Love, etc.

19. Время задавать вопросы

Стюарт: Я думаю, что может вы и правы. Конечно я готов рассмотреть это внимательно. Видите ли, когда органические вина только начали производить, они не отличались хорошим качеством. Они были немного капризными. Потом этот биодинамизм – что оказалось еще капризнее, отслеживание лунных циклов и тому подобное. Я думаю одна из проблем в том, что когда люди открывают бутылку вина, они меньше думают о здоровье, чем когда они покупают пучок морковки. Но виноделие во всех аспектах шагнуло вперед и сейчас уже появляется приличное органическое вино. Определенно я обдумаю это еще раз. Я приветствую все, что на пользу супермаркету широкого профиля. На пользу сети магазинов Лавка Зеленщика.

Джиллиан: Вы просите меня вернуться назад на десять-двенадцать лет. Вы понимаете как случилось, что я полюбила Оливера, но вы не понимаете, как случилось, что я разлюбила Стюарта и разлюбила ли я его? Ну в самом этом вопросе уже есть половина ответа. Если вы понимаете, как я полюбила Оливера, то вы понимаете и как я разлюбила Стюарта. Одно исключает другое. Громкий звук заглушает тихий. Нет, давайте обойдемся без сравнений. Когда кто-то утверждает, что любит двух людей одновременно, то по моему мнению это означает, что он любит каждого лишь в пол-силы. Если вы полностью влюблены в одного, то второго вы не замечаете. Этот вопрос не возникает. Если вам случалось быть в моем положении, то вы поймете. Если нет – воспользуйтесь математикой.

Разлюбила ли я его? – более любопытный вопрос. Стюарт никогда не обращался со мной плохо. Он пробовал помешать нашей свадьбе, но так или иначе это был сложный день. И даже хотя я сделала ему больно, он вел себя рассудительно и старался помочь, нет, даже был великодушен, в течение всего бракоразводного процесса. Настоял на том, чтобы я оставила себе студию. Не стал оспаривать развод, хотя мог бы. И так далее. Я никогда не видела в нем врага, он никогда не чинил препятствий. Всегда, когда я думала о нем, это вызывало во мне положительные чувства. Он был человеком, который любил меня и не причинил мне никакого зла.

До того вечера. Я до сих пор не знаю, как относиться к тому, что произошло тем вечером. Это так сильно отличалось от всего, что я раньше думала о Стюарте.

Оливер: Байрон. Джордж Гордон. Лорд. Неужели вы даже этого не узнали? «Ищу героя». Возможно – нет, точно – одно из самых известных вступлений в истории … истории.

Мадам Уатт: Почему вы так хотите знать о моем браке? Все это было очень давно. Как это сказать по-английски? Все забыто и травой поросло. Все это – выражение, которому меня научил Стюарт – кровь под мостом. Мне кажется, я уже забыла, как его звали. Как выразилась одна из ваших утонченных аристократок – «интромиссия не есть интродукция». У меня есть моя дочь. Да, она родилась не то чтобы в результате непорочного зачатия, но – нет, мне кажется, я уже забыла, как его звали.

Элли: Конечно я не собираюсь рассказывать вам какой Стюарт в постели. Вы и его начнете расспрашивать обо мне. И пошло поехало. Так или иначе, секс не имеет к этому отношения. То есть отношения к тому, что остается помимо секса.

Джиллиан: Почему я должны ревновать к Элли? Это полная бессмыслица.

Стюарт: Нет, вряд ли можно сказать, что мы расстались друзьями. Но… нет. Это вас не касается.

Мадам Уатт: quelle insolence!

Джиллиан: Да, я читала сценарии Оливера. Вообще-то они очень хороши. По моему мнению. Но мое мнение вряд ли может быть решающим критерием. Единственное, что мне не нравится – они слишком сложны. Знаете, так бывает, когда сочиняют мудреные песни – а ведь главное музыка, а не слова. Согласны?

