Лягушка-принцесса

Глава 1 Что день грядущий мне готовит?

С высоты птичьего полёта столица Радланской Империи напоминала вытянутый с юго-востока на северо-запад овал, разделённый на две неравные части полноводной Флуминой.

Светло серыми пятнами выделялись замощённые каменными плитами площади пяти форумов со статуями и портиками, храмами и базиликами. По сторонам от них, как правило, ближе к городским укреплениям, черепичные крыши больших многоэтажных домов тоже сливались в сплошной тёмно-коричневый ковёр, испещрённый чёрными ниточками извилистых улочек и запутанных переулков. Лишь Орлиная дорога давала возможность оценить перспективу и размеры Радла. Именно на ней в праздничные дни горожане имели возможность в полной мере любоваться на пышные шествия, устраиваемые императором или жрецами многочисленных богов. Здесь же встречали вернувшихся с победой военачальников и иноземных послов, демонстрируя варварам величие и мощь Империи.

Очень любившие подобного рода зрелища радлане заполняли не только центральный "проспект" города и окрестные переулки, но и высовывались из многочисленных окон. Хозяева комнат брали немалые деньги с желающих поглазеть на красочные процессии сверху. Самые бедные и отчаянные забирались на крыши домов, построенных настолько тесно, что казалось, между ними совсем нет свободного пространства.

Однако, несмотря на почти миллионное население и частую застройку, в столице хватало и зелени. Причём не только во внутренних двориках богатых особняков, где наличие цветов считалось обязательной демонстрацией художественного вкуса и состоятельности хозяев. Кое-где ещё сохранились деревья, росшие здесь с незапамятных времён и не попавшие под топор до принятия императорского указа, запрещавшего рубить их без самой крайней необходимости. Во многих местах торчали кусты из тех особо упорных пород, что норовят вырасти где только можно, невзирая на крайне скудную почву и суровые условия.

Кроме этих жалких представителей растительного мира, в Радле имелось несколько зелёных массивов, наиболее древним из которых считалась священная роща возле святилища Сенела, а самым обширным, несомненно, являлись императорские сады, разбитые по приказу Константа Тарквина Лаврия на месте усадеб заговорщиков, казнённых в самом начале его блистательного правления.

К сожалению, рядовым горожанам не так часто выпадала возможность побродить по тенистым садам, отдохнуть на мраморных скамейках, полюбоваться на расставленные среди зарослей скульптуры и постоять на берегах тихих, задумчивых прудов.

Многотрудное служение сразу трём богам — покровителям города, чьи храмы расположились под одной крышей в святилище Сенела, требовало от жрецов особенно углублённой сосредоточенности, которой явно мешала праздношатающаяся публика. Вот почему ворота в окружавшей священную рощу ограде открывались для свободного доступа всех желающих всего лишь несколько раз в год.

На территорию императорских садов простых людей пускали гораздо чаще, несмотря на то, что там расположился ещё и Цветочный дворец — комплекс зданий, изначально построенный как летняя резиденция государя. Но чаще всего там проживала впавшая в опалу законная супруга Константа Великого, последние годы встречавшаяся с ним только на официальных мероприятиях. Дабы не ссориться с её влиятельными родственниками и не ставить под угрозу спокойствие государства, император не рискнул лишать титула мать наследника престола, хотя и свёл её влияние на политику Радла к минимуму.

Несмотря на возраст и семейные неурядицы, Докэсте Тарквине Домните удалось сохранить остатки былой красоты и природного очарования. Однако прожитые годы давали о себе знать, и услуги хорошего лекаря требовались всё чаще. Ещё в те благословенные времена, когда она жила в Палатине вместе с царственным супругом, деля одну спальню на двоих, охранителем её здоровья стал опытный, отлично знающий своё дело врачеватель — Бар Акций Новум, уже тогда растерявший значительную часть своей когда-то пышной шевелюры.

С тех пор прошло уже немало лет, но, несмотря на все невзгоды и опалы, лекарь остался в числе немногих не покинувших государыню придворных, сделавшись поначалу одним из ближайших наперсников, а потом и единственным любовником царственной пациентки.

Имея неоднократную возможность убедиться в его преданности, Дакэста Тарквина Домнита стала откровенно рассказывать врачевателю не только о своём самочувствии, но и о терзавших душу переживаниях, не скрывая ничего, кроме сугубо политических тайн, в большей степени касавшихся родственников, чем её саму. Впрочем многое повидавший Акций и сам не слишком-то стремился узнавать чужие секреты, прекрасно понимая всю опасность подобной осведомлённости, предпочитая оставаться просто лекарем и возлюбленным.

Поскольку двор фактически брошенной мужем императрицы не отличался ни пышностью, ни многолюдством, нравы здесь царили гораздо более свободные и раскованные, чем в Палатине — официальной резиденции Константа Тарквина Лаврия, ещё при жизни удостоившегося от своих подданных прозвища: "Великий".

Если охранители здоровья государя появлялись перед ним только и исключительно по требованию своего изрядно постаревшего пациента, предпочитая лишний раз не попадаться ему на глаза, то Акций очень часто составлял компанию скучающей императрицы.

Вот и сейчас, не получив каких-либо особых указаний, лекарь явился к завтраку Докэсты Тарквины Домниты не только за тем, чтобы узнать о самочувствии, но и разделить с ней трапезу.

На Великую равнину пришло лето. Потеплело настолько, что пищу стало гораздо приятнее принимать в угловой летней столовой, где вместо двух стен стояли каменные колонны, и открывался прекрасный вид на цветущий сад, расположенный между двумя корпусами дворца.

Как правило, кроме самой государыни и врачевателя, за столом присутствовали кто-то из придворных дам и младший сын императрицы. Всё ещё оставаясь завидным холостяком, Вилит Тарквин Нир проживал с матерью, деля с ней бремя опалы, но, кажется, не испытывая от этого никаких неудобств.

Как и большинство его сверстников из знатных радланских родов, принц любил шумные дружеские пирушки, шатался по публичным домам, посещал призовые игры и гонки колесниц, впрочем, всегда находя в себе силы вовремя остановиться и не проигрывать слишком много.

Подобного рода разгульную жизнь он вёл только в столице, где в последнее время бывать ему приходилось не так уж и часто. Государь то и дело отсылал супругу куда-нибудь подальше от Радла: то в Пинер купаться в море и любоваться его просторами, то поправлять здоровье в Галайскую долину, то на юг к родственникам. И Вилит, как любящий сын, не обременённый собственной семьёй, отправлялся с матушкой, по мере сил скрашивая её одиночество.

Не увидев его за столом, Акций поначалу решил, что принц просто отсыпается после каких-нибудь ночных похождений, поскольку тот с друзьями ещё вчера утром, взяв лошадей, покинул Цветочный дворец, отправившись на поиски приключений.

Однако вспомнив некоторые недавние события, лекарь почувствовал лёгкое волнение. Не решившись беспокоить о чём-то задумавшуюся императрицу, лениво ковырявшуюся ложкой в тарелке с разваренным горохом, врачеватель, подавшись вперёд, шёпотом спросил у возлежавшей поодаль придворной дамы:

— А где его высочество, госпожа Квантия?

— Как, вы разве не знаете? — так же тихо удивилась женщина, вздёрнув аккуратно подведённые брови и глядя на него с торжествующим превосходством более информированного царедворца. — Принц ещё вчера предупредил государыню, что заночует на вилле господина Нерна. Это дядя Налия Герона, богатый хлеботорговец. У него ещё жена из рода кардакийских Кассов, такая толстая и с бородавкой над левым глазом.

— Слышал о таком, — понимающе кивнул Акций, и решив сделать приятное собеседнице, добавил с плохо скрытым сожалением. — А мне её величество ничего не сказала.

Поклонившись, рабыня подала ему миску гороха, щедро сдобренного мёдом.

Подул лёгкий ветерок, развевая полупрозрачные занавеси и наполняя прохладой столовую. Однако, от шелеста листьев стоявшая в комнате тишина с каждой минутой становилась всё более тягостной и почти зловещей. Видимо, почувствовав это и пытаясь как-то разрядить обстановку, Квантия вдруг стала пересказывать застарелые столичные сплетни.

Какое-то время императрица, казалось, слушала их с интересом, но едва речь зашла о том, как супруга богатого ростовщика почти открыто изменяет мужу с сотником всадников Первого Молниеносного легиона, вдруг резко отодвинула тарелку с почти нетронутым горохом.

— Что-то у меня голова разболелась, и совсем нет аппетита.

— Позвольте проверить ваш пульс, государыня! — встрепенулся лекарь.

— Сначала позавтракайте, — вяло отмахнулась собеседница. — Моя голова никуда не денется.

Слабым движением руки она подозвала застывшую у колонны рабыню, подставив серебряный кубок под алую струю разбавленного вина.

Не решаясь игнорировать прямое приказание царственной пациентки, но понимая, что заставлять её ждать тоже не стоит, врачеватель торопливо опустошил свою миску. Следивший за ним невольник тут же подал тазик с плавающими в воде лепестками цветов и белое полотенце.

Исора Квантия Бела тоже перестала есть, с тревогой наблюдая за лекарем, который замер статуей, положив пальцы на левое запястье императрицы.

Поверхностный осмотр не выявил каких-либо настораживающих симптомов, поэтому врачеватель ограничился тем, что посоветовал её величеству лечь в постель, а сам отправился за успокоительным настоем.

Пока он отсутствовал, служанка помогла государыне раздеться, расплела причёску и встала у стены, ожидая новых приказаний.

— Что-то мне не по себе, господин Акций, — сделав маленький глоток из серебряного стаканчика, пожаловалась пациентка. — И вот уже вторую ночь подряд снятся какие-то тревожные сны.

— Что вы видели, ваше величество? — участливо спросил любовник, осторожно притулившись на краю кровати. — Расскажите. Я немного умею толковать сны. Возможно, небожители пытаются вас о чём-то предупредить?

— Дело в том, что я ничего не помню, — всхлипнула Докэста Тарквина Домнита. — Но просыпаюсь вся в слезах. Это так угнетает.

— Попробуйте перед сном обратиться с молитвой к Яфрому, — посоветовал лекарь. — Чтобы бог сна оставил вам память о сновидениях. А я пошлю человека в его храм принести жертву от вашего имени.

— Благодарю, господин Акций, — растроганно улыбнулась императрица.

— Тогда не будем откладывать, ваше величество, — решительно заявил собеседник, поднимаясь. — Разрешите воспользоваться вашим пером?

— Конечно, — заинтересованно кивнула женщина.

Подойдя к маленькому столику, на котором стояла чернильница и лежала стопка нарезанных папирусных листов, царедворец быстро написал несколько слов своему ученику.

— Пульчита! — обратилась государыня к невольнице. — Возьми записку и отнеси в мастерскую господина Акция.

— Слушаюсь, ваше величество, — поклонилась служанка.

— Передай господину Крису, чтобы не медлил! — напоследок напутствовал её лекарь.

— Да, господин Акций, — кивнула рабыня.

— Я всегда знала, что вы — один из немногих, на кого я ещё могу положиться, — расчувствовалась императрица, вытирая покрасневший нос.

— Рад, что вы так думаете, ваше величество, — низко поклонился врачеватель, невзначай коснувшись губами руки возлюбленной. — Возможно, ваше волнение и тревога как-то связана с будущим его высочества принца Вилита?

— Ты говоришь о выборе невесты? — понизив голос, уточнила собеседница, и дождавшись утвердительного кивка, скривилась точно так же, как от горького снадобья. — Так он до сих пор мне ничего не сказал! Видно, никого подходящего нет на примете. Или упрямый мальчишка просто хочет казаться взрослым? А государь уже недоволен.

— Откуда вы знаете, ваше величество? — удивился царедворец. — Он же не назвал конкретных сроков. Или вас кто-то предупредил о гневе императора?

— Он сам написал об этом, — с плохо скрываемой гордостью сообщила Докэста Тарквина Домнита.

— О, бессмертные боги! — не удержавшись, вскричал ошарашенный лекарь. — Государь прислал вам письмо?!

— Ну, вряд ли это можно назвать "письмом", — со вздохом покачала головой женщина.

После короткого раздумья она вытащила из-под подушки кошелёк из красного шёлка, и покопавшись, извлекла крошечный бронзовый ключик с причудливой бородкой.

— Видите шкатулку на столе, господин Акций? Самый верхний листок.

Осторожно откинув изукрашенную причудливой резьбой крышку из тяжёлого чёрного дерева, врачеватель взял тоненький свиток со сломанной восковой печатью, где красовался хорошо знакомый герб рода Тарквинов.

Демонстративно стараясь не смотреть на прочие документы, придворный закрыл сундучок, после чего, повернув ключ, отдал его и папирус государыне.

Та, смахнув пальчиком слезинку с уголка глаз, развернула коротенький свиток.

— "Госпоже Докэсте Тарквине Домните счастья и радости! Я вновь собираюсь навестить вас в самое ближайшее время. Надеюсь, вы не забыли наш последний разговор и готовы к его продолжению? Констант Тарквин Лаврий." И всё, больше слов у него для меня не нашлось!

— Ваше величество! — с трудом удерживаясь от улыбки, покачал головой царедворец. — Не требуйте от небожителей слишком многого. Боги итак обратили на вас свой благосклонный взор. Впервые за столько лет государь обратился к вам лично, а не через одного из секретарей. Он не предлагает вам отправиться в очередное… путешествие, а наоборот, желает встретиться. Разве это не явный знак его желания восстановить ваши отношения? Кто знает…

Он позволил себе грустно и одновременно ободряюще улыбнуться.

— Быть может, в скором времени вы вновь вернётесь в Палатин, чтобы занять место, предназначенное вам по праву, а мне придётся подыскивать себе новую службу или лавку открывать где-нибудь на рынке Ангипы щедроплодной.

— До тех пор, пока он не выгонит оттуда эту кобылу Гостулу, ноги моей во дворце не будет! — зло сверкнув повлажневшими от слёз глазами, рявкнула императрица. — Под одной крышей с ней я жить не буду!

Потом, понизив голос, заговорила уже совсем другим тоном:

— Но даже, если это случится, я не намерена расставаться с вами, господин Акцй. Где же я найду такого искусного охранителя здоровья?

— Благодарю, ваше величество, за столь лестную оценку моих скромных способностей, — застенчиво потупившись, проговорил лекарь, сильно сомневаясь в том, что Констант Великий в ближайшее время избавится от любовницы.

Как правило, "Свет Рибилы" принимали на ночь. Приготовленная из успокоительных трав на основе молодого вина, настойка обладала ещё и снотворным эффектом.

Однако, вместо того, чтобы заснуть или хотя бы задремать, императрица внезапно расчувствовалась и долго жаловалась сердечному другу на горькую судьбу жестокосердного мужа и неблагодарных детей.

Чуть приобняв царственную возлюбленную за плечи, Акций сочувственно вздыхал, время от времени вставляя в редкие паузы, возникавшие в рассказе государыни, короткие, неопределённые междометия. Впрочем, женщина, кажется, нисколько не нуждалась в его словах, вполне довольствуясь присутствием и тёплыми объятиями.

Постепенно казавшийся бесконечным поток жалоб стал иссякать. Докэста Тарквина Домнита почти перестала хлюпать носом, а слёзы уже не текли по щекам, оставляя мокрые полоски, когда за дверью послышался какой-то шум.

Не желая лишний раз демонстрировать то, о чём и без того знали все придворные, Акций осторожно встал с кровати императрицы и едва успел отступить в сторону, как в спальню ворвался Вилит Тарквин Нир в запылённом плаще поверх лёгкого бронзового панциря с анатомическим рисунком.

— Что с вами, государыня?!

— Всё в порядке, дорогой сын, — растроганно улыбнулась опухшими от недавних слёз губами женщина. — К сожалению, ваша мать уже не так молода, и болезни навещают её всё чаще.

Машинально кивнув, молодой человек вопросительно посмотрел на лекаря.

— Государыне всего лишь немного нездоровится, ваше высочество, — поспешил тот успокоить взволнованного молодого человека. — Я приготовил необходимые снадобья, и её величество их уже приняла.

— Хвала богам, если так, — облегчённо выдохнув, Вилит развязал завязки плаща, и уронив его на пол, нетерпеливо крикнул. — Эй, кто-нибудь!

Приоткрыв дверь, в комнату заглянула встревоженная рабыня.

— Позови господина Герона!

Акций выразительно кашлянул, скосив глаза на простоволосую, заплаканную императрицу.

— Постой! — резко скомандовал принц. — Сумеешь снять панцирь?

— Если ваше высочество позволит, — поклонилась невольница.

— Делай! — приказал юноша, поднимая руки так, чтобы у неё была возможность развязать стягивавшие доспехи ремешки.

— Зачем вам понадобился панцирь, сын мой? — вытирая платочком покрасневшие глаза, спросила государыня.

— Мы же ездили за город, государыня, — объяснил тот. — А охрану брать не хотелось, вот и пришлось немного вооружиться.

— Нет, ну вы только посмотрите на него, господин Акций?! — всплеснула руками Докэста Тарквина Домнита. — Когда вы повзрослеете, ваше высочество?! У нас столько врагов, а вы в одиночку уезжаете из столицы! Да на вас даже простые разбойники могли напасть.

— Ничего же не случилось, ваше величество, — усмехнулся Вилит, освобождаясь от панциря.

Оправив помятую тунику он приказал застывшей в ожидании рабыне:

— Можешь идти. Доспехи передай господину Герону, он знает, что с ними делать, и почисти плащ.

— Слушаюсь, ваше высочество, — низко поклонившись, та бесшумно покинула комнату.

Осуждающе качая головой, императрица закатила глаза в явно притворном ужасе.

Поскольку обращение к нему прозвучало, лекарь после недолгого раздумья проговорил:

— Подобное путешествие выглядит довольно безрассудно, ваше высочество.

— Не преувеличивайте, господин Акций, — нахмурился принц. — Обычная загородная прогулка.

И демонстративно переведя взгляд на государыню, продолжил:

— Зато теперь я готов ответить на ваш вопрос, государыня.

— Прошу разрешения покинуть вас, ваше величество, — сообразив, что принц желает беседовать с матерью наедине, поспешно поклонился врачеватель, беря со столика свой серебряный поднос.

— Останьтесь, господин Акций! — совершенно неожиданно не терпящим возражения тоном приказала Докэста Тарквина Домнита, после чего с холодной улыбкой обратилась к недовольно нахмурившемуся отпрыску:

— Так кого же вы желаете видеть своей невестой, сын мой?

Усмешка Вилита по своей температуре, казалось, ни чем не уступает маменькиной.

— Госпожу Нику Юлису Террину из рода младших лотийских Юлисов, ваше величество.

— Кого? — растерянно пролепетала собеседница, недоуменно хлопая слипшимися от недавних слёз ресницами.

— Госпожу Нику Юлису Террину, — охотно повторил молодой человек, с явным удовольствием наблюдая за её реакцией. — Внучку оклеветанного сенатора Госпула Юлиса Лура и племянницу регистора Трениума. Да вы же встречались с ней, ваше величество.

— Ну уж нет! — после пары неудачных попыток всё же смогла выпалить государыня. — Она вам не подходит!

— Почему же, ваше величество? — с еле заметной издёвкой поинтересовался принц. — Разве Юлисы не один из самых знатных родов Империи? К тому же, я слышал, они не очень ладят с Септиями. Так почему бы ей не стать моей женой?

Последние слова он произнёс вкрадчивым шёпотом.

— Да она же старше тебя! — скорее всего, императрица выпалила первое, что пришло ей в голову.

— Всего лишь на год, ваше величество, — пренебрежительно махнул рукой Вилит. — По крайней мере, уже не будет играть в куклы со своими служанками, как Силина Пинария, да упокоится её душа с миром.

— И выше! — не сдавалась мать, видимо, перебирая самые существенные недостатки госпожи Юлисы. — Подумай, как вы будете выглядеть с ней рядом?

— Хорошо, ваше величество, — невозмутимо парировал сын. — Один дюйм в глаза не бросается.

— Но она же непонятно кто! — не выдержав, рявкнула государыня, казалось, всё ещё не придя в себя после столь экстравагантного выбора отпрыска. — И непонятно, откуда взялась!

— Госпожу Юлису признали ближайшие родственники, — сейчас же отпарировал принц. — И вы, ваше величество, не посчитали её обманщицей.

"Лучше бы тебе этого не говорить", — с сожалением подумал застывший мраморной статуей Акций.

— Как бы то ни было, сын мой, — Докэста Таркивна Домнита выпрямила спину, приподнимаясь на подушках. — Я не желаю, чтобы вы женились на этой девице, и не стану говорить о ней с государем!

Губы Вилита сжались в тонкую, побледневшую полоску, прищуренные глаза из-под сошедших к переносице бровей сверкнули, а на скулах заходили желваки.

Понимая, что между матерью и сыном вот-вот вспыхнет нешуточный скандал, который явно не пойдёт ей на пользу, охранитель здоровья государыни рискнул вмешаться:

— Ваше высочество, — с привычной вкрадчивостью обратился к юноше лекарь, в глубине души со страхом ожидавший чего-то подобного, поэтому начавший соображать чуть раньше своей царственной пациентки. — Надеюсь, вы сможете объяснить государыне, чем вызван столь неожиданный и странный выбор? Неужели, опалившее вас дыхание Диолы оказалось настолько жарким, что вы, не в силах противиться страсти, готовы назвать невестой девушку со столь странной судьбой?

— Не стану отрицать, господин Акций, — задумчиво проговорил принц. — Госпожа Юлиса мне сразу понравилась. Богиня любви действительно коснулась моей души. Но дело не только в этом. Вы не хуже меня знаете, что госпоже Юлисе покровительствуют небожители…

Императрица возмущённо фыркнула.

— Что вы имеете ввиду, ваше высочество? — сохраняя на лице выражение вежливого любопытства, поинтересовался царедворец, с опаской подумав: "Уж не собирается ли он рассказать матери о письме госпожи Юлисы? Ох, государыня и разозлится, если узнает, что я читаю её корреспонденцию".

— Разве могла бы она переплыть океан, спастись от убийц и избежать смерти по обвинению в святотатстве без помощи и заступничества богов? — вопросом на вопрос ответил молодой человек и с жаром обратился ко всё ещё пребывавшей в смятении матери. — Вчера в священной роще возле имения Септисов на госпожу Юлису напали людокрады. Но она не только освободилась, но и сумела их убить! Ясно, что тут не обошлось без помощи бессмертных!

— Да она просто врала вам, сын мой! — с плохо скрываемой болью вскричала государыня. — Нельзя же быть таким легковерным?! Подобного рода девицы пойдут на любые ухищрения, чтобы привлечь внимание. А вы — всё-таки сын императора, вот она и придумывает разные сказки!

— Я сам видел трупы тех негодяев, ваше величество, — покачал головой принц. — Мы встретили госпожу Юлису на имперской дороге. Она сидела на телеге, закутавшись в накидку. Сначала я её даже не узнал и промчался мимо. До сих пор не понимаю, что же заставило меня остановиться и посмотреть назад. Не иначе как сама Диола или ещё кто-нибудь из небожителей пожелал, чтобы я увидел её испуганную, смертельно усталую, всю в крови…

Юноша замолчал, глядя куда-то в стену, словно вновь переживая волнующий момент той странной, незабываемой встречи.

— И где же вы видели убитых, сын мой? — недоверчиво хмыкнула матушка.

— Лежали в той самой повозке, ваше величество, — усмехнулся Вилит. — Двое крепких, сильных мужчин самой разбойной наружности. Посудите сами: могла ли девушка справиться с такими противниками без божественного вмешательства? Теперь я убеждён, что госпоже Юлисе помогают небожители, а значит, они не откажут в удаче и её мужу. Ещё и поэтому, ваше величество, я настаиваю, чтобы вы поговорили с государем об этой необыкновенной девушке.

Удивлённая столь яростным напором отпрыска, императрица, хмыкнув, откинулась на подушки, машинально поправив сползший на щеку локон.

— А сейчас простите меня, ваше величество, — принц поклонился. — Пойду приму ванну. Всё-таки от имения господина Септиса до Радла путь не близкий.

— Где вы ночевали? — остановила его вопросом Докэста Тарквина Домнита.

— Воспользовались гостеприимством регистора Трениума, ваше величество, — обернувшись, ответил молодой человек.

— Как?! — возмущённо встрепенулась государыня. — Вы уже говорили с ним о своих намерениях?!

— Нет, конечно, ваше величество, — успокоил её Вилит. — Господина Септиса не было в имении.

— Ступайте, сын мой, — воздев очи горе, махнула рукой матушка, но едва за ним закрылась дверь, с раздражением и растерянностью обратилась к погрузившемуся в глубокое размышление врачевателю:

— И что вы об этом думаете, господин Акций?

Ситуация складывалась странная и очень щекотливая. Не то чтобы решение принца оказалось для царедворца таким уж неожиданным. Ещё во время их первой встречи лекарь заметил, что госпожа Юлиса явно приглянулась Вилиту. И в последствии этот интерес только усиливался, возможно, ещё и из-за того, что, в отличии от других девушек, внучка сенатора Госпула Юлиса Лура совсем не торопилась отвечать на знаки внимания, оказываемые сыном императора.

А тут ещё история с письмом, которое госпожа Юлиса пыталась передать государыне через Акция. Прекрасно зная отношение своей царственной пациентки ко всякого рода просьбам чужих ей людей, лекарь решил, что правильнее будет скрыть данное послание. Однако по капризу богов принц смог его прочитать, и Акций видел, что он искренне сочувствует девушке, которую родственники собрались выдать замуж за старого богача, прославившегося любовью к мужчинам.

Потом было наделавшее много шума выступление госпожи Юлисы в Сенате, куда её пригласили по вопросу возвращения родовых земель младших лотийских Юлисов. О поведении племянницы регистора Трениума судачил весь Радл. Одни ругали, другие хвалили, но мало кто остался равнодушным. Как впоследствии выяснил врачеватель, после посещения Сената Вилит долго беседовал с госпожой Юлисой в таверне "Лоза Нолипа".

Как правило, радлане не очень-то интересуются мнением детей, подбирая им жениха или невесту. Однако лекарь не особенно удивился, когда после вопроса матери: кого бы он хотел видеть своей женой, принц вспомнил именно об этой девушке.

Но охранитель здоровья государыни видел, насколько выбор сына шокировал Докэсту Тарквину Домниту, и понимал, что открытая поддержка кандидатуры госпожи Юлисы может вызвать сильнейшее неудовольствие его царственной пациентки. В данном случае лучше всего отмолчаться, предоставив событиям развиваться своим чередом. Вот только собеседница с нетерпением ждёт ответа, а значит, надо что-то говорить.

— Похвально, что его высочество думает не только о своих чувствах, — медленно, словно размышляя вслух, сказал врачеватель. — Удача госпожи Юлисы пойдёт на пользу всей императорской семье. Но всё же я сомневаюсь, что она достойна стать женой сына самого Константа Великого!

— Можно подумать, я сама этого не поняла! — раздражённо фыркнула собеседница. — Мало того, что эта девица неизвестно откуда взялась, так она ещё и хладнокровная убийца! Вилит — сын не только государя. Я, между прочим, тоже имею некоторое отношение к его появлению на свет!

— Простите за то, что так неудачно выразился, ваше величество, — поклонившись, поспешил извиниться царедворец. — Я всё же не оратор. Разумеется, его высочество — прежде всего ваша плоть и кровь.

— Вот именно, — проворчала Докэста Тарквина Домнита. — Вам известно, насколько свободны нравы варваров, среди которых выросла госпожа Юлиса. Да и мало ли с кем она якшалась по дороге в Радл? Кто знает: сколько мужчин уже прошло через её постель? Нет, нет, — это совершенно исключено! Что, если она продолжит так себя вести, став супругой Вилита?! Мой долг перед Империей не допустить такого позора!

— Вы, как всегда, правы, ваше величество, — согласно кивнул лекарь. — Те девушки, которых вы со всей материнской любовью и присущей вам мудростью предложили его высочеству, родились и выросли в цивилизованной стране, воспитывались по самым правильным в мире радланским обычаям. При желании можно легко выяснить любые подробности их жизни, а о госпоже Юлисе мало что известно.

— Я не собираю сплетни, господин Акций! — строго нахмурилась государыня.

— А этого и не требуется, ваше величество, — усмехнулся царедворец. — В Радле все про всех знают.

— А что не знают — так придумают, — зло фыркнула женщина. — Но, по крайней мере, это лучше, чем полная неизвестность.

Повернувшись на бок, она упёрлась локтем в подушку и попросила:

— Налейте мне вина, господин Акций.

Осушив почти до половины массивный серебряный кубок, она озабоченно сказала:

— Кажется, придётся воспользоваться вашим советом и ничего не говорить государю о госпоже Юлисе… В самом деле, как я буду выглядеть, предлагая в жёны нашему сыну девицу с таким сомнительным прошлым?

— Ваши решения всегда взвешены и разумны, — привычно польстил лекарь и тут же посоветовал, принимая озабоченный вид. — Как охранитель вашего здоровья, я настоятельно рекомендую вам отдохнуть после такого напряжённого разговора.

— Хорошо, — покладисто согласилась государыня, полуприкрыв глаза. — Можете идти, господин Акций.

Прихватив свой серебряный поднос и рюмку из-под настойки, врачеватель направился к двери.

— Подождите! — голос императрицы заставил его остановиться. — А вдруг госпожа Юлиса на самом деле пользуется покровительством богов. Клянусь Ноной, ей и в самом деле необыкновенно везёт.

— Есть лёгкий способ проверить её удачу, ваше величество, — обернувшись, царедворец поклонился, чтобы скрыть усмешку.

— Какой? — насторожилась хорошо изучившая своего любовника императрица.

— Замужество за вашим сыном, безусловно, будет счастьем для любой девушки, — убеждённо заявил тот. — Поэтому наряду с теми, кого вы уже отобрали, упомяните в разговоре с государем и госпожу Юлису. После этого сразу станет ясно, к кому из них больше благоволят боги.

Докэста Тарквина Домнита расхохоталась так, что едва не пролила остатки вина на постель.

— Ах, вы — хитрец! Сначала соглашаетесь с тем, что подобная невеста не подходит моему сыну, и тут же советуете предложить её кандидатуру императору. Как это понимать, господин Акций?

— Всё очень просто, ваше величество, — серьёзно ответил врачеватель. — Ничего не сказав государю, вы лишите госпожу Юлису возможности стать супругой сына, но рискуете с ним поссориться. Судя по всему, его высочество не на шутку увлечён этой девушкой, и иной выбор очень сильно его разочарует. Как истинный радланин, он не посмеет ослушаться воли родителей, но одни боги могут знать, как сложится его семейная жизнь, и кого он будет за это благодарить? А выполнив пожелание принца, вы предоставите бремя решения супругу, оставаясь ни при чём. Если же удача госпожи Юлисы действительно так велика, император остановит свой выбор на ней, если нет — его высочество Вилит поймёт, что он ошибался.

Улыбка медленно сползла с лица собеседницы.

Усмехнувшись на сей раз про себя, лекарь покинул комнату.

Пока императрица приходила в себя, обдумывая неожиданное желание сына, та, кого он пожелал видеть своей женой, кусала губы, давя рвущийся из груди крик. Тихонько скрипнули бронзовые петли, заглянувший в комнату управитель имения покачал головой.

— Госпожа Юлиса, позвольте подготовить тело госпожи Лации к погребению.

— Подождите ещё немного, господин Бест, — срывающимся от рыдания голосом попросила девушка.

Тяжело вздохнув и качая головой, толстяк аккуратно прикрыл дверь.

Ника затуманенными глазами посмотрела на до половины прикрытое одеялом неподвижное тело. Смерть уже начала свою разрушительную работу. Бледная от потери крови кожа приобрела восковой оттенок, нос заострился так, что ясно обозначилась горбинка, которую бывшая покровительница раньше не замечала.

Теперь Нике казалось, что она очень плохо знала эту женщину, ставшую здесь ей единственным по-настоящему близким человеком. Когда-то в другой стране, в другом мире и в другой жизни у неё были и друзья, и даже возлюбленный, однажды вечером бросивший свою девушку на потеху негодяям. Разоблачение гнилостой сути приятеля стоило ей изломанной души и покалеченного тела. С самого детства занимавшаяся танцами, она вдруг потеряла способность ходить.

Больницы, операции, процедуры, притворно-участливые беседы психолога, торопившиеся отделаться следователи, замордованная обрушившимися на дочь несчастьями мать, растившая её в одиночку. У Виктории Седовой просто не хватило на это сил. Однажды она выехала из дома на инвалидной коляске с очевидным желанием прервать своё постылое существование.

Что там случилось дальше, девушка так никогда и не вспомнила, но очнулась она уже в другом, совершенно незнакомом мире, где вновь научившиеся ходить ноги принесли её в стойбище племени Детей Рыси. Странную, потерявшую память незнакомку, не умевшую говорить на их языке, люди, очень похожие на американских индейцев, встретили более чем настороженно. Вряд ли она смогла бы выжить среди дикарей, добывавших средства к существованию охотой и непрерывно кочевавших по дремучим лесам, если бы не встреча с уже давно обосновавшимся в тех местах человеком иного народа.

Лаций Юлис Агилис взял под опеку девушку, назвавшуюся Фреей, и поселил её в своём жилище, гораздо более комфортабельном с точки зрения жительницы двадцать первого века, чем вигвамы из коры и веток. Доброта старого радланина имела вполне понятное объяснение. Незнакомка очень походила на его жену, погибшую во время их бегства из столицы Империи. Несмотря на то, что с тех пор прошло уже тридцать лет, он не забыл супругу, не бросившую его, когда семейство сенатора Юлиса Госпула Лура обвинили в участии в заговоре против молодого, только что ступившего на престол государя вновь объединившейся Империи. Тейса Юлиса Верта могла бы развестись с мужем и уйти к родителям, но предпочла разделить с ним тяготы изгнания. Её смерть на горном перевале погрузила Лация Юлиса в пучину отчаяния. Однако он сумел добраться до портового города Канакерна, а когда посланцы императора появились и там, отплыл с одним из корабельщиков на самый край света в таинственный Некуим, раскинувшийся на противоположном берегу океана. Многие учёные мужи в цивилизованных странах даже отрицали существование данной земли, но о ней хорошо знали мореходы Западного побережья Континента, хотя дорога туда была известна не каждому.

Поселившись среди местных жителей, радланин скоро стал полноправным членом племени Детей Рыси, но не переставал интересоваться новостями со своей далёкой родины, которые раз в год привозили сначала знакомый мореход, потом его сын, унаследовавший дело отца.

Поначалу жители Канакерна искренне недоумевали: зачем Картены отправляются в такую даль за мехами и кожей диких животных, если всё это можно найти гораздо ближе, хотя и чуть дороже. Потом все привыкли к их чудачествам, не зная, что кроме всего перечисленного, мореходы привозили из-за океана сапфиры отменного качества, которые тайком продавали знакомым купцам, тоже принадлежавшим к одной семье.

Только драгоценные камни и заставляли купцов-мореплавателей каждый год пускаться в рискованное плавание по коварным водам океана и подниматься вверх по течению Мараканы до места встречи с племенем Детей Рыси.

Однажды двадцать лет спустя Мерк Картен рассказал, что отец Лация — сенатор Госпул Юлис Лур оправдан, и его имя выбито на стенах здания Сената. Мореход предложил своему знакомому вернуться в Радл, но тот отказался. Его больше ничего не связывало с родиной.

Всё это Фрея узнала из рассказов старика. В чём-то она ему сочувствовала, над чем-то про себя посмеивалась. К сожалению, он тоже подчинялся законам племени Детей Рыси, а вот девушка так жить не хотела. Однажды она просто сбежала. К счастью, Лаций Юлис сумел её перехватить и предложил отправиться в Империю, выдав себя за его дочь, и стать наследницей богатого поместья. Фрея согласилась и сделалась Никой Юлисой Терриной.

Прибывший на ежегодный торг мореход весьма удивился, узнав о возвращённой богами дочери своего друга и торгового партнёра, однако согласился доставить её в Канакерн за соответствующее вознаграждение, условия предоставления которого обговорили особо в присутствии вождя племени.

Путешествие оказалось трудным и едва не закончилось трагически. Судно унесло на север, где его команде пришлось пережить немало опасных приключений. Во время одного из них девушка и познакомилась со своей будущей отпущенницей, хозяина которой убили во время абордажа. Нисколько о нём не сожалея, Риата захотела стать рабыней госпожи Ники Юлисы Террины.

С тех пор невольница стала её верной спутницей, помощницей в делах и советчицей во всём, что касалось тех сторон цивилизованной жизни, о которых не сумел просветить её Наставник. Риате даже случалось выручать свою хозяйку из смертельно опасных передряг. Вместе они путешествовали по дорогам Западного побережья с труппой местных бродячих артистов и вместе же спасались от них. В славном имперском городе Этригия невольница помогла госпоже найти адвоката и избежать позорной казни за святотатство.

Добравшись наконец до Радла и родственников Лация Юлиса Агилиса, девушка первым делом попросила дядюшку помочь ей отпустить Риату на свободу. После долгих уговоров Итур Септис Даум воспользовался своим служебным полномочием регистора одного из районов Радла, и в базилике Трениума выписали отпускную грамоту на имя Риаты Лации Фиды. Бывшая хозяйка не захотела с ней расставаться, и поскольку желание оказалось обоюдным, отпущенница стала служанкой племянницы регистора Трениума.

К сожалению, долго она в этом статусе не прожила.

Поскольку главный инспектор имперских дорог, коего родственники Ники прочили ей в женихи, не устраивал девушку категорически, та стала искать способы избежать сего позорного брака. Она попыталась уговорить кое-кого из близких Постума Авария Денсима помочь ей, упирая на их очевидную заинтересованность в отсутствии у того законной жены, с которой придётся делиться наследством.

Любовник потенциального жениха то ли не понял, что она хочет, то ли просто не стал ей помогать, а вот племянник Авария, убежав от девушки при первой встрече, вскоре отыскал её в загородном имении регистора Треинума и выразил желание помочь. Той вовсе не хотелось убивать главного инспектора имперских дорог или причинять ему вред. Всего-то и надо было, чтобы его личный астролог составил нужный гороскоп, грозивший Аварию крупными неприятностями в случае женитьбы на Нике Юлисе Террине.

Слегка обалдевший от подобного способа избавления от нежелательного замужества молодой человек, поломавшись, согласился поговорить с предсказателем, хотя и потребовал за свою помощь неприличную плату. Решив, что соврать такому козлу не грех, девушка согласилась исполнить желание озабоченного юноши, но лишь после того, как Постум Аварий Денсим публично откажется брать её в жёны.

Через какое-то время племянник постылого жениха вновь назначил ей встречу в священной роще нимфы Фелои. Окрылённая Ника не заставила ждать, однако у алтаря небожительницы, кроме знакомого парня, её поджидали ещё и нанятые им бандиты, один из которых тяжело ранил её отпущенницу.

Самой девушке удалось вырваться и убить двух людокрадов. К сожалению, племянничек главного смотрителя имперских дорог удрал и несомненно уже успел доложить дядюшке о провале их замысла. В том, что за похищением стоит её женишок, Ника нисколько не сомневалась. Но больше всего она переживала о смерти своей служанки, которую считала убитой.

Даже встреча с принцем Вилитом не заставила её забыть о Риате Лации. Вернувшись в рощу, девушка обнаружила, что бывшая рабыня ещё жива, хотя и находится без сознания. Со всеми предосторожностями её принести в усадьбу и поместили в доме управителя. Покровительница даже попросила того послать кого-нибудь к соседнему землевладельцу, у которого был опытный раб-лекарь.

Привлечённый более чем щедрым гонораром, тот не заставил себя ждать, явившись почти под утро, однако ни чем помочь уже не смог. Так и не придя в сознание, женщина скончалась. Ника никогда так горько не плакала с тех пор, как оказалась в больнице с переломанным позвоночником. Слезы лились непрерывным потоком, рыдания сотрясали грудь, спазмы давили горло, откуда так и норовил вырваться вой животного отчаяния. В пустой голове колоколом била единственная мысль: "Одна, опять одна".

Вновь тихо скрипнула дверь.

— Госпожа Юлиса…, - жалобно проблеял управитель имения.

— Да, господин Бест, — девушка резко встала. — Костёр уже сложили?

Толстяк кивнул, за его спиной стояли жена и две невольницы, одна из которых держала деревянный тазик с парящей водой.

— У виноградника, госпожа Юлиса. Гевия с рабами навязали венков. Осталось только приготовить тело.

— Найдётся тёмная накидка, господин Бест? — продолжила расспросы Ника, направляясь к выходу из комнаты.

— Есть, госпожа Юлиса, — ответил управитель.

— В моей спальне убрались?

— Сразу, как только его высочество изволил уехать.

— Тогда пришлите ко мне Гевию, — распорядилась девушка. — Надо привести себя в порядок.

Поскольку сегодняшней ночью в имении регистора Трениума изволил остановиться младший сын самого императора с двумя приятелями, то им отвели лучшие покои в хозяйском доме, а Ника провела ночь у постели умирающей служанки в жилище управителя.

Оставив её тело заботам госпожи Зеты Бест и рабынь, девушка направилась в свою комнату, чтобы умыться, переодеться и хотя бы немного причесаться. Нельзя же идти на похороны в таком жалком виде. Она всё-таки аристократка, а значит, должна выглядеть соответственно.

Примерно на полпути к хозяйской вилле её догнала девочка, лет десяти, в тёмно-коричневом хитоне и с венком из виноградных листьев на голове. Ещё один (побольше) она бережно прижимала к груди.

— Это вам, госпожа Юлиса.

— Спасибо, Гевия, — поблагодарила та дочку управителя. — Но я его надену попозже.

В сверкавшей мокрыми полами спальне Ника тяжело опустилась на табурет, и оглядевшись, послала малолетнюю служанку за водой. Пока та отсутствовала, девушка отыскала в сундуке новое платье, с облегчением убедившись в том, что припрятанное на дне золото никуда не делось. Она не думала, что Вилит позарится на эти крохи, но кто-то из его спутников вполне мог пополнить свой кошелёк чужими империалами. К счастью, самые плохие предположения не подтвердились. Всё же приятели принца не опустились до того, чтобы лазить по чужим вещам.

Гевия принесла медный тазик, кувшин и полотенце. Ника с наслаждением сбросила пропахшую потом одежду, и оставшись в одном нижнем белье, подставила шею под струю холодной воды.

Когда служанка старательно, хотя и неумело, укладывала ей волосы, в дверь тихонько постучали.

— Госпожа Юлиса?

— Заходите, господин Бест, — пригласила управителя девушка.

Одетый в изрядно потёртую чёрную тунику, толстяк держал в руках длинную тёмно-серую накидку с узором из выцветших жёлтых ниток по краям. Набросив её, Ника осторожно надела на голову венок из виноградных листьев и вышла из комнаты.

Со стороны ворот поместья доносился натужный плач. Там уже собралась небольшая толпа, состоящая из надсмотрщиков и наиболее доверенных рабов регистора Трениума, собравшихся по приказу управителя, чтобы похоронить отпущенницу племянницы хозяина.

Заметив облачённую в траурные одежды девушку, люди расступились, открыв ей стоящий прямо на земле длинный, низенький ящик, как-то мало напоминавший гроб в понимании попаданки. Скорее какой-то поддон, грубо собранный в шип из старых, кое-как подогнанных досок, с низенькими бортами и двумя привязанными по сторонам жердями.

Хорошо хоть, госпожа Бест постаралась. На покойной красовался чистый, почти новый хитон и более-менее целые сандалии. Присыпанное мукой лицо казалось спокойным и умиротворённым, аккуратную причёску прикрывал венок из берёзовых листьев, а в сложенных на груди руках красовался букетик полевых цветов.

Не глядя на двух старательно изображавших скорбь невольниц, Ника опустилась на колени перед самым близком ей человеком и осторожно поправила выбившийся из причёски локон. Бест неодобрительно крякнул. Поднявшись, девушка отступила в сторону.

По команде управителя два раба взялись за жерди, невольницы взвыли, тряся всклокоченными волосами и заламывая руки. Риата Лация Фида отправилась в свой последний земной путь. За её гробом шли плакальщицы, потом Ника и чуть позади неё все остальные. Процессия получилась настолько куцей, что девушке стало даже как-то неудобно. Она искренне считала, что её единственная подруга достойна более пышных похорон. Но даже за них девушке пришлось заплатить. Ссылаясь на то, что умершая была всего лишь отпущенницей и не имеет родственников, Бест вообще предлагал без затей закопать её где-нибудь в саду. Только изрядно уменьшив свой и без того скудный запас наличности, племяннице регистора Трениума удалось убедить управителя сделать для Риаты Лации исключение и похоронить её, как свободную гражданку.

Ника вновь почувствовала наворачивающиеся на глаза слёзы. Не выдержав, она всхлипнула и едва не споткнулась, зацепившись сандалией за торчавший из земли камень. Пришлось брать себя в руки.

Примерно в километре от поместья соорудили невысокий, всего метра полтора, помост, обложив его дровами и хворостом. Знакомый мастер-столяр вместе с помощником стояли поодаль, терпеливо поджидая скорбную процессию.

Рабы установили ящик, отвязали жерди и тоже отошли в сторонку.

— Скажете что-нибудь, госпожа Юлиса? — вкрадчиво поинтересовался управитель.

Девушка знала, что на радланских похоронах кто-нибудь из близких обязательно произносил речь, прославляя умершего, однако сейчас ей совсем не хотелось говорить. Слишком тяжким казалось обрушившееся на неё горе. Поскольку покойная была всего лишь отпущенницей, вряд ли кто-то посчитает молчание покровительницы нарушением обычая. Но внезапно Ника поняла, что просто обязана объяснить собравшимся людям причину, по которой она устраивает эту церемонию. Вот только надо подобрать понятные и привычные им слова.

— Да, господин Бест, — ответила девушка, шагнув к помосту. Повернувшись к нему спиной, она оглядела кучку собравшихся невольников, большинство из которых даже не трудились скрывать свою скуку.

— Сегодня мы провожаем в последний путь женщину, чья жизнь может по праву считаться образцом служения и верности своему долгу. Мы встретились год назад, и с тех пор госпожа Риата Лация Фида не только точно исполняла все приказы и распоряжение, но и искренне заботилась обо мне, не бросая свою хозяйку в самые трудные времена. Вместе мы преодолевали все трудности, выпавшие на нашем пути от Западного побережья до благословенного Радла. Я всегда знала, что могу положиться не только на исполнительность Риаты Лации, но и на её честность, смелость и ум. Много раз за это время она выручала меня в опасных ситуациях. Бессмертные боги учат нас отвечать добром на добро. Покорённая самоотверженностью верной рабыни, я поступила так, как велят боги. Я отпустила её на свободу, потому что госпожа Риата Лация Фида, как никто другой, оказалась достойна такого дара.

Переведя дух, Ника с удовлетворением заметила, что ей, кажется, удалось заинтересовать зрителей. Во всяком случае, управитель слушал очень внимательно, а его дочка даже рот приоткрыла от удивления.

— Бандит обещал оставить ей жизнь, если она промолчит. Но помня свой долг, госпожа Лация предпочла умереть, предупреждая свою покровительницу об опасности, и тем обессмертила свою душу!

Последние слова девушка выкрикнула, воздев правую руку к небесам.

— Ибо бессмертные боги не оставят подобную верность без награды! А мы, смертные, должны достойно проводить душу госпожи Риаты Лации Фиды на небеса!

Обернувшись к толстяку, она громко потребовала:

— Дайте мне факел, господин Бест!

— Да, да, госпожа Юлиса, — встрепенулся толстяк. — Сейчас! Ну что же ты там возишься, Танрен?!

Молоденький раб, присев, отчаянно колотил железным прутом по кусочку кремня.

— Что-то никак не загорается, господин Бест, — виновато выпалил он, посасывая сбитые в кровь кончики пальцев. — Может, масла мало?

— Ума у тебя мало, придурок! — рявкнул отпущенник, отвешивая нерадивому рабу тяжёлую затрещину. — Не видишь, госпожа Юлиса ждёт! Дай сюда, сам подожгу, а ты, Билил, всыпь ему сегодня вечером пяток плетей, чтобы не позорил меня перед хозяевами.

— Сделаем, господин Бест, — кивнул широкоплечий надсмотрщик с перебитым носом на заросшем густой чёрной щетиной лице.

Толстяк ловко выбил искру на пучок сухого мха, раздул крошечный огонёк и поднёс его к пропитанной маслом тряпке на конце кривой палки.

Приняв у него из рук пылающий факел, Ника подошла к погребальному костру, и прикрыв лицо накидкой, поднесла огонь к куче хвороста. Громко затрещали сухие ветки, корчась в разгоравшемся пламени. Через минуту рваные рыжие языки поднялись выше человеческого роста.

Девушка не испытывала никакого желания наблюдать за тем, как будет корчиться от жара тело подруги, но обычай не позволял уйти до тех пор, пока костёр не прогорит. Чтобы избавить себя от тягостного зрелища, она прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться на предстоящем разговоре с дядюшкой. К сожалению, опущенные веки не избавляли от раздражавшего ноздри запаха горелого мяса.

На миг мелькнула мысль, что труп Риаты следовало бы предать земле. Вот только управитель категорически отказался хоронить отпущенницу возле усыпальницы Септисов без разрешения хозяина имения, а Ника очень хотела сделать все до его приезда. Наверняка дядюшка сразу же засыплет её вопросами и не даст нормально попрощаться с единственной подругой.

— Госпожа Юлиса, — прервал размышления девушки вкрадчивый голос управителя.

— Что вам, господин Бест? — посмотрела на него Ника.

— Вот, — толстяк протянул ей небольшой кувшинчик со сбитой печатью. — Порадуйте госпожу Лацию напоследок хорошим вином.

— Ах, да, — кивнув, вспомнила девушка и виновато улыбнулась. — Я совсем забыла. Знаете, здесь мне ещё никого не приходилось хоронить.

— Вы ещё молоды, госпожа Юлиса, — понимающе кивнул отпущенник. — Если боги и дальше будут так же благосклонны, вам ещё не раз придётся это делать.

Не зная, что сказать на подобное весьма двусмысленное пожелание, племянница регистора Трениума подошла к костру, и прикрыв лицо, швырнула кувшин в ревущее пламя. Вслед в костёр полетели венки.

Чуть погодя, управитель отправил часть рабов обратно в поместье. А Ника решила остаться до конца и лично проследить за соблюдением всех надлежащих церемоний. Теперь ей во всём придётся рассчитывать только на себя.

Когда от костра почти ничего не осталось, невольники залили всё ещё дымящиеся угольки водой, после чего собрали не сгоревшие останки, а пепел смели в кучку и засыпали в маленький деревянный ящик с крышкой. Не в силах смотреть, как будут дробить молотками почерневшие кости и оскаленный череп, казалось, смотревший на неё пустыми дырами глазниц, девушка отвернулась, вытирая всё-таки сорвавшиеся с глаз слёзы.

— Если хотите, наш гончар сам сделает урну, госпожа Юлиса, — предложил отпущенник.

— Не нужно, господин Бест, — покачала головой племянница его покровителя. — Я сама куплю в Радле и пришлю вам.

— Только вы уж не забудьте, госпожа Юлиса, — вздохнул толстяк. — Динос благоволит к душам умерших, поэтому я пока поставлю ящичек с прахом госпожи Лации в давильню. Но перед сбором винограда его надо будет оттуда убрать.

— Я учту это, господин Бест, — понимающе кивнула собеседница.

К ней подошла Гевия, держа в руках миску с молоком.

Оказывается, невольники уже закончили свою скорбную работу, и отойдя в сторону ждали, когда самый близкий к умершей человек проведёт завершающую церемонию.

Ника подошла к маленькому ящику из гладко оструганных дощечек, где в светло-серой пыли лежали обломки костей. Зачерпнув ладонью молоко, она сбрызнула прах своей отпущенницы, пожелав её душе не знать забот и тревог в загробной жизни.

— Я сама отнесу её в поместье, — задумчиво проговорила девушка.

Никто, разумеется, не возражал. Рабы остались собирать инструменты и посуду, а племянница владельца имения и управитель с дочерью покинули место погребального костра. Дорогой Ника гадала, как отнесётся дядюшка к неожиданному предложению сына Константа Великого?

В знакомом сарае с большими деревянными чанами на основаниях из плотно уложенных камней нашёлся небольшой алтарь, посвящённый богу виноделия Диносу. Вот под ним и положили прах Риаты Лации Фиды, шкатулку с которым её бывшая покровительница предварительно запечатала родовой печатью младших лотийских Юлисов.

На выходе их встретила госпожа Зета Бест, и окурив ароматным дымом можжевеловых веток, очистила участников церемонии от возможных бед и несчастий, которые всегда слетаются в дом, где лежит не погребённый покойник.

Вернувшись в свою комнату, Ника торопливо разделась, не прибегая к помощи малолетней служанки, и в изнеможении рухнула на постель. Вчерашняя схватка с людокрадами, беседа с принцем и почти бессонная ночь вымотали девушку окончательно. Казалось, сил не хватает даже на то, чтобы дышать, а стоит закрыть глаза, как перед ними калейдоскопом начинают мелькать картины совсем недавнего прошлого: искажённая ужасом физиономия Ина Валия Дрока, залитые кровью тела бандитов, короткое лезвие кинжала в липкой руке, пальцы, покрытые засохшей коричневой коркой, мчащиеся по дороге всадники в развевающихся за спинами плащах, вытаращенные от удивления глаза Вилита и лежащее на земле тело отпущенницы. Ника ворочалась с боку на бок, поправляла подушку, пряталась от бивших через узкое окно солнечных лучей под лёгкое одеяло, шёпотом ругалась сразу на трёх языках, но сон упрямо не шёл, взвинченные нервы никак не хотели успокаиваться.

В дверь чуть слышно постучали.

— Кто там? — мгновенно насторожилась девушка.

— Это я, госпожа Юлиса, — в комнату заглянула супруга управителя. — А вы разве не спите…

— Да, что-то никак не получается, госпожа Бест, — виновато усмехнулась племянница регистора Трениума.

Громко шмыгнув носом, та воровато оглянулась.

— Я тут вам бражки налила на виноградных косточках. Не побрезгуйте, клянусь Диносом, от любой бессонницы лучше всяких настоев помогает.

Секунду подумав, девушка спустила ноги с кровати.

— Давайте!

Аккуратно прикрыв за собой дверь, толстуха протянула вместительный оловянный кубок, откуда тянуло крепким запахом сивухи. Вкус тоже оказался так себе, но по мозгам ударило почти тут же.

— Да хранят вас бессмертные боги, госпожа Бест! — поблагодарила попаданка, чувствуя, как по телу начинает разливаться приятное тепло, а веки тяжелеют.

— Отдыхайте, госпожа Юлиса, — улыбнувшись, собеседница тихонько прикрыла дверь.

Уже засыпая, Ника краем уха расслышала недовольное ворчание управителя и робкие оправдания его супруги, суть которых разобрать уже не удалось.

Какой-то посторонний звук начал настойчиво прорываться сквозь темноту, беспощадно разрушая окутывавшее её блаженное небытие. Измученное сознание никак не желало возвращаться в действительность, до краёв заполненную опасностями, проблемами и предательством. Хотелось свернуться калачиком, закрыть уши и не слышать этих упрямо повторяющихся призывов, всё больше обретающих ясность.

— Госпожа Юлиса, просыпайтесь! Госпожа Юлиса! Господин Септис хочет вас видеть! Да сколько можно спать?!

"Пока не высплюсь!" — молнией проскочил где-то на периферии подходящий ответ, однако даже озвучить его было лень.

Потеряв надежду докричаться, надоедливый разрушитель спокойствия перешёл к более активным действиям и стал бесцеремонно трясти девушку за плечо.

Та со стоном разлепила веки и с трудом различила склонившуюся над ней Зету Бест.

— Хвала богам, наконец-то я вас добудилась! — облегчённо перевела дух супруга управителя, затараторив. — Поднимайтесь, госпожа Юлиса, господин Септис из города прибыл, очень хочет вас видеть.

Ника чувствовала себя совершенно разбитой, болела, казалось, каждая мышца в многострадальном теле, явственно кружилась голова, и даже дышалось с трудом.

Судя по заполнившему комнату полумраку, который едва рассеивал тусклый огонёк стоявшего на столике масляного светильника, уже наступил вечер, или просто набежали плотные тучи, закрывшие солнце.

— Я долго спала? — с трудом разлепив губы, спросила девушка.

— Весь день, госпожа, — виновато вздохнула отпущенница. — Мы бы и сейчас не стали вас беспокоить, да только господин Септис приказал…

— Он давно приехал? — приподнявшись на локте, Ника прикрыла глаза, пережидая дурноту.

— Да уж пару часов как здесь, — доверительным тоном зашептала собеседница.

Собравшись с силами, племянница регистора Трениума сначала спустила ноги с кровати, потом, держась за спинку, встала.

— Вот выпейте, госпожа, — Зета заботливо протянула ей знакомый бокал.

На сей раз в нём оказалось разбавленное вино.

Утолив жажду и сходив по нужде в стоявший у кровати горшок, девушка почувствовала себя значительно бодрее. Торопливо одевшись и прикрыв так и нерасплетённые косы траурным покрывалом, она вышла из спальни.

Ярко пылавший очаг освещал весьма хмурое лицо Итура Септиса Даума, сидевшего за большим столом, на котором красовался кувшин и одинокий керамический стакан. Застывший в полупоклоне отпущенник, увидев Нику, тут же замолчал, и пятясь, отступил за спину покровителя.

"Плохой знак", — поклонившись, озабоченно подумала та.

— Здравствуйте, господин Септис.

— Что здесь делал принц Вилит? — не отвечая на приветствие племянницы, грубо поинтересовался дядюшка.

— Признавался мне в любви, господин Септис, — ответ на подобный вопрос девушка продумала заранее.

— Что? — выпучил глаза собеседник.

— Когда я встретила его высочество на имперской дороге, он сказал, что направляется в ваше имение, господин Септис, специально за тем, чтобы поговорить со мной, — охотно пояснила Ника. — После ужина мы немного погуляли по саду, где принц и признался мне в любви.

— О, бессмертны боги! — возвёл очи горе дядюшка. — И что вы ему ответили?

— Что он мне тоже нравится, — пожала плечами племянница. — Но если у него серьёзные намерения, то он должен в первую очередь поговорить со своим царственным отцом, а потом с вами, господин Септис. Браки детей — это забота родителей.

— Правильно, госпожа Юлиса, — машинально кивнул погружённый в размышления собеседник. — И что было дальше?

— Ничего, — пожала плечами девушка. — Его высочество отправился спать, а я вернулась к постели умирающей Риаты Лации, где и провела всю ночь, лишив сна семью добрейшего господина Беста.

Регистор Трениума бросил вопросительный взгляд на управителя, и тот поспешно закивал головой.

— Госпожа Юлиса ни на шаг не отходила от своей отпущенницы. Мы даже послали за лекарем господина Дамия, но он ничего не смог сделать, и госпожа Лация скончалась уже под утро.

— Садитесь, госпожа Юлиса, — досадливо морщась, махнул рукой родственник, и дождавшись, когда она займёт место напротив, поинтересовался. — Теперь скажите, как вы попались в лапы к людокрадам?

— Небожители покарали меня за излишнюю доверчивость, господин Септис, — виновато опустив взгляд, пробормотала Ника. — Я всё ещё никак не привыкну жить в цивилизованной стране.

— Бест говорил, что вы стали ревностной почитательницей нимфы Фелои, — усмехнулся дядюшка. — Она вам будто бы даже являлась.

— И это так, господин Септис, — подняв глаза, племянница поведала историю о появлении в её любимой лощинке странной полупрозрачной женской фигуры, о визите в священную рощу, о встрече там с мужчиной по имени Мел Керн Васий и о неосмотрительно данном обете. — Я думаю, он кому-то рассказал об этом. Негодяи знали, когда я буду в священной роще и спрятались там заранее.

— И вы ничего не заметили? — недоверчиво усмехнулся регистор Трениума.

— Только осла с повозкой, — прерывисто вздохнула девушка. — Но я подумать не могла, что мне может угрожать какая-то опасность в этом священном месте! Я подошла к алтарю, чтобы принести в жертву кусочек лепёшки, а служанка осталась позади. Когда она закричала, я пыталась обернуться, но не успела. Меня ударили по голове, и очнулась я только в повозке под циновкой…

— Негодяи ничего вам не сделали, госпожа Юлиса? — внезапно прервал её слушатель.

— Нет, господин Септис, — успокоила его Ника. — Они очень спешили. Наверное, понимали, что своим поступком оскорбили нимфу, вот и торопились убраться подальше от её священной рощи?

Дядюшка понимающе кивнул.

Для людей, привыкших к тому, что боги и другие сверхъестественные существа то и дело дают людям о себе знать, объяснение прозвучало вполне правдоподобно. Далее рассказчица разъяснила как сумела перерезать верёвки и убить похитителей. В доказательство она принесла из спальни короткий кинжал в ножнах, пояснив, где и как он крепился. Однако даже после этого попаданка ясно видела, что регистор Трениума по-прежнему относится к её словам с большим недоверием.

— Так это не принц вас освободил? — на всякий случай уточнил он.

— Нет, господин Септис, — подтвердила девушка. — Мы встретились с его высочеством на дороге, когда я возвращалась в священную рощу, чтобы найти тело служанки. Тогда я думала, что её убили, но она оказалась ещё жива. Спутники его высочества помогли мне погрузить тело моей Риаты на тележку, и я повезла её в поместье…

Закончив рассказ описанием ужина, Ника замолчала, вопросительно глядя на дядюшку.

— Мне жаль вас огорчать, госпожа Юлиса, — немного подумав, сказал тот. — Но его высочество не отличается постоянством в своих сердечных привязанностях. Не успел вернуться в столицу — как пошли слухи, будто он уже успел соблазнить дочь сенатора Тулия, а теперь вот говорят о сыне детрибуна Елесия. Поэтому не относитесь к его словам серьёзно.

— Я всего лишь выслушала его, господин Септис, — проговорила племянница. — И не собираюсь оказывать ему какие-то знаки внимания.

