сопротивляться никто не и не думал, обитатели пастушеских деревушек и рыбачьих селений несли воинам Шолана еду, указывали тропы через горы, даже помогали строить мосты.

Неудивительно, что сопротивление было сломлено, а остров захвачен за два дня.

– Ничего, это не страшно. – Горт улыбнулся. – Чужой магии мы не боимся, у нас есть своя, ничуть не слабее.

– А значить, да. – Гоблин закивал, уши его мелко затряслись.

Воины Шолана без спешки, прикрываясь щитами, двигались к стенам замка, несли части приставных лестниц, связки хвороста, чтобы заваливать ров. Лучники натягивали тетивы, готовили стрелы, простые и зажигательные. Гномы под командованием Еринара, пыхтя и надрываясь, катили таран на колесах.

Чтобы притащить его сюда, пришлось затратить немало сил, но Горт полагал, что сделано это не зря. Приставные лестницы можно скинуть, делать подкоп – долго, а против тарана не всякая магия подействует, зато сам он в состоянии разбить почти любую стену.

– Что же они молчат? – Шолан нахмурился, еще раз оглядел пустынные стены замка. – Пора бы начать…

И тут же между зубцами появились фигуры гоблинов, засвистели стрелы, зажужжали пращи, раскручиваемые умелыми руками. Несколько камней с грохотом ударили в щиты, один воин упал, хрипя и хватаясь за вонзившуюся в плечо стрелу. Лучники штурмующих ответили, началась перестрелка.

– Ну вот, – проговорил Горт удовлетворенно. – Теперь все как положено.

Враг ведет себя так, как и должен. Сейчас его воины готовят котлы со смолой и тяжелые камни, чтобы убивать тех, кто подойдет вплотную к стенам. А также с ужасом смотрят на медленно ползущий вперед таран, из-за покрытого щитами каркаса похожий на чешуйчатое чудовище с толстым стальным языком.

Стрелы втыкались, камни из пращ бессильно отскакивали, не причиняя гномам ни малейшего вреда.

– Давай-давай, – подбодрил своих Шолан, когда эльфы Риаллона и орки Сиявуша начали заваливать ров.

Делалось все быстро и слаженно, так что стена щитов только колебалась, но не разрывалась. Гномам приходилось чуть хуже, они вынуждены были выбираться из-под защиты каркаса, но тоже справлялись. Глядя на это, Горт думал, что с ними особенная милость Господина, позволившая за несколько месяцев сделать из бывших мастеровых, пастухов и крестьян настоящих воинов.

Стрелки на стенах старались из всех сил, войско Шолана несло потери, но это были обычные потери, которых никак не избежать.

– Так… – ощутив дуновение необычайно холодного ветра, Горт нахмурился. – Это еще что?

Увидел, что на верхушке центральной башни, куда более высокой, чем остальные, появился гоблин. От его вскинутых рук потекло голубоватое сияние, и толща аэра около замка пришла в движение. Громыхнуло, и молния ударила в щиты, прикрывавшие таран. Один из них рассыпался в черный пепел, еще несколько затлели, но вяло и неохотно, ведь напитанная водой кожа горит плохо.

– Так ить колдун, значить, – повторил гоблин-проводник.

– Ничего, и не таких одолевали, видит Сокрытый. – Шолан, не глядя, протянул руку. – Мешок.

Один из оруженосцев подбежал, вложил в ладонь командира мешок из плотной ткани. Горт развязал его, вынул жезл из дерева со стальной верхушкой-молоточком, высокую шапку из черного сафьяна с раздвоенным в виде рогов верхом и кривой нож, покрытый пятнами ржавчины.

Пока вытаскивал вещи и надевал шапку, хозяин замка вызвал еще одну молнию. Она угодила прямо в стальное оголовье тарана, по нему побежали огоньки, из-под каркаса донеслись крики.

– Ничего, сейчас ты получишь свое. – Шолан повернулся к проводнику, смерил его взглядом. – Что, готов пасть как герой во имя освобождения родного острова?

– Дак ить… – глаза у гоблина выпучились, уши свернулись в трубочки, лицо перекосилось от ужаса. – Нет… господин… не надо, значить…

– Господин только один, а все мы – слуги его. Эй, держите парня.

– Нет, – только успел прохрипеть проводник, как двое дюжих воинов схватили его и повалили на землю. – Значить, нет… нет…

– Увы, но иного способа призвать силу Господина я не знаю. – Горт наклонился, одним движением разорвал рубаху проводника и вонзил ржавый нож в судорожно вздымавшуюся грудь. Хлынула кровь, гоблин дернулся, глаза его остекленели. – Да явится тот, кто изгнал тьму из ночи и свет из дня…

Мерно звучал речитатив, и медленно содрогалось в руке Шолана вырванное из груди жертвы сердце. Словно продолжало биться, выталкивая из себя последние капли алой жидкости…

– Тот, кто был Сокрыт, но стал Явным, тот, кто зовется Тринадцатым! Слава Сокрытому! Слава Тринадцатому! Слава Обновляющему! Слава! Слава! Слава! – Горт говорил громче и громче, он почти орал.

Гоблин на центральной башне что-то почувствовал. Задергал руками, серый хобот смерча возник рядом с тем местом, где стоял предводитель штурмующих. Загудел, пополз по земле, точно свирепое чудовище.

– Слава! – прокричал Шолан, запрокинув голову, и от сердца в его руке потек багровый туман.

Загустел, образуя облако размером с собачью будку, в нем появился большой глаз с тринадцатью зрачками. Проглянула в нем свирепая радость, бешеный взор устремился к замершему на башне гоблину. Тот пошатнулся, словно от удара, но устоял, перед ним замерцал воздух, возник круглый полупрозрачный щит.

Но и смерч остановился, замер, раскачиваясь, словно пьяный.

– Ничего, сейчас… – лицо Горта покраснело от натуги, на лбу вздулись синие жилы, глаза закатились.

Багровое облако качнулось, выплюнуло струю огня. Она ударила в смерч, тот с пронзительным визгом лопнул. Обрывки урагана ринулись во все стороны, отбрасывая роданов, точно сухие листья. Упали все, кто стоял рядом с застывшим в неподвижности Шоланом.

Но он на ногах устоял и медленно раздавил зажатое в кулаке сердце. Между пальцами пробилась кровавая пена.

– Получай, – прошептал Горт, и щит из мерцавшего воздуха разорвался на осколки.

Лицо хозяина замка покрылось сотнями порезов, он пошатнулся, отступил на шаг, еще на один, затем исчез из виду. Последний раз сверкнул глаз с тринадцатью зрачками, и облако алого тумана растаяло. Свист ветра стих, донеслось поскрипывание колес тарана, а также стук камней и стрел о щиты.

Люди, эльфы и гоблины рядом с Шоланом поднимались на ноги, неподвижно лежало лишь покрытое кровью тело проводника.

– Ну, что застыли? – будничным голосом поинтересовался уроженец Норции. – Уберите труп…

Двое воинов бросились выполнять приказание.

Где-то за замком взошло солнце, лучи его с невероятной четкостью обрисовали силуэт укрепления.

Штурм шел своим чередом, как будто не было никакой магической схватки. Таран с хрустом полз через заваленный ров, лучники продолжали стрелять. Воины Сиявуша как-то ухитрились подобраться к самой стене и поднимали приставные лестницы. Защитники швыряли вниз здоровенные камни, но пока не преуспели.

– Ага, вот и смола, – сказал Горт, когда между зубцами надвратной башни стал виден котел, над которым поднимался дымок. – Посмотрим, насколько хорошо Еринар сладил защиту.

Расплавленная смола ринулась вниз блистающим потоком, хлынула по плотно подогнанным друг к другу щитам, поднялся дымок. Под каркасом кто-то заголосил, но крик этот остался единственным. А подвешенный на цепях таран качнулся и ударил в ворота.

Раз, другой, третий.

Захрустели доски, по ним побежали трещины, прочные стальные полосы начали гнуться, а длинные гвозди – вылетать из гнезд. Защитники опрокинули еще котел смолы, но и это не остановило нападающих.

– Очень хорошо. – Шолан аккуратно снял шапку, вслед за прочими атрибутами жреца отправил в мешок и отдал оруженосцу. На голову водрузил плоский шлем с бармицей, нащечниками и наносником. – Похоже, что скоро нам придется позвенеть мечами. Так, парни?

Никто из воинов отряда, десятниками в котором были члены ячейки из Ревангера, не ответил.

Но Горт в ответе и не нуждался.

Таран бил и бил, по приставным лестницам на стены лезли шустрые орки. Слева от ворот эльфы Риаллона меткой стрельбой сумели согнать защитников со стены и спешили закинуть веревки с крюками.

Еще немного – и замок падет. Можно будет ворваться внутрь и предать твердыню богопротивного колдуна огню. А перед этим – вытащить из закромов сокровища местного князя. Они еще послужат делу Господина, помогут привести под его руку не только этот остров и прочие клочки суши, что входят в Закатный архипелаг, а всю громаду Алиона…

Таран ударил еще раз и с треском провалился внутрь ворот, брызнули обломки досок.

– Вперед. – Шолан взял у оруженосца небольшой круглый щит, выдернул из ножен меч, обычный прямой клинок, какие носят дружинники не самых богатых таристеров, охранники торговых караванов и городские стражи.

Простое, зато надежное оружие.

Не оглядываясь, Горт пошел вперед, за ним затопали воины его отряда. Пока шли до рва, на стенах завязалась схватка, а гномы Еринара сумели расширить пролом. Сквозь него стал виден проход через надвратную башню, столпившиеся для отпора дружинники князя и за их спинами – двор замка.

– Вперед! – Шолан вскинул меч, и его бойцы, обегая командира с двух сторон, ринулись в бой.

Горт не боялся лично пойти в сражение и умел обращаться с мечом. Нет, он просто хорошо знал, что его долг – не убить пару-тройку роданов, а обеспечить победу, захватить замок. А для этого нужно оставаться в живых.

Зазвенели клинки, кровь брызнула на вязанки хвороста во рву, на оголовье тарана. Из-под каркаса полезли гномы в тяжелых доспехах, с топорами, в тыл потащили одного из обожженных соратников. Шолан остался чуть позади, чтобы видеть всю картину, глянул вправо и влево.

На стенах тоже кипела схватка, но пока никто не мог взять верх.

– Старший, старший! – донесся из-за спины взволнованный голос одного из оруженосцев.

– Что? – спросил Горт, не оборачиваясь.

– Гонец от Господина!

Тут уж Шолан развернулся очень торопливо и пошел туда, где рядом с тяжело дышавшим, потным конем стоял молодой гоблин без доспехов, но с коротким кривым мечом у пояса. Они обменялись поклонами, и гонец протянул командиру штурмующих свиток пергамента с сургучной печатью на шнурке.

На печати красовалось изображение крылатой рыбы.

– Так, посмотрим. – Горт развернул свиток и принялся читать. Закончив, на миг замер, оруженосцам даже показалось, что прекратил дышать. Но продлилось это недолго, и зазвучали приказания: – Седлайте коней, мы отправляемся немедленно. Риаллона ко мне, очень быстро.

Когда оруженосцы разбежались, уроженец Норции позволил себе заскрипеть зубами. Ух, как хочется довести взятие замка до конца, внести еще одну победу в не самый короткий список. Но если Господин приказал «со всей возможной спешкой» прибыть в Стритон, то деваться некуда. Нужно мчаться в порт, где ожидает галера, доставившая гонца.

Прибежал Риаллон, бывший глава ячейки откуда-то с истоков Лезиона, ныне же – тысячник.

– Что случилось? – начал спрашивать он еще на ходу.

– Я уезжаю по воле Господина, – спокойно проговорил Шолан. – Принимай командование. Осталось немного, прорваться во двор и истребить тех, кто сопротивляется. Я полагаю, ты справишься.

– Да, конечно… – тонкое лицо эльфа отразило удивление. – Но ты уверен, что обязан ехать прямо сейчас?

– Уверен. Господин не должен ждать слугу своего сверх необходимого, – твердо ответил Горт, и глаза его фанатично сверкнули. – Князя принесите в жертву на груде камней, что останется от этого замка. А потом… потом ты знаешь, что делать.

– Конечно. – Риаллон кивнул.

На каждом острове они действовали одинаково. Убивали правителей, разрушали храмы, а потом строили собственные и устанавливали новый порядок, не так сильно отличавшийся от старого.

На взгляд простого родана, конечно.

– До встречи. – Горт отдал щит, снял шлем, торопливо избавился от кольчуги. Вскочил на коня, мигом позже в седлах оказались два оруженосца, десятеро воинов охраны и гонец. Ударили в землю копыта, маленький отряд помчался прочь от замка, мимо обозных телег, по узкой, вьющейся меж скал дороге, что ведет к невидимому отсюда морю…

Глава 9 Отравленная земля

– Так, и что это значит? – первой нарушила молчание Саттия.

– Ну… хм… это, ну… – гоблин неожиданно стал мямлить, точно Бенеш. – Что враждебные нам роданы находятся с двух сторон. На юго-востоке и… северо-западе.

– Облава? – нахмурился Гундихар.

– Вряд ли. – Арон-Тис поднял клетку, потряс, словно надеясь, что огоньки сольются в один или поменяют цвет. – Не так уж мы значимы, чтобы нас специально ловить. На юго-западе – сенешаль, это понятно. А вот с северо-востока нам навстречу, скорее всего, идет войско во главе с самим герцогом тар-Ахтионом. Или еще какой отряд, при встрече с которым нам несдобровать. И он довольно близко…

– Что будем делать? – спросил Олен. – Есть ли обходная дорога?

– Если и есть, то я о ней не знаю, – алхимик потряс ушами. – Но имеется вариант проще – укрыться в лесу и переждать, пока они пройдут мимо. В этой чащобе запросто спрячется полк троллей верхом на драконах.

– Хорошая мысль, – поддержала гоблина Саттия. – Так и поступим. Только подождем, пока дождь закончится.

Выжидать пришлось недолго. Вскоре тучи утащило на северо-восток, к горам, небо очистилось. Солнце прижарило, и лес обволокла белая дымка, поднимавшаяся от влажной земли.

– Кто умеет путать следы? – Олен посмотрел на девушку. – Давай выбирай место, где будет лучше сойти с дороги.

Проехали примерно с милю, спустились в ложбину, где тракт пересекал узкий, весело журчавший ручеек с мутной водой.

– Здесь. – Саттия подняла руку. – На воде не остается следов.

– Зато в ней могут прятаться ядовитые и кусачие твари, – возразил Арон-Тис. – Тут даже дна не видно!

– Ну, я… могу с этим помочь, – подал голос Бенеш.

– Так действуй, действуй, клянусь бородами всех моих предков, – подбодрил мага Гундихар.

Бенеш спешился, подошел к ручью. Опустился на корточки и принялся чертить на поверхности воды. Побежали мелкие волны, что-то всплеснуло ниже по течению, а потом журчание прервалось. Миг длилась жуткая, противоестественная тишина, затем поток словно вскипел.

На берег полезли самые разные твари – мохнатые скорпионы, желто-бурые, словно гнилые водоросли, длинные черные змеи, еще какая-то мелочь вроде жуков или огромных гусениц. Рыжий подскочил к одной из змей, но та зашипела, и кот, поджав хвост, ринулся в сторону.

– Ничего себе, – глаза гнома стали как донышки пивных кружек. – Что ты сделал?

