Лучшая подруга. Поцелуй убийцы. Богатая девочка. Побег

Лучшие друзья — навсегда

Дверь спальни настежь распахнулась. Бека уронила свое вязание. Лайла села. Триш вскочила на ноги.

Три подруги с удивлением уставились на незнакомку с копной длинных темно‑рыжих волос, так внезапно появившуюся в комнате.

— Бека! — закричала она, бросаясь обнимать девушку. — Ах, Бека, Бека! Я так рада тебя видеть! Не могу в это поверить! Просто не могу поверить! Это ты, Бека? Неужели это ты?!

От изумления Бека открыла рот. Слова застряли в горле.

«Кто эта девушка? — пыталась понять Бека. — Я никогда не видела ее раньше!»

Глава 1

— Ну перестань! Ты делаешь мне больно!

Эрик Фрейзер отпустил Беку Норвуд.

— Извини, я не хотел, — он покраснел и отвернулся, разглядывая заснеженное ветровое стекло. Бека отодвигалась все дальше и дальше от него, пока ее плечо не уперлось в дверцу машины. Девушка поправила воротник пальто. «Зачем я сижу здесь и целуюсь с ним? — подумала она. — По‑моему, нам давно пора расстаться».

Снег падал большими влажными хлопьями. Стекла машины были уже почти запорошены. «Кажется, что ты внутри эскимосской хижины», — подумала Бека, поежившись.

Эрик снова начал придвигаться к Беке, его темные глаза искали ее взгляд. Бека жестом остановила его.

— Нам нужно поговорить, — сказала она, стараясь унять предательскую дрожь в голосе.

— Поговорить? — он почему‑то усмехнулся. Он всегда усмехается невпопад. О, как же она ненавидела эту усмешку!

Эрик обнял девушку за плечи и попытался прижать ее к себе.

— Не надо, пожалуйста, — молила Бека, стараясь выскользнуть из его рук.

Эрик сделал обиженный вид.

— Так о чем же ты хочешь поговорить?

Бека принялась грызть ногти. Вредная привычка. Нервы. «Ну вот, опять начинается», — подумала она. Желудок сжался, в горле пересохло.

Бека всегда нервничала в присутствии Эрика. Они познакомились в сентябре, когда начались занятия в школе. Уже больше трех месяцев. Но Бека никогда не чувствовала себя спокойно рядом с ним.

Он всегда был таким… несчастным.

Бека перестала грызть ногти, обхватила руками колени.

— Я думаю, нам нужно о многом поговорить.

В припаркованной возле леса машине было холодно, мотор отключен, печка не работала. Беке снова стало зябко.

Эрик закатил глаза.

— Почему ты все время хочешь поговорить?

В его голосе слышалось нетерпение, даже гнев.

— Почему ты никогда не хочешь разговаривать со мной? — спросила Бека дрожащим голосом. Внутри у нее все сжалось. «Только не плачь, — уговаривала она себя, кусая губы. — Это не конец света. Ты просто расстаешься с этим парнем. Не так уж давно вы и познакомились».

Эрик демонстративно отвернулся от Беки, сжал руль обеими руками.

— Чем ты недовольна? — спросил он. — Сама же захотела приехать сюда.

— Я знаю.

— Тогда почему ты такая сердитая? Я извинился, что слишком крепко обнял тебя. Я не нарочно.

Он небрежно взъерошил рукой свои темно‑русые волосы.

У Беки сильно колотилось сердце. Сиденье машины казалось ей жутко неудобным.

На улице свирепо выл ветер, швыряя мокрые комья снега на ветровое стекло. «Не смей плакать, — снова сказала она себе. — Будь хладнокровной. Хоть один раз в жизни прояви выдержку».

— Мне кажется, нам не следует больше встречаться.

«Вот и все. Я сделала это».

— Что?

Бека повернулась, чтобы увидеть выражение его лица.

— Ты меня слышал.

Эрик усмехнулся. Снова эта гадкая неуместная усмешка. Эрик машинально водил пальцами по окружности руля.

— Думаю, мы должны расстаться, — прибавила Бека дрогнувшим голосом. «Не реви!»

— Хорошо, — сказал он. — Нет проблем.

Его лицо стало непроницаемым. Абсолютно никакого выражения. Беке вдруг захотелось объяснить ему все.

— Эрик, ты замечательный парень, но…

Он жестом попросил ее замолчать.

— Я же сказал, нет проблем. Я отвезу тебя домой, Бека.

Эрик поднял воротник кожаной летной куртки, повернул ключ зажигания. Машина долго не заводилась. «По‑моему, наши отношения его мало волнуют, — подумала Бека. — У тебя расшатались нервы. Ты постоянно нервничаешь», — твердила она себе. Только бы сердце перестало биться так сильно. Бека чувствовала, как на виске пульсировала жилка.

Эрик включил дворники. Они сметали с ветрового стекла нападавшие снежинки, позволяя ночной темноте проникать внутрь салона. Горящие фары образовывали впереди тоннель света.

— Прости меня… — снова сказала Бека.

— Нет проблем, — повторил Эрик. Его нога нажала на педаль, и машина плавно выехала на дорогу.

«Что он заладил одно и то же», — думала Бека. Эрик совсем не казался расстроенным, скорее немного разочарованным. Девушка догадывалась, что расставание пройдет легко. Но не так! Она не хотела этого молчаливого противоборства. В течение нескольких недель их знакомства они постоянно боролись друг с другом. Куда бы они ни шли, что бы они ни делали, каждый отстаивал свои интересы.

Это была одна из причин для расставания с Эриком. Другой причиной был Билл Плентер. Бека смотрела на тихо падающий снег и думала о Билле. «Где он сейчас? Чем занимается? А не заехать ли мне к нему домой в Старую деревню прямо сейчас. Заглянуть на огонек, рассказать про разрыв с Эриком».

Нет. Это бессмысленно. Глупая идея. Родители убьют ее, если заподозрят, что она опять встречается с Биллом. Как они были рады, с каким облегчением вздохнули, когда она бросила Билла и познакомилась с Эриком!

Откровенно говоря, Эрик не очень нравился Беке. Он такой инфантильный, постоянно провоцирует ссоры, хихикает некстати, распускает руки. Мысли Беки опять возвращались к Биллу.

Девушка украдкой посмотрела на Эрика. Он вел машину, внимательно следя за дорогой. В свете фар кружился сумасшедший рой снежинок.

— Не сердись на меня, — мягко сказала Бека.

— Я и не сержусь, — ответил он, пожав плечами.

Этот жест показался Беке слишком безразличным. Она рассердилась не на шутку. «Не очень‑то он и расстроился, — подумала она. — По‑моему, он тоже хотел расстаться и рад, что все так произошло».

Она ожидала любой реакции, но не этого. Просто пожал плечами, словно несколько недель, которые они провели вместе, ничего для него не значили. В эту минуту все их отношения превратились в пустоту.

Бека расстроилась. «Ну почему я принимаю все так близко к сердцу?» — спрашивала она себя.

Когда машина свернула на Фиар‑стрит и остановилась у ее дома, Бека дрожала от холода и нервного напряжения. Она толкнула дверцу. Поток холодного воздуха ворвался в машину.

— Встретимся в школе, — бодро сказал он. — Не переживай.

«Ему на меня наплевать», — с горечью подумала Бека.

Девушка захлопнула дверцу машины. Эрик сразу же дал задний ход и умчался прочь, дока она разыскивала в кармане ключи. Мысли Беки кружились в голове, как падающий снег. «В таком состоянии я не могу пойти домой. Нужно немного развеяться». В связке она обнаружила ключ от машины родителей. «Поеду к Биллу. Нет, лучше просто покатаюсь по городу. Постараюсь успокоиться».

Бека направилась к гаражу. Под ногами хрустел свежий снег. Девушка старалась открыть раздвижную дверь как можно тише, чтобы не услышали родители.

Через некоторое время она выехала на улицу с потушенными фарами и понеслась вниз по Фиар‑стрит, колеса машины утопали в снегу.

«Какой мягкий, уютный снег, — думала девушка, включая фары. — Я только покатаюсь по городу, а затем вернусь».

Сердце все еще билось часто, внутреннее напряжение не спадало. «Почему я так расстроилась из‑за разрыва с Эриком?» — думала она, сворачивая на Миллроуд.

«Сейчас, когда все позади, я нервничаю еще больше». Все это не имело смысла. «Прими жизнь такой, какова она есть, девочка, — сказала она себе. — Черная полоса закончится».

«Мне нужно позвонить Биллу, кстати, Триш и Лайле тоже. Как они удивятся, когда узнают, что я все‑таки рассталась с Эриком».

«Во всяком случае больше, чем Эрик», — с досадой подумала Бека. Она вспомнила, как он пожал плечами, это невыносимое выражение безразличия на его лице. «Да кому он нужен?» — обиженно подумала девушка.

Погруженная в свои мысли, Бека вовремя не заметила светофора на перекрестке. Когда красные рекламные огни Корсики замелькали в ветровом стекле, было уже слишком поздно. Хотя в последний момент Бека успела нажать на тормоз, ее машина врезалась в другую.

Услышав скрежет металла и звон разбитого стекла, Бека закрыла глаза.

Глава 2

— Не могу поверить, что у тебя нет ни одной царапины! — воскликнула Триш.

— Я ехала не очень быстро, — ответила Бека. — Все из‑за снега. У нашей машины нет серьезных повреждений, только одна фара разбилась.

— Тебе повезло, — сказала Лайла.

— Вряд ли можно назвать это везением, — объясняла подругам Бека. — Отец жутко рассердился, что я взяла машину без разрешения.

Девушки сочувственно заохали.

Субботнее утро следующего дня порадовало хорошей погодой. Голубое небо, ярко‑белый свежевыпавший снег.

Бека и две ее подруги уютно устроились в спальне. Старый радиатор у окна время от времени тихонько шипел.

Бека, в безразмерном синем шерстяном пуловере и черных леггинсах, сидела на своей кровати, прислонившись спиной к стене и скрестив ноги. Спицы быстро‑быстро мелькали в ее руках, на коленях лежал клубок оливковой пряжи.

— Скорее всего я не закончу этот свитер к Рождеству, — пробормотала Бека.

— А для кого этот подарок? — спросила Лайла, подняв голову. Девушка лежала на животе на ворсистом мягком ковре, лениво листая страницы старого журнала.

— Для моей кузины. Ой! — вскрикнула Бека. — Я уколола палец, — она сосредоточенно рассматривала маленькую ярко‑алую каплю крови, выступившую из ранки.

— Свитер может запачкаться!

Бека отбросила вязание в сторону и принялась искать на туалетном столике бумажный носовой платок.

— Я вяжу, чтобы успокоить нервы, но сегодня что‑то не работается, — сказала она подругам, прижимая к пальцу носовой платок. — Мы с моей кузиной Рейчел вяжем друг другу свитера. Подарок к Рождеству. У Рейчел свитера получаются отличными, с маленькими ровными петлями, со сложными узорами, а мои… — ее голос стал грустным.

— Не бери в голову, — сказала Лайла, закрыв журнал, и перевернулась на спину, заложив руки за голову. На девушке был темно‑бордовый с белым спортивный свитер и потертые джинсы, вытянутые на коленях.

— Тебе нужен пластырь, — сочувственно сказала Триш, оторвавшись от созерцания зимнего пейзажа за окном.

— И как же я буду вязать с заклеенным пальцем? — возразила Бека.

— Плохо! — отшутилась Триш. Она улыбнулась, обнажив ортопедические скобки на зубах, которые носила уже год. Триш была круглолицей невысокой девушкой в сером тренировочном костюме. Рыжие волосы, жизнерадостное смешливое лицо.

— Потрясающая стрижка, — подала голос Лайла.

— Да, впечатляет! — с энтузиазмом подхватила Триш.

Бека придирчиво посмотрела в зеркале на туалетном столике.

— По‑моему, слишком коротко, — сказала она неуверенно.

— Ничего ты не понимаешь! — объявила Триш.

Впервые Бека увидела ультрамодную короткую стрижку у одной фотомодели из журнала «Семнадцать». Модель внешне была очень похожа на Беку — блондинка с миндалевидными зелеными глазами, высокими скулами, нежной белой кожей и даже маленькой ямочкой на подбородке. Словом, Беке крупно повезло, она остригла почти все свои волосы и теперь щеголяла в своей новой шикарной прическе.

— Я похожа на мальчика! — сказала Бека.

— Ты прекрасно выглядишь! — убеждала ее Триш.

— Хватит напрашиваться на комплименты! — воскликнула Лайла, закатив глаза. — Ты выглядишь потрясающе, и ты это знаешь.

— Я тебе завидую, — откликнулась Триш, сидя на подоконнике. — Представь, как бы выглядело мое круглое лицо с такой короткой стрижкой. Как шар для боулинга с ножками!

— Лучше уж быть похожей на шар для боулинга, чем на аиста, — проворчала Лайла.

На самом деле девушка втайне гордилась своим высоким ростом, но не упускала случая посмеяться над собой.

Бека сняла с пальца повязку.

— Кажется, все в порядке.

Она перешагнула через лежавшую на полу девушку и снова взялась за вязание.

— Тебе нравится этот цвет? — спросила она Лайлу.

— Да, потрясающе! Не сравнить с цветом свитера кузины, правда?

Триш засмеялась.

— Оставь ее в покое, — сказала Бека, нахмурившись. — Кстати, моя шея немного побаливает после вчерашнего.

— Ну и ночка у тебя была! — Триш покачала головой. — Сначала расставание с Эриком, а после — разбитая машина!

Лайла улыбнулась.

— Складно говоришь, Триш. Тебе следует стать писателем.

— Эрик совсем не казался расстроенным, — проворчала Бека, стараясь вспомнить рисунок орнамента.

— Расскажи поподробнее, — попросила Триш, усаживаясь поудобнее на краешке кровати. — Нам очень интересно.

— Я уже все рассказала. Я поссорилась с Эриком. Сказала ему, что нам стоит расстаться. А он сидел как истукан и не сказал не слова! Такой холодный! Холоднее его я никого никогда не встречала!

— И он не разрыдался, умоляя тебя дать ему еще один шанс? — спросила Триш. Подружки расхохотались.

— Могу себе представить картину. Бедный Эрик!

— Нет, слез не было. Ничего не было. Он только пожал плечами. Вот так. Очень неприятно.

— Может, он был в шоке и не мог говорить? — предположила Лайла.

— Да‑да, именно так и было, — ядовито заметила Бека. — Вам достаточно? — Она перестала вязать.

— Шарф и рассказ были закончены одновременно? — поинтересовалась Триш.

— Это рукав, — пояснила Бека.

— Один или два?

— Один, конечно.

— Тогда он уже достаточно длинный, — сказала Триш.

Девушки опять весело рассмеялись.

Бека начинала понемногу приходить в себя, чувствовать себя спокойнее.

— Ты рассказала Эрику о Билле? — спросила Лайла, медленно выполняя на ковре наклоны вперед.

— Нет, разумеется! — ответила Бека.

— Это бы вызвало более бурную реакцию, — вставила Триш.

— Т‑с‑с, тише! — Бека приложила палец к губам. — У моей мамы это тоже может вызвать бурную реакцию! Осторожней, я думаю, мама сейчас здесь, наверху, убирается в комнате для гостей.

Триш и Лайла насторожились. Триш встала и закрыла дверь.

— Теперь она подумает, что мы здесь секретничаем, — нахмурилась Бека, сосредоточенно считая петли.

— Кстати, почему твоя мама так настроена против Билла? — спросила Лайла, понизив голос до шепота, хотя дверь была плотно закрыта.

— Разве ты не помнишь тот случай в школе в прошлом году? — нахмурилась Бека.

— Но он же был не виноват! — воскликнула Лайла. — Это были те хулиганы Мики Вейкли и Клэй Паркер! Они ворвались в здание школы и все разрисовали краской из баллончиков.

— Но Билл был с ними, — грустно сказала Бека. — Он ничего не делал, только присутствовал при погроме.

— Неудачно выбрал место и время, — покачала головой Триш.

— Но Мики и Клэй… — начала Лайла, но Бека не дала ей договорить.

— Билла тоже временно исключили из школы, разве ты не помнишь? А мои родители помнят. Слишком хорошо помнят! После исключения Билла мне запретили встречаться с ним, звонить ему и все такое прочее.

— Помню, — сочувственно сказала Триш. — Ты тогда чуть с ума не сошла!

— Мы думали, ты заболела, — прибавила Лайла, продолжая делать упражнения. — Вы тогда жутко поссорились.

— Да, — сказала Бека, сверкнув зелеными глазами. — Но это было в прошлом году. Сейчас все по‑другому, надеюсь. Билл очень изменился и больше не общается с Мики и Клэем. Он хороший парень и…

Прежде чем Бека успела закончить фразу, дверь комнаты распахнулась. От неожиданности Бека уронила вязание, Лайла села на ковре, а Триш вскочила на ноги. Все трое удивленно посмотрели на девицу с копной темно‑рыжих волос, так неожиданно ворвавшуюся в комнату.

— Привет! — закричала она, обводя взглядом застывших от изумления девушек. Больше всех ее интересовала Бека.

— Бека! — Перешагнув через Лайлу, незнакомка устремилась к Беке и крепко обняла девушку.

— Ах, Бека, Бека! Я так рада тебя видеть! — кричала она визгливым голосом.

Бека безуспешно пыталась освободиться из цепких объятий незваной гостьи.

— Не могу в это поверить! — орала девица. — Просто не могу в это поверить! Бека, это ты? В самом деле, это — ТЫ?

От неожиданности Бека лишилась дара речи. «Кто такая эта девушка? — терялась в догадках Бека. — Я никогда не видела ее раньше!»

Глава 3

— Глазам своим не верю!

Девица наконец отпустила Беку и, небрежным жестом отбросив назад свои волосы, принялась снимать пальто.

— До сих пор не могу поверить, что я здесь!

Бека выбралась из кровати и чуть было не споткнулась о сидящую на полу Лайлу. Девушка все еще не могла прийти в себя.

«Неужели я ее знаю?» Бека внимательно разглядывала лицо незваной гостьи, пытаясь обнаружить в своей памяти знакомые черты.

«Видела ли я ее раньше?»

Незнакомка была почти одного роста с Бекой, только немного полнее. Отнюдь не красавица. Очень эффектны были только темно‑рыжие волосы, каскадом спадающие на плечи, большие серые глаза и губы, обведенные темной помадой. На ней был ярко‑оранжевый свитер, совсем не гармонирующий с цветом волос, и зеленая мини‑юбка. На ногах — черные колготки.

От внимания Беки не ускользнули и сжатые в кулаки руки. Слишком большие руки, непропорционально большие для ее тела.

— Дверь внизу была открыта, и я вошла, — выпалила девица. — Представь себе, мы переехали, и теперь я живу по соседству. Поразительное совпадение, не так ли?

«Кто она?» Бека напряженно рылась в своей памяти. Она заметила слезы в уголках больших серых глаз. «Какая она сентиментальная! — подумала Бека. — Так разволновалась из‑за нашей встречи. Так обрадовалась. Я должна ее знать. Должна!»

Бека обернулась к Триш, ища поддержки. Но Триш ответила удивленным взглядом. Лайла тоже с недоумением рассматривала девушку.

— О, Бека, ты совсем не изменилась! — закричала девица и ринулась вперед, снова захватывая Беку в свои цепкие объятья.

— Ты тоже, — едва дыша пропищала Бека, взглядом умоляя Лайлу прийти ей на помощь.

— Привет, меня зовут Лайла Бревер, — сказала Лайла, когда девица отпустила Беку. — Не думаю, что мы встречались раньше. А это Триш, Триш Уолтерс, — представила Лайла подругу. Триш уже успела занять свое обычное место у окна.

— Привет, — Триш неловко улыбнулась. Серебряные скобки на зубах блеснули в оконном свете.

Девица отвернулась от Беки, словно впервые увидела, что в комнате еще кто‑то есть.

— Я помню вас обеих, — заявила она, вытирая слезы своими большими руками. — Я — Хани Перкинс.

— Кто? — изумленно спросила Бека, внимательно разглядывая ее лицо. — Разве я знаю Хани Перкинс? Может быть, здесь какая‑то ошибка, недоразумение?

Хани снова обратилась к Беке, ее улыбка стала еще шире.

— Не могу в это поверить! Просто не могу. Представляешь, мы теперь соседи. Забавно, не правда ли?

— Да, — сказала Бека с напускным воодушевлением. — Это очень здорово!

— Чудесно! — воскликнула Хани, пристально глядя на Беку. — Извини, но я до сих пор не могу прийти в себя.

— Я тоже, — ответила Бека. «Почему я никак не могу ее вспомнить? Неужели я схожу с ума?»

— Ты учишься в школе Шейдисайда? — спросила Триш, сидя у окна.

— Ну надо же! — Хани не отводила от Беки глаз.

«И долго она будет так смотреть на меня? — Бека чувствовала себя неловко. — Словно я похожа на мороженое, которое она собирается съесть».

— Ты училась в нашей школе раньше? — поинтересовалась Лайла.

Но Хани, казалось, не слышала вопросов девушек. Все ее внимание было сосредоточено на Беке.

— В самом деле, это ты, — снова сказала Хани.

— Да, это я! — Бека начинала терять терпение. «Я больше не могу! Кто она такая и что она хочет?»

Глаза Хани снова наполнились слезами. Затем она все‑таки повернулась к Лайле и Триш.

— Извините, что я такая эмоциональная, — сказала она, покачав головой. — Но мы с Бекой были самыми лучшими подругами в третьем и четвертом классах. И мне до сих пор не верится, что я вернулась.

Она шагнула вперед и снова крепко обняла Беку.

«Самыми лучшими подругами? — лихорадочно соображала Бека. — Что‑то не могу припомнить лучшую подругу по имени Хани. Моей лучшей подругой в четвертом классе была Дина Мартисон»,

Продолжая широко улыбаться Беке, Хани поправила обеими руками свои пышные рыжие волосы.

— Это невероятно! Немыслимо! Поразительно!

Бека снова присела на краешек своей кровати и предложила Хани стул рядом с туалетным столиком.

— Я так взволнованна, не знаю, смогу ли я сидеть, — сказала Хани, однако быстро переставила стул поближе к Беке и уселась на него, скрестив ноги и постукивая по ковру носком теннисной туфли.

— Так куда ты переехала после четвертого класса? — спросила Лайла. Она по‑турецки сидела на полу, прислонившись спиной к Бекиной кровати.

Хани пропустила вопрос мимо ушей. Она снова переключила свое внимание на Беку.

— Когда я узнала, что мы переезжаем на Фиар‑стрит, я сразу подумала: «Неужели Бека живет там до сих пор?» Теперь я точно знаю: ты здесь, в том же самом доме.

— Да, этот старый дом нравится моим родителям. — Бека обменялась взглядом с Триш.

— Потрясающе! Теперь мы близкие соседи! — ликовала Хани.

— А где вы жили раньше? — спросила Триш.

— Теперь нас только двое, мой папа и я, — продолжала Хани, обращаясь непосредственно к Беке. — Мама умерла в прошлом году. Такой удар для нас обоих! Было очень тяжело.

«Почему Хани игнорирует Триш и Лайлу? — удивилась Бека. — Она что, не слышит их вопросов?»

Хани поставила стул напротив Беки, словно другие девушки не участвовали в разговоре.