— Похвально, госпожа Юлиса, — улыбнулся собеседник. — Я всегда знал, что вы умная девушка.

— Благодарю, господин Септис, — склонила голову она.

— Тем не менее, я решил увезти вас в город, — продолжил регистор Трениума. — Здесь вам оставаться слишком опасно.

— Вы думаете, это похищение было не случайным? — встрепенулась Ника.

— Не знаю, — покачал головой дядюшка. — Может, это были обычные людокрады, пытавшиеся похитить молодую, красивую девушку, или их послал кто-то из наших врагов. Когда дело заходит об имении стоимостью в миллион империалов, ничего нельзя исключить. Собирайтесь, госпожа Юлиса, мы выезжаем завтра же утром.

— Хорошо, господин Септис, — сказала племянница, поднимаясь. — Только у меня теперь нет служанки…

— Госпожа Бест вам поможет, — не медля ни секунды, распорядился хозяин имения.

— Вы расскажете о том, что со мной произошло, сенатору? — прежде чем вернуться в свою комнату, спросила Ника.

— Придётся, — со вздохом проворчал регистор Трениума. — Уж лучше, если он узнает обо всём от меня, чем от других. А ваша история скоро будет известна всего Радлу, клянусь Питром. Даже если принц почему-то промолчит, его приятели обязательно разболтают.

Укладывая вещи в сундук, супруга управителя предложила племяннице владельца имения взять себе в служанки её дочь.

— Будете платить хотя бы риалов сто в год — и то хорошо, — суетясь, тараторила толстуха. — Глядишь, лет за пять накопит себе на приданое. Она у меня девочка старательная, всё, что нужно, умеет.

— Да она же ещё маленькая! — изумилась собеседница. — Ей всего десять лет. Куда ей в слуги? Там и воду надо носить и бельё стирать. А если надо будет в город сходить?

— Ну так и что, — пожала широкими покатыми плечами отпущенница. — Вы ей только расскажите куда, она у меня шустрая.

— Нет, госпожа Бест, — покачала головой девушка, подумав: "Ещё не хватало детей эксплуатировать. А если с этой малявкой что-нибудь случится? Одна служанка из-за меня уже умерла, хватит".

— Хоть ваша дочь и умница, но я её с собой не возьму. Поговорю с госпожой Септисой, может быть, она кого-нибудь даст.

— Ну как хотите, госпожа Юлиса, — разочарованно пробурчала супруга управителя.

Очевидно, регистор Трениума всерьёз опасался за жизнь племянницы, потому что на этот раз он взял с собой в имение пятерых коскидов, у троих из которых на поясах висели короткие мечи.

Какое-то время господин Септис сидел на передней скамеечке фургона, обсуждая с толстым отпущенником какие-то хозяйственные дела. Бест лично отправился в Радл не только за тем, чтобы проводить покровителя и вернуть назад фургон, но и закупить кое-что для поместья.

Ника, у которой ещё вчера вечером возник один весьма деликатный вопрос, терпеливо ждала, когда же они наговорятся, и дядюшка заберётся в повозку, чтобы полежать на набитом свежей соломой матрасе.

Дав ему устроиться поудобнее, она пододвинулась ближе и тихонько поинтересовалась:

— Господин Септис, вы сказали, что моя история скоро станет известна всему Радлу?

— Это уж наверняка, — рассмеялся тот.

— Тогда что рассказывать, если вдруг спросят, зачем принц Вилит приезжал к нам в поместье? Как-то не хочется говорить о том, что он признался мне в любви. Государь вряд ли разрешит наш брак, но сплетни о том, что между нами что-то было, нашей семье на пользу не пойдут. Вряд ли кто-то поверит, что я ему отказала.

— Ещё бы! — насмешливо фыркнул собеседник. — Многие девицы и даже замужние женщины мечтают оказаться в постели с сыном императора. Только нам такая сомнительная честь ни к чему. Но вы правы, слухи обязательно пойдут — на то он и Радл. О том, что вам сказал принц, лучше помалкивать. Не говорите об этом никому, даже вашей бабушке…

— Но господин Бест всё знает, — вполголоса заметила Ника, кивнув на матерчатый полог, за которым расположился управитель.

— За него не волнуйтесь, госпожа Юлиса, — успокоил её регистор Трениума. — Он человек надёжный, лишнего не скажет.

Девушке оставалось только понимающе кивнуть.

— А вы говорите, что случайно встретились с Вилитом на имперской дороге, после того как вырвались из лап людокрадов. Его высочество не мог бросить благородную девицу одну в столь плачевном состоянии, вот и проводил вас до имения.

— Так оно и было, — согласилась племянница.

— Теперь главное — вам с ним больше видеться, — озабоченно продолжил дядюшка. — Чтобы эта история забылась до получения письма из Канакерна. Принц не пользуется большой популярностью в Сенате, и слухи о его связи с вами могут нам навредить. Придётся вам посидеть дома, госпожа Юлиса, а я прикажу привратнику, чтобы никого не пускал.

— Я понимаю, господин Септис, — кивнула Ника и постаралась вздохнуть как можно тяжелее. — Но что скажет господин Аварий, когда узнает об этой истории?

— По этому поводу вам переживать не стоит, — усмехнулся собеседник. — Ваш жених слишком умен, чтобы из-за такого пустяка отказываться от столь выгодного брака. Теперь вместе с вами он получит не только родство с одним из самых знатных родов Империи, но и очень богатое приданое.

— Вы лучше знаете людей, господин Септис, — польстила ему она. — Вам виднее.

— Разумеется, — важно кивнул тот. — Но я всё же попрошу сенатора Юлиса с ним поговорить. Ваш жених должен знать, что случилось на самом деле.

Дав ей ещё несколько ценных советов по поводу того, кому и что говорить, мудрый дядюшка задремал, привычно не обращая внимания на тряскую дорогу.

За обедом в придорожном трактире он с удовольствием пересказывал племяннице свежие столичные новости, подчёркнуто не вспоминая ни о принце Вилите, ни о похищении, ясно давая понять, что подобных тем в столь людных местах лучше не касаться.

До столицы Империи они добрались уже на закате.

В доме регистора Трениума не спали. Едва хозяин стукнул в ворота, как калитка тут же отворилась, и Янкорь, низко поклонившись, отступил в сторону, пробасив:

— С возвращением, господин. С возвращением госпожа Юлиса.

Не успели они миновать прихожую, как впереди послышались взволнованные женские голоса. Их встретили ещё в переднем внутреннем дворике. Жёлтые огоньки тусклых масляных светильников с трудом разгоняли сгустившуюся тьму, вместе с первыми звёздами отражаясь в неподвижном зеркале водоёма, расположенного прямо под квадратным отверстием в кровле.

— Хвала богам, ты вернулся! — всплеснула руками сухонькая старушка в наброшенной на плечи толстой шерстяной накидке. — А вот и Ника! Что там с тобой случилось? Ты цела? Кто на тебя напал? Их нашли? На кол посадили? Вот мерзавцы.

— Давайте ужинать! — бесцеремонно прервал матушку хозяин дома. — Там всё и расскажем.

— Проходите в столовую, — распорядилась его супруга и приказала рабыне. — Ушиха, скажи на кухне, пусть подают.

— Слушаюсь, госпожа, — торопливо поклонившись, та почти бегом бросилась вглубь дома.

— Подожди! — остановил её Септис. — Передай повару, пусть соберёт что-нибудь для коскидов. На пятерых. Ну, как всегда… Нет, пусть добавит кувшинчик не разведённого вина.

И в ответ на недоуменно вскинутые брови супруги поморщился.

— Сегодня я их на ужин приглашать не буду. Своей семьёй посидим. Кое-что обсудить надо.

Сгрудившиеся в передней, спутники регистора Трениума одобрительно загудели. Время уже позднее, и мало кому охота возвращаться домой по тёмным кривым улочкам, где всегда есть шанс нарваться на грабителей.

В комнате с тремя широкими ложами вокруг круглого стола уже горели укреплённые на расписных стенах светильники. Усевшись на то, что посередине, регистор Трениума, помедлив, пока молоденький раб развяжет ремешки сандалий и омоет ноги в деревянном тазике, улёгся, подложив под правый локоть толстую квадратную подушечку.

Поскольку Ника теперь осталась без служанки, ей пришлось ждать, пока невольница разует хозяйку дома и её свекровь. Попаданка могла бы и сама справиться, но даже здесь среди родственников приходилось вести себя так, как подобает девушке из благородного рода.

Призывно улыбаясь хозяину, виночерпий Эминей наполнил его кубок разведённым вином. Не дожидаясь, когда он обслужит собравшихся за столом женщин, Септис в три глотка осушил вместительную посудину.

В столовую стали заходит рабы с большими, уставленными блюдами подносами. После второго бокала регистор Трениума коротко изложил родственницам ту версию событий, которую они с Никой обговорили дорогой. Не дав им ни задать вопросы, ни поохать как следует, он сразу же перешёл к распоряжениям:

— Я хоть и приказал нашим людям помалкивать, но об этой истории всё равно будут болтать. Для нас главное, чтобы побыстрее забыли. Поэтому госпожа Юлиса будет сидеть дома до тех пор, пока не придёт письмо от консулов Канакерна. Никаких поездок в гости. Слышите, госпожа Септиса?

— Да, господин Септис, — чопорно поджав губы, пробормотала супруга, всё же спросив. — А если пригласят?

— Отвечайте что хотите, — раздражённо махнул рукой глава семьи. — Но госпожа Юлиса останется дома! И у нас никого не принимайте…

— Так мне что же, и с дочерью увидеться нельзя?! — возмутилась Торина Септиса Ульда.

— Ну разве что кроме госпожи Олии, — посопев, смягчился сын.

Довольная старушка растянула в улыбке густо накрашенные губы.

— У меня погибла служанка, господин Септис, — вполголоса напомнила Ника.

— Тут она вам и ни к чему, госпожа Юлиса, — моментально отпарировала хозяйка дома. — Здесь вам и Дедера поможет. Не так ли, госпожа Септиса.

— Конечно, — охотно согласилась свекровь. — Со мной дел немного. Пусть и Нике послужит.

Разумеется, девушка не стала ждать, когда старенькая невольница, уложив ещё более дряхлую хозяйку, явится к неё в комнатку, и разделась сама.

Несмотря на усталость после дальней дороги, сытный ужин и лёгкое вино, сон не шёл. Стараясь отвлечься от вновь навалившегося чувства одиночества, попаданка принялась размышлять над сложившейся ситуацией. Поскольку браки детей в Радле устраивали родители, девушка крайне скептически отнеслась к перспективе стать супругой принца. Мало ли чего он там мог наболтать? Есть ещё и августейший папаша, которому вряд ли придётся по вкусу невестка с таким мутным прошлым. Так что с грустью повспоминав разговор с Вилитом, Ника решительно перешла к более насущным проблемам.

Ясно, что за попыткой её похищения стоит главный смотритель имперских дорог. У его малахольного племянника просто не хватит денег, чтобы нанять даже таких тупых гопников, какими оказались те неуклюжие людокрады-любители. Что же теперь предпримет её женишок? Дядюшка прав, Аварий вряд ли откажется от свадьбы. Скорее всего, даже наоборот, захочет поскорее связать её узами брака и отомстить за проигрыш. Поскольку в истории с похищением она, пусть даже и случайно, его переиграла. Но это была лишь первая схватка, и теперь у неё совсем нет помощников. Остаётся пустить в ход последнее средство. Если не получилось напугать жениха, осталось навести жути на любимых родственников. Ника знала, с каким вниманием радлане относятся ко всякого рода гаданиям, приметам и вещим снам. Нужно придумать нечто такое, чтобы дядюшка для начала хотя бы задумался: а стоит ли отдавать племянницу замуж за Авария? Ника не питала иллюзий, понимая, что мрачные предзнаменования должны касаться не её лично, а членов семьи регистора Трениума. И будет совсем хорошо, если эти тревожные знаки "разгадает" не она, а кто-нибудь из её близких. Придя к такому выводу, девушка криво усмехнулась в темноту и неожиданно сладко зевнула. Завтра с утра она займётся сочинением своей готической истории, тем более, что делать ей всё равно больше нечего.

Утром племянница регистора Трениума убедилась в том, что служанка — это не просто роскошь, а средство обеспечения минимального комфорта. Дедера заявилась ещё в сумерках, а на недовольное бурчание Ники резонно заявила, что когда проснётся старая госпожа — у неё просто не будет времени. Таскаться с тазиками для умывания на виду у невольников дядюшки, девушке показалось недостойным аристократки, и она, скрепя сердце, встала с постели, растирая ладонями заспанное лицо.

За завтраком, проходившим в чисто женской компании, её буквально забросали вопросами. Бабушку и тётку интересовало буквально всё: и как она оказалась в священной роще, и кто такой Мел Керн Васий, и как ей удалось освободиться?

Короткий кинжал, который Ника таскала на голени, пошёл по рукам, вызвав всеобщий интерес.

— Как вы догадались так его спрятать? — набравшись смелости, спросила Гэая.

— Это мне посоветовал отец, — ответила рассказчица, приписав Наставнику очередное чужое высказывание. — Он говорил, что у девушки всегда должен быть шанс защитить свою жизнь и честь.

— Для этого у благородной девушки есть родители, — недовольно проворчала хозяйка дома. — Или родственники, или слуги!

— Иногда их может не оказаться рядом, госпожа Септиса, — покачала головой племянница. — Отец знал, что это путешествие будет долгим и далёким, поэтому постарался подготовить меня к возможным трудностям.

— Лучше бы он отправился с вами, госпожа Юлиса, — недовольно буркнула супруга регистора Трениума, возвращая ей клинок.

Ника обратила внимание, что на этот раз она не требует передать оружие на хранение хозяину дома.

— И вы убили их обоих? — с явным недоверием спросила старушка.

— Да, госпожа Септиса, — кивнула девушка, намазывая лепёшку мёдом. — С божьей помощью.

Собеседница хмыкнула, пожевав сухим, ярко накрашенными губами.

— В первую очередь, госпожа Юлиса, — сухо заметила тётушка. — Нужно поблагодарить богов за то, что эти негодяи ничего вам не сделали.

— Ваш супруг запретил мне выходить из дома, госпожа Септиса, — прожевав, напомнила племянница. — Поэтому я попрошу вас исполнить моё обещание и принести жертву небожителям в святилище Сенела.

— Не беспокойся, внучка, — со значением проговорила Торина Септиса Ульда. — Я сама этим займусь.

— У вас же спина болит, — вскинула брови невестка.

— На такое богоугодное дело у меня сил хватит! — с апломбом заявила свекровь и внезапно встрепенулась. — Вы уже написали ответ Анку?

И не дождавшись ответа, заговорила с Никой:

— На второй день, как вы уехали в имение, к нам зашёл какой-то мореход…

— Господин Вецианий Лотс, — подсказала хозяйка дома. — Он купец.

— Да не важно! — поморщившись, отмахнулась старушка. — Главное — он привёз письмо от моего дорого внука…

Торина Септиса Ульда всхлипнула, прижав к повлажневшим глазам смятый платочек.

— Львёночек мой ненаглядный… Только бы боги дали мне встретиться с ним перед смертью.

— Обязательно увидитесь, госпожа Септиса, — усмехнулась невестка. — Акн пишет, что к осени будет дома.

"Вот кого не хватает в моей истории! — мысленно охнула попаданка. — Надо как-то связать мою свадьбу с Аварием со счастливым возвращением двоюродного братца".

Со вкусом высморкавшись, старушка продолжила:

— Он сейчас в Ниакке берёт уроки у знаменитого ритора и философа Ликетана. У него учатся даже дети либрийских царей!

— Ваш внук достоин самых лучших наставников, — польстила собеседнице девушка. — А что он ещё написал?

— Опять денег просит, — вздохнув, пожаловалась супруга регистора Трениума. — Уж очень дорого его путешествие нам обходится…

— Как в "эпоху горя и слёз" разорили страну, так с тех пор юноши знатных родов в Либрию и ездят, — недовольно проворчала свекровь. — Если бы мой муж там в молодости ума не набрался — то вряд ли сумел бы выиграть выборы и стать регистором Трениума. Мы и Итура собирались туда послать, да не сложилось… Так пусть хотя бы Анк на мир поглядит. Без этого сейчас карьеру в политике не сделать. А мы, хвала богам, не хуже других. Можем себе позволить.

В ответ на подобное заявление хозяйка дома только покачала головой и встала из-за стола, явно не желая больше слушать разглагольствования старухи. Зато Ника внимала им с огромным интересом, изредка задавая уточняющие вопросы, когда рассказчица уводила повествование слишком далеко от интересующих девушку тем. За пару часов разговора она выяснила примерный список городов, где успел побывать внук Торины Септисы Ульды, названия наиболее известных достопримечательностей, и ещё кое-какие любопытные подробности.

Утомив бабулю, внучка поговорила с Гэаей. Двоюродная сестрица тоже поведала о брате много интересного. Ника ещё не знала, что из всего этого ей пригодится, но исправно собирала всю возможную информацию. Понимая, что если "вещий" сон приснится слишком рано, родственники могут вспомнить о её расспросах, девушка решила какое-то время повременить с "предсказаниями", пока лишь досконально их проработать.

И тут выяснилось, что придумать историю, отвечающую столь строгим требованиям, оказалось не так-то просто. В первые дни Ника просто тупо перебирала варианты, опираясь на фильмы ужасов и криминальные романы из прошлой жизни. Однако, у девушки не получалось измыслить такие сны, чтобы родственники сами сделали надлежащие выводы из её кошмаров.

Но всё же на третий день после своего возвращения она пожаловалась тётушке на то, что стала плохо спать.

— От чего же? — вполне искренне встревожилась хозяйка дома.

— Тревожно мне что-то, госпожа Септиса, — прерывисто вздохнув, ответила племянница. — Отец мне приснился. В лодке посредине реки, а с ним ещё кого-то. Только кто эти двое мужчин — я разглядеть не смогла.

— Но что же вас тревожит, госпожа Юлиса? — удивилась собеседница.

— Я знаю это реку, госпожа Септиса, — покачала головой девушка. — Там впереди пороги, где они могут погибнуть.

— Но может быть, ваш отец с тем неизвестным успеют переправиться на тот берег, — пожала плечами Септиса. — И ничего страшного не случится?

Девушка только пожала плечами, стараясь придать лицу выражение тревожной растерянности. Странный сон обсудили втроём, и Торина Септиса Ульда авторитетно заявила, что ничего особо страшного в привидевшейся внучке картине нет. В этот раз Ника не ставила своей целью напугать родственников, достаточно того, что они этот сон запомнят.

Как и предполагал многомудрый регистор Трениума, его супруга вскоре получила сразу три приглашения в гости от жён знатных и уважаемых людей. Однако, строго выполняя волю главы семейства, она ответила вежливым отказом, сославшись на плохое самочувствие. Но это только повысило интерес к племяннице Септисов, и однажды в их дом пожаловала сама Лукста Дарция Писа — супруга регистора Фиденария.

Хозяйка дома приняла её радушно, но тут же извинилась за то, что племянница не сможет выйти к столу.

— Эти негодяи так напугали бедную девочку, что она до сих пор не может прийти в себя, — пожаловалась Пласда Септиса Денса. — Ей очень нездоровится.

Несмотря на то, что гостья понимающе улыбнулась, она и не подумала скрывать своё разочарование и словно в отместку набросилась с вопросами на приятельницу. Та охотно рассказала о попытке похищения племянницы, но к большому разочарованию собеседницы отрицала какую-либо связь госпожи Юлисы с принцем Вилитом.

— Ах, госпожа Дарция, они встретились совершенно случайно. Его высочество просто ехал куда-то по своим делам.

— Однако, боги свели их вместе, госпожа Септиса, — многозначительно поджав губы, заявила гостья.

— Нам, смертным, трудно понять замысел небожителей, — виновато улыбнулась в ответ хозяйка дома.

Если супругу коллеги своего мужа она всё же приняла, дабы не обострять отношения с равной по статусу семьёй, то двух других своих приятельниц фактически даже на порог не пустила, опять-таки сославшись на состояние здоровья.

Тогда, лишённые возможности получить информацию из первых рук, снедаемые любопытством радланские дамы заслали в дом регистора Тренуима его родную сестру. Поскольку запрет главы семьи на неё не распространялся, госпожа Септиса пригласила и Нику принять участие в беседе. Разумеется, речь сейчас же зашла о её недавнем похищении. Как и следовало ожидать, гостью в первую очередь интересовала роль принца во всей этой истории. Следуя дядюшкиным инструкциям, девушка категорически отрицала его участие в своём освобождении. Однако Анна Олия Сена не отставала, продолжая выпытывать подробности. В конце концов не выдержала даже её мать.

— Да что ты пристала к девочке? Она и так настрадалась, а тут ещё ты со своими расспросами… Если боги так распорядились, что его высочество встретился с ней на дороге, она-то тут при чём? Помог ей принц, ну и пусть небожители вознаградят его за доброту. Неужто кто-то и правда думает, что такое подстроить можно? Уж ты бы эти глупости не повторяла….

— Ой, матушка, да я же совсем не то имела ввиду, — явно смутилась гостья, вытирая пот, обильно выступивший на круглом, полном лице.

— Ну и нечего тут болтать попусту, — остывая, проворчала старушка. — Наша госпожа Юлиса — девушка тихая, скромная, застенчивая и в любовницы ни к кому не навязывается. Поняла?

— Да я и не сомневалась, — с готовностью кивнула гостья, поспешно переведя разговор на другую тему.

Ника посчитала инцидент исчерпанным, но, видимо, госпоже Септисе что-то в её поведении не понравилось, поскольку после обеда она вдруг велела племяннице продолжить занятие ткачеством.

— Вы пока что освоили только самые азы, госпожа Юлиса, — наставительно вещала тётушка. — А работа на станке — дело непростое, но очень важное для любой девушки. В нашей семье чтят традиции предков, и я хочу чтобы вы, став хозяйкой дома и матерью, передали это священное искусство своим дочерям.

"Какие дочери. Она, вообще, о чем? — мысленно фыркнула собеседница. — Да если Аварий до свадьбы ласты не склеит, он меня точно убьёт ещё до их рождения. Или надеется, что меня принцессой сделают? Так это вряд ли".

Однако спорить не стала, послушно отправившись в комнату с ткацким станком, к которому, похоже, после неё никто не прикасался. Монотонная работа тоже имеет свои плюсы, тут главное — освоить нужные движения, а после руки начинают действовать сами по себе, оставляя голову свободной. Именно бездумно посылая туда-сюда деревянный, отполированный временем челнок, Ника придумала новый "вещий сон", с которым и познакомила дорогих родственниц за завтраком.

— Я как будто в большой комнате, полной празднично одетых людей, — понизив голос, рассказывала она, глядя куда-то мимо напряжённо застывшей бабули. — А в руках у меня кремень и кресало. Я знаю, что должна разжечь огонь в очаге…

— Так это же свадьба, госпожа Юлиса! — облегчённо рассмеялась тётушка, тут же слегка удивившись. — Только почему кресало? Вы его ясно видели? На самом деле всё будет не так. Когда невеста войдёт в дом жениха — её мать передаёт ей горшочек с углями из родительского очага, чтобы она зажгла свой и стала полновластной хозяйкой. Разве отец вам не рассказывал про наши обычаи? К сожалению, ваша матушка не дожила до этого счастливого дня…

Она скорбно вздохнула и вновь улыбнулась.

— Но у вас есть мы. Вы зажжёте свой очаг от нашего.

— Нет, госпожа Септиса, — по-прежнему сохраняя задумчиво-отрешённое выражение лица, покачала головой девушка. — Я точно помню, что это было кресало.

— А что случилось потом? — видимо, бабушке передалась хорошо сыгранная внучкой тревога.

— Искры так и сыпались, но мох почему-то не зажигался, — благодарно глянув на неё, продолжила рассказчица. — Люди стали шуметь, кажется, кто-то даже ругался. Подошёл господин Аварий и говорит так грубо: "Дай сюда, я сам!" Я испугалась и передала ему кресало. Он как стукнул, что мне показалось, будто ударила молния. Я даже зажмурилась от того, как ярко вспыхнул огонь. Гости радостно закричали, заиграла музыка. Я отошла, жмурясь от жара, а когда открыла глаза — увидела, что это не очаг, а погребальный костёр!

— О, бессмертные боги! — отпрянув, охнула Торина Септиса Ульда.

Улыбка хозяйки дома медленно угасла. Прислуживавшие за столом невольницы испуганно переглянулись, а Трита даже прикрыла ладонью рот. Во внутреннем дворике наступила тишина, только жужжали пчёлы, кружась над цветущими кустарниками, да из кухни доносился звон посуды.

— Вы видели, кого хоронили, госпожа Юлиса? — нервно сглотнув, нарушила молчание хозяйка дома.

— Нет, госпожа Септиса, — опустив взгляд, покачала головой девушка. — Я не рассмотрела, только показалось, что тот человек как-то странно одет.

— Это был мужчина? — подалась вперёд супруга регистора Трениума.

— Не знаю, госпожа Септиса, — беспомощно развела руками Ника. — Я так испугалась, что сразу проснулась…

Она вновь всхлипнула, смахнув с ресницы долгожданную слезу.

— Простите меня, госпожа Сесптиса. Я пойду к станку.

Направляясь к проходу, девушка бросила быстрый взгляд через плечо. Перегнувшись через стол, бабуля что-то горячо шептала озабоченной хозяйке дома.

"Ага! — ликующе подумала попаданка. — Проняло! Погодите, вас ждёт ещё и вторая серия!"

Она заправила нитку в челнок, и поудобнее усевшись на скамеечку, стала приобщаться к традициям.

Примерно через час в комнату заявилась Торина Септиса Ульда. Похвалив внучку за старательность и дав несколько бесполезных советов, старушка поинтересовалась:

— И давно ты так плохо спишь?

— Вы имеете ввиду эти нехорошие сны? — на всякий случай уточнила собеседница.

— И их, — кивнула бабуля. — И вообще.

Она сделала неопределённое движение рукой, словно отгоняя целую стаю докучливых мух. С трудом преодолев соблазн напрямую связать свои кошмары с главным смотрителем имперских дорог, девушка ответила более нейтрально. — Ещё когда первый раз в усадьбу приехала, госпожа Септиса. Только тогда они были не такие страшные, вот я и не обращала на них внимания.

— Так раньше они тебе только в усадьбе снились? — решила уточнить настырная старушка.

— Всякое бывало, — неопределённо пожала плечами Ника. — Но после смерти Риаты совсем тошно стало. Вот я и думаю, может, это она меня о чём-то предупредить хочет?

— Про то ведают лишь боги, — наставительно сказала старушка, и по сухим, ярко накрашенным губам промелькнула тень довольной, понимающей улыбки.

Казалось, внучка сказала именно то, что она ожидала услышать.

Матушка регистора Трениума поправила лежащую на костлявых плечах синюю накидку, посмотрела на открытый проём двери и негромко заговорила:

— Лет двадцать назад дочь одной моей знакомой чуть не порезала себе вены. Её обещали в жёны одному сотнику, а тот ушёл с войском в поход в Банарскую пустыню и там сгинул. Родители хотели выдать её за помощника императорского претора, но его однажды вечером убили грабители. Вот все и решили, что на бедной девушке лежит проклятие. Ох она и мучилась…

Прикрыв глаза, рассказчица покачала головой.

"Ну, и к чему этот разговор? — думала слушательница, стараясь ни чем не выдавать своего недоумения. — Чего она сказать-то хочет?"

— Похудела, подурнела, спать плохо стала, тоже, говорят, от кошмаров. Ей бы замуж, да никто не брал. Боялись. А любовника завести — ей родители не давали, честь рода берегли. Не вынесла она такой жизни. Да, видно, боги не захотели тогда её смерти. Мать случайно зашла в ванную, закричала, прибежали слуги, руки перевязали, лекаря знаменитого позвали. Жаль, он давно умер, а то бы я его и к тебе пригласила. В моё время врачеватели лучше в болезнях понимали, чем сейчас. Вот он и посоветовал родителям купить дочке молодого раба для утех телесных, чтобы вкус к жизни появился. Но те строго радланские обычаи блюли да ещё надеялись дочку замуж выдать, поэтому сразу отказались. Да я же говорила, что лекари тогда мудрые были. Он и объяснил, как сделать, чтобы и дочке угодить, и мужа будущего не обидеть.

Старушка многозначительно поджала накрашенные губы.

Не зная, что сказать на подобного рода намёк, Ника настороженно молчала, ожидая продолжения.

— Мои знакомые послушались врачевателя, купили красивого, умелого раба, и дочка их прямо расцвела. А через пять лет вышла замуж за богатого купца. И его родственники ничего плохого про невестку не сказали.

— Ну уж руки себе я резать не собираюсь, — усмехнулась попаданка, в который раз изумляясь простоте и незатейливости местных нравов, когда главное — сохранять хотя бы видимость пристойности. — Да и жених у меня вроде бы есть.

— Смотри, — с плохо скрытым осуждением покачала головой Торина Септиса Ульда. — Ты сейчас в том самом возрасте, когда не только душа, но и тело требует даров Диолы. А ты себя их лишила, от этого и сны плохие снятся.

— Вряд ли, — возразила девушка, фыркнув про себя: "Вот уж даже помыслить не могла, что они придут к такому выводу. Видно, по себе судят. Нет, дорогие родственницы, так просто я вас в покое не оставлю". — Думаю, боги меня хотят о чём-то предупредить.

— Я — не жрица, волю небожителей толковать не умею, — наставительно заявила бабуля. — Только горько мне глядеть на твои страдания. Может, всё-таки прислать к тебе Эминея сегодня ночью? Если желаешь сохранить невинность для мужа, он её не тронет. Этот проказник и по-женски любить может. Вот увидишь, после него тебе будет легче служанку забыть. Хоть в чём-то тебе её заменит.

"Вот батман! — едва не скрипнула зубами Ника, вцепившись в край ящичка с пряжей, так что пальцы побелели. — Они так и думали, что я лесби! Теперь вот решили заботу проявить. Вроде бы неглупая женщина, а какую ахинею несёт! Или от старости совсем мозги высохли? Только бы не заорать на неё".

Торина Септиса Ульда смотрела на девушку с такой жалостью, любовью и участием, что почти вся злость у неё куда-то испарилась. О внучке бабушка переживала вполне искренне, от всей души; и не её вина, что эта забота оказалась для Ники столь непривычной.

— Спасибо, госпожа Септиса, — мягко улыбнулась она. — Но не нужно. Я хочу запомнить эти сны и постараться в них разобраться. Всё-так вдруг это предупреждение?

— Всё может быть, — не стала спорить собеседница, явно разочарованная её отказом. — Тогда хоть вина на ночь выпей. У Пласды есть амфора аржейского.

— Хорошо, — покладисто согласилась Ника. — А что потом стало с той девушкой, дочкой ваших знакомых?

— Умерла при родах, — вздохнула матушка регистора Трениума. — Двух дочек мужу родила, а сына не сумела. Супруг ей мраморный памятник на могиле поставил с такой душевной эпитафией…

Она задумалась, сведя брови к переносице.

— Совсем памяти нет. Никак не вспомню. Что-то вроде: "Солнца лучи погасли для нас" или "В смерти подарила жизнь". Нет, не то… Проклятая старость.

Тяжело вздохнув, бабушка вытерла платочком заслезившиеся глаза, наставительно заявив:

— Только когда из всех удовольствий жизни остаются одни воспоминания, и начинаешь ценить молодость.

"Ну уж этого добра у меня хватает, — грустно усмехнулась про себя внучка, продолжая водить челноком. — Даже немного жаль, что всего не расскажешь".

— Ну, тебе ещё далеко до моих лет, — улыбнулась собеседница и тут же посуровела. — Но помни, старость приходит так быстро, что и опомниться не успеешь. Спеши испить нектар юности, пока тело крепко, мышцы упруги, разум ясен, а в крови ещё бурлят желанья.

— Как вы хорошо сказали, госпожа Септиса, — сочла нужным польстить девушка. — Словно вашими устами говорит сама богиня мудрости бессмертная Фиола!

Старушка довольно улыбнулась.

— Ну кто же ещё научит тебя жизни, как не бабушка? Пусть я потеряла дочь, зато небожители послали мне замечательную внучку. Ты так похожа на свою мать…

На морщинистых щеках заблестели мокрые дорожки.

— Расскажите мне о маме, госпожа Септиса? — попросила Ника, уводя разговор от неприятной темы. — Я так мало о ней знаю.

Кто же из родителей не захочет поговорить о своих детях, особенно когда находится благодарный и внимательный собеседник? Не стала исключением и Торина Септиса Ульда. Её рассказ затянулся почти до обеда.

Хозяин дома не явился, и женщины ели без него. За столом девушка несколько раз ловила на себе призывные взгляды вертлявого виночерпия, да и хозяйка дома поглядывала на неё как-то подозрительно. Очевидно, она знала о предложении, которое высказала Нике бабуля, и теперь ждала реакции племянницы. Но та усердно делала вид, будто ничего не происходит, а старушка вообще весь обед помалкивала, погружённая в свои мысли или воспоминания. Видимо, не в силах побороть любопытство, хозяйка дома, посетовав на то, что свекровь почти ничего не поела, отправилась провожать её до спальни, где они, скорее всего, и обсудят разговор бабушки и внучки.

Не дожидаясь возвращения тётушки, девушка прошмыгнула в комнату с ткацким станком, где и затаилась. Однако супруга регистора Трениума внешне никак не отреагировала на отказ племянницы воспользоваться услугами молодого раба, разве что пару раз присылала его к ней с бокалом разведённого вина.

Ника просила Эминея передать благодарность госпожа Септисе за заботу, но не проявила к юноше никакого интереса, так что виночерпий вроде бы даже обиделся.

Девушка только хмыкнула ему вслед, вернувшись к станку. Кроме возможности спокойно подумать, это занятие неожиданно обнаружило и другие положительные стороны. Дверь комнаты выходила в первый внутренний дворик. Родственницы здесь появлялись достаточно редко, рабы хозяйскую племянницу старались лишний раз не беспокоить, а благодаря близости прихожей, всегда можно узнать, кто навещает дом регистора Трениума.

Чаще всего заходили торговцы. Ника полагала, что было бы удобнее сделать для них отдельный вход, а не таскать корзины и мешки с припасами через весь дом, но, видимо, здесь так принято. Заглядывали коскиды, выполнявшие поручения покровителя: что-то узнать, что-то передать или принести. Попаданка про себя назвала их "эсэмэсками" и долго смеялась, гордясь собственным остроумием. Изредка посыльные приносили письма и записки. С тех пор, как госпожа Пласда Септиса Денса начала отказываться от приглашений в гости, число желающих увидеть её и племянницу у себя дома значительно поубавилось. Но иногда кто-нибудь из невольников передавал суровому привратнику свёрнутый в трубочку папирус. Как правило, развернув его, тётушка тяжело вздыхала, и приказав слугам принести письменный прибор, садилась сочинять очередной вежливый отказ.

Просидев за станком пару дней, Ника научилась различать тех, кто приходил, ещё до того, как они проходили во внутренний дворик. Она плохо различала доносившиеся из прихожей слова, но по тону привратника сразу определяла, кто наведался в особняк регистора Трениума.

За последние пару дней у Янкоря появилась ещё одна забота. Он то и дело гонял уличных мальчишек, почему-то избравших именно эту улицу для своих, под час довольно шумных игр.

Пытаясь избавиться от этой напасти, привыкшие к тишине обитатели местных особняков время от времени посылали рабов в облавы на нарушителей спокойствия. Хулиганы спасались бегством, но скоро возвращались вновь. При этом сначала они вели себя довольно пристойно, но постепенно голоса их становились всё громче, а пронзительные крики долетали до спрятанных в глубине домов внутренних двориков. Тогда кто-нибудь из невольников выбегал на улицу в очередной попытке пресечь это безобразие.

Около полудня в ворота требовательно постучали. Девушка решила, что пришёл обедать хозяин дома, но тот обычно подкреплял стук криком и бранью, если Янкорь заставлял себя ждать. На сей раз куда-то запропастившийся невольник опаздывал уже примерно на минуту, но с улиц доносился всё тот же настойчивый стук.

— Бегу, господин! — испуганно вскричал раб, громко шлёпая сандалиями по каменному полу. — Уже пришёл!

Громко лязгнул засов, и наступила тишина.

Заинтересованная подобным развитием событий Ника прислушалась. До неё донеслось какое-то бормотание.

— Д-д-д-да господин, — заикаясь, отозвался привратник, осторожно прикрыл калитку и через несколько секунд ворвался во внутренний дворик, вопя чуть ли не во всю глотку. — Госпожа! Госпожа Септиса!

Проводив удивлённым взглядом торопливо прохромавшего мимо двери здоровяка, девушка, оставив станок, выглянула из комнаты, едва успев заметить, как тот скрылся за занавесом, отделявшим парадную часть дома от семейной.

— Что случилось? — донёсся до неё испуганный голос хозяйки дома. — И не ори ты так!

— Слушаюсь, госпожа, простите, госпожа, — забубнил Янкорь. — Вот принесли.

— Кто?

Как ни напрягала слух Ника, но ответ на этот вопрос разобрать не смогла.

— О боги! — охнула тётушка.

"Что же такое случилось? — не на шутку встревожилась невольная слушательница. — От чего там все так перепугались? Может, это из Канакерна? Нет, вряд ли, слишком рано".

Заметив, как дёрнулась плотная, вышитая ткань портьеры, она отпрыгнула от двери и как ни в чём не бывало уселась на табуреточку перед станком. Однако пальцы слушались с трудом, и плюнув на челнок, девушка стала ждать, вслушиваясь в звук стремительно приближавшихся шагов.

В дверном проёме появилась раскрасневшаяся тётушка с небольшим позолоченным цилиндром в одной руке и квадратным куском белой, мягкой кожи в другой.

— Нас приглашают в Палатин на праздник Нолипа!

— Куда? — переспросила племянница.

— Во дворец самого императора! — ликующе вскричала хозяйка дома.

— Я рада, что государь так высоко оценил многолетнее служение господина Септиса, — почти на автомате проговорила девушка, всё ещё мало что понимая.

Женщина фыркнула, и развернув пергамент, громко, с выражением прочитала:

— Господину Итуру Септису Дауму регистору Трениума милости богов и процветания. Император Констант Тарквин Лаврий приглашает вас с супругой, госпожой Пласдой Септисой Денсой и племянницей госпожой Никой Юлисой Терриной прибыть в Палатин на празднование первого дня нолипарий. Тебя тоже пригласили!

Внезапно она побледнела, прикрыв рот ладонью, её глаза, только что сиявшие ликованием, наполнились ужасом.

— У меня же нет платья! И у тебя тоже! О боги, праздник Нолипа уже через три дня! Где же нам взять подходящую одежду… А драгоценности?

Машинально отметив, насколько глупо и забавно выглядит квохчущая, подобно наседке, тётушка, племянница наконец сообразила поставить на место отвисшую нижнюю челюсть. Какая-то часть сознания ошарашенной девушки всё ещё питала робкую надежду на то, что столь почётный вызов связан исключительно с успешной деятельностью главы администрации Трениума, однако здравый смысл упрямо увязывал слова принца о своей женитьбе с желанием императора на неё посмотреть.

Не выдержав, она робко пробормотала:

— А меня-то зачем позвали?

— Как зачем? — замерла, растерянно хлопая глазами, собеседница, видимо, ещё не задававшая себе подобный вопрос. Какое-то время она озадаченно смотрела на племянницу, но уже через пару секунд всё ещё красивые, чётко очерченные губы женщины растянулись в довольной улыбке, и она заявила с нескрываемым апломбом:

— Ну это же ясно, госпожа Юлиса! Слухи о попытке вас похитить разошлись по всему Радлу! Чего только не говорят. Вот государь и захотел с вами встретиться, чтобы узнать все подробности из первых уст. Всё-таки тут замешан его младший сын.

— Неужели вы думаете, госпожа Септиса, будто он поверил в то, что я нарочно подстроила нападение людокрадов, чтобы завлечь принца? — вскинула брови Ника. — Или в то, что мы с Вилитом уже давно любовники?

— Не говорите глупостей, госпожа Юлиса, — поморщилась тётушка. — Наверняка императору точно известно, что и как произошло. Может быть, ему просто стало интересно? Вы же не только убили тех негодяев, но ещё и совершили такое дальнее путешествие. Что, если государь хочет послушать вашу историю?

Не найдя возражений, девушке осталось только пожать плечами.

Вполне довольная очередной демонстрацией своего интеллектуального превосходства, тётушка вновь пробежала глазами текст на пергаменте, словно всё ещё не веря в случившееся.

Поднявшись с табуреточки, Ника услышала, как зашелестел отодвигаемый занавес, и раздался недовольный голос Торины Септисы Ульды:

— Что тут за шум? Куда вы убежали? Ах, вон вы где.

Уже полностью овладевшая собой невестка без слов протянула свекрови пергамент. Девушка заметила, как дрожат сухие, покрытые старческими пятнами, руки матушки регистора Трениума.

Видимо, императорский писец вывел достаточно крупные буквы, потому что бабуля не стала передавать послание для прочтения ни внучке, ни рабыне, только глаза сощурились, да беззвучно зашевелились ярко накрашенные губы.

— О, великие боги! — неожиданно всхлипнула старушка. — Наконец-то государь оценил многолетнюю беспорочную службу моего дорого сына. Может быть, он его ещё и наградит? Я слышала, Констант Великий любит раздавать награды на праздничных пирах?

В ответ на вопросительный взгляд свекрови хозяйка дома только возвела очи горе и заговорила о другом:

— Надо предупредить господина Септиса и подумать о новом платье для госпожи Юлисы и для меня. Не можем же мы опозориться перед лучшими людьми Империи?

— Но первый день нолипарий уже через три дня, — всплеснула высохшими ручками собеседница. — Надо всех посадить за работу!

— А из чего шить? — с плохо скрываемой издёвкой спросила хозяйка дома. — У нас нет подходящих тканей.

— Чем тебе не нравится та зелёная с Даросских островов? — напомнила свекровь.

— О боги! — со вздохом покачала головой невестка. — Разве вы не знаете, что этот цвет уже давно не в моде. После того, как Сарина Гостула появилась на ипподроме в синем платье со складками на груди и лентами на поясе, теперь все аристократки носят синее или голубое.

Старушка обиженно засопела. Но супруга регостора Трениума уже раздавала распоряжения, не обращая на неё никакого внимания.

— Так, Трита, найди Эминея, пусть сбегает на форум, отыщет господина Септиса и передаст ему, что нас пригласили на императорский праздник.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась невольница.

— И ещё, — продолжила хозяйка. — Возьми в спальне мою коричневую накидку. Мы пойдём на рынок.

Она посмотрела на притихшую племянницу.

— Вы идёте с нами, госпожа Юлиса. Надо подобрать ткань и для вашего платья.

— Но господин Септис велел мне никуда не выходить из дома, — напомнила девушка.

— Это особый случай, — нахмурилась тётушка. — Не могу же я подобрать ткань для вашего платья без вас! А мужу я сама всё объясню.

Хорошо, госпожа Септиса, — покладисто согласилась племянница, радуясь хотя бы такой возможности выбраться из дома.

— Илой Кирик все ещё держит мастерскую? — внезапно спросила Торина Септиса Ульда.

— Кажется, да, — неуверенно ответила замершая невестка.

— Тогда его мастера сошьют вам платья гораздо быстрее и лучше, чем наши неумехи, — отворачиваясь, проворчала свекровь.

Поскольку самому регистору Трениума сегодня носилки не понадобились, ими воспользовалась его супруга, после короткого размышления выбравшая те, что поменьше. Вдвоём с племянницей им места хватит, а доверенные рабыни могут и пешком пройтись.

Выслушав её распоряжение, Трита и Ушуха, поклонившись, проговорили, почти хором:

— Да, госпожа Септиса.

Пока хозяева собирались, рабы вынесли носилки и поставили их у ворот.

— А ну пошли отсюда, шелудивые отродья Тарара! — услышала Ника, спускаясь по лестнице в прихожей. — Поймаю — убью! Пусть тогда ваши мамочки-шлюхи оплакивают своих тупых ублюдков!

— И чего ты так раскричался? — проворчала Пласда Септиса Денса, поправляя накидку.

— Прошу прощения, госпожа, — повинился привратник. — Но эти поганые стервецы надоели хуже чирья на заднице!

— Не забывайся, Янкорь, — холодно проговорила супруга регистора Трениума. — Следи за языком, когда разговариваешь с хозяйкой!

— Во имя Карелга простите мою глупость, добрая госпожа, — втянув голову в широченные плечи, пробубнил здоровяк. — Только эти… мальчишки целыми днями пасутся у ворот, а мне с больными ногами их нипочём не догнать.

— Ну так подкарауль их как-нибудь, — отмахнулась от него собеседница, забираясь в паланкин. — Да всыпь хорошенько, пусть знают, что им здесь не место.

— Слушаюсь, госпожа, — энергично закивал привратник.

Проследовав за тётушкой, племянница краем глаза заметила метрах в пятидесяти стайку одетых в лохмотья ребятишек.

Застыв разновеликими столбиками, пацаны напомнили Нике забавных африканских зверьков сурикат, передачу о которых она несколько раз видела по телевизору в прошлой жизни.

Шесть рабов, без особых усилий оторвав от земли тяжёлые носилки, привычно зашагали по мостовой.

Устроившись поудобнее, девушка внезапно услышала дробный топот маленьких ног и писклявые пронзительные крики:

— Госпожа, подайте обол! Мне кушать хочется! Бросьте обол, и небожители запомнят вашу доброту! Добрая госпожа, подайте денежку! У меня сестрёнки голодные!

— Куда лезешь, сопляк! — рявкнул в ответ Дулом. — Кости переломаю!

— Пошли прочь! — заорала Ушуха.

— Пусти, грязная рабыня! — заверещал мальчишка. — Добрая госпожа, прикажите ей меня отпустить! Я сын гражданина Империи! Дайте денежку!

— Да что там у вас?! — рассердилась Пласда Септиса Денса, рывком отодвинув занавеску.

Её доверенная невольница старательно крутила ухо отчаянно вопившего парнишки лет семи. Рядом, оглашая улицу дикими криками, козлятами прыгали ещё двое малолетних хулиганов.

Паланкин тряхнуло. Хозяйка взвизгнула от испуга, схватившись за борт, носильщики, ругаясь, встали. Кто-то из них бросился вместе с Дедерой на помощь Ушухе.

Внезапно с другой стороны раздался оглушающий свист.

Вздрогнув, Ника выглянула наружу и тут же встретилась взглядом с застывшим у стены мальчишкой лет десяти-двенадцати.

Довольно ощерившись, он чуть заметно кивнул головой и бросился бежать, звонко шлёпая босыми пятками. Тут же словно по команде его приятели дружными усилиями вырвали товарища из лап Ушухи, и ловко увернувшись от поспешившего ей на помощь раба, так же стремительно бросились бежать по улице.

— О, бессмертные боги! — тяжело переводя дух, тётушка поправила сползшую на плечи накидку. — И откуда только взялись на нашей улице эти разбойники? У нас же всегда было так тихо…

— Это просто дети, — попыталась улыбнуться племянница, чувствуя какое-то смутное беспокойство.

— Приличные дети к прохожим не пристают! — надменно вздёрнула подбородок собеседница. — Не выпрашивают обол у первого встречного, как эти шелудивые щенки! Раньше-таки как они боялись появляться в наших местах, а сейчас что-то осмелели.

Зло прищурившись, она процедила сквозь зубы:

— Надо сказать господину Септису, чтобы прислал сюда стражу. Пусть переловят этих ублюдков или прогонят туда, где им самое место!

Девушку, воспитанную в обществе, где к детям относились совсем по-другому, изрядно покоробили слова родственницы. Опасаясь выдать свои истинные чувства, она, отвернувшись, отодвинула край занавески и только тогда поняла, что же не давало ей покоя?

Янкорь и привратники соседей гоняли ребятишек уже дня два или три, но насколько она знала, за всё это время мальчишки ни к кому не приставали и не клянчили денег. Вся их вина перед стражами покоя особняков состояла в том, что они слишком сильно шумели во время своих игр. Так почему же именно сегодня эта компания повела себя так агрессивно?

Путешествуя по Империи, Ника давно поняла, что здесь крайне негативно относятся к тем, кто волею судеб оказался отброшен на обочину жизни. Она даже сомневалась, известно ли радланам само понятие "милосердие".

Нищим подают очень неохотно, и те в свою очередь не столько взывают к жалости, сколько надоедают или апеллируют к религиозным чувствам сограждан, ссылаясь на то, что небожители положительно отметят их добрые дела.

Именно поэтому попрошайки держались вблизи храмов и других священных мест, всячески избегая богатых кварталов.

Но эти мальчишки почему-то пристали именно к родственницам регистора Трениума? Рассчитывали на мягкое женское сердце. Девушка хмыкнула: "Это вряд ли".

"А что, если мы им просто случайно подвернулись? — внезапно подумала она. — Самое обычное объяснение, как правило, самое верное. Мало ли какая блажь могла прийти в голову играющим детям? Увидели двух богато одетых дамочек и решили пристать в надежде, что хоть один медяк да обрыбится".

Но тут же вспомнилось лицо малолетнего мастера художественного свиста. Парнишка вёл себя так, словно узнал её, хотя Ника была абсолютно уверена, что видит его в первый раз. И зачем он так свистел? Подавал знак приятелям или пытался заставить её выглянуть из-за занавески?

"Так они же нас обеих выманили! — мысленно ахнула попаданка. — Из дома мы вышли, прикрывшись накидками, и сразу сели в паланкин. Вряд ли мальчишки смогли хорошо рассмотреть наши лица. Так может, именно за этим они и разыграли целое представление?"

Девушка зябко повела плечами. Случившееся нравилось ей всё меньше. Что, если малолетки сторожили именно её? И явно не затем, чтобы вручить цветы.

Она посмотрела на свою умудрённую жизнью спутницу.

Откинувшись на подушки, Пласда Септиса Денса о чём-то сосредоточенно думала, время от времени беззвучно шевеля губами.

"Может, предложить ей вернуться? — промелькнуло в голове Ники, но она тут же решительно возразила сама себе. — Не согласится. Уж очень ей хочется блеснуть нарядом на пиру у императора. Да и что я скажу? Свои подозрения? Так она им не поверит. Хотя, всё равно надо попробовать".

— Вам не кажется, госпожа Септиса, что эти мальчишки не просто так здесь появились?

— Полагаете, они присматривали, какой дом ограбить? — встрепенулась собеседница, и не дожидаясь ответа, сурово свела брови к переносице. — Возможно, вы правы, госпожа Юлиса. Вернёмся, прикажу Рэдому и Янкорю сторожить. Вдруг эти мерзкие ублюдки залезут к нам уже сегодня ночью?

Девушка про себя выругалась. Похоже, тётушка восприняла слова опасения племянницы по-своему, и Ника понимала, что её уже не удастся переубедить.

Вновь отвернувшись, она с сожалением подумала, что зря не взяла с собой длинный кинжал. И пусть Дедера не умеет крепить его лентами на спине госпожи Юлисы, клинок можно просто сунуть сзади за пояс и прикрыть накидкой.

Но, отправляясь с супругой регистора Трениума, девушка полагала, что ей ничего не угрожает в сопровождении шести носильщиков и двух крепких служанок.

Теперь уверенности у Ники сильно поубавилось.

"Что это будет? — меланхолически гадала она. — Опять похищение? Тогда надо целую банду нанимать и настоящую засаду устраивать. А для этого необходимо точно знать, когда я выйду из дома и куда направлюсь. Мальчишки здесь дня три ошиваются. Неужели всё это время Аварий держит в полной боевой готовности группу наёмников? Как-то не верится. Умелые воины — товар дорогой даже для главного смотрителя имперских дорог. Тем более, я могла ещё месяц на улице не появиться. Тогда плакали его денежки. Значит, остаётся только убийство. Просто прирезать меня в толпе и удрать переулками. Один киллер стоит дороже отряда похитителей".

Свои рассуждения показались ей настолько стройными и логичными, что девушка опять зябко поёжилась.

Сгущавшийся людской поток безошибочно указывал на приближение рынка. Подобрать подходящую ткань, находясь в паланкине, довольно затруднительно, поэтому тётушка и племянница спустились на землю.

Ника почувствовала нарастающее чувство опасности, вызванное то ли пугающими размышлениями, то ли каким-то иррациональным предчувствием; "чуйкой", как пишут авторы боевиков, которое и взвинтило нервы.

Поправляя накидку, она как бы невзначай огляделась и сейчас же наткнулась на чей-то пристальный и недобрый взгляд.

Высокий, с неё ростом, сухощавый мужчина с блёклым, не запоминающимся лицом торопливо отвернулся. А может, ей так показалось, и это лишь игра воображения? Но что, если нет? Вдруг на неё пялился тот самый киллер? Подберётся в толчее, ткнёт стилетом под ребро или порежет ножичком с отравленным лезвием? И что делать?

Как всегда в подобных ситуациях, сознание сработало как хорошо отлаженный компьютер. Если нельзя убежать, надо попытаться обеспечить себе безопасность другим способом. Например, спрятаться за кем-нибудь.

Обернувшись, она посмотрела на носильщиков, привычно тащивших уже пустой паланкин.

— Госпожа Септиса!

— Да! — отозвалась целеустремлённо шагавшая вперёд тётушка.

— Вы с собой много денег взяли? — пододвинувшись почти вплотную, тихонько спросила племянница.

— Достаточно, — усмехнулась супруга регистора Трениума. — Не переживайте.

— Я тут заметила одного из тех противных мальчишек, — горячо зашептала девушка.

Собеседница встала и тревожно оглянулась.

— Где?

— Спрятался куда-то, — виновато вздохнула Ника. — Что, если их здесь целая шайка? Подкрадутся и украдут кошелёк.

— Так я им и позволю, — возмутилась собеседница, но как-то не очень уверенно. — И Трита с Ушухой здесь.

— Не маловато ли их двоих будет, госпожа Септиса? — с сомнением покачала головой племянница. Помните, как эти разбойники набросились на неё возле дома? А вдруг сейчас всем скопом накинутся? Пока вы будете отбиваться, кто-нибудь из них и успеет срезать кошелёк.

Пристально посмотрев на неё, тётушка сухо поинтересовалась:

— Что вы хотите госпожа Юлиса?

— Пусть двое рабов станут по сторонам, двое прикроют нас сзади, а Трита с Ушухой спереди, — деловито предложила попаданка. — Тогда мы будем, как в коробочке, и к вашим деньгам уже никто не дотянется.

Сухо усмехнувшись, собеседница посмотрела на застывших в ожидании невольников. Судя по грустно-напряжённым физиономиям, они ждали, кому же из них придётся вдвоём таскать за хозяйкой паланкин?

Дабы слегка подстегнуть тётушку, племянница посмотрела ей за спину.

— Что там? — вскрикнув, обернулась Пласда Септиса Денса.

— Вроде кто-то мелькнул у соседней лавки, — озабоченно пробормотала девушка. — Только разве их разглядишь? Они же юркие, как мыши.

— Так! — решительно заговорила супруга регистора Трениума. — Вы, Дулом и Финар, остаётесь с носилками и следите, чтобы с ними ничего не случилось. Там только ткани на сотню риалов, если что, смотрите у меня.

— Да, госпожа Септиса, — с поклоном отозвались рабы, кажется, вполне довольные перспективой побездельничать по приказу хозяйки.

— А вы, — сведя брови к переносице, обратилась она к остальным невольникам. — Идите сюда.

Объясняя их новые обязанности, хозяйка строго на строго предупредила, что если те не уследят за её кошельком, то одной поркой не отделаются.

— Сама попрошу мужа продать вас, лентяев, в каменоломни или на галеры, — добавила в заключении своей короткой, но эмоциональной речи Пласда Септиса Денса. — Хоть часть денег вернём.

— Не беспокойтесь, госпожа! Присмотрим, госпожа! Во все глаза будем следить, — нестройным хором ответили явно впечатлённые носильщики.

Ника с трудом удержалась от довольной улыбки.

Конечно, домашние рабы — это не профессиональные телохранители и тем более не воины. Однако в окружении четырёх сильных мужчин она почувствовала себя немного спокойнее.

Оказалось, что поход по рынку с такой неуклюжей охраной таил в себе множество трудностей и неудобств. Невольники то мешались под ногами, то, не решаясь потеснить каких-нибудь важных господ, отставали. Хозяйка недовольно фыркала, ворчала, но не стала отсылать прочь незадачливых бодигардов.

Тем не менее, невзирая на трудности, Пласда Септиса Денса решительно, не обращая внимания на продавцов посуды и украшений, целенаправленно двигалась в сторону торгующих тканями лавок. Их владельцы, почувствовав серьёзную клиентку, спешно раскладывали товар, выставляя напоказ самые красочные и дорогие.

А дальше началось самое интересное. Тётушка с племянницей внимательно рассматривали материю, пробовали на ощупь, прикладывали друг к другу, чтобы выяснить, достаточно ли она гармонирует с фигурой, лицом, глазами, даже спрашивали совета у сопровождавших их невольниц, и всё только затем, чтобы, со вздохом отложив один рулон ткани, взять другой и вновь повторить процедуру.

Вот только никакого удовольствия от этого шопинга попаданка не получила, поскольку ей приходилось то и дело отрываться от столь милого женскому сердцу занятия и опасливо озираться по сторонам, ни на минуту не забывая о странном происшествии и своих опасениях.

Лишь в третьей лавке госпожа Септиса выбрала себе лёгкую ткань цвета морской волны, после чего она резко потеряла интерес к покупкам и без затей предложила племяннице сшить такое же платье.

Но, несмотря на все свои страхи и опасения, той совсем не хотелось выглядеть бледным клоном тётушки, да и цвет совсем не нравился. После недолгих уговоров супруга регистора Трениума всё же согласилась вернуться ко второму торговцу. Никак не показывая своего удивления, тот в ответ на их просьбу охотно продемонстрировал ткань посветлее.

Перед тем, как обратить всё своё внимание на тощие рулоны, Ника ещё раз огляделась, и вновь ей показалось, что в толпе мелькнуло знакомое, невзрачное лицо. Приказав рабам подойти поближе, девушка приступила к осмотру ткани, время от времени резко оборачиваясь и окидывая взглядом окружающих.

Разумеется, выбор цветов в Радле выглядел до убогости бедно по сравнению с тем, что попаданка видела в своём мире. Однако, же ей все же удалось подыскать тонкую льняную материю нежного персикового цвета.

Спутница на подобный выбор просто возмутилась:

— Вы собираетесь заявиться в этом во дворец?! Сейчас так никто не ходит! Хотите опозорить нас перед императором!?

— Вовсе нет, госпожа Септиса, — покачала головой девушка. — Я просто хочу, чтобы нас с вами не спутали.

Супруга регистора Трениума вспыхнула, и чуть скривив губы, процедила:

— Вряд ли кто-то примет меня за вас, госпожа Юлиса!

— А почему бы и нет? — пожала плечами племянница, безмятежно глядя на тётушку. — Вам же ещё не приходилось бывать среди придворных, госпожа Септиса? А выглядите вы прекрасно.

Та вдруг растерянно хлопнула ресницами, и отведя взгляд, пробормотала:

— Может быть, вы и правы. Но почему именно этот цвет?

— Мне кажется, он будет гармонировать с вашим, но в то же время отличаться от него, — объяснила девушка, с трудом сдерживая улыбку, и понизив голос, добавила, косясь на продавца. — И эта ткань дешевле, а я не хочу ввергать вас в излишние траты.

— Ну хорошо, — вздохнув, согласилась собеседница, неодобрительно покачав головой.

Ника оказалась права. Поскольку сей колер в данный момент не пользовался особой популярностью, торговец явно обрадовался возможности сбыть дорогущую материю, привезённую, по его словам, чуть ли не из самого Келлуана.

Рассеянно кивая головой в ответ на его разглагольствования, Ника одновременно зыркала по сторонам, ежеминутно ожидая неприятностей. Однако, за всё время посещения рынка никто так и не сделал попыток напасть на неё. Девушке осталось только теряться в догадках: то ли она всё это придумала, и на самом деле мальчишки были самыми обыкновенными, а киллер ей просто померещился, то ли убивец просто не решился напасть на столь плотно опекаемую жертву?

Теперь настало время посетить мастерскую Илоя Кирика. По словам Пласды Септисы Денсы, его рабыни одевали чуть ли не всю высшую аристократию столицы, за исключением тех, у кого имелись свои столь же талантливые портнихи.

Ехать пришлось около часа, носильщики изрядно утомились, доставив их почти в другой конец города. Местное ателье располагалось почти в таком же особняке, как и у регистора Трениума. Только бассейн в первом внутреннем дворике оказался гораздо меньше, и вокруг на расстеленных по полу циновках склонились над работой пять невольниц.

Из семейной половины дома колобком выкатился румяный розовощёкий старичок, ужасно похожий на садового гнома, только без шапки и в длинной бело-синей тунике. Витиевато поприветствовав гостей, он сразу же перешёл к делу:

— Чем могу служить, госпожа Септиса?

— Нам нужно два платья, — так же по-деловому ответила супруга регистора Трениума. — Таких, чтобы не стыдно было появиться и в самом Палатине!

— Я других и не шью, — улыбка владельца мастерской стала ещё шире.

— Через два дня, — добавила заказчица.

Собеседник посуровел.

— К сожалению, сейчас очень много работы, госпожа Септиса. Не только вы хотите встретить нолипарии красивыми.

— К сожалению, мы только сегодня получили приглашение от императора, — передразнила его собеседница, добавив более уважительно. — Поэтому и пришли к вам так поздно. Но мы надеемся на ваше мастерство и старание, господин Кирик.

— Вас, действительно, пригласили в Палатин? — с явным сомнением уточнил тот.

— Вы сомневаетесь в мои словах? — сурово нахмурилась женщина. — Разве можно шутить именем государя?

— Ах, госпожа Септиса, — покачал головой мастер. — Если бы вы знали, на какие ухищрения порой идут заказчицы… Но вам я верю. Это же ваша племянница, госпожа Юлиса?

— Да, господин Кирик, — кивнула супруга регистора Трениума.

