Лягушка-принцесса

Глава 1 В Радле любят распускать сплетни

Убеждённый фаталист, как и большинство его соотечественников, Бар Акций Новум в глубине души считал себя счастливым человеком. Он всю жизнь занимался любимым делом, за которое ему ещё и более чем хорошо платили.

Увлечённый врачеватель постоянно собирал сведения о новых целебных снадобьях и о ранее неизвестных способах лечения разнообразных недугов.

Вот и сейчас он с жадным интересом изучал на днях приобретённый медицинский трактат. Заломивший совершенно несусветную цену продавец, недавно вернувшийся из Нидоса, с пеной у рта уверял, что автор данного сочинения — знаменитый и известнейший на Востоке лекарь, десятки лет обучавшийся в Келлуане и сумевший постичь тайные знания, которые в течении долгих веков тщательно скрывали от непосвящённых маги той древней, полной чудес и загадок земли.

Поскольку многие в Радле знали о страсти охранителя здоровья государыни к новинкам медицины, ему часто предлагали приобрести разнообразные амулеты, рецепты волшебных зелий и свитки с чародейскими заклинаниями, на поверку оказывавшиеся полной чепухой.

Поначалу заподозрив мошенника в этом чрезвычайно болтливом посетителе, заявившемся прямо в его мастерскую в Цветочном дворце, Акций просто вежливо послал его прочь. Однако гость оказался исключительно настырным, зачитав в качестве приманки сначала описание симптомов одной довольно распространённой болезни, всеми авторитетами медицины считавшейся абсолютно смертельной, а потом способ её лечения путём хирургического удаления слепого отростка прямой кишки.

Услышанное настолько поразило врачевателя, что он, почти не торгуясь, отсчитал ужасно довольному произведённым впечатлением продавцу требуемое им количество звонких империалов. И нисколько не пожалел, за день прямо-таки "проглотив" один из трёх составлявших трактат свитков.

Никому ранее неизвестный в Империи Гернос сын Пелия, вполне заслуженно называвший себя "Нидосским", и впрямь оказался великим учёным, знатоком анатомии и фармакологии. Одно его открытие "сонного уксуса", вдыхание паров которого приводило пациента в беспамятство, позволявшее без боли и криков проводить сложнейшие хирургические операции, достойно славы в веках!

Поручив помощнику подготовить ингредиенты, необходимые для изготовления столь полезного препарата, лекарь, предвкушая ни с чем несравнимое удовольствие познания неведомого, взялся за второй свиток, но тут царившую в мастерской благоговейную тишину беспардонно разорвал требовательный стук.

— Ну, что ещё?! — раздражённо рявкнул царедворец, так и застыв с протянутой к стеллажу рукой.

— Господин Акций! — услышал он взволнованный голос Пульчины. — Её величество немедленно хочет вас видеть!

— Что случилось? — вскричал охранитель здоровья императрицы, кивком головы указав встревоженному Крису на дверь.

Тот торопливо отодвинул засов, впустив в зал озабоченную рабыню.

— Государыня плохо себя почувствовала? — деловито осведомился врачеватель, чтобы знать, какое снадобье следует взять с собой прямо сейчас.

— Не знаю, — растерянно покачала головой невольница. — Она ничего такого не говорила. Просто приказала позвать вас, и всё.

Решив, что желание царственной пациентки немедленно видеть своего лекаря, скорее всего, не имеет никакого отношения к её самочувствию, Акций устремился к выходу, бросив на ходу:

— Где её величество?

— В кабинет, — ответила рабыня, торопясь вслед за ним.

На лестнице царедворец резко обернулся и пристально сверху вниз посмотрел на сразу смутившуюся спутницу.

— Ты же знаешь, зачем я так срочно понадобился государыне? Ну, говори же!

— Клянусь Карелгом, мне правда ничего неизвестно, господин Акций! — понизив голос, горячо заверила Пульчита, время от времени получавшая от него мелкие подачки. — К её величеству господин Вул Манин приходил. Но пробыл очень недолго. А как он ушёл, её величество сразу за вами и послала.

"Коскид сенатора Пиромия с самого утра — это не к добру", — с нарастающим волнением думал врачеватель, торопливо поднимаясь по выщербленным кирпичным ступеням.

Как и большинство родственников, двоюродный брат Докэсты Тарквины Домниты предпочитал лишний раз не афишировать связь с опальной императрицей. Очевидно, произошло что-то из ряда вон выходящее, если сенатор рискнул прислать в Цветочный дворец не раба-посыльного, а одного из своих самых доверенных приближённых.

Понимая всю бесполезность гаданий о том, какие ещё неприятности послали небожители его царственной возлюбленной, лекарь решил просто набраться терпения. Сейчас он всё узнает.

Старательно удерживая на лице сосредоточенно-задумчивое выражение, вельможа, проследовав по крытой галерее, добрался до маленькой двери, украшенной резьбой и ярко начищенными бронзовыми накладками.

Сопровождавшая его невольница остановилась в трёх шагах и застыла в ожидании, почтительно склонив голову.

После первого же удара костяшками пальцев по гладкому дереву изнутри явственно донеслось сдержанное.

— Заходи, чего ждёшь?

Сердце Акция тревожно ёкнуло.

Последний раз царственная пациентка обращалась к охранителю своего здоровья так фамильярно, когда узнала о желании принца Вилита взять в жёны племянницу регистора Трениума. Видимо, сегодня она узнала какую-то столь же потрясающую и скорее всего такую же неприятную новость.

Мысленно воззвав к своему покровителю и пообещав Пелксу щедрую жертву, лекарь шагнул через порог, тут же наткнувшись на жёсткий, неприязненный взгляд императрицы.

Упираясь локтями о стол и подавшись вперёд, Докэста Тарквина Домнита буквально буравила его прищуренным глазами из-под сведённых к переносице аккуратных бровей.

— Звали меня, ваше величество? — кланяясь, спросил врачеватель.

— Я хотела сообщить вам, господин Акций, что Сенат наконец-то получил письмо из Канакерна, — несмотря на переполнявший его яд, голос государыни казался обманчиво спокойным, но ухо опытного вельможи уже ясно различали в нём глухие раскаты стремительно приближавшейся бури. — В этом славном городе никто и никогда не слышал о Нике Юлисе Террине, внучке сенатора Госпула Юлиса Лура!

Не в силах больше сдерживать переполнявшую её ярость, женщина проорала последние слова, завершив короткое, прочувственное выступление пронзительным визгом, и, схватив со стола серебряный стаканчик, швырнула его в лицо ошарашенному умопомрачительным известием любовнику.

Опомнившись в самый последний момент, тот всё же попытался увернуться, но тут же зашипел от боли, схватившись за ушибленное предплечье.

Драгоценный сосуд покатился по ковру, а хранившиеся в нём очищенные перья разлетелись по комнате белой стайкой.

— Ты хоть понимаешь, тупой недоумок, что наделал? Из-за тебя, старый дурак, мой сын едва не женился на самозванке священным браком, навсегда опозорив себя, меня, государя и весь род Тарквинов! Да над нами не только вся Империя, весь мир бы ржал! А это же ты, недоносок лысый, уговорил меня послушать Вилита и рассказать мужу о той беспутной девке! Заболтал меня своей чушью о каком-то там сыновнем доверии, горшок дряхлый, и выставил меня перед всем Радлом полной дурой! Ты хоть представляешь, неблагодарный тупица, как сейчас разозлится государь?! Что после этого он подумает о своей законной жене? То, что она настолько глупа, что не в состоянии отличить самозванку от аристократки!!! А мы с ним впервые за столько лет нормально поговорили! Он же сам… Сам пришёл со мной посоветоваться! Ты хоть понимаешь, гусь ощипанный, что это для меня значит?! Государь даже согласился провести помолвку здесь, в Цветочном дворце! Я уже стала надеяться когда-нибудь вернуться в Палатин. И я бы вернулась, если бы не послушалась тебя! Это из-за тебя все мои надежды рухнули в Тарар! Я же, как последняя торговка на рынке, расхваливала Константу твою самозванку! А он никому не простит посягательств на честь нашего рода и опять вышлет меня из столицы!

— О, пресветлые боги! — воздев руки к разрисованному потолку, возопила императрица, глотая злые, горькие слёзы. — Кто из вас наказал меня, заставив прислушаться к словам этого старого идиота!? Ну почему я оказалась такой дурой!?

Успевший немного прийти в себя, мужчина невольно подумал, что своим лицом, искажённым пылающим румянцем, оскаленными зубами и покрасневшими белками глаз его царственная возлюбленная сейчас очень напоминает разгневанную дриниаду, помощницу владыки подземного царства, или даже саму Такеру, свирепую богиню севера.

Хлопнув по столу с такой силой, что разложенные на нём листы папируса слетели, мягко спланировав на ковёр, Докэста Тарквина Домнита встала и, гордо выпрямившись, собралась разразиться новой порцией разоблачительных оскорблений, а то и вовсе, выгнав Бара Акция Новума, поменять охранителя своего здоровья.

Однако не давая ей продолжить, любовник стремительно шагнул вперёд, гаркнув негромко, но внушительно.

— Да потому, что я прав, ваше величество! А письмо это никак не может быть отправлено из Канакерна!

— Ты в своём уме? — невольно отпрянув, огрызнулась собеседница. — Его привёз императорский гонец!

— Письмо несомненно подложное, государыня! — вложив в голос всю свою убеждённость, отчеканил царедворец. — Призываю в свидетели Питра, Дрина и Нутпена, я готов поклясться своей жизнью в том, что госпожа Юлиса — та, за кого себя выдаёт! Она несомненно была в Канакерне и пересекала океан!

Поскольку Бар Акций Новум крайне редко позволял себе столь категорично возражать своей царственной пациентке, да ещё и безбоязненно клялся именами богов, та сначала даже как-то растерялась.

— Да ты-то откуда знаешь?!

— Вы сами, ваше величество, неоднократно беседовали с этой девушкой, — принялся терпеливо разъяснять свою точку зрения лекарь. — Воспользуйтесь наконец вашей мудростью и знанием людей. Спросите себя: разве госпожа Юлиса выглядит настолько глупой, чтобы беспечно ждать казни, ничего не предпринимая для своего спасения?

— О чём вы? — непонимающе вскинула брови императрица.

— Она прекрасно знала о письме сенаторов в Канакерн, — с облегчением отметив, что собеседница, кажется, начинает его слушать, продолжил врачеватель. — Будь госпожа Юлиса самозванкой, разве стала бы она так беспечно ожидать разоблачения? Её уже судили в Этригии, и она прекрасно знает, какое наказание полагается за присвоение чужого имени. Если бы девушка не была той, за кого она себя выдаёт, то наверняка уже сбежала бы, прихватив из дома регистора Трениума всё, что плохо лежит. Для этого имелись все возможности. А в поместье Септисов за ней вообще никто не следил. Но вместо того, чтобы спасать свою жизнь, она спокойно живёт у своих родственников, не делая никаких попыток скрыться. Не кажется ли вам, ваше величество, что это как-то уж слишком глупо для такой умной, смелой и решительной девушки, как госпожа Юлиса?

Какое-то время Докэста Тарквина Домнита молча сверлила приближённого злым, но уже гораздо более осмысленным взглядом поблёскивавших от слёз глазами с белками, густо прорезанными красными прожилками.

— Всё это лишь ваши домыслы, господин Акций, которые юридически ничего не стоят по сравнению с письмом консулов Канакерна, а они написали, что никакой такой Юлисы у них в городе не было!

— Ваше величество! — горячо вскричал лекарь. — Вы же знаете, что гонцы часто ночуют на постоялых дворах, где письмо легко можно подменить! Если действительно хотите узнать правду о госпоже Юлисе, пошлите на Западное побережье верного человека, и пусть он выяснит всё о ней досконально.

— У меня нет таких людей, господин Акций, — угрюмо проворчала государыня. — Разве что вас отправить? Только добираться туда уж очень долго. А кто меня лечить будет всё это время?

— Но, может быть, вам стоит обратиться к господину Пиромию? — осторожно предложил царедворец. — У них-то наверняка они есть.

— Вряд ли он или кто-то другой из моих родственников пойдёт на это, — покачала головой женщина и невидящим взглядом уставилась на стену, где искусный художник изобразил морской пейзаж с синими волнами, белыми чайками, чёрными дельфинами и плывущим к дальней земле кораблём. — Долго, дорого и бесполезно. Юлису всё равно казнят. Слишком многие в Сенате хотят её смерти. Даже если вы правы, они не будут больше ждать и устраивать проверок.

— Но его величество мог бы отменить приговор, — заметил врачеватель. — Или хотя бы отложить его исполнение.

— Нет, господин Акций, — задумчиво покачала головой собеседница, вытирая платочком покрасневший нос. — Государь не станет вмешиваться. Ему не нужен конфликт с Сенатом из-за какой-то посторонней девицы.

Заметив удивлённо вскинутые брови лекаря, царственная пациентка усмехнулась. — Так и есть, господин Акций. Госпожа Юлиса не имеет никакого отношения к императорской семье. Хвала богам, мой муж ещё раз доказал, что его не зря прозвали "Великим", и протянул с объявлением помолвки до получения ответа из Канакерна. Теперь нас ничто не связывает с этой девицей, кроме слухов и сплетен. Бедный Вилит! Сколько грязи на него выльют наши клеветники из-за этой мерзавки!

Со вкусом высморкавшись, Докэста Тарквина Домнита с раздражением швырнула на пол промокший платочек.

— О боги, неужели опять придётся уезжать?! Как мне надоели все эти путешествия! Я так соскучилась по столице, по этому дворцу, по садам… Нет, государь не простит мне этой девчонки и опять ушлёт куда-нибудь.

— Быть может, вам стоит сказаться больной, ваше величество? — искренне сочувствуя возлюбленной, предложил охранитель её здоровья. — Хотя бы на какое-то время, пока не утихнет гнев императора.

— Бросьте, господин Акций, — устало отмахнулась женщина. — Вы же знаете, что этот дворец просто кишит его шпионами. Я не стану усугублять своё положение и ещё больше злить государя.

— Тогда что же вы намерены делать, ваше величество? — голосом, дрогнувшим от переполнявшей его жалости, спросил приближённый.

— Доверюсь богам и судьбе, господин Акций, — с отрешённым видом проговорила собеседница. — Я попытаюсь уговорить его величество проверить подлинность письма консулов Канакерна и послать на Западное побережье кого-нибудь из доверенных преторов. Но сомневаюсь, что после всего случившегося он вообще захочет со мной встречаться или отвечать на письма. Разве что Вилиту самому попытаться увидеться с отцом? Может, он хотя бы сына послушает? Но если Юлиса вдруг действительно окажется самозванкой…

Перестав наконец разглядывать настенную живопись, императрица повернулась, вперив в царедворца испепеляющий взгляд.

— Мне даже страшно подумать, как разозлится государь. Тогда нас с Вилитом отправят не в Галайскую долину, а в какую-нибудь пыльную дыру у самой банарской пустыни, или даже вообще на необитаемый остров! Вы это понимаете, господин Акций?

— Да, ваше величество, — поклонился лекарь.

— Идите, — ледяным тоном проговорила Докэста Тарквина Домнита, напоследок посоветовав с неприкрытой угрозой. — И впредь хорошенько подумайте, прежде чем что-то советовать или тем более делать.

— Я обязательно запомню эти мудрые слова, ваше величество, — с покаянным видом заверил вельможа, и пятясь, вышел из кабинета, провожаемый настороженно-задумчивым взглядом его хозяйки.

Аккуратно прикрыв массивную дверь, мужчина увидел торопливо удалявшегося по галерее раба, старательно втягивавшего голову в плечи, словно стараясь остаться незамеченным.

"Подслушивал, мерзавец! — зло ощерился врачеватель. — А куда же Пульчита делась? Государыня права: здесь полно шпионов. Только зря он так старался. Вечером о письме из Канакерна будет знать весь Радл!"

Разговор с царственной пациенткой произвёл на лекаря тягостное впечатление. Размолвки между ними случались довольно часто, было даже несколько скандалов, когда не растерявшая с возрастом вулканического темперамента любовница швыряла в него всем, что попадало под руку: от подушек до посуды.

Вот только раньше он успевал уворачиваться от летящих предметов, но сегодня, оглушённый услышанной новостью, растерялся и пострадал.

Акций машинально потёр ушибленное предплечье, возблагодарив небожителей за то, что государыня не запустила в него чернильницей. Тогда и туника, и плащ оказались бы безнадёжно испорчены.

Прекрасно изучив нрав опальной императрицы, опытный царедворец ясно понимал, что та разозлилась не на шутку. Даже высказав всё, что думает об охранителе своего здоровья, она не успокоилась, а лишь слегка притушила пылавшее в её душе раздражение.

Врачеватель предчувствовал, что впереди у него очень тяжёлые дни. Теперь царственная пациентка начнёт цепляться к каждому невпопад сказанному слову, ругаться и капризничать по любому поводу и даже без него. Если же Констант Великий, разозлившись, всё же решит выставить законную супругу из столицы, положение её лекаря станет и вовсе незавидным. До последнего времени она винила в своих несчастья злую разлучницу Сарину Госгулу, красотой и молодостью приворожившую её похотливого муженька. Но в случае изгнания из Радла за неподобающую кандидатуру в невесты младшего сына, должность главного злодея в сердце Докэсты Тарквины Домниты вместо любовницы мужа вполне может занять он, Бар Акций Новум. А так недолго и без тёплого места остаться.

Окончательно раздурившись, императрица вполне способна выгнать его несмотря на связывавшие их романтические отношения. Но даже если царственная любовница перебесится и сменит гнев на милость, оставив себе прежнего охранителя здоровья, из столицы, скорее всего, действительно придётся уехать.

Теперь, после объявления Ники Юлисы Террины самозванкой, Констант Великий наверняка прекратит недавно возобновлённые контакты со своей законной женой, от чего рухнут надежды на возрождение политического влияния императрицы и её родственников, поскольку в глазах государя и имперской аристократии данная девица считалась креатурой именно этой политической группировки.

Подобная перспектива категорически не устраивала Бара Акция Новума, поэтому, торопливо шагая по галерее, он напряжённо размышлял над тем, как решить сразу три проблемы: сохранить свою должность, остаться в Радле и помирить с мужем свою главную пациентку. Ответ напрашивался сам собой: устроить свадьбу племянницы регистора Трениума с принцем Вилитом.

Вот только Докэста права, говоря о том, что сенаторы не станут мешкать и сразу же после оглашения послания консулов Канакерна приговорят Юлису к позорной смерти на колу. Так же лекарь соглашался со своей любовницей в том, что император, скорее всего, не вмешается и не отменит приговор.

Царедворец пока даже не задумывался над тем: кто подменил злосчастное письмо? Все его мысли занимали более насущные вопросы: поиск доказательств происхождения госпожи Юлисы и способа её спасения от неминуемой смерти.

Если с первым вопросом всё более-менее ясно, хотя и очень дорого: надо просто послать человека в Канакерн, то вот как сделать так, чтобы девушка дождалась его возвращения с западного побережья — пока не понятно.

Перебирая в уме различные варианты возможных действий, лекарь с сожалением понял, что в одиночку ему со всем этим просто не справиться, а единственным человеком, на чью помощь он мог рассчитывать в данном деле, являлся его высочество принц Вилит Тарквин Нир. Юноша, кажется, всерьёз увлечён племянницей регистора Трениума, иначе не приложил бы столько усилий для того, чтобы уговорить мать предложить эту девушку отцу в качестве своей невесты.

Врачеватель знал, что младший сын императора с самого утра отправился на Ипподром покатать госпожу Юлису на колеснице. Первый раз услышав об этом, Акций посчитал подобный способ времяпрепровождения довольно странным, хотя возлюбленная Вилита — особа тоже в высшей степени необычная.

Когда Мел Крис Спурий открыл ему дверь мастерской, охранитель здоровья государыни уже знал, что делать.

Без колебаний отложив в сторону трактат Герноса Нидосского, царедворец взял небольшой кусочек папируса, торопливо написал несколько строк, и присыпав чернила мелким песочком, пристально посмотрел на возившегося у рабочего стола помощника.

— Господин Крис, подойдите пожалуйста. Мне надо вам кое-что сказать.

Явно удивлённый и встревоженный подобным началом разговора, молодой человек осторожно опустился на край табурета.

— Я сделал что-то не так, наставник? — дрогнувшим голосом спросил он, с беспокойством вглядываясь в сумрачное лицо собеседника.

— Вот уже восьмой год, как я обучаю вас многотрудному искусству врачевания, — торжественно заговорил тот. — Сполна используя свой недюжинный талант и проявляя завидное трудолюбие, вы многого достигли за это время, превратившись из испуганного мальчишки в достойного почитателя Пелкса. Вы научились готовить разнообразные снадобья, различать симптомы наиболее распространённых заболеваний и даже делать операции…

— Наставник! — вскочив, взволнованно вскричал молодой человек, беззастенчиво прерывая только начинавшего свою прочувственную речь оратора. — Неужели вы хотите меня прогнать?!

— Да нет конечно! — досадливо поморщился от подобной беспардонности царедворец. — Я хочу попросить тебя исполнить одно опасное поручение.

— Говорите, что нужно! — секунду подумав, решительно тряхнул темно-русыми кудрями тот. — Клянусь Пелксом, я всё сделаю, если это только в человеческих силах.

Какое-то время лекарь пристально рассматривал своего юного помощника. Расхваливая его многочисленные достоинства, он нисколько не кривил душой. Паренёк действительно усердно занимался, а кое-какие шалости, которые тот себе позволял, учитель снисходительно списывал на молодость. Случалось ученику выполнять и некоторые деликатные поручения наставника, хотя столь опасную миссию Акций собирался поручить ему впервые.

— Нужно как можно скорее попасть на Ипподром, — решившись, деловито заговорил охранитель здоровья государыни. — И передать это письмо…

Он протянул собеседнику кое-как свёрнутую полоску папируса.

— Его высочеству принцу Вилиту. Но только тогда, когда он будет один. Ну или с госпожой Юлисой. Учти это!

— Я понял, наставник, — кивнул Крис.

— А лучше…, - тяжело вздохнул врачеватель. — Если бы тебя вообще никто, кроме них, не видел.

— Это как? — озадаченно вскинул брови юноша.

— Ну-у-у…, - замялся царедворец, прекрасно осознавая, как трудно будет помощнику следовать его совету. — Попробуй перехватить их колесницу где-нибудь на дорожке?

Парень растерянно захлопал ресницами.

— Я так говорю потому, — принялся терпеливо разъяснять придворный. — Что после этого тебе придётся покинуть Радл и как можно быстрее.

— Что?! — ещё сильнее удивился молодой человек. — Уехать из города?

— К сожалению, да, господин Крис, — подтвердил наставник. — Оставаться здесь вам будет слишком опасно.

С неожиданным трудом он поднялся на ноги, и ссутулившись, направился к стоявшему у дальней стены зала сундуку, разрисованному либрийскими геометрическими узорами.

— Остановитесь в Бенере, — сказал лекарь, поднимая тяжёлую крышку. — А я буду всем говорить, что вы отпросились у меня навестить родственников.

Хранитель здоровья государыни достал небольшую, тяжёлую шкатулку из тёмно-вишнёвого дерева с отделкой из черепаховых панцирей, открыл её извлечённым из кошелька плоским ключиком и отсыпал в торопливо подставленные ладони ученика щедрую пригоршню золотых монет.

— На первое время тебе хватит, — усмехнулся врачеватель. — Если, конечно, не спустишь всё сразу на игры и дорогих шлюх.

— Благодарю, господин Акций, — пролепетал помощник, поражённый неслыханной щедростью царедворца.

— Без моего приглашения не появляйся в Радле по меньшей мере год, — глядя, как юноша торопливо пересыпает монеты в кожаный мешочек, продолжал инструктировать лекарь. — Если его не последует — устраивайте свою жизнь самостоятельно, господин Крис.

— Я понял, наставник, — кивнул молодой человек, набрасывая на плечи длинный тёмно-серый плащ.

— Беги! — прикрикнул Акций, пообещав напоследок. — Если боги нам помогут, и всё получиться так, как я задумал, быть тебе тоже охранителем здоровья члена императорской семьи!

— Да хранят вас небожители, наставник! — шмыгнув носом, парень выскочил в коридор.

Задвинув массивный засов, немолодой мужчина с трудом добрался до кресла, и плюхнувшись на подложенную подушечку, откинулся на спину, гадая: как скоро он пожалеет о том, что сейчас сделал?

Несмотря на статус, возраст, размеры и роскошь внутреннего убранства, кое в чём Палатин походил на все прочие жилые здания Империи. Здесь, как и повсюду в городах, ближе всего к крыше проживали люди, занимавшие далеко не самые высокие места во дворцовой иерархии, однако же, в отличие от простых невольников, имевшие отдельную клетушку, пусть иногда и на двоих.

С самого утра, едва лучи восходящего солнца падали на покрывавшие кровлю медные листы, под ней начинала скапливаться липкая, удушливая духота. Но к этому времени подавляющая часть обитателей тамошних каморок уже приступала к своим обязанностям в расположенных гораздо ниже покоях дворца: личные слуги и служанки помогали одевать господ и приводить их в порядок, писцы вооружались листами папируса и чернилами, готовясь записать для благодарных потомков их мудрые изречения, повара гоняли кухонных рабов и готовили завтрак для разных категорий жителей Палатина, художники разводили краски, музыканты проверяли настройку инструментов, а танцовщицы повторяли заученные движения.

Обширные чердаки дворца практически пустели. Здесь оставались лишь те, кто сегодня по каким-либо причинам оказывался не в состоянии работать.

Страдальчески морщась и тяжело дыша, лежащая на тощем тюфячке рабыня сдвинула на пол засаленное, сшитое из лоскутов одеяло. Обильно выступивший пот жёг и без того исполосованную кнутом кожу на спине.

Однако, несмотря на страдания, девушка даже в мыслях не проклинала ту, которая отдала её в умелые руки палача. Хотя тому можно было бы сечь и не так усердно. А сама она очень сильно подвела свою госпожу, за что та сначала лично отхлестала её по щекам и уже только потом приказала выпороть. Невольница заплакала не столько от боли, сколько от стыда.

Хозяйка спасла её от смерти, вырвав из грязных, вонючих бараков торговцев живым товаром, пригрела, приблизила, сделав одной из личных служанок, тем самым возвысив над другими рабами, а она так сильно подвела свою благодетельницу, причём сделав это из самых лучших побуждений.

Невесёлые мысли прервал негромкий шелест прикрывавшей дверной проём занавески. Приподнявшись на локтях, обитательница комнаты глянула через плечо и увидела державшего чадящую масляную плошку невысокого, плотного паренька в светло-серой тунике с небольшой корзиной в другой руке.

— Что вам нужно, господин Зевий? — даже не делая попытки прикрыть нагое тело, проворчала она, отворачиваясь и вновь укладываясь щекой на засаленную цилиндрическую подушку.

— Господин Ференис прислал меня посмотреть на твою задницу, — на широкой, плоской, как лепёшка, физиономии гостя расплылась ехидная ухмылка. — И смазать её бальзамом.

— Не вам мой зад смазывать, господин Зевий, — не оборачиваясь, огрызнулась рабыня. — Идите отсюда!

— Не могу, — вздохнул собеседник, присаживаясь на корточки. — Её высочество первая принцесса попросила моего наставника позаботиться о твоих ранах, а он приказал мне сделать это. Сама понимаешь, не к лицу охранителю здоровья наследника престола лечить какую-то рабыню.

— Так это её высочество распорядилась? — не веря своим ушам, встрепенулась девушка, пытаясь приподняться, но тут же зашипела от боли.

— Лежи уж, — покровительственно похлопал её по ягодице молодой человек, ставя корзину на пол и выкладывая рядышком необходимые принадлежности своего ремесла: миски, кувшинчики, горшочки. — Сейчас я тебе спину протру.

Сполоснув тёплой водой губку, он аккуратно провёл ей по коже пациентки, смывая пот и кое-где выступившую кровь.

— За что тебя так отделали, Метида? — с явно прозвучавшим в голосе участием поинтересовался гость.

— Недоглядела за драгоценностями её высочества, господин Зевий, — невольно расслабившись от короткого облегчения пробормотала девушка. — У неё куда-то пропала любимая заколка с жемчугом. Мы все комнаты обыскали, но так и не нашли. Милостью её высочества я ещё легко отделалась.

— Повезло тебе, — согласился ученик лекаря, развязывая верёвку, перехватывавшую плотно прикрытую куском кожи горловину маленького горшочка. Остро запахло тиной, болотом и почему-то гнилыми абрикосами. — За такое дело могли и на кол посадить. Заколка-то, небось, подороже тебя стоит?

— Сотню таких, как я, купить можно, господин Зевий, — не удержалась от хвастовства невольница, поспешно добавив. — Да хранят небожители её высочество за доброту и снисхождение.

— Потерпи, — предупредил молодой человек. — Будет немного больно.

— Ой, спасите меня, небожители! — выгнувшись дугой, завизжала Метида. — Да чтобы вас так любили, господин Зевий!

— Молчи, дура! — рявкнул ученик целителя, локтем упираясь ей в загривок. — Сейчас полегчает, а будешь рыпаться — вообще уйду, а всем скажу, что ты лечиться отказалась, чтобы подольше не работать!

Девушка испуганно вздрогнула, прикусив губу, но уже через несколько секунд с удивлением поняла, что совсем недавно полыхавший на спине пожар сейчас лишь чуть тлеет.

