Лунное золото Революции

Глава 10

Сталинские кулаки, крепко сжатые, лежали поверх зеленого сукна, словно пара камней. Гнев, только что душивший его был уже смирен, но повод, давший нешуточную силу для него, остался. Но какой повод был! Какой повод!

Он смотрел на руки чуть ли не с ненавистью. Через день в этих кулаках должен был оказаться Запад, а теперь вместо него в них была пустота…Воздух. Азот с кислородом…

Дыхание с шипением прорвалось сквозь стиснутые зубы.

Но ничего… Нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики….

— Продолжайте…

— Корабли вошли в атмосферу, и вышли на связь. Доклад руководителя Второй Лунной однозначен. Месторождение обнаружено. Корабли полностью загружены металлом. Все в порядке. Посадка планировалась в Свердловске согласно утвержденному нами графику… Но передача внезапно оборвалась. Буквально на полуслове и на связь они больше не выходили. Мы продолжаем слушать их на всех диапазонах, но…

Сталин все-таки разжал пальцы.

— Мне интересны выводы, которые вы сделали из этого.

Это было интересно и самому товарищу Менжинскому. Вот выводов-то пока не было…. Свалить за несколько секунд четыре космических корабля не просто. Природные факторы он исключал абсолютно. Технические неполадки? Одновременно у четырех кораблей? Нет! Оставались люди. Точнее враги. Но тут он на все сто процентов был уверен в том, что ни один из них не мог этого сделать. Хотел, это уж наверняка, но не мог… Два аппарата ЛС имелось за пределами СССР и оба не работали. Советский аппарат для диверсии также использован не был. В этом он уже успел убедиться. Оставалось предположить либо чудо, либо наличие еще одного неизвестного аппарата.

— Это — нападение… Запад знает цену нашей экспедиции.

Сталин дернул щекой.

— Само собой разумеется. Кто стоит за всем этим?

Менжинский замешкался.

— Американский и французский аппараты мы успели, как и планировалось, разрушить. Других аппаратов по имеющимся у нас сведениям не существует…

Волна раздражения снова поднялась в Генеральном.

— Так что же, по-вашему, получается, святой дух руку приложил?

Менжинский не нашелся что ответить. Сталин взял в руки карандаш, подержал, бросил на стол. По первому движению видно было, что хотел сломать, но удержался.

— Очевидно, что аппарат существует. Пока мы не знаем где он, наша Лунная программа будет подвергаться опасности… Что сейчас известно? Район катастрофы? Что с экипажами?

— Пока нам известно очень мало. Сведений практически нет. Однако, если предположить, что действовал неизвестный нам аппарат ЛС, то, скорее всего, это американский аппарат.

— Основания?

— Во-первых, американский корабль беспрепятственно совершил посадку, не подвергшись нападению. Во-вторых, расстояние. Американцы, если вы помните, смогли своим аппаратом через систему ретрансляторов разрушить часть Джомолунгмы. У французов аппарат слабее. В-третьих — деньги и опыт. У них есть технология. Они вполне могли построить еще один аппарат, о котором нам пока не известно.

— Теперь уже известно, — ровно сказал Сталин. — Хорошо…. Теоретически — американцы. Где это могло произойти?

— Однозначно не над нашей территорией. И вряд ли над Европой.

— Почему?

— В этом случае об этом наверняка написали бы европейские газеты. Кто-нибудь да стал бы свидетелем падения кораблей. Логичнее всего предположить, что они сделали это над океаном, чтоб утопить золото.

Сталин хотел что-то сказать, но Менжинский перебил его.

— Тем не менее, наша разведывательная сеть в Европе и Азии получила приказ собирать информацию обо всем, что может иметь отношении, и мимо стоявшего на вытяжку чекиста быстро прошел Поскребышев. Наклонившись к Сталину, что-то прошептал, быстро кивая головой. Менжинский прислушался, но ничего не услышал.

Генеральный секунду сидел, потом выпрямился в кресле.

— Есть новости. Два члена экипажа Первой экспедиции подобраны цеппелин — платформой «Парижская Коммуна». Где их подобрали?

Поскребышев подошел к карте и пятерней накрыл кусок Китая.

