Лучезарная звезда

Глава I

Желтый туман клубился над землей, густой, удушливый, разрываемый на клочки кустами терновника.

Солнца не было, вместо него в небе висел серый диск. От него не было света — только тусклый полумрак, и густые тени, крест-накрест пересекавшие землю.

Небо тоже было странное, тусклое, тяжелое, со свинцовыми прожилками облаков.

Стелла бежала, цеплялась одеждой за кусты, которые будто хотели задержать ее, не пустить к реке — а она все бежала, не замечая кровоточащих царапин. Принцесса бежит, а потом падает, больно ударяется обо что-то головой и катиться вниз, а вслед ей летит хриплый смех. Он звенит в ушах, заполняет собой крутящееся перед глазами пространство…

Качаясь, девушка встает на ноги и, прихрамывая, спешит к реке, где качается на зеленоватых волнах лодка. Вода так близко, всего пара шагов, но дорогу ей преграждает дракон. Огромный, с блестящей металлической чешуей, он шумно хлопает крыльями, из ноздрей клубится дым. Когти такие острые, что без труда разорвут пополам лошадь. Он заставляет ее отступить к лесу, снова в этот желтый туман.

Под деревом сидит адиласка в черном платье и пьет чай из фарфоровой чашки; на шее кровью блестит гранатовое ожерелье. Рядом с ней стоит мужчина в шляпе с красным пером. Лицо у него — будто маска. Женщина оборачивается к Стелле:

— Сеньора, не желаете ли разделить нашу компанию?

Адиласка смеется голосом Вильэнары и протягивает ей чашку с дымящейся зеленой жидкостью.

— Отличный чай, напрасно Вы отказываетесь. — Она подносит чашку к губам, делает небольшой глоток. Капли жидкости текут по ее губам и превращаются в кровь. Адиласка проводит по ним рукой и, перевернув, показывает ей ладонь — на ней ничего нет. Следов нет, а кровь на губах есть. Запрокинув голову, она хохочет.

Стелла в ужасе отшатывается, хватает камень и бросает в женщину. Он попадает в чашку, она разбивается, и зеленая жидкость расползается по платью.

— Убей ее, Уфин! — визжит Вильэнара; ее волосы темнеют на глазах.

Дакирец вынимает меч и шагает к девушке.

Принцесса снова бежит, снова падает, снова поднимается; земля уползает из-под ног. Она теперь такая горячая, что обжигает ступни.

Стелла закрывает глаза и прыгает в темноту. Вокруг что-то свистит, хлопают крылья, визжит Вильэнара. Девушка приземляется в воду; холодные брызги разлетаются во все стороны.

Вынырнув и глотнув ртом воздух, принцесса оглядывается — рядом завис Шек; синеватое свечение слепит глаза. «Ты проиграла», — говорит демон и указывает на берег: там стоит Эвеллан, рядом с ним Вильэнара.

Стелла решает бороться, пытается переплыть реку, но небо свинцом давит на нее. Ее сжимает в тиски, принцесса задыхается — и тут острая боль пронзает все ее существо. Пальцы Шека, его длинные острые ногти чиркают по горлу.

Кровавое пятно растекается по воде; девушка, как рыба, ловит ртом воздух. Она слабеет с каждой минутой, все труднее держаться над водой, и вот зеленоватая жидкость смыкается у нее над головой. Смертельная воронка затягивает в глубину, на дно…

Стелла проснулась в холодном поту. Она смутно помнила, что кричала во сне.

Девушка села, бросила взгляд в окно — на темном осеннем небе влажно блестели звезды. Мягкое чернильное небо, холодные гладкие звезды.

Сжав виски руками, она попыталась выровнять дыхание. Слышал ли ее кто-нибудь, не напугала ли она хозяев? Нет, вроде все тихо. Может статься, что ей просто не хватило воздуха, чтобы закричать, и вместо крика из горла вырвался хрип.

Девушка снова легла, но не смогла даже закрыть глаза. Она боялась сомкнуть веки, боялась снова увидит желтый туман. Что угодно, только не этот туман! Лучше лежать и смотреть на тень от кувшина на столе. Здесь есть звуки — там все мертво. Здесь есть свет, запахи, цвет — там ничего, кроме страшной иллюзии. Там пустота завихряется, затягивает в воронку; она не хотела снова туда попасть.

Волна дрожи накрыла ее при воспоминании о недавнем кошмаре.

Принцесса не выдержала и, всхлипнув, уткнулась лицом в подушку. Ей казалось, будто комнату наполнил смех из сна.

— Опять приснился тот же сон? — Легкое прикосновение освободило ее от маниакальной власти кошмара. Стелла повернулась и поискала глазами Мериада — снова приняв человеческое обличие, он сидел в изножье ее постели. Взгляд — вдумчивый, серьезный.

— Да, — прошептала девушка. — Он снится мне с тех самых пор, как мы уехали из Астеры.

— Бедняжка! — Кажется, это было сочувствие. Бог наклонился и положил ладонь на ее лоб — сердце успокоилось, дыхание выровнялось. — Шек мастер иллюзий и ночных кошмаров. Порой они настолько реалистичны, что забываешь, что это всего лишь сон. Но это сон, на самом деле с тобой ничего не происходит.

Ему легко говорить, его не мучают эти сны, он не просыпается в холодном поту, не вздрагивает от каждого ночного шороха, не призывает каждый вечер бессонницу, потому что заснуть страшно. И если бы это был простой ночной кошмар! Она до сих пор ощущала во рту специфический вкус воды.

— Тебе, что, настолько страшно? — Он притянул ее к себе, взял за руку и несколько раз провел ладонью от плеча до запястья. Казалось бы, простое движение — но насколько спокойнее ей стало! Сон снова стал сном, хоть и кошмарным; болезненная связь с реальностью пропала.

— Каждый раз я умираю, — пробормотала девушка. — Сегодня я утонула, вчера меня ужалила змея, а позавчера я задохнулась. Я так больше не могу, не могу! — Она в отчаянье замотала головой.

— Тихо, ты всех перебудишь своими криками! — Он крепко сжал ее плечи. — Возьми, наконец, себя в руки! Я думал, ты уже выросла из того возраста, когда с тобой нужно нянчиться.

— Нянька из Вас все равно бы не получилась, скорее, мачеха, — подумала Стелла и вслух ответила: — Если бы я не держала себя в руках, то давно сбежала.

— Куда?

— Куда угодно! Оставила Вам самоцвет и сбежала. Может, тогда мне перестали бы сниться эти ужасные сны…

— Нда, Шек хорошо потрудился! — Бог отпустил ее и вернулся на прежнее место. — Не бойся, эти сны безвредны, если ты не будешь придавать им столько значения. Конечно, плохо постоянно пребывать в паутине колдовства…

— Какого колдовства? — Стелла бросила на него косой испуганный взгляд. Как же плохо, что она не видит его глаз! Единственное, чему можно верить, это глаза, особенно у бессмертных. Там, в глубине, обязательно мелькнет искорка правды, главное, вовремя ее заметить.

— Самого обыкновенного. И, кстати, в чем, по-твоему, я сейчас лгу? — Его голос изменился, стал холодным и резким.

— Разве я…? — Влипла, тысячу раз влипла! Когда она научиться держать свои мысли под контролем?

— Да так, мысли бродят… Так что?

— Ничего. Просто мне показалось. Вы заговорили о колдовстве, и я решила… Я ничего не имела в виду, абсолютно ничего, клянусь Вам!

— Да успокойся ты! Просто у тебя промелькнула мысль, и мне стало интересно. По крайней мере, — усмехнулся Мериад, — ты больше не думаешь о своих кошмарах, так что пугать тебя время от времени полезно. Чтобы место свое не забывала, — он выдержал эффектную паузу.

Как же, забудет она свое место! Хотя, хоть раз кто-нибудь мог бы четко объяснить, где ее место. С одной стороны, она, вроде, не простая смертная, а, с другой, — и не ровня всем им, обителям мира магии и особенно ему, который, наверняка, сейчас читает ее мысли.

— Мой тебе совет: забудь о своих кошмарах, как о детских страхах.

— Но Эвеллан не чудовище из детских страхов, — покачала головой принцесса.

— А ты уже не ребенок. Как же быстро ты меняешься, Стелла! Только, вот, мир никогда полностью не меняется, всегда остается что-то вечное, неизменно. А теперь спи. Никаких кошмаров сегодня больше не будет.

Бог коснулся ее висков, и она заснула. Как и было обещано, никаких кошмаров ей больше не снилось.

Порой Стелле казалось, что дорога летит быстрее, чем следует. Всего каких-то три дня с остановками и ночевками — а истоки Унара остались далеко позади. Теперь принцесса поняла, что значит для Мериада спешить. Положа руку на сердце, она предпочла бы нормальную скорость передвижения, — от этой закладывала уши, жутко ныло и болело все тело — но разве скажешь об этом богу?

День клонился к вечеру; до Ромажена, временной или конечной точки этой скачки — девушка так и не поняла из короткого пояснения Мериада — оставалось совсем немного. К ее превеликой радости вороной перешел на рысцу, грозившую сбиться на шаг, и, устало прикрыв глаза, переставлял ноги по инерции. Стелла, предвкушая скорый отдых в какой-нибудь гостинице, тоже дремала, изредка, скорее, по привычке, чем по необходимости, посматривая на дорогу. Ей удалось более-менее удобно устроиться на лошадиной шее, использовав ее вместо подушки, благо Мериад ничего не имел против.

Во время короткого пробуждения у девушки возникла шальная мысль проверить, умеет ли бог в полусонном состоянии читать мысли, но ей самой не хотелось думать, так что пришлось отказаться от этой затеи.

Краем глаза Стелла уловила впереди, в пыльном мареве, развалины сторожевой башни. Адиласцы с давних времен славились своими фортификационными сооружениями — и это притом, что островной стране грозила гораздо меньшая опасность, чем соседям с континента. Но былая слава осталась в прошлом вместе с величием крепостных стен.

Башня ее заинтересовала и на время прогнала сон.

Поравнявшись с ней, принцесса натянула поводья. Жеребец тряхнул головой и вопросительно посмотрел на нее. В его взгляде четко читалось: «Надеюсь, это не пустяки?». В прочем, эмоции в нем отсутствовали — дрема сделала свое дело.

— Мне показалось, что наверху мелькнула чья-то тень. — Стелла спешилась, чем, судя по всему, обрадовала свое «средство передвижения»: Мериад с удовольствие размял шею. — А я привыкла доверять предчувствиям.

— Если хочешь, проверь. А меня не трогай.

Конь снова прикрыл глаза, однако следил за ней из-под опущенных век.

Бодро шагая по камням, девушка подошла к зияющей в стене башни дыре, спугнув парочку прятавшихся там летучих мышей.

Смело шагнув внутрь, Стелла поднялась по остаткам винтовой лестницы. Вокруг было тихо, ни единой живой души.

— Показалось, — облегченно вздохнула она и подошла к узкой бойнице. Снова захлопали крыльями летучие мыши, но девушка не обратила на них внимания. Отсюда открывался неплохой вид, все, как на ладони: и дорога, и город. Город, честно говоря, так себе, но уж точно лучше той дыры, в которой она сегодня ночевала.

Приглушенные шаги за спиной заставили ее обернуться. Конечно, нужно было сделать это быстрее и сразу отскочить в сторону, но все мы крепки задним умом.

Девушка завизжала и отчаянно вцепилась в нападавшего, прилагая отчаянные усилия, чтобы вырваться на свободу. Нашарив в старинной кладке расшатанный камень, принцесса ударила противника и, не оглядываясь, стрелой метнулась к лестнице. Тут пришлось немного притормозить, чтобы не поскользнуться, не оступиться, не упасть с подточенных временем ступеней.

Выбежать наружу Стелла не успела, незнакомец догнал ее на площадке второго этажа и, оттащив к стене, попытался вытащить Лучезарную звезду из висевшего на шее мешочка. Девушке не понравился такой напор, и, она, изловчившись, пырнула его кинжалом. Нападавший, охнув, сполз на пол.

— Адиласец, наверное, из Астеры, — вскользь констатировала принцесса, переступив через безжизненное тело. Вытерев кинжал об одежду убитого и наскоро обыскав его карманы, одновременно прислушиваясь к малейшим шорохам, девушка поспешила к выходу.

Благоразумно замедлив шаги и стараясь держаться в тени, она вовремя заметила мужчину у входа в башню.

— Так я и думала: не один, — усмехнулась Стелла. — Они меня поодиночке не ловят, брезгуют. Интересно, куда смотрит мой небесный охранник? Он же, наверняка, его видел. И, наверняка, слышал, как я визжала. Или ему нет до меня никакого дела? Ах, ну да, я же «взрослая девочка»!

Принцесса на цыпочках подкралась ко второму адиласцу и одним точным, выверенным ударом освободила себе дорогу.

Мериада на прежнем месте не оказалось. Девушка недоуменно огляделась, прошла немного вдоль дороги, углубилась в заросли акации и, прислушавшись, услышала чьи-то приглушенные ругательства. Стелла поспешила туда, откуда доносились голоса, но застыла на полпути: перед ней вырос решительно настроенный всадник. Решительно настроенный расправиться с ней.

— У жизни всегда есть конец. — Он рассмеялся.

Сам Шек. Какая честь! Значит, Эвеллан ее ценит, раз послал расправиться с ней своего лучшего демона. Только теперь у нее есть оружие против него.

— Мой конец еще не пришел, — усмехнулась в ответ девушка и, развязав подаренный Дотсеро мешочек, бросила песок в глаза Шеку.

Чихнув, всадник и его страшный конь испарились. Демоны — всего лишь видения, поэтому исчезают так же быстро, как появляются.

Завязав мешочек, Стелла поспешила к зарослям. Оттуда выбежали лохматые ашелдонцы в пестрых шароварах и громкими криками «Хура!» бросились на нее. Теперь она жалела, что не осталась на дороге.

Быстро ретировавшись на открытую местность, девушка отразила первый удар и, прогнувшись, увернулась от второго. Не позволяя им заходить с тыла и с боков, она старалась бить по рукам, чтобы обезоружить как можно большее количество нападавших. Ашелдонцы, не ожидавшие такого отпора от девушки, опешили, предпочитая уклоняться от прямого контакта с жертвой. Они хотели взять ее измором.

Тщетно дожидаясь помощи, принцесса мысленно прикидывала, каковы ее шансы уйти от погони. Бегает она быстро, лошадей и луков у них нет, так что, может быть, ей удастся добраться до города, ведь в городе гораздо проще спрятаться. Но, нет, надежда слишком призрачна, город все-таки далеко, а она устала… Что же ей делать? У нее всего два пути: либо бежать, либо попытаться их убить. Их пятеро, она одна — соотношение сил не в ее пользу. Значит, сражаться до конца, а потом бежать — и будь что будет! С этой мыслью она бросилась в атаку.

Стелла не ожидала, что останется жива, но осталась! И, более того, умудрилась убить одного, а троих — ранить, кого в руку, кого в бок. Ашелдонцы оказались более неповоротливы, чем она, это-то и сыграло ей на руку. Неповоротливы и трусливы: стоило их товарищу упасть, как они все чаще начали посматривать на дорогу. Заметив кого-то, они гурьбой, позабыв о своей измотанной жертве, бросились прочь. Стелла обернулась и увидела всадника с красным пером. Ашелдонцы сгрудились вокруг него и, судя по всему, ожидали ответа на какой-то вопрос.

— Сеньор Уфин, какими судьбами? — Стелла улыбнулась и сделала несколько шагов по направлению к дороге.

Испугавшись чего-то, ашелдонцы бросились врассыпную. Интересно, чего они так испугались? Судя по выражению лица Уфина, за ее спиной нет ничего враждебного, иначе бы он довольно ухмылялся, а не беспокойно оглядывался по сторонам.

— Ну, так как, неужели Вы снова не попытаетесь отобрать у меня оружие?

— Как-нибудь в другой раз, принцесса. — Всадник предпочел скрыться в дорожной пыли.

— Трус! — бросила ему вслед Стелла. — Жалкий трус, куда тебе до Угбана!

Отдышавшись, принцесса присела у обочины.

Куда же, все-таки, делся Мериад?

Словно отвечая на ее вопрос, воздух прорезал чей-то предсмертный вопль. Кричали немного правее, впереди, там, где дорога делала небольшой изгиб.

Прислушавшись, девушка нехотя поднялась и побрела на крики — лучше сразу узнать, какая еще опасность ее поджидает. Но, осторожно раздвинув ветви, она поняла, что опасность уже мертва: широко раскинув руки, на земле лежало тело ашелдонца; в остекленевших глазах застыл ужас. Осторожно обойдя его, принцесса увидела еще одного, повисшего на ветвях; у него была неестественно повернута голова. А вот чьи-то ноги… На этот раз кто-то в черном. Кто, непонятно, — лежит лицом вниз. На шее какая-то цепочка. Маг? Девушка присела на корточки и осторожно дотронулась до трупа — мертвенно-холодный, но не весь, а вся правая сторона. Из оружия — только нож, одет в длинный плащ с капюшоном, на шее — амулет — так и есть, маг.

Соседний куст зашевелился. Девушка вскочила, отпрыгнула назад, непроизвольно выставив вперед руку с мечом.

— Убери его, ты уже напрыгалась на сегодня. — Вместо неприятеля из-за куста появился Мериад. На нем была кровь — несколько темных сгустков.

Заметив ее беспокойный, бегающий взгляд, испуг в глазах и, несомненно, прочитав в ее невысказанный вопрос, бог, усмехнувшись, ответил:

— Она не моя. Не думал, что тебя это так встревожит. Ты хотя бы в курсе, кто тебя тут поджидал?

— Шек, — тихо ответила девушка. — Я его видела.

— Видела? — Он насторожился. — Значит, проскользнул… Звезда у тебя?

— Да.

Стелла еще раз с беспокойством посмотрела на кровь на его боках.

— А это точно не…

— Стелла! Если я сказал нет, значит, нет! Вот, если тебя это успокоит.

Кровь мгновенно высохла.

— А теперь, сделай милость, сходи за вещами: они там, за кустарником. Надеюсь, ты будешь быстро переставлять ноги? До Ромашена всего нечего, и я хочу попасть туда до вечера. Так и быть, там я дам тебе день отдыха.

Ромашен встретил их приторным запахом специй и… помоев. Колоритный аромат разлился над городскими окраинами и, хотите вы этого или нет, въедался в одежду. К счастью, день был ветреный, так что запах на улицах не застаивался.

Безошибочное чутье Мериада привело их к невзрачному, но, казалось, переполненному голосами зданию цвета бронзы. Перед ним не было террасного сада, только несколько жалких кустов жасмина оживляли невзрачную поверхность стен.

— Это гостиница? — в сомнение спросила принцесса, пытаясь разглядеть хоть что-то, указывающее на то, что здесь сдают комнаты для проезжающих.

— Не задавай глупых вопросов!

Они въехали во двор; шустрый мальчишка в красной рубашке подскочил к лошади и хотел увести ее, но Стелла вовремя его удержала, предвидя, какую реакцию вызовут его нехитрые действия:

— Я сама.

— Как пожелаете, сеньора.

Мальчишка скрылся в недрах какой-то хозяйственной постройки.

— Спасибо, что избавила меня от его грязных рук, — прозвучал в ее голове голос Мериада. Нет, скорее, она избавила бедного мальчика от язв на руках.

— Да, это не «Люмьен», — протянула девушка, отвязывая поклажу. — И, наверняка, какая-нибудь паршивая комната в этом заведении будет стоить гораздо больше, чем брала с меня добрая Урси.

— К твоему сведению, Урси коварная особа. Ты напрасно оставила друга на ее попечение. Кстати, напиши ему, чтобы приехал в Суфу. Мы сможем подождать его дня два, не больше.

— Но я не знаю адреса…

— Так спроси у меня. Скали, Кантены, Урсиолле Шавон. Она ответит тебе длинным лицемерным письмом о том, как она мила с твоим другом, но в конце обязательно напишет правду. Ну, ты закончила?

— Да. — Принцесса покосилась на валявшиеся в пыли вещи. До комнаты их придется нести самой — безрадостная перспектива.

— Вот и славно! А теперь вперед, иди, сними комнату и постарайся хотя бы день не влипать в дурные истории.

Она вопросительно посмотрела на него:

— Просто я до смерти, — он хмыкнул, — устал от звука твоего голоса и хочу хотя бы день провести в тишине. То есть без тебя.

Что ж, взаимовыгодное решение. Ей тоже не помешает на время избавиться от его нотаций.

— Ладно, давай соблюдем приличия: доведешь меня до конюшни.

Не прошло и часа, как Стелла хлопнула тяжелой дверью и с облегчением вздохнула. Все, что угодно, только не очередная не в меру болтливая хозяйка! А госпожа Анон была женщиной как раз такого рода. Мало того, что комната обойдется ей в тридцать энтоний за день, так еще терпеть болтовню хозяйки? Нет уж, увольте!

Забросив вещи в угол, принцесса раздвинула потертые и изрядно потравленные молью абрикосовые занавески; солнечный свет залил комнату и осветил медное блюдо с фруктами. Они показались ей свежими, и девушка надкусила одно из яблок — ничего, сладкое. Осмотрев комнату и убедившись, что она не стоит запрошенных денег, принцесса прилегла на постель и, достав из мешочка Лучезарную звезду, внимательно ее рассмотрела. Как же она переливается на свету, как притягивает к себе взгляд!

Восьмиконечная звезда засияла, задрожала у нее на ладони. Стелла хотела убрать ее, но самоцвет обжог пальцы, заставил отдернуть руку.

— Чего ты от меня хочешь? — Принцесса положила звезду на пестрое покрывало. Она снова дрогнула; ее озарило спокойное внутреннее золотистое сияние.

— Что, что ты хочешь мне сказать?

Девушка в недоумении уставилась на самоцвет — ни единой подсказки.

Вслед за Лучезарной звездой задрожало серебряное кольцо, соскользнуло с пальца и покатилось по полу.

Дуя на пальцы, девушка убрала самоцвет и бросила взгляд на упавшее кольцо: оно обычно предупреждала об опасности.

— Что-то неладное творится в Адиласком королевстве, — прошептала Стелла и пощупала зубы Снейк, которые с некоторых пор носила на шее — хоть они были холодны.

Подаренное Валаром кольцо бешено завертелось на полу и, подпрыгнув, превратилось в змею. Зашипев, она поползла к двери. Похоже, Мериад ошибся, и она опять влипла в неприятную историю.

Перепуганная принцесса соскочила к кровати и судорожно вцепилась в рукоять меча. Камень богов светился — еще один дурной знак. Теперь у нее не осталось сомнений, что отдых в Ромашене может закончиться, так и не начавшись.

— Всемогущий? — робко позвала девушка. Вдруг он еще где-то рядом? — Всемогущий, что происходит?

Нет, не слышит. Конечно, он же предупреждал.

Как же не вовремя, когда он ей так нужен! Лучше снова слушать его саркастические замечания, чем остаться сейчас одной.

Порыв ветра захлопал занавесками, раздул их, как паруса; несколько листьев влетело в комнату. Потом наступило затишье, напоминавшее не покой, а напряженную тишину перед бурей.

Не зная, с какой стороны в комнату проникнет Нечто (то, что оно придет, несомненно), Стелла села боком к окну. С таким же успехом она могла закрыть глаза и просто слушать. Слушать и ждать. Предчувствия редко ее подводили, а сейчас они во весь голос вопили о том, что бежать бесполезно. Да и куда бежать, разве их испугает улица?

Нить ожидания натянулась до предела.

Змея, шипевшая у двери, затихла и снова превратилась в кольцо, но принцесса не спешила его поднимать. Она пристально вглядывалась в неподвижный пейзаж за дешевыми портьерами, ожидая появления демонов.

Снова подул ветерок; с улицы донеслись звонкие крики адиласок.

Принцесса встала, подошла к окну, резким движением отдернула шторы — ничего, даже грозовых туч. Они решили не нападать? Все еще не веря в то, что все так просто кончилось, девушка убрала меч и подняла кольцо. Больше всего на свете она боялась обернуться: ведь так все обычно начинается, но на этот раз за спиной у нее ничего не было. Что бы это ни было, оно ушло.

Стоит ли рассказывать об этом Мериаду? Нет, пожалуй. Если это действительно серьезно, то он и так знает. Но если это серьезно, он ведь не бросил бы ее, вернее, не ее, на нее, по большому счету, ему наплевать, — «взрослая девочка», а Лучезарную звезду. Но он не появился, значит, это всего лишь одна из злых шуток Шека. Глупо же она будет выглядеть, если скажет, что испугалась. Так что скорее забыть и спокойно отдыхать.

Вздремнув и снова почувствовав себя женщиной (до этого она ощущала себя каким-то бесполым существом, безликим исполнителем, солдатом), девушка переоделась и спустилась на первый этаж.

В общей зале клубился дым от трубок, которые адиласцы по обыкновению раскуривали после обеда.

Собрав порцию заинтересованных взглядов и мимоходом убедившись, что ее отражение в блюде очень даже ничего, Стелла перекусила, потом со скуки поболтала немного с госпожой Анон. Она уже собиралась уходить, когда заметила в уголке у окна старика. Это был не обычный старик, обычные старики сгорбленные, покрытые сединами — а этот нет. Абсолютно прямая спина, аккуратно подстриженные волосы цвета сухой земли — и в то же время череда мелких морщинок избороздила лоб, сплела паутинку под глазами. Он сидел, опираясь о посох с головой дракона, и смотрел на нее. Во взгляде не было ничего враждебного, и принцесса решила подойти. Она поздоровалась; он ответил на языке путников.

— Вы не похожи на адиласца. — Девушка вглядывалась в его добрые глаза. — Вы путешественник?

Во всяком случае, он одет, как путешественник: посох, походный плащ с капюшоном, добротные сапоги.

— А я и не адиласец, — улыбнулся незнакомец. — Я Адамаз.

Очевидно, это должно было что-то объяснить, но не объяснило.

— Так Вы путешествуете?

— Да.

— Простите мою назойливость, но откуда Вы? У Вас такие необычные черты…

— Я странник, а у странников нет родины. А вот Вы лиэнка, которая боится демонов.

Стелла вздрогнула и испуганно посмотрела на него.

— Откуда Вы знаете?

В голове уже вертелся ответ: «Потому что я то, чего ты так боялась пару часов назад».

Но у него такие глаза, у Эвеллана совсем другие глаза — холодные, как у большинства богов. У Мериада тоже обычно холодные безразличные глаза, а у этого нет, в них сквозит доброжелательность.

— Это мое ремесло, — пожал плечами незнакомец. — Чтобы давать советы, нужно многое знать.

— Так Вы маг! — осенило Стеллу.

Конечно, маг, как она раньше не догадалась! Думала, что перед ней Эвеллан или кто-то из его демонов — как глупо, безумно глупо с ее стороны, ведь он же из плоти и крови. Тогда понятно, почему он так выглядит, это все объясняет. Маги, наверное, именно так стареют — благородно.

Только какой он маг, светлый или темный?

— Отчасти да. Чтобы хорошо исполнять свою работу, я должен знать секреты волшебства. Но древние маги никогда не считали колдовское ремесло делом своей жизни.

Принцесса невольно отступила на шаг. Нет, не стоило к нему подходить, нужно было вовремя отвести взгляд. Нет же, проклятое любопытство!

— Не пугайся, в мире немало колдунов, ты сама это знаешь, но осталось всего трое из тех, кто пережил гибель Срединных гор. — Он наклонился и ободряюще коснулся ее руки.

— И Вы один из трех?

— Верно. — Снова улыбка. — Нас трое, и лишь я сохранил человеческий облик. Ты знаешь Шека? Он тоже был великим магом, но время и обстоятельства заставили его стать бесплотным демоном. Всего лишь демоном. Тяжело ему, наверное, к этому трудно привыкнуть.

— А кто третий?

— Дух озера Хриза. Он рождается и умирает вместе со своими детьми. Не спрашивай меня, кто они, никто не знает их имен.

— Вы ведь не просто так оказались здесь, Адамаз?

— Разумеется. Я узнал, что ты владеешь самой могущественной вещью на земле, но и понятия не имеешь, как ей пользоваться. Я могу и хочу научить тебя этому.

— Вы служите Эвеллану? — Принцесса нервно теребила зубы Снейк. — Как и Шек, да? Скажите ему, Вашему господину, что я не желаю иметь с ним ничего общего.

— Я не служу Эвеллану, — покачал головой маг, — но хочу, чтобы миром правили смертные. Мир принадлежит им и только им, хватит, вас довольно притесняли те, кто не достойны носить имя богов; они не получат Лучезарную звезду!

— А, Вы сами хотите править миром? Стоит мне показать Вам самоцвет, как Вы заберете его себе.

— Нет, звезда твоя. Ее отдали тебе, и только тебе владеть ей. Я всего лишь хочу помочь тебе осознать свою силу и научиться ей управлять.

Девушка невольно задумалась. Какое искушение! Безумное сладкое искушение остаться одной, лишиться сковывающих ее ниточек, быть никому ничем не обязанной, быть наравне с богами. Но за это придется платить. Чем же?

— Цена так мало, что не стоит и обсуждать, — прочитал ее мысли Адамаз.

— И все же?

— Тебе нужно уничтожить Черную скалу.

— Зачем? — удивилась она.

— Она — осколок прежнего мира; в ней заключено могущество всех былых богов и народов. Чтобы построить новое, нужно разрушить прежнее. Поверь, ты никому не причинишь вреда, они давно мертвы. Не отвечай сейчас, подумай над моими словами. Прислушайся к себе, а не к словам бессильного Мериада. Всего его лживые увещевания направлены лишь на то, чтобы сохранить одряхлевшую власть, оставить людей рабами, слепыми исполнителями воли богов. Сила принадлежит тебе, и только тебе решать, как ей воспользоваться.

Адамаз встал, подошел к очагу и исчез в языках пламени.

Слова мага не выходили у нее из головы, в них было зерно истины. Стелла все еще думала о них, когда вышла во двор; ноги сами вынесли ее на улицу.

У нее вдруг закружилась голова, солнечный свет померк…

Она очнулась на пороге странного здания, напоминавшего крепости правителей прошлого; вокруг плыли клочья тумана, стремительно сгущались сумерки.

— Вот мы и встретились снова. — Голос принадлежал Эвеллану. — Теперь звезда у тебя, и я хочу в последний раз спросить о твоем решении. Надеюсь, — он усмехнулся, — тебе понравится в моем доме.

Эвеллан вышел из тумана, спустился по ступеням массивной лестницы и остановился напротив нее; за его спиной пугливо пряталась Вильэнара. Приглядевшись, Стелла увидела Шека, повисшего над верхней ступенькой. Плавно спланировав, он протянул ей свернутый лист бумаги.

— Подпиши и забудь о своих страхах. — Эвеллан пристально смотрел ей в глаза. — Кажется, ты разговаривала с Адамазом… Он нес какую-то ахинею, верно? Неудивительно: старик выжил из ума после трех тысяч лет жизни. Если Лучезарная звезда попадет в руки этого сумасшедшего, в мире воцариться хаос. Отдай её мне, и будь счастлива! Обещаю, что никто, — он на миг обернулся к дочери, — тебя не побеспокоит. Подумай, зачем тебе, смертной, владеть силой, которой ты никогда не сможешь воспользоваться? Повторяю еще раз, даю слово, что не причиню тебе и твоей семье никакого вреда, если ты отдашь мне самоцвет. Моя дочь тоже тебя не тронет, ни сейчас, ни потом.

— А что в документе, который я должна подписать?

— Сущие пустяки! Обязательство почитать меня, как единственного бога.

— Я никогда этого не подпишу. — Принцесса плотно сжала губы и оттолкнула протянутую бумагу.

— Подумай, не принимай скоропалительных решений.

Вместо ответа Стелла развязала мешочек с волшебным песком и развеяла щепотку по воздуху. Шек чихнул и растворился в голубоватом сиянии; вместе с ним исчезла и Вильэнара. Значит, она тоже дух? Все еще дух.

— Что ж, я сдержал обещание. — Эвеллан начал медленно подниматься по лестнице. — Я сделал тебе три предложения, все три раза ты отказалась. Теперь пожинай плоды!

Перед глазами снова все поплыло, закружилось в бешеном танце молочного тумана… Мгновение — и перед ней оживленная улица с разнобокими домами и шумными адиласками в длинных платьях, перекликавшихся с яркими красками осени.

Глава II

Мериад с утра был не в духе: молчал, был мрачнее тучи и время от времени косился на нее агатовым глазом. Взгляд у него был тяжелый, злобный, и Стелла всякий раз невольно отводила глаза. Когда она слишком сильно затянула веревку, он, вопреки обыкновению, не сказал что-то вроде: «Могла бы и осторожнее!», а укусил. До крови, едва не раздробив зубами кость. Девушка вскрикнула, но промолчала. Перебинтовав руку, она с опаской подошла к норовистому коню, размышляя, не разумнее ли на этот раз пройтись пешком, но обошлось, ей позволили забраться на спину.

Очевидно, в Ромажене сучилось что-то серьезное, серьезнее ее встречи с Адамазом и беседы с Эвелланом. То, что она чувствовала, видимо, появилось, просто она его не видела. Зато видел Мериад. Девушка боялась спрашивать об этом, не только спрашивать, но и думать, а так же лишний раз шевелиться, чтобы не заслужить очередное наказание. Сегодня карались любые мелочи: не туда положила руку, не так села, слишком медленно подошла, чего-то не сделала или, наоборот, проявила излишнюю инициативу.

Посреди унылой долины между Ромаженом и Суфой, неподалеку от селенья Раф, они наткнулись на останки какого-то животного. Мериад резко дернулся в сторону и остановился, едва не отправив наездницу в опасный полет через голову на обочину.

Шарар обнюхал скелет и тоже повел себя чрезвычайно странно: тихо подвывая, завертелся на одном месте.

— Что-то случилось? — От греха подальше, девушка осторожно сползла на землю.

Ее не удостоили ответом, зато она смогла разглядеть, что перед ними останки лошади. Интересно, чем их так напугала павшая кобыла?

— Значит, не понимаешь? — Стелла вздрогнула, услышав голос Мериада. Она настолько привыкла, что сегодня ее игнорируют, что успела от него отвыкнуть. Тем более что она задала вопрос минуты три назад — немного поздновато для ответа. — Он загнал лошадь. На твоем месте я бы постарался скорее попасть в Суфу. Твой дружок уже там.

— Но письмо не могло так быстро… — Это вырвалось помимо ее воли, ведь она же давала слово не злить его!

— Какая тебе разница, как?! — резко ответил бог. — Тебя должна интересовать только эта лошадь. Кстати, Адамаз тоже был здесь. И мне это не нравиться.

— Вам все сегодня не нравиться, — очередная неосторожная мысль.

— Поговори еще у меня!

— А что это за лошадь, кто ее загнал? — после недолгого молчания робко спросила принцесса, мысленно прикидывая разделявшее их расстояние. Ей не хотелось, чтобы в этот раз ей без предупреждения сломали руку.

— Эвеллан, разумеется! Вернее, не Эвеллан, а его… — Он пристально посмотрел на нее. — Скажем так, это одно из его существ. От его лошадей всегда остаются только кости. Залезай обратно! И перестань играть поводьями: меня это раздражает.

— Вас сегодня все раздражает.

— Особенно ты. Уже говорила, можешь не напоминать. Стелла, сколько раз мне тебе повторять? — рявкнул Мериад. — Сюда, живо!

Стелла испуганно шарахнулась в сторону.

— Иди сюда. — На этот раз он повторил свое требование спокойнее, медленно, по слогам.

— Нет, определенно, мне лучше пойти пешком. Или найти другую лошадь, — подумала принцесса, боком, по шажку приближаясь к своему мучителю.

— И будешь последней дурой. Иногда нужно немного потерпеть, чтобы остаться в выигрыше.

Он подошел к ней и толкнул, намного сильнее, чем она ожидала: Стелла упала и больно ударилась о череп так напугавшего всех животного. Сев, потирая саднящий висок, девушка убедилась, что бог сделал это специально. Жеребец оскалился и хлестнул ее хвостом по шее.

— За что Вы на меня сердитесь, что я Вам сделала? — Принцесса поднялась на ноги. — Я ведь сделала все, как Вы хотели, за что же Вы…? Чем ближе к Суфе, тем несноснее Вы становитесь. Разумеется, Вы бог, но у Вас нет права…

— У меня есть все права.

Девушка отвернулась и закусила губу от обиды.

Мериад потерял к ней всякий интерес и погрузился в собственные размышления. Ему не было никакого дела до ее чувств.

Чувство обиды закипало в крови, руки сами собой сжались в кулаки. Нет, никому и никогда она не позволит так с собой обращаться! Бить, издеваться, относиться, как пустому месту…

Стелла пошарила глазами по земле, отыскала обломок доски, подняла его и подкралась к Мериаду. В этот удар она вложила всю свою злость, все свою обиду.

Доска хрустнула, разломившись о хребет; конь взвился на дыбы и дико захрапел.

У нее все перевернулось внутри, когда он посмотрел на нее горящим агатовым глазом. Это был дикий взгляд, взгляд бешенного дикого зверя, готового растерзать, разорвать в клочья неопытного охотника.

Отпрыгнув в сторону, девушка подобрала камень, приготовившись к обороне.

— Не надейтесь, что, если потребуется, я не ударю снова, — неуверенно прошептала она, подсознательно сжавшись в комок в ожидании удара. — Я не тряпка, я сумею за себя постоять.

— Что ты о себе возомнила, наглая девчонка? — процедил Мериад. — На кого ты подняла руку? Ты хоть понимаешь…

— Что, по-вашему, я должна и дальше покорно терпеть унижения?

— Твоя дерзость переходит все границы! Мало того, что хочешь ответить согласием на предложение Адамаза, так еще подумываешь о том, чтобы признать своим богом Эвеллана. — Его голос гремел.

— Лучше он, чем Вы! При нем у меня хотя бы будет свобода, при нем меня не будут пинать, как безродную бездомную собачонку…

— Так, значит? — прошипел бог. — Ну что ж, подзаборная безродная дворняжка, ты это заслужила!

Храпя, жеребец пошел на нее. Девушка не стала ждать, пока он размозжит ей череп (несомненно, такова была его цель), а, изловчившись, ухватила коня под уздцы. Но повод пришлось тут же выпустить — иначе прощай два ребра. Вместо этого — здравствуй, разбитое колено, ушибленное плечо и разодранная кожа на запястье.

Стелла думала, он быстро успокоится, ведь, по большому счету, за ней не числилось серьезного проступка, но Мериад был злопамятен, а злополучный удар воспринял, как личное оскорбление.

Ноздри раздулись, шерсть на загривке взъерошилась, будто у кошки, да и действовал он, как кошка: то отпускал ее на безопасное расстояние, то одним прыжком сокращал его до минимума. Девушка пятилась, а он наступал, медленно, не сводя с нее горящих глаз, и неожиданно наносил удар. С каждым разом последствия этих ударов становились все болезненнее.