– Э… изгнал из воды все живое, – смущенно ответил Бенеш. – Ну, на сотню шагов в обе стороны… На больше сил не хватило, да.

– Молодец, – сказала Саттия, а алхимик одобрительно покачал головой.

Молодой маг предсказуемо покраснел.

По ручью проехали локтей пятьдесят, затем выбрались на берег, в густые заросли высокого кустарника. Зачавкала сырая земля, зашуршали ветки, усаженные круглыми и клейкими листочками. С писком удрала в чащобу какая-то тварь, мелькнуло вытянутое тело и пушистый хвост.

– Тут и останемся. – Саттия первой спрыгнула с седла, привязала коня к одному из кустов. – Ну что, алхимик, далеко сельтаро?

– Сейчас посмотрим.

Алый огонек, прижавшийся к глядевшей на северо-запад стенке клетки, трепетал беспрерывно. Второй мерцал с вальяжной неторопливостью, давая понять, что сенешаль стоит на месте.

– В нескольких милях, я думаю, – проговорил Арон-Тис. – Точнее сказать не могу.

– Надо попробовать пробраться к дороге и выбрать место для наблюдения. Чтобы можно было все разглядеть, а меня не заметили, – проговорила девушка задумчиво. – А то есть желание поглядеть на этого герцога. Кто со мной?

– Я, – неожиданно вырвалось у Олена.

Последние сутки они держались друг с другом холодно. Привязанность, возникшая на опушке Вечного леса и крепнувшая все время, что наследник безарионского трона и дочка ланийского меарона путешествовали вместе, почти сгинула, ослабела до предела в тот момент, когда девушка сказала: «Молчи, человек!»

И Олен где-то в глубине души надеялся, что Саттии хватит духу извиниться, едва они останутся вдвоем. Не так, как тогда, в военном лагере, а по-настоящему, и все станет как прежде…

– Хорошо, – равнодушно проговорила девушка. – Слезай и пошли. Еще желающие есть?

– Я тут останусь, – заявил Гундихар, слезая с лошади. – Что я, расфуфыренных эльфов не видел, что ли?

Остальные тоже отказались. Рыжий лег на землю и начал блаженно жмуриться, всем видом показывая, что ему и тут неплохо.

– Как хотите. – Девушка отбросила со лба прядь волос, пожала плечами и направилась в сторону дороги.

Олен последовал за ней. Они прошли шагов пятнадцать, и Саттия начала рыскать из стороны в сторону, как потерявшая след собака. Рендаллу ничего более не оставалось, как стоять и ждать.

– Вот тут, – наконец сказала девушка, остановившись у не очень высокого дерева с черной корой, у подножия которого густо торчали такие же кусты, но только молодые, высотой едва по пояс. – Дорогу видно, а нас ни один самый зоркий глаз не разглядит. Если будем вести себя тихо, конечно.

Некоторое время потратили на то, чтобы устроиться с удобством. Олен вынужден был признать, что Саттия выбрала место идеально, – отрезок дороги длиной в пару дюжин локтей был как на ладони.

– Тихо… – прошептала девушка, когда он как раз набрался смелости похвалить спутницу. – Кажется, я слышу…

С северо-запада донесся топот копыт, и вскоре через ручей переправились пятеро всадников, в кольчугах, с луками и тонкими мечами. Осмотрели переправу и умчались на юго-восток.

– Передовой дозор, – прошептал Олен.

Он ждал, всем сердцем надеялся, что Саттия начнет разговор о случившейся вчера размолвке. Но девушка молчала, не смотрела на спутника, а беседовать с ним, похоже, не желала вовсе. То ли считала, что поступила правильно, то ли полагала, что очень скупых извинений достаточно.

Рендалл разозлился и решил, что тоже будет держать язык за зубами.

Топот копыт донесся вновь, на этот раз куда более мощный. Задрожала земля, стал слышен негромкий лязг, и на узкой лесной дороге сделалось тесно от всадников. Для начала проехали еще десятеро дозорных, их взгляды шарили по кустам, а на луки были натянуты тетивы. За ними полилась стальная, полноводная река из доспешной конницы, здоровенных коней и мощных всадников.

Каждый воин был минимум с тремя лошадьми – дорожной, заводной и боевой, а также имел при себе оруженосца, а то и двух. Клацала броня в сетках из кожи, пестрели туники, изрисованные причудливыми эльфийскими гербами, на белых лицах читалась надменная суровость.

Благородные сельтаро ехали на войну.

Затем их поток иссяк, стал виден знаменосец, на шесте в руках которого реяло здоровенное полотнище цвета василькового поля, а на нем гордо изгибал шею лебедь, такой белый, что при взгляде на него болели глаза. За флагом, в окружении дюжины воинов, ехал эльф вообще без оружия. Золотились падавшие на плечи волосы, блестел расшитый жемчугом кафтан.

«Князь», – подумал Олен.

За тар-Ахтионом следовал совершенно лысый старик, облаченный в серый плащ, такой ветхий, словно его сшили из обрывков половых тряпок.

«Маг», – эта мысль изрядно отдавала опаской.

У ручья старик придержал лошадь, даже спрыгнул с нее и понюхал воду. Олен замер – неужели эльф сумел ощутить чародейство Бенеша? Князь обернулся, крикнул через плечо что-то недовольное. Колдун ответил и без особенной спешки забрался в седло.

А когда тряхнул поводья, взгляд его обратился в глубь зарослей, туда, где засели Саттия и Олен.

Старик смотрел на них, губы его насмешливо изгибались, а на лице читалось сомнение. Рендалл краем глаза видел, как девушка медленно-медленно тащит из колчана стрелу, как накладывает ее на тетиву.

Маг покачал головой, как бы говоря «Не делай этого», а затем пришпорил лошадь и отправился догонять герцога. Дорогу вновь заполнили воины – на этот раз лучники на быстрых конях. Саттия шумно вздохнула и вытерла пот со лба, Олен почувствовал, что его слегка трясет.

– Маг заметил нас. Но почему не выдал, клянусь Селитой? – прошептал он в тот момент, когда последние ряды войска скрылись из виду и потянулись телеги обоза, нагруженные всяким барахлом.

– Понял, что мы не питаем враждебных намерений, – так же тихо ответила девушка.

Просидели на наблюдательном посту до момента, когда мимо проскакал арьергард – еще сотня воинов. Затем вернулись к своим, и маленький отряд в молчании выбрался на дорогу.

А потом они ехали, ехали и ехали.

За проведенный в седлах день оставили позади не одну милю, пересекли несколько мелководных речек. Горы на востоке заметно отодвинулись, словно уменьшились в росте. Ночь в роще баобабов, мощных, точно драконьи лапы, прошла спокойно, и утром путники двинулись дальше.

Примерно к полудню достигли границы болот.

Она была резкой, словно в давние времена джунгли и топь договорились о том, чтобы строго разделить владения, и с тех пор соблюдали договор. С одной стороны – высокие деревья, мощные коричневые и серые стволы, густой кустарник, а с другой – туманная дымка, заросшие травой кочки, пятнышки и полосы черной воды и участки жидкой, вонючей грязи.

Дорога тянулась через трясину подобно настоящей дамбе.

– Э… не нравится мне это, – пробормотал Бенеш, когда они пересекли границу болот. – Я чувствую впереди… ну, враждебность… что-то злое и очень опасное, да…

– Да ладно тебе. – Гундихар усмехнулся. – Где наша не пропадала? Любую враждебность мы запросто «годморгоном» в слизь размажем. Слушай лучше анекдот. Приходит тролль домой, а там…

Мысли о неведомой опасности, судя по выражению лица мага, тут же вылетели у него из головы.

Но не успели проехать и мили, как начали беспокоиться лошади. Олен тоже почуял нечто странное – будто среди пахучей духоты болота в лицо повеяло холодком, как тогда, в день встречи с белоглазым. Поглядел на спутников – что ощущают они? – но все, кроме Бенеша, выглядели спокойно.

Значит, угроза только мерещится? Или ледяной клинок вместе с Сердцем Пламени сделали Рендалла восприимчивым к подобным вещам?

Они ехали между черными, гнилыми деревьями, ростущими прямо из воды, чьи листья напоминали обрывки кожи. Миновали обманчиво зеленые лужайки, усеянные огромными, точно колеса, цветами, крошечные озера, заросли осоки, противно шуршащие на ветру. На горизонте, в дымке, прятались островки, заросшие настоящим лесом, – крепости джунглей во владениях неприятеля.

Трясину полнила жизнь – жужжали мухи, летали яркие бабочки, стрекозы, жуки, мелькали птицы. Какие-то твари шуршали в траве, но на глаза не показывались. Кваканье, вопли и рычание складывались в настоящую какофонию, от горьких запахов трав голова шла кругом.

И в один момент все это стихло, а Бенеш побледнел и покачнулся в седле.

– Сейчас… – выдавил он через трясущиеся губы. – Оно идет… ползет сюда, к оружию… я, быстрее…

Тонкая шкура «лужайки», укрывавшей под собой трясину, вспучилась справа от дороги. Полетели в стороны зеленые обрывки, порскнули испуганные жуки, и над топью поднялась блестящая округлая голова размером с бочку, блеснули маленькие и черные, точно у паука глаза.

Их было ровно шесть.

– Это еще что за тварь?! – гном вцепился в поводья, норовя успокоить взбесившуюся лошадь.

Остальные кони задергались, замерли на месте и задрожали.

– Астог, – голос мага дрогнул, но прозвучал в нем не столько страх, сколько удивление. – Житель глубины топей Мероэ. Он питается всем, чем угодно. Но если верить «Великому бестиарию алионскому», то нет у него привычки выбираться из болота или даже просто всплывать…

Книги, захваченные Бенешем из дома наставника в Гюнхене, давно сгинули в дорожных передрягах. Но знания маг не растерял и даже ухитрился их преумножить.

– Ну, кто писал тот «Бестиарий»? – гном оставил попытки справиться с животным и спрыгнул на землю. – Какие-нибудь умники, которые этого астога и не видели никогда.

Бенеш обидчиво засопел, но глянул в сторону чудовища и решил пока за автора книги не вступаться. Астог вылез из болота на обочину, стало видно лоснившееся тело, длинные щупальца и огромная хлюпающая пасть, способная запросто проглотить коня, а то и быка. На землю потекла черно-зеленая, густая и воняющая тухлым мясом слизь.

Оцилан зашипел, вздыбил шерсть и начал медленно пятиться. Для него противник оказался крупноват.

– Не знаю, что до остальных астогов, но этот явно взбешен. – Олен тоже спешился, вынул меч. – Что-то его рассердило и заставило напасть на нас. А значит – придется отбиваться.

Саттия, единственная из путников, справившаяся с лошадью, не стала тратить лишних слов. Она перебросила колчан со спины на бок, тренькнула тетива, мелькнула стрела, за ней – вторая. Одна воткнулась чудовищу выше пасти, другая выбила глаз, закапала кровь.

Астог заревел, на роданов обрушилась волна зловония, засучили толстые, как бревна, щупальца.

– Обходим его с боков! – крикнул Олен Гундихару, взявшему в правую руку – цеп, а в левую – тесак. – Бенеш, Арон-Тис, не дайте удрать коням! Саттия, ты прикрываешь!

Сам увернулся от удара щупальца, бросился в сторону, гном метнулся в другую. Болотная тварь закачалась справа налево, пытаясь понять, какого из двуногих атаковать в первую очередь. И потратила на это слишком много времени – иззубренный клинок и ледяной меч ударили одновременно.

Астог взвыл, наземь шлепнулось и забилось щупальце, похожее на толстенного червяка. И Олену вновь пришлось пригибаться, уходить от ответного удара, колонна из слизистой плоти прошла рядом с головой, волна зловонного воздуха овеяла лицо.

– Вы долго будете его убивать! – донесся крик Бенеша. – Он живуч, а до сердца добраться и вовсе невозможно! Попробуйте увести его от дороги!

– Увести, легко сказать… – Олен бросился ничком, перекатился и вскочил. – Может, ты отведешь ему глаза?!

– На астогов не действует магия!

Стоило признать, что монстр попался вправду могучий и упорный, и большое счастье, что у него не было привычки вылезать из трясины почаще, дабы закусить мясом людей или эльфов…

– Держись, я иду к тебе! – Гундихар сориентировался в ситуации очень быстро. – Сейчас мы сделаем этого кальмара-переростка, таран ему в задницу!

Олен не успел и глазом моргнуть, как гном оказался рядом. Уверенно шлепнул «годморгоном» по слишком наглому щупальцу и стал медленно пятиться, приговаривая:

– Пошли, пошли, цыпа-цыпа…

Рендалл тоже отступил, понимая, что им сейчас придется сойти с дороги, слезть в болото, чтобы заманить чудище за собой и дать соратникам возможность проехать. Ну а потом как-то выбраться самим.

Астог, совершенно забыв обо всем остальном, тяжело пополз за парой двуногих, причинивших ему боль.

– Вот так, цыпа-цыпа… Отлично. – На краю дороги, там, где начинался откос, Гундихар споткнулся и едва не упал. Олен шагнул в сторону и срубил щупальце, нацелившееся в голову соратнику.

– Спасибо, – прохрипел гном. – Еще немного, несколько шагов…

Под ногами захлюпала вонючая жижа, идти стало труднее. Астог медленно сполз по откосу и шлепнулся в трясину, задвигался быстрее, не обращая внимания на кровавые струи, хлынувшие в воду.

Олен и Гундихар, пятясь, оставили спутников в стороне.

– Отходим, еще чуть-чуть… – сказал гном. – А теперь вверх. Ходу! Ходу!

Рендалл повернулся и изо всех сил припустил вверх, к дороге. Чуть не рухнул, когда подошва поехала по скользкой земле, но коротким, рвущим мускулы усилием заставил себя устоять на ногах. За спинами беглецов взвыл астог, и неутоленная ярость прозвучала в его голосе.

Задыхаясь, подскочили к лошадям, Олен помог забраться в седло Гундихару, залез сам.

– А теперь поехали, – сказала Саттия. – Не будем дожидаться, пока эта милая зверушка снова до нас доберется.

Олен отдышался примерно через милю, когда астог давно пропал из виду, а его вой затих. И тут же вновь вынужден был схватиться за меч – из зарослей тростника наперерез всадникам метнулись несколько стремительных крылатых силуэтов. Рыжий скакнул, сбил одну из тварей на лету, второй досталось от «годморгона» Гундихара, третью разрубил на части Рендалл.

– Ничего не понимаю, да, – сказал Бенеш, разглядывая останки тварей, похожих на жаб с крыльями. – Это нхорицы, они, ну… не нападают на крупную дичь… Зачем бросились на нас?

– У них уже не спросишь, не будь я Гундихар фа-Горин! – хвастливо заявил гном, но затем голос его изменился: – Но болото это мне не нравится. Что-то тут не так, клянусь разумом Глубины.

– Я, э… чувствую… что впереди и по сторонам в воздухе словно разлито что-то… какой-то яд, – проговорил Бенеш, потирая лоб. – Нечто могущественное и очень враждебное, да, но не только к нам, ко всему.

Олен испытывал нечто похожее. Чуть ли не всем телом и внутренностями ощущал, что над топью клубится не только дымка, а еще какая-то мерзкая, ненормальная ярость. И именно она толкала астога на то, чтобы выбраться из глубины, напасть на людей, она же заставляла нхориц метнуться в безумную атаку.