— Это вас пытались похитить людокрады? — обратился он к девушке.

— Меня, господин Кирик, — подтвердила Ника.

— Тогда я буду рад оказать вам услугу, госпожа Юлиса, — церемонно поклонился толстяк. — Пятнадцать лет назад мой сын тоже едва не попался этим негодяям.

Он вновь посмотрел на супругу регистора Трениума.

— Я сошью вам платья. Но это будет стоить немного дороже.

— Сколько? — нахмурилась та.

— Сначала я хотел бы узнать, что вы хотите, — дипломатично ответил радланский кутюрье.

Заказчица принялась энергично объяснять, показывая на себе, где стоит разместить ленты, где чуть ужать, и в каких местах должны быть красиво ниспадающие складки.

Услышав запрошенную модельером цену, Ника едва не выругалась. Если учитывать стоимость ткани, то почти столько ей пришлось заплатить этригийским судьям, чтобы избежать смерти на колу, а тут всего лишь платье. После бурного торга супруге регистора Трениума цену удалось слегка сбить.

Договорившись с тётушкой, хозяин мастерской пожелал выслушать пожелания племянницы. Та ограничилась приталенным силуэтом, минимумом лент и небольшой драпировкой по плечам. Осмотрев приготовленную ей ткань, Кирик хмыкнул и запросил за работу гораздо меньше, чем с госпожи Септисы. Впрочем, та всё равно пыталась торговаться, но в данном случае толстяк встал на смерть и не уступил ни риала.

Вернувшись в носилки, Пласда Септиса Денса ещё долго ворчала, проклиная неуступчивого портного.

Выбравшись из паланкина, тётушка оглядела пустынную улицу и довольно усмехнулась. Маленькие оборванцы исчезли.

Дома госпожу уже ждал Эминей с посланием от главы семейства. Регистор Трениума сообщал, что сегодня на ужин к ним придёт сенатор Касс Юлис Митрор, и просил супругу как следует приготовиться к приёму важного гостя.

Женщина сразу же отправилась на кухню обсудить с Сингулом вечернее меню, а Ника попала в цепкие лапки её домашних. Вначале она пыталась рассказать о странном происшествии с уличными мальчишками, но родственницы не проявили к этому никакого интереса.

Бабушке Торине и внучке Гэае ужасно хотелось узнать, какую ткань они приобрели, и какие платья из неё сошьют мастерицы знаменитого Илоя Кирика?

В самый разгар обсуждения, когда младшая внучка отлучилась по нужде, матушка регистора Трениума хитро усмехнулась.

— Сильно ты ему понравилась, раз уговорил отца пригласить вас на праздник.

— Кому понравилась? — удивлённо вскинула брови девушка.

— Да ладно, — хихикнула старушка. — Я знаю, что принц тебе в любви признавался.

Ника точно знала, что никому не говорила об этом, и ей даже не пришлось разыгрывать удивление.

— Да что вы, госпожа Септиса? Кто вам сказал?!

— Я вчера сама слышала, как сын говорил невестке об этом, — многозначительно поджала губы бабуля, а в её выцветших от старости глазах плясали весёлые чёртики. — Теперь понятно, почему ты отказалась от Эминея. Разве этот мальчишка может сравниться с таким прекрасным юношей, как принц Вилит.

Она мечтательно вздохнула.

— Вы что-то путаете, госпожа Септиса, — решительно заявила Ника, категорически отказываясь принимать шутливый тон собеседницы. — Его высочество не говорил мне ничего подобного. Возможно, вы просто чего-то не расслышали.

— Ну, если не хочешь рассказывать — то и не надо, — отворачиваясь, обиженно дёрнула сухим плечиком собеседница.

Возникшее между ними напряжение разрядила вернувшаяся Гэая. Девочка спросила:

— А какие драгоценности вы оденете на праздник, госпожа Юлиса?

— У меня есть только нефритовое ожерелье и серебряная заколка с бабочкой.

— В вашем возрасте такое уже не носят, — не без яда заметила всё ещё дувшаяся на неё Торина Септиса Ульда.

— А как же подарок господина Авария? — напомнила двоюродная сестра.

— Мне бы не хотелось их одевать, — поморщилась девушка.

— Почему? — удивилась Гэая. — Разве они не подойдут к вашим волосам?

— Нисколько, — с неожиданным раздражением проворчала старушка.

Пустой, ничего не значащий разговор помог Нике отвлечься и скоротать время и понемногу осознать происходящее. Полученное приглашение откровенно пугало. Попаданка понимала, что все её умения и навыки ничего не стоят в придворных интригах. С другой стороны, замужества с главным смотрителем имперских дорог она боялась ещё сильнее. Неужели действительно появился шанс стать женой принца? Или тётка права, и императора всего лишь заинтересовала история странной девушки из-за океана? Но почему это случилось именно после того, как Вилит фактически сделал ей предложение?

Одна часть сознания Ники упорно твердила, что по всем законам логики и элементарного здравого смысла Константу Великому не нужна в семье особа со столь мутным прошлым. Этого не может быть, просто потому, что не может быть никогда. Но память настойчиво напоминала о встрече с государыней Докэстой Тарквиной Домнитой, вероятность которой так же исчезающе мала. А уж желание императора, после стольких лет фактического игнорирования, посоветоваться с законной супругой выглядит вообще фантастическим. Из осторожности девушка не стала посвящать дядюшку в столь интимные подробности своего разговора с принцем, понимая, что подобная новость представляет собой информационную бомбу, по меньшей мере, столичных масштабов. Конечно, данная история рано или поздно выплывет на поверхность, но пусть она и её родственники не будут иметь к этому никакого отношения. Возможно, всё это подстроено тем таинственным "игроком", который, явившись к ней всего лишь один раз, пообещал устраивать попаданке всяческие пакости, когда ему "будет скучно".

Девушка пыталась отвлечься и подумать о более насущных проблемах. После того, как её кошмары вызвали у родственниц столь странную реакцию, она поняла, что следующие шаги в психологической войне за отмену свадьбы с Аварием следует обдумывать более тщательно. К сожалению, мозги упорно отказывались работать, и мысли всякий раз возвращались к предстоящему посещению Палатина. В конце концов Ника решила объявить о том, что ей явился папа и просто-напросто запретил выходить замуж за сына отпущенника под страхом кары небожителей, которая может обрушиться на весь род Септисов. Возможно, это наконец-то проймёт непонятливых родичей?

Она понимала, что неожиданный визит сенатора Касса Юлиса Митрора в дом регистора Трениума напрямую связан с полученным семейством Септисов приглашением, и не удивилась, когда Эминей передал ей приглашение дядюшки выйти в первый внутренний дворик.

Вечерело, в углах зала уже стала скапливаться темнота, но рабы ещё не зажгли закреплённые на стенах масляные лампы. Только на конце носика серебряного светильника на рабочем столе Итура Септиса Даума трепетал робкий язычок желтоватого пламени.

Он сам на правах хозяина дома разместился в широком кресле с высокой спинкой, а его гость поодаль, сосредоточенно ковыряя в зубах золотой зубочисткой. От обоих мужчин пахло чесноком, уксусом, ещё какими-то приправами и вином.

— Вы звали меня, господин Септис? — поклонившись сенатору, поинтересовалась девушка.

— Да, госпожа Юлиса, — кивнув, дядюшка указал на ещё одно сиденье без спинки. — Садись, господин Юлис хочет с тобой поговорить.

Примостившись на краешек, Ника вопросительно посмотрела на гостя.

Закончив возиться с зубами, тот убрал желтовато-красную палочку в изящный футлярчик из того же благородного металла и со значением заявил:

— Господин Септис рассказал мне всё о вашем разговоре с его высочеством. Если боги распорядятся так, что вы станете женой принца Вилита, это сильно повысит авторитет и влияние рода Юлисов.

— Вы же знаете, господин Юлис, что браки детей — это дело родителей, — напомнила прописную радланскую истину девушка. — И одни небожители знают, какое решение примет его величество, как отец и как государь.

— От вас тут тоже кое-что зависит, госпожа Юлиса, — нахмурился сенатор. — Обычно на праздник приглашают только близких родственников: жён, сыновей, дочерей. Без воли императора ваше имя не могло появиться в грамоте. Ясно, что он хочет на вас посмотреть. Вот и покажите себя достойной внучкой сенатора Госпула Юлиса Лура. А чтобы вы лучше выглядели — примите подарок.

С этими словами он, кряхтя, отцепил от пояса маленький кожаный мешочек, висевший рядом с шёлковым кошельком, и протянул девушке.

— Благодарю, господин Юлис, — чуть поклонилась Ника.

— Если понадобится помощь, обращайтесь к вашему дяде, — продолжил сенатор.

— Да, да, — поддержал его регистор Трениума. — Я буду счастлив, если моя племянница станет супругой принца.

— А как же господин Аварий? — рискнула задать провокационный вопрос Ника. — Не будет ли у вас неприятностей, если вы вдруг перемените своё решение?

— Вам не стоит беспокоиться поэтому поводу, — нахмурился гость. — Главное — понравиться государю. А уж мы с вашим дядей сможем договориться с господином Аварием.

Итур Септис Даум важно кивнул головой.

— Тогда у меня есть ещё один вопрос, господин Юлис, — медленно, тщательно подбирая слова, заговорила девушка.

— Я слушаю вас, — благожелательно подбодрил её сенатор.

— Госпожа Сарина Госгула будет на празднике?

Мужчины переглянулись.

— А вам что за дело, госпожа Юлиса? — нахмурился гость.

— Мне бы хотелось знать: как вести себя с ней, чтобы не вызвать неудовольствие государя? — пояснила собеседница.

— Принято считать, что госпожа Госгула дальняя родственница императорский семьи, — после недолгого молчания сказал сенатор. — Вот и исходите из этого, госпожа Юлиса.

— Я поняла, господин Юлис, — поклонилась девушка.

— Можете идти, госпожа Юлиса, — разрешил дядюшка.

Задёрнув за собой занавес, отделявший парадную часть дома от семейной, Ника смогла расслышать слова гостя.

— Такое родство пойдёт на пользу обеим нашим семьям, господин Септис.

Усмехнувшись про себя, племянница регистора Трениума торопливо прошла к столику, у которого сидели его жена и матушка.

— Ну? — подавшись вперёд, спросила старушка. — Что сказал сенатор?

— Поздравил с великой честью и что-то подарил, — девушка решила не посвящать их в матримониальные планы господина Касса Юлиса Митрора. Она показала родственницам кожаный мешочек, потом, развязав витой шнурок, осторожно выложила на ладонь изящные золотые серьги с тёмно-синими сапфирами размером с лесной орех. Их цвет напомнил Нике о Наставнике. Ей показалось, что именно такие камни тот выменивал у соседей племени Детей Рыси и продавал мореходу Картену. Может, и эти камни тоже из Некуима?

— Какая красота! — всплеснула сухими ручками Торина Септиса Ульда.

— Дорогой подарок, — хмыкнула её невестка и тут же озабоченно поинтересовалась. — А дырки в ушах у вас есть, госпожа Юлиса?

— Да, — кивнула та. — Отец ещё в детстве проколол. Я просила его серьги у Картена заказать. Да жаль, надолго их не хватило.

Неожиданно из переднего внутреннего дворика раздался требовательный крик хозяина дома.

— Эй, есть тут кто?!!

— Чего встал?! — раздражённо рявкнула Пласда Септиса Денса на застывшего у стены Эминея.

Парень испуганной мышью скрылся за занавесом, и вернувшись через минуту, торжественно сообщил, что господин Септис желает видеть свою супругу.

Досадливо поморщившись, женщина набросила накидку и вышла.

То ли регистор Трениума где-то проболтался, то ли не удержалась его матушка, только на следующий день утром прибыла в гости госпожа Анна Олия Сена. Она слегка похудела и чувствовала себя гораздо лучше, чем во время своего последнего визита. Разумеется, речь зашла об императорском приглашении. Госпожа Пласда Септиса Денса с плохо скрытой гордостью пожаловалась золовке на сумасшедшие деньги, что содрал с неё Илой Кирик, и попросила Нику продемонстрировать подарок сенатора.

В меру поохав, гостья поинтересовалась, какую причёску будет делать хозяйка дома и её племянница? Выслушав сноху, Анна Олия заявила, что при дворе так уже не ходят, и предложила прислать в дом брата свою невольницу, которую она отдавала в обучение к мастеру по укладке волос самой госпожи Порции Фабре Улле, жене сенатора Тербия Фабра Онума.

— Она часто бывает в Палатине, хорошо знакома с самой госпожой Госгулой.

На последних словах толстуха многозначительно поджала губы, давая понять собеседницам всю важность данного знакомства.

Те, разумеется, тут же стали её благодарить, а Ника вновь почувствовала, как сильно ей не хватает Риаты. Захотелось поплакать, но приходилось делать умное лицо и вовремя качать головой.

Знаменитый мастер не обманул. Тётушка пришла в восторг от продемонстрированного ей платья, а вот племянница в восторг от творения местного кутюрье не пришла, хотя и поблагодарила господина Кирика со всей возможной почтительностью.

Сильно завышенная талия почти полностью скрывала изгибы фигуры, складки лежали не так, как ей хотелось, а короткие рукавчики казались слишком узкими. Единственное, с чем господин Кирик угадал — это с длиной. Подол не касался пола, и из-под него виднелись только самые кончики сандалий.

Тётушка Олия выполнила своё обещание и прислала сухопарую рабыню средних лет в сопровождении доверенного невольника. Передав её с рук на руки привратнику господ Септисов, тот удалился, а Янкорь проводил женщину к хозяйке дома.

Супруга регистора Трениума устроила рабыне целый экзамен, приказав уложить волосы верной Ушухе, и только после этого согласилась доверить мастерице дамских причёсок свою шевелюру. То произведение искусства, что намеревалась сотворить новоявленная парикмахерша, требовало воска, красок, щипцов для завивки, шпилек и много времени.

Так что почти весь день перед посещением императорского дворца Пласда Септиса Денса руководила хозяйством, не вставая с кресла.

Оценив то, что получилось, Ника не смогла не отметить, что тётушка с новой причёской выглядит просто потрясающе, хотя кудряшек можно было бы и убавить.

Именно это она заявила мастерице, готовой приступить к обустройству её волос. Спорить невольница не стала, зато дружно возразили любимые родственницы, так что девушке с трудом удалось отстоять своё желание не походить на мультяшную овечку.

— Кудри только вытянут моё лицо, госпожа Септиса, — с жаром доказывала племянница. — А я и так слишком высокая. То, что прекрасно подходит вам, у меня совершенно не будет смотреться!

— Я так не думаю, госпожа Юлиса, — надменно и холодно возражала собеседница. — При дворе все женщины носят кудри, не так ли, Беленя?

— Да, госпожа Септиса, — поклонилась парикмахерша. — Госпожа Фабра всегда делает себе подобные причёски, а она почти каждый день бывает в Палатине.

— А какого роста госпожа Фабра? — спросила у неё Ника.

Невольница замялась.

— Неужели ты её ни разу не видела? — продолжила допытываться девушка.

— Она чуть ниже вас, госпожа Септиса, — поклонившись и втянув голову в плечи, пробормотала рабыня.

— Ну вот, видите, госпожа Септиса, — победно улыбнулась племянница. — Что я говорила?

— Хорошо, — поморщилась тётушка, и обратившись к мастерице, раздражённо бросила. — Сделай ей так, как она хочет.

— Слушаюсь, госпожа Септиса.

Ника терпеливо высидела больше трёх часов, после чего едва успела добежать до уборной. Она ещё не настолько прониклась радланским духом, чтобы пользоваться ночным горшком во время укладки волос, как это делала хозяйка дома.

Но испытания на этом не закончились. Спать со столь сложным сооружением на голове пришлось сидя, обложившись подушками и сложенными одеялами, а чтобы не испортить причёску, рабы соорудили сложную конструкцию из планок и ремней.

Вернувшийся домой пораньше регистор Трениума только посмеивался над мучениями своих женщин. Сам он намеревался побриться и подровнять волосы только завтра утром, поэтому чувствовал себя прекрасно. Все его приготовления ограничились покупкой синего плаща с жёлтой оторочкой, вычурной нефритовой пряжки и новых сандалий.

От души позавидовав дядюшке, Ника кое-как умостила голову на неудобной подставке, и закрыв глаза, постаралась заснуть. Однако, несмотря на усталость, взбудораженное сознание никак не желало успокаиваться. Волевым решением отбросив всякие предположения о том, чем могло быть вызвано её приглашение во дворец, девушка попыталась разобраться в своих чувствах к принцу, всё больше убеждаясь, что ничего, кроме лёгкой приязни, к нему не чувствует. "Если придётся выйти замуж, как я буду с ним жить? — уже засыпая, подумала она. — А может, ещё и не будет никакой свадьбы? Вдруг я его папе не понравлюсь? Хорошо, если бы так".

Мысли её постепенно путались, словно бы разбиваясь на отдельные фрагменты. Неожиданно из памяти всплыли слова, однажды случайно услышанные то ли из радиоприёмника, то ли из телевизора. Уже засыпая, девушка улыбнулась, вспомнив мягкий проникновенный голос певца: "Что день грядущий мне готовит?"

Глава 2 Сюрпризы, зрелища и свидания

В то время, как приглашённый на дом цирюльник с помощью тёплой воды, мыла и свиного сала устрашающего вида бритвой приводил в порядок опухшую со сна физиономию регистора Трениума, его супруга организовывала помывку рабов. Ушуха криво и беспощадно обрезала ножом отросшие патлы, а Трита выдавала застиранные хитоны.

Пласда Септиса Денса страстно желала, чтобы их носильщики выглядели не хуже, чем у других приглашённых на праздник в Палатин гостей.

Не забыли и о парадном паланкине. Его тщательно протёрли и поменяли занавески. Несмотря на то, что Ника сама очень волновалась перед визитом в императорский дворец, при виде царившей в доме суеты, ей порой с трудом удавалось удерживаться от улыбки.

Решительно отстранившись от какого-либо участия в сборах, но переживая за близких, бабуля с удовольствием поведала внучке распорядок мероприятий первого дня нолипарий. Рано утром государь с супругой и детьми торжественно следует в храм на церемонию жертвоприношения. В присутствии августейшего семейства, сенаторов, военачальников, придворных и приглашённых аристократов жрецы бога Солнца закалывали быка, по внутренностям которого гадали о будущем, а потом сжигали их на алтаре перед прекрасной бронзовой статуей Нолипа.

Если бы не подготовка к визиту в Палатин, регистор Трениума тоже обязательно привёл бы родню полюбоваться на пышное, красочное шествие. Тем более, что окно комнатки одного из его коскидов выходило как раз на Орлиную дорогу.

Однако сегодня Итуру Септису Дауму было не до зрелищ. Внезапно выяснилось, что приобретённый за немалые деньги плащ оказался слишком короток. Обычно сдержанная и почтительная в общении с супругом Пласда Септиса Денса, не выдержав, устроила скандал, разразившись пламенной речью, обличавшей пьянство и расточительство главы семейства. Тот вяло огрызался, уверяя, что это мошенник купец в последний момент подменил товар.

В конце концов, перерыв сундуки, плащу отыскали подходящую замену. Правда выглядел он не так шикарно и не имел оторочки, зато доходил хозяину почти до колен.

По мере того, как солнце, завершая небесный променад, клонилось к закату, волнение в доме регистора Трениума нарастало.

Когда настало время садиться в паланкин, Ника чувствовала себя как на иголках. Кроме вполне понятной и объяснимой тревоги, связанной с посещением дома папочки потенциального жениха, ей вдруг стало казаться тесным платье, новенькие, из белой кожи сандалии начали жать, а затылок под громоздкой причёской ужасно зачесался. Даже закалённый в политических баталиях и неоднократно посещавший Палатин по делам службы дядюшка заметно нервничал, то и дело поправляя на плече новую пряжку с нефритом. Тётушка же, наоборот, выглядела как будто бы совершенно счастливой.

Покрытые тонким слоем румян щёки раскраснелись, увядшая грудь под тонким платьем бурно вздымалась, а подведённые глаза сияли ожиданием восторга.

Впереди носилок торжественно выступали двое парадно одетых коскидов, зычными голосами призывая зазевавшихся прохожих уступить дорогу достославному Итуру Септису Дауму, а замыкали процессию ещё четверо его прихлебателей.

Ещё из рассказов Наставника Ника знала, что Палатин представляет из себя огромное здание посередине обширного парка, окружённого невысокой, но массивной стеной. После трагической кончины Ипия Курса Асербуса дворец бесконечное количество раз перестраивали. Каждый новый хозяин почему-то считал обязательным добавить ещё один зал, галерею, веранду, внутренний дворик.

Почему-то именно об этом вспомнила девушка, когда носильщиков их паланкина остановили в воротах вооружённые легионеры. Обменявшись с десятником дежурными любезностями, регистор Трениума протянул ему недавно полученное приглашение. Солнце ещё только клонилось к закату, поэтому, чтобы пробежать глазами короткий текст, крепко сбитому воину лет сорока не понадобился факел, горевший в специальном держателе на стене.

— Вы случайно не близкая родственница сенатора Госпула Юлиса Лура? — внезапно спросил он у Ники.

— Я его внучка, господин десятник, — подтвердила та.

— Так это вы приплыли откуда-то из-за края земли? — продолжил расспрашивать настырный легионер.

— Да, — ожидая очередного подвоха, настороженно кивнула девушка, качнув новенькими серьгами.

— Первый раз в Палатине?

— А что случилось, храбрый воин? — нахмурился Итур Септис Даум.

— Ничего, — покачал прикрытой шлемом головой десятник. — Просто мой отец когда-то знал сенатора Госпула Юлиса Лура и рассказывал о нём только хорошее. Рад, что его внучка вернулась на родину.

— Ах, вон оно что, — успокаиваясь, кивнул собеседник.

— Носилки оставьте на площади, — посоветовал легионер. — И прикажите своим рабам никуда не шататься, иначе их просто убьют.

— Непременно, господин десятник, — чуть суетливее, чем следовало бы, ответил регистор Трениума.

— Под дерьмо там есть горшки, — сообщил воин. — А еду им пришлют с дворцовой кухни. Праздник всё-таки, а Нолип всем светит, даже рабам.

— Щедрость нашего государя не знает границ, — пробормотал обескураженный собеседник.

"Получается, что коскиды даже хуже невольников, — мысленно усмехнулась его племянница. — Этих даже собираются покормить за счёт императора, а дядюшкиных прихлебателей и на порог дворца не пустили".

— А потом идите по главной аллее до лестницы на веранду, — продолжал инструктировать начальник караула.

— Спасибо, господин десятник, — поблагодарил господин Септис. — Мы так и сделаем.

— Весёлых вам праздников, господа, — усмехнулся легионер.

— Нолипарии только начинаются, — улыбнулась девушка. — Надеюсь, у вас тоже будет возможность хорошо отдохнуть.

Отступив, воин разрешающе махнул рукой усталым рабам. Те с натугой приподняли тяжеленные носилки и внесли их за стену дворцового комплекса.

Видимо, тоже хорошо усвоив распоряжение начальника караула, невольники, пройдя шагов сорок, остановились.

Отодвинув занавеску, их хозяин, недовольно поморщившись, проворчал:

— Ну хорошо, ставьте здесь.

Выбравшись из паланкина, Ника увидела замощённую каменными плитами прямоугольную площадь размером примерно с половину футбольного поля, окружённую аккуратно подстриженными кустами с проходом в каждой из сторон живой изгороди. По сторонам левого и правого проёмов стояли статуи полуобнажённых мужчин с мечами и копьями, а прямо напротив ворот возвышалась украшенная барельефами каменная арка, от которой начиналась дорога, ведущая к громаде дворца, нестерпимо блестевшего медными листами крыши в лучах заходящего солнца.

Кроме того девушка обратила внимание на расставленные повсюду бронзовые чаши на треножниках. Но уложенный в них древесный уголь ещё не горел. Празднество будет продолжаться до глубокой ночи, вот устроители и позаботились об освещении заранее.

Все эти мысли и впечатления вихрем пронеслись в голове девушки, а через миг она с досадным удивлением поняла, что кроме их носилок, на "стоянке" нет больше ни одного паланкина. Видимо, семейство регистора Трениума заявилось на пир первым.

Краем глаза племянница заметила промелькнувшую на лице дядюшки болезненную гримасу и прикушенную в волнении губу тётушки.

Попаданка уже знала, что слишком ранний приход на званый ужин считался среди радланских аристократов признаком, если не дурного вкуса, то уж отсутствием столичного лоска точно. Осознав свою ошибку, Итур Септис Даум, как опытный политик, попавший в неприятную ситуацию, тут же сделал, вид будто ничего не случилось, и бодро зашагал ко дворцу.

У подножья широкой мраморной лестницы их встретили два облачённых в изукрашенные доспехи легионера и пожилой, благообразного вида раб с золочёной табличкой поверх коричневой туники с с узкой белой полосой от правого плеча до левого бедра.

Воины, застывшие у каменных ваз с живыми цветами, своей неподвижностью сами напоминали скульптуры, а императорский раб, низко поклонившись, проговорил глубоким басом:

— Здравствуйте, господин Септис. От имени его величества приветствую вас в Палатине. Государь скоро изволит выйти. А пока вы можете прогуляться в саду или подождать на веранде.

Несмотря на вежливость и даже некоторое подобострастие императорского невольника, в тоне его речи сквозило легко различимое пренебрежение. Видимо, он считал главу администрации одного из столичных районов персоной столь мелкой и незначительной, что не посчитал нужным скрывать своё отношение к нему.

На взгляд племянницы, самолюбивый и вспыльчивый дядюшка довольно стоически перенёс это завуалированное оскорбление от пусть даже и императорского, но всё же раба.

Не удостоив того даже взгляда, регистор Трениума неторопливо направился к боковой лестнице, ведущей на огороженную площадку, где возле круглых столиков с цветами и фруктами стояли лёгкие деревянные скамейки. Кое-где ещё суетились рабы, расставляя посуду и протирая мебель.

Ни на кого не глядя, Итур Септис Даум, заметив узкогорлый кувшин, наполнил стоявший рядом бокал желтоватой жидкостью, чем-то похожей на апельсиновый сок. Ника принюхалась. Пахло бражкой и розами.

Осушив бокал, дядюшка рыгнул, вытер мокрые губы тыльной стороной ладони и проворчал:

— Зато теперь мы увидим всех, кого государь пригласил на праздник. А этот надутый петух…

Он кивнул вниз, где невольник, очевидно, исполнявший обязанности помощника распорядителя, встречал очередного гостя.

— Назовёт нам их имена. Это всегда пригодится, не правда ли, госпожа Септиса?

— Вы совершенно правы, дорогой супруг, — натянуто улыбнулась женщина. — Мало ли где ещё встретиться придётся?

Через минуту на веранду торопливо поднялся пожилой мужчина с небольшой аккуратно подстриженной бородкой в тёмно-зелёном хитоне и жёлтом плаще. Заметив застывших у столика гостей, он с широкой улыбкой направился к ним.

— Хвала богам! Я уже думал, придётся скучать в одиночестве до самого ужина!

Он заговорщицки понизил голос:

— Эти придворные всё время появляются в самый последний момент. Поэтому их так трудно поймать трезвыми, чтобы поговорить.

Незнакомец непринуждённо рассмеялся.

— Как вас зовут, господин? — довольно сухо поинтересовался регистор Трениума, с неприязнью поглядывая на весельчака.

— Орис Килей Кватор, — учтиво и изящно поклонился собеседник. — Поэт, философ, ритор и путешественник. А с кем меня свели небожители в этом замечательном месте?

— Итур Септис Даум регистор Трениума, — представился дядюшка Ники, явно не зная, как относиться к новому знакомому. — Это моя супруга Пласда Септиса Денса и племянница госпожа Юлиса.

— Не вы ли явились с Западного побережья за причитающимся вам наследством? — тут же поинтересовался собеседник.

— Не совсем оттуда, господин Килей, — улыбнулась девушка. — И не столько за наследством, положенным мне по закону, сколько за восстановлением справедливости.

— О! — вскинул мохнатые брови поэт. — Теперь я вижу, что те, кто восхищался вашей блестящей речью в Сенате, нисколько не преувеличивали.

— Наоборот, господин Килей, — возразила девушка. — Радланские острословы, как всегда, сгущают краски, делая из мухи гору. Я лишь отвечала на заданные мне вопросы, не более.

— Как вы сказали? — встрепенулся мужчина. — Из мухи гору?

Он звонко рассмеялся.

— Я обязательно приведу это выражение в одном из своих стихотворений.

— Буду только рада, господин Килей, — Ника старалась улыбаться как можно любезнее.

— А ещё я слышал, будто бы вас недавно пытались похитить? — продолжал расспрашивать настырный поэт, казалось, совсем не замечая ни хмурой физиономии регистора Трениума, ни осуждающе поджатых губ его супруги.

— Увы, это так, — тяжело вздохнула девушка. — К счастью, небожители не оставили меня своей милостью и помогли спастись…

— Перебив кучу врагов подобно Фиоле-воительнице, — добавил собеседник.

— Вряд ли двух пьяных оборванцев можно назвать "кучей", господин Килей, — возразила Ника.

— А вы-то кто такой? — не выдержав, бесцеремонно прервал их содержательную беседу дядюшка.

— Я уже говорил, господин Септис, — мужчина улыбался так, словно явная грубость регистора Трениума его нисколько не задела. — Ритор, философ, путешественник. Первый принц Ганий Тарквин Потес пригласил меня провести несколько занятий с его сыном. Мальчику семь лет — самое время постигать науки. Во всей Империи его высочество не смог бы отыскать человека более подходящего для этого, чем я.

"Он на самом деле что-то знает или выпендривается?" — подумала Ника, потихоньку отступая назад и выходя из поля зрения разливавшегося соловьём рассказчика.

— В поисках сокровенных знаний мне пришлось объехать все страны Вселенной. Историю и риторику я изучал на своей родине в Радле, ибо никто не может знать прошлое народа лучше, чем он сам. Глубины философии я постигал в Либрии — колыбели этой славной науки, подарившей просвещённому миру множество величайших мыслителей древности, в том числе знаменитых: Генеода Феонского и Приклита Хиосского. На Даросских островах я поступил в ученики к лучшему мастеру — корабелу, и быстро преуспев, уже через год самостоятельно строил суда. Целых два года наблюдал за кипением человеческих страстей и дикостью нравов в Ольвии, где мелкие королевства сотни лет воюют между собой, не в силах обрести так необходимое народу единство. Нам, жителям цивилизованных стран, трудно понять подобное стремление к замкнутости и обособленности, когда людям совершенно безразлично то, что творится за пределами их долины, а любой человек из соседней деревни уже считается врагом. Чтобы утолить жажду знаний, мне порой приходилось рисковать жизнью, и я спасался только заступничеством наших радланских богов, коим не забывал приносить жертвы даже на чужбине.

— Да вы великий путешественник, господин Килей! — негромко охнула заворожённо слушавшая сладкоголосого поэта Пласда Септиса Денса, но тут же пристыжено замолчала под тяжёлым взглядом мужа.

— Благодарю, госпожа Септиса, — снисходительно поклонился ритор. — Только щедро одарённые мудростью люди способны по-настоящему оценить мои достижения. Я только что вернулся из путешествия в Нидос. Сейчас именно туда, на этот крошечный осколок нашего Радла обращены взоры людей науки из всех цивилизованных стран. Недавно там открылась Школа школ, где изучают философию, математику, астрологию, науку врачевания. Небожители сделали мне щедрый подарок, позволив встретиться и поговорить с самим Герносом Нидосским, коего многие высокоучёные мужи считают лучшим врачевателем современности, изучавшим азы своей науки у мудрецов Келлуана, владеющих тайными знаниями, забытыми в цивилизованных странах. Я доставил в Радл трактат госпожи Ирдии Корнеллы Сапины, он уже переполошил всех математиков Либрии.

— Женщины — радланки?! — вскричала супруга регистора Тренуима, вновь вызвав недовольное сопение мужа.

— Представьте себе, госпожа Септиса, — с видимым удовольствием подтвердил довольный произведённым впечатлением рассказчик. — Занятие наукой никак не мешает ей быть добродетельной супругой городского советника…

Он перевёл дух, явно намереваясь продолжить самохвалебные речи, но тут раздался бас императорского раба, приветствовавшего нового гостя.

У подножья лестницы стояла пожилая, явно супружеская пара. Имя мужчины вроде бы показалось Нике знакомым, но, заслушавшись путешественника-говоруна, она пропустила его мимо ушей.

Её сомнения быстро развеял философ.

— Прошу прощения, господа, — торопливо поклонился он. — Мне необходимо срочно переговорить с сенатором Фабием.

И не ожидая ответных любезностей, почти бегом побежал к лестнице.

— О боги, каков наглец! — возмущённо и разочарованно фыркнула тётушка. Судя по всему, ей хотелось и дальше слушать захватывающие истории Килея.

— Пустомеля, — поддержал негодование супруги дядюшка. — Подумать только! Женщина — математик! Где он только наслушался таких сказок. Ещё и школу какую-то придумал в Нидосе! Да там одни торгаши и пираты живут!

Итур Септис Даум сурово посмотрел на стоявшую с безучастным видом племянницу.

— Как только такому болтуну доверили давать уроки внуку императора? Да я бы его и писцом в базилику не взял.

А философ уже увивался возле новых гостей, непрерывно кланялся, лучезарно улыбался и суетливо размахивал руками.

Встретившись глазами с Лептом Фабием Тенсом, девушка учтиво поклонилась. Во время её визита в Сенат он не донимал её идиотскими вопросами и держался вполне доброжелательно. Брови мужчины чуть дрогнули. Кажется, он тоже узнал внучку Госпула Юлиса Лура.

Что-то тихо бросив краснобаю-путешественнику, сенатор направился к семейству регистора Трениума, потянув за собой сухопарую, очень похожую на сильно постаревшую Деми Мур, спутницу.

— Добрый вечер, господин Фабий, — как положено более младшему по возрасту и общественному положению, поприветствовал его дядюшка Ники.

— Здравствуйте, господин Септис, — благожелательно кивнул сенатор. — Вижу, вас тоже пригласили на праздник.

— Да, государь изволил оказать нам такую честь, — едва ли не с придыханием заявил регистор Трениума.

— Я слышал, госпожа Юлиса недавно попала в неприятную ситуацию? — обратился знатный собеседник к девушке.

— Боги постоянно посылают смертным испытания, господин Фабий, — поклонилась Ника. — Но они же помогают нам их преодолеть.

— Вот, это и есть та самая госпожа Юлиса, о которой я тебе рассказывал, — обратился сенатор к пристально разглядывавшей девушку спутнице.

— Если бы только вы, — с улыбкой покачала украшенной сложной причёской головой супруга. — О ней уже давно говорит весь Радл.

— Хотя я и недавно в столице, но уже боюсь здешних разговоров, — старательно изображая смущение, потупилась девушка.

— От чего же так, госпожа Юлиса? — удивилась собеседница.

— Мне кажется, что порой очень сложно понять, где в них правда, а где вымысел, — пояснила та свою мысль. — Я заметила, что радлане не только любят рассказывать истории, но и приукрашивать их. Страшно подумать, что они могут обо мне напридумывать.

— Неужели то, что принц Вилит спас вас от людокрадов, тоже неправда? — вскинула густо накрашенные брови сенаторша.

— Его высочество действительно мне очень помог, госпожа Фабия, — дипломатично ответила племянница регистора Трниума.

— Вы должны непременно мне всё рассказать! — собеседница решительно ухватила девушку за локоть, предложив её тётушке. — Госпожа Септиса, давайте оставим мужчин с их скучными разговорами и поболтаем.

— А они на нас за это не обидятся? — натужно улыбнулась та, с тревогой глянув на супруга.

— Идите, идите, — добродушно рассмеялся сенатор. — У вас свои женские секреты. А мы с господином Септисом найдём, о чём поговорить. Не правда ли?

— Разумеется, господин Фабий, — поддержал его регистор Трениума.

Госпожа Фабия на правах завсегдатая подобного рода мероприятий проводила новеньких к небольшому столику в углу обширной веранды за высокой каменной вазой полной густо благоухающих цветов.

— Садитесь, госпожа Юлиса, — сенаторша радушно предложила девушке занять место на полукруглой скамейке с разложенными на ней плоскими подушечками.

— А вы, что же стоите, госпожа Септиса? Вот присаживайтесь. Какая у вас красивая причёска. Она вам очень идёт.

— Благодарю, госпожа Фабия, — с подчёркнутым достоинством поклонилась супруга регистора Тренуима.

Сделав комплимент тётушке, собеседница вновь обратилась к племяннице:

— Ну, не томите же, расскажите, госпожа Юлиса! Расскажите, как вы тогда встретились с его высочеством?

— Исключительно по воле богов, госпожа Фабия, — заверила Ника. — Сама я для этого не сделала ничего.

И она начала свою душераздирающую историю с "явления" нимфы Фелои. По мере появления новых слушательниц девушке пришлось несколько раз начинать своё повествование сначала.

Дамы дружно ахали, делали комплименты рассказчице и её тётушке, но Ника всё явственнее ощущала некое снисходительное пренебрежение, нет-нет да сквозившее в их взглядах, изгибах губ и бровей, в интонации вроде бы участливо звучащих голосов, во всём поведении этих холёных, густо обвешанных драгоценностями и обмазанных косметикой женщин.

Попаданка с нарастающим раздражением подумала, что она для них всего лишь редкая диковина, что-то вроде двухголового телёнка из петербургской кунсткамеры или артист из урбы Гу Менсина.

"Если замуж за принца выйду, эти рожи часто видеть придётся, — мысленно фыркнула она, благодарно улыбаясь на очередную лживую похвалу. — Только, может, разговаривая с настоящей принцессой, они, по крайней мере, будут лучше притворяться?"

Внезапно сгрудившаяся вокруг толпа резко растаяла. Оставив девушку в покое, дамы разноцветным табунком устремились куда-то в сторону дворца.

Госпожа Фабия, вскочив, и, поправляя лёгкую полупрозрачную накидку, объяснила спутницам причину переполоха.

— Вышла госпожа Медья Тарквина Улла.

"Надо взглянуть на потенциальную родственницу", — направляясь вслед за сенаторшей, усмехнулась про себя Ника.

Новым центром притяжения её недавних слушательниц оказалась невысокая плотная женщина лет двадцати восьми с острым носиком и глубокими, близко посаженными глазами под густыми, аккуратно подщипанными бровями. В причудливо уложенных чёрных волосах сверкали обрамлённые золотом и серебром драгоценные камни. На высокой груди поверх зеленовато-синего платья красовалось жемчужное ожерелье, а обнажённые по плечи руки украшали тонкие витые браслеты с рубинами.

На покрытых яркой помадой чётко очерченных губах застыла приклеенная улыбка, но взгляд прямо-таки излучал скуку.

Одна из её сопровождающих, наклонившись к уху, украшенному длинными золотыми серёжками, что-то прошептала, косясь на приближавшуюся супругу сенатора Фабия и её спутниц.

В глазах младшей невестки императора вспыхнул интерес.

— Кто это с вами, госпожа Фабия? Я их не знаю.

"Ну да, — мысленно фыркнула Ника. — А то та белобрысая тебе не о нас нашёптывала".

— Здравствуйте, ваше высочество, — поклонилась сенаторша. — Это супруга регистора Трениума — госпожа Пласда Септиса Денса и её племянница — госпожа Ника Юлиса Террина, внучка сенатора Госпула Юлиса Лура.

"Сейчас и эта заявит, что обо мне судачит весь Радл", — только и успела подумать девушка, как принцесса тут же подтвердила её предположение.

— Та самая госпожа Юлиса, о которой все только и говорят, — спросила она с наигранной благосклонностью.

— Вряд ли, ваше высочество, — поклонившись, возразила Ника. — Столица Империи слишком велика, чтобы говорить только обо мне.

— Ну как же, госпожа Юлиса? — с легко угадываемой издёвкой удивилась сиятельная собеседница. — Эффектное появление через столько лет, блестящая речь в Сенате, а потом ещё и героическая схватка с людокрадами.

— Людям свойственно преувеличивать, ваше высочество, — покачала головой девушка. — В Радл я отправилась по воле отца, в Сенате лишь отвечала на вопросы, а с разбойниками справилась только по воле бессмертных богов.

— Неужели сам Питр покарал негодяев своими молниями? — полупрезрительно фыркнула стоявшая за спиной императорской невестки молодая женщина с причёской в виде множества мелких кудряшек. — Или, может, лучезарный Нолип спустился с небес в своей колеснице.

С жадностью следившие за разговором дамы угодливо захихикали.

— Увы, — не обращая внимания на смех, картинно развела руками Ника. — Я не удостоилась подобной чести. Но у небожителей и без того есть способы вмешаться в жизнь смертных. Древний либрийский герой Ариллах не видел на поле битвы Анаид, но именно по воле бессмертной богини стрела противника поразила его в единственное незащищённое заклятием место.

— Вы читали "Песни о Дирианской войне"? — удивилась Медья Тарквина Улла.

— Это одна из моих любимых поэм, ваше высочество, — с трудом удерживаясь от злорадной улыбки, ответила девушка, не забыв мысленно поблагодарить Наставника за то, что тот не только заставил её прочесть длиннющий свиток с этим произведением, но и требовал подробного пересказа.

— Как же тогда боги помогли вам спастись от людокрадов, госпожа Юлиса? — вновь подала голос кудрявая дама, которую попаданка уже окрестила про себя "овцой".

— По их воле у меня в руках оказалось оружие, — глядя на принцессу, пояснила Ника. — Нож, с помощью которого я разрезала верёвки и убила негодяев.

Произнеся последние слова, она зыркнула на говорливую даму так, словно примерялась, как бы половчее полоснуть её кинжалом поперёк наглой рожи.

— Наверное, при вашем росте это было не так уж и трудно, — с ядовитой любезностью заметила невестка императора.

Зрительницы, с неослабным вниманием наблюдавшие за их диалогом, не могли не среагировать на столь остроумный и болезненный выпад принцессы в сторону своей собеседницы. Большинство из дам промолчали, ограничившись мимолётной улыбкой, но кое-кто захихикал, прикрывая рты ладошками.

На окаменевшем лице Пласды Септисы Денсы застыла неживая, словно приклеенная улыбка, а расширенные от ужаса глаза перебегали с племянницы на принцессу и обратно.

"Ах ты стерва!" — мысленно выругалась попаданка, изо всех сил сохраняя на лице мягкую, снисходительную улыбку.

— Рост тут ни при чём, ваше высочество. Всё дело в заступничестве небожителей. С их помощью и карлик может одолеть великана.

Ход оказался беспроигрышным. Публично ставить под сомнение могущество высших существ никто из собравшихся вокруг не решился.

— Похвально, что живя среди дикарей, вы не забыли наших богов, — с холодной улыбкой почти процедила сквозь зубы сноха императора.

— Только надежда и вера в их заступничество помогли нам с отцом пережить разлуку с Радлом, — со столь же фальшивой патетикой заявила девушка. — А золото останется золотом даже в мусорной куче.

— Вам лучше знать, — фыркнула принцесса, вновь вызывая угодливое хихиканье дам. — В отличие от вас, я в отбросах не разбираюсь.

— С кем только не приходилось встречаться, ваше высочество, проделывая столь долгий путь, — ханжески вздохнула Ника.

Раздражённо передёрнув плечами, Медья Тарквина Улла открыла рот, явно намереваясь выдать очередную колкость, но рёв труб заставил её заткнуться, а собеседница так и вовсе вздрогнула от неожиданности.

Вероятно, в иной обстановке подобная реакция вызвала бы новый приступ обидного смеха над неуклюжей племянницей регистора Трениума, но сейчас дамы, моментально позабыв о ней, дружно устремились к высоким дверям, возле которых застыли два легионера в золочёном вооружении.

Легко перекрывая ропот приглашённых, норовивших протиснуться как можно ближе ко входу во дворец, загремел мощный, хорошо поставленный голос.

— Его величество император Констант Тарквин Лаврий Великий!

Украшенные золотом и слоновой костью створки с чуть слышным скрипом распахнулись наружу, заставляя попятиться самых нетерпеливых гостей.

Из ярко освещённого прохода торжественно выступил высокий, прямой, как палка, старик в багряно-красной шёлковой тунике и плаще из такой же ткани.

Тот час же все собравшиеся на веранде, за исключением легионеров, склонились в глубоком, почтительном поклоне. Перед тем, как опустить взгляд на серые плиты пола, Ника боковым зрением успела заметить, что её любимые родственники сумели-таки подобраться довольно близко к государю, но она сама отнюдь не стремилась привлекать его внимание.

Послышался негромкий стук.

Не в силах справиться с обуревавшим её любопытством, девушка, чуть повернув голову, искоса глянула на папашу Вилита, сразу же отметив, что своим лицом, на котором застыло выражение самодовольного величия, император сильно походил на какого-то то ли французского, то ли итальянского актёра.

От всей его задрапированной в красное фигуры веяло внутренней силой и убеждённостью в праве повелевать. Даже зажатый в руке посох с драгоценным камнем на навершии явно служил не для помощи при ходьбе, а виделся дополнительным символом власти, таким же, как лёгкий золотой обруч в виде переплетённых дубовых листьев на всё ещё густых седых волосах. Ещё одним знаком его величайшего положения являлся массивный золотой перстень с вырезанной на камне печатью.

Отстав на пару шагов от отца, шли сыновья, так же одетые в красный шёлк, но без золотого шитья по краям.

Узнав Вилита, Ника с затаённым удовольствием отметила, что, несмотря на очевидное сходство, он всё же отличался от своих братьев. Будучи не самым высоким, младший сын Константа Великого выделялся стройностью, пропорциональным сложением и даже каким-то изяществом.

Судя по серебристым нитям в густой шевелюре, мясистому носу и обрюзгшей физиономии, крайний мужчина справа и был наследником престола Радланской Империи — Ганием Тарквином Потесом.

Попаданка отметила, что больше всего он похож на "братка" из "лихих 90-х", какими их представляют зрителям многочисленные полицейские сериалы. Выставленная вперёд челюсть, суровый или даже скорее тупой взгляд из-под насупленных бровей и широкие накачанные плечи, массивные золотые "гайки" на пальцах. Только вместо цепки на шее здоровущий браслет с драгоценными камнями на запястье.

Второй сын государя представлял собой нечто среднее между двумя другими братьями, выделяясь разве что небольшим животиком и третьим подбородком.

За императорскими отпрысками шли ещё какие-то одетые в яркие ткани мужчины и женщины, но рассмотреть их как следует девушке не удалось.

Неторопливо проследовав на середину веранды, государь остановился и окинул гостей цепким, пристальным взором.

Ника с удивлением отметила, что посох у него не деревянный, а как будто выточен из витой кости.

"Так бивни у слонов вроде изогнутые, — удивилась девушка. — Неужели они умеют их выпрямлять и заворачивать штопором?"

Но едва она успела об этом подумать, как Констант Великий заговорил негромким, но сильным глубоким голосом:

— Сияющий Нолип остановил бег своей огненной колесницы. Сбросив тяжкий груз дневных забот, солнечный бог спешит в обитель небожителей, чтобы отметить с ними свой праздник, установленный с начала времён самим Питром царём богов! Пора и нам, смертным, за пиршественными столами проводить владыку дня. Пусть светоносный радостно улыбнётся, глядя на наше веселье. Хвала Нолипу — дарителю тепла и света!

— Хвала Нолипу! — дружно подхватили гости, но едва здравица стихла, как кто-то заорал, едва не срываясь на фальцет. — Слава императору! Слава Константу Великому! Слава роду Таркинов!

Ника тоже присоединила свой голос к верноподданническому хору, прекрасно понимая, что это не тот случай, когда лучше молчать. Игнорирование столь патриотического лозунга способно вызвать весьма печальные последствия не только для племянницы регистора Трениума, но и для гораздо более знатных особ.

На сухощавом, всё ещё по-мужски красивом лице государя не дрогнул ни один мускул. Видимо, он уже настолько свыкся с подобного рода восхвалениями, что просто не обращал на них внимания, считая чем-то само-собой разумеющимся. Не дожидаясь, пока добрые подданные завершат столь шумные проявления обожания, государь направился к лестнице на противоположном конце веранды, возле которой так же сверкали позолотой доспехов часовые.

Толпа отхлынула, освобождая дорогу императору, и девушка смогла рассмотреть хвост короткой процессии. В пяти или шести шагах от владыки шествовало десятка полтора богато одетых мужчин, в одном из которых Ника безошибочно определила своего жениха. Ей показалось, что с момента их последней встречи тот пожелтел ещё сильнее.

"Может, и не надо ничего выдумывать? — с надеждой вздохнула про себя племянница регистора Трениума. — Он сам того и гляди ласты склеит. А если нет? До приезда гонца из Канакерна дней десять осталось. Ну пусть две недели. Вдруг захочет поторопиться со свадьбой? Дядюшка с бабулей будут только рады. Нет, такое дело никак нельзя пускать на самотёк. Может, сказать, что мне приснилось, будто умер отец, и надо выждать траур хотя бы с годик? А вдруг Наставник ещё жив? Как-то не хочется хоронить его раньше времени. Не по-людски это".

Следовавшие сразу за придворными три женщины в тонких, полупрозрачных накидках поверх вычурных причёсок составляли как бы свиту четвёртой — высокой в жёлтом платье со светло-русыми волосами и высокой грудью. Своим лицом, чистой белой кожей и фигурой она напоминала то ли Мерлин Монро, то ли куклу Барби, разве что ростом пониже.

"Сарина Госгула — любовница императора, — догадалась девушка, подумав с невольной завистью. — При таких внешних данных ни в одном мире не пропадёшь. Хоть сейчас на рекламный плакат или замуж за олигарха. Если, конечно, не дура. А она умная, раз за столько лет ещё не надоела императору".

Заглядевшись на свиту государя, Ника внезапно поняла, что не знает куда идти, и поискала глазами родственников. Она видела, как гости вслед за императором прошли на вторую веранду, расположенную чуть ниже этой. Там уже блестели драгоценной посудой накрытые столы, а вокруг каждого стояли три широких, покрытых коврами, ложа.

— Госпожа Ника Юлиса Террина? — обратился к ней непонятно откуда взявшийся раб в форменной коричневой тунике с белой полосой.

— Да, — подтвердила та.

— Племянница господина Итура Септиса Даума? — чуть поклонившись, уточнил невольник.

— Да, — повторила Ника.

— Прошу вас следовать за мной, — вежливо поклонившись, собеседник зашагал к лестнице на веранду.

То ли хозяин Палатина на сей раз пригласил мало народа, то ли он вообще не любит многолюдства и тесноты, а, может, здесь так принято? Только мебель стояла довольно редко, позволяя хозяевам, гостям и слугам двигаться, никому не мешая. Так что императорский раб быстро привёл девушку к ложу, на котором уже с комфортом расположились её дорогие родственники.

— Где вы пропадали, госпожа Юлиса? — мило улыбаясь, прошипела тётушка.

— Простите, госпожа Септиса, — виновато вздохнула племянница, присаживаясь на край ложа. — Растерялась немного. Я же первый раз во дворце.

Стоявший неподалёку молодой, красивый раб с кудрявой головой и большими карими глазами, опустившись на колени, развязал на ногах ремешки её сандалий.

Почтительные, но вместе с тем очень бережные и даже ласковые прикосновения юноши слегка взволновали Нику. Поэтому, чтобы отвлечься, она машинально провела рукой по ложу.

То, что девушка приняла за ковры, оказалось мехом какого-то животного. Скорее всего, оленя или молодого телёнка.

Поставив обувь госпожи на мозаичный пол, невольник отступил к перилам ограды, на прощание бросив на девушку полный восхищения взгляд.

Лежанка предназначалась для трёх человек. Но, поскольку господа Септисы заняли самые удобные места по бокам, их племяннице пришлось, проявляя недюжинную ловкость, устроиться между ними, надеясь, что со стороны это выглядит не очень смешно.

Положив под локоть левой руки маленькую подушечку, она поправила платье, осторожно провела рукой по волосам, проверяя причёску, и только после этого огляделась, с удивлением обратив внимание на то, что стол представляет собой не круг, а широкое разомкнутое кольцо или надкушенный бублик.

— Вероятно, вам не часто приходилось бывать на пирах? — проговорила полная дама, вольготно устроившись на ложе напротив.

— А вы очень наблюдательны, — не зная, что сказать, решила польстить Ника.

— Госпожа Юлиса только недавно прибыла в Империю, — счёл нужным заступиться за племянницу регистор Трениума.

— Так вы внучка того самого сенатора, которого сначала казнили за измену, а потом оправдали? — почему-то понизив голос, спросила женщина, а её спутник, тихо беседовавший с соседом, замолчал, удивлённо уставившись на девушку.

— Да, — коротко кивнула та.

— Правду говорят, будто вы Западный океан переплыли, госпожа Юлиса? — подозрительно сощурившись, спросил сопровождавший любознательную даму мужчина. — Или это лишь досужие выдумки?

— Я действительно родилась на другом берегу Западного океана в Некуиме.

Сейчас же завязался тихий, но оживлённый разговор.

Соседями семейства регистора Трениума оказались императорский претор с женой и сыном лет шестнадцати, а так же посланник одного из либрийских царей с помощником и богатый землевладелец откуда-то с юга.

Перебивая друг друга, они стали задавать Нике привычные, успевшие надоесть вопросы, и не дослушав её пространных, многословных ответов, тут же интересовались чем-нибудь другим. К счастью, никого не интересовали её отношения с принцем Вилитом. То ли, в отличие от сенаторши, они не решались затрагивать столь щекотливую тему, то ли до неё просто ещё не дошла очередь.

Голос государя заставил умолкнуть висевший над верандой тихий гул застольных разговоров.

— Божественным даром Диноса восславим его бессмертного брата Нолипа!

Проскользнувший внутрь "стола-бублика" раб-виночерпий ловко наполнил серебряные бокалы тёмно-красной жидкостью.

Едва гости успели их похватать, как Констант Великий возгласил:

— Поднимем же чаши!

И кубки послушно потянулись к покрытому звёздами небу.

Вино оказалось вкусным, сладким, но с уже знакомым металлическим привкусом.

"Что за дрянь они туда намешивают?" — раздражённо подумала Ника, положив себе на блюдо несколько тонких пластинок мяса, пару больших креветок и горку варёных овощей с острыми приправами.

Однако закусить как следует не удалось. Почти сразу же посыпались тосты за императора, за императорскую семью, за императорских детей, за императорский род и Империю в целом.

Прямо-таки кожей чувствуя оценивающие взгляды сотрапезников, девушка вместе с ними раз за разом осушала свой бокал, демонстрируя приверженность местным обычаям и лояльность к действующей власти. В голове у неё зашумело. К счастью, частота тостов несколько уменьшилась, и она смогла наконец наброситься на многочисленные закуски, менявшиеся на столе с поразительной быстротой.

Большинство из этих кушаний Ника видела впервые в жизни и без сожаления от них отказывалась. Иногда родственники или соседи по столу настойчиво советовали госпоже Юлисе то или иное блюдо. Тогда приходилось, скрепя сердце, есть улиток в козьем молоке, свиную матку с яичным белком и мёдом, рыбьи глаза и ещё какие-то абсолютно неаппетитные, с её точки зрения, гадости. Хорошо, что натренированный за последний год желудок более-менее безропотно принимал все эти деликатесы, и попаданку не вырвало в присутствии Константа Великого и имперской знати.

Девушка с нарастающей паникой смотрела на блюдо с жареными садовыми сонями, лихорадочно придумывая, как бы от них отказаться. Но тут раздался трубный глас, заставивший всех вздрогнуть.

На верней веранде, откуда рабы уже унесли всю мебель и зажгли множество светильников, выскочили трое мускулистых мужчин в одних набедренных повязках.

— Жонглёры! — пьяно улыбаясь, вскричал посланник либрийского царя и утробно икнул.

Покидавшись даже на вид тяжёлыми камешками, здоровяки взялись за оружие. В воздухе замелькали блестящие лезвия мечей. Артисты ловко ловили их за рукоятки и вновь бросали друг другу. Чтобы продемонстрировать их остроту, один из жонглёров рубил мечами палки, которые держала на вытянутой руке обнажённая девушка. В отличие от коллег, кожа её не лоснилась от масла, хотя на острых грудях и внизу живота время от времени вспыхивали искорки, видимо, отражая пламя светильников от приклеенных к коже металлических блёсток.

Закончив номер, мужчины под редкие аплодисменты скрылись из вида, а артистка принялась изгибаться так, словно в её теле отсутствовали кости.

Тут уже хлопали активнее, а кое-кто из зрителей даже закричал от восторга.

У Ники затекла рука, на локоть которой приходилось опираться. Повернувшись на другой бок, она краем глаза заметила на соседней лежанке какое-то движение.

Ярко освещённая пылающими в бронзовых чашах древесными углями артистка едва ли не в узел завязывалась, однако девушка, уже потеряв к ней интерес, исподтишка наблюдала за помощником царского посланника. Видимо, пребывая в полной уверенности, что все вокруг поглощены выступлением акробатки, тот, воровато оглядываясь, засовывал за ворот хитона ярко-красных варёных раков.

"Никак решил кого-то угостить вкусняшками с императорского стола", — усмехнулась про себя Ника.

Распутавшись, артистка уступила место трём музыкантам и благообразному дядечке в длинной синей тунике с пухлым, одутловатым лицом.

— Виталис Элифский, — с придыханием прошептала тётушка.

Дабы лишний раз не демонстрировать свою дремучесть, племянница не стала спрашивать, кто это такой.

Тихонько заиграла музыка, и девушка едва не открыла от удивления рот, настолько поразил её голос певца. Сильный, но в то же время мягкий, словно бархатный, он расстилался в воздухе подобно медовой реке или густому аромату экзотических цветов. Тембр его казался совершенно необычным: не мужским, но и не женским. Виталис без видимых усилий легко брал самые высокие ноты.

Слово "прости" тебе молвить хотел я. Но с уст не слетевший

Звук задержал я в груди и остаюсь у тебя.

Снова, по-прежнему твой, — потому что разлука с тобою

Мне тяжела и страшна, как тарарская ночь.

С светом дневным я сравнил бы тебя. Свет, однако, безгласен,

Ты же еще и мой слух радуешь речью живой,

Более сладкой, чем пенье нимф; этой речью одною

Держатся в сердце моем все упованья мои.

— Неправда ли, чудесный голос, госпожа Юлиса? — шёпотом спросила супруга регистора Трениума, осторожно вытирая платочком повлажневшие уголки глаз.

— Изумительный, — нисколько не кривя душой, согласилась Ника. — Боги щедро одарили певца талантом.

— Здесь заслуга не только небожителей, госпожа Юлиса, — пьяненько осклабился скотопромышленник. — Но ещё и лекарей. Вернее, их ножей.

— Так он евнух! — догадалась девушка.

— Не столь уж и большая плата за богатство и славу, которое принесло его пение, — отмахнулась тётушка.

— Это как посмотреть, дорогая, — включился в разговор её изрядно поддатый дядюшка. — Артистам… эти штуки, может, и ни к чему… Но настоящему мужчине они просто необходимы.

Пласда Септиса Денса негромко фыркнула.

— Иначе как он продолжит свой род? — закончил монолог регистор Трениума.

Жена императорского претора с хмельной усмешкой покосилась на сурово жующего супруга и тут же посерьёзнела.

Виталис Элифский пел минут тридцать без перерыва, но даже его божественный голос начал надоедать избалованной публике, и певца сменила танцевальная группа.

Ника едва яблоком не подавилась, когда двенадцать очаровательно раздетых девушек стали довольно слаженно двигаться под музыку из "Игры престолов".

Ника быстро огляделась по сторонам. Но похоже гости и без тостов уже слишком много приняли на грудь, чтобы обращать внимание на мелодию, на танцующих и на многое другое. Кое-кто из императорских гостей стал выбираться из-за столов, и не задерживаясь, спускались в сад, освещённый расставленными повсюду светильниками.

— А что, пир уже закончился, госпожа Септиса? — шёпотом удивилась племянница.

— Нет ещё, — поморщилась тётушка. — Просто государь куда-то вышел, а праздник закончится после полуночи.

— Тогда почему они уходят? — спросила девушка, кивнув на проходившую мимо их стола пару.

Пожилой, грузный мужчина что-то шептал на ухо жеманно хихикающей даме позднебальзаковского возраста с вычурной причёской.

— О боги! — закатила глаза Пласда Септиса Денса. — Ну откуда я знаю?! Может, прогуляться захотели, сад посмотреть или по нужде пошли.

— Тогда нельзя ли и мне тоже сад посмотреть? — со вздохом попросила Ника, чувствуя, что не в силах больше съесть ни кусочка, а глазеть на артистов, выстроивших живую пирамиду и жонглирующих яблоками, не хотелось.

— Спроси у господина Септиса, — после секундного молчания ответила собеседница, потянувшись за медовым пирогом.

Регистор Трениума в это время как раз рассказывал осоловевшему императорскому претору какую-то свежую сплетню.

— Господин Септис, — решилась племянница оторвать дядюшку от занимательной беседы. Но тот не обратил на её слова никакого внимания.

Мысленно выругавшись, она толкнула родственника в плечо.

— Господин Септис!

— А?! — встрепенулся тот. — Чего тебе?

— Я хотела бы немного прогуляться. — извиняющимся тоном проговорила девушка.

Приподнявшись на локте, регистор Трениума огляделся по сторонам, и заметив, что кое-кто из гостей уже покинул свои места, кивнул.

— Ступайте, госпожа Юлиса.

Облегчённо выдохнув, она села на ложе, свесив ноги. Рядом тут же оказался знакомый волоокий раб, и бросив на Нику полный восхищения взгляд, быстро опустился на колени.

Наверное, от выпитого вина, а возможно, от чувственных песен Виталиса Элифского и яркого звёздного неба у неё едва не перехватило дыхание, когда красивый юноша, как бы невзначай, провёл кончиками тонких, изящный пальцев по ноге сантиметров на двадцать выше лодыжек. По коже, словно прошёл лёгкий электрический ток, заставив встать дыбом редкие волоски. Взрыв пьяного хохота за соседним столом прогнал внезапное наваждение.