Один был о том, как Пикассо, Франко и Пабло Касалс принимают участие в pelota[107] как раз накануне Гражданской войны в Испании. Есть люди, которым этот сценарий очень понравился, но никто не сумел найти деньги. «А где же женщины?» – вот комментарий, который задел особенно сильно. Так что он написал «Чарли в горах» – сценарий, основанный на реальной истории о женщине, которая переоделась ковбоем. Но ему сказали, что истории не хватает блеска и тогда он сделал из него мьюзикл для нового тысячелетия – Красотка с Золотого Запада. А потом он написал приквел для Седьмой Печати[108]. Впрочем, это ведь старая история.

Софи: Ну около часа, может быть меньше. Я вам уже рассказала. Потом посудомойка остановилась, потом хлопнула входная дверь, потом я услышала, как мама поднялась на наверх и на цыпочках, чтобы не разбудить, прокралась мимо нашей двери. Нет, я не слышала ничего «необычного». Зачем маме плакать?

Стюарт: Да, конечно, это правда насчет Скаллсплиттера. Я бы не стал такое придумывать. Его действительно делают на Оркнейских островах. Вы должны как-нибудь попробовать.

Мадам Уатт: Вы очень внимательны. Да, меня зовут Мария-Кристина. Да, мой муж – это ничтожество, чье имя я забыла, – бросил меня ради девчонки, еще та шлюха, которую звали Кристина. И мою вторую внучку тоже зовут Мария. Но вряд ли кто-то кроме меня знает обо всем этом. И еще вас. Я думаю, это просто совпадение.

Стюарт: Да, я думаю мои родители гордились бы мною. Но что об этом говорить? Они всегда ждали от меня чего-то большего, когда были живы, и, оглядываясь назад, я понимаю, что это не способствовало поднятию моей самооценки, когда я был ребенком. Они умерли, когда мне было двадцать. Так что для них немного поздно гордиться мной.

Если у меня когда-нибудь будут дети, я сделаю все, чтобы не разрушить их веру в себя, как это было со мной. Я не думаю, что это их испортит, я думаю у них должно быть чувство собственной значимости. Уверен, это проще сказать, чем сделать, но тем не менее.

Моя сестра? Довольно забавно, но я разыскал ее. Она вышла замуж за ушного врача и живет в Чешире. Как-то раз я заехал к ним, когда оказался в тех краях. Хороший дом, трое детей. Конечно она больше не работает. Мы нормально провели время. Почти как в детстве. Не плохо, не хорошо, просто нормально. И конечно я не стал рассказывать ей о том, что произошло в моей жизни за последнее время. Так что не имеет смысла ее расспрашивать.

Джиллиан: Софи? Нет, с Софи все в порядке.

Мадам Уатт: Софи? Ну что ж, она уже молодая леди, так? Теперь это начинает с десяти лет. Она очень честная девочка, она очень хочет понравиться. Это всегда было ей свойственно. Но разве можно устоять против молодости?

Стюарт: Нет, я так и не повесил картину. Вообще-то я отнес ее назад в тот магазин, где купил. Они сказали, что не купят ее у меня. Ни за какие деньги. То есть – нам подвернулся один болван, который захотел ее купить, но вряд ли нам попадется еще один.

Элли: Она была такой грязной, что сначала мне показалось это сцена рождения Младенца. Когда я ее почистила, то оказалось, что это пейзаж с фермой. Хлев, корова, осел, свинья. Как говорят – работа подающего надежды любителя, то есть – не стоит холста, на котором написана.

Оливер: Но это же так избито! Это так тривиально, как vieux marron glace[109]! Нет, правда нет, однозначно нет. И мысли такой не было. Разумеется, никаких предрассудков, кое-кто из моих лучших друзей и все такое – вообще-то, если задуматься, то ни один из моих лучших друзей, если только – эй, вы ни на кого не намекаете? – Стюарт? – это только теоретически – то есть вы хотите сказать, что он оказался на «солнечной стороне улицы»[ sunny side of the street – джазовый шлягер оркестра Луи Армстронга

], когда уехал в Штаты – или до того, как уехал – может в этом и есть смысл – два брака-однодневки – и еще он как-то особенно неловко себя вел, когда я пытался познакомить его с Элли. Так-так-так. Теперь, когда я смотрю в свое retroviseur, все складывается один к одному.