Похоже, что «яд» отравлял разум животных сгустками бешенства, превращал зверей в одержимых жаждой чужой крови…

– Нагхи? – спросил Арон-Тис. – Они могли наслать какое-нибудь проклятье на земли сельтаро.

– Вряд ли, – покачал головой Бенеш. – Магия животных больше подвластна троллям, а не обитателям Солнечного острова. Да и какой смысл, ну… проклинать земли, находящиеся далеко от тех мест, где ведется война?

– Тогда что? – Саттия глядела на дорогу впереди, и лицо ее было мрачным.

Олен с горечью подумал, что может ответить на этот вопрос. Облако ненависти вызвали те два чуждых обычной жизни предмета, что он носит с собой, – клинок из кости йотуна и кольцо из красного металла, который и не металл вовсе. Их сила, причудливо смешанная, и привела к тому, что животные на болотах ощутили невероятное стремление убивать.

И что делать? Сказать о собственных догадках? Но это ничего не изменит и ничем не поможет. А значит – лучше промолчать, оставить при себе чувство вины, похожее на растущую где-то во внутренностях рану.

– Честно говоря, не знаю, – сказал Бенеш. – Но боюсь, что, это… теперь нам придется быть начеку все время, да. Нападение может случиться в любой момент.

– А то мы не догадываемся. – Гундихар брезгливо оттопырил губу и обтер слизь с верхней секции «годморгона». – Ладно, поехали. Не может же отравленная злым колдовством топь тянуться бесконечно? А чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше.

– Странно услышать от тебя что-то умное, – фыркнула Саттия, и они пришпорили лошадей.

Но без схватки удалось проехать не так далеко. Через пару миль девушка встала в стременах и приложила руку ко лбу.

– Там что-то лежит на дороге… – сказала она. – Похоже на черные бревна.

– Неужели зроиты? Только не это! – лицо гоблина отразило страх. – Один укус этой твари, и все, можно считать, что врата Адерга открыты для тебя…

Вскоре и Олен разглядел три черточки, выделявшиеся в желтой дорожной пыли. Когда подъехали ближе, стали видны детали – чешуя цвета вороненой стали, длинные, мощные хвосты. И самое главное – пасти длиной с ногу человека, обильно усаженные острыми зубами.

Уловив приближение всадников, чудовищные крокодилы неспешно заскользили им навстречу.

– Да уж, дело будет жарким… – даже голос всегда бодрого гнома прозвучал как-то уныло.

Туловища рептилий вихлялись из стороны в сторону, лапки дрыгались, но это не выглядело смешным. Твари надвигались неспешно и неумолимо, как смерть, и в белесых глазах зроитов читалась жажда убийства.

– Алхимик, если ты знаешь их уязвимые места, то говори сейчас. – Олен спрыгнул с лошади.

– У них нет таких мест, – ответил Арон-Тис. – Надо отступить, выждать. Может быть, они уйдут, и тогда мы сможем проехать.

– Вот уж нет! Ни за что не отступлю перед какими-то ящерицами! – зарычал спешившийся гном. – Не будь я Гундихар фа-Горин.

Саттия выстрелила, но бронебойная стрела, способная пробить кольчугу или даже пластину доспеха, бессильно отскочила от черной чешуйки. Вторая попала в глаз чудовища, но тоже отлетела, поскольку крокодил успел опустить веко.

– Корни и листья, от моего лука мало толку! – крикнула девушка. – Может быть, и правда отступим?

До чудовищ осталось меньше десяти шагов, лошади начали пятиться и храпеть. Рыжий выпустил когти и басовито, пронзительно замяукал, глаза его загорелись злым огнем.

Оцилан готовился биться насмерть.

– Я попробую что-то сделать! – заорал Бенеш. – В стороны!

– Давай. – Олен отпрыгнул, его обдало горячим ветром.

Молния ударила прямо в голову одному из крокодилов. Тот дернулся, короткие кривые лапы подогнулись, туша шлепнулась наземь и замерла.

– Убит! – закричала девушка.

– Нет, только оглушен… – маг покачнулся в седле. – А я отдал столько сил…

Олен шагнул вперед, поднимая меч. То же самое сделал Гундихар, боевой цеп в его руках зажил собственной жизнью, с жужжанием завертелась малая секция. Пришло время простого, ну или не очень простого оружия. Именно оно решит, кому сегодня умирать под жарким солнцем…

Гном атаковал первым. Сделал выпад и шарахнул ближнего зроита по башке. Тот не успел увернуться, лишь бессильно щелкнул пастью, так что полетели брызги ядовитой слюны.

Вторая тварь бросилась на Олена, да так быстро, что он едва уловил смазанное движение. Рубанул, отпрыгивая в сторону. Понял, что попал, ощутил, как меч режет прочнейшую чешую. А затем толстенный хвост ударил сбоку и отшвырнул человека, словно порыв ветра – листок.

Олен отлетел локтей на десять, тяжко хрястнулся о землю. Перед глазами мелькнуло небо, что-то хрустнуло в груди. Увидел, как метнулся Рыжий, как черный гад легко, точно пушинку, отбросил оцилана.

– Неееет! – отчаянный вопль Саттии хлестанул по ушам.

Не обращая внимания на ноющее от боли плечо, Рендалл вскочил.

Один из крокодилов несся на него, из раны в боку хлестала кровь, но это ничуть не тревожило хищную тварь. Она видела цель, и зубы в приоткрытой пасти влажно блестели. Второй зроит, слегка оглушенный, судя по замедленности движений, атаковал Гундихара, тот отбивался. Третий, пораженный заклятием, потихоньку приходил в себя, лапы и хвост начинали шевелиться.

Ситуацию Олен оценил в несколько мгновений, а потом сжал руку и понял, что в ней нет меча. Ледяной клинок выпал во время удара о землю и лежал в четырех шагах, столь же недоступный, как вершина пика Тохрот.

На то, чтобы поднять оружие, времени не было.

Оно оставалось лишь на то, чтобы умереть.

И тогда Олен вскинул левую руку, и кольцо на безымянном пальце отозвалось на призыв. Ладонь пронзила острая боль, навстречу бегущему крокодилу ударило копье из багрового пламени. Вгрызлось в черную чешую, охватило длинную тушу. Зроит завизжал, тонко и пронзительно, и превратился в пепел.

Слабость накатила подобно океанской волне, способной опрокидывать корабли. Но Рендалл сумел перевести руку, сжечь оставшихся тварей и только после этого провалился в беспамятство.

Пришел в себя мгновенно, не успели подоспевшие Бенеш и Арон-Тис перевернуть его на спину.

– Живой? – спросил гоблин.

– А то. Все… нормально?

– От них только пепел и остался, – проговорил Бенеш и со страхом покосился на Сердце Пламени. – Какая же в этой вещи мощь, да?

Они помогли Олену встать, а поднял меч и на лошадь влез он уже сам, хотя ноги подкашивались и дрожали. Из зарослей тростника на обочине выбрался помятый Рыжий, задрал хвост, показывая, что все в порядке. Саттия подобрала стрелы, и путешественники отправились дальше.

Вскоре им пришлось отбиваться от стаи бешеных птиц, напоминавших журавлей, и тут хорошо показал себя Бенеш. Затем галопом уходить от хлынувших на дорогу муравьев размером с ладонь, ярко-красных и очень шустрых. Лошадей не надо было подгонять, они неслись сами.

Когда впереди показалась граница болот, а случилось это ближе к вечеру, все вздохнули с облегчением. Но, как оказалось, зря – джунгли охватывало то же самое безумие, что и топь. До захода солнца Олен три раза пускал в ход клинок, и в мускулах прочно обосновалась усталость.

– Надо бы остановиться, – сказал Гундихар, когда начало темнеть. – Передохнуть, да и коням дать передышку.

– Вряд ли нам дадут поспать, – мрачно буркнула Саттия, за день расстрелявшая почти все стрелы. – Ночные хищники здесь не менее свирепы, чем дневные. Может быть, проведем темное время в пути, чтобы побыстрее выбраться с проклятых земель?

– Ехать в темноте опасно, а огонь поможет отражать нападения, – покачал головой Арон-Тис, и на это никто не нашел возражений.

Остановились на ночлег рядом с дорогой, на уютной полянке, окруженной очень высокими деревьями с голыми стволами и пучками ветвей у верхушки. Успели развести огонь перед тем, как из чащи полезли хищные твари, и до самого утра развлекались, отбиваясь от них.

Выспаться не удалось.

К рассвету Олен чувствовал себя вымотанным до предела – руки отказывались подниматься, сознание то и дело туманилось, чесавшиеся глаза закрывались. Остальные, судя по виду, ощущали себя примерно так же. Только Саттия выглядела бодрой – давала знать о себе эльфийская кровь.

Затушив костер и оседлав дрожащих от ужаса лошадей, путники двинулись дальше. Через несколько миль лес неожиданно оборвался, а дорога вывела в поле. Открылась расположенная за ним роща странных деревьев – очень толстых, очень дуплистых и увитых сотнями лиан.

– Это же арроба, – заулыбалась Саттия. – Перед нами поселок. Вон там, судя по белым листьям, храм.

– Где дома, там и еда, – обрадовался Гундихар, дергая себя за бороду, чтобы отогнать сонливость. – Надеюсь, что местные сельтаро не посходили с ума, подобно тем зверюшкам?

– Скоро узнаем, – отозвался Арон-Тис. – Тут, если не ошибаюсь, должен быть трактир, а то и постоялый двор.

– А это что? – Саттия подняла руку, указывая на торчавший над крайним деревом шест, на котором трепыхался какой-то флаг.

– Стойте! – лицо гоблина отразило тревогу. – Ты можешь разглядеть, что там такое?

Путешественники остановили лошадей, Рыжий уселся и принялся вылизываться, а девушка прищурилась.

– Так, ага… – сказала она. – Черный круг, усеянный багровыми точками.

– В этом поселке – мор, – безжизненным голосом проговорил Арон-Тис. – Смертельная и очень заразная болезнь.

– Но мы не эльфы, может, нас она не затронет? – на лице гнома отразилась досада.

– Ты хочешь рискнуть? – спросил Олен. – Я – нет.

– Мне кажется, ну… – Бенеш хрустнул пальцами. – Что это… болезнь, она – проявление той же злой силы, что вызвала безумие у животных, да. Что-то вроде облака… серого, ну, клубится вокруг… и оно напоминает мне силу ученика Харугота, которого мы убили в орочьем поселке.

– Вот как? – светлые брови Саттии поднялись к самым волосам. – И что это значит?

– То, что нам нужна объездная дорога, – довольно сердито заявил Гундихар. – Как насчет нее?

– Плохо, – сказал Арон-Тис. – Можно попробовать объехать полем, а потом лесом, но кто поручится, что мор не свирепствует и дальше к северу?

– Надо съездить туда, покричать с околицы и поговорить с тем, кто выйдет. С безопасного расстояния, – предложил Гундихар. – Я могу это сделать. Зараза заразу не берет, и потому мы, гномы, так редко болеем, ха-ха, клянусь всем пивом Мшистого пика.

– Лучше я… – помотал головой Бенеш. – Я могу, ну, защитить себя магией…

– А почему не я? – вмешался Арон-Тис. – Тело, облагороженное Истинным Эликсиром, не поддается хворям.

Олен смотрел на спорящих, и на душе у него становилось все тяжелее.

Настал момент распроститься с друзьями, перестать использовать их в качестве живого щита. Дальше придется самому отбиваться от неприятностей, предназначенных только для него, для врага Харугота Безарионского. А это значит – продолжить путь в одиночестве, не считая Рыжего.

– Тихо вы, – сказал он негромко, но спорщики смолкли, изумленно уставились на Рендалла. – Это значит только одно – вам пора повернуть назад, вернуться в безопасный Тафос.

– Это почему? – нехорошо прищурившись, осведомилась Саттия.

– Неужели вы не понимаете? Все препятствия, что мы встречаем на пути, порождены вот этим. – Олен вытащил из ножен ледяной клинок и поднял руку с Сердцем Пламени. – Так что чем дальше, тем больше их будет и тем смертоноснее они будут становиться. Если вы отправитесь назад, то не то что зроит, ни один комар не преградит вам путь. Поедете со мной – наверняка погибнете. Сила этих вещей велика, но я могу не успеть защитить вас…

Последние слова прозвучали в полной тишине, даже Рыжий прекратил умываться и осуждающе посмотрел на Рендалла.

– Ты все сказал? – поинтересовался Арон-Тис, нервно потирая руки. – Тогда послушай умного гоблина. – Вихрь, о котором мы с тобой говорили, притягивает угрозы только к тебе и к тем, кто рядом. Безумие животных и болезнь среди эльфов угрожают не столько нам, сколько местным жителям. А значит – причина у них другая.

– Верно… – встрял Бенеш. – Это, ну, что-то огромное и очень странное… будто бы в мире что-то разладилось, что-то испортилось, прогнило… Готов поклясться, что подобное или нечто другое, но похожее… ну, творится везде, от Норции до земель белых гномов.

– Возможно. – Олен не собирался сдаваться так легко. – Но в Тафосе вы в любом случае окажетесь в большей безопасности, чем со мной. Что толку – погибнуть зря, пасть в чужой борьбе?

– Опять то же самое. – Саттия вздохнула и покачала головой. – Мы с тобой уже говорили на эту тему. Это не только твоя, а и наша война! Что, думаешь, Харугот оставит в покое тех, кто противостоял ему? Полагаю, что он хорошо запомнил меня. А значит – точно попытается убить при первой же возможности. Так что я сделаю все, чтобы ты добился успеха, и если погибну, то хотя бы не просто так.

– Хорошие слова, – кивнул Гундихар. – Олен, хватит нести ерунду. Клянусь топором, которого у меня нет, ты ведешь себя, будто мой кузен Арихар. Он, когда напивается, всегда пытается из трактира выйти через стену и орет при этом: «Замуровали, гады! Откройте, сволочи!» Нельзя же быть таким упрямым? Это наша, гномья, привилегия.

Они все глядели на него с упреком, и никто не собирался отступать. Олен понимал, что от спутников придется избавляться против их воли, а как это сделать в дикой чащобе – представлял с трудом.

– Ладно, – сказал он. – Замнем пока. В любом случае нужно решать, что делать дальше. Искать объезд?

– Можно. Так же как и попробовать переговорить с сельтаро, – уши Арон-Тиса начали покачиваться вверх-вниз, давая понять, что хозяин думает. – Но что-то мне кажется, что отравлены земли до самого Эль-Ларида, если не дальше. И поэтому лучше свернуть на такую дорогу, где мы не встретим зверей или болезни, куда не попадут войска нагхов и вербовщики эльфов…

– А она существует? – спросила Саттия.

– Конечно. Темный путь.

Гундихар выпучил глаза и выругался по-гномьи, Бенеш часто-часто заморгал.

– А что это такое? – поинтересовался Олен.

– Ответить я не могу, – в голосе алхимика прозвучала досада. – Знаю лишь, что лежат эти пути между корнями гор и что, путешествуя по ним, можно пройти Большой и Малый Огненные хребты за несколько дней.

– Откуда ты вообще знаешь о путях? – прорычал Гундихар. – Сведения о них принадлежат к разряду тайных…

– К тем, что не сообщают всяким олдагам. – Арон-Тис невозмутимо кивнул. – Это понятно. Но я положил жизнь на то, чтобы узнать как можно больше, и многие секреты попали мне в руки, в том числе и этот. Я…

– Так что это за пути? – нетерпеливо прервала его Саттия. – Как туда попасть?