"Вот батман! — мысленно охнула девушка, едва не отшвырнув прочь наглого раба. — Да что он вообще делает?!"

Привлекать внимание не хотелось, но и оставлять подобного рода заигрывания без последствий тоже не стоило. А то мало ли что сей наглец про себя подумает? Поэтому, наклонившись над возившимся с завязками рабом, она тихо прошептала:

— Ты руки-то не распускай, а то я их тебе вырву.

— Умоляю простить меня, добрая госпожа, — так же неслышно выдохнул молодой человек, испуганно втягивая голову в плечи, и Ника с удивлением почувствовала к нему что-то вроде жалости.

Не поднимая глаз, он торопливо завязывал ремешки второй сандалии, когда за спиной девушки раздался знакомый голос.

— Господин Септис, если не ошибаюсь?

— Да, это я, господин Аварий, — ответил заметно протрезвевший дядюшка.

"Что ему надо? — едва не обернувшись, с тревогой подумала племянница. — Они же вроде условились на людях не общаться?"

— Вы, кажется, служите регистором Трениума? — продолжил расспросы собеседник.

— Да, именно на этом посту я тружусь во славу государя и на благо Империи, — с заметным недоумением подтвердил Итур Септис Даум.

— И как я вижу, вполне успешно, — продолжил любезничать Аварий. — В противном случае, государь не удостоил бы вас приглашения на этот праздник.

Едва раб закончил возиться с сандалиями, Ника, не оборачиваясь, встала и пошла к лестнице. Но, видимо, потенциальный жених имел намерение перекинуться парой слов и с ней тоже, потому что, едва девушка успела сойти на несколько ступеней, как позади вновь послышался знакомый противный голос.

— Спасибо, госпожа Юлиса,

Нику так и подмывало уточнить, за что именно? Однако она всё же удержалась и как ни в чём не бывало продолжила спускаться по лестнице.

Так и не дождавшись вопроса, собеседник сам всё объяснил:

— Я всегда знал, что мой племянник ничтожество, и вы это блестяще подтвердили.

Но девушка вновь промолчала, хотя язык буквально жгло от переполненных ядом замечаний.

— Теперь я сам вами займусь, госпожа Юлиса.

Вот тут уж Ника не смогла удержаться и презрительно фыркнула.

— Смеётесь?! — голос главного смотрителя имперских дорог превратился в злобное шипение. — Скоро вам будет не до смеха, клянусь Тараром!

— Не нервничайте, господин Аварий, берегите здоровье, — остановившись на нижней ступени, девушка обернулась, и встретившись взглядом с зеленовато-жёлтыми разъярёнными глазами старого лагира, тихо добавила. — Его у вас и так немного осталось.

— Ты ещё будешь мне угрожать меретта? — глухо прорычал собеседник.

— Что вы, господин Аварий, — качая головой, Ника огромным усилием воли заставляла себя держаться, как можно естественнее. — Я всего лишь проявляю заботу о вашем самочувствии. Преждевременная потеря столь ценного государственного деятеля будет трагедией для всей Империи.

На самом деле этот разговор её сильно обеспокоил. Девушка даже хотела вновь подняться на веранду поближе к родственникам, но в последний момент передумала, и рассудив, что даже настолько взбешённый Аварий не станет ничего предпринимать на глазах часовых, уселась на скамеечку неподалёку.

Главный смотритель имперских дорог, даже не взглянув в её сторону, проследовал куда-то по боковой дорожке, идущей вдоль стены дворца.

"Значит, я всё правильно поняла, — думала Ника, чувствуя нарастающую тяжесть в мочевом пузыре. — Ин Валий устроил моё похищение с ведома и по поручению дядюшки. И что он теперь придумает? Вновь попробует меня украсть? Или подошлёт наёмных убийц, чтобы те прикончили меня прямо здесь?"

Тревожно оглядевшись, племянница регистора Трениума криво усмехнулась.

"Это вряд ли. Констант Великий не из тех, кто позволяет чужим решать свои проблемы в его собственном доме. Скорее всего, Аварий начнёт торопить родичей со свадьбой. А когда я окажусь в его власти, может произойти всё что угодно: от несварения желудка до случайного выпадения из окна. Тогда, тем более, не нужно откладывать дело с получением папочкиного предупреждения об опасности моего брака для всего семейства Септисов. Только представление надо разыграть так, чтобы зрители прониклись: с криками, истерикой и переполохом. Может, устроить его уже нынче ночью? Нет, не стоит. Сегодня родичи будут слишком пьяными для адекватного восприятия. Вот батман, как же в уборную хочется!"

Она прислушалась. С веранды доносилась музыка, звон посуды и глухой гомон голосов, изредка прерываемый пьяными выкриками. Похоже, культурная программа праздника уже никого не интересует. В саду время от времени тоже кто-то хихикал, шуршала трава под подошвами сандалий, а среди деревьев мелькали неясные тени.

Спустившийся по лестнице мужчина средних лет в тёмной тунике и жёлтом плаще, глянув на неё осоловевшими глазами, довольно осклабился.

"Вот батман! — чуть не взвыла про себя девушка. — Сейчас ещё этот урод приставать начнёт".

Она собралась встать, но подозрительный незнакомец внезапно утробно икнул, и прижимая руки к животу, торопливо прошёл мимо.

Проводив его взглядом до первой же боковой тропинки, куда свернул радланин, Ника решила, что с того момента, как Аварий куда-то смылся, прошло уже не менее получаса. Вряд ли он поджидает её где-то в кустах, а между тем, сидеть с каждой минутой становились всё не уютнее.

Заметив спешащего куда-то раба с большой и сразу видно тяжёлой корзиной, девушка, поднявшись, торопливо зашагала ему навстречу.

— Постой! — окликнула она, когда между ними оставалось шагов десять. — Как тебя?

— Илуний, госпожа, — кряхтя, отозвался мужчина.

Ника ощущала себя в несколько неудобном положении. Но не обращаться же с подобным вопросом к застывшим на посту легионерам? А тяжесть внизу живота становилась уже нестерпимой.

— Послушай, где здесь уборная?

Брови невольника скакнули на лоб.

Пару секунд он слегка обалдело таращился на собеседницу, потом, очевидно, опомнившись и сообразив, что перед ним гостья императора, проговорил почтительно, но с тем ясно различимым превосходством, которое отличает столичного жителя от любого провинциала.

— Уборная есть во дворце, госпожа. Я бы проводил вас, но к сожалению, очень занят.

В доказательство своих слов он чуть приподнял корзину.

— Найдите кого-нибудь из слуг, госпожа, или…

Илуний усмехнулся.

— Сходите в сад. Простите, госпожа, но клянусь небожителями, я действительно очень спешу.

Прежде чем ошарашенная столь неожиданным советом девушка попыталась кое-что уточнить, раб прошмыгнул мимо, чуть слышно хихикая и качая головой.

"Вот батман! — в который раз за вечер выругалась про себя попаданка. — Все из себя такие цивилизованные. В городе сортиров едва ли не на каждом шагу, а в дворцовом саду под куст садиться приходится!"

Воровато оглядевшись, она сошла с каменной дорожки в траву, и отойдя шагов на двадцать, уже собралась приступить к своим делам, как услышала неподалёку возню и прерывистые вздохи.

"Кажется, в сад здесь не только гадить ходят", — мысленно усмехнулась Ника, осторожно пятясь от разгорячённой страстью парочки.

Несмотря на то, что те казались полностью поглощены друг дружкой и ничего вокруг не замечали, девушка предпочла отойти за невысокий куст, усыпанный маленькими пахучими цветами.

Облегчённо переведя дух, она собралась встать, но тут где-то совсем рядом раздались негромкие мужские голоса. Девушка едва не застонала от осознания глупости положения, в котором оказалась.

— Нет, нет, не менее трёхсот тысяч, — тихо, но достаточно твёрдо говорил один из собеседников. — Там не менее двадцати арсангов только дороги и два моста, один из которых минимум в три опоры. За такой кусок любой подрядчик будет каждый день Семрегу жертвы приносить. Меньше никак нельзя, господин Улдис, иначе стройку отдадут другому.

— Но ещё пять дней назад речь шла о двухстах тысячах, — недовольно ворчал, судя по голосу, довольно пожилой мужчина. — Не слишком ли часто ваш покровитель меняет решения?

— Если вас не устраивают условия, он найдёт кого-нибудь другого, — насмешливо фыркнул молодой, останавливаясь напротив притаившейся за кустом Ники. — До свидания, господин Улдис.

— Подождите, господин Волумий! — вскричал пожилой, и девушке показалось, что она уже где-то слышала эту фамилию. — А если лично вам… десять тысяч империалов. Это никак не изменит окончательной суммы?

— Нет, господин Улдис, — решительно возразил собеседник. — Я живу от щедрот своего покровителя и не собираюсь его обманывать.

— Да какой обман, задница Диолы! — голос пожилого дрогнул, казалось, ещё секунда, и он расплачется. — Я просто пытаюсь как-то разрешить наши затруднения.

— А нет никаких затруднений, господин Улдис, — Волумий шумно втянул носом воздух. — Вы только понюхайте, какой аромат! Говорят, чтобы лузары так рано расцветали, императорские садовники кладут под кусты перепрелый птичий помёт. Триста тысяч империалов, и подряд ваш. Думайте, господин Улдис, но учтите, что я ещё сегодня должен сообщить своему покровителю ваше решение.

— Передайте господину Аварию, что я согласен, — чуть не плача, ответил пожилой, и Ника едва не присвистнула от удивления, услышав знакомое имя. — Но видят боги, что если я начну платить такие деньги за каждую стройку, то скоро окончательно разорюсь и буду просить милостыню на ступенях храма Ноны.

— Я слышал, государь планирует новое, поистине грандиозное строительство, — усмехнулся молодой.

— Где? — тут же деловито осведомился собеседник.

— После того, как мой покровитель получит свои деньги, он вам всё расскажет, — безапелляционно отрезал доверенный человек главного смотрителя имперских дорог и, то ли утешая обдираемого бизнесмена, то ли издеваясь над ним, предложил. — Давайте вернёмся на веранду и поднимем по бокалу аржейского за вашу удачную сделку.

"Идите, идите", — беззвучно проворчала девушка, вставая и оправляя платье.

Услышанное её нисколько не удивило. Она давно подозревала, что "откаты" изобрели не в России двадцать первого века.

Гулять по тёмному, несмотря на густо понатыканные светильники, саду почему-то расхотелось. Мало ли что ещё удастся подслушать или подсмотреть?

Несмотря на присущее всем женщинам природное любопытство, уставшая от своих тайн, она не испытывала никакого желания узнавать чужие, тем более не имеющие к ней никакого отношения.

Кажется, сейчас самое время последовать примеру господ Улдиса с Волумием и вернуться к горячо любимым родственникам.

Выбравшись на замощённую камнем дорожку, Ника ещё раз стряхнула с платья невидимые травинки, проверила причёску, ожерелье и неторопливо направилась к дворцовой лестнице. Она уже различала черты лиц скучавших на посту легионеров, когда её окликнули.

— Госпожа Юлиса?

Резко обернувшись, она увидела подходившего к ней пожилого раба в коричневой тунике с поперечной белой полосой и с золотой табличкой на груди.

— Госпожа Ника Юлиса Террина? — остановившись в нескольких шагах, почтительно уточнил невольник.

— Это я, — с нарастающим беспокойством подтвердила девушка.

— Вас желает видеть его величество, — негромко, но как-то по-особенному весомо объявил собеседник.

Несмотря на то, что где-то в потаённом уголке души она надеялась на что-то подобное, эти слова прозвучали настолько неожиданно, что Ника растерянно переспросила:

— Кто?

— Государь Констант Тарквин Лаврий, — всё так же тихо, но с ещё большим апломбом заявил посланник.

"Вдруг это ловушка Авария? — мелькнула испуганная мысль. — Что, если тот специально подговорил этого раба, и вместо папы Вилита он приведёт меня в засаду? А я и оружия не взяла. Но ещё Наставник говорил, что незаконное использование имени императора считается государственной изменой. За такое без разговоров на кол. Тут Аварию никакие связи не помогут. История всё равно наружу выплывет, тем более во дворце. Чушь это всё. Меня теперь не только дядюшка искать будет, но ещё и целый принц."

От последней мысли на душе стало не только спокойнее, но даже как-то теплее.

— Я готова.

— Пожалуйста, следуйте за мной, — разворачиваясь, проговорил невольник.

Пройдя мимо ведущей на веранду лестницы, они повернули направо, следуя вдоль глухой стены дворца.

"Сюда уже ушёл и Аварий", — машинально отметила девушка. Она уже подумала, что её проведут какими-нибудь потаёнными ходами, но провожатый неожиданно вновь повернул на уходящую в глубину сада дорожку.

Минут через пять Ника увидела впереди небольшую круглую беседку, внутри которой горел тусклый малиновый огонёк.

Остановившись у подножия короткой лестницы, раб поклонился.

— Проходите, госпожа Юлиса, Вас там ждут.

Чувствуя, как гулко колотится сердце, а колени под платьем начинают предательски подрагивать, она, невольно стараясь оттянуть неприятную встречу, растерянно огляделась по сторонам.

Восемь увитых плющом и виноградом колонн поддерживали круглую крышу с неразличимым в темноте фризом. Звучащий, как тревожная музыка, надоедливый стрекот ещё редких в начале лета цикад, колеблющееся под ветерком пламя горевших в бронзовой чаше светильника древесных углей, освещавшее белый мрамор неровным, дёргающимся светом, делали беседку похожей на зловещий замок поджидавшего свою добычу людоеда, а застывший невольник казался суровым стражем этого мрачного места. Впрочем девушка заметила в тени деревьев ещё несколько тёмных фигур, очевидно, из охраны императора.

"Чем раньше всё начнётся, тем быстрее кончится", — обретая привычную бесшабашность, охватывавшую её в минуты смертельной опасности, усмехнулась про себя Ника, и придерживая подол платья, чинно поднялась на четыре ступеньки.

В центре беседки, опираясь гнутыми ножками в каменный пол, стояла большая бронзовая чаша с мерцающими углями, бросавшими кроваво-красный отблеск на застывшего в кресле с высокой спинкой человека, закутанного в шёлковый плащ.

— Ника Юлиса Террина пришла по вашему зову, государь, — встревоженная затянувшимся молчанием, представилась девушка, слегка поклонившись.

— Так вот кому среброногая Диола отдала сердце моего непутёвого сына, — насмешливо проговорил Констант Великий, пристально глядя на неё из-под нахмуренных бровей.

В багровом, тревожном свете тлеющих углей его лицо внезапно показалось Нике маской старого, усталого, но всё ещё очень опасного демона.

— Поверьте, ваше величество, это случилось помимо моей воли, — племяннице регистора Трениума пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить свой голос не дрожать.

— Вот как? — вроде бы даже удивился государь. — Так мой сын не устраивает вас в качестве жениха?

— Любая девушка будет счастлива обратить на себя внимание принца Вилита, ваше величество, — почтительно проговорила Ника, мысленно усмехаясь: "Хочешь поймать на слове? Ну попробуй". — Но отец настоятельно советовал не думать о замужестве до тех пор, пока не будет восстановлена справедливость, и родовые земли младших лотийских Юлисов не вернутся законной наследнице.

— Но этот вопрос, кажется, уже решён, — заметил император. — Думаю, после получения Сенатом письма из Канакерна последние препятствия к вступлению вами в во владение имением будут устранены.

— Ах, ваше величество, — вздохнула Ника, машинально отметив про себя, что вольготно развалившийся в кресле царственный собеседник так и не предложил ей сесть. — Как я уже неоднократно убеждалась: небожители любят в последний момент перед достижением цели подсовывать смертным какое-нибудь новое препятствие.

— Но вы же не сомневаетесь в ответе консулов Канакерна? — криво усмехнулся Констант Великий, и девушке от этой гримасы стало ещё страшнее, но опыт, полученный в десятках бесед с представительницами радланской знати, помог сохранить самообладание и подобрать подходящий ответ.

— Нисколько, ваше величество, — покачала она головой. — Просто я уже знакома с изобретательностью богов, и от всего сердца молю их не использовать её мне во вред.

Собеседник негромко рассмеялся.

— Да, я слышал, что вас едва не казнили в Этригии за святотатство.

— А тогда, ваше величество, цель моего долгого путешествия тоже казалась очень близкой, — заметила Ника. — Не даром мой отец говорил: "Хороши дела завершённые". Вот поэтому я не успокоюсь до тех пор, пока не войду хозяйкой в дом моих предков.

— Почему он не вернулся вместе с вами? — внезапно резко сменил тему разговора государь.

Подобные вопросы ей задавали уже очень много раз, поэтому Ника ответила без малейшей запинки.

— Он посчитал себя слишком больным и старым для столь долгого и опасного пути. Ему почему-то очень не хотелось быть погребённым в океанской пучине.

— По Радлу ходит великое множество слухов о том, сколько бед и несчастий вам пришлось преодолеть по пути на родину, — кивнул Констант Великий. — Даже мне трудно понять, что в них правда, а что выдумки, на которые так горазды наши столичные сплетники?

— Если, ваше величество, позволит, я готова рассказать вам всё как было, — предложила собеседница, сразу предупредив. — Только описание моих странствий может получиться довольно длинным.

— Я думаю, у нас ещё будет время, — от ленивого движения руки императора у девушки ёкнуло сердце.

— Сейчас меня больше интересуют слухи о вашем похищении, госпожа Юлиса, — невозмутимо продолжил тот, поправив полу плаща.

— Увы, ваше величество, — чуть поклонившись, развела руками Ника. — к сожалению, это не слухи. На меня действительно напали в священной роще нимфы Фелои, что находится неподалёку от имения господина Септиса.

И она обстоятельно, но без лишних подробностей поведала о том, как бандиты убили служанку, как её оглушили ударом по голове и погрузили в повозку, прикрыв циновкой.

— Где вы спрятали нож? — прервал девушку внимательно слушавший Констант Великий.

Чуть присев, она приподняла край платья, объяснив любопытному собеседнику, как хитро крепился к голени клинок.

— Вам повезло, госпожа Юлиса, что негодяи ничего не заметили, — задумчиво покачал головой государь.

— Они очень торопились, ваше величество, — пояснила рассказчица. — Видимо, понимали свой грех перед нимфой и опасались долго находиться у её алтаря. К тому же, когда я очнулась, то слышала их разговор о том, что к роще вроде бы подходило стадо нашего соседа.

Слушатель понимающе кивнул и откинулся на спинку кресла, как бы давая знак продолжать.

— Почему вы не попросили о помощи? — внезапно спросил император, когда Ника в своём повествовании дошла до встречи с Вилитом на дороге. — Почему пытались скрыть своё лицо?

— Очень не хотелось, чтобы о моём похищении узнал кто-то посторонний, ваше величество, — чувствуя, как по спине галопом несутся противные, холодные мурашки, девушка изо всех сил старалась не опускать глаз под тяжёлым, давящим взглядом собеседника. — Я выросла на чужбине и не могла знать о том, что люди в Радле подумают о случившемся со мной происшествии? Какое впечатление произведёт эта история на тех сенаторов, кто ещё не определился: возвращать мне Домилюс или нет? Поэтому я рассчитывала сначала рассказать всё господину Септису. Он старше меня и гораздо мудрее.

— А вы со мной откровенны, госпожа Юлиса, — то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорил Констант Великий.

— Как я посмею вас обманывать? — со всей искренностью, которую только смогла изобразить, возмутилась племянница регистора Трениума, рискнув добавить. — И разве вы, ваше величество, столько лет находясь на вершине власти, не овладели в совершенстве способностью легко различать любую ложь?

Император хмыкнул. Судя по всему, нестандартная лесть собеседницы пришлась ему по душе.

— Но Вилит всё-таки узнал вас, — после недолгого раздумья сказал он.

— Да, государь, — вздохнув, подтвердила Ника. — Никогда бы не подумала, что у его высочества такое острое зрение.

— Глаза тут ни при чём, госпожа Юлиса, — покачал головой Констант Великий. — Вам было суждено встретиться. Так пожелали боги. Возвращайтесь на пир. Я тоже скоро присоединюсь к гостям.

Поклонившись, девушка повернулась, чтобы уйти, но в последний момент заколебалась.

— Позвольте задать вопрос, ваше величество.

— Ну, задавайте, — нахмурился император.

— Мне следует сохранить нашу беседу в тайне, или я могу рассказать о ней господину Септису? — стараясь говорить как можно почтительнее, даже заискивающе, поинтересовалась она.

Государь негромко, но заразительно рассмеялся.

— Конечно, можете, госпожа Юлиса, тут никакого секрета нет.

— До свидания, ваше величество, да хранят вас бессмертные боги, — ещё раз поклонившись, Ника в полной растерянности вышла из беседки, едва не оступившись на лестнице.

Стоявший рядом раб попытался ей помочь, но девушка только раздражённо отмахнулась, продолжая пребывать в полном смятении.

"Это что же, меня и в самом деле выдадут за Вилита? — перепуганной мышью метались мысли в голове попаданки. — Значит, я стану самой настоящей принцессой, как в сказке? Вот батман. Это просто какое-то безумное женское фэнтези… Зато теперь Аварий на меня даже косо не посмотрит!"

Злорадно усмехнувшись, она перекинула через плечо сползший край накидки, задев сережку.

"Вилит его быстро на место поставит, а не получится у него, так свёкр подключится".

После сегодняшних угроз главного смотрителя имперских дорог перспектива породниться с императорской фамилией откровенно радовала.

Вот только девушка с грустью понимала, что по-прежнему не испытывает к принцу никаких чувств, кроме благодарности. В том числе и за то, что не проехал мимо и помог добраться до имения дядюшки.

Тем не менее, здравый смысл настойчиво подсказывал, что лучшего мужа ей здесь просто не найти.

"Ладно, — обречённо подумала она, подходя к ведущей на веранду лестнице. — Стерпится, слюбится… А может, мне всё только кажется, и я принимаю желаемое за действительное? По сути, император ничего определённого не сказал. Вдруг он просто захотел на меня посмотреть? И ещё неизвестно, смогла ли я ему понравиться? Так что, ничего ещё не решено. Буду я принцессой или нет, ещё вилами по воде написано".

На верхней веранде двое артистов жонглировали горящими факелами, а третий ходил вокруг них колесом.

Знакомый невольник встретил её взглядом, полным сияющего обожания, но тут же опустил глаза, встал на колени, готовясь помочь знатной гостье разуться.

Пласда Септиса Денса, заплетавшимся языком рассказывавшая что-то супруге имперского претора, заметив племянницу, сурово сдвинула накрашенные брови.

— Где вы всё время пропадаете, госпожа Юлиса? Я же волнуюсь!

"Ну да, — мысленно усмехнулась Ника. — По тебе заметно".

Внезапно лоснящиеся от жира губы тётушки скривились в игривой улыбке.

— Или вы с кем-нибудь встречались?

— Да, госпожа Септиса, — честно призналась девушка, забираясь на лежанку. — Я беседовала с одним пожилым человеком.

— Как его зовут? — мгновенно насторожилась супруга регистора Трениума.

— Он не представился, — нисколько не соврав, ответила Ника, пожимая плечами, и потянулась за бокалом, который тут же наполнил расторопный раб-виночерпий. После столь трудного разговора в горле пересохло, да и взвинченные нервы требовалось хотя бы немного успокоить.

— И вы вот так запросто разговаривали с первым встречным, госпожа Юлиса?! — сурово насупилась тётушка.

— А разве здесь, во дворце государя, бывают случайные люди, госпожа Септиса? — с наигранной непосредственностью удивилась племянница, и сделав пару глотков, едва не поморщилась от сладкого металлического привкуса.

— Ну, он хотя бы выглядел прилично? — слегка стушевавшись, проворчала собеседница.

— Более чем, госпожа Септиса, — заверила девушка. — Благородный облик, богатая одежда, золотые перстни.

Внимательно следившая за их разговором супруга императорского претора назидательно проговорила:

— Всё же, госпожа Юлиса, вам следовало хотя бы узнать его имя. А то даже среди богачей разные люди встречаются.

— К сожалению, не догадалась, — вздохнула та, отламывая кусок ещё тёплой лепёшки. — Но в следующий раз я так и сделаю.

Собеседница осуждающе покачала головой и с сочувствием посмотрела на закатившую глаза Пласду Септису Денсу.

Сам императорский претор мирно посапывал, умостившись щекой на подушечку и пустив из уголка рта длинную нитку слюны. Его сын с азартом наблюдал за происходящим на верхней веранде, где под редкие крики зрителей две крепкие, почти полностью обнажённые девицы лупили друг друга шипастыми палицами.

Одна их призовых бойциц — с короткими косичками, множеством застарелых шрамов и свежим синяком под глазом, увернувшись от очередного удара, ловко ткнула противницу в подбородок концом своей дубинки.

Явно крашенная блондинка, опрокидываясь на спину, выронила оружие и раскинула в сторону руки. Долетевший до веранды зрителей глухой звук удара, обозначивший встречу её затылка с каменными плитами, заставил Нику поморщиться.

Пока победительница что-то упоённо орала, потрясая палицей и голыми грудями, двое рабов, подхватив под мышки бесчувственное тело, торопливо скрылись в темноте. Проводив их взглядом, племянница регистора Трениума обратила внимание на то, что белесые волосы проигравшей потемнели от крови.

Зрители разразились восторженными криками. В воздухе одна за другой стали вспыхивать желтоватые искорки. Это пламя светильников отражалось от золотых монеток, редким дождичком просыпавшихся на нижнюю веранду.

Оказалось, что не только юный отпрыск императорского претора пристально следил за поединком женщин — бойцов. Довольно рассмеявшись, Итур Септис Даум требовательно протянул руку посланнику либрийского царя. Досадливо морщась, тот вложил в его ладонь горсть желтоватых кружочков.

Прежде чем спрятать выигрыш в привязанный к поясу кошель, регистор Трениума ловко зашвырнул одну монетку туда, где всё ещё отплясывала довольная победительница.

Вслед за представительницами прекрасного пола взоры гостей императора услаждали два медведеобразных амбала, так же не обременённых излишней одеждой.

Глядя на сцепившиеся в беспощадной схватке мощные тела, Ника не замечала ни лоснящейся от масла и пота кожи, под которой перекатывались налитые недюжинной силой мускулы, ни оскаленных в запредельном усилии ртов, жадно хватающих воздух, ни восторженно блестевших глаз тётушки. Девушка спокойно, не торопясь, прокручивала в памяти весь разговор с императором.

Вроде бы, на первый взгляд, он, действительно, не сказал ничего определённого. Разве что, в словах о "воле богов" скрывался какой-то намёк? Радлане редко шутят такими вещами. Так что, скорее всего, она станет принцессой. Если, конечно, согласятся любимые родственники.

От этой мысли Ника усмехнулась. И тут один из борцов, перекинув соперника через себя, бросил его на веранду.

Вновь послышались довольные возгласы гостей, под ноги гордо выпрямившегося победителя полетели империалы, а тело побеждённого молча утащили рабы.

Видимо, за поединком местных культуристов наблюдал и сам хозяин дворца, потому что, едва прихрамывавший и державшийся за бок победитель удалился, ночной воздух вновь прорезал рёв труб.

Услышав сигнал, те из гостей, кто, утомившись долгим празднованием, уже спал, начали торопливо просыпаться.

Похрапывавший на соседней лежанке императорский претор, резко вскинув голову, и, отчаянно моргая, ошарашенно уставился на племянницу регистора Трениума, торопливо дожёвывавшую кусок ветчины.

Для самых стойких трубачи ещё раз исполнили бьющую по ушам мелодию. После чего вновь раздался негромкий голос императора:

— Хвала богам за то, что они позволили нам достойно отметить первый день нолипарий! Ночь перевалила за свою середину. Впереди новое утро и новое явление вечно молодого, дающего свет и тепло солнца! Встретим его с надеждой и радостью. Пусть небожители и впредь хранят нас и нашу великую Империю!

Едва государь закончил короткую, но прочувственную речь, со всех сторон раздались радостные крики:

— Слава императору! Хвала Константу Великому!

Громко и искренне выражая свои верноподданнические чувства, сытые и пьяные гости, кряхтя, поднимались с лож, а рабы, численность которых на веранде внезапно резко выросла, бросились помогать им одеваться.

Знакомый юный невольник на сей раз не посмел поднять глаза на Нику, но умудрился так выразительно вздохнуть, что та невольно вновь обратила на него внимание. Паренёк показался ей более чем симпатичным, но, к сожалению, она не могла позволить себе даже знакомиться, а не то чтобы заводить какие-либо отношения с молодым человеком, находящимся на столь низком общественном положении. Даже если он такой красавчик.

Спускаясь по лестнице в толпе усталых гостей, девушке казалось, что она кожей чувствует на себе влюблённый взгляд раба. Но Ника так и не обернулась.

Внезапно шагавшая поодаль тётушка, всё ещё продолжавшая увлекательную беседу с женой императорского претора, поскользнулась и едва не загремела вниз, вовремя подхваченная сильной рукой племянницы.

Большая часть гостей не очень-то торопились и редкой цепочкой растянулись по всей длине аллеи.

— Госпожа Юлиса! — окликнула девушку супруга сенатора Фабия, со скучающим видом ожидавшая, пока муж закончит болтать с каким-то богато одетым мужчиной. — Вам понравился праздник?

Отпустив локоток Пласды Септисы Денсы, девушка, решив изобразить восторженную провинциалку, воскликнула с энтузиазмом:

— Он прекрасен! Я потрясена и самим Палатином, и садом, и угощением. А какие замечательные артисты выступали! Хвала богам за то, что они дали мне возможность увидеть всё это великолепие!

Поклонившись на прощание собеседнику, к их беседе присоединился и сам народный избранник:

— Вы успели осмотреть сад, госпожа Юлиса?

— Только самую малость, господин Фабий, — вздохнула Ника. — Но даже этого хватило для понимания того, что здесь собраны самые красивые статуи. Я много слышала о Палатине от отца, но и не надеялась увидеть всё собственными глазами.

— Вы разбираетесь в искусстве ваяния, госпожа Юлиса? — с иронией поинтересовался собеседник.

— Что вы, господин Фабий, — смущённо потупила глазки девушка. — Я же совсем недавно добралась до цивилизованного мира и не могу судить, как истинный знаток. Просто мне они очень понравились.

— У нас дома есть несколько работ самого Алкивида Мегарского, — мило улыбнулась супруга сенатора. — Если у вас есть желание оценить их красоту — приходите, скажем…

Она на миг задумалась.

— Через два дня в первый час пополудни.

Ника вопросительно взглянула на родственников, внимательно следивших за их разговором. Изрядно захмелевший дядюшка величаво кивнул, а тётя, наоборот, сурово нахмурилась.

— Я ещё слишком молода, госпожа Фабия, чтобы делать самостоятельные визиты.

— Разумеется, госпожа Юлиса, — понимающе улыбнулась собеседница. — Я рада видеть и вас, госпожа Септиса.

— Мы с радостью принимаем ваше приглашение, госпожа Фабия, — столь же любезно отозвалась расцветшая супруга регистора Трениума.

Едва они, раскланявшись, отошли шагов на двадцать, её муж довольно хмыкнул.

— Поздравляю, госпожа Юлиса. Вы уже начали сами заводить полезные знакомства. Господин Фабий — человек знатный и весьма влиятельный. К его голосу прислушиваются не только в Сенате, но и в Палатине.

— Госпожа Юлиса зря времени не теряла, — с пьяной колкостью усмехнулась тётушка. — Пока мы ели и пили, она уже успела познакомиться с каким-то богатым мужчиной. Только так и не сказала с кем.

"Вот батман! — мысленно выругалась Ника. — Ну кто тебя за язык тянул?! Не могла до дома подождать? Теперь ещё дядюшка начнёт права качать".

Так вышло.

— Вы уже нашли себе приятеля? — сурово сдвинув брови, он уставился на племянницу взглядом изрядно пьяного, но по-прежнему очень гордого и рассерженного орла. — Не рановато ли?

— Я всё объясню в паланкине, — девушка попыталась воззвать к здравому смыслу родичей. — Поверьте, это очень достойный и благородный человек.

— Вы же сказали, что не знаете его имени, — встрепенулась Пласда Септиса Денса.

— Я говорила, что он не представился, — напомнила племянница. — Но мне прекрасно известно, как его зовут.

— И как же? — в голосе регистора Трениума звенел металл.

— Я всё скажу в носилках, — упрямо стояла на своём Ника, посетовав. — Разве вы не видите, что на нас и так уже все смотрят?!

— Она права, дорогой, — более трезвая супруга решительно подхватила мужа под локоток. — Не стоит привлекать к себе внимание.

— Ну, пойдёмте, — с минуту посопев, дал себя уговорить дядюшка и чуть более твёрдой, чем минуту назад походкой зашагал к арке, за которой виднелась уставленная паланкинами площадь, где уже царила почти вокзальная суета.

Рабы, только что гревшиеся у ярко пылавших светильников, торопливо занимали места у носилок или уже помогали подвыпившим хозяевам в них расположиться. В стороне кто-то громко блевал, распространяя вокруг острый запах кислятины.

— Спите, бездельники? — грозно рявкнул Итур Септис Даум, отыскав наконец своё транспортное средство.

— Что вы, господин, как можно, господин, мы вас ждали, господин, — недружно промычали невольники, зевая и поёживаясь от ночной прохлады.

— Совсем распустились, — пригрозил им пальцем регистор Трениума. — Без меня.

С трудом забравшись внутрь, он тяжело плюхнулся на подушки, и не дожидаясь, пока его спутницы устроятся поудобнее, скомандовал:

— Домой.

Рабы с кряхтением подняли тяжеленные носилки на плечи.

— Ну, и с кем же вы там так мило беседовали? — пьяно усмехнулся дядюшка. — Что это ещё за тайны?

— Да, да, — поддержала его супруга, с ядом напомнив. — Вы обещали.

— С его величеством Константом Тарквином Лаврием, — добавив в голос издёвки, объявила племянница.

— Такими вещами не шутят, госпожа Юлиса, — покачал головой регистор Трениума.

— А я и не шучу, — возразила девушка. — Я уже собралась вернуться на веранду, когда раб сказал, что меня хочет видеть император. Мы прошли в какую-то беседку, где я и встретилась с государем.

— О бессмертные боги! — выдохнула тётушка. — Зачем ты ему понадобилась? Это из-за Вилита?

— Подожди! — досадливо морщась, отмахнулся почти протрезвевший супруг. — Давай, рассказывай всё по порядку.

Несмотря на то, что Ника скрыла от родственников лишь пару последних реплик из их разговора с Константом Великим, её обстоятельный, неторопливый рассказ и ответы на многочисленные вопросы слушателей заняли довольно много времени. Их носилки успели довольно далеко удалиться от Палатина, и миновав Орлиную дорогу, свернуть в узкие улочки.

Когда племянница закончила, дядюшка, пару минут переваривая услышанное, всё же решил уточнить:

— Подождите. Неужели от так и сказал: "Вам суждено быть вместе"?

— Не совсем, — поправила его собеседница. — Он говорил: "Вам суждено было встретиться".

— А ещё: "Так пожелали боги!" — выпалила тётушка. — Не правда ли, госпожа Юлиса?

— Да, госпожа Септиса, — кивнула девушка.

— Ну, тогда вы правильно сделали, что не стали говорить об этом в саду Палатина, — задумчиво пробормотал регистор Трениума. — Сам по себе ваш разговор с государем ничего не значит…

— Как это не значит? — резко прервала его супруга. — Да вы что! Его величество ясно дал понять, что выбрал нашу племянницу в жёны своему сыну!

— Он никому ничего не давал! — негромко, но внушительно рыкнул Итур Септис Даум. — Может, он просто решил выяснить, что же на самом деле произошло в тот день на имперской дороге? И все! Госпожа Юлиса, в отличие от вас, дорогая, это понимает. Вам бы тоже стоит помалкивать о том, что она встречалась с государем! Нечего сплетникам давать лишний повод почесать языки.

Слушая, как дядюшка отчитывает свою благоверную, Ника даже дышать старалась как можно тише и изо всех сил пыталась сохранить на лице бесстрастное выражение, несмотря на то, что в царящей темноте его вряд ли кто мог заметить.

Выговорившись, регистор Трениума тяжело откинулся на подушки и надолго замолчал, а вскоре из мрака донеслось негромкое похрапывание. Услышав его, тётушка, быстро оправившись от полученной выволочки, накинулась на племянницу с расспросами: "Во что был одет государь? Как разговаривал? Как смотрел? На чём сидел?"

По прибытии домой хозяина будить не стали. Рабы с величайшим бережением на руках отнесли то и дело причмокивавшее тело в спальню.

Госпожа Торина Септиса Ульда уже спала, так что уставшая до изумления Ника оказалась избавлена от новых вопросов.

Старая Дедера помогла девушке раздеться, после чего та рухнула на постель и заснула, кажется, ещё до того, как голова коснулась подушки.

К сожалению, выспаться ей не дали, хотя и разбудили довольно поздно. Могли бы не беспокоить и подольше, но бабушке очень хотелось услышать о беседе внучки с самим императором, что называется, из первых уст.

Сам регистор Трениума, пользуясь праздничным днём, продрых почти до вечера, а проснувшись и лишь слегка перекусив, тут же отправился в город.

На следующее утро в дом Септисов прибыла изнывавшая от любопытства Анна Олия Сена. Торопливо поздравив родственниц с нолипариями, она тут же стала расспрашивать их о визите в Палатин.

Строго исполняя повеление главы семейства, Пласда Септиса Денса не стала даже заикаться о встрече племянницы с государем. Да этого и не потребовалось. Буквально через несколько минут, даже не дослушав до конца рассказ золовки, гостья буквально ошарашила хозяев, заявив, что по Радлу уже ползут слухи о скорой женитьбе принца Вилита на внучке оклеветанного сенатора Госпула Юлиса Лура. По словам госпожи Олии, данная новость вызвала среди её знакомых далеко неоднозначную реакцию, поскольку кое-кто считает поведение госпожи Юлисы в в Сенате чересчур вызывающим и недостойным радланской аристократки.

Придя в себя, супруга регистора Трениума и его мать принялись в один голос уверять, что ничего не знают о подлинных намерениях государя, но будут счастливы, если он сочтёт госпожу Юлису достойной такой чести.

Сама Ника только скромненько помалкивала, а на прямой вопрос толстой тётушки о перспективах своего замужества только пожимала плечами и лепетала, что будет так, как пожелает господин Септис.

Подобный разговор возник и в доме Лепта Фабия Тенса. Поскольку сам хозяин отсутствовал, выполняя какую-то представительскую функцию, его супруга сама проводила гостьей по пышно обставленным комнатам богатого особняка, с гордостью демонстрируя золотую и серебряную посуду, прекрасные статуи из камня и бронзы, росписи на стенах и развешанные повсюду картины.

Если скульптуры Нике понравились своим реализмом застывших в движении прекрасных тел, то живопись не впечатлила в первую очередь тем, что у местных художников явно нелады с перспективой и масштабом. Однако, дабы не огорчать радушную хозяйку, она выдала несколько восхищённых охов и по адресу полотен.

Дав гостям вдоволь налюбоваться произведениями искусства, госпожа Фабия вновь привела их в комнату ткацкого станка, изготовленного из красного дерева и покрытого причудливой резьбой.

Расторопные рабы уже расставили на круглом столике серебряный кувшинчик с разбавленным вином, стаканчики и лёгкие закуски. Здесь же визитёрш и хозяйку дома ждали три женщины разного возраста: дочь сенатора, невестка и подруга жены.

После короткой процедуры знакомства речь сразу же зашла о госпоже Юлисе, которой вновь пришлось рассказывать о своём путешествии от диких лесов Некуима до центра цивилизации.

Слушали её с интересом, но вопросов почти не задавали. Видимо, историю внезапно объявившейся внучки оклеветанного, а потом оправданного сенатора Госпула Юлиса Лура они уже знали по крайней мере в общих чертах.

Как и предполагала попаданка, дам сегодня больше интересовала её связь с младшим сыном императора. Несмотря на то, что девушка всячески отрицала наличие между ними каких бы то ни было отношений, слушательницы явно остались при своём мнении.

"Вот батман, — зло выругалась про себя Ника, потягивая подогретое вино, куда для сладости на этот раз, кажется, добавили мёд. — Почему люди так стремятся разглядеть какие-то сложные интриги и заговоры там, где всё легко объясняется случайностью и простым стечением обстоятельств?"

Тепло попрощавшись с сенаторшей и прочими дамами, гостьи отправились восвояси.

Изрядно наклюкавшаяся тётушка, немного покритиковав госпожу Фабию за спесивость и отсутствие художественного вкуса, задремала. Племянница, чуть заметно усмехнувшись, отодвинула край занавески, чтобы немного разбавить свежим воздухом перегар, стремительно заполнявший тесный паланкин.

А дома их ждал грандиозный сюрприз в виде короткого письма из Палатина, в котором сообщалось, что регистор Трениума приглашается на аудиенцию к государю завтра за два часа до полудня.

То, что послание отправили на дом, а не в базилику, ясно указывало на сугубо частный характер предполагаемых к обсуждению вопросов.

Моментально протрезвевшая Пласда Септиса Денса сейчас же отправила на поиски супруга сразу трёх невольников, рассудив, что столь важную новость тот должен узнать как можно скорее, а на удивлённо-радостное восклицание свекрови:

— О боги, неужели император будет нашу Нику сватать?

…раздражённо огрызнулась:

— О боги, ну откуда мне знать?!

При этом она как-то не очень приязненно зыркнула на взволнованную племянницу.

Опустив глаза, та торопливо удалилась в свою комнату, где в который раз ощутила, как же ей сейчас не хватает Риаты. Умная, много повидавшая отпущенница, даже если бы и не помогла дельным советом, то по крайней мере могла бы выслушать жалобы покровительницы и посочувствовать ей.

Не на шутку встревоженный регистор Трениума появился примерно через час. Внимательно прочитав послание, он задумчиво потёр гладко выбритый подбородок, после чего пристально посмотрел на скромно стоявшую у колонны Нику, которая вышла специально, чтобы понаблюдать за его реакцией.

— Надеюсь, госпожа Юлиса, став принцессой, вы не забудете своих родственников?

— Что вы такое говорите, господин Септис, — с наигранным смущением потупилась та. — Я никогда не забуду, с каким радушием вы меня встретили, как заботились обо мне, как помогали вернуть наследие предков.

Внимательно выслушав её, собеседник благожелательно кивнул.

— Я очень рад, что вы так думаете, госпожа Юлиса. Не знаю, зачем я понадобился государю, но если нашим семьям суждено породниться, уверен, вы станете достойной супругой его высочеству.

— Приложу все усилия, господин Септис. — таким же напыщенным тоном объявила девушка.

— О бессмертные боги! — внезапно вскричала дребезжащим голосом Торина Септиса Ульда. — Неужели моя любимая внучка станет принцессой, а правнуки будут принадлежать к роду Тарквинов?!

— Не спугните удачу, матушка! — резко, почти грубо оборвал её сын. — Канни — самая капризная из небожительниц.

— Молчу, молчу! — испуганно охнув, старушка торопливо прикрыла рот ладонью.

До самого вечера бабуля тяжело вздыхала, что-то тихо бормотала себе под нос и виновато поглядывала на Нику.

А та весь день пыталась прийти в себя и разобраться в происходящем. Весь её жизненный опыт и элементарный здравый смысл криком кричал, что этого не может быть потому, что не может быть никогда! Даже если историю с принцем придумал тот загадочный геймер, в игре которого девушка всего лишь протагонист, то неужели он сам не замечает нелогичности и даже глупости сюжета?

Странно, но почему-то до самого последнего момента Ника надеялась, что император вызвал регистора Трениума по вопросу, не имеющему к ней никакого отношения. Вот только одного взгляда на самодовольную физиономию дядюшки с гордо вздёрнутым подбородком, на его неторопливую, вальяжную походку ухоженного породистого кота, коей он проследовал по внутреннему дворику, где его в сильнейшем волнении ожидали члены семьи, хватило попаданке для осознания тщетности своих ожиданий.

Чуть выставив вперёд правую ногу и скрестив руки на груди, Итур Септис Даум торжественно объявил:

— Его величество Констант Тарквин Лаврий оказал нам честь, попросив мою племянницу, госпожу Нику Юлису Террину, в жены своему сыну, принцу Вилиту Тарквину Ниру. Я согласился.

— Вы будете принцессой, госпожа Юлиса! — взвизгнув, вскричала Гэая, с восторгом и завистью глядя на двоюродную сестру.

— А как же господин Аварий и сенатор Юлис? — нервно усмехнулась та.

— Каким будет брак? — торопливо поинтересовалась тётушка.

— Хвала богам! — возопила бабуля, воздев к небу тощие старческие руки. — Я всегда знала, что моя внучка станет великой женщиной Радла!

— Тихо, тихо! — морщась, регистор Трениума взмахом руки заставил всех замолчать. — Помолвку назначили на праздник блистательной Ноны. К тому времени государь определит день свадьбы. По традиции рода Тарквинов брак будет либо радланским, либо священным. Это как решит император.

Ника уже знала, что согласно радланским обычаям, дочь, даже выйдя замуж, всё равно оставалась под властью отца, который имел право в любой момент развести её с супругом. Либрийская традиция отдавала жену в полную власть мужа, но вот о священном браке ей слышать не приходилось.

— Господину Аварию придётся отказать, — при этих словах дядюшка вдруг как-то сразу погрустнел. — Я отправил сенатору Юлису приглашение на ужин, где и расскажу ему обо всём, что случилось. Они с господином Аварием старинные приятели, вот пусть тот ему всё и объяснит. Ну, не могли же мы отказать самому Константу Великому?!

Тяжело вздохнув, регистор Трениума с жаром продолжил:

— Да и, как Юлис, он должен понимать свою выгоду. Вы же, госпожа Юлиса, войдёте в императорскую семью! Ваш род породнится с самими Тарквинами. Или, может быть, вам так хочется стать женой именно господина Авария?

— Это вам решать, господин Септис, — с показным смирением пожала плечами девушка. — Я пока ещё плохо разбираюсь в жизни, но уверена, что плохого вы мне не желаете.

— Вот и хорошо, — одобрительно буркнул собеседник. — И вообще, госпожа Юлиса, не забивайте себе голову! Хвала богам, у вас есть дядя, который не пожалеет сил, чтобы наилучшим образом устроить жизнь единственной дочери своей сестры.

— Благодарю вас, господин Септис, — поклонилась племянница. — Но…

— Что ещё тебе непонятно? — раздражённо поморщился дядюшка.

— Как быть с наказом моего отца вернуть родовое имение? — торопливо проговорила Ника. — И что значит — священный брак?

— Имение так и останется вашим приданым, — слегка успокоившись, усмехнулся регистор Трениума. — Конечно, тот миллион, в который можно оценить Домилюс, не такие уж и большие деньги для императорской семьи, но нельзя же отдавать вас замуж нищей?

— А священный брак, — напомнила девушка второй вопрос.

— Этот союз заключается в святилище Сенела перед лицом сразу трёх богов: Сухара, Питра и Аксера, — опережая мужа, наставительно проговорила Пласда Септиса Денса. — И поэтому никак не может быть расторгнут.

— Значит, между Константом Великим и Докэстой тоже заключён священный брак? — вспомнив, что император официально так и не разошёлся, несмотря на демонстративный разрыв с супругой, спросила Ника.

— Насколько я помню, нет, — недолго подумав, покачал головой дядюшка. — Их уважаемые родители договорились о заключении брака по радланскому обычаю. После эпохи горя и слёз нравы огрубели, и мораль общества ещё не вернулась к образцам древнего благочестия, вот почему священный брак сейчас большая редкость. Ведь в нём даже после смерти одного из супругов второй не имеет право создать семью.

— Я знаю, знаю! — внезапно вскричала Торина Септиса Ульда, привлекая всеобщее внимание. — Я знаю, в чём дело!

— И в чём же? — хмуро поинтересовался её сын.

— Государь желает, чтобы мой правнук стал верховным жрецом святилища Сенела! — гордо вскинув подбородок, с апломбом заявила старушка. — Вы разве забыли, что им может быть только сын высокородных родителей, состоящих именно в священном браке!

— Откуда нам знать, что на уме у государя? — отрешённо пробормотал регистор Трениума и, видимо, желая прекратить затянувшейся разговор, рявкнул. — Лучше подумайте, с чем госпожа Юлиса войдёт в дом жениха?

— О боги! — испуганно всплеснула руками его супруга. — Я совсем забыла! Нужно же приготовить одежду, постель, ткацкий станок, посуду…

Взгляд у женщины стал серьёзным и сосредоточенным, как у полководца перед генеральным сражением.

— Вам, госпожа Юлиса, до свадьбы нужно сшить жениху тунику из собственноручно сотканной ткани.

— А зачем? — озадачено спросила Ника, впервые услышав о столь странном задании. Ни Наставник, ни даже любимые родичи никогда не говорили ей об этой традиции. Одно дело — просто научиться работать на станке, как подобает добропорядочной радланской девице, и совсем другое — соткать столько полотна.

Хозяйка дома посмотрела на неё, как на сумасшедшую.

— Когда меня собирались выдавать замуж за господина Авария, вы ничего не говорили о тунике, — поспешила разъяснить свой вопрос девушка.

Тётушка на миг стушевалась, но тут же заявила, надменно вскинув подбородок:

— Смотритель дорог — не сын Константа Великого. Надеюсь, вы понимаете разницу, госпожа Юлиса?

Давя рвущийся из груди вздох, та кивнула.

Гордо усмехнувшись, Пласда Септиса Денса намеревалась продолжить чтение нотации, но её опередил регистор Трениума:

— Госпожа Септиса права, — задумчиво качая головой, проговорил он. — Учитывая то, что вы выросли и воспитывались вдалеке от Радла, за всеми церемониями на этой свадьбе будут следить с особым вниманием. Чтобы не давать повод для лишних разговоров, мы просто обязаны даже в мелочах следовать всем нашим традициям. В вас должны увидеть истинную дочь Радла.

— Рада, что вы меня понимаете, господин Септис, — чопорно, как какая-нибудь киношная английская леди, проговорила тётушка. — Мы должны сделать всё так, чтобы потом никто не посмел обвинить нас в пренебрежении традициями предков.

"Вот батман!" — выругалась про себя племянница.

— Поэтому вы сегодня же…, - Хозяйка дома подняла взгляд к высокому бледно-голубому небу. — После обеда и начинайте.

— Да, госпожа Септиса, — покладисто согласилась девушка, рассудив, что даже муторная работа за ткацким станком — не такая уж большая цена за отмену свадьбы с Аварием

"В радланском браке, — думала она, протягивая челнок между нитями основы. — Если муж издевается над женой, она может хотя бы пожаловаться отцу, и тот вернёт её домой, если, конечно, захочет. И вроде как никого это не шокирует. Женщина потом даже вновь может выйти замуж. У либрийцев, если супруга не устраивает мужа, тот имеет право развестись с ней, вернув приданое. А в священном союзе — это же всю жизнь мучиться?".

Почувствовав себя крайне неуютно от этой мысли, попаданка зябко передёрнула плечами. Бывшую жительницу эмансипированного двадцать первого века подобная перспектива не очень вдохновляла. Вот только её никто не спрашивал. Казалось, чтобы породниться с императорской семьёй, любимые родственники готовы отдать Нику в жёны принцу любым способом и даже по частям.

Она исправно проторчала у станка до тех пор, пока нитки перед глазами не начали сливаться в сплошную полосу, и только после этого вернулась на семейную половину дома, где выслушала недовольное ворчание тётушки.

— Не слишком ли рано вы закончили, госпожа Юлиса? Подарок жениху полагается вручать в день помолвки.

— Не обязательно, — возразила бабуля, поглядывая на внучку с откровенной жалостью. — Можно и позже, главное — до свадьбы.

— Я успею, госпожа Септиса, — заверила племянница, усиленно моргая, чтобы избавиться от ощущения песка в глазах.

Воздев очи горе, хозяйка дома, досадливо махнув рукой, поспешила на кухню. Несмотря на то, что повар-раб пользовался полным доверием госпожи, сегодня она лично контролировала приготовление блюд. Всё-таки сенаторы пока ещё не так часто ужинают в особняке регистора Трениума.

Резонно предположив, что знатный гость, возможно, захочет поговорить и с ней, Ника не стала ложиться, отослав Дедеру прочь.

Зная, как болезненно относится тётушка к бесполезной трате дорогого масла, девушка сидела в темноте, бездумно пялясь в светло-серый прямоугольник приоткрытой двери.

Она уже засыпала, когда проём заслонила тёмная фигура.

— Госпожа Юлиса! — позвал знакомый голос виночерпия. — Вы спите?

— Нет, Эминей, — моментально проснулась та. — Чего тебе?

— Господин Септис просит вас прийти в столовую, — ломким юношеским баском проговорил невольник.

На ложах по сторонам уставленного яствами стола вальяжно возлежали хлебосольный хозяин дома и его знатный гость. Покрасневшие физиономии обоих лоснились от выпитого вина и царившей в комнате духоты.

Пламя светильников не только освещало покрытые росписью стены и играло бликами на драгоценной посуде, но и исправно пожирало кислород, делая воздух, пропитанный запахами жира пота и специй, ещё более спёртым.

— Вы звали меня, господин Септис? — с вежливым безразличием спросила Ника, делая вид, что не замечает ни осоловевших глаз, ни толстых волосатых ног, торчавших из-под задранных едва ли не до пояса туник.

— Видите, господин Юлис, какая красавица? — пьяно ухмыльнулся регистор Трениума. — Не зря государь выбрал нашу племянницу в жёны своему сыну.

— Она ещё и умница, — одобрительно кивая, улыбаясь, заметил сенатор, — Я рад, что вы запомнили мои слова и сумели понравиться его величеству. А уж я-то знаю, как это непросто.

— Вы переоцениваете мои скромные способности, — потупилась девушка.

— Ни в коем случае! — сурово нахмурясь, собеседник помахал толстым, похожим на сосиску пальцем и с апломбом, заявил:

— В роду Юлисов дураков нет и никогда не было!

— Это точно, — тряхнул головой изрядно окосевший хозяин дома.

— В наших жилах течёт кровь воинов, полководцев и государственных деятелей, — профессионально витийствовал народный избранник. — Наши предки стояли у истоков нынешнего могущества Империи. Помните, госпожа Юлиса…

Сурово сведя брови к переносице, он обратил свой затуманенный алкоголем взор на скромно потупившуюся девушку.

— Даже став невесткой государя и войдя в славный род Тарквинов, вы не должны забывать о своих корнях. Конечно…

Оратор слегка прокашлялся.

— …Конечно, в первую очередь вы обязаны быть верной и добродетельной супругой своему законному мужу — принцу Вилиту, но и о кровных родственниках не нужно забывать.

"И этот туда же, — мысленно фыркнула Ника. — И даже почти теми же словами. У него что, других нет? А ещё, небось, риторику изучал".

— Не нужно, — кивая, повторил дядюшка. Он, видимо, хотел ещё что-то добавить, но поймав недовольный взгляд гостя, враз стушевался и потянулся за куском солёной миноги.

— Императорская семья — не самое… безопасное место, — понизил голос сенатор. — И уверяю вас, госпожа Юлиса, помощь родни вам там тоже не помешает. Я имел продолжительную беседу с государем и заверил его в верности Юлисов роду Тарквинов. Сам император настроен к нам, а значит, и к вам, довольно благосклонно. Но возле трона всегда кипит борьба разных группировок, и вам всегда надо иметь это ввиду.

— Но я ничего не понимаю в политике и не собираюсь в неё вмешиваться, господин Юлис, — виновато пожала плечами Ника. После одинаковых и недвусмысленных заявлений родичей она сочла необходимым сразу же предупредить, чтобы те не рассчитывали на неё в своих комбинациях.

Пару раз недоуменно моргнув, Касс Юлис Митрор вдруг расхохотался, широко разевая рот, лишённый значительной части зубов.

— На той вершине, куда вас занесло по воле бессмертных богов, — внезапно посерьёзнел он. — Политикой в той или иной степени занимаются все. Иначе там просто не выжить. Вас сожрут с потрохами, не поможет ни титул, ни положение мужа. Уяснили?

Девушку ужасно покоробил этот издевательский тон, полный огромного, как море, самомнения и спесивого превосходства, но она постаралась ничем не выдать своего настроения.

Будучи с детства натурой артистической, бывшая Виктория Седова за последние пару лет ещё больше поднаторела в лицедействе.

Поклонившись собеседнику, она проговорила слегка заискивающим тоном:

— Я уверена, что всегда смогу рассчитывать на помощь такого опытного политика, как вы, господин Юлис. Надеюсь, вы научите меня, как не пропасть среди обличённых высшей властью? А я, в свою очередь, приложу все усилия, чтобы род Юлисов и дальше оставался одним из самых знатных и влиятельных в Радле.

— Вот это мне нравится! — рассмеялся довольный сенатор. — Завтра на Ипподроме гонки колесниц. Я буду рад видеть вас на своей трибуне.

Ника выжидательно посмотрела на регистора Трениума. Тот важно кивнул.

— Благодарю за приглашение, господин Юлис.

— Вы уже видели гонки колесниц? — громко рыгнув, поинтересовался дядюшка, и его замутнённые глазки внезапно заблестели, и даже язык стал заплетаться гораздо меньше.

— Не довелось, господин Септис, — покачала головой племянница. — Только слышала о них. Отец говорил, что это незабываемое зрелище.

— Любые слова бессильны передать всю прелесть и напряжение этого действа, — на блестящих от жира губах собеседника появилась мечтательная улыбка. — Когда я первый раз попал на Ипподром, то едва не умер от восторга. Целый месяц не мог говорить ни о чём, кроме гонок.

Какое-то время он блаженно жмурился, очевидно, полностью погрузившись в воспоминания детства.

— Я даже немного завидую вам, госпожа Юлиса. Ведь у вас это будет впервые. За такое надо выпить. Эй, Эминей, чего стоишь столбом? Наполни чаши!

Застывший у стены виночерпий тут же стал разливать по стеклянным, оправленным в серебро кубкам тёмно-гранатовую жидкость.

— А почему только две? — грозно рыкнул хозяин дома. — О госпоже Юлисе забыл, тупой баран?!

— Простите, господин, — заблеял раб, втянув голову в плечи. — Но здесь нет больше чаш…

— Так принеси, подлое отродье! — рявкнул регистор Трениума, грохнув кулаком по лежанке. — Да побыстрее, не то отведаешь плетей, клянусь железной задницей Карелга!

Поставив кувшин на пол, юноша стрелой вылетел из комнаты, каким-то чудом не задев застывшую в дверях Нику.

— Всегда удивляюсь их тупости, господин Юлис, — обратился хозяин дома к сиятельному гостю. — Я же ему сказал: "Позови госпожу Юлису". Так неужели трудно зайти на кухню и взять ещё одну чашу? Ясно же, что я обязательно её угощу.

— Умный человек редко становится рабом, господин Септис, — усмехнулся сенатор. — А уж если по воле богов подобное случится, то доказав господину свою полезность и преданность, легко получает свободу. Наши имперские законы о рабах самые лучше в мире. Но воспользоваться ими могут только толковые и здравомыслящие люди.

— Вы как всегда правы, господин Юлис! — охотно согласился регистор Трениума. — Можно подумать, вашими устами говорит сама Фиола-мудрость!

Они непринуждённо болтали, не замечая так и стоявшую в дверях девушку.

К чести Эминея, тот не заставил себя ждать.

— Где ты шлялся, бездельник?! — грозно рявкнул хозяин, когда раб со стуком поставил на стол широкую медную чашу на тонкой ножке.

— Так вы же сами меня послали, господин, — испуганно пролепетал юноша, растерянно хлопая длинными, по-девичьи загнутыми ресницами.

— Я?!! — вытаращил пьяные глаза регистор Трениума.

— Да, да, да, — торопливо закивал невольник. — Вы, господин.

Итур Септис Даум озадаченно посмотрел на блестящую чашу, на наполненные бокалы и, кажется, только сейчас разглядел застывшую столбом племянницу.

— Ах, да! — наконец, сообразил хозяин дома и гаркнул. — Так чего же ты ждёшь?! Наливай!

— Восславим богов за щедрость и доброту! — провозгласил регистор Трениума, воздев бокал к покрытому росписями потолку. — Пусть они и дальше не оставляют нас своими милостями, а мы не забудем преподносить им тучные жертвы.

— Отличная речь, господин Септис, — похвалил его гость, потянувшись к блюду с жареными на вертеле перепелами. — Но, может, отпустим вашу племянницу и продолжим веселье в чисто мужской компании?

Он выразительно посмотрел на блудливо улыбавшегося Эминея.

— Да, да! — довольно осклабился хозяин. — Ступайте, госпожа Юлиса, отдыхайте.

Вернувшись в свою комнату, Ника торопливо разделась, кое-как сложила одежду и рухнула на кровать, из последних сил натянув одеяло.

Ей приснился огромный светлый зал с зеркальными стенами. Шеренга одинаково одетых девочек лет десяти в балетных пачках под негромкую музыку синхронно выполняли танцевальные движения.

Все мысли Виктории Седовой сосредоточены на том, чтобы правильно согнуть и разогнуть ноги, повернуть голову, поднять чуть согнутую в локте руку.

Вдруг в размеренный такт мелодии начали вплетаться какие-то странные посторонние звуки, которых, однако, кроме Ники, кажется, никто не слышал.

— Госпожа Юлиса, госпожа Юлиса! — настойчиво звал чей-то знакомый нетерпеливый голос. — Просыпайтесь!

Девушка перестала разучивать движения и открыла глаза.

Рядом с её кроватью возвышалась озабоченная хозяйка дома.

"Неужели я так долго спала?!" — испуганно подумала Ника. Однако, бросив тревожный взгляд на полуприкрытую дверь, убедилась, что внутренний дворик ещё не залит солнцем. Следовательно, с восхода прошло не так уж много времени.

— В чем дело, госпожа Септиса? — приподнявшись на локте, сонным голосом спросила племянница.

— Вы забыли, что нас пригласили на Ипподром, госпожа Юлиса? — с лёгкой иронией поинтересовалась тётушка.