— Уф! — шумно выдохнул молодой человек, вытирая рукавом туники потный лоб. — Ну и духотища здесь у вас. Хотя бы дверь открытой оставили. Может, посвежее будет.

— А вот вы, как станете уходить, господин Зевий, так занавеску и не задёргивайте, пожалуйста, во имя Ноны и Пелкса, — заискивающе улыбаясь, попросила рабыня. — Вам ничего не стоит, а мне вставать пока ещё тяжело.

— Ладно, — снисходительно ухмыляясь, проворчал собеседник, копаясь в корзине. — На вот выпей.

Снадобье оказалось горьким, с каким-то мерзким вкусом сосновых иголок и тухлятины. Во рту сразу же стало до невозможности противно. Глядя, как кривится пациентка, врачеватель, ухмыляясь, вылил из кувшинчика остатки тёплой воды в ту же миску и протянул девушке.

— Нечего морщиться. Это "Утро Диноса" больших денег стоит. От него боль стихнет, а потом и совсем заснёшь.

— Спасибо, господин Зевий, — пробормотала невольница, вновь опускаясь щекой на подушку. — Да хранят вас бессмертные боги.

Усмехаясь, гость ещё раз пробежал масляным взглядом по голым ногам и ягодицам Метиды, после чего принялся собирать разложенную по полу посуду.

Выполнив её просьбу, он оставил вход в комнату не завешенным. Только прохладнее от этого не стало, зато появилось несметное множество мух, привлечённых запахом пота и вонью снадобий. Они надоедливо жужжали, прогоняя наваливавшийся сон, садились на тело, гнусно щекоча лапками воспалённую кожу на свежих рубцах.

Не выдержав очередного издевательства, невольница взяла одеяло, намереваясь прикрыть спину от мерзких насекомых, но внезапно ясно услышала шум приближающихся шагов.

По узкому проходу между двумя рядами таких же, как у неё, каморок шли двое, то и дело обмениваясь короткими замечаниями настолько тихо, что она никак не могла узнать их по голосам.

На дощатых стенах появился тусклый отблеск слабого пламени масляного фонаря.

— Сюда, ваше высочество! — громко сказала женщина, и у рабыни ёкнуло сердце.

В узком проёме появилась госпожа Пелла Гермия Вара с бронзовым светильником, на кончике длинного носика которого трепетал желтовато-коричневый огонёк. А вслед за ней в убогое жилище одной из своих личных служанок вошла сама первая принцесса Империи Силла Тарквина Поста в длинном, почти до пят, тёмном плаще.

— Ваше высочество! — только и смогла выдохнуть девушка, и забыв о боли в исполосованной спине, резво встала на колени, уткнувшись лбом в выщербленные плахи пола.

— Был у тебя лекарь, Метида? — заботливо поинтересовалась знатная гостья.

— Да, ваше высочество, — с трудом выдохнув слова из перехваченного спазмом горла, рабыня заплакала от переполнявшего её чувства благодарности и благоговения. — Господин Ференис прислал ко мне господина Зевия. Он смазал мне спину бальзамом и напоил "Утром Диноса" — очень-очень дорогим снадобьем.

— Это хорошо, — величественно кивнула невестка императора.

— Ваша милость безгранична, ваше высочество! — дрожа всем телом от рвущихся из груди рыданий, пробормотала невольница, глотая ручьями хлынувшие слёзы. — Да хранят вас небожители! Да пошлют они вам долгую жизнь, наполненную радостью и счастьем. А я весь остаток своих дней буду возносить им хвалу за то, что они даровали мне, глупой и недостойной, величайшее счастье быть верной рабой вашего высочества! Я глубоко сознаю своё ничтожество, но всё же тешу себя надеждой, что вы по великой милости своей простите меня и даруете счастье служить вам или хотя бы отдать за вас свою ничтожную жизнь!

— Я довольна, что ты всё правильно поняла, Метида, — строго, но доброжелательно, как и подобает настоящей аристократке, проговорила супруга наследника престола. — И осознала свою ошибку. Раньше ты честно и добросовестно исполняла свой долг, поэтому в память о прошлых заслугах я тебя прощаю.

— Ваше высочество! — вскричала собеседница, подняв на свою владычицу залитое слезами, но сияющее от счастья лицо. — Я…

— Подожди! — чуть повысила голос первая принцесса, и девушка, прикусив губу, вновь уткнулась лицом в пол.

— И впредь запомни, — чеканя слова, невестка императора подалась вперёд, горой нависая над сжавшейся в комок обнажённой Метидой, чья исполосованная рубцами и покрытая мазью спина отблескивала в тусклом пламени масляного светильника. — Все мои приказы должны исполняться точно! Если я велела тебе проводить Септису и её племянницу до паланкина, то так надо было и сделать!

— Ах, ваше высочество! — заскулила рабыня. — Но кто же мог знать?! Я-то думала, они уже всё равно никуда не денутся, так и пойдут дальше. А вам надо обязательно сообщить, зачем Юлиса так хотела от меня избавиться? Вот я подсмотрела из-за угла.

— Это ты правильно сделала, — одобрительно кивнула первая принцесса. — Но потом надо было и дальше проследить за ними до самой гостевой площадки, а не бежать ко мне сломя голову!

— Виновата, ради всех богов простите, ваше высочество! — невольница опять попыталась приподнять голову, но тут же опустила. — Уж очень мне хотелось, чтобы вы, моя добрая госпожа, поскорее узнали, что племянница регистора Трениума болтает с каким-то молодым дворцовым рабом. Вот я и поспешила. Но теперь-то я осознала свою ошибку и никогда больше так не сделаю.

— Из-за твоей глупой выходки, Метида, мне, первой принцессе Империи, пришлось унижаться перед этими ничтожествами! — в голосе Силлы Тарквины Посты отчётливо прорезались металлические нотки. — И госпожа Гермия попала в неудобное положение.

— Я не хотела этого, госпожа Гермия! — взвыла девушка. — Клянусь Карелгом и Цитией — не хотела!

Приближённая супруги наследника престола промолчала. Только под бледной кожей скул заходили желваки, да чуть прищуренные глаза полыхнули такой ненавистью, что рабыня невольно заткнулась на полуслове.

— Я верю тебе, — величественно кивнула царственная гостья. — Поэтому ты ещё в Палатине, а не на пути в Цирасские каменоломни.

— Спасибо, благодарю, ваше высочество, спасибо, — опять зачастила Метида, подползая к ней на карачках и целуя пол возле сандалий первой принцессы. — Небожители вознаградят вас за доброту, а я… я отслужу, жизни не пожалею, буду делать только то, что прикажете. Да поразит меня молния Питра, если я хотя бы…

— Ты не вспомнила, что это был за раб? — прервала её словоизвержение хозяйка.

— Нет, ваше высочество, — всхлипнула невольница. — Не больно хорошо я его рассмотрела. Кусты мешали, а потом он садом ушёл. Но если увижу ещё раз — узнаю обязательно.

— Тогда лечись и набирайся сил, — с сожалением вздохнула невестка императора. — Как только встанешь на ноги — первым делом разыщи его. Надо узнать, что он там наговорил той девчонке.

— Да я, ваше высочество, хоть сейчас…, - вскричала собеседница, вскидывая голову и глядя на повелительницу полными обожания глазами.

— Ну на что ты сейчас годна? — досадливо поморщилась та. — Тебя вон без ветра шатает. В себя сначала приди.

— Как прикажете, ваше высочество, как прикажете, — послушно закивала девушка.

— Пойдёмте, госпожа Гермия, — обратилась Силла Тарквина Поста к своей молчаливой спутнице. — Видите, она всё поняла и больше так делать не будет.

— Поняла, ваше высочество, — заверила невольница, с собачьей преданностью глядя вслед покидавшим комнату гостям. — Поняла, никогда больше не буду.

Едва их тихие шаги затерялись среди причудливого переплетения балок, поддерживавших крышу императорского дворца, Метида с трудом заползла на свой тощий тюфячок и со стоном натянула на спину одеяло.

— Вы всё ещё полагаете, что я обошлась с ней слишком мягко, госпожа Гермия? — вполголоса поинтересовалась супруга наследника престола, спускаясь по узкой скрипучей лестнице.

— Вы вольны в жизни и смерти своих рабов, ваше высочество, — пожимая плечами, пробормотала придворная дама, заметив однако, с плохо скрываемой обидой. — Но если бы я узнала, что Юлиса с кем-то встречалась в саду, то не стала бы настаивать на личном обыске. Ясно же, что тот раб её предупредил. Но вот как он узнал про заколку в паланкине, я до сих пор не понимаю? Сервуна клянётся Карелгом, что сделала всё как надо, и я ей верю.

— Я тоже, — неожиданно согласилась первая принцесса. — Эта мерзкая тварь ни за что бы не решилась меня обмануть. Она и живёт-то только потому, что ещё нужна.

— Если бы Метида мне рассказала…, - скорбно вздохнула собеседница.

— Даже без её предупреждения обыск Септисы и Юлисы можно было не устраивать! — резко оборвала её Силла Тарквина Поста. — Ты же знала, куда спрятали шпильку? Так если её нет в носилках, значит, эти мерзавки сумели от неё избавиться! Неужели это было так трудно понять?

— Простите, ваше высочество, — смутившись, залепетала верная наперсница. — Мне так хотелось вам услужить.

— Порой мне кажется, госпожа Гермия, что по своей глупости вы не так уж далеко ушли от этой дуры Метиды! — раздражённо проворчала супруга наследника престола. — Мы имели такой замечательный повод, чтобы не только избавиться от этой надоедливой девчонки, но и ослабить влияние старой императрицы с её родичами. А вы всё испортили! Теперь со дня на день объявят о помолвке Вилита с племянницей регистора Трениума, да ещё и в Цветочном дворце! После такого не успеешь и оглянуться, как эта дура Докэста вновь окажется в Палатине!

— Ну помолвка — всё же ещё не священный брак, ваше высочество, — выходя на верхнюю галерею, вкрадчиво проговорила придворная. — До свадьбы Юлисе придётся ещё не раз здесь побывать.

— Теперь она уже не будет так беспечна, госпожа Гермия, — ядовито заметила первая принцесса.

— Но она же не откажется выпить бокал хорошего вина, — почти промурлыкала женщина.

— Нет, кажется, я сильно ошиблась, говоря о том, что вы не на много умнее Медиты! — скривившись, будущая императрица презрительно глянула на враз скукожившуюся собеседницу. — Вы гораздо глупее! Желаете привлечь внимание государя? Не терпится познакомиться с императорскими преторами? Да и не нужна мне жизнь этой девчонки. Главное — чтобы Вилит не женился на той, кого выбрала императрица. Я хочу, чтобы от её избранницы отказались с как можно более громким скандалом!

— А его величество знает, что ещё недавно регистор Трениума собирался выдать свою племянницу за Постума Авария Денсима? — поинтересовалась придворная дама.

— За главного смотрителя имперских дорог? — остановившись, удивлённо вскинула брови супруга наследника престола, но даже дождавшись утвердительного кивка собеседницы, решила уточнить. — За того старого, толстого лагира, построившего дом, о котором судачил весь Радл?

— Точно так, ваше высочество, — охотно подтвердила довольная произведённым впечатлением женщина. — А родовое имение Юлисов, возвращение которого они добивались, должно было пойти в приданое.

— Откуда вам это известно, госпожа Гермия? — вновь зашагав мимо расставленных вдоль стены бюстов знаменитых военачальников, спросила первая принцесса. — И почему вы раньше мне об этом ничего не говорили?

— Я сама узнала только вчера вечером, — понизив голос, объяснила придворная дама. — Мне господин Латус рассказал.

— Ваш двоюродный брат и новый любовник? — с игривой ноткой в голосе спросила Силла Траквина Поста.

— Да, ваше высочество, — ни мало не смутившись, подтвердила верная наперсница, добавив с плохо скрываемой гордостью. — Одни боги ведают, как ему удаётся первым узнавать самые интересные новости.

На миг рассказчица обратила свой взор к белому потолку, разрисованному зелёными виноградными листьями и тёмно-синими, плотными гроздьями.

— Господин Латус говорил, будто бы Аварий давно мечтал породниться с каким-нибудь древним, знатным родом. Но какой же аристократ согласится отдать свою дочь за сына отпущенника? А тут как раз эта непонятная девица подвернулась. Вроде бы их брак устраивал сенатор Касс Юлис Митрор по каким-то своим причинам.

— Небось, задолжал этому старому лагиру? — презрительно фыркнула супруга наследника престола, сбрасывая с плеч плащ.

Ловко подхватив его, придворная дама со вздохом покачала головой. — Вот этого мой друг не знает.

— Вполне подходящий супруг для этой меретты, — зло усмехнулась первая принцесса, негромко подумав вслух. — Интересно, а Вилиту и его чокнутой мамаше об этом что-нибудь известно?

— Не знаю, ваше высочество, — виновато пожала плечами собеседница.

Какое-то время Силла Тарквина Поста шла молча, небрежно кивая на почтительные поклоны изредка попадавшихся придворных.

— Ваша новость бесполезна, госпожа Гермия, — наконец разочарованно хмыкнула будущая императрица. — Она ничего не меняет. Это же сенатор с Аварием сговаривались, а не сама Юлиса хотела за него выйти.

Невестка Константа Великого остановилась возле дверей, ведущих в свои покои.

— Если ваш новый друг, госпожа Гермия, действительно, такой ушлый и умеет добывать информацию, то пусть узнает как можно больше о госпоже Юлисе. Уверена, в её прошлом не всё так гладко, как она всем рассказывает. Уж слишком она красива.

— Я передам ему ваше пожелание, ваше высочество, — поклонилась наперсница. — Но…

Она выразительно замолчала, одновременно втягивая голову в плечи, видимо, сама испугавшись своей смелости.

Первая принцесса снисходительно усмехнулась.

— Конечно, я ему заплачу. Пятьдесят империалов для начала.

— Благодарю, ваше высочество, — с облегчением выдохнув, женщина торопливо распахнула перед ней дверь.

Приближённые дамы, уже собравшиеся в зале, всё ещё носившем старинное название "комната ткацкого станка", встретили её глубокими поклонами и принялись вразнобой желать доброго дня, восхищаться новой причёской благодетельницы, выбором платья, румян, украшений и губной помады.

До полудня Силла Тарквина Поста успела выслушать самые свежие городские сплетни, позлословить с верными наперсницами об общих знакомых, обсудить тенденции моды, навестить гулявших с рабынями-няньками детей. Маленькая Олкпа спала в саду и невольница зелёной веточкой отгоняла мух от её умиротворённого личика. Старший и средний сыновья занимались со своими учителями. Маний выполнял гимнастические упражнения на специальной площадке под руководством опытного воина и под присмотром невольниц, а Сулл тоскливым голосом декламировал наставнику отрывок из "Размышлений о келлуанской войне" Ипия Курса. Немного поговорив с детьми и их наставниками, мамочка пожелала сыновьям успехов в постижении наук, ещё раз напомнив им об их высочайшем предназначении и долге перед родителями и Империей.

Устав от многотрудных дел, супруга наследника престола отправилась побродить по саду, тем более, что охранители здоровья дружно уверяли её в полезности подобных прогулок для пищеварения, а значит, и для сохранения свежего цвета лица.

Неторопливо прохаживаясь по выложенным камнем дорожкам, будущая императрица любовалась распустившимися цветами, с наслаждением вдыхала их неповторимый аромат, краем уха слушая оживлённую болтовню сопровождавших её дам.

— Ваше высочество! — неожиданно привлёк внимание первой принцессы удивлённый возглас Гермии.

Обернувшись, Силла Тарквина Поста заметила в конце аллеи торопливо приближавшегося мужчину, судя по тускло блеснувшей табличке, невольника.

Остановившись шагах в десяти, он низко поклонился.

— Ваше высочество, мой господин — Маммий Септий Онум прислал вам срочное послание.

— Возьмите, госпожа Навция, — распорядилась супруга наследника престола.

Приняв из почтительно протянутых рук тонкий, перевязанный синей ленточкой свиток, придворная дама передала его своей благодетельнице.

— Тебе приказали жать ответа? — рассеянно спросила та у раба, развязывая кокетливый узелок.

— Нет, ваше высочество, — ответил посланец.

— Тогда можешь идти.

— Да, ваше высочество, — попятившись, раб развернулся, чтобы поспешно исчезнуть из поля зрения будущей императрицы, уже торопливо водившей взглядом по ровно написанным строчкам.

Приближённые почтительно молчали, с напряжённым вниманием следя за выражением лица первой принцессы.

Её аккуратные брови сначала полезли наверх, потом по накрашенным губам зазмеилась победная улыбка.

Усмехнувшись, Силла Тарквина Поста торжествующе посмотрела на притихших дам.

— Сенат получил послание от консулов города Канакерна, что на Западном побережье! — громогласно объявила она, явно наслаждаясь своим триумфом. — Они никогда не слышали ни о какой госпоже Юлисе, и им ничего не известно о внучке сенатора Госпула Юлиса Лура!

Слушательницы дружно охнули. Кто-то с деланным испугом прижимал ладони ко рту, кто-то застыл с выпученными глазами, кто-то ошарашенно качал головой.

— Так выходит, эта девка — самозванка?! — ликующе вскричала одна из них.

— Да, госпожа Гермия! — улыбаясь, кивнула супруга наследника престола. — И теперь её ждёт заслуженная смерть на колу!

— Какая подлость! Мерзавка! О боги, как вы такое допустили?! Эта дрянь опозорила благороднейший род Юлисов! За такое и пять раз убить мало! А я сразу почувствовала, что что-то не так! И я, и я. Мне она тоже показалась какой-то подозрительной. Значит, это всё-таки она украла вашу заколку, ваше высочество!

Будущая императрица поморщилась. Гермия испуганно прикусила язык, но её мудрую мысль тут же подхватили другие дамы.

— Да, да и спрятала где-нибудь под платьем, а потом подло воспользовалась добротой её высочества! Как только эта мерзкая воровка попала в Палатин? Ну кто же мог подумать?! Её же принимала сама государыня, слушали сенаторы! Её даже родственники признали!

— Хвала богам, обман раскрылся! — первая принцесса повысила голос, перекрывая всеобщий гвалт. — Небожители не допустили позора императорской семьи, и теперь уже преступница не уйдёт от справедливой кары.

Наперсницы дружно закивали, а супруга наследника престола с сожалением подумала, что письмо с Западного побережья пришло слишком рано. Если бы государь успел объявить о помолвке младшего сына с самозванкой, то он бы ещё сильнее разозлился на эту старую сводню Докэсту.

Пустынный, без заполнявших трибуны зрителей, Ипподром производил на Пласду Септису Денсу странное впечатление. С одной стороны, она чувствовала себя одинокой и как будто затерянной среди бесконечных рядов каменных скамеек, с другой — невольно гордилась тем, что её пустили сюда в такое время, и помощник местного управителя лебезит перед супругой регистора Трениума, словно перед знатной аристократкой, охотно раскрывая тайны этого места.

Оказывается, большинство из участвующих в гонках лошадей содержатся не в здешних знаменитых конюшнях, а в поместьях своих владельцев, где вольно пасутся на цветущих лугах, щиплют вдосталь сочной травы и купаются в реках или озёрах. Скакунов приводят в Радл за несколько дней до соревнований, чтобы они привыкли к новой для них обстановке.

С удовольствием слушая рассказчика, женщина следила, как причина любезности и словоохотливости отпущенника помогает её племяннице забраться в колесницу, и разобрав поводья, посылает коней неторопливой рысью по усыпанной песком дорожке.

На придирчивый взгляд строгой Пласды Септисы Денсы, принц Вилит и госпожа Юлиса стояли гораздо ближе, чем это позволяют общепринятые правила приличия, а иногда вообще прижимались друг к другу, что выглядело уж совершенно недопустимо.

Однако, учитывая крайнюю малочисленность свидетелей, а так же предстоящую помолвку, тётушка, подумав, решила временно закрыть глаза на столь откровенное пренебрежение нормами морали и не высказывать молодой родственнице своего неудовольствия.

Какое-то время супруга регистора Трениума ещё наблюдала за нарезавшей круги колесницей, но скоро ей это наскучило, и она вновь обратила внимание на скромно стоявшего поодаль помощника управителя Ипподрома.

— Скажите, господин Панис, — лениво-снисходительным тоном обратилась женщина к отпущеннику. — Вы знали, что его высочество так хорошо умеет управлять упряжкой?

— Конечно, госпожа Септиса, — медовым голосом отозвался собеседник. — Время от времени его высочество заглядывает к нам, чтобы дать поразмяться лошадям. Он превосходный возничий и мог бы без труда принять участие в гонках. Посмотрите, как уверенно принц держит поводья?

Пласда Септиса Денса ничего особенного не заметила, но на всякий случай важно кивнула с понимающим видом, невольно радуясь тому, что господа Герон и Сциний, всегдашние спутники младшего сына императора, расположились на скамьях шагах в двадцати. Окажись эти молодые аристократы рядом, они вполне могли бы и посмеяться над её невежеством в искусстве управления колесницей. А жалкий отпущенник не позволит себе никаких вольностей, общаясь с будущей родственницей Константа Великого.

Скакуны мчались всё быстрее. Летел из-под копыт песок. Встречный ветер трепал гривы коней и перекинутый через плечо край накидки племянницы, раздувал тунику на спине царственного возницы.

Позабыв о помощнике управителя, тётушка с тревогой наблюдала за стремительно летевшей колесницей. Внезапно от трибуны наперерез бешено мчавшимся лошадям метнулась человеческая фигура.

— О боги! — закричала супруга регистора Трениума, вскакивая и прикрывая рот ладонью.

Принц и в самом деле оказался умелым возничим, остановив скакунов буквально в нескольких шагах от неизвестного.

Спутницу Вилита бросило вперёд с такой силой, что перегнувшись через ограждение тележки, она едва не рухнула под копыта.

— Кто этот сумасшедший?! — завизжала женщина, зло глянув на ошалевшего не меньше её помощника управителя.

Вытянув короткую, грязную шею, тот изумлённо таращился на золотистую от песка дорожку, недоуменно пожимая покатыми плечами.

— Не знаю, госпожа.

Неожиданное происшествие привлекло внимание не только Пласды Септисы Денсы, но и коскидов её мужа, а так же приятелей императорского отпрыска. Вскочив на ноги, те и другие возбуждённо переговаривались, тыкая пальцами в сторону замершей колесницы, нервно переступавших с ноги на ногу лошадей и орущего что-то плохо различимое на таком расстоянии Вилита. Кажется, абсолютно не обращавший внимание на его крики мужчина что-то сунул в руку принца и торопливо заковылял обратно к трибуне.

— Что тут у вас вообще происходит, господин Панис?! — супруга регистора Трениума продолжила бушевать, но уже без прежнего накала.

Между тем, младший сын Константа Великого опять тронул поводья, и повозка мягко покатила по песчаной дорожке.

"Наверное, он получил какое-то очень срочное послание", — решила тётушка Ники Юлисы Террины, вновь усаживаясь на скамью и с тревогой наблюдая за приближавшейся колесницей.

Когда она смогла как следует рассмотреть лицо племянницы, ей показалось, что та чем-то очень расстроена и, кажется, даже плачет.

"Плохие новости", — подумала Пласда Септиса Денса, начиная готовить себя к неприятностям.

Однако четвёрка лошадей, как ни в чём не бывало, проскакала мимо, внеся в её мысли лёгкую сумятицу. Если случилось что-то важное, почему его высочество не остановился и никому ничего не сказал? Или произошедшее их с племянницей не касается? Тогда почему та вся в слезах? Влекомая жаром вспыхнувшего любопытства, женщина обратилась к стоявшему рядом помощнику управителя:

— Разве вы, господин Панис, не должны выяснить: кто был тот человек, тайно пробравшийся на Ипподром?

— Простым смертным, госпожа Септиса, — не отрывая взгляда от песчаной дорожки, проговорил отпущенник без привычной заискивающей улыбки. — Лучше не интересоваться секретами членов императорской семьи.

Сперва женщина хотела возмутиться дерзким ответом собеседника, но в последний момент прикусила язык, признав его простую и суровую правоту. Действительно, пусть тайны принцев с ними и остаются.

Придя к столь мудрому решению, она уже несколько по-другому посмотрела вслед удалявшейся колеснице и её пассажирам. Но та внезапно остановилась в противоположном конце Ипподрома.

Ловко соскочив на землю, возничий помог спуститься девушке, и они почти бегом бросились к воротам конюшни.

— А это что ещё такое?! — поднимаясь на ноги, громко спросила супруга регистора Трениума.

— Не знаю, госпожа Септиса, — невольно втягивая голову в плечи под её тяжёлым взглядом, растерянно развёл руками помощник управителя. — Его высочество сказал мне, что хочет только покатать свою невесту.

— Как это понимать, господа?! — отвернувшись от него, крикнула женщина вскочившим приятелям Вилита.

Молодые люди удивительно синхронно пожали плечами, а тот, что помоложе, нервно усмехнулся.

— Не могу даже представить, что его высочеству могло понадобиться в конюшне?

Несколько бесконечно долгих секунд разгневанная Пласда Септиса Денса зло посматривала то на одного, то на другого, а потом грозно рявкнула:

— Господин Минуц, немедленно бегите и во что бы то ни стало догоните госпожу Юлису! Скажете, что я приказываю ей вернуться ко мне!

— Но, госпожа Септиса, — попытался робко возразить коскид. — Здесь очень далеко, я не успею…

— Так поторопитесь! — топнув ногой, резко оборвала его собеседница. — Или вы хотите, чтобы о столь неподобающем поведении племянницы вашего покровителя завтра судачил весь Радл? Я не потерплю подобного бесстыдства!

— Хорошо, хорошо, госпожа Септиса, — отводя взгляд, с явной неохотой проворчал мужчина.

— Я с вами, господин Минуц! — окликнул его один из спутников принца.

— Передайте его высочеству, господин Герон, — крикнула им вслед тётушка Ники Юлисы Террины. — Что я не ожидала от него столь безответственного поведения!

Второй приятель сына императора подозвал к себе помощника управителя. Они спустились по лестнице, после чего Тарберий Сциний Дуб стал нервно расхаживать по вымощенной каменными плитами площадке возле ворот, а отпущенник принялся что-то горячо втолковывать пятерым непонятно откуда взявшимся стражникам в кожаных доспехах.

Выслушав его, те, коротко поклонившись, бросились к трибуне, на которой появился и где исчез неизвестный человек, передавший Вилиту известие, вызвавшее столь странную реакцию младшего сына Константа Великого.

Наблюдая за тем, как ужасно медленно коскид её мужа и господин Герон пересекают Ипподром, Пласда Септиса Денса досадливо поморщилась. Так они точно не застанут госпожу Юлису и принца в конюшне, если, конечно, молодые люди с самого начала не собирались там задерживаться.

Ханжески вздохнув, женщина возвела очи горе. По крайней мере она чиста перед небожителями, мужем и свекровью, поскольку сделала всё возможное, чтобы уберечь честь и репутацию племянницы. Теперь пусть супруг сам разбирается со своей непутёвой родственницей. Тем не менее, она твёрдо решила дождаться возвращения господина Минуца и только после этого отправиться домой.

Усмехнувшись не без злорадства, женщина попыталась представить себе выражение лица Торины Септисы Ульды, когда та узнает, что её любимая внучка сбежала с парнем уж точно не для того, чтобы сходить в храм или погулять по форуму.

Из сладостных грёз супругу регистора Трениума грубо вырвал озабоченный голос второго из сопровождавших её коскидов:

— Не пора ли сообщить о случившемся вашему мужу, госпожа Септиса?

— Давайте подождём, когда ситуация хотя бы немного прояснится, господин Морон, — с сомнением покачала головой собеседница. — Вдруг его высочество просто захотел показать госпоже Юлисе конюшни, и они сейчас вернутся?

— Ну как скажете, госпожа Септиса, — по унылому лицу мужчины проскользнула тень скептической усмешки. Судя по всему, он не очень-то верил в подобное развитие событий.

Ожидание явно затягивалось. Впрочем, и сама Пласда Септиса Денса не испытывала особых надежд на то, что Герон с Минуцем застанут её племянницу в здании. Парочка, скорее всего, уже милуется где-нибудь в одной из ближайших гостиниц. Видно, императорский сынок не сумел обуздать своё мужское естество, а у племянницы не хватило решимости ему отказать, хотя он и довёл её до слёз. Иначе зачем было так показательно сбегать на глазах у всех? Мужчины, что с них взять. Они всегда думают не той головой.

Так что тётушка нисколько не удивилась, когда из калитки в воротах конюшен вышли только понурый коскид её мужа и молодой красавчик-аристократ. Ни принца, ни девушки с ними не оказалось.

Когда они одолели около двух третей обратного пути, к всё ещё расхаживавшему по площадке Тарберию Сцинию Дубу подбежал запыхавшийся охранник и принялся что-то рассказывать, энергично размахивая руками.

Не в силах больше вынести полной неизвестности, супруга регистора Трениума побежала вниз, торопливо переступая по каменным ступеням и время от времени держась за стену, чтобы не упасть.

Пока она спускалась, откуда-то появился помощник управителя в сопровождении ещё двух стражников.

— Во имя Нолипа, господин Панис! — раздражённо воскликнул приближенный принца. — Почему вы не заделали ту дыру?

— Какая ещё дыра? — беззастенчиво встряла в разговор тётушка Ники Юлисы Террины.