Она попыталась обойти его, но тут же поняла, что задние ноги жеребца сулят еще большую опасность. Согнувшись пополам от касательного удара, от которого на миг перехватило дыхание, принцесса успела вовремя заметить новую опасность и, перекатившись, чудом избежала перспективы остаться на всю жизнь калекой. Нужно было действовать, и Стелла кинула в глаза Мериаду горсть земли — единственное доступное ей оружие — и, воспользовавшись ситуацией, второй раз ухватилась за повод. На этот раз удачно. Поборовшись несколько минут с необузданным нравом лошади, заработав десяток новых синяков и пару серьезных ушибов, девушка наконец поняла, что контролирует ситуацию. Жеребец еще всхрапывал, уши прижаты, но ударить ее не пытался.

— Успокойтесь, я никому не отдам Лучезарную звезду, — прошептала принцесса.

Конь закатил глаза и прикусил свисавший край повода.

— Значит, по-твоему, все в порядке? — Она почувствовала толчок, отозвавшийся нестерпимой болью во всем теле.

Стелла промолчала и подумала о своих увечьях. Ее подташнивало, подозрительно заныл бок. Ушиб? Перелом?

— Сама виновата! И никакого перелома у тебя нет.

Был бы и не один, не прояви она мужество.

— Пара синяков и ссадин, не более.

Ну да, не более! Ее тело — один большой синяк, она вся в крови — и это нормально?

— Ладно, забыли! Ничего болеть не будет. Но, смотри, чтобы в первый и последний раз! Ну?

— Что? — не поняла девушка. С опаской отпустив повод, она наклонилась и потрогала ногу. Как же, все-таки, больно!

— Вслух, пожалуйста. Твое обещание.

— Обещаю, что такого больше не повториться, — пробормотала Стелла.

Кажется, он ей не поверил, но позволил забраться себе на спину, попутно проявив заботу о полученных ей повреждениях.

Не успели они проехать и пары миль, как дорогу им преградила группа всадников.

Шарар ощетинился, хотел броситься на них, но Стелла окриком удержала его. Подобрав поводья, она попросила:

— Хоть раз сделайте по-моему!

Мериад не ответил, но покорно попятился. Она только успела подумать — а он уже сделал.

Принцесса выжидала; конь замер вместе с ней, только временами подрагивала жилка на шее. Будто одно целое — и ведь не скажешь, что меньше часа назад он ее чуть не убил.

Всадники переглянулись и покосились на Стеллу.

Не выдержав, девушка спросила:

— Что Вам нужно?

Мериад фыркнул и мотнул головой. Очевидно, посчитал ее вопрос глупым или уже знал ответ.

— Камень или смерть!

Почему они не оставят ее в покое, далась им эта Лучезарная звезда! Все, абсолютно все в последние недели вертится вокруг нее — кристалла из мешочка на шее девушки.

— С какой стати я должна вам что-то отдать? Дорогу! — Она положила руку на меч.

— Дело, конечно, твое, но ты поступаешь неразумно. — Мериад заартачился, игнорируя ее желание сблизиться с неприятелем. — Может, попробовала поговорить с ними, или разговаривать ты не умеешь?

— Поговорить? С ними? О чем с ними разговаривать?

— Заговорила бы им зубы! Это куда безопаснее, чем лезть на рожон. Ты думаешь, это люди? — Принцесса кивнула. — Как бы ни так! Они порождения колдовства Эвеллана, но, как все подобные создания, глупы, как пробка. Когда хочешь, ты умеешь уговаривать, могла бы и попробовать.

— И что мне им сказать?

— Как-нибудь сама. Я всего лишь дал совет, но ты решила действовать по-своему… И что в итоге?

— Они нас не пропустят, придется драться.

— Ты прирожденная самоубийца! Одного раза за день мало?

— Вы их боитесь?

Вместо ответа — удар копытом о землю.

Мысленно приготовившись к неблагоприятному исходу дела, Стелла обнажила меч. Вороной вздохнул и неохотно сделал первые шаги по выгоревшей траве. Еще мгновение — и ветер засвистел в ушах.

Противники падали один за другим, но — о, ужас! — их не становилось меньше. Озадаченная, Стелла на время покинула поле боя. Убедившись, что ее не преследуют (всадники стояли, как истуканы), она в отчаянье спросила:

— Что мне делать?

— Что мне делать? — передразнил ее Мериад. — С этого вопроса следовала начинать. Я же говорил: не лезь, но ты… Ладно, что толку сейчас говорить! Попробуй использовать силу звезды.

— Но как?

— Хороший вопрос! Честно говоря, понятия не имею, в руках не держал.

Принцесса удивленно посмотрела на него: он чего-то не знает?

— А, что, обязан? — с вызовом спросил Мериад. — Займись делом!

Аккуратно выложив звезду на ладонь, девушка забормотала разные слова то на лиэнском, то на языке путников, даже попробовала на сиальдарском — все без толку.

Создания Эвеллана снова зашептались и выстроились в боевой порядок.

— Они будут атаковать, — в ужасе прошептала Стелла и крепко сжала Лучезарную звезду. — Я не знаю, не знаю, как попросить ее о помощи!

— Только истерику не закатывай! Думай, немного времени у тебя есть. Трудно, конечно, когда защищаешь смертных, но я постараюсь, чтобы никто из них тебя не достал. Интересно, — он усмехнулся, — на этот раз ты испугаешься?

Девушка в недоумении посмотрела на него.

— Ладно, не буду экспериментировать, а то твой мыслительный процесс окончательно застопорится. Надеюсь, единорогов ты не боишься?

Принцесса покачала головой и заметила, как у коня вырос длинный витой рог.

— Может, мне слезть? — робко спросила она.

— Не успеешь. — И, правда, не успеет, они уже близко. — Просто держись, крепко, а не как обычно. Если что, уничтожь самоцвет.

«Если что» — это если обстоятельства обернутся против них.

Она чуть не полетела на землю, и это притом, что она сжала ногами его бока и обхватила коня за шею — настолько стремительным было движение. Стремительным и смертоносным. Со всех сторон послышались крики — значит, они могут чувствовать боль?

Возбужденному воображению казалось, что все вокруг поалело от крови; Стелла ничего не видела, лишь, инстинктивно угадывая направление ударов, по возможности отбила их. Безусловно, большую часть работы взял на себя Мериад, иначе бы она не прожила и пяти минут.

Но один из ударов они оба пропустили — и, оглушенная, девушка оказалась на земле, слава богам, не раненая, отделавшаяся простым ушибом. Рядом зарычал Шарар, и она, все еще не сознавая, что происходит, перекатилась на другой бок, чуть не попав под копыта какой-то лошади. Оправившись, Стелла поспешно вскочила на ноги и, убедившись, что Лучезарная звезда все еще у нее, отыскала глазами Мериада: он был по ту сторону дороги; ни уздечки, ни своих вещей она не заметила — ну и демон с ними!

Воспользовавшись временной передышкой, девушка достала самоцвет и снова зашептала:

— Пожалуйста, пожалуйста, услышь меня! Лучезарная звезда великой Ильгрессы, свет ночи и дня, добра и справедливости, помоги нам! Тьма притягивает тьму, а свет — свет; ты — свет, посей добро на земле Адиласа, прогони слуг Эвеллана. Озари мир лучом добра, звезда радости, любви и счастья, я взываю к тебе именем Ильгрессы, именем всех живущих и умерших, как людей, так и богов: уничтожь порождения зла!

Звезда затрепетала; свет разлился над землей, сначала крохотный, едва заметный, потом все ярче, ярче, наконец, он залил все вокруг слепящим искрящимся потоком.

Один из всадников заметил сияние вокруг Стеллы и поскакал к ней, чтобы помешать, но не успел, в судорогах, извиваясь, вместе с конем повалившись на землю.

Лучезарная звезда сияла, обжигая пальцы; из нее вырвались восемь мощных лучей.

Ослепленные слуги Эвеллана корчились на земле, будто больные эпилепсией, и друг за другом испарялись, оставляя после себя дымящиеся бурые пятна.

Через пару минут все было кончено. Звезда погасла, свет исчез, и принцесса, тяжело опустившись на землю, убрала самоцвет обратно в мешочек.

Неужели это будет продолжаться вечно: бегство, война, страх, усталость и боль?

Шарар лег рядом с хозяйкой, положил голову ей на колени. Девушка погладила его и тихо запела:

— Перестань! — К ней подошел Мериад. — Мне и так не весело, а ты хочешь, чтобы стало и вовсе тоскливо? Воешь, словно волк на луну… Почему ты не любишь комедии?

— Если бы жизнь была комедией, полюбила бы.

— Всякая жизнь — фарс, а твоя доморощенная философия — пустое сотрясение воздуха. Когда кончишь причитать, принесешь воды — хоть какой-то от тебя толк. Это в твоих же интересах: попадешь в Суфу до заката.

— Но это же невозможно! — невольно вырвалось у Стеллы.

— Очень даже возможно, если приложить некоторые усилия. Или ты хочешь встретить еще кого-то из слуг Эвеллана? Я бы предпочел сразу оказаться в Суфе, хотя ты же терпеть не можешь магию, — он покосился на неё. — Или на этот раз сделаешь исключения и наступишь на горло своим чувствам?

Не зная, требуется ли ответ, девушка кивнула.

Закат бардовыми всполохами окрасил западный край неба.

Старинные, облепленные мхом стены Суфы, соприкасаясь на побережье с «новыми стенами» крепости, отбрасывали длинные тени.

Стелла съежилась, проезжая под поднятой железной решеткой: если хитроумное переплетение прутьев упадет, смерть будет мучительной и неминуемой. На это и рассчитывали безымянные строители. Суфа, древняя и богатая, неспроста была столицей Адиласа на протяжении четырехсот лет — и неприступной крепостью для врагов, заставляя верить в величие адилаского народа.

Над головой смыкались широкие переходы между крепостными стенами; пологие спуски вели к запутанным улочкам портового города. Повсюду виднелись следы прежних ловушек и «каменных мешков». Стены, глухие, с узкими щелями бойниц на самом верху, под прикрытием галереи, навевали страх.

Принцесса заметила, что не только она нервничает: Мериад то и дело прядал ушами.

— Успокойтесь, мы уже в Суфе. — Таким голосом она не смогла бы успокоить даже себя. — Меня ждет Маркус… Скоро мы привезем Лучезарную звезду в Лиэну, и все будет хорошо.

— Будет гроза, — он не слушал ее. — Гроза над старой Суфой.

— Ну, и что? — Она искренне не понимала его беспокойства. — Мало ли было до этого дождей? Дождь — это просто вода.

— Гроза — это не дождь. Вернее, это не та гроза — да ты не поймешь!

Конь тряхнул головой и прибавил шагу.

Он остановился посреди длинной узкой конной улицы и замер, вслушиваясь в шум вечернего города. Стелла с трудом заставила его посторониться, чтобы пропустить скрипучую повозку. Наконец жеребец очнулся от охватившего его на несколько минут столбняка и подошел к крыльцу неприметного дома. Надо сказать, дома в Суфе несколько отличались от привычных адиласких жилищ: в старой части города не было террас, здания тянулись нескончаемой стеной, временами на пол этажа утопая в земле. Этот дом был одним из таких старых угрюмых домов, с высоким обшарпанным крыльцом и обитой железом дверью.

— Урсиолла ждет. Слезай и звони.

— А кто здесь живет?

— Дальняя родственница твоей знакомой. Слезай!

Девушка покорно спешилась, поднялась на крыльцо и позвонила; дребезжащий звук колокольчика отозвался в недрах дома. Ей открыла полная адиласка в синем переднике и, не спросив имени, пригласила в комнаты. Стелла оглянулась на Мериада — он кивнул и отошел в сторону.

Миновав темную прихожую и короткий коридор с двумя дверьми, принцесса очутилась в комнате с балочным потолком. У окна, наполовину скрытого бардовыми портьерами, сидела Урсиолла и читала книгу. Заслышав шаги, она поднялась и, улыбнувшись, сказала:

— Можешь идти, Уфина.

Отворившая дверь адиласка поклонилась и вышла.

— Рада снова Вас видеть, признаюсь, я так волновалась! — Её голос звенел ручейком. — Мы только утром приехали в Суфу и, увы, не успели подготовиться к Вашему приезду.

— Я тоже рада Вас видеть. Как Маркус?

— Хорошо. Я его не съела, — рассмеялась Урси. — Только сейчас его нет: он ушел в порт.

— Раньше Маркус целыми вечерами просиживал рядом с Вами, вы поссорились?

— Нет, просто я объяснила ему, что никогда не выйду за него, — пожала плечами адиласка.

— Бедный Маркус!

— Проза жизни, — улыбнулась Урсиолла.

— Чей это дом? — переменила тему принцесса.

— Моей двоюродной тетки. Я сочла возможным поселить вас здесь на время ее отсутствия. Все прошло удачно? — тихо спросила она.

— Да, — так же тихо ответила девушка и громко добавила: — Можно чаю?

— Разумеется! Уфина принесет.

Сквозь толстые стены пробрались отзвуки глухих раскатов грома.

— Странно, — мимоходом подумала принцесса, — пару минут назад на небе не было ни облачка.

Вместе со всполохом небесного огня на пороге возник Маркус; вода ручьями стекала с плаща, который еще не успела унести горничная.

— Стелла, ты вернулась! — обрадовался он и, забыв о мокрой одежде, бросился к ней, закружил по комнате.

— Маркус, Маркус, перестань, отпусти! — хохотала девушка.

— Представляешь, чрез пару часов после твоего отъезда Урсиолла велела мне собирать вещи, — он наконец избавился от плаща. — Сказала, что мы едем в Суфу — и больше ничего. Потом, конечно, объяснила, что ты сюда приедешь.

— Действительно, странно. Я недавно написала Урсиолле, сомневаюсь, что письмо могло дойти до нее раньше, чем было написано, — нахмурилась Стелла.

— Все просто, — отозвалась со своего места Урсиолла. — Я знала, что Вы его напишите: мне рассказал мой Бог.

— Чудеса! — Маркус увлек подругу на уютный диванчик. — Слушай, а не отметить ли нам твое счастливое возращение?

— Замечательная идея! — Адиласка хлопнула в ладоши и позвала Уфину. — Сходи в лавку и купи хорошего вина. Смотри, не скупись!

— Но на улице гроза, может, не стоит… — попыталась робко возразить принцесса.

— Уфина не сахарная, не растает! — рассмеялась Урсиолла.

Через полчаса Уфина, слегка покачиваясь на слишком высоких при ее полноте каблуках, внесла в комнату поднос с вином и закусками. Посмеявшись над ее неуклюжестью, Урсиолла пригласила гостей в соседнюю комнату, сделав знак служанке перенести поднос туда.

Устроившись за овальным ореховым столом, друзья с интересом рассматривали цветочный орнамент стен. Уфина откупорила бутылку и разлила по бокалам ароматную золотисто-бордовую жидкость.

Урси улыбнулась и предложила тост:

— За успех Вашего путешествия!

Они пригубили вино и вздрогнули — ветер с шумом распахнул окно. Сильный порыв ворвался в комнату и опрокинул один из бокалов. На редкость расторопная Уфина успела спасти хозяйский хрусталь, но скатерть, разумеется, не успела — багровое пятно медленно расползлось по столу. «Будто кровь», — почему-то подумалось Стелле.

— Какая жалость! — Принцесса встала и закрыла окно. — Хорошее вино… Урсиолла, Вы не станете возражать, если я налью немного Уфине? По-моему, она это заслужила — так ловко успела подхватить бокал!

Урсиолла пожала плечами:

— Если хотите…

Стелла долила вина в опрокинутый фужер и протянула служанке. Она улыбнулась, поднесла его к губам, сделала глоток — и переменилась в лице. Пальцы разжались, и бокал полетел на пол, разлетевшись на десятки искрящихся осколков.

— Какая ты неуклюжая, Уфина! — скривилась Урси. — Ты не заслужила недавней похвалы.

Уфина молчала; на лице с непомерно расширившимся зрачками застыл страх, мертвенно-серая бледность разлилась по коже. Внезапно она задергалась, начала задыхаться, упала на колени, в отчаянье протянув руки к изумленным свидетелям этой сцены, сползла на пол, покрытый осколками хрусталя, и затихла — ни единой судороги, ничего. Стелла подбежала к ней, взяла за руку и убедилась, что служанка мертва.

— Вино отравлено! — прошептала она. — Но мы все сделали по глотку, и никто из нас… Когда же… Или яд был на дне бутылки? Когда я разливала вино во второй раз, я немного взболтала бутылку. Маркус, не пей! — испуганно крикнула она.

Принц застыл с бокалом в руке.

Принцесса бросила взгляд на Урсиоллу, но та, похоже, была удивлена не менее ее.

— Ничего не понимаю, — пробормотала она. — Я доверяю местным лавкам… Ума не приложу, кто и когда мог подсыпать яд в вино.

Стелла вернулась к столу, взяла злополучную бутылку и, распахнув окно, выбросила ее на улицу.

— Осторожнее: ты чуть не попала мне в голову! — Огромный черный сварг положил голову на подоконник. — Иногда твоя неуклюжесть переходит все границы. Ладно, если бы ты попала в голову мне — а могла бы и в человека убить.

— Я не думала, — покраснела девушка, — просто хотела скорее избавиться от проклятой бутылки.

— Я был прав, гроза все-таки разразилась. Тебе нужно сегодня же отплыть в Лиэну.

— Так скоро? — удивилась принцесса.

— Да. Конечно, будущее неустойчиво, оно сто раз может измениться, но я вижу голод. Если ты не вернешься до зимы, может произойти необратимое. Стелла, — он неожиданно напрягся, впившись глазами в какую-то точку за ее спиной, — сейчас же обернись!

Стелла обернулась и увидела раздвоившуюся Урси.

— Но я же выпила всего капельку, всего один глоток… — Она попеременно смотрела то на Маркуса, то на Мериада. — Это просто иллюзия, верно?

Одна Урсиолла подошла к старинному резному буфету, а другая беззвучно шевелила губами, указывая на своего двойника.

Шарар, задремавший, было, у окна, встрепенулся и заворчал.

— Маркус, сейчас же отойди от нее, отойди от них обеих, — закричала девушка. Поведение пса красноречиво свидетельствовало о том, что в дом вошло Зло. — Одна из них колдунья!

Конечно, колдунья, иначе стал бы Мериад обращать на нее внимание.

— Что за чушь! — принц неохотно поднялся со своего места. — Это Урсиолла, и она одна. Вечно тебе что-то кажется!

Стелла беспомощно посмотрела на бога:

— Но Вы ведь видите, что их две?

Может, у нее галлюцинации, она ведь пригубила то злосчастное вино… Разумное объяснение, более разумное, чем предыдущее рассуждение о природе двойника Урси. О нем можно было смело забыть, это всего лишь плод больного воображения, разума, находящегося во власти ядовитого дурмана.

— Конечно, две, — хмыкнул Мериад. — Ты в своем уме, галлюцинаций у тебя тоже нет. Принц не видит вторую, потому что находится в ее власти. — Видя, что она не понимает, он пояснил: — Он неравнодушен к Урсиолле, соответственно, его мир временно зациклен на ней. Вильэнара знает это и, разумеется, этим воспользовалась. Понятнее, к сожалению, я объяснить не смогу.

— Но которая из них колдунья?

— Спроси у Шарара.

Он хотел, чтобы она разобралась со всем сама. И она разберется.

Принцесса отошла от окна и внимательно осмотрела обеих: которая? Решение было принято на уровне подсознания — девушка выбрала ту, которая беззвучно шептала слова.

За спиной послышался звон стекла; Стелла непроизвольно наклонилась, прикрыв голову руками. Как раз вовремя — что-то просвистело рядом с ней, обдав мертвенным холодом. У нее закололо в боку; невидимое копье вонзалось все глубже, мешая дышать. Ноги подкосились, и принцесса упала на колени, ухватившись руками за стул. Он с грохотом упал, лишив ее точки опоры. Оба образа Урсиоллы расплылись, превратились в два бесформенных пятна. Теперь у нее слезились глаза, а иголки жалили подушечки пальцев. Ком дурноты подступил к горлу; болела каждая клеточка тела.

Скрючившись, девушка лежала на полу, крепко сжав рукоять меча. Ей казалось, еще немного — и она задохнется.

И тут зрение вернулось к ней. Дышать стало легче, и, осторожно, приподняв голову, она увидела Вильэнару, распростершуюся на полу. Извиваясь, как змея, она безуспешно пыталась освободиться от мертвой хватки Мериада. Девушка слышала, как хрустят под его челюстями кости колдуньи, как булькает воздух в ее легких.

Стелла отвернулась, чтобы хотя бы не видеть, если уж никак не удается не слышать, и наткнулась взглядом на Маркуса. С круглыми от ужаса глазами он замер в углу комнаты, глядя на что-то или кого-то позади нее. Что там еще? Ну да, Вильэнара. Наверное, уже мертвая, со сломанной шеей.

Принцесса попробовала встать — ей это удалось не с первой попытки. Остатки боли все еще терзали тело, но это не помешало девушке выпрямиться и нетвердыми шагами добрести до стены. Ей нужна опора, а лучше стул. Да, стул, должен же здесь быть стул, или все они погибли в пылу схватки?

Только сейчас она заметила кровь, много крови на полу. Она была везде, даже на портьерах, но особенно много возле стола. Чья это кровь? Ее? Девушка осмотрела руки — на ладонях пара порезов, но не более. Еще один порез на щеке — это от осколков хрусталя. Но ничего серьезного. Тогда Маркус? Да, он бледен, но не ранен. Урсиолла? Где Урсиолла?!

Мертвенно бледная Урси полусидела — полулежала в глубоком кресле у двери в соседнюю комнату.

Пламя задрожало и погасло. Воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь редким цоканьем копыт и глухими ударами грома за окном.

Натыкаясь на поваленные стулья, Стелла дошла до двери и хотела выйти в коридор, когда из темноты столовой донесся душераздирающий крик. Может, он был не таким уж и громким, но мрак и тишина сделали свое дело, обострив чувства до предела.

Девушка замерла, прислушиваясь, а потом ухватила себя за голову: Маркус! Как же она могла оставить его там?! Она, подруга… Вдруг это он кричал? А она трусливо думала о себе, хотела сбежать!

Стелла стрелой метнулась обратно, на мгновенье ослепнув от вновь вспыхнувшего огня. Вот он, Маркус, от сердца отлегло. Стоит всего в паре шагов от нее. Не он…

Смолкли звуки грозы за окном; небо очистилось.

Принцесса осторожно глянула через плечо принцу — никого, только Шарар.

— А где она? Что случилось? — Девушка вернулась к Урси и помогла ей подняться. — Где они?

Она не решилась назвать имен, но надеялась, что Урсиолла поймет.

— Он исчез, — прошептала Урси. — Была сильная вспышка, вроде молнии, и он исчез. Он все равно исчез бы после грозы.

Итак, она его знает. Тем лучше, меньше объяснять.

— Простите, что не успела предупредить об опасности, — оправдывалась адиласка. — Это очень сильная колдунья, ее чары сильнее умений харефов.

— Не корите себя, Урси, Вы не виноваты. Но кто же кричал? У меня кровь застыла в жилах!

— Не знаю, — покачала головой Урсиолла и на всякий случай отыскала глазами Маркуса. — Это был не человек.

Стелла еще раз осмотрела столовую, тщательно, уголок за уголком. Крови не было, мебель стояла на своих местах. Да, немного не прибрано, но не более. Только на полу — клок черной шерсти. Принцесса подняла его и прошептала:

— Спасибо, Всемогущий! Вы только что спасли жизнь троим неблагодарным смертным.

— Стелла, как ты там? — Маркус суетился вокруг Урсиоллы. Неужели у них все так серьезно? Надо поговорить с ним, еще раз объяснить…

— Нормально, — ответила девушка, брезгливо отдернув ногу от пяточка пола, где сначала стояла, а потом лежала Вильэнара. — Опасность миновала. Никто не будет возражать, если я открою окна? По-моему, нам всем не хватает воздуха.

Глава III

Пробудившееся ото сна солнце розовило парус корабля, почти при полном безветрии покидавшего гавань Суфы.

Город остался далеко позади, и лишь зловещие стены старой крепости все еще пугали путешественников неясными темными силуэтами башен на горизонте.

Плотно укутавшись в плащ, Стелла стояла на палубе и наблюдала игрой света и тени в морских глубинах. Чтобы успеть на корабль, пришлось рано встать, и, стоя здесь, на открытой всем ветрам площадке, она все еще пребывала во власти сна. Глаза то и дело закрывались, и, чтобы случайно не упасть за борт, девушка периодически меняла положение тела и считала дни, проведенные вдали от родины. Она уехала в августе, сейчас уже сентябрь — и того месяц, даже чуть больше. Как же быстро летит время!

Ей нужно вернуться до зимы — итого, у нее минимум шестьдесят дней. Казалось бы, много, но, кто знает, что ее ждет впереди? Хорошо бы Эмануэла снова остановила бег времени, как тогда, в имении барона Фемиса.

Шарар заворочался у ее ног и потянул за край плаща. Стелла наклонилась к нему — что там еще? Демоны? Но никакими демонами на палубе не пахло, зато из камбуза потянуло волшебным ароматом завтрака.

Конечно, он хочет есть, он же собака.

— Ладно, беги! — принцесса отпустила его в кают-компанию, чтобы выпросить кусочек съестного у Маркуса.

— А ведь он прав, нужно поесть, — аккуратно потянув спину, девушка не спеша последовала за Шараром.

Принц уже сидел за столом и за обе щеки уплетал яичницу с грибами.

— Хочешь есть? — Он на время отложил вилку в сторону.

— Нет, конечно. Только вы с Шараром способны завтракать по сто раз на дню.

— Положим, сегодня я еще не завтракал. Я бы рад, но времени не было.

— Надо было раньше вставать, — хмыкнула Стелла.

— Да нормально я встал, просто ты носилась по дому, как ураган. Бедная Урси боялась встать с кресла, чтобы не столкнуться с тобой.

— И все равно умудрилась позавтракать. Еще раз повторяю: надо было раньше вставать. Мы с Урсиоллой поднялись за три часа до отплытия, уложили вещи, поели и пошли будить тебя.

— Могли бы разбудить и раньше, — буркнул принц, вернувшись к поеданию яичницы.

— Я честно пыталась — ты спал, как сурок. Я решила, что толку от тебя все равно никакого, да и девушки по определению собираются дольше мальчиков… А Урси действительно бедная, но по другой причине — столько времени провести в твоем обществе!

— Да брось ты! Твой характер намного хуже моего.

— Зато я могу побороть природную лень, а ты ни за что не пожертвуешь часиком утреннего сна.

Маркус промолчал. Разумеется, у него нашелся бы ответ и не один, но он боялся, что яичница остынет.

Кают-компания была в полном их распоряжении: кроме них на корабле плыл еще один пожилой господин, который предпочитал завтракать в каюте. Они видели его лишь однажды, на посадке, да и то мельком. Воспользовавшись обстоятельствами, оба устроились так, как им удобно, то есть не возбранялись ноги на табурете и локти на столе.

В дверь постучали. Странно, кто стал бы стучать в дверь кают-компании?

Стелла неохотно спустила ноги с табурета и крикнула:

— Войдите!

На пороге возник перепуганный капитан.

— Ваша милость, — принцесса расписалась в корабельном журнале, как графиня Эстер, — ветер почти стих.

— Ну и что?

Разве штиль — что-то страшное? У него такое лицо, будто случилось что-то непоправимое, грозящее им гибелью. Например, надвигается ураган. А тут всего лишь штиль.

— Там, впереди… В общем, «Маругва» исчезла.

«Маругва» — это большое торговое судно, вышедшее из порта часом раньше них; когда они приехали в порт, оно как раз снялось с якоря. Большая добротная посудина, гораздо больше их корабля. Кажется, она перевозила бочки с парфюмерной эссенцией или что-то в этом роде, в общем, какой-то дорогой груз.

— Как это исчезла? Корабль не щепка, он не может исчезнуть, безо всякого следа.

— След-то как раз есть. Это-то мне и не нравится, очень не нравится. На воде — красное пятно, — шепотом добавил он.

— Почему красное? Если корабль затонул, то пятна вообще не должно быть. Щепки, остатки товара, но пятно…

— «Маругва» перевозила вино, первоклассное вино. Она, как и мы, держала курс в Санину, но, видно, не судьба! — вздохнул капитан.

— Вот уж не думала, что закаленный морской волк, а я думаю, Вы не первый год на мостике, будет сочинять всякие сказки! Вам просто привиделось.

— И судовой журнал тоже? Мои ребята выловили его из воды. Согласитесь, никто в здравом уме не выбросит его за борт. «Маругвы» больше нет — и точка! Она затонула при полном штиле, и не воронки, не щепок, не обломков мачты, не спасшихся — ничего! Это-то Вы как объясните?

— А почему я должна Вам что-то объяснять? Кто из нас моряк: я или Вы?

Судно резко наклонилось. Капитан, что-то нечленораздельно пробормотав, выбежал вон.

Маркус отставил в сторону тарелку:

— По-твоему, он сумасшедший?

Принцесса пожала плечами:

— С утра был нормальным, не мог же он за несколько часов сойти с ума? Там что-то происходит, то, чего ни я, ни он не понимает. Ты доедай, а я поднимусь на палубу.

Наверху ее чуть не сдуло ураганным ветром, до предела вздувшего паруса. Волны неистово бились о борта корабля — это и есть штиль?

Но ведь в небе не было предвестия бури, да и сейчас нет: оно чистое, а ветер бушует.

— Лардек? Эвеллан? Кто же из них? Точно не Вильэнара: она мертва, я до сих пор помню, как хрустели ее кости. — Хватаясь за такелаж, Стелла добрела до мачты и обняла ее — это был единственный способ устоять на ногах. Матросы кричали, чтобы она спустилась в каюту, но девушка не могла, боялась, что, стоит разжать руки, ее сдует в соленую бездну.

Наконец она решилась и, шатаясь, добрела до заветной двери.

Избежать травмы не удалось: напоследок ветер больно ударил ее о дверную притолоку.

— Там такое творится! — Девушка потерла шишку на лбу. — Настоящий шторм! Ты не против, если я прилягу?

— Стелла, кто это тебя?

— Ветер.

Она добрела до каюты и с облегчением рухнула на кровать.

— Боюсь, твой завтрак безнадежно испорчен, — улыбнулась девушка.

— Ничего, как-нибудь переживу. Так что там?

— Я же говорю, кошмар! Жуткий ветер, еле на ногах стоишь. Немудрено, что «Маругва» так быстро затонула.

— Надеюсь, «Валага» крепкая посудина, — мрачно ответил принц, постаравшись занять наименее травмаопасное положение.

— Надейся. Надежда — это все, что у нас осталось. Даже не знаю, стоит ли молиться богам. В прошлый раз помогло, но вдруг там, — она указала на потолок, — никого не осталось? Мы теперь в воле Лардек, а она играет на стороне Эвеллана.

— Так ты думаешь, что это не просто стихия?

— Маркус, буря без грозовых туч! Это Лардек.

Шторм окончился так же быстро, как и начался. Какую цель преследовал его автор, так и осталось загадкой. Он даже пошел «Валаге» на пользу, отнеся ее на порядочное расстояние от Суфы в более-менее верном направлении.

Стелла, к которой вернулось былое спокойствие духа, снова поднялась на палубу.

Картина снова казалась мирной: спокойные зигзаги волн, свежий ветерок, надувавший потрепанные паруса. Убедившись, что кораблю ничего не грозит и, проверив, целы ли в трюме лошади, девушка вернулась в каюту. У нее была масса свободного времени, его нужно было чем-то занять.

Принцесса потянулась за дорожной сумкой, достала книгу и раскрыла на первой попавшейся странице.

— Ты читаешь? — удивился Маркус. — И о чем?

— Не знаю, — смутилась девушка. — Книга на сиальдарском, а у меня с ним проблемы.

— Но хоть название ты знаешь?

— Конечно. «Аромат Омченто».

— Любовный роман? — усмехнулся принц.

— А вот и нет! Она об Исте?

— Книгу тебе дала Урсиолла?

— Да. Она сказала, что мне полезно почитать о нравах и обычаях Адиласа.

— По-моему, ты и так слишком много знаешь.

— Слишком много никогда не бывает.

— Ну, прочитаешь ты эту книгу, и что? Тебе это как-то пригодится? Ты же не в послы себя готовишь.

— А если в послы?

— Стелла, брось, девушек в послы не берут.

— Ты опять? Небось, считаешь, что мне такие книги читать незачем.

— Ну, если честно…

— Понятно. Типичное мужское мнение. В Скаллинаре женщина служанка, в Сиальдаре и Грандве — любовница и украшение дома. От нее только и требуется, что быть красивой, поверхностно разбираться в светской жизни и искусстве и хорошо танцевать. Кое-где, правда, женщинам еще колдовать разрешают.

— Ты опять начала свою демагогию! Я просто хотел сказать, что бесполезно забивать голову огромным количеством знаний.

— Ну-ну! Твое «если честно» имело совсем другой подтекст.

— Вечно ты все придумываешь! Мне иногда кажется, что ты родилась не в добропорядочной королевской семье, а в племени варинс.

— Я уж молчу, где родился ты. Ладно, забыли!

Принцесса углубилась в чтение, но ненадолго — сказалась скудность словарного запаса. Она захлопнула книгу и легла.

— Будешь спать? Если я хочешь, я вернусь в кают-компанию.

— Да нет, буду мечтать о безоблачном будущем. Сходи, проведай лошадей.

Принц скоро вернулся, влетел в каюту, выпил стакан воды и выпалил:

— Там чудовище!

— Какое чудовище?

Стелла вскочила и встряхнула его за плечи.

— Где чудовище? В трюме?

Маркус покачал головой:

— В море. Я на палубу вышел, решил свежим воздухом подышать… Подышал!

— Так какое чудовище?

— Морское, с гигантским чешуйчатым хвостом. Но это еще не все.

— Что там еще?

— То, что оно плывет к нам.

Час от часу не легче! Стоило ей прилечь отдохнуть, как появилось какое-то чудовище… Маркус не истеричка, не стал бы себя так вести, если увидел просто большую рыбу.

Достав оружие и представив самое худшее, что с ней могло произойти (на детали, конечно, воображения не хватало, но результат был заранее известен), девушка вслед за другом поднялась на палубу.

Маркусу не почудилось: среди мирной морской глади вырисовывался силуэт гигантского змея, рассекавшего волны клинообразной головой.

— Хорошая погода, не правда ли? — Адамаз стоял на корме лицом на восток; до этого его там не было, девушка могла в этом поклясться. Не было, она моргнула — и он появился.

— Неплохая, — выдавила из себя Стелла, не зная, на что ей смотреть: на морского змея, Адамаза или в ужасе метавшихся по палубе матросов.

— Только ей мешает наслаждаться морская гидра.

— Это Вы ее подослали? — Вот тебе и добрые слова, вот тебе ему не нужна Лучезарная звезда! Эх, Стелла, когда ты разучишься верить магам?

Адамаз промолчал.

— Так Вы? Конечно, кто же еще! — Принцесса решительно шагнула к нему.

— Хорошо подумай перед тем, как сделать. — Маг молниеносно переместился на другое место. — Мое предложение еще в силе. Тебе принадлежит вся власть мира, а цена за нее неимоверно мала.

— Я не предам моих богов, — нахмурилась Стелла, попутно пытаясь удержать Маркуса от ненужных расспросов. Она, конечно, потом ему все расскажет, но не здесь, не при команде.

— Они давно предали тебя. Власть, любовь, слава — все это будет только для тебя.

— Как я понимаю, если я соглашусь, гидра исчезнет?

— Я сделаю все возможное.

— Значит, Вы. А Вы показались мне другим, не таким, как они. Что ж, я ошиблась. Вы, наверное, всласть посмеялись над наивной дурочкой… Может, я и наивная, но не настолько. Я не имела и никогда не буду иметь ничего общего с колдунами. Я их не люблю, более того, терпеть не могу, просто не перевариваю.

— Ты отказываешься?

— Я отказалась еще тогда, разве Вы не поняли?

— Как бы не так, тогда ты задумалась, — возразил Адамаз.

— Задумалась, но не согласилась. — Стелла сжала мешочек, нащупала грани Лучезарной звезды и, сосредоточившись, зашептала: — Именем твоей хозяйки приказываю: пусть колдовские отродья исчезнут! Да придет вечный свет!

Губы сами собой добавили два коротких слова: «Ильгр алек!».

Самоцвет завибрировал; тепло разлилось по всему телу девушки. Ровное искрящееся сияние окутало ее, словно кокон, облаком света накрыло Адамаза. Вопреки ожиданиям он не исчез, только стремительно постарел, превратился в седого беззубого старика. Принцесса в недоумении смотрела на него: если чары звезды подействовали на Шека, должны были повлиять и на него.

— Тебе не под силу справиться со мной, потому что ты не знаешь секрета власти. Ты молода, выросла под шепот своей реки и наставления богов, но боги стареют, а ум исчезает вместе с властью. Звезда не спасет их, но погубит весь мир. Одна война будет сменять другую, на смену дождям придет засуха, благополучию — голод и болезни. Неужели ты хочешь погубить сестру, сравнять горы с землей, высушить реки? Но если ты будешь со мной, то сможешь уничтожить врагов и посеять ростки нового мира. Создай новый мир без богов, мир, где все люди будут счастливы.

Девушка усмехнулась и прикрыла ладонями мешочек с Лучезарной звездой:

— Я Вам не верю.

Гидра замерла в полумиле от них и, подняв голову, внимательно наблюдала за бортом «Валаги».

Адамаз сделал шаг вперед, в ответ Стелла отступила назад; Маркус поспешил заслонить ее.

Спасение пришло оттуда, откуда его не ждали.

— Зачем ты это сделал, Адамаз, зачем вызвал гидру? — На палубе появилась хрупкая женская фигурка. Скользнув по ней глазами, Стелла с удивлением узнала в ней Вильэнару. Она была не похожа на себя, полу призрак-получеловек, изможденная, бледная, с темными кругами под глазами. Высокий воротник — будто корсет. А вдруг он действительно держит ее шею? Ослабь его — и голова отвалится. — Отец предупреждал тебя, чтобы ты не вмешивался, но, видно, у дряхлых стариков плохая память.

— Я не старше твоего отца, — с укором возразил Адамаз.

— Но отец никогда не вмешивался в дела людей. Глупые боги погрузили его в долгий сон, тем самым, сами того не подозревая, вырыли себе могилу. Они старели, перекраивая мир, разрешая распри людишек, а отец — нет. Они сохранили его могущество.

— Я не вмешиваюсь в дела людей.

— А как же она? — Вильэнара указала на Стеллу; впервые при взгляде на противницу лицо ее осталось бесстрастным. Она была мебелью, декорацией. — Убирайся!

— Ты слишком мала, чтобы приказывать мне.

— Я говорю от имени отца.

— Он мне не указ, я ничем ему не обязан. А эта девушка все равно не отдаст вам звезду. Это величайшее сокровище мира!

Колдунья скривилась и, обернувшись к змею, вместе со словами заклинания выбросила вперед руку. Гидра испарилась, оставив после себя широкие круги на воде.