— Вот одна из причин, почему я так рада, что встретила тебя, Бека, — продолжала Хани. Взгляд огромных серых глаз впивался в Беку, гипнотизировал ее. — Все снова будет так, как в старые добрые времена. Мы снова будем лучшими подругами.

Бека вдруг почувствовала себя виноватой. В жизни Хани она занимает особое место, Хани очень дорожит их дружбой, а Бека даже не может вспомнить, где они встречались раньше.

«Хорошая же я подруга! — стыдила себя Бека. — Может быть, со мной что‑то не так?»

Триш снова заговорила, а Хани снова сделала вид, что не заметила этого.

— Расскажи мне о себе, — попросила она Беку. — Нам нужно наверстать все эти годы.

— Рассказ едва ли получится длинным, — неохотно начала она.

Внезапно в дверях появилась мать Беки.

— Как у вас дела? — спросила она девушек. Ее глаза переходили с одного лица на другое.

— Миссис Норвуд! — взвизгнула Хани. Она вскочила со стула и бросилась обнимать маму Беки.

Миссис Норвуд удивленно посмотрела на свою дочь.

— Как хорошо увидеть вас снова! Вы чудесно выглядите! — закричала Хани.

— Спасибо, — озадаченно пробормотала мама Беки. — Ты тоже, дорогая…

— Мы теперь соседи, — вцепившись в запястье миссис Норвуд, продолжала Хани. — Удивительно, не правда ли?

— Да, думаю, это так… — неуверенно ответила мама Беки. — Это очень мило. — Мама извинилась и поспешно ретировалась из комнаты.

Хани снова повернулась к Беке.

— У тебя такая чудесная мама! Всегда опрятная, ухоженная.

— Да, она такая, — согласилась Бека.

Она видела, что мама тоже не узнала Хани. Беке стало легче, она больше не чувствовала себя такой виноватой.

Но все не так просто.

— Она постарела, — заявила Хани, перестав улыбаться. — Ей следует красить волосы.

— Мама всегда красит волосы, — возразила Бека. — Только в последнее время она была очень занята и…

— Мне тоже не мешало бы покраситься, — Лайла провела рукой по своим темно‑русым волосам, собранным в конский хвост. — Такой неинтересный цвет. Но мама сказала, что убьет меня, если я сделаю что‑нибудь со своими волосами.

— Твои волосы, по крайней мере, прямые, — посетовала Триш.

— Какая милая брошка! Что это такое? — игнорируя реплики Лайлы и Триш, Хани схватила брошь на туалетном столике Беки.

— Это попугай, — объяснила Бека, делая шаг в сторону Хани. — Ее подарил мне Билл… парень, с которым я раньше встречалась. Я очень люблю птиц.

— Ты всегда любила животных, — сказала Хани, поднимая брошь к глазам, чтобы лучше рассмотреть ее. — Помнишь, как мы однажды нашли раненую птицу? Ты принесла ее домой и постаралась вылечить. Помнишь, как горько мы плакали, когда птица умерла.

«Нет, — подумала Бека, — я не помню».

— Да, — сказала она вслух, — я это помню.

— Можно померить? — попросила Хани, прикладывая брошь к своему оранжевому свитеру. — Она из пластика?

— Нет, это эмаль, — сказала Бека.

— Ты всегда была стильной. — Хани вертелась перед зеркалом. — Знала все модные новинки. Всегда потрясающе выглядела. Мне очень нравится твоя стрижка. Как будто она придумана специально для тебя.

— Спасибо, — сказала Бека, украдкой взглянув на Триш, которая рассматривала пейзаж за окном.

Хани любовалась брошкой‑попугаем, на ее лице играла довольная улыбка.

— Кажется, опять пойдет снег, — задумчиво сказала Триш. — Смотри, как потемнело.

— Не слишком радостный прогноз. — Лайла встала, потягиваясь. — Мы как раз сегодня собирались заехать к моему кузену. Дороги такие скользкие!

— Держу пари, что в этом году на Рождество будет снег, — сказала Триш.

— Мой свитер, я никогда его не закончу! — пожаловалась Бека.

— А если купить свитер в магазине и сказать, что его связала ты? — предложила Лайла.

— Он будет слишком хорошим, — сказала Бека.

— А ты купи плохой! — парировала Лайла.

Бека и Триш засмеялись.

Хани, казалось, не слышала их разговора. Она рассматривала плакаты над кроватью Беки.

— Мне очень нравится твоя комната, Бека. Она маленькая, но очень уютная. Здесь есть все необходимое. У тебя хороший вкус.

— Спасибо. — Бека почувствовала себя неловко.

— Мне бы очень хотелось иметь такую комнату… — задумчиво произнесла Хани. — Даже плакаты я бы оставила те же.

— Они мне уже надоели, — сказала Бека.

— В самом деле? А можно я тогда возьму их себе? — спросила она. — Конечно, если они тебе больше не нужны.

Бека не собиралась сейчас снимать плакаты, она сказала это для поддержания разговора. Но Хани пристально и требовательно смотрела на нее, ожидая ответа.

— Хорошо, я согласна, — Бека пожала плечами.

— Отлично! Тебе незачем снимать их прямо сейчас. Я еще не распаковала коробки в моей комнате, — сказала Хани. — Я возьму их в другой раз. Ведь мы собираемся видеться часто, не так ли?

Бека не ответила. Она сердито посмотрела на плакаты.

«На самом деле я совсем не собиралась снимать их. Просто я не смогла отказать Хани. Почему я согласилась отдать ей плакаты?»

Хани взглянула на часы на туалетном столике Беки.

— Ой, мне пора! — она была сильно взволнована. — Я так надеюсь, что мы опять станем лучшими подругами! — крикнула Хани на прощанье. — Как тогда, в детстве.

Она снова крепко обняла Беку и выбежала из комнаты.

Бека, Лайла и Триш молчали, прислушиваясь к тяжелым шагам Хани на лестнице. Когда хлопнула входная дверь, все трое заговорили одновременно.

— Что все это значит? — спросила Триш.

— Она, кажется, не заметила, что Триш и я тоже были в этой комнате! — воскликнула Лайла. — Ушла, не попрощавшись!

— Кто она? — Бека легла на ковер рядом с Лайлой. — Неужели я сошла с ума?

— Она твоя лучшая подруга, Бека, — усмехнулась Лайла. — Как ты могла забыть свою лучшую подругу?

Триш засмеялась, уткнувшись лицом в диванные подушки.

— А вы ее помните? — спросила Бека.

Лайла и Триш дружно закачали головами.

— Почему мы должны ее помнить? — сказала Триш. — Она — твоя самая‑самая лучшая подруга!

Триш и Лайла снова покатились со смеху.

Бека не разделяла их веселья. Она отняла у Триш подушку и крепко прижала ее к груди.

— А что, если она права? Что, если мы на самом деле когда‑то были лучшими подругами? Неужели я такое чудовище, что смогла забыть это?

— Прими это как факт. Ты — чудовище! — объявила Триш.

Они с Лайлой нашли шутку забавной и весело расхохотались.

Бека запустила в Триш подушкой. Она промахнулась, и подушка мягко отскочила от окна.

— Скорее всего нас ты тоже забудешь! — заявила Лайла.

— Кого, кого забудет? — веселилась Триш.

Последовал новый взрыв хохота.

— Хватит, — уговаривала подруг Бека. — Это серьезно! Хани была так счастлива видеть меня, вы сами в этом убедились. А я стояла как дура с открытым ртом и не знала, что делать.

— Я раньше никогда ее не видела, — сказала Триш. — Разве мы не учились вместе в четвертом классе? И нашей любимой учительницей была мисс Мартин?

— Да, — сказала Бека.

— Я тоже это помню, — подтвердила Лайла. — Кстати, что случилось с мисс Мартин?

— Уехала. Потом, наверное, родила ребенка, вышла замуж.

— Ты хотела сказать: вышла замуж и родила ребенка, — поправила Лайла.

— Какая разница! — нетерпеливо отмахнулась Бека.

— Тогда почему мы совсем не помним Хани Перкинс? — спросила Лайла. — У тебя есть фотография нашего класса?

— Четвертого класса? — Бека покачала головой. — Я так не думаю. Хотя нет, постой.

Она подошла к письменному столу у стены, наклонилась и выдвинула нижний ящик.

Бека достала картонную коробку и принялась тщательно перебирать фотографии. Вскоре она держала в руках фотографию четвертого класса. Триш и Лайла склонились над ней и принялись внимательно ее изучать.

— Вот она! — сказала Триш, показывая пальцем на лицо в правом верхнем углу. — Это должна быть она. Те же волосы.

Как только Триш убрала палец, все сразу вспомнили Хани.

— Да, правильно, это она! — воскликнула Бека. — Все считали ее ведьмой.

— Она и в самом деле была ведьмой, — подтвердила Триш. — Всегда очень спокойная. Молчунья. Когда однажды мисс Мартин вызвала ее к доске, Хани разыграла приступ удушья. Ты помнишь? Она сильно побледнела, изо рта пошла пена.

— Никто не любил ее, — прибавила Лайла, пристально глядя на фотографию. — Кстати, Бека, у тебя симпатичная челка! — воскликнула Лайла, найдя Беку на снимке. Бека сидела в первом ряду.

— Ты всегда была стильной! — передразнила Триш.

Бека толкнула ее в бок и снова посмотрела на неулыбающееся лицо Хани.

— Еще тогда Хани могла расплакаться без видимой причины, — вспомнила Бека.

— Да, она была жутко пугливой, — согласилась Триш.

— У нее совсем не было друзей, — прибавила Лайла.

— Тогда почему она утверждает, что мы с ней были лучшие подруги?

— Она может нафантазировать себе любую жизнь! — сказала Триш.

— Послушай, тебе повезло: у тебя появилась новая поклонница! — дразнила Лайла.

— Да, — прибавила Триш, — новая самая лучшая подруга!

Бека нахмурилась.

— Я так не думаю.

Она убрала фотографию в коробку и снова задвинула нижний ящик стола. Девушки еще немного поговорили о Хани, вспоминая, какой странной и нелюдимой девочкой она была.

— Хани уехала из города, не закончив четвертый класс, — вспомнила Лайла. — Она сидела за соседней партой. И вот однажды ее парта оказалась пустой.

— Мне пора, — стала прощаться Триш. — Встретимся позже, Бека, было очень интересно.

Она направилась к двери, Лайла последовала за ней.

— Подожди, давай пойдем вместе. Я позвоню тебе, Бека.

Но Бека не ответила подругам.

— Моя брошь! — сказала она.

Лайла и Триш обернулись. Бека удивленно смотрела на туалетный столик.

— В чем дело?

— Моя брошка с попугаем! — закричала Бека. — Она исчезла!

Глава 4

— Ты думаешь, ее взяла Хани? — спросила Лайла. — Кажется, я видела, как она положила брошь на туалетный столик.

— Но сейчас ее там нет! — пробормотала огорченная Бека. Девушка ползала по ковру, надеясь отыскать любимое украшение. Лайла и Триш охотно присоединились к ней.

— На письменном столе ее нет, — сообщила Триш.

— Посмотри под столом, может быть, она упала? — сказала Лайла.

— Эта брошь мне очень дорога, — сказала Бека, пытаясь заглянуть под туалетный столик. — Это единственный подарок Билла, мое самое любимое украшение.

— И она очень стильная, не забывай, — усмехнулась Триш, передразнивая Хани.

— Очень смешно! — Бека снова встала на ноги. — Она украла брошь! Хани украла мою брошь!

— Она не украла ее, — сказала Триш из‑под кровати. — Скорей всего она просто забыла ее снять.

— Я уверена, что она взяла ее ненарочно, — подтвердила Лайла.

— Если я потеряю эту брошь, я очень сильно расстроюсь! — взволнованно сказала Бека, пытаясь уже в который раз обнаружить брошь на туалетном столике.

— Нужно сходить к Хани домой и спросить ее про брошь, — предложила Триш, выбираясь из‑под кровати. — Скорее всего брошь сейчас на ее оранжевом свитере.

— Этот гадкий свитер! — Лайла поморщилась.

— Почему тебе так не понравился свитер? По‑моему, он вполне симпатичный, — сказала Триш.

— В нем Хани очень похожа на тыкву, — задумчиво произнесла Бека, продолжая поиски.

— Почему ты ее защищаешь? — набросилась Лайла на Триш. — Можно подумать, что именно ты — ее лучшая подруга.

— Я сейчас пойду к соседям за моей брошью, — сказала Бека. — Вы идете со мной?

— Зачем? — спросила Триш.

— Я пойду домой, — сказала Лайла, взглянув на часы. — Поговорим позже.

Триш и Лайла быстро спустились по лестнице. Бека поискала брошь еще некоторое время, пока окончательно не убедилась, что в комнате ее нет.

За окном снова шел снег. Большие хлопья медленно падали на землю, словно перья большой белой птицы.

— Пойду к соседям и спрошу Хани про брошь, — наконец решилась Бека. Она достала из чулана свою куртку и уже собиралась выскользнуть за дверь, как вдруг зазвонил телефон.

Аппарат стоял на письменном столе Беки. Она бросилась назад в комнату, но было уже поздно. Звонок прозвенел только один раз. Возможно, мама взяла трубку на первом этаже.

Не снимая куртки, Бека ждала. Несколько секунд спустя снизу раздался мамин голос, в котором явно слышалось неодобрение:

— Бека, это тебя! Это Билл. Почему он звонит тебе, Бека? Ты же знаешь, мы запретили тебе общаться с ним!

— Я знаю, мама! — сердито закричала Бека, — Избавь меня от нравоучений, хорошо?

Она взяла трубку, прислушалась к удаляющимся шагам матери и только тогда поздоровалась с Биллом.

— Привет, Билл, как дела?

— Привет, Бека, нормально.

Его голос казался таким далеким. Много помех. «Скорей всего он звонит из города», — решила Бека.

— Твоя мама не слишком любезна, — сказал он,

— Просто она очень удивилась, что ты позвонил, — солгала Бека.

— Она всегда меня недолюбливала. Мне кажется, это из‑за серьги в ухе.

— Она с этим смирилась, — сказала Бека. — А почему мы все время говорим о моей матери?

Он рассмеялся:

— Побей меня!

Беке нравился голос Билла. Нежный, бархатный, музыкальный.

— А что, если нам встретиться сегодня?

— Где? — Бека понизила голос до шепота, хотя ее матери поблизости не было.

— Встречаемся на обычном месте.

— Лучше не надо, — уклончиво осветила девушка.

— Почему? Это из‑за твоей мамы?

— И папы тоже, — отшутилась Бека. — Как ты мог забыть? Он тоже тебя недолюбливает.

— Значит, встречаемся? — лукаво спросил Билл.

Бека обожала его чувство юмора. Даже когда в жизни Билла наступила черная полоса, когда его исключили из школы, он был способен шутить по поводу этого события.

— Нет, лучше не надо, — прошептала Бека. — Я бы очень хотела, но…

— Это означает «да»?

— Нет, я имею в виду…

— Постарайся уйти тайком! — настаивал Билл. — Подожди, пока родители уснут, и незаметно выскользни за дверь.

— Билл, ты же знаешь, мои родители ложатся поздно, — ответила Бека, покачав головой. Внезапно ее охватило неприятное предчувствие. — Мама, ты слушаешь наш разговор по другому телефону? — спросила она громко. И сразу услышала характерный щелчок. На первом этаже повесили трубку.

— Да уж, забавно!

— Мне кажется, тебе стоит поговорить со своими родителями. — По голосу Билла Бека поняла, что задето его самолюбие. — Скажи им, что теперь я — хороший парень.

— Я как раз собиралась это сделать, — виновато сказала Бека. — Просто не могла найти подходящий момент, — и поспешно добавила: — Я уверена, Билл, они все поймут. У тебя еще есть шанс.

— Да, конечно, — горько усмехнулся Билл. — Так ты собираешься встретиться со мной сегодня, Бека? Да или нет?

Бека долго не могла решиться.

— Не стоит. По крайней мере не сегодня, — сказала она.

— Ладно, но учти: я очень занят! — пошутил Билл.

Бека усмехнулась:

— Очень смешно!

— А я всегда смешной, — парировал Билл.

— Да, ты выглядишь смешным.

— Это твоя шутка?

Бека услышала на лестнице шаги матери.

— Мне пора. Пока, Билл, до встречи.

Девушка быстро повесила трубку.

Бека бежала вниз по лестнице с развевающейся курткой за спиной, как вдруг внезапно появившаяся мама преградила ей путь.

— Что хотел Билл? — спросила она, нахмурившись.

— Он просто хотел поздороваться со мной.

Бека стояла на нижней ступеньке лестницы.

— Ты знаешь, как мы, твой папа и я, относимся к этому парню, Бека.

— Да, я знаю, мама, но сейчас Билл совершенно изменился, он…

— Чего можно ожидать от него, особенно после того, что произошло с тобой?

В серых глазах миссис Норвуд появилось то отстраненное выражение, какое бывало всегда, когда она думала о чем‑нибудь плохом.

— Ты была так расстроена тогда, доченька. Места себе не находила. Мы с папой не хотим, чтобы это повторилось снова.

— Мама, — начала Бека, но сдержала свой порыв.

— Куда ты идешь так поздно? Скоро ужин. — Мама только сейчас заметила куртку.

— Я не собираюсь тайком бежать на свидание с Биллом, если ты это хотела узнать, — дерзко заметила девушка.

— Бека!

— Я только зайду к соседям. Скоро вернусь, — Бека отстранила свою мать и, хлопнув дверью, выбежала на улицу.

Под ногами свежий снег. Девушка подняла голову и посмотрела на небо. Холодные снежинки таяли на ее разгоряченных щеках.

Заботливость мамы раздражала, просто бесила девушку. Какое ей дело до того, что Бека хочет встретиться с Биллом?

— Когда же, наконец, она прекратит вмешиваться в мою жизнь? — громко закричала она. — Когда? — Бека обращалась к небу.

Вместо ответа на ее язык упала снежинка.

Бека опустила голову, накинула капюшон и направилась по заснеженному двору к дому Хани. Дом пустовал в течение нескольких месяцев. Чтобы сократить путь, Бека перелезла через живую изгородь, разделяющую дворы соседей. В снегу торчали высокие стебли сорняков на давно не стриженом газоне.

«Хорошо, что теперь в этом доме кто‑то живет», — подумала девушка.

Вид заброшенного дома всегда вызывал у Беки неприятные ощущения.

Перейдя через заснеженную дорогу, Бека остановилась прямо перед домом. Она подняла голову и… застыла от изумления.

Глава 5

Дом пустовал. Это было ясно с первого взгляда.

Бека вздрогнула.

Хани солгала.

Порыв холодного ветра гнал по двору поземку. Голые деревья качались и скрипели, словно молчаливые стражи, охраняющие этот дом.

Пустой темный дом.

Бека переводила взгляд от одного окна к другому, надеясь разглядеть хоть маленький огонек, хоть малейший признак жизни. Но старый дом с заснеженной крышей и свисающими над крыльцом сосульками выглядел таким же безлюдным и запущенным, каким он был все эти месяцы.

— Этого не может быть! — сказала Бека вслух.

Девушка начала нерешительно подниматься по обледенелым ступенькам крыльца и вдруг увидела такое, отчего по спине побежали мурашки…

Бека вздрогнула от ужаса.

На снегу виднелись следы. Старые следы, почти запорошенные снегом. Снегопад начался после обеда.

На первой ступеньке Бека поскользнулась, но сумела удержать равновесие, вцепившись в железную водосточную трубу рядом с верандой. Она пересекла маленькое квадратное крыльцо и громко постучала в дверь.

Тишина.

Спустившись с крыльца, девушка заглянула в окно гостиной.

Где же вещи новых жильцов? Слишком темно, чтобы что‑нибудь разглядеть.

Бека постучала снова. Она попыталась позвонить в дверь, но кнопка звонка примерзла и не работала.

Тишина.

Подул ветер, на крыльце взметнулась поземка.

Дрожа от холода и страха, Бека повернула назад, стараясь осторожно ступать по обледенелым ступеням. Домой она возвращалась бегом. В голове кружилось множество вопросов, словно снежинки, потревоженные порывом ветра: «Где сейчас Хани? Почему она появилась так внезапно и солгала, что живет по соседству? Где моя брошь с попугаем?»

Должно же быть какое‑нибудь логическое объяснение всему этому, правда?

Правда?

— Ты видела Мери Харвурд, когда она выходила из чулана с Дэвидом Меткафом? На ее шее было большое темно‑красное пятно, — Лайла покачала головой и захихикала.

Бека остановилась и посмотрела на подругу.

— Ты думаешь, это след поцелуя?

Лайла закатила глаза.

— Мери утверждает, что это комариный укус. Ну не глупо ли? Комар в декабре!

Девушки засмеялись и пошли дальше.

День был погожий, солнце ярко светило. Чуть подтаявший снег блестел как серебро. Занятия в школе только что закончились, и девушки решили немного прогуляться пешком.

— А как относится к этому мать Мери? — спросила Бека, перекидывая свой рюкзачок с одного плеча на другое, чтобы поправить капюшон куртки. — Разве она не знает, что за штучка эта Мери?

— Понятия не имеет! — насмешливо ответила Лайла. — Ее мать живет словно на другой планете. Билли Гарпер сказал Лизе Блюм, что когда они с Мери занимались сама знаешь чем в субботу, в комнату вошла мама с подносом и спросила, не желает ли кто полакомиться домашней помадкой!

Эта история очень рассмешила подружек.

— Вот это здорово! — воскликнула Бека. — А моя мама контролирует все мои телефонные звонки!

— Кстати о звонках, — Лайла перестала смеяться. — Есть новости о Билле?

Бека покачала головой.

— Нет. Наверное, он разозлился на меня, что я не могла незаметно уйти из дома и встретиться с ним.

Девушки перешли улицу. Бека едва поспевала за широкими шагами Лайлы.

Сзади послышался гудок. Девушки оглянулись. К ним приближался автофургон с детьми из их школы. Он остановился на перекрестке. Окно кабины водителя открылось, оттуда высунулась голова Рики Шорра.

— Хотите покататься?

— Нет мест, — ответила Бека, показывая на кучу‑малу в салоне автомобиля.

— Можешь устроиться на моих коленях, — пошутил Рики.

В машине послышался дружный смех.

— Лучше уж я пойду домой босиком! — не осталась в долгу Бека.

Подруги повернулись спиной к шутнику и продолжили свой путь. Фургон с грохотом покатил по дороге.

— Друзья Рики считают его отчаянным парнем, — сказала Бека.

— С каких это пор у него появились друзья?

— Как только он начал ездить в школу на этом фургоне.

— Ты все‑таки сказала своим родителям, что хочешь снова встречаться с Биллом?

Бека покачала головой:

— Я не готова к третьей мировой войне.

— Ты собираешься встречаться с ним тайком?

— Нет… Может быть… Не знаю, не могу решиться…

— Какая ты нерешительная! — усмехнулась Лайла. Она остановилась и помахала рукой мужчине и женщине на противоположной стороне улицы. Мужчина стоял на лестнице и прикреплял гирлянду рождественских фонариков на крыше своего дома. Внизу его жена помогала распутывать провод.

— Андерсоны по‑настоящему готовятся к Рождеству, — тихо сказала Лайла. — Посмотри на эти фонарики! Их дом похож на казино в Лас‑Вегасе! Представляешь, какой счет они получат за электричество?