— Ах, госпожа Сеписа! — сморщился, словно ненароком глотнув уксуса, помощник управителя Ипподрома. — На западной трибуне часть кладки обвалилась. Может, вода подмыла, может, ещё чего… Одни боги знают. Мы уже почти всё отремонтировали, а тут как раз праздники. Вот и решили доделать после нолипарий. А чтобы кто попало здесь не лазил, ту дыру деревянным щитом перекрыли.

— Дрянь ваш щит! — рявкнул молодой аристократ, кивнув на испуганно втянувшего голову в плечи стражника. — Вон мне сейчас сказали, что злоумышленник просто перерезал верёвки ножом.

— Ну так, господин Сциний, — заискивающе улыбаясь, виновато развёл руками отпущенник. — Все праздники простоял.

— Значит, именно там пролез тот человек, что остановил колесницу его высочества! — сделала напрашивавшийся вывод Пласда Септиса Денса.

— Видимо да, госпожа Септиса, — хмуро согласился юноша.

Глаза женщины сощурились, накрашенные губы собрались в куриную гузку.

— Госпожа Септиса! — привлёк её внимание голос коскида. Тот почти бежал, загребая сандалиями песок и придерживая край сползавшего с плеч плаща. — Его высочество и госпожа Юлиса уже ушли в город.

"Так я и думала!" — мысленно похвалив себя за проницательность, супруга регистора Трениума постаралась как можно суровее посмотреть на чрезвычайно смущённых молодых людей.

— Что же это, господа?! Получается, его высочество принц Вилит похитил мою любимую племянницу?! Я обязательно расскажу об этом возмутительном поступке своему мужу, а уж он, можете не сомневаться, отыщет способ уведомить о нём государя!

Всем своим видом изображая оскорблённую в своих лучших чувствах радланскую гражданку, женщина демонстративно отвернулась и обратилась к тяжело дышащему коскиду. — Господин Минуц, попробуйте поискать госпожу Юлису.

— Да где же я её найду, госпожа Септиса?! — едва не взвыл совершенно обалдевший от подобного распоряжения собеседник.

"Вот тупица! — досадливо морщась, подумала Пласда Септиса Денса. — Неужели ему ещё и это надо объяснять? Он что, ни разу не встречался с чужой женой в гостинице? До чего же жалкий урод!"

Однако поразмыслив, отказалась от дополнительных разъяснений, ограничившись туманным:

— Ну походите где-нибудь. Может, она вам и попадётся?

И не желая больше разговаривать на эту тему, отдала приказ второму коскиду:

— Вам, господин Морон, необходимо как можно скорее поставить в известность о случившемся моего супруга. Передайте господину Септису, что его высочество принц Вилит похитил нашу дорогую племянницу.

— Ну нельзя же так говорить! — вскричал приятель императорского сына.

— А как ещё это называть, господин Герон? — ринулась в атаку собеседница. — Когда молодой человек уводит куда-то девушку без согласия её родственников?! Только похищением!

Она окинула полным горького упрёка и благородного негодования взглядом пристыженных молодых аристократов.

— Я возвращаюсь домой. Здесь мне больше нечего делать. Господин Панис, прикажите выпустить мой паланкин!

— Да, да, конечно, госпожа Септиса, — засуетился помощник управителя Ипподрома, мельком глянув на всё ещё пребывавших в прострации спутников принца.

Всю дорогу до особняка супруга регистора Трениума на чём свет стоит кляла свою непутёвую племянницу, невольно недоумевая: как могла такая умная и рассудительная девица поддаться на уговоры Вилита?

У тётушки имелись весьма веские основания сомневаться в том, что Юлиса решила отдаться ему из-за внезапно вспыхнувшей страсти. Не иначе, как отпрыск Константа Великого предъявил ей что-то вроде ультиматума: или та прямо сейчас уступает его домогательствам, или он отменяет свадьбу. Вряд ли он мог чем-то ещё так напугать эту смелую девушку, сумевшую прирезать двух людокрадов. Вот только бедная глупышка забыла, что её брак зависит не от желания нетерпеливого сына, а от воли его великого отца. Хотя стоит вспомнить, что дочь Лация Юлиса Агилиса выросла вдалеке от Империи и всё ещё плохо знает радланские обычаи. Но это её, разумеется, ни в коем случае не оправдывает.

Отыскав приемлемое для себя объяснение произошедших событий, женщина, не то чтобы полностью успокоилась, но почувствовала себя значительно увереннее. Хвала богам, император никогда не нарушал своего слова, а госпожа Юлиса, максимально близко познакомившись со своим женихом, может, наконец-то поймёт прелесть и мужской любви?

Придя в слегка игривое настроение, Пласда Септиса Денса тем не менее, вылезая из паланкина, напустила на себя чрезвычайно суровый вид. Однако привратник, учтиво застывший в неуклюжем поклоне, весьма огорчил её, сообщив, что госпожа Торина Септиса Ульда ещё не вернулась. Так что всё заготовленное негодование позорным поведением племянницы пришлось высказывать дочери и рабам.

Но если последние, как и полагается верным невольникам, оказавшимся свидетелями хозяйских разговоров, сохраняя невозмутимость, упирались взглядами в пол, то Гэая, кажется, даже восхитилась подобным поступком своей двоюродной сестры, за что была немедленно наказана строгой нотацией и приказом разучить два абзаца из трактата Ратсора Кларийского "О добронравии радланских дочерей".

Свекровь вернулась от дочери уже далеко за полдень, первым делом сообщив, что, хвала богам, госпожа Анна Олия Сена чувствует себя не так плохо и в ближайшие дни намеревается посетить дом брата.

Возблагодарив небожителей за заботу о здоровье золовки, супруга регистора Трениума со скорбным злорадством поведала собеседнице о крайне предосудительном поведении её старшей внучки.

Однако та, видимо, окончательно выжив из ума от старости, отнеслась к данному чрезвычайному происшествию с равнодушной небрежностью.

— Да ну и что, что сбежала, — вяло махнула она высохшей, похожей на птичью лапку ладошкой. — Они молодые, здоровые. В их годы только Диолу и славить. Вот и захотелось вдвоём побыть без нашего пригляда. Не вижу я тут большой беды. Сыну-то сам государь обещал их поженить. Так что пусть тешатся. Думаешь, я не знаю, что вы с Итуром тоже свадьбы не дождались?

— Как вы можете такое говорить, госпожа Септиса?! — искренне возмутилась женщина, назидательно напомнив. — Мы всё же до помолвки дотянули. И нас никто из посторонних не видел.

— Да, — после короткого раздумья нехотя согласилась Торина Септиса Ульда. — В саду тогда никого не было. Это мне уж потом Олша рассказала.

"Вот сплетница! — со злостью подумала невестка. — А я всё гадала: кто о нас старухе рассказал? Будь эта болтушка жива, я бы ей показала, как языком трепать…"

Однако сейчас супругу регистора Трениума занимали гораздо более насущные проблемы.

— А госпожа Юлиса сбежала на глазах у кучи народа! — победно усмехнулась она. — Тем самым опозорив всю нашу семью! Или вы думаете, об их безобразиях никто не узнает?! Да мне теперь на улицу стыдно будет выйти! А вашему сыну скоро переизбираться! Как на подобные выкрутасы его племянницы посмотрят жители Трениума? Да нам никаких денег не хватит, чтобы нужное количество голосов купить!

Какое-то время казалось, что свекровь не обращает на эмоциональную речь невестки никакого внимания. Однако пожевав ярко накрашенными губами, старушка неожиданно заявила:

— Когда она придёт, вы уж поругайте её, госпожа Септиса. И я помогу. Не к лицу знатной девушке так себя вести. Это внучка зря сделала.

От удивления замолчав на полуслове, Пласда Септиса Денса растерянно захлопала ресницами.

— Если сын императора на самом деле Нику любит, он должен сам её домой привести, — словно не замечая её реакции, продолжила рассуждать собеседница. — Ну не бросит же он нашу девочку одну в городе?

— Да, не должен, — неуверенно проговорила хозяйка дома, упрекнув себя за то, что даже не подумала о том, как племянница вернётся домой?

— Ну, а если его высочество с ней придёт, — строго посмотрела матушка регистора Трениума на его супругу. — Вы, госпожа Септиса, и ему скажите, чтобы он больше свою невесту на позор не выставлял!

— Не сомневайтесь, госпожа Септиса, — заверила её женщина. — Просто так я молчать не буду. Не посмотрю, что он сын самого императора.

Время шло. Солнышко неторопливо ползло по голубому небосводу, заставляя перемещаться тени от крыш, а племянница всё не появлялась.

Поначалу тётушка всё сильнее сердилась, то и дело срывая раздражение на домочадцах. Но постепенно злость уступила место тревоге, и она вдруг стала замечать, что всё чаще замирает, невольно прислушиваясь: не донесётся ли из прихожей призывный стук в ворота?

Вот только такого грохота хозяйка никак не ожидала, поэтому, резко заткнувшись, бросила отчитывать повара-раба и устремилась прочь из кухни.

Она оказалась во внутреннем дворике за секунду до того, как отшвырнув край занавеса, отделявшего парадную часть дома от семейной, туда ворвался разъярённый супруг, а с ним почему-то трое городских стражников в кожаных доспехах.

— Где эта дрянь?!!! — раненым медведем взревел мужчина, обведя налитыми кровью глазами замерших в испуге домочадцев. — Она, что так и не вернулась, мерзавка?!

— Ну, и зачем же так кричать? — первой приходя в себя, проворчала его матушка. — Ну, загулялась девочка…

— Девочка?!!! — заорал во всю глотку Итур Септис Даум и, словно одежда мешала ему дышать, с треском разорвал на груди тунику. — Эта паскудина — самозванка!!!

— О чём ты говоришь? — от волнения позабыв обо всех правилах приличия, возопила жена.

Оскалившись, глава семейства покачнулся, и чтобы не упасть, ухватился за плечо невольно вздрогнувшего стражника.

— Письмо, пришло письмо из Канакерна! — прохрипел регистор Трениума, вытирая пот тыльной стороной ладони. — Там не знают никакой Ники Юлисы Террины!

— О боги! — прошептала Пласда Септиса Денса, и чувствуя, как слабеют ноги, неуклюже плюхнулась задом на как нельзя во время подвернувшийся табурет.

Второй опомнившаяся рабыня торопливо поставила перед господином.

"Вот так опозорились! — мысленно взвыла оглушённая свалившимся несчастьем женщина. — Какой скандал! Теперь уж не до свадьбы. Как бы от такого срама из Радла уезжать не пришлось. Итуру теперь ни за что не стать регистором. А как же Лептид, Анк, Гэая? После этого им же своей фамилии стыдиться придётся. Вот гадина всем жизнь испортила, а мы её как родную приняли…"

— Я всегда чувствовала, что с ней что-то не так, — процедила сквозь зубы хозяйка дома. — Не похожа она на аристократку знатного рода. Что я, не видела их, что ли? А эта и ведёт себя не так, и разговаривает по-другому.

— Ославила нас эта стерва на весь город, — согнувшись, словно под невыносимой тяжестью, пробормотал супруг. — Да чего там! На всю Империю! Теперь последний нищий будет в нас пальцем тыкать: вон идут дураки, что аристократку от бродяжки не отличили.

— И главное, как ловко всё придумала, паршивка! — зло оскалилась Пласда Септиса Денса. — Среди дикарей росла, ничего не знаю, ничего не умею. Про какой-то Некуим болтала, о котором никто и слыхом не слыхивал. Уже одно это должно было показаться нам подозрительным. Не иначе, как сама Исми глаза застлала, ума лишив. А всё вы, госпожа Септиса! Как увидели эту меретту, так сразу: "доченька моей Тейсы", "внученька"! Вот и запутали всех, ввели в заблуждение. Из-за вас мы опозорились!

— А я и сейчас это повторю, — неожиданно внятно и громко проговорила секунду назад казавшаяся растерянной и раздавленной старуха. — Она моя внучка, дочь моей дочери Тейсы Юлисы Верты, а письмо — дрянь, грязь и подделка! Плевать я на него хотела…

— Да заткнись ты…! — заорал сын, вскакивая и потрясая кулаками. Его налившееся кровью лицо перекосило от казавшимся запредельным напряжения.

Перепуганная супруга видела, с каким трудом он сдерживался, чтобы не наговорить матери грубых, но вполне заслуженных ею слов.

Побледнев, Торина Септиса Ульда поднялась, выпрямилась, как будто даже сделавшись выше ростом, и, гордо вскинув подбородок, сжала в нитку ярко накрашенные губы.

— Забыли, госпожа Септиса, как торопили меня поскорее вытащить внучку из этригийской тюрьмы? — овладев собой, глава семьи говорил подчёркнуто вежливо, вот только голос его просто сочился ядом.

Не говоря ни слова, его мать развернулась, и отстранив попытавшуюся помочь Дедеру, пошла в свою комнату.

Бар Акций Новум очень не любил рисковать, предпочитая не ввязываться во всякого рода сомнительные предприятия. Однако, он отличался упорством и последовательностью в достижении намеченной цели.

Отправив ученика с запиской к принцу Вилиту, охранитель здоровья государыни не остался сидеть сложа руки, а отправился в город, где пропадал почти весь день, вернувшись в Цветочный дворец только к вечеру.

Не желая привлекать к себе излишнее внимание, лекарь привычно проигнорировал парадный вход и направился на задний двор, намереваясь из него попасть в подвал, а оттуда в свою мастерскую.

Однако первый же попавшийся раб, тащивший куда-то пустые амфоры из-под масла, сообщил врачевателю, что его повсюду разыскивают личные служанки императрицы.

Уже подготовившись к тяжёлому разговору с царственной пациенткой, охранитель её здоровья не стал откладывать встречу и поспешил на второй этаж, столкнувшись на лестнице с одной из невольниц государыни.

Всплеснув руками, женщина облегчённо вдохнула:

— Хвала богам, господин Акций, вы здесь! Её величество вас целый день разыскивает. Я уже третий раз за вами спускаюсь.

Поскольку собеседница тоже время от времени получала от него мелкие подачки, царедворец требовательно спросил:

— Зеления, его высочество Вилит во дворце?

— Да, господин Акций, — понизила голос рабыня. — Недавно пришёл. Уж не знаю, из-за чего только они с государыней очень сильно поругались. Его высочество даже дверью хлопнул и кричал, что он вроде как лучше отправится в ссылку, чем кого-то там убьёт своими руками.

— Где он сейчас? — продолжил расспрашивать лекарь.

— Заперся в своей комнате и никого не хочет видеть, господин Акций, — охотно ответила невольница. — К нему господин Сциний приходил, так его высочество даже с ним разговаривать не пожелал.

Оказавшись на галерее второго этажа, врачеватель поинтересовался:

— Куда идём?

— Её величество уже в спальне, господин Акций, — пояснила собеседница. — Государыня весьма утомилась за день и соизволила уйти отдыхать пораньше. Но вас она приказала привести к ней в любое время.

У дверей комнаты их встретила озабоченная Пульчита.

— Хвала богам, наконец-то вы пришли, господин Акций. А то меня опять за вами послали. Подождите, я доложу её величеству.

Через пару секунд после того, как невольница скрылась в спальне, оттуда донёсся недовольный голос Докэсты Тарквины Домниты.

— Пусть заходит!

За окном, прикрытым полупрозрачными шторами, стремительно угасал день, поэтому в комнате уже горели два масляных светильника, освещая широкое ложе с цилиндрическими подушками, стоявший у стены сундук, большое серебряное зеркало, низенький столик с разложенными на нём скляночками и сидевшую на табурете императрицу без парика. Редкие, тускло-серые волосы с обильными нитями седины падали на плечи, прикрытые лёгкой накидкой. Её отмытое от косметики лицо показалось лекарю осунувшимся и каким-то резко постаревшим. Внезапно он почувствовал, как душу заполняет нежность к этой знатной, властной, но такой несчастной женщине.

— Оставьте нас, — тусклым голосом приказала она.

Застывшая у входа Пульчита и ещё одна расправлявшая одеяло рабыня, низко поклонившись, торопливо покинули комнату.

— Господин Акций, проследите, чтобы нас никто не подслушал, — всё тем же ровным и безжизненным тоном велела государыня.

Кивнув, врачеватель резко выглянул в коридор.

Невольницы, сбившись кучкой возле перил шагах в десяти от двери, недоуменно уставились на хмурого любовника хозяйки.

— Всё в порядке, ваше величество, — доложил он, прикрывая дверь.

— Это вы сообщили принцу Вилиту о письме из Канакерна? — полувопросительно, полуутвердительно сказала императрица.

— Да, ваше величество, — не стал отрицать очевидного охранитель её здоровья.

— Зачем? — с укором покачала головой Докэста Тарквина Домнита. — Его же теперь обвинят в укрывательстве беглой преступницы.

Царедворца, ожидавшего грандиозного скандала с криками, проклятиями и швырянием первых попавшихся под руку предметов, удивила и насторожила столь спокойно-безмятежная реакция темпераментной супруги Константа Великого. Видимо, гнев и раздражение схлынули ранее, и она просто от них устала, но явно не успокоилась.

Поэтому врачеватель решил затянуть разговор для окончательного прояснения ситуации и ответил вопросом на вопрос:

— А что случилось, ваше величество?

— Господин Сциний рассказал, что когда Вилит катал на колеснице по Ипподрому госпожу Юлису, их остановил какой-то человек, передал принцу письмо и убежал через не заделанный проём в стене. После этого Вилит довёз эту несносную девицу до конюшен и через них скрылся с ней в городе.

— А как его высочество сам это объясняет, ваше величество? — осторожно осведомился лекарь.

— Не беспокойтесь, господин Акций, — криво усмехнулась императрица. — Он вас не выдал. Говорит, что им с госпожой Юлисой, видите ли, просто захотелось погулять по городу, где он её каким-то образом и потерял.

— Значит, он, ваше величество, так же, как и я, не верит в подлинность письма из Канакерна, — сделал напрашивающийся вывод охранитель её здоровья.

— Это значит, господин Акций, что он ещё просто глупый и самонадеянный мальчишка, — процедила сквозь зубы Докэста Такрвина Домнита. — И просто не понимает, что укрывательство самозванки даже ему с рук не сойдёт. Но вы-то уже не молоды, и дураком я вас раньше не считала. Так для чего вы всё это затеяли?

— Чтобы спасти вас, ваше величество, его высочество принца Вилита и себя, — не мигая, глядя в печальные, полные боли, усталые глаза сердечной подруги отчеканил заранее заготовленный ответ царедворец.

— Как это? — впервые за всё время разговора застывшее лицо государыни дрогнуло. — О чём вы вообще говорите, господин Акций?

Подойдя почти вплотную к настороженно замершей женщине, он заговорил, понизив голос почти до шёпота:

— Я знаю одного человека, который мог бы отправиться в Канакерн и доподлинно выяснить: была ли там госпожа Юлиса или нет? Но нужны деньги. Не менее пяти тысяч империалов. У меня столько нет.

— Можно подумать, я настолько богата, чтобы впустую разбрасываться золотом! — раздражённо фыркнула собеседница.

Но врачеватель, успевший достаточно хорошо изучить свою царственную пациентку, видел, что та явно пришла в замешательство от подобного предложения.

— Западное побережье на другой стороне мира, ваше величество, — продолжил увещевать охранитель здоровья. — Если уж письмо, которое гонцы передавали друг другу, проделало этот путь больше чем за месяц, то человеку понадобится по меньшей мере два. И само расследование может занять несколько дней.

— И вы с Вилитом решили куда-нибудь спрятать госпожу Юлису на это время? — задумчиво поинтересовалась императрица.

— Да, ваше величество, — поклонился лекарь. — Я написал его высочеству о письме консулов Канакерна и предложил ему спасти госпожу Юлису, если, конечно, он не считает её самозванкой. Судя по всему, принц ей верит. Теперь осталось только доказать её невиновность и тем самым вернуть вам расположение его величества.

— Не прикрывайтесь именем государя, господин Акций! — повысила голос Докэста Тарквина Домнита. — Вы бездумно подвергли опасности моего сына!

— Его высочеству ничего не угрожало, — мягко возразил лекарь.

— Да как же "не угрожало"! — вскричала женщина, стукнув кулачком по столу так, что горшочки и баночки жалобно звякнули. — Весь город уже болтает о том, что они вместе бежали с Ипподрома!

— Но на Ипподроме его высочество ещё не знал о письме консулов Канакерна, — тонко усмехнулся царедворец.

— А тот человек, которого вы к нему послали, — уже остывая, напомнила императрица. — Думаете, он будет помалкивать о вашем поручении?

— Его уже нет в городе, ваше величество, — успокоил её охранитель здоровья. — И он не появится в Радле до тех пор, пока я не позову.

Какое-то время государыня молчала, мрачно сведя брови к переносице. Потом, видимо, не совладав с волнением, встала и торопливо прошлась из угла в угол, едва не уронив напольную вазу с охапкой свежих цветов, наполнявших комнату пряным ароматом.

— Вы хорошо знаете того, кого хотите послать на Западное побережье? — остановившись, спросила она врачевателя.

— Он занимается добычей информации, поиском людей и ценных вещей, — ответил тот, из предосторожности не называя имени. — И в своём деле ему нет равных. Поэтому и такая высокая цена.

— Я спросила, можно ли ему доверять? — поморщилась Докэста Тарквина Домнита.

— Люди вообще склонны к обману, ваше величество, — тщательно подбирая слова, заговорил лекарь. — Но для тех, кто зарабатывает на жизнь подобным образом, огромное значение имеет репутация. Раз обманув, такой человек может лишиться потенциальных нанимателей.

— Понимаю вас, господин Акций, — кивнула собеседница.

Шагнув к стоявшему в углу столику, она взяла из плоской шкатулки кусочек папируса, выбрала в серебряном стаканчике подходящее перо, и стоя, торопливо написала несколько строк. После чего сняла с пальца массивный перстень. Беззвучно шевеля губами, подкоптила его над пламенем светильника и решительно ткнула в нижний правый угол листочка. Не сворачивая, протянула белую полоску царедворцу.

— Отдадите её меняле Боазу на форуме Кринифия. Он выдаст вам пять тысяч империалов.

— Благодарю, ваше величество, — поклонившись, верный наперсник свернул папирус трубочкой и убрал в висевший на поясе кошелёк.

— Но учтите, господин Акций, — в сощуренных глазах государыни блеснули колючие льдинки. — Ваш человек должен не только выяснить: была ли госпожа Юлиса в Канакерне, но и предоставить неопровержимые доказательства.

— Думаю, показания консулов, заверенные жрецами храма бога-покровителя города, убедят кого угодно, ваше величество, — не отводя взгляда, сказал царедворец. — Госпожа Юлиса говорила о каком-то Картене. Вот его-то я и прикажу отыскать в первую очередь.

— Идите, господин Акций, — устало махнула рукой законная супруга Константа Великого, добавив на прощание с неприкрытой угрозой. — И молитесь всем богам, чтобы вы с принцем оказались правы!

Бросив поводья и спрыгнув на песок, сын императора без лишних слов протянул руку, в которую Ника без колебания вложила свою ладонь.

Когда они подбежали к закрытым воротам конюшен, девушка тихо спросила:

— Что мы будем делать, ваше высочество?

— Сначала уйдём отсюда, — буркнул молодой человек, барабаня кулаком по потемневшим от времени, гладко оструганным доскам. — И зови меня Вилит!

— Хорошо, Вилит, — покладисто согласилась собеседница, шмыгнув носом.

— Господин Шухв! — крикнул кто-то внутри. — Здесь стучат!

— Открывай! — рявкнул принц, продолжая колотить.

— Ну, кто тут ещё буздает?! — раздался грубый, как будто простуженный голос. Звякнул засов, и едва не зашибив открывшейся наружу дверцей императорского отпрыска, из здания выскочил коренастый, широкоплечий мужик со свирепо перекошенным лицом, в кожаной безрукавке и с заткнутой за пояс короткой плёткой.

Увидев перед собой резво отскочившего Вилита Тарквина Нира и, очевидно, представив, что могло случиться, не прояви молодой человек столь похвальной прыти, Шухв нервно икнул, попытался натянуть на покрытую недельной щетиной физиономию приторно-любезную улыбку и склонился в глубоком, почтительном поклоне.

— В..в..в… ваше вашество, — проблеял он заплетающимся языком.

Вновь взяв девушку за руку, принц, грубо оттолкнув в сторону продолжавшего заикаться здоровяка, решительно шагнул в ворота.

Стоявший у стены худой, измождённый раб в донельзя замызганной тунике, выронив метлу, рухнул на колени, почему-то прикрыв руками плешивый затылок.

Почти пробежав мимо него, молодые люди оказались в длинном, просторном помещении, залитом светом, проникавшим сквозь множество расположенных под потолком зарешеченных окон. Остро пахло конским потом, навозом и свежескошенной травой. В обе стороны от центральной площадки, куда они попали, уходили широкие коридоры, по бокам которых находились денники для лошадей, судя по приоткрытым дверцам, в основном пустовавшие. Хотя в дальнем конце виднелась склонённая к деревянной кормушке конская голова.

Из соседнего бокса, где запрягали лошадей перед началом гонок, выскочили три раба, а вслед за ними жующий мужик с невольничьей табличкой, но в кожаном жилете и со знакомой плёткой за поясом.

Вытерев ладонью лоснящиеся от жира губы, надсмотрщик неуверенно проговорил, подслеповато щуря маленькие, затерявшиеся в бесчисленных складках глазки:

— Ваше высочество?

— Мне нужно выйти в город, — тоном привыкшего повелевать человека приказал Вилит.

— Ах, ну да, ну да, ну да, ваше высочество, — принялся неуклюже кланяться собеседник, делая приглашающие жесты грязными, волосатыми руками. — Сюда, значится, пожалуйте.

Откуда-то появились ещё несколько рабов, и пораскрывав рты, уставились на сына императора и его спутницу.

— Рутчин! — окликнул одного из них принц. — Я оставил колесницу на дорожке. Позаботься о лошадях.

— Да, слушаюсь, ваше высочество, — поклонившись, отозвался звероватого вида невольник лет сорока, выделявшийся бронзовой табличкой и чистой туникой.

— А вы чего встали?! — рявкнул подошедший Шухв и с противной улыбочкой склонился перед Вилитом. — Пойдёмте, я сам вас провожу, ваше вашество.

— Только не через главные ворота! — секунду поколебавшись, предупредил принц.

— Ну так, как прикажете, ваше выство, — надсмотрщик стрельнул глазами в сторону Ники, и по его толстым губам промелькнула понимающе-похабная усмешка. — Можно через шорную мастерскую пройти. Там как раз дверь с торца есть.

— Веди! — коротко приказал молодой человек.

Двое рабов, орудовавших шилом и дратвой, в первый момент с удивлением уставились на странную троицу. Однако, то ли им не разрешалось смотреть гонки колесниц, или они просто не приглядывались к тем, кто занимает места на императорской трибуне, а может, невольники никак не могли себе представить, что сын Константа Великого заявится в их пропахшую кожей, смолой, конским потом и дёгтем мастерскую? В любом случае, никто из них не стал кланяться или как-то по-другому приветствовать знатных гостей, предпочтя вернуться к работе, делая вид, будто ничего не произошло.

Несмотря на ту скорость, с которой ей пришлось пересечь комнату, девушка успела разглядеть столы с разложенными кусками кожи и какими-то инструментами, глиняные и деревянные плошки. На вбитых в стену штырях висели ремни, верёвки и ещё какая-то непонятная конская упряжь.

На противоположной от входа стене низкого зала темнел густо украшенный заплатам занавес. Сопровождавший принца надсмотрщик угодливо отвёл его в сторону, пропуская молодых людей в заставленную ларями и корзинами комнатку.

Здесь имелась уже настоящая дверь, сколоченная из толстых, скреплённых железными полосами досок. Шухв отвязал от пояса связку ключей, и отыскав нужный, вставил в прорезь большого, накладного замка.

Перед тем, как выпустить незваных гостей, их любезный провожатый сам выглянул наружу, после чего, поклонившись, с довольной улыбкой, сообщил:

— Пожалста, ваше высочство. Как раз никого нет.

В широком проулке, образованном стенами двух примыкавших к громаде Ипподрома лавчонок, Ника сразу же едва не вляпалась в дерьмо. Судя по количеству кучек, местные обитатели использовали этот тупичок вместо общественной уборной.

Не позволивший ей упасть в столь неаппетитную субстанцию спутник, и не подумав останавливаться, увлекал девушку дальше с упорством седельного тягача.

Сначала та не возражала, но когда они, миновав небольшой рынок, вышли на широкую улицу, решила, что настало время наконец-то немного прояснить ситуацию:

— Меня уже ищут, ваше высочество?

— Скорее всего, ещё нет, — после секундного размышления ответил Вилит. — Как правило, полученные за день письма зачитывают на вечернем заседании, чтобы сенаторы за ночь могли обдумать ответ, если он, конечно, необходим.

— Тогда откуда господин Акций узнал о письме из Канакерна? — задала явно напрашивавшийся вопрос Ника, и поймав строгий взгляд собеседника, пробормотала в отчаянной надежде. — Ну, вдруг он ошибся или чего-то не так понял?

Принц жёстко усмехнулся. Ответив вежливым кивком на приветственные поклоны двух шагавших навстречу горожан, он тихо проговорил:

— Гонцы передают запечатанные футляры со свитками писцам или секретарям Сената. Именно они первыми читают всё, что потом оглашают на заседаниях.

— И у господина Акция среди них есть свой человек? — поправляя накидку, скептически хмыкнула попаданка.