В ответ Адамаз ударил посохом по доскам. Корабль закачался под натиском гигантской волны. Но она не причинила Вильэнаре никакого вреда, как, впрочем, и членам команды.

— Ты смешон, Адамаз! Уйди сам, или я заставлю тебя уйти.

Колдунья с вызовом посмотрела на мага, и тот покорился, исчез.

— Не бойся, сейчас мне не нужна твоя смерть. — Теперь внимание Вильэнары сконцентрировалось на парочке на корме, разумеется, прежде всего, на Стелле. — Можешь вздохнуть спокойно. Но тебе будет непросто доплыть до Лиэны. Есть кое-что страшнее смерти в пучине моря, и ты узнаешь, о чем я говорю. До скорой встречи!

Колдунья сделала несколько шагов по палубе и растворилась в морской синеве.

— Все в этом мире сошли с ума, — прошептала принцесса.

— Может, тебе лучше отдать ее? — тихо спросил Маркус.

— Что отдать и кому? — устало переспросила она.

— Звезду. С тех пор, как мы покинули Лиэну, нас преследуют неприятности.

— Я не заставляла тебя ехать, вспомни, я всячески тебя отговаривала, но ты настоял на своем. Пойми, я не могу ее отдать, прости. Вот доплывем до Лиэны, покончим с мятежом Кулана и снова будем жить долго и счастливо. — Она улыбнулась. — Как прежде.

— Ты прекрасно знаешь, что этого никогда не будет. В одну и ту же реку не войдешь дважды.

— Знаю, но давай не будем о грустном. Споем?

— «Веселого кузнеца»? — подмигнул принц.

— «Веселого кузнеца», — кивнула девушка. — Помнишь, его любила напевать старая Арнас?

— Конечно, помню. Она угощала меня вкусными пирожками.

— Не знала, что ты такой сладкоежка! — рассмеялась Стелла.

— Я ел пирожки, а не пирожные.

— Значит, обжора.

— Не больше, чем ты.

И они хором затянули:

Конец куплета потонул в дружном хохоте.

Корабль покачивался на волнах в такт мелодии; море белыми барашками разбегалось в разные стороны, разрезаемое носом «Валаги». И постепенно забылась таинственная гибель «Маругвы», морская гидра, Адамаз, Вильэнара…

Солнце искрилось в водной глади, слепило глаза впередсмотрящему.

Чем ближе ночь, тем интенсивнее наливались всеми оттенками красного и золотого вода и туго надутые паруса, превращая их в подобие мозаичной картины из древнего императорского дворца. Казалось, мир застыл, наблюдая за величием окончания дня и наступления ночи.

Стелла с книгой в руках сидела на палубе и рисовала в своем воображении точно такой же закат, но уже над Лиэрной.

Маркус сидел рядом на связке канатов и огрызком карандаша рисовал на обрывках листов чаек, с протяжными криками низко парящих над волнами.

Повсюду разлилось умиротворение и спокойствие. Небо темнело, красные и золотистые краски блекли; из-за горизонта степенно выплывал тонкий край молодого месяца.

В золотом сиянии заката впередсмотрящий разглядел черный парус. Словно ворон, расправив паруса-крылья, он стремительно приближался к «Валаге».

Обеспокоенный дозорный слез с мачты и побежал к капитану.

— Капитан, пираты! — донеслось до принцессы.

Захлопнув книгу (все равно она половины не понимала), Стелла всмотрелась в пунцовеющую даль; взгляд остановился, нет, не остановился, впился в бриг под черными парусами, четко вырисовывающийся на фоне пылающего неба. В нем было что-то зловещее, пугающее, от чего засосало под ложечкой.

— Маркус, пойди, спроси, что случилось, а я ненадолго спущусь в каюту.

Уже на лесенке она знала, что у нее в запасе всего пара минут. Все нужно сделать четко и быстро. Первым делом девушка достала кошелек, пересчитала монеты и разложила их по разным мешочкам. Закрывшись на ключ, она спрятала их в нижнем белье (разумеется, если захотят, они и здесь их найдут, но есть надежда, что до такой степени её раздевать не будут — не приведи боги!), затем уложила вещи и по очереди перетащила их на палубу.

— Ну? — Стелла подскочила к Маркусу, озираясь в поисках лодки — удастся ли спустить ее на воду?

— Капитан говорит, это пираты. Он очень напуган.

— Я заметила, он из пугливых, — хмыкнула девушка. — Вот что, мой друг, нам нужно бежать и, чем скорее, тем лучше. Корабль их задержит и, может быть, мы сумеем уплыть.

— Уплыть? Куда? Вокруг море. Мы быстро выдохнемся и умрем с голоду.

— Значит, ты предлагаешь остаться? Нас здесь ограбят и убьют.

— Может, они проплывут мимо?

Принцесса с нарастающей тревогой бросила взгляд сначала на пиратский корабль, затем — на суетящихся на палубе матросов — уж они-то были уверены, что пираты не проплывут мимо.

Корабль под зловещими парусами приблизился к «Валаге» на достаточное расстояние, чтобы рассмотреть пиратский флаг на фок-мачте.

Твердой походкой, не поддаваясь панике, Стелла подошла к побелевшему капитану и напрямик спросила:

— Они нападут?

— Да, — пробормотал он, нервно валяя пальцами шарики из понюшки табака. — Это пираты с острова Сарсидан. Местные пользуются их покровительством, но при случае, думаю, выдадут их властям. Только вот случай никак не представиться, — усмехнулся капитан.

— Почему Вы решили, что они с острова Сарсидан?

— Да потому, что они одни остались. Раньше пираты жили на Рашаре, но дакирцы полностью их перебили. Я Вам скажу, нам по-крупному не повезло: этот корабль — чуть ли не единственное пиратское судно во всем море Уэлике. И надо же было с ним встретиться! — с досадой пробормотал он.

— Если он один, то почему его до сих пор не потопили? — удивилась принцесса.

— Да он неуловим, собака! Они, бесовские дети, юркие! На Вашем месте, Ваша милость, я без разговоров отдал им все свои украшения.

— Значит, Вы сдадитесь без боя? — нахмурилась девушка. Какая тебе лодка, они дрожат, как кролики в садке, и даже бежать не пытаются. Мелькнула шальная мысль: может, самим попробовать? — мелькнула, и тут же угасла: пираты слишком близко, поздно.

— Да какой там бой! — махнул рукой капитан. — Мы не королевский корвет, у нас ни одной пушки нет.

Все произошло быстрее, чем она ожидала. Корабли поравнялись, сблизились на предельное расстояние; железные крюки вонзились в просмоленные доски. Загорелые обветренные пираты проворно запрыгали на палубу «Валаги». Матросы, словно овцы, сгрудились на юте и молча наблюдали за тем, как новые хозяева фут за футом прибирают к рукам их корабль. Впереди этих видавших виды удальцов был высокий худощавый человек с козлиной бородкой в грязно-синем камзоле и громадных, будто не по размеру, ботфортах.

— Так, что тут у нас? — Пират деловито осмотрелся; двое помощников, словно телохранители, застыли у него за спиной. — Что везете? Не духи ли?

Прищуренные глазки забегали по палубе и остановились на капитане.

— Нет, Ваша милость, ткани. — Капитан был бледен, как полотно. — Я осмелился отложить для Вашей милости десять кусков.

— Десять? — Пират сплюнул и растер плевок сапогом. — Двадцать давай. Наверное, у тебя и золотишко найдется, а?

— Что Вы? Я не успел ничего продать.

— А если я проверю? — Он достал нож и приставил его к горлу судорожно сглотнувшего капитана.

— Матерью родной клянусь, всеми богами на свете, нет ничего! — пролепетал бедолага.

— Что за народ пошел: и взять-то нечего! — вздохнул пират и нехотя убрал нож. — Эй, ребята, — обернулся он к своим, — проверьте трюм: вдруг наш капитан привирает? Если найдете чего, о чем он не обмолвился, вздерните голубчика на рее.

Судя по выражению лица капитана, он уже мысленно примерил веревочную петлю.

— А не найдется ли чего у красавицы? — Пират шагнул к принцессе. — Уж у нее-то есть золото. Не жадитесь, сеньора, поделитесь с ближним.

Заметив на ее шее ожерелье из зубов Снейк, он с наглой ухмылкой потянул к нему, но вынужден был отдернуть руку, когда, отшатнувшись, девушка вытащила меч.

Её передернула от мысли, что эти грязные пальцы коснуться ее шеи.

— А у нее зубки! — рассмеялся пират. — Ничего, мы еще проверим, что у нее припрятано. А как с Вами, сеньор? — повернулся он к Маркусу. — У Вас-то, наверняка, есть деньги, и лучше Вам их отдать добровольно.

Принц с бесстрастным выражением лица порылся в карманах и отдал какую-то серебряную мелочь. Прекрасно понимая, что его обыщут, Стелла облегченно вздохнула: как же хорошо, что он спрятал кошелек в особом тайнике.

Пираты разбрелись по кораблю; капитан, тяжело вздыхая, приказал матросам вынести из трюма двадцать отрезов первоклассного атласа — все же, человеческая жизнь дороже убытков.

Стелла не давала покоя предводителю головорезов: он то и дело прохаживался вокруг нее, бросал любопытные взгляды, ехидно посмеивался, поглаживая бородку. В очередной раз пройдя мимо, он остановился и бесцеремонно ухватил ее за руку.

— Какое у Вас колечко! — Глаза его блестели. — Грех не отдать его мне.

Продолжая ухмыляться, он потянул вторую руку к ее лицу:

— Если уж брать колечко, то в паре с сережками. Заодно посмотрим, какие у Вас ушки. Я бы и на все остальное с удовольствием посмотрел, — сально добавил пират. — Может, договоримся, пупсик, я бы тебе что-нибудь оставил.

Не выдержав, чувствуя, как к горлу подступает ком отвращения, девушка влепила ему пощечину.

— Ах ты, благородная сучка! — выругался пират.

Воспользовавшись ситуацией, Стелла высвободилась. Щеки её горели от возмущения.

— Значит, сама отдавать не хочешь? Ну что ж, мерзавка, я сам сниму с тебя побрякушки.

Он сделал шаг вперед, она сделала шаг назад.

— Убери от меня свои лапы, — сквозь зубы процедила девушка.

— Тебе руки мои не по душе? Так я тебя с кое-чем другим познакомлю. Тебе понравиться, — он облизнул губы. — А ну, задирай юбки, шлюха!

Это было уже слишком, она не могла больше терпеть. Стелла размахнулась и ударила его по голове. Ей не повезло: удар пришелся плашмя и только на время оглушил его. Быстро придя в себя (он был парень крепкий), пират зарычал и вытащил кривую саблю.

— Я тебе личико располосую, ты у меня в ногах будешь валяться! Будешь мне и моим людям подстилкой. Хотите эту девчонку, ребята? — крикнул он команде.

Дружный одобрительный гул голосов вызвал на его лице довольную улыбку.

— Будь уверена, до каждого очередь дойдет. Уж мы тебя ублажим, как надо, ходить и сидеть будет больно — ведь мы ж по всякому, без политеса! — расхохотался пират. — Ну что, куколка, иди сюда, мы с тобой славно эту посудину раскачаем.

Видя, что подруга попала в переплет, принц поспешил ей на помощь, но вынужден был бессильно опустить руки, окруженный плотным кольцом головорезов.

Теснимая к борту более сильным противником, девушка безуспешно пыталась прорваться к лодке. Чувствуя свое превосходство, пират продолжал сыпать сальными замечаниями; плотно сжав зубы, Стелла старалась его не слушать. Печальная перспектива стать мимолетным развлечением пиратской команды с каждой минутой грозила превратиться в суровую реальность. Ей вспомнились слова Вильэнары, теперь она понимала, что та имела в виду.

Лучше наложить на себя руки, лучше что угодно, чем это! Чтобы ее на глазах Маркуса, на глазах всех этих людей… Стыд, боль и позор. Лучше бы ее проглотила морская гидра Адамаза, лучше бы она взаправду утонула в своих кошмарных снах!

Единственный, кто пытался помочь ей, был Шарар. Он вертелся у ног пирата, кусал его, пытался повалить на палубу, добраться до горла, но тщетно. Мужественно снося пинки, уворачиваясь от ударов саблей, пес не сдавался и, наконец, мертвой хваткой вцепился в бедро пирата. Взвыв от боли, тот ударил его кулаком в морду. У Шарара носом пошла кровь, но ногу он не отпустил, подарив хозяйке минутную передышку.

Но Шарару все же пришлось отпустить пирата, не по доброй воле, а по приказу принцессы: она увидела, как один из головорезов занес над ним нож. Ей не хотелось потерять собаку. Шарар заворчал, но нехотя отступил.

— Ступай к Маркусу, помоги ему! — крикнула девушка.

Ее прижали к борту; за спиной море, впереди — толпа разъяренных пиратов. Но она продолжала сражаться, несмотря на то, что бой был изначально не честным. Дюжина крепких ребят против одной девушки. Собственно, конец был предрешен, и сейчас Стелла больше думала не о себе, а о Маркусе. Что они с ним сделают? Они же видели, что он с ней, она разозлила их — не выместят ли они на нем свою злость, или им хватит ее бесчестья и смерти? Лишь бы хватило! Меньше всего на свете она хотела, чтобы из-за нее пострадал лучший друг.

У нее не было пространства для маневров, ее загнали в ловушку. Край борта врезался в спину. И со всех сторон — направленные на нее острия сабель и ухмыляющиеся лица.

Потеряв равновесие, Стелла оказалась в прохладной воде. Все произошло так быстро, что она даже поняла, что с ней произошло. Инстинкт подсказал задержать дыхание, чтобы не захлебнуться, погружаясь в серо-голубую бездну.

Вода укрыла тело, с плеском сомкнулась над головой, оружие, которое она не выпустила из рук, тянуло ко дну, но принцесса не сдавалась. Преодолев приступ паники и давление морской пучины, не позволив ей вытеснить из легких пузырьки воздуха, она оттолкнулась от этого призрачного пространства, населенного косяками любопытных рыб, остовами затонувших кораблей и паутиной водорослей, и поплыла наверх, к свету.

Откашливаясь от попавшей в рот и нос воды, Стелла вынырнула, набрав в легкие воздуха, нырнула снова и, проплыв некоторое расстояние под водой, вновь оказалась на поверхности. Силуэт «Валаги» четко вырисовывался на фоне алого заката, приглядевшись, она поняла, что судно горит.

Глава IV

Стелла не помнила, сколько времени провела в воде, знала только, что немало. Перед глазами вместе с тонким месяцем плыли волны. Чтобы не утонуть (какой бы сильной она ни была, девушка не продержалась бы на воде дольше пары часов), принцесса ухватилось за обломок доски. Потом нашлась опора прочнее — пустой бочонок, который помог ей хоть как-то держаться наплаву.

Пламя над «Валагой» исчезло вместе с кораблем, потонув во мраке ночи, но девушка знала, что судно не сгорело дотла. Если бы сгорело, по воде плавали не только редкие доски и обломки снастей, но мачты, содержимое камбуза и прочие вещи, которыми не поживились пираты.

Мрак укрыл и пиратский корабль; весь мир погрузился в мир тихой сентябрьской ночи.

Когда глаза привыкли к темноте, Стелла заметила неподалеку корабль, застывший на волнах со спущенными парусами; на нем не было ни огонька.

Совершив очередной подводный заплыв, принцесса вынырнула у самого борта.

Вода тихо плескалась о просмоленные доски, судно слегка покачивалось на волнах и тоненько поскрипывала такелажем. В тусклом свете месяца девушка прочитала потемневшие от морской и небесной стихии буквы: «Валага». Сердце дрогнуло и упало. Конечно, «Валага», ведь от нее пахнет гарью, и корма накренилась. Но если она наплаву, что тогда горело? Если само судно, оно уже затонуло или хотя бы дало серьезный крен. И откуда в воде доски, бочонки?

Стелла оплыла вокруг корабля — да, оно наклонилось, но в ближайшие часы не утонет. Нащупав конец свисавшего в воду каната, она подтянулась и забралась на борт.

Палубные постройки и ют «Валаги» наполовину выгорели; не хватало одной мачты и большей части корабельной оснастки. Обрывки прокопченных парусов валялись на палубе.

Повсюду — пустые тюки, ящики, пух, перья, сено — и ни следа человеческого присутствия.

Осторожно миновав опасный участок палубы, девушка заглянула туда, где раньше располагались каюты — искать тут нечего, все либо выгорело, либо разломано пиратами. В трюме, наверняка, вода, так что нужно забраться повыше, если судно кренится на корму, то на нос. Там есть связка канатов — не самая удобная постель, но намного лучше пустой бочки, покачивающейся на воде. «Валага» будет тонуть долго, она успеет отплыть на безопасное расстояние.

— Я снова осталась одна, — прошептала Стелла, присев на скрипучие корабельные доски. — Вильэнара была права — это страшнее, чем утонуть. Они оставили мне корабль, на котором нельзя плыть, сохранили жизнь, но обрекли на долгую мучительную смерть. Одиночество и беспомощность убивают лучше любого яда. А еще вернее убивает голод. У меня есть все: деньги, драгоценности, Лучезарная звезда, но нет ни еды, ни верного друга. Но я все равно выживу, я сильная! Не знаю как, но я доберусь до Лиэны, зажгу в небе звезду и отомщу им всем.

Стряхнув с себя бремя мрачных мыслей, девушка прошла на нос и устроилась на заранее облюбованном мотке канатов.

Она проснулась на рассвете вместе с первыми робкими лучами солнца, пробивавшимися из-за линии горизонта. Стелла села, потянулась и, чтобы размяться, прошлась немного по палубе. Жутко хотелось есть — но где здесь достанешь еду? Может, стоит попытать счастья на камбузе, если, конечно, она не провалится в трюм и не переломает себе ноги.

— Хорошо искупались, сеньора? — поинтересовался насмешливый голос.

Принцесса обернулась и увидела человека в замасленной белой рубашке и черных шароварах. Он стоял, облокотившись об уцелевшую мачту, и курил трубку.

— Морской дьявол, капитан был прав, сказав, что Вы вернетесь на корабль!

— Пошел он ко всем демонам, ваш капитан! — огрызнулась девушка.

— Так демоны давно уж его душу к рукам прибрали, — усмехнулся пират и выпустил колечко дыма. — Ладно, берите, что хотели, и пошли.

— Куда?

— Да на «Соларт» поплывем. Капитан за Вами лодку прислал.

Он усмехнулся и сделал непонятный жест рукой. Приглядевшись, Стелла поняла, что пират кривляется.

— И сколько вас здесь? — хмуро спросила она.

Разумеется, он не один, стал бы он так вызывающе себя вести, если бы был один. А еще эта лодка… Подойти, что ли, к борту, взглянуть?

— На Вас хватит. Ну, шевелите ногами!

Стелла покосилась на обгорелый ют: здесь поживиться нечем, и покорно последовала за матросом. Лучше уж на пиратский корабль, чем умереть с голоду на ставшем легкой добычей для стихии судне.

Лодка покачивалась у правого борта, такая хрупкая на фоне бескрайнего моря; в ней сидели четверо пиратов и флегматично жевали табак. Не дожидаясь особого приглашения, девушка без посторонней помощи спустилась в лодку. На дне ее валялся плащ, и она с удовольствием укуталась в него, пытаясь защититься от сырости промозглого густого тумана, исподлобья наблюдая за гребцами.

— Вы тут без глупостей, — предупредил плечистый пират на носу, — а то у нас разговор короткий — не понравится что, так сразу в воду.

— А ты ее сразу в воду макни, — хихикая, посоветовал товарищ. — Я еще не видел, как она плавает.

— Топором, — хмуро ответил широкоплечий. — У меня все топором плавают.

— Он им сначала шею сворачивает, — подмигнул принцессе смешливый пират. — Он у нас мастак кости ломать.

Девушка покосилась на пирата на носу: еще бы, такой, как он, сворачивает людям шеи, как цыплятам! Нечего и пытаться бежать — да и куда бежать с лодки посреди открытого моря? Малейшая борьба раскачает ее, и они все окажутся в воде. Второго купания она не переживет, особенно в недружественных условиях. Пираты, наверное, это понимают, понимают, что ей некуда деваться, поэтому и не трогают.

Лодка отчалила и взяла курс на восток. Через четверть часа на горизонте показался пиратский корабль, а еще через полчаса Стелла уже стояла на борту «Соларта».

Пиратский корвет был больше «Валаги», но, разумеется, меньше тяжелых многопушечных военных судов — его сила была в быстроте и маневренности. Правда, пушки на борту тоже имелись, в достаточном количестве, чтобы держать в трепете гражданские суда, но не более. В прочем, в серьезном вооружении корабль не нуждался — увеличилась бы осадка и, следовательно, уменьшилась скорость и мобильность — главные козыри в атаке и отступлении.

Она ожидала увидеть капитана с козлиной бородкой, не вызывавшего в ней ничего, кроме чувства глубокого отвращения, и удивилась, когда вместо него ее встретил другой, в меру приятный и опрятный человек. Он был не таким высоким, как обладатель бородки, худощав и гладко выбрит; у ног вертелась грязно-белая собачонка.

— Добро пожаловать на борт «Соларта»! — По голосу девушка безошибочно признала в нем адиласца. — Признаюсь, мы вас заждались.

Она промолчала и одарила его высокомерным взглядом. Как же, заждались они! Небось, локти себе кусали, когда ей удалось уйти. А теперь птичка попалась… Интересно, что они с ней сделают? Тут вариантов много, один другого красочнее и заманчивее.

— А Вы, оказывается, молчаливы. Ребята, — он отыскал глазами кого-то из членов команды, — это точно она?

— На «Валаге» одна девка была. Будьте уверены, это та самая рыжая бестия, — заверило несколько голосов.

— А я уж подумал, что ошибся, но раз ребята говорят… — Он обошел вокруг нее, с интересом осматривая со всех сторон. — Рыжая, вроде, рыжая, но на бестию не похожи. Видимо, запал кончился, девчонки быстро выдыхаются.

— Кто Вы? — не выдержав, спросила принцесса.

— Да, собственно, капитан этой посудины. Истин к Вашим услугам. Уж извините, — усмехнулся пират, — шляпы нет, а то бы непременно снял перед такой важной дамой.

— Капитан? — изумленно подняла брови девушка. — А где же тот, с бородкой?

— Он нам не нравился, и мы с радостью скормили его рыбам.

— Вчера б Вы его еще застали, — хмыкнул стоявший рядом матрос. — Поздороваться даже успели бы, может, даже перепихнулись.

— Ладно, помянули его и хватит! Сеньора, — Истин обернулся к принцессе, — соблаговолите… В общем, за Вигом идите, он Ваше гнездышко покажет.

Так, не все так плохо. Во всяком случае, никто не спешит исполнять обещание прежнего капитана. Может, все обойдется, может, они встретят другой корабль и забудут о ней? Да кто вообще сказал, что она им нужна?

Один из матросов, плывший с ней на лодке, отделился от группы товарищей и коротко отрекомендовался:

— Я Виг, за мной топай.

Под конвоем Вига и еще двух молчаливых ребят, приставленных к ней «на всякий случай» девушка прошла мимо высыпавшей на палубу команды. Все они глазели на нее, будто на диковинное животное, тыкали пальцем, не стесняясь, делили впечатлениями с товарищами. Разумеется, ей было неприятно, но девушка старалась пропускать замечания мимо ушей, как частенько делала с назойливыми придворными.

Стеллу привели в каюту с крошечным оконцем с видом на море. Виг указал на стол, где стояла миска с хлебом и парой вареных яиц, и ушел, заперев ее на ключ.

Девушка присела на край жесткой кровати и осмотрелась: обстановка убогая, единственное яркое пятно — красный половик у стола. У нее будет еще много времени, чтобы изучить каждый уголок этого помещения.

Решив пока не думать о том, сколько она здесь пробудет, Стелла принялась за еду — пустой желудок требовал к себе внимания.

Мерное жужжание челюстей разбавил стук: стучали по стене в соседней каюте. Кто бы это мог быть? Она встала и прислушалась. Стук повторился снова, на этот раз девушка на него ответила.

— Стелла, это ты? — раздался приглушенный перегородкой голос Маркуса.

— Маркус? — обрадовалась принцесса. — Это я, да, я, Стелла!

Отыскав щель, она прильнула к ней, ожидая ответа.

— Стелла, открой окно! Защелка наверху, слева.

Встав на стол, Стелла с трудом дотянулась до задвижки и распахнула окно. Свежий морской воздух пахнул ей в лицо.

— Поверни голову направо. — Теперь голос звучал четче.

Высунувшись из окна, она увидела Маркуса.

— Добро пожаловать в клетку! — усмехнулся он.

— Зато мы рядом. Если честно, не думала, что снова тебя увижу. Я ведь решила, что они тебя убили.

— Да, они собирались всех нас повесить, но Истин помешал. Как я понимаю, он давно вынашивал планы против капитана и, наконец, его прищучил. Ты серьезно разозлила прежнего капитана, настолько, что он велел поджечь «Валагу» вместе с товаром, ну, и нами заодно. Команда начала роптать, тут на первый план вышел Истин, объявил себя новым капитаном. Прежнему, разумеется, это не понравилось, он полез на рожон — ну и напоролся на нож.

— А почему они не загнали нас в трюм? Думают выручить хороший выкуп?

— Про выкуп они молчат, и, думаю, с нас его не потребуют. С других — очень даже.

— Не поняла.

— А капитан тебе не сказал? Мы ведь не просто пленные, а военнопленные.

— То есть? — опешила Стелла.

— А вот так. Этот Истин за дакирцев. Нас отвезут в Сараф, а там продадут твоим южным знакомым. Видимо, они давно с ними сотрудничают, поставляют представителей недружественных народов.

— То есть как «поставляют»? Дакира — не рабовладельческое государство.

— Тебе лучше знать. Может, используют для колдовских опытов.

— Как Шарар, лошади? — Она предпочла не думать о мрачной перспективе нежданного плена.

— Все в трюме, вроде целы.

— А что с командой?

— Скажем так, кому-то повезло, а кому-то не очень.

— Не очень — это как?

— Их заставили прогуляться по доске, еще прежний капитан.

— А тем, кому повезло?

— Отправили странствовать на плоту в открытом море. Кстати, у тебя уже забрали оружие? — шепотом спросил принц.

— Нет еще. Может, забыли?

— И не надейся! А она где? — Принцесса была благодарна, что он вслух не назвал Лучезарную звезду.

— На месте. Мериад заживо поджарит меня, если я ее потеряю. — Стелла рассмеялась.

— Ладно, давай по домам: на нас уже косятся. Если что, стучи.

— Хорошо, договорились. На три стука открываем окно; четыре коротких стука — кому-то угрожает опасность.

— Я запомню. Только задвижку до конца не закрывай: она жутко тугая.

— Сама знаю, сколько с ней промучилась!

Принцесса захлопнула окно и задумалась над серьезной проблемой: куда спрятать меч? Он большой, за корсаж не засунешь. Под кровать? Глупо, сразу найдут. Но куда? Подумав, она откинула покрывало и, распоров мешок с соломой, спрятала меч в трухе. Убедившись, что не оставила следов, девушка сняла мешочек с Лучезарной звездой и, распустив волосы, заплела его под косу. Ее, непременно, обыщут, поэтому нужно все тщательно спрятать, а особенно самоцвет. Если они его найдут, то, в конечном счете, неважно, кому их потом продадут и что новые хозяева с ними сделают.

Лязгнул ключ в замке.

Стелла вздрогнула и опрометью бросилась к столу, сделав вид, что смотрит в окно.

Интересно, почему они пришли только сейчас, почему ее не обезоружили на борту «Валаги», ведь это так рискованно. Кто поручится, что она не стоит сейчас у двери и с мечом в руках поджидает незваных гостей? Кто гарантирует, что она не сбежит через это маленькое окошко — с оружием это гораздо проще, чем без него. Или они точно знают, что она этого не сделает? Но как, откуда? Они обычные пираты и должны действовать, как обычные пираты, как здравомыслящие люди, наконец! Или среди них есть кто-то не совсем обычный? Но если бы был, он бы сразу подошел к ней. Или?

Резко распахнув дверь (на тот случай, если бы она за ней пряталась) и наугад тыкнув саблей пространство, вошел Виг. Он явно не ожидал, что пленница будет спокойно сидеть за столом.

— Ну, что, поели? — Он покосился на пустую тарелку.

Стелла промолчала. Она продолжала сверлить его глазами.

— Оружие есть?

— Было, — процедила девушка.

— Заливаете, — покачал головой Виг. — Когда Вас вели, оно у Вас имелось.

— Вам показалось.

— Меч-то где?

— Утонул. Я выбросила его в море.

— Когда это Вы успели?

— Когда Ваши дружки отвернулись. На борту «Соларта» у меня его не было.

— Ножны были, значит, и меч был.

— Одно из другого не следует. Это фамильный меч, я предпочла его выбросить, чем отдать в руки пиратов.

— Ну, так я проверю, что у Вас там есть.

— Вот. — Она протянула ему кинжал. От одной мысли, что эти руки прикоснуться к ее коже, стало противно.

— Хорошо, — расплылся в улыбке пират. — Но я все равно проверю.

Избежать унизительной процедуры не удалось. Принцесса мужественно терпела его сопение, неоднократные попытки пощупать ее грудь и бедра, убеждая себя в том, что для нее же лучше промолчать. Но один раз она не сдержалась — тогда, когда его грязные пальцы залезли за корсаж.

— Нет, там я тоже посмотрю: вдруг у Вас там ножичек. — Виг противно захихикал.

— Нет у меня там ножа! — огрызнулась девушка.

— Ножичек как раз там носят, либо там, либо за голенищем. Раз уж за голенищем нет… — Глаза замасленились, а рука проворно скользнула ниже. — Какое славное местечко для ножичка: мягонько, тепло… Ладно, красотка, а теперь разувайся.

Неохотно распрощавшись с ее корсажем, пират осмотрел обувь.

— Действительно, ничего нету, — разочаровано протянул он и нехотя ретировался к двери. Не воспользовался моментом — значит, получил приказ от капитана.

— За нее заплатят не энтониями, а золотыми таланами, — пробурчал Виг, бросив на принцессу косой хитрый взгляд. — Может, капитан на радостях даст десяток-другой за труды, уж я бы тогда развлекся в каком-нибудь сиальдарском порту! Десять тысяч талланов — шутка ли! И все это за одну рыжую бестию! Правда, бестия красивая, ничего не скажешь.

Не выдержав, Стелла бросила миску в захлопнувшуюся дверь.

— Скотина, грязный ублюдок! Продавать меня, словно товар! Ну, я им покажу, шиш они у меня получат эти десять тысяч!

Упав на кровать, девушка в приступе бессильной ярости принялась колотить по покрывалу. Ей хотелось разбить, сломать, разорвать все на мелкие кусочки, но крупица здравого смысла, все еще жившая в ее голове, подсказывала, что это принесет больше вреда, чем пользы.

Приступ ярости прошел. Стелла села и тупо уставилась перед собой. Что-то холодное защекотало затылок, скользнуло по шее, упало на кровать. Принцесса вздрогнула и обернулась: на смятом покрывале предательски блестела Лучезарная звезда.

— Надо было быть осторожнее, а не мотать головой! — пожурила себя девушка и осторожно положила самоцвет на ладонь. — Хорошо, хоть этот не видел.

Грустные мысли постепенно отступили, а вместе с ними — послевкусие унижения, опустошенность и усталость после приступа гнева, на их место пришло удивительное спокойствие и уверенность в собственных силах.

Девушка расплела косу, подняла с кровати мешочек, убрала в него Лучезарную звезду и повесила на шею — сейчас так надежнее.

С палубы послышались громкие голоса. Пираты переговаривались на адиласком, то и дело переходя на грубые ашелдонские наречия. Спорили, разумеется, о награбленном.

Девушка вздохнула. Что ж, придется некоторое время провести в этой дыре, но она обязательно отсюда выберется, пусть пока она не знает как, но выберется.

Вечером её отвели к капитану.

Истин переоделся и теперь выглядел более-менее сносно. Стелла предпочла не думать, откуда эти вещи, равно, как и перстень на его руке. Конечно, можно было предположить, что все это куплено на вырученные от грабежей деньги, но что-то подсказывало ей, что все эти предметы раньше имели других владельцев.

— Добрый вечер, сеньора. — Он галантно поднялся из-за стола. — Я осмелился пригласить Вас на ужин, надеюсь, Вы не откажитесь?

Пригласил на ужин? Она может отказаться? Девушка хмыкнула и покосилась на стол — да тут полный набор! Свечи, тарелки, вилки, даже салфетки есть. Поразительно для пирата. Или он с собой дежурный набор возит? Кстати, не мешало бы сразу прояснить, какого рода этот ужин. Свечи наводят на определенные мысли, но, с другой стороны, без свечей не обойтись — за окном такая темень!

Сложив руки на груди, принцесса молча стояла, выжидая. Так как ждать и ничего не делать было скучно, она исподволь рассматривала обстановку капитанской каюты. По сравнению с ее каморкой это просто хоромы с обилием мебели: четыре стула, два теперь отодвинуты к стене, накрытый скатертью (хоть и дорогой, но, увы, со следами чернил) стол, что-то вроде бюро или секретера, заваленного бумагами, за ширмой, очевидно, кровать. Забавно видеть в каюте пирата ширму, наверное, специально для нее вытащили из какого-то сундука, может, даже из того, что придвинут к секретеру — по размеру подходит, в него можно человека уложить, при некоторой сноровке, разумеется.

— Ну что же Вы, садитесь! — Истин отодвинул для нее стул. — Еду сейчас принесут.

Недоверчиво посмотрев на него, принцесса села.

— Я хотела бы сразу все пояснить, — холодно начала она. — Если весь этот ужин имеет целью… Словом, если Вы на что-то рассчитываете…

— Наша встреча имеет сугубо деловой, хоть и приятный для меня характер. — Капитан налил ей вина. — Ничего личного.

Стелла немного успокоилась. Ответ пирата походил на правду.

Кок и его помощник принесли несколько мисок и горшков, и снова оставили их вдвоем.

Положив себе на тарелку то, что показалось наиболее съедобным, девушка вопросительно уставилась на Истина.

— Да я просто поговорить с Вами хотел.

— Именно здесь?

— Захотел заодно сделать Вам приятное. Вы, наверное, думаете, что я переспать с Вами хочу? — рассмеялся капитан и залпом осушил свой бокал.

— Что-то вроде того, — потупившись, пробормотала Стелла.

— Я, может, и не прочь, но не стану. И вот почему: Вы мне нужна целая и невредимая.

— Для работорговцев? — Девушка отрезала себе маленький кусочек мяса.

— Да нет. — Капитан налил еще вина и лихо разделался с куриной ножкой. — Нашелся другой покупатель.

— Неужели? Кто же еще интересуется живым товаром?

— Определенным товаром, — пояснил пират. — Кое-кто платит за таких, как Вы и Ваш спутник, неплохие деньги. Если бы не они, заплатили бы Ваши родные необременительный выкуп — и летите на все четыре стороны. Может, я бы и без выкупа Вас отпустил, если бы у Вас побрякушек и денег было с собой достаточно, но, вот, не повезло Вам.

— Вы так и не ответили, кто готов заплатить за меня большие деньги.

— Иногда за «языков» много платят, — таинственно пояснил Истин и поднял бокал: — Ну, за Ваше здоровье!

Принцесса лишь пригубила вино, обдумывая полученную информацию. Получалось, что Маркус прав, и они действительно военнопленные. Честно говоря, она бы предпочла быть просто пленницей, хотя, с другой стороны, будь она просто пленницей, может статься, с ней обращались по-другому.

Остаток ужина капитан пытался вести светскую беседу, но не особо в этом преуспел: девушка вяло реагировала на его вопросы и оброненные пару раз комплименты. Честно говоря, Стелла даже обрадовалась, когда вновь оказалась в своей каюте: по крайней мере, здесь никаких подвохов.

Прошел один день, другой… В ее жизни ничего не менялось: еда по расписанию, ежедневные перестукивания с Маркусом, редкие возможности увидеть его в окне (пираты не приветствовали такой способ общения) или во время прогулок по палубе под присмотром боцмана и нескольких дюжих членов команды.

Наконец корабль вошел в тихую бухту одного из островов Гавар, необитаемых, но формально принадлежащих Адиласу.

Принцесса прильнула к окну, но вовсе не затем, чтобы разглядеть новые берега — она пыталась уловить плеск воды, свидетельствовавший о том, что от корабля отчалила лодка. В голове у нее созрел план, и она с нетерпением ждала, пока большая часть команды во главе с капитаном сойдет на берег. Девушка догадывалась, что это не простая остановка для пополнения запасов пресной воды: пираты, наверняка, хранили здесь награбленное.

Услышав долгожданный звук, принцесса выждала минут пятнадцать и достала из-под матраса самодельную веревку из подручного материала. Встав на стол, она щелкнула задвижкой и осторожно высунулась из окна. Убедившись, что за ней никто не следит, а оставшаяся часть команды, судя по всему, режется в кости на камбузе, Стелла сделала из веревки петлю и, задрав голову, набросила ее на крюк на уровне палубной балюстрады. Затянув петлю и убедившись в надежности крюка и веревки, девушка, вдохнув побольше воздуха и стараясь не думать о том, что будет, если она сорвется, доверилась крепости своих рук.

Благополучно оказавшись на палубе и потерев раскрасневшиеся руки, принцесса пригнулась и почти ползком добралась до какого-то ящика. Притаившись за ним, она проследила глазами за прохаживавшимся по носу матросом, и, выждав, когда он повернется к ней спиной, проскользнула во внутренние помещения корабля. Ей нужна была каюта капитана. Доносившийся из камбуза смех до невозможности взвинчивал градус опасности, поднимал уровень адреналина в крови, но другого случая могло не представиться.

Каюта была не заперта, и девушка легко попала внутрь, плотно притворив за собой дверь. Заветные ключи лежали на столе поверх старой карты и груды бумаг. Стелла взяла их хотела, было, вернуться обратно, когда услышала подозрительный шум на палубе.

Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор — никого. Тем не менее, принцесса решила не рисковать. Разочаровано положив ключи на место, девушка тенью скользнула вдоль стены, выбралась на палубу и с бешено колотящимся в груди сердцем поползла к своей веревке. До крови оцарапав руки, она добралась до окна, изловчилась и закинула ноги в каюту. Нащупав опору, принцесса изо всех сил рванула веревку, вниз и чуть в сторону. Когда острый край крюка разрезал ее, и она соскользнула вниз, Стелла потеряла равновесие и чуть не упала.

Так неудачно закончилась первая попытка к бегству.

«Соларт» не задержался у островов Гавар и в тот же день отчалил к острову Сарсидан.

Южный порт Сарсидана принцесса увидела поздним вечером. Издали он походил на неприметную деревню, но ввиду того, что Его величеству случаю было угодно образовать Сарсидарскую провинцию, считался городом.