— На Советско-Китайской границе. Сейчас «Парижская Коммуна» движется вглубь территории Китая, к месту катастрофы «Лунника». Корабль пострадал, но люди и груз в целости.

…Далеко-далеко внизу, за двойным слоем облаков лежал раздираемый войной Китай. Отсюда, с палубы «Парижской коммуны», не было видно ни войны, ни её следов, но стоявшие рядом с Дегтем и Малюковым люди отлично знали, что там, внизу происходит. К счастью СССР это никак не казалось. Невмешательство в этот конфликт оставалось краеугольным политическим положением для республики.

Потому и вооружений на нем не было. По крайней мере, тех вооружений, которые тут могли опознать как оружие.

Два самолета — все что осталось от той военно-воздушной мощи, полагавшейся цеппелин-платформе — стояли в самом начале взлетной палубы и служили скорее для успокоения тех, кто мог их увидеть.

Да и откровенно говоря, не было тут никакого обмана — задача, стоящая перед командиром не была военной. Нужно было отыскать потерпевшие катастрофу корабли и спасти экипажи. Ну и, конечно, груз. А зачем для этого самолеты-пулеметы? Так-то…

Теперь дирижабль, невидимый и неслышимый на такой высоте, скользил к району падения корабля, а уж обнаружить его с высоты будет легко — маскировать корабль они и не думали.

Сложнее всего — и это понимали все — будет с другими кораблями экспедиции. Конечно, их будут искать, кроме того, оставалась вероятность того, что кто-то из команд уцелел и сейчас ищет возможность связаться с Родиной. Но только когда это удастся?

С «Лунником»-то определились довольно быстро.

На цеппелин-платформе нашлось несколько китайских коммунистов, разобравшихся с прихваченной офицерской картой и стало понятно не только в какую сторону двигаться, но и где нужно остановиться.

В штурманской рубке, держа в зубах незажженную трубку, командир «Парижской коммуны» циркулем мерил японскую карту, прикидывая маршрут движения.

— С вами понятно… — сказал командир. — А где теперь нам остальных искать?

Независимо друг от друга они вздохнули.

Мало того, что вопрос был не простой — он был из главных.

Хотелось верить, что где-то, непонятно еще где, прямо сейчас, пусть и менее комфортно, чем они сами, голодные, холодные, но живые сидят товарищи и ожидают помощи от страны, пославшей их к Луне.

Он подошел к ряду иллюминаторов, посмотрел вниз.

— Хоть бы какие ориентиры!

Деготь посмотрел в иллюминатор. В круглом стекле виднелись плотные облака, на которых умирал свет закатывающегося за горизонт солнца. Свет тут не горел, и округлость казалась тоннелем, пробитым в воздухе. В памяти что-то шевельнулось.

Эта дыра в занавешенное облаками небо что-то напомнила ему. Он закрыл глаза замер.

— Бумагу и карандаш, — сказал Владимир Иванович, не открывая глаз. — Быстро.

Что-то было в его голосе, что заставило командира корабля рвануть лист из бортового журнала.

С десяток секунд Деготь сидел неподвижно, только губы шевелились, словно он с кем-то разговаривал. Командир вопросительно посмотрел на Федосея. Тот в ответ только плечами пожал.

Быстро глянув на чистый лист, коминтерновец нарисовал на нем круг. И прищурив глаз, провел кривую. Дойдя до конца окружности, кончик карандаша замер над листом, но через секунду Владимир Иванович нарисовал там несколько округлых пятен, и медленно начал штриховать их. Он словно бы хотел придать некое изящество рисунку или позволял руке вспомнить что-то, что сам забыл.

Рука не подвела, и он нарисовал, но уже с меньшей уверенностью, еще несколько кривулин и протянул лист командиру.

Федосей заглянул туда. Все вместе это было похоже на круглую кривую рожицу, с родимыми пятнами, некрасивую и неумело нарисованную.

Вопрос Дёгтю никто не задал, но тишина была красноречивей вопросов.

— Последнее, что я видел это — вот, — объяснил он. — Круглое — это иллюминатор. А что внутри — вид из него. Таким он был, когда Федосей выключил двигатель «Лунника». У вас есть атлас?