— У него нет, — усмехнулся молодой человек, с уважением посмотрев на спутницу. — Но у некоторых влиятельных людей есть.

"Агент императрицы сработал, — догадалась та, вновь почувствовав смутное беспокойство. — Но с чего бы ей меня предупреждать? Хотя, может, она и ни при чём? Просто сказала лекарю о письме, и всё?"

— Не сомневайтесь, госпожа Ника, — беспощадно развеял её последние надежды императорский отпрыск. — Господин Акций не будет шутить такими вещами. Вам, действительно, угрожает опасность. За самозванство полагается смертная казнь.

— А что будет с господами Септисами? — спросила девушка, переходя вслед за ним на другую сторону улицы.

— Скорее всего, ничего, — беспечно пожал плечами молодой человек. — Любой более-менее грамотный адвокат без труда убедит любой суд и даже Сенат, что они всего лишь стали жертвами обмана с вашей стороны.

— Ваше высочество! — бросив оценивающий взгляд на племянницу регистора Трениума, поприветствовал принца пожилой, благообразного вида мужчина в опрятной зелёной тунике и коричневом плаще.

"Вот батман! — выругалась про себя Ника. — Завтра… Да что там завтра, сегодня к вечеру весь город будет знать, что мы с Вилитом гуляли по городу! И сбежали с Ипподрома!"

Последняя мысль заставила её вздрогнуть.

— Тогда и вас могут судить? — с тревогой спросила девушка, едва они отошли от вежливого горожанина. — За то, что мне помогали.

— Это вряд ли, — криво усмехнулся принц. — Членов императорской семьи может судить только сам император.

— И что он вам сделает? — продолжала допытываться собеседница, шагая рядом и с прежней озабоченностью заглядывая ему в лицо.

— Да не переживайте вы там! — досадливо поморщился юноша. — Ну поругает маленько или, если сенаторы здорово разозлятся, вышлет из Радла. И то, если им удастся доказать мою вину, а я буду всё отрицать!

— Слишком много народа видели нас вместе, ваше высочество, — со вздохом напомнила Ника.

— Скажу, что нам просто захотелось побыть вдвоём, — беспечно отмахнулся младший отпрыск Константа Великого.

"То есть, вроде как покувыркаться решили", — поняла боле чем прозрачный намёк девушка, почувствовав некоторое беспокойство уже по другому поводу. Как бы не пришлось расплачиваться за своё спасение, так сказать, натурой. Конечно, Вилит — парень симпатичный, не урод какой-нибудь, и замуж она за него собралась, и есть, за что благодарить. Воспоминания об умиравшем на колу разбойнике во дворе этригийской тюрьмы до сих пор заставляли Нику вздрагивать.

Однако, несмотря на здравый смысл, перспектива секса из признательности за совершенное благодеяние Нику как-то не особо вдохновляла. Нет, конечно, если будет настаивать, то тут никуда не денешься. Заслужил. Но всё-таки не хотелось бы, чтобы их совместная жизнь начиналась так… прагматично. Ну не влекло её к принцу, как к мужчине, и всё тут!

Вот если бы каким-нибудь чудесным образом на месте Вилита оказался Декар. От одной мысли о пылком красавчике девушка почувствовала, как по телу пробежали знакомые будоражащие мурашки.

"Заткнись, дура! — скрипнув зубами, беспощадно оборвала себя попаданка. — Ты, вообще, соображаешь, о чём думаешь?! Один — императорский раб, второй — сын императора. Ну, и кто тебе сейчас нужнее, дебилка?!"

— А потом вы от меня сбежали, — как ни в чём не бывало продолжал молодой человек, не подозревая о душевных терзаниях спутницы.

Чтобы прогнать их, Ника спросила:

— Куда мы идём, ваше высочество?

— Я спрячу вас у одной своей знакомой, — ответил юноша, благосклонно кивая на очередной поклон.

— Кто она, ваше высочество? — поинтересовалась собеседница, с удивление почувствовав лёгкий, почти незаметный укол… ревности.

— Аполия Константа Ула, — сказал Вилит. — Жена, точнее уже вдова, моего первого учителя — Гераса Марона. У себя в Либрии он считался знаменитым философом. Но на его родной город напали соседи и обратили жителей в рабство. Так он оказался в Империи. Я был шустрым и непоседливым ребёнком, госпожа Ника…

Принц мечтательно улыбнулся, видимо, вспомнив что-то хорошее.

— И совсем не хотел учиться. Отец даже разрешил наставникам наказывать меня розгами. Но я всё равно не слушался. Пока государь не приставил ко мне Марона. Именно из-за него я пристрастился к чтению. Он познакомил меня не только с поэзией, но и с трудами великих ораторов и мудрецов. Умел этот грустный старик заинтересовать. Государь даже не поверил ему, когда тот доложил о моих успехах, и однажды внезапно устроил мне настоящий экзамен.

Они вновь перешли через улицу, в конце которой показались рыночные ряды.

— Я так впечатлил отца своими знаниями, а особенно чтением наизусть большого отрывка из "Песен о Дирианской войне", что он подарил мне коня, а Марона сделал императорским отпущенником, — продолжил свой рассказ Вилит. — Но через три года после этого он заболел и больше не смог сопровождать нас с матерью в наших поездках, а ещё через год умер. Так получилось, что я не смог присутствовать на его похоронах. Но я иногда захожу к его вдове… ну, и помогаю немного. К сожалению…

Однако девушка так и не узнала, о чём же сокрушается младший сын императора.

Вывернувшая внезапно из-за угла компания молодых людей разразилась восторженными криками:

— Ваше высочество! Рады вас видеть! Здравствуйте, ваше высочество! Какие боги вас сюда занесли?

— И вам доброго дня, господа, — напряжённо улыбаясь, кивнул принц. — Вот решили немного прогуляться.

— О господа, не иначе, как его высочество привела сюда сама пресветлая Диола! — скалясь и качая головой, рассмеялся один из них.

Пьяненькие, несмотря на ранний час, богато одетые и ужасно довольные собой юнцы гоготали, беззастенчиво таращась на насторожившуюся Нику.

— Вы правы, господин Горден, — раздражённо усмехнулся Вилит. — От ваших зорких глаз ничего не скроешь. Но служение этой богине не терпит многолюдства.

— О, да, конечно, ваше высочество, — дружно закивали молодые повесы. — Гуляйте… Приятной… прогулки!

Раскланившись с дурашливой учтивостью, они оставили парочку в покое и пошли своей дорогой, то и дело оглядываясь с глумливыми смешками.

— Так дело не пойдёт, ваше высочество, — мягко, но решительно объявила девушка. — Слишком многие знают вас в лицо. Если и дальше пойдём вместе, то убежище, где вы меня собираетесь спрятать, слишком быстро раскроют. Может, просто расскажете, куда нужно идти, и дадите какую-нибудь записку к госпоже Константе?

— Вы слишком плохо знаете город, госпожа Ника, — с сожалением покачал головой принц. — Я непременно должен вас проводить.

— Тогда давайте я пойду сзади, шагах в десяти? — сделала новое предложение племянница регистора Трениума.

— После выступления в Сенате вы тоже стали довольно известны в городе, — усмехаясь, напомнил молодой человек.

— Я попробую спрятаться, — не без удовольствия признавая его правоту, выдвинула она новую идею.

— Как это? — вскинул брови собеседник.

— Увидите, — загадочно улыбнувшись, проговорила девушка, машинально ощупывая тощий кошелёк.

Проследив за её движением, спутник тоже положил руку на пояс.

— Не беспокойтесь, госпожа Ника. Деньги у меня есть.

— Пока не нужно, — покачала головой та. — Просто я хочу сходить на рынок.

— Тогда я пойду за вами, — усмехнулся Вилит. — Шагах в двадцати.

Первым делом девушка извлекла из ушей подаренные сенатором Юлисом серьги, попутно пожалев о том, что поблизости нет ни одного сколько-нибудь приличного торгового центра с их примерочными, куда можно зайти одним человеком, а выйти совершенно другим. Поскольку процесс переодевания в новое платье при данном уровне сервиса представлялся несколько проблематичным, она решила сменить хотя бы накидку.

В первой же лавке, где продавались данные предметы женского туалета, Ника выбрала большое, тёмно-серое покрывало из грубой ткани. Торговец, явно удивлённый столь странным выбором более чем прилично одетой покупательницы, тем не менее не отказал себе в удовольствии безбожно задрать цену. Несмотря на недостаток времени, успевшая прекрасно изучить этот мир попаданка понимала, что, согласившись на неё сразу, непременно запомнится лавочнику, поскольку подобное поведение крайне нехарактерно для местных жителей. Пришлось торговаться.

Всё это время принц болтался неподалёку, лениво разглядывая разложенные товары и изредка кивая в ответ на поклоны узнавших его торговцев.

Беззлобно обозвав крайне довольного лавочника "крохобором", племянница регистора Трениума и по совместительству беглая преступница, свернув покупку, отправилась за другим аксессуаром, призванным кардинально поменять её имидж.

Поиски привели девушку на другой конец небольшого рынка, где прямо возле стены многоэтажного здания скромно притулился мастер со своим плетёным товаром.

Выбрав подходящий короб с крышкой, Ника отошла шагов на двадцать, и завернув в крошечный тупичок с аляповато разукрашенной статуей Семрега, переменила накидку, спрятав дорогую и красивую в корзину.

К скучавшему возле лавки мясника сыну императора подошла уже не явившаяся на свидание дочь состоятельных родителей, а представительница столичного "среднего класса": молодая, добродетельная супруга и мать семейства, обременённая заботами о том, как бы купить на обед что-нибудь съедобное и сэкономить при этом пару оболов.

— А вы неплохо замаскировались, госпожа Ника, — усмехнулся принц.

— Я старалась, ваше высочество, — пробормотала та, потупив взор и ещё сильнее надвинув на глаза край накидки.

— Теперь я пойду вперёд, — распорядился молодой человек. — А вы сзади, шагах в двадцати.

— Хорошо, ваше высочество, — кивнула собеседница, поудобнее перехватывая корзину.

Они торопливо выбрались из базарной толчеи и разошлись уже на выходе.

Вилит сразу же устремился вперёд, а девушка, как и было условлено, отстала, но не на двадцать, а всего лишь на десять шагов. Народу на улице оказалось слишком много, поэтому она просто испугалась потерять своего провожатого. Молодой человек, очевидно, тоже этого боялся и часто оглядывался, проверяя, не отстала ли его спутница.

Странно, но чем дальше они удалялись от Ипподрома, тем реже встречались люди, узнававшие молодого сына императора в лицо. Как отметила про себя Ника: после того, как они вышли с рынка, за полчаса их путешествия по городу всего трое прохожих отвесили принцу глубокие, почтительные поклоны. На неё же вообще никто не обращал внимания.

Только однажды какой-то подвыпивший старикашка попытался заступить ей дорогу, но девушка без лишних слов отшвырнула его прямо под ноги рабам, тащившим небольшой, богато украшенный паланкин.

Оскорблённый в лучших чувствах, дедок попытался возмущаться, но пассажир едва не опрокинувшихся носилок набросился на него с визгливой бранью, не давая и рта раскрыть.

Разумеется, беглая преступница не стала наблюдать за развитием событий, поспешив за уже начинавшим проявлять признаки нетерпения Вилитом.

В конце улицы показалась площадь с каким-то храмом, когда юноша неожиданно направился в трактир, расположенный на противоположной стороне дороги, сделав ей красноречивый знак рукой.

Провожатой ничего не оставалось делать, кроме как последовать за ним.

Спустившись на три ступени, она отворила солидную, с металлическими полосами дверь, над которой красовалось изображение насаженного на вертел поросёнка и корявая надпись: "Щедрый стол".

Данное заведение местного общепита относилось к тем, что обслуживали людей, зарабатывавших себе на жизнь тяжким, физическим трудом. На "бюджетный" статус трактира ясно указывал полутёмный зал, освещённый светом из узких, расположенных под самым потолком окон, длинные деревянные столы с массивными лавками, а так же устойчивый запах прогорклого масла, горелого жира, браги, чеснока и уксуса.

Поскольку время завтрака давно прошло, а обеда ещё не наступило, внутри оказалось практически пусто. Только у самой двери двое бородатых мужиков в серых застиранных туниках и коротких плащах из грубой ткани жадно черпали деревянными ложками суп из глиняных мисок, да в дальнем конце зала под окном сын императора делал заказ усталой рабыне-подавальщице.

Ещё одна невольница лениво мела замусоренный пол.

Дождавшись, когда Вилит отпустит официантку, девушка подошла к его столу и села напротив.

— Есть хотите, госпожа Ника? — спросил он, брезгливо смахивая с ладони случайно прилипшие крошки.

После всех сегодняшних треволнений ей, что называется, кусок в горло не лез, однако она не знала, когда ещё будет возможность подкрепиться, поэтому кивнула.

— Да, ваше высочество.

— Я же просил вас не называть меня так, когда мы одни! — досадливо поморщился собеседник.

Ника выразительно скосила глаза на пересчитывавшего за стойкой выручку хозяина заведения, рабыню-уборщицу и доедавших свой суп посетителей.

— Или когда нас никто не слышит, — усмехнувшись, покачал головой молодой человек.

— Хорошо, господин Вилит, — покладисто согласилась спутница.

Посмотрев на них с усталым любопытством, вернувшаяся подавальщица выставила на стол тарелку с разваренными бобами, кружку разведённого вина, а так же чернильницу с облезлым пером, и положила перед принцем клочок папируса.

Пододвинув блюда к девушке, молодой человек опять обратился к невольнице:

— У вас есть что взять с собой?

Неизвестно, за кого та их приняла. Возможно, за любовников, решивших немного подкрепиться перед свиданием, а может, женщина настолько вымоталась, что ей было уже просто на всё плевать?

Поэтому, пожав плечами, она равнодушно ответила:

— Имеется окорок, господин. Сыр, осталось немного жареной рыбы.

— Тащи всё! — подумав, махнул рукой принц, доставая из кошелька пару серебряных монет.

— Сейчас принесу, господин, — голос рабыни при виде денег слегка оживился.

Пока Ника силком заталкивала в себя кашу с кусочками обжаренного сала, он попытался написать записку, шёпотом объясняя свои действия.

— Чтобы не привлекать внимания, я с вами к госпоже Константе не пойду. Но издалека посмотрю, как она вас встретит.

Жевавшая собеседница понимающе кивнула.

— О боги, у них что, не нашлось другого пера? — проворчал парень, сажая очередную кляксу.

Посчитав вопрос риторическим, девушка отмолчалась, хлебнув разведённого вина и машинально отметив, что ожидала гораздо более худшего пойла.

Покончив с посланием, принц отложил папирус в сторону, давая возможность чернилам просохнуть, и отвязал от пояса кошелёк.

— Здесь двадцать золотых, почти полсотни риалов и сколько-то меди. Если госпожа Константа согласится вас принять, сразу же отдайте ей десять империалов.

— Хорошо, господин Вилит, — не пытаясь изображать излишнюю щепетильность, Ника торопливо убрала кожаный мешочек в корзину.

— Этого должно хватить на месяц, — продолжал инструктировать молодой человек. — После передадите ещё десять. Но я постараюсь навестить вас при первой возможности.

— Только не рискуйте понапрасну, господин Вилит, — сочла своим долгом предупредить его беглая преступница и задала давно напрашивавшийся вопрос. — Ну, а дальше что? Не могу же я всё время у неё прятаться?

Прежде чем ответить, сын императора свернул полоску папируса и передал её спутнице, которая убрала белый цилиндрик в кошелёк.

— Доказать, что это письмо консулов Канакерна фальшивка могут только консулы Канакерна, — перешёл он на шёпот. — С кем из них вы знакомы лично, госпожа Ника?

— С господином Мерком Картеном и господином Тренцом Фарком, — отложив ложку, ответила та. — Во всяком случае, они были консулами год назад.

— Друг вашего отца — господин Картен? — решил уточнить принц.

— Да, — кивнула собеседница и поджала губы.

К ним подошла подавальщица, неся на подносе изрядный кусок окорока, початую головку сыра и блюдо с жаренными рыбками.

— Добавь сюда тройку лепёшек и амфору вина, — велел ей Вилит.

— Тогда надо бы ещё пару риалов добавить, господин, — виновато улыбнулась явно довольная щедростью клиента невольница. — Здесь всё-таки не базар.

Юноша выразительно посмотрел на свою спутницу, явно давая понять, что у него больше нет денег. Та торопливо вытащила из кошелька две монетки.

Когда рабыня ушла, принц продолжил:

— Вам необходимо написать письмо господину Картену. Нет, не сейчас. У госпожи Константы вы сможете изложить всё более спокойно и обстоятельно, чем здесь. Попросите его, чтобы консулы сами направили в Сенат ещё одно письмо. А лучше два. Одно в Сенат, а другое — прямо в Палатин. Для нас будет полезнее, если государь от них всё узнает.

— Хорошо, господин Вилит, — легко согласилась девушка.

— А я пока подумаю, как быстрее переправить ваше письмо на Западное побережье, — сурово свёл брови к переносице молодой человек. — Может, отыщется какой-нибудь купец, путешественник или посланник? Пока не знаю как, но я обязательно это сделаю. Поверьте, госпожа Ника, долго вам прятаться не придётся.

— Хорошо, если бы так, ваше… господин Вилит, — усмехнулась беглая преступница.

Наполненная продуктами корзина изрядно оттягивала руку, и Ника мысленно поблагодарила своего спутника за то, что тот не стал затариваться припасами где-нибудь возле Ипподрома.

Двигались прежним порядком. Впереди младший сын императора, за ним, отстав шагов на десять, племянница регистора Трениума.

Миновав небольшую площадь у храма Яроба, её провожатый завернул на узкую, зажатую между двумя местными высотками, улочку. Пройдя мимо одного из зданий, он остановился, явно поджидая девушку.

Когда та приблизилась вплотную, молодой человек сказал:

— Сейчас смотрите внимательно…

… и шагнул в проулок, из которого открывался вид на заднюю стену большого четырёхэтажного дома.

Она знала, что на первых этажах подобных небоскрёбов, как правило, размещаются лавки и мастерские, на вторых — апартаменты жильцов побогаче, а выше — обиталища всякого рода бедноты. Двери в эти скромные квартиры располагались с тыльной стороны здания, причём к каждой вела отдельная лестница.

Одни чрезвычайно скромно одетые женщины стирали бельё в потемневших от времени деревянных лоханях, другие возились возле двух поставленных на булыжники закопчённых котелков, под которыми горели какие-то щепки. Кое-где на балюстрадах сохла одежда, жарились на солнышке покрытые пятнами, старые одеяла и облезлые шкуры. Стайка мальчишек, казалось, бесцельно носилась по двору. Сидевший на корточках старик в убогих лохмотьях что-то вырезал коротким, сточенным ножом из куска дерева.

— Видите справа лестницу на третий этаж? — вполголоса спросил Вилит, пояснив. — Ну, рядом с ней ещё девчонка у лужи возится.

— Да, — коротко ответила спутница, отыскав взглядом круто уходившую вверх конструкцию из досок и отруганных жердей. Наверху на перилах возле приоткрытой двери висели какие-то тряпки и беззаботно прыгали воробьи.

— Вам туда, госпожа Ника, — напутствовал беглую преступницу принц. — Идите и ничего не бойтесь, я посмотрю, как вас встретит госпожа Константа.

— Хорошо, господин Вилит, — выдохнув, девушка поправила накидку и поудобнее перехватила тяжёлую корзину.

— Я скоро приду, Ника, — голос молодого человека дрогнул. — Вы не представляете, как мне жаль, что судьба так жестоко с вами обошлась.

— Мне тоже…, - криво усмехнулась она, чувствуя, как горло сжимает нервный спазм. — … Вилит.

— Клянусь Питром и Диолой, ты обязательно станешь моей женой! — подался к ней юноша.

— Не стоит давать… столь необдуманных клятв, ваше высочество, — едва смогла выдавить из себя попаданка. — И берегите себя.

"Ещё не хватало целоваться у всех на виду, — с горькой усмешкой думала девушка, разворачиваясь и смахивая краем накидки всё-таки прокатившуюся по щеке слезу. — Тогда бы нас здесь точно надолго запомнили".

В первый момент её появление привлекло всеобщее внимание. Ника явственно ощутила на себе оценивающие взгляды женщин, беспечное любопытство детей, а малышка, лепившая пирожки из грязи, аж приоткрыла рот от удивления.

Но едва девушка шагнула на первую ступеньку ведущей в нужную квартиру лестницы, как местные тут же потеряли к ней всякий интерес. Видимо, гости здесь появляются достаточно часто. Последнее обстоятельство слегка расстроило беглую преступницу. Прятаться там, где то и дело бывают посторонние, показалось ей несколько опрометчивым. Вот только выбора у неё все равно нет.

Лестница скрипела и даже раскачивалась. Однако, поскольку данное сооружение стоит здесь, видимо, уже давненько и, судя по потёртым доскам, активно эксплуатируется, то нет никаких оснований предполагать, что оно сломается именно сейчас.

Вход занавешивал не доходивший до пола кусок грубого холста, чуть колебавшийся от лёгкого сквозняка. Изнутри доносились мягкие, размеренные удары.

Девушка знала, что в чужое жилище без разрешения хозяев здесь входить не принято, поэтому, проигнорировав приоткрытую дверь, постучала костяшками пальцев по косяку.

Сначала стало тихо, потом послышался звук неторопливо приближавшихся шагов.

— Заходите, — радушно улыбаясь, пригласила невысокая, плотная женщина лет сорока, отступая назад и заметно припадая при этом на правую ногу. — Нитки принесли?

Она выразительно посмотрела на корзину.

— Я принесла письмо, — покачала головой незваная гостья, доставая из кошелька белый цилиндрик.

— От кого? — моментально насторожилась собеседница.

— Там написано, — уклонилась от прямого ответа Ника, с интересом оглядываясь по сторонам.

Справа от крошечной прихожей за ничем не прикрытым проёмом располагалось большое светлое помещение, большую часть которого занимало устройство, отдалённо напоминавшее ткацкий станок-переросток с широченной станиной и великим множеством натянутых нитей.

За спиной хозяйки, внимательно читавшей послание принца, висел просвечиваемым солнцем полог, прикрывавший вход во вторую комнату, а справа темнел короткий, заканчивавшийся тупичком коридорчик.

— Хвала богам! — с неожиданным чувством вскричала женщина, и шагнув за спину гостьи, прикрыла дверь, звякнув массивным металлическим засовом. — Наконец-то я смогу хоть чем-то отплатить его высочеству!

— Проходите! — она сделала приглашающий жест, отодвинув в сторону занавеску.

"Кажется, она считает себя чем-то очень обязанной принцу, — подумала девушка, отводя рукой мешавший при её росте край занавески. — Или просто рисуется, демонстрируя верноподданнические чувства?"

Приковыляв к квадратному столу, Константа тяжело опустилась в потёртое кресло без спинки и указала рукой на стоявший поодаль табурет.

Кроме него в комнате имелась широкая, аккуратно заправленная кровать на высоких резных ножках, неизменный радланский сундук, непривычного вида двустворчатый шкаф, а в углу — маленький столик, на котором красовалась разрисованная керамическая ваза с букетом увядших фиалок.

Стены украшали грубоватые росписи на бытовые темы. Высокий, благообразного вида седой старик в длинной белой тунике держал в руке развёрнутый свиток. Женщина в зелёном платье со сложной причёской сидела за ткацким станком, кудрявый мальчик с улыбкой водил медной палочкой по навощённой дощечке, стайка ребятишек бежала по цветущему лугу к синей реке или морю.

На первый взгляд, по местным меркам обстановка казалась более чем приличной. Да и размером комната казалась едва ли не с половину той квартиры, где в своё время выросла Виктория Седова.

Однако пробивавшегося сквозь жалюзи солнечного света вполне хватало для понимания того, что мебель явно старая, краски на стенах выцвели, а кое-где даже потрескалась штукатурка. Одеяло на постели и платье на хозяйке выглядят потёртыми и сильно заношенными.

Видимо, этот дом когда-то знал лучшие дни, а сейчас перед гостьей предстали лишь жалкие остатки былого благополучия.

— Как вас зовут, госпожа? — первым делом поинтересовалась женщина.

— А разве его высочество не написал? — удивилась племянница регистора Трениума.

— Нет, — с лёгкой растерянностью покачала головой собеседница. — Он лишь просил спрятать вас у себя на какое-то время.

— Ну, тогда и я не стану называть, — подумав, сказала беглая преступница, проговорив с чувством. — Клянусь Анаид, я не сделала ничего плохого. Никого не убила, не обокрала, не обманывала. Просто стала жертвой подлых козней каких-то негодяев.

— Не сомневаюсь, госпожа, — энергично закивала хозяйка. — Дурному человеку его высочество помогать не будет.

— Так значит, я могу остаться у вас, госпожа Константа? — решила окончательно прояснить ситуацию незваная гостья.

— Разумеется! — подтвердила женщина. — Места у меня больше чем нужно, и здесь вас никто не найдёт.

Ника вытащила из корзины подаренный Вилитом кошелёк и принялась выкладывать на стол империалы.

— Ну, что вы! — не очень натурально возмутилась бедная вдова. — Ничего не нужно. Я и так счастлива отплатить его высочеству за заботу.

— Это он просил вам передать, — пояснила девушка, решительно пододвигая к ней горку тускло поблёскивавших золотых монет.

— Ну, если сам его высочество, — сдалась собеседница, забирая деньги. — Хвала богам, теперь у меня есть чем рассчитаться с Бесгоном.

— Кто это? — насторожилась гостья.

— Так смотритель наш, — пояснила хозяйка. — Я тут приболела немножко… И с заказами хуже стало. Вот долг и образовался. И всего-то за месяц не заплатила, а этот мерзавец грозил в следующий раз уже лестницу сломать.

— Лестницу? — удивилась Ника.

— Ну да, — подтвердила женщина, и видя недоумение собеседницы, разъяснила. — В суд подавать им хлопотно, да с таких дел ещё и пошлину платить придётся. А тут лестницу сломал — жильцы сами из квартиры уйдут. Долго без еды и воды не проживёшь. Вот и разбойничают кровососы. Ну теперь-то уж я заткну его грязный рот!

Попаданка хмыкнула, дивясь столь креативному способу борьбы с неплательщиками, подумав, не за этим ли здесь в каждую квартиру сделан отдельный вход?

— Пойдёмте, госпожа, — встала вдова. — Я вам комнату покажу.

— А у вас разве ещё одна есть? — вскинула брови девушка.

— Разумеется, — хозяйка, кажется, даже немного обиделась. — Она, конечно, поменьше, чем эта. Я хотела её жильцам сдать, да одинокой вдове уж больно опасно чужого человека в дом пускать. Сейчас там Ульпина спит.

— А это кто? — спросила гостья. Наблюдая за походкой Константы, она сделала вывод, что её правая нога явно короче левой.

— Так рабыня моя, госпожа, — ответила собеседница. — Ну да она пока у меня поживёт.

В боковой стене отходящего от прихожей коридорчика, который Ника посчитала тупиком, нашлась вполне себе приличного вида деревянная дверь.

Возившаяся у стоявшей на полу бронзовой жаровни женщина в застиранном, густо украшенном заплатами хитоне не обратила на скрип петель никакого внимания, проворчав низким грудным голосом с каким-то грубым акцентом:

— Я же говорила, госпожа, что не надо брать уголь у Прония. Ну никак не разгорается! Чтобы этому жирному каплуну лопнуть!

— Ульпина! — повысила голос вдова. — У нас гостья!

— Что? — невольница резво встала, отряхивая подол, и перед тем, как поклониться, бросила на девушку острый, оценивающий взгляд из-под редких, белесых бровей.

Ника отметила, что рабыня, скорее всего, ненамного старше хозяйки. Круглое лицо и грязноватую шею женщины покрывали частые веснушки, а собранные в пучок волосы выдавали натуральную блондинку.

— Эта госпожа немного у нас поживёт, — с явно преувеличенной строгостью проговорила хозяйка. — Для неё надо освободить комнату.

— Сей же час, госпожа, — с таким же показным смирением поклонилась Ульпина.

— Присаживайтесь, госпожа, — Константа указала девушке на единственную табуретку.

Здесь действительно оказалось немного тесновато, примерно так, как в той клетушке, в которой племянница регистора Тренума проживала в доме своего дядюшки.

Большую часть площади занимали два поставленных рядом сундука с лежащим поверх тощим матрасом, прикрытым латанным одеялом и засаленной подушкой. У противоположной стены стояла пара прикрытых плетёными крышками, высоких корзин, а так же какие-то длинные, оструганные доски с выступами и вырезами, очевидно, запасные части для большого ткацкого станка хозяйки квартиры.

Первым делом невольница вынесла прочь бронзовую жаровню, на которой покоился маленький медный котелок. В квартирах выше второго этажа кухни не предусмотрены вообще, что называется даже "по проекту". Здешние обитатели либо питаются в окрестных забегаловках, либо покупают готовую еду и разогревают на подобного рода пожароопасных приспособлениях.

Когда Ульпина унесла свою постель, её госпожа открыла один из сундуков, закрывавшийся, как отметила Ника, без ключа, и достала сложенный матрос, выглядевший ненамного лучше того, на котором спала невольница. В другом нашлось одеяло и привычного вида подушка. Остро запахло пылью, полынью и ещё какой-то пряной травой.

— Вы уж извините, госпожа, — виновато развела руками бедная вдова. — Может, и зазорно вам на таком спать, да только ничего другого у меня нет.

