Лучший друг моего парня 2

Глава 19

— Исаева-Исаева, — сокрушённо качает головой Валентин Владимирович. — Удивили.

Опускаю глаза в пол, рассматривая носы жёлтых ботинок, которые любезно одолжила мне с утра Катя, выставив их в прихожую с запиской. Обувь мою Гейден почему-то не привёз. Он вообще ничего не привёз. Ни одной моей вещи, разве что ноутбук захватил. И на том спасибо.

Когда в машине я у него спросила «почему?», он ответил, что был немного занят. Некогда ему было заглянуть в шкаф, пока он чистил рожу Руслану. Поэтому у меня нет ни собственной обуви, ни верхней одежды, даже нижнего белья нет. Есть немного денег на карте, и сегодня меня ждёт поход по магазинам. Возвращаться в квартиру, даже зная, что там нет жирного озабоченного борова, для меня триггер. И я не уверена, что Марина туда меня впустит.

Она звонила прямо перед тем, как я подловила препода, зачёт которого нагло проспала. А вернее, протрахалась. Ему это знать необязательно. Зато знаю я и каждый раз, когда закрываю глаза, ловлю утренние флешбэки. Гейден на мне, во мне, вокруг меня.

Мы совсем не целовались, лишь удовлетворяли потребность друг в друге в животных инстинктах. Теперь мои губы печёт и покалывает. Я мечтаю о поцелуях, только понятия не имею, получу ли их.

Мирон привёз меня к универу, подъехав к самому крыльцу, наплевав на правила. Мы сухо попрощались и разошлись каждый по своим делам. Вернее, я побежала спасать свой зачёт, пока не успели сдать ведомости за сегодняшний день в деканат, а Гейден… он просто уехал. Конечно, не став докладывать, куда он и когда вернется. Увидимся мы сегодня, или он получил, что хотел, и больше на меня даже не взглянет?

— Исаева, вы решили потратить моё время впустую? Если готовы отвечать, тяните билет и пишите ответ. У вас есть десять минут, — напоминает о себе преподаватель строгим скрипучим голосом.

Встрепенувшись, выгоняю Мирона из головы вместе с его идеальным членом, порочными губами и грязным языком. Падаю на ближайший стул.

— Можно мне ручку? Я забыла сумку… дома, — запинаюсь на последнем слове.

— А голову вы не забыли, Исаева?

У меня уши красным наливаются и горят так, будто их хорошо оттянули, поздравляя меня с днём рождения. В детском доме эта давняя мучительная традиция празднования жива и по сей день. Выполняется всегда с особым удовольствием. Именинник потом несколько дней не может спать на боку.

— Нет. Всегда при мне, — прикусываю язык.

Получаю в ответ острый как бритва взгляд полный скепсиса. На стол передо мной ложится белый лист, ручка и… меня лишают выбора — билет.

— Вот сейчас и проверим. У вас есть десять минут. Если знаете — напишете. Нет, так до следующей недели, Исаева. Начинайте.

Валентин Владимирович, которого студенты на всех курсах называют коротко «ВВ» и боятся как огня, преподает интернет-программирование. В прошлом году я сдала этот зачёт одной из первых, а теперь близка к провалу. На пересдачу у ВВ ходят по три раза, никакие шпоры и телефоны не помогут. Он гоняет не только по выпавшему билету, но и может с легкостью спросить что-то из программы прошлого курса. И да, у него зачёт проходит похлеще любого экзамена. О ВВ ходят страшилки и легенды. Им запугивают первокурсников, большая часть отчисленных студентов ставит ему в церкви свечки за упокой.

Без подписи ВВ в зачётке у меня не будет допуска к экзаменам. Не будет допуска — я не смогу сдать сессию вовремя. Не смогу сдать вовремя — у меня не получится уехать… А я ведь так хочу этого. Москва. МГУ. Хочу же?

Перед глазами отчётливо стоит лицо Мирона. Его тёмные глаза, тонкие улыбающиеся губы и острые как лезвие скулы. Он склоняет голову набок и шепчет: «Уверена?»

Сморгнув, прогоняю видение и тянусь к билету.

Я ни в чем не уверена. В какой-то момент моя жизнь вошла в чёртово пике, и я никак не могу её вывести на взлёт.

Спустя пятнадцать унизительных минут я выхожу из кабинета ВВ и приваливаюсь спиной к стене. Ноги подрагивают, не держат. Голова тяжёлая, в горле пересохло. Я отбивала вопрос за вопросом, как мячи в теннисной набивке с более умелым противником. Вспотела.

Оттягиваю ворот толстовки и опускаю взгляд на зажатую в руках зачетку. Я это сделала.