По логике вещей, провинциальным центром со всеми вытекающими отсюда привилегиями должен был стать Норд, но подмоченная репутация сыграла с ним злую шутку: в умах обывателей он неизменно ассоциировался с ядом и отравителями. Да, он был намного старше и крупнее, чем его южный собрат, зато Сараф мог похвастаться куда более кристальным реноме.

«Соларт» пришвартовался у дальнего пирса небольшого порта, заполоненного в основном разнокалиберными рыбацкими судами. Утомленная дальним переходом и обремененная награбленным добром, команда сошла на берег, среди прочих, прихватив с собой деньги пленников. Сторожить «живой товар» остались трое, уютно расположившиеся с бочонком рома вдали от людских глаз.

Стелла прислушалась: тихо, голоса смокли. Высунувшись из окна, она поняла, что палуба ее в полном распоряжении, разумеется, при условии наличия минимальных навыков скалолаза. Таковые, как было доказано раньше, имелись, и принцесса решила снова прибегнуть к помощи изрядно потрепанной самодельной веревки. Крюк был на месте, и она во второй раз за текущую неделю повисла над бездной.

Оказавшись на палубе, не обращая внимания на горящие руки, Стелла проскользнула мимо открытого люка в трюм — троица отдыхала там, поближе к рому. Знакомым путем девушка пробралась к каюте капитана.

Ее постигло разочарование: каюта была заперта. Озадаченная, Стелла присела перед дверью. Этого и следовало ожидать, в первый раз ей просто повезло. Но проблему нужно было как-то решать.

Решение нашлось на камбузе, благо его никто и не думал запирать.

Забрав самый острый тонкий нож, девушка смело прошла в надстройку юта и, поколебавшись, три раза постучала в одну из дверей. Ей ответили точно таким же стуком — что ж, видимо, она научилась ориентироваться на пиратском корабле.

— Маркус? — Стелла решила еще раз убедиться.

— Тут я! — послышалось из-за двери.

— Отойди от двери, я боюсь тебя поранить.

При помощи подручных материалов принцесса открыла замок и выпустила друга.

— Из тебя получится неплохая воровка! — усмехнулся Маркус.

— Если бы я была хорошей воровкой, давно сбежала отсюда.

— Но я же сказал воровкой, а не фокусником.

— Маркус, мне не до шуток! Лучше подумай, как нам отсюда выбраться: пираты скоро вернутся, да и оставшиеся могут поднять шум и запросто скрутить нас.

Тем же способом она открыла дверь в свою каюту, забрала меч, обрубила конец веревки (сегодня девушка играет ва-банк, так что она ей больше не понадобится) и вслед за принцем вышла на палубу.

Темнело. Солнце лизало край водной глади, красноречиво свидетельствуя о том, что последние минуты дня истекают.

В порт входил корабль, огромный по сравнению с утлыми одномачтовыми суденышками трехмачтовый корабль; по бортам поблескивали зияющие смертоносной бездной жерла пушек. Входил медленно, коршуном бесшумно скользя по воде.

Приложив ладонь ко лбу, Стелла пыталась разглядеть флаг. Кто же это: еще одни пираты или посланное для борьбы с ними адилаское военное судно.

Ни одна из догадок не подтвердилась: на флаге был дакирский дракон.

— Если нам не везет, то по-крупному! — забыв об осторожности, воскликнула принцесса. — Наши «работорговцы» прибыли.

— Ты думаешь, нас прямо сейчас…

— Маркус, не будь идиотом! Что ты стоишь?! Бегом за лошадьми и Шараром! Вот тебе нож… Нет, сначала, сбегай на камбуз, возьми еще оружия… Нет, все не так! — замотала головой девушка. — Они же в трюме! Я пойду с тобой, у меня хотя бы меч.

— Стелла, — голос у принца был серьезный, а тон не допускал возражений, — спасайся одна, без меня. У тебя Лучезарная звезда, тебя ждут в Лиэрне…

— Но тебя там тоже ждут!

— Стелла, ты сама говорила, что у нас мало времени! Всего пара минут. Я уж как-нибудь сам.

— Но я не могу…

— Беги! Встретимся в городе у самого последнего дома на дороге в Норд. Если получится, я приведу лошадей.

Времени на размышления не было, и Стелла метнулась к трапу. В голове мелькнула мысль — нужно остаться, нельзя же бросить Маркуса, у него же из оружия только кухонный нож. И эта троица, наверняка, что-то почуяла, они же так кричали, обсуждая, кому и как нужно бежать. Промелькнула и исчезла, выдуло встречным морским ветром, когда она бежала по пирсу. Бежала, что есть мочи, больше всего на свете боясь столкнуться с людьми Истина.

Притаившись за горой рыбацких сетей, девушка обернулась и увидела, как языки пламени лижут корму «Соларта». Первая мысль была: вернуться, помочь, но она в который раз сказала себе: «Лучезарная звезда, сейчас ты должна думать о ней».

До нее донеслось ржание лошадей; Стелла видела, как по палубе мечутся люди, такие маленькие, беспомощные, как им на помощь спешат другие, с пирса. Люди Истина. Сердце сжалось, но Стелла пересилила боль и быстро побежала по портовым улочкам.

Отовсюду доносились крики: «Дакирцы, спасайтесь, дакирцы!», десятки людей спешили к полыхающему «Соларту». Принцесса сталкивалась с ними, но не останавливалась, продолжала бежать. Прочь от корабля, прочь от этого злосчастного пирса!

Послышались гулкие пушечные выстрелы. Стелла вздрогнула и, прижавшись к стене, на мгновенье остановилось. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что случилось. Только на дакирском корабле были пушки, и принцесса без труда поняла, что эти выстрелы потопили «Соларт».

Эта мысль вызвала на губах улыбку. Усмехнувшись, принцесса прошептала:

— Плакала ваша награда в десять тысяч талланов, капитан Истин! Ваши дакирцы отказались платить по счетам.

Итак, на море Уэлике больше не было пиратов: девушка искренне надеялась на то, что корабль пошел на дно вместе со всей командой. Но без Маркуса. По ее подсчетам, он должен был разминуться с людьми Истина; пешие, они не смогли бы догнать его, конного. Но, с другой стороны, она не слышала топота копыт… А вдруг они спаслись вплавь? Конечно, вплавь! Дакирцы начали стрелять, разрушили сходни — что им еще оставалось?

Немного успокоившись, Стелла углубилась в знакомство с Сарафом. Собственно, тут не с чем было знакомиться: канавы с помоями, огороды, деревянные домишки, множество кабачков… В прочем, всего этого принцесса тогда не разглядела: в сгущающейся темноте она сумела столкнуться только с помоями и парочкой сомнительных заведений, и то, через открытую дверь.

А над портом Сарафа стояло кровавое зарево пожара — реквием по «Саларту».

Глава V

Сараф медленно просыпался, не сразу сбрасывая с себя ночную накидку лени. На улицах появились женщины с кувшинами, по привычке перебросив длинные шарфы через плечо или намотав их на руку. Захлопали ставни; зашуршали первые шаги по дорожкам куцых садиков.

Стелла проснулась под кустом акации, потянулась, отряхнулась от листвы и поднялась на ноги. От неудобной позы затекло все тело, и, чтобы привести себя в порядок, она прошлась немного вдоль стены из желтого песчаника, тщательно разминая мышцы. Интересно, на кого она сейчас похожа? На пугало или на человека? Волосы не чесаны, вся в земле, листьях, хорошо, хоть дождя не было, а то была бы еще в грязи. Расчески под рукой не оказалось, пришлось расчесаться пятерней и понадеется, что она не безнадежно испортила одежду. Куст — не лучшее место для ночлега.

Хотелось есть, но есть было нечего и не на что, так что принцесса на время отогнала навязчивую мысль в дальний угол сознания.

Рядом послышались смеющиеся женские голоса, и девушка поспешила спрятаться в кустарнике. Мимо быстро процокали каблучками две адиласки. Стелла с завистью проводила их глазами: на них были бардовые шерстяные накидки. А ее плащ остался на «Соларте», который потопили дакирцы. Впрочем, даже будь у нее полным-полно свободного времени и возможность обшарить корабль, она бы вряд ли его нашла: ее вещи, наверняка, разошлись по рукам. Но без плаща было страшно холодно.

Подрагивая от утренней сырости, принцесса брела вдоль домов. Шла быстро, пытаясь наугад выбрать улочки, которые вывели бы ее на дорогу в Норд.

На сердце было неспокойно: неожиданное появление дакирского военного корабля в порту Сарафа не давало покоя. Интересно, он оказался там случайно или преследовал «Соларт»? Или Дакира решила отказаться от помощи неофициального союзника и объявила Адиласу войну? Не мог же корабль так просто войти в чужие территориальные воды, чужой город и спокойно, не таясь, расстрелять чужой корабль. Да, «Соларт» был пиратской шхуной, но его потопили не в открытом море, а в порту чужой страны.

Девушка подметила, что горожане тоже были напуганы. Это выражалось в мелочах, но говорящих мелочах. К примеру, никто не прогуливался по улицам неспешным шагом — все быстро семенили или вовсе бежали.

Когда солнце окончательно утвердилось на небосклоне, Стелла стояла у последнего дома на дороге в Норд. Она не могла спокойно ждать, ей нужно было чем-то занять себя, и, не в силах совладать с волнением, девушка обрывала листья сирени.

Маркуса не было. С каждой минутой тревожное предчувствие крепло, обретало силу, реальные очертания.

Стелла дошла до угла ограды и в унынии посмотрела на дорогу. Неровная вытоптанная полоска земли с двумя глубокими колеями, а с двух сторон — неровные четырехугольники полей. На ближайшем клочке пашни пара украшенных лентами гнедых лошадей тянула плуг. Спокойные, невозмутимые, они шаг за шагом превращали твердь земли в пашню. За большими головами этих великанов девушка не сразу разглядела маленького пахаря. Мальчику на вид лет двенадцать — и как только он управлялся с лошадьми?

Где-то прокукарекал петух; ленивым лаем ответила собака.

— Ну и глушь! — вздохнула Стелла и, подтянувшись, присела на ограду, благо она была не так высока. — Надеюсь, Маркус не забыл, где мы должны встретиться.

Прошел час, другой — принц так и не появился. Ждать дальше было бессмысленно: Маркус был не из тех людей, кто нарушал обещания и заставлял себя ждать. Предчувствие не обмануло, но она не позволила тревожным мыслям полностью завладеть сознанием.

Принцесса встала, медленно побрела обратно в город. Нужно расспросить о «Соларте»: вдруг кто-то уцелел, вдруг кто-нибудь знает, что стало с Маркусом.

Сбоку послышалось недовольное ворчание; кто-то потянул ее за штанину. Девушка обернулась и увидела Шарара. Пес радостно вилял хвостом, тыкался мордой в ноги. Но куда больше обрадовалась Стелла, она готова была расцеловать его.

Друг, живое существо из прошлого мира, друг с утонувшего «Соларта». Если он жив, то есть шанс, что и Маркус спасся. Да, он не пришел сегодня, но, может, он ранен и просто не смог? Или заболел? Он ведь мог простудиться — да мало ли что? Если Маркус жив, то он в городе, значит, она обязательно найдет его.

— Шарар, милый мой Шарар! — Прослезившись, принцесса прижала его к себе, утонула лицом в мягкой шерсти. — Как же я тебе рада, если бы ты только знал!

Пес лизнул ее в лицо.

— Где Маркус?

Шарар виновато потупился.

— Ты его не видел?

Пес завилял хвостом и принялся лизать ей руку.

Итак, принц пропал, поведение собаки красноречиво свидетельствовало о том, что ждать его бесполезно. Но, что ее несказанно обрадовало, пес не видел его мертвым — стал бы он тогда к ней ласкаться? Несомненно, с принцем что-то случилось, но Шарар видел его еще живым.

Девушке нужны были деньги, добыть их честным путем не представлялось возможным, поэтому Стелла решилась на преступление. Она, конечно, его не планировала, просто удачно сошлись обстоятельства.

По пустой конной улочке ехала повозка, запряженная упитанным мулом; ею правил бородатый адиласец. Принцесса сразу поняла, что его карманы оттягивали монеты. Вот они, ее деньги, главное, их забрать.

— Что ж, — подумала девушка, — я уже воровала яблоки, крала еду из кладовых, теперь, видимо, пришла пора стать профессиональной воровкой.

Стараясь держаться в тени, она последовала за повозкой, отчаянно пытаясь расшевелить заснувшие мысли. Они напоминали тягучую ириску — слипались и никак не желали соединяться в стройную цепочку.

Адиласец остановился, зашел в лавку. Стелла, вжавшись в стену дома, терпеливо ждала, пока он сделает покупки. Купил он немного — небольшой отрез ткани. Положив сверток в повозку, бородач заговорил с каким-то человеком и принял из его рук туго набитый кошелек. На свою беду адиласец завернул в узкий проулок — и принцесса решилась.

Все это время следуя за ним, словно тень, по параллельным пешеходным улочкам, девушка обогнала повозку, стремительно сбежала по лестнице на конную улицу, бросилась к двуколке и выхватила у оторопевшего возницы кошелек.

— Держи вора! — вопил ей вслед оправившийся от потрясения адиласец. — Помогите, грабители! Разбой!

Вора ноги кормят. У нее были быстрые ноги, поэтому Стелла успела скрыться до того, как вокруг потерпевшего собралась толпа.

Девушка юркнула в первую попавшуюся перемычку между улицами, замедлила шаг, отдышалась, и, прислонившись к стене, крепко сжала в руках заветный кошелек. Интересно, сколько в нем? Стоила ли игра свеч? Убедившись, что за ней никто не гонится, она зашла в ближайшую лавку и пересчитала украденные деньги: восемьсот пятьдесят шесть энтоний.

— И из-за этого я рисковала жизнью! — разочаровано подумала принцесса. — Интересно, этого хотя бы хватит на то, чтобы купить лошадь и доплыть до Сиальдара?

Осмотрев полки и для виду приценившись к паре медных кувшинов, Стелла вышла из лавки и, сопровождаемая Шараром, отправилась на поиски лошади. Ей повезло: на предпортовой площади, обычно занятой лотками с рыбой, была устроена небольшая лошадиная ярмарка.

В воздухе все еще чувствовался запах гари; о вчерашнем трагическом происшествии напоминали два судна, одно живое, другое мертвое: обгоревший затонувший остов «Соларта» и зловещий силуэт дакирского корабля на рейде. Он будто контролировал город, во всяком случае, встал так, что ни одно судно не могло пройти мимо него незамеченным.

Стараясь не привлекать внимания, Стелла прохаживалась между выставленными на продажу лошадьми; она с трепетом заметила, что среди толпы мелькали чужеродные элементы — дакирцы с того самого корабля. Глаз безошибочно вылавливал их в общей массе; радовало то, что они, кажется, никого не искали.

Из разговоров горожан девушка почерпнула много нового. Так, к примеру, она узнала, что вчера ночью дакирцы не только дотла сожгли пиратский корабль, но и перебили всех пиратов. Казалось, можно было вздохнуть с облегчением: ей больше не грозило быть пойманной людьми Истина, но, с другой стороны, таяла надежда найти Маркуса живым. Они ведь, наверняка, не разбирали, кто пират, а кто просто пленник…

Принцесса приценилась к нескольким лошадям, но все стоили около тысячи энтоний, а на покупку средства передвижения она выделила всего четыреста.

Наконец девушка нашла то, что было ей по средствам.

Крестьянин в смешной соломенной шляпе продавал двух лошадей: апатично жевавшую сено коренастую пегую кобылу и вторую, соловую, более грациозную, но все равно не шедшую ни в какое сравнение даже с лиэнскими лошадьми. Зато цена на нее должна была быть приемлемая.

Заметив интерес в ее глазах, продавец принялся наперебой расхваливать Стелле свою лошадь:

— Это настоящая мадальская кобыла, великолепного нрава и чудных кровей! Да такую в наше время и не сыщешь…

— Сколько ей лет? — Принцесса недоверчиво осмотрела кобыле зубы.

— Шесть. Она ходит и под седлом, и в упряжке.

— Что же Вы продаете такую хорошую лошадь? — Про возраст он, вроде, не наврал.

— Обстоятельства, — развел руками продавец. — Незачем, да и не на что мне ее содержать. Всего триста восемьдесят энтоний прошу, считайте, задаром отдаю.

— Слишком дешево, — покачала головой девушка. — Она больна?

— Что Вы! Просто деньги нужны.

Что ж, лошадь как лошадь, подойдет для короткой поездки. Ей же не на бегах выступать и не в параде участвовать.

Поторговавшись, принцесса сбила цену до трехсот сорока, еще раз осмотрела лошадь и, не найдя видимых недостатков, отсчитала хозяину требуемую сумму.

— Как ее зовут? — Стелла взяла кобылу под уздцы.

— Палева. Зовите, как хотите, ей все равно.

— Не посоветуете ли хорошего шорника, который недорого возьмет за работу?

— Живет тут один, — отозвался один из адиласцев, приценивавшийся ко второй лошади. — Свернете направо, через три дома спуститесь на пешеходную улицу и постучитесь в дверь под вывеской с седлом.

— Спасибо!

Принцесса потянула за собой Палеву, оказавшуюся такой же апатичной, как и ее товарка; временами она останавливалась, чтобы осторожно бросить взгляд на мелькавшие в толпе черные плащи. К счастью, никто из дакирцев ей не заинтересовался.

У Палевы оказался тот же недостаток, что был у каурой Кланы из деревушки близь Амара — лень. Мадальская или псевдомадальская кобыла, демон ее разберет, была ли она вообще породистой, не делала ни одного лишнего движения без понукания, поэтому хлыст, купленный у старого шорника, оказался главным залогом перемещения из одной точки в другую.

Красуясь крученой уздечкой с алым бантом (такова уж адилаская традиция — украшать лошадей осенью красными лентами), Палева цокала копытами по мостовым Сарафа, дивясь настойчивости хозяйки, которая снова и снова объезжала улицы в поисках Маркуса. Поиски эти были тщетны.

Тяжело потерять друга, остаться одной посреди чужой страны. Тяжело потерять надежду и смириться с мыслью, что тогда, в те короткие пару минут, ты говорил с ним в последний раз. Если бы знать, что в последний! Если бы знать… Принцесса ощущала всю тяжесть этого бремени: тяжесть потери, тяжесть несказанных слов и муки совести. Что бы ни говорил долг, совесть твердила, что она должна была остаться.

Она без аппетита пообедала в какой-то дешевой таверне, потратив на еду сэкономленные на покупке лошади шесть энтоний (остальные она заплатила за хлыст и седло), и снова вернулась в порт.

В портовых кабачках царила атмосфера пьяного веселья. Моряки горланили песни, им подпевали размалеванные девицы в черных кофтах и пышных красных юбках на шуршащей подкладке; у каждой было по засушенной розе в волосах.

Стелла обошла несколько подобных заведений — безуспешно, и, не надеясь на успех и в этот раз, спустилась в накуренное помещение. Остановившись на пороге, она громко спросила:

— Никто не согласится за четыреста энтоний перевести пассажира с лошадью в Сиальдар?

— В Сиальдар? За четыреста энтоний? — Моряки рассмеялись. — Только на плоту!

— Это, безусловно, прекрасно, но мне нужен корабль.

— Приходили бы раньше. Пару месяцев назад за эти деньги Вас с радостью доставили в любой сиальдарский порт, — с ней говорил потрепанный жизнью «морской волк», — а теперь все они, все от Родезы до Микола, принадлежит Дакире. Везде война, сеньора, так что не советовал бы Вам туда соваться. Мы тут, — он улыбнулся, — слегка поцапали этих за морем, ну и… Формально, конечно, Сиальдар нам войны не объявлял, но редкий адилаский корабль осмелится зайти в Архан.

— Вот как? Но я без проблем приплыла из Архана на корабле.

— На сиальдарском корабле, сеньора. Да и вряд ли Вы приплыли сюда, верно? — Он подмигнул ей.

— А как Вы…

— Сюда сиальдарские корабли не заходят, это медвежий угол. Так что за Ваши четыреста энтоний Вы не доберетесь и до пустынного западного сиальдарского побережья, того, что севернее Ликола. Плывите-ка лучше к острову Рашар — там частенько останавливаются рыбаки, может, подберут Вас. Или, еще лучше, к острову Иста. Там часто бывают сиальдарские корабли, и Вы без проблем попадете куда хотите.

— Ты бы лучше посоветовал ей плыть в Дакиру: так ближе и дешевле, — откликнулся рыжий моряк за соседним столом. — Дакирский корабль стоит в порту, его и искать-то не надо. Думаю, дакирцы с радостью доставят такую девушку в Супофесту или Яне-Сенте, уж не знаю, куда они там плывут. Может статься, даже денег не возьмут. А не хочет — пусть на любом торговом судне доплывет до Дакиры. Она говорила, у нее есть лошадь — значит, доберется на ней до нужного места.

— Значит, доплыть до Сиальдара никак нельзя? — В голосе Стеллы звучали последние отголоски надежды.

— Никак, — замотали головой оба моряка. — Плывите в Дакиру.

Принцесса вышла из кабачка и задумалась. Если верить морякам, а у нее не было причин им не верить, единственное место, куда она может отсюда попасть, — это Дакира. Плыть в самую пасть врага, чтобы через две армии пробиваться к Ринг Маунтс. Вильэнара продумала даже это, она умеет расставлять свои сети.

Дакира… Этот край вызывал в ней странные противоречивые чувства. С одной стороны, это была безумна красивая страна с разнообразием пейзажей, морем солнца, цветов, зелени лесов и голубого неба. Но, с другой… Люди там говорили на чужом, режущем слух языке, колдовство заменило богов, а правил страной тот, кто угрожал жизни ее близких. Но выбора не было, и ей нужно было плыть туда, надеясь, что судьба смилостивиться над ней и не оборвет нить ее жизни в самом расцвете сил.

В порту делать было пока нечего, и девушка поспешила остаться наедине со своими мыслями в одном из узких проулков. Но уединение оказалось слишком полным — ее будто обволокла тишина, тишина, не нарушаемая привычным будничным шумом и криками птиц, абсолютная тишина, среди которой обычный цокот копыт показался ей раскатами грома.

Принцесса вздрогнула, обернулась и увидела Дотсеро. Уж кто точно никогда не меняется, так это он — то же выражение лица, та же одежда, та же посадка.

— Здравствуй! — Он протянул руку; она не знала, что ей делать: то ли пожать ее, то ли ограничиться простым приветствием. — Вижу, — улыбнулся Дотсеро, — ты вся в сомнениях. Нужно плыть. Пусть дакирский корабль останется в гавани, а ты под парусами капитана Масана спокойно доплывешь до Супофесты. Сейчас сентябрь, — загадочно добавил он, — и на островах Жанет все еще цветет магнолия.

— А причем тут магнолия и острова Жанет? — Что он хочет сказать, зачем ей на острова Жанет?

— Какая же у тебя короткая память! — рассмеялся Дотсеро. — Вспомни холмы Аминак и долгий взгляд у озера Алигьеро. Друзей не забывают.

— Если Вы…

— Ты, — с улыбкой поправил мальчик.

— Если ты о нем, то он мне не друг, и я не думаю… — Наконец-то ей удалось связать магнолию и острова Жанет воедино. — Если он в своем уме, то не станет мне помогать.

Дотсеро пожал плечами:

— Тебе решать, я всего лишь напомнил. Кстати, мне велели передать тебе, что Маркус жив.

— Кто велел? — оживилась Стелла. — Сам Маркус?

— Мериад.

— А где он?

— Сейчас? Понятия не имею. Если захочет, он сам тебе все расскажет в Лиэне.

Мальчик тронул поводья; снова застучали копыта по каменной мостовой, постепенно затихая в тишине угасающего дня. С последним ударом пелена безмолвия опала, и принцесса снова оказалась в окружении привычного мира звуков.

Перед ней была колоритная улочка, соответствовавшая духу восточных городков: не прямая, под небольшим изгибом, начинавшимся сразу после проулка, в котором она стояла. Сам проулок был самым обычным: глухие стены с двух сторон, мох на фундаменте домов, несколько чахлых кустиков и куча всякого хлама, разнесенного ветром по мостовой — идеальное место для совершения преступления. Улица была куда симпатичнее, и принцесса, невольно поймав себя на мысли, что ведет себя, как обычная путешественница, поспешила выбраться на нее, благо улица была проезжая.

Привычной растительности на улице не наблюдалось, не считая пары кадок с какими-то растениями, выставленными перед входом в ковровую лавку. Лавка, боковой стеной выходившая в проулок, занимала первый этаж двухэтажного строения с забавным резным деревянным балкончиком; окна плотно занавешены циновками. Рядом теснились похожие домишки, словно флагами, увешенные различными тряпками, коврами, выставленными то ли на продажу, то ли на просушку. Стелла медленно ехала мимо них, гадая, какая жизнь таится за этими облупившимися фасадами.

Перед одной из дверей стояла кадка с водой, проезжая мимо, девушка невольно бросила в нее взгляд и ужаснулась: то, что смотрело на нее, нельзя было назвать лиэнской принцессой.

— Боги, на кого я похожа! — Стелла в ужасе рассматривала существо со спутанными волосами, несвежей кожей и синяками под глазами, смотревшее на нее из бочки. — Ничего удивительного, что в кабачках меня принимали за свою. Остается надеяться, что хоть одежда выглядит лучше, чем лицо — другую я пока не могу себе позволить. А вообще, дорогая моя, пора тебе привести себя в порядок, а то еще арестуют за бродяжничество.

Убедившись, что за ней никто не наблюдает, девушка зачерпнула воды и тщательно умылась. Вытираться пришлось рукавом, но она дала себе слово это исправить.

Расчесать волосы было нечем, поэтому пришлось кое-как пригладить их руками и туго заплести в косу — так, по крайней мере, не видно, сколько дней она их не мыла. И, правда, сколько? Решено, как только решится вопрос с кораблем, она первым делом вымоется. Но для этого нужно снять комнату — а где взять на это деньги? Деньги — это ее больной вопрос, хоть иди и грабь кого-то снова. Видимо, придется — должна же она как-то добраться до Сиальдара? Хорошо, что пираты отобрали у нее не все — до кое-чего пальцы Вига не дотянулись.

Ее тягостные размышления по поводу денежного вопроса были прерваны тихими всхлипами. Девушка повернула голову и увидела женщину. Сгорбившись на пороге какого-то дома, она плакала, обхватив голову руками.

С одной стороны, следовало подойти, выяснить причину ее слез, но, с другой, что она могла сделать, как помочь ей? Да и стоит ли? Иногда, когда люди плачут, их нужно оставить в покое.

Женщина подняла голову, и девушка тут же определила род ее занятий — проститутка. Желание помочь тут же пропало, но любопытство не позволяло просто проехать мимо. Нижняя губа у женщины была разбита, на щеке — следы от порезов, а под глазом — синяк. И все это — в остатках яркой «боевой раскраски».

— Ну, что уставилась? — Проститутка шмыгнула носом и подобрала под себя ноги в дешевых туфлях.

Принцесса промолчала. А она еще ей помочь хотела….

— Жалко меня стало, да? Да мне и самой себя жалко… Лучше бы я собакой родилась!

Опершись рукой о стену, она встала и, прихрамывая, зашагала вниз по улице. Девушка проводила ее глазами. Вот уж какой судьбы врагу не пожелаешь!

Бесцельно блуждая по городу, Стелла наткнулась на шумную свадьбу.

Объехать это скопление повозок не было никакой возможности, пришлось терпеливо ждать, пока под громкие крики собравшихся, тоня в дожде из зерен, из дома не вышли новобрачные. Вышли порознь: сначала невеста в струящемся алом платье, подпоясанном белым кушаком, в расшитой жемчугом накидке; лицо и волосы скрыты под черным покрывалом — зрелище потрясающей красоты, главным образом, благодаря пестроте красок и разнообразию фактур тканей.

Свадебное платье адиласки — произведение искусства. Оно поражает не точностью линий, не атласом лифа, длиной шлейфа или пышностью юбки, главная его красота — в вышивке. На простом, достаточно свободном, чтобы чужой глаз во всех подробностях не смог рассмотреть фигуру невесты, расцветают целые сады, населенные птицами, стеблями, лепестками и причудливыми орнаментами, перетекающие один в другой, переплетающихся между собой и вновь разбегающихся в разные стороны, обвивая руки и ноги.

Подол длинный, но не волочится по земле. У свадебного адилаского платья нет шлейфа и многочисленных нижних юбок, оно плотное и надевается на белые шаровары, зауженные книзу; манжеты, плотно обхватывающие щиколотки, иногда видны из-под каймы подола.

Пояс всегда широкий и чисто белый, без всякой вышивки и окантовки.

Одежда жениха не менее празднична. По традиции, на нем черный тюрбан с фазаньим пером («Интересно, — подумала девушка, — а откуда бедные берут фазаньи перья? Наверное, заменяют на что-то более дешевое»), белая рубаха с высоким воротом, заправленная в красные шаровары, и что-то среднее между кафтаном и халатом. Этот предмет гардероба может быть любого цвета, но непременно украшен вышивкой — обязательным атрибутом свадебного костюма. На шею жениху повязывают красную ленту.

По традиции, новобрачный берет с собой большой кошелек, наполненный мелочью, и по своему усмотрению одаривает деньгами встречных, не менее двадцати человек.

Отец невесты остановился перед украшенной лентами повозкой и, обернувшись к жениху, подал ему руку дочери. Зазвучали пожелания счастья молодым; снова посыпался дождь из зерен.

Жених наклонился и снял с головы невесты покрывало. Свадебная прическа не отличалась оригинальностью — просто баранки кос, укрепленные на висках. Новобрачные по очереди обернулись и поклонились на все четыре стороны, приглашая гостей последовать на праздничный ужин в дом жениха, после чего сели в повозку.

Стелла, было, обрадовалась, что теперь можно будет беспрепятственно проехать — не тут-то было! По еще одной доброй традиции на свадебный пир нередко приглашали знакомых — и, как назло, на глаза жениха попалась принцесса. Честно говоря, неизвестно, что его побудило пригласить ее: простое стечение обстоятельств в виде нахождения в нужном месте в нужный час, непрезентабельная одежда или внешность, которую не смогли испортить события прошедших дней. Девушка, разумеется, замотала головой, попыталась отказаться, но к ней уже спешил шафер жениха.

— Прошу, не откажите, не обидьте нас в такой день, несравненная!

Стелла рассмеялась. «Несравненная»! Видела она, какая она несравненная.

А шафер продолжал пожирать ее глазами.

Принцесса мысленно усмехнулась: надо же, даже в таком виде она способна кого-то очаровать! Девушка отказывается, а он настаивает, осыпает ее комплиментами, однообразными и скучными, но комплиментами! Настойчивый! А, может, стоит согласиться? Бесплатный ужин все-таки…

Взгляды гостей были обращены на нее — еще бы, она их задерживала.

Поколебавшись, принцесса согласилась и вскоре вместе со всей шумной компанией и еще парой приглашенных по дороге гостей разного сословия оказалась во внутреннем дворе одного из домов.

Столы ломились от фруктов и разнообразных недорогих, но изысканно оформленных закусок. Повсюду — цветы, в основном, в кадках.

Молодые вместе с родителями сидели отдельно, на специальном возвышении, так, чтобы их видели все собравшиеся.

Ели мало, больше пили.

Пользуясь случаем, Стелла рассматривала окружающее убранство, прислушивалась к тостам — будет, что при случае рассказать. Шафер жениха донимал ее ухаживаниями, но у нее не было желания даже кокетничать с ним, гораздо больше девушку занимало другое: где она будет сегодня ночевать и на каком корабле доберется в Дакиру.

Когда адиласец окончательно надоел ей, Стелла просто встала и ушла. Что ж, по крайней мере она будет спать на сытый желудок.

Шафер вызвался проводить ее — принцесса отказалась. Пьяные провинциальные поклонники — это не в ее вкусе.

Наступала ночь. Стелла углубилась в город, намереваясь заночевать в густых посадках у дороги в Норд. В голове все еще звучал гул праздничной музыки, оставшейся там, в одном из ярко освещенных дворов. Они веселятся, а она, бездомная, бесцельно бродит по чужому неприкаянному городу, сопровождаемая призраками страхов, тоски и воспоминаний — в такие часы они ощущаются особенно остро.

Не успела она проехать и пары улиц, как наткнулась на всадника. Приглядевшись, девушка поняла, что перед ней генр — край медальона в серебряной оправе поблескивал в волшебном свете месяца. Интересно, зачем они носят эти камни, одинаковые камни в одинаковой оправе, ведь они просто наемники. Или не просто?

И почему он здесь, а не на корабле?

Следовало, конечно, испугаться, но она почему-то не испугалась, просто остановила лошадь и молча смотрела на него. Он казался ей призраком, слишком нереальным посреди ночного безмолвия, окрасившего все в новые размытые краски.

— Поздно Вы выехали на прогулку, сеньора. — Дакирец тоже остановил коня. — Вас проводить до дома?

— До дома? — Стелла пребывала в состоянии странной задумчивости. — Спасибо, не нужно.

— Как бы с Вами ничего не случилось, давайте я, все же, провожу Вас.

— Спасибо, я как-нибудь сама.

— А где Вы живете?

— Там, — она наугад указала направление.

— Вы сиальдарка? — Генр насторожился. — У местных другой акцент.

— Нет, — вместе со страхом вернулись привычные чувства, — я адиласка, просто родом с островов Шалекле.

Благословите, боги, учебники по географии и ее хорошую память!

— Приезжая, — констатировал дакирец. — У Вас здесь родственники?

— А это допрос? — ответила вопросом на вопрос девушка.

— Вчера здесь были пираты, сеньора…

— Разве я похожа на пирата? — рассмеялась принцесса, надеясь, что смех получился естественным.

— Разумеется, нет, — смутился генр. — Просто мой долг — оберегать свою страну и бороться со шпионами.

— Боюсь Вас окончательно разочаровать, но я не шпионка. Это, во-первых. А, во-вторых, это Адилас, а не Дакира, так что, будьте любезны, оставьте меня в покое!

Девушка сделала неловкое движение, задела рукой кошелек и выронила его. Генр поднял ее скудную наличность, взвесил на ладони и заметил:

— Не густо! И ночевать Вам, безусловно, негде.

— Не Ваше дело! — Она начинала терять терпение. — Просто верните мне кошелек и распрощаемся.

— Ошибаетесь, сеньора, это мое дело, — покачал головой наемник. — Долг дворянина оберегать дам от разбойников.

Вот это новости! Он дворянин. Значит, не просто солдат, а офицер.

— Но здесь нет разбойников.

— На окраине города укрылись двое пиратов.

— Что ж, спасибо за предупреждение, я заночую в таверне.

— Боюсь, в такой час Вам нелегко будет отыскать ночлег.

— Послушайте, сеньор, благодарю за заботу, но я как-нибудь сама справлюсь, хорошо? И ночлег найду, и в руки разбойникам не попадусь. Считайте, что Вы свой долг выполнили, а посему верните мне кошелек и забудьте обо мне. Это не так трудно, как кажется: Вы поедете в одну сторону, я — в другую.

— Я слышал, Вы ищите корабль… — Он делал вид, что не замечает ее тона, красноречиво свидетельствовавшего о том, что она хотела бы скорее закончить разговор.

— Так Вы шпион? — осенило ее. — И с какой стати Вы следили за мной? Кто дал Вам право выслеживать меня, вмешиваться в мои дела?

— Старый Масан с радостью доставит Вас в Супофесту. — Генр пропустил мимо ушей ее гневные выкрики. — Вы можете переночевать в доме его племянницы Нивеи. Он прямо перед Вами.

Наемник протянул ей заметно потяжелевший кошелек и снял перчатку, чтобы помочь сойти на землю — он почему-то был уверен, что она последует его совету. На пальце блеснул перстень с головой дракона.

— Валар? — удивленно выдохнула девушка и быстро вскинула глаза, пытаясь отыскать знакомые черты.

Незнакомец покачал головой.

Да, тени мешают рассмотреть его лицо, да, голос не тот, но перстень! Манера говорить, поразительная осведомленность, вежливый тон… И он назвал имя капитана, которого упомянул Дотсеро! Мальчик намекал, что дакирец как-то ей поможет, но она никогда бы не подумала, что так, посреди ночи в захолустном адиласком городке… Нет, это бред, он сейчас со своей армией, но… Боги, что ей говорить, что ей делать?!

Она невольно поднесла руку к лицу, а потом вдруг резко подалась вперед.

— Не обманывайте меня, я узнала кольцо, я его помню!

— И все же Вы обознались.

— Но, боги, кто еще стал бы ждать меня на этой улочке, ждать именно меня, ведь Вы ждали именно меня!

— Не спорю.

— Тогда… Почему нельзя просто признаться, это ведь не что-то противозаконное!

— Мне очень жаль, но я не тот, кого Вы хотели увидеть, — вежливо возразил дакирец.

Хотелось увидеть… Она как-то об этом не задумывалась, хотелось ли ей его увидеть.

— Тогда кто Вы? — обескуражено спросила девушка.

— Меня послала женщина в белых одеждах, та, которую невозможно ослушаться. Она дала мне перстень и велела отдать Вам. Она сказала, он Вам понадобится.

Он снял перстень и передал ей. Стелла в нерешительности сжала кольцо в ладони, ощутив горький привкус разочарования. Значит, ей хотелось…

Впредь стоит доверять здравому смыслу, а не идти на поводу у зыбких домыслов.

Пока принцесса решала очередную дилемму, всадник затерялся посреди ночных улиц.

— Кто же это? И почему он так быстро исчез, стоило мне завести разговор о перстне? — Она провела рукой по вспотевшему лбу и внимательно, насколько это было возможно в призрачном лунном свете, осмотрела перстень — тот самый. Теплый, но от чьих пальцев? — То ли дакирский король так шутит со мной, то ли Ильгресса… Ведь он говорил о женщине в белых одеждах. Он сказал, «та, которую невозможно ослушаться», значит, Ильгресса. Да нет, стала бы Светлая говорить с ним, скорее, её жрица. Но откуда в Дакире жрицы Ильгрессы? А, может, это Вильэнара?

Не удержавшись, девушка коснулась выпуклого изображения дракона, а потом, усмехнувшись, убрала кольцо в надежное место.

— Что ж, выбор у меня не велик, постучимся к Нивее.

Глава VI

Стелла с легким сердцем покидала Сараф — ее здесь ничего не держало, никакая невидимая нить не связывала ее с этим городом. А воспоминания, Маркус… Ей даже стало проще оттого, что порт остался позади, и она, как слепая, не торкается, не мечется по нему в поисках того, чего там нет.

Снова хлопали над головой паруса, но, как она грустно подметила, с каждым разом они становились все грязнее и меньше.

Капитан Масан взял с нее триста энтоний, попутно намекнув, что многие адилаские корабли не доплывают теперь до острова Рашар — сухопутной границы между Адиласом и Дакирой: «море Уэлике стало не таким мирным и спокойным, как прежде». Принцесса пропустила его замечание мимо ушей, но вскоре воочию убедилась, что дело вовсе не в изменении дакирской политики: сиальдарский флот не простаивал в свободных гаванях, а совершал дерзкие вылазки к острову Сарсидан. Временами в небе багровело сразу два заката; в такие дни матросы собирались на корме и молились каждый своему богу.