Терри: Я умываю руки. Но в этот раз так решила я сама, а не Стюарт. Я вам ничего не должна, ребята. Разбирайтесь в этом сами.

Доктор Робб: Я не знаю. Ничего не могу обещать. Это умеренная депрессия. Я понимаю, что это может быть серьезно. Но я не думаю, что он попытается совершить самоубийство. И ему не требуется госпитализация. Пока не требуется. Пока что мы продолжим дозировку в 75 миллиграмм, а потом посмотрим на результаты. Эта не та болезнь, когда можно что-то предсказать, особенно с таким пациентом как Оливер.

Например на днях я пыталась его разговорить. Он лежал на спине и находился в довольно летаргическом состоянии, практически не отвечал, так что я снова заговорила о его семье – точнее о его матери – и тут он повернулся ко мне, неожиданно собрался и сказал с кокетством в голосе – «Доктор Робб, а ведь вы относитесь к намного более высокой категории риска, чем я».

И это так – в развитых западных странах к повышенной группе риска относятся врачи, медсестры, юристы и люди, занятые в гостиничном и ресторанном деле. А женщины-врачи попадают в более высокую группу риска, чем мужчины.

Но я действительно считаю, что у него нестабильное состояние. Мне не хочется думать, что может произойти, если на него свалится еще что-то.

Джиллиан: Я понятия не имею, как умерла мать Оливера. Фактически я лишь однажды встречалась с его отцом и так как тогда этой проблемы не было, то разумеется я и не расспрашивала его отца об этом. Мне он показался довольно славным старичком, хотя, как и следовало ожидать, встреча прошла довольно натянуто. По словам Оливера я должна была увидеть чудовище и так как этого не произошло, то я естественно решила, что он намного лучше, чем наверное был на самом деле. Еще у меня сложилось впечатление, что Оливер если не хвастался мною, то по крайней мере пытался представить меня своему отцу с наилучшей стороны. Я думаю это нормально. Посмотри, какая у меня жена! – что-то в этом духе. Но его отец просто потягивал трубку и не клюнул на наживку, что, как я полагаю, было и к лучшему.

Когда доктор Робб спросила меня, знаю ли я что-нибудь о матери Оливера, я пообещала поискать ее свидетельство о смерти в его архивах. Вообще-то «архив» – это слишком сильно сказано. У Оливера есть маленькая картонная коробка с надписью «Голос предков», которую я взяла после того как он лег спать. Это все, что у него осталось от его семьи. Несколько фотографий, томик «Избранного» издательства Палгрейв с именем его матери и числом – думаю школьный приз за художественное чтение, маленький медный колокольчик, о котором он мне как-то рассказывал, кожаная закладка с восточным орнаментом, сильно помятая игрушечная машинка Динки – двухэтажный автобус бордово-кремового цвета, если вам это так интересно, серебряная ложечка – возможно подарок на крестины, хотя Оливер никогда не говорил мне, что он крещен. Ну так или иначе, дело в том, что там нет ее свидетельства о смерти. Свидетельство о смерти его отца там есть, в конверте с пометкой – «Доказательство».

Я думаю, что можно запросить в Сомерсет Хаус копию свидетельства, но чем это поможет? Часто самоубийства стараются скрыть, так что это необязательно будет ответ на вопрос. На самом деле это может нас запутать. А если там действительно написано, что причина смерти – самоубийство, это было бы слишком зловеще, разве нет?

Да, вы правы. Если бы была вероятность самоубийства, то было бы проведено расследование, а по словам Оливера она была жива, а неделю спустя ее уже похоронили, так что когда бы они успели? Только вот ему было шесть, когда это случилось, а мы знаем, как произвольно Оливер обращается с датами. Так что это нам ничего не дает.