— Пустяки, госпожа Константа, — отмахнулась девушка. — Я на такие хоромы даже не рассчитывала.

— Ну, скажете тоже, госпожа, — смутилась собеседница, и указав на стоявшую возле табурета корзину, предложила. — Если хотите, давайте ваши вещи в сундук уберём?

— Да тут почти ничего моего нет, — рассмеялась гостья, вытаскивая сложенную накидку. — Тут его высочество немного продуктов прикупил.

— Ну не стоило ему так беспокоиться, — одобрительно кивнув, пробормотала хозяйка, и указав на покрывало, уточнила. — Так это всё?

— Увы, — со вздохом подтвердила Ника, попросив. — Может, вы дадите мне какое-нибудь старенькое платье по дому ходить? А то моё… слишком неудобное.

Она хотела сказать "неподходящее для этой обстановки", но удержалась, подобрав более нейтральные слова.

Однако бедная вдова явно поняла плохо замаскированный намёк и замялась, виновато улыбнувшись.

— Уж больно у нас с вами… рост разный, госпожа.

— Я не собираюсь гулять в нём по улице, госпожа Константа, — отмахнулась беглая преступница.

В это время в комнату вошла рабыня, и наклонившись, взялась за ручки большой, стоявшей у стены корзины.

— Прикажите оставить её здесь, госпожа Константа, — настойчиво попросила девушка.

— Но тут и так тесно, — заметила хозяйка. — Они же вам мешать будут.

Застывшая Ульпина выжидательно посмотрела на госпожу, потом на гостью.

— Если кто-нибудь увидит эту корзину в вашей комнате, — наставительно сказала та. — Может спросить, почему вы её туда принесли? Жаровню и постель вашей невольницы можно спрятать и под кровать, а эту не засунешь. И мне она совсем не мешает.

— Ну, пусть здесь будет, — решила женщина и указала на короб с подарками принца. — А это отнеси.

Подумав, она достала из сундука простенькое тёмно-зелёное платье, и проговорив:

— Отдыхайте, госпожа. — вышла из комнаты.

Оставшись одна, Ника первым делом осмотрела дверь. Увы, ни засова, ни крючка, ни какого-либо иного запора на ней не оказалось, только четыре аккуратно просверлённые дырки, заткнутые тряпочками, да прямоугольная выемка, аккуратно вырубленная стамеской в косяке. Правда, она открывалась внутрь и, если понадобится, можно пододвинуть сундук или заклинить чем-нибудь в случае крайней нужды.

Решив обдумать этот вопрос на досуге, девушка подошла к окну и перед тем, как аккуратно прикрыть створку с потемневшими дощечками жалюзи, глянула в окно. Там проходила узкая, зажатая меж двух высоких домов, улочка с редкими прохожими.

Непосредственно под квартирой бедной вдовы, на первом этаже располагалась какая-то лавка или мастерская, чей вход прикрывал черепичный карниз, густо усеянный пятнами птичьего помёта.

Хмыкнув про себя, беглая преступница подумала, что, пожалуй, смогла бы спуститься отсюда по верёвке, лучше, конечно, если та будет с узлами.

Едва гостья успела переодеться, аккуратно сложив своё платье на сундук, как в дверь постучали. Не дожидаясь её разрешения, вошла Ульпина с горшком хорошо известного попаданке предназначения.

— Вот, госпожа, — сказала она, ставя посудину в угол, и поинтересовалась. — Умыться не желаете ли?

— Было бы неплохо, — кивнула девушка.

Невольница принесла небольшой деревянный тазик, кувшинчик с водой и серое полотенце, а ещё немного погодя, пригласила Нику на обед. Поначалу та хотела отказаться, но потом решила, не откладывая, обсудить с хозяйкой некоторые животрепещущие проблемы своего пребывания здесь.

Присаживаясь на табурет, племянница регистора Трениума озабоченно проговорила:

— Когда я шла к вам, госпожа Константа, меня ваши соседи видели. Что вы им ответите, когда они обо мне спросят?

— Здесь народ нелюбопытный, госпожа, — покачала головой женщина, разливая по кружкам разведённое вино. — Тут у каждого свои секреты. Но уж если начнут приставать, скажу, что вы моя дальняя родственница из Брунизия. Ваш муж служит приказчиком, поэтому остался на постоялом дворе товар сторожить, а вы заглянули меня навестить. Дело обычное, никто не удивится, не беспокойтесь.

— Это вы хорошо придумали, госпожа Константа, — похвалила её гостья. — Но, как я поняла, к вам часто заходят заказчики, поэтому днём мне лучше не выходить, а то вдруг кто-нибудь увидит?

— Понимаю вас, — степенно кивнув, хозяйка плеснула несколько капель вина на пол. — Пусть все думают, что вы ушли рано утром. А с завтрашнего дня Ульпина будет носить обед вам в комнату.

— Спасибо, госпожа Константа, — поблагодарила девушка, повторив её жест, и провозгласила привычный раданский тост. — Восславим Диноса!

— С радостью! — поддержала собеседница, прочувственно добавив. — И пусть небожители не оставят своими милостями вас и его высочество!

Вино, как и следовало ожидать, оказалось вкусным, да и закуска не подкачала. Ника не успела проголодаться, поэтому лениво разбирала маленькую, жареную на оливковом масле рыбину, сообщив встревоженной сотрапезнице, что только недавно ела.

— А вы хорошо знаете его высочество? — утолив первый голод, поинтересовалась вдова, но тут же испуганно замахала руками. — Ой, простите, совсем забыла, что не надо спрашивать. Просто вы, наверное, ему очень дороги, если он попросил меня вас спрятать?

— Я надеюсь на это, госпожа Константа, — скромно потупилась девушка и завела разговор о другом. — Принц сказал, что ваш муж был его учителем?

— О да, госпожа! — оживилась женщина. — Мы поженились ещё в рабстве. А когда государь даровал Герасу свободу, то в великой милости своей отпустил и меня. Тогда-то мы здесь и поселились. Жаль, только счастья нам эта квартира не принесла. Супруг мой скоро заболел и умер. Осталась я одна с Ульпиной. Она халибка, девчонкой попала к даросским пиратам, а те привезли её в Радл. Живём тем, что ткём занавесы, да милостью его высочества. Иногда правда, сын немного денег присылает. Он у меня во Втором Громоносном легионе служит где-то на севере.

— Ваш сын в армии? — вскинула брови Ника. Насколько она знала, военная служба не пользовалась у отпущенников большой популярностью. И неужели воспитатель сына императора не смог устроить своего отпрыска на более безопасное и доходное местечко?

Видимо, рассказчица поняла невысказанный намёк, потому что, печально улыбнувшись, вздохнула.

— Как и вы, госпожа, мой Анк тоже не сделал ничего плохого. Просто по капризу богов оказался там, где не следовало. Мальчику грозила каторга или даже смертная казнь. Пусть небожители пошлют его высочеству долгих лет счастливой жизни. Он спас моего сына, но Анку пришлось записаться в легион. Сейчас он уже десятник.

"А мне Вилит об этом ничего не говорил, — понимающе кивая, не без удовольствия подумала девушка. — Надо же, скромный какой. Теперь ясно, почему Константа меня так хорошо приняла. У самой сын попал в какую-то историю. Ну тогда, может, и за награду не выдаст".

— Не беспокойтесь, госпожа, — словно прочитав её мысли, заверила собеседница. — У меня вас никто не найдёт. Живите сколько хотите.

— Благодарю вас, госпожа Константа, — поклонилась гостья, вставая из-за стола.

— Вам ещё что-нибудь нужно? — заботливо спросила хозяйка.

— Пара листов папируса, чернила и перо, — перечислила племянница регистора Трениума. — Мне надо будет написать письмо.

— Сейчас прикажу Ульпине, — пообещала вдова, и поколебавшись, поинтересовалась. — Только как вы его отправите?

— Его высочество заберёт, когда навестит нас, — пояснила беглая преступница. — Я не знаю, когда он зайдёт, но на всякий случай хочу приготовить заранее.

— Понимаю, — кивнула женщина.

Вернувшись в отведённую ей комнату, Ника сняла закреплённые на голени ножны и улеглась на постель. Теперь, когда миновал первый шок от обрушившихся на её голову несчастий, требовалось обдумать произошедшее и хотя бы как-то оценить перспективу.

Письмо консулов Канакерна, скорее всего, просто подменили. Крайне маловероятно, что они соврали по собственной инициативе. Это им совершенно ни к чему. А вот в Радле желающих нагадить внучке сенатора Госпула Юлиса Лура хватает. Судя по масштабу и подлости провокации, здесь не обошлось без её высочества первой принцессы Силлы Тарквины Посты.

Не получилось выставить воровкой, подсунув драгоценную заколку, так сделали самозванкой. Топорно, прямолинейно, но для Империи вполне достаточно. Конечно, рано или поздно выяснится, что Нику Юлису Террину в Канакерне всё же кое-кто знает. Вот только лично ей от этого будет уже не жарко и не холодно, ибо мёртвые не потеют и не мёрзнут. Попаданка зябко передёрнула плечами. На глаза навернулись слёзы, горло перехватило. Ну что же всё так плохо то?! В который раз она спасается просто чудом, буквально в самый последний момент.

Если рассматривать всё, что с ней произошло в этом мире, с более-менее логической точки зрения, то она уже давно должна была погибнуть. Но всё ещё почему-то жива? Случайное везение, обусловленное необыкновенно счастливым стечением обстоятельств? Или всё проще, и тот загадочный геймер всего лишь не спешит заканчивать свою жестокую игру?

После короткого стука вошла Ульпина с тем самым маленьким столиком, что стоял в углу комнаты хозяйки.

— Сейчас это, папирус с чернилами принесу, госпожа.

— Хорошо, — девушка шмыгнула носом и вытерла заслезившиеся глаза. В любом случае в покое её не оставят и обязательно начнут искать, причём очень активно. Будь племянница регистора Трениума и в самом деле самозванкой, так бы не старались. Но если есть шанс разоблачения поддельного письма из Канакерна, первая принцесса заставит всех землю рыть.

Значит, чтобы выжить, надо не расслабляться и сохранять бдительность. Благо, теперь она не одна.

Вспомнив о Вилите, Ника по мимо воли улыбнулась. Надо же, оказывается, не все сказки врут, и среди принцев тоже встречаются нормальные парни. Не растерялся, не ударился в панику, не отказался от неё, а сделал всё, чтобы спасти. В беспросветном мраке отчаяния, затянувшего душу девушку, мелькнул золотистый лучик надежды. К тому же, кроме сына императора, есть ещё и лекарь императрицы. Уж если он рискнул отправить своего ученика, чтобы предупредить принца от опасности, грозящей внучке сенатора Госпула Юлиса Лура, то неужели откажется помочь доказать её невиновность?

Её размышления прервал скрип лестницы и громкий стук. Бесшумно вскочив, беглая преступница выхватила нож, и затаив дыхание, прислушалась, поглядывая на окно и гадая: уцелеет ли она при прыжке с такой высоты или переломает ноги?

— Добрый день, госпожа Сдания, — донёсся до неё голос хозяйки. — Да, всё готово, заходите.

"Заказчица, — догадалась гостья. — Небось, за занавесом пришла. Если я от каждого стука так беситься буду, тут недолго и с ума сойти. Нет, с дверью надо что-то делать."

Клиентка пробыла в квартире минут сорок и ушла, провожаемая добрыми пожеланиями вдовы.

Поскольку больше никто не появлялся, девушка успокоилась и даже немного подремала. На ужин Константа вновь пригласила её в свою комнату.

После первого бокала женщина сообщила, что завтра рано утром они с Ульпиной идут на базар, и поинтересовалась:

— А вам что-нибудь нужно, госпожа?

— Только если вас это не затруднит, — с любезной улыбкой покачала головой Ника.

— Нет-нет, нисколько, — заверила собеседница. — Говорите.

— Тогда купите, пожалуйста, локтей десять крепкой верёвки, — стала перечислять девушка, игнорируя недоуменно вскинутые брови хозяйки. — Нож и холщовую сумку. Ну, знаете, из тех, что носят через плечо?

С этими словами она отвязала от пояса кошелёк.

— А может, вам стоит приобрести другое платье? — осторожно заметила женщина. — Всё-таки это вам слишком коротко.

— Лучше уж кусок похожей ткани? — выдвинула встречное предложение племянница регистора Трениума, подумав: "Её взор оскорбляет зрелище моих голых ног или ножен на голени?" — А я пришью его к подолу.

— Ну, как пожелаете, — неодобрительно поджала губы хозяйка квартиры, предупредив. — Я закрою дверь на замок, чтобы вас никто не побеспокоил.

— Разумеется, — кивнула гостья. — Меня же здесь нет.

Вдова удивлённо посмотрела на неё, потом понимающе улыбнулась.

— Ах, ну да, конечно.

Спалось на новом месте плохо. Она как-то уже успела отвыкнуто от доносившихся со всех сторон звуков. За стеной Константа о чём-то долго болтала с рабыней, однако Ника, как ни прислушивалась, смогла разобрать лишь отдельные слова и их обрывки.

Беспокойный сон, куда она всё-таки провалилась, прервал скрип открываемой двери и женский голос:

— Проснулись, госпожа?

Перед глазами короткими вспышками промелькнули события вчерашнего, а пальцы сами собой сжались вокруг рукоятки кинжала.

— Да, заходи Ульпина, — проворчала девушка, садясь на постели.

— Я вам вот умыться принесла, — сказал невольница, показав кувшинчик и переброшенное через руку полотенце. — И горшок убрать.

— С горшком погоди, — проворчала нечаянная постоялица. За два года в этом мире она уже не стеснялась справлять нужду при посторонних.

Когда рабыня вышла, Ника нацепила на голень ножны. Платье одевать не пришлось, потому что спала она не раздеваясь.

За завтраком, состоявшим из ветчины и подсохших лепёшек, хозяйка ещё раз уточнила у неё список заказанных покупок, и оставив одну, отправилась с Ульпиной на рынок.

Подождав, когда за запертой дверью стихнет скрип лестницы, девушка принялась обследовать квартиру, стараясь при этом ступать как можно тише.

Ничего особо примечательного здесь не оказалось. Разве что отыскалось несколько изрядно потрёпанных свитков в одном из гнёзд специального стеллажа, где прочие ячейки занимали мотки разноцветных ниток, которые искусная ткачиха Аполия Константа Ула каким-то образом вплетала в растянутое на широком станке полотно.

Видимо, философские трактаты остались от покойного супруга. Других вещественных следов бывшего педагога младшего сына императора в квартире больше не нашлось. Правда, Ника провела осмотр довольно поверхностно. На крышке сундука в комнате хозяйки лежал тонкий, но ясно различимый слой пыли, а дверцы шкафа оказались связаны ниткой. Насторожившаяся в первый миг девушка, присмотревшись, решила, что это всё-таки не защита от её чрезмерного любопытства. Просто мебель рассохлась, и створки открываются сами собой.

Вернувшись в свою комнату, она заглянула во вторую из стоявших у стены корзин. Так лежали какие-то чурочки и прочий деревянный мусор, предназначенный, видимо, для растопки жаровни.

Пододвинув к столику табурет, племянница регистора Трениума разложила перед собой лист папируса, макнула в чернильницу кончик пера, но внезапно поняла, что не знает, как написать письмо господину Мерку Картену. Нет, о чём писать более-менее ясно. Надо просить о помощи. Но вот как? Сообщать ли другу Лация Юлиса Агилиса подробности своего путешествия? Ставить ли в известность консула Канакерна о том, что она едва не стала принцессой?

Беглая преступница посидела, потом походила, проговаривая про себя текст послания, старясь, не сказав лишнего, дать максимум информации, тщательно подбирая выражения, меняя местами предложения и слова. Процесс написания оказался долгим, муторным и очень непростым.

Коротенько описав свой путь по Западному побережью, внучка сенатора Госпула Юлиса Лура вскользь упомянула о небольшом недоразумении в Этригии, о помощи, которую оказали ей любимые родственники, о встрече с императрицей и дорогим дядюшкой. А потом гораздо подробнее рассказала о решении Сената и о письме, которое народные избранники постановили отправить в славный город Канакерн.

Девушка долго размышляла о том, стоит ли упоминать о сорвавшейся помолвке с сыном Константа Великого? С одной стороны — это сильно поднимет её в глазах морехода. С другой — если вдруг по закону мирового свинства в Канакерне окажется какой-нибудь завалящий радланин и расскажет отцам города, что ничего подобного он в Империи не слышал, Нику Юлису Террину могут посчитать пустоголовой фантазёркой. Оценив преимущества и опасности, та решила строго придерживаться фактов.

Она написала о полученном Сенатом письме, высказав крайнюю степень удивления его содержанием, предположив, что послание подменили. Дабы спасти себя, а за одно и доброе имя консулов Канакерна, девушка предложила господину Картену написать сразу два письма, направив одно в Сенат, а другое — непосредственно в Палатин, резиденцию радланского императора.

Когда Ника поставила последнюю точку, то почувствовала такую дикую усталость, словно целый день шаталась по лесу с тяжеленным мешком за плечами.

Выругавшись про себя, она плюхнулась на постель, и в изнеможении прикрыв глаза, пропустила мимо ушей скрип лестницы. Только лязг замка заставил её броситься к двери. Убедившись сквозь узенькую щель, что пришли те, кому следует, девушка села на табурет, и прислонившись спиной к стене, стала ждать.

Чуть погодя к ней постучали.

— Заходите, госпожа Константа.

Хозяйка вошла, держа в руке моток толстой пеньковой верёвки, свёрнутую сумку, широкий нож и узкий рулончик тёмной ткани.

— Вот, госпожа. Всё как вы просили.

— Спасибо, госпожа Константа, — поблагодарила гостья, складывая покупки на сундук. — Надеюсь, нитку с иголкой вы мне дадите?

— Конечно, — как-то нервно засмеялась женщина и вдруг выпалила. — Вы же госпожа Ника Юлиса Террина?

— Да, госпожа Константа, — не стала скрывать очевидного собеседница, спросив с лёгкой улыбкой. — На рынке уже всё знают?

— Знают, госпожа Юлиса, — скорбно поджав губы, подтвердила вдова, со вздохом покачав головой. — Чего только о вас не говорят.

— Не всему стоит верить, госпожа Константа, — наставительно проговорила беглая преступница. — В Радле любят распускать сплетни.

Глава 2 Незваные гости

Несмотря на чисто политический характер их брака, Силла Тарквина Поста сумела стать для наследника престола Империи не только заботливой женой и добродетельной матерью их детей, но и верной подругой, преданной соратницей, чей по-женски изворотливый ум не раз помогал первому принцу в незаметной, но от этого не менее жестокой войне за власть, постоянно кипевшей у подножия трона.

Всегда и во всём поддерживая мужа, она, однако, никогда не забывала и об интересах рода пинарийских Септиев, превратив этот богатый и влиятельный род в надёжного союзника старшего сына императора. Прекрасно понимая, кому он этим обязан, Ганий Тарквин Потес по-своему ценил жену и даже уважал, стараясь по мере сил поменьше её огорчать.

Возможно, он ещё и поэтому не поддался новому веянию, начинавшему входить в моду среди радланских аристократов, когда давно живущие вместе супруги заводили отдельные спальни, и продолжал делить ложе с Силлой.

Вот и сейчас она ещё не легла, несмотря на поздний час, зная, что муж не любит заставать её спящей. И дело тут не только в любовных утехах, коим пара предавалась с завидным постоянством. Наследнику престола казалось, что никто не слушает его с таким вниманием, никто не может настолько глубоко понять его чувства и стремления, как эта женщина, кроме острого ума обладавшая ещё и удивительным чувством такта. Она никогда не напоминала мужу о своих советах, которые давала настолько незаметно, что супруг совершенно искренне считал эти дельные мысли своими.

Из приоткрытого окна доносился запах цветов и звонкий стрекот цикад. Привлечённые светом масляных фонарей, в комнату время от времени залетали ночные насекомые, с треском сгорая в узких язычках ярко-жёлтого пламени. Лето окончательно обосновалось на Великой равнине. За день благословенное солнце так нагревало воздух, что он ещё долго оставался тёплым с наступлением сумерек.

Удобно расположившись в кресле без спинки, первая принцесса, чуть откинув голову назад и полуприкрыв глаза, позволяла рабыне расчёсывать свои длинные, рассыпанные по обнажённым плечам волосы.

За неплотно прикрытой дверью послышался звук уверенных, стремительно приближавшихся шагов, и в спальню вошёл Ганий Тарквин Потес.

— Вы сегодня задержались, дорогой супруг, — с чуть заметным упрёком сказала женщина. — Что-то случилось?

— Да Авилий заходил, — усмехнулся старший сын императора, сбрасывая короткий плащ из оранжевого радланского шёлка. — Вы же знаете: от него так просто не отделаешься. А обижать старика не хотелось. Он всегда хорошо ко мне относился.

— Надеюсь, на этот раз он действительно рассказал что-то интересное? — снисходительно усмехнулась супруга, услышав фамилию одного из самых болтливых сплетников Палатина. — Или вы опять весь вечер слушали воспоминания о добром старом времени?

— Хвала богам, нет! — рассмеялся мужчина, поднимая руки и давая возможность невольницам стянуть с него длинную, узкую тунику. — Вы уже слышали о новой истории, в которую вляпался мой непутёвый братец?

— О том, как он едва не сочетался священным браком с самозванкой? — усмехаясь, уточнила первая принцесса. — Я всегда подозревала, что у него дурной вкус, но и подумать не могла, что настолько. Просто не представляю: как можно спутать мошенницу с аристократкой?

— Диола не хуже Исми способна застилать людям глаза, делая их слепыми и беспомощными, — оставшись в одной набедренной повязке, супруг уселся на лёгкий табурет и вытянул ноги.

Опустившись на колени, рабыня принялась торопливо развязывать ремешки сандалий из белой кожи.

— Так Вилит и в самом деле влюбился? — искусно разыгрывая удивление, вскинула брови женщина. — А я думала, их брак устраивала государыня.

— Без неё тут, конечно, не обошлось, — согласился собеседник, опуская ноги в серебряный тазик, где в тёплой воде плавали лепестки цветов, и жмурясь от удовольствия. — Она предложила ту девку императору в невесты Вилиту. Но сделала это по его просьбе. Я слышал, братец долго уговаривал мать. Они даже поругались. Видимо, парень совсем потерял голову.

— Простите, дорогой супруг, — мягко проговорила Силла Тарквина Поста. — Я знаю, как хорошо вы относитесь к брату. Он очень добрый мальчик, но никогда не отличался большим умом. Хвала небожителям, что вы являетесь наследником престола. Страшно подумать, какая судьба ждала бы Империю при таком слабохарактерном государе.

— Да, Вилит пошёл не в Тарквинов, — польщено ухмыльнулся первый принц и добавил, понизив голос. — Отец тоже часто так говорит.

— Государь лучше знает своих детей, — скромно потупив взор, собеседница продолжила с лёгким упрёком. — Тем не менее, он ваш брат и член императорский семьи. Вилит — неплохой юноша, просто он всё никак не повзрослеет. Ему нужно строгое мужское воспитание. С ним рядом должен находиться зрелый, умудрённый жизнью человек, способный привить ему качества, необходимые достойному гражданину Империи.

Будущий властитель, озабоченно хмыкнув, вынул из тазика ноги, которые невольница тут же принялась вытирать мягким келлуанским полотенцем.

— Её величество, конечно же, очень любит младшего сына, как своего последнего ребёнка, — негромко, словно разговаривая сама с собой, супруга продолжила вкладывать в голову мужа нужные ей мысли. — Поэтому, не в силах остановить, часто потакает его необдуманным желаниям. Надеюсь, случившееся станет хорошим уроком не только для Вилита?

Первый принц насмешливо фыркнул и проворчал, игнорируя более чем прозрачный намёк.

— Вряд ли он что-то понял, дорогая Силла.

— Почему же вы такого плохого мнения о своём младшем брате? — уловив настроение супруга, задала напрашивавшийся вопрос женщина.

— Этот недоносок сбежал со своей ненаглядной, дорогая!

— Как сбежал?! — растерянно захлопала ресницами та, вскричав с тайной надеждой. — Так он, что же, покинул Радл?

— Хвала богам, до этого пока не дошло, — рассмеялся её благоверный, сбрасывая набедренную повязку. — Вилит сегодня вздумал покатать эту особу по Ипподрому на колеснице…

— Зачем? — вскинула брови первая принцесса, направляясь к кровати, где рабыня уже заботливо откинула край лёгкого одеяла.

— Вот уж не знаю, — презрительно фыркнул наследник престола, тоже поднимаясь и направляясь вслед за ней. — Может, решил похвастаться искусством управления упряжкой? Что ещё взять с мальчишки? Захотел поразить наивную дикарку. Ну и когда они ехали…

— Подождите, дорогой, — перевала рассказ супруга собеседница. — Вы хотите сказать, что эта девка была с ним в колеснице?

— Ну да, — раздражённо нахмурился старший сын императора. — Я так и говорю! Так вот, когда они ехали, появился какой-то человек, бросился под копыта лошадей, передал Вилиту записку и удрал.

— Да что же это такое?! — возмущённо фыркнула Силла Тарквина Поста, забираясь под одеяло. — Сейчас уже и днём по Ипподрому шляются все кому не лень!

— Там в одном месте кладка обвалилась, — объяснил муж, взбираясь на кровать с противоположной стороны. — До праздников заделать не успели, прикрыли щитом. Так тот человек верёвки перерезал, жерди отодвинул и пролез.

— И что потом? — с живейшим интересом спросила женщина, ложась на бок и подперев голову рукой.

— Вилит довёз самозванку до конюшен, бросил колесницу и удрал в город!

— О боги! — охнула первая принцесса, прикрыв рот ладонью. — Он что, ополоумел?! Помогать беглой преступнице!

— Я же говорил, что Диола лишила моего братца разума! — рассмеялся довольный произведённым впечатлением Ганий Тарквин Потес, решительно придвигая её к себе.

— Подождите, дорогой! — взмолилась та, упираясь руками в широкую грудь мужа. — Так значит, самозванку не поймали?

— Нет, конечно! — фыркнул наследник престола. — Наверное, Вилит спрятал её где-нибудь в городе.

— А как сам Вилит объясняет своё внезапное исчезновение с Ипподрома? — торопливо спросила снедаемая любопытством супруга, лихорадочно соображая, как с наибольшей выгодой использовать столь очевидный промах деверя?

— Откуда мне знать? — рассмеялся первый принц, заключая её в объятия. — Я с ним ещё не виделся.

Пелла Гермия Вара являлась единственной придворной дамой, имеющей право видеть будущую государыню без макияжа. Вот только зная, как болезненно относится та к всё яснее проявлявшимся признакам старения, преданная наперсница не злоупотребляла подобной привилегией, предпочитая ждать выхода своей благодетельницы вместе с другими приближенными в "комнате ткацкого станка".

Однако вчерашние события настолько впечатлили старшую невестку императора, что не в силах ждать она послала за ней сразу после того, как выслушала доклад главной няньки о самочувствии детей.

— Доброе утро, ваше высочество, — низко поклонилась придворная. — Надеюсь, Яфром прислал вам хорошие сны?

— Благодарю за заботу, госпожа Гермия, — благожелательно кивнула собеседница. — Ночь прошла благополучно, и мне не в чем упрекнуть владыку сновидений.

— Вы уже знаете, ваше высочество, что натворил на Ипподроме принц Вилит? — верная наперсница успела хорошо изучить характер супруги наследного принца, поэтому знала, какие новости интересуют её в первую очередь.

— Помог преступнице спастись от заслуженного наказания, — насмешливо фыркнула старшая невестка императора, прикрывая глаза для того, чтобы рабыни нанесли на лицо питательную мазь. — Это мне известно. Лучше скажите, что слышно в Радле?

— Все, ваше высочество, буквально все возмущены мерзким преступлением самозванки! — с жаром заговорила собеседница. — Даже те, кто совсем недавно хорошо отзывался о ней, кричат на каждом углу, что она их подло обманула или околдовала!

— Наконец-то до них стало доходить, что из себя представляет эта вульгарная девица, — довольным тоном проворчала первая принцесса.

— Особенно сильно люди злятся из-за того, что негодяйка осквернила славный род Юлисов, подло воспользовавшись благородным именем сенатора Госпула Юлиса Лура, павшего жертвой грязной клеветы, — поджав губы, сообщила придворная дама.

— Эти слухи, вероятно, дорого встали сенатору Кассу Юлису и его родственникам, — негромко рассмеялась Силла Тарквина Поста. — Сколько денег, интересно, оставили их коскиды по баням и трактирам? И как много меди раздали той швали, что вечно ошивается на форумах?

— Не знаю, ваше высочество, — усмехнулась приближённая, разведя руками. — Но наверное много, если поговаривают о продаже двух из шести его кораблей.

— Оставаясь в Сенате, он рано или поздно возместит потери, госпожа Гермия, — наставительно сказала супруга наследника престола. — А вот если его не переизберут — род лотийских Юлисов окончательно захиреет.

— Ещё я слышала, будто он успел сильно поругаться с регистором Трениума, — продолжила доклад верная наперсница. — Из-за лавки какого-то сенаторского отпущенника.

Супруга наследника престола рассмеялась, окончательно приходя в хорошее настроение.