— Страшно, сеньора, — говорил тогда Масан, — невинные люди гибнут! Может статься, и мы не доплывем до Супофесты… Помолитесь за нас кому-нибудь, лишним не будет. Боги любят молодых и отважных.

Девушка каждый раз грустно улыбалась: она знала, что боги не станут тратить силы на помощь смертным, они были нужны им самим.

Туманным утром, когда даже вездесущие чайки не кружили над водой с заунывными криками, скользящими тенями распугивая рыбу, где-то за день пути до первого дакирского острова, Стелла снова увидела Мериада. После поспешного исчезновения небесного покровителя и разговора с Дотсеро, она была убеждена, что не увидит его до Лиэны, и была одновременно удивлена и польщена оказанным вниманием.

Девушке не спалось, и она в обществе рулевого и вахтенного матроса встречала новый день. Сидела на палубе, укутавшись в шерстяное одеяло, и согревала руки кружкой горячего чая. Небо над головой всегда дарило ощущение покоя, даже если оно, как сегодня, было укутано непроницаемой ватой облаков. В такие минуты она ощущала себя частью бесконечного горизонта, неотъемлемой частью окружающего мира, гармоничного и неизменного. Крошечной частью этого неба, этих облаков, этой воды; время будто останавливалось, исчезали часы, минуты, года, времена года и расстояния — удивительное непередаваемое ощущение! Его так сложно описать словами, но так приятно испытывать: словно прорастаешь побегами спокойствия, впускаешь в себя воздух и очищаешься от повседневных забот. Внутри тебя — приятное возбуждение оттого, что где-то там живет счастье, гармоничное медитативное счастье.

Из этого приятного тягучего состояния ее вывело осторожное прикосновение. Стелла подняла глаза и увидела Мериада, уже не в образе какого-то животного или птицы, а в человеческом обличии. Густой туман, словно крылья, клубился за его спиной. В руках у бога был сверток; лицо за прошедшие дни помрачнело и осунулось.

— Держи, это твои вещи с «Соларта». Пригодятся. — Он смотрел куда-то мимо нее, смотрел неподвижно, не моргая.

— Но он же затонул.

— Какая мелочь! Бери. — Снова этот усталый, лишенный всяких эмоций тон, будто его голос взяли и выжали, словно лимон. Для принцессы, знавшей, как бурно он обычно реагировал на ее глупые вопросы, это было лучшим показателем серьезности сложившегося положения.

— Будто с живым трупом разговариваю, — промелькнуло в голове девушки.

Мериад на миг сфокусировал на ней взгляд и снова вернулся в прежнее состояние прострации. Интересно, где сейчас его мысли?

— Не переживай за Маркуса, он жив и, стараниями Ильгрессы, сейчас на пути в Лиэну. Твоя сестра с переменным успехом воюет с Куланом, так что возвращайся, — бог нервно рассмеялся, — если будет куда возвращаться.

— Что случилось? — Принцесса вскочила на ноги; вместе с ней до горла подпрыгнуло сердце.

— Да ничего нового, только то, что должно было, — вздохнул он. — Просто у Лиэны больше нет солнца. И весны у нее тоже нет. Есть только мрак и хохот Марис. Очень скоро все начнется. Тогда ваша междоусобная война прекратится, только вряд ли это кого-то обрадует. Я же говорил, что будет гроза, а ты меня не слушала. — Это прозвучало, как укор. — Но теперь поздно: время дрогнуло и остановилось.

— Я в чем-то виновата? Из-за меня…

— Да ни в чем ты не виновата! — с легким раздражением ответил бог — первая живая эмоция за время их разговора. — Не обращай внимания и делай свое дело. Чуть не забыл, у меня для тебя письмо.

Он протянул сложенный вчетверо лист.

— Стелла, потом прочитаешь, у тебя будет много времени. Ну, посмотри на меня!

Девушка убрала письмо и удивленно взглянула на него. Он нервничает? Да, причем очень, и плохо это скрывает.

Мериад некоторое время молчал, не сводя с нее опустошенного взгляда, а потом, покачав головой, на пару мгновений крест-накрест положил ладони на ее лоб.

— Мы никогда больше не увидимся, — он тут же жестом пресек ее попытку что-то сказать, спросить. — Да, никогда, если на небе не зажжется Лучезарная звезда, поэтому я прощаю тебе все, что ты сделала и сделаешь, как бы ужасно оно ни было, хотя, — бог слабо улыбнулся, — я плохо представляю, чтобы ты могла сделать что-то поистине ужасное. Но отпущение грехов тебе не помешает, чтобы новый хозяин или хозяйка Лены не смогли уничтожить твою душу. Те, за кем нет даже мелочных прегрешений, туда не попадают.

— Тихо, тихо! — успокоил Мериад бурю ее эмоций. — Успокойся, все хорошо. Считай мои слова простой формальностью. Но, признайся, — усмехнулся он, — ты не очень расстроишься, если избавишься от меня. Прощай, да поможет тебе Ильгресса!

Бог исчез; холодный ветер налетел на корабль, захлопал парусами.

Стараясь не думать о смысле слов «никогда не увидимся» и «новый хозяин Лены», Стелла снова опустилась на палубу и развернула сверток. Тут была куча полезных вещей: от одежды до денег.

Прижавшись щекой к своему возвращенному плащу, девушка достала письмо. Знакомый мелкий торопливый почерк заставил мысленно перенестись за сотни миль от острова Рашар.

Милая Стелла!

Я не знаю, где ты сейчас, но, где бы ты ни была, желаю тебе удачи и попутного ветра.

Милостивая Эмануэла согласилась оказать мне неслыханную услугу: передать тебе это письмо через кого-то из богов. Стелла, скажи мне кто-нибудь пару месяцев назад, что небожители будут моими почтальонами, я бы пристыдила его, а теперь не знаю, что и думать.

Боги теперь часто появляются в Лиэрне, они стали намного ближе к людям, чем прежде. Но нас постигло великое горе: не зацветут больше сады Ари, нет с нами больше их хозяйки Беарис. Все люди в королевстве надели траурные одежды и плачут. Ты, наверное, лучше разбираешься в мире богов, они намного откровеннее с тобой, чем со всеми нами, поэтому объясни мне, что происходит. Разве боги могут умирать? Что, что тут творится? В воздухе витает страх, я так боюсь! Боюсь, сама не зная, чего.

Но это всего лишь начало бед, обрушившихся на нашу многострадальную Лиэну. Солнце последние недели палило нещадно, опасаюсь, что весной нас ждет голод: оно выжгло все посевы. Что кроме этого? Как всегда, в казне нет денег, а дядя ничем не может нам помочь: дакирские войска подступают к истокам Алекса. Не хочу показаться тебе паникершей, но меня не покидают мысли о том, что к зиме Сиальдар будет полностью захвачен, и нам придется воевать на два фронта.

К сожалению, дела наши в Добисе плачевны. Посланные туда отряды страдают от недостатка продовольствия: местные жители перешли на сторону мятежников. Я стараюсь, видят боги, как я стараюсь, но никак не могу исправить положение. Порой мне кажется, что я воюю с каменной стеной. Ну откуда у Кулана такая мощная поддержка, откуда у него люди, деньги? Если бы им помогал Дабар, все стало бы на свои места, но нет, он полностью на нашей стороне — а сил у мятежников пребывает с каждым днем! Это выше моего понимания.

Прошу тебя, возвращайся скорее! Я не хотела писать тебе, но, видишь ли, я больна. У меня больше нет сил, Стелла, я должна отдохнуть. Ты так повзрослела за последние два года, стала такой серьезной, вдумчивой, надеюсь, ты сумеешь заменить меня хотя бы на несколько месяцев.

Да, передай Маркусу, что отец ждет его в Джосии. Я согласна, в такую минуту каждый должен быть со своими родными.

Целую тебя в обе щеки.

Да прибудет с тобой милость Миралорда!

Твоя Старла

Принцесса сложила письмо и убрала его за пазуху.

Итак, война уже стучалась в двери лиэнских домов, а вместе с ней из-за угла выглядывал голод. Прав Мериад — это гроза.

На следующий день пристали к южному побережью острова Рашар для досмотра. Угрюмые дакирцы в серых форменных куртках внимательно осмотрели корабль, а затем велели всем сойти на берег.

Их повели к сторожевой башне, одновременно служившей маяком, пунктом досмотра и жильем дакирцам, по воле службы заброшенным на этот остров, записали имена в толстой коричневой книге и заставили каждого расписаться напротив своей фамилии. Меланхоличный чиновник по очереди стандартный набор задал им вопросов: род занятий, цель приезда, пункт назначения, гражданство, сроки пребывания в Дакире. Все это с бесстрастным выражением лица он записал в той же объемной книге и попросил еще раз заверить сообщенные сведения подписью. После выполнения ряда других формальностей всем выдали бумаги с красной печатью, велев сохранить их до конца пребывания в Дакире.

Когда они выходили из башни, принцессе показалось, что один из дакирцев подозрительно покосился на нее и что-то записал в маленькой карманной книжице. Девушка невольно вгляделась в его лицо и, видимо, смотрела слишком пристально, потому что таможенник спросил:

— Сеньора что-то хотела?

— Нет, спасибо. — Досадуя на свое неосторожное поведение, она зашагала к кораблю.

Что же он записал? И касалась ли эта запись ее? Ей в последнее время столько кажется…

Остров Рашар был унылым необитаемым местом. Кроме гарнизона и десятка обслуживающего его штатского населения здесь никто постоянно не жил; весной приплывали на промысел рыбаки. Каменистый, неприветливый, он был насквозь пронизан ветром.

Осторожно спускаясь по узкой тропинке к бухте, где обычно швартовались корабли, Стелла подняла голову: над ней нависала знакомая сторожевая башня. Она так органично смотрелась на фоне мха и камней.

Как они могут жить здесь, как не сходят с ума? Она бы, непременно, сошла. Триста шестьдесят пять дней в году только камни, море и небо… Вдалеке, кажется, есть лесок, но такой хилый, что не мог подарить усладу взгляду.

Внизу — рыбацкий поселок, растянувшийся на восточной оконечности бухты. А над бухтой — пушки.

Какой прок от этого острова? Мертвая земля.

Бросив последний взгляд на громадину башни, Стелла спустилась в бухту.

Остаток плаванья прошел без приключений, мирно и буднично, не считая ежечасных встреч с военными дакирскими кораблями. Каждый раз капитан приказывал поднять белый флаг с красной полосой — знак того, что корабль был досмотрен на дакирской границе.

Устрашающие, зияющие жерлами двух-трех десятков пушек фрегаты, быстрые корветы и легковооруженные флейты скользили мимо, в который раз напоминая, кто хозяйничает в море. Принцесса смотрела на них со смесью ужаса и любопытства: она и представить себе не могла, что можно строить такие огромные, но в то же время маневренные военные корабли. Лиэнские нефы по сравнению с ними казались детьми, хотя не уступали им в размерах. Вот что значит, давно не вести воин.

Интересно, а какие сиальдарские военные корабли? Не удержавшись, девушка спросила об этом Масана.

— Я видел корветы. Хорошие корабли, не уступят дакирским. Хотя, конечно, не приведи боги, попасть под огонь фрегата! Тут уж я не знал бы, на что ставить: на быстроту или пушки.

Стелле сразу вспомнился дакирский фрегат в Сарафе, до боли стало жалко те сиальдарские корабли, которые встретятся на его пути.

— А они часто стреляют? Они топят корабли?

Капитан молча кивнул.

Девушка плотно сжала губы. Воображение тут же нарисовало страшные картины: тонущие корабли, ядра, летящие со стороны моря в Архан. Ее передернуло.

Позади остался гористый остров Проленар, родина тонкорунных овец. В отличие от Рашара, он был пригоден для жизни, о чем красноречиво свидетельствовал тонкий дымок над побережьем и обилие мелких лодок в прибрежных водах. Они вошли в залив Сарбифар, окрашенный яркими красками золотого вечернего солнца; впереди, сквозь неясную морскую дымку проступили контуры Супофесты.

Корабль шел в миле от берега, и Стелла с замиранием сердца смотрела на причудливые очертания песчаных пляжей, на кружево рощ над крутыми обрывами, бесконечные заросли шиповника на естественных природных террасах, уступами спускавшихся прямо к кромке воды. Здесь было прекрасно, настолько восхитительно, что она даже забыла, что это Дакира. Ей хотелось вобрать в себя всю эту красоту, втянуть в себя еще наполненный отголосками лета воздух, ближе рассмотреть то этот, то другой уступ. Это было так сказочно, так волшебно, что казалось, будто бы край не обитаем, и они первые, чья нога ступит на эту землю.

Данная область Дакиры издавна привлекала путешественников романтическими видами и теплым климатом; разумеется, принцесса была далеко не первой, кто мысленно пел ей дифирамбы. Именно здесь, немного южнее Супофесты, находилась Дайана — фешенебельный приморский город, куда летом вслед за королем стекалась вся дакирская знать.

Гавань Супофесты, тихая и широкая, встретила их блеском корабельных огней. С трудом маневрируя между другими судами, корабль Масана подошел к пирсу и встал на якорь. К нему тут же подошли двое портовых смотрителей и потребовали предъявить документы. После получасовой проверки пассажирам и членам команды разрешили сойти на берег.

Воздух был свеж, а небо усыпано первыми звездами. Сонная Палева звонко цокала копытами по каменной мостовой; Шарар бежал рядом, тревожно всматриваясь в темноту сгущающейся ночи.

Догорали последние лучи дня, гасли пурпурные ленты на западе.

В городе было много военных; конные патрули объезжали кварталы. Стелла старалась избегать встречи с ними, справедливо полагая, что припозднившаяся чужестранка вызовет подозрение.

Все портовые города Дакиры славились чистотой и непомерным богатством жителей, разумеется, не всех, а определенной прослойки. В правдивости первого постулата девушка убедилась сразу, а второе утверждение раскрылось во всей своей красе, когда она выехала на центральные улицы. Дома на главном бульваре утопали в зелени; аромат поздних цветов смешивался с запахом духов, превращаясь в удушливое сладкое облако. Особняки, в два, а то и три этажа, парили над этим облаком, щеголяя друг перед другом отделкой из мрамора, известняка и гранита, вызывая законную зависть приезжих.

Принцесса свернула на боковую улочку, надеясь со временем отыскать приемлемую гостиницу, но там было то же: белые особняки, пышные сады.

Следующий квартал оказался другим: по обеим сторонам улиц выросли неприступные стены старых, окрашенных во все многообразие оттенков коричневого домов с живописными маленькими балкончиками. Многие окна были открыты, и вместе с потоками приглушенного света на мостовую лился приглушенный шепот разговоров, струился приторный аромат женских духов.

Дома стояли, тесно прижавшись друг к другу, образуя единую линию спирали одной из улочек старого города. Несмотря на время суток, здесь было светло, насколько это вообще возможно ночью; мягкий рассеянный свет от окон смешивался со светом уличных фонарей, покачивавшихся на специальных креплениях на стенах домов, рождая странную, мистическую атмосферу.

Стелле не хотелось покидать этот призрачный мир, хотелось остановиться и прислушаться, хоть на миг окунуться в чужой мир обыденности. Этот город действовал на нее как-то странно, будто и сам обладал колдовской силой.

И, все-таки, как чисто поет невидимая певица! Едва заметно колышутся занавески, они — словно занавес для двух силуэтов в окне. А она стоит по ту сторону занавеса, одинокий зритель чужой жизни.

Принцесса думала о доме, о том времени, когда так же, как они, будет беззаботно смеяться в залитой светом комнате. Наступит ли это время? Ей так хотелось обрести свой дом, где она могла позволить себе забыть обо всех своих страхах и просто жить, наслаждаясь каждым прожитым днем. Она уже видела его, видела сестру, свою комнату…

Её закружил рой воспитаний; отдавшись во власть собственного воображения, принцесса не думала о том, куда едет. Атмосфера города поглотила ее, обвила иллюзиями. Она ехала и улыбалась.

Замечтавшись о жасминово-магнольном лете, девушка столкнулась с группой подозрительных людей.

Конечно, нужно было немедленно ретироваться, но поздно, подвел так некстати накрывший ее приступ мечтательности.

— Сеньорита, не будет лишнего таллана?

Стелла покачала головой. Сказка исчезла, она снова оказалась той, кто она есть, одной посреди чужого враждебного города. Сказки никогда не сбываются, мечты остаются мечтами, а оболочка никогда не станет содержанием.

И все же это было сродни колдовству, то, что она почувствовала, впервые увидев берега «ощетинившейся городами» Дакиры, когда сердце начинает биться чаще, и не можешь отвести взгляда.

Принцесса попыталась бежать, но один из бандитов ухватил Палеву под уздцы.

— У Вас, наверняка, толстый кошелек, сеньорита, а Вы не хотите с нами делиться. Нехорошо! — Он нагло смотрел ей в глаза.

— Оставьте меня в покое, нет у меня денег! — Девушка нервничала и на всякий случай нащупала рукоять меча.

— Не будьте такой жадной, сеньорита, с ближними нужно делиться.

Они обступили ее, загнали в угол. Убедившись, что слова не помогут, Стелла решительно вытащила меч. Этого было достаточно — они исчезли, мгновенно растворились в тусклом свете фонарей. Но девушка чувствовала, что что-то было не так: не могли пятеро взрослых мужчин, каждый из которых вооружен по крайней мере ножом, испугаться одинокой девушки. Она ведь только обнажила меч — а их уже и след простыл. Значит, их напугала не она, а кто-то другой. Принцесса оглянулась, но никого не увидела, только ветер холодком пробежал по спине.

— Как от загробного мира, — подумала девушка. — Но Мериад попрощался со мной, да он никогда и не появлялся здесь, даже когда был мне нужен. Значит, это не он, и тут есть кто-то другой.

Мир грез растворился в волнах тревоги. Напрягая зрение, Стелла пристально всматривалась в улицу, стараясь уловить хотя бы малейший признак чужого присутствия. Она была напряжена, былую расслабленность, мысли о сне, как рукой сняло. Теперь девушка всем телом ощущала, что здесь кто-то есть. Это было на уровне интуиции, каких-то неясных волн, нарастающего беспокойства, но она точно знала, что окружающий сумрак что-то скрывает.

Палева тоже занервничала и сделала несколько шагов вперед. Стелла натянула поводья и подозвала Шарара. Пес не сдвинулся с места; он стоял, ощетинившись, смотря в одну точку. Он видел. Не раздумывая, девушка пустила лошадь галопом и, инстинктивно ощущая смертельную опасность, крепче сжала меч.

Шарар метнулся ей наперерез, злобно зарычал. Принцесса остановилась, с тревогой наблюдая за тем, как пес, прижимаясь к камням мостовой, подкрадывается к сгустку темноты вокруг ограды. Метнувшись в самую гущу мрака, он вдруг стремительно отскочил назад.

Тихий хриплый смех нарушил тишину спящего города; в небе вспыхнули мелкие голубые фосфорицирующие шары.

— Он бросил тебя, теперь ты одна. Трусливый пес, он, как и все, в первую очередь печется о своей шкуре! А ты альтруистка, веришь в то, чего давно нет. Умерли все твои идеалы, умерли еще до твоего рождения. Я думал, дочь позаботилась о том, чтобы ты навсегда осталась в море Уэлике, но ты здесь… Способная девочка! Знаешь, ты мне даже нравишься, но все же не настолько, чтобы закрыть глаза на твое упрямство.

— Я Вас не боюсь, Эвеллан! — Стелла покривила душой: внутри нее все заледенело от страха. — У меня есть Лучезарная звезда, она защитит меня.

— Ты опять лжешь, — рассмеялся Эвеллан, — твоим умом правит страх. Помнишь, я когда-то предлагал тебе сделку?

— Все, что пожелаю, в обмен на самоцвет и поклонению злу? Мне казалось, что мы уже все обсудили.

— Конечно, ты сообщила мне о своем решении. Только не пожалела ли ты об этом? Что ты думаешь сейчас, когда яд страха разъедает твои кости?

— Нет, я ни о чем не жалею. Жизнь сильнее смерти, а добро — зла.

— Как в детских сказках, да? Ты думаешь, что здесь, как в сказке, не бывает боли?

— Я знаю, что такое боль, — пробормотала принцесса. — Я знаю, что меня ждет.

— И ты говоришь так спокойно? Ты одна, боги отвернулись от тебя, ты им больше не нужна. Да и богов теперь нет, есть только тени. Служить теням — удел безумных.

— Значит, я безумна. — Страх куда-то ушел, на его место пришло спокойствие, может, оттого, что она знала, что ничего не изменить. В детстве девушка любила читать книжки о людях, которые мужественно сносили все выпавшие на их долю испытания, даже мечтала о красивой героической смерти; теперь ей предстояла смерть, но о том, какой она будет, красивой или нет, Стелла не думала, она вообще старалась о ней не думать и в оставшиеся отпущенные минуты привести мысли в порядок.

Стоило ли о чем-то жалеть? Наверное, стоило, сейчас она бы переписала многие страницы своей короткой жизни. Знай она, сколько ей отпущено, прожила бы жизнь с большим смыслом, а не бездумно упускала целые недели и месяцы. Стелла по-другому вела бы себя с сестрой, меньше потакала своим капризам, не ссорилась бы по мелочам с Маркусом — да мало ли что!

Изменила бы она свое решение, отдала бы Лучезарную звезду? Нет. Теперь, на пороге смерти, девушка знала, что поступила правильно. Она видела Ильгрессу, видела Эвеллана, двух главных действующих лиц этой драмы, и понимала, что каждый из них принесет миру. Да, он несовершенен, но это не повод, чтобы разрушать его, подчинять диктаторской воле. У людей должен быть выбор, и у нее тоже был выбор, который она давным-давно сделала в глубине души. Нет, принцесса никогда не считала себя хорошей, совершенной, идеальной, но она не смогла бы поклоняться тому, кто проповедует убийства.

Короткие последние мгновения… Что ж, мир, запомни меня такой, какой я была: вовсе не героиней, взбалмошной веселой кокеткой, неисправимой упрямицей, любящей сестрой. Вот, пожалуй, и все. А теперь прямо посмотреть ему в глаза и изгнать из сердца остатки страха. Все когда-то умирают, а у ее смерти такие замечательные декорации.

Тяжело умирать с мыслями о сестре, но еще тяжелее было бы умирать в собственной постели, всю жизнь мучаясь от последствий одного единственного решения. Старла бы поняла, одобрила ее, отец и мать тоже не осудили бы ее. Их дочь до конца исполнила свой долг.

Долг — моральное обязательство… Вот уж никогда не думала, что когда-то она выполнит какое-то обязательство, тем более, моральное. Да Стелла его и не осознавала, просто поступала так, как считала нужным. А теперь она погибнет от рук самого Зла — какая высокая честь, значит, она не была просто песчинкой. Эвеллан оказался бессилен перед простым человеком, он смог только сломать его, а не переделать.

Волна ледяного холода прокатилась по телу. Закружилась голова; меч выпал из ослабевших рук.

— Началось, — мысленно сказала себе девушка и постаралась удержать в раскалывающейся голове образ далекого прошлого: вся семья в сборе, все счастливы и улыбаются.

Старла… Как всегда серьезная, сидит за книгами. Щелчок — и они с Маркусом, совсем еще дети, бегут по коридору. Смех, громкий смех… Да, ей сейчас больно, да, в легких не хватает воздуха, но она не будет думать об этом. Здесь — мрак и боль, а там — свет, много света и их смеющиеся голоса. Так гораздо лучше, так видишь, ради чего это все.

Жалеть? Нет, он не дождется от нее сожалений, она сделала выбор и не пожалеет о нем, даже сейчас, когда пальцы сведены судорогой. Не все еще можно купить деньгами и болью.

Стелла все еще видела себя маленькой девочкой, когда падала на мостовую, когда, скорчившись, слышала смех Эвеллана. Нет, этого он у нее не отнимет, последнее, что она запомнит, будет не боль, а ее семья и мамино улыбающееся лицо. Стелле четыре года, и она счастлива…

Паутина колдовства все крепче отплетала ее, по каплям выжимая жизнь и силы. Она уже не чувствовала ног, реальный мир медленно расплывался, стремясь слиться в одно радужное пятно.

Боль… Огромный огненный шар, разрывающийся в ее голове. Пламя — и холод. И беззвучные спазмы в горле, будто это сдерживаемая чем-то душа рвется наружу.

Появившийся по зову хозяина Шек подошел к принцессе и снял с ее шеи мешочек с Лучезарной звездой.

— Что мне с ней делать? — Он указал на неподвижное тело девушки. Судорог уже не было, на смену им пришло оцепенение. Жар утих, волна холода медленно ползла вверх… Она замерзала изнутри, у этого было всего одно преимущество: Стелла больше не чувствовала боли.

— Оставь, пусть о ней позаботятся дакирцы.

Демон кивнул и протянул господину самоцвет. Принцесса, все еще не потерявшая способность думать, удивилась тому, что звезда не обожгла ему пальцы.

Шарар отчаянно пытался помешать Шеку, но зубы проходили сквозь демона, не причиняя ему вреда, будто он пытался бороться с воздухом.

И тут перед Эвелланом возник призрачный образ женщины в белых одеждах. Улица преобразилась, засверкала бликами от исходившего от нее теплого золотого сияния.

— Зачем ты снова явился на землю, Эвеллан, разве твой сон не был глубок?

Женщина подняла руку — и сумрак заискрился тысячами мелких светоносных частиц.

Ослепленный Шек прижал руки к лицу.

— Ты решила помешать мне, Ильгресса? Что ж, ты опоздала: Лучезарная звезда у меня.

— У тебя? — удивленно переспросила Ильгресса. — Но ты еще не держишь ее в руках, пока она у Шека в моей власти помешать воцарению тьмы.

Светлая обернулась к демону и, тихо напевая, протянула руку. Шеек замотал головой и, не выдержав, упал на колени, закрыв уши руками. Мешочек с Лучезарной звездой упал, развязался, и она засияла посреди серой мостовой.

Эвеллан метнулся к самоцвету, но Шарар опередил его и положил звезду у ног законной хозяйки. Ильгресса опустила ладонь на голову собаки и сказала:

— Исчезни, видение Зла, многоликая Тьма, иначе ты на себе ощутишь всю мощь Лучезарной звезды!

— Ты не посмеешь, — покачал головой Эвеллан. — Никто не знает, что будет, если ты позволишь ей вырваться на волю.

— Я создала ее, я знаю.

— Никто не знает.

— Ты боишься? — удивилась Светлая. — Я знала, что ты умеешь внушать страх, но никогда не думала, что ты способен его испытывать.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Это не глупый животный страх, это знание и законные опасения. Вечного добра никогда не будет; не станет меня, Звезда создаст кого-то еще, чтобы противостоять тебе. Самоцвет не только исполняет приказы, но и сам преобразовывает мир по собственному желанию. Неужели ты можешь поручиться, что его желания совпадут с твоими?

Эвеллан подошел к Стелле и, склонившись над ней, прошептал:

— Ну, что, нравится тебе твой выбор? Любые поступки ведут за собой последствия.

Принцесса смело смотрела ему в глаза, взглядом пытаясь передать все то, что она хотела бы сказать.

— Упрямая девочка! — усмехнулся он. — И все-таки ты осталась одна, и даже Ильгресса не спасет тебя от людского правосудия.

— О чем ты говоришь? — Ильгресса повернулась к ним и пустила луч солнечного света, пронзивший пространство между девушкой и Эвелланом.

— Она скоро узнает. — Повернувшись к Светлой, Эвеллан добавил: — Оставь свои фокусы, все, что я хотел с ней сделать, я уже сделал. Я не настолько мстителен, чтобы убивать маленьких неразумных девочек, за меня это с блеском делают другие.

— Оставь ее в покое. — Ильгресса подошла ближе; солнечный луч затрепетал, коснувшись рук девушки. Стелла почувствовала, как медленно согреваются, обретают чувствительность конечности. Ледяной саркофаг дрогнул и раскололся, выпустив ее из смертоносных объятий.

Девушка села, осторожно размяла затекшую шею. Эвеллан по-прежнему был рядом, просто стоял и смотрел, а потом, превратившись в коршуна, затерялся в глубине ночного неба.

Все еще не веря, что она жива и снова может двигаться, Стелла встала и сделала несколько робких шагов; Ильгресса с улыбкой наблюдала за ней.

— Он не собирался тебя убивать, он прав, за него это сделали бы другие. Сам он убивает крайне редко и совсем не так. Он, как и я, знает, что есть кое-что страшнее физической боли. Надеюсь, ты никогда этого не испытаешь. Ладно, хватит о грустном. Все, что было, уже в прошлом. — Светлая улыбнулась и вернула ей Лучезарную звезду. — Тебе передали перстень с головой дракона?

— Да. Так это Вы велели генру отдать его мне?

— Ты огорчена тем, что это была я?

Девушка промолчала.

— Мне стоило большого труда заполучить его, поэтому храни его. Если попадешь в руки генров, он поможет тебе сохранить жизнь.

Небо взорвалось тысячей солнечных бликов, растворивших женщину в светлых одеждах. Несколько светоносных частичек упали на руки принцессы, искрясь, словно бриллианты. Девушка улыбнулась и посмотрела на горделиво выплывавшую из-за крыш луну.

Когда последние отголоски света угасли, Стелла, пошатываясь, добрела до стены и, привалившись к ней, велела Шарару привести Палеву. Снова надев на шею мешочек с самоцветом, она, повинуясь непреодолимому желанию, взглянула на небо.

— Какое же оно звездное! — невольно вырвалось у нее.

Помолчав, девушка добавила:

— Чем южнее город, тем прекраснее его небо, и страшнее безлюдные ночные улицы, если ты одинок. А звезды всегда такие холодные…

Шарар не дал ей помечтать, приведя заплутавшую Палеву. Оставив на потом рассуждения об одиночестве и красоте ночного неба, принцесса заставила себя забраться в седло и в который раз за сегодняшний вечер (а теперь ночь) задалась вопросом, где же ей выспаться.

Удача сопутствовала ей: в примыкавшем к злополучной улице квартале Стелла наткнулась на соблазнительную вывеску, обещавшую еду и кров. Пару минут яростного стука в запертую дверь — и на пороге возник заспанный человек в ночном колпаке со свечой в руках.

Девушка приготовилась к долгому разговору, но его не последовало — все, что от нее требовалось, это предъявить деньги. И вот Стелла уже переступает порог и в полной мере ощущает блаженство наличия крыши над головой, таза с теплой водой, кровати и сна, в который она мгновенно проваливается.

Глава VII

Стелла проснулась на первом этаже захолустной гостиницы, обошедшейся ей, однако, почти в тридцать энтоний, и бессмысленно уставилась на спящего Шарара.

Сквозь желтые занавески в комнату проникали солнечные лучи; снаружи доносился шум улицы.

Конечно, можно было поторговаться или найти другую гостиницу, но немногие хозяева без лишних вопросов принимают постояльцев по ночам, к тому же, она пребывала не в том состоянии, чтобы скитаться по пустым улицам в поисках неизвестно чего.

Чувство здорового голода подняло ее с кровати, заставило одеться и пройти в общую залу.

Немногие постояльцы сидели за длинными столами и давили зазевавшихся мух.

Принцесса устроилась в уголке и, положив голову на руки, сквозь утреннюю полудрему прислушивалась к мерному тихому гулу голосов.

— Лебек, ну как? Съездил в Сиальдар? — Говорили за столом у окна.

— А! — собеседник разочаровано махнул рукой. — Теперь без специального пропуска границу не пересечешь.

— И где их только достают, эти пропуска?

— Да у господ офицеров, будь они неладны! Тащишься к коменданту, лаешься с какой-нибудь мелкой сошкой, которая нипочем не хочет тебя пускать, а потом битый час пытаешься убедить их, что тебе туда по делу надо. Хлопотное занятие, я и пробовать не стал. Если, конечно, денежку дать, тогда, конечно, надежнее.

Девушка вся обратилась в слух, но ничего полезного больше не услышала: говорили о делах, не имевших никакого отношения к пересечению границы.

Хозяйка отточенным безразличным движением поставила перед ней тарелку и, покачивая бедрами, пошла судачить со служанкой.

А за окнами вступало в свои права обычное осеннее утро. Город оживал, наполнялся шумом, гомоном голосов, протяжными криками чаек и запахом моря. Вот где-то хлопнули ставни, простучали копыта по мостовой, засмеялась проходившая мимо торговка.

Свежий ветер дул с залива Сарбифар, играя с парусами, развивая флаги кораблей.

Красный дракон снова затрепетал над королевской резиденцией на берегу бухты, в северной, более старой части города.

Солнечные лучи косыми бликами ложились на мостовые, стены домов, переливаясь в капельках росы. Капли дрожали и под силой собственной тяжести скатывались с не потерявших упругости листов. Раскрывались головки не успевших отцвести цветов; дети пускали из окон солнечные зайчики.

Повсюду была жизнь, многоликая полнокровная жизнь портового города.

Несмотря на очарование Супофесты и непреодолимое желание познакомиться с ней ближе, побродить по старинным улочкам, полюбоваться белыми особняками, посмотреть с какой-нибудь земляной террасы на прибывающие в порт корабли, Стелла решила не задерживаться в городе: здравый смысл советовал не засиживаться на одном месте. Сразу после завтрака она ушла к себе за вещами.

Итак, чтобы попасть в Сиальдар, нужно добыть пропуск. Но где и как его достать? Не станешь же догонять утренних постояльцев и подробно обо всем их расспрашивать?

Принцесса повертела в пальцах кольцо с головой дракона: зачем Ильгресса велела передать его ей, только ли для того, чтобы повысить ее шансы на выживание? Или этим она хотела сказать что-то большее, подтолкнуть ее к чему-то? Это не просто кольцо, это фамильный перстень с печатью, такой же, какой есть у сестры. Конечно, они разные, но суть одна — символ власти, последняя инстанция вынесения приговора. Но раз он у нее в руках, то король не может подписывать приказы? Может, тут же поправила она себя, есть же государственная печать, а это просто личная.

Тяжелый и очень старый. Даже боязно держать в руках — будто он сошел со страниц одного из ее прежних учебников. Интересно, кто его вырезал? Обычно делают простенькие, чтобы удобнее было применять по прямому назначению, а тут настоящая голова дракона. Несомненно, печать под ней. Девушка попробовала его открыть — не получилось, там был какой-то секрет. Что ж, и правильно, это чужая вещь. Но зачем ее дали ей?

И тут Стелла приняла решение, поняла, зачем ей передали этот перстень. Ну, конечно, Ильгресса знала, что из страны так просто не выбраться, знала, что потребуется разрешение, и подсказала, куда следует за ним ехать — в Дайану. Конечно, можно было попытаться отыскать водикских знакомых, но, наверняка, нужный ей человек воевал в Грандве, разыскивать его здесь не имело смысла, так же, как обращаться за помощью к его супруге. Да и где она сейчас, кто может поручиться, что она тоже не уехала. Оставался только Валар. По намекам Дотсеро он был сейчас в Дайане. Но стоит ли игра свеч?

Вариант был ненадежен, она играла в рулетку, а на кону была ее жизнь. Да, с одной стороны, он может помочь, но, с другой, поступить так, как велят законы военного времени. Да если и согласится, то не бескорыстно. Он хитер, как лис, полностью оправдывая имя, и может потребовать за пропуск все, что угодно.

Но больше ехать было некуда, это был ее единственный шанс.

Дакирцы, воистину, необычный народ: они никогда не смешивают личные и государственные дела, причем, последние всегда для них первостепенны. Девушка не считала это недостатком, просто не могла понять, как они могли так легко, не раздумывая, делать выбор. Безусловно, иди речь о спасении Лиэны, она поступила бы так же, но так было даже в мелочах, будто чувства ничего не стоили. Никаких маленьких слабостей. Разумеется, те, кто находились внизу общественной пирамиды, могли себе их позволить, но, чем выше, тем плотнее затягивался государственный корсет.

А еще у них какие-то особые эмоции и отношение к их выражению. Интересно, сможет ли кто-нибудь из них откровенно признаться в любви, или все они подобны покойному воздыхателю Урсиоллы?

Конечно, не все такие, но большинство — как закрытый ларец. Наверное, в них с детства не поощряется откровенность.

Оседланная Палева, как обычно, дремала, не обращая внимания на то, что с ней делала хозяйка.

— На животных дурно влияет местный климат, — подумала Стелла, проверяя крепления своего нехитрого скарба. — Если бы разразилась гроза, она все равно не проснулась.

Стоявший рядом конюх усмехнулся и проводил ее хитрым взглядом.

— Все они лисы. — Принцесса осторожно осмотрелась по сторонам. — Говорят одно, а думают другое и плетут свои паучьи сети. Этот тоже что-то плетет, вынюхивает, высматривает… Интересно, что было на месте Дакиры пару тысяч лет назад? Наверняка, жуткое место, куда не занесло бы человека в здравом уме и трезвой памяти. А потом все те заклинатели, что здесь жили, породили лживых дакирцев. Зато воевать они умеют, — она вздохнула, — не то, что мы! У лиэнцев, вот, прекрасные духовные качества, зато на поле боя толку от них никакого. Ведь когда-то нас боялись — а теперь мы не лучше полудикого Дабара.

Разливавшийся ночью из окон дорогих особняков тяжелый аромат «Амбассадора» уступил место запаху специй.

Дамы в шелках и атласе, в облаке тончайшего кружева и менее тонкого аромата духов, в отороченных мехом накидках, проезжали мимо верхом и в легких экипажах, бросая мимолетные томные взгляды на блестящих военных, по воле командиров оставленных в Супофесте для поддержания порядка.

Стелла не преминула заметить, что, несмотря на войну, в городе царила праздничная атмосфера; ей тоже захотелось улыбаться, кокетничать, но она мгновенно подавила в себе это желание и подстегнула лошадь.

Огромные особняки, сады и нарядные аристократки остались позади, вокруг тянулись скучные бедные улочки, но город никак не кончался. Принцесса плутала по лабиринтам улиц больше часа, не в силах вырваться из плена известняка и булыжника. Дома становились все меньше, прижимались к земле, но не желали расставаться с городом.

Девушка с облегчением вздохнула, когда после долгих мытарств булыжник сменила деревянная мостовая, и потянулись низкие изгороди плодовых садов. Вскоре их место заняли пустыри, поросшие тимьяном и диким шиповником. Это была окраина Супофесты, специально задуманная как безлюдное голое пространство для защиты от неприятельского огня. Находившиеся здесь источники, в случае чего, могли бесперебойно снабжать горожан питьевой водой.

Массивная городская стена выросла перед ней внезапно, нарушив гармонию окружающего пейзажа; казалось, Супофеста должна была кончиться сама собой, без всякой стены, но строители задумали иначе, приготовив сюрприз для засмотревшихся на травку путников. Когда-то стена опоясывала только старый город, но два столетия назад жители сломали старую и возвели новую, на этот раз оставив достаточное свободное пространство для разраставшегося города.

Скучающие стражники проверили ее документы и беспрепятственно пропустили.

Перед девушкой простиралась бесконечная равнина, тянувшаяся вплоть до поймы реки Трофенар.