– Только с разрешения хозяев, – неохотно ответил гном. – В данном случае – обитателей Огненного хребта. И кого попало на Темный путь не пускают, так что вряд ли тайные ворота откроются нам так легко.

– У меня есть, чем заплатить. – Арон-Тис улыбнулся и похлопал по притороченному за седлом мешку. – Придется расстаться с теми игрушками, что мы нашли на корабле у нагхов, но ничего, это не такая большая цена. А Темные пути проложили в давние времена еще самые первые гномьи маги, они…

– Остановись, – сердито буркнул Гундихар. – Ты знаешь, что по законам Льдистых гор я должен убить олдагов, сумевших добыть тайные знания? Хватит и того, что ты разгадал наш секрет, незачем разглашать его остальным. И все же я не верю, что с тобой будут разговаривать.

– Я бывал в Огненных горах и знаю там кое-кого, – с достоинством проговорил алхимик. – Ближайший вход лежит вон там, – и он указал на восток, где над горизонтом поднимались горы. – Так что надо решать – идти вперед, глубже заходя в отравленные земли, или попытаться вступить на Темный путь?

– В горы, – твердо сказала Саттия.

– В горы, – кивнул Олен.

– Ну, э, да… – выдавил из себя Бенеш.

– Мяу! – высказался Рыжий, на мгновение оторвавшись от вылизывания собственного бока.

– Эх, смотрите, как бы не пожалеть… – начал Гундихар, а затем улыбнулся и махнул рукой: – Эх, была не была! Где наша не пропадала? Даже если ничего не добьемся, хотя бы гномьего пива выпьем! Я его давненько не пробовал. Поехали, ха-ха, к родичам моим, чтоб им добыть столько золота, что не унести…

– Раз все согласны, тогда вперед, – и Арон-Тис развернул коня.

Они вернулись туда, где поле граничило с лесом, и тут свернули с дороги. Первым в заросли нырнул оцилан, только качнулись расположенные у самой земли ветки. За ним двинулись всадники – впереди Саттия с луком на изготовку, следом – Бенеш и Арон-Тис, а позади Олен и Гундихар.

Лес обхватил путешественников, сдавил их со всех сторон.

Основу чаши составляли могучие, покрытые толстой чешуей деревья. Высоко над землей гордо колыхались широкие кроны, а вниз падали настоящие водопады вьюнков, усеянных голубыми и желтыми цветами. Средний ярус занимали кусты, крохотные или огромные, самые разные, так тесно сплетшиеся ветками, что между ними не протиснулась бы и полевая мышь.

Кони шли с трудом, приходилось отыскивать тропинки, петлять и тратить на это множество сил.

Под копытами шелестела и чавкала высокая трава, над нею возвышались папоротники, причем не только зеленые, но и синие, и фиолетовые. Качались на ветру стебли хвощей, торчали шипы и листья. И всюду, от вершин деревьев до подземелий, кишела жизнь – свистели и чирикали птицы, кто-то шуршал в зарослях, поспешно удирая при приближении роданов. Летали бабочки и крупные золотистые мухи.

В царившей под сводами влажной духоте было трудно не только двигаться, а даже дышать. Одежда прилипала к телу, пот выступал от малейшего усилия, а сладкие и густые запахи вынуждали чихать.

– Нет, так дело не пойдет, – сказал Олен, когда они в очередной раз уперлись в стену из зарослей. – Таким образом мы будем до гор месяц добираться. Бенеш, вспомни, как ты колдовал в Безарионе, когда мы шли через зачарованный сад. Сможешь проделать такое сейчас?

– Ну… э, почему нет? – маг сделал резкое движение руками, в духоте джунглей повеяло свежим ветром.

Показалось, что полыхнула белоснежная крошечная молния, оставив в воздухе след – горящую синим огнем загогулину, какую можно рассмотреть только краем глаза. Ветви впереди затрепетали, стволы заскрипели, листья затряслись, и открылся проход, достаточно широкий, чтобы по нему прошла лошадь.

– Так куда лучше, – кивнула Саттия и дала шпоры.

Харугот стоял на вершине холма, а внизу, под некрутым откосом, лежал Дейн, похожий на очень широкую, занесенную снегом дорогу. За рекой находился Ферлин, виднелось замерзшее устье Ланы, мыс у слияния двух рек и грозная крепость на нем – высокие стены, мощные башни.

– Судя по всему, мы успели, – сказал находившийся рядом с правителем Безариона Шахияр, а конь орка недовольно всхрапнул. – Не видно, чтобы тут уже побывали гномы.

– Да, клянусь Великой Бездной, – кивнул Харугот. – Город цел, а это главное. Вперед.

Он повернул коня и двинул его обратно к дороге. Спустя несколько сот шагов она свернет направо и через Дейн приведет прямо к воротам Ферлина.

Стоило признать, что ведомое консулом Золотого государства войско из трех тысяч бойцов совершило невозможное. Почти восемьсот миль от Терсалима до слияния Дейна и Ланы они прошли всего за девять дней. Потеряли при этом много лошадей, вымотались до предела, но успели.

И окажись гномы даже неподалеку, их будет кому встретить.

Сам Харугот сидел в седле с трудом, скособочившись. Чувствовал, что и его немалым силам приходит конец, и понимал, что никакая, даже самая изощренная магия здесь не поможет.

А это значит, что придется отдыхать, просто, по-человечески, день или два.

Но сначала – разобраться с обстановкой и отдать кое-какие приказы.

Воинство консула заметили с городских стен. Распахнулись Портовые ворота, что выходят на Лану, из них появилась группа всадников. Харугот успел доехать до середины Дейна, когда узнал, что навстречу мчится Редер ари Налн, канцлер Золотого государства, а с ним – десяток охранников.

Когда между ними осталось меньше дюжины шагов, ари Налн остановил коня, спрыгнул с него и опустился на одно колено.

– Поднимись. Не до того сейчас, – с недовольством промолвил Харугот. – Залезай в седло и докладывай. Прямо на ходу.

Канцлер торопливо исполнил приказ, и вскоре он оказался слева от правителя Безариона.

– Ну? – спросил тот.

– Мессен, войско собрано и готово к битве. Меньше, чем хотелось бы, но…

– Сколько? – угол рта Харугота дернулся.

– Д-десять тысяч, – голос ари Нална дрогнул. – Баронские дружины плюс ополчение – копейщики, лучники.

– Не так плохо. Что еще?

– Прибыли все ваши ученики, что оставались в столице, сейчас они в Ферлине, – канцлер говорил, и они медленно ехали через реку, туда, где над городской стеной в серо-голубое морозное небо поднимались многочисленные дымки. – Кроме того, есть очень хорошие новости, мессен.

– И какие?

– Эльфы уходят. Несколько дней назад они развернулись и двинулись обратно через Геден.

– И что тому причиной? – Харугот не удержался, изумленно хмыкнул.

– Нам удалось взять пленного, одного из их дозорных. Он рассказал, ну… – ари Налн чуть замялся. – Что, по слухам, север Вечного леса атаковали йотуны. Превратили в развалины несколько селений и двинулись в глубь владений альтаро.

– Йотуны? Но это же бред! – вмешался в разговор Шахияр.

– Очень похоже на бред, – покачал головой правитель Золотого государства. – Но зачем эльфу придумывать такую небылицу? И какая другая причина могла заставить отступить их войско?

Разговаривая, они обогнули мыс, на котором высилась крепость. Въехали на Лану, где выступавший из-под снега лед был не серым, а каким-то желтоватым, и двинулись к берегу.

Шахияр только плечами пожал, как бы говоря – кто этих эльфов знает?

– Пленник здесь? – поинтересовался Харугот. Канцлер кивнул. – Тогда я сам поговорю с ним. Позже. А что с гномами?

– Уверенно движутся на юг. Взяли штурмом несколько замков, ни один не продержался больше суток.

Это не казалось удивительным. Мало в Алионе крепостей, способных выдержать натиск гномьих магов, которым повинуется стихия Земли. И никто, наверное, не способен захватить собственные твердыни обитателей гор, устроенные в неприступных скалах. Зато в поле воевать с гномами очень даже можно.

– Понятно. Шахияр, твои смогут прожить какое-то время в шатрах на морозе? – спросил Харугот, повернувшись к шаху.

– Конечно, – ответил тот гордо. – Только нам нужны дрова, провиант и фураж.

– Это мы обеспечим. Ари Налн, ты слышал?

– Да, мессен.

– Тогда располагайтесь вон там, – и консул указал туда, где между посадом и Дейном оставался обширный пустырь. – Отдыхайте и готовьтесь к битве. Все необходимое вам доставят. Военный совет устроим завтра утром. Я пришлю за тобой гонца.

– Я понял, брат, – предводитель орков залихватски гикнул, и зеленокожие всадники начали осаживать коней, разворачиваться. Зарысили следом заводные лошади, несущие на спинах нужный в походе скарб.

Проложенная по льду дорога вывела на берег. Харугот поднялся на него и по неширокой улочке направил коня к Портовым воротам. Охранявшие их стражники при виде правителя вытаращили глаза и подобрали животы, отчего стало казаться, что они страдают запором.

За воротами начался Ферлин – крепкие двухэтажные дома, частенько каменные, множество лавок, самая настоящая мостовая.

Город не прятал собственного богатства, хотя и не выставлял его напоказ. Из окон на всадников глядели лица, искаженные любопытством и страхом. Прохожие торопливо отступали к стенам и угодливо кланялись. Из переулков бежали мальчишки – как же, сам правитель Безариона, великий и ужасный, свергнувший власть императоров, что казалась несокрушимой…

Ферлин не восставал против Харугота, его не громили Чернокрылые, и поэтому тут консула не ненавидели, хотя и боялись.

– Покои для вас готовы, – сообщил ари Налн, когда они свернули и стала видна стена крепости – более высокая, чем городская, из черного камня. – Ну а воинов мы расселим как-нибудь.

– Займись этим немедленно, – кивнул консул. – У меня же есть одно неотложное дело.

Дело и впрямь выглядело спешным, особенно учитывая, что эльфы отступили, а гномы пока не стоят у стен Ферлина. Правитель Золотого государства не вспоминал о нем с того дня, когда ощутил, что последний отпрыск рода Безария надел на палец Сердце Пламени. Но он никогда и не забывал об этом, знал, что проблему придется решать так или иначе.

Почему бы не сегодня?

Через еще одни ворота, более узкие, они въехали во двор крепости. Харугот слез с коня и, не оглядываясь, пошел к главной башне – очень древней, возведенной чуть ли не в те времена, когда в этих местах кипели сражения с эльфами.

– Где мои ученики? – спросил на ходу.

– Здесь, в одной из казарм… – ответил торопившийся за правителем ари Налн.

– Немедленно их ко мне, и прикажи подать горячий ужин.

– Да, мессен. Проходите сюда, мессен…

Канцлер отворил тяжелую дверь, первым скользнул внутрь, мимо нескольких стражников, на узкую лестницу. Харугот зашагал следом, по вытершимся каменным ступенькам, мимо пробитых в толстой стене окошек, больше похожих на амбразуры.

Через них лился тусклый свет умирающего дня. В башне было холодно, дыхание вырывалось изо рта клубами пара.

А вот в комнате на самом верхнем этаже, куда ари Налн привел консула, оказалось тепло. Уютно потрескивали поленья в огромном очаге, горели свечи на столе. Золотистые блики гуляли по развешенным на стенах коврам, по дорогой мебели из каменного тополя, по низкому потолку.

– Неплохо, – сказал Харугот, оглядывая удобное кресло с медвежьей шкурой на спинке и широченную кровать под балдахином. Мелькнула мысль, что ночевать в такой одному – глупо, но ее поспешно отогнал – не до того сейчас. – Давай ужин и гони учеников сюда.

Ари Налн поклонился и вышел. А консул снял плащ, бросил его на сундук у двери и начал осматривать комнату. Не успел заглянуть во все шкафы, как вошел трясущийся от страха слуга с подносом.

На подносе стоял медный кувшин, изящный золотой кубок гномьей работы и две тарелки – с нарезанным ломтиками сыром и пластами окорока.

– Мессен, – прошептал слуга, моргая большими, коровьими глазами. – Горячее будет скоро, отведайте пока это…

– Ставь и убирайся. – Харугот указал на стол, подумал, что слишком устал для того, чтобы злиться.

Слуга, похоже, ожидавший, что съедят его, поставил поднос и выскочил из комнаты. Консул налил себе пива, взял кусок сыра и принялся за еду. Покончил с закусками, когда ему принесли горячее – запеченную с черносливом дичину, и тут явились ученики.

Входили по одному, одинаковые в бурых балахонах, раболепно кланялись и замирали около двери.

– Видит Великая Бездна, все тут, – сказал Харугот. – Ждите. Я поем и займусь вами.

– Да, мессен, – ответили они хором.

Судя по дичине, повар был мастером своего дела или просто очень боялся за собственную жизнь. Нежное мясо таяло во рту, оставляя приятное, хоть и вяжущее послевкусие.

– Славно, – консул отодвинул тарелку, допил пиво и встал. Отогнал накатившую сонливость, желание немедленно лечь и уснуть. – Теперь пришел ваш черед. Так, посмотрим, кто у нас тут…

Ученики стояли кучкой, лица их белели в полумраке, глаза смотрели в пол.

Харугот подошел ближе, стал прохаживаться. В голове, как подхваченные осенним ветром листья, закружились мысли: жаль, что погиб Нивуч, он был, как ни крути, лучшим… А если попробовать вот этого? В обучении уже десять лет, предан, смел, но не очень умелый…

Этот? Настоящий мастер в обращении с силой Тьмы, но ему не хватает решительности, жестокости. А она понадобится чуть ли в первую очередь…

Эти двое? Привыкли работать в паре, друзья – не разлей вода, но талант у обоих нестабилен. В один день смогут такое, о чем в другой даже помечтать не осмелятся. Нет, такой вариант не годится.

Консул Золотого государства ходил и думал. На столе рядом с пустыми мисками, шипя и потрескивая, истекали каплями воска свечи. За прикрытым ставнями окошком негромко завывал ветер.

– О Великая Бездна, даруй мне мудрость. – Харугот остановился, огладил подбородок, за дни в пути покрывшийся щетиной. – Ты, Корел, ты, Савирт, и ты, Лехайон, останьтесь. А остальные – вон.

Он сел в кресло, дождался, когда ученики, кроме названных, выйдут за дверь, только потом заговорил.

– Вам троим выпала великая честь, – сказал консул, и черные глаза его блеснули. – Прямо сейчас вы отправитесь в Безарион, найдете в порту готовый к отплытию корабль и на нем двинетесь в сторону Закатного архипелага. К самым южным его островам, к тому из них, что носит имя Тенос.

Ученики почтительно внимали, по-прежнему не поднимая глаз.

Корел, бастард, отпрыск барона из графства Гедок и обычной селянки. Савирт, появившийся на свет в припортовых районах Безариона, и Лехайон, родившийся на побережье Деарского залива, в городе Федер, что входит в Танийский союз. Все трое – умелые маги, не такие, конечно, как Нивуч, но тоже очень талантливые. И при этом – преданы до глубины души, готовы выполнить любой приказ наставника, даже самый кровавый.