— Как же из-за лавки! Сенатор не простил Септису то, что тот не разглядел фальшивую племянницу. Зато господин Аварий, наверное, не устаёт благодарить небожителей. Только их милость да каприз её величества Докэсты спасли его от позорного брака.

— А вот её многие жалеют, ваше высочество, — осторожно заметила собеседница.

— Вот как? — омытое настоенной на серебре водой лицо будущей императрицы слегка скривилось. — От чего же?

— Из-за непутёвого сына, ваше высочество, — пояснила придворная дама. — В том, что самозванка едва не стала членом императорской семьи, винят в основном Вилита и его неумеренное сластолюбие.

— Голосом народа говорят сами боги, госпожа Гермия, — лёгкое облачко, слегка затуманившее безоблачный небосвод отличного настроения первой принцессы, развеялось. — Но дело не в том, что мой деверь так любит плотские удовольствия. Когда же, как не в молодости, со всем пылом славить благодатную Диолу? Плохо, что он совсем обезумел от страсти к этой девице.

Приближённая важно кивнула.

— Вы совершенно правы, ваше высочество.

Посмотрев на своё отражение в зеркале, её благодетельница поинтересовалась:

— А что говорят о господине Септисе?

— Смеются над ним, ваше высочество! — злобно ощерилась собеседница. — Потешаются все кому не лень. Подумать только, два месяца бродяжку от аристократки не смог отличить! Ему уже и прозвище придумали "слепой регистор".

Гермия угодливо захихикала, а лицо супруги наследника престола вдруг исказила презрительная гримаса.

— Эти умники уже забыли, как наперебой приглашали самозванку в свои дома, и развесив уши, слушали её сказки! Мерзавка всех провела. И где только она этому научилась? Неужели сама сочинила всю эту историю?

— Может, она из артистов, ваше высочество? — растерянно пожала плечами придворная дама, видимо, даже не задававшая себе этот самой собой напрашивавшийся вопрос.

— Она очень хорошо всё придумала, — казалось, не замечая собеседницы, медленно заговорила будущая императрица, не отрывая взгляда от зеркала. — Народ всегда сочувствует тем, кого считает пострадавшим безвинно. А всем известно, что сенатор Госпул Юлис Лур пал жертвой клеветы, и то, что его младшего сына с женой так и не нашли, тоже не тайна. А посылать корабль через Западный океан в землю, которая то ли есть, то ли нет, путь куда известен только немногим мореплавателям, никто не будет. Она даже вспомнила о полузабытом законе, позволявшем женщинам владеть землёй.

— Да, ваше высочество, — почтительно поклонилась наперстница, заметив с плохо скрытой издёвкой. — Только эта умная мошенница не догадалась, что необязательно посылать корабль за океан, когда можно просто отправить письмо в Канакерн.

— Это всё потому, госпожа Гермия, что девчонка — всего лишь игрушка в руках кого-то гораздо более умного и опасного! — вскричала первая принцесса, бросив ликующий взгляд на слегка смутившуюся приближённую. — А сама по себе самозванка — просто глупая бродяжка. Её нашли на какой-то городской помойке, отмыли, заставили вызубрить сказку и отправили в Радл!

— Ах, ваше высочество! — всплеснула руками придворная дама, с восхищением глядя на неё. — Так вы думаете, что историю с внучкой Госпула Юлиса Лура придумали сенатор Касс Юлис и господин Септис?

— Нет, конечно, — отмахнулась супруга наследника престола, открывая плоским ключиком шкатулку с драгоценностями. — Их тоже обманули. Как вы считаете, госпожа Гермия, серьги с гранатами подойдут к этому платью?

— Разумеется, ваше высочество, — согласилась с её выбором собеседница. — Но мне кажется, к ним стоит добавить эту заколку. Золото и изумруды будут прекрасно дополнять друг друга в вашей причёске.

Когда невольницы, закрепив драгоценности, с поклонами отошли от кресла, придворная дама осторожно поинтересовалась:

— Так вы, ваше высочество, считаете, что за самозванкой кто-то стоит?

— Имение в миллион империалов — весьма лакомый кусочек, госпожа Гермия, — наставительно сказала Силла Тарквина Поста, поднимаясь на ноги. — И не только для каких-нибудь мелких жуликов.

— Жаль, что из-за необдуманного поступка принца нам уже никогда не узнать, кто на самом деле организовал это мошенничество с придуманной внучкой казнённого сенатора, — вздохнула собеседница.

— Его высочество совершил большую глупость, когда помог самозванке! — нахмурилась будущая императрица. — Он окончательно опозорил себя в глазах государя и граждан Радла!

— Как же вы правы, ваше высочество! — с придыханием вскричала верная наперсница, торопливо распахивая перед ней дверь в "комнату ткацкого станка".

Собравшиеся там женщины встретили свою благодетельницу поклонами и возгласами восхищения. Перебивая друг дружку, они привычно хвалили её платье, причёску, выбор украшений.

Само собой разумеется, что после стандартного приветствия разговор тут же зашёл о крайне предосудительном поведении младшего сына императора.

— Какая непростительная беспечность! Он же нарушил закон, помогая преступнице избежать наказания! О боги, неужели ему сойдёт с рук эта вопиющая безответственность?! Что скажет её величество?! А что она может?! Теперь все увидят, что Вилит ни во что не ставит даже свою мать! Её величество просто очень сильно его избаловала!

Дав приближённым высказаться и не услышав ничего нового, первая принцесса негромко кашлянула, заставив собравшихся в комнате замолчать.

— Его высочество принц Вилит молод, наивен и, как все юноши, переполнен желанием плотских удовольствий. Но, даже пылая страстью, он не должен был забывать о своём долге перед семьёй, славным родом Тарквинов и всей Империи!

Дамы закивали так дружно и энергично, что висящие на них драгоценности закачались, издавая тонкий, мелодичный звон.

— Я слышала, самозванка приворожила принца с помощью волшебного зелья из крови девственницы, желчи лягушки, желтка яиц гадюки и икры угря! — таинственным полушёпотом сообщила одна из наперсниц, обведя замолчавших от неожиданности женщин горящим взглядом из-под нахмуренных бровей.

— Нет, нет! — так же тихо, но не менее темпераментно запротестовала другая. — Уже точно известно, что преступница использовала древнее келлуанское заклинание! Если произнести его правильно безлунной ночью на перекрёстке трёх дорог, а перед этим принести в жертву Такере чёрную курицу, добавив в её кровь волосы или ногти того, чьё сердце задумала покорить, то он тут же безумно влюбится и будет повсюду следовать за тобой.

Рассеянно слушая болтовню придворных дам, будущая императрица лёгким движением руки подозвала одну из служанок.

Галдящие женщины тут же умолкли.

— Слушаю, ваше высочество, — поклонилась невольница.

— Немедленно пошли кого-нибудь в Сенат. Пусть найдут моего брата, господина Маммия Септия Онума, и передадут, что я жду его сегодня после обеда.

— Да, ваше высочество, — поклонившись, рабыня торопливо вышла из комнаты.

А супруга наследника престола поинтересовалась с живейшим любопытством:

— Но, госпожа Навция, разве заморское волшебство будет действовать на радланской земле?

— Ну, так Такера же — наша богиня, ваше высочество, — почтительно пояснила собеседница. — Она и придаёт здесь силу келлуанской магии.

Тут же завязалась оживлённая беседа о всякого рода магии, колдовстве и предсказаниях. Очень скоро выяснилось, что каждая из присутствующих неоднократно сталкивалась с разного рода чудесами.

Как и рассчитывала первая принцесса, брат явился в Палатин как раз тогда, когда она прогуливалась по саду с придворными.

Ненавязчиво посоветовав дамам продолжить моцион без неё, будущая императрица увлекла сенатора в круглую каменную беседку, чтобы никто не мешал им говорить.

— Зачем вы хотели так срочно меня видеть, ваше высочество? — зная болезненное честолюбие Силлы, родственники даже наедине обращались к ней, как к члену императорской семьи.

— Господин Септий, какова реакция Сената на письмо из Канакерна? — без обиняков спросила собеседница.

— Такая же, как и во всём Радле, ваше высочество, — с лёгким недоумением пожал плечами брат. — Мы все возмущены бесчестным поступком самозванки. Сенат единодушно приговорил её к смертной казни.

— Даже Касс Юлис Митрор? — усмехнулась сестра.

— Сенатор Юлис сначала очень удивился, — улыбаясь, начал рассказывать собеседник. — Он даже вспотел. Вот как поразила его новость о самозванстве той девицы. Но очень быстро пришёл в себя и произнёс целую речь, в которой призвал на голову преступницы гнев всех богов, и первым предложил вынести ей смертный приговор.

— Вы уже знаете, что ей помог спастись мой младший деверь?

— Я слышал об очередной выходке принца, ваше высочество, — утвердительно кивнул сенатор. — Кажется, мальчишка совсем потерял голову из-за этой девицы.

— А что по этому поводу думают в Сенате? — подавшись вперёд, поинтересовалась супруга наследного принца. — Помогая скрыться самозванке, он тоже совершил преступление.

— Тут всё не так просто, ваше высочество, — покачал головой брат. — Как стало известно, Вилит утверждает, что сбежал с девицей, чтобы побыть вдвоём.

— О боги! — возвела очи горе сестра. — Как он может так нагло врать? Я бы ещё поняла, если бы не было того человека, который остановил его колесницу на Ипподроме…

— Вы и это знаете, ваше высочество? — то ли удивился, то ли сыграл удивление собеседник.

— Конечно! — возмущённо фыркнула первая принцесса и продолжила с прежним накалом. — Если бы неизвестный не передал Вилиту письмо, ещё можно было бы поверить, что он не знал об ответе канакернских консулов. Но когда есть столько свидетелей, как можно серьёзно относиться к его словам?

— И тем не менее, ваше высочество, кое-кто из сенаторов принял сторону принца, — криво усмехнулся брат. — Поскольку никаких доказательство того, что он на Ипподроме знал о самозванстве той девицы, нет.

— А если найти того, кто передал записку? — деловито спросила будущая императрица.

— Он может и не знать о её содержании, ваше высочество, — заметил Септий. — Скорее всего, его просто наняли за хорошие деньги, и всё.

— Тогда единственная реальная свидетельница преступления Вилита сама самозванка, — сделала напрашивавшийся вывод первая принцесса.

— Её розыск поручен претору Готу Камию Тугу, ваше высочество, — сообщил собеседник.

— А он её найдёт, господин Септий? — поинтересовалась Силла Тарквина Поста. — На него можно положиться?

— Насколько мне известно, Сенат не раз поручал ему розыск всякого рода преступников. Человек он дотошный. Но, думаю, на этот раз даже у него ничего не получится. Скорее всего, самозванка давно покинула столицу и отправилась на поиски новых легковерных дураков.

Некоторое время сестра молчала, потом вдруг выпалила:

— Не могли бы вы попросить господина Камия ускорить поиски? Ну или хотя бы точно выяснить: осталась самозванка в городе или нет?

— Вы так хотите её наказать? — в голосе брата прозвучало плохо скрытое недоумение.

— Конечно! — вспыхнула благородным негодованием первая принцесса. — Негодяйка опозорила мою семью! Мало того, что лишила разума этого мальчишку Вилита, так ещё и украла мою заколку! Преступница должна сполна заплатить за свои злодеяния! Прошу вас, господин Септий, передать господину Камию, что я выплачу ему, разумеется тайно, тысячу империалов, если он найдёт её как можно быстрее!

— Думаю, награда сильно прибавит ему прыти, ваше высочество, — рассмеялся сенатор. — Награда щедрая, и он будет очень стараться её заполучить.

— Только пусть имеет ввиду, — угрожающе свела брови к переносице супруга наследника престола. — Через шесть дней награда уменьшится на пятьдесят империалов и с каждым последующим днём продолжит уменьшаться на такую же сумму. Долго ждать я не намерена!

Один из самых уважаемых и влиятельных представителей рода Септиев пристально посмотрел на разволновавшуюся сестру.

— В чём дело, ваше высочество? Хвала богам, свадьба Вилита с этой девкой уже никогда не состоится. Докэста с её выбором невесты сделалась посмешищем всей Империи. Зачем такая спешка? Или вы знаете что-то важное? В таком случае прошу ваше высочество поделиться со мной этой информацией.

— В Радл приезжают люди со всего света, господин Септий, — отводя взгляд, проворчала собеседница. Было ясно, что она предпочла бы промолчать, но не желая ссориться с родственниками, буркнула:

— Вдруг среди них окажется какой-нибудь купец из Канакерна, и его отыщут люди императрицы?

— Так вы, ваше высочество, не верите письму консулов? — вскричал поражённый сенатор. — Думаете, девчонка и в самом деле внучка Госпула Юлиса?

Сжав губы в тонкую полоску, будущая императрица молчала, с безучастным видом глядя куда-то мимо брата.

Поняв, что на этот раз ответа ему не дождаться, тот недоуменно пожал плечами.

— Не понимаю, о каких ещё сомнениях может идти речь, ваше высочество? Доказательство самозванства этой особы на лицо. Но если вы настаиваете, я сегодня же…, нет завтра непременно переговорю с господином Камием и передам ему ваши пожелания.

— Буду вам признательна, господин Септий, — натянуто улыбнулась первая принцесса, и брат с тревогой заметил в её глазах так редко посещавшую их неуверенность.

Только лишившись ученика, охранитель здоровья государыни по-настоящему понял, как тот ему необходим. То, что Мел Крис Спурий освобождал своего наставника от пустых и суетных дел, отнимавших уйму времени, лекарь почувствовал уже на следующее утро.

Он едва не опоздал к завтраку, потому что долго искал на полках ингредиенты, необходимые для приготовления слабительного, срочно понадобившегося госпоже Квантии, а потом ещё и лично отмывал чашки, загаженные в ходе данного процесса. Разбив одну из них, врачеватель уяснил, что ему срочно требуется помощник.

Увы, но часто переезжающий с места на место двор её величества Докэсты Тарквины Домниты не мог похвастаться пышностью и многолюдством. Поэтому царедворец точно знал, что никто из придворных не согласится передать ему своих рабов даже на время.

Скрепя сердце и прикинув свои финансовые возможности, охранитель здоровья императрицы стал собираться на невольничий рынок, когда в дверь громко постучали, и он услышал знакомый голос.

— Откройте, господин Акций!

— Заходите, ваше высочество, — впустив принца, лекарь выглянул в коридорчик, и только убедившись, что там никого нет, вернулся обратно, задвинув засов.

— Вчера я не смог поблагодарить вас, господин Акций, — Вилит тяжело опустился на табурет возле лабораторного стола. — Поэтому скажу сейчас: большое спасибо за то, что спасли госпожу Юлису. Клянусь Фиолой, я не забуду то, что вы для нас сделали!

— Я не мог поступить по-другому, ваше высочество, — чуть поклонился врачеватель. — Потому что не верю в её самозванство. Письмо консулов Канакерна, скорее всего, просто подделали!

— Я пытался поговорить об этом с отцом, — сын Константа Великого поправил сползший на пол край щегольского плаща. — Но не смог даже попасть в Палатин. Легионеры в воротах сказали, что им, видите ли, не велено меня пускать! Представляете?! Я потребовал позвать сотника. Тот пришёл, извинился и подтвердил, что император лично запретил мне даже заходить на территорию дворца!

Молодой человек зло ударил кулаком по столу. Расставленные на нём баночки, стаканчики и блюдца жалобно звякнули.

— Я надеялся, что он хотя бы выслушает меня! — голос Вилита дрожал от переполнявшей его обиды и горечи. — Пусть бы не поверил, пусть бы отругал и выгнал! Но он даже видеть меня не захотел!

— Думаю, известие о самозванстве госпожи Юлисы очень сильно расстроило государя, — царедворец сочувственно посмотрел на поникшего юношу. — А он же согласился на этот брак по вашему настоянию. Точнее, вашей матери. Но настояли-то на нём вы, и его величество об этом знает. Полагаю, отказ от встречи вам следует воспринимать, как наказание за неудачный выбор невесты. Хвала богам, что лживое письмо пришло до объявления помолвки. Иначе, вы пострадали бы гораздо серьёзнее. А сейчас император лишь выказал вам своё крайнее неудовольствие. Именно так запрет на посещение вами Палатина и воспримут в Радле.

— И что же делать? — настороженно глянул на него принц.

— Ждать, пока государь посчитает ваше наказание достаточным, — посоветовал лекарь. — А пока вам, ваше высочество, лучше не беспокоить отца. Продемонстрируйте ему, что вы поняли свою ошибку и раскаиваетесь. Излишняя навязчивость способна вызвать лишь раздражение у вашего царственного родителя. И не беспокойтесь, ваше высочество. Скоро всё уляжется, и государь обязательно встретится с вами.

— Боюсь, мне долго придётся ждать, господин Акций, — криво усмехнулся Вилит. — И тогда любые разговоры будут уже совершенно бесполезны.

— Ну почему же, ваше высочество? — мягко улыбнулся охранитель здоровья императрицы, стараясь подбодрить собеседника.

— Потому, господин Акций, — наставительно сказал молодой человек. — Что в Палатине есть очень влиятельные люди, готовые на всё, лишь бы уничтожить госпожу Юлису!

— Что вы имеете ввиду, ваше высочество? — нахмурился врачеватель. — Какие люди?

— Помните, как госпожу Юлису и её тётку едва не обыскали после визита во дворец? — подался вперёд принц. — Об этом тогда долго судачили.

— Ну, как же, — озадаченно кивнул лекарь. — Их тогда обвинили в краже драгоценной заколки у первой принцессы. Мне рассказывали, что легионеры в воротах перерыли весь паланкин и уже хотели их самих обыскивать, да хвала богам, вмешалась её высочество Силла. Кажется, она даже извинилась перед супругой регистора Трениума и его племянницей?

— Всё так, господин Акций, — кивнул младший сын императора. — Вот только пропавшая шпилька моей невестки и в самом деле была в их носилках! Хотя ни госпожа Юлиса, ни её тётка ничего туда не клали!

— Как это?! — вытаращив глаза, встрепенулся собеседник. — Что вы такое говорите, ваше высочество?

Не опуская глаз под недоверчиво-буравящим взглядом немало повидавшего царедворца, юноша пересказал ему услышанную от возлюбленной историю о том, как драгоценность супруги наследника престола оказалась в скромном паланкине жены регистора Трениума.

— А вы уверены, ваше высочество, что госпожа Юлиса всё это не придумала? — очень тихо поинтересовался ошарашенный лекарь, подумав, а не поторопился ли он, безоговорочно признав письмо из Канакерна фальшивкой? Уж очень страшные вещи рассказывает эта девушка? Она вообще в своём уме?

— Уверен, господин Акций! — решительно подтвердил Вилит. — Госпожа Юлиса говорит правду. Готов поклясться чем угодно, что она не станет мне лгать.

Молодой человек криво усмехнулся.

— Я слишком хорошо знаю первую принцессу, и мне прекрасно известно, как она любит свои украшения. Если бы Силла и в самом деле заподозрила кого-то в краже своих побрякушек, то непременно приказала бы их обыскать. Но она знала, что у них ничего нет, и чтобы не попасть в ещё более глупую ситуацию, стала извиняться.

Врачеватель в замешательстве откинулся на спинку кресла.

— Госпожа Юлиса сказала, что выбросила заколку в траву на аллее, ведущей к гостевой площадке возле статуи нимфы-нутпениды работы скульптора Павния Мадеса, — продолжил принц. — Если её не нашли, она до сих пор должна там валяться.

— То, что вы рассказали, просто ужасно, ваше высочество, — нарушил своё молчание царедворец, выдохнув. — О боги, и эта женщина станет нашей императрицей!

— Я думаю, что письмо из Канакерна тоже подменили по её приказу, — предположил Вилит. — Уж очень ей хочется женить меня на какой-то Аполии Комене из лотийских Коменов.

— Дело не только в вас, ваше высочество, — осторожно заметил собеседник.

— Да, я знаю! — досадливо отмахнулся молодой человек. — Они не хотят допустить примирения родителей!

— И усиления влияния южных родов, — кивнул лекарь.

Воровато оглянувшись на закрытую дверь, юноша тихо сказал:

— Я отвёл госпожу Юлису…

— Не нужно! — торопливо оборвал его врачеватель. — Я не хочу это знать!

— Почему, господин Акций? — подозрительно прищурился Вилит.

— Вы — сын Константа Великого, — принялся обстоятельно объяснять царедворец. — Вряд ли кто-то, будучи в здравом уме, решится причинить вам вред. А я бедный лекарь. За меня некому вступиться, кроме вашей матери. Но после обвинений госпожи Юлисы в самозванстве вряд ли её величество сможет мне чем-то помочь. А того, чего я не знаю, я никому не смогу рассказать.

— Вы считаете, может дойти и до этого? — озабоченно нахмурился императорский отпрыск.

— После того, что вы мне сейчас рассказали, я уже ничего не исключаю, — тяжело вздохнул охранитель здоровья государыни. — Рано или поздно выяснится, кто передал вам письмо на Ипподроме. Если Крис хотя бы в половину такой умный, как я о нём думаю, им его не найти. Но я-то здесь.

— И вообще, ваше высочество, — наставительно заметил собеседник. — Чем меньше людей будет знать, где скрывается госпожа Юлиса, тем лучше. Да и вам не стоит её навещать… слишком часто.

— Я попросил госпожу Юлису написать письмо другу её отца из Канакерна, — сказал молодой человек. — Вот только не знаю, как его переправить на Западное побережье.

— А я, ваше высочество, собираюсь послать туда человека, — поколебавшись, сообщил лекарь. — С заданием выяснить: была ли госпожа Юлиса в Канакерне на самом деле? И привести убедительные доказательства.

— Тогда, может, он и возьмёт с собой её письмо? — встрепенувшись, предложил молодой человек.

— Нет, нет, ваше высочество! — решительно возразил врачеватель. — Пусть каждый из нас пойдёт своим путём. Так больше шансов прийти к цели. Я лишь могу назвать вам несколько уважаемых купцов, ведущих дела с торговцами Западного побережья. Возможно, кто-нибудь из них сможет вам помочь?

— Хорошо, господин Акций, — поморщился Вилит. — Говорите.

— Я лучше запишу, — предложил хозяин мастерской, взяв один из лежавших на столе клочков папируса.

Однако, едва он ткнул пером в чернильницу, раздался громкий стук и взволнованный голос Пульчиты:

— Господин Акций, его высочество Вилит не у вас?

Мужчины тревожно переглянулись.

— Я здесь! — отозвался принц, поднимаясь.

Опережая его, царедворец почти бегом устремился к двери.

— Что нужно? — хмуро спросил сын императора у склонившейся в поклоне рабыни.

— Простите меня, ваше высочество, но государыня просит вас сейчас же выйти в сад. Она ждёт в Розовой беседке.

— Я ещё зайду, господин Акций, — уходя, бросил через плечо Вилит.

Невольница собралась пойти за ним, но лекарь в последнюю секунду успел схватить её за локоть, почти беззвучно выдохнув.

— Что там?

— Пустите! — зашипев рассерженной кошкой, женщина вырвала руку из цепких пальцев врачевателя, огрызнувшись. — Из Сената пришли!

Едва дождавшись, когда принц и рабыня скроются из глаз, охранитель здоровья государыни запер мастерскую и поспешил в другую сторону.

Поднявшись через кладовые на хозяйственный двор, он тоже направился в сад, стараясь не привлекать к себе внимания.

Восьмиугольную каменную беседку с беломраморными колоннами и новенькой черепичной крышей окружали высокие розовые кусты, кое-где уже покрытые ещё не распустившимися бутонами.

В просвете между деревьями Акций разглядел вольготно расположившуюся на скамеечке императрицу и двух сидевших к нему спиной женщин, в одной из которых он угадал Исору Квантию Белу.

У входа в беседку стоял высокий, худощавый мужчина в тёмно-коричневом плаще поверх синей с белыми полосами туники.

Снедаемый любопытством врачеватель воровато огляделся по сторонам. Он прекрасно понимал, насколько смешно будет выглядеть, и какие слухи пойдут по дворцу, если кто-нибудь заметит, как пожилой, уважаемый царедворец крадётся по кустам, словно подглядывавший за купающимися девицами мальчишка, но не смог удержаться.

Перебегая от дерева к дереву, пригнувшись к земле, лекарь добрался до благоухающих зарослей как раз в тот момент, когда принц, поприветствовав свою мать, осведомился, зачем он ей понадобился?

— С вами хочет поговорить претор Сената господин Камий, — с лёгкой издёвкой ответила Докэста Тарквина Домнита.

— Это вы? — удивлённо, словно только что заметив, спросил Вилит у застывшего столбом мужчины.

— Да, ваше высочество, — отозвался незваный гость неприятным скрипучим голосом. — Сенат поручил мне розыск особы, выдававшей себя за Нику Юлису Террину, племянницу господина Септиса регистора Трениума.

— И что же вам от меня нужно, господин Камий? — сухо поинтересовался молодой человек.

— Мне, ваше высочество, известно, что вы вчера скрылись с Ипподрома вместе с той девицей, — невозмутимо проговорил собеседник. — Не могли бы вы сообщить, где она сейчас?

— Не знаю, господин Камий, — с явно наигранным спокойствием пожал плечами принц. — Я потерял её в толпе.

— Как это потеряли, ваше высочество? — удивился претор. — И для чего вам вообще понадобилось покидать Ипподром?

— Если вы когда-нибудь были молоды, господин Камий, — теперь в голосе императорского отпрыска звучала откровенная издёвка. — То должны помнить, что влюблённым иногда хочется побыть вдвоём подальше от чужих, навязчивых глаз.

— Так вы любите эту девицу, ваше высочество? — тут же спросил сенаторский дознаватель.

— А какое это имеет отношение к розыску самозванки, господин Камий? — моментально вступила в разговор государыня.

— Прошу прощения, ваше величество, — повинился гость, объяснив. — Но для того, чтобы найти преступницу, я должен знать о ней как можно больше.

— К чему скрывать, ваше величество, — криво усмехнулся Вилит. — Госпожа Юлиса мне нравилась. Я за ней ухаживал, но родственники никогда не оставляли нас наедине. Поэтому, когда мы катались на колеснице, я предложил госпоже Юлисе сбежать, чтобы погулять по городу подальше от её надоедливой тётушки. Разве это преступление?

— И она согласилась, ваше высочество? — игнорируя вопрос, живо поинтересовался претор.

— Разумеется, господин Камий! — с нескрываемой обидой ответил юноша. — У меня нет привычки принуждать к чему-то своих знакомых.

— Что же случилось после того, как вы вышли в город, ваше высочество? — продолжил расспрашивать собеседник.

— Она потерялась!

— Вот просто взяла и потерялась? — с иронией переспросил гость.

— Представьте себе, господин Камий, так всё и случилось, — вздохнул сын Константа Великого. — Там, неподалёку от Ипподрома, есть рынок, там она и пропала. Клянусь Питром, когда я шёл с базара, госпожи Юлисы со мной рядом не было.

— И вы не пытались её отыскать, ваше высочество? — с сомнением в голосе спросил сенаторский дознаватель.

— Ну почему же!? — возмутился принц. — Я обошёл всё вокруг того рынка! Потом я подумал, что госпожа Юлиса, наверное, в последний момент испугалась, что родственники могут подумать о ней плохо, и ушла домой.

— А кто же, ваше высочество, был тот человек, что остановил вашу колесницу? — задал претор самый опасный, с точки зрения Акция, вопрос.

— Мне бы не хотелось об этом говорить, господин Камий, — замялся юноша.

— И всё же, ваше высочество, — с лёгким нажимом продолжил собеседник. — Преступница, выдававшая себя за внучку сенатора Госпула Юлиса Лура, скрылась после того, как тот человек что-то вам передал. Поэтому ответьте пожалуйста.

— Клянусь Фиолой, он не имеет к госпоже Юлисе никакого отношения! — заверил Вилит. — Это просто слуга одного человека, который иногда передаёт мне его письма. И это всё, что я могу сказать.

— Боюсь, я вынужден настаивать…

— А я вынужден отказать! — повысил голос императорский отпрыск.

— Вы намерены укрывать беглую преступницу, ваше высочество? — выпалил посланец Сената.

— Что?! — вскричал принц. — Да как вы смеете обвинять меня в нарушении закона?!

— Ещё раз прошу прощения, ваше высочество, — низко поклонившись, вновь извинился собеседник. — Но всё выглядит именно так.

— Вы просто плохо смотрите, господин Камий, — насмешливо фыркнул юноша. — О том, что пришло письмо из Канакерна, я узнал только вечером. На Ипподроме я понятия не имел, что госпожа Юлиса — самозванка.

— А переданная вам на Ипподроме записка? — вновь завёл прежнюю песню претор.

— Я уже сказал, что она не имеет никакого отношения к госпоже Юлисе! — не сдерживая себя, рявкнул сын Константа Великого.

— Господин Камий! — вновь вмешалась в разговор государыня. — У вас есть доказательства того, что в послании, полученном его высочеством Вилитом на Ипподроме, речь идёт о самозванке?

— Нет, ваше величество, — секунду помедлив, нехотя признал претор

— Тогда можете идти! — голос императрицы звенел оружейной бронзой. — Мой сын уже ответил на все ваши вопросы!

— О, уж это мне хорошо известно, госпожа Юлиса, — смех хозяйки квартиры прозвучал как-то не очень натурально.

— И что же вы обо мне услышали, госпожа Константа? — усмехнулась Ника, которой вдруг стало любопытно: чем радланские сплетники умудрились так напугать бедную вдову? — Да вы садитесь.