Дорога была отличная, указатели — информативными, так что, не боясь сбиться с пути или выпасть из седла на очередном ухабе, принцесса позволила себе немного вздремнуть, понадеявшись, что в ближайшие час-два ее не побеспокоит ничего, кроме солнца.

Девушка мирно спала, обняв голову перешедшей на шаг лошади, когда на ее пути возник седобородый старик. Он шел по обочине, опираясь на посох с драконьей головой, несмотря на возраст, передвигаясь удивительно легко и быстро. Странник часто менял обличия, но все равно каждый раз в нем угадывались черты Адамаза.

Пропустив встречную почтовую карету, старик остановил Палеву и одним словом заставил Шарара оставаться на месте.

— Я не хотел тревожить твой сон, — Адамаз дотронулся до руки девушки, — но последние события заставили меня вмешаться.

Стелла вздрогнула, открыла глаза и удивленно посмотрела на него. Знакомый голос, знакомый образ… Уставший мозг, наконец, отыскал в анналах памяти его имя.

— А, это опять Вы, — протянула принцесса, выпрямившись в седле. Ее тело все еще спало, и она искренне надеялась, что ей не придется силой защищать Лучезарную звезду. — Что Вам нужно?

— Я хочу тебе помочь.

— Ваша последняя помощь была очень действенной, — усмехнулась девушка.

— Это прошлое.

— А для меня — настоящее. — Она постаралась стряхнуть с себя остатки дремы.

— Нет, — посмешил заверить ее Адамаз, — мне не нужна Лучезарная звезда, это был мимолетный соблазн. А ведь я думал, — он улыбнулся, — что уже не подвержен соблазнам. Теперь я всего лишь хочу уберечь тебя от смерти. Игра стала слишком серьезной, если даже потомки духа озера Хриза вновь ожили и заговорили о себе в этом мире.

— Кто ожил, какие потомки? — Стелла потерла лоб рукой. Он, что, хочет ее запутать? Если так, он своего добился. — Вы же говорили, что не знаете их имен.

— Я по-прежнему их не знаю, но я слышал, что над озером снова на рассвете появляется голубая дымка — это означает, что кто-то черпает силы от своего прародителя. Ты, конечно, знаешь, что великие хризы до сих пор живы.

— Живы? Хризы? Но они ведь давно, вернее, их давно…

— Наивные люди! Народа нет, но хризы живы. Конечно, сейчас они другие, но в них течет та же кровь.

— Но я никогда не слышала…

— Есть много тех, о которых ты не слышала, но которых ты видела. Обладая алмазом, стала бы ты признаваться в этом каждому встречному?

— Нет.

— Вот и они бы не стали, чтобы люди не задавали лишних вопросов.

— Я их знаю?

— Безусловно. И они тебя знают. Знать все и не знать ничего — их задача, беречь то, что было, есть и будет — их предназначение. Твоя судьба крепко переплелась с судьбой детей Хризы.

— Для чего Вы все это мне говорите?

— Для того, чтобы ты не отвергла советы и помощь наследников великой империи. Ты в Дакире, а здесь все еще живо прошлое. На уроках минувшего строится настоящее и будущее.

— Вы считаете, что я недостаточно усвоила уроки прошлого?

— Ты выучила много уроков, но среди них не было самого главного. Ты нескоро поймешь, о чем я говорю, но обязательно поймешь. Такое понимают с годами. Я бы посоветовал тебе съездить к озеру Хриза и поговорить с его духом, но для тебя сейчас важнее просто остаться в живых. Лучезарная звезда — великая сила, но тебе открыта лишь крошечная часть ее могущества. Спрячь ее, сохрани и будь бдительна: в Дакире правит колдовство, которое порой принимает неожиданные обличия. Разумеется, не все колдовство зло, но иногда бывает трудно с первого взгляда распознать, что есть зло, а что — добро.

— Вы специально пытаетесь меня запугать?

— Нет. Ты слишком беспечна, а Шек не прощает беспечности.

— Уходите! Я устала и не расположена беседовать на философские темы.

— Хорошо, я уйду, — неожиданно быстро согласился он, — только не пожалей о том, что не дослушала меня до конца.

Адамаз накинул на голову капюшон и, начертив руками в воздухе полукруг, исчез и появился в четверти мили от принцессы. Он расстроился, и каждый Адамаз пошел в свою сторону.

— До чего же дотошны эти старики! — пробурчала девушка. — И тошнотворно занудливы. Особенно те, которые живут не одну сотню лет. Сказал много — и не сказал ничего. Прямо, как боги, хотя те, когда прищемишь им хвост, начинают изъясняться коротко и по делу. А так тоже льют воду из отвлеченных философских сентенций. Зачем он приходил? По-моему, просто пытался расположить меня к себе, уверить, что он белый и пушистый, чтобы потом беспрепятственно заполучить Лучезарную звезду. Им всем нужно одно и то же, и каждый по-своему дурит мне голову.

Она тронула поводья и, бросив взгляд на солнце, прикинула, который сейчас час.

Осеннее буйство красок то там, то здесь зажигало огни в зелени деревьев вдоль дороги. Безлесные пространства, голые и неприветливые в Скаллинаре, здесь не казались такими; по ним не бродили огромные табуны, терявшиеся в море ковыля, тут вообще не было табунов, хотя лошади попадались. Лошадиное царство раскинулось южнее, на лугах долины Агати и не было таким буйным, первобытным и необузданным, там все было цивилизованно: ограды, собаки, табунщики… А знаменитые аманы и вовсе выращивались не под открытым небом, а на конных заводах Салада.

Стелла перевела взгляд с горизонта на маленькую аккуратную деревню, в которую вела обсаженная жасмином проселочная дорога; за ней должны были быть выпасы и поля.

Принцесса хотела здесь останавливаться: она не голодна, а если захочется перекусить, у нее есть с собой хлеб и достаточно воды, но ее внимание привлекли две женщины, собиравшие листья жасмина; в руках у каждой было по корзинке с кореньями. Зачем нормальным женщинам собирать листья жасмина, куда они их добавляют?

Заинтересовавшись, девушка подъехала ближе, остановившись под прикрытием деревьев.

— Слышала новость? — спросила одна из них, высокая, с вьющимися русыми волосами, собранными в пучок, и поставила корзинку на землю. — В стране теперь большой переполох.

— Ты о той рыжей бестии, которую ищут все генры в округе? — У этой светлые волосы были заплетены в длинные косы. — По-моему, это давно уже не новость.

Рыжая бестия… Вряд ли существует еще одна, которую так усердно разыскивают наемники. Генры — это не местные власти, они не ловят мелких преступников, вроде мошенников и воришек, они гоняются за крупной рыбой. И крупная рыба уже знает, каково это, быть у них на крючке.

Стелла поежилась и вернулась на дорогу. Теперь ее колотило, будто от озноба, а глаза лихорадочно пытались отыскать среди редких проезжающих мрачные темные силуэты. Это походило на паранойю, ей везде чудились генры.

Так вот почему таможенник с острова Рашар так странно посмотрел на нее, вот что он записал в своей книжечке! Ему сказали, кого он должен ждать, и он дождался. Очевидно, известие о ее появлении пришло с некоторым запозданием, поэтому она сумела спокойно переночевать и выехать из города.

И конюх из гостиницы тоже знал — он ведь не просто так ухмылялся. Стелла могла поручиться, что, стоило ей уехать, как он побежал к коменданту.

Но, раз ее ищут, значит, был приказ. Чей приказ? Ответ напрашивался сам собой. Вот она, вся его лживая сущность, на которую она пыталась закрыть глаза, которую он, смеясь, называл стереотипом. Это не стереотип, это правда. Ну, Валар, хорошо же Вы умеете притворяться: пишите дружеские письма, а сами тоже охотитесь за Лучезарной звездой!

Куда, зачем она едет, в пасть к врагу?

Ильгресса ошиблась. Или ошиблась она, неверно истолковала смысл перстня. Может, это предупреждение? Но Дотсеро говорил… Боги тоже способны ошибаться, она в этом убедилась.

А дакирки, продолжив работу, возобновили разговор.

— Ума не приложу, как они могли ее упустить? Ведь она провела в Супофесте целую ночь и ни о чем не догадывалась.

— Чего ты от них хочешь? Война притупила чутье генров.

— Эх, умей я читать по звездам, давно бы сказала, где она!

— До ночи еще далеко. Впрочем, звезды нам не помогут: Аксель запретила использовать небесные светила в колдовских целях. Ты же помнишь, что случилось с Карен, которая попыталась нарушить запрет?

— Знаю, она умерла. Но зачем ты мне это говоришь, я все равно не умею колдовать, как Карен. — Дакирка вздохнула. — Мы поступим проще: сварим розовые лепестки — и увидим ее.

— Сварить-то сварим, если соседи не донесут. Колдуньям пристало жить в городах, а в деревнях…

— Я давно говорила, что нам пора переезжать. — В ее голосе слышался укор. — Давно пора перебраться в холмы Аминак, там бы нам никто не мешал.

— У меня нет денег, Селина. После того, как у нас забрали лошадей, я еле свожу концы с концами. Пока была жива мать, нам покровительствовал барон Элтекс (как же я люблю заказчиков ядов!), но после ее смерти он забыл к нам дорогу. Это все ты, Селина! Это ты отравила его жену, думала, сумеешь женить его на себе — а вместо баронского титула получила жалкий клочок земли в этой деревушке.

— Ничего, близок час. Тьма идет, и вскоре весь мир станет царством колдовства. Будет престол для короля и королевы и небесный предел нашего Повелителя.

— Ты осторожнее! — шикнула на нее сестра. — Распустила язык — а вокруг люди ходят. Я из-за тебя на костер не хочу и в тюрьму тоже.

На проселочной дороге показались всадники, и колдуньи поспешили скрыться в зарослях жасмина. Принцесса тоже заметила верховых и выехала из-за деревьев, чтобы лучше их рассмотреть. Как выяснилось, напрасно — это были генры.

Инстинкт сработал раньше разума. Удар хлыста заставил ленивую Палеву сорваться с места в карьер.

В голове вертелась одна единственная мысль: если ее поймают, ей конец.

Её видели, шансов уйти незамеченной не было. Вороные кони генров тоже неслись галопом. Их человек шесть, разумеется, все при оружии.

Они догоняли ее, и Стелла приготовилась к тому, что ей придется с мечом в руках защищать в свою жизнь. Шансы были неравными, но нельзя же было просто так отдаваться на милость победителя! И тут перед ней возникла небольшая лощина. Нещадно подстегивая лошадь, принцесса свернула с дороги, нырнула в заросли орешника и, затаив дыхание, сжала кулачки. Генры проскакали мимо, рядом, но мимо. Она ожидала, что они вернутся, но они не вернулись.

Устав ждать и бояться, Стелла выбралась из своего укрытия и медленно поехала по лощине в сторону Дайаны. Ввиду последних событий ее планы претерпели изменения, но ей по-прежнему нужно было попасть в этот город. Главное, попасть, а потом, на месте, она решит, как ей поступить.

Слух уловил бряцание колокольчиков. Решив проверить, не таит ли какую-нибудь опасность этот с виду мирный звук, принцесса пересекла лощину, поднялась по склону и увидела пару тяжеловозов, заново вспахивавших небольшое поле; на уздечках позвякивали бубенцы. Поздновато для посева озимых, может, это ловушка? Девушка огляделась, пытаясь отыскать притаившегося неприятеля, но генров нигде не было видно. Неужели так быстро сбились со следа? Слишком просто, слишком быстро. Если, конечно, их интересовала она. Но зачем тогда, завидев ее, они дали шпоры коням? Совпадение? И совпадение ли, что они искали девушку с рыжими волосами? Таких совпадений не бывает, они просто не заметили, куда она свернула, и теперь методично прочесывают всю прилегающую к деревне местность. Не волнуйся, Стелла, они скоро тебя найдут.

Девушка снова спустилась в лощину и, когда та закончилась, напряженно ловя каждый звук, пытаясь первой услышать и увидеть надвигающую опасность, выехала на дорогу. Привлекать внимание к своей персоне не хотелось, поэтому, остановившись у обочины, Стелла набросила на голову капюшон. «Веди себя естественно», — сказала она себе — и спиной почувствовала чей-то взгляд.

Стелла медленно обернулась: у сожженного молнией дерева, скрестив руки на груди, стояла Селина.

— Так это тебя искали генры? — Она улыбнулась; улыбка походила на укус змеи. — Я всегда знала, что у наемников нет разума — но не заметить девушку у себя под носом… Не бойся, я не скажу им. Однажды один такой обидел меня. Но, честно говоря, — снова та же улыбка, — я не прочь получить вознаграждение. Представляешь, за твою голову назначили неплохую награду.

— Кто назначил? — Стелла подъехала ближе.

Эта Селина та еще штучка, наверняка, тут же донесет на нее и поможет выследить, но из нее можно выудить нужную информацию.

— Кто назначил, тот и назначил, — рассмеялась колдунья. — Но это неважно, ты сама едешь к своей погибели. Его величество, несмотря на войну, живет сейчас на островах Жанет, и, стоит тебе появиться в окрестностях Дайаны, как он сразу узнает об этом, уж от него ты не скроешься! Как бы ты ни плутала, он будет знать, где ты. Если, конечно, — снова улыбка, — он не знает уже сейчас. Может, генры и не такие уж увальни, может, это только игра, а? Так или иначе, великий король великого войска займет свой престол и получит то, что ты прячешь. Я всего лишь жалкая деревенская ведьма, но и то смогла найти тебя. А он… Он знает все даже за пределами Дакиры, у него самые надежные «уши». Тебе интересно, какие, да? А я не скажу. Ладно, я, пожалуй, пойду, и черкану письмецо губернатору Супофесты. Из-за этой крохотной бумажки тебя посадят в тюрьму.

— Не посадят. — Принцесса вытащила меч. Селина опасна, ее нужно убрать.

Колдунья отшатнулась и, путаясь ногами в длинном подоле, побежала к деревне. Девушка без труда нагнала ее, но сделать ничего не сумела: Селина успела сотворить какое-то заклинание и черной кошкой выскользнула из рук.

Искать кошку среди кустарника бесполезно, нечего и пытаться. Стелла убрала меч в ножны и тревожным взглядом окинула дорогу. Сколько у нее времени, как скоро эта тварь доберется до властей?

— Ненавижу колдунов! — в сердцах пробормотала она. — Что за ахинею она несла про Валара и великого короля? Какие-то таинственные «уши», какой-то престол… Она, что, называла его великим королем? Ладно, на островах Жанет мы посмотрим, какой он великий! Нет короля — нет войны. А потом придет черед Вильэнары — должна же эта истеричка когда-нибудь умереть по-настоящему? Ну и расплодилось здесь колдунов, сразу видно, что в Дакире давно не пахло костром.

Генры больше не появлялись, но Стелла так и не осмелилась заночевать на постоялом дворе, хотя по пути их попадалось немало. Она выбрала старый испытанный способ ночлега беглецов — стог сена. Ей повезло: давно не было дождей, и выбранная ей копна оказалась сухой.

Рядом блестели огни какого-то селения, слышался приглушенный лай собак, но девушка даже не подумала сходить за молоком, поужинав хлебом и водой. Ничего, успокаивала она себя, когда я пойму, что здесь творится, смогу поесть нормально, а пока следует вести себя предельно осторожно.

Палева хрустела сеном, а принцесса, лежа на спине, смотрела на звезды и думала, замерзнет ли она ночью. Наверное, нет, не замерзла же она в Адиласе, а тут не холоднее, во всяком случае, еще нет того пронзительного влажного осеннего холода, хотя по утрам свежо.

Наконец она забылась сном. Сон этот оказался кошмаром.

Стелла лежала на холодных камнях. Вокруг было темно и холодно, будто она была глубоко под землей. Тишина, ни единого звука, только капли воды. Они сводили с ума, но она ничего не могла с ними поделать.

Принцесса села, теперь вода стекала ей за шиворот, противная холодная вода.

— Как тебе твое новое жилище?

Она огляделась, пытаясь отыскать обладателя голоса, но вокруг было по-прежнему темно. Где он посреди этой темноты? Девушка передвигалась на ощупь, набивая синяки от соприкосновения с острыми камнями.

— Теперь ты всегда будешь жить во тьме.

Кто это решил? Она обязательно выберется отсюда, обязательно увидит солнечный свет!

— Ничего ты не увидишь! — продолжал злорадствовать голос. — Ты думаешь, ты в пещере? Как бы ни так! Там люди, спроси у них.

Где люди, какие люди, она не видит никаких людей.

И тут принцесса поняла, что под ногами у нее больше не камни, а земля, мягкая влажная земля. А рядом река, она слышала ее — но не видела! Она потерла глаза и почувствовала на ладонях что-то влажное. Не слезы. Ее охватила паника, смятение от того, что она слышит звуки, голоса людей, чувствует солнечное тепло, но ничего этого не видит. Она ослепла!

— Дошло, наконец! Ты изначально была слепа, а теперь ты и твой внутренний мир гармоничны.

То есть, она больше никогда не увидит красок мира?

Ужас расползался от сердца по горлу, вызывая непроизвольные спазмы.

— Извини, за свой выбор надо платить, я же говорил тебе. Но ты знаешь, что может быть еще хуже. — Стелла почувствовала легкое дуновение воздуха — значит, он рядом. — Паралич, — просвистел его шепот.

Память тут же воспроизвела перед мысленным взором картинку: она на мостовой Супофесты. Неужели всю оставшуюся жизнь она будет видеть только сцены прошлого?

Девушка замотала головой, пытаясь подавить подступавшие к глазам слезы, и крепко вцепилась в мешочек с Лучезарной звездой. Если потребуется, она будет зубами защищать ее.

— А ты настырная. Я думал, тебе будет страшнее. Ничего, сейчас станет страшно.

Резкая, невыносимая боль в глазах, нестерпимая, будто их выжгли каленым железом, — и свет. Она снова видела, но предпочла бы остаться слепой, чем свидетельницей этого кошмарного действа.

Стелла стояла рядом с Эвелланом и смотрела, как ее сестру ведут на эшафот. Старла была в одной рубашке, на лице, руках — следы от побоев. Гулко звякали кандалы, такие грубые, тяжелые для ее тонких исхудавших ног. Спутанные волосы, потухший взгляд…

Принцесса рванулась к ней, но невидимая сила отбросила ее назад.

— Смотри! — шипел голос.

Но она не хотела смотреть, не могла смотреть, как сестра поднимается по ступеням, останавливается перед палачом. Они даже не отрубят ей голову, они ее повесят!

— Старла, Старла! — в отчаянье кричала Стелла, безуспешно пытаясь преодолеть разделявшую их преграду. Она набивала синяки, но продолжала пытаться, в бессильной ярости скреблась о невидимую стену…

Старла обернулась к ней; девушке показалось, что она послала ей воздушный поцелуй. Палач молча указал, куда встать, хладнокровно накинул на шею веревку…

Принцесса не могла этого видеть, она закричала, упала, закрыла лицо руками.

— Отдай звезду мне — и она останется жива.

Девушка колебалась. Стоит ли жизнь сестры самоцвета?

— Не отдавай! — донесся до нее слабый голос Старлы. — Всеми богами тебя заклинаю, не отдавай ее им!

И внутри нее вдруг появился стальной стержень. Девушка встала, усмехнулась в лицо Эвеллану и одним ударом разбила разделявшую их с сестрой преграду. Она оказалась всего лишь стеклом, которое со звоном осыпалось ей под ноги.

Помост с эшафотом исчез, вместо него была пустота.

— Ничего, ты все равно отдашь ее мне, — эхом отозвались в голове слова Эвеллана, и она проснулась.

На небе влажно мерцали звезды, вставать было еще рано и, убедившись, что лошадь на месте, девушка перевернулась на другой бок, пытаясь забыть о кошмаре. Она закрыла глаза, задремала — и проснулась от собственного крика: там, в мире ее грез, прямо перед ней раскачивалось на ветру тело повешенной. Оно висело к ней спиной, но Стелла точно знала, кто это.

Лоб покрылся испариной; ее трясло, сердце учащенно билось.

Там, во сне, еще минута, и ветер развернул бы тело; она не хотела видеть это лицо.

Принцесса так и не смогла заснуть: боялась, что снова приснится кошмар, настольно реальный, что она принимала его за действительность. Это был не просто сон, в простом сне вы не чувствуете боли, вкуса собственных слез, ветра, солнца — в этом все это было. Пугающая альтернативная реальность, созданная для нее Шеком, а, может, и самим Эвелланом. Но он своего не добился — она еще больше укрепилась в решении противостоять им.

Утром, не выспавшаяся, разбитая, Стелла снова выбралась на дорогу. Умом она понимала, что в сложившейся ситуации нужно держаться подальше от дорог, но местность была ей незнакома, у нее не было никаких ориентиров, так что приходилось рисковать, держась ближе к обочине.

К обеду разыгралась жуткая головная боль, такая невыносимая, что не могло быть и речи, чтобы ехать дальше.

Принцесса съехала с дороги, направляясь к очередной деревеньке, гостеприимно раскинувшейся в пределах видимости человеческого взгляда. Ей нужно было какое-то лекарство, какая-то трава — что угодно, лишь бы голова перестала раскалываться на части. Да, жители могли выдать ее генрам, но уж лучше генры, чем эта боль.

У деревни разбили лагерь харефы. Появление незнакомого человека встревожило их; десятки испуганных глаз устремились на нее.

— У нее злой дух в голове, — вдруг сказала какая-то старуха. С трудом подойдя к принцессе, она велела ей: — Наклонись!

Девушке было все равно, и она наклонилась, надеясь, что не упадет, потеряв равновесие.

Прикосновение шершавой руки вызвало новый приступ боли, будто какой-то зверек завертелся у нее в голове.

— Достань курительницу, Джен, — прошамкала старуха. — Иди сюда и учись.

Молодая харефка, с опаской покосившись на Стеллу, поставила перед старухой курительницу и почтительно протянула огниво.

— Я уже стара нагибаться, — покачала та головой и, отвязав от пояса один из многочисленных мешочков, дрожащей рукой протянула ученице щепотку трав.

Ароматный дым окутал принцессу, и она почувствовала, как, постепенно проникая внутрь нее, он вытесняет боль.

— Все. Демоны не терпят асию.

Девушка потянулась за кошельком, чтобы отблагодарить врачевательницу, но старуха отказалась от денег:

— Я все делаю от чистого сердца.

Харефы показались ей дружелюбными и, воспользовавшись случаем, девушка расспросила о дороге в Дайану. Им можно было доверять, они никогда не сотрудничали с властями.

Они уже прощались, когда, ухватив ее за рукав, одна из харефок, указывая на дорогу, испуганно шепнула: «Генры!». Стелла обернулась и увидела то, чего боялась все эти тревожные часы.

— Сюда! — Харефка подтолкнула девушку к повозке и бросила ей старое одеяло.

Сидя в своем укрытии, с головой укрывшись одеялом, принцесса вслушивалась в биение своего сердца: ей казалось, оно стучит так громко, что его слышно там, на дороге.

— Уехали, — шепотом сообщила харефка. — Только Вам по дороге нельзя…

То, что ей нельзя ехать по дороге, она и так знала, а теперь лишний раз в этом убедилась.

Глава VIII

Однако, много хлопот доставила ей Селина! Похоже, она действительно нашептала что-то на ушко супофесткому губернатору, и целые полчища дакирцев шли по следам Стеллы.

Принцесса заметила странную особенность этих поисковых отрядов: если в них не было генров, ей удавалось беспрепятственно уйти, но если среди них появлялся хоть один генр, ей приходилось спасаться бегством. Похоже, существовала некая связь между магией и карнеолами наемников, во всяком случае, тогда все становилось на свои места.

Но генры тоже ошибались — значит, им не отдавала приказы какая-то высшая сила, а они сами, в меру своих способностей, иногда использовали медальоны в колдовских целях.

Так или иначе, девушка пересекла границу супофесткой и дайанской областей и оказалась посреди плодородной долины Трофенара; там ее уже никто не беспокоил. Странно, конечно, но, выгнав ее за пределы своей области, губернатор успокоился.

Немного успокоившись, Стелла вернулась к привычному способу путешествий: проторенным дорогам и постоялым дворам. Передвигаться так было, несомненно, удобнее и несказанно приятнее для нервов и желудка.

Дайана выросла из-за очередного поворота дороги безо всякого предупреждения, как и полагается истинной кокетке; она была прекрасна.

Сначала девушка увидела пригороды — роскошные белоснежные виллы, утопавшие в цветах, рододендроне, магнолии и жасмине. Потом показался сам город, отражавшийся в водах Трофенара, делившего его на две примерно равные части; легкие деревянные пешеходные мосты и более грузные, но не менее изящные каменные полуциркульными арками перекинулись с одного берега на другой.

Чувствуя себя ребеноком-первооткрывателем, Стелла, задрав голову, смотрела на это великолепие, немыслимое в суровом лиэнском климате.

Боги, неужели она когда-то считала Деринг и Санину самыми прекрасными городами на земле? Да она и понятия не имела, что такое восхитительный город, на их фоне Дайана казалась чем-то нереальным, сказочным, фееричным. Принцесса напоминала себе, что это фешенебельный курорт, что все это построено для того, чтобы восхищать и поражать, но все равно не могла удержаться от молчаливых восторгов. Это были не те чувства, которые она испытала в Супофесте — там дело было в атмосфере, а тут — в красоте и изяществе.

Летящие силуэты домов стремились затеряться среди облаков, играя на солнце утренней зарей крыш, приглушенным серебром стен, кружевом балконным решеток.

Но все же у города был один недостаток — ему не хватало величия и солидности веков, того, что, к примеру, было у Монамира, а в остальном, безусловно, он затмевал все остальные дакирские города.

Принцесса перевела дух и въехала в город через ворота с двумя бронзовыми драконами.

Она ожидала встретить холодный, даже враждебный прием, но ошиблась. От цветущих улиц веяло удивительной теплотой; прохожие улыбались ей и говорили что-то на своем непонятном языке. И как будто в мире не было войны и ненависти, а только это необъяснимое дайанское гостеприимство.

На площадях били фонтаны, возле которых играли шумные дети, пока их матери обменивались последними новостями со знакомыми кумушками. Дома оплетал дикий виноград; из окон доносились звуки музыки. Казалось, все идеально, но, приглядевшись, Стелла нашла в этой сказке изъяны, разрушившие миф о прекрасном городе: раненых военных возле гостиниц, странное, с налетом легкой грусти выражение лиц дам и генров, плотным кольцом окружавших королевскую резиденцию, террасами садов спускавшуюся к заливу Сарбифар.

Война никуда не ушла, она просто притаилась за углом.

Медленно продвигаясь по улицам, кожей ощущая близость моря — им тут было пропитано все: от воздуха до женских туалетов, принцесса смотрела на трепетавшие над домами флаги, на открытые веранды общественных заведений, на которых, откинувшись на спинки плетеных стульев, пили чай и кофе горожане. Здесь было суетно и спокойно одновременно: к примеру, не было крикливых уличных торговок, зато полным-полно магазинчиков и различных питейных заведений, но не привычных кабачков, а мест статусом выше, куда не стыдно зайти благопристойному горожанину.

В Дайане ощущалось праздничное настроение, вернее, послевкусие недавних крупных торжеств, затихающее в течение нескольких дней, недель, а порой и месяцев после праздника; этим, наверное, объяснялась поразившая ее с самого начала пьянящая атмосфера городского гостеприимства. Свидетельства недавних торжеств попадались повсюду: штандарты, остатки гирлянд, рабочие, разбиравшие помосты на площадях, увядшие цветы в вазонах. Стелла не удержалась и поинтересовалась о причине всеобщего веселья у хозяина небольшой гостиницы на тихой улочке.

— Как, Вы, разве, не знаете? — удивился дакирец, без труда изъяснявшийся на языке путников. — Мы праздновали взятие Броуди.

— Так все эти цветы и гирлянды — в честь военных побед?

— Нет, — улыбнулся хозяин, — это в честь давно прошедшего дня рождения короля. Мы не смогли вовремя поздравить его, он вернулся только теперь.

— И когда же родился ваш достопочтенный король? — Вопрос был задан чисто из вежливости, чтобы поддержать разговор.

— Двантер северс агаста. Двадцать седьмого августа, — с гордостью ответил дакирец. — Его величество всегда празднует день рождение в Дайане.

— Но не в этом году.

— Увы! Но праздник все равно состоялся, хоть он и приехал позже, чем мы ожидали. Его величество редко изменяет своим привычкам.

— Но сейчас он в Грандве, в действующей армии? — Теперь разговор заинтересовал ее, и она живо ухватилась за возможность вытянуть из собеседника как можно больше подробностей.

— О, нет! Он на островах Жанет и не покинет нас до конца первой декады октября. А почему Вы спросили?

— Из простого любопытства, — улыбнулась девушка и тут же переменила тему: — Нет ли у Вас недорогой комнаты с окнами на улицу?

— Есть. На сколько дней?

— Не знаю, скорее всего, на неделю.

— Сутки будут стоить Вам всего восемь талланов. Поверьте, за такие деньги Вы не найдете ничего лучше!

— Хорошо, я согласна. Дайте мне ключ и прикажите позаботиться о моей лошади.

— Сию минуту.

Услужливый хозяин расплылся в улыбке и поспешил во двор; Стелла на несколько минут осталась одна.

— Интересно, он меня выдаст? — Она нервно барабанила по луке седла. — Что-то долго его нет.

Но опасения оказались беспочвенными: хозяин вернулся вместе с помощником. Слуга занялся лошадью, а его работодатель — хозяйкой. Взяв с нее аванс за два дня, дакирец сделал запись в домовой книге и протянул ей ключи:

— У Вас будет замечательная комната.

Стелла пожала плечами. Эстетические качества помещения интересовали ее гораздо меньше, чем то, куда выходили его окна.

Вслед за хозяином она поднялась по старинной лестнице, ровеснице дома, занятого гостиницей — небольшого двухэтажного особняка с мансардой, и спустя пару минут осматривала свою комнату. Ничего, скромно, но миленько, чисто — словом, подходит.

Итак, первый шаг к достижению цели сделан.

Подкрепившись, Стелла отправилась на поиски лодки.

Осторожно продвигаясь вдоль портовых складов (несмотря на свою фешенебельность, Дайана оставалась портом) и их неизменных спутников — таверн с дешевыми, но вкусными блюдами из рыбы, принцесса пыталась отыскать подходящее суденышко для путешествия на острова Жанет. Вскоре она убедилась, что это непросто: ни один корабль, ни одна лодка без специального разрешения не имели права приставать к островам, и моряки отказывались доставить ее в нужное место даже за большие деньги.

— Это королевский острова, туда нельзя попасть просто так, — качали головами они. — Мы не станем рисковать. Если Вам так нужно туда попасть, получите разрешение у коменданта.

Разрешение коменданта… Это все равно, что достать звезду с неба, хотя, нет, достать звезду гораздо проще.

Наконец, после долгих мытарств, когда принцесса отчаялась найти хоть какое суденышко, один из моряков, по происхождению, скорее всего, адиласец, сжалился над ней, отвел в сторону и сказал, что готов переправить ее на острова Жанет за пятьдесят талланов. Девушка согласилась, не раздумывая: раз это незаконно, за это нужно платить.

Она вернулась в гостиницу.

Как назло время тянулось медленно, Стелла то и дело бросала взгляд на часы над стойкой хозяина, но предательские стрелки двигались с черепашьей скоростью. Видя ее беспокойство и ритуальные танцы вокруг часов, хозяин странно улыбался и о чем-то шептался с мальчишкой-конюшим. Все это казалось крайне подозрительным.

Не выдержав гнетущего ожидания, девушка решила выбраться в город.

Она шла по наполненным запахом моря улицам и думала об островах, которые видела на горизонте. Сегодня она будет там — а дальше? Зачем ей туда, зачем она поддалась этому спонтанному желанию, зачем опять поступила против законов разума? Разве опыт не подсказывал ей, что спонтанные желания ведут к большим неприятностям? Нужно жить разумом, а не идти на поводу у неспокойного сердца, собственного упрямства, вспыльчивости и всего остального, чьим порывом она раз за разом следовала?

Стелла остановилась на одном из пешеходных мостов через Трофенар и уставилась на воду. Все же, что она будет делать? Убьет? Да, война тогда закончится, но хватает ли у нее оснований, чтобы убить его? Может, сначала нужно поговорить, как она изначально хотела? Конечно, поговорить, а потом, если она поймет, что в нем поселился Эвеллан… Но стоит ли рисковать? Ее главная задача — доставить Лучезарную звезду в Лиэну, а она опять затеяла сведение собственных счетов.

Поговорить и уехать. Если все так плохо, она должна позаботиться, чтобы от ее решения не пострадали другие.

По воде, черенком вверх, проплыл кленовый лист. Принцесса невольно проследила за ним глазами и наткнулась глазами на молодых людей, стоявших на набережной. Девушка в очаровательной голубой шляпке с вуалеткой держала в руках букет, который, очевидно, подарил ей молодой человек, стоявший рядом. Приглядевшись, Стелла заметила, что они держатся за руки. Раз делают это на людях, значит, жених и невеста.

Они улыбались друг другу, и, глядя на них, девушка тоже невольно улыбнулась. Война — войной, а жизнь идет своим чередом. Кто-то рождается, кто-то влюбляется, жениться — не все же умирают!

Они так органично смотрелись вместе, были так счастливы, что заставили ее позабыть о тяжких раздумьях. Будь, что будет, жизнь одна, и то, что должно случиться, непременно, случится. Но пока этого нет, не нужно об этом думать, нужно наслаждаться жизнью, ценить каждый ее миг. Да, завтра его, быть может, призовут в действующую армию, да, он может не вернуться, но сегодня они счастливы и, наверняка, не думают о том, что может случиться завтра. Завтра — это завтра, а сегодня можно под руку прогуливаться по набережной и шептать друг другу дурацкие слова.

С отголосками чужой улыбки на лице принцесса перешла мост и отправилась бродить по улицам. Хватит выискивать везде часы, оставшееся время нужно потратить с удовольствием. Раз уж генры не спешат скрутить ее и посадить в тюрьму, нужно осмотреть Дайану и понять, почему сюда так стремятся попасть все дакирские дамы.

Она впитывала соленый воздух, прислушивалась к фонтанам, с интересом рассматривала наряды дам и кавалеров, старательно отводя глаза от всего, что напоминало о войне, пила чай на открытых верандах, лакомилась пирожными — и каждый раз вздрагивала от боя часов на городской ратуше.

Сколько продлится ее сказка, будет ли она сидеть здесь завтра?

Вечерело. Убаюканное беспокойство с новой силой застучало кровью в висках.

Стелла сидела на скамье на одной из городских площадей и ждала, ждала, когда пробьет девять, или хотя бы полдевятого, — тогда можно вернуться в гостиницу.

Последний час тянулся медленно, как резина. Ей уже нечем было себя занять, хотелось только одного: чтобы то, чего она ждала, наконец, случилось, и ей не приходилось додумывать развязку.

Девушка вернулась в гостиницу около девяти, поужинала, собрала вещи, которые, впрочем, толком и не разбирала, и помолилась всем лиэнским богам. Тщательно спрятав Лучезарную звезду, Стелла пересчитала оставшиеся деньги. Укладывая их обратно, она наткнулась на перстень с сердоликом в оправе в виде драконьей головы. Повертев в руках, девушка взяла его с собой.

Часы внизу пробили десять.

Подождав до одиннадцати, пока все постояльцы разойдутся по комнатам, принцесса взяла вещи и бесшумно спустилась вниз. Крадучись, она проскользнула мимо пустой стойки и вышла во двор.

Опасаясь быть застигнутой на месте преступления, девушка вышла на улицу.

Пустой город, пустые улицы, редкие взрывы хохота из открытых допоздна таверн — все это еще больше поднимало градус тревоги.

Стелла боялась, что моряк не придет, но он ждал ее на условленном месте. Пересчитав монеты, моряк провел ее к дальнему пирсу и указал на маленькое суденышко, напоминавшее обыкновенную лодку под парусом. Дождавшись, пока девушка сядет на деревянную скамью, он отвязал канат и оттолкнулся от берега.

Стоял штиль, парус поднимать не стали.

Мерные удары весел будоражили ночное спокойствие вод залива Сарбифар.

Луна, почти полная, со слегка выщербленным левым боком, стояла прямо над ними, бледным пятном отражаясь в темной воде, гладкой, будто зеркало. Вокруг стояла небывалая тишина, волшебная, нереальная, будто декорация к неведомой божественной пьесе.

Где-то еще цвели магнолии, их пьянящий аромат наполнял воздух колдовской силой.

Дайана погрузилась в сон; редкие огоньки влажно блестели среди сгущавшегося мрака.

Похолодало, и девушка плотнее запахнула плащ.

Плыли молча, словно боясь спугнуть кого-то.

Острова Жанет все яснее вырисовывались на горизонте; теперь девушка видела всю береговую линию и королевский замок над скалистым обрывом самого большого острова. Лес островерхих башен пронзал черничную темноту.

— Вам на какой остров? — тихо спросил моряк.

— На тот, — девушка указала на силуэт замка.

Дакирец вздохнул, но покорно направил суденышко к острову.

Лодка бесшумно причалила к берегу. Моряк сложил весла и знаком показал пассажирке, что та может сойти.

— Только осторожнее: там повсюду охрана, — прошептал он. — Поймают — без всяких разбирательств посадят в тюрьму. Вас ждать?

— А можно? — с надеждой в голосе спросила она.

— Если Вы недолго, то так и быть. Скоро вернетесь?

— Не знаю, — пожала плечами Стелла. — Лучше плывите. Я не хочу, чтобы Вас повесили вместе со мной.

Моряк вздрогнул, испуганно посмотрел на нее и поспешил снова взять в руки весла.

Лодка быстро скрылась из виду, только море плескалось у ног принцессы.

Она огляделась: перед ней был пологий склон, поросший молодыми деревцами, между которыми змейкой вилась тропинка. Значит, этой бухточкой пользовались, иначе откуда здесь взяться тропинке? Интересно, а где причаливают большие корабли? Пристань, наверное, у замка. Вот бы на нее посмотреть — ей нравились стройные, вытянутые суда, словно лебеди, покачивавшиеся на волнах.

Стелла подняла с земли свой нехитрый скарб и смело зашагала по тропинке; луна била ей в левый бок, отбрасывая на землю косую длинную тень. Оказавшись на вершине склона, девушка остановилась и снова осмотрелась: в пределах досягаемости вышагивал тучный человек в сером плаще. Он был там, немного выше нее, на каменистой гряде, вторым ярусом опоясывавшей берег. Часовой лениво мерил камни шагами, временами посматривая на море; он больше смотрел под ноги, чем на бухточку, поэтому не видел ее.

Стелла нащупала рукоять меча и, дождавшись, пока охранник повернется к ней спиной, проскользнула к ближайшим зарослям. Когда, совершая традиционный обход вверенной ему территории, часовой скрылся из виду, принцесса проскользнула наверх и, сориентировавшись по башням замка, стремительно пересекла открытое пространство.