— По крайней мере я смогу увидеть Билла на рождественской вечеринке у Триш, — вздохнула Бека.

— А он придет?

— Конечно. По‑моему, проще сказать, кто туда не придет! Триш, похоже, решила пригласить на свою вечеринку всех подряд!

— Ты уже купила платье? — спросила Лайла, на ходу поддавая носком ботинка кусочек ледышки.

— У меня есть потрясающая юбка, — оживилась Бека. — Очень короткая и очень блестящая. Серебряная. Я собираюсь надеть ее в паре с облегающим черным костюмом.

— А мне не идут облегающие костюмы, — посетовала Лайла. — Я в них выгляжу как палка!

— Не могу поверить, что твой высокий рост тебя не устраивает, — сказала Бека. — Я могла бы убить кого‑нибудь, чтобы быть такой же высокой, как и ты!

— Нет, не смогла бы!

— Ладно, почти такой же высокой, как ты!

Девушки рассмеялись. Затем они попрощались, пообещав позвонить друг другу позже. Бека долго смотрела вслед Лайле. Девушка шла к своему дому по заснеженной улице. Длинные волосы, собранные в конский хвост, были выпущены из голубой вязаной шапочки.

Бека повернулась и направилась на Фиар‑стрит, думая о Билле и о вечеринке у Триш.

— Есть кто‑нибудь дома? — крикнула она, входя на кухню и закрывая за собой дверь. В кухне было тепло и пахло корицей.

Ответа не последовало. Бека прошла через прихожую и направилась к лестнице на второй этаж, чтобы оставить рюкзачок с книгами в своей комнате. Вдруг она остановилась и прислушалась. Голоса наверху.

Голоса в ее комнате.

Это ее мама? С кем же она говорит?

Бека поднялась еще на две ступеньки и остановилась. Спрятавшись за вешалкой, девушка заглянула в свою комнату.

Дверь была полуоткрыта. Горел свет. Сквозь щель в двери Беке была видна часть ее кровати.

Кто‑то ходил по комнате и разговаривал.

Кто же это мог быть?

Бека вышла из‑за вешалки и заглянула внутрь.

Хани!

Стоя в полумраке коридора, Бека увидела, как Хани раскладывает какую‑то одежду на ее кровати.

«Мою одежду! — догадалась Бека. — Что здесь происходит? Хани стоит в моей комнате и вынимает одежду из моего шкафа».

Теперь Хани исчезла из вида.

Бека слышала ее голос, но не могла разобрать слов.

Когда Бека снова увидела Хани, то сразу же узнала юбку. Ту самую серебряную юбку, которую она специально купила для вечеринки у Триш.

«Она носит мою юбку!»

Бека вцепилась в прутья вешалки обеими руками. Не веря своим глазам, она смотрела на происходящее в ее собственной комнате сквозь дверной проем.

«Она носит мою юбку!»

А также голубую шелковую блузку, которую родители подарили Беке на день рождения.

Хани снова пропала из поля зрения. Но Бека услышала, как со скрипом открываются ящики ее комода.

«Что она там делает? Почему она находится в моей комнате, примеряет мою лучшую одежду? И с кем, — недоумевала Бека, — с кем это она разговаривает?»

Глава 6

— Хани!

С бешено колотящимся сердцем Бека влетела в свою комнату.

— А, привет, — Хани перестала опустошать комод, на ее лице показалась широкая улыбка. — Вот ты и дома.

Бека уставилась на нее во все глаза, лишившись дара речи. В комнате царил жуткий беспорядок. Бека увидела, что Хани вынула из шкафа большую часть одежды и стопками сложила ее на кровати.

— Я… не знала, я не думала, что… — мямлила Бека, чувствуя, как ее лицо становится пунцовым.

— Твоя мама разрешила мне подождать тебя здесь, — сказала Хани небрежно. Она повернулась к Беке спиной и принялась закрывать ящики комода.

— Моя мама? Она дома?

— Нет, думаю, миссис Норвуд куда‑то вышла.

— Тогда с кем же ты сейчас разговаривала? — спросила Бека, направляясь к своей кровати.

— Разве? — на лице Хани было явное замешательство. Она тряхнула головой, отбросив назад копну своих темно‑рыжих волос.

— Я слышала, как ты с кем‑то разговаривала! — настаивала Бека, разглядывая пустой шкаф для одежды.

— Нет. Это не я, — ответила Хани, улыбаясь. — Я здесь одна.

— Но… — Бека только сейчас поняла, что держит в руках свой школьный рюкзак. Она опустила его на пол и ногой задвинула под кровать.

— О, Бека, как мне нравится твоя одежда! — воскликнула Хани. Она крутилась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон в серебряной юбке и голубой шелковой блузке. — У тебя всегда был потрясающий вкус! Даже когда мы были маленькими девочками, ты всегда знала, какую одежду стоит носить.

— Но, Хани…

— Невероятная юбка! — воскликнула Хани, не давая Беке возможности вставить хоть слово. Она еще немного покрасовалась перед зеркалом, затем подошла к Беке так близко, что девушка чувствовала сладкий запах жевательной резинки в ее дыхании. Беке стало неловко, и она отступила на шаг назад.

— Я купила эту юбку совсем недавно. Я даже ни разу не надевала ее, — сказала Бека упавшим голосом, не скрывая своего раздражения.

— А где ты ее купила? — защебетала Хани. — Конечно, не в нашем магазине. Ты не могла купить эту юбку в одном из этих гадких маленьких магазинчиков. Где, Бека? Ты должна мне сказать. Эта юбка такая сексуальная!

— В маленьком магазине в Старой Деревне, Петерманн, если не ошибаюсь, — пробормотала Бека.

«Это похоже на кошмарный сон! Это не может происходить наяву!» — в отчаянии думала она.

Хани, казалось, не замечала деликатных намеков девушки. Она снова направилась к зеркалу полюбоваться своим отражением в красивой одежде.

— Мне кажется, эта блузка сюда не совсем подходит. Что еще можно носить с этой юбкой?

— Не знаю, — сказала Бека. — Я собиралась надеть эту юбку на Рождество.

— Представляешь, — радостно закричала Хани, — у нас почти один размер. Мы можем вместе носить одежду, как тогда, в детстве!

— В самом деле? — Бека не знала, что сказать.

— У нас всегда была одежда на двоих. Мы часто менялись. Даже джинсами, даже носками. Это было так интересно, так увлекательно! — с воодушевлением рассказывала Хани. — Иногда мы даже не знали, чья это одежда. Мы были как сестры‑близнецы.

«Как я могла забыть такое? — удивлялась Бека. — Все это так похоже на правду. Хани кажется такой искренней. Не думаю, что она умышленно говорит неправду. Может быть, она живет в мире своих фантазий?»

— Мне идет эта прическа? — спросила Хани, закрутив свои густые темно‑рыжие волосы в жгут и уложив их валиком на затылке.

— Да, хорошо, — вяло откликнулась Бека.

— Ты даже не смотришь! — обиделась Хани. — Посмотри. А вот так? Или так?

Она опустила руки, и волосы дождем рассыпались по плечам.

— Будет неплохо, если ты соберешь их в хвост сзади и подвяжешь широкой лентой.

— Ты права! — радостно закричала Хани. — Ты всегда знаешь, что посоветовать в таком случае! Ты такая замечательная, Бека! — И Хани снова бросилась обнимать Беку. Девушка едва дышала.

— Не могу поверить, что мы снова лучшие подруги! — сказала Хани, высвобождая Беку из своих цепких объятий. — Я так счастлива, Бека, а ты?

— Я тоже, — Бека старалась казаться счастливой. Она уже смирилась с присутствием незваной гостьи в своей комнате и хотела задать ей несколько очень важных вопросов.

— Хани, я заходила в соседний дом в субботу вечером, — Бека внимательно вглядывалась в лицо Хани, надеясь прочитать ее мысли. — Но в доме было темно и пусто.

Хани перестала улыбаться. Она отбросила со лба прядь темно‑рыжих волос.

— Я знаю. Мой отец не смог включить отопление. В этом старом доме было жутко холодно, и нам пришлось уехать. Я так радовалась из‑за переезда, но нам с отцом пришлось проводить выходные в переполненном мотеле!

— О, какая досада! — сказала Бека, продолжая изучать лицо собеседницы. — Сейчас, надеюсь, все в порядке?

— В конце концов мы вызвали газовщика и тогда окончательно переехали, — сказала Хани. — Только сегодня я ходила в школу, и у меня не было времени разобрать вещи.

Бека начала нервно грызть ногти. «Можно ли ей верить? — думала она. — По‑моему, я ей верю. Нет причин не верить в эту историю, она кажется абсолютно правдоподобной».

— У тебя есть ленты? — спросила Хани, играя со своими волосами. — Хочу попробовать сделать прическу по твоему совету.

— В верхнем ящике комода есть какие‑то ленты, но не думаю, что они подходящего цвета. — Бека сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Еще один вопрос.

— Да?

Бека кашлянула.

— Помнишь ту брошь с попугаем? Из эмали. Которую ты примеряла? Не могла ли ты случайно унести ее домой в субботу?

Хани смутилась, но ненадолго. Вместо ответа она кинулась к Беке, двумя руками ухватила ее за горло и начала душить.

Глава 7

Бека в ужасе смотрела на руки Хани, вцепившиеся в ее горло. Задыхаясь, она извивалась всем телом, старалась вырваться изо всех сил.

«Она задушит меня! Не могу дышать!»

Внезапно Хани ослабила хватку и отпустила Беку. Бека согнулась пополам, сжав руками колени. Она ловила ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.

Хани весело смеялась.

— Я выиграла! — торжествовала она. — На этот раз я победила!

— Ты… — Бека пыталась говорить, но изо рта вылетали только болезненные хрипы. Наконец она с трудом выдавила: — Ты душила меня! — Бека не узнала своего голоса.

Хани перестала смеяться.

— Эй, Бека, ты что, не помнишь нашу игру?

— Нет! — Бека закашлялась. Горло болело, дыхание было хриплым и тяжелым, сердце билось как сумасшедшее.

— Мы обычно делали всякие гадости друг другу, — заявила Хани, тряхнув головой. — Мы всегда любили буйные игры, разве ты не помнишь, Бека?

Бека не ответила. Тяжело дыша, она подошла к зеркалу. На шее виднелась широкая ярко‑красная полоса.

— Ты сделала мне больно! — сердито сказала Бека, обращаясь к отражению Хани в зеркале.

Хани больше не улыбалась. Она надула губы, накрашенные темной помадой.

— Ты забыла нашу игру, — сказала она тоненьким голоском.

Бека осторожно пощупала свою шею. Порывшись в туалетном столике, она достала флакон с косметическим молочком. Повернувшись к Хани спиной, Бека тщательно втирала густую белую жидкость в поврежденную кожу.

— Мы всегда шокировали друг друга, — между тем продолжала Хани. — Помнишь, как в третьем классе ты задрала мне платье в автобусе, полном бойскаутов? Это было хуже всего. Самая худшая шутка! Не думаю, что когда‑нибудь смогу расквитаться с тобой за это. О, как все было интересно, Бека! Веселые времена, помнишь?

«Я ничего не помню, — подумала несчастная Бека. — Мне кажется, она сочиняет все это на ходу. Что же происходит?»

— Послушай, Хани, — сказала Бека. Чтобы дрожь в руках не бросалась в глаза, она крепко сжала край туалетного столика. — Ты случайно не взяла брошь с попугаем? Да или нет?

— Конечно, я взяла ее, — спокойно ответила Хани, — но не случайно.

От удивления Бека резко повернулась:

— Что все это значит?

Хани вскинула голову, отбросив волосы назад.

— Ты сама отдала ее мне, разве не так?

— Что? — от удивления Бека открыла рот. — Я… что?

— Ты дала брошь мне, — без тени сомнения повторила Хани.

— Но я…

— Это было очень мило с твоей стороны, — сказала Хани с чарующей улыбкой.

— Нет, Хани, подожди, — Бека чувствовала биение пульса в висках. — Ты попросила померить брошь и…

— И затем ты сказала, что раз она мне так нравится, я могу оставить ее у себя. — Вместо улыбки на лице Хани появилось обиженное выражение с надутыми губками. — Ты сама так сказала, Бека!

— Хани! — Бека поняла, что девушка расстроилась по‑настоящему. У Хани дрожали плечи, она была готова расплакаться.

— Спроси своих подруг, — оправдывалась Хани. — Спроси тех двух девушек, они скажут тебе. Они видели, как ты отдала эту брошь мне. Правда.

Бека не знала, что ей делать. Она видела, что Хани близка к истерике. Еще этого не хватало! Бека надеялась вернуть брошь, но без бурных сцен. А больше всего ей хотелось выставить из дома Хани раз и навсегда!

— Ты отдала брошь мне, — сказала Хани нежно‑вкрадчивым голосом. — И теперь эта брошь — самая дорогая для меня вещь. Я буду хранить ее как сокровище, Бека!

— Я рада, что она тебе так нравится, — пробормотала Бека.

Хани не скрывала торжествующей улыбки. Всего несколько секунд назад она была готова расплакаться и устроить истерику, а теперь бесцеремонно плюхнулась на кровать, прямо на одну из лучших блузок Беки.

— Ты не хочешь помочь мне убрать всю эту одежду в шкаф? — спросила Бека, собирая в стопку несколько пар джинсов и брюк.

«А потом я постараюсь отделаться от нее и позвоню Биллу», — подумала она.

— Да, конечно! — Хани энергично вскочила с кровати. — Мне не удалось померить все эти вещи. Но у нас еще впереди много времени, не так ли?

— Да, да, — безучастно ответила Бека, складывая джинсы на полку.

Хани снова сидела на кровати. Она и не собиралась помогать Беке.

— Посмотри, я посадила пятно на твою блузку! — Она поднесла блузку ближе к свету. — Что бы это могло быть? — Хани пристально посмотрела на Беку. — Может, стоит сполоснуть холодной водой?

— Не надо, — поспешно сказала Бека. — Я и раньше надевала эту блузку и приготовила ее в стирку.

— Не стоит, — возразила Хани. Она остановилась в дверях, — Вот что мы сделаем: я отнесу эту блузку домой и выведу пятно. Затем я постираю ее и верну как новую.

— Оставь ее, — сказала Бека, но Хани все‑таки прихватила блузку.

Хани не помогала Беке убирать одежду в шкаф. Она сняла нарядную серебряную юбку и снова натянула потрепанные джинсы.

— Какая интересная игра! — воскликнула Хани.

Бека не ответила. Она молча повесила юбку в шкаф.

— Ты не против, если я попрошу классного руководителя посадить нас за одну парту? — Хани снова села на кровать.

— Нет проблем, — ответила Бека, пожав плечами.

— Как в старые добрые времена, — обрадовалась Хани. — Мы будем вместе ходить в школу каждое утро. Как раньше.

— Иногда папа подвозит меня, — сухо сказала Бека, задвигая ящики комода.

— Потрясающе! — воскликнула Хани. — Это будет так здорово!

— А в хорошую погоду я езжу в школу на велосипеде, — прибавила Бека. — Это очень полезно.

— Да, мне тоже нужен велосипед, — задумчиво произнесла Хани. — Дай мне покататься на твоем, и я точно буду знать, какой велосипед нужен мне.

— Куда ты переехала из Шейдисайда? — перевела разговор Бека.

— В Северные Штаты, — уклончиво ответила Хани. — Это было так тяжело, и совсем не хотелось уезжать. Прежде всего мне жаль было расставаться с тобой, моя самая лучшая подруга. Я до сих пор помню тот ужасный день, хотя мне было тогда всего девять лет!

— Да, я тоже, — Беке стало не по себе. «Не помню, чтобы я с ней общалась в девять лет!»

— Мы, две девочки, сидим на обочине тротуара, обнявши друг друга за плечи. Мы плачем и плачем. Мы тогда чуть не выплакали глаза. Это было ужасно. Ты помнишь?

— Да, — сказала Бека, стараясь не смотреть Хани в глаза.

— А помнишь того парня, который остановил свою машину, чтобы сфотографировать нас? Он подумал: «Какая трогательная сцена!» Когда щелкнул фотоаппарат, мы заплакали еще громче. — Хани вздохнула и откинулась на кровать, облокотившись на обе руки. — Это был худший день моей жизни. Правда, Бека, самый‑самый худший!

— Мне сейчас нужно спуститься на первый этаж, — робко сказала Бека, посмотрев на дверь. — Я еще не успела поздороваться с мамой и…

— Я же тебе сказала, она ушла. — Хани не сдвинулась с места.

— Нам много задали в школе и…

— Хочешь, приходи ко мне вечером, будем делать уроки вместе, — предложила Хани. Она принялась тереть пятно на голубой шелковой блузке.

— Нет, сегодня я не могу, — сказала Бека.

— Как насчет завтрашнего вечера?

— Извини, Хани, завтра вечером я тоже не могу. — Бека говорила правду. — Я пообещала зайти к Лайле и помочь ей украшать елку.

— Как это мило, — холодно сказала Хани, опустив глаза. На ее лице появилось странное выражение. — Ты проводишь с Лайлой много времени, не так ли?

— Да, Лайла, Триш и я — хорошие друзья, — Бека теряла терпение. — У меня так много уроков помимо всего прочего, Хани, и…

Хани резко поднялась.

— Ладно. До свидания. Все было замечательно, — она улыбнулась Беке, направляясь к выходу. — Мне кажется, что мы и не расставались. Нам так много нужно сделать, о многом поговорить.

— Да, — неуверенно сказала Бека.

— Увидимся утром, — сказала Хани, спускаясь по лестнице. — Найду тебя в школе. Пока.

Бека неподвижно стояла на месте, закрыв глаза, стараясь не дышать. Она не двигалась до тех пор, пока не услышала, как с шумом хлопнула входная дверь. Хани ушла. Тогда Бека сделала глубокий вдох, затем медленный выдох и направилась к лестнице.

— Мама, ты дома? Мама?

Ответа не последовало.

— Хани была права, — подумала Бека. — Мама действительно куда‑то ушла. Отлично, я спокойно могу пообщаться с Биллом, мама не будет вмешиваться.

Бека поспешила к телефону и набрала номер Билла. Гудок прозвучал дважды, прежде чем Билл снял трубку.

— Чем ты занимаешься? — шепотом спросила Бека, хотя дома никого не было.

Билл хихикнул:

— Представь себе, делаю уроки!

Билл должен был закончить школу прошлой весной, но из‑за временного исключения он пропустил много занятий и остался на второй год в выпускном классе.

— По второму кругу занятия кажутся интереснее, — сказал он полушутя‑полусерьезно, — быть, на этот раз мне удастся сдать экзамены. А ты чем занимаешься?

Бека вздохнула.

— Помнишь ту девушку, о которой я тебе говорила? Хани, моя новая соседка. Она опять приходила. Вернее, она была у меня дома, когда я вернулась.

— Не думаю, что ты очень обрадовалась, — сказал Билл.

— Мне кажется, Хани слишком давит на меня. С ней все в порядке, это точно. Просто я слишком нервничаю…

— Что‑то не так? — засмеялся Билл.

— Что ты имеешь в виду? — взвилась Бека.

— Ничего. Я просто дурачусь. Тебя нельзя назвать самой спокойной девушкой в мире. — Чтобы выйти из положения он быстро сменил тему разговора: — Встречаемся в субботу вечером?

Бека не решалась ответить.

— Я не знаю… Мне и в самом деле не хочется встречаться тайком.

— Но, Бека!

— Я всегда доверяла своим родителям. Не думаю, что нам стоит встречаться за их спиной.

— Тогда скажи им прямо, что идешь ко мне на свидание! — настаивал Билл.

— Я хотела, но не смогла найти подходящий момент. Наверное…

— Ты же знаешь, я не серийный убийца, — горячо убеждал Билл. — В прошлом году у меня были неприятности, но теперь все по‑другому. Я не собираюсь совратить драгоценную дочь Норвудов. — Он добавил игриво: — Ну разве только чуть‑чуть…

— Я понимаю, — прервала его Бека. — Просто ты не знаешь моих родителей.

— Хорошо. Мне очень хочется встретиться с тобой в субботу вечером, — продолжил Билл. — Может быть, мне стоит прийти к тебе домой и по‑настоящему переубедить их?

Бека хотела ответить, но в этот момент услышала шум мотора машины, въезжающей в гараж.

— Мне пора, увидимся в школе, — поспешно сказала она и повесила трубку. Сердце бешено колотилось. Бека поспешила на первый этаж поздороваться с матерью.

Миссис Норвуд прошла на кухню, в руках у нее были две тяжелые сумки с продуктами.

— На улице такая слякоть, — пожаловалась она, поставив сумки на пол и наклоняясь, чтобы снять мокрые сапоги. — Ненавижу мокрый снег! — Она посмотрела на Беку. — Как дела? Чем занимаешься? Ты сделала уроки?

— Еще не закончила, — ответила Бека. — Я общалась с Хани.

— Хани?

— Да. Зачем ты пустила Хани в мою комнату? Ты же знаешь, как я ненавижу, когда кто‑то примеряет мои вещи!

— Что? — мама опустила пакет с мукой. — О чем ты говоришь, Бека?

— Разве ты не разрешила ей подождать меня в моей комнате?

— Конечно нет! — Миссис Норвуд удивленно посмотрела на свою дочь. — Меня не было дома весь день.

Глава 8

— Мы так здорово повеселились вчера вечером! — говорила Бека Лайле. — Твой младший брат такой выдумщик!

— Встречала ли ты еще кого‑нибудь, кто так мастерски разбивает елочные игрушки? — проворчала Лайла, покачав головой.

— Все равно елка выглядит чудесно, — сказала Бека. — Само дерево не очень пышное, зато украшено чудесно.

Была среда. Ясный день, слишком теплый для зимы. Небольшие островки снега виднелись повсюду на асфальте школьной стоянки велосипедов. Занятия только что закончились. Бека и Лайла с рюкзаками на плечах направлялись к своим велосипедам.

— Куда мы поедем? — спросила Лайла, помахав рукой ребятам, пытавшимся втиснуться в небольшую красную машину.

— Куда‑нибудь! — радостно ответила Бека. — Я хочу просто покататься. Ехать, ехать и ехать. Мне кажется, что мои ноги окаменели за эти несколько недель.

— У меня тоже, — засмеялась Лайла. — Я так рада, что снег в конце концов растаял и мы можем снова кататься на велосипеде. Поехали по Парковой аллее к Ривер‑роуд, хорошо?

Бека кивнула:

— А потом давай покатаемся наперегонки на холмах.

— Как должно быть красиво там, за рекой, — мечтательно сказала Лайла. Вдруг она остановилась. — Смотри‑ка, там, на велосипедной стоянке, твоя подружка Хани!

Бека стиснула зубы:

— Ох, и «повезло» мне, что она переехала в соседний дом! Теперь ходит за мной как тень. Даже ближе!

— Почему ты не прогонишь ее? — спросила Лайла, отступая на шаг, чтобы дать дорогу красной машине, с ревом проносящейся мимо.

— Иногда мне очень хочется сделать это, — задумчиво сказала Бека. — Но потом я понимаю, что она не такая уж плохая. Думаю, Хани просто очень не уверена в себе.

— А кто уверен в себе? — сухо заметила Лайла.