— Зачем?

— Это вид с высоты километров пять. — терпеливо объяснил космонавт. — Береговая линия… Если у вас на борту есть атлас…

— Штурман! — гаркнул командир. — Атлас!

Склонившись над толстенной книгой, они шелестели глянцевыми цветными листами, вертя дегтевский лист так и эдак. И, наконец, нашли, что искали.

…Америка встречала своих космонавтов со всей помпой, со всем блеском страны, стремящейся отвлечься от недавних невзгод и наконец-то ощутившей, что у неё есть реальный повод для гордости. Газеты, кино, обеды, шествия — все это вихрем закружило новых героев. Портреты везде, где только можно, интервью и главное — фотографии золота, что они привезли со спутника земли. Хватило бы и фотографий, но все, кто хоть что-то понимал в происходящем, бросились комментировать. Конечно, главной темой комментариев было золото. Тема благородного металла обсасывалась во всевозможных ракурсах — от простодушного детского восхищения до серьёзных попыток сформировать на скорую руку акционерные общества по эксплуатации Лунных богатств.

Более всего коммерсантов и корреспондентов интересовала позиция в этом вопросе мистера Вандербильта, обладающего монополей на междупланетные путешествия, благодаря единственному в САСШ частному ракетно-космическому флоту, но миллионер оставался неуловимым. Его видели в редакции «Нью-Йорк таймс», где он дал пространное интервью, что не удивительно, и в Белом Доме, что также не вызывало удивления. Удивительным было другое — в интервью о золоте и перспективах его добычи почти ничего не говорилось, все больше о величии американского духа, солидарности с Европой и грядущей войне с большевиками.

Из сообщений Президентской пресс-службы вообще неясно было, о чем говорилось первые люди Америки.

Но если б корреспондентам удалось присутствовать на этой встрече, то узнали бы они много интересного для своих читателей.

Первый вопрос Президента открыл бы им глаза на неведомое и все поставил бы на свои места.

— Что нового вы можете мне сообщить? Советы знают, что это сделали мы?

Мистер Вандербильт несколько удивился этому «мы», но не стал разочаровывать главу государства, чей вклад в состоявшуюся эскападу был минимален.

— Нет. Но они наверняка догадываются.

— К счастью догадки остаются только догадками. Не правда ли?

— Разумеется, господин Президент.

Посмотрев на ворох газет на президентском столе, миллионер поинтересовался.

— А что, сами большевики до сих пор молчат?

— Вы не читали сегодняшние газеты?

— Признаться, нет.

— Всполошились…

Мистер Гувер развернул верхнюю и процитировал.

— «Советское руководство просит с пониманием отнестись к проводимым им спасательным работам на месте гибели кораблей Первой и Второй Советских лунных экспедиций. В поисках советских граждан используется техническое оборудование, которое может повредить как грузовые, так и военные суда…» Заявление ТАСС.

— Получается, они знают, где искать? — встревожился миллионер.

— Возможно, что они знаю больше, чем мы… Кто-то мог и уцелеть…

Мистер Вандербильт с сомнением покачал головой.

— Не думаю… Слишком все это быстро произошло… Скорее всего они еще более приблизительно чем мы представляют район катастрофы.

Он подошел к огромному глобусу в углу кабинета.

— Глядя в будущее, я бы на вашем месте отдал приказ нашему военно-морскому флоту о концентрации в этом районе.

— Чтоб сделать это, мне нужна более точная информация. Вы же, как я понял, не можете предоставить её правительству. Или…?

— Пока нет. Сейчас мы располагаем приблизительными данными. Обломки кораблей лежат в квадрате примерно двести на двести миль…

— Жаль, что нет точности. Не следует нам оставлять такой груз без присмотра.

— И в мыслях не было, — встрял в разговор Госсекретарь. — Туда уже направлен эсминец «Авраам Линкольн» и два вспомогательных судна. Так когда появится более точная информация?

— Не раньше, чем наши корабли прочешут этот квадрат. Наши измерения не дали необходимой точности.

Мистер Вандербильт положил ладонь на глобус, накрыв ей Желтое море, Японию, и часть Индийского океана. На мгновение ему показалось, что лунное золото щекочет ладонь.