Минут через десять на глаза попался еще один солдат, потом еще один…

Каждый раз при встрече с опасностью проделывая свой нехитрый маневр, выжидая и сливаясь с землей, девушка добралась до парка. Ограды у него не было, он сам собой вырастал из каменистой почвы. Похоже, хозяева острова не опасались, что сюда заберется кто-то чужой.

Благополучно миновав три караула, принцесса оказалась перед каменной стеной, за которой, очевидно, начинался внутренний, собственный сад. Ограда была высокой, просто так не перелезть.

Стелла прошла немного вдоль стены, надеясь отыскать подходящее дерево. Ей повезло: старый дуб перекинул ветви из парка в сад. Девушка достала веревку, крепко привязала к одному концу свои вещи, а другой перебросила через толстую ветку. Подняв груз, она тщательно закрепила свободный конец и залезла на дерево.

Перебравшись на ту сторону, Стелла крадучись пошла по дорожкам, пугаясь каждого звука. Вокруг угасало буйное летнее великолепие, но осень вкраплениями ярких красок добавляла саду привлекательности.

Снова повеяло магнолией; принцесса огляделась и увидела дерево, усыпанное белыми цветами. Надо же, магнолия в конце сентября! Девушка подошла к ней, вдохнула аромат ушедшего лета.

Запахи ночного сада напоминали парфюмерную композицию изысканных духов.

Обычно осторожная, прельстившись прелестями заключительного аккорда цветения природы, Стелла не заметила, как из-за кустов роз вышел генр, а когда заметила, было уже поздно. Она так и замерла, обернувшись, возле магнолии.

— Нарушительница границ? — Генр расплылся в улыбке. — Это королевская собственность, здесь нельзя находиться посторонним, тем более, так запросто бродить по саду ночами. Знаете, что случается с теми, кто без спросу вторгается в чужие владения?

— Знаю, — буркнула принцесса. Ей хотелось убить его, но она держала себя в руках. Зачем убивать, когда у нее в голове родился замечательный план?

— Ну, так? — Он выжидающе смотрел на нее, очевидно, хотел, чтобы она последовала за ним.

— Я здесь по делу. — Девушка смело подошла к нему и показала перстень. Судя по выражению лица, он узнал королевский герб. — Я пришла, чтобы вернуть законному владельцу вот это колечко. Ведь оно принадлежит Его величеству? Поверьте, я не желала потревожить чей-либо покой.

— Отдать прямо в руки? — Генр удивленно посмотрел на нее. Вот сумасшедшая!

— Нет, конечно, — улыбнулась Стелла. — Просто проводите меня в замок и позовите, ну, не знаю, камердинера Его величества. Ведь это можно?

Да, проведи меня в замок, а дальше мы посмотрим. Уж на пару минут ее ставят одну, а, если повезет, то и на пару часов. Скажет, что устала, попроситься переночевать в холле до утра…

Генр промолчал и ушел. Девушка подождала пару минут, но он так и не вернулся.

— То ли пошел посоветоваться с командиром, то ли отправился за подмогой. — Стелла усмехнулась и снова зашагала по песчаным дорожкам, залитым лунным светом.

Ночь, звездная, бархатная, наполняла сад волшебством; заботливый хозяин немало потрудился ради того, чтобы даже осенью сохранить все великолепие сада.

Повеяло чем-то сладким. Запах был мимолетным — всего миг, и он исчез, затерялся в мириадах других, таких же тонких, неясных, с сильными древесными и земляными нотками.

Принцесса вышла на главную садовую дорожку, окаймленную рядами кипарисов, и замерла, пораженная открывшимся видом.

Аллея упиралась в круглую площадку, посреди которой, за низким цветочным бордюром, бил фонтан в виде дракона, извергающего из пасти воду. Его окружало затейливое декоративное панно из камней и цветов.

С другой стороны были ступени, ведущие к замку; лестницу украшали вазоны с гирляндами поникших цветочных головок.

Принцесса в восхищенье остановилась под сенью последнего кипариса, рядом с одной из клумб, на которой был камнями выложен чей-то вензель. Она слышала переливы воды в фонтане и неясный плеск ее морской тезки под скалистым отвесным обрывом за замком. Теперь она видела его целиком и в который раз убедилась, что камень — удивительно пластичный материал.

На смотровых галереях двигались фигуры часовых, и девушка, очнувшись от наваждения, поспешила укрыться в тени деревьев.

— К чему это теперь, Ваше высочество? О Вашем присутствии в этом саду давно всем известно.

Стелла вздрогнула и обернулась.

Валар стоял сбоку от нее и внимательно наблюдал за сменой эмоций на ее лице; он был одет в строгую, но между тем элегантную военную форму. Как же его изменило это сочетание черного и белого! Нет, определенно, военная форма красит мужчин! Впрочем, нет, дело вовсе не в форме, а в нем самом, будто она вдруг взглянула на него новыми глазами. Что бы он ни надел, неизменно бы привлекал девичьи взоры. И не только дакирские, ее сердце тоже на миг вздрогнуло. И как она раньше всего этого не замечала, не замечала, какой он необыкновенный, не похожий на тривиальных придворных красавцев, вроде графа Миларта? Но до того ли ей было?!

А он изменился, несильно, не изменился, из молодого человека превратился в мужчину, только, вот, усмешка осталась прежней. Стоит, смотрит на неё — а в руках меч. Значит, подозревает. Или это просто привычка?

— Здравствуйте, Валар. — Стелла постаралась улыбнуться, вышло не так, как она хотела — смущенно. — Конечно, о моем визите Вам сообщил генр из сада?

— О визите? — Он удивленно поднял брови. — Я бы не назвал Ваше посещение визитом, дарунта.

— А чем же? — настороженно спросила она.

— Тем, что оно есть на самом деле. Люди не наносят визитов по ночам.

— А я ненормальная, — попыталась отшутиться принцесса, но сама поняла, что вышло неубедительно.

— Ночь — это особое время, — словно не расслышав ее реплики, продолжал король. — Под ее покровом удобно вершить темные дела.

— Валар, я уже сказала Вашему часовому, зачем я приехала, — раздраженно ответила девушка. А в голове вертелось: «Он знает, он догадался!». — Разве он не сказал Вам?

— Я не говорил с ним. Ни с ним, ни с кем-то другим.

Она удивленно уставилась на него и пробормотала:

— Тогда как…?

— Что как? Как я узнал о Вашем появлении? Не от охраны, разумеется. Я знал уже тогда, когда Вы наняли лодку. Вас, кажется, предупреждали, что невозможно прибыть в Дайану незамеченным. А уж если прибыли, будьте готовы к тому, что я осведомлен о целях Вашего визита.

— Значит, Вы мне не рады… Жаль, а я хотела отдать Вам перстень.

— Тот, который украл маленький бесенок Дотсеро? Вам все равно придется его вернуть. Признайтесь, — улыбка скользнула по его губам, — Вам бы хотелось, чтобы я оказался на месте того генра из Сарафа.

— Так Вы знаете и про Сараф? — Как, откуда?

— Конечно, знаю. Я в курсе, чем Вы занимались в последние полгода: с кем Вы говорили, с кем встречались, где были. Не верите? Хотите, я опишу Вам человека, который передал Вам мое кольцо?

— Не нужно, он, наверняка, сам Вам все рассказал.

Валар покачал головой:

— Даже если бы Вы были одна на необитаемом острове, я бы все равно знал, для этого не нужны люди.

Значит, он действительно искусный маг. Не просто человек, который умеет превращаться в волка, понимать язык зверей, а настоящий колдун, который видит и слышит людей через расстояния. И он говорит об этом так спокойно, будто это будничное занятие.

Ей вспомнились рассуждения Селины, стало страшно. Что, если она права, и перед ней тот, которому будет принадлежать загадочный престол? Что он еще умеет, о чем она еще даже не догадывается?

— Вас огорчили мои слова?

Очевидно, он заметил, как она прикусила губу.

— Что поделаешь, я действительно многое умею. Так зачем Вы приехали: просить помощи или взять на душу грех убийства?

— А Вы проницательны! Не скрою, были минуты, когда мне желала убить Вас, но…

— Вас одолевают противоречивые чувства? — Валар подошел к ней и забрал перстень. Меч с извивающейся змеей был убран в ножны — значит, он чувствовал себя хозяином положения.

Противоречивые чувства… Как он прав! Теперь, осознав, кто он есть, уяснив, что его колдовские способности намного богаче, чем она предполагала, зная, что он следил за ней, а потом натравил на нее генров в Супофесте, она не представляла, что ей делать. Травля кончилась, ее не схватили, не посадили в тюрьму, он предостерег ее в Адиласе и сейчас спокойно разговаривает с ней — но что будет дальше? Стоило ли рискнуть и довериться совету Ильгрессы? Или следует вслушаться в слова Селины, вспомнить о дяде, о невинно погибающих людях — и решиться?

— Стелла, Вы сами на себя не похожи! Раньше Вы были вспыльчивы, сначала делали, а потом думали.

Принцесса опустила голову и пробормотала:

— Неужели было бы лучше не думать?

— Не можете выбрать? Помните, я говорил Вам, что мы люди из разных миров. В этом-то вся трагедия.

— Почему трагедия?

— Потому что люди, подобные нам, никогда не станут друзьями в Вашем понимании этого слова.

— А разве у него есть другая трактовка?

— Нет, просто есть другое слово. Вы ведь ждете от меня того, чего никогда не будет. Да, я могу к Вам очень хорошо относиться, как относятся к друзьям, но другом Вашим никогда не буду.

— Не понимаю…

— Что тут понимать? Не бывает врагов-друзей и друзей-врагов, каждый из нас останется при своем мнении. Вы напрасно приехали сюда.

— Совсем напрасно? — Она посмотрела ему в глаза.

— Если Вы приехали просить о мире, то да. Извините, Стелла, но это невозможно. Ваш риск не оправдался. Вы ожидали одного, а получили совсем другое. Иллюзии, вечные человеческие иллюзии…

— Неужели одни иллюзии? — упавшим голосом спросила девушка.

— Ответьте на этот вопрос сами.

— Хорошо, я поняла, с мирными переговорами ничего не выйдет, но я ведь смогу беспрепятственно покинуть Дайану?

Король покачал головой.

Стелла на миг задержала дыхание. Неужели он правда продал свою душу?

— Стелла, а как Вы думали? Вы поступили бы так же.

— Но Вы меня не убьете?

Дура, дура, беспросветная дура! Нужно было действовать, а не идти на поводу у воспоминаний. Мало ли, что он сделал для тебя раньше, как он вел себя с тобой раньше, это осталось в прошлом, а сегодня нужно было нанести удар первой. А она медлила, медлила и проиграла партию.

— Пока нет. Окончательное «нет» вместе с письменной отменой указа о награде за Вашу поимку, — Стелла, ты точно дура, он же охотился за тобой, а ты по привычке считала его другом, хотела о чем-то говорить, — Вы получите, когда отдадите мне Лучезарную звезду.

— Отдам что? — Девушка побледнела.

Они все заодно, никому нельзя доверять.

— Вы прекрасно слышали. Лучезарную звезду.

— И Вы туда же! Как Вы могли?! А писали…

Её душила обида и злость на саму себя. Она уберегла самоцвет от Эвеллана — и на тарелочке с голубой каемочке принесла его Валару. Лжец, мерзкий лжец, тонкий политик, как он все просчитал! А она просчиталась… Это письмо, оно было для отвода глаз, для того, чтобы усыпить ее бдительность, чтобы она поверила, будто бы он на ее стороне. И охотиться за ней прекратили потому, что узнали, что она едет в Дайану. Зачем спускать на зверя собак, если он сам идет в руки охотника?

Но Ильгресса, как он смог обмануть Ильгрессу — вот единственное, чего она не понимала.

— Чему Вы удивляетесь? Вы всегда называли меня лицемером.

Она молчала, низко опустив голову. Должна была что-то дерзко ответить, но не могла, в ее голове вертелась только мысль о предательстве.

Нет, это было неправильно, он не должен был этого делать, он должен был помочь ей, при всех своих недостатках оказаться хотя бы нейтральной стороной.

Одно дело, когда она в порыве чувств решила, что убьет его — но ведь на самом-то деле она не собиралась этого делать! Да, если бы тогда Валар был рядом, она попыталась бы. Но только потому, что он разозлил ее, огорошил неприятным открытием своей двойной сущности, которая теперь расцвела бурным цветом. А была ли она двойной, или он всегда был таким? По сути, Стелла его не знала, думала, что знает, но не знала. Она видела всех сквозь призму своих представлений, вот и в случае с Валаром думала, нет, была уверена, что он любит ее, что она обладает над ним каким-то влиянием. Девушка жалела его, временами с теплотой вспоминала о том, что он для нее сделал, да, что уж там, и он сам вызывал в ней не враждебные чувства — а тут ловушка, холодный бесстрастный тон и перспектива быть найденной спустя пару дней каким-нибудь рыбаком.

— Отдайте мне звезду, Стелла. — Вкрадчивый голос вернул ее к суровой реальности. Все, хватит, пустила слезу, а теперь соберись. Жизнь часто дает пощечины, пора к этому привыкнуть, быть сильной и верить только в себя. — Я не хочу отбирать ее силой.

— Силой? — Это был еще один всплеск недоуменного отчаянья, отразившийся в ее глазах.

— Но ведь до этого не дойдет. Стелла, прошу Вас!

— Я Вам ничего не отдам, — пробормотала принцесса.

Она хотела вытащить меч, но Валар положил руку на ее ладонь:

— Глупо, Стелла, глупо и бесполезно. Мы же не одни на этом острове, да и я не безоружен.

— Что бы Вы ни говорили, что бы Вы ни делали, я не отдам Вам Лучезарную звезду, — громко повторила девушка.

— Что ж, Вы сами подписали себе приговор. По законам военного времени Вас казнят.

Значит, никакие моряки ее не выловят. Ее посадят в тюрьму, будут судить и повесят. Хотя, нет, судить ее не будут, а сразу повесят. Или отрубят голову. Раз он произнес слово «казнят», значит, сделают это публично.

И тут ее прорвало. Она выхватила оружие и сделала выпад. Он среагировал быстрее, будто ждал этого, и ее меч со звоном полетел в кусты.

— Мерзавец, негодяй, подлец! — Стелла безуспешно пыталась расцарапать ему лицо, выцарапать эти двуличные спокойные серые глаза. — А еще притворялись моим другом… Предатель, ненавижу, ненавижу Вас! Ненавижу, подонок, ведьмин выродок, лживая дакирская собака! Если бы я знала, то убила, десятки раз убила! — Она захлебнулась в потоке собственных слов.

Теперь девушка жалела, что оставила Шарара сторожить вещи у садовой стены. Как бы он ей сейчас пригодился, вдвоем они бы справились с этой гадюкой.

— Стелла, Стелла, успокойтесь! — Он поймал ее за руки и крепко прижал к себе. — Вы напрасно обвиняете меня во всех смертных грехах. Я никогда Вас не предавал.

— Потому что до этого не было случая, да? Уберите от меня свои руки, подлец!

— Я могу отпустить Вас, но, поймите, самоцвет Вас погубит.

— А Вас, значит, нет? — Девушка яростно пыталась избавиться от попавших в рот волос.

— Стелла, просто Вы не сможете уехать из страны. Вас поймают, посадят в тюрьму, казнят… Не подписывайте себе смертный приговор!

— Но кто, кто, кроме Вас, может его подписать, кто осмелится хоть пальцем тронуть меня, если Вы, король, отпустите меня?

— Да любой чиновник соответствующего ранга, любой офицер. Если Вы сейчас уйдете, то я просто не стану вмешиваться в Вашу судьбу. Если Вам суждено умереть — Вы умрете. А ведь Ильгресса, наверняка, желала Вам добра, передавая перстень.

— Ильгресса не знала, что мне здесь предложат!

— Может, и знала, нам это неизвестно.

— А тот приказ о награде, он существует? — Гнев остыл, почувствовав это, Валар отпустил ее.

Король кивнул.

— Тогда почему меня не трогали в Дайане?

— Я позволил себе вмешаться, раз уж Вы решили меня навестить.

Итак, приказ — не блеф. В городе полно генров, шанс уйти — минимальный. Да и как она попадет в город, она ведь отпустила лодку…

— Значит, Вы отдаете меня палачам? — упавшим голосом спросила принцесса. Внутри у нее было пусто, по смятенным волной бурных чувств закоулкам души бродил ветер. — Неужели все было ложью?

Король пожал плечами и направился к лестнице. Остановившись возле фонтана, он обернулся:

— Не все. Жаль, конечно, но что поделаешь — такова жизнь! Прощайте, может быть, Вам повезет.

Валар повернулся к ней спиной и поднялся на первую ступеньку.

— Стойте, я согласна! — крикнула ему вслед Стелла.

Глава IX

Часы на каминной полке пробили два часа ночи (Стелла сразу обратила на них внимание: до этого она видела такие маленькие только в доме Смерти); за окном, наполовину скрытым тяжелыми портьерами, было темно, только луна узкой полосой скользила с небес на мягкий восточный ковер на полу.

Принцесса сидела за небольшим овальным столом и пила адилаский чай. Напиток во второй изящной фарфоровой чашке уже остыл, Валар к ней даже не притронулся.

Кроме нее в комнате никого не было: король куда-то ушел.

Сначала девушка не желала прикасаться к чайному подносу: ей не нужно ничего из этого дома, вдруг в напиток подмешали снотворное или даже яд — теперь от дакирца можно всего ожидать, но жажда, вызванная нервным возбуждением, заставила ее сделать сначала один глоток, потом другой. Чай оказался вкусный, терпкий, в меру горячий, и Стелла пила с удовольствием. Вот бы к нему принесли еще печенья — хотя, она размечталась, спасибо, хоть чаю предложили!

Принцесса с интересом рассматривала кабинет, до этого она ни разу не бывала в личных покоях дакирца, а ведь они многое могут сказать ос воем владельце. Кабинет был обставлен мебелью из ореха, стены обиты светлой материей. Секретер закрыт, ключа, разумеется, в замке нет, так что просмотреть бумаги не удастся. Рядом с секретером — книжный шкаф; судя по корешкам, фолианты солидные, старинные, на нескольких языках. Интересно, какая в замке библиотека?

Свечи догорали, мрак, сгустившийся по углам, постепенно завоевывал комнату.

Валар появился спустя пару минут, мимоходом щелкнул пальцами — и кабинет залило прежним ровным пламенем.

— Итак, Вы решились? — Он сел в кресло, напротив нее, но спиной к свету. — Что заставило Вас так быстро поменять решение? Всего минуту назад было твердое «нет», а потом вдруг робкое «да». Честно говоря, меня это озадачило.

— Каждому дорога его жизнь, — пожала плечами девушка.

— Все ли так просто? — Валар ей не верил. — Вы скорее умрете, чем предадите свои идеалы. Для Вас есть множество вещей, которые дороже жизни.

— Какие же идеалы я предала?

— Вас ведь избрали Хранительницей…

— Откуда…? Кто Вам сказал?

— Никто. Имеющий уши — да услышит, имеющий глаза — да увидит. Так почему, Стелла?

— Какая Вам разница, почему! Я решила послушать Вас, внять голосу здравого смысла — а Вы недовольны. Но раз это сделка, я хотела бы узнать ее условия.

— Условия очень простые, — он откинулся на спинку и сложил руки «домиком». — Вы отдадите мне Лучезарную звезду, обещаете никогда не обвинять меня в ее похищении, я же взамен позабочусь о Вашей безопасности. Вас проводят до лиэнской границы и вручат пятьдесят тысяч талланов. Часть можете оставить себе, другая пойдет на спасение тех, кто Вас послал.

— Но как, каким образом мне помогут эти деньги?

— Вы отдадите их одной очень хорошей ведьме (не бойтесь, она никогда не служила Эвеллану), и она сотворит Вам суррогат Лучезарной звезды. Для этого Вам понадобятся тридцать тысяч и осколок самоцвета.

— Разве его можно расколоть?

— Физически — нет, с помощью магии — да. Вам понадобиться совсем маленький фрагмент, добыть его не составит труда.

Что-то в выражении его лица подсказало, что он лжет, хотя на первый взгляд рассказ выглядел правдоподобно.

— Дакирцы лгут, а Валар, к сожалению, дакирец, и, увы, я знаю, как он умеет врать, — с горькой усмешкой подумала Стелла. — И Дотсеро, и даже мудрая Ильгресса ошибались, ожидая увидеть в нем союзника. Он играет сам за себя, ему нет до нас никакого дела. Но как он лжет! Ни один мускул не дрогнет, глаза серьезные, только, вот, чуть заметно ухмыляется, словно кот, загнавший мышь в ловушку. Небось, упивается тем, что я, дурочка, развесила уши, и звезда без труда сама приплыла ему в руки. И презирает меня за глупость. Почему, почему я так легковерна? Даю себе слово, принимаю твердое решение — и опять все по-старому!

— Стелла, где Вы витаете? — Его голос прервал ход ее размышлений. — Вы согласны или нет?

— Как зовут колдунью, которая может за деньги сотворить звезду добра?

— Кармелита. Она живет в Мамерре.

— Как мило! — Принцесса рассмеялась. — И как же мне ее найти?

— Кто ищет, тот всегда найдет, — пожал плечами король. — Я, конечно, мог бы посоветовать Вам обратиться к одному из своих знакомых, но, так и быть, сам поговорю с ней. Не беспокойтесь, она Вас найдет — за тридцать-то тысяч!

— Замечательно! — Девушка незаметно потянулась за подсвечником, якобы отодвигая чашку. — А я и не знала, что добро можно сотворить за деньги.

— Лечат же Вас за деньги, — усмехнулся дакирец.

— Значит, микстура и Лучезарная звезда — это одно и то же?

— Почти, не вижу особой разницы.

— Ну и хитрец же Вы, ловко придумали, а я Вам чуть не поверила! И сели-то так, чтобы я не видела Вашего лица, но просчитались. Лжец!

Вместе с последним словом подсвечник полетел в голову Валара и оцарапал ему висок. Безусловно, все могло закончиться намного плачевнее, не обладай король хорошей реакцией.

Воспользовавшись временным замешательством Валара, девушка молнией метнулась к выходу и захлопнула за собой дверь. Ее меч в Оружейной, нужно скорее его забрать.

Радуясь тому, что в коридоре темно, принцесса бежала к заветной цели. Сердце выпрыгивало из груди; она чувствовала едва различимые волны колдовства, расплывавшиеся по замку и настигавшие ее.

Чиркнув огнивом, Стелла поковырялась спичкой в замке и проскользнула в Оружейную. Хоть в этом ей повезло, караульный куда-то отлучился. Забрав меч, она поспешила к лестнице, моля богов, чтобы не попасться на глаза охране, — и замерла на верхней ступеньке: замок погрузился в кромешную тьму, разом погасли все факелы на лестнице и в холле. Она сделала несколько робких шагов и вновь застыла, увидев на лунной дорожке, падавшей из высокого окна, его. Валар. Не нужно было видеть его лицо, чтобы знать — это он. Незримо возникший из темноты, дакирец ждал ее; меч поблескивал в темноте.

Что ей делать, куда бежать? Спускаться нельзя, подниматься — тоже. Это не первый, даже не второй этаж, из окна не прыгнешь, а искать в темноте другую лестницу… Либо ее схватят гвардейцы, либо дорогу опять преградит он. Это его замок, он чувствует себя здесь как рыба в воде, знает все ходы и переходы и умеет колдовать — каковы ее шансы оказаться первой у лестницы, если она вообще существует?

Единственный путь к отступлению отрезан.

Принцесса судорожно вцепилась в перила.

— Как же Вы сглупили, Стелла! Пятьдесят тысяч талланов — большие деньги для бедной принцессы, которая не ценит не свое благополучие, не чувства своей сестры. А потом пытались убить меня подсвечником — как маленький ребенок! Что ж, деньги Вы уже потеряли, а жизнь еще можете спасти. Отдайте мне Лучезарную звезду.

— Никогда! — пробормотала принцесса, закрыв руками мешочек с самоцветом.

— Смертный приговор подписан самой осужденной, — безучастно констатировал король. — Ваше право. У Вас был выбор, Вы его сделали, и я его уважаю. У Вас есть последнее желание?

— Безусловно. Выбраться отсюда живой.

Валар рассмеялся и начал медленно подниматься к ней.

— А ведь он действительно меня убьет! — промелькнуло в голове Стеллы. — А я-то, идиотка, считала, что он любит меня.

Поддавшись инстинкту самосохранения, девушка бросилась бежать, взлетела на полпролета — и замерла, как вкопанная: он уже стоял на верхней площадке. Стелла, что есть силы, рванулась обратно — бесполезно: куда бы она ни бежала, король все время оказывался впереди. Девушка в панике металась по лестнице и все чаще посматривала на окно: да, высоко, но есть хоть какой-то выход. Ужас ледяными пальцами вцепился в горло, но руки по-прежнему крепко сжимали меч.

Меч! Она ведь не безоружна, у нее есть шанс, а она, поддавшись приступу паники, совсем о нем забыла. Воистину, всегда и везде нужно сохранять здравый рассудок.

Принцесса подпустила его, а потом, поднырнув, нанесла удар — увы, меч рассек пустоту. Оказавшись у нее за спиной, Валар с усмешкой спросил:

— Вам нравится играть в кошки-мышки?

Вздрогнув, она почувствовала острие его меча. Короткое прикосновение к горлу показалось ей касанием смерти. Развернувшись, девушка нанесла еще один удар — с тем же успехом. Теперь она кожей ощущала колдовство, разлившееся по маршу лестницы.

Принцесса обескуражено смотрела на пустоту, где мгновенье назад стоял ее бывший друг и будущий палач. Казалось бы, у нее был опыт: убила же она Маргулая, но сейчас она ничего не могла поделать — как можно убить того, кто предугадывает ее движения?

— Вам что-то не нравится? — Стелла отыскала его глазами: опять стоит ниже нее и улыбается. — Каждый пользуется тем, что умеет. Но, если хотите, я могу обойтись и без магии, только результат будет тот же.

— Да, пусть все будет по-честному, — дрожащим голосом ответила девушка и мысленно сказала себе: — Соберись, тряпка!

— Ваш ход, — галантно предложил он.

— То есть? — не поняла Стелла.

— Хотели сбежать — попробуйте.

В голосе звучала уверенность, что она никуда не денется, но принцесса решила попробовать. Девушка начала медленно спускаться, не сводя с глаз с дакирца, следя за малейшими движениями.

— Он, наверняка, не знает, что у меня есть кинжал.

И она воспользовалась этим преимуществом, но, в отличие от подсвечника, на этот раз Валар увернулся.

— Что ж, теперь моя очередь.

— Нет, моя!

Стелла метнулась вперед, но неудачно подвернула ногу.

— Я этого не делал, Вы сами упали. — Король наклонился и поднял скатившийся к его ногам меч. — От судьбы не убежишь, Стелла. Так есть у Вас последнее желание?

Девушка сидела на ступеньках, потирая ушибленную ногу. А он стоит, смотрит, ждет ее ответа. Валар благороден и дает ей право на последнее желание — что ж, нужно попытаться использовать его для спасения своей жизни.

— Что, неужели ни одного? — Он подошел к ней и откинул волосы с ее шеи.

— Стойте! — Она отчаянно замахала руками. — У меня есть последнее желание. А Вы его исполните?

— Почему нет? — удивился король. — Для Вас — все, что угодно, кроме жизни. Будь моя воля, Вы бы и жизнь сохранили, но Вы так упрямы… Так что за желание?

— Ведь можно, чтобы это было не здесь? Можно же в последний раз посмотреть на луну, насладиться ароматом магнолий? Мне так нравится Ваш сад, — смущенно добавила она, вздрогнув, почувствовав острое лезвие.

Валар поколебался, но согласился выполнить ее просьбу. Он убрал меч, помог ей подняться и под руку вывел в сад.

Был самый темный и глухой час ночи, когда даже птицы замолкают.

Они стояли на ступеньках лестницы перед фонтаном; король молчаливо ждал, пока она «надышится воздухом».

— Отпустите меня на минуточку! — Стелла сжала его руку и умоляюще посмотрела на него невинными глазами. — Ну, пожалуйста! Я всего лишь дойду до ближайшей клумбы.

Король кивнул и отпустил девушку. Он с улыбкой наблюдал за ее первыми робкими шагами, за тем, как она подошла к фонтану, потом последовал за ней и, чтобы освободить руки, положил ее меч на бортик фонтана.

Склонившись над водой, принцесса наблюдала за действиями врага. Стараясь выглядеть естественно, девушка подобралась ближе к мечу. Воспользовавшись тем, что Валар на мгновенье отвернулся, девушка схватила его и со всех ног бросилась к спасительным зарослям рододендрона.

Страх подгонял ее, Стелла бежала со всех ног, цепляясь одеждой за кустарник, царапая о шипы руки и ноги.

Зачем, зачем она отпустила лодку, но сделанного не воротишь.

Принцесса остановилась, чтобы отдышаться, перед магнолией, возле которой встретилась с часовым, и огляделась: до каменной стены, разделявшей сад и парк было рукой подать. Она уже различала в темноте Шарара, и ветви спасительного дуба, и ужас медленно уступал место радости спасения.

Это была авантюра, дерзкий провальный план — но ей удалось!

Стелла сделала несколько шагов и застыла, прислушиваясь к звукам ночи.

Неподалеку что-то хрустнуло, но ей могло показаться.

За спиной захлопали крылья, десятки летучих мышей пронеслись над ее головой. Девушка закрыла лицо руками, попыталась укрыться от них, этих демонических детей тьмы, но летучие мыши были повсюду.

Наконец они скрылись во мраке ночи.

— Летучие мыши — посланники ведьм, — пронеслось у нее в голове.

Едва заметное голубоватое свечение разлилось над садом, на миг исчезло, а потом вернулось в образе небольшого светящегося шара. Он плыл к ней.

Стелла побежала к ограде, ближе к Шарару, ощущая обжигающий жар серебряного кольца.

— Здравствуйте, Хранительница. — Шар ослепил ее. — Вы еще не забыли меня?

— Нет, Шек. Что Вам нужно?

— То же, что и прежде. Всем нам нужно одно и то же.

— Мне надоело повторять, что никто из вас не получит Лучезарную звезду, — раздраженно ответила девушка. — Вы, разумеется, можете прибегнуть к колдовству, но власть Ильгрессы сильна…

— Если бы Ильгресса была сильна, она не воспользовалась Вашими услугами. Господин рассержен, это Вы рассердили его, но в Ваших силах все исправить. Королеве Старле нездоровиться, она даже может умереть, но господин знает, как ей помочь.

— Мерзавцы, можете делать со мной, что хотите, но не трогайте сестру!

— Мы опять не договоримся, Хранительница. Власть принадлежит сильным, она во вред слабым. Если отдать власть Лучезарной звезды вашим божкам, не будет ни Лиэны, ни всего мира.

— Они ее не получат. Лучезарная звезда принадлежит Ильгрессе и достанется тем, кому она пожелает.

— Не достанется: я заберу ее.

Светящийся шар превратился в демона верхом на драконоподобном коне. Рассекая воздух, не касаясь земли, он скакал к ней.

Стелла обеими руками вцепилась в Лучезарную звезду; Шарар ощетинился.

Внезапно лошадь демона заартачилась, поднялась на дыбы. Шек переменился в лице и принялся выводить в воздухе странные письмена.

Принцесса поняла, что стала свидетельницей поединка двух магий.

— Интересно, кому понадобилось защищать меня? — Стелла осторожно попятилась к стене, подняла вещи и подозвала не в меру взволновавшегося Шарара.

Демон отступал вглубь сада, теснимый незримым противником. Очертания его стали расплываться, и наконец он вовсе исчез.

Девушка облегченно вздохнула и перелезла через ограду.

Короткий визг собаки, которую она спустила на ту сторону раньше себя, сообщил о том, что что-то не так. Она осмотрелась, но ничего подозрительного не заметила, позвала Шарара, но пес не откликнулся. Не долго думая, принцесса залезла на ближайшее дерево и оглядела парк: шагах в ста от нее стоял часовой, еще один притаился у подъездной аллеи, но ни пса, ни кого-то другого, незримое присутствие которого она ощутила еще в саду, не было видно.

Стелла спрыгнула на землю и так и осталась сидеть на корточках: перед ней вновь возник забытый образ дакирского амана с белыми носочками на ногах.

— Лучше бы Вы сломали шею, принцесса. — Валар смотрел на нее с какой-то странной улыбкой.

— Для кого лучше? — Она нашла в себе силы встать.

— Для всех. И что мне теперь с Вами делать?

— Вероятно, убить, Вы ведь этого хотели до моего побега.

— Побега? — усмехнулся он. — Это охота, где жертва думает, что обманула охотника, а на самом деле попала в ловушку.

— Значит, Вы все знали с самого начала? Что я попытаюсь сбежать, что окажусь здесь…

— Не все, — покачал головой король. — Например, я не предполагал, что появится Шек.

— Но теперь Вы закончите игру, — мрачно усмехнулась Стелла. — Браво, Валар, Вы великолепный охотник, но, предупреждаю, за мою смерть отомстят.

— Кто? Ваша сестра или Ваш друг-принц? Вам самой не смешно?

— Нет.

— Стелла, Стелла, если я захочу, то завоюю все земли до северных гор, и без помощи Лучезарной звезды. Ваши угрозы нелепы. Ну, предположим, Вашим близким удастся нанять убийц — неужели Вы думаете, что я не узнаю об этом первым?

— Они не станут нанимать убийц, они честные люди, — сквозь зубы пробормотала девушка.

— Они не честные люди, они безумцы, — покачал головой король. — Надеюсь, они не станут мстить своими руками: мне будет их жалко.

— А меня Вам не жалко? — Принцесса отчаянно тянула время.

— Вы, наверное, думаете, что нет, но, как всегда, ошибаетесь. Вы ждете развязки, приготовили пару красивых предсмертных слов? Ее не будет, во всяком случае, не в моем исполнении. — Голос его стал серьезным и бесстрастным. — У Вас ровно четыре часа на то, чтобы уехать из Дайаны и целых пять дней, чтобы покинуть Дакиру.

— Итак, у меня есть пять дней и четыре часа, чтобы исчезнуть из Вашей жизни? — Она не верила своим ушам: он не убьет ее!

Валар усмехнулся.

— Можно и так сказать.

— Вы меня отпускаете? Просто так? — Принцесса все еще не могла поверить.

— Да, но не просто так: Вы должны уехать. Года через два, если захотите, можете вернуться.

— Но почему тогда Вы сейчас меня так ненавидите? Что изменится через два года?

— Я не ненавижу. — Он на миг опустил глаза. — С Вами это никак не связано.

— А с чем это связано? Валар, я, решительно, ничего не понимаю! Вам нужна Лучезарная звезда, Вы подстроили мне ловушку, я в нее попалась — и что в итоге? Все совсем не так, как должно быть!

— А Вы знаете, как должно быть? — Валар улыбнулся. — Тогда Вы принадлежите к счастливому меньшинству.

— Вы прекрасно, понимаете, о чем я! Я должна была умереть, или Вы должны были помочь мне, — она выдержала небольшую паузу и неловко закончила: — как друг. Третьего не дано.

Король ответил не сразу, будто долго взвешивал слова, которые хотел ей сказать:

— Паэр инарт палердас нюэ фалаэрас, хали вред ханут, хотши юс юса цер юса ишуреф, сверадар дарунта; паэр — пресс вита и хали ичувер палердас. — И терпеливо перевел: — Власть внушает новые желания, иногда не те, которые мы сами от себя ожидаем, дорогая принцесса; власть — часть жизни, и временами меняет людей. Власть нужна не только людям, власть и, соответственно сила, стабильность, необходима государству, и монарх должен сделать все, чтобы удержать ее. Личные интересы не должны идти вразрез с интересами страны. Вы тоже защищаете интересы своего королевства, уничтожая тех, кто пытается отобрать у Вас самоцвет. Вы делаете это ради власти, да, не своей, но власти. Сейчас Вы вряд ли поняли, что я пытался Вам объяснить, но потом, уверен, осознаете причину моего двоякого поведения.

Стеарх тряхнул головой, написал какое-то слово на земле и несколько раз ударил копытом, привлекая внимание девушки к своей надписи.

Валар нахмурился:

— Сотри!

— Что он написал? — Принцесса с интересом посмотрела под ноги коню — но разве что-нибудь различишь в этом призрачном лунном свете? — Это касается меня?

— Нет.

— А все же? Он ведь хотел, чтобы я прочитала.

— Ничего существенного, Стеарх просто упражнялся в каллиграфии, — заверил ее Валар. Надпись была стерта. — У Вас слипаются глаза… Сколько Вы сегодня спали?

Девушка промолчала. Честно говоря, ей не удалось поспать ни минуты и, судя по всему, не удастся. Раньше она не могла спать от нервного возбуждения, теперь у нее нет на это времени, слишком строгие рамки ограничивают свободу ее передвижения в Дакире.

— Хорошо, — правильно истолковав молчание собеседницы, сжалился король, — так и быть, я даю Вам не четыре часа, а сутки. Вы должны выехать из Дайаны до ужина, хотя бы немного поспите.

— Спасибо, — пробормотала девушка. Она не ожидала от него такой щедрости.

— Спасибо за что? — усмехнулся он. — За то, что позволил Вам выспаться? Было бы за что благодарить!

— Но ведь Вы с таким же успехом могли выставить меня из города прямо сейчас.

— В самый глухой час ночи, чтобы Вы, заснув, упали с лошади или, еще хуже, попали в руки сброду, промышляющему ночью разбоем?

— Валар, я Вас не понимаю, — озадаченно покачала головой Стелла. — То Вы желаете моей смерти, то не хотите, чтобы со мной произошел несчастный случай. Я совсем запуталась!

— Потому что слишком много домысливаете и, как следствие, делаете неверные выводы. Стелла, давайте не будем отнимать друг у друга время. Надеюсь, Вы не против? Что ж, прекрасно. Сарадан, арикан минос!

Дакирец развернул коня и скрылся из виду.

— Как все странно! — Девушка провела рукой по лбу и в недоумении посмотрела на то место, где Стеарх написал загадочное слово. Интересно, что же все-таки он написал? Короткое слово, вызвавшее недовольство Валара. Объяснение. Умей он говорить, она спросила бы его, но, увы, конь умел общаться только посредством букв.

— Странно и нелогично, — повторила она и медленно побрела к берегу, не обращая внимания на встречавшихся на пути часовых, впрочем, они ее не трогали — хоть в этом король держал слово.

У берега ждала лодка с двумя заспанными слугами на веслах — прощальная любезность.

Принцесса обернулась, посмотрела на замок — отсюда были видны только темные силуэты башен. Стоило ли сюда приезжать? Что ж, иногда полезно избавляться от иллюзий.

На берегу ее ждали и под почетным конвоем проводили до гостиницы: видимо, боялись, что убежит. Но куда и как она могла убежать?

Возбуждение прошло, его место заняла усталость. Принцесса с удовольствием повалилась на кровать и, не успев раздеться, заснула. Ей снился сад, Шек, какие-то коридоры…

Проспав до полудня, девушка привела себя в порядок, позавтракала, расплатилась и, выполняя условия договора, покинула Дайану. Но это был единственный пункт, который она претворила в жизнь.