— Ой, госпожа Юлиса, — засуетилась та, опускаясь на единственный табурет в комнате. — Я уж даже и не знаю…

— Да вы не стесняйтесь, — подбодрила её гостья. — Рассказывайте, мне очень интересно, до чего люди в столице додуматься могут?

— Ну, если вы так настаиваете, — пробормотала собеседница, отводя взгляд и теребя кончик пояса. — Болтают, будто вы никакая не Юлиса, а самая настоящая самозванка. Напридумывали себе всяких сказок: будто и родились вы на краю света в землях незнаемых и через океан плыли, и с варварами да чудищами сражались… Дураки из знати в лучшие дома вас приглашали, а на самом деле вы даже на Западном побережье никогда не были. Рассказывают, уж вы простите, госпожа Юлиса, что вы воровка из Этригии или беглая рабыня то ли из халибок, то ли из банарок.

— Так банарки же вроде чёрные? — прервала рассказчицу девушка, весьма впечатлённая креативностью местных новостных агрегаторов.

— Ну, не скажите, — покачала головой вдова. — Среди них и светленькие встречаются, только реденько.

— Продолжайте, госпожа Константа, — не стала спорить слушательница, решив, что местным в данном случае виднее.

— Ещё ругают вас по-всякому, даже повторять стыдно, — понизила голос до шёпота женщина. — Говорят, что приворожили вы его высочество каким-то колдовством.

И тут же затараторила:

— Только я во всё это не верю, госпожа Юлиса! Не такой человек его высочество, чтобы чарам поддаваться! Это вас сама Диола благословила.

— Да, госпожа Константа, — с задумчивой улыбкой подтвердила Ника. — Я тоже считаю, что без небожителей здесь не обошлось.

И поинтересовалась:

— А что слышно о господине Септисе?

— Это вы о вашем дядюшке, регисторе Трениума? — на всякий случай уточнила собеседница, и дождавшись утвердительного кивка, обречённо махнула руками. — Плохо говорят, госпожа Юлиса. Всё больше смеются, да зло так. Вроде, как он умным себя считал, упрекал всех, что традиции да старинные обычаи забыли, к древней простоте и чистоте призывал, а у себя под носом мошенницу не заметил, которая чужое имение отобрать собралась. Говорят, регистором ему больше не быть. Мол, за такого дурака даже за деньги никто голосовать не будет.

— Жалко дядюшку, — покачала головой гостья. — Он такого обращения к себе не заслужил.

— Тут, госпожа Юлиса, о вас и раньше разговоры ходили, — осторожно проговорила хозяйка квартиры. — После того, как вы в Сенате с речью выступили.

— Да не произносила я никаких речей, госпожа Константа! — досадливо поморщилась девушка. — Меня туда из-за имения деда, сенатора Госпула Юлиса Лура, вызвали. Из всех младших лотийских Юлисов в Империи одна я осталась. По древнему закону земля та должна мне отойти. А сенаторы перед тем, как принять решение, захотели задать мне несколько вопросов. Я и отвечала. Но когда они стали плохо об отце говорить, не выдержала и встала на его защиту. Я просто не могла поступить по-другому, госпожа Константа.

— Почитание родителей — одна из главных добродетелей, госпожа Юлиса, — с важным видом кивнула вдова. — Мой покойный супруг говорил, что уважение к родителям отличает нас от животных.

Она вдруг смущённо улыбнулась.

— А теперь вы не расскажете, как попали в Радл и познакомились с его высочеством?

— Конечно, госпожа Константа, — заверила Ника, предупредив. — Только это длинная история. Может быть, лучше вечером?

— Да, да, — согласно закивала женщина, поднимаясь. — Тогда я пойду. У меня ещё много дел.

— Только не забудьте принести мне нитку с иголкой, — напомнила на прощание девушка.

— Сейчас же Ульпину пришлю, — пообещала собеседница.

В ожидании рабыни беглая преступница переоделась и ещё раз сравнила купленную Константой полосу ткани с предоставленным ей же платьем. Текстура и цвет немного отличались, однако, на первый взгляд, эта разница в глаза не бросалась.

В дверь тихонько, словно кошка скреблась, постучали.

— Заходите, — с лёгким беспокойством сказала гостья, обычно хозяйская невольница заявлялась, не дожидаясь разрешения.

На сей раз Ульпина держалась с ранее не свойственной ей предупредительностью.

— Вот, госпожа, — подобострастно кланяясь, протянула она моток тёмно-серых ниток с воткнутой в него солидного вида иглой. — Госпожа Константа вам прислала.

— Положи на сундук, — велела Ника, решив, что невольница, наверное, тоже в курсе, кем на самом деле является их квартирантка.

Поджав под себя коленки, девушка принялась старательно пришивать полосу ткани к низу платья, дабы привести его длину в соответствие с местными правилами приличия и не раздражать взор добродетельной вдовы зрелищем то ли своих голых ног, то ли закреплённым на одной из них кинжалом.

Дело это оказалось несложным, но долгим и чрезвычайно муторным, учитывая то, что подол требовалось в обязательном порядке подогнуть, поскольку одежду с торчавшими из краёв нитками носили только рабы, а для свободных людей она считалась крайне неприличной.

Любопытная, как и большинство женщин, Аполия Константа Ула до вечера подождать не смогла, заявившись в полдень и предложив Нике отобедать в её комнате.

— Входная дверь заперта, и мы сможем спокойно поговорить, — слегка заискивающе проговорила она. — А если вдруг кто-то придёт, я проведу его к себе.

— Тесновато здесь, госпожа Константа, — заметила девушка, однако не желая огорчать добрую вдову, пожала плечами. — Но если вы хотите составить мне компанию, я не возражаю. За приятной беседой любая еда вкуснее.

Поскольку наибольшее количество пищи радлане предпочитали вкушать за ужином, предназначенные на обед кушанья легко разместились на маленьком круглом столике. Однако тарелки, с которых ели хозяйка и гостья, пришлось держать в руках, а перед тем как выпить разведённого вина, ставить их на крышки корзин.

Понизив голос, беглая преступница рассказала императорский отпущеннице свою невероятную историю, начиная с бегства Лация Юлиса Агилиса и его супруги из Радла.

Рождённая рабыней, никогда не покидавшая столицу, женщина слушала её заворожённо, временами забывая жевать и изредка вскрикивая, прикрыв рот ладошкой.

— О боги! — в ужасе вскрикнула она, когда речь зашла об аресте племянницы регистора Трениума в Этригии. — Да разве же такое бывает, госпожа?!

— Я, госпожа Константа, тоже иногда думаю, что всё это просто какой-то дурной сон, — грустно усмехнулась Ника. — Всё кажется, вот сейчас я проснусь вновь в своей постели, и окажется, что нет никакого Радла, Империи, сенаторов.

— Но вы же дома, госпожа, — принялась утешать её собеседница. — А не в диком лесу среди грубых варваров. И если бы вы так и остались в той земле за океаном, то никогда бы не встретились с его высочеством.

— Только это и радует, госпожа Константа, — девушка постаралась произнести эти слова, как можно убедительнее.

— Но как же вы познакомились с его высочеством? — вновь завела старую песню о главном вдова.

— О, госпожа Константа! — встрепенулась, приходя в себя, попаданка. — Во всём виноват наш осёл.

— Осёл? — улыбаясь, вскинула брови женщина, явно предвкушая ещё более необыкновенную и романтическую историю.

Понимая это, рассказчица постаралась её не разочаровать.

— Вы с его высочеством самими богами предназначены друг для друга! — с пафосом заявила слушательница.

— Наверное, — подумав, согласилась беглая преступница. — Тем более, что наша предпоследняя встреча была и вовсе поразительной.

— Так его высочество и в самом деле спас вас от людокрадов?! — расширенные от восторга глаза пожилой радланки сейчас легко могли поспорить с очами любого из персонажей японских мультяшек.

Нике подобная трактовка её похищения показалась несколько своеобразной, однако восстанавливать историческую правду она не стала, ограничившись довольно туманным подтверждением.

— Да, он мне очень помог.

Когда по горло загруженная впечатлениями хозяйка квартиры ушла, а рабыня торопливо убрала посуду, гостья растянулась на постели, положив руки под голову.

Доброжелательный разговор, при котором не требовалось анализировать каждое слово, опасаясь реакции собеседника, разбередил душу девушки. Чувствуя, что просто так успокоиться не сможет, она тщательно осмотрела купленную верёвку. Толстая, шершавая, крепкая, она, казалось, могла выдержать даже быка. Да и по длине она должна достать до земли.

Осталось навязать несколько узелков для более удобного спуска, чтобы руки не скользили. Поскольку в её комнате отсутствовала не только отопительная батарея, но даже любая достаточно тяжёлая мебель, квартирантка, не долго думая, обвязала верёвку вокруг ближайшего к двери сундука, протянув её между ним и стеной. В этом случае при спуске вес Ники будут удерживать сразу два тяжёлых ящика.

Позаботившись о путях отступления, беглая преступница вновь обратила своё внимание на дверь. Лучше всего, конечно, установить замок или хотя бы засов. Тем более, что подходящая дырка в косяке есть. Вот только племянница регистора Трениума ни разу не столяр. Да и неизвестно, как к подобной модернизации отнесётся госпожа Константа. Нет, тут требовалось что-то менее радикальное, но столь же действенное.

Опустившись на корточки, гостья провела ладонями по полу, сколоченному из оструганных досок, покрытых остатками давно облезшей краски. В одном месте между ними образовалась узкая, миллиметра четыре, щель, забитая слежавшейся пылью. Девушка прислушалась. Из окна доносился шум узкой, не слишком оживлённой улицы. Шаркали по камням мостовой подошвы сандалий редких прохожих, долетали обрывки их разноголосых разговоров. За дверью тихо бубнила хозяйка квартиры. Кажется, она пересказывала рабыне печальную историю внучки сенатора Госпула Юлиса Лура.

Убедившись, что они увлечены беседой, Ника начала потихонечку очень осторожно выковыривать кончиком ножа из щели закаменевшую грязь на участке длинной в ширину клинка.

Наступившие сумерки и приглашение на ужин заставили её оторваться от своего высокоинтеллектуального занятия. Разметав крошки по полу и убрав нож, девушка отправилась в комнату хозяйки квартиры, чтобы есть порядком опостылевшие бобы и ветчину с сыром, попутно отвечая на бесчисленные вопросы госпожи Константы.

Девушка долго не спала, прислушиваясь к отовсюду доносившимся звукам большого многоквартирного дома. Хотя и не разбирая слов, она слышала, как за стеной перешёптываются рабыня и госпожа. Наверху кто-то надсадно кашлял, передвигал мебель и ходил туда-сюда по комнате. Снизу играли на флейте, пели неразборчивые песни и смеялись. Судя по всему, полы, они же потолки между этажами, представляли собой просто деревянные плахи, скреплённые какими-нибудь шпонками.

Не имея ни малейшего представления об их толщине, она тем не менее на следующий день продолжила выцарапывать пыль из приглянувшейся щели, доведя её глубину примерно до двух с половиной сантиметров. После чего долго копалась в корзине со щепками, отыскивая подходящую деревяшку, и упорно строгала её не очень острым ножом, дважды порезав себе руку. Причём один раз рану пришлось забинтовать куском тряпки. Тем не менее данное обстоятельство не остановило попаданку в стремлении сделать своё временное убежище чуть более безопасным.

Встревоженная квартирная хозяйка попыталась выяснить, чем таким опасным занимается её постоялица?

В ответ та объяснила, что пыталась вырезать палочку для письма на покрытой воском дощечке, но у неё ничего не получилось.

— Но у вас её нет, — резонно заметила женщина.

— Я собиралась попросить вас купить мне парочку дощечек, госпожа Константа, — вздохнула Ника. — Когда вы в следующий раз пойдёте на рынок.

Вечером заботливая вдова принесла ей бронзовый стерженёк с тупым остриём на одном конце и со специальным расширением, позволявшим легко затирать нацарапанное, на другом, пообещав при первой возможности исполнить её просьбу.

А девушка перед сном наконец-то смогла испытать свою систему экстренного запирания. Положив тонкий край плашки к невысокому порогу, толстый она упёрла в воткнутый в заботливо выцарапанную щель нож и осторожно попыталась отворить дверь. Как и следовало ожидать, сдвинувшись на сантиметр, она стала застревать.

Ясно, что столь жалкая преграда не сможет надолго задержать противников, но, возможно, даст ей время удрать через окно.

Весьма гордая своим достижением, Ника завалилась спать. Утром она сложила в приобретённую госпожой Константой сумку своё платье, в котором каталась с Вилитом, дорогую накидку, полотенце, нефритовое ожерелье, серёжки, золотые монеты и часть серебряных денег. Собрав что-то вроде офицерского "тревожного чемоданчика", она положила его у окна и поняла, что ей больше нечего делать. Улучив момент, она через Ульпину передала хозяйке квартиры просьбу дать ей что-нибудь почитать.

К сожалению выяснилось, что всю оставшуюся после мужа библиотеку та уже давно распродала. Единственный уцелевший философский трактат Прикла Хиосского оказался чрезвычайно нудным, да к тому же и без конца.

Для сколько-нибудь интенсивных занятий спортом помещение, где вынуждено коротала свои дни племянница регистора Трениума, совершенно не подходило. Даже отрабатывая простейшие удары кинжалом, она умудрялась задевать либо за сундуки, либо за корзины или столик. Оставалось разве что отжиматься или пресс качать. Теперь она уже не шарахалась от каждого стука во входную дверь, но плашку и нож всегда держала под рукой, а спала в подаренной хозяйкой тунике.

В следующий раз на базар Аполия Константа Ула отправилась на четвёртый день после того как в её квартире поселилась ложно обвинённая в самозванстве внучка сенатора Госпула Юлиса Лура.

Вернувшись, хозяйка вручила гостье покрытую воском табличку, и сообщив, что Сенат назначил за её голову награду в тысячу риалов, поспешно успокоила:

— Не переживайте, госпожа Юлиса. Вас у меня никто не найдёт.

"Пятьдесят империалов! — мысленно фыркнула девушка, усаживаясь на постель. — Дёшево же оценили мою голову народные избранники".

И хотя мышцы ныли от усталости, время всё равно тянулось нестерпимо медленно, и, наверное, от этого в голову лезли всякие, чаще всего очень нехорошие мысли, а услужливая память с каким-то садистским удовольствием дополняла их печальными воспоминаниями.

В первый раз за долгое время вновь приснилась та страшная ночь, когда детство Виктории Седовой с его важными и такими мелкими проблемами закончилось раз и навсегда.

Опять по беспомощному, скрюченному безжалостно-сильными руками телу жадно шарили липкие и холодные, как у трупа, пальцы, в ушах колоколом ада звенел глумливый нечеловеческий смех. А тот, кого она считала самым лучшим, кого боготворило её девчоночье сердечко, трусливо бежал в темноту, подло бросив подругу на растерзание насильникам.

Она так пронзительно кричала, что в комнату примчалась испуганная хозяйка квартиры. Только с её помощью Нике удалось вырваться из цепких лап, крепко вцепившегося в сознание кошмара.

— Проснитесь, госпожа Юлиса! — тревожно и растерянно лепетала вдова, тряся гостью за плечо. — О боги, да что же с вами такое?!

С хрипом выдохнув, девушка резко распахнула глаза, и жадно хватая ртом воздух, какое-то время бездумно таращилась в темноту.

— Сон, госпожа Константа, — наконец проворчала она, чувствуя, что кожа стала липкой от противного пота, а сердце колотится так, словно норовит разорвать грудную клетку и вырваться наружу.

— Что же вам такое приснилось, госпожа Юлиса? — озадаченно поинтересовалась собеседница, зябко кутаясь в одеяло. За её спиной вяло хлопала редкими ресницами Ульпина, держа над головой наконец-то зажжённый масляный светильник.

Но попаданка уже успела слегка опомниться, поэтому ответила, качая головой и передёрнув плечами:

— Не знаю, госпожа Константа. Но почему-то вдруг так страшно стало…

— Вам надо Яфрому помолиться, госпожа Юлиса, — заботливо посоветовала женщина. — Он оградит вас от кошмаров.

— Спасибо, госпожа Константа, — окончательно приходя в себя, поблагодарила Ника. — Я обязательно так и сделаю. И простите меня за беспокойство. Мне право слово очень неудобно, что я вас так напугала.

— Может, вам светильник оставить, госпожа Юлиса? — заботливо предложила всё ещё встревоженная вдова. — Огонь отгоняет дурные сны.

— Нет, нет, госпожа Константа, — решительно отказалась девушка, мельком подумав: "Не хватало ещё пожар устроить". — Всё в порядке.

— Ну, тогда отдыхайте, — тяжело вздохнув, хозяйка квартиры прошлёпала босыми ногами по полу и аккуратно прикрыла за собой дверь.

Гостья вновь осталась одна. Вот только взвинченные нервы никак не хотели успокаиваться. Почему-то вдруг стало ужасно душно. Стараясь не шуметь, подошла к окну и уже взялась рукой за хлипкий крючок, чтобы распахнуть створки, но в последний момент передумала, опасаясь, как бы её не углядел какой-нибудь припозднившийся прохожий. Поэтому она просто постояла рядом, вцепившись пальцами в шершавые планки жалюзи.

Снаружи тянуло прохладой. Откуда-то доносился негромкий стрекот цикад. Над городом, погружённым в непривычную для человека двадцать первого века темноту, ярко сияли густо рассыпанные по темно-синему небу звёзды.

Нике казалось, что всё это действует на неё успокаивающе, и она простояла так до тех пор, пока не стали зябнуть ноги. Вернувшись в постель, девушка поправила матрас, прикрылась одеялом и расслабилась, стараясь заснуть.

Однако перед мысленным взором вдруг начали мелькать равнодушные и искренне озабоченные лица врачей, усталые медсёстры в масках, стойки с вставленными пузырьками, от которых уходили в вены пластиковые трубки, и знакомое кресло с блестящими кольцами на колёсах.

К сожалению, лишившись детства, Виктория Седова не стала взрослой. Наоборот, инвалидность гипертрофированно усилила свойственные подросткам эгоизм, нетерпимость и себялюбие. Страдая сама, девушка буквально изводила свою мать мелочными придирками, то и дело впадая в истерику, устраивая безобразные скандалы по каждому поводу, и в конце концов вообще сбежала из дома, попытавшись покончить жизнь самоубийством, но вместо вечного покоя обрела кучу бед и неприятностей, попав в жестокий и дикий мир.

Вспомнив стремительно постаревшее лицо матери, Ника тихо завыла сквозь стиснутые зубы, чувствуя, что не в силах сдерживать рвущееся из груди рыдание.

Давно уже она так долго не плакала, разрываемая стыдом, сожалением и страхом перед будущим, поэтому смогла забыться в полудрёме лишь тогда, когда небо уже начинало сереть.

Видимо, помня о ночном происшествии, добрая вдова не стала будить постоялицу, позволив той проваляться почти до полудня.

С трудом сев на постели, девушка осоловело посмотрела на невольно вздёрнувшую белесые брови Ульпину и криво усмехнулась.

— Такая страшная?

— Вчера-то покрасивее были, госпожа, — опустив взгляд, буркнула рабыня. — Умываться то будете? А то обед скоро.

— Надо, — неохотно согласилась Ника.

Лениво пережёвывая разваренные овощи с редкими вкраплениями мяса, она подумала с грустной обречённостью: "Если так дело пойдёт, я с ума сойду от всех этих снов и мыслей. Надо срочно чем-то мозги занять".

Если в доме Септисов она могла бы поболтать с бабулей или двоюродной сестрой, а в дядюшкином имении были все возможности для тренировок, то попав в положение скрывающейся от властей преступницы, она оказалась буквально заперта в четырёх стенах.

У хозяйки квартиры и её невольницы хватало своих забот. Одна день деньской проводит возле ткацкого станка, другая ей помогает, а ещё таскает воду, выносит помои, разогревает еду, убирается, стирает. В общем, все при делах. Отвлекать их как-то не хочется, утруждать Константу покупками новых свитков — тоже.

Пару часов промаявшись от безделья, девушка наконец-то решилась взяться за то, чем напрямую обязан заниматься каждый уважающий себя попаданец, а именно осчастливить хроноаборигенов разнообразными достижениями современной путешественнику во времени цивилизации. И пусть она пока не обладает возможностью непосредственно подтянуть местный технический прогресс, ничего не мешает ей составить планы на перспективу.

Автомат Калашникова, промежуточный патрон и командирская башенка для Радланский Империи пока не актуальны. Да и не смыслит она ничего ни в химии, ни в металлургии, ни в механике.

Придётся вспомнить что-нибудь попроще. Например, приличное нижнее бельё. Сейчас ей ещё можно ходить без бюстгальтера. Но вот лет через десять, если она их конечно проживёт, сей предмет туалета очень даже пригодится.

Окрылённая идеей, Ника схватила так кстати приобретённую восковую табличку и записала название радланскими буквами, добавив к лифчику ещё и трусики.

В двадцать первом веке человека, кроме грандиозных достижений научно-технического прогресса, окружают тысячи мелочей, способных осчастливить любого из его далёких предков.

Девушка знала, что бумагу делают из целлюлозы, а ту, в свою очередь, из дерева. Вот только о технологии данного процесса она не имела никакого даже отдалённого представления. Так что в уборной по-прежнему придётся пользоваться мокрой губкой, тряпочкой или соломой.

А вот загружающийся горячими углями утюг — предмет достаточно простой, и вряд ли местная промышленность не справится с его производством, что, в свою очередь, открывает возможность для пошива гораздо более сложной и вычурной одежды, чей внешний вид не испортится окончательно после первой же стирки. Столь же просты и полезны: тёрка-шинковка, мясорубка и даже самовар! Да хоть тот же чайник с носиком, до которого как-то не додумались здешние гончары и медники. А есть ещё книгопечатание! Со свинцом здешние литейщики работают, перстни с геммами ювелиры вырезают. Надо только свести их вместе, и можно открывать эпоху просвещения. Рюкзаки, чемоданы на колёсиках.

Попаданка вспомнила, как удивилась, увидев, что местные ездят на лошадях без стремян. Хотя какие-то сёдла здесь уже применяют. Между тем, с опорой и забираться на добра коня легче и рубить сподручнее.

Весь остаток дня Ника лихорадочно вспоминала, с горьким сожалением отбрасывая всякие на первый взгляд простые приспособления, но об устройстве которых она не имела ни малейшего представления.

Перед сном девушка ещё раз пробежалась взглядом по испещрённой царапинами дощечке, ещё раз тщательно проверяя список, и, решив, что для начала более чем достаточно, до темноты переносила записи на папирус, благо письменные принадлежности всё ещё оставались в её комнате.

Потом когда, точнее если она сможет пройти и этот уровень смертельной игры, в которую превратилась её жизнь, надо будет ещё раз вернуться к этому вопросу, предварительно более подробно ознакомившись со здешним уровнем механизации.

Исчерпав свои познания в прикладных науках, попаданка попробовала замахнуться на фундаментальные. Разумеется, только в рамках курса общеобразовательной школы. Выспавшись за день, она лежала в темноте и размышляла. Почему бы заранее не открыть законы всемирного тяготения, сохранения энергии, третий Ньютона и единственный Архимеда? А атомная теория строения вещества и геоцентрическое строение Солнечной системы? У Ники аж дух захватило от перспектив обессмертить своё имя намного опередившими время открытиями и навеки прославиться непревзойдённой гениальностью.

Вот только как она будет объяснять происхождение этих сокровенных знаний? Чем сможет убедить местных седобородых мудрецов в том, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, как они считают до сих пор вот уже много лет?

Девушка грустно усмехнулась подсматривавшим сквозь щели жалюзи звёздам. Нет, пожалуй торопиться с крушением основ здешнего мироздания не стоит. Слишком много авторитетов придётся сбросить с пьедесталов, заботливо воздвигнутых их сторонниками и почитателями. А подобного рода революции вызывают столь яростное бурление всем известной субстанции, что горячие и вонючие брызги летят во все стороны. И то, что ниспровергателем окажется женщина, только многократно усилит этот процесс. Ну, а надо ли принцессе ввязываться ещё и в это, ежеминутно рискуя обжечься и изваракаться? Печальный опыт общения с родственниками Вилита подсказал Нике, что после свадьбы у неё хватит проблем и без доказательств своей правоты в научных спорах. Нет, уже если она решит привнести знание из будущего в этот мир, действовать следует по-другому. Отыскать местные пытливые умы и через них исподволь вбрасывать новые идеи. В конце-концов какая разница, кто именно откроет Закон всемирного тяготения? А с неё хватит скромной славы покровительницы наук. Неужели Вилит откажет ей в такой малости. Да и поддержка учёных благотворно повлияет на имидж принца в радланском обществе.

С такими грандиозными планами она и заснула, а когда проснулась, то поняла, что всё это дело далёкого будущего. А чем заняться сейчас. Благодушное настроение постепенно исчезало, уступая место хандре. Как избавиться от вновь начавших ворочаться в глубине души мрачных мыслей? Если только опять воспользоваться опытом других попаданцев и "перепеть Высоцкого"? Или, в крайнем случае, Басту с Монеточкой?

Вспомнив реакцию верховной жрицы святилища богини Луны в Этригии на песню Виктора Цоя, девушка хмыкнула. Тогда остаются только сказки. Пересказать "Курочку Рябу", "Колобка" или даже "Царевну-лягушку" с "Дюймовочкой", конечно, гораздо проще, а значит, и быстрее. Если у них с Вилитом когда-нибудь будут дети, она обязательно познакомит их и с этими сказками. Но сейчас её главная задача занять время. Сделать прямой перевод тех же стихов гораздо труднее, тем более, что для начала их надо хотя бы вспомнить.

Весь этот день и часть следующего она напрягала память в поисках подходящего стихотворения. Тексты песен Цоя, Кипелова, Земфиры, "Эпидемии" и других рок-групп сами по себе без музыки казались ей не слишком выразительными, да и с рифмами они порой обращались чересчур вольно. Про Дуб и Лукоморье однозначно не подойдёт. Русалка, Леший, Баба-Яга слишком русские. Здесь просто не поймут. Про Мороз и Солнце тоже. А вот одинокий парус в море представился очень даже актуальным.

Для начала Ника записала его по-русски радланскими буквами, а потом взялась менять слова. Дело это и впрямь оказалось непростым. То смысл терялся, то рифма не звучала. Её отрешённый вид, беззвучные бормотания и расхаживание из угла в угол не остались не замеченными хозяйкой. Видимо, доложила рабыня, несколько раз заходившая в комнату.

Пригласив её на ужин, женщина осторожно осведомилась:

— Что с вами, госпожа Юлиса? Какая-то вы сегодня… странная.

— Всё в порядке, госпожа Константа, — успокоила её гостья. — Просто в северных землях, куда пригнал наше судно суровый Яроб, я услышала несколько стихотворений. Они мне понравились, и теперь, пользуясь свободным временем, я хочу попробовать перевести их на наш язык.

— Стихотворения варваров? — вскинула брови вдова учёного, радушно пододвигая к собеседнице блюдо с нарезанным на куски пирогом. — Разве у них может быть поэзия?

— Поверьте, госпожа Константа, поэзия существует везде, где живут люди, — с лёгкой снисходительностью усмехнулась Ника.

Теперь её уже не коробила подобная спесь и высокомерно-снисходительное отношение местных жителей ко всему, что не вписывается в строгие каноны радланско-либрийской цивилизации. Жаль только, что даже эта умная и несомненно образованная женщина не смогла подняться над предрассудками.

— Она может быть странной, чудной, примитивной, но она есть.

Беглая преступница тщательно вытерла губы серым, жёстким полотенцем, и откашлявшись, стала декламировать:

— Белеет парус одинокий в пустынном море голубом…

Подавшись вперёд, собеседница внимательно слушала, жадно ловя каждое слово. Жизнь с талантливым человеком явно привила ей художественный вкус, да и нынешняя работа так же требовала творческого подхода.

— Словно в бурях есть покой…, - зачарованно повторила хозяйка квартиры, и глаза её влажно блеснули. — Какие замечательные слова! Вы правы, госпожа Юлиса. Стихотворение необычное, но по-своему красивое, и его написал настоящий поэт!

"Ещё бы!" — насмешливо фыркнула про себя попаданка.

— А кто он? — неожиданно спросила вдова. — Может, он радланин или лиибриец, подобно вашим родителям волею богов оказавшийся в тех диких местах?

— Не знаю, госпожа Константа, — с трудом удерживаясь от ядовитой усмешки, пожала плечами девушка. — Мне эти стихи рассказала одна женщина. Сначала она хотела стать моей служанкой, но потом вышла замуж за горца.

— Жаль, — вздохнула собеседница. — Тогда почитайте ещё какое-нибудь стихотворение из тех, что услышали от той… женщины?

— Не могу, госпожа Константа, — покачала головой гостья. — Я пока больше не перевела. Я очень плохо знаю их язык, а он сильно отличается от радланского.

— Тогда потом как-нибудь почитаете, — покладисто согласилась хозяйка и понизила голос. — Когда Ульпина ходила за лепёшками, то слышала, как в пекарне говорили, будто бы сенатор Касс Юлис назначил за вашу поимку награду в пятьсот империалов.

— Большие деньги, — натянуто улыбнулась Ника, не зная, как ещё можно прокомментировать подобного рода информацию: "Любимый родственник желает моей смерти в десять раз сильнее, чем обиженные сенаторы".