— И надо приглядывать за большевиками… Они не смирятся с потерей. Вряд ли эти фанатики изменят свои планы, а значит, золото им понадобится. А это в свою очередь значит, что первым делом, красные захотят узнать, что произошло с кораблями и куда делся их драгоценный лунный металл.

— Теперь это золото морского царя….

— Пока никто не нашел — да.

— Может быть, пока мы подтягиваем силы, Япония присмотрит за Советами? Они ближе…

Президент повернулся к Госсекретарю.

— Мистер Стимонс, как вы считаете, можем мы рассчитывать на японцев?

Тот покачал головой.

— Неуверен. Они сейчас заняты Китаем.

— Я знаю. Но мы ведь пошли к ним навстречу в Лиге Наций… Они могли бы оценить наш жест доброй воли…

— Если вы, господин Президент, имеете ввиду нашу позицию по вопросу Японо-Китайского конфликта, я имею ввиду то, что мы не обвинили Японию в нарушении пакта Бриана-Келлога, то услуга уже оказана…

Тем более, что наши аналитики предполагают, что возможно между Советами и Японией заключено тайное соглашение — слишком уж спокойно держатся большевики, наблюдая войну около своего порога. Давайте лучше станем надеяться только на собственные силы.

— Наблюдатель…

— Слушаю, — проскрипело в наушнике.

— Отчет…

— Ничего пока. Дно чистое. А у вас?

— Тоже ничего…

Командир акваплана, лейтенант Платон Захарович Остебяйкин отложив микрофон, снова наклонился к стеклу. Там ничего и тут ничего. Пусто, как в дыре…

Вопросы и ответы, которыми они обменивались с наблюдателем последние два часа, походили друг на друга как близнецы. И вчера было то же самое и позавчера… Каждый день одно и тоже. Вот уже неделю никаких перемен и, к сожалению, не только у них. Один раз, в самом начале, им повезло, но — это все понимали — везти не может вечно, а уж если дело начинается с везения, то второй такой раз случается не скоро. Понимали, но все-таки надеялись.

Первая Индоокеанская, имени Индийского пролетариата эскадра в полном составе передислоцировалась из района Новой Гвинеи сюда за три дня. Теперь сорок шесть воздушно-подводных аппаратов и шесть сопровождающих судов бороздили участок океана размером сто на полтораста миль.

Задача стояла вроде бы простая — найти сбитые империалистами корабли лунной экспедиции. Но в этой простоте таилась своя сложность. Вроде бы все просто — и место ровное и море спокойное… Но ведь, сколько той площади!

Через нижнюю наблюдательную полусферу, ограниченную по окружности четырнадцатью болтами, отчетливо наблюдалось песчаное дно, желтое от проникавших сверху солнечных лучей и все, что к этому прилагалось: рыбы попугайских расцветок, водоросли всех оттенков зелени — от салатного до изумрудного и, конечно, вода….

Такая прозрачная вблизи, что кажется её и вовсе нет.

Наверно правильно сказал товарищ Фомин, что прозрачна она как слеза только оттого, что и впрямь тут вода в половину, не меньше, слезами индийского пролетариата разбавлена. Вон сколько времени империалисты тут хозяйничили, сколько зла свершили!

А только все им мало. Никак остановиться не могут. Гадят, где могут, куда дотянутся…

Он вздохнул. Тяжело, протяжно, словно собрался завыть, но сдержался.

Что сказать — показал зубы империализм, так сказать наглядно объяснил, что готов биться за свою поганую жизнь до последней капли пролетарской крови.

Три недели прошло с момента катастрофы.

За это время удалось найти четверых живых и девять тел, участников Лунной экспедиции и один корабль. «Владимир Ленин» на две части располосованный смертельным лучом, лежал на глубине 30 метров в двух километрах от их участка. С ним-то как раз и повезло так, что второго везения ждать еще долго придется. На второй день поисков обнаружили!

Только этой находкой скорая удача себя и исчерпала. Сколько не искали — ничего больше… Надежды найти живых уже не осталось, но чтоб смерть товарищей не оказалась напрасной, нужно было найти корабли, ставшие братскими могилами. Отдать героям последние почести.