Девушки направились к заднему ряду велосипедов. Хани рассматривала один из велосипедов, но, увидев Беку и Лайлу, сразу отошла в сторону.

— Привет, как дела? — махнула она рукой. На Хани была желтая ветровка. Волосы собраны сзади в хвост и завязаны желтой лентой.

— Здравствуй, Хани, — дружелюбно сказала Лайла.

Хани сделала вид, что не расслышала приветствия.

— Давай пойдем домой вместе, — предложила она Беке.

— Нет, мы с Лайлой собираемся покататься на велосипедах, — сказала Бека, вешая свой рюкзачок на руль. — Мы слишком засиделись дома за эти недели. Нам нужно немного размяться.

Хани нахмурилась:

— Мне тоже нужен велосипед, такой как у вас. Десять скоростей, не так ли?

— Нет, 21 скорость.

— Мне нравится твоя прическа, — одобрительно сказала Лайла.

— А вечером ты будешь дома? — спросила Хани.

— Да, конечно. Мне нужно сделать исследовательскую работу.

— Мне тоже, — сказала Хани. — Я позвоню тебе, хорошо?

— Хорошо, — ответила Бека, вытаскивая свой велосипед из стойки.

— До встречи, — сказала Хани.

Засунув руки в карманы своей желтой ветровки, Хани долго смотрела вслед удаляющимся велосипедисткам.

Выехав с территории велосипедной стоянки, девушки направились прямо на Парковую аллею. Из‑под велосипедных колес вылетали брызги. Кое‑где у кромки тротуара лежал тающий снег.

— Ты видела выражение лица Хани, когда ты сказала, что она не может поехать с нами? — спросила Лайла, усердно работая педалями. Она на несколько метров опережала Беку. — У нее был такой вид, как будто ты убила ее любимого щенка!

— Хани слишком эмоциональная, — ответила Бека, склонившись корпусом на руль и стараясь нагнать подругу. — То она безумно счастлива, а в следующую минуту готова лить горючие слезы.

— Ведьма, — сказала Лайла.

Девушки проехали мимо здания школы, флаг неподвижно висел в этот безветренный день, Дальше дорога поднималась вверх, среди высоких домов с засаженными деревьями дворами, которые назывались Северные Холмы.

— У меня уже болят ноги, — пожаловалась Бека.

— Но мы еще не доехали до настоящих холмов! — ответила Лайла, прибавив скорость.

— Это я просто обленилась за последнее время, — объяснила Бека. — Все нормально!

— Мы собирались покататься на лыжах в эти каникулы. — Лайла внимательно следила за дорогой, которая становилась покатой к востоку. — Но мы можем и не поехать. Моему отцу придется отправиться в Экрон по делам.

— В Экрон? На Рождество? — закричала Бека.

— Нет, к Рождеству он обещал вернуться. Но мы тем не менее не успеем уехать.

— Досадно, — проворчала Бека. Она отпустила руль, чтобы расстегнуть молнию своей куртки.

Солнце висело над вершинами деревьев, как большой оранжевый мяч. В центре двора на противоположной стороне улицы валялась старая шляпа и растрепанная метла — все, что осталось от растаявшего снеговика.

Бека изо всех сил крутила педали, чтобы догнать подругу. Ей это удалось, и некоторое время они ехали рядом.

— Здесь начинаются холмы, — сказала Бека.

— Сначала спуск, нет проблем! — крикнула Лайла.

— Осторожней! Смотри, кое‑где остался лед! — предупредила Бека.

Девушки перестали крутить педали, чтобы осторожно съехать к перекрестку с Ривер‑роуд. Холм был крутым, и они начали набирать скорость.

Бека первая увидела коричневый почтовый грузовик. Рыча мотором, он мчался прямо к перекрестку.

— Внимание! — закричала Бека. Она сжала ручные тормоза и начала замедлять ход.

Лайле не удалось это сделать.

Все произошло очень быстро.

За одну секунду, может быть, даже меньше.

Бека увидела ужас на лице подруги.

— Мои тормоза! — закричала Лайла.

Продолжая набирать скорость, Лайла перелетела через руль и упала прямо на перекресток.

Бека закрыла глаза. Сначала она услышала громкий гудок машины. А затем — отвратительный хруст.

Глава 9

Солнце садилось за вершинами деревьев. Стало заметно холоднее.

Мелькающие красные огни машин скорой помощи были всюду.

Бека сидела на обочине тротуара и тупо смотрела на красные огни мигалок. В своем кружении они поочередно освещали тротуар, дорогу, разбитый велосипед Лайлы, все еще лежащий посреди перекрестка, темную лужицу крови на асфальте…

Бека слышала визгливый взволнованный голос, который что‑то быстро говорил. Это был водитель грузовика, молодой парень в голубой хлопковой рубашке и черных джинсах. Его лоб был обвязан красной банданой. Отчаянно жестикулируя, водитель объяснял хмурому полицейскому офицеру, что произошло. Его голос постоянно срывался.

Бека не смотрела в его сторону. Она продолжала следить за передвижением огней мигалок скорой помощи.

Огни успокаивали. Гипнотизировали. Механически повторяющееся движение.

Всего приехали две машины скорой помощи и несколько черно‑белых полицейских фургонов.

Офицеры намеревались расспросить ее о происшествии, но Бека сказала, что сейчас она не в состоянии говорить. Бека хотела просто спокойно посидеть на кромке тротуара, на холодном твердом бетоне, и посмотреть на мигающие огни.

Они все кружатся и кружатся.

Бека подняла глаза как раз в тот момент, когда врачи в белых халатах поднимали носилки в одну из машин скорой помощи.

Носилки с Лайлой.

Носилки бесшумно скользнули в заднюю дверь машины.

Бесшумно, как смерть.

Громко хлопнули дверцы.

Лайла была жива.

Полицейские офицеры сказали, что Лайла осталась жива.

Она без сознания, состояние крайне тяжелое, но она жива!

Бека закрыла глаза. Мигающие красные огни исчезли.

Зато она услышала стук падения тела. И затем — хруст.

Когда Бека снова открыла глаза, она тяжело дышала, сердце глухо стучало в груди. «Неужели я все время буду слышать эти звуки? Всякий раз, когда закрываю глаза?»

Бека не заметила, как поднялась на ноги. Она не помнила, когда и как это произошло. Но сейчас она стояла на тротуаре.

Офицер, кажется, что‑то говорил по поводу шока.

Красные огни задевали ее, когда Бека нетвердой походкой направилась к перекрестку. «Огни все кружатся и кружатся. Я внутри круга. Как холодно. Очень холодно. Согреюсь ли я когда‑нибудь? Этот красный свет очень холодный».

Бека подняла велосипед Лайлы. Он врезался в дорожный знак «Стоп» и по инерции доехал до перекрестка вслед за упавшей Лайлой. Груда металлолома. Сидение стало совсем плоским, как лист картона.

И тормоза…

Не может быть!

От изумления Бека открыла рот. Она уставилась на сломанный велосипед, который держала в руках. Над ней кружились мигающие красные огни. Сначала — темно, затем — красный свет, опять темнота.

Тормозной трос.

Бека увидела, что на велосипеде Лайлы не было одного тормозного троса.

Она поискала обломки на мостовой — ни одного кусочка!

— Мои тормоза! — закричала Лайла перед тем, как велосипед врезался в дорожный знак и от удара она вылетела на дорогу.

У Лайлы отсутствовал задний тормоз. Не было тормозного троса у заднего колеса.

Трос не мог порваться с обоих концов. Бека это прекрасно знала. И он не мог отвалиться сам с обоих концов.

Значит, его сняли.

— Пропал тормозной трос заднего колеса! — закричала Бека.

Услышал ли ее кто‑нибудь?

Неужели она кричала?

Или ей это только показалось?

— Тормозной трос Лайлы! Где тормозной трос Лайлы? — Может быть, она разговаривает сама с собой? Слушает ли ее хоть кто‑нибудь?

Бека почувствовала, как на ее плечо опустилась рука. Добрая, покровительственная рука. Она подняла глаза и увидела лицо молодого полицейского офицера.

— Вашу подругу скоро доставят в больницу, — мягко сказал он. Внимательный взгляд ясных голубых глаз успокаивал. — Вам лучше?

— Не знаю. — Бека с трудом узнала свой голос.

— Может быть, вам тоже стоит поехать в больницу? — предложил он, не мигая, вглядываясь Беке в глаза. — Или нам лучше отвезти вас домой?

— Домой, — сказала Бека.

— Лайла до сих пор не приходит в сознание, — шептала Бека в телефонную трубку. — Моя мама только что разговаривала с ее мамой. Доктор говорит, что состояние Лайлы стабильное.

— Стабильное? Что это значит? — спросил Билл на противоположном конце провода.

Бека облокотилась о стол.

— Я не знаю. Думаю, это означает, что ей не становится хуже.

— А как у тебя дела?

— Ничего, уже лучше. Меня все еще знобит. Мама кормит меня бульоном, словно я больная.

— Ты пойдешь завтра в школу? — спросил Билл.

— Да, наверное… не знаю. — Бека громко всхлипнула. — Я до сих пор не могу в это поверить, Билл. Только вчера вечером мы так хорошо повеселились у Лайлы дома. Наряжали новогоднюю елку. Все были так счастливы, а сейчас…

— Все будет хорошо, — успокаивал Билл. — Я верю, она поправится.

Бека изо всех сил постаралась не расплакаться.

Когда это случилось, она совсем не плакала. Ни одной слезинки.

А сейчас рыдание подступило к горлу.

— Тебе пришлось пережить шок, — сказал Билл.

— Стараюсь держать себя в руках, — ответила Бека срывающимся голосом.

— С Лайлой все будет в порядке, вот увидишь! — повторил Билл.

«Не очень‑то он сам в это верит, — поняла Бека. — Он просто старается меня успокоить. Какой милый!»

— Давай пойдем куда‑нибудь в субботу вечером, — предложил Билл. — Нам нужно развеяться.

— Хорошо, — согласилась Бека. Согласие само по себе сорвалось с ее губ. Бека чувствовала, что за последнее время она очень сблизилась с Биллом. Он был такой понимающий, такой заботливый. И Бека согласилась, не раздумывая.

— Ты согласна? — Билл очень удивился.

— Да. Придется уходить тайком, — сказала она. — Думаю, это будет несложно. Скажу родителям, что пойду навестить Триш.

— Пусть лучше Триш сама пригласит тебя, — забеспокоился Билл.

— У меня есть своя голова на плечах! — возразила Бека.

— Знаю. Но тебе не всегда удается незаметно уйти.

— Я все устрою, — успокоила его Бека. — Мне в самом деле очень нужно развеяться. Бедная Лайла! — Она снова проглотила слезы.

— Мы пойдем в кино. Посмотрим какую‑нибудь комедию, — пообещал Билл. — Будем смеяться весь вечер, вот увидишь!

— Что‑то мне не очень хочется смеяться весь вечер, — упрямилась Бека. — Мне хочется только…

Вдруг у Беки возникло чувство, что она не одна в комнате. Она обернулась к двери и вскрикнула от неожиданности.

Глава 10

— Хани! — возмутилась Бека, — И давно ты здесь стоишь? Как ты сюда вошла?

Хани с огорченным видом шагнула в комнату Беки.

— Послушай, мне пора. До встречи, — поспешно сказала Бека Биллу. Она повесила телефонную трубку и встала.

«Как долго Хани подслушивала разговор?» — думала Бека.

— Я слышала плохие новости о Лайле! — прошептала Хани. — Это ужасно!

— Да, — осторожно ответила Бека. — Как ты вошла сюда? Тебя впустила мама?

Хани кивнула, затем подбежала к Беке и крепко обняла ее.

— Вот так, вот так, — тихо бормотала она. — Ну, умница, ну успокойся…

— Хани, пожалуйста…

— Не нужно ничего говорить, — сказала Хани, не выпуская Беку из объятий. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Что тебе пришлось пережить. Поэтому я сразу прибежала к тебе. Как только услышала об этом несчастье. Я знаю, мое место сейчас здесь, рядом с тобой.

Лицо Хани выражало сочувствие и симпатию.

— Как это ужасно для тебя, Бека! Как ужасно! Я помогу тебе перенести это горе. Не стесняйся, дай волю своим эмоциям. Ведь именно для этого существуют лучшие друзья, не так ли?

Бека была рада освободиться из цепких объятий Хани. Она прошла к своей кровати и, тяжело вздохнув, села на стеганое одеяло.

— Мне и в самом деле не хочется говорить об этом, Хани.

— Конечно! Как я тебя понимаю! — ответила Хани, скрестив руки на груди. Она подошла вплотную к кровати и склонилась над Бекой.

Последовала долгая пауза.

Хани сверху смотрела на Беку, сидящую на кровати, устало опустив плечи, обхватив руками колени. Бека старалась избегать пристального взгляда Хани, сосредоточив свое внимание на вечерней темноте за окном.

— Тебе не нужно говорить об этом, — в конце концов сказала Хани. — Оказаться свидетельницей такого кошмара!

— Да, — сказала Бека с комком в горле.

— Разве Лайла не увидела грузовик? — спросила Хани.

Бека вздохнула:

— Хани, я не хочу тебя обидеть. В самом деле не хочу. Но сейчас мне очень нужно побыть одной.

Темные губы Хани округлились от удивления, но она быстро вернула своему лицу сочувственное выражение.

— Конечно, я понимаю, Бека. Ты всегда была такой. Даже когда мы были совсем маленькими. Ты всегда любила обдумывать все в одиночестве. — Хани покачала головой. — Ты была такой замкнутой.

— Да, я знаю, — сказала Бека, испытывая внезапное желание разрыдаться. Но она с трудом сдержалась.

— Ладно, я пойду домой, — продолжала Хани. — Просто я хотела сказать, что я здесь, рядом. Если понадоблюсь, позови меня. Лайлы больше нет с тобой, и я хочу, чтобы ты знала, что есть я. Что бы ни случилось!

«Лайлы больше нет? Хани это сказала?»

— Что ты сказала? — закричала Бека.

— Я сказала, что пришла тебя успокоить.

— Нет, я слышала, что ты сказала о Лайле!

— Лайлы больше нет с тобой.

От того, как Хани произнесла эти слова, Беку бросило в озноб.

Вдруг, Бека даже не успела понять, как это произошло, горькие слезы хлынули из глаз. Плечи стали еще тяжелее.

«Нет! Нет! Я не хочу плакать!» — говорила себе Бека. И не могла остановиться. Примостившись на краешке своей кровати, она горько рыдала, закрыв лицо обеими руками.

— Вот так. Пусть все уйдет… — голос Хани вплывал в сознание Беки. Она почувствовала руки Хани, обнимающие ее плечи. Хани тоже села на кровать рядом с Бекой, обнимала ее, шептала успокаивающе: — Вот так, вот так. Пусть все пройдет. Все хорошо. Я здесь.

— Бека! — Другой голос достиг ее сознания. Голос доносился со стороны двери.

Бека вытерла глаза обеими руками и посмотрела туда. У двери стояла Триш. Удивленная и смущенная Триш.

— Бека, что случилось? — спросила она, входя в комнату.

Бека закашлялась, постаралась ответить. Но перед тем как она смогла что‑либо произнести, Хани вскочила на ноги и пулей понеслась к двери.

Схватив Триш за локоть, Хани начала бесцеремонно выталкивать девушку за дверь.

— Извини, Триш, не сейчас, — сказала она твердо. — Бека хочет побыть одна.

Триш бросила на Беку беспомощный взгляд, но Хани настойчиво выдворила девушку из комнаты. Они ушли вместе, Бека слышала их затихающие шаги на лестнице. Затем она закрыла лицо руками и разрыдалась снова.

Глава 11

Бека обвила руками шею Билла и приблизила его лицо к своему. Она возвращала ему поцелуй, длинный, страстный поцелуй. Сначала Бека закрыла глаза, затем снова открыла, чтобы посмотреть на затуманенное ветровое стекло.

Ей нравился запах его кожаной куртки.

Ей нравилась мягкость его спутанных волос на затылке, которые она крепко держала своими пальцами во время поцелуя.

Билл начал потихоньку отстраняться от нее, но Бека снова нашла его губы для нового страстного поцелуя.

Она не хотела так просто отпускать его.

Машину с запотевшими стеклами, припаркованную у Ривер‑ридж, окружал ночной мрак. Бека и Билл были одни в своем собственном мире.

Здесь было тепло и уютно.

Где‑то далеко внизу медленно катила свои воды река Конононка под толстым слоем льда. А за рекой простирался город Шейдисайд, его огни мелькали сквозь кроны деревьев в эту холодную субботнюю ночь.

Высоко на горе под названием Речная скала сидели на переднем сидении маленькой машины Бека и Билл. Одни во всем мире. Далеко от людей, которые хотели разлучить их.

Прошло много времени, прежде чем Билл высвободился из рук Беки.

— Я не могу дышать, — засмеялся он.

Бека вздохнула и откинулась назад, прижавшись щекой к плечу Билла.

— Мне здесь очень нравится, — сказала она нежно, все еще ощущая вкус его губ у себя на губах.

— Не хочешь выйти и посмотреть на город внизу? — спросил Билл, проводя рукой по ее волосам, играя мягкими прядями.

— Нет. Мне не хочется двигаться, — ответила Бека. — Никогда.

Она сжала его руку, затем снова отпустила. Свободной рукой Билл бессознательно чертил круги на запотевшем стекле.

— В первый раз за все это время я могу по‑настоящему расслабиться, — призналась Бека. — Всю неделю я была как сумасшедшая.

Билл повернулся к ней, его лицо было серьезным.

— Ты хочешь сказать, это из‑за Лайлы?

— Из‑за всего, — сказала Бека, уютно устроившись на сильном плече Билла. — Лайла, Хани, ты.

— Я?

— Нужно было незаметно уйти из дома сегодня вечером. Пришлось врать родителям. А я ненавижу это делать.

— Почему бы им прямо не сказать, что ты снова встречаешься со мной? — спросил Билл. — Мне кажется, я не такой уж и плохой парень.

Бека долго молчала. Наконец она сказала:

— Ты не знаешь моих родителей. Если они однажды вобьют себе в голову идею по поводу кого‑то…

Она опустила руку и откинулась на спинку сидения.

— В конце концов им придется смириться, — сказала она, смотря в темное ветровое стекло. — После долгих споров и бурных сцен. А мне совсем не хочется скандалов. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Догадываюсь, — кивнул Билл. — У меня дома все по‑другому, — задумчиво прибавил он. — Никогда нет скандалов, потому что всем друг на друга наплевать.

— А мои родители слишком заботливы, — нахмурилась Бека. — Иногда мне так хочется, чтобы они исчезли прочь с моих глаз. А потом еще эта Хани! — она пробормотала что‑то сквозь зубы и начала нервно обводить руками руль.

— Хани — дрянь, не так ли?

— Легко сказано для нее! — горячо ответила Бека. — Я подозреваю ее в ужасных вещах. Я имею в виду тот несчастный случаи с Лайлой. Даже не знаю, что и подумать. В ней есть что‑то злобное. Она — ведьма! Она все время уверяет меня, что мы лучшие подруги. Но это не так. Мы едва знаем друг друга. Иногда мне кажется, что она придумала историю о нашей дружбе в детстве. Она сама верит в эту сказку и пытается заставить меня тоже в это поверить.

— И у нее это хорошо получается, не так ли? — выражение лица Билла было серьезным.

— Не знаю, — честно ответила Бека. — Иногда она кажется доброй и нежной. По‑моему, она изо всех сил пытается быть хорошей подругой, но ее усилия слишком заметны.

— Иначе говоря, она — дрянь! — хихикнул Билл и написал слово «дрянь» пальцем на ветровом стекле.

— Не смешно! — резко сказала Бека. — После несчастного случая с Лайлой Хани звонит мне по три раза за один вечер. Куда ни повернусь — везде Хани. Смотрит на меня своими большими серыми глазами.

Билл нежно обнял девушку за плечи:

— Успокойся, ты снова заводишься!

— Не могу остановиться, — ответила Бека. Хани сводит меня с ума. Она все время пытается меня обнять, словно хочет задушить!

— Бека, пожалуйста…

— Она взяла мою лучшую голубую блузку. Ты помнишь, ту, шелковую. Взяла якобы для того, чтобы отстирать пятно. Больше я этой блузки не видела!

— Почему же ты не спросишь ее? — предложил Билл.

— Я уже спрашивала. Хани уставилась на меня невинными глазами, как будто не поняла, о чем идет речь.

— Ладно. Одного не могу понять, — сказал Билл с растущим нетерпением, — если Хани такая плохая, почему ты не расстанешься с ней как можно скорее? Почему не скажешь, что больше не хочешь быть ее подругой?

— Легко сказать! — с горечью призналась Бека. — Но трудно сделать. Ты знаешь, как я не люблю обижать людей. Не могу же я просто сказать: «Хани, уходи прочь!»

Билл покачал головой.

— Думаю, такие крайние меры не понадобятся.

— Ты не знаешь Хани. Я очень сомневаюсь, что она прислушивается к моим словам! — закричала Бека. — Она такая настырная, так сильно стремится быть моей лучшей подругой! Каждое утро, едва я успеваю позавтракать, она уже поджидает меня на пороге, и нам приходится идти вместе в школу. В классе мы сидим за одной партой, в школьной столовой мы тоже обедаем вместе. Она даже приносит из дома такие же обеды!

Билл засмеялся.

— Не смешно! — закричала Бека и толкнула его. — Триш тоже находит это забавным. Но это не так. В этом есть что‑то нездоровое!

— Ты говорила об этом со своими родителями? — Билл повернулся к ней лицом.

— Конечно, — ответила Бека. — Они думают, что Хани — милая девушка. Хани всегда подыгрывает им, хвалит их. Восклицает, как ей не хватает мамы, и что ее отец всегда в разъездах, и как бы ей хотелось иметь такую семью.

— Плохо дело! — сказал Билл.

— Да, я говорю тебе, она больная! — закричала Бека. — Но мои родители проглотили приманку. И сейчас, как только я начинаю жаловаться на Хани, они не хотят слышать об этом! Они всегда на стороне Хани!

— Успокойся, Бека, успокойся, — заботливо сказал Билл, взяв Беку за руку. — Ты вся дрожишь!

— Я не могу удержаться! — всхлипнула Бека. — Она сводит меня с ума!

— Как дела у Лайлы? — перевел разговор Билл.

— Ей уже лучше, — сказала Бека. — Я была в больнице сегодня утром. Лайла в самом деле поправляется. Даже быстрее, чем ожидали врачи. Мы мило побеседовали, но…

— В чем дело? — спросил Билл.

— Лайла сказала мне странную вещь… — Бека сделала паузу, затем продолжила: — Лайла сказала, что Хани постоянно задавала ей вопросы по поводу ее велосипеда. За день или два до несчастного случая, помнишь? Вопросы о модели велосипеда, о том, как работают тормоза, и все такое прочее.

— Правда? — Билл казался озадаченным.

— Не знаю. Все это кажется мне очень странным, — задумчиво сказала Бека. — Я не вспоминала об этом случае, пока не навестила Лайлу в больнице сегодня утром. Но в тот день Хани была на велосипедной стоянке. Она рассматривала какой‑то велосипед. А потом она…

— Не хочешь ли ты сказать, что Хани сделала что‑то с велосипедом Лайлы? — скептически спросил Билл.