Провожу в универе ещё тридцать минут: забегаю в библиотеку и встречаюсь со старостой, которая даёт скопировать у неё лекции и ответы на первый экзамен, переданные ей старшим курсом.

Идти мне некуда, и я маюсь неизвестностью. Ехать к Черновым? Я теперь живу там? Неудобно как-то.

Мну в руках мобильник, не решаясь набрать Гейдена. Имею ли я право ему позвонить? Что-то спросить и узнать, не сможет ли он меня забрать?

Не знаю…

Телефон начинает вибрировать, но на экране высвечиваются не цифры, принадлежащие Мирону. Звонит соседка.

Стиснув зубы, отхожу в нишу под лестницей и отвечаю на звонок.

— Алло?

Ответом мне становится громкий всхлип.

— Исаева, что ты наделала? Во всём ты виновата! — воет Маринка.

Сердце замирает. Мирон ведь не убил Руслана?

19.1

— Ну допустим, — кривлю губы в невесёлой усмешке.

Даже интересно послушать её версию. Что там успел наплести жирный боров?

— У нас в квартире потоп! Я вчера к Ленке в Москву гоняла, она давно приглашала! Приезжаю сегодня, дверь вскрыта. Соседи орут! Хозяйка здесь! Протекло на этаж вниз, а там бабка — старая карга — только этого и ждала, чтобы сраный ремонт сделать. Нас выселяют! Все шмотки, мебель, обувь. Всё испорчено! Требуют деньги, залог не вернут. Судиться будут! Всё из-за тебя! Вечно, когда ты появляешься, всё идет по пизде!

— Это тебя выселяют, — говорю, стискивая зубы.

— В смысле, Исаева?

— Договор аренды ты ещё три месяца назад переподписала, когда я съехала. Так и быть, мой залог можешь оставить в счёт ремонта. На этом всё.

На том конце провода повисает молчание, а затем случается взрыв.

— Да ты офигела? — визжит Маринка. — Шмотки твои все сожгу к чертям!

Морщусь, отодвигая подальше телефон.

— Это ты меня так запугать пытаешься?

— Я Русику пожалуюсь, он из тебя эту дурь быстро выбьет, как и деньги! Скажешь потом спасибо, что просто по роже дал! Благодарна будешь, что так легко отделалась! Я всё это время его сдерживала, давно надо было дать добро проучить тебя. Зазнавшаяся тощая тварь. Думаешь, если на рожу красивая, всё можно? А ни хуя, Линочка! За всё надо платить! Соскочить она решила! Хитрая тварь! Мажоров своих подоишь и найдёшь деньжат на ремонт!

Я своё отплатила уже сполна.

Когда-то я очень жалела Маринку, а теперь передёргивает от отвращения. Пригрела рядом змею. Всё надеялась, поумнеет. Пыталась ей помочь, нашла курсы маникюра, помогла деньгами на покупку первого оборудования и десятков гель-лаков. Была первой клиенткой и разрешила испортить себе ногти. Год потом их восстанавливала после неудачных экспериментов.

Больше в мои планы не входит пытаться толкать её в гору, когда она в ответ лишь сопротивляется, совсем не помогая. Не хочет идти вверх. К лучшему. Постоянно катится вниз. Ей там нормально. Терпит всё время Руслана. Списывает на любовь его рукоприкладство. Ничего не делает, чтобы меняться.

Достала.

— А кстати, где он? Рус твой? Может, ещё кого-то насилует? Спроси у него. Или его короткий член, похожий на сморщенный корнишон, теперь смыт в канализацию? Хотя надеюсь, ему его затолкали в глотку и заставили сожрать.

Я возлагаю большие надежды на извращённые фантазии и умения Гейдена. Мстить он умеет. Это я уже видела на гонках, когда он покалечил Змея.

— Ты чё несёшь? — севшим голосом бормочет Маринка. — Дура.

— Да так, мечтаю вслух. Разбирайся со своими проблемами теперь сама, Марина. И не звони мне больше.

— Пошла ты…

Но уже не дослушиваю желаемую мне путь-дорогу. Сбросив вызов, безжалостно добавляю номер в чёрный список. Последняя ниточка, связывавшая моё настоящее и детский дом, оборвалась. Давно надо было это сделать, да всё то страшно было, то жалко идиотку Маринку.

Плохое чувство — жалость, оно тормозит меня и вызывает дискомфорт. Жалость я даже к Соколову испытывала, хотя он последний, кто её заслуживал.

Мне всё ещё некуда идти. У меня нет собственных вещей, кроме ноутбука и потрёпанных жизнью легинсов, оставшихся в квартире у Черновых.