На месте катастрофы теперь и велась основная работа.

Водолазы, благо глубина позволяла, перегружали золото в ящики и отправляли на подводную лодку «Пионер». Раз в сутки лодка ходила к островку, на котором соорудили причальную мачту для дирижаблей. (Строилось это всё в такой спешке, что никому и в голову не пришло выяснить, кому принадлежит этот клочок суши и спросить у хозяина разрешения).

Добытое на Луне золото, проделав подводный путь, собиралось на «Демократической Германии» чтоб проделать путь до Москвы по воздуху.

О том, что будет с ним дальше, разговоров не велось, только все понимали не просто так, прилетевший за золотом дирижабль нёс свое гордое название. Проговаривались пару раз политработники на политинформациях, что надо бы помочь товарищам немцам с репарациями, чтоб отстала мировая буржуазия. Заткнуть буржуям глотки поганые лунным золотом. Ну, это дело правильное, хорошее — товарищам помочь.

Буёк по правому борту мелькнул и пропал. Звякнул негромко курсограф, обозначив точку разворота. Микрофон в руке.

— Разворот.

— Понял. Разворот… — отрепетировал наблюдатель.

Легкий крен, едва слышное шипение, цепочка воздушных пузырьков поперек иллюминатора, и снова перед глазами океанское дно.

В теплой воде чего только нет. Много всякой красоты море накопило за миллионы лет своего бытия.

Сколько всяких диковинок для российского взгляда, что глаза разбегаются, не смотря на четкий приказ отцов-командиров — не морских чудо-юд высматривать, а искать пропавшие советские Лунные корабли.

Несколько сотен тонн золота лежало где-то тут, совсем рядом, только вот где?

Вопрос этот, как оказалось, интересовал не только их. Через четыре дня после начала поисков в районе базирования Первой Индоокеанской появились американцы. Приманило золото буржуев! Не утерпели, поганцы!

Их появление подтвердило то, о чем все и так догадывались. То, что они прибыли сюда показывало, что их рук это дело и ничьих иных.

«Как у них только совести хватило?» — подумал Платон.

Конечно, по их мнению, вроде бы ничего и не изменилось — во все времена люди из-за золота глотки друг другу рвали, а чем эти времена лучше? Только ошибаются буржуи. Это только, кажется, что все осталось по-прежнему. Этому-то золоту совсем другая судьба, совсем для другого оно предназначено — не пошло сгинуть в чьих-то сундуках или пойти на обновки каким-то профурсеткам. С этим золотом намертво сплавилась пролетарская свобода во всемирном масштабе.

Увидев советские суда, незваные гости благоразумно ретировались и занялись поисками милях в 30 южнее.

О неизвестных гостях доложили в Москву и продолжили работу по графику. Американцы тоже не скучали и, не особенно скрывая намерений, тралили море. Они, как опоздавшие к раздаче, оказались в более сложном положении. Если район занятый Первой Индоокеанской не мог похвастаться глубинами более 50 метров, то гостям достался кусок акватории с глубинами метров до двухсот, но тут уж ничего не поделаешь. Конечно, сбитые корабли могли оказаться где угодно, но в этом случае проблемой становилось не только обнаружение, но и поднятие ценного груза. Для аквапланов это была невозможная глубина, а вот у американцев видимо что-то такое было, раз они там обосновались…

Чтоб быть в курсе событий раз в сутки один из аппаратов плавал туда, присматривал за этой нелегальной старательской артелью.

— Внимание!

Командир выскочил из своих невеселых мыслей.

— Что?

— Вижу какой-то контур на границе видимости. Слева по борту…

Платон вздохнул. Сердце даже не ворохнулось от предчувствия удачи. Наверняка ведь, очередная скала. Но делать нечего. Надо повернуть и рассмотреть, что в этот раз им подкинуло море. Ведь именно в этом и состояла его работа.

Через четыре часа изъездив участок вдоль и поперек, они всплыли.

Волнения наверху практически не было. Аппарат лениво покачивался на мелкой волне, пуская во все стороны блики полусферами наблюдательных иллюминаторов.