— Нет, помню, — возразила та. Только сейчас она заметила скромно одетую женщину лет тридцати с бронзовой рабской табличкой.

— Тогда вставайте! — скомандовала супруга регистора Трениума. — Нам ещё надо позавтракать и собраться как полагается. Всё же сегодня мы будем сидеть рядом с сенаторами и придворными.

— Хорошо, госпожа Септиса, — согласилась девушка, садясь и свешивая ноги с кровати.

— Это Увра, — представила незнакомку хозяйка дома. — До свадьбы она будет твоей служанкой.

В ответ на недоуменно вскинутые брови Ники собеседница объяснила, понизив голос:

— Её прислал господин Касс Юлис Митрор. В молодости она часто бывала в Палатине и знает, как там ведут себя аристократы.

Племянница понимающе кивнула. Дальний родственничек прав. Ей пригодится любая информация о порядках в императорском дворце.

— Господин Юлис написал, что если Увра тебе понравится, можешь оставить её у себя. Не забудь поблагодарить за такой подарок.

— Обязательно, госпожа Септиса, — заверила девушка, подумав, что невольница наверняка будет не только прислуживать, но ещё и шпионить. Теперь сенатор узнает о каждом слове племянницы регистора Трениума. Нахмурившись, она приказала:

— Принеси воды, мне надо умыться.

— Да, госпожа Юлиса, — кивнула Увра, и положив у стенки небольшой узелок, быстро вышла из комнаты.

Наверное, с точки зрения обычного радланина новая служанка вела себя безукоризненно. Но попаданку, успевшую привыкнуть, если не к дружеским, то вполне приятельским отношениям с Риатой, ужасно сердило почтительно-заискивающее выражение лица и вечно опущенный взгляд.

Чувствуя, что скопившееся в душе раздражение не позволяет спокойно с ней разговаривать, Ника торопливо вышла из комнаты, едва дождавшись, когда новая невольница уложит ей волосы.

Во внутреннем дворике рабы Септисов споро накрывали на стол.

— О боги! — всплеснула сухонькими ручками бабушка. — Какая же у тебя красивая причёска!

Внучка имела на этот счёт несколько иное мнение, но, не желая огорчать старушку, постаралась изобразить улыбку.

— Я рада, что вам понравилось.

— Это всё новая служанка, которую прислал сенатор Юлис, — не преминула похвалиться свекрови Пласда Септиса Денса. — Сразу видно, что в Палатине жила, знает, как надо причёсывать знатных женщин.

— Уже поели? — деловито осведомился хозяин дома, заходя на семейную половину.

— Вот садимся, — недовольно проворчала Торина Септиса Ульда. — Куда вы всё время торопитесь, сын мой? Или так понравилось приходить первым?

Напоминание о конфузе на императорском пиру регистору Трениума явно не понравилось. Под покрасневшей кожей скул заходили желваки, но он и не подумал огрызаться на мать, ограничившись недовольным сопением.

— А можно мне тоже на Ипподром? — вдруг попросила Гэая, едва женщины чинно расселись вокруг стола.

— Вот когда станешь невестой, как госпожа Юлиса, тогда и пойдёшь, — проворчала мать, сделав глоток разбавленного вина.

— Не сегодня, дочка, — неожиданно мягко улыбнулся отец. — Нас пригласил на свою трибуну очень важный человек. Но в следующий раз мы тебя обязательно возьмём.

— Правда? — глаза девочки загорелись надеждой.

— Клянусь молниями Питра, — с самым серьёзным видом пообещал глава семейства.

Рассиживаться не стали. Поели по-быстрому и вышли на улицу, где их уже ждал большой паланкин.

По мере приближения к Ипподрому, народу на улицах заметно прибавлялось. То тут, то там мелькали паланкины богачей. Шагавшим впереди коскидам приходилось прилагать немалые усилия, чтобы расчистить носильщикам регистора Трениума путь через сгущавшуюся толпу.

На треугольной площади с мраморной статуей Гиппии в центре многолюдный поток жаждущих насладиться захватывающимся зрелищем разделялся на две неравные части. Основная масса народа валом валила к распахнутым воротам в высокой кирпичной стене, а узкий ручеёк, состоящий в основном из паланкинов, отправлялся в обход одного из холмов.

Ника бросила удивлённый взгляд на самодовольно улыбающегося дядюшку. Кажется, в своё время, тот говорил, что места для зрителей располагаются именно на том склоне, к которому и вели ворота, поглощавшие тысячные толпы.

Насладившись недоуменной растерянностью племянницы, регистор Трениума всё же снизошёл до объяснения:

— Вход на трибуну для почётных зрителей с другой стороны. Там проложен специальный тоннель, по которому можно спокойно пройти на Ипподром, не толкаясь в толпе городской черни.

Плоскую вершину холма венчала каменная стена трибун, а из крутого, поросшего кустарником и бурьяном склона выступал характерный фасад здания с уже привычными колоннами.

— Наверное, здесь сегодня весь Сенат собрался, — нервно усмехнулась девушка, увидев заставленную паланкинами площадь.

— Тут не только сенаторы, госпожа Юлиса, — со знанием дела пояснил дядюшка. — Придворные, военачальники, аристократы и гости, вроде нас.

Невольники с дружным вздохом облегчения поставили носилки на каменные плиты. Коскиды помогли покровителю и его близким выбраться наружу.

Поправив нефритовую застёжку плаща, регистор Трениума решительно направился к широкой каменной лестнице, возле которой прохаживались какие-то люди. Прячась за его спиной, Ника с интересом наблюдала за группой шагавших впереди юношей. Четыре богато одетых молодых человека что-то горячо обсуждали, время от времени громко хохоча.

На ступеньках их встретил мужчина в опрятной, застиранной одежде с заискивающим выражением на опухшем сизоносом лице. Попаданка знала, что именно так выглядят многие из коскидов — свободных граждан Империи, сознательно избравших своей долей служение, или скорее, прислуживание богатому покровителю.

Поклонившись, коскид что-то спросил, и получив ответ, повёл юношей вверх по лестнице.

Ника с любопытством разглядывала колонны, круглое окно на фронтоне под самой крышей, барельефы, изображавшие несущихся вскачь коней с развивающимися гривами, прячущийся в тени проём высокой двери, возле которой стояли вооружённые короткими копьями часовые. Судя по кожаным доспехам, это были не легионеры, а обычные стражники.

Её созерцание прервал громкий крик:

— Господин Септис!

К семейству регистора Трениума торопливо спускался по ступеням мужчина средних лет в коричневой, с зелёными полосами тунике и зелёном же плаще.

Подбежав, он поклонился и быстро заговорил:

— Мой покровитель, господин Касс Юлис Митрор, велел проводить вас до его трибуны. Пожалуйста, пройдёмте. Вы слышали, сегодня господин Гней Тулий Фас впервые выставляет на скачках лошадей из своей конюшни?

— Вот как? — удивился Итур Септис Даум. — А кто возница?

— Вроде как он перекупил Сальвиса Меммедийца, — ответил сопровождающий. — Говорят, чуть ли не двести тысяч империалов заплатил.

— Это он лишку потратился, — безапелляционно заявил регистор Трениума, и между собеседниками завязался оживлённый разговор о лошадях, возничих и их шансах на победу.

Поднимаясь вслед за дядюшкой, племянница с интересом наблюдала за стражниками, ожидая их реакции на попытку людей, явно не принадлежащих к аристократическому роду, пройти на сенаторские трибуны.

Однако караульный, равнодушно кивнув их провожатому, сразу потерял к ним всякий интерес.

"Всё-таки кто попало не пройдёт, — усмехнулась про себя девушка, ступая под своды широкого, уходившего вглубь холма тоннеля. — Охрана просто знает в лицо всех прихлебателей знати и чужих не пропустит".

Стены коридора украшали росписи на тему скачек. Мчались куда-то запряжённые четвёркой лошадей лёгкие колесницы, клубилась пыль из-под копыт и колёс, восторженные зрители несли победителей на плечах, а одетые в белое, важные, как банкоматы, сенаторы приветствовали чемпиона поднятием рук.

Проникавший сквозь широко распахнутые двери и круглое окно дневной свет стал понемногу тускнеть. Впереди показались освещённые пылавшими факелами, уходившие вверх ступени.

— Сюда, сюда, господин Септис, — не забывал повторять провожатый, продолжая делиться околоипподромными новостями.

Лестница привела в уходивший в обе стороны коридор с полукруглыми сводами, так же щедро украшенными росписями.

Из арочных проходов в стене напротив били солнечные лучи, и доносился многоголосый гомон. Очевидно, эти проходы и вели на скамьи знати. А в торце возле массивной, оббитой металлическими полосами двери стояли два легионера в полном вооружении.

"Наверное, она ведёт туда, где наблюдает за гонками сам император", — подумала Ника, невольно стараясь держаться ближе дядюшке, который, кажется, тоже немного волновался.

— Заходите, господин Септис, — остановившись у одной из арок, поклонился проводник. — Господин Юлис вас ждёт.

Преодолев вслед за тётушкой несколько уходивших вверх ступеней, девушка едва не охнула от изумления при виде открывшегося перед ней зрелища.

Десятки тысяч горожан и гостей столицы заполнили каменные скамьи на склонах двух холмов, ложбину между которыми радлане ещё много веков назад выровняли, превратив в ристалище для военных манёвров и гонок колесниц.

Пёстро одетые мужчины и женщины возбуждённо переговаривались в ожидании действа. Золотом горел под солнцем сухой, жёлтый песок беговой дорожки, нестерпимо блестели ярко начищенные бронзовые статуи воинов и лошадей, редко расставленные на длинном, но невысоком, всего в человеческий рост, возвышении в центре Ипподрома. И над всем этим буйством красок и эмоций пронзительно голубело высокое небо.

— Никогда такого не видели, госпожа Юлиса? — оторвал её от созерцания необыкновенной картины насмешливый голос дальнего родственника.

То, что называли "трибуной сенаторов", больше всего напоминало театральные ложи в мире Виктории Седовой.

Небольшая, огороженная с трёх сторон площадка, где вместо каменных лавок стояли короткие деревянные скамейки и сиденья с подлокотниками, но без спинок. Хватило места и для задвинутого в угол круглого столика с несколькими бокалами, широкогорлой вазой и бронзовым кувшинчиком. Рядом застыл седой раб с невыразительным лицом.

Кроме него, самого хозяина и парочки коскидов, с собачьей преданностью поглядывавших на покровителя, в "ложе" присутствовали незнакомые Ники мужчина и женщина.

— А разве подобное ещё где-нибудь увидишь, господин Юлис? — вопросом на вопрос ответила она.

Собеседник — яростный патриот, как и все радлане, довольно рассмеялся.

— Да, госпожа Юлиса, боги любят наш город и покровительствуют Империи. Мы исключительный народ, и я рад, что теперь и вы смогли с нами воссоединиться.

— Мы с отцом никогда не забывали о родине, господин Юлис, — почтительно заметила Ника. — И всегда считали себя частью нашей великой Империи.

— Похвально, госпожа Юлиса, — одобрительно кивнул сенатор. — Сразу чувствуется, что в ваших жилах течёт кровь древнего и славного рода.

Одарив девушку комплиментом, он обратился к регистору Трениума:

— Это мой двоюродный брат Рулий Юлис Аск и его супруга госпожа Аппия Юлиса Зота.

Молодая, не старше двадцати пяти лет, женщина с большими, сочными губами улыбнулась, качнув длинными золотыми серёжками.

Двух жавшихся у входа мужчин хозяин "ложи" представлять не стал, подтвердив догадку девушки об их общественном положении.

— А это мой хороший друг…, - торжественно объявил сенатор.

"Ого, уже "друг", — мысленно отметила Ника. — Дядюшка растёт не по дням, а по часам".

— … и дальний родственник, — вещал Касс Юлис Митрор. — Господин Итур Септис Даум, его супруга госпожа Пласда Септиса Денса и племянница Ника Юлиса Террина. Присаживайтесь, господа, гонки вот-вот начнутся.

Но прежде чем гости успели разместиться, перекрывая рокот трибун, где-то совсем рядом оглушающе взревели трубы.

Расположенная посередине сенаторских трибун, императорская "ложа" слегка выступала вперёд, так что появление откуда-то из глубины холма Константа Великого в его шёлковом ярко-алом облачении могли видеть все собравшиеся на Ипподроме. Зрители встали, приветствуя владыку Империи. Помахав согнутой в локте рукой, тот благосклонно покивал украшенной золотым венцом седой головой и с видимым усилием взгромоздился на массивное кресло. У подножия невысокого постамента, где восседал государь, разместились сыновья императора и их жёны. Устроившийся с краю Вилит быстро отыскал глазами Нику и улыбнулся. В ответ та не придумала ничего лучшего, как отвесить ему глубокий поклон.

Вновь затрубили трубы. Но на этот раз звук был совершенно другим и доносился откуда-то справа, где высилось перекрывавшее долину массивное здание конюшен.

Откуда-то появились двенадцать человек с яркими флагами на высоких шестах и выстроились цепочкой напротив четырёх широких закрытых ворот.

Створки распахнулись, вызвав взрыв криков на трибунах.

Помощники вывели под уздцы лошадей, запряжённых по четверо в четыре лёгкие повозки.

— Господин Юлис, — шагнув к негромко переговаривавшимся мужчинам, привлекла Ника внимание сенатора, а когда тот обернулся, склонилась в поклоне. — Благодарю за подарок.

— Теперь я вижу, что не ошибся в выборе, и эти серьги вам очень идут, — улыбнувшись, сделал ей комплимент собеседник. — Ювелир сказал, что камни привезли откуда-то из-за Банарской пустыни.

"Скорее всего, у Канира Наша купил", — мельком подумала девушка.

Постаравшись улыбнуться как можно благожелательнее, она покачала головой.

— Я хотела сказать вам спасибо не только за это.

— А за что ещё? — вскинул брови собеседник, но тут же понимающе улыбнулся. — Господин Септис как-то сказал, что вы остались без служанки, вот я и послал к вам Увру. Она старательна, чистоплотна и знает многое, что может вам пригодиться.

Кивнув дядюшке и Рулию Юлису Аску, девушка отошла к скамейке, где уже удобно устроились дамы, с интересом следившие за их разговором. Поскольку третья там была бы явно лишней, Ника, не желая тесниться, заняла свободное кресло без спинки.

Мужчины горячо заспорили о достоинствах лошадей и возничих. Дядюшка, кажется, уже поставил на победу "зелёных" пятьдесят золотых.

Девушка заметила, как по трибунам для рядовых зрителей бродят какие-то люди, принимают у зрителей деньги, выдавая что-то взамен.

"Ставки делают", — догадалась Ника. Наставник не раз повторял, что его соплеменники любят всяческие споры и пари.

Знаменосцы один за другим поднялись на балкон над воротами конюшен, и выстроившись в ряд, застыли каменными истуканами. Ленивый ветерок с трудом шевелил полотнища пестро разрисованные зелёными, синими, жёлтыми и коричневыми полосами.

Зрители замерли. Но смотрели они не на фыркавших в нетерпении лошадей, а на облачённую в алое фигуру императора, неподвижно сидевшего в золочёном кресле с высокой спинкой.

Не желая испытывать терпение граждан, Констант Великий сделал ленивое движение правой рукой. Яркой искоркой сверкнул на солнце массивный золотой перстень. Резко ударил медный гонг, но его противный, дребезжащий звук тут же потонул в радостном рёве трибун.

Три колесницы рванулись вперёд, словно выпущенные из лука стрелы. Четвёртая чуть замешкалась, но через миг также понеслась им вслед. За спинами одетых в кожаные защитные доспехи возниц трепетали короткие плащи. У одного зелёный, у другого синий, у третьего жёлтый, а у четвёртого — коричневый.

"Это им вместо номеров", — усмехнулась попаданка.

Зрители с жадным любопытством следили за мчавшимися повозками. Летел из-под копыт песок, развевались старательно расчёсанные гривы, сверкала начищенными бляхами сбруя.

Тем не менее девушку, выросшую в мире совсем других скоростей, подобное зрелище не слишком впечатлило. Она знала, что каждый заезд длится двенадцать кругов. После каждого один из знаменосцев спускался с балкона над конюшней.

— Я слышала о вас поразительные вещи, госпожа Юлиса, — внезапно проговорила супруга двоюродного брата сенатора. — Это же вашего деда казнили по ложному обвинению?

— К сожалению, да, госпожа Юлиса, — вздохнула Ника. — Но государь с присущей ему мудростью разобрался в том досадном происшествии, и его оправдали. Жаль, что лишь после смерти.

— Но ваш отец к тому времени уже успел сбежать на край света? — ехидно заметила собеседница.

— Он спасал жизнь моей матери, — потупилась девушка и наверное в тысячный раз принялась излагать историю бегства Лация Юлиса Агилиса и его жены, но не дошла даже до их прибытия в Канакерн, как раздался громкий треск, полный ужаса крик и громкое ржание лошадей.

То ли возничий не справился с управлением, то ли кто-то из них "подрезал" другого, только одна из повозок потеряла колесо, и пропахав осью песок, остановилась. Разгорячённые скачкой лошади, вырвав хлипкое дышло, понеслись, волоча за собой подпрыгивавшее, словно тряпичная кукла, тело.

— О боги! — охнула Пласда Септиса Денса. — Он же разбился!

— Неужели насмерть? — моментально потеряв интерес к Нике, пробормотала Аппия Юлиса Зота.

Но гонщик оказался опытным или везучим. В его руке непонятно откуда появился нож, которым он и перерезал поводья. Тут же набежали служители Ипподрома. Одни, рискуя угодить под копыта и колёса продолжавших, как ни в чём не бывало, мчаться колесниц, утащили раненого прочь, другие поймали и увели на конюшню сорвавшихся лошадей.

По мере того, как знаменосцы один за другим покидали балкон, напряжение на трибунах всё более нарастало.

Сенатор, его гости и даже коскиды, жадно следя за проносившимися мимо повозками, время от времени с азартом подбадривали участников гонки. Дамы вели себя куда пристойнее: не орали, не размахивали руками и даже остались сидеть, но уже не отрывали взгляда от песчаной дорожки и, кажется, совсем забыли о Нике, чему она только тихо радовалась.

Во время прохождения колесницами последнего круга, зрители буквально бесновались, уверенно переплюнув футбольных болельщиков и фанатов на концерте какой-нибудь мега поп-звезды.

Даже государь проявил какой-то интерес к происходящему. Опираясь рукой о подлокотник, он подался вперёд, наблюдая за острым соперничеством "зелёного" и "синего" возниц, чьи кони мчались практически ноздря в ноздрю.

Через минуту довольный, как облопавшийся сметаной кот, регистор Трениума принимал выигрыш у сенатора и его двоюродного брата, а Ника, искоса поглядывая на императора, пыталась вспомнить: он даёт команду на начало всех заездов или только самого первого?

Вновь знаменосцы повторили свой выход, потом поднялись на балкон, но зрители уже не смотрели на Константа Великого. Звякнул гонг, и лошади понеслись.

И тут девушка вспомнила, как в её мире назывались подобного рода упряжки: квадриги.

На этот раз до финиша добрались все участники соревнования, а регистор Трениума лишился сорока золотых, что, кажется, нисколько не испортило ему настроения. Он искренне смеялся плоским остротам сенатора, шутил сам, с видом знатока нахваливал хозяйское вино и выглядел совершенно счастливым.

Его супруга, стоически выдержав изрядно надоевший рассказ племянницы о её приключениях, завязала наконец оживлённый разговор с госпожой Аппией Юлисой Зотой. Очень скоро дамы отыскали общих знакомых и принялись с энтузиазмом перемывать им кости.

Несколько раз они честно пытались втянуть в беседу и Нику, но та отвечала односложно, не испытывая никакого желания обсуждать неизвестных ей людей с такой подозрительной особой, как супруга двоюродного брата сенатора.

Положив локти на ограждение "ложи", девушка не отрывала глаз от Ипподрома, наблюдая то за мчащимися квадригами, то за людьми на трибунах. У неё сложилось убеждение, что большинство из них явилось сюда явно надолго. То тут, то там зрители доставали из корзин и холщовых сумок разнообразную снедь и с аппетитом кушали, не забывая "болеть" за любимый цвет. Между скамьями ходили торговцы с лотками или большими кувшинами за спиной.

Как радушный хозяин, Касс Юлис Митрор тоже предложил гостям подкрепиться вкусняшками, которые доставили своему господину старательные рабы. Медовые пряники с разведённым вином Нике понравились, а вот сами гонки стали потихоньку надоедать. Ощущение новизны почему-то исчезло удивительно быстро, а частые аварии заставляли то и дело отводить взгляд от распростёртых на песке окровавленных тел. Девушка подсчитала, что один из возничих погиб ещё на дорожке, трое получили довольно тяжёлые травмы и, неизвестно, выживут ли, а пятеро отделались незначительными ушибами. И это только за полдня.

"Мужчины всегда любили кровавые забавы, — мрачно думала она, отламывая кусочек пряника и наблюдая за зрителями. — Но бабы-то от чего в таком восторге? Вон, как орёт, надрывается, того и гляди лопнет. А ты, мамаша, зачем детишек сюда притащила? Разве же это зрелище для таких малолеток? Им же лет по семь, не больше. Чего же тогда Септисы Гэаю до сих пор на Ипподром не пускают? Наверное, они всё же поумнее, чем та дура? Ну вот, опять мордой в песок. Хорошо хоть, вожжи успел перерезать".

От невесёлых мыслей её отвлёк голос хозяина "ложи".

— Ваше высочество?! Хвала богам за то, что я удостоился чести видеть вас на своей трибуне.

Вздрогнув, Ника обернулась и увидела Вилита Тарквина Нира, благожелательным кивком отвечавшего на цветистые приветствия Касса Юлиса Митрора.

— Что думаете о "зелёных", ваше высочество? — не дав принцу и слова сказать, торопливо заговорил сенатор. — Кажется, у них и без Арифиза дела неплохо идут? Во всяком случае, они ещё опережают "синих". А говорили, без него они будут самыми последними. У меня сегодня гости, ваше высочество. Это мой двоюродный брат господин Рулий Юлис Аск с супругой, а это господин Итур Септис Даум с супругой и племянницей.

Названные сейчас же склонились в глубоком поклоне.

Кивком поздоровавшись, молодой человек шагнул к Нике, явно выделяя её из всех присутствующих.

— Как вам понравилось на Ипподроме, госпожа Юлиса?

— Здесь прекрасно, ваше высочество! — скромно опустив взгляд, ответила девушка, надеясь, что её слова прозвучали достаточно искренне. — Потрясающе красивые лошади. Необыкновенно искусные возничие. Такая масса народа и его искренние переживания. Всё это заставляет сильнее биться сердце и будоражит кровь.

— Хорошо сказано, госпожа Юлиса! — одобрительно хмыкнул Касс Юлис Митрор. — Будь вы мужчиной, я бы посоветовал вам заняться политикой. И тогда, клянусь Семрегом, мы бы с вами скоро сидели рядом не только на Ипподроме, но и в Сенате.

— Тогда пришлось бы слишком часто наблюдать недовольную физиономию господина Сципа Аттила Кватора! — в притворном испуге вскричала Ника, вызывая улыбки у окружающих. — Да хранят меня небожители от столь суровых испытаний! Уж лучше я останусь женщиной.

— Я тоже предпочту видеть вас женщиной, госпожа Юлиса, — улыбнулся Вилит, и сенатор с регистором Трениума понимающе переглянулись.

— Выпьете с нами, ваше высочество? — радушно предложил хозяин "ложи". — Мне как раз доставили несколько амфор с Даросских островов. У их вина весьма своеобразный вкус. Или вы предпочитаете аржейское?

— Я доверюсь вашему выбору, — небрежно отмахнулся знатный гость, как бы невзначай становясь между Пласдой Септисой Денсой и её племянницей.

Принимая из рук сенаторского виночерпия наполненный кубок, сообразительная супруга регистора Трениума, взяв под локоток госпожу Аппию Юлису Зоту, заговорила с ней о новых тенденциях моды, давая возможность молодым людям пообщаться между собой.

В это время с балкона конюшни сошёл последний знаменосец, и зрители на трибунах заволновались, предчувствуя упорную борьбу на финише.

— Но вы же скучаете, госпожа Юлиса, — склонившись к уху невольно отпрянувшей девушки, прошептал принц.

— Неужели так заметно, ваше высочество? — усмехнулась та.

— Нет, — успокоил её собеседник. — Только если приглядишься.

— Вы так пристально за мной наблюдали? — не удержалась от лёгкого кокетства Ника.

— Не мог налюбоваться своей будущей женой, — усмехнулся юноша.

Буквально на последних метрах опережая ближайшего соперника на половину лошадиного корпуса, первой пришла квадрига "жёлтых". Над Ипподромом прокатилась волна криков радости и разочарования.

В этот раз регистору Трениума не повезло, и он, улыбаясь, протянул горстку золотых монет Рулию Юлису Аску.

Попаданка понимала, что в её ситуации младший сын Константа Великого не просто лучшая, а прямо-таки единственная кандидатура на роль супруга, но с языка почему-то вдруг стали срываться совсем другие слова:

— И всё же я думаю, это не очень удачная мысль, ваше высочество. Вы же меня совсем не знаете.

— Того, что мне известно о вас, вполне достаточно, — мягко, но с нажимом возразил Вилит. — Вы мне нравитесь, родители не против нашего брака. Если вам самой не хочется за меня замуж, просто скажите. Навязываться не стану и сделаю всё от меня зависящее, чтобы избавить вас от брака.

Выругавшись про себя, Ника смущённо потупилась, гадая, с чего бы это вдруг она затеяла этот идиотский разговор? Неужели тот таинственный "игрок", которого она видела только один раз ещё в Некуиме, способен и её заставить делать глупости? Или просто захотелось лишний раз услышать о чувствах жениха?

— Тогда никогда больше так не говорите, — с упрёком произнёс тот. — Я хочу, чтобы вы стали моей женой, и если вы не против, клянусь молниями Питра, так и будет!

От этих слов поднявшаяся было в душе девушки буря быстро утихла.

— Лучше расскажите, почему вы скучаете там, где всем так весело и интересно?

— Я не испытываю азарта, наблюдая, как люди искушают судьбу, ставя на кон свою жизнь, — поколебавшись, шёпотом ответила Ника.

— Это потому, что вы не делаете ставок, — убеждённо заявил собеседник.

— Разумеется, ваше высочество, — тихонько рассмеялась девушка. — Мне просто нечего ставить.

— Я это сделаю за вас, — тот час решил принц, и не слушая её возражений, обратился к сенатору:

— На кого вы ставите в этом заезде, господин Юлис?

— Пятьдесят империалов на "синих", ваше высочество.

— Тогда госпожа Юлиса ставит сотню на "зелёных".

"Вот батман! — выругалась та про себя. — Ну и где я тебе их возьму? Или он сам заплатит?"

Любимые родственники озадаченно переглянулись. Чёрные брови тётушки скакнула на лоб, дядюшка в ответ чуть заметно пожал плечами.

— Его высочество шутит, — попыталась исправить положение племянница. — Откуда у меня такие деньги?

— Я дам вам взаймы, — "успокоил" её принц.

"А отдавать чем? — едва не ляпнула Ника, зло подумав. — Я столько даже натурой не заработаю!"

Однако в последний момент всё же сумела подыскать более изящное выражение.

— Канни ко мне не слишком благосклонна, ваше высочество. Боюсь, что долг я смогу вернуть лишь после того, как стану полновластной хозяйкой Домилюса.

— Я не тороплюсь, — отмахнулся сын императора и вновь обратился к сенатору. — Ну так вы согласны, господин Юлис?

— Разумеется, ваше высочество, — с улыбкой кивнул тот.

"Вот уж облагодетельствовал, батман, — мысленно ворчала девушка, затаив дыхание наблюдая за четвёркой несущихся вскачь лошадей и время от времени недовольно косясь на сидевшего рядышком принца. — И так сплошной стресс, а не жизнь, так тут ещё и этот… Ну чего они тащатся, как неживые? Его уже и "жёлтый" обогнал. Всё, плакали мои денежки. А нет, вперёд пошёл. Ну, давай, давай!!"

Разумеется, за этим заездом она следила с особым вниманием. А когда идущие плотной группой квадриги пошли на последний круг, с трудом взяла себя в руки, и отцепив от перил побледневшие пальцы, с подчёркнутой аккуратностью поправила накидку.

Как Ника и опасалась, "зелёный" пришёл только третьим.

— Я предупреждала вас, ваше высочество, — попеняла она Вилиту, глядя, как тот отвязывает от пояса туго набитый шёлковый кошель.

— День только начался, ваше высочество, — утешил его сенатор. — У вас ещё есть шанс отыграться.

— В следующем заезде столько же на "коричневых", — выпалил юноша.

— Надеюсь, эту ставку вы делаете от своего имени, ваше высочество? — поспешила прояснить ситуацию девушка.

Молодой человек зло зыркнул на неё, но удержавшись от резких выражений, натянуто улыбнулся.

— Конечно, если вам так хочется.

"Сто золотых — это же сумасшедшие деньги, — старательно сохраняя невозмутимое выражение лица, мысленно причитала попаданка. — Я тебя их ставить не заставляла, сам вызвался, сам и рассчитывайся!"

Подавшись вперёд и даже вытянув шею, Вилит горящими глазами провожал каждую проносившуюся мимо колесницу.

"Да он ещё и игроман! — охнула про себя Ника. — Ну, везёт с женихами! Один придурок, второй лагира, да ещё и заразный, а третий…"

Колесница "коричневого" задела колесом возвышение в центре Ипподрома и разлетелась вдребезги, а тело возничего взбешённые лошади протащили ещё метров двести, пока служители не смогли их утихомирить.

"Либо уже труп, либо не жилец", — подумала девушка, провожая глазами бегущих с носилками рабов. Потом посмотрела на мрачно сопевшего принца: "Сейчас ему опять предложат отыграться, и он, естественно, согласится".

Однако на слова сенатора юноша неожиданно покачал головой.

— Кажется, госпожа Юлиса права. Канни сегодня к нам не благосклонна. Я, пожалуй, пропущу несколько заездов.

— Как пожелаете, ваше высочество, — развёл руками Касс Юлис Митрор, а та, которую все считали его дальней родственницей, облегчённо перевела дух.

Видимо, почувствовав неловкость ситуации, Рулий Юлис Аск принялся рассказывать историю о своём путешествии в Либрию.

Наклонившись к уху Ники, принц вдруг предложил:

— Давайте уйдём?

— Куда, ваше высочество? — так же тихо поинтересовалась девушка.

— Туда, где вам будет весело.

— Слишком долго добираться, — грустно улыбнулась собеседница.

— Вы имеете ввиду Некуим? — удивлённо уточнил молодой человек.

Попаданка, которая отдала бы почку и половину печени за возможность потанцевать в клубе, поторчать в Сети, погулять по родному городу, а главное — увидеть мать, печально хмыкнула:

— Вроде того, ваше высочество.

— Что же там есть такое, чего нет здесь? — вскинул брови Вилит и тут же широко улыбнулся, видимо полагая, что отгадал самим же загаданную загадку. — Охота! Вы же любите охотиться, госпожа Юлиса?

Разочаровывать перспективного жениха не хотелось, а говорить правду нельзя, чтобы не прослыть сумасшедшей, поэтому девушка молча кивнула.

— Жаль, что в окрестностях Радла почти не осталось лесов, — посетовал принц. — И достойную дичь давно выбили. Я бы пригласил вас в Негрумский лес. Но это тоже неблизко. Возможно, место, где вам не будет скучно, всё же в городе найдётся?

— Например, ваше высочество?

— Как насчёт императорского зверинца? — предложил юноша. — Ручаюсь, там отыщутся звери, которых даже вы никогда не видели. Представьте себе огромное животное с рукой на носу? А с длинным рогом? Свирепое и могучее. Вы когда-нибудь встречали зверя с шеей, длиннее человеческого роста? Или зверей, похожих на маленьких, покрытых шерстью людей?

Мама довольно часто водила маленькую Вику Седову в зоопарк, где та вдоволь насмотрелась и на слонов с носорогами, и на жирафов с обезьянами. Но вряд ли об этом стоит рассказывать сыну Константа Великого.

По своему поняв замешательство собеседницы, Вилит лукаво улыбнулся.

— А вы хотели бы прокатиться со мной на такой вот колеснице?

— Прямо здесь и сейчас? — растерялась Ника.

— Сейчас здесь не получится, — с сожалением покачал головой юноша. — Но в Цветочном дворце есть и колесница, и лошади. Рабы выведут их за город, и мы помчимся по императорской дороге.

Предложение показалось девушке достаточно любопытным. Кажется, он на самом деле смог её удивить. Вот только как отреагируют любимые родственники с их показным благочестием? Насколько Ника успела изучить Септисов, те всегда чрезвычайно озабочены внешним соблюдением приличий. Вдруг они и катание с принцем на колеснице воспримут, как грязный разврат и попрание публичной нравственности? Поэтому, как следует всё обдумав, девушка с сожалением проговорила:

— Простите, ваше высочество, но я вынуждена отказаться. Мы же формально пока ещё даже не обручены, и не можем вместе проводить время.

— Вы мне не доверяете? — удивлённо и даже обиженно вскинул брови принц.

— Вовсе нет, — энергично запротестовала собеседница, выразительно глянув на регистора Трениума, который делал вид, будто всецело поглощён проносившимися мимо трибун колесницами.

— Я считал вас храбрее, госпожа Юлиса, — покачал головой молодой человек.

— Тогда, возможно, вам стоит отказаться от своих намерений, ваше высочество? — не удержалась от подначки девушка. — Что, если я вас ещё и не так разочарую?

Но увидев негодующий взгляд собеседника, поспешила объяснить.

— Я слишком многим обязана этим людям, чтобы ставить под сомнение принятые у них правила поведения. Они и так дали нам возможность спокойно поговорить.

— Понимаю вас, госпожа Юлиса, — посерьёзнев, кивнул принц, сразу же на голову вырастая в глазах Ники. — Я обязательно придумаю, как покатать вас на колеснице и не обидеть ваших родственников. А пока давайте смотреть гонки.

— Что-то не хочется, — скорчила недовольную гримаску девушка, которую нисколько не вдохновляла перспектива проторчать целый день на Ипподроме. Но вдруг ей показалось, что она придумала замечательный способ не только убраться отсюда, но и приятно провести время.

— Проводите меня до дома?

При этом Ника вновь выразительно посмотрела на дядюшку.

— Как? — удивился собеседник.

— Предоставьте это дело мне, — усмехнулась девушка.

По губам Вилита скользнула понимающая улыбка.

— Когда?

Отстранившись, она глянула на балкон конюшен, где красовались два знаменосца.

— После второго круга следующего заезда.

— Я буду ждать вас в коридоре, — пообещал принц.

— Лучше на площади, — возразила Ника и на всякий случай поинтересовалась. — А государь не разгневается, если вы уйдёте с Ипподрома?

— Нет, госпожа Юлиса, — поспешил успокоить её сын Константа Великого. — Отец уже и сам редко досиживает до конца состязаний.

— Тогда я приду, — улыбаясь, кивнула девушка.

Когда колесницы пошли на последний круг, Вилит, вежливо попрощавшись с сенатором и его гостями, покинул "ложу".

Поскольку заезд близился к концу, те, торопливо поклонившись принцу, вновь вернулись к захватывающему зрелищу.

А дамы, усевшись по бокам сразу же насторожившейся племянницы регистора Трениума, принялись расспрашивать, о чём это та беседовала с членом императорской фамилии?

При этом и тётушка, и Аппия Юлиса Зота буквально сверлили её глазами, словно она совершила нечто в высшей степени предосудительное.

— Он тоже интересовался, как мне нравится на Ипподроме? — пожала плечами племянница и словно машинально потёрла пальцами виски.

— Что же вы ему ответили? — с горящими от нетерпения глазами спросила жена двоюродного брата сенатора.

— Вы же сами слышали, госпожа Юлиса, — с лёгким упрёком проговорила Ника. — Здесь просто замечательно. Вот только голова что-то разболелась.

— И это всё? — подозрительно сощурилась Пласда Септиса Денса.

— Ещё говорили о лошадях, — немного подумав, добавила девушка. — О том, как рискуют возничие, об охоте и всяких зверях.

— А о вашей свадьбе? — ехидно поинтересовалась Аппия Юлиса Зота, и опережая готовую возмутиться супругу регистора Трениума, пренебрежительно махнула рукой. — Ах бросьте, госпожа Септиса, об этом судачит весь Радл.

— Насколько я знаю, государь поэтому поводу ещё не высказался, — заметила потенциальная невестка Константа Великого, сухо поджимая губы. — Поэтому до объявления о помолвке всякого рода словесные упражнения на эту тему просто неуместны.

Гордо вскинув подбородок, она надменно посмотрела на вмиг стушевавшуюся собеседницу, и скривившись, вновь помассировала себе виски. — Голова совсем разболелась.

Удар гонга провозгласил новый заезд, и крики возниц потонули в радостном рёве зрителей, подбадривавших своих любимцев.

— Да, да, — опомнившись, закивала тётушка. — Его величество ещё ничего не решил. Давайте, пока не будем говорить об этом.

Сжав накрашенные губы в цыплячью гузку, Аппия Юлиса Зота раздражительно фыркнула и стала демонстративно наблюдать за колесницами.

Ника про себя злорадно усмехнулась: " Что, съела? Вам только повод дай. Всё переврёте, всё переиначите. Чего и не было — придумаете. Кого угодно в грязи изваляете за одно только случайно сказанное слово".

А вот госпожа Пласда Септиса Денса явно испытывала нешуточные душевные терзания. Только что она мило болтала с родственницей влиятельного сенатора, и вдруг приятная беседа завершилась так неожиданно и неприятно. И всё из-за дерзкой выходки племянницы.

Буквально кожей ощущая многообещающий взгляд тётушки, Ника после первого круга встала и поклонилась.

— Простите, госпожа Юлиса, если мои слова показались вам слишком дерзкими. Я сама не своя от головной боли.

— С чего это вдруг она у вас так разболелась? — дёрнув плечиком, та окинула девушку полупрезрительным взглядом.

— Наверное потому, что здесь так много людей, госпожа Юлиса, — как ни в чём не бывало пояснила Ника. — Я ещё не привыкла к этому.

— Да уж, — скривила губы собеседница. — В Радле народу побольше, чем в каком-то там дикарском племени, где, кажется, вы и воспитывались.

— Как же вы правы, госпожа Юлиса, — кивнула девушка, не забывая страдальчески морщиться. — Там все люди на виду. В больших городах не так. Кругом одни незнакомцы. С виду вроде бы человек хороший и умный. А как с ним немного поговоришь, сразу ясно, что не очень хороший и совсем не умный.

Не дожидаясь реакции на свой монолог, Ника отвесила дамам короткий поклон и направилась к беседовавшим у столика с закусками мужчинам.

Заезд только начался, и сенатор предложил гостям пропустить по бокалу даросского.

— Прошу прощения, господин Септис, — извиняясь за беспокойство, обратилась племянница к смеющемуся дядюшке.

— Что такое, госпожа Юлиса? — резко обернулся к ней регистор Трениума.

— Мне немного нездоровится, господин Септис, — пожаловалась девушка, пояснив в ответ на его недоуменно-тревожный взгляд. — Голова болит. Наверное, от шума.

И не дав собеседнику открыть рот, поспешно добавила:

— Позвольте мне уйти домой. Я отдохну в тишине, и всё пройдёт.

Дядюшка замялся, видимо, не зная как отнестись к подобной просьбе племянницы.

— Отпустите девочку, господин Септис, — разрешил его сомнения сенатор. — Она действительно неважно выглядит. Ваш паланкин ещё здесь?

— Да, — кивнул регистор Трениума. — Я приказал им нас ждать.

И обернувшись к застывшей в почтительном ожидании Ники, разрешил.

— Отправляйтесь, госпожа Юлиса. Да передайте Солту, чтобы носильщики дома не задерживались. Пусть их покормит и отправит назад.

— Хорошо, господин Септис, — облегчённо выдохнув, кивнула девушка.

— А вы, господин Макс, проводите госпожу Юлису до паланкина, — велел сенатор одному из своих коскидов, жевавшему что-то в сторонке.

— Да, господин Юлис, — вытирая губы тыльной стороной ладони, проговорил тот с набитым ртом.

Ещё раз коротко поклонившись хозяину "ложи" и его гостям, Ника поспешила за провожатым.

В коридоре возле ведущей на нижний тоннель лестницы расположилась тёплая компания из трёх радостно ржущих молодых людей, явно перебравших божественного дара Диноса.

Племянница регистора Трениума поспешно прикрыла лицо краем накидки, а коскид сенатора встал так, чтобы оказаться между ней и парнями. Несмотря на дорогие одежды и унизанные перстнями пальцы, те больше походили на обычных гопников, чем на аристократов. Как и их российские собратья, они тоже не смогли не среагировать на проходившую мимо девушку.

— Посмотрите Валер, какая красавица. Эй, госпожа, куда вы так торопитесь?! Постойте!

— Бегите, госпожа, — вполголоса проговорил Макс. — Я сам разберусь.

Обернувшись к молодым людям, он укоризненно покачал головой.

— Госпожа плохо себя чувствует. Пожалуйста, не задерживайте нас.

— Так мы её вылечим! — рассмеялся один из гопников-аристократов, а второй, самый молодой из тройки, бросился наперерез Нике.

Но коскид решительно заступил ему дорогу.

— Сенатор Касс Юлис Митрор будет очень недоволен, если кто-то побеспокоит его больную родственницу.

Девушка растерянно посмотрела на застывших в конце коридора легионеров, но те наблюдали за происходящим с ленивым любопытством и, судя по всему, не собирались вмешиваться. Очевидно, что они только охраняли дверь, а всё остальное их совершенно не касалось. Видимо, именно поэтому сенатор и отправил с ней провожатого.

Гопник — он и в Радле гопник. Громкое имя не произвело на юнца никакого впечатления. Глумливо рассмеявшись, он ударил Макса по лицу. То ли из-за выпитого вина, или по причине крайней субтильности агрессора, коскид даже не пошевелился, а вот его кулак отправил противника на каменный пол.

Учитывая численное преимущество и не желая устраивать скандал, который привлечёт к её и без того достаточно "раскрученной" особе дополнительное, очень нежелательное внимание, Ника, приподняв подол, почти бегом бросилась вниз по ступенькам.

Более старшие и массивные приятели молодого хулигана вдвоём отшвырнули доблестного Макса в сторону, и улюлюкая, устремились в погоню.

Чудом не споткнувшись на ступеньках девушка влетела в тоннель, как пушечное ядро.

Преследователям повезло меньше. Нога одного из них подвернулась, и значительную часть пути он проделал в свободном скатывании.

По-видимому, молодой человек не обладал навыками ни каскадёра, ни спецназовца, потому что, очутившись внизу, он заорал от боли, призывая на помощь спутников. Те какое-то время колебались, решая: продолжить погоню или остаться с покалеченным приятелем?

Победила дружба. Прокричав вслед девушке несколько оскорблений, парни сгрудились вокруг стонущего собрата.

А попаданка, оправив платье, неторопливо зашагала навстречу яркому свету дня. Очевидно, шум в тоннеле привлекли внимание наружной охраны Ипподрома, и двое стражников поспешили навстречу Нике.

— Что там случилось, госпожа? — спросил один из них, стараясь рассмотреть происходящее за её спиной в освещённом светом факела сумраке.

— Какой-то пьяный с лестницы упал, — пренебрежительно фыркнула племянница регистора Трениума, проходя мимо.

Остановившись возле колонн, она огляделась в поисках принца и паланкина Септисов. Быстро отыскав среди десятков носилок знакомые, Вилита девушка так и не увидела.

Почувствовав себя обманутой, Ника стала спускаться на площадь.

— Госпожа Юлиса! — окликнули её сзади.

На лице Ники сама собой расцвела довольная и ужасно глупая улыбка: "Он меня ждал!"

Чтобы принц чересчур не возгордился, девушка решительно задавила радость, для чего пришлось слегка прикусить нижнюю губу, и только после этого обернулась на знакомый голос.

— Ваше высочество?

У дальней колонны стоял улыбающийся принц в сопровождении двух своих всегдашних спутников.

— Куда вы направляетесь?

— Домой, ваше высочество, — ответила Ника и поприветствовала молодых людей. — Здравствуйте, господа.

Похожий на тощего, обиженного хомяка, красавчик Налий Герон Рисус демонстративно отвернулся. Видимо, желание императорского отпрыска покинуть Ипподром в разгар скачек пришлось ему явно не по душе. Тарберий Сциний Дуб, сохраняя по обыкновению бесстрастное выражение лица, учтиво поклонился.

— Добрый день, госпожа Юлиса.

— Я не очень хорошо себя чувствую, — пояснила девушка. — Вот и решила уйти пораньше.

— В таком случае я провожу вас, — понимающе усмехнулся Вилит, и его спутники недоуменно переглянулись.

— Ваше высочество! — жалобно заскулил юный красавчик. — Я только что заключил пари с Авлом Эмбуцем.

— Ну так оставайтесь, — ледяным тоном проговорил принц. — А мы с господином Сцинием прогуляемся.

— Да, ваше высочество, — кивнул молодой человек, хотя Нике показалось, что и ему тоже не очень хочется куда-то идти.

— Не знаю, насколько это уместно с точки зрения приличий, — жеманно потупилась Ника. — Но я буду только рада, если вы составите мне компанию.

— Пустяки, — отмахнулся Вилит. — Мы просто будем идти рядом.

— Только мне надо предупредить наших рабов, — сказала девушка.

Носильщики Септисов вместе с другими невольникам расселись в тени чахлых оливковых деревьев. Кто-то дремал, пригревшись на солнышке, кто-то болтал с приятелями, а человек двадцать, сбившись плотной кучей, во что-то играли.

Заметив племянницу хозяев вместе с сыном императора, рабы регистора Трениума поспешили к своим носилкам.

Однако девушка забираться внутрь не стала, заявив весьма удивлённым невольникам:

— Я немного пройдусь пешком. Может, голова не так болеть будет. А вы ступайте следом. Как устану, так и сяду в паланкин.

— Как прикажете, госпожа, — чуть заметно пожимая плечами, поклонился Финар.

Когда они вышли с площади, Сциний занял место чуть позади царственного приятеля и девушки, а рабы с носилками зашагали следом.

Подчёркнуто не замечая косых взглядов прохожих, принц то расспрашивал спутницу о её путешествии, то рассказывал о своих.

Правда, он никогда не выбирался за пределы Империи, и истории его показались Нике довольно скучноватыми. Тем не менее, она слушала их с подчёркнутым вниманием, часто задавая вопросы и жадно впитывая информацию. Из прорывавшихся время от времени оговорок девушка сделала вывод, что у Вилита сложные отношения не только с отцом, но и со старшими братьями.

Последнее обстоятельство попаданку весьма насторожило. Из истории своего мира она знала, что в борьбе за вожделенную корону претенденты с энтузиазмом резали друг друга, невзирая ни на пол, ни на возраст, ни на родственные связи.

Ника знала, что наследником престола уже давно объявлен старший сын Константа Великого — Ганий Тарквин Потес. Несмотря на это, девушку весьма тревожили следующие обстоятельства: настроены ли младшие братья уважать волю родителя, и не намерен ли старший избавиться от потенциальных соперников просто так, на всякий случай?

Вряд ли Вилит станет откровенничать на улице, но возможно, ей удастся что-то понять по тону и характеру разговора?

К большому удивлению собеседника Ника перевела разговор на политические темы и терпеливо выслушала короткую лекцию об изменениях в государственном устройстве Империи, произошедших за последние тридцать лет со времён бегства Лация Юлиса Агилиса. Когда рассказчик выдохся, девушка поинтересовалась, есть ли в Империи что-то вроде закона о престолонаследии?

Оказывается, такой имеется ещё с тех времён, когда дедушки Константа Великого договаривались о свадьбе своих детей. Власть наследует старший сын. Незыблемость подобного порядка неоднократно подтверждал и правящий государь. А учитывая его авторитет, как среди аристократии, так и в легионах, вряд ли кто-то рискнёт выступить против данного закона.

— Или вы надеялись стать императрицей, госпожа Юлиса? — жёстко усмехнулся молодой человек.

— Да хранят меня небожители от подобной чести! — совершенно искренне вскричала Ника. — На меня уже сейчас косо смотрят, а после свадьбы вообще проходу от завистников не будет. И это несмотря на то, что вы, ваше высочество, хвала богам, не являетесь наследником. Даже страшно представить, что меня ждало, если бы вы им вдруг оказались. Я не хочу всю жизнь гнаться за призраком власти.

— Почему за призраком? — удивился внимательно слушавший ей собеседник.

— Юлисы — древний род, но насколько я сумела понять, времена нашего наивысшего могущества уже далеко позади. Появились новые, гораздо более влиятельные семейства. А без поддержки родственников нечего и пробовать бороться за власть в Империи. Нет, ваше высочество, я ни в коем случае не желаю, чтобы мой супруг напрасно рисковал нашими жизнями в бесплодных интригах.

— Вы очень трезво смотрите на жизнь для столь молодой девушки, — одобрительно кивнул принц. — Власть меня тоже никогда не привлекала, и я доволен, что родился третьим. Теперь до меня точно очередь не дойдёт.

— Простой здравый смысл, ваше высочество, — пожала плечами Ника, так до конца и не понимая: искренне говорит собеседник или просто старательно скрывает свои истинные намерения?

— Или вы и впрямь считаете женщин настолько глупыми? — усмехнулась она.

— Не всех, госпожа Юлиса, — улыбаясь, покачал головой Вилит. — Далеко не всех. Но согласитесь, что женский ум всё же уступает мужскому.

— Не думаю, ваше высочество, — смело возразила спутница, радуясь, что разговор соскочил со щекотливой темы. — Наш просто по-другому устроен. Это всё равно, что сравнивать меч и дротик. То и другое действенное оружие в умелых руках, но предназначено для разных видов боя.

— Вы и в воинской науке разбираетесь, госпожа Юлиса? — рассмеялся принц.

— Её неплохо знал мой отец, ваше высочество, — сочла нужным напомнить о своём происхождении девушка. — Поскольку боги его не одарили сыновьями, то рассказы о воинах, армии и оружии приходилось слушать мне. Но разве я не права, говоря о дротике и мече?

— Наверное, — пожал плечами молодой человек. — Я раньше об этом не задумывался. Для меня женщина — это прежде всего красота.

— И я не стану с вами спорить, — теперь уже рассмеялась Ника.

Беседуя обо всём и ни о чём, они незаметно миновали Орлиную дорогу и углубились в переплетение узких улочек и переулков.

Встречные прохожие, прижимаясь к стенам домов, провожали удивлёнными глазами младшего сына императора, непринуждённо болтавшего с племянницей регистора Трениума, успевшей прославиться не только своим нежданным появлением откуда-то из-за края земли, но и вызвавшим далеко неоднозначную реакцию поведением в Сенате.

Едва замыкавший странную процессию паланкин удалялся, горожане тут же начинали горячо обсуждать необыкновенное происшествие, свидетелями которого им только что довелось стать.

При всём своём стремлении, как можно больше узнать своего, теперь уже точно наиболее вероятного жениха, девушка подумала, что появляться с ним у дома любимых родственников — всё же не стоит. Не доходя с полкилометра до их улицы, она остановилась.

— Спасибо, что проводили меня, ваше высочество. Но будет лучше, если дальше я пойду одна. Здесь уже совсем недалеко.

— Тогда до свидания, госпожа Юлиса, — не стал навязываться на продолжение прогулки Вилит. — И помните, я обязательно прокачу вас на колеснице.

— Надеюсь на это, — улыбнулась Ника, и поклонившись на прощание, забралась в паланкин, а принц ещё какое-то время стоял, глядя вслед удалявшимся носилкам.

Поправив лёгкую занавеску, девушка с мечтательной улыбкой откинулась на подушки.

"Пусть я его и не люблю, но он всё равно классный парень. А главное — я ему, кажется, действительно нравлюсь".

По мере приближения к особняку Септисов Ника всё явственнее стала ощущать наваливавшуюся усталость, и мысли её потекли совсем в другом направлении.

"Сейчас приду, помоюсь и на кровать! Валяться буду, пока родичи не вернутся. Хватит с меня на сегодня сюрпризов, зрелищ и свиданий".

Глава 3 Кому можно доверять

Привратник не заставил себя ждать. Увидев племянницу господ, он, вытянув короткую шею, посмотрел ей за спину и озадаченно моргнул короткими, белесыми ресницами.

— Передай Солту, что господин Септис приказал накормить носильщиков и отправить их обратно к Ипподрому.

— Слушаюсь, госпожа Юлиса, — неуклюже поклонился Янкорь. — Только впущу их в дом.

— Поторопись, — вспомнив наказ дядюшки, сухо проговорила Ника, поднимаясь по ступеням.

Возле бассейна её окликнули:

— Госпожа Юлиса!

Из комнаты ткацкого станка выскочила Гэая и удивлённо уставилась на двоюродную сестру. — Что случилось? А где родители?

— Всё в порядке, — поспешила та успокоить девочку. — Они остались на Ипподроме. А у меня что-то голова разболелась. Вот я и ушла домой.

— Ах бедняжка! — вскричала появившаяся вслед за младшей внучкой бабуля. — Даже гонки до конца досмотреть не смогла!

Старушка сокрушённо покачала своей высохшей, похожей на птичью головкой.

— Что же это с тобой случилось?

— Там столько людей и так шумно, — поморщившись, выдала отработанную версию девушка. — А я что-то никак не могу к этому привыкнуть. Но вот сейчас немного прогулялась, и стало получше. Только голова всё равно болит.

Она демонстративно помассировала пальцами виски.

— Тяжело вам будет в Радле, госпожа Юлиса, — с сочувствием, приправленным плохо скрытым превосходством, проговорила Гэая.

— Привыкнет, — нахмурилась матушка регистора Трениума. — Она даже ещё и полгода в городе не прожила.

И с жалостью посмотрела на старшую внучку.

— Тебе надо выпить подогретого вина с мёдом и полежать в тишине. Я раньше всегда так делала, когда помоложе была. Сейчас-то уж ничего не помогает. Видно, загостилась я на земле. Дрин к себе зовёт.

Она со вздохом махнула высохшей ручкой в старческих пятнах.

— Пойдём, я провожу.

— А вы, младшая госпожа Септиса, — с шутливой строгостью обратилась бабушка к Гэае. — Продолжайте. Мать велела извести весь клубок.

Обиженно надувшись, девочка резко развернулась, и что-то тихо бормоча себе под нос, зашагала к двери в комнату ткацкого станка.

— Мы-то думали, что вы пробудете на Ипподроме весь день, — тяжело опираясь на руку Дедеры, пояснила Торина Септиса Ульда. — Вот мать и решила немного Гэаю поучить. Пока что ткать у неё получается лучше, чем у тебя. Но теперь ты будешь больше заниматься и обязательно научишься.

— Я приложу все усилия, госпожа Септиса, — заверила Ника, с трудом удерживаясь от злой усмешки. Перспектива целыми днями торчать у станка её нисколько не вдохновляла.

— Ну и хорошо, — удовлетворённо кивнула старушка.

Опередив бабушку, внучка торопливо отодвинула перед ней край занавеса, отделявшего парадную часть дома от семейной.

Улыбнувшись, матушка регистора Трениума благодарно кивнула головой.

Шагнув вслед за ней, девушка на миг остолбенела от удивления.

На верёвках, растянутых между подпиравших крышу столбов, висела её одежда. Кожаная, прихваченная ещё с Некуима рубаха, платья, полотенца, нижнее бельё.

— Это всё новая служанка постаралась, — с довольным видом объяснила случившееся бабуля. — Может, прежняя тебе и больше нравилась, только эта куда усерднее и заботливее.

— Вижу, — процедила сквозь зубы внучка, глядя на выставленные на всеобщее обозрение далеко не белоснежные трусики. А какими им ещё быть без стирального порошка или хотя бы хорошего мыла?

Видимо, услышав их голоса, из комнаты выглянула Увра с подоткнутым подолом хитона и с мокрой мочалкой в руке.

— Что это? — с трудом сдерживая рвущееся из груди негодование, глухим голосом поинтересовалась Ника, кивнув на экспозицию своего убогого гардероба.

На миг подняв вечно опущенные глаза, невольница с лёгким недоумением пояснила:

— Госпожа Септиса приказала перебрать ваши вещи и починить, если что надо. Вот я их и вывесила на солнышке.

"Ну и дура! — рявкнула про себя девушка. — Хоть бы трусы в комнате оставила. У Риаты на такое ума хватало, а эта, похоже, совсем тупая".

— Правильно сделала, — похвалила невольницу Торина Септиса Ульда. — За одеждой следить надо, чтобы складки не образовывались, и моль не поела.

Понимая, что после подобного заявления, любой скандал с её стороны будет выглядеть, как покушение на авторитет матушки хозяина дома, Ника молча направилась к двери. Увра едва успела убрать с пути госпожи бадейку с грязной водой.

На чистенькой тряпочке, заботливо постеленной поверх сундука, в рядок красовалось всё её оружие, включая тяжёлый кривой кинжал, подаренный в Канакерне кузнецом Байдучем, блестящие прутки из нержавеющей стали и остатки пояса с деньгами.

"Она бы ещё каждую монетку по отдельности выложила! — мысленно взвыла девушка. — Чтобы лучше смотрелось!"

— Увра, бросай мочалку, потом домоешь! — распоряжалась за её спиной матушка регистора Трениума. — Иди на кухню, скажи Лукусу, чтобы приготовил госпоже Юлисе подогретого вина с мёдом.

— Слушаюсь, госпожа Септиса, — отозвалась невольница.

— Да пусть вино сильно не разбавляет! — крикнула ей вдогонку старушка.

Схватив пояс с деньгами, Ника торопливо сунула его под одеяло ровно за миг до того, как дверной проём заслонила сутулая фигура бабули.

— Ты погоди ложиться, — посоветовала та. — Сейчас Увра вернётся и поможет тебе раздеться.

— Я не тороплюсь, — проговорила внучка, присаживаясь на кровать.

— А это что у тебя такое? — старушка заинтересовалась разложенными на сундуке предметами. — Ой, а этот нож я ещё не видела. Здоровый какой. Откуда он у тебя?

— В Канакерне подарили перед тем, как в Империю отправилась, — ворчливо пояснила Ника. — Только он для меня слишком тяжёлым оказался. Вот я его всю дорогу в корзине и протаскала.

— Да, — согласилась собеседница, приподняв клинок, упрятанный в украшенные серебром ножны. — Это оружие мужчин. Даже тебе оно не по силам.

— А это что? — она взяла один из металлических прутиков, бывших когда-то частью инвалидного кресла Виктории Седовой.

— Отец нашёл где-то в лесах Некуима, — небрежно пожала плечами девушка. — Велел отдать какому-нибудь искусному оружейнику, чтобы кинжал сделал. Это железо очень прочное и почти не ржавеет.

— Каких только чудес в мире нет, — покачала сухонькой головой бабуля и спросила. — Ту рубаху, что на верёвке висит, ты сама шила?

— Пришлось, госпожа Септиса, — усмехнулась внучка. — Я три взяла, да только одна и сохранилась.

— Ну теперь-то она тебе без надобности, — авторитетно заявила Торина Септиса Ульда, тяжело опускаясь на табурет. — Здесь такую одежду только варвары носят.

— Пусть останется как память, — вздохнула Ника. — Буду иногда доставать из сундука и вспоминать, как мы с отцом жили в маленькой хижине среди дикого дремучего леса.

— Если только для этого, — пожевав ярко накрашенными губами, согласилась собеседница.

В комнату торопливо вошла рабыня с маленьким блюдом.

— Ну-ка дай сюда! — строго приказала матушка регистора Трениума.

Осторожно взяв коричневую пиалу, она сделала маленький глоток и удовлетворённо кивнула.

— То, что надо. Пей, внучка, и отдыхай. А я пойду посмотрю, как там дела у Гэаи. Матери-то некогда дочкой заниматься, так хотя бы я, старая, прослежу, чтобы она настоящей радланкой стала.

Едва стихли её шаркающие шаги, девушка приказала:

— Принеси мне ночную рубашку!

Но поймав непонимающий взгляд рабыни, поморщившись, вспомнила, что местные предпочитают спать обнажёнными.

— Помнишь, в чём я была утром?

— Да, госпожа, — вновь опустив глаза, кивнула собеседница.

— Вот за ней и сходи.

Переодевшись, Ника выпила тёплого вина с намешанным мёдом, и передавая Увре пустую чашку, негромко поинтересовалась у терпеливо ожидавшей невольницы:

— Ты кому служишь?

— Господин Юлис прислал меня к вам, госпожа Юлиса, — с лёгким удивлением ответила та.

— Тогда почему ты распоряжалась моими вещами по приказу другого человека? — вытерев платочком мокрые губы, племянница регистора Трениума зло глянула на растерявшуюся рабыню.

— Простите, госпожа Юлиса, — пробормотала Увра, втягивая голову в плечи. — Госпожа Септиса — хозяйка дома, я не могла её ослушаться.

В душе девушка понимала правоту несчастной невольницы, но помнила, что Риата как-то умудрялась исполнять повеления тётушки без ущерба для своей покровительницы. А эта несносная особа, похоже, готова бездумно выполнить любой приказ.

— Не могла, — вслух согласилась с ней Ника, предполагая, что их разговор, скорее всего, очень скоро дойдёт до ушей Пласды Септисы Денсы. — Но ты была обязана предупредить меня об этом!

— Но госпожа Септиса приказала перебрать ваши вещи прямо перед тем, как вы отправились на Ипподром, госпожа Юлиса, — еле слышно пробормотала рабыня.

— Не имеет значения! — подавшись вперёд, отрезала племянница регистора Трениума. — Ты вполне могла успеть предупредить меня о приказе госпожи Септисы! Это же мои вещи!

Последние слова она почти прошипела, буравя собеседницу разъярённым взглядом.

— Да, госпожа, — не поднимая головы, пролепетала та. — Виновата, госпожа, не наказывайте меня строго, госпожа. Я больше не допущу такой ошибки, госпожа.