Мимо промчалась машина. Яркий поток света ее фар внезапно ворвался в темноту салона. На мгновение Бека зажмурилась. Потом снова стало темно.

— Давай уедем отсюда, — сказала Бека. Ей стало холодно.

— Может, лучше побудем здесь еще немного, — предложил Билл, внимательно глядя на девушку. — Скажи мне, что ты думаешь о Хани?

— Ничего, — неохотно ответила Бека. — Мне не следовало это говорить. Просто я думаю об этом весь день, представляю себе Хани на велосипедной стоянке. И потом… — Бека начала вытирать рукой ветровое стекло машины. Билл привлек ее на сиденье.

— Бека, ну перестань, — неясно приговаривал он. — Ты же не думаешь, что Хани попыталась убить Лайлу, потому что Лайла — твоя подруга!

— Нет, думаю, что нет, — неуверенно сказала Бека. — Не знаю. Иногда мне мерещатся совершенно безумные вещи. Только Хани, Хани… Я такая глупая, Билл, в самом деле… — Бека зарыдала.

Билл привлек ее к себе и крепко обнял. Когда он намеревался поцеловать ее, Бека взглянула на ветровое стекло. Ее глаза удивленно расширились, когда она заметила что‑то красное, мелькнувшее между деревьев.

— Билл, это она! — закричала девушка, резко вырываясь из его объятий. — Хани! Она на улице, здесь! Она шпионит за нами! — Бека вцепилась в ручку двери.

— Подожди! — закричал Билл. — Он схватил ее, но Беке все же удалось открыть дверцу и выскочить из машины.

— Она здесь! Она выследила нас! — как безумная закричала Бека и со всех ног бросилась к дереву.

Глава 12

Бека бежала к дереву изо всех сил. Сердце бешено колотилось в груди. Она была в ярости и готова была взорваться в любую минуту.

Как Хани посмела это сделать? По какому праву она преследует Беку, выслеживает ее?

Это какое‑то безумие! Просто с ума можно сойти!

Сзади Бека слышала тяжелые шаги Билла:

— Бека, подожди!

Они добежали до дерева одновременно.

— Хани! — задыхаясь, закричала Бека. Она глотнула холодный воздух… и уставилась на красный платок, висевший на низкой корявой ветке дерева.

Как она могла принять этот платок за Хани?

Билл снял платок с сучка и протянул Беке. Ей показалось, что он смеется над ней. Но лицо Билла было серьезным, участливым.

— Бека, ты в самом деле начинаешь меня беспокоить, — мягко сказал он. Билл опустил платок, затем небрежно бросил его на землю.

— Тебе обязательно нужно успокоиться, — повторил он.

— Я знаю, — ответила Бека дрожа, — но как, Билл, как? Что мне делать?

Бека проснулась и постаралась сесть. Голова была тяжелой, словно весила две тонны. Девушка в изнеможении откинулась на подушку. Она стала искать градусник, потом вдруг вспомнила, что мерила температуру десять минут назад. Почти сорок!

Кстати, который час? Она отчаянно пыталась сфокусировать взгляд на радиочасах у кровати. Скоро полдень. Сегодня понедельник.

В воскресенье вечером она чувствовала себя немного странно: ее мутило, все тело болело. Когда Бека попыталась встать с кровати в понедельник утром, она сразу поняла, что заболела.

Скорее всего это грипп. Подхватила какую‑нибудь инфекцию.

— Думаю, мне придется остаться дома и полечить тебя, — сказала мама. Она поставила на кровать поднос с чаем и бутерброд с маслом.

Бека заставила себя выпить немного чая. На бутерброд она даже смотреть не могла.

— Спасибо, все хорошо, мама. Я не маленькая. — В голове гудело, словно кто‑то стучал там молотком, пытаясь выбраться наружу. — А я просто постараюсь поспать весь день.

— Вернусь домой пораньше, — сказала миссис Норвуд нахмурясь. — Пей больше жидкости, ладно? Подожди минутку, сейчас дам тебе лекарство.

Мамы, казалось, не было целую вечность. Бека лежала на спине. Ей было неудобно, но не было сил поменять положение. Она смотрела в потолок, стараясь представить себе, что сейчас происходит в школе.

— Вот тебе таблетка. Запей ее соком.

Мама склонилась над Бекой, держа в руках лекарство и маленький стаканчик с соком.

— Хани заходила, — сказала мама, когда Бека с большим усилием села. — Она хотела подняться к тебе в комнату, но я сказала, что ты очень больна.

— Спасибо, — сказала Бека слабым голосом. Она запила лекарство соком и вернула стаканчик маме.

— Хани сказала, что принесет тебе уроки после школы, — сказала миссис Норвуд. — Какая внимательная и заботливая у тебя подруга.

— Кому теперь нужны эти уроки! — с горечью сказала Бека. С громким стоном она снова упала на подушку.

— Что у тебя болит? — встревожилась миссис Норвуд.

— Все, — застонала Бека.

— Тогда постарайся проспать весь день, — сказала мама, потрогав своей прохладной ладонью, горячий лоб Беки. — О! Высокая температура! Позвоню тебе позже. Постарайся больше пить. Если тебе не будет лучше завтра утром, придется вызвать доктора Клайна.

Мама ушла.

Бека снова уставилась в потолок, затем повернулась на бок.

— Я умираю, — думала она. — Мне так плохо!

Она заснула беспокойным сном.

Около 11 часов Беку разбудил звонок матери. Пробормотав что‑то в трубку, она поплелась на кухню, налила себе высокий стакан яблочного сока, затем вернулась обратно в кровать.

День прошел словно в дымке. Бека то спала, то бодрствовала, ее мучил кашель.

То она, вспотевшая, металась в жару, то ее бил озноб, и Бека подтягивала одеяло к самому подбородку.

Ей снились жуткие сны, расцвеченные яркими красками. Во снах преобладали сцены охоты.

Она отчаянно бежала от кого‑то, не видя своих преследователей.

Видения следовали одно за другим.

Вот Бека и Лайла едут на одном велосипеде, а рядом бежит Хани.

Вот их уже трое на велосипеде и велосипед переворачивается.

Странные, беспокойные сны. Подряд, один за другим.

Телефонный звонок в 3.15.

Бека смогла определить источник звука только после третьего сигнала.

— Алло, — сказала она хриплым голосом, закашлявшись.

— А, ты дома? — услышала Бека знакомый голос.

— Триш?

— Не думала, что ты дома! — сказала Триш.

— Да? Почему?

— Я думала, что тебя положили в больницу. Я так волновалась! Не могла даже дождаться прихода домой, чтобы позвонить тебе!

Комната закружилась. Крепко сжав телефонную трубку, Бека повалилась на подушку, закрыв глаза.

— Триш, почему я должна быть в больнице?

— Как? — удивилась Триш на другом конце провода. — Хани всем рассказала про твой нервный срыв.

Глава 13

У Беки сжалось горло. Внезапно ей стало очень холодно, ее бил озноб.

— Триш, что ты сказала? — спросила она срывающимся голосом.

— Когда ты не пришла в школу, я спросила у Хани, что с тобой случилось. Она сказала, что новости очень плохие — у тебя был нервный срыв.

— Что? Что она сказала?

— Да. Из‑за несчастного случая с Лайлой.

Бека попыталась что‑то возразить, но слова застряли у нее в горле. Она увидела, что сжимает телефонную трубку с такой силой, что побелела рука.

— Хани сказала, что у тебя сильно расшатались нервы, — продолжала Триш. — Она так об этом говорила, и я подумала, тебя положили в больницу или что‑то в этом роде. Я очень беспокоюсь за тебя, Бека!

— Не могу в это поверить! — закричала Бека. — Не верю!

— Значит, у тебя не было никакого срыва?

— Триш, я подхватила инфекцию. Обычная простуда. Вот и все.

— Надо же! — удив лилась Триш.

— Зачем Хани сделала это? — возмутилась Бека. — Зачем?

— Мне кажется, она что‑то перепутала, — сказала Триш. — Я так рада. Не потому, конечно, что ты простудилась, а потому, что у тебя не…

— Она что, с ума сошла? — перебила ее Бека. — Вероятно, она патологическая лгунья, иначе как это все понимать?

— Не знаю, — вздохнула Триш. — Не знаю, что и сказать. Хани — странная девушка, это точно. Послушай, Бека, у меня хорошие новости по поводу моей вечеринки.

— Какой вечеринки? — в голове Беки царил полный хаос. Ее мысли путались.

— Но ты же знаешь, вечеринки по поводу Рождества!

— Да, да, конечно.

— К тому времени ты должна поправиться, — продолжала Триш. — Хорошие новости состоят в том, что мои родители согласились уехать. Итак, некому будет за нами присматривать, и мы сможем повеселиться на полную катушку!

— Отлично, — вяло ответила Бека, стараясь сосредоточиться.

— Это означает, что мои родители не узнают, что Билл был на вечеринке, — продолжала Триш, — и не смогут сказать твоим родителям. Ты в безопасности. Нет проблем.

— Потрясающе! — обрадовалась Бека.

— Ты совсем охрипла, подружка! Может, принести тебе что‑нибудь? Куриный бульон, горячий сливочный крем?

В ответ Бека застонала.

— Я разговаривала с Лайлой вчера вечером, — продолжала Триш. — У нее довольно бодрый голос, если учесть, что ей пришлось пережить.

— Да, я была у нее вчера, — проговорила Бека. — Она и в самом деле поправляется, но не знает, когда выйдет из больницы.

— Бедняжка! — вздохнула Триш. — Теперь ей придется долго лечиться. Может быть, несколько месяцев. А потом еще восстановительные процедуры для ног. Но когда‑нибудь она все‑таки поправится! Мне так будет ее не хватать на вечеринке, но ведь там будешь ты, не так ли?

— Да, я там буду! — простонала Бека. — Хотя сейчас я умираю!

Она сбросила с себя простыню и одеяло. Горячее тело было покрыто липким потом. Во рту пересохло, словно он был набит ватой.

— Значит, ты еще не видела Хани сегодня? — спросила Триш.

— Каким образом? — удивилась Бека. — Я весь день пролежала в постели. Стонала и металась в жару!

— Подожди, скоро увидишь ее.

— Да? А в чем дело? — спросила Бека.

— Не хочу испортить сюрприз! — загадочно ответила Триш.

— Сюрприз? Триш?

— Мне пора, — поспешно сказала подруга. — Звони мне, если что‑то понадобится. Я рада, что у тебя все в порядке. Ты знаешь, что я имею в виду.

Она повесила трубку.

Бека долго смотрела на телефон, затем поставила его на место.

Бека села. Голова кружилась. Бека взяла стакан с соком и сделала большой глоток. Сок был теплым и показался кислым на вкус.

Она встряхнула градусник и сунула его в рот.

«Я знаю, что у меня температура, — подумала Бека. — Завтра последний день занятий перед каникулами, а я не смогу пойти в школу».

Снова около сорока. Бека отложила градусник и взбила подушку. На лестнице послышались шаги.

— Привет, Бека, это я! — крикнула Хани из коридора бодрым голосом. — Дверь была открыта, и я вошла. Как ты себя чувствуешь? Я беспокоилась о тебе весь день!

Бека вздрогнула.

«Сразу спрошу ее, зачем она распространяет гадкую ложь обо мне», — решила она.

Хани появилась на пороге:

— Привет. Тебе уже лучше?

От удивления Бека открыла рот. Она во все глаза уставилась на Хани.

— Тебе нравится? — спросила Хани, поворачиваясь во все стороны, чтобы произвести большее впечатление.

Бека потеряла дар речи.

Хани прошлась по комнате. Копна темно‑рыжих волос на ее голове исчезла.

«Хани отрезала волосы, — медленно соображала Бека. — Она сделала себе короткую стрижку, точно такую же, как моя!»

Глава 14

Когда Хани ушла наконец домой, Бека никак не могла уснуть. С каким трудом она заставила себя съесть бутерброд с маслом и выпить чашечку чая! Потом она включила телевизор и незаметно задремала.

Дребезжащий звон телефона вывел девушку из неприятных сновидений. Голова раскалывалась, болело все тело. Снимая трубку, она посмотрела на часы у кровати: 10.33.

Кто же еще мог позвонить в такое время?

— Алло, Бека, это опять я, Хани.

— Хани, я уже сплю, — Бека со стоном приподнялась на подушке.

— О, прости. Я просто хотела позвонить еще раз.

Она уже звонила дважды за этот вечер.

— Думаю, мне немного лучше, — прошептала Бека. — Но я не знаю, пойду ли я завтра в школу или нет.

— Я не говорила об этом! — начала Хани дрожащим голосом. — Я не могу вынести мысли о том, что ты думаешь, что я говорила все эти ужасные вещи о тебе в школе.

— Хани, мы уже закончили эту тему, — сказала Бека, тяжело вздохнув. Пристроив телефонную трубку на плечо, она потянулась к тумбочке у кровати, чтобы достать стакан с соком.

— Я знаю. Прости меня, — ответила Хани. — Но я должна убедиться, веришь ли ты мне. Ты должна мне верить, Бека. Должна. Я никому не рассказывала в школе про твой нервный срыв! Это глупо. Скажи, зачем мне это делать?

— Ладно, Хани, хватит, — постаралась закончить неприятный разговор Бека, но Хани явно настаивала на его продолжении.

— Я никогда не говорила такого! — заводилась Хани. — Правда! Это Триш все придумала. Я никогда не говорила ни ей, ни кому‑нибудь другому, что у тебя нервный срыв! Триш — лгунья, Бека… Ты должна верить мне!

Голова Беки была тяжелой, как чугунный котел. Она снова упала на подушку и закрыла глаза.

— Хани, я больна. И в самом деле хочу спать. Пожалуйста…

— Только скажи, ты веришь мне? — настаивала Хани.

Бека сделала глубокий вдох:

— Хорошо, я поверю тебе.

Надо же как‑то избавиться от нее!

— О, спасибо! — с благодарностью закричала Хани. — Спасибо, Бека! Я знала, что ты не поверишь в такую глупую историю. Сегодня наша встреча прошла неудачно. Наверное, тебе не понравилась моя прическа и…

— Я так не сказала, — простонала Бека, — Это был шок. Вот и все. Я не ожидала…

— Ты хочешь сказать, она тебе понравилась? — спросила Хани.

— Да, ты выглядишь потрясающе, — сказала Бека.

— Но тебе она правда понравилась? — не унималась Хани.

— Да. Чудесно, — солгала Бека. — Послушай, Хани, я действительно паршиво себя чувствую. Я пойду спать, хорошо?

— Конечно. Теперь мне все ясно. Я больше не буду тебя беспокоить, но помни, Бека, я всегда рядом, позови, если понадоблюсь. Я позвоню тебе завтра утром. Надеюсь, ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы пойти в школу. Завтра последний день, ты ведь знаешь?

— Да, знаю, — сказала Бека. — Спокойной ночи. — Она повесила трубку, не дожидаясь ответа.

«Хани доводит меня до безумия», — подумала Бека.

Безумие.

Она крепко обняла подушку обеими руками.

— Что мне с ней делать?

Бека изо всех сил сжала подушку, словно в ней концентрировалась вся ее жизненная сила.

— Что мне делать?

Бека набрала номер кода, открыла дверь своего шкафчика и встала на цыпочки, чтобы достать с верхней полки общую тетрадь.

— Ой! — У Беки закружилась голова, когда она посмотрела вверх.

Она чувствовала себя слабой. По правде говоря, ей нужно было остаться в постели еще хотя бы на один день. Но Беке совершенно не хотелось пропускать последний учебный день перед рождественскими каникулами.

— О, Бека, ты здесь?

Услышав удивленный крик за спиной, Бека обернулась.

— Привет, Кари, — сказала она, положив рюкзак на колено и пытаясь запихнуть в него тетрадь.

Это была ее подруга Кари Тейлор, невысокая миловидная девушка с ярко‑голубыми глазами и прямыми светлыми волосами, собранными в короткий конский хвост на одну сторону. Шкафчик Кари был рядом.

— Не думала, что ты придешь сегодня в школу, Бека, — неуверенно проговорила Кари, пристально разглядывая девушку. — Я имею в виду, я слышала…

— У меня была простуда или что‑то в этом роде, — нахмурившись, сказала Бека. Учебник по математике выскользнул из рук и упал на пол.

— Сегодня мне уже лучше.

Кари вспыхнула.

— Я очень рада, — сказала она. — Я имею в виду не то, что ты болела. Просто… просто я слышала, что ты серьезно больна.

— Кто это сказал? — резко спросила Бека, наклоняясь, чтобы поднять с пола свой учебник. Голова закружилась снова.

Кари пожала плечами:

— Ребята болтают, что у тебя был нервный срыв, — она понизила голос до шепота.

Бека покачала головой.

— Нет, со мной все в порядке, правда.

— Глупая сплетня, наверное, — озадаченно сказала Кари. — Интересно, кто распускает такие слухи?

— Я знаю кто! — сказала Бека с горечью. Она застегнула молнию на рюкзаке. Прозвенел первый звонок.

Ряд одинаковых шкафчиков‑сейфов тянулся во всю длину холла. Щелкали кодовые замки. Смеясь и оживленно болтая, ребята расходились по классам. Бека захлопнула свой шкафчик и пошла вниз по коридору вместе с Кари.

«Ну и лгунья же эта Хани! — думала Бека, чувствуя, как в ней закипает гнев. — Хани действительно всем рассказала, что у меня был срыв!»

Она увидела группу ребят, ожидающих открытия библиотеки. Все они, как по команде, удивленно уставились на нее. Наверное, тоже слышали эту сплетню.

— Чем собираешься заниматься на каникулах? — обратилась Бека к Кари, стараясь выкинуть Хани из головы.

— Рева Делби пригласила меня покататься на лыжах вместе с ней и ее отцом, — ответила, улыбаясь, Кари. — Они собираются уехать почти на все Рождество. Жду не дождусь, когда мы поедем. Я никогда не была в Аспене. Там должно быть жутко здорово в Рождество!

Девушки остановились перед дверью класса, где училась Кари.

— А ты что делаешь на каникулах?

— Ничего особенного, — сказала Бека. — Мы, как всегда, дома. Нужно посетить миллион родственников. А знаешь, Триш устраивает грандиозную вечеринку в субботу.

Прозвенел второй звонок.

— Да. Жаль, что придется пропустить ее. Желаю вам хорошо повеселиться! — Кари поспешила в класс.

— Я очень рада, что у тебя все в порядке, — прибавила она напоследок.

Бека прошла в противоположную сторону коридора к двери своего класса. Она быстро скользнула на свое место и бросила рюкзак на пол.

«Может быть, мне это только кажется? Или все действительно на меня смотрят? Неужели Хани рассказала всем в классе про мой нервный срыв?»

Бека повернулась лицом к Хани, сидевшей с ней за одной партой.

Шок, настоящий шок! Короткие темно‑рыжие волосы Хани — точная копия ее стрижки!

«На ней моя голубая блузка, — с досадой подумала Бека. — А на воротничке — брошь с попугаем».

На коленях у Хани лежала открытая книга. Она захлопнула ее и широко улыбнулась Беке.

— Как ты себя чувствуешь, Бека, ты такая бледная…

— Не слишком хорошо, — сказала Бека, нахмурившись.

— Я же тебе говорила, что тебе следовало остаться дома, — ворчала Хани. — Я бы принесла тебе уроки. Я бы позаботилась обо всем для тебя. Обо всем!

«Что мне с ней делать?» — в отчаянии думала Бека.

Этот вопрос становился навязчивой идеей, бесконечно повторяющимся рефреном.

«Что мне делать?»

— Что мне делать, Триш? — спросила Бека. Вопрос прозвучал как мольба.

Триш вздрогнула и застегнула молнию своей куртки до самого подбородка. Она засунула руки в карманы и ускорила свой шаг, чтобы поспевать за Бекой. Ее сапоги утопали в снегу.

Был обеденный перерыв, но Беке не хотелось даже думать о еде. Вволю излив свою душу Триш, она попросила подругу прогуляться с ней на школьном дворе.

День выдался холодным и пасмурным, тяжелые тучи нависли над городом. Воздух был влажным, снег собирался пойти с минуты на минуту.

— Тебе нельзя долго находиться на улице, — сказала Триш.

— Мне нужно было выйти! — ответила Бека. — Мне становится плохо при одной мысли о том, что я должна сидеть в столовой под пристальным взглядом Хани и пытаться проглотить бутерброд.

Девушки направились по тропинке, ведущей к школьному стадиону. На футбольном поле было тихо и пустынно. Одни из ворот были перевернуты сильным порывом ветра несколько дней назад.

— Хани разрушает мою жизнь! — простонала Бека. — Что мне делать?

— Может, нам ее убить? — предложила Триш.

Глава 15

Бека остановилась и удивленно посмотрела на подругу. Триш засмеялась.

— О, Триш, — Бека покачала головой. — Хани доставила мне столько неприятностей. Я‑то поверила, что ты действительно можешь мне помочь, а у тебя на уме одни шутки!

— Да, это была шутка, — сказала Триш, поправляя рыжие кудряшки, выбившиеся из‑под зеленой вязаной шапочки. — Ты действительно не в лучшей форме, Бека.

Подруги сделали круг по стадиону. Позади них простирался Шейдисайдский парк. По‑зимнему голые, без листвы, деревья дрожали на ветру. Девушки свернули в сторону от парка, чтобы ветер дул им в спину, и медленно направились к школьной автостоянке.

— Зря я послушала тебя и ушла из столовой, — ворчала Триш. — Теперь я умираю от голода!

— Не очень‑то ты мне помогла решить проблему с Хани, — не осталась в долгу Бека.

— Мне холодно, — Триш пропустила замечание мимо ушей. — От холодного ветра у меня совсем закоченели руки.

Вдруг Триш остановилась, увидев нечто необычное, и указала рукой на стоянку. Бека посмотрела туда и обомлела.

Там была Хани.

Она медленно шла между двумя рядами машин. Она была с парнем. Он обнимал ее за плечи. Они остановились и поцеловались.

— Глазам своим не верю! — прошептала Бека, стараясь спрятаться за спину Триш,

— Не могу разглядеть его лицо, — сказала Триш. — Они слишком далеко от нас.

Прячась за металлическую решетку футбольного поля, девушки подобрались ближе к школьной автостоянке.

— Надо же, это Эрик! — объявила Триш.

— Какой Эрик? Мой Эрик? — переспросила Бека.

— Да, — кивнула Триш.

Бека изо всех сил вцепилась в металлические прутья решетки.

— Но ты же рассталась с ним, — сказала Триш. — Я думаю, она имеет полное право…

— Триш, посмотри на нее! — гневно воскликнула Бека. — У нее моя стрижка. Длинная куртка в точности, как у меня. На ней голубая блузка, которую она взяла домой постирать, но так и не вернула. И моя брошь‑попугай, эмалевая брошь, которую подарил мне Билл! И она стоит здесь, на автостоянке и целует моего парня!

— Бека!

— Все это ненормально. Ненормально!

— Бека, не кричи, успокойся, пожалуйста. Ты простудишься!

Триш схватила Беку за плечо и с тревогой посмотрела на подругу. Бека не осознавала, что кричит во весь голос. Она сделала глубокий вдох, отошла от изгороди и засунула свои замерзшие руки в карманы куртки.