– С собой возьмете сотню чернокрылых, из тех, что остались в Безарионе, – продолжил Харугот. – Приказ их командиру и распоряжение в казначейство вам выдаст канцлер. А на Теносе…

То, что древние храмы Тьмы выбрались из тысячелетнего заключения под землей, он знал. Колебался только, размышляя, сколько правды о них открыть ученикам и какой именно правды.

– На Теносе вы возьмете под охрану сооружения, которые обнаружите в самом центре острова. Заметите сразу, спутать их с чем-нибудь невозможно. Возьмете под охрану и никого к ним не подпустите. Любого родана, что попытается приблизиться, немедленно убивайте.

С того самого дня, когда погиб Нивуч, Харугота мучило подозрение, что отпрыск последнего императора неведомым образом узнал, где черпает силу его враг. Да и он сам упомянул о Теносе тогда, в Золотом замке, когда хвастался добытыми в дальних землях камушками.

При воспоминании о том моменте угол рта Харугота дернулся, сам он заскрипел зубами.

– Наставник, можно вопрос? – поднял голову Корел, самый умный из троих.

– Да.

– А как же местные жители? Они не попытаются нам воспрепятствовать?

– Думаю, что нет, – консул криво улыбнулся. – Скорее всего, население давно бежало с острова.

– А что же там такое? – удивление появилось на широком лице Савирта.

– Там… святилища той силы, которой мы служим, возведенные еще в те времена, когда никто в Алионе не слышал даже об эльфах.

Ученики дружно вытаращили глаза.

– Да, там кроется сила истинной Тьмы. – Харугот медленно поднялся, в комнате начало резко темнеть, хотя свечи продолжали гореть как ни в чем не бывало. Фигура консула странным образом выделялась во мгле, словно была чернее мрака. – Там ваша мощь в десятки раз возрастет. Особенно твоя, Корел, и поэтому ты назначаешься старшим. Но даже не подумайте о том, чтобы подчинить себе могущество храмов, – голос Харугота стал шипящим, – и выступить против меня. Тьма не покорится вам. Единственное, что обретете вы в таком случае, – безумие и гибель!

Ученики сидели, напрягшись, всех троих колотило от страха.

Консул опустился в кресло, и холодный мрак рассеялся, истаял без следа, осталась обычная, уютная полутьма.

– Все поняли? – уже нормальным голосом спросил правитель Безариона. – Тогда в путь, немедленно.

– Да, наставник, – трое учеников поклонились и один за другим вышли.

Харугот с тоской покосился на кровать и подумал, что доберется до нее не скоро. Сначала нужно проверить, как разместили чернокрылых, потом – поговорить с пленным эльфом, обойти городские стены…

И в этом не поможет никакая Тьма, даже самая могущественная.

Глава 10 Темный путь

Три дня маленький отряд пробивался через влажные джунгли, топтал ковер из полусгнивших листьев и густой травы, дышал гнилыми испарениями болот. Хищные твари Мероэ, взбешенные неведомым чародейством, не раз бросались в атаку, и тогда в ход шло оружие. Кровь брызгала на землю, на стволы деревьев, и предсмертный вой оглашал чащу.

Оставались позади миля за милей, горы приближались, надвигалась их черная исполинская стена. И чем дальше, тем слабее становилось влияние незримого облака, сводившего зверей и птиц с ума.

На третий день нападения прекратились, а затем путешественники выбрались к самой настоящей вырубке.

– Ха-ха, здорово! – сказал Гундихар, оглядывая громадный пень, на котором росли черно-оранжевые грибы. – Клянусь бородой и усами Регина, эти следы оставлены топорами. А где топоры, там и гномы, а где гномы, там и пиво.

– Верно, тут добывали лес обитатели Огненных гор, – кивнул Арон-Тис. – Где-то должна быть дорога.

Они попетляли между пнями, окруженными густой молодой порослью, и в самом деле выбрались к дороге, позаброшенной, но еще заметной. Пройдет год-два, и лес скроет ее из виду, завоюет окончательно, уничтожит следы того, что тут ходили роданы и ездили повозки.

Дорога вела на восток, прямая, точно стрела, ехать по ней было одно удовольствие.

– А почему вырубка заброшена? – спросил Олен у Арон-Тиса, когда пни исчезли из виду.

– Тут гномы добывали особую древесину, из которой получается самый лучший уголь, его еще называют алхимическим. На такой уголь годятся лишь южные королевские кедры, их же здесь больше не осталось. Но ничего, когда вырастут новые, гномы вернутся. Все рощи нанесены на карту.

– Кедры? Так далеко на юге? – удивилась Саттия. – Я думала, что они растут только у нас, в Вечном лесу.

«У нас, – со злостью подумал Олен. – Хотя саму из этого леса выгнали».

Они почти не разговаривали, даже не глядели друг на друга, и стена холодного отчуждения крепла.

– Обычные – да, но королевские – здесь, в Мероэ, – кивнул гоблин. – Я бы показал ветку или шишку, но гномы вывезли все подчистую. И теперь в особых печах пережигают в уголь.

Девушка промолчала, но, судя по выражению лица, до конца так и не поверила.

Лес начал редеть, появились отдельные валуны – закатившиеся в чащу разведчики гор. А потом впереди, между стволами замелькали серые гладкие тела скал, блестевшие на солнце. Дорога расширилась, понемногу начала забирать вверх, под копытами захрустели камушки.

– Тут Гундихар фа-Горин как дома, – сказал гном, когда джунгли остались позади, а скалы очутились и справа и слева. – А пахнет-то как… замечательно, аж кровь по жилам несется и сердце играет!

Олен принюхался, но кроме аромата нагревшегося на солнце камня не уловил ничего.

Миновали площадку, где дорога раздваивалась, более широкая уводила на север, а узкая, почти тропка – вела прямо вверх, туда, где прятались в тучах вершины, блестели туши ледников. Арон-Тис после короткого раздумья повел отряд именно туда. Проехали с десяток шагов, когда Саттия вздрогнула, открыла рот, явно собираясь что-то сказать, но не успела.

– Ста апп![33] – мощный, густой голос прозвучал из-за скопления разномастных камней.

Ехавший первым Арон-Тис вскинул руку и натянул поводья. За гоблином коней остановили все остальные.

– Веем ар ни? Вад гер ни хар?[34] – поинтересовался тот же голос. Олен оглянулся, пытаясь обнаружить его хозяина, но не увидел ничего, только валуны, черные, белые и серые.

Алхимик прокашлялся и заговорил на гномьем наречии, медленно, запинаясь, но вполне уверенно.

– Надо же, знает, – уважительно хмыкнул Гундихар.

– О чем речь? – вполголоса осведомился Олен, когда невидимый собеседник алхимика начал отвечать.

– Наш краснопузый друг заявил, что приехал сюда для встречи с… ну, в общем, с очень важной персоной, что они хорошо знакомы. Страж тропы обещал послать гонца, чтобы пригласить эту особу сюда, а нам велел…

– …Спуститься к развилке и ждать там, – закончил Арон-Тис. – Так что разворачиваем коней. Я договорился, чтобы нам доставили воды и пищи, за дровами придется сходить самим. Ждать предстоит как минимум, до завтра.

– А пиво? Как насчет пива? – возмутился Гундихар.

– Думаю, что вряд ли оно есть у дозорных, – и гоблин покачал головой.

Они спустились к площадке, где дорога делилась на две, и едва успели расседлать лошадей, как послышался шорох шагов. Первой оглянулась Саттия, положила ладонь на рукоять меча, за ней Олен. А из-за поворота тропы показались три невысокие, плечистые фигуры в длинных, до коленей, кольчугах и конических шлемах, верхушки которых венчали странные украшения – что-то вроде наконечника копья с крохотным стальным флажком.

Гномы Огненных гор были ростом куда ниже Гундихара. Подстриженные светлые бороды падали на грудь, зато лица под шлемами выглядели настолько черными, словно их мазали дегтем.

Настороженно и недружелюбно блестели темные глаза.

– Год миддаг, – сказал первый гном, с мечом у пояса и с топором в руках. – Детта ар авсетт фер ер.

Двое его спутников, тоже с мечами, вышли вперед, один поставил наземь бочонок, другой положил довольно объемистый мешок. Затем трое гномов развернулись и просто-напросто ушли.

– Хм… – Саттия нахмурилась. – И это знаменитое гномье гостеприимство?

– Ну, мы пока не гости, а так – заблуды какие-то. – Гундихар пожал плечами. – Давай глянем, что нам принесли, и я отправлюсь в лес, за дровами. Надо бы костер развести.

В мешке оказалось вяленое мясо, а в бочонке – к невероятной радости гнома – пиво.

– Ура! – завопил он, подкидывая в воздух «годморгон». – Жизнь-то налаживается!

Рыжий бросил на Гундихара неодобрительный взгляд.

Принесли дров, и вскоре к небу потянулась тоненькая струйка дыма. К этому времени солнце уползло за лес, будто погрузилось в чащу, начало темнеть. Разогрели мясо, поели. Бочонок с пивом показал дно, в основном благодаря усилиям Гундихара, путешественники начали готовиться к ночлегу.

Когда заснули все, кроме оставшегося на страже Бенеша, кот поднялся и тихо ускользнул вниз, в джунгли – поохотиться. Вернулся перед самым рассветом и застал роданов на ногах.

– Ага, пришел, – сказал Олен, присаживаясь на корточки, чтобы почесать оцилана за ухом. – Кого съел, признавайся?

– Мяу, – ответил Рыжий и упал на камни, показывая, что бока у него просто неимоверно зудят.

– Знаете… – сказал Бенеш, по обыкновению продравший глаза позже остальных. – А я, ну, сегодня видел странный сон…

– Голых девок? – с жадным интересом спросил Гундихар, но под сердитым взглядом Саттии осекся. – Я чего? Я ничего, совсем ничего.

– Нет, – взгляд мага был рассеянным. Казалось, что он не видит ничего вокруг. – Другое… Мне снилось, что я стою на каких-то горах, а потом начал расти, быстро так… Земля, она уменьшалась подо мной. Я даже пробил головой облака. А потом, ну, ударился обо что-то твердое. Головой, да.

И Бенеш пощупал макушку, словно и вправду надеялся найти там синяк.

– Да, чего только во сне не увидишь, – проговорил Гундихар. – Эй, там пива не осталось, кстати?

– Так ты же его и выпил, – улыбнулся Олен.

– Да? А я думал, что мне это приснилось, – гном помрачнел. – Значит, придется завтракать всухомятку.

Обитатели Малого Огненного хребта показались вскоре после полудня, когда светило выглянуло наконец из-за гор и скалы вокруг стали нагреваться. Первыми к развилке спустились четверо вооруженных до зубов воинов – в пластинчатых дорогих доспехах, глухих шлемах и со здоровенными секирами в ручищах. Сошли с тропы и замерли железными истуканами, даже не поглядев на чужаков.

– С кем это они собрались сражаться? – мрачно проворчала Саттия.

– Ха-ха, это почетная стража, – проговорил Гундихар. – И если глаза меня не обманывают, то мы будем иметь дело с главой рода, не меньше…

– Ты угадал. – Арон-Тис потер руки. – Вот и он, кстати, почтенный Лафтин фа-Лафтин собственной персоной.

Очередной гном не мог похвастаться ростом, но зато отличался толщиной, и шагал он, важно переваливаясь. Длинная золотистая борода была заткнута за роскошный пояс, украшенный драгоценными камнями. На поясе болтался топорик в золоченых ножнах, одежда же выглядела подчеркнуто скромной – стоптанные сапоги, кожаный кафтан и штаны из того же материала.

За главой рода шагало двое гномов без оружия, а замыкали процессию еще четверо воинов.

– Год миддаг, – сказал Лафтин фа-Лафтин, остановившись в нескольких шагах. Лицо его было непроницаемым. – Привет тебе, мастер Арон-Тис. Из уважения к твоим спутникам будем беседовать на языке людей.

– Привет и тебе, – алхимик почтительно поклонился. – Благодарю за честь.

– Что за нужда привела тебя в наши горы? – говорил Лафтин фа-Лафтин неспешно и важно. – Что хочешь купить ты? Редкие минералы, не знавшие солнца металлы или тончайший уголь для тиглей?

– Сначала я покажу то, что хочу предложить в обмен, – и Арон-Тис взялся за свой мешок.

На свет появилась «клетка» из золотистых и серебристых прутьев с горевшим внутри огоньком, за ней – пирамидка из кусочков дерева, груда драгоценных камней и вообще непонятно чего, при взгляде на которую хотелось отвести глаза; и напоследок – чаша, вырезанная из горного хрусталя, со множеством дырочек в стенках.

Предметы, найденные на корабле нагхов.

– Что это? – на лице Лафтина фа-Лафтина появилось удивление.

– Спроси у своего Видящего Глубину и послушай, что он скажет тебе.

Глава рода подозвал одного из тех гномов, что были без оружия, старого, в кафтане с цветными заплатками. Они пошептались, время от времени посматривая на алхимика, а затем Лафтин фа-Лафтин прокашлялся, огладил бороду и заговорил:

– Странные вещи ты принес, странные и опасные. Понятно, что изготовлены они магами проклятых орданов. Но совершенно неясно, для чего они нужны. Есть ли от них какая-то польза или это всего лишь волшебные безделушки?

– Польза есть. Вот эту мы опробовали сами… – Арон-Тис рассказал о том, как обращаться с «клеткой». – Назначение других понять не удалось, но твой Видящий Глубину, я думаю, с этим справится.

– Видящий Глубину – это кто? – шепотом спросил Олен у Гундихара.

– Так у нас называют магов.

– Что же, хорошо. – Лафтин фа-Лафтин вновь огладил бороду. – И сколько золота ты хочешь за эти… вещи?

– Мне не нужно золото, – алхимик покачал головой. – Мне и моим спутникам необходимо быть на берегу Закрытого моря через два дня.

На лице главы рода не отразилось ничего, Видящий Глубину остался бесстрастен, а вот двое воинов за их спинами переглянулись.

– Ты понимаешь, что просишь невозможного? – спросил Лафтин фа-Лафтин после паузы.

– Да, но я и меняю это на невозможное. Кто еще во всем Алионе может похвастаться, что у него есть магические устройства нагхов?

Глава гномьего рода засопел, ноздри его раздулись, а из горла вырвалось злое клокотание, точно из жерла пробудившегося вулкана. Лафтин фа-Лафтин свирепо и отчаянно блеснул глазами и принялся ругаться вполголоса. После первой же фразы физиономия Гундихара удивленно вытянулась, а на одном особо длинном и сложном загибе уроженец Льдистых гор уважительно хмыкнул.

Прошло немало времени, пока Лафтин фа-Лафтин успокоился.

– Хорошо. Ладно, – сказал он. – Власти моей хватит, чтобы провести вас через… через… – духу у почтенного гнома явно не хватило, чтобы произнести название тайной дороги. – Но если об этом узнают мои враги… Ладно, я согласен. Собирайтесь, пойдем прямо сейчас. О лошадях забудьте, в подземельях им не место.

– Благодарю за честь. – Арон-Тис церемонно поклонился и отдал изделия нагхов гномьему магу.

Путешественники быстро собрались, поводья лошадей сунули двум воинам, и те увели животных по большой дороге. Остальные роданы направились вверх по тропинке. Рыжий побежал рядом с Оленом, задрав хост, словно боевой стяг.