Дождавшись очереди, Остебяйкин поймал свисавшие сверху стропы и взмахнул рукой, давая команду на подъем. Тросы натянулись, совсем рядом поползло железо корабельного борта. Аппарат перевалил через борт и завис над палубой. Держась за натянутую весом аппарата струну каната, Платон обратил внимание на людей внизу.

Напряженные, даже злые лица. Спрыгнув на палубу, он подошел к командиру эскадры, Михаилу Петровичу.

— Что случилось?

Командир посмотрел не на него, а сквозь него.

— Американцы что-то нашли.

— Что-то?

— Золото… Золото они нашли, — сквозь зубы пробормотал командир, лишая себя иллюзий. Он сунул Платону пачку фотографий.

На не очень контрастных снимках, снятых, похоже через перископ, низкие тучи задевали мачты линкора. У стального борта, защищенные орудийными стволами, стояли вельботы с грузом каких-то ящиков.

— Они грузят золото… — словно и без того что-то было не ясно, сказал Михаил Петрович.

Это было как удар под дых. Чувство отчаянной несправедливости вспенило кровь. Нет, то что они делали это не мародерство. Мародеры обирали кем-то убитых людей, а тут… Эти лазили по карманам своих жертв… На каждом из них лежала кровь героев., стремившихся сделать этот мир лучше и погибших. Убитых. Вдохнув и выпустив воздух сквозь стиснутые зубы.

— И что, мы это так и спустим?

Командир зло оскалился.

— Спустим, спустим… На дно спустим.

— Но это же война, — произнес кто-то. Это не призывало одуматься, а просто констатировало факт.

— Вовсе нет, — возразил Михаил Петрович. — Если летуны успеют, то все будет как в аптеке. Сами нашли, сами достали, сами передали хозяевам…

Что там на уме у американцев сказать не мог никто..

Когда они собираются отплывать? Куда? Ясным оставалось только одно: собранное с морского дна золото должно было достаться настоящим хозяевам и что бы там не думали американцы, только это было справедливым.

По самым скромным подсчетам в трюмах пирата лежало тонн пятьдесят золота. Хороший куш. Из-за этого стоило потрудиться.

…Через два часа американскую золотодобывающую артель окружили восемь аквапланов.

Встав между солнцем и эсминцем, Платон выставил перископ. В нарисованном оптикой кружке белого света уместился борт корабля. Дальномер показал, что до него почти 4 кабельтовых. Хорошая дистанция для торпедного залпа, хотя всё еще может обойтись, если у летунов все получится.

Платон Захарович повернул перископ. Линкор с золотым грузом стоял дальше, почти в километре и очень неудобно для дела.

Над ним нависал дирижабль, но не сравнить было мощь стальной громады, ощетинившийся жерлами разного калибра и воздушного судна. По величине они казались примерно одинаковыми, но полужесткий каркас воздушной машины не шел ни в какое сравнение с броней корабля.

Это настолько било в глаза, что Платон вздохнул. Конечно, у дирижабля было чем посоперничать с американским флотом, но здравый смысл тут пасовал перед очевидностью. Сталь против резины… Только американцы и не думали драться.

Над линкором взлетели флажки телеграфа. Корабль желал всем счастливого пути. Издевался, собака…

Стальная громада сдвинулась с места и поползла через глазок перископа.

Дирижабль двинулся следом, на ходу разворачивая под собой какую-то сеть. Платон представил, что все происходит под водой и дирижабль — лодка, с которой рыбак сбрасывает сеть, чтоб ухватить огромного сома. Только сеть, словно зацепившись за что-то не коснулась воды, а осталась висеть под дирижаблем..

Линкор, вдруг, не сбавляя скорости, стал поворачивать, выбрасывая из-под кормы белый бурун.

Отлично! Все получается!

Платон ухмыльнулся. Действует излучение. Действует! Если все свяжется, то линкор сейчас…

Вряд ли кто-то из моряков американского эсминца знал, что такое антенна аппарата Кажинского, но они и не стали гадать зачем это большевики вбросили за борт огромную авоську. Все они знали, что лежит в трюме линкора и откуда взялся этот груз и оттого ничего хорошего от советов не ждали. Вряд ли кому могло прийти в голову, что по этой сетке на палубу посыплются Санта-Клаусы с подарками.