— Думаю, нам пора возвращаться в школу, — сказала Триш, нахмурившись.

— Что мне делать? — снова спросила Бека, стараясь владеть своим голосом. Она снова посмотрела на стоянку.

Взявшись за руки, Хани и Эрик медленно направлялись в их сторону.

— Тебе нужно вести себя достойно, — сказала Триш, поправляя шапочку.

— Достойно? Что ты имеешь в виду? — спросила Бека.

— Просто скажи, что не хочешь больше дружить с ней.

Два больших черных дрозда с громким криком пролетели прямо над их головой.

«Как бы я сейчас хотела улететь вместе с ними!» — в отчаянии подумала девушка, глядя, как приближаются Хани и Эрик.

— Но если я скажу это Хани, кто знает, какова будет ее реакция, — проговорила Бека. — Она такая эмоциональная, просто сумасшедшая. В самом деле! Я даже думаю, что Лайла разбилась из‑за нее!

Триш с тревогой посмотрела на подругу:

— Не преувеличивай, Бека. Это паранойя. Хани может быть жуткой дрянью, может копировать тебя во всем, но если ты начнешь бросать такие безумные обвинения…

Триш не успела закончить фразу.

— Ты слишком плохо ее знаешь, — возразила Бека.

Посмотрев вперед, она заметила, что Эрик вдруг резко повернулся и зашагал по направлению к школе. Хани осталась одна. Она махнула девушкам рукой и побежала к ним навстречу.

«Эрику, должно быть, стало стыдно», — подумала Бека.

— Привет, Бека! — окликнула ее Хани. Она остановилась прямо перед Бекой, запыхавшись, с широкой улыбкой на лице.

— Привет, — без всякого энтузиазма ответила Бека.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Хани.

— Разговариваю с Триш.

— О! — казалось, Хани впервые заметила Триш. — Привет!

Триш кивнула.

— Можно с вами?

Бека покачала головой:

— Не сейчас, Хани. Мне нужно поговорить с Триш о личных делах.

— О личных делах?

— Да, — холодно ответила Бека.

Хани открыла рот. Ее серые глаза удивленно расширились.

— Что происходит, Бека? — спросила Хани обиженным голосом. — У тебя есть что скрывать от лучшей подруги?

— Именно поэтому я разговариваю с Триш, — подчеркнуто ответила Бека.

«Вот так, — думала Бека. — По‑моему, достаточно ясно. Теперь, может быть, Хани поймет намек».

Лицо Хани густо покраснело, но его выражение оставалось непроницаемым. Никаких эмоций. Она сунула руки в карманы своей длинной куртки и повернулась к Беке спиной.

— Поговорим позже! — бросила она через плечо и бегом направилась к школе.

— Это было круто! — усмехнулась Триш. — Так ей и надо! — Триш хихикнула: — Думаю, Хани получила по заслугам.

Бека даже не улыбнулась. Ее вдруг охватило внезапное чувство сожаления, смешанное со страхом.

— Мне бы не следовало быть такой грубой! — прошептала она.

— Нет, ты поступила правильно, — возразила Триш. — Ты терпела слишком долго. Это был единственный способ избавиться от нее.

— Будь осторожна, Триш! — сказала Бека, нервно кусая ногти.

— Да? Что ты имеешь в виду?

— Будь осторожна. Я знаю, это звучит глупо. Может быть, это паранойя. Но я правда думаю, что Хани очень опасна. Если она ревнует, если в самом деле она разозлится на тебя, она может попытаться что‑то сделать.

Триш весело засмеялась и покачала головой:

— Остынь, Бека, успокойся! Ну что, в самом деле, она может сделать?

Глава 16

— Сама будь осторожна, не простудись, — сказала Триш, когда девушки вошли в теплое помещение школы. — Тебе нельзя пропустить мою рождественскую вечеринку.

— Я буду в порядке, — сказала Бека, которая все еще не могла согреться. — Поговорим позже, Триш. Спасибо, что согласилась погулять со мной,

Бека махнула ей рукой, затем повернулась и направилась прямо по коридору к своему шкафчику. Ей все еще нездоровилось.

— Не нужно мне было выходить на улицу в такой холод! — ругала она себя.

Бека помахала рукой знакомым ребятам, свернула за угол. Взглянув мимоходом на настенные часы, она убедилась, что до конца обеденного перерыва осталось всего десять минут.

«Отлично, — подумала Бека, — у меня еще есть время, чтобы забежать в туалет и собраться с мыслями».

Обойдя группу мальчишек, которые, весело смеясь, играли в хлопки, Бека остановилась перед своим шкафчиком. Его дверца была приоткрыта.

— Я точно помню, что запирала ее, — подумала девушка.

Она открыла дверцу и застыла от изумления.

Бека повернулась к своей соседке, Кари Тейлор, которая в этот момент открывала свой шкафчик.

— Бека, что случилось?

— Посмотри сама, — сказала Бека.

— О! Какой кошмар! — воскликнула Кари, заглядывая в шкаф, через плечо Беки. — Кто‑то тут все испортил!

— Все! — с горечью подтвердила Бека.

Ее учебники, всегда аккуратно сложенные стопками на верхней полке, были грудой свалены на дне шкафа. Тетради измяты, многие страницы вырваны. Шерстяной шарф, который она хранила в этом шкафу, клубком валялся под ворохом испорченной бумаги. Повсюду валялись карточки из картотеки ее исследовательской работы.

— Как грубо! — воскликнула Кари. — Кто мог такое натворить?

Она положила руку на дрожащее плечо Беки.

— Тебе нужно все рассказать классному руководителю!

— Да, я знаю, — ответила Бека.

Ее охватил внезапный приступ тошноты. Она заставила себя не смотреть на весь этот разгром.

— Кто мог это сделать? — повторила Кари. Вокруг уже толпились ребята.

— Я знаю, кто это сделал! — подумала Бека.

Сомнений быть не могло. Хани.

«Как это глупо, по‑детски. Я задела ее чувства, а она, в отместку, испортила все мои вещи».

— А‑а‑а! — отчаянно закричала Бека и бросилась прочь.

— Бека, ты куда? — окликнула ее Кари.

— В туалет! — на бегу ответила Бека.

Она растолкала ватагу малышей, по какой‑то причине одетых сегодня в парадную форму, и понеслась вниз по коридору. Звуки голосов эхом отзывались в ее ушах.

Скорее.

Женский туалет был в самом конце коридора.

Бека тяжело дышала.

Бледно‑серый свет зимнего дня проникал внутрь туалетной комнаты сквозь высокое замерзшее окно.

У умывальника стояла Хани в своей длинной куртке.

— Ох! — вскрикнула Бека.

Хани обернулась, удивленно взглянула на нее.

— Привет. — Хани спокойно закрыла кран и взяла бумажное полотенце.

— Хани! — заорала Бека. Она чувствовала, что теряет над собой контроль, но не могла больше сдерживаться. Она слишком долго сдерживалась. — Как ты могла!

От удивления Хани широко открыла глаза. Она перестала вытирать руки.

— Что?

— Как ты могла?

— Что, Бека, о чем ты?

— Ты прекрасно знаешь, о чем я, лгунья!

Хани смяла бумажное полотенце и уронила его на пол.

— Бека, ты очень громко кричишь. — Вместо удивленного выражения на ее лице появилось озабоченное: — С тобой все в порядке?

— Нет, Хани, не в порядке! — кричала Бека, в гневе наступая на Хани. — Не в порядке, и ты прекрасно знаешь почему!

Испуганная Хани попятилась к кабинкам. Как будто защищаясь, она подняла руки.

— Как ты могла! — кричала Бека, надрывая горло. Ее руки сжались в кулаки.

Белый, мерцающий свет из окна.

Хани вздохнула. Она спокойно стояла и смотрела Беке прямо в глаза.

— Ну же, Бека, в самом деле, успокойся. Я не знаю, о чем ты говоришь. В самом деле не знаю.

— Лгунья! — негодующим тоном воскликнула Бека. — Я говорю о моем шкафчике, конечно!

— А что с ним случилось? — с невинным видом спросила Хани.

Бека вздохнула, начала было отвечать, но не могла вымолвить ни слова. От гнева она лишилась дара речи.

— Почему ты все время обижаешь меня сегодня? — спросила Хани. В уголках больших серых глаз появились слезы. Ее подбородок дрожал. — Скажи, Бека, что я сделала?

Бека изо всех сил вцепилась в холодную раковину. Она старалась овладеть собой.

— Ты так меня сегодня обидела на улице у футбольного поля! — всхлипнула Хани, две крупные слезинки скатились по ее пылающим щекам. — А теперь ты набрасываешься на меня, орешь на меня без всякой причины. Почему, Бека?

— Не прикасайся больше к моим вещам! — выдавила Бека сквозь стиснутые зубы. — Не прикасайся!

— А! — Хани вытерла слезы руками. — Я поняла. Это все из‑за Эрика. Ты видела меня с Эриком.

— Нет! — огрызнулась Бека.

— Ты злишься потому, что я сейчас встречаюсь с Эриком, — продолжала Хани. — Но в чем дело? Ты ведь рассталась с ним?

— Это не из‑за Эрика! — закричала Бека. Она вся дрожала.

Бека сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Вцепившись в раковину обеими руками, она закрыла глаза. Но дрожь не прекращалась.

— Эрик здесь не причем, — повторила Бека.

— Ты дала ему отставку, — продолжала Хани, — Теперь он со мной. — Она повернулась к зеркалу и смахнула со щеки еще одну слезинку.

«Она рассматривает прическу, — с горечью подумала Бека. — Мою прическу. Она льет слезы на блузку. Мою блузку».

— Я повторяю тебе, Хани, Эрик здесь не причем. Есть другие причины.

— О чем ты говоришь? — спросила Хани, изобразив удивление.

— Обо всем остальном, — повторила Бека. — Я хочу, чтобы ноги твоей больше не было в моем доме! В моей комнате! Не смей подходить к моим друзьям!

Хани втянула голову в плечи. Она скривилась, словно от боли.

— Не смей так говорить со мной, Бека! Не смей!

Ее лицо вдруг стало злым, горящие глаза уставились на Беку:

— Я — твоя лучшая подруга. Твоя лучшая подруга!

С отчаянным криком Хани засунула руку в карман своей куртки и вытащила маленький серебристый пистолет.

— Нет, Хани, нет! Не надо! — завизжала Бека.

С исказившимся от злобы лицом Хани подняла пистолет, прицелилась Беке в грудь и нажала на курок.

Глава 17

Бека дико закричала.

Поток холодной воды хлынул из дула пистолета на ее куртку.

Хани смеялась.

— Ну же, Бека, — приговаривала она. — Где же твое чувство юмора?

Тяжело дыша, Бека молча смотрела на Хани.

— Снова я выиграла! — похвасталась Хани.

Она нажала на курок серебристого водяного пистолета и послала струю воды в зеркало. На ее губах играла торжествующая усмешка.

«Почему она усмехается? — зло подумала Бека. — Разве она не слышала, что я ей сказала?»

Бека посмотрела на воду, стекавшую по зеркальной поверхности.

— Ну, давай, Бека! — повторила Хани. — Разве ты не помнишь, как мы обе всегда носили с собой водяные пистолеты. Те самые, красные, пластиковые. Помнишь? Мы всегда стреляли друг в друга, когда мисс Мартин поворачивалась к нам спиной.

— Нет, — сказала Бека.

Хани засмеялась:

— К концу дня мы были мокрые до нитки, помнишь?

— Нет! — громче повторила Бека.

— Бека, разве ты не помнишь?

— Нет! Нет! Нет! — Бека уже кричала. — Нет, Хани, этого не было! Не было! У нас не было водяных пистолетов, и мы не стреляли друг в друга!

— Нет, стреляли, — настойчиво повторила Хани, продолжая улыбаться. — Ты просто не помнишь.

— Нет! Нет! — кричала Бека, выходя из себя.

Прозвенел звонок.

Бека повернулась и выбежала из туалетной комнаты, толкнув дверь плечом. Она бежала по школьному коридору, где толпились ученики, мимо испуганных лиц, мимо знакомых, окликающих ее по имени.

Быстрее, быстрее.

Нет! Нет! Нет!

Это слово безостановочно повторялось в ее разгоряченной голове.

Бежать мимо всех этих лиц.

Бежать, пока хватит дыхания.

Как бы она хотела бежать и бежать вечно.

— Тпру‑у! — вместо приветствия сказал ей Билл у двери своего дома.

Он был так удивлен, что сам открыл стеклянную дверь веранды и смотрел на бегущую девушку при желтом свете фонаря. На нем были серо‑коричневая спортивная рубашка с эмблемой города и потертые джинсы. Несмотря на холод, Билл стоял босиком.

— Привет! — смущенно ответила Бека, закусив губу. — Можно войти? Я собиралась позвонить тебе, но побоялась, что мама подслушает разговор.

— Да, конечно, — Билл озадаченно почесал затылок.

Расстегивая на ходу молнию своей куртки, Бека прошла вслед за ним в узкую прихожую. В доме было жарко, почти душно, пахло чем‑то печеным.

— Есть кто‑нибудь дома? — спросила Бека, вглядываясь в темноту гостиной.

— Нет. Только мы да мыши, — пошутил Билл. Он взял куртку девушки, отнес ее в комнату и небрежно бросил на стул.

Затем он включил настольную лампу и усадил Беку на кушетку, застеленную темно‑синим покрывалом.

— Мой отец еще не пришел с работы, — сказал Билл, усаживаясь рядом с ней. Небрежным жестом отбросил упавшие на лоб волосы. — А мама в магазине, я думаю.

Бека принюхалась:

— Готовится что‑то вкусное?

— На ужин у нас гамбургеры, — сказал он. — Ты ужинала?

Бека кивнула:

— Да, но не очень хотелось.

Билл вытянул ноги и прилег на кровать, опершись на локоть.

— А что ты сказала своей маме?

— Иду навестить Триш. — Она вздохнула. — Мне обязательно нужно с кем‑нибудь поговорить. У меня столько неприятностей, я не могу…

Билл обнял Беку за плечи. Он хотел привлечь ее к себе, но она отстранилась.

— Нет, нам нужно поговорить!

Билл послушно убрал руки.

Бека сразу же начала изливать потоки слов.

— Не знаю, что делать, Билл! Все эта Хани! Она сводит меня с ума. Да, я схожу с ума, боюсь свихнуться из‑за нее! Не могу собраться с мыслями, не могу делать уроки. Ничего не могу делать!

— И что же она теперь натворила? — нахмурился Билл.

— Все! — воскликнула Бека. — Она ни на минуту не оставляет меня одну. А когда я говорю ей, чтобы она ушла, когда я прогоняю ее, она смеется мне в лицо! Словно это шутка! Словно она не принимает меня всерьез!

Билл казался озабоченным. Он пристально посмотрел на Беку.

— Во‑первых, Бека, тебе нужно успокоиться, — начал он.

— Как я могу успокоиться? — пронзительно закричала она. — Ты видел ее, Билл? Она носит мою одежду. У нее моя стрижка. Она расхаживает в обнимку с Эриком. Она, она…

— В самом деле? — тихо сказал Билл, положив руку на плечо девушки. — Посмотри на себя, Бека, ты вся дрожишь. Ты сама накручиваешь себя.

— Я не сумасшедшая! — кричала Бека. — Это Хани — сумасшедшая! Что мне делать?

Билл отсел подальше от нее. Бека знала, что он терпеть не может, когда она кричит и теряет над собой контроль. Он не знал, как поступать в таких случаях. Но Бека не могла сдержать себя. Она была слишком взвинчена, ей нужно было излить свою душу, ей была нужна его помощь.

— Ты начинаешь меня беспокоить, — сказал Билл, не поднимая глаз от ковра. — Я не знаю, что и сказать.

Бека сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Ей очень не хотелось еще и разрыдаться. Билл ненавидел слезы и истерики.

— Ты говорила со своей мамой по поводу Хани? — спросил Билл.

Бека кивнула:

— Да. Но мама думает, что я преувеличиваю. Каждый раз при ее появлении Хани разыгрывает из себя пай‑девочку. Она всегда льстит моей маме и говорит, как бы она хотела стать членом нашей семьи. Мама все время твердит, что нужно дать Хани шанс, что Хани так одинока. Мама говорит, что через некоторое время у Хани появятся новые друзья, и она перестанет надоедать мне.

— Но ты сама в это не веришь, — сказал Билл, пытаясь засунуть большой палец ноги в дырку в ковре.

Бека покачала головой.

— Нет. Конечно нет — сказала она. — Мы с мамой даже чуть не поссорились из‑за Хани. Знаю, с моей стороны это ребячество, но я не переношу, когда мама становится на ее сторону.

Билл молчал.

— Триш говорит, мне нужно вести себя жестче, — продолжала Бека. — Без всяких любезностей. Нужно прямо сказать Хани все, что я о ней думаю. Сказать, чтобы она больше не приходила ко мне домой и что я больше не хочу быть ее подругой.

Билл засмеялся:

— Не могу представить себе саму Триш жесткой и несговорчивой!

— Сегодня во время обеда я испробовала этот способ. Мы с Триш гуляли по футбольному полю, а Хани тем временем обнималась с Эриком на школьной автостоянке. Затем ей вдруг захотелось присоединиться к нам с Триш. Но я сказала, что хочу побыть с Триш наедине. Я думала, что Хани поймет, что у нее есть чувство собственного достоинства…

— Кстати, — перебил ее Билл, — ты слышала о парнях, которые ворвались в школу сегодня во время обеда?

— Парни? Какие парни?

Билл пожал плечами:

— Не знаю, какие‑то парни. Они бегали по коридору и громили шкафчики. Ты знаешь Гари Франта? Они порвали все его учебники и украли папку для писем. У других ребят тоже были проблемы. Просто кошмар! Потом эти парни выбежали из школы через главный вход и скрылись.

— О нет! — Бека откинулась на кушетку и уставилась в потолок.

— Что случилось? — спросил Билл. — Что‑то не так?

— В моем шкафчике тоже был жуткий беспорядок, — слабым голосом сказала Бека. — Но я не знала, что это сделали уличные хулиганы. Я обвинила Хани!

Билл что‑то сказал, но Бека его не слышала. Она смотрела в потолок, на серое вентиляционное отверстие в стене, ничего не видя и не слыша.

«Я обвинила Хани. Ничего удивительного, что она смотрела на меня как на сумасшедшую, там, в туалетной комнате. Естественно, она не понимала, о чем я говорю. Она сказала, что я набросилась на нее, как коршун, без всякой причины. И, кажется, Хани была права».

Билл что‑то говорил, но Бека не слышала его. Он был где‑то далеко, на расстоянии нескольких миль от нее, его голос казался тихим шепотом.

«Я накричала на Хани, — вспоминала Бека. — Я накричала на нее и угрожала ей. Хани попыталась превратить это в шутку. Она хотела привести меня в чувство и напугала водяным пистолетом. А я вела себя, как полная психопатка, как сумасшедшая!»

— Может быть, я несправедлива к Хани? — спросила Бека вслух.

Она посмотрела на Билла. Все сразу встало на свои места.

— Может быть… — сказал он задумчиво.

— Ты действительно так думаешь?

Беке стало стыдно. Она внезапно врывается к Биллу домой, чтобы разоблачить Хани. Она так уверена в своей правоте. Так уверена в том, что Хани была ее врагом. Что Хани решила разрушить ее жизнь.

А сейчас…

В голове Беки царил полный беспорядок.

— Хани, наверное, думает, что я сумасшедшая, что я дошла до ручки и обвиняю ее в поступках, которые она не совершала. Что я из числа тех истеричек, которые визжат и орут без всякого повода. А она была спокойна и пыталась успокоить меня. Она связалась со мной потому, что хочет быть моей лучшей подругой.

— Может быть, ты была немного несправедлива к Хани, — слова Билла прорвались сквозь туман в сознание Беки. — Она не такая уж и плохая. Хорошая девчонка, каких много…

— Что? — Бека села и удивленно уставилась на Билла: — Ты считаешь ее хорошей девчонкой?

Билл сообразил, что допустил ошибку.

— Но я же сказал, что таких девчонок много… — пробормотал он.

— Ты не должен переходить на ее сторону! — сказала Бека, чувствуя, что опять начинает выходить из себя. «Успокоиться. Победить свои эмоции. Держать себя под контролем».

— Я не защищаю ее, — поспешно ответил Билл. — Бека, послушай меня…

— Ты не должен защищать ее даже в шутку!

— Я и не делаю этого, — повторил Билл.

— Хани когда‑нибудь подходила к тебе? — внезапно спросила Бека.

— Что?

— Ты слышал мой вопрос. Хани когда‑нибудь подходила к тебе?

— Бывает, — тихо сказал Билл, — но очень редко.

Несколько минут спустя Бека ушла. Она была еще больше встревожена и расстроена, чем до прихода к Биллу.

Сидя на кушетке рядом с девушкой, Билл обнимал ее, целовал.

Долгие, страстные поцелуи Билла. Обычно они очень нравились Беке.

Но не сегодня.

Когда губы Билла касались ее губ, Бека закрывала глаза и думала о Хани.

Она снова видела водяной пистолет. Короткую стрижку Хани. Эмалевую брошь‑попугая.

Она видела туалетную комнату, Хани, стоявшую рядом с умывальником. Удивленный взгляд на лице Хани, когда Бека начала обвинять ее.

«Уходи, Хани, — думала Бека. — Пожалуйста, уходи!»

Бека отстранилась от Билла. Его лицо было изумленным. Он попытался вернуть ее, но ему это не удалось. Бека подхватила свою куртку и поспешно выскочила за дверь.

Некоторое время Бека кружила по городу, пытаясь собраться с мыслями. Но так и не придумала ничего определенного. Она намеревалась заехать к Триш, но затем передумала.

Было около 10 часов вечера, когда Бека наконец завела машину в гараж. Холодный ветер задувал в лицо, когда она шла к черному ходу.

Бека открыла дверь кухни.

Кто‑то сидел за столом спиной к двери и ждал ее.

— Ой! — сказала Бека.

Глава 18

— Мама! — закричала Бека. — Почему ты здесь сидишь?

Миссис Норвуд медленно обернулась, она не улыбалась.

— Мама, что‑то случилось?

— Ты хорошо провела время? — холодно спросила миссис Норвуд. Она встала.

— Нет, — пробормотала озадаченная Бека, — Я… э‑э…

— Ты была в доме у Билла? — сердито спросила миссис Норвуд. Она сурово смотрела на дочь, изучая ее лицо.

— Мама, я не понимаю… — ответила Бека. Внутри у нее все сжалось. Она машинально сняла куртку, обдумывая свое положение, стараясь понять, как много мама знает и как ей себя вести.

— Я знаю, ты снова начала встречаться с Биллом, — сказала мама голосом, лишенным всяких эмоций. — Я знаю, что ты тайком убегаешь из дома. Сегодня ты тоже была там?

— Да, — согласилась Бека. — Как ты об этом узнала? Это Триш…

— Не имеет значения! — сурово сказала миссис Норвуд.

— Ты подслушала телефонный разговор? — спросила Бека.

Мама нахмурилась.

— Я не собираюсь шпионить за тобой, — ее голос понизился до свистящего шепота. Внезапно, самообладание покинуло ее: — Ты так огорчила меня, Бека! — сказала мама. Ее подбородок дрожал. Она прикусила нижнюю губу.