— Сейчас же собери с верёвок все… мелкие вещи и сложи их в сундук! — приказала девушка, раздражённо подумав: "Нечего всем на мои трусы любоваться".

Получившая нагоняй служанка торопливо спрятала нижнее бельё госпожи на место, после чего вновь принялась тереть мочалкой и без того чистый пол.

Когда она унесла лохань с грязной водой, госпожа, вскочив с кровати, быстро спрятала пояс с деньгами в сундук.

Вернувшись в постель, она укрылась до подбородка лёгким одеялом, отметив про себя, что надо бы отремонтировать пояс и начать вновь его носить, иначе в один прекрасный день она может остаться совсем без денег. Вряд ли сами родственники польстятся на её крохи. Но вот за всех их рабов Ника не могла поручиться, особенно после того, как Финар передал Риате письмо от Ина Валия Дрока.

Вот только сейчас, когда рядом нет верной Риаты, придётся надевать пояс в одиночку. А это очень неудобно. Да и у тётушки могут возникнуть к племяннице неудобные вопросы по поводу столь странного предмета дамского туалета. В том, что хозяйка дома о нём узнает, девушка не сомневалась.

Гораздо проще носить с собой какую-нибудь драгоценность. Возможно, стоит купить на оставшиеся деньги браслет? Нет, он будет на виду, а в семействе Септисов ходить дома с дорогими украшениями не принято. Тогда стоит приобрести что-то вроде ожерелья и носить его под платьем, прямо на голое тело.

— Вот батман! — почти вслух охнула попаданка, резко садясь на кровати и испуганно зажимая ладонью рот.

У неё же есть ещё один сапфир, спрятанный во шве рукава рубахи почти подмышкой. Камешек небольшой, но удивительно насыщенного голубого цвета. Как же она могла о нём забыть?

"Совсем памяти не стало, — мысленно проворчала она, с трудом удерживаясь от того, чтобы сейчас же не броситься во двор и не проверить сохранность сокровища. — Вот только бабуля правильно сказала: "Здесь в такой одёжке не ходят". Камешек надо перепрятать так, чтобы всё время был на виду, но в глаза не бросался".

Кулон на шее и карманчик в трусах девушка после недолгого размышления тоже отвергла. Во-первых, не гигиенично; во-вторых, во время стирки подобная деталь нижнего белья просто не сможет не заинтересовать её служанку. Теперь Нике следовало помнить, что рядом с ней нет ни одного человека, которому она могла бы хоть сколько-нибудь доверять.

Когда солнышко стало клониться к закату, Увра, посчитав, что вещи уже достаточно прожарились, принесла остальную, висевшую во дворе одежду.

Глядя, как рабыня аккуратно складывает платье, девушка вдруг поняла, как сделать так, чтобы сапфир, находясь под рукой, оставался незаметным для окружающих.

Вот только к проведению операции по маскировке драгоценного камня следовало подготовиться заранее.

Не желая встречать любимых родственников в постели, племянница регистора Трениума встала, заявив в ответ на ворчание бабули, что ей гораздо лучше, и она сможет спокойно поужинать за столом.

Торина Септиса Ульда, сидя на скамеечке, рассказывала внучкам очередную историю из времён своей молодости, когда со стороны прихожей донёсся какой-то шум.

— Хвала богам, наконец-то вернулись! — прервавшись буквально на полуслове, облегчённо выдохнула старушка.

Не утерпев, Гэая вскочила и бросилась навстречу родителям.

Хозяева вошли на семейную половину, громко смеясь и переговариваясь. Прижавшись к матери, дочь с горящими от возбуждения глазами расспрашивала её о гонках, а та что-то объясняла, энергично жестикулируя руками.

Глава семейства, заметив племянницу, лукаво улыбнулся.

— Я вижу, вам уже лучше, госпожа Юлиса?

— Да, господин Септис, — поднявшись со скамейки и отвешивая короткий поклон, ответила Ника. — Госпожа Септиса приказала напоить меня вином с мёдом, и сейчас голова болит уже гораздо меньше.

— А это не прогулка с принцем так благотворно повлияла на ваше самочувствие? — насмешливо фыркнула тётушка, сгоняя с лица улыбку.

— Какая такая прогулка? — моментально встрепенулась бабуся, а Гэая, отстранившись от матери, вопросительно уставилась на двоюродную сестру.

— О чём вы только думали, госпожа Юлиса, шатаясь по всему городу с его высочеством? — вскричала супруга регистора Трениума. — Разве приличествует девушке столь древнего и знатного рода вести себя так вызывающе?! Если вы не цените свою репутацию, подумайте хотя бы о нашей!

— Я не шаталась, госпожа Септиса, — с достоинством возразила племянница. — Я шла домой.

— Бок о бок с молодым человеком! — возмутилась Пласда Септиса Денса. — У всех на виду!

— С его высочеством мы встретились на площади у входа в Ипподром, — подчёркнуто игнорируя ядовитое замечание тётушки, продолжила племянница, обращаясь к криво ухмылявшемуся дяде. — Принц выразил желание меня проводить. Я отказывалась, но он настаивал. И что мне оставалось делать?

Она вновь перевела взгляд на пылавшую праведным гневом хозяйку дома, но не дав ей заговорить, продолжила с прежним накалом:

— Не могла же я посадить его с сбой в паланкин? Тогда разговоров было бы ещё больше!

— Вам следовало объяснить его высочеству, что подобное поведение не к лицу сыну императора, — чопорно, подобно старой британской деве времён царствования королевы Виктории, заявила Пласда Септиса Денса.

Её супруг, с пьяным любопытством следивший за их разговором, насмешливо фыркнул.

"Ты хоть сама-то веришь в то, что говоришь?" — с раздражением подумала Ника, но вслух сказала, разведя руками:

— Увы, госпожа Септиса, принц меня не послушал.

— Ай да внучка! — залилась старческим дребезжащим смехом Торина Септиса Ульда, а Гэая смотрела на двоюродную сестру со смесью страха и восхищения.

— Если бы государь уже не попросил у меня вашей руки для принца Вилита, госпожа Юлиса, подобная прогулка вам бы даром не прошла, — ухмыльнулся регистор Трениума, погрозив ей пальцем. — Но уж если это случилось, то пусть весь Радл знает, что моя племянница скоро войдёт в род Тарквинов! Не так ли, дорогая?

Он лукаво глянул на супругу, всё ещё продолжавшую изображать из себя строгую классную даму из института очень благородных девиц.

— И всё равно! — упрямо проворчала та. — Подобный поступок бросает тень на всю нашу семью!

Покачав головой, Итур Септис Даум, пьяно махнув рукой, распорядился:

— Прикажите подавать ужин! Сегодня я намерен пировать со своими верными коскидами! Надо же и дома отметить нолипарии.

— Сейчас, господин Септис, — сухо отозвалась хозяйка дома и крикнула, направляясь на кухню. — Эминей! Куда ты запропастился, бездельник!

Позабыв о гонках и Ипподроме, Гэая подбежала к двоюродной сестре.

— Вы вот так прямо и шли до самого дома, госпожа Юлиса?

— Ну что ты, — поспешила разочаровать девочку Ника. — Прошли примерно с пол арсанга, потом я сказала, что очень устала и села в паланкин.

— Всё равно, — это много, — с завистью проговорила дочка регистора Трениума. — Наверное, это очень приятно, госпожа Юлиса, идти рядом с красивым принцем и не обращать внимания на всякие там сплетни?

— Приятно, — не стала скрывать собеседница.

— И чего взбеленилась? — глядя вслед гордо удалявшейся хозяйки дома, проворчала свекровь. — Вы же с ним уже жених и невеста. Вам вместе скоро детей делать, а тут, подумаешь, по улице прошли. Забыла, как сама с Итуром на диолиях обнималась.

— Но у нас с Вилитом ещё не было помолвки, — мягко напомнила старшая внучка. — Вот госпожа Септиса и беспокоится.

— Уж если государь сказал, то уж на попятную не пойдёт! — с непоколебимой уверенностью заявила Торина Септиса Ульда и недовольно проворчала. — Дурью она мается, вот и всё.

Женщины чинно ужинали на семейной половине, а из парадной части дома доносились неясные голоса, звон посуды и взрывы смеха.

Рабы регистора Трениума то и дело таскали туда блюда и амфоры, а его родственницы вели неспешный разговор, потягивая разведённое вино и заедая печеньками.

Ника наконец-то смогла поделиться своими впечатлениями о Ипподроме и гонках. Слушательницы изредка давали пояснения и обращали внимание на то, что она не заметила.

— На праздниках в честь Питра и Аксера устраивают бои пугнаторов, — проговорила бабуля и пояснила для старшей внучки. — Ну, для призовых бойцов.

— Отец рассказывал, — кивнула та. — Только я уже не помню: они проходят тоже на Ипподроме, или в Радле для этого есть другие места?

— На аренах, — пояснила старушка.

Ника энергично закивала головой.

— Ну, конечно! Теперь вспомнила!

— В нашем регисте есть Арена Кикила, — не обращая на неё внимание, вдохновенно продолжила рассказчица. — Только она деревянная и старая. Сын уговаривает наших богатеев сложиться и построить каменную, но те что-то не спешат порадовать граждан.

— В Кринифии в прошлом году такая открылась, — прожевав кусок, сообщила Пласда Септиса Денса. — Тогда ещё отпущенники Липид и Варий Мниуссии в честь своего покровителя трибуна Герма устроили травлю волков и медведей. Зрелище, говорят, было потрясающее.

"Значит, местные гладиаторские бои ещё только начали входить в моду", — подумала попаданка, машинально кивая головой.

Помогая хозяйке раздеться, Увра негромко поинтересовалась:

— Мне ложиться с вами, госпожа?

— Вот ещё! — возмущённо фыркнула девушка. — Спать будешь на полу. Под кроватью шкуры и одеяло. Не замёрзнешь.

— Да, госпожа, — проговорила рабыня с явным облегчением.

Утром, пока невольница бегала за водой для умывания, Ника потихоньку надрезала узкий поясок, которым подвязывала платье, а чтобы придать повреждению более-менее естественный вид, как могла растрепала края прорехи.

Одеваясь, она заметила "аварию" и долго сетовала по этому поводу. Поскольку запасным племянница вовремя не озаботилась, она попросила тётушку отпустить свою рабыню на базар.

— Пусть подберёт какой-нибудь пояс, а то этот того и гляди развалится.

Внимательно осмотрев повреждение, хозяйка дома осуждающе покачала головой.

— И где это только вас угораздило, госпожа Юлиса?

— Не знаю, госпожа Септиса, — беспомощно развела руками та.

— Ни к чему вам зря деньги тратить, — немного подумав, объявила супруга регистора Трениума. — Найдём вам пояс, только подождите немного.

Зная её скупость, девушка предвидела подобное развитие событий, и поэтому довольно улыбнулась.

— Спасибо, госпожа Септиса.

Позавтракав, Пласда Септиса Денса принялась раздавать задание рабам, потом пришёл торговец фруктами, следом за ним мясник, так что очередь до Ники дошла уже ближе к полудню.

Зато Ушуха принесла сразу три пояса.

— Выбирайте, госпожа Юлиса! — царственным жестом предложила тётушка.

И хотя племянница прекрасно знала, чего хочет, она самым внимательным образом осмотрела кожаный ремешок с рядами металлических бляшек, потом пояс, сплетённый из узких кожаных полосок, но выбор остановила на матерчатом.

— Если можно, вот этот, — смущённо проговорила девушка.

— Ну, если он вам так понравился — забирайте, — пожала плечами супруга регистора Трениума. — Только он уже не новый.

— А я украшу его вышивкой! — совершенно искренне обрадовалась Ника, поскольку собеседница, сама того не желая, ей сильно подыграла. — И он будет выглядеть чудесно. У вас есть цветные нитки, госпожа Септиса?

— Не знаю, — слегка растерялась хозяйка дома. — Надо посмотреть.

И тут же спросила:

— Так вы вышивать умеете?

"И на машинке", — так и вертелось на языке у попаданки фраза из классического советского мультика про Дядю Федора.

Нельзя сказать, что Виктория Седова сильно увлекалась рукоделием. Но оказавшись в инвалидном кресле, пробовала занимать себя и вышиванием. К сожалению, надолго её не хватило, но кое-чему она всё же научилась, поэтому могла с чистой совестью, ответить:

— Немножко, госпожа Септиса.

— Ну, пойдёмте посмотрим, — пожала плечами супруга регистора Трениума.

В спальне она открыла один из небольших сундучков и после долгих поисков протянула девушке три тощих клубочка: синего, зелёного и почти белого цвета.

— А жёлтеньких нет? — почти жалобно спросила племянница.

— Чего нет, того нет, — по тому, с каким стуком собеседница захлопнула крышку шкатулки, Ника поняла, что та явно начинает злиться.

— Тогда, может, я Увру на базар пошлю? — вновь озвучила девушка своё предложение.

— Ну, если у вас завелись лишние деньги, — сухо проворчала Пласда Септиса Денса. — Пусть идёт.

— Не завелись, госпожа Септиса, — с сожалением вздохнула племянница. — Но на красные и жёлтые нитки найдутся.

Воздев очи горе, хозяйка дома безнадёжно махнула рукой.

Выслушав распоряжение Ники, рабыня растерянно захлопала ресницами.

— Но, как же я пойду одна, госпожа?

— Ногами, — усмехнулась собеседница. — Тебе что, ни разу не приходилось бывать на базаре?

— Почему же? — не поднимая взгляда, пролепетала Увра. — Я часто ходила на рынок с госпожой.

— Ну, тогда отправляйся! — скомандовала девушка, но видя явно не притворное смятение невольницы, мягко сказала. — Я же тебя не за лошадью отправляю. Купи ниток и возвращайся. Вот тебе два риала, должно хватить.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась рабыня, принимая монеты в сложенные лодочкой ладони.

Выпроводив нежелательную свидетельницу, Ника быстро отыскала хозяйку дома, и оторвав её от беседы с поваром, попросила предоставить ей ещё и ножницы.

— Вам следует ткать, госпожа Юлиса, а не заниматься пустяками, — раздражённо проворчала Пласда Септиса Денса, вновь направляясь в спальню.

Племянница скромно помалкивала.

— И зачем они вам? — все же поинтересовалась тётушка перед тем, как передать инструмент.

— Хочу ещё немного украсить пояс, госпожа Септиса, — пояснила девушка.

— Так он вам всё-таки не понравился?! — вскинула брови супруга регистора Трениума.

— Ну, что вы!? — как можно непринуждённее рассмеялась Ника. — Пояс красивый, но я хочу сделать его ещё лучше.

— И как же это? — с иронией фыркнула родственница.

— Пришью на концы вставки из кожи, — пояснила племянница. — Чтобы висели ровно и смотрелись красивее.

— Так вам ещё и кожа нужна?! — не обрадовалась тётушка.

— Немножко, — поспешила успокоить её девушка. — Я от своей рубахи отрежу. Ей всё равно в сундуке лежать.

— Ну, если так, — сдалась Пласда Септиса Денса, с демонстративной неохотой вручая ей ножницы, напомнившие инструмент для стрижки овец, попавшийся как-то очень давно Виктории Седовой на дворе у бабушки.

Вернувшись в свою комнату, Ника настежь распахнула дверь, чтобы впустить побольше света, отыскала в сундуке кожаную рубаху, и прощупав швы, с облегчением убедилась, что небольшой, размером с лесной орех, камешек всё ещё на месте.

Крапивное волокно плохо поддавалось радланскому секатору. Опасаясь испортить и ножницы, и рубаху, девушка нашла в сундуке нож из нержавеющей стали и принялась аккуратно, самым кончиком резать упрямые нитки.

Освободив сапфир, она, несколько секунд покатав его на ладони, сунула под матрас. Теперь нужно, не теряя времени, вырезать два кусочка кожи, напоминающие восьмёрки.

Неожиданно заявилась бабуля, привлечённая непонятным занятием внучки. Та показала ей пояс и охотно разъяснила, что намеревается с ним сделать.

— Ты хочешь носить на талии эти несуразные уши? — возмущённо фыркнула старушка.

— Нет, госпожа Септиса, — невозмутимо возразила внучка, прокалывая шилом выкройку. — Я сошью края, выверну, спрячу внутрь по камешку, и получатся два красивых шарика.

Она посмотрела на скептически скривившуюся собеседницу.

— С ними концы пояса будут висеть ровно, а не развиваться во все стороны.

— Дурацкая затея! — безапелляционно заявила матушка регистора Трениума.

— Но вы же ещё не видели, что получится, — возразила его племянница. — Вдруг вам понравится?

Презрительно хмыкнув, бабуля продолжила наблюдать за внучкой, время от времени досадливо морщась и качая головой.

Ника, как ни в чём не бывало, продолжила работать шилом и ниткой с иголкой. Прошив края выкройки до половины, девушка отправилась во внутренний дворик, где росли пышно зеленевшие кусты, местами уже покрытые ещё нераспустившимися бутонами.

Опустившись на корточки, она стала перебирать землю возле их корней в поисках подходящего камешка.

За этим занятием её и застала проходившая мимо хозяйка дома.

— Что вы делаете, госпожа Юлиса?

— Искала два камешка, — непринуждённо ответила племянница, демонстрируя свои находки.

— Зачем они вам? — вскинула брови тётушка.

Но прежде, чем Ника успела объяснить ей причины своего странного поведения, занавес, отделявший парадную часть дома от семейной, дрогнул, и во внутренний дворик, косолапя, вошёл Янкорь.

Неуклюже поклонившись супруге регистора Трениума, привратник пророкотал:

— Вам опять письмо, госпожа Септиса.

Мгновенно потеряв интерес к собеседнице, та взяла у него из рук тоненький свиток, перевязанный узкой розовой ленточкой.

— Опять приглашение! — тоном утомлённой славой поп-звезды вскричала Пласда Септиса Денса, пробегая взглядом послание. — Нас зовёт в гости госпожа Элимия Герония Гоа, супруга сенатора Герона и дочь Косуса Кванта Спурия! Как вы думаете, госпожа Юлиса, нам стоит навестить эту уважаемую и влиятельную женщину?

— Не знаю, госпожа Септиса, — беспечно пожала плечами девушка. — Вы старше меня и больше понимаете.

— Это правда, — кивнула собеседница и, видимо, не сдержавшись, посетовала. — Мы уже стольким отказали! Госпоже Сертии — жене богатейшего судовладелеца Радла, госпоже Пинарии, чей муж всего лишь императорский претор, зато брат — префект Менассии.

— Если мы так и продолжим сторониться людей, — продолжала горячиться тётушка. — Что о нас будут говорить? Нет, мы просто обязаны принять это приглашение!

— Может быть, стоит сначала поставить в известность господина Септиса? — с деланной робостью предложила племянница. — Вы же знаете, что он запретил мне выходить из дома без его разрешения?

— Но госпожа Герония — не только жена сенатора, а ещё и дочь самого викесария! — воздела палец к небу хозяйка дома. Похоже, она испытывала удовольствие, лишний раз произнося эти пышные звания.

— А господин Септис — ваш муж, — вкрадчиво напомнила девушка. — Вы же учили меня, что почитание старших — одна из главных добродетелей радланских женщин. Поговорите с супругом, объясните ему все. Я уверена, он вас поймёт.

— Надеюсь, — тяжело вздохнула Пласда Септиса Денса и опять посмотрела на всё ещё зажатый в руке папирус.

— Что у вас случилось? — поинтересовалась бабуля, выходя из комнаты внучки.

— Нас с госпожой Юлисой опять приглашают в гости! — всплеснула руками хозяйка дома.

Оставив свекровь с невесткой, Ника торопливо вернулась к себе.

За то время, пока супруга регистора Трениума жаловалась его матери на мужа, державшего их с племянницей взаперти, девушка успела вывернуть заготовку, спрятать внутрь сапфир, и когда вернулась Увра, уже заканчивала пришивать кожаный шарик к поясу.

— Вот, госпожа, — проговорила рабыня, протягивая ей два мотка.

— Как раз то, что нужно, — одобрительно кивнула хозяйка, перекусывая нитку. — Денег хватило?

— Да, госпожа, — кивнула невольница. — Даже осталось.

Она достала из застиранной полотняной сумки горсточку медяков и аккуратно положила на стол.

— Возьми себе, — распорядилась Ника.

— Да хранят вас бессмертные боги, госпожа, — низко поклонилась Увра.

Девушка машинально кивнула, вставляя внутрь второго кожаного мешочка найденный под кустом камешек. Более-менее освоив технологию, второй шарик она сделала гораздо быстрее.

Надёжно, как ей казалось, спрятав своё сокровище, племянница регистора Трениума расправила пояс на кровати и задумалась над узором. Изобретать что-то особо сложное не хотелось, поскольку могло и не получиться. Тогда любимые родственницы вынесут ей мозг своим ворчанием.

После недолгого размышления решила изобразить три переплетающиеся спирали разного цвета.

— Ну, что ты тут наделала? — спросила Торина Септиса Ульда, заходя в комнату.

Дождавшись, когда верная Дедера поможет своей престарелой хозяйке взгромоздиться на табурет, внучка с гордостью продемонстрировала свою работу.

— Так я и думала! — усмехнулась явно довольная старушка. — Ерунда получилась. Он стал даже хуже. Ты просто испортила хорошую вещь.

— Но я же ещё не закончила, госпожа Септиса, — почтительно напомнила Ника. — Вот вышью узор, и увидите, как пояс будет хорошо смотреться.

Заглянувшая к племяннице тётушка полностью согласилась с мнением свекрови.

— Чем время зря терять, — упрекнула она девушку. — Лучше бы на станке поработали. А то так и до свадьбы не успеете достаточно ткани приготовить.

— Успею, госпожа Септиса, — заверила собеседница. — Ещё даже помолвки не было.

— Между прочим, — холодно усмехнулась супруга регистора Трениума. — На помолвке тоже принято обмениваться подарками.

Внучка вопросительно посмотрела на бабулю.

— Ну, там можно дарить что-нибудь не очень дорогое, — пожевав ярко накрашенными губами, дёрнула плечиком старушка.

— Вот как! — вскричала невестка, вскинув брови. — Значит, тот пояс с серебряными бляхами, что ваш сын подарил моему отцу — дешёвка?! А келлуанская накидка, которую получила от него моя мать — просто пустяк?!

— Это получается, нам надо что-то дарить самому государю и его родным?! — ахнула Торина Септиса Ульда.

— Хвала небожителям, наконец-то вы это поняли, госпожа Септиса! — с нескрываемой издёвкой усмехнулась хозяйка дома. — Благодарите своего родственника сенатора, госпожа Юлиса. Он решил вам помочь и приготовил для императора прекрасный золотой кубок. Нам осталось только найти подарки для его жены и детей. Вот о чём вам следует думать, госпожа Юлиса, а не о всяких глупостях!

Ника машинально кивнула, вспомнив, что Наставник как-то рассказывал о подобных обычаях радлан.

Так вот почему любимая тётя так бесится. Денег жалко. Хотя из-за подарка Аварию она почему-то так не переживала. Наверное потому, что у того нет близких родственников, с которыми он бы поддерживал связь. А для одного главного смотрителя имперских дорог у Септисов что-нибудь есть. Или они вообще рассчитывали отделаться каким-то милым пустячком. Но в случае с семьёй Константа Великого дешёвкой не отделаешься.

— Ну откуда у бедной девочки деньги на подарки родственникам самого государя, госпожа Септиса? — покачала головой матушка регистора Трениума.

— Вот я и говорю, что госпожа Юлиса должна сшить жениху тунику из собственноручно сотканной ткани, как делали наши предки, — наставительно проговорила рачительная хозяйка дома. — Тогда хотя бы одному принцу не придётся подарок покупать.

— А на свадьбу что дарить будете, госпожа Септиса? — ехидно фыркнула свекровь. — Там народа побольше будет.

Однако провокационный вопрос нисколько не смутил невестку.

— Плащ! Госпожа Юлиса сама сказала, что умеет вышивать. Вот пусть и украсит плащ жениха красивыми узорами.

— Так уже в моё время никто не делал, — покачала головой Торина Септиса Ульда. — Хочешь опозорить нас на весь Радл?

— Я хочу, чтобы госпожа Юлиса занималась делом, а не тратила время и деньги на всякие глупости! — почти прокричала Пласда Септиса Денса.

— Мне совсем немного осталось, госпожа Септиса, — решив до конца придерживаться заранее разработанного сценария, умоляющим голосом проговорила девушка. — Я точно завтра закончу, а ткать пока может кто-нибудь другой?

Она выразительно покосилась на стоявшую у стены Увру.

— Да вы в своём уме, госпожа Юлиса!? — взвилась, подобно ядерной ракете, тётушка. — Да как у вас только язык повернулся?! Позволить какой-то грязной рабыне осквернить мой ткацкий станок?!

Супруга регистора Трениума выпрямилась, вздёрнув подбородок, гордо расправила плечи, и выпятив увядшую грудь, принялась медленно цедить сквозь стиснутые зубы:

— Я понимаю, что вы выросли без матери среди невежественных дикарей. Но неужели ваш отец не дал себе труда объяснить своей дочери, что ткацкий станок хозяйки столь же священен, как алтарь домашних богов?

"Вот батман! — выругалась про себя Ника, виновато опустив голову. — Похоже, с вышиванием придётся подождать. Вон как она разошлась. Хорошо ещё, камень успела спрятать. И кто меня за язык тянул?"

— Это ты, дочка, не подумав, сказала, — осуждающе покачала головой бабуся. — Ткацкий станок — это женский храм в доме. Переплетая нити, хозяйка связывает семью в единое целое.

— Простите меня, госпожа Септиса, — девушка низко поклонилась кипевшей от возмущения родственнице. — Я сейчас же вернусь к работе.

— Увра! — окликнула она испуганно втянувшую голову в плечи рабыню. — Убери нитки в сундук.

— Если бы я не знала, кто вы и откуда, — всё ещё пылая праведным гневом, заявила Пласда Септиса Денса. — То могла бы посчитать ваши слова богохульством, но я вижу, что это обычная глупость и невежество.

И не удостоив племянницу даже взгляда, покинула комнату.

Пропустив мимо ушей бормотание старухи, Ника торопливо вышла во внутренний дворик.

Появление двоюродной сестры чрезвычайно обрадовало Гэаю, с удовольствием уступившую ей место возле ткацкого станка.

"Вот кого надо было в помощь просить! — мысленно взвыла попаданка. — Она из господ, ей можно. Но после такого скандала даже заикаться нечего. Не поймут".

С сожалением девушка поняла, что хозяйка дома обозлилась не на шутку.

"Надо бы её как-то задобрить, хотя бы чуть-чуть, — мрачно думала она. — Только чем? Самой купить подарок принцу и его мамаше? И остаться совсем без денег? Отдать тётке последний сапфир для императрицы? Камешек очень красивый. Жалко. Вдруг ещё куда пригодится. А что у меня ещё есть?"

Заметив, что закончилась нить, ткачиха досадливо плюнула и полезла в сундучок за новым клубком.

"Попросить дядюшку отдать оружейнику нержавейку, чтобы тот сделал для принца кинжал? А зачем делать, если у меня он и так есть?"

Ника хмыкнула, вспомнив, что синзогское оружие весьма ценилось на Западном побережье. Правда, ножны бедноваты, но их можно ещё разукрасить или вообще сделать новые. Идея хорошая. Надо будет подойти с ней к дядюшке. Если он согласится, глядишь, и тётка поспокойнее будет.

Словно в ответ на её мысли послышался требовательный стук в ворота и недовольный голос.

Привычно обругав привратника за медлительность, регистор Трениума торопливо миновал прихожую, и увидев в дверях комнаты ткацкого станка племянницу, довольно улыбнулся.

— Готовьтесь, госпожа Юлиса. Завтра вас опять ждут в Палатине!

— Меня? — механически переспросила удивлённая девушка. — Кто?

— Госпожа Силла Тарквина Поста! — торжественно объявил чрезвычайно довольный собеседник. — Супруга самого наследника престола! Будущая государыня. Раб принёс мне письмо прямо в базилику!

— Это огромная честь для меня, господин Септис, — проговорила племянница, подходя ближе и шагая рядом. — Но я бы хотела поговорить с вами о другом.

— О чём? — бодро поинтересовался хозяин дома, подходя к своему рабочему столу.

— Я слышала, во время церемонии помолвки полагается вручать подарки жениху и его родителям?

— А так же братьям и сёстрам, — слегка погрустнел регистор Трениума. — Но вам не следует беспокоиться. Господин Касс Юлис Митрор в память о вашем дедушке и в знак своего расположения приготовил для вручения государю золотой кубок великолепной келлуанской работы, украшенный самоцветами и ляпис-лазурью. Для её величества я уже заказал у знакомого даросского купца ожерелье либрийской работы. Осталось выбрать что-нибудь для принцев.

— Вот я как раз и об этом, — наконец-то смогла вставить реплику Ника.

— У вас есть что подарить? — безмерно удивился дядюшка.

— И да, и нет, — уклончиво ответила племянница.

— Это как? — захлопал ресницами собеседник.

— Я не совсем уверена, достойна ли принца эта вещь? — пояснила свою мысль девушка.

— И что же это такое? — усмехнулся Итур Септис Даум.

Но прежде, чем Ника успела ответить, на парадную половину явилась хмурая, как грозовая туча, хозяйка дома, сжимавшая в руке свёрнутый трубочкой папирусный листок.

— Господин Септис! — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, заговорила она. — Я только что получила приглашение.

— Вы тоже? — бесцеремонно прервал её супруг. — Воистину, небожители не устают меня сегодня удивлять.

— Что значит "тоже"? — вскинула брови Пласда Септиа Денса. — Нас завтра к полудню ожидает госпожа Элимия Герония Гоа, супруга сенатора и дочь самого Косуса Кванта Спурия! Надеюсь, вы позволите нам с госпожой Юлисой совершить этот визит?

— Не позволю! — отчеканил регистор Трениума.

Сузившиеся глаза женщины вспыхнули, губы сжались куриной гузкой, а под кожей скул заходили желваки.

— Потому что завтра в четыре часа после рассвета, — с кривой усмешкой продолжил глава семейства. — Вы с госпожой Юлисой должны быть в Палатине у принцессы Силлы Тарквины Посты, супруги наследника престола.

И он демонстративно помахал в воздухе белым пергаментом.

— Поэтому напишите госпоже Геронии, извинитесь и сообщите, что непременно посетите её в любое другое удобное для неё время.

— Да, да, конечно, — поспешно закивала женщина, явно ошарашенная столь грандиозным известием.

Усмехнувшись, дядюшка вновь обратил внимание на племянницу.

— Так, что вы там говорили о подарке?

— Он в моей комнате, господин Септис, — пояснила та.

— Тогда пойдёмте, прямо сейчас и посмотрим.

Поначалу, увидев простенько украшенные ножны, Итур Септис Даум пренебрежительно скривился. Но обнажив кривой клинок, задумался, какое-то время внимательно разглядывая лезвие на свету и поднося его почти вплотную к глазам.

— Вы собрались подарить сыну императора этот никчёмный ножик? — презрительно фыркнула увязавшаяся за ним супруга.

— А почему бы и нет? — строго посмотрел на неё регистор Трениума. — Железо отличное. Судя по всему, это работа варваров с Западного побережья. Такое оружие ценится знатоками и стоит дорого. Только ножны надо будет заказать новые и украсить рукоять. Но в целом подходящий подарок для жениха, госпожа Юлиса. Если даже сам принц слабо разбирается в кинжалах, среди придворных обязательно найдутся знатоки, которые поймут, какую редкость вы ему подарили.

— Я очень рада, господин Септис, — улыбнулась девушка.

— Я заберу его с собой, — решительно заявил дядюшка, засовывая клинок в ножны.

— Разумеется, — кивнула племянница.

Хозяева дома покинули её комнату, а Ника окликнула привычно застывшую у стены рабыню.

— Увра, шить умеешь?

— Не очень хорошо, госпожа, — в своей обычной манере, не поднимая глаз, ответила невольница.

Подумав, девушка отыскала в сундуке свою старую накидку, угольком нарисовала в уголке простенький рисунок, и вручив нитки с иголкой, поставила задачу оторопевшей рабыне.

— Если мне понравится, награжу, — сообщила в заключение внучка сенатора Госпула Юлиса Лура. — Если нет, останешься без награды.

— Я постараюсь, госпожа, — на миг поднимая взгляд, пообещала Увра.

Они вместе прошли в комнату ткацкого станка, где каждая занялась своим делом. Невольница, сопя и высунув от усердия кончик языка, орудовала иглой, а хозяйка прилежно протаскивала челнок между нитками основы.

Монотонная работа, как всегда, не мешала ей размышлять. Проклиная дурацкие обычаи, Ника вспоминала, что ей известно о супруге первого принца.

Оказалось, совсем немного. Силла Таквина Поста происходит из влиятельного и богатого рода пенерийских Септиев, чьи земли расположены на западе Империи. Судя по оговоркам Вилита, принцесса Силла так же не слишком ладит с законной государыней Докэстой Тарквиной Домнитой, зато в хороших отношениях с любовницей Константа Великого — Сариной Госгулой.

Хотя по большому счёту — это почти ничего не значит. Мало кто из знатных радлан осмеливается поддерживать дружеские отношения с опальной императрицей.

К сожалению, Увре не пришлось долго заниматься вышиванием. В комнату ткацкого станка внезапно заявилась хозяйка дома. Подозрительно глянув на племянницу, она потребовала сделать себе причёску для завтрашнего визита в Палатин.

Молодой госпоже осталось только кивнуть в ответ на вопросительный взгляд рабыни и продолжить работу в одиночестве, которое только помогало сосредоточиться.

Ясно, что во время визита в Палатин нужно быть предельно собранной и внимательной, тщательно следить не только за своими словами и действиями, но и за окружающими. Друзей или даже приятелей в императорском дворце у неё нет, а вот недоброжелатели и завистники уже вполне могли появиться.

Тётушка подошла к процессу сооружения причёски весьма основательно и даже пропустила обед, безропотно отдав себя в умелые руки Увры.

Когда же гордая хозяйка дома предстала перед племянницей в своём новом облике, та с трудом удержалась от улыбки. Завитые в мелкие кудряшки, волосы супруги регистора Трениума валом вздымались над высоким лбом, уже прорезанным сеточкой мелких морщинок, а сзади собирались в плоский пучок, перевитый тонкими косичками.

На взгляд попаданки, родственница выглядела совершенно по-дурацки, но тем не менее она сочла необходимым выразить ей своё восхищение.

— Вам тоже надо бы сделать причёску, госпожа Юлиса, — тут же озаботилась довольная собеседница. — Мы же вместе идём в гости.

Представив, что ей вместо спокойного сна опять придётся дремать вполглаза на неудобной конструкции из ремней и планок, Ника с сожалением покачала головой.

— Скоро стемнеет. Я лучше завтра пораньше встану.

— Ну, как хотите, — дёрнула плечиком супруга регистора Трениума.

Вернувшись на семейную половину, девушка с удивлением заметила скрючившуюся на пороге своей своей комнаты Увру. В наступающих сумерках она всё ещё продолжала возиться со старой накидкой.

Услышав шаги, невольница вскинула голову, тяжело поднялась и поклонилась.

— Вот, госпожа, посмотрите.

Глянув на вышивку, Ника удовлетворённо хмыкнула. Получилось лучше, чем она ожидала.

— Неплохо, — похвалила хозяйка. — Завтра, пока мы с госпожой Юлисой будем в Палатине, вышьешь мне пояс и получишь риал.

За ужином тётушка вновь предложила племяннице заранее озаботиться причёской, но та снова отказалась.

— Нет, нет, госпожа Септиса. Завтра, всё завтра.

— Правильно, внучка, — неожиданно поддержала её бабуля. — Кто знает, чего она там тебе в темноте навертит? Ещё обожжёт ненароком горячими щипцами.

— Тогда отведает плетей! — огрызнулась на свекровь супруга регистора Трениума, но больше настаивать не стала.

Помогая госпоже раздеваться перед сном, Увра вдруг тихонько проговорила:

— Как же вы пойдёте в Палатин, госпожа, с таким поясом? Он же может порваться, а новый ещё не готов.

— Придётся попросить какой-нибудь поясок у госпожи Септисы, — грустно усмехнулась Ника, садясь на кровать.

— Если желаете, я могла бы за ночь вышить вам пояс, — по-прежнему не поднимая глаз, предложила невольница. — Только мне придётся жечь светильник, и он будет мешать вам спать.

Секунду подумав, хозяйка решительно тряхнула головой.

— Не стоит тебе зря глаза портить.

— Как прикажете, госпожа, — пробормотала рабыня с плохо скрываемым недоумением.

— Лучше разбуди меня завтра пораньше, — приказала девушка. — Чтобы успеть сделать причёску.

— Придётся очень рано вставать, госпожа, — виновато проговорила собеседница. — Иначе может просто не хватить времени.

— Ну так придумай такое, на что времени точно хватит, — со значением проговорила Ника, и подавшись к ней, прошептала. — Мне не хочется носить на голове то, что ты сделала госпоже Септисе.

— А что вы желаете, госпожа? — в полной растерянности пролепетала Увра.

— Что-нибудь попроще, — поморщилась хозяйка. — Не такое вычурное.

И она постаралась объяснить, какой хотела бы видеть свою причёску.

Чтобы уточнить, рабыня начала задавать вопросы. Сперва робко и несмело, но постепенно всё более оживляясь. Незаметно их разговор уже стал напоминать обычную болтовню двух молодых женщин. Видимо, прежние владельцы ценили умение Увры делать красивые причёски, и поэтому она чувствовала себя гораздо свободнее, беседуя о парикмахерском искусстве.

Несмотря на продолжительный ночной разговор, и невольница, и госпожа без особых трудностей проснулись рано утром, и торопливо проведя гигиенические процедуры, взялись за наведение красоты.

Пласда Септиса Денса, поднявшаяся раньше всех в доме, заглянув в комнату племянницы, довольно хмыкнула:

— Доброе утро, госпожа Юлиса.

— Доброе утро, госпожа Септиса, — отозвалась девушка, старательно сохраняя неподвижность, чтобы не обжечься о горячие щипцы.

Наблюдая краем глаза за внутренним двориком, она видела, как сонные рабы ходили туда-сюда с тряпками и деревянными тазиками, как попрятались, когда наконец-то проснувшийся глава семьи приносил жертву на алтарь домашних богов.

После уборки невольники начали накрывать на стол в столовой, где регистор Трениума завтракал со своими коскидами. Вскоре и сам Итур Септис Даум проследовал мимо двери её комнаты, держа в руке обёрнутый чистой тряпкой продолговатый предмет. Похоже, дядюшка намерен поторопиться с украшением подарка для принца.

Позаботившись о супруге и его приближённых, хозяйка дома приказала рабам подавать завтрак и на семейную половину. С кряхтением усаживаясь на табурет, Торина Септиса Ульда проворчала, косясь на раздувшуюся от важности невестку:

— Поплотнее покушайте, госпожа Септиса. Одни боги знают, угостят вас чем-нибудь в Палатине или нет.

— А нас не на пир позвали, госпожа Септиса, — столь же ядовито парировала супруга регистора Трениума. — Принцесса Силла просто желает познакомиться с будущими родственниками.

Усмехнувшись про себя, Ника тем не менее воспользовалась бабушкиным советом и кроме миски каши слопала две лепёшки вместо одной.

В этот раз тётушка решила не шиковать и взяла маленький паланкин, не забыв выдать носильщикам парадные застиранные хитоны.

После памятного происшествия ватага мальчишек, так досаждавшая привратникам окрестных домов, куда-то исчезла, и торжественному следованию носилок регистора Трениума никто не мешал.

Попаданка знала, что в Палатине несколько ворот, но гости могли пользоваться только одними. Сегодня охранявшими их легионерами командовал незнакомый десятник.

Пробежав взглядом ровные строчки каллиграфически выписанных букв, он кивнул, и обернувшись к застывшим в ожидании воинам, молча махнул рукой. Те тот час распахнули массивные, оббитые металлическими полосами створки.

Рабы Септисов уже привычно проследовали на знакомую площадку и со вздохом облегчения опустили носилки на плотно подогнанные друг к другу каменные плиты.

Выбравшись наружу вслед за тётушкой, девушка отметила, что, кроме них, здесь уже стоят три паланкина. Невольники в ожидании хозяев сидели в тени зелёной изгороди и лениво переговаривались, с любопытством поглядывая на новых гостей Палатина.

Пласда Септиса Денса недоуменно огляделась. Кажется, её с племянницей никто не встречал. Ника тихо хмыкнула, перекинув край накидки через плечо.

Они стояли уже минуты две. Причём с каждой секундой супруга регистора Тренуима нервничала всё сильнее. За это время в проходах между стен кустарника мелькали то ли дворцовые слуги, то ли придворные, но никто не обращал внимания на две застывшие посередине площади фигуры.

Наконец, сообразив, настолько нелепо они смотрятся, тётушка решительно зашагала к арке, за которой начиналась ведущая ко дворцу аллея.

Однако, едва ступив под каменный, украшенный барельефами свод, Пласда Септиса Денса сбавила шаг, заметив двух спешащих им навстречу женщин. Та, что шагала впереди, то и дело поправляла лёгкую, полупрозрачную накидку, позволявшую любоваться её затейливой причёской, украшенной драгоценными шпильками.

Следом шла молодая девушка с аккуратно уложенными волосами в длинном, ниже середины икр платье с изящными обнажёнными руками. На её статус указывала лишь непокрытая голова и серебряная цепочка на высокой груди.

"Придворная дама и рабыня", — определила Ника, наблюдая за целеустремлённо приближавшейся парочкой.

Подойдя вплотную, женщина спросила с мягкой улыбкой:

— Вы госпожа Пласда Септиса Денса?

— Да, — сухо ответила супруга регистора Трениума и, в свою очередь, поинтересовалась. — А вы кто?

— Я Пелла Гермия Вара, — с лёгким поклоном представилась собеседница. — Ей высочество Силла Тарквина Поста послала меня встретить вас и препроводить в её покои. К сожалению, я немного опоздала. Никак не могла подумать, что вы приедете так рано.

"Ого, а нас, кажется, троллят, — усмехнулась про себя попаданка. — Явно намекает на то, как мы первыми припёрлись на пир к императору".

Видимо, до тётушки это тоже дошло. Лицо её вспыхнуло, глаза сузились, а пальцы, крепко вцепившиеся в край накидки, побелели.

— Это, наверное, потому, что в Палатине время отсчитывают по часам на башне Асербуса, — улыбаясь, как ни в чём не бывало, продолжила Гермия. — А городе — по часам на форумах. Иногда из-за этого случаются мелкие путаницы.

"Ну да, — мысленно фыркнула девушка. — Солнышко у вас во дворце запаздывает. Не могла ничего умнее придумать. Или она всё ещё издевается?"

— Но, что же мы стоим? — вскинула брови посланница первой принцессы. — Её высочество ждёт вас.

— Это правда, госпожа Юлиса, — оборачиваясь на ходу, спросила придворная. — Что во время предыдущего посещения Палатина вам очень понравились здешние сады?

— Они прекрасны! — со сдержанным восторгом подтвердила та, вздохнув. — К сожалению, госпожа Гермия, я имела возможность осмотреть лишь небольшой участок этого великолепия. Но всё, что мне удалось увидеть, произвело неизгладимое впечатление.

Они прошли мимо знакомой лестницы на веранду, которую сегодня никто не охранял, и направились вдоль стен дворца с рядами узких, забранных мелкими стёклышками, окон, начинавшихся на трёхметровой высоте. А до этого шли аккуратно отёсанные каменные блоки, скреплённые белесым раствором с поблёскивавшими песчинками.

В стороны то и дело отходили вымощенные квадратными плитами дорожки. В конце их мелькали то статуи на постаментах, то покрытые цветами клумбы. На несколько секунд показалась знакомая беседка, где Констант Великий беседовал с будущей невестой своего младшего сына.

Шагавшая возле старшей гостьи придворная дама, бросив взгляд за спину, где, как подобает младшей по возрасту, скромно шла Ника, проникновенно заговорила:

— Её высочество и все мы очень много слышали о вашей племяннице, госпожа Септиса. По Радлу ходят самые невероятные истории. Просто невозможно поверить, что такая хрупкая девушка смогла преодолеть все эти трудности и колоссальные расстояния! Первая принцесса Силла давно хотела встретиться с вами и с госпожой Юлисой, но, к сожалению, всё не хватало времени.

"Как же, занята очень, — вновь не удержалась от беззвучного, но ехидного комментария девушка. — Куча детей да ещё и муж пьяница. Даже вздохнуть некогда".

— Я прекрасно понимаю, насколько занята супруга наследного принца, — соглашаясь, любезно улыбнулась Пласда Септиса Денса. — Для нас будет большой честью встретиться с её высочеством. Не так ли, госпожа Юлиса?

— С радостью отвечу на все вопросы её высочества, — заверила та.

Обогнув выступавшую из здания башню, они увидели колоннаду привычного для радланской архитектуры фронтона и широкую лестницу, у подножия которой изваяниями застыли два легионера в блестящей на солнце броне.

Навстречу поднимавшимся гостьям принцессы Силлы, мирно беседуя, спускались трое солидных мужчин, в одном из которых Ника узнала сенатора Тербия Фабра Онума. Встретившись с ним глазами, девушка чуть поклонилась. Однако государственный муж торопливо отвёл взгляд, никак не отреагировав на знак уважения с её стороны.

Подобная реакция удивила и слегка насторожила племянницу регистора Трениума. После того, как Фабр вполне лояльно отнёсся к ней на слушании в Сенате, подобное показательное дистанцирование показалось довольно странным.

Внутрь дворца вели три оббитые медными листами двери. Две их них оказались закрыты, а возле центральной, распахнутой настежь, прячась в благословенной тени фронтона, стояли уже четверо часовых, которые не обратили на очередных гостей Палатина никакого внимания. Вероятно, они знали в лицо придворную даму первой принцессы? Или всерьёз полагали, что посторонние просто не могут проникнуть за дворцовую ограду?

Виктория Седова в своё время прочла немало криминальных романов, где в том числе описывались системы охраны разного рода олигархов, поэтому столь халатное отношение к безопасности резиденции первого лица государства показалось ей довольно странной. Или эти воины всего лишь почётный караул, своего рода красивая декорация, а настоящие телохранители настолько профессиональны, что их невооружённым взглядом и не разглядишь?

За дверями располагалась обширная прихожая, даже скорее холл, с высоким расписным потолком, балконом, уходящими в стороны коридорами и лестницами, ведущими как вниз, так и наверх. Повсюду стояли вооружённые легионеры с каменно-скучающими лицами под одинаковыми железными шлемами.

Несмотря на гладкий мрамор ступеней, на резные каменные столбики перил, на красочные фрески, на статуи и торчавшие из стен блестящие светильники в виде орлиных лап, внутреннее убранство императорского жилища не показалось девушке роскошным.

Во всяком случае, по сравнению с Эрмитажем, где Виктории Седовой удалось побывать в прошлой жизни, всё выглядело достаточно убого.

Но на госпожу Септису окружающая обстановка произвела настолько неизгладимое впечатление, что она даже рот приоткрыла от удивления.

Миновав комнаты с толпящимися людьми и пройдя по длинным полутёмным коридорам, освещаемым лишь жалкими огоньками редких масляных светильников, родственницы оказались в просторном, залитом солнцем помещении, где их уже ждали.

Шесть богато одетых женщин вольготно расположились вокруг двух круглых столиков, на которых стояли вазы с фруктами, узкогорлый кувшин и несколько стаканов из разноцветного мутного стекла.

Не успела за гостьями закрыться деревянная, покрытая причудливой резьбой дверь, как Ника буквально натолкнулась на жгучий, переполненный неприязнью взгляд.

Кривя в пренебрежительной усмешке аккуратно накрашенные губы, принцесса Медья Тарквина Улла, склонившись к уху соседки, единственной из всех восседавшей в кресле с высокой спинкой, что-то зашептала, косясь на вошедших.

Уже немолодая, но всё ещё довольно красивая женщина, поморщившись, отстранилась. Судя по количеству золота и драгоценных камней в причёске, по властному взгляду искусно подведённых тёмно-серых глаз, а главное — по тому, с каким вниманием и ожиданием смотрят на неё окружающие, девушка поняла, что это и есть её высочество Силла Терквина Поста — первая принцесса, супруга наследника престола Радланской Империи.

— Здравствуйте, госпожа Септиса, — приветливо, но даже не привстав, поздоровалась со старшей гостьей хозяйка встречи и тут же пристально посмотрела на младшую.

— Я очень рада наконец-то встретиться с вами, госпожа Юлиса. Истории о ваших подвигах заставляют завидовать мужчин и внушают гордость женщинам.

— Благодарю за лестные слова, ваше высочество, — учтиво поклонилась Ника. — Я ещё недолго живу в Радле, но уже успела неоднократно убедиться в богатом воображении его жителей. Уверена, в случае со мной они сильно преувеличивают. Я не совершала никаких подвигов, а просто ехала домой.

— Скромность — одна из главнейших добродетелей радланских женщин, — поощрительно улыбнулась первая принцесса, и все собравшиеся согласно закивали. — Надеюсь, вы расскажете нам о своём необыкновенном путешествии и поможете отделить правду от сплетен и домыслов?

— С огромной радостью и удовольствием, — ещё раз поклонилась гостья.

— Тогда присаживайтесь, — наконец-то предложила хозяйка встречи.

Тут же стоявшие у стены рабыни принесли две табуретки, и тётушка с племянницей смогли удобно расположиться как раз напротив принцесс.

Многочисленные "репетиции" помогли рассказчице сразу же взять верный тон. Слушали её с большим интересом. В соответствующих местах первая принцесса одобрительно кивала, где-то благосклонно улыбалась, часто задавала очень неглупые вопросы, явно желая разобраться в словах путешественницы. И даже изредка одёргивала то и дело влезавшую с ехидными комментариями Медью.

Уделяя основное внимание девушке, Силла умудрялась не забывать и о её старшей спутнице, обменявшись несколькими фразами с супругой регистора Трениума.

Тем не менее, несмотря на кажущуюся приязнь и показную благожелательность принцессы, у Ники нарастало какое-то странное ощущение: то ли очевидной фальшивости происходящего, то ли приближающейся опасности? Возможно, ей это только казалось, а может, в глазах главной слушательницы действительно мелькали тщательно маскируемые искорки враждебности?

Рассказчица, уже успевшая в достаточной степени изучить радланскую "аудиторию", не стала перегружать своё повествование чрезмерными подробностями, сосредоточив внимание на тех моментах, которые выставляли её в наиболее выигрышном свете, и умудрилась закончить свою историю как раз тогда, когда сановная слушательница явно начала скучать.

— И это всё? — спросила Силла со смесью облегчения и разочарования.

— Поверьте, ваше высочество, по большей части моё странствие было довольно скучным, — скромно улыбнулась девушка. — Но если вы желаете, я готова с удовольствием разъяснить всё, что вас интересует.

Благосклонно кивнув, первая принцесса посмотрела на приближенных, и те, словно по команде, начали спрашивать, едва не перебивая друг друга. Поначалу вопросы казались довольно стандартными. Разве, что тон, которым их задавали, был очень разным. Кто-то просто любопытствовал, а кто-то ехидничал с разной степенью откровенности, но до открытого хамства пока не опустился никто. Однако Нику, хорошо запомнившую последний разговор с Вилитом, данное обстоятельство больше настораживало, чем радовало. И её опасения очень скоро подтвердились.

— Госпожа Юлиса, вы же уже не так молоды, — внезапно заговорила одна из наперсниц принцессы. — Всё-таки двадцать лет…

— Мне лишь недавно исполнилось девятнадцать, госпожа, к сожалению, не знаю вашего имени, — беззастенчиво оборвала её девушка, выдавая официальную, озвученную родичам версию, и делая себя моложе на год.

— Меня зовут Нерида Навция Фера, — торопливо представилась собеседница. — Но это всё равно уже солидный возраст для женщины. К девятнадцати годам я уже родила своего второго сына…

— Я рада за вас, госпожа Навция, — Ника вновь попыталась помешать ей продолжить разговор, от которого не ждала для себя ничего хорошего. — Уверена, он вырастет храбрым мужчиной и достойным гражданином Империи.

— Увы, госпожа Юлиса, — прерывисто вздохнула придворная дама. — Мой Пан не прожил и года…

— Мне жаль, госпожа Навция, — поспешила выразить сочувствие гостья. — Боги часто посылают нам суровые испытания, но они же и дарят нам своё расположение. Надеюсь, у других ваших детей со здоровьем всё благополучно?

— Хвала богам, госпожа Юлиса, с ними всё в порядке, — улыбнулась собеседница, гордо заявив. — У меня три сына и дочь.

Однако вместо того, чтобы начать хвастаться успехами отпрысков, настырная баба упрямо продолжила гнуть своё:

— Но дети могли быть и у вас, госпожа Юлиса, если бы отец выдал вас за кого-нибудь из знатных вождей того народа, среди которого прожил большую часть своей жизни. Почему же он не осчастливил себя внуками, госпожа Юлиса?

"Вот батман!" — мысленно выругалась Ника, чувствуя на себе пристальные взгляды всех собравшихся в комнате. Казалось, даже рабыни и то исподтишка поглядывают на неё.

Принцессы с приближенными ждали ответа. Теперь крайне важно не поддаться на эту, очевидно, заранее придуманную провокацию, и выкрутиться из создавшегося положения с минимальным уроном для собственной репутации.

Поскольку быстро сформулировать что-то более-менее удобоваримое не получилось, Навция не преминула воспользоваться её замешательством.

— Или в Некуиме не нашлось достойных мужчин? — усмехнулась она, чётко выделив последнее слово.

— Лишь в Радланской Империи есть мужчины, достойные девушки славного рода младших лотийских Юлисов! — с удовольствием пользуясь невольной подсказкой, отчеканила внучка сенатора Госпула Юлиса Лура, надменно выпятив подбородок. — Радланские женщины могут принадлежать только радланам или мужчинам, близким им по духу, но никак не варварам, даже знатным. Отец знал, что я обязательно вернусь на родину, где меня ждёт тот, детям которого я подарю жизнь и с кем проведу остаток своих дней, сколько бы их не отмерили боги.

В наступившей тишине Ника без труда расслышала тётушкин вздох облегчения. Придворные дамы растерянно переглядывались, Навция натянуто улыбалась.

— Вы очень хорошо сказали, госпожа Юлиса, — прервала затянувшееся молчание Силла. — Теперь я ещё сильнее жалею о том, что не могла послушать ваше выступление в Сенате. Неудивительно, что о нём говорит весь город!

— Это было не совсем выступление, ваше высочество, — мягко возразила гостья, с удовлетворением понимая, что данный раунд словесного поединка она выиграла. — Я лишь отвечала на вопросы господ сенаторов.

— Госпожа Юлиса, — обратилась к ней Пелла Гермия Вара. — Я слышала, когда вы служили в храме Рибилы в Этригии, там случилось какое-то происшествие, вызвавшее сильное волнение среди горожан.

— Да, да! — встрепенулась принцесса Медья. — Расскажите, что вы об этом знаете?

— Поскольку здесь нет мужчин, я могу открыть вам то, что случилось в святилище, — медленно и торжественно заговорила племянница регистора Трениума. — И какому чуду я стала свидетельницей по воле богини Луны. Но прошу вас сохранить всё услышанное в тайне и не гневить хозяйку ночного светила. Помните, какую власть она имеет над нашим естеством.

— Мы все всё понимаем, госпожа Юлиса, — нетерпеливо заёрзала в кресле супруга наследного принца. — Рассказывайте. Ни одно ваше слово не покинет эту комнату. Не так ли?

Она грозно оглядела притихших подчинённых.

— Да, конечно, как можно, мы ничего не расскажем, — наперебой загалдели дамы.

Понизив голос, гостья поведала, как одна из жриц храма Рибилы тайком подменила священный камень, страшно перепугав женщин Этригии, и как во время следующей церемонии богиня сама разоблачила кощунницу.

Замолчав, девушка почувствовала, как сильно пересохло в горле.

Видимо, поняв её состояние по охрипшему голосу, первая принцесса предложила всем выпить разбавленного вина и отведать фруктов.

Глядя, как всем наливают из одного кувшина, Ника с удовлетворением отметила, что это сильно снижает вероятность целенаправленного отравления. Несмотря на то, что воды в бокале было явно больше вина, она всё равно почувствовала отчётливый сладко-металлический привкус, поэтому ограничилась одним бокалом и яблоками.

Медья ещё утоляла жажду, когда Силла, вернув на стол пустой кубок, внезапно проговорила, вытирая губы белым платком:

— Какие у вас симпатичные серьги, госпожа Септиса.

Гостья едва грушей не подавилась. Торопливо проглотив полупережёванный кусок, она пояснила:

— Супруг подарил мне их после рождения старшего сына, ваше высочество.

— А нельзя ли их посмотреть поближе? — попросила первая принцесса.

— Конечно, ваше высочество! — вскочила с табурета явно польщённая подобным вниманием к своей персоне Пласда Септиса Денса.

Подойдя к царственной собеседнице, она легко вытащила из ушей понравившиеся той украшения и протянула их на ладони.

— Похожи на сунгийские гранаты, — заявила Силла, с видом знатока разглядывая гладко отшлифованные камни. — Только они отличаются таким резким, тревожным цветом. Красивая, с большим вкусом сделанная вещь, вполне достойная вашей красоты, госпожа Септиса.

Разумеется, после столь лестной оценки каждая из сгрудившихся вокруг императорских снох дама сочла нужным одобрительно охнуть, понимающе покачать головой или коротко высказать что-то одобрительное.

Первая принцесса вернула серьги собеседнице и перевела взгляд на её племянницу.

— А ваше ожерелье, видимо, очень старое, госпожа Юлиса?

— Оно принадлежало моей матери, ваше высочество, — ответила девушка. — И это всё, что я о нём знаю.

— Вы позволите? — полувопросительно-полуутвердительно проговорила супруга наследника престола.

Нике ничего не оставалось, как только снять украшение, отметив про себя ещё одно преимущество скромной причёски.

— Камни не самые дорогие, — пробормотала Силла, перебирая детали ожерелья. — Но работа очень искусная. Тщательно прорисованы все детали. Вряд ли это изготовили в Либрии, хотя нефрит, кажется, оттуда, но трудился над ним, скорее всего, ольвийский мастер. Под руками варваров не часто рождаются способные радовать глаз вещи. Но здесь, как раз тот редкий случай, когда у них это получилось.

На сей раз придворные проявили куда меньше энтузиазма, а Медья Тарквина Улла даже презрительно скривила губы.

"А старшая сноха Константа, кажется, крепко повёрнута на украшениях, — подумала попаданка, принимая из её рук единственную фамильную драгоценность. — Не удивлюсь, если она сейчас начнёт хвалиться своей коллекцией дорогущих цацок".

— Я очень рада, что вы показали нам такие красивые вещи, господа, — поблагодарила гостей хозяйка встречи. — А сейчас я хочу, чтобы вы посмотрели на мои пустяковые безделушки.

— С огромным удовольствием, ваше высочество! — с придыханием проговорила тётушка, едва не пустив слезу от умиления.

— Пойдёмте, господа, — грациозно поднявшись с кресла, Силла направилась к двери из тёмно-вишнёвого дерева, которую при её приближении с поклоном отворила знакомая рабыня в чересчур длинном для невольницы платье и с серебряной табличкой на шее.

Не желая толкаться, Ника намеревалась пропустить придворных вперёд. Однако, едва принцессы с тётушкой вошли, дамы выжидательно уставились на девушку, явно намекая на то, что теперь её очередь.

Не заставляя себя ждать, она шагнула в просторный зал с большими, широко распахнутыми окнами, очевидно, выполнявший в покоях наследного принца функцию парадной половины дома, на что прямо указывал вытянувшийся вдоль стены узкий стол, где красовалась выставленная напоказ посуда из дорогой либрийской керамики и драгоценных металлов.

Кувшины разной формы и вместимости, миски, тарелки, кубки из золота и серебра, а кое-где и с драгоценными камнями. Но настоящим хитом данной экспозиции, безусловно, было большое, около метра в диаметре, причудливо изукрашенное серебряное блюдо, явно служащее для сугубо эстетических, но отнюдь не для утилитарных целей.

Заметив интерес гостей, первая принцесса с гордостью объявила:

— Отец подарил эту вещь по случаю рождения моего первого сына — его внука, будущего наследника престола Империи. Он специально заказал блюдо у лучших феонских мастеров в Либрии. Говорят, именно из такой посуды ели их легендарные герои древности. Вот тут в центре изображён сам Карелг, а вокруг рисунки с его подвигами.

Какое-то время гостьи с молчаливым почтением разглядывали это несомненно выдающееся произведение искусства.

— А вот эти светильники, — принцесса обратила их внимание на стоявшие по краям стола золотые или, скорее всего, позолоченные фигурки зверей, чем-то напоминавшие вставших на задние лапы медведей. — Судовладельцы подарили моему супругу в честь славной победы над ламерскими пиратами.

От мысли, что словоохотливая хозяйка возьмётся читать лекции о каждой выставленной здесь посудине, племяннице регистора Трениума стало грустно.

К счастью, Силла не стала подвергать её нервную систему подобному испытанию и подчёркнуто неторопливо, словно давая возможность гостьям оценить мозаичный пол и росписи на стенах, направилась к ещё одной двери.

Под их ногами плавали красные и голубые рыбы, раскинул во все стороны щупальца почему-то жёлтый осьминог, и колыхались водоросли из маленьких зелёных квадратиков.

По стенам густо росли цветы, порхали бабочки и, раскрыв тоненькие клювы, беззвучно пели какие-то непонятные птички, похожие на пузатых воробьёв.

— Прекрасные картины! — с хорошо разыгранным восхищением охнула Пласда Септиса Денса.

— Рисовал сам Никас Софис Люд, — с удовольствием сообщила первая принцесса. — И его ученик Уларий Корн. Мальчик ещё молод и неопытен, но подаёт очень большие надежды. Если будет на то воля богов, со временем он станет столь же знаменитым, как его учитель.