Линкор, увеличивая скорость, менял курс.

На эсминце что-то поняли.

Многоствольные пулеметы стали разворачиваться, направляя хоботы дул на дирижабль. Ждать далее было бессмысленно. Он вспомнил груду металла, в которую превратился «Владимир Ленин», тряхнул головой.

— Не мы первые начали! Первая пошла!

Акваплан вздрогнул, выбросив торпеду.

Он знал, что такую же команду произнесли, по крайней мере, четверо. Эсминцу не жить. Восемь торпед — не шутка, которую может переварить даже такое стальное брюхо.

Слишком много внимания было приковано к небу. Никто из моряков не удосужился посмотреть в море, где, оставляя за собой пенистый след, неслись на встречу с кораблем, начиненные нитроглицерином подводные хищники.

У борта вскипели взрывы. Два, потом еще два. Беззвучно, но грозно, корабль окутался дымом и, заваливаясь на бок, стал погружаться в море. Трагедии гибнущих людей отсюда было не разглядеть, но жалости к ним Платон не испытывал. Знали ведь, что за чужим пришли… Воровать…

Их, конечно, подберут, тех, кому повезет выжить, и проблем с доставкой выживших на Родину не будет. И людей вернут и линкор, что словно игрушка, привязанная за веревочку, развернулся и направился к островку с причальной мачтой.

Там американцы сдадут груз, поднятый со дна — и свободны! Пусть катятся на все четыре стороны!

Хотя, скорее всего они постараются вернуться. Где-то тут ждал своего часа еще один корабль Второй Лунной.

….Уют в комнате создали не европейский, а свой, русский! Все тут выглядело по старому, даже пахло тут настоящей Родиной — полевыми цветами, воском, и медом. Сделать из французской комнаты русскую оказалось не сложно — эмигрантов из России тут жило столько, что при желании можно было достать все, что угодно, кроме вида из окна.

Православный священник и человек под одеялом могли бы напоминать о смерти, но это была бы ошибочная ассоциация. Человек на кровати уютно посапывал, а батюшка сдержанно улыбался.

В головах спящего профессора стоял букет полевых цветов и оплывшая уже свечка. Чуть в стороне сидели на длинной кушетке и креслах трое. Они знали, что ничего не разбудит спящего, но все равно разговаривали шепотом.

— Как все прошло? — негромко спросил князь.

— Вполне удовлетворительно, — потирая руки, отозвался Апполинарий Петрович.

— Он теперь кто?

— Пока не готов сказать. В нем борются две личности. Одна пробивает другую… До его возвращения из САСШ, личности меняли друг друга через сутки, а здесь…

Он вздохнул. Чувствовал вину за то, что сейчас происходит с профессором Кравченко.

— Не представляю, как ему удалось добраться. К тому моменту, как я увидел его, он более всего напоминал пирожное «Наполеон». Слой немца, слой русского…

— И что будет, когда он проснется?

— Посмотрим… Надеюсь личности сольются в одну, или могут сосуществовать в одном сознании.

— Сколько он будет спать, доктор?

Профессор неопределенно пожал плечами.

— Не знаю. Не спрашивайте князь.

Князь тяжело вздохнул. Война предполагала потери, но когда это правило касалось близких оно почему-то казалось несправедливым. Он поднялся, нахлобучил фуражку, вскинул руку к козырьку, отдавая честь спящему.

— Надеюсь, он проснется в новом мире, где Российская Империя займет подобающее ей место! Человек, так много сделавший для неё займет в ней не последнее место.

Священник кивнул.

— Да, тут не поспоришь… Если б не Владимир Иванович..

— Да, если б не профессор, То ничего бы этого не было..

Князь махнул рукой на газетные листы, устилавшие пол. Каждый из них прыгал в глаза заголовком: «Гибель золотых тельцов», «Люди гибнут за металл», «Сражение за золото», «Кровь на лунных сокровищах». Подробностей, сражения военного флота САСШ и СССР разумеется никто не знал и они состояли в основном из заголовков и туманных пассажей военных аналитиков о неизбежности нового передела мира.