Я уже думаю позвонить Кате и напроситься на ещё одну ночевку, пока не придумаю план «а», «б» и, возможно, «в», когда телефон издаёт тихий писк, оповещая о новом входящем сообщении.

Сердце совершает кульбит, проваливаясь камнем в живот.

Гейден: «Сдала?»

«Да».

Гейден: «Жду на парковке».

Вся переписка занимает секунды три, но я успеваю взволноваться. Подсознательно жду какого-то подвоха и уговариваю себя не надеяться на скорую встречу с Мироном.

После секса утром в машине он был хмур, неразговорчив и, кажется, опять без настроения. В общем, был собой. Таким, каким я привыкла его видеть.

Поправляю волосы, на мгновение останавливаясь рядом с зеркалом в холле, и несколько раз кусаю губы, чтобы выглядели на бледном лице чуть ярче. Я хочу нравиться Мирону. Чтобы смотрел с жадным вожделением, как когда была недоступна, а не с жалостью, после того как спас от Руслана. Хотя сегодня с утра он трахал меня совсем безжалостно. И мне понравилось.

Непроизвольно сжимаю бёдра.

— Ангелина, привет!

В зеркале появляется красивое лицо Вики, которая сейчас, на контрасте со мной, выглядит как богиня. И я остро испытываю агрессивный укол ревности в самое сердце. Её он тоже трахал. И как это было? Чисто механика, сбросить напряжение и получить разрядку? Или иначе? Как меня?

— Привет, — лицемерно тяну губы в улыбке, чувствуя отвращение.

К себе. К кукле Вике. К извращенцу Гейдену.

— Хотела позвать тебя на вписку к Марике. Будут только свои. Хотим пообщаться в тесной компании, как в старые добрые. Может, Сане позвонить. Вы общаетесь? Он так и не сказал, кто ему продавал?

— Мы расстались. Я тебе говорила.

— А? Ну да… так что? Придёшь? — не отстаёт Вика, перекидывает шелковистые тёмные волосы с одного плеча на другое и заискивающе улыбается.

Прищуриваюсь. Что ей надо? Подружками нас назвать сложно. Пару раз пересекались в общих компаниях, и всё. Никогда не позвонит просто так поболтать. Всегда появляется только в определённый момент, когда ей что-то нужно.

— У меня завал на учёбе. Но я подумаю, — отвечаю уклончиво.

— Гейдены тоже будут, — выпаливает Вика и, как мне кажется, внимательно следит за моей реакцией.

Провоцирует?

Ноги врастают в пол, хотя я уже собиралась попрощаться и разойтись в разные стороны. На парковке меня ждёт Мирон. Я, кто бы мог подумать, спешу к нему! Добровольно! Даже несмотря на то, что он меня бесит сейчас до зубного скрежета. Не знала, что я такая ревнивая собственница.

Когда Гейден видел мой поцелуй с Ярославом, испытывал что-то подобное? Или ему было всё равно?

— Мне нет до них дела, — стараюсь звучать безразлично.

Взмахнув рукой, спешу в сторону выхода из универа. Толкаю плечом тяжёлые дубовые двери и с ног сразу сбивает холодный пронизывающий ветер. На улице почти конец декабря, а я в одной толстовке.

Пока дохожу до припаркованного недалеко «порша», начинаю стучать зубами.

Мирон говорит по телефону и быстро сворачивает разговор, когда забираюсь внутрь. Я успеваю уловить лишь несколько слов и хмурюсь.

— Москва? — спрашиваю вместо приветствия.

В салоне тепло и почему-то пахнет корицей.

— Планирую туда поездку на днях, — отвечает Гейден и кивает на два стакана между нашими сиденьями, аромат идёт от них. — Угощайся.

— Отрава?

— Афродизиак, — усмехается Мирон, и от меня не укрывается, каким жадным взглядом он мажет по моим губам, прежде чем отвернуться.

Гейден успел переодеться в графитового цвета толстовку, из-под ворота которой выглядывает край белой футболки, и обычные синие джинсы. На ногах такие белые кроссовки, что я на секунду слепну, когда смотрю на них. Выглядит бодрым, словно полночи не махал кулаками, а отдыхал в спа. Но на костяшках пальцев, которыми он сжимает руль, остались стёсанные следы от драки.

Тепло разливается по телу, пальцы покалывает, так хочу дотронуться и погладить его руку. Даже дёргаюсь, но потом торможу себя. Мирон вскидывает на меня глаза, и я поспешно отворачиваюсь к окну. И зря. На крыльце универа, мимо которого мы как раз проезжаем, стоит Вика и с искажённым бледным лицом смотрит прямо на нас.

Ничего личного, подруга.

Приподняв стаканчик с кофе, салютую ей и слышу с водительского сиденья тихий смешок.