— Мама, в самом деле, я…

— Тайком уходить из дома! — Миссис Норвуд закрыла глаза. — Бегать на свидания за моей спиной!

— Мне пришлось уходить тайком! — возразила Бека. — Если бы я сказала тебе, что иду к Биллу, ты все равно бы меня не пустила!

Миссис Норвуд грустно покачала головой:

— Ах, Бека, Бека, однажды этот мальчик уже разбил твое сердце…

— Мама, это неправда! — закричала Бека.

Миссис Норвуд, испуганная горячностью дочери, отступила к кухонному столу.

— Извини, я не имела в виду…

— Все сейчас изменилось! — кричала Бека. Она не могла больше сдерживать свой гнев, как будто снова переживала крушение надежд.

— Билл изменился! Билл теперь совсем другой человек! Но я знаю, что ни ты, ни папа никогда не поверят в это! Вы не хотите дать Биллу шанс!

— Итак, ты тайком бегала на свидание к Биллу за нашими спинами! — Миссис Норвуд была вынуждена повысить голос, чтобы перекричать Беку.

— А тебе какое дело!

— Существуют определенные правила, и нужно им подчиняться, — спокойно сказала миссис Норвуд, овладев собой. — Вот какое мне дело. В этом доме существуют свои правила, правила порядочности. А ты нарушила их.

Миссис Норвуд посмотрела на дочь тяжелым взглядом. Она топнула ногой.

— Я хотела рассказать тебе о Билле, — запинаясь, начала Бека. — Но…

— Но ты не сделала этого, — продолжила мать.

Бека почувствовала свой промах. Теперь ей ни за что не выиграть этот спор. Мама не захочет войти в ее положение.

«Я никогда не смогу переубедить ее! — с грустью подумала Бека. — Во время спора она всегда остается спокойной, а я поддаюсь эмоциям и теряю над собой контроль».

Вот что случилось потом.

— Мама, тебе все равно когда‑нибудь придется отпустить меня, — сказала Бека в свое оправдание. Она скрестила руки на груди и сжала их изо всех сил, стараясь унять нервную дрожь.

— Отпустить?

— Сложно объяснить… — начала Бека.

— Тогда и не пытайся, — пожала плечами мама. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, не спуская с Беки глаз. Она долго молчала.

— Мама, пожалуйста…

— Слишком поздно! — отрезала миссис Норвуд. — Тебе запрещено выходить из дома.

— Что?

— Ты будешь постоянно сидеть дома.

— Но, подожди! Ты не можешь так поступить! — закричала Бека.

— Нет, могу, — твердо сказала миссис Норвуд. — Могу и сделаю это. Тебе не разрешается пользоваться машиной. Запрещено видеться с друзьями. Нельзя гулять по вечерам. До дальнейших распоряжений.

— Но, мама, сейчас рождественские каникулы! — запротестовала Бека. — У Триш вечеринка в субботу вечером!

— Тебе придется пропустить ее, — сказала миссис Норвуд. Она повернулась и быстрым шагом вышла из комнаты.

Глава 19

Бека поднялась в свою комнату и бросилась на кровать лицом вниз.

Она собиралась расплакаться. Она ждала, когда ее тело начнет сотрясаться от рыданий, и горючие слезы польются из глаз.

Но слез не было. Бека лежала, уткнувшись лицом в покрывало. Ярость душила ее, не давала ей плакать. Она злилась на свою мать. Злилась на себя. Злилась на Билла. Она рисковала слишком многим, придя к нему сегодня вечером, а он не смог ей помочь, не успокоил ее. По правде говоря, он больше расстроил ее своими недомолвками. Хани успела пообщаться и с ним.

«Спасибо, Билл, — горько думала Бека. — Большое тебе спасибо!»

Она жутко злилась на Билла. Но слез не было.

Бека повернула голову, прижалась ухом к мягкому покрывалу и уставилась в темноту.

«Что мне теперь делать?» — в отчаянии думала девушка.

Впереди были потрясающие каникулы.

Бека уже решила, в чем она пойдет на вечеринку к Триш. Короткая серебряная юбка из маленького магазинчика в Старой Деревне и блестящий облегающий черный костюм.

Приготовленная одежда висела на стуле рядом с туалетным столиком.

«Счастливого Рождества тебе, Бека!» — грустно подумала девушка. — И всем — спокойной ночи!»

Но плакать опять не хотелось.

Вдруг в комнате повеяло холодом. Неужели кто‑то оставил окно открытым?

Бека села, пристально вглядываясь в темноту.

И поняла, что она не одна в комнате.

Глава 20

Дверь чулана на дюйм приоткрылась.

Темная фигура бесшумно двигалась по направлению к кровати. Она словно плыла по воздуху.

«Мне это кажется», — думала Бека, уставившись в темноту. Она потянулась к выключателю, чтобы включить настольную лампу. Чья‑то рука быстро перехватила ее руку.

— Эй, кто здесь? — закричала Бека.

— Ш‑ш‑ш, — послышался шепот. Знакомый голос. Бека метнулась в сторону, стараясь дотянуться до лампы.

Наконец зажегся свет.

— Хани! — закричала Бека.

Выйдя из темноты, Хани хитро улыбнулась, приложив палец к губам, словно предлагая хранить молчание.

— Хани, как ты попала в дом? Что ты здесь делаешь? — громким шепотом спросила Бека.

«Этого не может быть, — думала Бека. — Хани не могла проникнуть сюда! Как ей это удалось? Неужели она живет моей жизнью?»

— Ш‑ш‑ш! — повторила Хани.

Бека начала медленно отодвигаться назад, пока не уперлась спиной в изголовье. Хани подошла совсем близко к кровати. Ее светлые глаза сверкали в ярком свете лампы. Черты лица исказились от волнения, дыхание было тяжелым.

— Как ты вошла в дом? — повторила Бека. Она пристально посмотрела в горящие глаза Хани, не зная, бояться ли ей или сердиться.

— Я приходила к тебе раньше, — прошептала Хани. — Твоя мама сказала, что тебя нет дома. — Ее улыбка стала еще шире.

Бека ждала продолжения.

— Твоя мама подумала, что я пошла домой, — продолжала Хани. — Я специально громко хлопнула дверью, а затем поднялась наверх и стала ждать тебя.

— Но, Хани… — начала Бека.

— Мы так поступали, когда были детьми, — перебила ее Хани. — Помнишь тот раз, когда родители долго искали нас? Они думали, что мы на улице, но все это время мы прятались в твоем чулане на чердаке?

— У меня не было чулана на чердаке, — неуверенно прошептала Бека.

Хани пропустила это замечание мимо ушей.

— Мне пришлось долго ждать, пока ты вернулась домой, — сказала она недовольным голосом.

— Но зачем? — спросила Бека. — Зачем ты пришла сюда?

— Я хотела извиниться, — сказала она, смотря Беке прямо в глаза. Улыбка Хани начала постепенно исчезать.

— Что? Извиниться?

— Да. — Хани кивнула. Ее темно‑рыжие волосы блестели при электрическом свете. — Мне очень стыдно. Это вырвалось случайно, Бека. Мне очень жаль.

— Вырвалось что?

— Про Билла, — сказала Хани, пристально глядя на Беку немигающими глазами.

Бека застонала:

— Я поняла. Теперь я все поняла! — Она шлепнула обеими руками по покрывалу.

— Бека, в самом деле…

— Ты рассказала моей маме про Билла? — сказала Бека в полный голос, забыв об осторожности. — Это сделала ты, больше некому!

Хани судорожно глотнула:

— Это вырвалось случайно.

«Теперь я все поняла, — сердито думала Бека, отвернувшись к окну. — Я все поняла. Хани решила отомстить мне таким образом. Она отомстила мне за то, что произошло сегодня на футбольном поле и в туалете. Она рассказала моей маме про Билла».

— Я знаю, — глухо сказала Бека, продолжая упорно смотреть в окно.

— Правда! — не унималась Хани. — Я не нарочно, Я разговаривала с твоей мамой и случайно сболтнула про Билла.

— Да, да, конечно, — думала Бека. Гнев закипал внутри, готовый в любую минуту вырваться наружу.

— Прости меня, Бека. В самом деле мне очень жаль, что так вышло.

Она устремилась вперед и попыталась обнять Беку, но Бека ускользнула из ее объятий.

Хани выпрямилась. Все ее тело было напряжено, она задыхалась.

— Пожалуйста, скажи, что простила меня! — умоляла она. — Пожалуйста!

Бека молчала, стараясь не смотреть Хани в глаза.

— Пожалуйста! — молила Хани с всевозрастающим отчаянием. — Прости меня! Ведь ты можешь простить свою лучшую подругу, правда?

Бека повернулась. Ее лицо было холодным и суровым.

— Ты мне не подруга, Хани, — сказала она сквозь стиснутые зубы.

Хани отскочила назад, словно ей дали пощечину:

— Что?

— Ты не моя лучшая подруга, — дрожащим от бешенства голосом продолжала Бека. — Ты не моя лучшая подруга и ты мне вообще не подруга. Триш и Лайла — мои подруги. Мои лучшие подруги. Мои единственные подруги.

Хани задумчиво посмотрела на Беку, словно взвешивая каждое ее слово. Лицо Хани не выражало никаких эмоций.

Когда Хани наконец заговорила, ее голос звучал бодро и весело, словно она не слышала оскорбительных слов Беки.

— А, кстати, Бека, пока не забыла, — сказала она, подмигнув девушке. — Сегодня я порвала с Эриком. Так же как и ты.

Глава 21

— Бека, ты пришла!

Триш понеслась навстречу подруге, на ходу расталкивая гостей. В комнате было многолюдно. Ребята собирались небольшими группами, весело болтали, смеялись.

— Привет. Как здесь красиво! — сказала Бека, оглядываясь по сторонам.

В камине ярко горел огонь, наполняя комнату мягким оранжевым светом. С деревянной полочки свешивались большие чулки, набитые сладостями. Над камином красовался венок из сосновых веток с шишками.

В углу стояла огромная рождественская елка, ее верхушка доставала до потолка.

Белые и красные огоньки мерцали среди еловых веток, украшенных множеством красных бантов. Серебристый дождь, покрывающий елку, заставлял ее сверкать тысячью маленьких бриллиантов.

Бека огляделась в комнате и увидела много знакомых лиц. Триш в самом деле пригласила к себе на вечеринку полшколы!

— Не думала, что ты сможешь вырваться! — громко сказала Триш, стараясь перекричать гомон голосов и рев музыки, доносившейся из музыкального центра, — что‑то из «Рождественского альбома» в стиле тяжелого рока.

— В последний момент вмешался папа, — улыбнулась Бека. — Он уговорил маму отпустить меня на вечеринку. Ты выглядишь потрясающе!

На Триш был зеленый свитер навыпуск с вырезом‑лодочкой и черные бархатные леггинсы.

— Потрясающий свитер! — сказала Бека.

— А ты закончила свой? — спросила Триш. — Тот самый, который ты вязала для своей кузины?

— Да, конечно, — с гримасой ответила Бека. — Было достаточно времени для вязания с тех пор, как меня посадили под домашний арест.

Бека сняла верхнюю одежду. Триш взяла ее куртку, восхищенно посмотрела на праздничный наряд Беки: серебряную юбку и черный облегающий костюм.

— Жутко красиво! — воскликнула Триш.

Бека улыбнулась и поблагодарила подругу за комплимент.

— Я складываю все пальто на кровати родителей, — прокричала Триш.

— Что это за музыка? — громко спросила Бека. — Я слышу ее впервые!

— Думаю, что‑то из «Рождественского альбома» Guns'n'Roses, — смеясь, ответила Триш. — Это не моя музыка, ее принес Гари Брант.

Бека втянула носом воздух:

— М‑м‑м, чем это так вкусно пахнет?

— Горячий яблочный сидр, — сказала Триш. — Иди, попробуй, это там. Какой холодный ненастный вечер сегодня!

— А здесь так тепло и уютно, — продолжила Бека, разглядывая гостей. — Билл уже здесь?

— Да, кажется, я видела его в маленькой комнате с Дэвидом Меткафом и какими‑то парнями.

Схватив куртку Беки, Триш упорхнула.

Бека прошла сквозь толпу через всю комнату. Она налила себе сидра, остановилась поболтать с Лайзой Блюм, которая стояла в обнимку с рыжеволосым незнакомым парнем.

Кто‑то поставил другой музыкальный диск. Брюс Спрингстин запел: «Санта Клаус приходит в город…»

Бека услышала, как Рики Чарр жалуется Триш, что нет пива.

— Как можно устраивать рождественскую вечеринку без пива? — не унимался он.

Кто‑то спросил у Триш, где висит традиционная ветка омелы. Она указала рукой на дверь в столовую, над которой действительно красовалась ветка. Рики отпустил грубоватую шутку по поводу поцелуев, и все захихикали.

Горя желанием поскорее увидеть Билла, Бека решительно направилась в маленькую комнату. Дина Мартисон остановила ее прямо у двери.

— Мне очень нравится твоя юбка, Бека, — сказала она, взяв девушку за плечи и поворачивая кругом. — Такая сексуальная! Я никогда не видела такой.

Бека поблагодарила Дину.

— А ты уже видела Джейд? — спросила Дина (Джейд была ее лучшей подругой). — У меня ее ключи!

— Мне кажется, она еще не пришла, — ответила Бека.

— Ты выглядишь потрясающе! — повторила Дина. — Я слышала, что ты была больна… или что‑то в этом роде.

— Нет, у меня все хорошо! — сказала Бека.

Из двери комнаты показалась голова Билла.

— Поговорим позже, — сказала Бека Дине и поспешила навстречу Биллу.

— Ты меня ищешь? — спросила Бека.

— Нет, — поддразнил ее Билл, — Я искал сидр, но нашел тебя.

Бека наклонилась вперед и быстро поцеловала Билла в щеку.

— Эта ночь — наша, — сказала она. — Наша единственная ночь. Так давай не будем терять время.

Его лицо стало серьезным:

— Извини, Бека, но у меня свидание!

В первое мгновение она действительно поверила ему. Но Биллу недолго удалось сохранять серьезное выражение лица. Он засмеялся.

Бека толкнула его изо всех сил. Билл повалился назад, прямо на Дэвида Меткафа, который в этот момент выходил из комнаты. Дэвид, борец из Высшей лиги Шейдисайда, начал в шутку бороться с Биллом. Они боролись немного, пока Билл не закричал: — Дядя! — и Дэвид отпустил его.

— Хорошо выглядишь! — сказал Дэвид, смерив девушку оценивающим взглядом с головы до ног, и направился к столу с освежающими напитками.

— Кажется, Дэвиду я понравилась, — смущенно сказала Бека.

— У Дэвида изысканный вкус, — усмехнулся Билл, — Особенно ему нравятся сэндвичи с копченой колбасой.

— Очень смешно! — проворчала Бека и пошла за следующей порцией горячего сидра.

Неожиданно Билл поймал ее, повернул к себе лицом и поцеловал. Бека отпрянула от испуга. Билл усмехнулся и показал на ветку омелы, висящую прямо над их головами.

Пришли еще ребята из Шейдисайда. Кто‑то снова включил музыку.

Бека и Билл танцевали, хотя в гостиной было очень мало свободного пространства, чтобы двигаться. Бека чувствовала себя счастливой.

— Это лучшая вечеринка в моей жизни! — сказала она Триш. Триш согласилась.

Некоторое время спустя Бека и Билл разделились.

— Куда он мог исчезнуть? — недоумевала девушка. Она пробиралась сквозь толпу к маленькой комнате, когда вдруг наткнулась на Хани.

— Хани! — Бека не могла скрыть своего удивления.

«Что она здесь делает? — спрашивала себя Бека. — Хани может испортить вечеринку. Триш не должна была приглашать Хани!»

Хани обняла Беку, затем отступила на шаг.

— Посмотри! — заявила она, усмехаясь и красуясь в своей одежде.

Бека испытала настоящий шок.

У Хани была не только стрижка Беки. На ней были надеты точно такая же серебряная юбка и черный облегающий костюм!

Улыбка Хани стала еще шире.

— Привет, сестричка! — радостно воскликнула она.

Глава 22

— Я нашла тот магазинчик в Старой Деревне, — сказала Хани, стараясь перекричать музыку. — И теперь у меня такая же юбка. Я не могла поверить, что у них найдется еще одна. — Хани смотрела на Беку с лучезарной улыбкой.

Бека лишилась дара речи.

«Почему она здесь? — спрашивала она себя, чувствуя, как внутри закипает гнев. — Почему она носит мою юбку? Почему она так поступает со мной?»

— Ну, что скажешь, сестричка? — твердила Хани, — Ты ничего не сказала!

«Я не могу! — подумала Бека. — Я больше не могу! Хватит!»

— Уходи, Хани! — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Что? — Улыбка растаяла на лице Хани. Она наклонилась к самому лицу Беки, почти касаясь ее: — Я не расслышала, Бека, здесь очень шумно.

— Уходи! — громче повторила Бека.

— Что?

Позади Бека услышала смех. Она оглянулась и увидела двух незнакомых девчонок, показывающих на нее пальцем. Они, очевидно, обменивались комментариями по поводу одинаковой одежды Беки и Хани.

«А вечер начинался так хорошо… — печально подумала Бека. — А теперь на меня показывают пальцем, надо мной смеются. И все из‑за Хани!»

Ее печаль сменилась бешенством. Бека почувствовала, что теряет над собой контроль, но ей было все равно.

— Хани, оставь меня в покое! — закричала она.

Несколько парочек перестали танцевать и с любопытством уставились на происходящее.

— Бека? пожалуйста, успокойся, — сказала Хани.

— Убирайся прочь! Оставь меня в покое! — закричала Бека. — Ты мне не лучшая подруга, Хани, ты мне вообще не подруга!

— Бека, пожалуйста! — сконфуженно умоляла Хани.

Но Бека не могла остановиться.

— Ты мне не подруга! Нет! Мои подруги — Триш и Лайла, а не ты!

— Бека, перестань!

— Ты глупо выглядишь! — кричала Бека, двумя руками показывая на наряд Хани. — Ты выглядишь грубо, жалко!

— Успокойся, Бека. На нас все смотрят!

— Уходи, Хани, и я успокоюсь. Убирайся отсюда, Хани, оставь меня в покое! Я больше не хочу тебя видеть!

Хани застыла с открытым от удивления ртом. Ее лицо было очень бледным. Она попыталась что‑то сказать, но не смогла. Остановилась. Громко всхлипнула.

Вдруг ее лицо стало злым. Хани покраснела от гнева. Она резко повернулась, блеснув своей серебряной юбкой, и побежала к лестнице, бесцеремонно расталкивая гостей на своем пути.

Тяжело дыша, Бека смотрела, как она бежит вверх по лестнице. Хани обернулась, черты ее лица были искажены гневом, руки крепко сжаты в кулаки.

В комнате послышался гул голосов, нервный смех, вопросы.

— Из‑за чего это произошло? — спросила какая‑то девушка.

— Я слышала, что у нее нервный срыв, — сказал кто‑то громким шепотом.

— Почему они одинаково одеты? — долетел до слуха Беки следующий вопрос. Ответа она не расслышала, но за ним последовал взрыв смеха.

«Шутки в мой адрес! — в отчаянии подумала Бека, чувствуя, как у нее начинают пылать щеки. — Хани превратила меня в посмешище. Все говорят обо мне. Все смеются надо мной!»

— А кто была та, другая девушка? — спросил кто‑то.

— Ведьма! — услышала она ответ.

Бека поискала глазами Триш. Ей захотелось извиниться за испорченный вечер. Но Триш нигде не было видно.

Снова заиграла музыка, какая‑то песня из рождественского рэпа. Ребята начали танцевать. Бека продвигалась вперед, намереваясь выйти из комнаты.

Она искала в толпе Билла.

«Куда он ушел? — недоумевала Бека. — Неужели он не слышал эту безобразную ссору с Хани? Или он не выходил из маленькой комнаты?»

Бека наткнулась глазами на Триш. Девушка стояла наверху лестницы.

«Что это она держит в руках?»

Приглядевшись, она увидела, что в руках Триш несла большой рождественский пирог в форме полена на серебряном подносе.

Бека видела, как Триш сделала первый шаг вниз.

Затем она заметила наверху Хани. Прямо за спиной Триш.

Триш сделала второй шаг.

А затем огромный пирог взлетел с подноса в воздух.

Бека не сразу поняла, что Триш падает, летит по ступенькам лестницы вниз головой.

Триш пронзительно закричала. Ужасный крик сопровождал ее падение.

Первым к подножию лестницы упал поднос, громко звякнув о деревянный пол.

А затем с отвратительным хрустом приземлилась Триш.

Глава 23

Жуткая, звенящая тишина.

Все замерли на месте, словно на фотографии. Фотографии застывшего ужаса.

Только огонь тихонько потрескивал в камине.

Кто‑то пронзительно закричал, и комната снова ожила.

Бека одной из первых подбежала к подруге.

Триш упала вниз лицом, придавив рождественский пирог своим телом. Весь пол вокруг был испачкан кремовой начинкой и шоколадной пудрой.

Триш не двигалась. Ее глаза были закрыты. Ее голова была повернута под неестественным углом.

Бека закрыла лицо руками, стараясь удержать крик ужаса.

Отовсюду слышались вопросы, пугающие, страшные вопросы:

— Она дышит?

— Не трогайте ее!

— Она очнулась?

— Как она упала?

— Кто‑нибудь, позвоните 911!

— Где здесь телефон?

— Дэйв уже звонит!

— Кто‑нибудь, позвоните ее родителям!

— Да не трогайте же ее!

С бешено колотящимся сердцем Бека склонилась над неподвижным телом подруги.

— Триш, — позвала она, — Триш, ты меня слышишь?!

Молчание.

Бека заметила, что ее колени испачкались в липком креме из пирога, но ей было все равно.

Голова Триш лежит неправильно. Она не должна лежать под таким наклоном, это очевидно.

Беке очень захотелось взять голову подруги двумя руками и выпрямить ее. Беке захотелось перевернуть Триш на спину, посадить ее, крепко обнять.

— Триш?

Молчание.

Бека слышала, как сзади кто‑то заплакал. Комната снова наполнилась гулом смущенных, испуганных голосов:

— Она упала?

— Она встанет?

— Вызовите 911!

— А ее родители дома? Где они?

Несколько ребят столпились вокруг Триш, образовали плотный кружок, переговариваясь тихими испуганными голосами.

Тихонько потрескивал огонь в камине.

Бека подняла глаза.

Наверху лестницы стояла Хани.

Хани!

Она все еще была там, на верхней площадке лестницы. Стояла, ухватившись за перила одной рукой. Хани не двигалась. Она сверху вниз смотрела на происходящее, на ее лице застыло странное выражение.

«Хани толкнула Триш», — вспыхнула страшная догадка, и неприятный холодок пробежал по спине Беки.

Да, Хани толкнула Триш.

Хани заметила, что за ней наблюдают. И тут она увидела Беку, во все глаза смотревшую на нее.

— Я хотела поймать ее! — закричала Хани. — Я пыталась! Но все произошло слишком быстро!

Ребята, столпившиеся вокруг лежащей на полу Триш, подняли головы. Хани медленно спускалась по лестнице. По ее щекам текли слезы.