— Пусть спит. Он ведь еще встанет в наш строй, доктор?

Апполинарий Петрович хотел опять пожать плечами, но не сделал этого, хотя, как настоящий ученый он не мог сказать, когда и кем проснется этот человек.

— Будем надеяться, — ответил он князю. — Будем надеяться.

— И молиться, — добавил батюшка крестясь. — Господь милостив. Надеяться и молиться….

Доске было лет триста, а может и больше. Черные поля её покрылись какой-то сероватой пленкой, а белые — пожелтели, как и положено старой слоновой кости. Только летевшее мимо время никак не мешало тому, что происходило на доске. Там нацеленный на черного коня белый офицер словно задумался — нужен ему именно этот парнокопытный или нет, и нерешительно покачивался на выщербленном временем поле. А может быть, напротив, его трясло от нетерпения вскочить в седло, вскочить, выхватить шашку и начать гонять врага…

Мистер Вандербильт вполне понимал офицера. Ему тоже хотелось вскочить и что-то сделать, но приходилось сидеть, и смотрел на доску.

— Ваш ход, мистер Госсекретарь… О чем вы задумались?

Взгляд секретаря был откровенно растерян.

— Мы играем с Судьбой! — дрогнувшим голосом произнес он. Ему было страшно, и он не скрывал своего страха. Миллионер поморщился. Эта высокопарность настолько выбивалась из обстановки, что он не выдержал.

«Да кто ты такой, чтоб играть с Судьбой? — подумал миллионер. — Судьба вещь серьёзная. Она с таким как ты играть не станет. Всыплет как следует — это да. А играть…»

— Они утопили три корабля! Три наших эсминца!

Миллионер поморщился. Впечатлительный госсекретарь возвращался к этим кораблям уже в третий раз. Он кашлянул, и немного задержавшись с ответом, сказал:

— Мы поменяли корабль на корабль. Ничья, но не проигрыш. Да и игра для вас только-только началась. Нам главное не проиграть всю партию. Лучше думайте над ответным ходом.

Прозвучало это весьма двусмысленно и ученый, уловив эту двусмысленность, покивал. Пока госсекретарь следовал хорошему совету миллионер и ученый отошли к парапету.

С третьего этажа административного корпуса теславских лабораторий вид открывался далекий и прекрасный. Видны были горы и пустыня, цветущая и свежая в это время года.

— Кстати, странное место вы выбрали для своих лабораторий.

— Неужели не нравится?

Знаменитый серб окинул взглядом простор за смотровой площадкой. Вдалеке горизонт загораживали горы, поросшие лесом. Перед ними зеркально блестело несколько озер, соединенных серебристыми петлями реки.

— Да нет… Я имею ввиду удаленность от столицы, от жертвователей…

Профессор кивнул.

— Да, да… Понимаю… Но иногда нам приходится заниматься довольно опасными вещами. Так что тут безопаснее и для нас и для жертвователей… Наши ученые порой забираются в такие экспериментальные дебри, что могут обернуться большой бедой для окрестных жителей… Ну и кроме того… В этом месте от нашей установки может быть практическая военная польза, хоть и умозрительная… Согласитесь строить мою установку где-то на северной границе или внутри Штатов — политическая бессмыслица…

Он усмехнулся.

— Вы можете себе представить, как Канада нападает на нас? Представляете газетные заголовки? «Королевская конная полиция с шашками наголо переходит границу вброд у Ниагарского водопада».

Вандербильт пожал плечами.

— Тот-то и оно..

— А в нападение с юга верите?

— Нет… Ни юты, ни навахи, ни зуньи нам конечно не помеха, но в этих местах всё еще хорошо чувствуется политическая несправедливость. После того как мы отобрали у мексиканцев половину Мексики и превратили её в штат Техас это, хотя бы, можно представить…

— Трудно.

— Теперь даже не знаю что сказать. Если большевики захотят напасть, то Мексика может как раз и стать таким местом.

Они повернулись. Фигура Госсекретаря скорбно восседавшая за шахматной доской наводила уныние.

— Пойдемте его утешим, профессор, — усмехнулся миллионер, перехватив его взгляд.