– А все-таки ты рисковал, – сказал Гундихар Арон-Тису, когда развилка исчезла из виду. – Он запросто мог не согласиться.

– Не мог, – уши гоблина встали торчком, показывая, что их хозяин доволен. – Лафтин фа-Лафтин – собиратель всяческих диковин и редкостей. Чего только нет у него в пещерах! Хотя изделий нагхов точно нет.

Миновали то место, где их вчера окликнули. Пару раз свернули, и тропа просто-напросто закончилась, уперлась в глухую скалу. Но шедший первым Лафтин фа-Лафтин не подумал останавливаться. Он приложил руку к какой-то выпуклости, топнул, и скала лопнула, будто спелое яблоко. Бесшумно распахнулась дверь, настолько высокая, что в нее прошел бы и сельтаро.

За дверью открылся коридор – гладкие стены, ровный пол, теряющийся во тьме потолок.

– Валкоммен тилл Кунгарикет сом лиггер и бергетс скугга, – обернулся на самом пороге Лафтин фа-Лафтин.

Он махнул рукой, двое из его воинов зажгли факелы – для гостей, поскольку гномы отлично видят во мраке. Олен вступил в подземелье, в сухой и прохладный воздух. За ним последовали остальные. Дверь закрылась, и гномы повели маленький отряд вперед и вниз.

На оцилана они подчеркнуто не обращали внимания, словно его и не было.

Через пару сотен шагов достигли пещеры, заваленной валунами так, чтобы осталась только узкая извилистая тропа. Лафтин фа-Лафтин, едва ступив на нее, крикнул что-то, и из мрака по сторонам от тропы ему ответили суровые голоса.

– Тут дежурит стража, – пояснил Гундихар, – на тот случай, если кто-то сумеет пройти мимо наружных дозоров и открыть дверь. И, если все здесь так же, как в наших горах, то дальше начнутся жилые уровни.

Тропа нырнула в скалу, превратилась в коридор, а тот вывел в тоннель, на самую настоящую подземную дорогу.

– Это большой тракт, – сказал Лафтин фа-Лафтин. – Он ведет от шахт к городу, но нам не туда.

По широкому тоннелю шли долго. У одной из стен бежал, негромко журча, узкий ручеек. Время от времени навстречу попадались гномы, кланялись главе рода, при взгляде на чужаков глаза их удивленно расширялись. Грохотали телеги, запряженные черными ящерицами размером с пони и нагруженные кусками руды или угля. Иногда попадались боковые проходы, низкие и темные.

– Что это за твари? – спросила Саттия у Гундихара, когда они разминулись с настоящим караваном.

– Кроги, – ответил тот. – Очень неприхотливы, сильны и покорны. Жрут все, вылупляются только при бешеной жарище, а яйца не гибнут очень долго. Поэтому тем, кто собирается переселиться, достаточно только взять их с собой, а затем сунуть в печь. Раз-два, и у тебя полно домашних животных. А вот на поверхности кроги гибнут, хотя пробовали их туда выводить, и не раз.

Олен начал уставать от монотонной ходьбы, когда Лафтин фа-Лафтин свернул в один из боковых проходов. Через пару сотен локтей тот вышел к уходившей в глубину лестнице.

– Здесь мы должны завязать вам глаза, – сказал глава рода, останавливаясь. – Вход на… тайные пути должен остаться скрытым от чужаков. И ты, молодой колдун, не пускай в дело свою силу, а то горы могут и ответить…

– Да, конечно. Я понял, – кивнул Бенеш.

Лафтин фа-Лафтин махнул рукой. Гномий маг снял заплечный мешок и вытащил из него что-то вроде полотенца. Сверкнул в свете факелов нож, донесся треск, и чародей начал передавать воинам куски ткани.

– Эх, завязывайте, злыдни, – улыбнулся Гундихар, – да вот только когда развяжете, не забудьте пива поднести. Ладно?

Тот из воинов, что подошел к уроженцу Льдистых гор, буркнул что-то в ответ, и оба засмеялись. Саттия убрала волосы со лба, подставила голову, и один из гномов очень аккуратно завязал ей глаза. Олен повернулся, поле зрения заслонила черная, усыпанная ворсинками ткань. Надавила на переносицу, сильные руки затянули узел на затылке и похлопали его по плечу.

– А теперь пошли, – сказал Лафтин фа-Лафтин. – Каждого из вас поведут, так что не бойтесь.

Олен почувствовал, как его берут за предплечье и осторожно тянут вперед. Сделал шаг, другой, нащупал ногой ступеньку, а слева стенку шахты, что заключала скрученную винтом лестницу. Дальше пошел увереннее, придерживаясь и вслушиваясь в шаги впереди.

Спускались они невероятно долго. Шорох сапог по камню, тяжелое дыхание, лязг, когда кто-то из гномов задевал за стенку, – эти звуки сопровождали путешествие. Сильнее и сильнее давила на плечи тяжесть нависавшего над головой камня – холодного, мертвого и равнодушного. Олен ощущал ту самую силу гор, что спрятана в их объемистых телах и редко выходит наружу, но зато смертельно опасна для любого, кто рискнул подняться на склоны или забраться в недра пещер.

Горы знали, что в их утробу попали чужаки, и испытывали глухое недовольство.

Олен потерял счет времени, его прошло неведомо сколько – час, сутки или целый месяц, когда снизу донесся возглас Лафтина фа-Лафтина:

– Стой!

Все остановились. Долетел протяжный скрежет, точно открылась проржавевшая дверь, затем голоса. Некоторое время несколько гномов, судя по всему, яростно спорили, потом вновь заговорил глава рода:

– Продолжаем путь.

Примерно через полсотни ступенек лестница закончилась. Олена и всех остальных вывели в просторное помещение, где было тепло, а обоняние щекотал запах раскаленного металла. Тут гном-провожатый потащил Рендалла за собой, они несколько раз свернули и очутились на еще одной лестнице.

Этот спуск оказался не короче предыдущего. Олен прикинул, что они уже глубоко под поверхностью земли, что над ними мили камня и что солнце, небо и прочее, что привычно роданам, осталось далеко вверху. И от этой мысли его продрало морозцем, по спине пробежались мурашки.

Ноги от шагания со ступеньки на ступеньку начали гудеть, мышцы бедер и голеней закаменели, в спине появилась вяжущая боль.

– Фух, сколько можно… – уловил Олен шепот Бенеша.

И почти тут же они пришли. Гном-провожатый вновь взял Рендалла за руку и свел на ровную поверхность. Рядом зарокотало так, что затрясся пол, со всех сторон долетело дребезжащее эхо. В лицо пахнуло леденящим жаром, от него на лбу выступил пот, и в то же время захотелось одеться потеплее.

– Идите вперед, – сказал Лафтин фа-Лафтин. – Десять шагов, потом остановитесь. Да будет Темный путь благосклонен к вам.

– Спасибо за честь, – откликнулся Арон-Тис.

Олен сделал первый шаг, второй. На десятом остановился, вслушался, пытаясь определить, где спутники. Зарокотало вновь, на этот раз за спиной, и скрипучий голос проговорил:

– Повязки можно снять.

Рендалл осторожно поднял руки, ослабил узел и стащил надоевший лоскут ткани. Обнаружил, что стоит в узком, едва десяти шагов в ширину, тоннеле, что все остальные находятся рядом и что их разглядывает очень маленький и невероятно рыжий гном.

– Привет, – сказал он, когда замешкавшийся Бенеш одолел-таки повязку. – Меня зовут Сарисар фа-Ристирах, я ваш проводник. Добро пожаловать на Темный путь.

– Так это он и есть? – осведомилась Саттия, а Олен просто огляделся.

За их спиной находился тупик, голая черная скала без малейших следов двери. Зато стены коридора были сложены то ли из покрашенных кирпичей, то ли из одинаково обтесанных блоков разноцветного камня. Они формировали сложные, хитро переплетенные узоры. Тусклый желтый свет давали кристаллы, вставленные в потолок через каждые несколько шагов. Несмотря на это, видеть удавалось не дальше, чем на дюжину локтей, потом все тонуло в сумраке.

Пол был ровный и идеально чистый, без единой соринки.

– Конечно, он, – насмешливо проскрипел Сарисар. – Или ты думаешь, это сортир в пятой штольне?

– Нет. – Девушка нахмурилась, глаза ее сверкнули. – Но ты…

– Ругаться потом будем, сейчас идти, – равнодушно перебил ее проводник. – Путь не любит, когда тут просто так торчат.

И, развернувшись, он невозмутимо зашагал прочь. Гостям ничего не оставалось, как последовать за ним.

– Да, если какая нужда припрет, – не оборачиваясь, бросил рыжий гном, – то на этот случай тут вот такие штуки имеются, – и указал на торчавшую из пола каменную трубу шириной в локоть.

– А если промажешь? – осведомился Гундихар.

– То мы не выйдем отсюда. Путь не любит, когда его пачкают. Так что целься получше.

Некоторое время шли в молчании. Узоры на стенах, сотканные из белых, зеленых и пунцовых блоков, медленно ползли назад, растворяясь в темноте. Рыжий вышагивал рядом с Оленом, и шерсть на его спине была вздыблена.

– Как странно, да, – сказал Бенеш приглушенным голосом. – Я… ну, не чувствую ничего за этими стенами, будто там пусто…

– В смысле – там комнаты или другие тоннели? – уточнил Олен.

– Нет, совсем ничего… Даже воздуха. Я, ну… никогда с таким не встречался.

– В одной гномьей книге, которая называется «Безумие мудрости», – встрял в разговор Арон-Тис, – я прочитал, что Темный путь проложен через Великую Бездну, где нет расстояний, нет вообще ничего.

Раздался резкий, кашляющий звук, и Олен не сразу понял, что это всего лишь хмыкнул их проводник.

– Не забивайте головы всякой ерундой, – сказал тот. – А ты, маг, особенно не напрягайся. Путь, он не очень любит, когда тут кто-то силу показывает. Он сам по себе сила, и такая, что о-го-го.

– А ты давно в проводниках? – спросил алхимик, ускоряя шаг.

– Двадцать лет, – отозвался Сарисар.

Арон-Тис догнал его и попытался завязать разговор, но особого успеха не достиг. Через несколько миль прошли мимо входа в уходящий влево узкий и темный тоннель, за ним миновали еще два ответвления, но забиравших вправо. И тут рыжий гном внезапно остановился и скомандовал привал.

– Перекусим и ногам отдых дадим, – сказал он. – А то я вижу, что вы еще после спуска сами не свои.

Олен уселся прямо на пол, прислонился к стене и вытянул ноги. То же самое проделали и спутники. А Сарисар развязал заплечный мешок, вытащил из него большую кожаную флягу и плоскую коробочку из дерева, покрытую тонкой, искусной резьбой.

– Пиво, – сказал он. – И сухой хлеб. Не морщись, девица, он сил прибавляет и бодрости. А еще где-то у меня было сушеное мясо и изюм. Самая та пища. Брюхо тут разносолов и не примет.

Сухие хлебцы оказались на удивление вкусными, просто рассыпались во рту, а пиво – темным и крепким. Подкрепившись, Олен прикрыл глаза, собираясь немного подремать, и тут неожиданно осознал, что бодр и силен, будто и не было утомительного спуска.

Арон-Тис даже во время отдыха не усидел на месте. Поднялся и принялся щупать «блоки» стены, надеясь отковырять несколько фрагментов, а потом спокойно разобраться, что это за материал. Но, судя по недовольной физиономии, у алхимика совсем ничего не получилось.

Отдыхали недолго, не прошло и часа, как Сарисар проговорил:

– Ну все, хватит валяться. Пора идти.

– Эх, а я только задремал, – проворчал Гундихар, но послушно поднялся на ноги и закинул за спину мешок.

Прошли несколько миль, оставили позади еще два боковых ответвления, когда проводник резко встал.

– Э… что такое? – спросил едва не налетевший на него Бенеш.

– Тихо! – рыжий гном вскинул руку и замер.

В наступившей тишине уже все услышали, как спереди доносится равномерное похрустывание, будто великан разминает в пальцах кусок твердого сахара размером с дом.

– Это что еще такое? – осведомилась Саттия, нервно тиская эфес меча.

– Вот уж не знаю, – мрачно проскрипел Сарисар. – Но за двадцать лет тут, на пути, я такого не слышал. Ладно, пошли дальше, а там как решит Аркуд.

Но не успел сделать и шага, как стена впереди, под светившимся кристаллом, вспучилась. По ней побежали трещины, с грохотом упало несколько «кирпичей», и в отверстие полезло нечто черное, извивающееся, со множеством щупальцев и острым изогнутым клювом.

Рыжий гном издал непонятный звук, похожий на всхлип, рука его метнулась к топору.

– Ага, повеселимся! – рыкнул Гундихар, поднимая «годморгон». – А ведь все считают, что Темный путь безопаснее лука без тетивы!

– Был безопасен до сегодняшнего дня, – коротко ответил проводник. – К бою!

Стена трещала уже и позади, в коридор лезли чудовищные существа, похожие на невероятную смесь обитателей моря и суши. Кальмары на паучьих ногах, лохматые скаты, еще какие-то уроды разевали зубастые пасти и шипели, стараясь побыстрее добраться до теплого мяса и свежей крови.

Два гнома перекрыли коридор спереди, Олен и Саттия развернулись к тварям, атаковавшим сзади, Бенеш и Арон-Тис оказались посредине.

– Эх, ха-ха! – ударил «годморгон», и самый шустрый кальмаропаук отлетел с вмятиной на голове.

А потом Олену стало не до того, чтобы глядеть себе за спину. Он проткнул первого «ската», а сам прикрыл Саттию, что взялась за лук. Рыжий бросился на какую-то плоскую многоножку, прижал ее к полу и принялся драть когтями. Когда от гадины осталась кучка вяло трепыхавшихся ошметков, оцилан схватился с кальмаропауком, и тут коту пришлось очень нелегко.

Саттия рвала тетиву, стрелы одна за другой находили цель. Олен рубил и колол, и лезвие его меча не встречало сопротивления. Оно резало уродливые туши, будто те были из воды или дыма. Но разорвавший рукав коготь длиной с палец был самым настоящим, как и пасть, что едва не откусила ухо.

Чудовища тупо перли вперед и умирали одно за другим, издавая лишь тонкое, еле слышное шипение.

– Эй, маг, не вздумай! – донесся испуганный голос Сарисара. – И так справимся, без магии твоей!

– Э… ладно, – смущенно ответил Бенеш, очевидно собравшийся пустить в ход какое-то заклинание.

Но как это его намерение почуял рыжий гном, оставалось только гадать.

Стрелы у Саттии кончились, она взялась за меч. Олен чуть подвинулся, скрипнул зубами при мысли о том, что тварей на маленький отряд навел именно он, точнее – клинок и кольцо, на пару притягивающие неприятности не хуже, чем высокое дерево в степи – молнии.

Схватка тем временем затихала, тварей становилось все меньше, новые уже не лезли из стен, а сами отверстия потихоньку затягивались.

– Получи, морда! Ха-ха! Куда усы высунул? Засунь их себе в задницу! – Гундихар, судя по воплям, развлекался вовсю.

Сражавшийся с Саттией краб размером со стол, вооруженный, помимо клешней, тигриной головой, проворно отскочил. Девушка, азартно взвизгнув, бросилась за ним. Олен не успел даже сказать «Нет!», когда прямо с пола прыгнула разодранная, казалось, многоножка. Блеснуло членистое тело. Клацнули длинные жвала, легко разрывая куртку, вонзаясь в бок…

– Нет!! – Олен заорал так, что едва не оглох сам.