— Я просто хотела помочь ей нести поднос, — рыдала Хани. — Он был таким тяжелым! Но Триш сказала, что справится с этим сама… Потом я увидела, как Триш начала падать! Я бросилась к ней, но было уже поздно… Если бы только я успела, если бы…

«Нет! — горько подумала Бека, — Нет, ты сама толкнула ее! Ты толкнула ее. Неужели ты убила ее?»

— Она едва дышит, — как сквозь туман услышала Бека голос Дины Мартисон. Бека увидела, как Дина наклонилась над Триш, почти касаясь своим ухом ее лица.

— Значит, она дышит? — спросила какая‑то девочка, стоявшая у камина.

— Да, но дыхание затруднено, словно ей тяжело дышать, — ответила Дина.

— Но где же скорая помощь? — спросил кто‑то.

— Вы звонили?

— Я позвонил 911, — донесся голос Дэвида Меткафа. — Они сказали, что уже выехали. Должны быть здесь с минуты на минуту.

— Я не слышал вой сирен, — сказал кто‑то.

— На улице снег, может быть у них неприятности на дороге, — предположил Дэвид.

— Вы знаете, где сейчас ее родители? — спросила какая‑то девушка.

У Триш начались судороги.

Бека закричала. Со всех сторон тоже послышались крики.

Но Триш так и не открыла глаза. Дыхание девушки стало громким и прерывистым.

Вдруг Бека почувствовала, как на ее плечо легла чья‑то рука. Думая, что это Билл, она обернулась.

— Хани!

— Все будет хорошо, Бека, — приблизив свое лицо, прошептала Хани. — Все будет хорошо. Я здесь.

Хани громко всхлипнула, по ее щекам текли слезы.

Бека чувствовала тяжесть ее руки на своем плече.

— У тебя еще есть подруга, — прошептала Хани. — Я здесь, я никуда не уйду. Я здесь!

— Нет! — закричала Бека.

Стоявшие поблизости ребята вздрогнули от удивления.

Бека оттолкнула Хани и вскочила на ноги.

— Нет!

«Мне нужно уйти, — думала Бека. — Уйти отсюда!»

Не разбирая дороги, она бросилась к входной двери, распахнула ее, выбежала на улицу…

И увидела двух офицеров полиции в униформе.

— Ничего себе! — сказал один из них, удивленный не меньше Беки.

— Куда вы так спешите? — поинтересовался другой.

Бека отступила назад, в прихожую.

— Я… я не знаю, — пробормотала девушка.

Все вокруг было словно в тумане. Этот туман двигался и кружился, как живой.

Стряхнув с фуражек снег, полицейские прошли в комнату.

— Что здесь происходит? — спросил один из них.

Внезапно Бека почувствовала слабость и головокружение, ноги перестали ее держать. Правда была невыносимой!

— Это сделала она! — закричала Бека, трясущимся пальцем указывая на Хани. — Хани толкнула ее! Хани толкнула Триш!

Бека увидела расширившиеся от изумления глаза Хани.

Потом все вокруг стало белым. Белым, как падающий снег.

А затем, когда Бека упала, все стало черным.

Глава 24

Бека открыла глаза. Она несколько раз моргнула, чтобы привыкнуть к яркому свету.

«Где я?» — удивленно подумала девушка.

Бека попыталась сесть. Жутко болела спина, руки очень ослабли.

«Как долго я спала?» — недоумевала Бека.

Зрение сфокусировалось на знакомых предметах: платяной шкаф, туалетный столик, заставленный баночками с косметикой и разными безделушками. Грязная одежда, в беспорядке сваленная на стуле.

«Я в своей спальне, — подумала Бека. — Я дома. Но как я сюда попала?»

Где‑то рядом Бека услышала приглушенные голоса. Бека пригляделась.

Доктор Клайн!

Он стоял в дверях комнаты и о чем‑то разговаривал с мамой. Встревоженные и сосредоточенные лица. Оба резко обернулись, когда Бека попыталась сесть.

— Доброе утро! — с наигранной бодростью сказала мама. Она поспешила к кровати. Доктор Клайн не отставал ни на шаг.

— Утро? — промямлила Бека, — Почему утро? Какой сейчас день?

— Воскресенье! — миссис Норвуд попыталась улыбнуться, наклоняясь к дочери, внимательно разглядывая ее лицо. — Просто ты проспала… некоторое время.

— Проспала?

— Мы с папой привезли тебя домой с вечеринки, — сказала мама, прикусив нижнюю губу.

— Правильно… вечеринка, — неуверенно сказала Бека. Внезапно вернулся пережитый ужас, острый, как лезвие бритвы: — Триш, она…

— Она сломала шею, — сказала миссис Норвуд срывающимся голосом. — Но она жива.

— Ох! — вскрикнула Бека. Потолок начал медленно опрокидываться, и она устало откинулась на подушку.

— У тебя просто был шок, — сказал доктор Клайн профессионально поставленным голосом. — Сильный шок.

Бека закрыла глаза:

— Я помню, как пришла полиция, а потом…

— Ты потеряла сознание, — закончил доктор Клайн. На его узком усатом лице не было никаких эмоций. Лысая голова блестела при свете лампы на потолке. — Потрясение было слишком сильным, сомнений быть не может, и поэтому включились защитные силы твоего организма.

— Но теперь ты вне опасности, — быстро прибавила мама, кивая головой, словно стараясь убедить саму себя. — Доктор Клайн говорит, что ты скоро поправишься.

— Советую тебе хорошенько отдохнуть, — убедительным тоном сказал доктор, теребя в руках пуговицу своего темно‑серого в тонкую полоску пиджака. — Полежи в постели несколько дней.

— Но я не больна! — запротестовала Бека.

Доктор Клайн хотел что‑то ответить, но в это время раздался телефонный звонок. После первого сигнала миссис Норвуд сняла трубку. Она повернулась к Беке спиной и что‑то тихо сказала, слишком тихо, чтобы Бека могла расслышать. Затем она повесила трубку.

— Это была Хани, — сообщила мама. — Она спрашивает, как ты себя чувствуешь. Она звонит все утро.

— Н‑е‑е‑е‑т! — издала Бека жуткий болезненный вопль.

Доктор Клайн быстро подошел к кровати. Его лицо было озабоченным:

— С тобой все в порядке? Болит что‑нибудь?

— Запретите Хани звонить! — кричала Бека, вцепившись пальцами в простыню. — Я не хочу с ней разговаривать! Я не буду!

— Смотри, я повесила трубку! — сказала миссис Норвуд, указывая на телефон. Она взглядом попросила доктора Клайна подойти поближе.

— Видите ли, — начал доктор, — вы до сих пор не можете успокоиться после того, что произошло на вечеринке…

— Пусть Хани больше не звонит! — прервала его Бека.

— Хорошо, я попрошу ее не звонить, — сказала мама, вопросительно глядя на доктора.

— Никаких звонков! — заключил доктор Клайн. — Хорошая мысль, Бека. Полный отдых. Если захочешь, ты можешь спуститься на первый этаж пообедать. Иногда можешь сделать несколько упражнений, ко не утомляйся, ты еще слишком слаба. Не выходи из дома, ни с кем не встречайся. Я выпишу специальные пилюли, они помогут тебе расслабиться. Мягкие транквилизаторы, — уточнил он.

— Вы думаете, что я — сумасшедшая? — слова сами сорвались с ее губ.

— Конечно нет! — немедленно возразила миссис Норвуд.

— Я думаю, тебе пришлось пережить ужасную трагедию, — задумчиво сказал доктор Клайн. — Мы, доктора, называем такие случаи мягкой формой шока. Несколько дней полного отдыха, думаю, вернут тебя к нормальной жизни.

Миссис Норвуд проводила доктора до двери.

— Я загляну к вам завтра, — сказал он. — Если что‑нибудь понадобится — звоните в офис.

Бека слышала, как он спускается по лестнице.

Скоро вернулась мама, с вымученной улыбкой на лице.

— Ты поправишься, — сказала она, нежно проводя рукой по лбу своей дочери. — Не хочешь ли съесть что‑нибудь? Я принесу поднос.

Бека покачала головой:

— Нет, мама, спасибо. Сейчас мне очень хочется спать.

Бека провалилась в глубокий сон. В последующие дни она пребывала в полузабытьи, периоды бодрствования длились недолго.

Сон был глубокий, без сновидений. Когда Бека просыпалась, она чувствовала себя уставшей и совсем разбитой.

Однажды вечером, когда мама вошла в комнату, она обнаружила Беку сидящей на кровати. Девушка плакала. Слезы текли по ее щекам и капали на одеяло.

— Ничего уже не изменишь, — нежно сказала миссис Норвуд, положив руку на плечо дочери. — Все пройдет. Пусть эта боль уйдет, дорогая, тогда тебе станет легче.

Но Бека все плакала и плакала, пока совсем не осталось слез. Но облегчение не наступало.

На следующее утро у Беки прибавилось сил, появился аппетит, и она проглотила гигантский завтрак.

Накануне она поговорила по телефону с Триш и Лайлой. Ее подруги лежали в одном крыле главной больницы Шейдисайда, их палаты были расположены напротив друг друга по коридору. Лайле было скучно, она мечтала поскорее выписаться из больницы. Для восстановления раздробленной ноги, вероятно, понадобится долгое время. Голос Триш был слабым, девушка была в депрессии. Она сказала Беке, что совершенно не помнит, что произошло в тот вечер. Ее память зафиксировала момент, когда она стояла наверху лестницы. Затем была больница. В голосе Триш Бека услышала отчаяние.

«Что же такое мне сделать, чтобы остановить этот кошмар?» — думала Бека, чувствуя себя одинокой и беспомощной. Она пообещала навестить подруг, как только ей разрешат выходить из дома.

Ближе к вечеру, Бека лежала в кровати и читала книгу. Тихо играло радио.

Вошла мама, одетая к выходу.

— Я вернусь меньше чем через час, — сказала она, натягивая перчатку. — Ты будешь умницей, не так ли?

— Конечно, — ответила Бека, — Нет проблем.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила миссис Норвуд. Она задавала этот вопрос двадцать раз в день.

— Я похожа на соню, — призналась Бека. — Не думала, что человек может столько спать!

Бека сказала это беспечным тоном, но мама встревожилась. Ее лицо стало серьезным.

— Для тебя это очень полезно, — сказала она, — Я скоро вернусь, ладно? А ты оставайся в постели. Постарайся снова уснуть.

— Не беспокойся обо мне, — зевая, сказала Бека.

Девушка закрыла книгу и уронила ее на пол. Она прислушалась к шагам своей матери на лестнице, затем послышался шум выезжающей из гаража машины.

Внезапно Беке стало очень грустно.

«Это все пилюли! — подумала она. — Пилюли вызывают депрессию, от них делается грустно».

«Нет! — спорила она сама с собой. — Это не пилюли, это я сама! Моя жизнь такая печальная. Очень, очень печальная».

— Где мои друзья? — громко закричала Бека, чувствуя, что начинает дрожать.

«Где все мои друзья?»

Все покалечены. Все в больнице. Все ушли.

Она натянула одеяло до самого подбородка.

Так грустно. Так хочется спать. И так тяжело, словно она весит тысячу фунтов. Ее знобит. Очень, очень грустно.

Бека уже почти провалилась в глубокий сон, когда зазвонил телефон.

Глава 25

«Никаких телефонных звонков!» — в памяти Беки возник голос доктора Клайна.

Телефон зазвонил второй раз.

«Не буду отвечать, — подумала Бека. — Я слишком расстроена, чтобы отвечать».

Третий звонок.

Бека удивилась, почему мама не снимает трубку. Затем она вспомнила, что мама ушла.

«Я плохо соображаю, — подумала Бека. — Я слишком расстроена, чтобы мыслить ясно».

Четвертый звонок затрезвонил прямо над ухом.

Бека сняла трубку.

— Алло, — тихо и робко прозвучал ее голос.

— Привет, Бека, это ты? Это Хани.

— А‑а‑а, — обыденно, без всякого удивления сказала Бека. — Я слишком расстроена, чтобы разговаривать с тобой, Хани. Все из‑за тебя.

— Я тоже все время думаю о тебе, — бодро отозвалась Хани.

Бека не ответила. Телефонная трубка показалась ей слишком тяжелой.

«Зачем я держу ее в руке? Может мне положить ее обратно? Я совершенно ничего не соображаю!»

— Бека, ты меня слышишь? — нетерпеливо спросила Хани.

— Да.

— Ты нехорошо со мной поступила, очень нехорошо! Но у меня есть для тебя приятный сюрприз, — хихикнув, сказала Хани.

— Чему это она так радуется? — нехотя подумала Бека.

Ее снова охватил озноб. Снова стало очень холодно и грустно.

«Почему Хани так весело, когда мне так плохо?»

— Ты можешь сейчас зайти ко мне? — спросила Хани.

— Что?

— Зайди ко мне, — упрашивала Хани, — хотя бы на минутку! Просто посмотри на мой чудесный сюрприз. Тебе он понравится, Бека. Правда.

— Нет, — ответила Бека. Комната вдруг наклонилась и закачалась. Бека закрыла глаза, чтобы остановить ее движение. — Нет, я не могу.

— Ты должна прийти! — настаивала Хани. — Тебе очень понравится мой сюрприз. Надень пальто. Забеги хоть на секундочку. Тебе понравится, правда!

Нет.

Я не могу.

Мне слишком грустно, тяжело. Я хочу спать.

Я не могу.

Пока Хани умоляла Беку зайти, Бека услышала в трубке другой голос. Мужской голос.

Билл?

Это голос Билла? Билл в доме у Хани?

Зачем?

— Пожалуйста, поторопись! — уговаривала Хани.

— Хорошо, — сказала Бека. — Ладно, я приду. Но только на минуту.

— Вот и отлично! — воскликнула Хани. — А я тебе кое‑что покажу. Большой сюрприз!

Не ощущая своего тела, Бека поднялась с кровати. Комната снова наклонилась и закачалась. Бека ухватилась рукой за край шкафа, чтобы не упасть. Сердце бешено колотилось в груди.

— Это не Билл, — сказала она вслух. — Это не мог быть Билл. Его голос мне показался. Билл никогда не был у Хани дома.

Но ей нужно было убедиться в этом самой.

«Я только зайду на секундочку, — думала Бека. — Я так и сказала Хани. На одну секунду. А потом я больше никогда не буду с ней разговаривать. Я не хочу ее больше видеть!»

«Незачем одеваться, — думала она. — Я выхожу только на одну секунду!»

Бека выглянула из окна: покрытая снегом земля, угольно‑серое вечернее небо. Грозные тучи нависли над крышами домов. Снег казался блестящим и жестким, как лед.

«Он уже давно лежит на земле, — подумала Бека, смотря на заснеженный двор. — Я не смотрела в окно целую неделю! Как это странно. Я не видела неба, не видела снега. Ни разу не выглядывала в окно».

«Что со мной случилось? — недоумевала она. — Почему я так странно себя чувствую? Почему я не чувствую себя самой собой?»

Нетвердой походкой Бека спустилась по лестнице и остановилась у вешалки, чтобы взять пальто. Затем, накинув его на плечи, завязывая на ходу тесемки махрового халата, Бека направилась к двери.

На улице было холоднее, чем она думала. Бека застегнула молнию пальто и, качаясь на ветру, пошла по твердому скользкому снегу.

Она прошла по своему двору мимо гаража, пролезла сквозь дыру в тощей живой изгороди и вошла во двор Хани. Продрогшая Бека поспешила к черному ходу.

Она была уже в нескольких метрах от заветной двери, когда вдруг заметила два силуэта в ярком четырехугольнике кухонного окна.

— Нет! — в ужасе закричала Бека. — О нет!

Глава 26

Тонкий слой узорчатого льда покрывал окно кухни. Но в доме Хани ярко горел свет, и Бека ясно видела фигуры двух человек, сидящих за столом.

Стоя на снегу в незашнурованых теннисных тапочках, с голыми, окоченевшими руками, Бека во все глаза смотрела на происходящее.

Там была Хани с Бекиной стрижкой. Присмотревшись, Бека увидела на ней свой лучший зеленый свитер и эмалевую брошь‑попугая на шее. Хани улыбалась. А рядом сидел и приветливо улыбался Хани Билл.

Держались ли они за руки?

Этого Бека видеть не могла.

В голове у Беки что‑то замкнулось. Все вдруг стало белым и твердым, как снег под ее ногами. Холодным, как ветер, который старался унести ее прочь от этой проклятой двери.

Но Беке совсем не хотелось уходить.

— Она не получит Билла! — закричала Бека ветру. Крик прозвучал как злобный, срывающийся вой.

«Она все отняла у меня! — в бешенстве подумала Бека. — Все, но она не может отобрать Билла! Не может!»

Глаза Беки наполнились слезами. Она схватила круглую ручку двери, повернула ее и толкнула дверь внутрь.

Тяжело дыша, Бека ворвалась в ярко освещенную кухню. Задыхаясь, как раненый зверь, она свирепо смотрела на парочку.

Сидят здесь вместе. Оба улыбаются. Вместе в теплой, ярко освещенной кухне,

— Нет! — завопила Бека.

Ее глаза безумно рыскали в поисках чего‑нибудь. Она еще не знала, чего именно.

Нужно что‑то найти!

Вот то, что нужно, — деревянная подставка для ножей на кухонном столе. В ней стояло множество ножей с черными ручками.

— Бека, а вот и сюрприз! — радостно воскликнула Хани, показывая на Билла.

Она хотела встать из‑за стола, но остановилась, увидев, как Бека вынимает нож из подставки.

Лезвие блеснуло в ярком свете кухонной лампы.

Билл сразу перестал улыбаться. Его глаза широко раскрылись от удивления.

Хани застыла на месте.

— Бека, что… — Хани не успела закончить фразу. Она сделала судорожный глоток, затем испустила жуткий крик, когда Бека высоко занесла нож: — Нет, Бека, остановись!

Но сама Бека кричала слишком громко, чтобы услышать ее крики.

Она кричала, когда неслась вперед по комнате, кричала от ярости, нацелив нож прямо в сердце Хани.

Глава 27

«Убью! — думала Бека. — Сейчас я убью Хани.

Мне нужно убить ее. Убить ее. Убить ее.

Тогда я снова смогу быть счастливой. Такой счастливой!»

Но на пути к своей цели Бека внезапно остановилась.

Комната закружилась, закачалась, начала постепенно погружаться в черный туман.

Бека громко застонала.

«Я слабею. Чувствую слабость. У меня абсолютно нет сил».

Глаза закатились, и Бека упала на пол. Ее тело тяжело ударилось об пол и больше не двигалось.

Бека не видела, как нож выпал из ее руки и отлетел в сторону. Она не видела, как Билл вскочил из‑за стола.

— Ты сказала мне, что Бека знала, что я здесь! — гневно закричал он на Хани. — Ты сказала, что она меня ждет!

Он хотел подойти к Беке, посмотреть, чем он может ей помочь, но Хани опередила его.

— Не подходи к ней! — закричала она, дико сверкая глазами. — Она моя подруга!

— Ты что, сумасшедшая? — спросил Билл. — Она потеряла сознание. Она могла пораниться. Нам нужно что‑то сделать!

— Не подходи! — повторила Хани, в ее голосе послышалась угроза. — Она моя подруга! Моя лучшая подруга!

Бека застонала, но не пришла в сознание.

Своей непропорционально большой рукой Хани подобрала с пола кухонный нож, который выпал из рук Беки. Он лежал около разделочного столика.

Стоя у неподвижно лежащей Беки, Хани угрожала Биллу ножом.

— Ты сумасшедшая! — закричал он. В его голосе слышался страх и гнев. — Опусти нож! Что ты делаешь?

— Не подходи к моей лучшей подруге! — приказала Хани. Черты ее лица исказились от бешенства.

Быстрым движением руки Билл перехватил нож.

— Пусти! — завопила Хани.

— Брось нож, Хани!

Они боролись в течение одной минуты. Хани все‑таки удалось оттолкнуть его плечом.

Падая, Билл сделал попытку ухватиться за нож. Безуспешно.

Нож остался в руках Хани.

Чтобы сохранить равновесие, Билл ринулся вперед, еще, еще и… напоролся на нож. Лезвие вошло в его грудь.

Испуганная Хани издала пронзительный крик.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вынуть нож.

Яркое пятно крови расплывалось впереди на спортивной рубашке Билла.

— Эй, — шепотом прохрипел он. Из его раскрытых губ раздался громкий булькающий звук. — Я порезался! — Он поднял свои глаза на Хани, в них было недоумение и ужас.

Билл застонал и повалился на линолеум рядом с Бекой. Лужица крови начала медленно растекаться на полу вокруг его тела.

Хани поняла, что он мертв.

Его кровь такая яркая.

Бека пошевелилась. Громко застонала. Содрогнулась всем телом.

Хани старалась не смотреть на лужу крови, растекавшуюся вокруг тела Билла.

«Что теперь?» — думала Хани с бешено колотящимся сердцем.

Что теперь? Что теперь? Что теперь?

Ее взгляд безумно перемещался от Беки к Биллу и от Билла к Беке.

Она должна что‑то придумать! Она придумает, обязательно придумает!

Хани склонилась над Бекой. Вложила нож в ее руку. Стояла и смотрела на испачканный кровью нож, который теперь сжимала рука Беки.

Несколько секунд спустя Бека открыла глаза. Хани присела рядом с ней и помогла ей сесть.

— Не беспокойся! — прошептала Хани ей на ухо. — Не беспокойся, Бека.

Она обняла Беку.

Бека сощурила глаза, пытаясь сосредоточиться. Но она могла видеть только огни, яркие огни. Всюду был плотный мерцающий туман.

Что случилось? Почему она не может сосредоточиться?

— Не беспокойся, — мягко повторила Хани. — Я позабочусь о тебе, Бека. Сейчас я твоя единственная подруга. Я позабочусь о тебе.

Она открыла рот от изумления, когда увидела нож в своей руке. Постепенно все вокруг становилось на свои места.

Бека увидела испачканное кровью лезвие. Серебряное и красное. Яркое, как рождественское украшение.

Все блестело и сверкало в ярком электрическом свете: красно‑серебряный нож в ее руке, кухонный стол, парень, лицом вниз лежащий рядом с ней.

— Я позабочусь о тебе, Бека, — шептала Хани, поддерживая девушку двумя руками. — Я не скажу полиции, что ты сделала. Мы придумаем какую‑нибудь историю, не так ли, Бека? Мы не позволим им узнать, что ты убила Билла.

— Что? — Бека попыталась встать, но Хани крепко держала ее за плечи, нашептывая ей в ухо.

— Что я сделала? — прошептала Бека. — Что?

Она уставилась на красно‑серебряный нож в руке. Затем она посмотрела на Билла, тихо лежавшего в темной луже крови.

— Что я сделала?

— Я скажу им, что это была самозащита, Бека, — мягко сказала Хани. — Они никогда не узнают правду. Они никогда не узнают, что ты убила Билла ножом. Потому что я буду защищать тебя ото всех на свете. Потому что я — твоя лучшая подруга. Твоя единственная подруга, разве не так? Правда, Бека? Разве не так? Разве я не твоя лучшая подруга? Разве нет? Конечно да!

Я — твоя самая лучшая подруга, и я никогда не позволю им узнать, что ты сделала с Биллом. Никогда, никогда, никогда!

— Спасибо тебе, Хани! — с благодарностью прошептала Бека.