Интересно, что чувствует зверь, заслышав призывный рог охотника? Страх, злобу, недоумение? Стелла раньше не знала, но теперь, оказавшись на месте животного, прочувствовала всю гамму эмоций и желаний жертвы.

Оказывается, если долго бояться, то уже не боишься, если долго бежать, то забываешь, куда, зачем и от кого бежишь. И она бежала, ведомая странным чувством на юг, вместо того, чтобы спешить на север.

Залив Тантар узкой полосой врезался в материк; берега его, пологие, поросшие редким кустарником, были пустынны, лишь в самом конце, по обеим сторонам острия водной стрелы вырос Милагро — самый старый порт побережья моря Уэлике, славившийся августовским базаром и самыми лучшими лавками среди стран Мендиара.

Когда-то, еще во времена Хризской империи, Милагро был центром небольшого княжества Бункуров, затем ставших вассалами дакирской короны. О княжестве и былой независимости напоминали только две вещи: зловещий замок в западной части города — бывший оплот княжеской власти, а ныне — королевская резиденция, и озеро Буакур, получившее название от исковерканного слова «Бункур».

В мрачный неприветливый город (старые города обычно все неприветливы, ведь их строили не для красоты и удобства, а как неприступные крепости, чье главное предназначение — оборона от неприятеля) принцесса въехала через Львиные ворота с барельефом с изображением спящего царя зверей. Палева едва передвигала ноги, поэтому нужно было подумать об отдыхе.

За те несколько дней, которые прошли после вынужденного отъезда из Дайаны, девушка успела кардинально изменить внешность при помощи парика и новой одежды. Так как платье плохо сочеталось с ношением оружия, Стелла предпочла восточный стиль, прятавший то, что нужно скрыть. Ходить в новом наряде было непривычно, но удобно, как с точки зрения свободы движения (при условии отсутствия дамского седла), так и с точки зрения безопасности: ей не грозило стать «белой вороной» в окружении приезжего восточного населения.

Принцесса остановилась перед забавной вывеской «Гай рой» («Веселый паренек») с улыбчивым мальчишкой в зеленом сюртуке и решила, что это именно то, что ей нужно. Во-первых, не в центре, значит: а) безопасно; б) недорого, во-вторых….хм, во-вторых, ей просто понравилась вывеска.

Пять дней, отведенные Валаром, истекли сегодня утром (их должно было хватить на обратный путь в Супофесту, но уж никак не в Милагро), поэтому ей не хотелось задерживаться в городе, да и однообразно серые стены, суровостью и аскетизмом напоминавшие адилаские, не располагали к приятному времяпрепровождению.

Может, ей удастся купить место на каком-нибудь корабле и доплыть до Родезы или, что еще лучше, до Консуло, но вероятность счастливого случая в лице нужного судна была крайне мала, и девушка начинала корить себя за напрасное путешествие на юг. Но что сделано, то сделано.

Перед входом в таверну сидела женщина в длинном синем платье; такого же цвета платок обвивал ее плечи. Удобно устроившись на ступеньках, она, бессмысленно уставившись в одну точку, шептала:

— Дарбар, авард минос эс дарбар. Зви абавена, сенад вита. Северс радана, двантер амар. Хотс фиан деллар рой… Балак даман бренк абавена, инарт палердас арика. Треб балак даман!

Стелла с удивлением уставилась на женщину: нет, она не нищенка — в ушах дорогие серьги, на руке — кольцо… Молодая, даже красивая, только глаза — большие, подведенные черным, хотя и без того очень заметные… и безумные.

Из таверны вышел какой-то человек, с участием посмотрел на умалишенную.

— Кто она? — тихо спросила принцесса.

— Агилера Саркатар, баронесса Саркатар. Она безумна, но во время ее сумасшедших видений ей является истина.

— Истина — в бреду сумасшедшей?

— Не смейтесь! Она не простая сумасшедшая. Ее мать поклонялась духам, которые отняли разум у ее старшей дочери, наделив колдовской и пророческой силой. Если ее безумство когда-нибудь пройдет, — шепотом добавил он, — снова возродится княжество Бункур. Но сумасшествие не проходит, — дакирец вздохнул.

Стелла с трепетом взглянула на безумную чародейку. Интересно, что она видит и безумна ли она на самом деле, ведь бывают, что боги просто лишают людей языка, оставляя нетронутым разум. Они пытаются предупредить, оградить сограждан от бед, но изо рта вырываются бессвязные фразы. Наверное, она такая же.

— О чем она говорит сейчас?

— О бедах, смерти, какой-то седьмой заре и двадцатой любви. — Он не удивился тому, что она не знает дакирского — вот, что значит правильно подобранный костюм. — Еще о черном коне, приносящем беду и внушающем счастье. Да Вы не слушайте, приходите!

— А почему она пророчествует здесь?

— Почем я знаю? — пожал плечами собеседник. — Она бродит по городу, останавливается где-нибудь и начинает говорить, каждый день — в новом месте. Мы к ней привыкли, уже не обращаем внимания.

Стелла хотела обойти пророчицу, но колдунья вскочила и ухватила девушку за край одежды; глаза ее горели.

— Амар дарбар, хостес радана, дарунта. Огранат мину паэр дзан вред арикан.

Принцесса отшатнулась от нее, как от чумной, вырвав полу из цепких пальцев. Слова сумасшедшей напугали ее, посеяли беспокойство в душе.

К таверне подбежала молоденькая девушка. Странно было видеть бегущей такое утонченное создание, чьи ножки, несомненно, привыкли ступать по коврам, а не по грубой мостовой. Незнакомка совершенно не вязалась с этим кварталом: богато одетая, в серых мягких кожаных туфельках, кокетливо выглядывавших из-под платья, явно не предназначенных для пеших прогулок, с идеально уложенными локонами и золотыми сережками в ушах.

Она подлетела к Агилере и, схватив за руку, прошипела:

— Гай!

Сумасшедшая покорно встала и, скривив губы в улыбке, обернулась к Стелле, по-прежнему стоявшей возле лестницы:

— Бланэль и дарбар. Вер ишэсфавед цер фатара.

— Агилера, перестань! Сколько раз я тебе говорила: держи свои мысли при себе! — одернула ее девушка с локонами. Поправив растрепавшиеся волосы безумицы, она сконфуженно улыбнулась:

— Извините, она не в себе. Ее слова — это просто слова, не бойтесь!

— Я так и объяснил сеньоре, — вставил свое слово посетитель таверны.

— Она Вам много наговорила?

— Так, ничего особенного.

— Я рада: обычно она много говорит и жестикулирует. Честно говоря, — на этот раз улыбка была искренней и непосредственной, — я сама ее иногда боюсь. Прошу прощения, я не представилась: Истин, баронесса Саркатар. Чтобы загладить вину моей сестры, буду рада видеть Вас у себя.

— Благодарю, но Ваша сестра ничем передо мной не провинилась.

— Я настаиваю, — юная Истин оказалась упрямой. — Мне не хотелось бы, чтобы Ваше знакомство с Милагро запомнилось только пророчествами Агилеры. Мы все, даже слуги, — снова улыбка, — прекрасно говорим на языке путников, Вы не испытаете неудобств.

— Но с чего Вы взяли, что я не дакирка? — удивилась Стелла.

— Дакирки не заходят в «Гай рой», — засмеялась Истин. — Итак, жду Вас у нас сегодня. Наш дом в Милагро знают все, Вы не заблудитесь. Еще раз извините за сестру.

Принцесса проводила взглядом странную парочку и толкнула дверь таверны. На нее пахнуло запахом жареного лука и табака. Теперь понятно, почему сюда не ходят дакирки: антураж не тот. Но ей было не до антуража, хотелось просто поесть.

Удобно устроившись за одним из столов (порой она начинала сомневаться, что когда-то ела исключительно за тщательно накрахмаленной скатертью из фарфоровой посуды), Стелла заказала грибную запеканку и, чтобы скоротать время, завела разговор о Саркатерах. Они оказались одной из самых уважаемых семей города — тем более странно, что они потворствовали болезни Агилеры и не стеснялись выставлять ее напоказ. Между тем, ее помешательство не могло пойти на пользу репутации семьи, хотя, похоже, здесь, в Милагро, общественное мнение было на стороне ее родных и с нетерпением ждало, когда сумасшедшая прозреет, а пророчество исполнится.

Глава X

Дом баронов Саркатар стоял в узком переулке между Старой площадной и Новой площадной улицами, углом выходя на Старую площадную; глухая ограда занимала всю левую сторону переулка. Безусловно, Стелла ожидала увидеть шикарный (ну, или просто добротный) особняк на главной улице, но, похоже, большая часть богатства семьи канула в Лету вместе с могуществом князей Бункур, а вместе с ним ушло светское высокомерие, присущее всем властьимущим.

Принцесса тщательно подготовилась к этому визиту: укрепила шпильками парик, оставила меч на попечение Шарара — не приведи боги, кто-нибудь заметит! — помылась, привела платье в порядок и придумала очередную легенду о своем происхождении и цели визита в Милагро. Разумеется, она не стала бы рисковать, не приняла бы приглашение, если бы не хотела узнать, ищут ли ее в этом городе.

Несмотря на свое расположение (хотя, район Старой площадной издавна был заселен аристократией), дом производил впечатление. Минимум украшений, зато обстоятельность, твердость и надежность, сквозившая даже в дверном молотке.

Глубоко вздохнув и в очередной раз понадеявшись на удачу, Стелла постучалась. Ей без промедления открыли и, удовлетворившись ее сбивчивым объяснением, без слов провели в комнаты.

В гостиной Саркатаров, обставленной по моде полувековой давности, был накрыт стол для чаепития. Оглядевшись, девушка подумала, что хозяева всеми правдами и неправдами стремятся удержать ускользающее прошлое, хотя бы в виде тяжелой темной мебели и полинявших шпалер, бог весть насколько старше людей, сидевших в гостиной.

На стенах висели портреты — чинные дамы и кавалеры в массивных вычурных рамах.

— Добрый день, я так рада, что Вы приняли мое приглашение! — Истин приветливо поднялась ей на встречу, вслед за ней встала и Агилера. Она была на редкость спокойна и напоминала примерную ученицу; руки нервно теребили корешок какой-то книги. — Чай будет готов через пару минут.

— Благодарю.

Стелла с интересом оглядела гостиную — застывшее прошлое, ни одной новой вещи, даже чашки на столе и те с историей — фамильный сервиз.

— Вам у нас нравится? — Истин ухватилась за ее взгляд. Другой темы для разговора, видимо, не нашлось.

— Спасибо, очень.

— Может быть, Вы желаете осмотреть дом? У нас есть несколько вещиц, которые, смею надеяться, покажутся Вам интересными. Агилера, прошу, останься здесь и поторопи слуг.

Старшая сестра покорно села и углубилась в прерванное чтение.

Баронесса с энтузиазмом подошла к роли экскурсовода и, весело порхая из одной комнаты в другую, не переставая щебетать о разных безделушках и их прежних хозяевах. Принцесса слушала в пол уха, для нее все эти комнаты слились в одну, полутемную, пропахшую нафталином, трудно было поверить, что в этом доме живут люди, хотя, быть может, жилые покои выглядели более жизнерадостно.

— У брата чудная коллекция оружия, доставшаяся ему от дяди. Можете посмотреть. — Истин распахнула очередную дверь с низкой притолокой.

— Я как-то не очень интересуюсь оружием. — Девушка заглянула в комнату. Наверное, это самая старая, здесь даже шпалер нет. На стенах — холодное оружие, большую часть она никогда в жизни не видела. Настоящий арсенал.

— А где Ваш брат?

— В действующей армии. Раз Вам неинтересно, то не буду Вас мучить. Правда, тут есть кое-что времен Бункуров…

Нет, только не Бункуры! Еще немного — и она начнет их ненавидеть.

Вымучив улыбку, девушка согласилась взглянуть на «чудесный кубок цветного стекла», хранившийся за стеклом вместе с другими реликвиями рода. Глядя на эту простенькую стекляшку с вкраплениями металла, трудно было поверить, что из нее пил «сам последний князь, который подарил ее нашему пра-пра-пра-прадеду».

Наконец экскурсия по прошлому была окончена, и они вернулись в гостиную.

Сидя в кресле с ножками в виде медвежьих лап, принцесса наблюдала за тем, как Агилера помешивает ромашковый чай; теперь она не казалась безумной, говорила хотя и редко, но связно, и только горящие большие глаза выдавали в ней сумасшедшую.

Истин, улыбающаяся, с теми же локонами темно-русых волос, сидела рядом с сестрой и искоса бросала на нее одобрительные взгляды.

— Да, война заставляет многих покидать родные края. Вы не первая и не последняя, кто сбежал к родственникам. — Стелла сказала, что родом из одного из островов, бежала оттуда на случайном корабле, а теперь хочет попасть к сиальдарской родне. — Только я не советую ехать туда сейчас, подождите, пока кончится война.

— А если морем? Неужели это так опасно? Может, какой-нибудь корабль согласится довезти меня в Ликон?

— Ликон? Вы шутите?! Там еще хуже, чем на островах. Боюсь, Вы не увидитесь с родственниками до весны.

— А что будет весной? — осторожно спросила Стелла.

— Мы войдем в Розин, — с простодушной уверенностью ответила Истин.

— Сколько крови, сколько загубленных жизней… — покачала головой принцесса. — И ради чего? Ради очередного клочка земли? Неужели дакирцам не хватает собственной?

— Все совсем не так, мы лишь возвращаем свое. Вся долина между Ринг Маунтс и Симонароки по праву принадлежит нам, если бы не было нас, не было Вашей родины. Разумеется, я признаю, что сиальдарцы сами создали свою культуру и государство, но его бывшие провинции во многом обязаны Дакире. Достаточно того, что мы подарили им скачки. И после этого они смеют презирать нас. — Она наморщила носик.

— Я не понимаю…

— Именно дакирцы завезли великолепных породистых лошадей, которых они превратили в бедное подобие разумных существ. Они научили их бездумно бегать по кругу и гордятся тем, что изуродовали прекрасных животных.

— Но больше всего в этом преуспели скаллинарцы, — подала голос Агилера. — Они превратили их в монеты. Наши лошади никогда не были мерой богатства, даман — это друг, его не продают, не превращают в бездушную вещь, вроде табуретки.

— Печально, но сейчас почти не осталось прежних даманов. Люди редко ценят то, что имеют, — подытожила Истин. — Но давайте сменим тему. Давно Вы в Милагро?

— Нет, всего пару дней.

— О, этого так мало, чтобы осмотреть город! Обязательно прогуляйтесь по набережной, зайдите к Флеку… Вы где остановились?

— Да там же, в «Гай рое».

— Если хотите, я могла бы устроить Вас у нас.

— Что Вы, я вовсе не хочу обременять Вас!

— Чем же Вы нас обремените? Пустое! Просто как представлю, что Вы живете в какой-то каморке под крышей таверны, так у меня сердце кровью обливается. Там же такой народ…

— Мне в моем положении выбирать не приходится.

— Все же под одной крышей с простолюдинами…

— Да я привыкла. Мы в детстве часто играли с крестьянами. Видите ли, наша семья не такая благородная, как Ваша.

— Вы из порядочной семьи — мне этого достаточно, — улыбнулась Истин. — Не у всех же должна быть многовековая история.

— Верно, — улыбнулась в ответ принцесса. — Скажите, а что здесь происходит? Вчера я видела столько генров…

— А, не обращайте внимания, они, как всегда, ловят шпионов. Говорят, — она понизила голос, — в Дакире появилась отчаянно смелая рыжая девица, которая хочет помешать нашим завоеваниям. Она настолько умна и хитра, что запросто обводит власти вокруг пальца. Не удивлюсь, если она украла какие-нибудь бумаги, а теперь старается их дороже продать. Обычная авантюристка.

— Как интересно!

— Да ничего интересного. Когда ее поймают, окажется, что слухи, как всегда, преувеличены.

— Она либо спасет, либо убьет его, — вдруг подала голос старшая сестра и отодвинула чашку. — Алая заря уже близко; зеркало отразило пламя свечи, зажженной величайшей силой, и Они боятся ее. Королева Тьмы кутается в свой плащ и не находит покоя в темноте ночи. А престол другой королевы пуст, и король выжигает огнем путь к ее сердцу. Но заря лишь забрезжила, а тучи уже сгустились. Солнца нет.

«Солнца нет», — промелькнуло в голове у Стеллы, и она вспомнила о Лиэне. Что там происходит, как сестра? Сколько у нее еще времени?

Странно, что эти слова произнесла Агилера, так ли она безумна, как все считают? Так или иначе, она напоминает ей о долге. Кто бы мог подумать, что сумасшедшая узнает ее в этом маскараде?

— Перестань, Агилера! — Истин подошла к ней и положила руки на плечи сестры. — Ты испугаешь нашу гостью, а ее нельзя пугать.

— Но она должна знать, Истин, что небо в огне, что тьма идет! За горами смерть, злоба, кровавая луна. Королева Тьмы вступает во владения своим государством, а Повелитель Тьмы забрал себе небесный чертог. Ему — небо, ей — земля. Ей достанемся мы: я, ты, она, — Агилера по очереди обвела их рукой. — А он будет там, выше нас. Теперь он один бессмертен, а Светлая заперта в недрах горы. Тьма и мрак идут, скоро будут лишь Повелитель Тьмы, королева Тьмы и король. Нужна королева, чтобы зажглось солнце, без Зари нет солнца. В Великой книге сказано: «…придет Та, что покорит мир и сердце того, кто был непреступен», и я знаю, что она уже здесь. На севере жила когда-то величайшая волшебница всех времен и народов, мать всех пророчеств и судеб, знавшая то, что никто никогда не узнает, умевшая то, что никому и не снилось, которая сказала, что Спасительница будет смертна.

Сумасшедшая пророчица посмотрела на принцессу, и взгляд ее вдруг перестал быть безумным. Только девушка успела подумать об этом, как Агилера отвернулась и, глядя в пустоту, сказала:

— Когда идет Тьма, Всевидящие обретают разум, но речи их все равно кажутся бессмысленными. Никто не слушал Эвера, когда он предрекал падение Бункура. Но истина одна; то, что должно быть, свершится. Ты тоже это знаешь.

Она одарила ее еще одним взглядом, встала и молча вышла из комнаты.

Стелла с трудом сдерживала дрожь: теперь она поняла, что люди не преувеличивали способности старшей баронессы. У нее не осталось и доли сомнения в том, что Агилера узнала ее, более того, она знала все о Лучезарной звезде, Эвеллане, Вильэнаре, Ильгрессе… Все это было для нее открытой книгой, книгой, заученной наизусть, до мельчайших подробностей.

Нет, Агилера вовсе не сумасшедшая, она лишь хочет казаться ей, отсюда эти бессвязные речи, пророчества на ступеньках таверны. А глаза… на то она и колдунья, чтобы придать взгляду нужное выражение.

— Вы так бледны… Вам нездоровиться? — Младшая из сестер засуетилась вокруг гостьи. — Не нужно ли Вам чего?

— Нет, спасибо.

— Это все сестра с ее мрачными пророчествами! Зря я позволила ей сидеть вместе с нами.

Принцесса внимательно наблюдала за ее лицом и уловила в его выражении что-то искусственное, лживое, слишком уж Истин была раздосадована выходкой сестры, именно раздосадована, а не расстроена. Девушка лихорадочно перебирала в памяти слова, сказанные Агилерой. Что, что из этого не предназначалось для ее ушей, после чего Истин начала волноваться? Когда, когда же… Это важно, она должна вспомнить!

— Я прикажу принести еще чаю. — Хозяйка улыбнулась и поплыла к двери. — Я покину Вас всего на одну минуту.

Прикажет принести чаю — как же! Для этого есть звонок, но она им не воспользовалась.

Стелла осторожно проскользнула вслед за баронессой. Как она и предполагала, та вышла совсем по другой причине. Истин нужно было поговорить с сестрой. Девушке посчастливилось услышать обрывок этого разговора.

— Ты уверена, что это она? — взволнованно спросила младшая баронесса.

— Конечно, все описания сходятся.

— Тогда нужно ей помешать. Генры ведь еще в городе?

— Пока да, я пошлю за ними Эстебана. Возвращайся к ней, отвлеки светским разговором, а я загляну в «Гай рой», попробую найти то, что она прячет.

— Но это опасно!

— Ничуть. В городе считают меня сумасшедшей, хотя именно я знаю больше всех. Глупые люди, они хотят возродить Бункур! Княжество давно засыпано песками времени, а они все ждут…

— А что мы будем делать потом?

— Мне дана сила древними духами, поэтому я не вправе мешать или помогать кому-то при помощи колдовства, но есть много способов, чтобы воздать должное по заслугам.

— Ты хочешь стать королевой? — ахнула Истин.

— А почему нет? Король получит самоцвет, избавится от Тьмы и возведет меня на престол.

— А как же она?

— Мне не нужно его сердце, да я вовсе и не становлюсь на ее пути: он сам не женится на ней. Он умен, он знает, что лучше для Дакиры. Мы чем-то похожи и поймем друг друга.

Стелла прижалась к холодной стене. Она боялась представить себе, что будет, если Агилера найдет в маленькой комнатке под крышей меч с Камнем богов. Это конец, ловушка захлопнулась. Очередная ловушка, но на этот раз последняя, из которой ее не выведут, милостиво не выпустят.

Принцесса быстро вернулась в гостиную и подошла к окну — второй этаж, первый невысокий, можно прыгнуть, только вот под окном колючий кустарник. Она отошла от окна и подошла к соседнему — вот оно! В пределах досягаемости была толстая ветка тиса, если изловчиться, можно дотянуться.

Прислушавшись, девушка открыла окно, встала на подоконник и потянулась к заветной цели. Предательская кора замерла в паре дюймов от ее пальцев.

Стелла присела на подоконник и посмотрела вниз: Агилера прошла через двор к какой-то постройке, зелень скрыла ее от глаз наблюдательницы. Времени на раздумья не было, вот-вот должна была войти Истин.

Девушка снова встала на подоконник, слегка подалась вперед и, оттолкнувшись от рамы, смело прыгнула. Пальцы скользнули по коре, но Стелла успела остановить стремительное падение и ухватиться на ветку. Подтянувшись, она оседлала сук и, оглядевшись, осторожно спустилась вниз.

Вздрагивая всем телом от каждого звука, опасаясь попасться на глаза слугам, принцесса поспешила к калитке. Слава богам, закрыта только на щеколду! Стрелой вылетев через «черный ход», девушка огляделась. Так, вот промелькнула спина Агилеры. Значит, она еще не знает о побеге: идет спокойно, медленно… будто обыкновенная дама.

Разве это безумица? Гордая осанка, степенная поступь; на ней то же зеленое платье, в котором она сидела в гостиной, черный жакет со стоячим воротником, шляпка с полупрозрачной вуалью. Вот на углу с ней кто-то раскланивается, она слегка кивает в ответ… Агилера — сумасшедшая? Нет, просто великолепная актриса.

Дождавшись, пока баронесса скроется из виду, Стелла переулками побежала к «Гай рою». Нужно было, во что бы то ни стало, оказаться в таверне раньше Агилеры.

Перепугав хозяина, девушка, запыхавшись, влетела наверх, в свою каморку. Разбросанные по кровати вещи, как есть, полетели в седельную сумку — ей было не до аккуратности, счет шел на минуты.

Напряженно вслушиваясь в гомон голосов внизу, принцесса дрожащими руками отсчитала плату за постой и бросила деньги на табурет.

Окинув комнату беглым взглядом и убедившись, что она ничего не забыла, Стелла схватила сумки и сбежала вниз, на ходу бросив хозяину, что уезжает, а деньги оставила наверху.

— Может, пообедаете?

— Не могу: корабль уходит через час. Я с трудом получила место и не хочу опоздать.

Про корабль — это хорошо, пусть ищут ее в порту.

Стоит ли говорить, что Милагро был покинут с той поспешностью, на которую только была способна Палева.

О покупке места на корабле отныне не могло быть и речи, поэтому Стелла спешила на северо-запад, к берегам Трофенара и знакомым холмам Аминак, стремясь уйти от возможной погони.

Прежний маскарад был забыт, во всяком случае, до Комарго.

Тем вечером она решила заночевать в небольшой ложбине между высоким морем трав желтеющего луга и черным, недавно вспаханным полем, за которым, очевидно, находилась деревня.

Ночи были прохладные, но принцесса не разжигала огня, довольствуясь хлебом и холодным окороком.

Месяц, тонкий, недавно народившийся, играл на клинке меча, переливался в каплях вечерней росы, узкой дорожкой света озаряя дно лощины.

Стелла поела и собиралась лечь, когда испуганно заржала лошадь, и сердито заворчал Шарар. Принцесса насторожилась и, взяв оружие, медленно подошла к Палеве. Лошадь стояла у самого края лунной дорожки, теряясь в чернильной темноте, зато, стоя рядом с ней, можно было беспрепятственно наблюдать за освещенной частью лога, где творилось что-то неладное.

Светлые блестящие пятна мелькали на некотором отдалении от нее; слышалось приглушенное чавканье копыт по грязи, которое, вместо того, чтобы усиливаться, наоборот, затихало, сливаясь с тишиной ночи.

Раздался шелест голосов; чья-то лошадь снова прошла по руслу ручья. Остановилась. Тишина. Снова звук удаляющегося шлепанья копыт по мягкой земле. И так — несколько раз.

Светлые пятна приближались, вот-вот должны были обрести очертания — и вдруг рассеялись по лощине. В пределах видимости осталось только одно, но и его хватило, чтобы напугать ее.

— Нет, этого не может быть, неужели опять?! — Девушка попятилась в темноту, не сводя глаз с белого пятна. — Так вот почему так тихо! Они мертвы, и я скоро буду мертва… Но должен же быть кто-то живой, чья лошадь пару раз прошла по руслу ручья. Один живой человек и куча мертвецов.

Гуал подъехал так близко, что Стелла могла разглядеть даже розу в уздечке скелета его коня. Он напряженно вглядывался во тьму.

Серебряное кольцо обожгло палец, но тут же стало холодным, как лед.

Принцесса не двигалась, боясь лишний раз вздохнуть.

— Я знаю, что Вы тут, хостес. — Гуал приподнялся на стременах, пытаясь отыскать ее взглядом. — Темнота ночи не спасет Вас.

Кончено, не спасет, просто поможет оттянуть время. Любое движение, даже простой вздох — и все.

Девушка крепко сжала губы. Почему, почему она не увела Палеву, пока это было возможно? Теперь, если она отсюда выберется, придется идти пешком. Если она выберется… Скажем честно, шансы невелики.

Ее уверяли, что гуалы не убивают людей, но в это плохо верилось. Если им приказать, они сделают все, что угодно. Разумеется, им нужна не она, а Лучезарная звезда, но так как она не отдаст ее добровольно… Принцесса судорожно глотнула.

— Я не причиню Вам вреда, хостес, мне приказано просто найти Вас. Выходите!

— Интересно, можно убить гуала? — подумала Стелла и крепче сжала рукоять меча.

Короткий вдох — и снова задержать дыхание, вытянуть тело в струну, разбудить свои чувства, научиться видеть и слышать, как видят и слышат дикие звери.

Гуал тронул поводья и, не колеблясь, поехал в ее сторону. Он ее видит?!

Сердце подпрыгнуло в груди, похолодели пальцы. Все это было похоже на кошмарный сон, но она не собиралась сдаваться в плен страху.

Что ж, если нельзя спрятаться, нужно действовать. Глупо оттягивать неизбежное, к чему эта игра в прятки, где она заведомо проиграла?

— Что Вам от меня нужно? — Ее голос не дрогнул, прозвучал свысока, с чувством собственного достоинства. Она не мышь, она гордая птица. — Только грабители и убийцы бродят по ночам.

— Я Жанги, Вы должны меня помнить.

— Не помню. У меня никогда не было подобных знакомых.

— А как же берег Термана, мои шутки и наше вынужденное прощание из-за петуха, хостес? Видно, хозяин прав: человеческая память коротка, а от себя добавлю: женская — еще короче.

Да, кажется, они знакомы, если, конечно, это можно назвать знакомством.

— Ладно, я вспомнила. Что дальше? Что Вам угодно?

— Предупредить. Хозяин сказал, что рядом бродят злые духи. Много злых духов. И они поджидают Вас.

— Почему он сам не сказал мне этого?

— Это дело хозяина. Он вызвал меня и приказал передать Вам.

— Итак, духи?

— Демоны, хостес, много низших демонов.

— Хорошо, Вы меня предупредили. Это все?

— Да, хостес, хозяин приказал только это.

— И кто же этот таинственный хозяин?

Жанги промолчал.

— Он, что, запретил говорить?

Снова молчание.

— Что ж, я сама узнаю.

Стелла смело обошла гуала и подошла к ручью. Она была убеждена, что хозяин мертвых воинов прячется именно там. Наверняка, этот тот всадник, чья лошадь бродила по болотистому руслу.

Напряженно вглядываясь в темноту, девушка искала подтверждение своей теории. А вот, кажется, и оно — следы копыт на мокрой земле. Следы глубокие и их много — значит, лошадь долго топталась на месте. Не доехал до нее шагов сорок и повернул коня.

Резкий свистящий звук заставил ее поднять голову. Там, впереди, слева, из-за низкой поросли метнулась прочь тень всадника.

— Стойте! — Принцесса поспешила за ним.

Куда там — его конь был почти наверху.

— Стойте, я всего лишь хотела спросить… — От быстрого бега у нее сбилось дыхание.

Хозяин Жанги придержал коня и позвал гуала.

Стелла узнала голос и, не раздумывая, бросилась через болотистый ручей. Разумеется, она тут же промочила ноги, но это ее не остановило. Нужно поставить точку, нет, не точку, ей нужно о стольком спросить, чтобы на душе не осталось гадкого привкуса недосказанности.

Если он приехал, значит, ему не все равно, значит, она опять все не так поняла, а Ильгресса была права.

Но почему он сам не сказал, почему подослал к ней Жанги?

Царапая руки о некстати попадавшийся на пути кустарник, не сводя глаз с темного силуэта, девушка отчаянно пыталась сократить разделявшее их расстояние.

Еще мгновение — и все. Проклятая лощина, ей никогда из нее не выбраться!

— Валар, постойте! Подождите же! Вы предупреждаете меня об опасности, а сами даже не соизволите поговорить со мной! К чему тогда вся эта забота? Валар, ну объясните мне, наконец, почему Вы не хотите со мной поговорить!

Запыхавшись, она стояла у подножья склона, а он был уже на самом верху.

Молчание. Но хотя бы остановился!

— Валар, я, что, прокаженная? Я ничего не понимаю, я хочу понять, что происходит.

— К чему столько шума, Стелла?

— Шума? Его было бы гораздо меньше, если Вы не посылали ко мне гуала, а сказали все сами. В следующий раз…

— Следующего раза не будет.

Его внимание отвлек гуал, и Стелла смогла подобраться к нему еще на несколько шагов.

— Валар, не пытайтесь от меня сбежать! Нам нужно поговорить.

— Нам не о чем говорить.

— Как это, не о чем? — опешила она.

— А так. Не стоило устраивать трагедию из-за двух слов, пожалели бы свои ноги.

— Двух слов? Неужели Вам так трудно было сказать мне эти два слова?

— Все, что я хотел, было сказано. До чего же Вы неугомонная, что же Вас так и тянет играть с огнем? Нет, стойте, где стоите, и не надо меня о чем-то слезливо просить, непонятно чего требовать. Такое понятие, как чужие люди, Вам знакомо?

— Чужие люди не спасают друг друга от демонов.

— Наивная простота! Да Вам просто повезло, только и всего. Мое появление здесь не имеет к Вам ни малейшего отношения, не тешьте себя надеждой. Вокруг крутились злые духи, я почувствовал их присутствие, потом Ваше… Хотя Вашего, — усмехнулся он, — исходя из нашей договоренности, здесь не должно было быть.

— Тогда зачем Вы решили меня предупредить? Какое Вам дело до того, что со мной стало бы?

— Да, собственно, никакого. Просто не хотел, чтобы на моей земле кого-то убили бестелесные слуги Эвеллана.

Король теребил поводья коня, всем своим видом показывая, что ему не терпится уехать.

— Вы торопитесь?

— Вообще-то, меня ждет кортеж, там, в соседней деревне. Хотите, могу позвать генров, Вам ведь не терпится с ними познакомиться. Исполню, так сказать, Ваше заветное желание. Да они и сами скоро будут здесь. Кого-то из них ждет награда, а, может, и повышение в чине.

— Признайтесь, Вы сейчас меня презираете или ненавидите?

Иллюзии, вечно она строит замки из песка, а потом их безжалостно разносит ветром. Выдумала невесть что… Но на этот раз нужно все прояснить, раз и навсегда прояснить, чтобы не осталось глупых недомолвок.

— С чего Вы взяли? — усмехнулся Валар. — Перестаньте фантазировать!

— Значит, ненавидите. Что ж, тогда скажите мне об этом в глаза, и распрощаемся врагами.

— Мы — те, кем себя чувствуем. Врагами и друзьями делают не слова.

— Так кто мы? Кто я для Вас?

Он пожал плечами:

— Никто.

Она озадаченно посмотрела на него:

— То есть как, никто?

— Просто в Вашей системе «черного и белого» нет для этого определения. — Поколебавшись, Валар спустился ниже, чтобы ей не приходилось кричать. — К примеру, я напал на королевство Вашего дяди, я его враг, значит, и Ваш тоже, верно? Конечно, враг, если заманил в ловушку на островах Жанет, покушался на Лучезарную звезду. С другой стороны, мы с Вами одинаково относимся к Эвеллану и Ильгрессе, то есть нас можно было бы назвать друзьями. Вот и выбирайте, что Вам больше нравится. Кстати, о врагах: Вильэнара и Шек снова что-то затевают, чтобы отобрать самоцвет. Лучше бы Вы отдали его мне. Так всем было бы спокойнее.

— Нет. Из-за него люди теряют разум, становятся убийцами и предателями.

— И кем, по-Вашему, стал я?

На этот раз промолчала Стелла.

— Ну же, Стелла, Вы хотели поговорить, так говорите, я не обижусь.

— Я вовсе не Вас имела в виду, — запинаясь, ответила девушка. Зачем, зачем она это сказала? — Просто самоцвет дурно влияет на людей.

— Отдайте его мне. Вам самой станет проще.

Принцесса покачала головой.

— Отдайте его мне. — Это прозвучало, как приказ.

Стеарх спустился в лощину.

— Отдайте, Вы с ним не справитесь.

— Нет.

Волны колдовства опутывали ее; Стелла почувствовала, как левая рука сама потянулась за Лучезарной звездой, та, на которой было его кольцо. Принцесса с трудом отдернула ее и попятилась.

— Стелла, проявите благоразумие. Вы не сумеете защитить звезду. Если Вы боитесь, что она попадет к Эвеллану…

— Я боюсь совсем другого, — прошептала девушка.

Стеарх тряхнул головой и прибавил шагу.

Стелла не выдержала и побежала, в темноте налетела на коня гуала, испугалась, отшатнулась, упала… Она тут же вскочила на ноги, хотела бежать дальше, но что-то заставило ее снова упасть. Не в силах подняться, принцесса ползла, с ужасом сознавая, что Валар всего в нескольких футах от нее. Сделав отчаянный рывок, девушка все же сумела освободиться от паутины колдовства и, выпрямившись, повернулась к опасности лицом. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной, как теперь.

— Жанги, собери своих. — Король смотрел мимо нее. — Отгоните демонов Шека: они мне мешают. Если сможете, уничтожьте их. — Тут он перевел взгляд на Стеллу. — Какое нелепое стечение обстоятельств! Вы сами позвали меня, если бы не позвали, я бы уехал. Так настаивали на разговоре, который я не хотел вести… Отдайте звезду, и я помогу Вам, но если Вы будете упрямиться, все может обернуться совсем не так.

Темная змея скользнула по лезвию меча. Да, он вынул меч только на половину, это всего лишь предупреждение, но за ним четко просматривались его намерения. Он видел перед собой власть и желал ее получить. Пусть Валар не употребит ее во благо Эвеллана, зато с легкостью перекроит карту мира, устранив с лица земли неугодных. Если дакирец получит звезду, то окажется на одной доске с Вильэнарой.

Она стиснула зубы и сжала рукоять меча так, что побелели костяшки пальцев.

— Вы правы, я сама виновата. А Вы изменились, стали жестоким, коварным…

— Так уж? — рассмеялся Валар. — Я такой же, каким всегда был.

— Значит, я не все видела.

Принцесса отступила еще на шаг.

— Стелла, я жду. Я не хочу причинять Вам боль, но, видно, придется.

— Я-то хотела расстаться с Вами по-человечески, а Вы! Значит, отныне мы враги? Без всяких полутонов, о которых Вы говорили?

Он не ответил.

Морда Стеарха уперлась ей в плечо. Это уже слишком! Стелла замахнулась, чтобы свободной рукой изо всех сил ударить коня, но тут же оказалась в руках его хозяина. Меч полетел на землю; принцесса барахталась, словно впервые оказавшийся в воде щенок, а вырваться не могла.

— Стелла, успокойтесь и перестаньте кусаться. — Он крепко прижал ее локти к телу. — Мне не нужна Ваша жизнь, только звезда.

— Нет, нет и нет! — Девушка снова почувствовала удавку из колдовства. Король отпустил ее, но она не могла бежать, она могла делать только то, что хотел он. Вот левая рука потянулась к мешочку с самоцветом… Невероятным усилием воли девушка отдернула ее, сцепила пальцы в замок. Она знала, что это не конец, что магия одолеет ее.

— Вы поразительно упрямы!

Прищурившись, Валар начал плести очередное колдовское кружево.

Со стороны поля в лощину стремительно спустился всадник на каурой лошади; к уздечке была привязана алая лента, ярко выделявшаяся на фоне белой морды. Подскакав к королю, он прокричал:

— Ваше величество, у меня срочное донесение!

Слова гонца разрушили чары: Валар не окончил заклинание.

Воспользовавшись замешательством дакирца, Стелла соскользнула на землю и поспешила укрыться в темноте.

Король проводил ее раздосадованным взглядом и обернулся к гонцу:

— Что у тебя?

— Донесение из Рофана. Город наш, Ваше величество! Его светлость говорит, что необходимо Ваше присутствие…

— Ступай. К утру я буду в Милагро.

Когда всадник скрылся из виду, Валар выехал на лунную дорожку и крикнул:

— Я не знаю, где Вы спрятались, но, поверьте, меня это больше не волнует. Прощайте, и да хранят Вас Ваши боги!

Еще мгновение — и Стеарх скрылся в ночи.

Подождав несколько минут, Стелла осторожно вышла в полосу света. Нет, Валар не обманул: и он, и гуалы исчезли, она осталась одна.

Принцесса в задумчивости прошлась вдоль ручья, прокручивая в голове недавние события. Прояснилось ли что-нибудь? Да, пожалуй. Иногда нужно оставлять все, как есть.