Мгновенный выпад, и многоножка лишается головы. Но и Саттия падает, очень медленно, и удивленное лицо ее белеет. Глаза закрываются, дыхание затихает…

– Нет! – Рендалл бросился вперед, точно впавший в боевое неистовство орк. Нескольких ударов ему хватило, чтобы раскромсать панцирь «краба» и завалить парочку его более мелких собратьев.

Последнее чудовище убил Рыжий.

Олен повернулся и ринулся туда, где лежала Саттия. Наклонился и прислушался, надеясь уловить шум дыхания. Вздрогнул, когда понял, что не слышит ничего, пришел в ужас, осознав, что девушка холодеет. На голову словно обрушились все Огненные горы рядом, на мгновение перестал ясно соображать. Смог только горестно взвыть, как зверь, потерявший детеныша…

– Нет, этого не может быть… она не может погибнуть… – бормотал он, держа Саттию за руку. – Нет, не может быть…

Он не видел, как схватка закончилась и с другой стороны коридора, как спутники подошли и встали вокруг. Не услышал, как приблизился Рыжий и как жалобно, тихонько замяукал.

– Поганое дело, – сказал Гундихар, глядя на рану, оставленную многоножкой: надрез был небольшим, но кожа вокруг него стремительно синела, текла из него не кровь, а черная слизь. – Яд, не иначе.

– Э… да. – Бенеш сглотнул. – Олен, дай я попробую чего-нибудь сделать… Ну, магия… она…

– Не может воскрешать мертвых, – безжалостно закончил Сарисар. – Она уже не дышит. Адерг имеет доступ даже сюда, на Темный путь, так что он, я думаю, унес ее душу.

– Нет, этого не может быть… она не может погибнуть, – продолжал бормотать Олен, точно в прострации. – Нет…

– Проклятье! – неожиданно произнес Арон-Тис. – Я всегда думал, что этот день не наступит. Разрази меня десять тысяч молний, сожри меня все темные боги! – и старый гоблин начал ругаться на своем языке, одновременно развязывая мешок.

Бенеш вытаращил глаза, гномы удивленно переглянулись.

Завязки поддались ловким пальцам, и в руках алхимика появился стеклянный флакон с узким горлышком, запечатанный сургучом. Арон-Тис закряхтел, взламывая пробку, вытащил вторую, деревянную, и стало ясно, что во вместилище из стекла – багровый, мягко поблескивающий песок.

– Берег на крайний случай, – сказал гоблин. – Похоже, что сегодня именно он и наступил.

– Но это… этого… не может быть! Это он, да? – рот Бенеша открылся так широко, что в него влетел бы даже альбатрос.

– Именно так. – Арон-Тис торжественно кивнул. – Это то, что мудрые именуют маслом земным, истинным лекарством, витриолом, питьевым или жидким золотом, а профаны – философским камнем.

Сарисар скептически хмыкнул, а Гундихар нахмурился, но гоблин не обратил на это внимания.

– И камень этот, который не есть камень, а плоть от плоти мира, очищенная от скверны, – проговорил он, высыпав мягко поблескивавший песок на ладонь, – способен врачевать любые болезни и раны, даже возвращать тех, кто почти пересек врата Адерга…

Олен неожиданно прекратил бормотать, уставился на алхимика полным надежды взглядом.

– Это… поможет исцелить ее? – голос Рендалла прозвучал глухо, искаженно.

– Я надеюсь, что да. Вот сюда, – и Арон-Тис высыпал немного песка на рану. – И еще вот сюда, – три или четыре крупинки цвета красного золота упали в приоткрытый рот Саттии. Девушка вздрогнула, точно ее ударили, забилась в судорогах. Рана на боку стремительно набухла свежей, ярко-красной кровью, которая словно вскипела и застыла уродливой коркой. – Вот и все.

– Все? – не поверил Олен.

Саттия перестала дрожать и открыла глаза, и взгляд ее оказался вовсе не мутным, а осмысленным.

– Что со мной случилось? – спросила девушка. – Я ощутила укус, а потом словно рухнула в темную бездну.

Олен глядел на нее во все глаза, и сердце его переполняла радость. В этот миг он готов был простить Саттии все что угодно, и тот неприятный эпизод в воинском лагере, и прочие недоразумения. Только бы она была жива и невредима, ходила, разговаривала и улыбалась…

– Ты чуть не умерла, – ответил алхимик не без нотки самодовольства в голосе. – А выжила лишь благодаря моим знаниям. На изготовление этой порции философского камня ушло более десяти лет. Боюсь, что никакое другое лекарство и даже магия не справилась бы с ядом этой твари.

– Философский камень? – Саттия не обратила внимания на протянутую руку Олена, села. – Это он, да? Никогда бы не подумала, что подобная диковина существует. В любом случае, спасибо тебе, Арон-Тис.

– Ничего, – алхимик кивнул и принялся закрывать флакон. – Теперь, соприкоснувшись с воздухом, состав начнет слабеть и примерно через год совсем потеряет силу. Придется изготавливать новую порцию…

«А как же я? – подумал Олен, и в глубине души шевельнулась обида. – Неужели ей и вправду все равно? Неужели она не замечает, что я о ней беспокоюсь, что чуть не сошел с ума от тревоги?»

Но девушка даже не глядела в его сторону, будто уроженца Заячьего Скока вовсе не существовало.

– Пожалуй, пора остановиться на ночлег, – сказал Сарисар, – отойдем только подальше, чтобы этих не видеть… – и он ткнул топором в сторону одного из зарубленных чудищ. – Откуда только взялись?

– Они не живые, – покачал головой Бенеш.

– Ха, удивил! – расхохотался Гундихар. – Клянусь ушами нашего мудрого друга, после таких ударов мало кто останется в живых.

– Нет… они, ну… – на лице мага отразилось мучительное умственное усилие. – Они не были живыми никогда, да. Я не ощутил в них той искры, что есть в каждом существе, в большом или крошечном, да.

– Ладно, у меня от умных разговоров голова болит, – вмешался проводник. – Двинулись.

Место схватки осталось позади, вновь потянулись узорчатые стены Темного пути. Где-то через милю Сарисар решил, что прошли они достаточно, и объявил, что желающие могут поспать, а он останется сторожить. Путешественники принялись устраиваться на отдых.

«Ночь» прошла спокойно, а «утром», после короткого завтрака, отправились дальше. Сарисар теперь держал топор наготове все время, Бенеш то и дело зыркал по сторонам, и даже Рыжий шагал настороженно, как на охоте. И лишь Гундихар выглядел безмятежным, как всегда.

После нескольких часов пути тоннель вывел в громадную каверну, чьи стены были черны, будто сама ночь, а в агатовом потолке горели точно такие же желтые камни, как были в коридоре.

– Над нами – Черная Гора, – пояснил рыжий гном, не дожидаясь вопросов.

– И чем она знаменита? – спросил Олен, оглядываясь.

Каверна выглядела безопасной, в противоположной стене виднелся вход в такой же тоннель. Но все же это место внушало тревогу. Казалось, что сверху, снизу и с боков на тебя смотрят враждебные глаза, на самой грани слышимости шепчут что-то бесплотные, злобные голоса.

– Тем, что ее создали… ну, гномы… точнее, их маги, – ответил, как и следовало ожидать, всезнающий Бенеш. – Случилось это шесть с лишним столетий назад. Тогда колдуны в Большом Огненном хребте намудрили и…

– …И плоть гор разодрал непонятно откуда взявшийся пик, – закончил фразу Сарисар. – Совершенно черный и гладкий, похожий на рукотворную пирамиду. Маги, учудившие таким образом, погибли. А что на самом деле такое эта Черная Гора – за минувшие века наши мудрецы так и не выяснили. От нее не удалось даже отколоть самый крохотный кусочек. Тогда же исказился и путь в этом месте, но, к счастью, остался проходимым.

Уж если непревзойденная сталь гномов не смогла ничего сделать, значит, в данном случае им и вправду встретилось что-то невероятно твердое. И что за гора может повлиять на Темный путь?

Каверну прошли без происшествий и вновь зашагали по коридору. Олен успел заскучать, когда вновь начали встречаться боковые проходы, а затем Сарисар свернул в один из них.

– Немного осталось, – заявил он бодро. – Сейчас поднимемся, а там уж и выход. Придется вам опять глаза завязывать.

Хитрый гном маленько слукавил. По узкой прямой лестнице с высокими ступенями поднимались очень долго, причем в полной темноте. Светившихся кристаллов тут не было, и Олену пришлось бы туго, не начни сиять Рыжий, точнее, его шерсть. От золотых прядей заструились потоки искорок, и мерцающий желтый свет упал на гладкие стены, высокий потолок.

– О, ничего себе… – только и сказал Сарисар, а оцилан, очень довольный жизнью, пошел впереди всех.

Лестница вывела в небольшой зал, утыканный на диво разномастными колоннами – квадратными и круглыми в сечении, толстыми и изящными. Стояли они в беспорядке, а стены покрывали барельефы – вереницы гномов со вскинутыми топорами, люди и орки, крепости и леса.

– О… что это? – любопытный Арон-Тис приостановился.

– Зал Триумфа, – мрачно ответил Сарисар. – Того, о котором мало кто вспоминает. Так, доставайте свои платки и завязывайте глаза. Скоро ворота, а видеть их чужакам никак нельзя.

Спорить никто не стал. Путешественники завязали друг другу глаза и зашагали дальше медленнее, цепочкой, взявшись за руки. Олен от нечего делать принялся считать шаги. На триста восьмом проводник приказал остановиться. Что-то лязгнуло, и, как было во время вступления на Темный путь, скалы потряс тяжелый рокот.

– Теперь вперед, – в голосе Сарисара прозвучало облегчение. – Пятьдесят шагов, затем повязки можно снять.

И вновь громыхание – на этот раз за спиной, толчок потревоженного воздуха.

Олен стащил повязку, обнаружил, что стоят они в исполинской пещере, чьи своды уходят вверх на десятки локтей, а стены теряются во тьме. Предстоял далекий путь к свету и открытому небу, но все же чувствовалось, что это просто глубокое подземелье, а не укрытый под самыми корнями гор тоннель. Здесь даже дышалось по-другому, воздух казался живым, настоящим.

– Добрались, слава всем богам, – сказал проводник, рукавом вытирая мокрое от пота лицо. – Когда-то здесь был город, но Аркуд прогневался на наш народ, и недра истощились. Так что эти места уже триста лет как заброшены. Никто не должен помешать нам добраться до поверхности.

И он повел их, сначала через пещеру, затем по широкой лестнице и просторным, тщательно проложенным тоннелям. Олен и остальные увидели величественные чертоги, брошенные жилища, подземные дороги и даже водопад, что клокотал и рокотал во тьме, низвергаясь по стене огромного зала.

А потом их глазам предстал дневной свет, и Саттия не выдержала, завизжала от радости, точно девчонка. Коридор повернул, и путешественники оказались на уступе, нависавшем над пологим склоном.

По синему небу плыли облака, ярко светило солнце, далеко внизу шелестели листвой деревья, а на горизонте блестела синяя полоска.

– Закрытое море, – указал на нее Сарисар. – До него – четыре дня пути, до ближайшего селения гоблинов – два. Изволите видеть, а я свое дело, того, исполнил, – рыжий гном упрямо выпятил подбородок. – Или есть недовольные?

Таковых не нашлось.

Кормчий переложил руль, галера повернула, и глазам стоявшего на носу Горта Шолана открылась гавань Стритона.

Просторная и удобная, она вмещала десятки кораблей. За языками причалов тесно стояли дома, над ними поднимались черные, словно сложенные из угля, стены княжеского замка. Дальше, в глубине суши, вздымались покрытые буковыми лесами и апельсиновыми рощами горы. Белела вершина гигантского Искрия, и столб дыма над ней показывал, что вулкан неспокоен.

Дым терялся в низко повисших тучах, серых, неподвижных, несмотря на сильный ветер. Облака висели над Калносом с того дня, как Господин воплотился в Алионе, и, как знал Горт, мешали проклятым узурпаторам, ложным богам увидеть остров. Над городом виднелась легкая дымка, туман сползал с гор лохматыми белесыми языками. А сбоку от княжеского замка вздымался темный купол, увенчанный тринадцатью острыми шпилями. Даже отсюда, издалека, был виден словно измазанный кровью фронтон и узкие световые окошки в стенах, похожие на бойницы.

При взгляде на громадное сооружение сердце Шолана наполнилось гордостью. Именно они, верные слуги Тринадцатого, возвели этот храм, собственными руками, с малой помощью обитателей острова.

И тем самым – открыли дорогу Господину.

Берег приблизился, стало видно, что на причале ждут несколько роданов и что они держат в поводу оседланных лошадей. Хозяин острова и всей жизни Горта Шолана узнал о прибытии уроженца Норции заранее и позаботился о том, чтобы тот добрался как можно быстрее.

Галера подошла к причалу, гребцы задрали весла, с шорохом упал большой парус. Полетели швартовы, и Горт прыгнул через борт, не дожидаясь момента, когда корабль перестанет двигаться. Из группы ожидавших навстречу Шолану выступил эльф, сказал нетерпеливо:

– Господин ждет. В седла.

– В седла, – ответил Горт.

Он влез на спину изящному каурому жеребцу, дал шпоры. Конь напряг мышцы, рванул с места, как выпущенная из лука стрела, загрохотали по доскам причала копыта. Мелькнул и исчез из виду навес таверны «Морская крыса», торопливо поклонившийся хозяин.

Шолан не обратил на него внимания.

Стритон выглядел совсем не так, как еще несколько месяцев назад. Улицы были пустынны, лишь изредка встречались прохожие, царила странная тишина. Над городом будто повисла аура мрачности, поглотившая смех, песни, оживленные разговоры – то, без чего не могут жить люди, гномы или другие роданы.

Но слугам Господина не было до этого дела.

Они промчались через Стритон, оставили позади главное торжище и выехали к княжескому замку. Миновали опущенный подъемный мост над глубоким рвом, тоннель под надвратной башней. В просторном дворе Горт спешился, кинул подбежавшему слуге поводья и поспешил за провожатым-эльфом.

Вдвоем они прошли через неприметную дверь и углубились в лабиринт коридоров, заключенных в стенах главной башни замка. Поднялись на второй этаж и оказались перед входом в покои Господина.

У деревянных створок, украшенных резьбой, стояли двое часовых – гном и гоблин, оба с мечами наголо, в прочных кольчугах и шлемах.

– Поспеши, тебя ждут, – сказал гном, и часовые отступили в стороны.

Шолан толкнул одну из створок и вошел, эльф остался снаружи.

Господин стоял у стола и разглядывал разложенную на нем карту. На голове его блестел обруч короны, искрился в падавшем через окошко свете сапфир по имени Слеза Искрия. Пояс хозяина Калноса оттягивал кривой меч, выкованный в давние времена для войны с гиппарами.

– Ты пришел. – Господин повернулся, блеснули его заполненные багровым сиянием глаза, и Горт опустился на колено.

– Да, – просто сказал он.

– Поднимись, – телом Господин оставался похож на гоблина, разве что выглядел выше и мощнее собратьев по расе. Но вот двигался он невероятным для родана образом, казалось, что каждый жест исполнен силы и изящества. Так могла бы ходить танцующая гора. – Для тебя есть особое поручение.