Пока госпожа любезничала с гостьями, всё та же невольница с серебряной табличкой забежала вперёд и отворила тяжёлую, обильно украшенную разнообразными металлическими накладками дверь.

Ника знала, что тётушка делает макияж и наводит красоту прямо в спальне. Дом регистора Трениума не отличался роскошью. И не только потому, что его хозяева демонстративно придерживались "завещанной предками строгой простоты". Семья Септисов тоже пострадала во время подавления заговора Китуна, потеряв значительную часть состояния.

Только после реабилитации сенатора Госпула Юлиса Лура Итур Септис Даум смог занять место отца и стать главой одного из пяти регистов столицы, но ещё не успел восстановить былое богатство.

Мельком вспомнив об этом, девушка подумала, что сноха императора вряд ли приведёт их в спальню, и не ошиблась.

Это оказалась угловая комната с большими окнами, пропускавшими дневной свет сквозь множество маленьких стёклышек, вставленных в массивные свинцовые переплёты.

На одной из стен висело серебряное зеркало, лишь немногим меньшего размера, чем блюдо, подаренного дочке папашей, ставшим дедушкой будущего императора.

Перед ним, как полагается, имелся стол с пузырьками, баночками, коробочками и двумя шкатулками, а рядом сиденье без спинки. Чуть в стороне стоял столик с письменными принадлежностями и два прикрытых разноцветными покрывалами сундука.

— Метида! — обратилась первая принцесса к рабыне. — Убери чернильницу и подай слоновый ларец.

Внимательно присмотревшись к принесённому ящичку, Ника поняла, почему его так назвали. Верх шкатулки украшало изображение задравшего хобот слона, а стенки — накладки из слоновой кости.

Оглядев невольно затаивших дыхание женщин, Силла, явно рисуясь, извлекла из висевшего на поясе кожаного кошелька маленькую узенькую пластинку с прорезями, и вставив её в щель в крышке, медленно открыла ларец.

Сгрудившиеся вокруг дамы дружно ахнули. Даже попаданка нервно сглотнула слюну, потому что раньше ничего подобного ей "в натуре" видеть не приходилось. Ящичек оказался до краёв наполнен драгоценностями: заколки, гребни, ожерелья и ещё множество блестящих и, судя по всему, очень дорогих побрякушек.

Супруга наследника престола бережно взяла в руки серебряную заколку с тремя золотыми, искусно сделанными берёзовыми листочками.

— Великолепно, потрясающе, прекрасно, чудесно, — дружно заохали дамы. — Почему вы нам так редко показываете эту красоту, ваше высочество?

— Да как-то случая подходящего не представлялось, — небрежно пожала плечами первая принцесса. — А вам нравится, госпожа Юлиса?

— Разве подобное чудо может не понравиться? — улыбнулась девушка, беря из протянутых рук Силлы заколку. При этом свободно висевшие на тоненьких колечках листочки издали мелодичный звон.

— Это сделал наш радланский ювелир, — с гордостью заявила жена наследника престола. — Теперь и у нас в Империи есть мастера не хуже либрийских и даже келлуанских.

Украшение Нике действительно очень понравилось. Вот только чувство настороженности и какой-то неясной опасности не проходило, а как будто бы даже усилилось.

"И зачем принцессе понадобилось устраивать это представление? — с тревогой думала она, старательно удерживая на лице восхищённую улыбку. — Желает лишний раз подчеркнуть своё богатство и наше убожество? Вон как тётушку перекосило".

— Это тоже куплено в Радле, — Силла продемонстрировала витой золотой браслет в виде змейки с рубинами вместо глаз и изумрудом на кончике хвостика. — Работа, конечно, не столь великолепная, но он дорог мне как память.

Потом она показала ожерелье, искусно сделанное из золота, серебра и ляпис-лазури, следом ещё один серебряный браслет на сей раз широкий с затейливой гравировкой и хитрым замочком.

Всё ещё оставаясь настороже, девушка, немного поохав для приличия, спешила передать драгоценность тётушке, либо кому-нибудь из придворных дам. У Ники создалось впечатление, что многие из этих украшений те тоже видят в первый раз.

А вот Пласда Септиса Денса, наоборот, по долгу не сводила глаз с каждой драгоценной бирюльки, громко восхищаясь, с трудом скрывая мучившую её зависть.

Когда в руки супруги регистора Трениума попала трёхзубая серебряная шпилька с цветочком, собранным из множества мелких жемчужин с большой розовой в центре, женщина не выдержала и попросила у первой принцессы позволения примерить украшение в своей причёске. Та милостиво согласилась, и все дружно ахнули. Даже племянница призналась себе, что эта вещь тётушке очень к лицу.

Тем не менее, пару минут покрасовавшись перед зеркалом, та с нескрываемым сожалением вернула драгоценность хозяйке.

Возвращая её в шкатулку, Силла вдруг обратилась к рабыне:

— Метида, сходи на кухню и прикажи накрывать на стол. Я надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной, госпожа Септиса?

— Для нас это большая честь, ваше высочество, — натянуто улыбнулась гостья.

— Слушаюсь, госпожа, — дождавшись, когда хозяйка вновь обратит на неё свой взгляд, поклонилась невольница, перед тем как выйти.

— А сейчас я покажу вам совершенно удивительную вещь! — громко объявила первая принцесса, запустив руку куда-то в угол ларца. — Смотрите, стрекоза в камне!

С этими словами она торжественно, словно фокусник кролика из шляпы извлекла большой, с куриное яйцо, гладко отшлифованный камень, внутри которого навечно застыло раскинувшее крылья насекомое.

Но прежде чем зрительницы успели дружно ахнуть, Силла озабоченно проговорила:

— Надо больше света, чтобы лучше рассмотреть это чудо… — и приказала уже другой рабыне. — Ламика, открой окно в сад.

— Слушаюсь, госпожа, — молодая, сильная рабыня не без труда повернула запор и осторожно отворила тяжёлую металлическую створку.

— Госпожа Септиса! — обратилась принцесса к супруге регистора Трениума. — Вы оставили свой паланкин перед аркой?

— Да, ваше высочество, — с лёгким недоумением ответила та.

— Тогда, Ламика, пойди догони Метиду и передай, пусть из кухни отнесут что-нибудь поесть людям нашей дорогой гостьи.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Сейчас же позабыв о служанке, Силла, встав у окна, подняла необыкновенный камень так, чтобы солнечные лучи, проходя сквозь медовую прозрачность янтаря, чётко высвечивали обычную стрекозу с большими фасеточными глазами и двумя парами слюдяных крыльев.

— О боги! — благодаря экспрессии и частоте звука, голос тётушки сумел выделиться из хора всеобщего восхищения.

Да и племянницу это зрелище настолько впечатлило, что она не удержалась и с полминуты вертела в руках гладкий на ощупь кусочек окаменелой смолы.

— Как такое может быть? — спросила потрясённая старшая гостья у явно наслаждавшейся её реакцией хозяйки.

— Так вы не знаете, госпожа Септиса? — вскинула та аккуратно подщипанные брови. — Это слёзы нимфы Ликсены, дочери бога моря Нутпена. Однажды она встретила на берегу прекрасного юношу по имени Фестокл и полюбила его. Но отец не позволил ей выйти замуж за простого смертного. Тогда Ликсена покинула море и стала женой Фестокла по закону людей. Разгневанный непослушанием дочери Нутпен наслал на город, где они жили, гигантскую волну, которая смыла его в океан вместе с людьми, животными, храмами и домами. С тех пор Ликсена вечно оплакивает своего возлюбленного, и её слёзы превращаются в прекрасный янтарь, который называют камнем влюблённых. Иногда очень редко Нутпен отпускает свою несчастную дочь на сушу, чтобы та могла пройтись по тем местам, где гуляла с Фестоклом. После чего люди находят в камнях песчинки, веточки или насекомых. Всё то, на что упали слёзы удручённой своим горем нимфы.

— Какая красивая история! — дрогнувшим голосом проговорила супруга регистора Трениума, возвращая драгоценность с заключённой внутри стрекозой хозяйке.

— Янтарь привозят к нам с дальнего севера, — сказала одна из придворных дам, которую гостьям так и не представили. — Там море покрывается таким толстым льдом, что по нему спокойно ходят люди и звери, а землю по полгода покрывает снег.

— Да, — кивнув, согласилась с ней Силла. — Самый лучший янтарь — это халибский. Иногда продают ольвийский, но он гораздо мельче и не такой красивый.

Чуть скрипнула дверь, и в комнату вошла Метида.

Глянув на неё, первая принцесса негромко спросила:

— Ну?

— Стол накрыт, ваше высочество!

Обернувшись к женщинам, Силла улыбнулась.

— Прошу вас со мной отобедать и восславить бога виноградной лозы.

Гостьи и приближённые согласно закивали, а Пласда Септиса Денса, окончательно растрогавшись от подобной заботы, в который раз за сегодняшний день повторила дрожащим голосом:

— Для нас это большая честь, ваше высочество!

Несмотря на сосущую пустоту в желудке, перспектива насыщаться лёжа, опираясь на локоть, Нику не особенно вдохновляла.

"Лучше бы домой отпустили", — мрачно думала она, шагая вслед за тётушкой, мило ворковавшей со снохами императора.

Однако, то ли супруга наследного принца посчитала гостей не такими уж важными персонами, или наоборот — захотела принять их по-семейному, как близких родственников? Только в столовой, куда они пришли, миновав ещё одну комнату, вместо лож вокруг стола стояли сиденья с подлокотниками, но без спинок, и одно настоящее кресло, куда и уселась первая принцесса.

Кушанья оказались довольно изысканными и мало чем отличались от тех, которыми родственниц регистора Трениума угощали на императорском пиру.

Когда прислуживавшие рабыни разложили по тарелкам тушёные овощи, Медья Тарквина Улла спросила:

— А что вы кушали дома, госпожа Юлиса?

— Мой дом здесь, ваше высочество, — усмехнулась та, беря со стола серебряную ложку с причудливо изогнутым крючком на конце ручки. — Повар у госпожи Септисы очень старательный и готовит прекрасно, но ему, конечно, далеко до тех мастеров, которые работают на кухне Палатина.

Супруга регистора Трениума натянуто улыбнулась.

— Моя сестра имела ввиду, чем вы с отцом питались в Некуиме, госпожа Юлиса? — раздражённо зыркнув на криво усмехавшуюся невестку, любезно пояснила первая принцесса.

— В основном рыбой и мясом, ваше высочество, — ответила Ника. — Ту фасоль, что раз в год привозил из Канакерна господин Картен на своём корабле, мы позволяли себе только по праздникам, как и вино.

— Хвала небожителям, в Империи нет недостатка в дарах Диноса, — провозгласила Силла, подняв бокал и любуясь тёмно-рубиновым цветом наполнявшей его жидкости. — Виноград растёт от кайенских степей до банарских пустынь. Восхвалим же бога вина и его бессмертного брата, наполняющего солнечным светом тяжёлые гроздья!

— А вам самой охотиться не приходилось, госпожа Юлиса? — спросила придворная первой принцессы.

— Приходилось, госпожа Гермия, — кивнула девушка, выковыривая из раковины варёную садовую улитку. — Отец очень рано начал брать меня с собой на охоту.

— Так вы ещё и из лука стреляете, госпожа Юлиса? — удивилась другая приближённая Силлы.

— Увы, — вздохнула Ника. — Но это искусство мне в совершенстве постичь так и не удалось. Я пользовалась дротиками.

— Я слышала, вы уже демонстрировали своё умение государыне? — не отставала настырная придворная.

— А вы об этом нам ничего не рассказывали, госпожа Юлиса, — с нескрываемым упрёком посетовала супруга наследного принца.

Сполоснув руки в поданном невольницей тазике и вытерев губы, девушка поведала о встрече с императрицей на дороге неподалёку от Радла и о своём пребывании на вилле господина Лепта Маврия Куста.

— Да вы настоящая воительница, госпожа Юлиса! — несколько натянуто рассмеялась первая принцесса, когда речь зашла о том, как её гостья демонстрировала её величеству своё умение владеть копьеметалкой.

— Ну, что вы, ваше высочество, — скромно потупилась рассказчица. — Какая из меня воительница? Разве что охотница, да и то не самая искусная.

— Госпожа Юлиса ещё и плясунья, — с усмешкой проговорила Медья Тарквина Улла. — На празднике в честь Великой богини в доме господина Дарция она поразила буквально всех.

Вряд ли младшая невестка императора случайно использовала слово, коим называют женщин с пониженной социальной ответственностью, не только услаждающих взоры мужчин, но и исполняющих другие их сокровенные желания. Скорее всего, она специально хотела унизить и позлить племянницу регистора Трениума. Пока та лихорадочно размышляла о том, как же ответить на подобное плохо завуалированное оскорбление, в разговор вступила принцесса Силла, спросив с хорошо сыгранным удивлением:

— Это правда?

— Госпожа Гипария Тиваса Омна рассказывала, что все были в восторге, — продолжила просвещать подругу Медья. — Ничего подобного никто ещё не видел. Госпожа Юлиса придумала и очень необычную музыку.

— Это варвары научили вас танцевать, госпожа Юлиса? — живо поинтересовалась первая принцесса.

— Нет, ваше высочество, — покачала головой девушка, с сожалением понимая, что момент для скандала упущен. — Мне часто приходилось оставаться одной, и чтобы чем-то занять себя, я танцевала.

— Тогда покажите нам своё искусство, — предложила Силла. — Я прикажу послать за флейтистками.

— Увы, ваше высочество, — виновато развела руками Ника. — К сожалению, я недавно подвернула ногу. Ходить, не хромая, ещё как-то получается, но вот танцевать в полную силу я не смогу. А кое-как плясать в вашем присутствии мне будет просто стыдно.

— Жаль, — погрустнела собеседница. — Хотя я вас понимаю.

Рабыни подали печенье и фрукты в мёду.

— Я довольна, что мы с вами наконец-то встретились и поговорили, госпожа Септиса, — неожиданно сказала супруга наследного принца, едва только гостьи успели попробовать десерт. — Надеюсь, мы ещё не раз с вами увидимся.

"Это значит: пора и честь знать, — мысленно усмехнулась попаданка, дожёвывая кусочек яблока. — Ну, и зачем тогда понадобилось нас угощать? Хотя всё равно вкусно".

— Хвала богам за то, что они дали нам возможность повидаться с вами, ваше высочество, — поклонившись, ответила супруга регистора Трениума, набрасывая на голову покрывало. — Да хранят небожители вашу семью и весь славный род Тарквинов.

— В следующий раз, госпожа Юлиса, вы должны обязательно нам станцевать или хотя бы продемонстрировать своё искусство в метании дротиков, — с показной любезностью проговорила Медья.

— Непременно, ваше высочество, — заверила девушка, думая только о том, как бы поскорее выбраться из дворца. — При первой же возможности.

— Метида! — обратилась Силла к стоявшей у двери рабыне. — Проводи наших дорогих гостьей, а то они ещё пока плохо знают Палатин.

— Спасибо, ваше высочество, — поблагодарила сноху государя жена регистора Трениума. Но племянница видела, что та обиделась, получив в провожатые всего лишь рабыню, пусть и императорскую.

"Совсем тётушка зазналась, — усмехнулась про себя Ника. — Думала, и сейчас придворную пошлют? Да пусть скажет спасибо хотя бы за то, что встретили".

Отвесив прощальный поклон радушной хозяйке, девушка покинула комнату вслед за невозмутимой невольницей и надувшейся родственницей. Пряча волосы под лёгкой накидкой, Ника краем глаза глянула себе за спину, и прежде чем за ней закрылась богато украшенная дверь, успела заметить, как первая принцесса резким взмахом руки приказала кому-то замолчать.

Шагая вместе с тётушкой за спешащей рабыней по знакомым коридорам, племянница регистора Трениума подумала, что, пожалуй, смогла бы и сама отыскать дорогу обратно.

— Сюда пожалуйста, — повторяла Метида, время от времени оглядываясь, словно опасаясь, как бы эти две деревенщины не потерялись в громадной утробе Палатина.

Несколько раз им попадались спешащие слуги, а на лестнице встретился Косус Квант Спурий, тяжело поднимавшийся наверх в сопровождении молодого человека в отделанных золотом доспехах. В отличие от сенатора Фабра, викесарий всё же откликнулся на приветственный поклон Ники небрежным кивком.

Едва миновав подпиравшие фронтон колонны, девушка почувствовала странное облегчение, кажется, даже дышать стало легче.

Довольно улыбаясь, она окинула взглядом широкую аллею, ведущую к главным воротам Палатина. По сторонам вымощенной каменными плитами дороги росли ровные ряды низкорослых, но раскидистых дубов и платанов. Среди зелени мелькали белые пятна мрамора, но самих скульптур разглядеть не удалось.

Судя по положению солнца, они провели в гостях у супруги наследного принца около четырёх часов.

— Госпожа Юлиса! — окликнула её уже спустившаяся до половины лестницы родственница.

— Я уже иду, госпожа Септиса! — отозвалась Ника и тут буквально кожей ощутила чей-то пристальный взгляд.

Привычным движением поправляя накидку, она глянула в сторону цветущих кустов, моментально заметив выглядывавшую из-за них голову со знакомыми кудрявыми волосами.

"Вот батман! — легко сбегая вниз по ступеням, выругалась про себя племянница регистора Трениума. — А этому чего надо? Случайно здесь оказался или специально следит? Неужели я так понравилась? Ну пусть глазеет, а я на него не смотрю и совсем не вижу".

Однако, спустившись к подножию лестницы, она опять невольно бросила короткий взгляд туда, где только что видела знакомую симпатичную мордашку с такими выразительными глазами.

"Показалось", — облегчённо перевела дух девушка, не увидев ничего, кроме цветов и листьев. И тут молодой невольник, кузнечиком выскочив из-за дерева, сделал несколько непонятных, но энергичных движений руками, явно указывая на шедших впереди тётушку и Метиду, после чего скрылся так же быстро, как и появился.

"Ну, и что это? — лихорадочно думала Ника, чувствуя, как сердце начинает колотиться с частотой перфоратора. — Зачем он здесь? Вот опять руками машет и лицо испуганное. Даже побледнел бедненький. О чём-то предупредить хочет? А если это провокация? Представить меня любовницей раба? Чушь, я почти из дома не выхожу, где мне с ним встречаться? Может, его послали меня убить? Типа киллер-камикадзе? Тогда он бы просто, походя, ткнул меня ножом, и всё. Незачем тут пляски устраивать. Вот же, даже на колени упал… И сразу за куст на четвереньках. Нет, надо узнать, чего он там скачет с такой рожей".

— Метида! — окликнула она бодро шагавшую впереди невольницу.

— Да, госпожа Юлиса! — остановившись, обернулась та.

— Можешь возвращаться к своей госпоже! — предложила девушка. — Теперь мы точно не заблудимся. Правда, госпожа Септиса?

Племянница посмотрела на тётушку как можно выразительнее, даже брови приподняла для пущего эффекта.

— Что вы такое говорите, госпожа Юлиса? — явно не поняла её намёков родственница.

— Её высочество приказала мне проводить вас, — потупившись, сказала рабыня. — Как я могу ослушаться её распоряжения.

— Её высочество приказала вывести нас из дворца, — с нажимом проговорила Ника, игнорируя недоуменно уставившуюся на неё супругу регистора Трениума. — И ты уже исполнила этот приказ. Разве не так?

— Так, госпожа, — растерянно хлопая ресницами, пробормотала Метида.

— Тогда ты можешь идти, а мы с госпожой Септисой неторопливо прогуляемся, — снисходительно улыбнулась девушка. — Полюбуемся прекрасным садом и великолепными скульптурами.

— Но её высочество…, - нерешительно пробормотала невольница.

— Когда я была в Палатине первый раз, то мало что разглядела, — вздохнула девушка, в глубине души молясь всем богам, чтобы любимая родственница молчала как можно дольше. — А мне так хочется увидеть хотя бы часть сада.

С этими словами она отвязала от пояса тощий кошелёк. Подобного зрелища тётушка вынести уже не смогла.

— Пойдёмте, госпожа Юлиса! Скоро у вас будет достаточно времени, чтобы всё здесь осмотреть!

"Да заткнись ты, дура!", — едва не взвыла племянница, заметив подающего отчаянные знаки раба и доставая серебряную монету.

— Ах, госпожа Септиса, — улыбаясь одними губами, обернулась она к пышущей праведным гневом супруге регистора Трениума. — Да разве я сумею сегодня уснуть, если не пройдусь по дорожкам, где ступала нога самого Константа Великого или даже Ипия Курса Асербуса? Я спать не буду, если не увижу эти прекрасные скульптуры и не полюбуюсь на распустившиеся цветы? Неужели я так часто прошу что-то для себя? Кто бы нас здесь сегодня не повстречал, разве мы им помешаем? А этой старательной служанке вовсе необязательно сопровождать нас повсюду. Вдруг она уже нужна своей госпоже?

— О боги! — воздела очи горе собеседница, явно намереваясь разразиться очередной гневной тирадой, но вдруг на какой-то миг замерла с полуоткрытым ртом.

Захлопнув его, она понимающе улыбнулась, и еле заметно кивнув, заявила:

— Ну, если вам так хочется, госпожа Юлиса, давайте немного прогуляемся. Спешить нам действительно некуда.

— Благодарю за понимание, госпожа Септиса, — поклонилась Ника, и подавая слегка смутившейся невольнице риал, с облегчением подумала: "Неужели до этой дуры дошло, что мне надо отделаться от рабыни Силлы?"

— Только во дворец, пожалуйста, больше не заходите, господа, — зажимая денежку в кулаке, воровато огляделась Метида.

— Мы только немного походим по саду, — заверила девушка.

— У вас здесь свидание, госпожа Юлиса? — заговорщицким тоном поинтересовалась Пласда Септиса Денса, едва рабыня отошла шагов на пятнадцать.

— Что-то вроде, — тихо отозвалась племянница, вглядываясь в ровные ряды деревьев.

Из-за одного выглянул волоокий невольник, провожая взглядом удалявшуюся служанку первой принцессы.

— Что же вы меня раньше не предупредили? — попеняла послушно шагавшая за ней тётушка.

Вновь проигнорировав вопрос, Ника оглянулась. Невольница наконец-то скрылась за углом, и теперь можно узнать, о чём так отчаянно сигнализировал тот молодой красивый раб. Вот только знакомить его с супругой регистора Трениума пожалуй не стоит.

— Госпожа Септиса, — сухо проговорила Ника. — Подождите здесь, а я пройдусь немного по той дорожке.

— Госпожа Юлиса, — строго нахмурилась заботливая родственница. — Надеюсь, вы не наделаете глупостей?

— Что вы, госпожа Септиса, — с трудом сдерживая раздражение, отмахнулась племянница. — Мне нужно только кое с кем поговорить.

Натянуто улыбнувшись слегка обескураженной тётушке, она торопливо зашагала к аккуратно подстриженным кустам, густо усыпанным готовыми распуститься бутонами. Стоило девушке обогнуть этот зелёный островок в центре покрытой каменными плитами площадки, как рядом раздался негромкий испуганный голос:

— Госпожа Юлиса!

Повернув голову, она встретилась с робко-восхищённым взглядом больших тёмно-карих глаз, опушённых густыми, длинными ресницами.

Шагнув к замершему в поклоне невольнику, Ника спросила:

— Чего тебе нужно?

Ей хотелось произнести эти слова сухо, даже сурово, но в последний момент голос, дрогнув, смягчился. Никто и никогда в жизни ещё не смотрел на неё с таким обожанием.

— Сервуна, ну — это кухонная рабыня, — торопливо затараторил молодой человек. — Что-то тайком положила в ваш паланкин, когда приносила еду носильщикам. Будьте осторожны, про неё такое говорят…

— Откуда ты знаешь? — резко оборвала его девушка, чувствуя, как в животе образуется холодный, тугой комок.

— Сам видел! — выпалив, невольник уставился на неё огромными, колдовскими глазами и вновь зачастил. — Когда я случайно узнал, что вы в Палатине, то сразу сбежал из склада, где мы перебирали овощи, и спрятался в кустах у гостевой площадки. Я хотел хотя бы издали полюбоваться на вас, госпожа Юлиса! Ещё когда я в первый раз увидел вас на пиру, жаркое дыхание Диолы опалило моё сердце, лишив покоя и сна. Жалкий раб не должен говорить такие слова будущей невесте принца. Но я готов принять от вас любое наказание и даже умереть.

Рухнув на колени, он прошептал:

— Отныне моя жизнь принадлежит только вам, о сошедшая с небес богиня!

— Замолчи! — тихо рыкнула Ника, с тревогой ощущая нарастающее смятение. — Не гневи бессмертных. Лучше расскажи толком, что ты видел?

— Да, госпожа! — раб поднял голову, но так и остался на коленях. — Сервуна принесла вашим людям изюм и лепёшки, а пока они ели, зашла за паланкин и что-то туда положила.

— Что и куда конкретно? — попыталась уточнить собеседница.

— Простите, добрая госпожа, — беспомощно развёл руками юноша. — Я не смог разглядеть. Она была ко мне спиной. Отодвинула занавеску, сунула туда руку, потом огляделась и пошла торопить ваших рабов, чтобы отнести корзину на кухню. Всеми богами умоляю вас: берегитесь, госпожа! Мне рассказывали, что шесть лет назад помощник повара Коновий побил её, а через полгода в его комнате нашли пропавшую серебряную посуду и посадили на кол. Но рабы говорят, он был хорошим человеком и ничего не крал, а Сервуна…

— Как тебя зовут? — понимая, что главное уже сказано, племянница вновь, на этот раз не без сожаления, заставила пылкого собеседника замолчать. Как всякой уважающей себя женщине, ей безусловно льстили те чувства, которые явно испытывал к ней этот очень красивый молодой человек. Однако сейчас попаданку больше заботила полученная от него информация.

— Декар, госпожа, — представился юноша, глядя на неё полными обожания глазами. — Я этуск. Три года назад мой отец, ритор из Момеи, продал меня, чтобы спасти от рабства семерых братьев и сестёр.

— Спасибо, Декар, — девушка торопливо достала из кошелька все оставшиеся там деньги. — Пусть боги помогут тебе обрести свободу.

Их пальцы на секунду встретились, вновь вызвав у Ники странное пугающе-влекущее ощущение: "Вот батман, не хватало ещё мне в него влюбиться!"

— Принять награду из ваших рук высшее счастье! — благоговейно прошептал молодой человек. — Я повешу эту монету на шее под туникой и буду хранить её в память о нашей встрече!

— Прощай! — резко развернулась девушка, и голос её опять предательски дрогнул, когда она бросила ему через плечо. — Ещё раз благодарю, и да хранят тебя боги.

— Что это за раб? — сейчас же набросилась на неё тётушка. — Его прислал принц?

— Нет, — пробормотала погружённая в свои мысли племянница. — То есть да.

И досадливо поморщилась.

— Подождите, госпожа Септиса! Мне надо подумать!

— Что?! — вытаращила глаза родственница, ошарашенная её непривычно дерзкими словами.

"Если Декар соврал…, - лихорадочно размышляла Ника, на шаг опередив свою более старшую спутницу и пропуская мимо ушей её недоуменное ворчание. — А зачем? Как мне может навредить разговор с рабом в императорским саду да ещё средь бела дня? Да никак! Значит, возможно, он прав, и кухарка вполне могла что-то сунуть в паланкин… Например, какую-нибудь безделушку принцессы! Не за этим ли она трясла ими перед нами?"

— Вот батман! — сорвалось с губ, когда попаданка невольно замерла от поразившей её догадки.

— Да что с вами такое?! — едва не столкнувшись с ней, испуганно вскричала супруга регистора Трениума. — На вас лица нет! Что вам сказал этот раб?!

— Подождите, госпожа Септиса! — предостерегающе подняла руку племянница. — Кажется, мы с вами можем попасть в большую… беду.

И видя, что собеседница вновь хочет что-то спросить, повторила:

— Подождите!

"Чтобы с гарантией обвинить в краже драгоценностей, нас должны обыскать тогда, когда мы обе будем в паланкине, — сообразила Ника, постепенно успокаиваясь и чувствуя, как страх, растерянность и паника уступают место привычной отчаянной решимости, готовности очертя голову броситься в драку, мало задумываясь о последствиях. — Значит, остановят в воротах. А если раньше? Возможно, то всё равно одна должна оставаться снаружи, пока вторая будет обыскивать носилки. Может, это их собьёт с толку?".

— У меня к вам просьба, госпожа Септиса, — шлёпая подошвами сандалий по каменным плитам, заговорила девушка. — Если я ошибусь, отругайте меня, даже пожалуйтесь господину Септису. Но только сейчас исполните то, о чём я попрошу. Быть может, речь идёт о чем-то гораздо большем, чем даже наша репутация.

— Да вы меня просто пугаете, госпожа Юлиса! — с истерической ноткой в голосе вскричала тётушка.

— Я сама очень боюсь, — успокоила её племянница и заявила решительным, не терпящим возражения тоном. — Поэтому вы остановитесь возле вон той нимфы-напаиды…

— Это нутпенида, — автоматически поправила её супруга регистора Трениума. — Видите волосы, как морские волны…

— Хорошо, пусть будет нутпенида, — покладисто согласилась Ника. — Тогда вам тем более следует ей полюбоваться, а я пойду к паланкину…

— Любоваться? — в полной растерянности пролепетала Пласда Септиса Денса.

— Ну, или хотя бы сделайте вид, что любуетесь! — не в силах больше сдерживать себя, процедила сквозь зубы девушка. — До тех пор, пока я не выгляну из паланкина и не окликну вас. Тогда вы пригласите меня тоже оценить красоту…

— Да что за глупости! — рассерженной кошкой зашипела собеседница.

— Хвала богам, если глупости! — остановившись и глядя в её беспокойно бегающие глаза, отчеканила племянница. — Тогда вы потом накажете меня так, как сочтёте нужным. А пока делайте то, о чём я прошу!

— Да что же такого велел передать вам принц? — чуть не плача, взмолилась тётушка.

— Я расскажу вам всё сразу, как только мы покинем Палатин! — положив руку на грудь, клятвенно пообещала Ника и прошептала. — Ну вспомните императорский пир?! Разве я неправильно поступила, открыв вам всё только в паланкине?!

Пласда Септиса Денса машинально кивнула.

— Ну так попробуйте мне просто поверить! — зарычала девушка, буквально физически ощущая, как безвозвратно уходит время.

— Хорошо, хорошо! — пробормотала женщина, останавливаясь возле мраморной статуи полуобнажённой женщины с длинными волнистыми волосами.

Пройдя несколько шагов, Ника обернулась.

— Вы идёте, госпожа Септиса?

— Я…, вы, я…, - растерянно забормотала собеседница.

— Она вам так понравилась? — громко спросила племянница, отчаянно подмигивая и корча рожи.

— Да, госпожа Юлиса, — наконец-то смогла овладеть собой тётушка. — Я немного полюбуюсь на эту замечательную скульптуру.

Пожав плечами, Ника торопливо зашагала к гостевой площадке, где паланкинов уже изрядно прибавилось. Заметив родственницу хозяев, отдыхавшие в тени зелёной изгороди рабы Септисов стали не спеша подниматься на ноги. Не обращая на них внимания, та нырнула внутрь носилок и принялась торопливо переворачивать разложенные по сиденьям подушки. Поскольку прятали второпях, результат не заставил себя ждать. Между стенкой паланкина и набитым овечьей шерстью валиком лежал завёрнутый в тряпочку предмет, дополнительно замаскированный краем лёгкой занавески.

Сразу же бросилась в глаза большая розовая жемчужина. Та самая шпилька, которая так понравилась супруге регистора Трениума.

Скрипнув зубами, девушка вновь завернула украшение, мысленно пообещав осыпать Декара золотом при первом же удобном случае.

Сунув под мышку маленькую, но способную принести большую кучу неприятностей, драгоценность, Ника выглянула из паланкина.

Тётушка продолжала исправно торчать у каменной нимфы-нутпениды, но смотрела не на неё, а на племянницу.

— Увидели что-то необычное, госпожа Септиса? — окликнула её девушка.

— Да, — дрогнувшим голосом отозвалась родственница.

"Ну так теперь меня позови! — мысленно застонала Ника. — Чего тормозишь? Я же говорила, что надо делать!!!"

Однако Пласда Септиса Денса молчала, бестолково тараща глаза и нервно теребя край накидки.

"Вот батман! — мысленно взвыла попаданка, выбираясь наружу под удивлённые взгляды носильщиков. — Ох, дура! Надо идти, а то как бы она сама ко мне не пошла. Вот сейчас выскочит откуда-нибудь из-за кустов группа захвата, и всё, придёт песец! Точно посадят на кол за покушение на имущество императора. И Вилит не отмажет. Да что же всё так плохо-то?!"

Но походка её по-прежнему оставалась спокойной и размеренной, а на лице каким-то чудом держалась лёгкая улыбка.

— Чем же вам так понравилась именно эта скульптура, госпожа Септиса? — с натужным смехом спросила племянница. — Что вы никак не можете от неё отойти?

— Что там? — выдохнула тётушка.

— Плохо, — одними губами ответила девушка, и поправляя накидку, показала краешек жемчужного цветка.

— О боги! — побледнела от ужаса собеседница, а Ника с тревогой заметила в конце аллеи двух мужчин.

Впереди неторопливо и важно вышагивал грузный господин в длинной сиреневой тунике и синем плаще, а за его спиной, смиренно потупив взор, шёл невольник в коричневом хитоне с металлической табличкой на груди.

— Я слышала, скульпторы любят выбивать где-нибудь на статуе своё имя, — чуть громче, чем следовало, произнесла девушка, наклоняясь к пьедесталу.

— Да, да, — энергично закивала супруга регистора Трениума. — Прекрасная работа. Хотелось бы знать, кто это сделал?

Тётушка начала вспоминать знаменитых ваятелей, а племянница, шагнув за каменную нимфу так, чтобы та закрывала её от нескромных взоров любопытствующих свидетелей, с наслаждением выронила завёрнутую в тряпочку драгоценность, ногой поправив траву.

— Увы, здесь ничего нет, — развела она руками.

— Вот оно! — ответила родственница. — На ноге, посмотрите!

Столь странное поведение двух дам не могло не привлечь внимания не в меру упитанного незнакомца.

— Что вы там ищите, госпожа? — спросил он сиплым, отдышливым голосом.

— Да вот очень понравилась эта нимфа-нутпенида, — любезно пояснила Пласда Септиса Денса, с видимым трудом беря себя в руки. — Хочу заказать бюст мужа у этого ваятеля. Если он, конечно, ещё жив.

— Павний Мадес! — наконец смогла разобрать Ника. — Никогда о таком не слышала.

— Ну как же! — вскинул густые брови собеседник. — Я его знаю.

— Вот как! — делано обрадовалась тётушка, направляясь к площадке за аркой. — Кто же он такой?

— Вполне приличный скульптор, — со знанием дела просвещал её толстяк. — Правда, он уже немолод, но у него есть талантливые ученики. Мастерская господина Мадеса в Венариуме за Флуминой, неподалёку от храма Ауры. Его там все знают.

Племянница шла за мирно беседовавшей парочкой и чувствовала, как ветерок неприятно холодит мокрую от пота спину.

Душевно распрощавшись со своим случайным знакомым, супруга регистора Трениума залезла в паланкин, где её ждала родственница, уже успевшая аккуратно разложить развороченные подушечки.

Без сил плюхнувшись на сиденье, Пласда Септиса Денса с шумом выдохнула, и тут же благожелательная улыбка на её лице исчезла, словно надпись мелом на школьной доске, стёртая мокрой губкой.

— О боги! — подняв взгляд к потолку, процедила она сквозь стиснутые зубы. — Что за люди? Как подобное вообще могло случиться? Поверить не могу, что это сделано по приказу первой принцессы! Она же так хорошо нас принимала! Мы же ели за одном столом!

— А откуда тогда у кухонной рабыни могла взяться её шпилька? — криво усмехнулась девушка.

— Не считайте меня дурой, госпожа Юлиса! — зло зыркнув глазами, глухо прорычала тётушка. — Я все прекрасно понимаю! Но это так… мерзко и подло!

— Подождите, госпожа Септиса! — не в силах обуздать бушевавший в крови адреналин, продолжила язвить племянница. — Нас сейчас ещё и обыскивать будут!

— Что?! — очевидно, забыв в запальчивости, где она находится, собеседница попыталась вскочить на ноги, но лишь стукнулась головой о с хрустом разломившуюся планку крыши, да заставила носильщиков сбиться с ноги, от чего, потеряв равновесие, грузно шлёпнулась на подушки.

— Сядьте! — шёпотом рявкнула Ника. — А вы думаете, зачем нам подбросили драгоценности принцессы? Да затем, чтобы их найти! Поэтому успокойтесь и помните, что вы Пласда Септиса Денса — волевая женщина и супруга регистора Трениума!

Обжигая её взглядом, собеседница резко выпрямилась на сиденье, гордо вскинула подбородок, и сжав губы в куриную гузку, уставилась куда-то поверх головы девушки.

Скривившись, та отвернулась и стала отсчитывать шаги рабов, неумолимо приближавших их паланкин к воротам императорской резиденции.

На сто двадцать третьем раздался грозный окрик.

— Стойте, опустите носилки!

Глянув на племянницу так, словно та виновата во всём происходящем, тётушка, отодвинув занавеску, с лёгким раздражением спросила:

— В чём дело?

— Выйдите, пожалуйста! — приказал кто-то не терпящим возражения тоном.

— Что случилось, госпожа Септиса? — спросила Ника, которой даже не пришлось разыгрывать беспокойство, голос у неё и без этого дрожал.

— Этот храбрый воин хочет, чтобы мы вышли, — удивлённо вскинула брови родственница. — Но я не понимаю зачем?

— Видимо, у него на это есть какие-то важные причины, госпожа Септиса, — растерянно пожала плечами девушка. — И мы должны выполнить его просьбу.

— Ну, если вы так считаете, госпожа Юлиса, — презрительно скривила губы спутница.

Как Ника и предполагала, их остановили именно у ворот Палатина. Кроме всё тех же легионеров во главе с молодым десятником, здесь присутствовала одна из приближённых первой принцессы. К ней и обратилась за разъяснением супруга регистора Трениума.

— Что всё это значит, госпожа Гермия?

— У её высочества Силлы Тарквины Посты пропала золотая шпилька с жемчугом, — сурово проговорила придворная дама, мрачно глядя на недавних гостей супруги наследника престола.

— Какая жалость! — всплеснула руками Пласда Септиса Денса. — Её высочество, наверное, очень расстроилась? Такая замечательная и несомненно очень дорогая вещь! Но причём здесь мы?

— Исчезновение заколки обнаружилось после вашего ухода, госпожа Септиса! — голос наперсницы Силлы Тарквины Посты звучал сурово и обвиняюще, словно у адвоката на бракоразводном процессе. — Из всех присутствующих только вы в первый раз гостили в покоях её высочества.

— Ну и что? — растерянно хлопнула ресницами собеседница и вдруг уставилась на Гермию широко распахнутыми глазами.

— Так вы…, вы…, - казалось, она не может вымолвить ни слова потому, что буквально задыхается от негодования.

"Переигрывает, — досадливо думала Ника, с нарастающей тревогой наблюдая за разворачивающимся перед ней представлением. — Ой, переигрывает!"

— Так вы считаете, что я, законная жена гражданина Империи и мать его троих детей, могла взять чужую вещь? — выпалила Пласда Септиса Денса, делая вид, будто бы наконец справилась с охватившим её возмущением. — Клянусь Ноной, Артедой и Цитией, ещё никто и никогда не оскорблял меня подобным образом! И где?! В священном Палатине!

— Не нужно кричать, госпожа Септиса! — беззастенчиво перебила её придворная и невозмутимо продолжила. — Я несу ответственность за сохранность имущества первой принцессы. Все, кто любовался её драгоценностями вместе с вами, уже позволили себя обыскать.

Попаданка заметила, что при этих словах десятник легионеров вздрогнул и удивлённо посмотрел на так безапелляционно заявлявшую женщину.

А та вещала как ни в чём не бывало.

— Если у вас ничего нет, госпожа Септиса, то я принесу вам свои глубокие и искренние извинения, после чего вы спокойно отправитесь домой.

— Да не нужны мне ваши извинения! — взвилась супруга регистора Трениума. — Как вообще можно обвинять нас в воровстве? Или Исми лишила вас последних остатков разума?!

— Чего вы ждёте, господин Циратис? — подчёркнуто игнорируя бушующую собеседницу, обратилась наперсница первой принцессы к хмурому, прятавшему глаза начальнику караула. — Прикажите своим людям осмотреть паланкин!

— Эй вы! — молодой десятник рявкнул так, что Пласда Септиса Денса замолчала, подавившись очередным возмущением. — Коут, Намий, Русмос, обыщите носилки!

— Да, десятник! — вразнобой гаркнули бравые солдаты, снимая щиты и дротики.

Окатив Гермию взглядом, полным глубочайшего презрения, тётушка отошла в сторону и демонстративно отвернулась, глядя куда-то в сторону громады дворца поблёскивавшими от набежавших слёз глазами.

Племянница, наоборот, пристально следила за легионерами, ежеминутно ожидая какой-нибудь пакости.

Солдаты сноровисто сорвали лёгкие занавески и принялись с азартом голодных хомяков копаться в разложенных на сиденьях подушках. Вот наружу вылетела одна из них, потом вторая и уже через минуту все они в живописном беспорядке валялись вокруг паланкина.

Перепуганные рабы Септисов, сбившись в кучку, испуганно наблюдали за происходящим.

Видимо, не удовлетворившись поверхностным осмотром, добросовестные воины перевернули лёгкую конструкцию и обшарили дно паланкина. Именно здесь им улыбнулась удача.

— Вот, господин десятник! — бодро отрапортовал один из легионеров, показывая командиру медную монетку, очевидно, застрявшую в какой-то щели.

В наступившей тишине послышалось сдавленное квохтанье. Дёргаясь всем телом и раздувая щёки, Пласда Септиса Денса с трудом сдерживала рвущийся из груди хохот.

Переведя взгляд на Пеллу Гермию Вару, Ника смогла в полной мере убедиться в том, что когда литераторы употребляют выражение "бледный как снег", они не сильно грешат против истины.

Казалось, какой-то супервампир в одну секунду выпил из придворной дамы разом всю кровь. На мраморном лице жили только глаза, в глубине которых поднималась пугающая волна паники.

— Носилки разбирать, господин десятник? — деловито осведомился у совершенно обескураженного командира второй легионер. — Или подушки резать?

Циратис растерянно посмотрел на наперсницу первой принцессы.

— Не нужно, — пробормотала та, растягивая в жуткой гримасе накрашенные губы. — Лучше прикажите обыскать их!

И она ткнула указующим перстом в сторону враз замолчавшей Пласды Септисы Денсы.

— Вы не посмеете, — пролепетала та, испуганно пятясь к стене. — Я свободная радланка! Мой муж — гражданин Империи, регистор Трениума и верный слуга государя!

Затравленно озираясь по сторонам, десятник нервно облизнул губы, явно не представляя, что делать?

— Чего вы ждёте?! — голос Гермии едва не сорвался на визг. — Прикажите обыскать их одежду!

— А разве эта женщина имеет право отдавать приказы охране Палатина, господин Циратис? — вкрадчиво поинтересовалась Ника, и поймав глазами удивлённый взгляд собеседника, пояснила. — Вы собираетесь нанести тягчайшее оскорбление невесте принца Вилита Тарквина Нира только на основании ничем не подкреплённых слов?

— Я исполняю повеление её высочества первой принцессы Силлы Тарквины Посты! — теперь лицо придворной дамы сделалось пунцовым. — Немедленно обыщите их! Вдруг они спрятали украденное под платьем!

— Уверена, что её высочество не могла опуститься до подобной низости! — рявкнула девушка, шагнув вперёд и сжимая кулаки.

Гермия невольно попятилась, а племянница регистора Трениума продолжила с прежним накалом:

— Если не хотите оказаться единственным виноватым во всей этой истории, господин Циратис, немедленно отправьте кого-нибудь из своих людей к её высочеству, и пусть она лично подтвердит распоряжение госпожи Гермии!

— Эй, Русмос! — крикнул начальник караула, явно обрадованный возможности переложить ответственность за принятие решения на вышестоящую инстанцию. — Разыщи её высочество первую принцессу и узнай, надо ли обыскивать лично госпожу Септису и её племянницу?

— Да, господин десятник, — коротко кивнул воин.

— Да оставь ты щит с дротиками! — досадливо поморщился командир. — Во дворце они тебе только мешать будут.

Проводив взглядом удалявшегося легионера, Ника вновь глянула на нервно кусавшую губу придворную даму.

— А мы с вами, госпожа Гермия, подождём мудрого и справедливого решения её высочества.

Попаданка думала, что супруга наследника престола, зная, как на самом деле драгоценная шпилька оказалась в их паланкине, вряд ли санкционирует их личный досмотр. Но уж если такое случится, то ещё неизвестно, кто будет больше опозорен в глазах своевольной и непостоянной столичной тусовки: отдавшая приказ самодура или безвинные жертвы произвола?

— А если её высочество всё же прикажет вас обыскать, госпожа Юлиса? — криво усмехнулась собеседница.

— Тогда мы, безусловно, подчинимся решению будущей государыни, — со вздохом развела руками девушка, бросив предостерегающий взгляд на открывшую было рот тётку. — Только искать драгоценности у нас вам придётся самой! Уверена, что храбрый и благородный десятник не позволит своим подчинённым лапать высокородных радланок. Не так ли, господин Циратис? Или вы хотите нанести оскорбление всему роду Юлисов?

— Конечно нет, госпожа Юлиса, — натянуто улыбнулся начальник караула. — Но мой долг проследить за надлежащим исполнением приказа её высочества.

— Я понимаю, господин Циратис, — кивнула племянница регистора Трениума. — И с уважением отношусь к вашим служебным обязанностям.

В воротах появился большой, богато отделанный паланкин, влекомый двенадцатью нарядно одетыми чернокожими невольниками.

— Уберите носилки и сложите подушки! — велела Пласда Септиса Денса своим рабам.

— Нет! — решительно возразила Ника. — Дулом, положи на место!

Носильщики озадаченно уставились на хозяйку, а та на свою племянницу.

— Пусть все видят, что натворила госпожа Гермия! — отчеканила девушка.

— Ну, хотя бы перенесите их в сторону! — приказал десятник.

— Мои люди не сдвинутся с места до возвращения вашего воина, господин Циратис! — надменно вздёрнула подбородок супруга регистора Трениума.

— Вот же карелгова задница! — выругался молодой командир и кивком указал легионерам на красовавшийся разорванными занавесками паланкин.

Понятливые воины отодвинули его в сторону и сгребли ногами в кучу разбросанные подушечки.

— Что у вас случилось, господин Циратис? — поинтересовался пассажир приблизившихся носилок.

Судя по лениво-снисходительным интонациям голоса, его обладатель частенько бывал в Палатине и лично знал начальника караула.

— Всё в порядке, господин Госгул! — бодро отрапортовал десятник, выпрямляя спину и выпячивая грудь. — Небольшое недоразумение.

"Да это же отец постоянной пассии Константа Великого! — мысленно охнула Ника. — Кажется, Сарина в прекрасных отношениях с Силлой? Не подмочить ли в его глазах репутацию дочкиной подружки? А, была не была!"

— Это безобразие, а не недоразумение! — возмущённо фыркнула она. — Остановили, обвинили в воровстве, сломали паланкин, грозят устроить обыск, и всё это прикрываясь именем её высочества супруги наследника!

Десятник зло зыркнул на девушку, но та только усмехнулась.

— О чём это вы, госпожа? — пассажир явно заинтересовался происходящим и даже выглянул из носилок.

— О том, господин Госгул, что эта женщина…, - теперь уже Ника ткнула разоблачающим перстом в сторону нервно покусывавшей нижнюю губу придворной дамы. — Обвинила нас в краже драгоценностей из Палатина!

— Ого! — воскликнул собеседник, и приказав рабам опустить носилки, выбрался наружу, кряхтя под тяжестью собственного живота.

— Вы кто, госпожа? — спросил он, не обращая внимание на раба, оправлявшего его щегольской фиолетовый плащ.

— Я Пласда Септиса Денса, — церемонно поклонилась тётушка. — Супруга регистора Трениума. А эта девушка — моя племянница госпожа Ника Юлиса Террина.

— Вы, случайно, не та самая знаменитая внучка казнённого по ложному обвинению сенатора Юлиса? — усмехнулся надзирающий за инженерными коммуникациями Радла.

— Та самая, господин Госгул, — подтвердила собеседница.

— Мы были в гостях у её высочества принцессы Силлы Тарквины Посты, — продолжила супруга регистора Трениума. — И уже направлялись домой…

— После их ухода обнаружилась пропажа очень ценной заколки из золота с цветком из редких, дорогих жемчужин! — беззастенчиво перебила её придворная дама. — Это украшение очень понравилось присутствующей здесь госпоже Септисе.

Гермия презрительно усмехнулась.

— Она даже имела наглость просить её высочество примерить ту заколку. Вот поэтому первая принцесса и послала меня проверить, не прихватил ли кто-нибудь из них на память её драгоценность.

Хмыкнув, собеседник обратился к замершему каменным столбом десятнику:

— Я вижу, — он кивнул на разгромленный паланкин. — Вы ничего не нашли, господин Циратис?

— Не нашли, господин Госгул! — подтвердил тот, глядя прямо перед собой.

— Тогда почему госпожа Септиса и её племянница всё ещё здесь?

Глаза начальника караула беспокойно забегали, а на шее нервно дёрнулся острый кадык.

— Госпожа Гермия продолжает настаивать на своём заблуждении, господин Госгул, — пришла на помощь молодому воину Ника. — Ей мало того унижения, которому она подвергла ни в чём не повинных свободных радланок. Теперь она желает ещё и обыскать нас.

— Неслыханная наглость! — пылая праведным гневом, встряла в разговор супруга регистора Трениума. — Я этого так не оставлю! Мой муж будет жаловаться государю!

— Это его право, как свободного гражданина Империи, — согласно кивнул "король водопровода и канализации", сцепив руки поверх солидного животика. — Но, возможно, госпожа Гермия уже осознала свою ошибку? Быть может, вам стоит извиниться и позволить этим достойным радланкам отправиться домой?

Глядя на него, словно кролик на удава, придворная дама нервно сглотнула слюну.

— Мы не можем сейчас уйти! — безапелляционно заявила Ника. — Господин Циратис послал одного из своих легионеров к её высочеству первой принцессе за разъяснением. И пока он не вернётся, нам следует оставаться здесь.

— Да, да, господин Госгул! — энергично поддержала племянницу тётушка. — Мы должны узнать и исполнить волю её высочества.

— Ваши слова звучат очень разумно, госпожа Септиса, — кивнул толстяк и виновато развёл руками. — В таком случае желаю вам поскорее разобраться с этим и отправиться домой. А я, к сожалению, спешу. Да хранят вас бессмертные боги.

Дойдя до гостевой площадки, носильщики неофициального тестя императора не остановились, а повернули на боковую дорожку, возле которой стояли статуи полуобнажённых мужчин с копьями и мечами.

В это время на аллее за аркой показалась группа пёстро одетых женщин, сопровождаемых шагавшим поодаль легионером.

Впереди быстро шла супруга наследника престола в тонкой сиреневой накидке, а за ней оживлённо переговаривались знакомые придворные дамы.

"Ого, сама решила прийти на разборку, — усмехнулась про себя Ника. — Ну, сейчас что-то будет".

— А вот и её высочество! — с деланной бодростью вскричала тётушка. — Надеюсь, сейчас всё прояснится? Может, и шпильку уже нашли?

— Клянусь Ноной и Фиолой, я была бы этому несказанно рада, госпожа Септиса, — вымученно улыбнулась наперсница первой принцессы. — И с удовольствием принесу вам свои извинения.

Неожиданно Силла Тарквина Поста замедлила шаг, с удивлением разглядывая лежащий на боку паланкин.

— О боги, что здесь произошло, господин десятник?! — вскричала она, грозно сведя к переносице аккуратно подщипанные брови.

— Мы обыскивали носилки госпожи Септисы, ваше высочество! — глядя куда-то поверх головы знатной собеседницы, отрапортовал начальник караула. — Госпожа Гермия сказала, что там может быть спрятано ваше пропавшее украшение.

— Нашли? — подчёркнуто ядовито усмехнулась супруга наследника.

На скулах Циратиса заходили желваки.

— Нет, ваше высочество.

— Тогда почему мои гости ещё здесь? — продолжила Силла изводить бедного воина неудобными вопросами. — Перед ними должны были извиниться и отпустить домой.

— Госпожа Гермия настаивает на их обыске! — отчеканил десятник.

— Вы хотите обыскивать моих гостей? — зловеще уточнила первая принцесса.

— Этого требовала госпожа Гермия, — разъясняя, гаркнул Циратис. — Но я решил сначала поставить в известность вас, ваше высочество!

— Хвала богам за то, что они надоумили вас сделать хотя бы это, — презрительно фыркнула будущая императрица и, наконец-то оставив в покое замершего каменным изваянием воина, подошла к вновь побледневшей наперснице.

— Кто-то из них может прятать заколку под платьем, ваше высочество! — чуть не плача, выкрикнула та.

Звук пощёчины получился громким и хлёстким, как удар кнута из фильмом про Индиану Джонса.

Взвизгнув, Гермия закрыла лицо руками. Спутницы первой принцессы испуганно охнули. Пласда Септиса Денса ошарашенно вытаращила глаза, а Ника не смогла удержаться от мимолётной кривой усмешки. Только лица воинов по-прежнему оставались неподвижно-равнодушными. Казалось, зрелище раздающей оплеухи принцессы их нисколько не удивило.

— Как вы могли настолько извратить мои слова? — крикнула Силла Тарквина Поста, презрительно глядя на плачущую придворную. — Я велела вам поговорить с госпожой Септисой и всё выяснить, не оскорбляя моих гостей!

"Вот же артистка, врёт и не краснеет, — мысленно фыркнула племянница регистора Трениума. — Наверняка сама приказала устроить это представление, чтобы выставить нас воровками".

— Но даже этого вам показалось мало! — продолжала беспощадно отчитывать наперсницу первая принцесса. — И вы решили меня окончательно опозорить, подвергнув госпожу Септису и госпожу Юлису унизительному обыску. Вы хотите, чтобы завтра весь Радл судачил о моей глупости и самодурстве?!

— Госпожа Гермия сказала, что всех, кто вместе с нами любовался на ваши прекрасные драгоценности, ваше высочество, уже обыскали, — пока Силла переводила дух, пролепетала Ника, застенчиво теребя пояс.

Придворные возмущённо заохали.

"Выходит, остальные её дамы не в курсе, — с удовлетворением подумала девушка. — Значит, в провокации участвовала только кухонная рабыня и Гермия. Тогда я правильно сделала, прилюдно её опозорив".

— Так вы ещё и лгунья! — лицо супруги наследника престола перекосила гримаса отвращения. — Подите прочь, ни на что не способная бездарность! Я больше не хочу вас видеть. Отныне вход в Палатин вам закрыт навсегда!

— Ваше высочество! — раненым зайцем заверещала женщина, растянувшись на камнях и крепко вцепившись в сандалии первой принцессы. — Пощадите, не губите! Во имя всех богов, не лишайте меня своей милости! Я умру, если не смогу вас видеть! Накажите за мою ошибку, только позвольте остаться подле вас, ваше высочество!

Содрогаясь в конвульсиях и воя, словно от невыносимой муки, Гермия целовала белые ремешки сандалий Силлы Тарквины Посты, поливая их слезами, выделениями из носа и слюной.

За время пребывания в этом мире попаданка не раз видела смерть, проливала свою и чужую кровь, испытывала и причиняла боль, страдала и видела чужое горе. Но почему-то именно эта сцена показалась ей особенно мерзкой и отвратительной. Как будто она, приоткрыв прекрасную золотую шкатулку из золота и слоновой кости, обнаружила внутри кусок кишащего червями мяса.

"Не иначе Гермия как-то неразрывно связана с принцессой, — подумала она, стараясь не отводить глаз. — Может быть, без заступничества Силлы её ждут какие-то неприятности или даже смерть? Иначе зачем так унижаться? Это совсем непохоже на радлан… Либо я их ещё плохо знаю?"

— Вам следует просить прощения не у меня, а у госпожи Септисы, — с каменным лицом проговорила будущая императрица, не глядя на извивавшуюся у своих ног незадачливую наперсницу.

"Кажется, избавиться от Гермии не получится, — с сожалением поняла Ника. — Значит, эта "шестёрка" ей тоже нужна. Не иначе как незаменима для особо грязных дел. Ох, и нажила же я себе врагов! Да что же всё так плохо-то?!"

Всхлипнув, бывшая придворная встала на четвереньки и, подвывая, как побитая собака, поползла к замершей, словно статуя, супруге регистора Трениума, оставляя на камнях мокрые пятна слёз.

— Вы готовы сжалиться над этой женщиной, госпожа Септиса? — прищурившись, спросила первая принцесса. — Как видите, она раскаивается в необдуманном поступке.

Уткнувшись лбом в плиты возле ног Пласды Септисы Денсы, незадачливая наперсница супруги наследника престола торопливо заговорила всхлипывая и проглатывая слова:

— Умоляю, простите меня, госпожа! Не знаю, что на меня нашло?! Не иначе как сама Исми помутила мой разум и завладела языком?! Молю вас о милости, госпожа Септиса! От вас зависит: жить мне или умереть, останусь я возле её высочества или погибну без неё? Клянусь Ноной, Артедой и Фиолой, я никогда больше не подумаю о вас ничего дурного, а буду вечно почитать и благодарить за доброту!

— Ну, что же вы молчите, госпожа Септиса? — нахмурилась первая принцесса.

Тётушка растерянно огляделась, задержав взгляд на племяннице. Не задумываясь, та чуть заметно кивнула головой, посетовав про себя: "А что ещё остаётся делать? Намёк более чем прозрачен. Силла твёрдо решила "свою" не сдавать. Просто наказала за проваленную провокацию, и всё. Нет у нас силы с принцессами бодаться. Официально я даже ещё не невеста".

— Разумеется, я готова простить госпожу Гермию, — залепетала Пласда Септиса Денса. — Она просто неправильно вас поняла, проявив чрезмерное усердие.

— О, благодарю, великодушная госпожа! — вскричала придворная, приподнявшись на коленях и воздев руки к небу. — Пусть боги щедро вознаградят вас за доброту, а я никогда не забуду вашего милосердия! Вы вернули мне жизнь, позволив остаться подле её высочества.

— Да, да, — торопливо закивала супруга регистора Трениума. — Конечно оставайтесь, а нам пора домой, ваше высочество.

— Встаньте, госпожа Гермия, — процедила сквозь зубы Силла Тарквина Поста.

Всхлипнув, прощённая придворная отползла в сторону и только после этого поднялась на ноги, не осмеливаясь даже отряхнуть налипший на платье сор.

— Подождите ещё немного, госпожа Септиса, — предложила будущая государыня. — Я прикажу прислать вам свой паланкин.

— Нет, нет, ваше высочество, — энергично запротестовала гостья.

— Но я настаиваю, — нахмурилась первая принцесса.

— При всём нашем почтении, ваше высочество, — низко поклонилась супруга регистора Трениума. — Это слишком большая честь…

Она с беспомощной растерянностью обернулась к племяннице, и та поняла, что тётушка нуждается в помощи.

— Вы, ваше высочество, и так явились сюда лично, чтобы предотвратить вопиющую несправедливость и избавить нас от незаслуженного позора, — отвесила поклон девушка. — Мы безмерно благодарны, но с нашей стороны будет бестактно и дальше злоупотреблять вашей добротой и благосклонностью.

— Мы просто не можем себе такое позволить, ваше высочество, — с радостью поддержала её родственница. — Это будет уже совсем непозволительная дерзость.

Силла Тарквина Поста выглядела явно растерянной, видимо, не зная, что возразить на столь верноподданнический аргумент собеседниц.

Не без удовольствия наблюдая за её замешательством, Ника поняла, что наступил самый удобный момент наконец-то удрать из Палатина. Обернувшись к носильщикам, она поймала взгляд Финара, и кивнув на валявшиеся подушки, обернувшись, выразительно посмотрела на супругу регистора Трениума.

На сей раз та поняла её правильно.

— До свидания, ваше высочество, — поклонилась она. — Да хранят вас небожители. Для нас было величайшим счастьем увидеться с вашим высочеством. А это недоразумение… О нём надо просто забыть… Просто досадная мелочь, не способная омрачить для нас этот замечательный день…

Видимо, невольникам Септисов тоже не терпелось поскорее покинуть императорскую резиденцию, потому что они с похвальной резвостью привели паланкин в более-менее пристойное состояние и поднесли к госпожам.

Не дожидаясь, когда тётушка закончит свою путанную прощальную речь, племянница торопливо забралась внутрь и аккуратно разложила подушки.

— До свидания, госпожа Септиса, — не выдержав, прервала говорливую гостью старшая невестка императора. — Надеюсь, мы с вами встретимся и очень скоро.

— С нетерпением жду, ваше высочество, — кланяясь, Пласда Септиса Денса забралась паланкин.

Выпрямившись, как солдат по стойке "смирно", она горящими от нетерпения глазами проводила удалявшуюся принцессу Силлу и её приближённых.

Но едва рабы вынесли носилки за ворота Палатина, женщина, охнув, откинулась на подушки, прошептав побелевшими губами:

— Хвала богам!

Какое-то время она тяжело дышала, хватаясь рукой за грудь. Племянница уже начала беспокоиться, как бы тётушку не хватил какой-нибудь инфаркт. Но вот лицо супруги регистора Трениума понемногу начало приобретать нормальный оттенок.

— Мерзавка, гадина, меретта подмостовая, — негромко, но прочувственно цедила она сквозь стиснутые зубы, все более и более распаляясь. — Пусть небожители покарают её за подлость! Пусть Ваунхид рвёт и корёжит её тело, и оно сгниёт заживо! Да наполнится её чрево змеями и скорпионами! Чтобы пять пьяных банарцев сразу порвали ей всё, что можно…

Нике, которую тоже изрядно потряхивало после перенесённого стресса, пришлось до крови закусить губу, чтобы истерически не расхохотаться, слушая на редкость похабные проклятия обычно такой благовоспитанной и даже чопорной родственницы.