Стюарт: Кто – я? Зачем мне рисковать и вмешивать налоговую полицию в дела компании?

Джиллиан: Я не знаю. Я полагаю это зависит от состояния здоровья Оливера. Нельзя же чтобы Стюарт продолжал выплачивать деньги еще неопределенное время. И я не стану принимать благотворительность от Стюарта. Особенно теперь.

Оливер: У меня есть вопрос для вас. Вы знаете сколько времени требуется для того, чтобы араукария выросла в большое дерево? Мне нужно дышло для моей необъезженной двухлетки.

Мэри: Я собираюсь назвать его Плут.

Оливер: Еще один вопрос. Что бы вы предпочли? Любить или быть любимыми? Вы можете выбрать только одно из двух. Тик-так-тик-так-бом! Пора принимать решение.

Стюарт: Нет, разумеется я не покажу вам фотографию.

Элли: Впрочем я расскажу вам кое-что о Стюарте. Помните где он живет? Все эти квартиры с гостиничным обслуживанием, узкие улочки и парковка только для тех, кто там проживает. Знаете что он сделал, когда я в первый раз осталась у него на ночь? После завтрака. Он дал мне пачку талонов для парковки, чтобы меня не оштрафовали. Должно быть у меня был удивленный вид, потому что он начал объяснять мне, как ими пользоваться. Берешь монетку, стираешь число и время прибытия, ла-ла-ла.

Я это уже знала. Я не поэтому выглядела удивленной.

Джиллиан: Нет, я не хочу «найти своего отца». Я не сирота. Он знал обо мне, он бросил меня.

Оливер: Еще один вопрос. Я знаю, что это против правил. К черту правила. Джиллиан. Святая Джиллиан, свет моей жизни. Ясно, что она манипулировала мною все эти годы. Не говоря о мистере Черрибаме. Взять те же полки. Плутократ, наделенный душой. Дело вот в чем – вопрос в том, насколько она манипулирует и вами? Подумайте над этим.

Терри: Да, Кен все еще звонит, если пообещал, что позвонит. Спасибо, что спросили. Спасибо, что не забыли. И спасибо, что не забыли его имя.

Мадам Уатт: Неужели я так сказала? Неужели я сказала, что единственное непререкаемое правило брака состоит в том, что мужчина никогда не оставит свою жену ради женщины, которая старше ее? Что я думаю об этом сейчас? Понятия не имею. Не припомню, чтобы я так думала. В конечном счете я не уверена, что хорошо разбираюсь в жизни.

Элли: Не кажется ли мне, что мною воспользовались? Что Стюарт мною воспользовался? И да, и нет. Любопытно, но мне больше кажется, что мною воспользовалась Джиллиан. Что-то в том, как она поступила. Вроде – можешь немного побыть со Стюартом, чувствуй себя как дома, потому что я могу получить его обратно когда заблагорассудится. Может она даже не удосужилась подумать об этом. Но ей следовало бы, разве не так?

Джиллиан: Это самый нелепый вопрос, какой мне только приходилось слышать. Я? Да, Оливер ударил меня десять лет назад. Да, Стюарт недавно напал на меня. Но я спровоцировала Оливера намеренно. Тогда как Стюарта я не провоцировала. Эти два случая никак не связаны. Ничего общего.

Я считаю, что это очень глупый термин. Профессиональная жертва.

Оливер: (отказывается отвечать на дальнейшие вопросы)

Стюарт: Я рад, что вы спросили. Лично я беру карнароли – это по-милански. Или виалоне нано[110]. Это уже по-венециански. Позвольте дать вам совет. Если это весеннее ризотто, спаржа, или, скажем, primavera, то тогда в самом конце я добавляю не чайную ложку сливочного масло, как обычно делают, а crme fraiche[111]. Получается воздушнее. Просто совет.