– Слушаю. – Шолан поднялся.

Тот, кто занял тело князя Калноса, посмотрел на него испытующим взглядом. Горт устоял, даже не опустил глаз, отогнал желание упасть ниц и начать молить о прощении – непонятно за что, просто молить и молить…

Лишь бы этот пылающий взор отдернулся!

– Я доволен тобой. – Господин повернулся к карте, и Шолан разглядел, что на большом листе пергамента нарисован Закатный архипелаг – Внешние острова, протянувшиеся дугой вдоль границы с Краевым океаном; кусочки суши, принадлежащие людям, даже самые крохотные. Мастер-художник прорисовал все бухточки, обозначил горы, рифы и отмели, не забыл изобразить китов, пускающих фонтаны воды, и ветры в виде толстеньких мальчиков, надувающих пухлые щеки. – Подойди сюда.

Горт сделал шаг, другой, уловил исходивший от Господина запах притираний и смешанного с пряностями вина.

– Смотри, – тонкий красный палец с острым ногтем дотронулся до Калноса, заскользил вниз и направо, к спрятанному за краем карты мысу Оборо – крайней северо-западной точке Мероэ.

Остановился у крохотного огрызка суши, будто отброшенного чуть в сторону от прочих островов. Шолан напряг зрение и ухитрился прочитать написанное маленькими буковками название: «Тенос».

– Именно Тенос, – сказал Господин, то ли прочитав мысли Горта, то ли догадавшись, о чем думает бывший вышибала.

Последняя мысль заставила Шолана смутиться. Как же – усомниться в могуществе того, кто пришел изменить мир? Свершивший такой грех достоин жестокой многодневной епитимьи…

– Не отвлекайся, – голос Господина прозвучал строго. – Слушай внимательно. Тебе нужно захватить этот остров. Причем сделать это очень быстро и незаметно, чтобы хозяева соседних островов не заметили и не заподозрили ничего. Твою галеру я укрою туманом, а вот скорость придется обеспечивать самим.

– Э… галеру? – осмелился прервать собеседника Горт. – Всего одну? Этого хватит, чтобы завоевать целый остров, пусть даже маленький?

– На Теносе есть небольшой городок и довольно много поселков. Но если я правильно все понимаю, – губы Господина раздвинулись в кровожадной усмешке, – то там сейчас нет ни одного человека.

– Куда же они делись?

– Два с лишним месяца назад на Теносе произошел… скажем так, прорыв силы, одинаково чуждой всему живому. Остров стал проклятой землей, и тамошние обитатели торопливо и дружно бежали. Трудно их за это осуждать. Но источник силы на Теносе остался, и я хочу подчинить его. Для этого, сам знаешь, нужно построить на острове храм. И кто справится с этим лучше тебя?

– А эта… проклятая земля, она может быть опасной? Что нас ждет там?

– Для тех, кто находится под моей защитой, никакой опасности нет. – Господин вскинул подбородок. – Что до второго вопроса, ответить на него не смогу даже я. Но я уверен, что те, кто защищен верой в меня и острыми мечами, справятся с любой напастью. Смотри, вам придется, – хозяин Калноса вновь наклонился к карте, – вам придется идти вот так, обходя Закатный архипелаг с юга.

Острый ноготь начертил на пергаменте длинную кривую.

– Это удлинит путь, но зато позволит проскользнуть незамеченными. Здесь нет торговых путей, не встречаются рыбацкие баркасы. Опасным будет только последний участок пути, когда вы пройдете южнее острова Драдос. Тут появится вероятность наткнуться на судно, купеческое или даже военное. Постарайтесь этого избежать, ибо мне очень важно, чтобы все остальные по-прежнему считали, что Тенос необитаем.

Шолан смотрел и запоминал.

– Когда обоснуетесь на острове, – продолжил Господин, – постарайтесь отыскать исток… точку прорыва, выхода той силы…

– Но как это сделать?

– Думаю, что она будет заметна издалека. – Господин задумчиво почесал длинный нос, пошевелил ушами. – Если же нет, то доверяй чутью. И постройте храм рядом с местом прорыва. В жертву придется принести одного из своих, но ничего не поделаешь. Затем проведешь ритуал Вызывания, и я приду к вам…

– Все понял, – кивнул Горт.

– Не сомневаюсь. Сотня лучших воинов моей гвардии уже погрузила на твою галеру все необходимое и погрузилась сама. Так что можете отправляться.

Шолан вновь опустился на колено, а хозяин Калноса, Тринадцатый, благословил его широким жестом. Над головой человека на мгновение вспыхнуло составленное из тысяч багровых звездочек изображение созвездия Молота, потом с шорохом и шипением рассыпалось.

– Иди, – голос Господина стал гулким, от его мощи вздрогнули стены.

Горт вскочил и, не поднимая глаз, заспешил к дверям. Он знал, что смотреть на повелителя в те моменты, когда божественная сущность овладевает им целиком, просто опасно. Несколько роданов, имевших неосторожность это сделать, были поражены слепотой.

Эльф кивнул Шолану и повел за собой, вниз по лестнице, к выходу из главной башни. Не обменявшись ни единым словом, во дворе они сели на лошадей и поскакали обратно в сторону гавани. Промчались через тихий, запуганный Стритон, мимо руин, оставшихся от святилищ, и достигли причала.

Галера стояла на месте, мягко покачивалась на волнах, а над ней, упираясь в низкие тучи, поднимался столб тумана. Пока еще прозрачный, он постепенно густел, становился толще. Верхушки мачт уже можно было разглядеть с трудом, белесые пряди ползли вниз, к реям.

– Господин не пожалел сил, – сказал эльф-провожатый, глядя на туман. – От всей души надеюсь, что ваша миссия увенчается успехом.

– И я надеюсь. – Горт спешился и неторопливо пошел туда, где по сходням шагали воины в одинаковых белых плащах с вышитой на них Крылатой Рыбой.

Господин и вправду не поскупился – прислал одну из гвардейских сотен.

С такими воинами можно только победить.

Алион содрогался от самого дна Великой Бездны до Небесного Чертога. Боги и драконы сражались, удерживая рвущихся в пределы мира гостей с Нижней Стороны. Смертные в яростном безумии истребляли друг друга, нагхи заливали кровью джунгли Мероэ, люди и гномы топтали заснеженные долины равнины Дейна. Йотуны рвались в глубину Вечного леса, эльфы пытались их сдержать и погибали, не зная, как защитить себя от древнего, забытого колдовства.

Спокойствие царило только на вершинах Опорных гор, величавое и неспешное, вечное и могущественное. Ярко светило солнце, плыли в вышине облака, и колыхался белый туман в исполинской каменной чаше, где уже тысячелетия спит крепким сном Безымянный.

Сказать точно, спит он или нет, не мог никто, ибо ничей взор не заглянул за непроницаемую завесу. Но все, и роданы, и боги, полагали именно так, ведь куда спокойнее думать, что неведомая опасность дремлет, чем ломать голову в попытках решить, что с ней делать.

А из туманной глубины между тем доносились странные звуки – однотонный шелест, тягучие, надрывные стоны и оживленное, очень тоненькое посвистывание. Колосились на склонах гор выросшие на голом камне черно-желтые и бело-фиолетовые цветы на толстых чешуйчатых стеблях.

Много дней они жадно впитывали солнечный свет, темными листьями вытягивали из ветра его дыхание, длинными корнями сосали воду из подземелий и колдовскую силу из той долины, где прячется Безымянный.

И в один день то, что пряталось в скалах, созрело.

Сотни, тысячи цветов словно взорвались одновременно. Настоящие фонтаны из лиловых, алебастровых, шафранных и агатовых лепестков взметнулись над горными склонами и опали. Чешуйчатые стебли сгнили в одно мгновение, превратились в сухие плети.

В тех местах, где они торчали из земли, камень начал трескаться.

Паривший в вышине орел, заметив движение, заинтересовался и подлетел чуть ближе. Но и он замер на месте и недоуменно заклекотал, когда из отверстия принялось вылезать нечто голое, блестящее. Стала видна лысая голова, похожая на человеческую, огрызки ушей, маленький, едва намеченный рот и опущенные веки.

Под веками обнаружились глаза, заполненные белесой мутью, в которой плавали желтые искры.

– Ыыырххх… – провыло существо, выдавливаясь из камня.

Раздирая скалу в мелкое крошево, появились голые плечи, бугрящиеся мускулами руки. Показался мощный торс каких-то неопределенных очертаний, будто вылепленный не до конца, длинные ноги. Странное белокожее создание шагнуло, покачиваясь, и встало, чтобы оглядеться.

Всюду, куда могли заглянуть белые глаза, из камня лезли чудовищные «побеги». Они напоминали роданов, одновременно походили на эльфов, гномов, людей, гоблинов, всех, кто обитал в Алионе, словно заготовки, чей создатель еще не решил, какой облик придать изделиям.

Плодоношение охватывало внешние склоны гор, кольцом окружающих лежбище Безымянного. В глубоких ущельях и на открытых солнечным лучам гребнях выбирались на поверхность необычайные «плоды», голые и дрожащие, лишенные волос и признаков пола.

Испуганный орел, спустившийся было ниже, заработал крыльями. Крохотный мозг, укрытый в голове хищной птицы, сообразил, что происходит нечто странное. Короля неба охватило ни разу в жизни не испытанное чувство – дикий ужас, и он метнулся прочь, чтобы убраться подальше.

А белый туман ходил волнами, колыхался и бушевал, точно море в шторм, и в его глубине угадывались очертания чего-то огромного, блестящего и черного, то ли кургана, то ли исполинской пирамиды…

Но даже солнце, глаз Афиаса, висящий в зените, не могло разглядеть, что же это такое.

А первый из выбравшихся на поверхность сделал шаг, споткнулся и упал. На лице, похожем на маску, задвигались мускулы – будто глиняный истукан пытался изобразить удивление. Поднялись руки, и молочные глаза уставились на ладони, ободранные в кровь о камень.

Оказавшись на поверхности, «плод» утратил неуязвимость.

Он медленно поднялся, а затем зашагал, размахивая руками, словно ребенок, обучающийся ходить. К этому же чуть позже приступили тысячи его собратьев, и многие из них падали, разбивали колени и даже носы. Но никто не прекратил попыток, не отступил и не остановился.

Они не могли думать, не осознавали собственное «я», но понимали, что должны выжить, а для этого – научиться ходить и добывать пищу. И голод терзал их утробы не меньше, чем у тех, кто был рожден обычным способом. А вот властвовавший на горных вершинах холод пока не имел над ними власти.

Вскоре самые ловкие и быстрые из «новорожденных» уверенно зашагали по валунам. Научились держать равновесие на льду, не проваливаться в снег, перепрыгивать трещины, забираться и спускаться по склонам.

А потом они впервые обратили внимание на собратьев – как на потенциальный источник пищи. Многие бросились друг на друга одновременно и сцепились в бешеной схватке. Наиболее умные схватили единственное оружие, что было доступно, – камни.

Захрустели кости под тяжелыми ударами, и склоны гор окрасились кровью.

Толща тумана в чаше Безымянного начала успокаиваться, из нее вновь понеслись звуки – тихий вой, похожий на плач, и зловещее шуршание. Ветер унес их далеко-далеко, до самых плодородных равнин, и многие роданы удивленно прислушались, вздрогнули от беспричинной тревоги…

А новорожденные сражались, умирали или побеждали. Те, кому улыбнулась удача, начинали пировать, разрывая зубами мертвую или еще трепетавшую плоть поверженных сородичей. Но ни торжества и ни радости не было на их равнодушных лицах, лишь голод пылал в белых глазах.

После первой схватки в живых осталось чуть меньше половины рожденных горами существ.

Обглодав кости, выжившие поднялись и, не думая о том, чтобы вытереть покрытые кровью губы, зашагали вниз. Некоторые сбились в группы, другие отправились в дорогу в одиночестве.

Они и погибли первыми, ибо в бесплодных горах, среди камней, льда и снега раздобыть пищу было просто негде. Умерли от голода, и тела их сгнили невероятно быстро, подобно упавшим с дерева листьям. Из тех, кто шел группами, многие тоже лишились жизни, став обедом для собственных спутников, сорвавшись в пропасть, угодив под лавину или обвал. Сгинули все, кто отправился на юг и юго-восток, ибо там Опорные горы простираются на тысячи миль и пройти через них невозможно.

Высокогорных лугов на севере и западе достигли всего лишь несколько сотен новорожденных. Тут они научились добывать пропитание, не убивая друг друга, а охотясь на диких животных.

С этого момента количество смертей несколько уменьшилось.

Оно вновь стало велико, когда белокожие существа столкнулись с роданами, с эльфами на севере, в Вечном лесу, с белыми гномами на востоке и с людьми на западе, около истоков Теграта. И везде чужаков начали уничтожать, на них открыли настоящую охоту.

Слишком хорошо в Алионе помнили, кто именно спустился с вершин Опорных гор почти тысячу лет назад. Тогда незваные гости, называвшие себя тиренами, начали войну без всякого предупреждения. Чтобы уничтожить их, народам Алиона пришлось забыть о собственных сварах и объединиться.

Но, несмотря на это, война была долгой и кровопролитной.

Много позже, в шестнадцатом веке от появления людей, на склонах Опорных гор были замечены еще какие-то странные существа, непонятно откуда взявшиеся. Их прозвали Детьми Безымянного, но поймать ни одного не удалось, однако и никакой войны тогда не случилось.

В этот раз топоры гномов, мечи людей и стрелы эльфов уничтожили почти всех чужаков. Выжили только самые хитрые, сильные и смелые, и их незаконченные тела принялись меняться. Те, что оказались в Вечном лесу, обзавелись зелеными глазами и черными кудрями, спустившиеся к истокам Лоцзы уменьшились в росте и вырастили бороды. Очутившиеся в пределах Тердумеи стали напоминать людей всем, вплоть до мельчайших подробностей.

Они даже научились говорить.

Но эта маскировка спасала далеко не всех. Незнакомцев, попавших в руки селянам или патрулям, допрашивали, а когда те не могли внятно ответить, кто они такие и что тут делают, казнили на месте.

Умирали уроженцы холодных вершин молча, сталь брала их шеи с трудом, точно старое закаменевшее дерево. Вода просто отказывалась принимать в себя, а вот огонь с удовольствием пожирал так похожих на роданов существ. Они сгорали вмиг, и после них не оставалось даже пепла.

Но двое сумели прорваться через все преграды и миновать пограничные районы.

Один, сделавшийся похожим на эльфа, убил неосторожного путешественника, взял его одежду, память и имя. Второй, скопировавший человека, ухитрился, неведомо каким образом миновав пороги, спуститься по Теграту до самого Бегендера. И тут растворился в толпе нищих, которых в столице Тердумеи больше, чем тараканов.

Первый в ближайшем селении купил коня и двинулся на запад немедленно, второй замешкался, добывая необходимые для путешествия деньги. Но оба отправились в одном направлении.

Их вела одна и та же цель, та, ради которой они появились на свет.

Молодой эльф и средних лет помятый бродяга, неотличимые от других странников на дорогах Алиона, не были роданами. Но они умели думать, приспосабливаться и имели, в отличие от большинства разумных и неразумных существ, четкую цель жизни.

И эта цель находилась сейчас на дальнем западе Алиона, на одном из островов Закатного архипелага.