То ли пунцовые от напряжения щёки племянницы заставили тётушку опомниться, а может, она просто исчерпала ресурс своей фантазии? В любом случае, Пласда Септиса Денса внезапно запнулась на полуслове и даже вроде бы смутилась от своей излишней непосредственности.

— Кажется, я слегка погорячилась, позволив себе лишнее…

— Самую малость, госпожа Септиса, — поспешила успокоить её девушка. — Боги послали нам слишком тяжёлые испытания, чтобы выбирать слова.

— Как вы правы, госпожа Юлиса, — скорбно поджав губы, покачала головой собеседница. — Но всё же, я бы попросила вас сохранить в тайне мою несдержанность.

— Я безусловно буду молчать, госпожа Септиса, клянусь Анаид, — пообещала Ника, и подавшись вперёд, тихо проговорила. — Мне, в свою очередь, хотелось попросить вас никому, кроме господина Септиса, не рассказывать о том, что же на самом деле произошло с нами в Палатине. Пусть все остальные считают случившееся досадным недоразумением.

— Я так и собиралась сделать, — неожиданно легко согласилась тётушка, и сцепив пальцы рук, молитвенно подняла глаза к сломанной планке на потолке. — Хвала богам за то, что нас вовремя предупредили…

Внезапно она встрепенулась.

— Но как его высочество узнал, что нас собираются так подло оклеветать?

— Да он и не знал, — небрежно пожала плечами племянница, уже успевшая подготовить ответ на столь щекотливый вопрос. — Просто принц приказал своим людям в Палатине оберегать нас. Ему ли не знать, какое это опасное место? Но помните, о моей встрече с тем рабом не должен знать никто.

— Понимаю, — солидно кивнула супруга регистора Трениума, добавив с еле заметной завистью. — Повезло вам, госпожа Юлиса, ваш жених — очень предусмотрительный человек. Теперь я уверена, что он сможет вас защитить.

— Всё в воле богов, госпожа Септиса, — скромно опустила взгляд девушка.

— Но, что же я скажу свекрови?! — внезапно вскричала собеседница. — Старуха замучает меня своими расспросами и придирками.

— То, что случилось, — пожала плечами Ника, мысленно отметив, что раньше Пласда Септиса Денса при ней так резко о матери мужа не отзывалась. То ли просто не сдержалась, а может, это знак перехода их взаимоотношений на новый, более доверительный уровень?

— Нас остановили в воротах Палатина, обвинили в краже, перетрясли весь паланкин и, если бы не вмешательство первой принцессы, обыскали бы и самих. Ручаюсь, именно так и будут говорить в Радле.

— Да, вы, наверное, правы, — согласилась спутница, и зябко передёрнув плечами, пожаловалась. — До сих пор не могу в себя прийти. Это же меня посадили бы на кол, а не вас. О боги, сколько свидетелей видели, как я примеряла ту проклятую заколку! Вам-то ничего не грозило.

— Вы несправедливы, госпожа Септиса, — покачала головой девушка. — Кроме того, что меня могли отправить на каменоломни за соучастие, я потеряла бы дорогого человека и никогда не стала бы женой принца.

— Простите, госпожа Юлиса, я об этом не подумала, — смутилась тётушка, но вдруг пристально посмотрела на племянницу. — А почему вы вели себя так, словно ни одно из украшений принцессы вам не понравилось? Вы что-то знали?

— Нет, госпожа Септиса, — усмехнулась Ника. — Просто я ей не доверяла и с самого начала ожидала какой-нибудь пакости.

— А я вот даже представить себе не могла, что жена наследника престола способна на такое коварство, — задумчиво пробормотала женщина. — О боги, какая же из неё получится императрица?

— Об этом лучше не думать, госпожа Септиса, — посоветовала ей младшая родственница. — На всё воля небожителей, но, говорят, даже они не всегда властны над будущим.

Как тётушка и предполагала, едва они вернулись домой, как свекровь тут же набросилась на них с вопросами.

По мере рассказа невестки она то краснела, то бледнела, охала, хваталась за сердце так, что старшая внучка даже начала беспокоиться, как бы удар не хватил уже бабулю.

Однако старушка оказалась крепким орешком. Высказавшись резко, но вполне прилично в адрес госпожи Пеллы Гермии Вары, осмелившейся подумать, будто родственницы самого регистора Трениума способны на воровство, она воздала хвалу первой принцессе, лично явившейся, дабы пресечь затянувшееся безобразие.

Хозяйка дома зло фыркнула, но, поймав предостерегающий взгляд племянницы, удержалась от комментариев.

— Мама, а почему вы не взяли паланкин её высочества? — робко спросила притулившаяся рядом с бабушкой Гэая. — Это же так здорово — проехаться по городу на носилках самой первой принцессы!

— Нельзя пользоваться тем, чего не заслуживаешь, — наставительно проговорила Пласда Септиса Денса. — Чтобы ездить в паланкине принцессы — надо сначала стать принцессой.

Девочка смутилась и надула губы.

— Вот выйдет госпожа Юлиса замуж за его высочество, и покатает тебя в своём паланкине, — попыталась утешить её мать.

— Обязательно, — клятвенно пообещала двоюродная сестра.

— Боги не дали свершиться несправедливости, — вдруг заговорила какое-то время сурово молчавшая Торина Септиса Ульда, строго посмотрев на старшую внучку. — И мы обязаны отблагодарить их за это. Завтра же надо принести благодарственную жертву Ноне, Фиоле и Цитии.

— Господин Септис запретил мне выходить из дома без его разрешения, — виновато пожала плечами Ника.

— Я сама всё сделаю, — успокоила её бабуля. — Если, конечно, эти бездельники приведут в порядок носилки.

— Я за этим присмотрю, — пообещала невестка.

— Тогда тебе не о чем беспокоиться, внучка, — улыбнулась матушка регистора Трениума.

— Спасибо вам, госпожа Септиса, — поблагодарила заботливую родственницу девушка.

У дверей своей комнаты её встретила Увра, с поклоном протянув вышитый пояс.

— Вот, госпожа Юлиса. Я очень старалась.

С лёгким сожалением отметив, что у неё самой получилось бы лучше, Ника благосклонно кивнула. Всё-таки рабыня умудрилась ничего не испортить.

— Хорошо.

Выдав ей обещанную награду, девушка умылась, переоделась и отправилась в комнату ткацкого станка. Требовалось ещё раз спокойно проанализировать сегодняшнее происшествие, а главное — обдумать его возможные последствия.

Она предвидела грядущие трудности в общении с невестками, но и представить себе не могла, что станет смертельным врагом будущей императрицы. Но почему она невзлюбила её настолько, что решила устроить такую сложную провокацию? Это же надо пригласить, слушать, кормить, поить, тайком вынести из комнаты именно ту вещь, которая больше всего понравится гостье, заставить кухонную рабыню спрятать её в их паланкин. И всё это только затем, чтобы избавиться от какой-то племянницы регистора? Вряд ли причина в ней самой. Скорее всего, Силла не хочет, чтобы Ника Юлиса Террина стала женой Вилита Тарквина Нира. Какие-то дворцовые тайны. Чистая политика. Выругавшись, попаданка поняла, что у неё слишком мало информации не только для каких-либо выводов, но даже для предположений. Тогда надо подумать о другом.

Ясно, что Вилит и его матушка очень скоро узнают о скандале в Палатине. Но если императрице можно "скормить" "официальную" версию, которой они с тётушкой решили придерживаться в разговорах с посторонними, то принцу придётся сообщить всё… или почти всё. Иначе может случиться конфуз, когда супруга регистора Трениума или даже он сам вдруг расскажет будущему зятю о том, как госпожу Юлису спас от больших неприятностей его человек.

Девушка криво улыбнулась, представив недоуменную физиономию потенциального жениха. Но как ему объяснить поступок Декара? Забыв про челнок и нитки, Ника застыла, невидящим взглядом уставившись в дверной проём.

Вряд ли тётушка смогла толком рассмотреть лицо юноши и, значит, опознать его не сумеет. А что, если напустить побольше тумана, сообщив Вилиту, будто бы раб, действовавший по поручению некого таинственного благодетеля, весьма озабоченного безопасностью принца, отказался назвать своё и его имя? Пусть сынок императора гадает: кто это в Палатине так сильно озабочен его благополучием?

Усмехнувшись, девушка молча кивнула и вновь заработала челноком. Но, что если Декар сам кому-нибудь проболтается? Тогда ему останется только посочувствовать. Вряд ли Силла простит ему крушение своих планов.

От этой мысли неприятно ворохнулось сердце, а в памяти всплыли лучащиеся любовью и обожанием огромные тёмно-карие глаза в обрамлении милых пушистых ресниц.

"Надеюсь, у него хватит ума сохранить всё случившееся в тайне? — с болью в душе подумала Ника. — А я его обязательно награжу. Выкуплю, отпущу на свободу, дам денег и… отправлю куда-нибудь подальше. Нам лучше лишний раз не встречаться. Это не Олкад Ротан Велус, тут, кажется, чувства настоящие. Вот батман, и почему Вилит на меня так не смотрит? А как он говорил про "жаркое дыхание любви""….

Неизвестно, до чего бы она додумалась, но как раз в этот момент кто-то энергично постучал в ворота.

Оказавшийся на своём месте Янкорь не заставил себя ждать, и хозяин вопреки своей привычке даже не обругал его за медлительность.

Едва девушка успела отметить сей примечательный факт, как услышала возбуждённый голос Лептида Септиса Сенса.

— Мне сказал один приятель, знакомый которого бывает в трактире, куда иногда заходят легионеры из Первого Молниеносного, которые охраняют Палатин и первыми узнают все дворцовые новости…

По каменному полу торопливо зашлёпали подошвы сандалий.

Отец и сын Септисы быстро шли по ту сторону бассейна. Внезапно дядюшка остановился, и обернувшись в сторону комнаты ткацкого станка, встретился взглядом с племянницей.

— Госпожа Юлиса?

— Да, господин Септис, — с лёгким недоумением отозвалась та.

— Что там у вас случилось в Палатине? — не в силах совладать с любопытством, крикнул он через внутренний дворик. — Говорят, вас чуть не арестовали?

— Хвала богам, до этого не дошло, — усмехнулась Ника, но заметив, как мрачно насупился собеседник, поспешно добавила. — Вам лучше спросить у госпожи Септисы.

— А вы что, сами не можете сказать? — сварливо проворчал старший отпрыск регистора Трениума.

— Я слишком молода и не всё понимаю правильно, господин Септис, — с лёгкой издёвкой отпарировала двоюродная сестра.

С полминуты побуравив её тяжёлым взглядом, хозяин дома молча направился на семейную половину уже гораздо более спокойной походкой.

Неизвестно, когда конкретно супруга посвятила его во все перипетии своего визита к старшей невестке императора, поскольку, пообщавшись с женой, Итур Септис Даум вновь куда-то ушёл, прихватив с собой старшего сына.

Так что в следующий раз племянница увидела дядюшку только на следующее утро, когда было уже сложно понять, чем в наибольшей степени вызван его чрезвычайно хмурый и озабоченный вид: тяжёлым похмельем или досадным происшествием в Палатине? С Никой, во всяком случае, он на эту тему не разговаривал.

Впрочем, подобное обстоятельство её нисколько не расстроило. Гораздо большую тревогу вызвал сон, в котором она вновь гуляла по императорским садам на на сей раз в компании Декара. Глядя на свою спутницу влюблёнными глазами, юноша что-то говорил, но его слова тонули в какой-то необыкновенной, словно бы неземной, музыке, заполнявшей всё вокруг.

Проснулась девушка с гулко бьющимся сердцем и ощущением неправильности происходящего. Теперь, когда в её жизни появилась хоть какая-то не пугающая определённость, она не может себе позволить влюбиться да ещё и в раба! Нет, подобные мысли надо решительно гнать из головы, потому что ни к чему хорошему они не приведут. Ах, если бы Вилит чуть ярче обозначил свои чувства, ей было бы гораздо легче сохранить ясность мысли.

Проводив свекровь и увязавшуюся с ней Гэаю в храм, Пласда Септиса Денса пришла в комнату ткацкого станка.

— Отдохните, госпожа Юлиса, — проговорила она, присаживаясь на табурет. — Господин Септис хочет подарить принцу на помолвку ваш кинжал и уже заказал для него красивые ножны. А тунику вы, как и положено, вручите жениху перед свадьбой.

— Как скажете, госпожа Септиса, — пожала плечами Ника. — Я ещё плохо разбираюсь в наших обычаях. Отец часто и подолгу рассказывал мне о жизни в Радле. Раньше мне казалось, что я знаю почти всё. Но выяснилось, что он упустил столько важных мелочей…

— Хвала богам, у вас есть кому подсказать и направить, госпожа Юлиса, — важно проговорила тётушка, и покосившись на распахнутую дверь, понизила голос. — Я рассказала мужу о спрятанной заколке и предупреждении принца.

— Наверное, господин Септис сильно удивился, — не смогла удержаться от усмешки племянница.

— Сначала он просто не поверил! — возмущённо фыркнула хозяйка дома. — Даже заподозрил, что в паланкине никакой заколки не было, и вы всё сами придумали…

"Ого! — мысленно удивилась Ника, чувствуя поднявшуюся в душе волну горечи. — Надо же, какого дядюшка обо мне хорошего мнения".

— Пришлось поклясться нашими детьми, что я своими глазами видела ту шпильку, — не замечая её реакции, с жаром продолжила рассказчица. — Только после этого он стал воспринимать мои слова всерьёз.

— И что господин Септис думает поэтому поводу? — поинтересовалась девушка. — Он же так хорошо разбирается в политике.

— Супруг считает, что первую принцессу почему-то не устраивает ваш брак с его высочеством принцем Вилитом, — полушёпотом сообщила "страшную тайну" собеседница. — Наверное, для него подыскали другую невесту, а от вас решили избавиться. Господин Септис хочет поговорить об этом с сенатором Юлисом. Может, он подскажет, как нам уберечься от козней Силлы Тарквины?

Женщина тяжело вздохнула, а её племянница с иронией подумала: "Мой дядюшка — настоящий Капитан Очевидность".

— Нам бы только до свадьбы как-нибудь дотянуть, — вздохнула тётушка. — А там уже бесполезно будет что-то делать. Даже если ты умрёшь, Вилит жениться по новой не сможет.

"Вот спасибо, утешила", — фыркнула про себя Ника, а вслух поспешила разочаровать:

— Вряд ли для принцессы Силлы это уже имеет значение. Ни мне, ни вам она вчерашнего унижения не простит. А если она забудет, так госпожа Гермия напомнит.

— О боги! — с надрывом вскричала собеседница. — За что вы посылаете нам такие испытания? Чем мы прогневали вас?

Она явно собиралась высказать ещё какие-то претензии в адрес небожителей, но тут в ворота постучали.

— Кого там ещё принесло? — проворчала хозяйка дома, поднимаясь на ноги.

Она едва успела выйти из комнаты ткацкого станка, как во внутреннем дворике появился смущённый привратник.

— Госпожа Септиса, тут к вам госпожа Нерида Навция Фера пришла.

Услышав знакомое имя, Ника встрепенулась.

Вместе с наперсницей первой принцессы явился здоровенный укр с наголо выбритой головой, с ярко начищенной табличкой на могучей груди и большим коричневым свёртком в мускулистых руках.

— Здравствуйте, госпожа Септиса, — поприветствовала гостья супругу регистора Трениума, поправляя лёгкую накидку. — Её высочество Силла Тарквина Поста велела передать вам письмо.

Она протянула настороженно улыбавшейся собеседнице изящный бронзовый футляр.

— И в знак своего неизменного расположения прислала небольшой подарок вам и госпоже Юлисе, надеясь, что впредь уже ничто не сможет омрачить сложившиеся между ей и вами добросердечные отношения.

По знаку хозяйки дома Янкорь принял у чернокожего раба узел.

— Всё это так неожиданно, госпожа Навция, — с напускной растерянностью проговорила Пласда Септиса Денса. — Передайте её высочеству нашу благодарность. Я, мы очень тронуты подобным вниманием с её стороны. Для нас большая честь получить послание от будущей императрицы. А то, что мы удостоились подарка от её высочества, наполняет наши сердца гордостью.

Придворная дама благосклонно кивнула.

— Не желаете ли утолить жажду? — радушно предложила супруга регистора Трениума. — Нолип сегодня очень щедр на тепло.

— Вообще-то я спешу, госпожа Септиса, — замялась гостья. — Но вы правы, сегодня очень жарко.

— Прошу, — хозяйка дома жестом пригласила наперсницу первой принцессы пройти в комнату ткацкого станка, а сама послала Триту на кухню.

— Ткёте, госпожа Юлиса? — спросила придворная, усаживаясь на табурет, и не дожидаясь ответа, добавила с лёгкой снисходительностью. — Достойное занятие для девушки такого древнего и знатного рода.

— Госпожа Юлиса строго чтит наши исконные обычаи, — похвалила племянницу тётушка. — И собирается подарить будущему жениху одежду из собственноручно изготовленной ткани.

— Весьма похвально, — одобрительно кивнув, гостья ханжески вздохнула. — К сожалению, сейчас уже далеко не все девушки настолько придерживаются древних традиций.

— Как же вы правы, госпожа Навция, — охотно согласилась Пласда Септиса Денса. — А между тем, без соблюдения обычаев и почитания старших, рухнет весь мир.

В комнату вошёл запыхавшийся Эминей, держа в руке поднос с тремя стеклянными бокалами.

— Хорошее вино, госпожа Септиса, — сделав глоток, одобрительно кивнула наперсница первой принцессы.

— Герсенское, госпожа Навция, — с любезной улыбкой сообщила супруга регистора Трениума и поинтересовалась самым светским тоном. — А та пропавшая шпилька её высочества нашлась?

— Увы, госпожа Септиса, — картинно развела руками собеседница, ставя на столик пустой бокал. — Так и пропала. Мы уже думаем, не замешано ли здесь какое-то колдовство?

— Очень жаль, — скорбно поджала губы хозяйка дома. — Такая замечательная вещь. Уверена, она обязательно отыщется.

— Будем надеяться, — слегка натянуто улыбнулась приближённая Силлы Тарквины Посты и вздохнула. — Увы, но мне пора.

Тётушка с племянницей вышли её проводить на улицу, где Нериду Навцию Феру ожидали рабы с небольшим, но богато отделанным паланкином.

— Если первая принцесса ещё когда-нибудь пригласит нас в гости, — задумчиво проговорила Пласда Септиса Денса, глядя вслед удалявшимся носилкам. — Надо будет обязательно взять с собой талисман. Может, хотя бы он защитит нас от этой женщины?

Ника сильно сомневалась, что амулет в виде фаллоса к крылышками вообще может кого-то от чего-то уберечь, но тактично промолчала, не желая задевать религиозные чувства родственницы.

— Пойдёмте, госпожа Юлиса, посмотрим, что нам прислала её высочество, — возвращаясь в дом, предложила супруга регистора Трениума.

Подарок Силлы Тарквины Посты терпеливо дожидался их на столе во втором внутреннем дворике. Разумеется, в отсутствие хозяев к нему никто не осмелился прикоснуться, хотя рабыни и вертелись поодаль, бросая любопытные взгляды на свёрток.

Первым делом девушка отметила, что даже для упаковки дарительница использовала плотную, качественную ткань.

Внутри оказалось два рулона синего и жёлтого цвета, а так же целый набор ярких шёлковых лент.

— О боги! — восхищённо всплеснула руками тётушка. — Вы только посмотрите, госпожа Юлиса, какая гладкая и тонкая материя! Это же лучший келлуанский лён! Хвала небожителям, теперь мы сможем сшить достойное вас свадебное платье!

— Я бы не советовала этого делать, госпожа Септиса, — потупив взгляд, пробормотала девушка.

— Это ещё почему? — вскинула брови хозяйка дома. — Да вы хоть знаете, сколько стоит такая ткань? Или вам опять не нравится цвет, госпожа Юлиса?

— Мне не нравится тот, кто это это подарил, госпожа Септиса, — спокойно пояснила племянница.

Вздрогнув, собеседница даже чуть попятилась от стола.

— У вас опять какое-то предчувствие, госпожа Юлиса?

— Что-то в этом роде, госпожа Септиса, — неопределённо пожала плечами Ника. — Только касается оно не ткани, а первой принцессы. Поговорите со своим мужем. Возможно, он не так хорошо понимает в женских платьях, зато разбирается в политике.

Вернувшаяся около полудня бабуля полностью поддержала старшую внучку.

— Материя просто прекрасная, — вздохнула Торина Септиса Ульда, с нежностью поглаживая ткань. — Но если Ника будет на свадьбе в таком платье, то как бы не пошли разговоры о том, что у нас нет денег даже на одежду единственной племянницы. Нет уж, лучше сшить из неё что-нибудь для Гэаи.

— Правда мне? — встрепенулась дочка Септисов, бросив рассматривать ленты. — А что, я тоже хочу быть красивой. Мне же скоро двенадцать лет!

— Подождёшь ещё годик, — проворчала мамочка. — Посмотрим, что ещё господин Септис скажет.

Не обратив внимания на слова невестки, свекровь тоже принялась разглядывать ленты.

— Наш, радланский шёлк, — произнесла она с лёгким пренебрежением и мечтательно улыбнулась. — Да, сейчас "дыхания богов" уже не сыскать.

— "Дыхание богов"? — удивилась незнакомому названию старшая внучка. — А что это?

— Когда-то давным-давно, — размеренно, словно рассказывая сказку, заговорила матушка регистора Трениума. — Даросские купцы привозили из Счастливой Уртании необыкновенно плотный, крепкий и лёгкий шёлк невообразимо ярких цветов, иногда даже расшитый узорами из золотых и серебряных нитей. Эта ткань и тогда стоила невообразимо дорого, а сейчас одежду из неё носит разве что сам государь Констант Великий.

— А почему же её больше не привозят? — удивилась Ника.

— Никто толком не знает, — пожала сухонькими плечами старушка. — Говорят, даросцы прогневали богов, и те спрятали от них дорогу в счастливую Уртанию. Уж сколько лет мореходы пытаются туда добраться, да только ничего не выходит. Смертному не дано превозмочь волю богов.

Когда дамы обедали, пришёл Янкорь и передал хозяйке тоненький папирусный свиток.

— Госпожа Анна Олия приглашает нас с госпожой Юлисой в гости, — сообщила она, пробежав глазами коротенький текст.

— Могла бы и сама зайти, — недовольно проворчала бабуля.

А её старшая внучка с иронией подумала, что тётушка Анна, скорее всего, просто хочет устроить им встречу со своими подругами, которым не терпится узнать подробности недавнего скандала в Палатине из первых уст.

— Она пишет, что не очень хорошо себя чувствует, — пояснила невестка.

— О боги! — всплеснула руками враз переменившаяся в лице свекровь. — Тогда мы должны непременно её навестить!

— Но господин Септис запретил мне выходить из дома без его разрешения, — напомнила Ника.

— Я поговорю с ним! — решительно заявила старушка. — Это что за безобразие, в Палатин можно, а к больной тёте нельзя!?

— Пусть остаётся, — веско проговорила супруга регистора Трениума. — Я сама съезжу с вами к госпоже Олии.

— Ну, можно и так, — посопев, неохотно согласилась Торина Септиса Ульда.

После еды её племянница уже привычно сполоснула руки в поднесённом Уврой тазике и взяла висевшее у неё на плече полотенце, когда, отодвинув край тяжёлого полотняного занавеса на семейную половину дома, вновь зашёл бледный, растерянно хлопающий редкими белесыми ресницами Янкорь.

— Там, госпожа, — промямлил он. — Там к вам пришли.

— Опять ко мне?! — удивлённо и вроде бы даже слегка испуганно вскричала тётушка. — Кто?

— К вам и к госпоже Юлисе, — приходя в себя, пояснил здоровяк. — Его высочество принц Вилит Тарквин Нир.

— О боги! — застонала хозяйка дома, прикрыв ладонями отмытые от белил щёки. — Принц?! А я в таком ужасном виде!

— Ну, так отправь его назад, — растянув в ехидной усмешечке ярко накрашенные губы, посоветовала свекровь. — Пусть Янкорь передаст, что без мужа ты с посторонними мужчинами разговаривать не станешь!

— Так и сказать? — жалобно проблеял здоровяк, втягивая голову в широченные плечи.

— Не вздумай, дурак! — вскочив, рявкнула Пласда Септиса Денса. — Вы что, опозорить меня решили?! В наш дом пришёл сын самого императора, а я, как какая-нибудь неумытая, тупая деревенщина, буду на кухне прятаться?! Янкорь, сколько с ним человек?

— Два молодых господина, госпожа! — бодро отрапортовал раб, невольно вытягиваясь.

"Герон и Сциний", — догадалась Ника, однако совершенно не представляя, что же здесь понадобилось Вилиту? Неужели он явился затем, чтобы тоже выяснить подробности вчерашнего инцидента с обыском их паланкина?

"Вот батман! — мысленно выругалась девушка. — Только бы тётушка не взялась сразу же благодарить его за заботу по охране в Палатине. Тогда придётся "включать дурочку" и говорить, что я не так поняла "того раба"".

— Увра, отнеси гостям амфору с вином, воду, чашу для смешивания и лучше бокалы! — хозяйка дома отдавала распоряжения с видом полководца, проводящего генеральное сражение.

— Да, госпожа Септиса, — поклонилась рабыня.

— Эминей, поможешь ей и бегом в город искать господина. Он или на форуме, или в доме сенатора Касса Юлиса.

— Госпожа, — подал голос молодой виночерпий. — В одиночку я долго пробегаю. Лучше пошлите меня на форум, а к сенатору пусть сходит кто-нибудь другой.

— Хорошо, приготовь Увре всё необходимое и мчись на форум, — после короткого раздумья согласилась супруга регистора Трениума. — Ну, чего встал?

И, обернувшись к привратнику, строго спросила:

— Где Дулом?

— Так в кладовке, госпожа, — ответил Янкорь.

— Прикажи ему от моего имени немедленно бежать в дом сенатора Касса Юлиса Митрора. Если господин там, пусть передаст, что у нас в гостях его высочество принц Вилит. Понял?

— Да, госпожа, — попятившись, кивнул здоровяк.

— Ушуха, принеси мне ту зелёную либрийскую накидку с синим узором по краям…

— Дедера! — окликнула свекровь свою верную рабыню. — Мне тоже накидку принеси. Я с госпожой Септисой пойду. Ни разу ещё живых принцев вблизи не видела.

Насупившись, невестка явно собралась что-то возразить, но бабушку громко поддержала старшая внучка:

— Обязательно сходите. Когда вас двое — мне спокойнее будет. А ваш почтенный возраст, госпожа Септиса, и безукоризненная репутация послужат дополнительной гарантией от появления всяких вздорных слухов.

— Умница, Ника, — похвалила её Торина Септиса Ульда, с весёлым прищуром глядя на слегка обескураженную супругу сына. — Даже у старости есть свои преимущества.

Она вдруг резко погрустнела.

— Только уж лучше подольше без них обходиться.

Поскольку Увру, как лучше всех знакомую с дворцовым этикетом, обязали прислуживать знатным гостям, её временной хозяйке пришлось самой идти за накидкой, поскольку нельзя же предстать перед чужим мужчиной с непокрытой головой.

Оказавшись в своей комнате, она просто не могла не посмотреться в зеркало, не подкрасить губы и не поправить выбившиеся из причёски упрямые прядки.

Поэтому, когда девушка вернулась во внутренний дворик, родственницы встретили её недовольным ворчанием.

— Ну куда вы там пропали, госпожа Юлиса?! — недовольно скривилась тётушка.

— Неприлично заставлять гостей так долго ждать, внучка, — осуждающе покачала головой бабуля.

— Простите, — всхлипнув, потупилась Ника. — Я так разволновалась, что забыла, где лежит накидка.

Теперь, когда при их встрече с принцем будет присутствовать матушка регистора Трениума, девушка уже не опасалась, что Пласда Септиса Денса может наговорить лишнего.

Потягивая разбавленное вино, нежданные визитёры стояли у края бассейна, и тихонько посмеиваясь, разглядывали убранство парадной части особняка.

В сторонке столбом застыла Увра, не осмелившаяся поставить тяжеленный поднос на рабочий стол хозяина дома.

По-новому взглянув на своего августейшего ухажёра, попаданка невольно поставила рядом с Вилитом Декара и с печальной грустью поняла, что раб гораздо красивее сына императора. Невольник с его прекрасными глазами на правильном лице и стройной, гибкой фигурой смотрелся гораздо изящнее и даже как-то аристократичнее, чем всё же немного простоватый на его фоне принц.

Увидев хозяйку дома и сопровождавших её дам, молодые люди вернули бокалы на поднос и вежливо поклонились.

— Здравствуйте, ваше высочество, — ответила поклоном супруга регистора Трениума. — По какой причине вы хотели меня видеть?

— Я прошу вашего разрешения прокатить госпожу Юлису на колеснице по Ипподрому.

— Что?! — вытаращила глаза тётушка, а племянница едва рот не раскрыла от удивления.

Только бабуля, хихикнув, быстро нашла что сказать:

— Хотите поразить мою внучку искусством управления четвёркой лошадей, ваше высочество?

"Так он и в самом деле решил выполнить своё обещание? — потрясённо подумала девушка, приходя в себя и смущённо опуская взгляд. — Удивил, батман!"

— У вас очень необычная внучка, госпожа Септиса, — усмехнулся Вилит. — На неё трудно произвести впечатление.

— Ой, да к чему это, ваше высочество? — отмахнулась старушка, тяжело опускаясь на прихваченный заботливой Дедерой табурет. — Моя Ника и так от вас без ума, а с колесницы и упасть можно.

— Да, да, ваше высочество, — поддержала свекровь невестка. — Это же так опасно.

— Я вовсе не собираюсь устраивать гонки, госпожа Септиса, — покачал головой сын императора. — мы просто сделаем несколько кругов по Ипподрому и всё. Я буду очень внимательно следить, чтобы с госпожой Юлисой ничего не случилось. Она и мне тоже очень дорога.

— Госпожа Юлиса, — впервые обратилась к племяннице тётушка. — Вы действительно хотите проехаться на колеснице?

— Если вы и господин Септис позволите, — подняла взгляд девушка. — То почему бы и нет? На море мне случалось пережить шторм, когда влекомый Яробом корабль летел по волнам, подобно выпущенной из лука стреле. Тогда мне казалось, что я испытываю только страх. Но едва ветер стих, стало как будто бы даже немного жаль. Вот почему я хочу ещё раз это испытать…

Она усмехнулась.

— Конечно, колесница — не корабль, а Ипподром — не бушующее море. Зато лошади чем-то похожи на волны: такие же красивые и стремительные.

— Кажется, я вас понимаю, госпожа Юлиса, — пробормотал зачарованно слушавший её принц.

— Вы так поэтично рассказываете, госпожа Юлиса, — встрял в разговор его спутник. — Стихи писать не пробовали?

— Увы, господин Герон, — картинно развела руками Ника. — Мне сие искусство недоступно. Я совершенно не умею подбирать рифмы.

— Я право не знаю, госпожа Юлиса, — жеманно поджала губы супруга регистора Трениума. — Насколько приличным будет подобное катание для девушки вашего возраста и происхождения? Здесь всё-таки Радл, а не океан.

Племянница вспомнила, что во время своего путешествия однажды видела, как женщина ехала по дороге в колеснице, запряжённой четвёркой лошадей, но сообщать об этом родственнице не стала.

— Да что же тут неприличного, госпожа Септиса? — вскинул брови сын императора. — На Ипподроме не будет никого, кроме рабов и возничих. Даже воинские тренировки в ближайшие несколько дней проводиться не будут.

— Но слухи, ваше высочество, — страдальчески поморщилась собеседница. — Вы же знаете, как у нас любят придумывать всяческие небылицы?

— Ах, вот вы о чём! — понимающе усмехнулся гость. — Для того, чтобы избежать досужих разговоров, я прошу вас приехать вместе с нами на Ипподром. Ваше присутствие заткнёт рты любым сплетникам.

— Завтра? — озабоченно пробормотала женщина, глянув на враз помрачневшую свекровь.

— Отправляйтесь, госпожа Септиса, — проворчала та, отворачиваясь и вытирая краем накидки покрасневшие глаза. — Госпожу Олию я сама навещу.

— Нет, ваше высочество, — секунду помедлив, заявила хозяйка дома. — Прошу меня простить, но подобное разрешение может дать только мой супруг.

Торина Септиса Ульда важно кивнула.

— Тогда я пришлю к вам вечером раба, — сказал главный гость. — И вы передадите через него решение господина Септиса.

— А может быть, вы немного подождёте, ваше высочество? — выдвинула встречное предложение собеседница. — Муж должен скоро подойти.

Принц задумался.

— Говорят, вы попали в неприятную историю в Палатине, госпожа Септиса? — нерешительно пробормотал один из его спутников.

— К сожалению, это правда, — горько вздохнула супруга регистора Трениума. — Господин…

Она выразительно замолчала.

— Меня зовут Налий Герон Рисус, — представился юный красавчик. — Не могли бы вы рассказать, что же там всё-таки случилось? А то разговоры всякие ходят…

— Мне бы не хотелось лишний раз вспоминать об этом, господин Герон, — потупилась Пласда Септиса Денса. — Но, что вы сказали, правда. Это очень неприятная история…

Она вдруг всполошилась.

— Но, что же мы стоим? Трита, Ушуха, Дедера, принесите нам и нашим гостям сиденья. А ты, Увра, поставь поднос на стол, а то уронишь того и гляди.

— Да, госпожа, — с облегчением выдохнула измученная рабыня.

Ника предпочла помалкивать, предоставив тётушке возможность блеснуть красноречием. Вилит со Сцинием тоже больше молчали, доверив вести беседу любопытному приятелю.

Итур Септис Даум появился как раз тогда, когда его супруга описывала процесс обыска паланкина. Судя по тяжёлому дыханию и покрасневшему лицу с капельками пота, регистор Трениума очень торопился скорее попасть домой. Тем не менее у него вполне хватило сил на то, чтобы переведя дух, поприветствовать знатных гостей вежливым поклоном и самым любезным тоном поинтересоваться:

— Что привело вас в мой дом, ваше высочество?

Выслушав объяснение принца, дядюшка строго посмотрел на потупившую взор Нику.

— Разве вы не знаете, ваше высочество, что наши освящённые веками обычаи не позволяют юноше и девушке встречаться наедине до свадьбы или хотя бы помолвки?

Сын императора тут же повторил предложение вместе с госпожой Юлисой взять на Ипподром любую её родственницу.

— Тогда уже никто не посмеет обвинить в нарушении приличий ни вас, ни вашу племянницу, — закончил он, с лёгкой усмешкой глядя на собеседника.

Тот, чинно проследовав за стол, уселся в кресло главы семейства, изобразив крайне задумчивый вид.

— Полагаю, будет правильно, если госпожу Юлису будет сопровождать самая старшая и уважаемая женщина нашего рода.

— Я бы с радостью, — вздохнула Торина Септиса Ульда. — Да только Анна письмо прислала. Приболела она. Надо бы навестить. Пусть уж лучше твоя жена с госпожой Никой на Ипподром отправится.

— Тогда быть по сему, — с явной неохотой согласился регистор Трениума.

— Завтра за три часа до полудня я пришлю господина Сциния. — объявил принц, поднимаясь на ноги. — Он проводит госпожу Септису и госпожу Юлису на Ипподром. А я лично прослежу, чтобы там всё приготовили как следует.

— Мы будем ждать, ваше высочество, — заверила хозяйка дома, вставая.

— Как? — встрепенулся глава семейства. — Вы уже уходите, ваше высочество?

— Да, господин Септис, — вежливо, но твёрдо ответил принц. — Я и так сильно задержался.

— Тогда не смею задерживать, — чуть суетливее, чем следовало бы, вскочил со своего места Итур Септис Даум. — Надеюсь, вы ещё почтите нас своим визитом?

— Непременно, — заверил знатный визитёр. — И в самое ближайшее время.

Проводив важных гостей, дядюшка вернулся, самолично набулькал себе вина, не забыл плеснуть немного водички для приличия, и в два глотка осушив вместительный кубок, громко, со вкусом рыгнул.

— Опять вы меня удивляете, госпожа Юлиса! Другие девушки получают от своих женихов в подарок какие-нибудь дорогие украшения или рабов, а вам зачем-то понадобилось кататься на колеснице!

— Если уж вы стесняетесь прямо попросить, — наставительно проговорила Пласда Септиса Денса. — Могли бы как-нибудь тактично намекнуть, что у вас нет подобающего платья для предстоящей церемонии помолвки.

Проигнорировав привычное ворчание тётушки, племянница пристально посмотрела на хозяина дома.

— Вы, господин Септис, полагаете, что его высочество захотел бы жениться на обычной девушке?

Регистор Трениума озадаченно хмыкнул, его супруга возвела очи горе, а матушка, хохотнув, хлопнула себя ладонями по острым коленкам.

— Ай, да умница у меня внучка! Сразу сообразила, что такого парня, как принц, всегда удивлять надо! Видели бы вы, как он на нашу Нику смотрел, когда она про море рассказывала?!

— Можно подумать, госпожа Юлиса, — колко усмехнулась хозяйка дома. — Вас кто-то учил разбираться в мужчинах.

— Вы же тоже очень любите своего супруга, госпожа Септиса, — заметила девушка. — Значит, он хорошо разбирается в женщинах. Наверное, это у нас, Септисов, в крови.

Довольный дядюшка заржал, бабуля тоненько захихикала, махая руками, и тётушке ничего не оставалось делать, кроме как натянуто улыбнуться.

Когда Увра, задув светильник, с кряхтением устраивалась спать на полу, Ника внезапно вновь вспомнила Декара. Как он там сейчас?

Первая принцесса наверняка будет выяснять причины провала так тщательно спланированной провокации. И хотя, кроме госпожи Септисы, иных свидетелей её разговора с молодым невольником не было, попаданка сильно опасалась, что Силла каким-то образом о нём прознает. Девушка зябко передёрнула плечами, вспомнив ужас, охвативший её, когда она нашла спрятанную в их паланкине шпильку. Супруга наследника престола — страшный человек. Похоже, ходьба по головам — для неё естественный способ передвижения. Несмотря на то, что та ещё не стала полноправной хозяйкой в Палатине, Ника не сомневалась в наличии у первой принцессы возможностей жестоко отомстить рабу, осмелившемуся разрушить её замысел.

Может, завтра попросить Вилита, как-нибудь перевести Декара хотя бы в Цветочный дворец? Вряд ли это так трудно для сына императора? А уж потом она отпустит его на волю, наградит и отправит подальше. Но тогда придётся назвать причину, по которой ей так небезразлична судьба какого-то раба.

Беззвучно выругавшись сквозь стиснутые зубы, Ника так резко повернулась на другой бок, что кровать под ней жалобно скрипнула. Замерев, девушка какое-то время прислушивалась к невнятному бормотанию Увры.

А что, если рассказать принцу немного отредактированную историю? Мог же Декар чисто случайно оказаться у гостевой площадки и ненароком заметить, как рабыня, о которой ходят нехорошие слухи, что-то тайком положила в паланкин Пласды Септисы Денсы? Вот парень и решил меня предупредить, надеясь на награду. Версия так себе, но ничего другого просто не приходит в голову.

Однако Вилит, скорее всего, захочет с Декаром поговорить. Даже если у пылкого невольника хватит ума помалкивать о своих чувствах к Нике Юлисе Террине, принц может и сам догадаться. Он парень не глупый. Тогда неизвестно ещё, захочет ли сын императора помогать рабу, влюблённому в его невесту, а главное — не изменит ли своего отношения к ней? Мужчины иногда ревнивы до глупости.

Девушка ещё долго лежала в темноте с закрытыми глазами, перебирая возможные варианты своих действий и пыталась предугадать их последствия. Но в конце-концов решила сделать всё возможное для спасения Декара, а там будь что будет.

Ещё за завтраком бабуля начала инструктировать внучку по технике безопасности.

— Мужчины всегда норовят всё делать по-быстрому, — ворчала она с набитым ртом. — А ты будь поумнее. Говори ему, чтобы не торопился. Вы же не на гонках. И главное, держись крепче…

Она хитро прищурилась, с видимым трудом проглотила кое-как размочаленную редкими зубами разварёную фасоль и усмехнулась.

— Места в тележке совсем мало. Рядышком придётся стоять. Может, тебе просто пообниматься с принцем захотелось?

Старушка шутливо пригрозила внучке сухим, скрюченным пальцем.

— Как вы так можете говорить, госпожа Септиса? — поморщилась невестка. — Госпожа Юлиса у нас девушка серьёзная и не будет себе голову подобными глупостями забивать.

— А я думаю, что прокатиться на колеснице, это здорово, — не поднимая глаз от своей тарелки, пробормотала Гэая. — У госпожи Юлисы очень хороший жених, раз он делает ей такие подарки.

— Много ты понимаешь в женихах! — оборвала её мать. — Главное, чтобы муж был из богатой семьи знатного рода, мог обеспечить жене и детям достойную жизнь. А для этого вовсе необязательно катать невесту на колеснице! Поняла?

— Да, мама! — надулась девочка.

— Вы собрались на Ипподром в этом платье, госпожа Септиса? — видимо, стараясь отвлечь внимание невестки от готовой разреветься младшей внучки, поинтересовалась свекровь.

— Нет, конечно! — с деланным возмущением фыркнула Пласда Септиса Денса. — Позавтракаем, и переоденусь. Время ещё есть.

Матушка регистора Трениума только покачала головой, а её дочь бросила на двоюродную сестру переполненный жгучей завистью взгляд.

Учитывая особенности заявленной программы предстоящего свидания, Ника тоже озаботилась своим внешним видом. После недолгого размышления она выбрала не самое лучшее платье и приказала Увре соорудить причёску поскромнее. Не хватало ещё, чтобы из-за встречного ветра или тряски волосы растрепались, превратив её в пугало.

Сидя перед зеркалом, девушка с удивлением почувствовала странное волнение, словно предстоящая встреча с Вилитом какая-то особенная, чем-то очень отличающаяся от тех, что случались до этого. Хотя, возможно, так оно и есть? Как-то получалось, что раньше они виделись, не договариваясь между собой, словно случайно, а сегодня у них первое настоящее официальное свидание.

Ника критически глянула на своё отражение. Высокий, гладкий лоб, тёмно-русые волосы и светло-серые глаза смотрелись неплохо. Впечатление не портили ни резковато обозначенные скулы, ни маленький упрямый подбородок. Только губы казались слишком тонкими. Но в общем и целом не так плохо, особенно по здешним меркам, где женщины из-за ранних браков в её возрасте выглядят гораздо хуже.

Придя к столь утешительному выводу, племянница регистора Трениума глубоко задумалась над выбором украшений.

К этой причёске вполне подойдёт подарок Вестакии Картен. И пусть подобные шпильки часто носят девочки-подростки, Ника Юлиса Террина тоже ещё не настолько старая, чтобы такое украшение смотрелось на ней неуместно. Да и нет у неё больше ничего подходящего. Ну нельзя же одевать на свидание с Вилитом заколки, подаренные Аварием.

Нефритовое ожерелье она тоже отложила в сторону, посчитав неподходящим для катания на колеснице. А вот серьги, подаренные сенатором Юлисом, взяла, посчитав подходящими к её новой причёске и тёмно-синей накидке.

Подумав, девушка решила не брать с собой длинный кинжал. И одевать одной неудобно, и вряд ли кто-то осмелится ей угрожать в присутствии сына императора, а по дороге туда её и тётушку будут сопровождать шестеро носильщиков и Тарберий Сциний Дуб. Однако ножны на голень она всё же нацепила. Так, на всякий случай.

Оглядев племянницу с головы до ног, тётушка, одетая, словно на императорский пир, неодобрительно покачала головой, а вот бабуля, наоборот, расчувствовалась, и пробормотав:

— Какая же ты у меня красавица, внучка! — вытерла платочком заслезившиеся глаза.

Ника буквально физически ощущала, как нестерпимо медленно тянется время. Прекрасно понимая, насколько смешно она выглядит, девушка тем не менее то и дело посматривала вверх, туда, где по бледно-голубому небу еле ползёт неуместно весёлое солнце.

Хорошо ещё, Торина Септиса Ульда, всплакнув и со вкусом высморкавшись, пустилась в воспоминания о своей первой встрече с покойным мужем. Нельзя сказать, что рассказ сколько-нибудь заинтересовал внучку, но хоть как-то помог скоротать ожидание.

Как часто бывает в подобных случаях, Тарберий Сциний Дуб появился совершенно неожиданно, и в доме регистора Трениума началась бестолковая суета. Оказалось, что рабы ещё не вынесли на улицу паланкин, а повар забыл спросить госпожу что-то очень важное по поводу меню сегодняшнего ужина.

Провожавшая её, бабушка вдруг крепко вцепилась в запястье девушки тонкими высохшими пальцами.

— Ты уж береги себя, внучка. А то мне что-то не по себе. Всё кажется, мы с тобой больше не увидимся.

— Да вы что, госпожа Септиса! — снисходительно улыбнулась Ника, мысленно уже несясь в запряжённой четвёркой лошадей колеснице по жёлтой песчаной дорожке. — Я же скоро вернусь.

— Хорошо, если так, — тоже попыталась растянуть ярко накрашенные губы старушка и громко прошептала в спину удалявшейся девушки. — Да хранят тебя небожители, внученька.

Оказалось, что кроме супруги, господин Итур Септис Даум решил отправить с племянницей двух особо доверенных коскидов, терпеливо поджидавших родственниц покровителя в прихожей за кувшинчиком разведённого вина.

Посланец его высочества принца Вилита пришёл пешком. Пласда Септиса Денса сразу же пригласила его сесть вместе с ними в паланкин. Но молодой человек отказался, сославшись на то, что ходьба помогает тренировать силу ног. По дороге она ещё несколько раз повторила своё предложение, но Сциний остался непреклонен.

Он привёл их маленькую процессию к парадному входу на Ипподром и громко постучал в левые ворота. Из почти сразу же распахнувшейся калитки выглянул низкий, плотный мужчина с огромной лысиной, масляной улыбкой и маленькими, беспокойно бегающими глазками.

Увидев приятеля принца, он низко поклонился и, обернувшись, скомандовал:

— Открывайте ворота!

Миновав глубокую арку, рабы Септисов опустили свою ношу на мощёную камнем площадку, от которой в обе стороны поднимались широкие, ведущие на трибуны лестницы.

Выбравшись вслед за тётушкой, Ника первым делом увидела довольно улыбавшегося Вилита и стоявшего рядом с ним Налия Герона Рисуса.

— Здравствуйте, госпожа Септиса, — как и положено, первой сын императора поприветствовал старшую по возрасту даму. — Рад, что именно вы решили сопровождать госпожу Юлису.

— Я обязана сделать всё, чтобы не допустить урона для репутации госпожи Юлисы, ваше высочество, — чопорно заявила собеседница.

Пока принц одаривал комплиментами родственницу, девушка рассматривала четвёрку запряжённых в лёгкую двухколёсную тележку светло-коричневых лошадей, каждую из которых держал под уздцы раб в застиранном хитоне.

Вблизи животные показались попаданке какими-то мелковатыми по сравнению с теми конями, которых она видела в своём мире, но столь же красивыми и грациозными. Их шелковистая шкура лоснилась на солнце, ременную сбрую украшали ярко начищенные бляшки, а аккуратно подстриженные гривы и хвосты выглядели тщательно расчёсанными, как шевелюры рекламных красавиц.

Супруга регистора Трениума тоже решила обратить на них внимание.

— Какие у вас прекрасные лошади? Вы здесь их взяли, ваше высочество?

— Нет, госпожа Септиса, — покачал головой молодой человек. — Это мои. Из Цветочного дворца. Я знаю каждую из них и умею ими править. Так что с вашей племянницей ничего не случится.

Правильно уловив ненавязчиво прозвучавший намёк, женщина огляделась.

В свою очередь поняв её замешательство, Вилит сделал широкий жест рукой.

— Можете занимать любое место, госпожа Септиса.

…и обернулся к толстяку с бегающими глазками.

— Не так ли, господин Панис?

— Точно так, ваше высочество, — энергично закивал тот, сверкая мокрой от пота лысиной, виновато улыбнувшись. — Разве что кроме императорской трибуны.

Принц усмехнулся, а Пласда Септиса Денса делано возмутилась:

— Что вы такое говорите? Я даже подумать о подобном не смела.

— Ой, простите мой болтливый язык, госпожа, — поспешно начал извиняться Панис. — Не привык я с благородными госпожами беседы вести, всё больше с рабами да возничими, а они — народ грубый и неотёсанный.

Не удостоив его даже взгляда, супруга регистора Трениума, гордо вскинув подбородок, вальяжной походкой направилась к ведущей на трибуну лестнице. Вслед за ней отправились и коскиды.

Проводив их насмешливым взглядом, сын императора обратился к будущей невесте:

— Здравствуйте, госпожа Юлиса, кататься ещё не передумали?

— Здравствуйте, ваше высочество, — коротко поклонилась девушка, пожимая плечами. — Почему же, вовсе нет. Я готова.

Тогда Вилит открыл массивную калитку в невысокой, по грудь, каменной стене, отделявшей площадку и лестницы от посыпанной песком дорожки Ипподрома.

Шагнув вслед за ним, Ника критически осмотрела предложенное ей средство передвижения. Два деревянных колеса с точёными спицами и металлическими ободьями держали крошечную площадку, совершенно открытую сзади, а спереди защищённую несерьёзной на вид преградой из планок, толстой промасленной кожи и бронзовых бляшек, самая большая из которых изображала львиную морду. Венчал всю эту конструкцию гладко отшлифованный поручень, поверх которого лежали небрежно брошенные поводья.

Забравшись в коляску, принц протянул руку своей спутнице. Оказавшись рядом с ним, девушка с удивлением и огорчением поняла, что вложив свои пальцы в сильную, твёрдую ладонь будущего жениха, она не почувствовала того странного возбуждающего ощущения, которое вызывало даже лёгкое прикосновение Декара. Неужели Вилит воспринимается ей всего лишь, как знакомый или друг?

— Держитесь, госпожа Юлиса! — усмехнулся тот, разбирая поводья.

В отличие от тех повозок, которые Ника видела в своём и этом мире, управление квадригой имело свои тонкости. В каждой руке возничий держал поводья отдельной пары лошадей.

Натянуто улыбнувшись, окончательно запутавшаяся в своих чувствах девушка крепко вцепилась в поручень, почти касаясь принца плечом.

— Отошли! — крикнул он, и рабы, державшие скакунов под уздцы, торопливо отступили в стороны.

Сын Константа Великого пошевелил вытянутыми руками, и лошади тронулись, постепенно убыстряя шаг. Несмотря на слой песка под колёсами, повозка сразу же затряслась и задребезжала так, что пассажирке показалось, будто та вот-вот развалится.

Ника невольно пригнулась, втянув голову в плечи. Заметив её реакцию, возничий рассмеялся.

— Не беспокойтесь, госпожа Юлиса. Всё будет в порядке.

Натянуто улыбнувшись, племянница регистора Трениума выпрямилась, быстро перебросила сползший край накидки через плечо и решила, что именно сейчас самое лучшее время сообщить Вилиту о всех деталях совершённой против неё и тётушки провокации. Вряд ли их оставшиеся далеко позади спутники смогут что-то расслышать.

— Ваше высочество! — она повысила голос, стараясь перекрыть топот копыт и дребезжание колесницы. — Мне надо сказать вам что-то очень важное.

— Как?! — принц на миг обернулся, глянув на Нику удивлёнными глазами. — И вам тоже?

— Да, — обескураженно кивнула собеседница, и подумав, что её рассказ может получиться довольно длинным, предложила. — Тогда говорите первым, ваше высочество.

— Давайте без "высочества", — крикнул молодой человек. — По крайней мере, наедине.

— Хорошо, господин Тарквин, — покладисто согласилась спутница.

— Господин Тарквин! — звонко рассмеялся принц, качая головой. — Нет, уж лучше просто Вилит.

— Тогда я просто Ника! — не осталась в долгу собеседница. — Что вы хотели сказать господин Вилит?

— Наша помолвка пройдёт через шесть дней на праздник Анаид-стрелометательницы в Цветочном дворце, — довольно улыбаясь, прокричал принц. — Дату назначил сам государь. Можете так и передать господину Септису. Письмо из Палатина он получит уже сегодня или завтра.

Сообщение по-настоящему обрадовало попаданку. Наконец-то она обретёт официальный статус невесты императорского сына. И хотя всё вроде бы и так шло к этому, Ника, в глубине души считая происходящее абсурдом, ежеминутно ждала известия о том, что Констант Великий никогда и не собирался женить своего законного отпрыска на девице с редкостно мутной биографией, и, вообще, ей это все просто померещилось по неопытности.

Теперь, когда дата помолвки назначена, девушка почувствовала себя значительно увереннее. Отныне можно не думать об угрозах Авария. Любое причинение вреда ей будет считаться покушением на жизнь члена императорской семьи, а это очень серьёзное преступление. Правда, остаётся ещё Силла Тарквина Поста, но и она вряд ли будет вести себя с прежней наглостью.

— Это очень хорошая новость, господин Вилит! — крикнула почти невеста. — Я рада, что церемония пройдёт в Цветочном дворце.

— Передайте госпоже Септисе, что государыня на днях обязательно с ней встретится! — продолжил делиться приятной информацией Вилит.

— Тётушка будет просто счастлива увидеться с её величеством! — не смогла удержаться от усмешки племянница регистора Трениума.

— А вы что хотели мне сказать, госпожа Ника? — спросил возница, плавным движением обеих рук заставляя четвёрку лошадей поворачивать, огибая расположенное в центре Ипподрома возвышение.

— Вчера я рассказала вам не всё, о том что случилось со мной и госпожой Септисой в Палатине! — ответила спутница, отыскав глазами фигурку родственницы, цветным пятном выделявшуюся на фоне светло-серых каменных скамеек. Возле неё застыл в подобострастном поклоне господин Панис, а коскиды супруга расположились поодаль и чуть ниже.

— Вот как? — на миг обернувшись, сын императора удивлённо вскинул брови. — Что же вы от меня скрыли и почему?

Слегка навалившись на него плечом, девушка горячо заговорила, рискуя прикусить себе язык.

— Вы дали ему денег? — неожиданно прервал её молодой человек, когда речь зашла о встрече с Декаром.

— Отдала всё, что было с собой, — выпалила рассказчица. — И нисколько не жалею об этом. Раб нас спас, но ему грозит страшная опасность…

— Вы нашли в паланкине заколку? — не дал увести разговор в сторону слушатель.

— Да, господин Вилит, — подтвердила Ника, решив, что для первого раза она уже достаточно наговорила о Декаре.

Когда девушка закончила свою историю, принц какое-то время молчал, затем, рявкнув что-то нечленораздельное, подхлестнул лошадей.

— Я знал, что Силла против нашего брака! — крикнул он. — Но не думал, что она зайдёт настолько далеко!

— Чем же я ей так помешала, господин Вилит? — участившийся топот копыт и дребезжание повозки заставили пассажирку ещё сильнее напрягать голос.

— Семьи жён… моих братьев…,- начал выкрикивать молодой человек. — Принадлежат к одной… политической группировке… Они хотели и меня… привязать к себе через брак… Но государь посчитал, что у них… и без этого слишком много власти и влияния…

"Так и знала, что тут замешана политика, — с тоской думала племянница регистора Трениума, мысленно одёрнув себя. — Привыкай, теперь это и твоя жизнь".

— Но дело не только в этом…, - продолжал принц. — Вы же знаете…, что государь отдалил от себя мою мать…

— Об этом все знают, — не удержалась от комментария спутница.

— Хвала богам… в последнее время их отношения… вроде как стали налаживаться, — проигнорировал её иронию Вилит. — Именно она по моей просьбе… говорила о вас с государем…

"Вот батман!" — едва не выругалась собеседница, никак не ожидавшая подобного участия в своей судьбе со стороны Докэсты Тарквины Домниты.

— Представляете, госпожа Ника…, как бы он разозлился на неё, — спутник вновь на миг обернулся, и девушка увидела в его взгляде нешуточную тревогу и даже стах. — Если бы вы… оказались воровкой?!

"Выходит, целились не только в меня, но и в императрицу? — лихорадочно думала попаданка. — А может, я вообще была только средством, чтобы не допустить её возвращения в политику? Ну до чего же всё сложно и запутано?"

Сын Константа Великого вновь крикнул, подстёгивая лошадей, и разговаривать не стало никакой возможности.

Крепко держась за поручень, Ника, чуть склонив голову, щурилась от бившего в лицо ветра и летевшего из-под копыт песка. Она не знала, с какой скоростью мчатся лошади, но чувствовала, как в душе нарождается и неуклонно растёт какая-то бесшабашная, переходящая в восторг радость. Вдруг захотелось спеть, что-то вроде: "Нас не догонят!"

Глядя на неё, принц тоже довольно оскалился, обнажая мелкие, ровные зубы, но вдруг, рявкнув что-то нечленораздельное, резко откинулся назад, изо всех сил натягивая поводья. Неумолимая сила инерции швырнула не ожидавшую ничего подобного пассажирку вперёд, срывая с головы покрывало и заставляя перегнуться через куцый бортик колесницы. На миг она почувствовала, как её обутые в новые сандалии ноги отрываются от пола, в нос ударяет острым запахом едкого конского пота, а на глаза стремительно надвигается буланый круп с бесстыдно задранным хвостом.

— Куда лезешь, карелгова задница?! — заорал царственнородный возничий, с трудом сдерживая храпящих и недовольно ржущих коней, бросавших кровавую пену с разорванных удилами ртов. — К Дрину захотел, свиная отрыжка?! Себя не жалеешь, сын осла и меретты, и нас угробить захотел? На кол захотел, навоз ишачий?!

Со стоном выпрямившись и торопливо поправляя покрывало, девушка увидела почти перед самыми конскими мордами бледного, тяжело дышащего молодого человека, лицо которого показалось ей смутно знакомым.

— Письмо, ваше высочество! — с трудом прохрипел он, приподняв руку с чем-то белым в скрюченных пальцах. — От господина Акция! Очень, очень срочно.

"Это же Крис!" — с тревожно ёкнувшим сердцем узнала Ника помощника и ученика лекаря императрицы.

Передав кое-как свёрнутый кусочек папируса, парень поспешил к трибунам, с видимым трудом переставляя еле гнувшиеся от усталости ноги.

Быстро пробежав взглядом по строчкам, Вилит с обалдевшим видом посмотрел на затаившую дыхание спутницу и ещё раз прочёл только что полученное послание, смешно шевеля губами.

— Что-то случилось, ваше высочество? — испуганно пролепетала девушка.

— Да, — коротко ответил тот, разрывая папирус на мелкие клочья.

Разобрав поводья, возница легонько тронул ими лошадей.

— Что-то плохое? — изнывая от нехорошего предчувствия, вскричала пассажирка, затравленно оглядываясь по сторонам.

Крис уже исчез, видимо, воспользовавшись одним из многочисленных скрытых проходов, которыми так изобилует Ипподром. А поднявшаяся на ноги госпожа Септиса опустилась на своё место.

— Пришло письмо от консулов Канакерна, — Вилит сдерживал упряжку, поэтому ему пришлось лишь немного повысить голос. — Там никто вас не знает.

— Что?! — с ужасом переспросила девушка, отказываясь верить собственным ушам. — Как?!

— В Канакерне никогда не слышали о Нике Юлисе Террине! — тихо рявкнул сын императора.

— Этого… этого не может быть! — раздавленным мышонком пискнула попаданка, чувствуя как кружится голова, а колени отказываются держать переполненное паникой тело. — Консулы Картен и Фарк обязаны меня знать! У одного я жила в доме, а у другого…

Едва не ляпнув "любила сына", девушка закрыла глаза и заплакала. Мир в который раз за недолгую жизнь Виктории Седовой рухнул, разбившись на множество мелких, больно режущих тело и душу осколков.

Сейчас они подъедут к трибуне, где их дожидается Пласда Септиса Денса, и принц объявит супруге регистора Трениума о том, что особа, выдававшая себя за их племянницу, самозванка! Уже успевшая познакомиться с судебной системой Империи Ника не тешила себя пустыми надеждами. Посылать ещё одного гонца на край географии и разбираться никто не будет. Короткий процесс с заранее предрешённым приговором и мучительная смерть на колу.

Забыв про тряску, девушка закрыла лицо ладонями, и не выдержав, громко, в голос заревела.

— Держитесь, госпожа Ника, — вдруг проговорил возничий. — Сейчас я буду поворачивать.

Почувствовав, как тело повело в сторону, пассажирка крепко вцепилась в поручень.

— Как такое могло случиться, госпожа Ника? — спросил Вилит, едва они оставили позади единственную зрительницу.

— Понятия не имею, ваше высочество, — всхлипнула та, с трудом выталкивая слова из перехваченного спазмом горла. — Если только письмо подделали? У меня другого объяснения нет. Я прожила в Канакерне целый месяц, меня там куча народа знает и целых два консула!

— Я тоже так думаю, — кивнул сын императора.

— Так вы мне верите? — ужасно боясь ослышаться, охнула спутница.

— Да, — не медля ни секунды, ответил молодой человек. — Но таких, как я, будет очень мало. Слишком многие хотят от вас избавиться, госпожа Ника.

— Так что же мне делать? — почти крикнула она, с тревогой вглядываясь в его мрачно-сосредоточенное лицо.

— Прежде всего вас надо спрятать, — объявил сын Константа Великого. — А об остальном подумаем потом.

— Вы мне поможете? — всё ещё не веря, спросила девушка.

— Конечно, — брови принца сошлись к переносице, а в голосе зазвенел металл. — Я не брошу в беде свою невесту!

До боли сжав зубы, Ника почувствовала, как от этих слов её глаза вновь наполняются слезами. Неужели боги, судьба или ещё кто-то там наверху вновь послали ей человека, кому она сможет доверять?