— Хвала богам, госпожа Юлиса, — успокаивающе улыбнулась вдова. — Ульпина говорит, что над теми, кто болтал о награде, все только смеялись. Они думают, что вы давно уплыли из Радла то ли на Даросские острова, то ли в Либрию.

— Пусть так и считают, госпожа Константа, — усмехнулась беглая преступница. — Не стоит их разубеждать.

Последняя новость, принесённая невольницей, её сильно порадовала.

Окрылённая первым успехом в деле перевода русской классики, она вернулась в свою комнату и, прежде чем заснуть, вновь долго вспоминала все более-менее сохранившиеся в памяти стихотворения. Ей очень хотелось перевести есенинское "Не жалею, не зову, не плачу", несмотря на то, что она не помнила стихотворение полностью.

Однако уже утром следующего дня девушка с грустью поняла, что это непосильная задача для её более чем скромных поэтических талантов. Ну как можно перевести: "золото увядания", "пламя уст" и уж тем более "страну берёзового ситца" на чужой язык? А уродовать великое произведение она ни за что не согласится.

После долгих раздумий пришлось вновь обратиться к Лермонтову. Стихотворение "Ночевала тучка золотая" показалось ей более простым, а главное — она знала его до последней строчки.

Оно тоже произвело на хозяйку квартиры неизгладимое впечатление.

— Прекрасно, госпожа Юлиса, просто прекрасно, — негромко проговорила та, с мечтательной грустью вглядываясь в сгущавшиеся за окном сумерки. — В нескольких словах рассказана целая история о любви и одиночестве. Даже странно, что среди варваров отыскался человек, обладающий такой тонкой, чувствительной душой. Я почему-то думала, что все они грубые, неотёсанные дикари, способные только напиваться до бесчувствия да оружием махать. А кто из радланских или либрийских поэтов нравится вам больше всего?

— Сваторий Скепсиец, госпожа Константа, — после короткого раздумья ответила Ника, отломив кусок свежей, ещё тёплой лепёшки. На самом деле она не относила себя к любителям поэзии, но по настоянию Наставника выучила десятка три стихотворений различных авторов.

— Но он, кажется, только пьесы писал, госпожа Юлиса? — заметила собеседница, ловко разделывая копчёную рыбёшку.

— Нет, у Сватория и стихи есть, — возразила девушка и продекламировала строки, наиболее точно отражающие её сегодняшнее настроение.

Жизнь! Как без смерти уйти от тебя? Ты приносишь повсюду

Тысячи бед. Избежать трудно их, трудно нести.

Что по природе прекрасно, лишь то в тебе радует: солнце,

Месяца круговорот, звезды, земля и моря.

Все остальное — страданье и страхи. И если случится

Радость кому испытать, — следом Отмщенье идёт.

— Никогда такого не слышала, — задумчиво пробормотала вдова. — Какое-то оно очень мрачное. Мне больше по душе Грай Вудсток.

Твой приезд — мне отрада. К тебе в тоске

Я стремилась. Ты жадное сердце вновь —

Благо, благо тебе! — мне любовью жжёшь.

Долго были в разлуке друг с другом мы,

Долгий счет прими пожеланий, друг, -

Благо, благо тебе! — и на радость нам.

Они ещё немного поболтали, и гостья почти на ощупь отправилась отдыхать, с твёрдым намерением посвятить дни своего пребывания на нелегальном положении переводу сохранившихся в её голове литературных произведений не только на радланский, но и на либрийский язык.

Утром, торопливо записав на восковую дощечку басню "Стрекоза и муравей", Ника с азартом взялась за перевод.

Она привыкла к тому, что в квартиру Аполии Константы Улы время от времени заглядывают посторонние, чаще всего женщины. Принести нитки для новых занавесей, забрать готовые заказы, иногда гостьи ненадолго задерживались, чтобы поболтать с хозяйкой.

Тем не менее, каждый стук во входную дверь заставлял беглую преступницу замирать, тревожно поглядывая на постоянно лежавшие у порога нож и запорный колышек.

Перевести басню Крылова оказалось всё же легче, чем стихотворение Есенина. Бронзовая палочка порхала в руках девушки, покрывая воск ровными строчками чётко выцарапанных букв, когда снаружи послышался громкий скрип лестницы, а вслед за ним редкие, звонкие удары.

Выругавшись про себя, Ника бросилась к двери.

Звякнул засов.

— Кто вы, господа?

Уловив в голосе вдовы нешуточную тревогу, гостья быстро воткнула в щель нож, подставила деревяшку, и подхватив "тревожную сумку", устремилась к сундуку, за которым лежала свёрнутая верёвка.

— От Анка?! — обрадованно вскричала Константа. — О боги! Ну, конечно, заходите! Как там мой сын? Он здоров?

Из рассказов хозяйки квартиры девушка знала, что сын время от времени присылает ей деньги с северной границы. Возможно, неизвестные прибыли оттуда, и Нике не стоит беспокоиться? Или, используя имя Анка, как предлог, в дом проникли желающие заработать пятьсот пятьдесят золотых, назначенных за голову самозванки, выдававшей себя за племянницу регистора Трениума?

Но прежде, чем она успела шагнуть к окну, намереваясь откинуть крючок на створках ставен, из прихожей донёсся тихий вздох восхищения:

— Ваше высочество?!

"Какое ещё высочество?" — озадаченно подумала беглая преступница, но тут же услышала знакомый голос:

— Это я, госпожа Юлиса… Вилит.

"Вот батман!" — выругавшись одними губами, обалдевшая девушка заметалась, не зная, то ли выдёргивать торчавший из пола нож, то ли прятать висевшую в руках верёвку, то ли сначала снять сумку с плеча?

— Я сейчас, ваше высочество, — наконец смогла выпалить она, торопливо распихивая вещички по местам.

Рывком распахнув дверь, Ника застыла от удивления. Перед ней, широко улыбаясь, стоял коренастый мужик с длинной густой шевелюрой, делавшей его похожим на попа, и со столь же окладистой, лопатообразной бородой, выкрашенной в красный цвет, в тёмно-коричневой тунике, таком же плаще и доходивших до середины икр штанах.

Только через секунду девушка поняла, что растительность на лице накладная, голову украшает парик, а довольная физиономия принадлежит третьему сыну Константа Великого.

Возможно, принц ожидал, что она бросится ему на шею, но та, невольно подавшись вперёд, только тихо проговорила:

— Как же я рада вас видеть, ваше высочество!

… и низко поклонилась.

Когда Ника выпрямилась, лицо молодого человека уже посуровело, сразу став серьёзным и деловитым. Выругав себя за глупость, она тем не менее поняла, что момент для объятий безнадёжно упущен. Поэтому, стремясь хоть как-то скрыть возникшую неловкость, вскричала:

— Хорошо, что вы пришли.

Видимо, её слова прозвучали достаточно искренне, так как губы принца вновь тронула довольная улыбка.

— Ну, что же вы встали? — словно бы спохватилась Ника, отступая в сторону и жестом приглашая его пройти внутрь. — Правда здесь тесновато, зато спокойно.

Проскочив за его спину, она, перед тем как закрыть дверь, мельком оглядела прихожую. У входа в зал с ткацким станком госпожа Аполия Константа Ула мирно беседовала с мужчиной в такой же тёмной одежде. Судя по росту и телосложению, вместе с императорским отпрыском явился Тарберий Сциний Дуб.

Обернувшись, девушка увидела, что гость, стоя у столика, пристально рассматривает исцарапанную восковую дощечку.

"Хорошо, что у меня хватило ума с самого начала не писать русскими буквами", — похвалила себя попаданка и в ответ на вопросительный взгляд молодого человека небрежно пожала плечами.

— Помните, я рассказывала вам о том, как господин Картен спас женщин и детей из племени варваров?

Юноша молча кивнул.

— Одна из них рассказала мне несколько стихотворений, — продолжила объяснять Ника. — Вот я хочу перевести их на радланский, чтобы не просто так здесь сидеть.

— А я почему-то думал, что вы будете вышивать, — усмехнулся принц, возвращая на место дощечку.

— Мне жаль, что я опять вас разочаровала, ваше высочество, — скромно потупила глазки девушка, но услышав недовольное сопение, поправилась. — Господин Вилит.

— Это хорошо, госпожа Юлиса, что вы не упали духом, — одобрительно кивнул собеседник, опускаясь на табурет. — Письмо в Канакерн приготовили?

— Конечно, господин Вилит, — она метнулась к лежавшей на крышке корзины матерчатой сумке и достала аккуратно перевязанный верёвочкой белый цилиндр. — Вот, я написала господину Картену о том, что случилось, и попросила помочь…

— Только я не знаю, когда смогу его переправить, — пряча глаза, пробормотал молодой человек, убирая послание в большой, висевший на широком поясе кошель, украшенный кожаной бахромой. — Я уже узнал, кто из купцов ведёт дела с Западным побережьем, но ещё не встречался ни с кем из них.

— А какой смысл был с ними видеться без моего письма? — вскинула брови Ника.

— Да, вы наверное правы, — согласился сын императора, тут же огорошив беглую преступницу. — Господин Акций уже отправил в Канакерн человека, который должен доставить доказательства вашего пребывания там.

— Хвала богам! — совершенно искренне возблагодарила местных небожителей попаданка.

После письма, полученного Вилитом на Ипподроме, она знала о благосклонном отношении к ней охранителя здоровья государыни, но и представить себе не могла, что тот взвалит на себя столько хлопот.

— Только, госпожа Ника, его посланец вернётся обратно ближе к осени, — огорчил её юноша. — Вам придётся всё лето провести в этих стенах.

— Лишь бы не всю жизнь, господин Вилит, — с напускной бодростью отмахнулась девушка.

— Вы уже знаете, что Сенат приговорил вас к смертной казни? — не принял её шутливого тона принц.

— Да, — посерьёзнев, кивнула она. — Госпожа Константа мне рассказала.

— Я пытался встретиться с государем, — продолжил собеседник. — Хотел уговорить его назначить расследование, или хотя бы отложить исполнение приговора до нового подтверждения из Канакерна. Но он не захотел меня видеть. Мня даже в Палатин не пустили. Мы с матерью написали ему письмо. Но отец пока не ответил. Видимо, он вновь хочет отстранится от вашего дела, как и в прошлый раз передав всё Сенату.

Он вдруг усмехнулся и почесал шею под длинным париком.

— Мне рассказывали, что когда зачитывали то лживое послание, многие сенаторы кричали и хлопали от радости. Только на вашего родственника Касса Юлиса, говорят, жалко было смотреть. Но он скоро пришёл в себя и первым потребовал вашей смерти.

— Он даже награду назначил за мою поимку в пятьсот империалов, — не утерпев, продемонстрировала свою осведомлённость девушка. — В десять раз больше, чем весь Сенат.

— Да, госпожа Ника, — хмуро кивнул молодой человек. — Теперь он будет всеми силами стараться выдать себя за жертву вашего обмана.

— А что ему ещё остаётся делать, господин Вилит? — пожала плечами племянница регистора Трениума. — Он же не Карелг, чтобы в одиночку пойти на целое войско? Насколько я поняла, никто, кроме вас и господина Акция, не верит в мою невиновность?

— Это так, — нехотя согласился сын Константа Великого. — Даже мать, которая раньше всегда меня понимала, не хочет даже слышать о вас. Вокруг только и разговоров о том, как подло вы поступили, выдав себя за внучку такого великого человека.

— Вряд ли вам стоит ссориться с государыней из-за меня, господин Вилит, — покачала головой беглая преступница. — Пока не появятся доказательства, хотя бы ставящие под сомнение мою вину, любые слова бессильны.

— Ваши поиски поручены претору Камию, — сменил тему юноша, и Ника подумала, что он, видимо, очень любит свою мать, и ему горько от подобного непонимания.

— Он даже в Цветочный дворец приходил, — усмехнулся принц. — Попытался обвинить меня в укрывательстве самозванки.

— Прямо так и сказал? — попаданка не могла не оценить принципиальность местных сыщиков, бросающих обвинения в совершении тяжкого преступления прямо в лицо не просто отпрыску какого-то высокопоставленного чиновника или олигарха, а властителя государства.

— Ну да, — подтвердил молодой человек.

— И что вы ответили, господин Вилит? — с интересом спросила девушка.

— Как я вам и говорил, — довольно усмехнулся тот. — Стоял на том, что на Ипподроме ещё не знал, кто вы на самом деле. Пока не докажут, что в той записке речь идёт о вас, мне бояться нечего. Камий это понял и просто ушёл.

— За вами могут следить, — озабоченно заметила собеседница.

— Как вы думаете, почему я явился к вам в таком глупом виде? — насмешливо фыркнув, молодой человек ухватил себя за пышную шевелюру. — Я сразу после разговора с претором понял, что просто так сюда приходить нельзя, и попросил господина Сциния достать нам даросские одежды, парики и бороды. Их найти оказалось труднее всего. Сциний говорит, что обошёл всех артистов в городе, прежде чем сумел их отыскать. Правда же, госпожа Ника, брода смотрится как настоящая.

— Разве что издалека, — беспощадно разоблачила его заблуждения беглая преступница. — Или если не слишком присматриваться.

— Так я же ни к кому близко и не подходил, — несколько смутился сын императора и продолжил хвастаться, очевидно, не в силах унять ораторский зуд. — В Цветочном дворце я всем сказал, что иду в гости к господину Герону. Он устраивает унидиалий в честь отъезда в Либрию его троюродного брата. Будут флейтистки, танцовщицы, вино, угощение. Сейчас Герон веселится за нас троих. А мы с Сцинием переоделись и потихоньку вышли через калитку в саду.

— К госпоже Константе вы пришли якобы с письмом от её сына? — усмехнулась Ника.

— Как вы догадались? — обескураженно вскинул брови молодой человек, потом понимающе улыбнулся. — Услышали?

— Да, господин Вилит, — подтвердила собеседница. — Но всё же вам больше не стоит так рисковать.

— Вам неприятно меня видеть, госпожа Ника? — несмотря на шутливый тон, в голосе юноши ясно слышалась горечь и укор.

"Вот батман! — мысленно выругалась девушка. — Да что же они здесь все такие обидчивые".

— Ну, что вы такое говорите, господин Вилит?! — она постаралась, чтобы её слова звучали как можно искреннее. — Вы не только не поверили лживому письму, но и спасли меня, рискуя вызвать гнев государя. Сейчас, когда от меня отвернулись даже близкие, я могу надеяться только на вас. Просто теперь, когда появилась надежда разоблачить этот подлый обман, я хочу дождаться того дня, когда смогу пройтись с вами по городу, посмотреть гонки на Ипподроме или представление в театре. Чтобы ваш великий отец дал согласие на наш брак, а весь город знал, что ваша невеста не самозванка, а Ника Юлиса Террина из рода младших лотийских Юлисов. Но для этого я должна выжить в городе, где за меня объявлена такая большая награда.

— Я понимаю, — после короткого молчания тихо сказал принц, и потянувшись, бережно взял её ладонь в свои руки. — Только мне уже стало не хватать вас, госпожа Ника.

"Да он и вправду любит!" — мысленно охнула беглая преступница, и по груди пробежала тёплая волна.

Жизнь в постоянной опасности научила её немного разбираться в людях. И хотя она не считала себя знатоком человеческих душ или экстрасенсом, но всё же различить плохо скрытую ложь умела, и знала, что Вилит Тарквин Нир не врёт.

"Да что же я за стерва такая? Ну не чувствую я к нему ничего, кроме благодарности! Может, поцеловать его прямо сейчас или… Нет, не место и не время. Да и после этого он только сильнее обо мне затоскует".

Выход, пусть и не идеальный, подсказала память о прошлой жизни.

— Вилит… Господин Вилит, — с плохо скрытой радостью выдохнула она. — Я буду вам писать!

— Писать? — встрепенулся юноша. — Но как я получу ваши письма? Госпоже Константе нельзя появляться в Цветочном дворце, а самому мне за ними приходить…

— Ничего этого не понадобится, господин Вилит, — победно усмехнулась девушка. — Ни вам, ни госпоже Константе никуда идти не придётся. Надо только выбрать место и время. Скажем, через каждые пять дней…

— Три! — видимо, уяснив её мысль, категорично отрезал сын императора.

— Хорошо, — покладисто согласилась Ника. — Первый раз пусть будет через три, а потом через пять. Если чаще, кто-нибудь может обратить внимание.

— Ну, пусть будет так, — нехотя согласился Вилит.

— Тогда давайте пригласим госпожу Константу и господина Сциния? — предложила собеседница. — И обсудим все детали.

Кивнув, молодой человек направился к двери.

Девушка понятия не имела, о чём будет ему писать, но твёрдо решила не называть никаких имён и ни в коем случае не указывать какую-либо информацию, способную навредить хозяйке квартиры.

— Присаживайтесь, госпожа Константа, — радушно пригласила она, указав на место рядом с собой. — Стоять вам будет тяжело, а разговор может затянуться.

Растерянно глянув на погружённого в свои мысли императорского сына, бедная вдова осторожно примостилась на лежащий поверх сундуков матрас.

— Часто ли вы выходите из дома, госпожа Константа? — деловито поинтересовалась Ника. — И как далеко?

— Далеко мне тяжело ходить, госпожа Юлиса, — словно извиняясь, проговорила женщина, с затаённой болью посмотрев на свои ноги. — Но если нужно…

— Пока не нужно, — решительно пресекла попытку самопожертвования та.

— Ну тогда раз в два — три дня на рынок хожу, — рассудительно проговорила вдова, не спуская глаз с принца.

Но тот только помалкивал, очевидно, предоставив возможность изложить суть дела племяннице регистора Трениума.

— Вы всегда ходите на один и тот же рынок?

— Ну, если только нитки цветные нужны или ленты какие-нибудь, то иду к форуму, — продолжила обстоятельно отвечать всё ещё ничего не понимавшая хозяйка квартиры. — А продукты недалеко от храма Аниры покупаю. Там меня все знают и могут дать в долг.

— Тогда вас не затруднит через три дня в полдень встретиться у храма с господином Сцинием, взять у него письмо его высочества и передать моё? Мы с его высочеством решили переписываться, не привлекая внимание.

— С радостью готова услужить вам, ваше высочество, — склонила голову довольная вдова. — И вам, госпожа Юлиса. Там неподалёку есть трактир "Щедрый стол". Может быть, вы, господин Сциний, подождёте меня там? Чтобы мы с вами ненароком не разминулись.

— Так будет даже лучше, — поддержал её предложение Вилит. — И вино там хорошее подают. Сам пробовал.

— Да, ваше высочество, — сурово кивнул приятель.

— А рабыне своей вы доверяете, госпожа Константа? — спросила Ника.

— Она у меня двенадцать лет, — так же подробно начала отвечать женщина. — Супруг купил её, когда ещё сам был императорским рабом. За это время Ульпина ни разу не дала повода усомниться в своей честности. Только глуповата она, как все варвары. Я уж лучше сама ходить буду.

— Ну это вам виднее, госпожа Константа, — покладисто согласилась постоялица.

— Значит, через три дня, считая этот, в полдень, ваше высочество, в трактире "Щедрый стол"? — поднимаясь, уточнила хозяйка квартиры.

— Да, госпожа Константа, — подтвердил сын императора.

Поняв, что и ему здесь больше нечего делать, Сциний встал и вышел из комнаты вслед за ней.

— Вам пора, ваше высочество, — она старалась говорить как можно мягче. — Хотя люди здесь и нелюбопытные, но если двое даросцев надолго задержатся в квартире бедной вдовы, даже у них могут возникнуть вопросы.

— Прогоняете меня, госпожа Ника? — натянуто улыбнулся молодой человек.

— Нет, господин Вилит, — с максимальной серьёзностью сказала девушка. — Просто стремлюсь выжить сейчас, чтобы потом никогда больше с вами не расставаться.

Он подошёл к столику и взял навощённую дощечку.

— Я возьму это, госпожа Ника?

— Простите, господин Вилит, — виновато улыбнулась она, разведя руками. — Но я ещё не закончила его переводить. Если хотите, я дам вам два других стихотворения.

— Конечно! — обрадовался принц.

Новоявленная переводчица торопливо подошла к постели, подняла край матраса и достала папирусные свитки.

Молодой человек хотел развернуть один из них, однако Ника остановила, мягко положив руку на запястье.

— Нет, господин Вилит. — Прочитаете потом, не торопясь.

— Хорошо, — усмехнулся тот, пожимая плечами и убирая белые цилиндрики во всё тот же кошель с бахромой. — Тогда я пойду, если вы больше не хотите меня видеть.

— Это не так…, - с упрёком заметила девушка, но, не успев договорить, оказалась в крепких объятиях принца.

На миг она словно окаменела от неожиданности. Тёмно-серые глаза, в которых разгоралось пугающее пламя, оказались совсем близко и невольно притягивали взгляд. Лицо обожгло горячим дыханием с запахом чеснока и копчёной рыбы.

"Вот батман!" — пискнула про себя растерявшаяся от подобного напора Ника. Во рту у неё пересохло. Колени ослабели, и ноги начали явственно подрагивать.

— Клянусь Питром, ты не останешься здесь надолго! — прошептал Вилит, нежно коснувшись губами её шеи чуть ниже ушка.

— Я знаю, что ты вытащишь меня отсюда, — невольно прикрывая глаза от нахлынувшего удовольствия, пробормотала девушка, чувствуя нарастающее тепло внизу живота.

Внезапно перед мысленным взором предстало прекрасное лицо Декара с лучащимся любовью взором. Прогоняя видение, Ника нашарила губами мягкие губы принца.

Хотя целовались они самозабвенно, попаданка ни на миг не теряла самоконтроля, и когда распалившийся молодой человек потянул её к расстеленной на сундуках постели, решительно воспротивилась, уперев ладони в грудь юноши.

— Нет, Вилит. Прошу, нет! Я не хочу, чтобы это было вот так… второпях, по-воровски, прячась в чужой квартире, словно преступники!

Сын императора мрачно засопел, под кожей скул заходили желваки, опухшие от поцелуев губы сжались в тонкую злую полоску.

Несмотря на драматичность ситуации, Ника вдруг тихо прыснула, вспомнив бессмертную советскую комедию.

— Что!? — почти рявкнул принц.

— У вас борода отклеилась, господин Вилит! — ловко вывернувшись из ослабевших объятий, она метнулась к столику и протянула обиженному влюблённому серебряное зеркальце.

Сердито глянув на своё тусклое отражение, юноша фыркнул, и послюнявив палец, торопливо стал приводить в порядок накладную растительность на лице.

Неожиданное происшествие счастливо разрядило невольно возникшее между ними напряжение. Аккуратно расправив накрашенную бороду и тщательно осмотрев парик, молодой человек посмотрел на девушку уже совсем по-другому.

— Да хранят вас небожители, госпожа Ника, — поклонившись, сказал он и вышел из комнаты.

Стоя в дверном проёме, беглая преступница, шмыгая носом и покусывая губы, наблюдала за тем, как гости прощаются с хозяйкой.

В ладонь вдовы перекочевал маленький кожаный мешочек. Та заплакала, и кланяясь, бессвязно залепетала слова благодарности.

Несколько секунд Вилит так пристально смотрел на свою неудавшуюся невесту, что у девушки тревожно ёкнуло сердце.

"Как будто навсегда прощается", — почему-то подумала она, и стараясь избавиться от так некстати вспыхнувшего беспокойства, поспешно улыбнулась как можно ободряюще.

Тряхнув чужими волосами, сын радланского императора вышел на тут же заскрипевшую лестницу.

Звякнув массивным засовом, хозяйка квартиры вытерла глаза уголком небрежно накинутой на плечи накидки и поинтересовалась:

— Вам что-нибудь нужно, госпожа Юлиса?

— Пока нет, госпожа Константа, — покачала головой гостья, прикрывая дверь.

Оставшись одна, она несколько раз прошла из конца в конец своей комнатушки, старательно вспоминая детали встречи с принцем и не понимая причин своей страной неуверенности. Казалось бы, истинные чувства молодого человека уже не вызывали сомнений. Как-никак он не только спас её от неминуемой смерти, но и прилагает немалые усилия для восстановления доброго имени племянницы регистора Трениума.

Но что, если это всего лишь жажда адреналина, желание внести разнообразие в скучную жизнь обкушавшегося удовольствиями богатенького плейбоя? Тем более, что никакого серьёзного наказания за свои шалости с беглой преступницей он не понесёт.

Ну вышлют куда-нибудь, но потом всё равно вернут. Так, может, принц просто развлекается, играя в "конспирацию" и "спасение красавицы"?

— Вот батман! — почти беззвучно выругалась Ника. Да какая собственно разница? Сейчас главное — выжить, а подумать о побудительных мотивах Вилита можно будет потом в более спокойной обстановке.

"Всё дело в том, что ты его просто не любишь, — садясь на постель, сделала она явно напрашивавшийся вывод. — Вот и ищешь какой-то подвох".

Признавая беспощадную правоту этих слов, девушка шмыгнула носом, чувствуя подступающие слёзы, и, словно стараясь ещё сильнее разбередить душу, в ушах зазвучал полный любви и обожания голос Декара: "Я хотел хотя бы издали полюбоваться на вас, госпожа Юлиса".

По коже пробежали знакомые волнующие мурашки. Вспомнив объятия принца и понимая, что хотя и было приятно, но в них она не испытывала ничего подобного, Ника окончательно расстроилась и тихонько заплакала, прикрыв лицо руками.

Это походило на какое-то наваждение, морок или даже колдовство. Она всего лишь несколько минут поговорила с тем юношей, но до сих пор не может забыть тех странных и пугающих ощущений, а его слова то и дело всплывают в памяти в самый неподходящий момент.

Очередной сеанс жалости к самой себе прервал негромкий стук во входную дверь. Беглая преступница прислушалась, до боли прикусов губу.

Звякнул металл, Ника соскочила с сундука, привычно схватив нож и деревяшку.

— Здравствуйте, госпожа Константа, — донёсся до неё заискивающий женский голос.

— День добрый, госпожа Тора, — сухо отозвалась хозяйка квартиры, не приглашая гостью зайти.

— Письмо от сыночка получили? — не замечая более чем холодного приёма, продолжила любезничать та. — Здоров ли господин Констант? Все ли у него в порядке?

— Хвала богам, госпожа Тора, — чуть мягче отозвалась вдова. — Всё хорошо.

— Да пошлют ему небожители удачи, — торопливо заговорила собеседница. — А я уж обязательно помолюсь Аксеру, чтобы бог войны уберёг его в сражениях.

— Спасибо, госпожа Тора, — поблагодарила императорская отпущенница.

— Не могли бы вы, госпожа Константа, одолжить мне сорок риалов? — наконец перешла к сути гостья. — Ставий мой полмесяца животом маялся, а завтра за квартиру платить. Как бы злодей Бесгон нам лестницу не сломал.

— Я и сама ему должна, госпожа Тора, — пожаловалась хозяйка, спросив со вздохом. — А отдать-то когда сможете?

— Мужа на стройку взяли, госпожа Константа! — с жаром заговорила женщина. — Через шесть дней первый расчёт. Как только получит — так сразу и отдам.

— Подождите, — немного грубовато проворчала добрая вдова. — Сейчас принесу.

Девушка слегка расслабилась. Увидев двух заходивших к Константе чужестранцев, соседи сделали именно тот вывод, который и предвидел Вилит. Проходивший службу на границе сын прислал с ними матери немного денег.

Что-то негромко ворча себе под нос, вдова прошла в комнату, потом вернулась и вновь открыла входную дверь.

— Вот, госпожа Тора. Только не забудьте отдать, как обещали.

— Непременно, госпожа Константа! — заверила обрадованная соседка. — Ни на день не задержу! Да хранят вас небожители, госпожа Константа!

Это маленькое происшествие помогло Нике успокоиться. Со вкусом высморкавшись, она вытерла слёзы и вновь взялась за перевод басни.

Когда Ульпина заглянула к ней перед обедом, девушка попросила рабыню принести воды для умывания.

Освежившись, беглая преступница с аппетитом покушала варёных бобов и выпила разбавленного вина, ещё раз посетовав на отсутствие чайника. Пусть сам чай здесь не знают, заваривать можно душицу, зверобой, мяту или какую-нибудь другую полезную травку.

А за ужином гостья прочитала хозяйке басню "Стрекоза и муравей".

— Очень поучительно, госпожа Юлиса, — с многозначительной улыбкой кивнула вдова. — Только мне кажется, это стихотворение писал другой поэт.

— Возможно, госпожа Константа, — небрежно пожала плечами Ника, нисколько не удивляясь наблюдательности вдовы. — Я лишь вспоминаю то, что услышала от служанки.

— И она ничего не рассказывала об авторе? — удивилась женщина.

— Ничего, госпожа Константа, — подтвердила собеседница, опасаясь запутаться в очередной придуманной истории.

— Возможно, она читала вам стихи нескольких поэтов? — продолжала рассуждать хозяйка квартиры.

— Очень может быть, — гостья не стала спорить и с этим.

А ночью она вновь целовалась с Вилитом. Он прижимал её к себе всё крепче и нежнее. Хотелось, чтобы это продолжалось вечно, тем более, что сейчас губы принца пахли не чесноком и копчёной рыбой, а фруктовой карамелью. Словно погружаясь в какой-то упоительный транс, она не возражала, когда юноша мягко, но решительно увлёк её вниз, уложив на удивительно мягкую зелёную траву, источавшую медвяный аромат.

Его сильные руки ласково заскользили вдоль тела девушки, заставляя сердце трепетать, делая дыхание частым и прерывистым. Она чувствовала нарастающее головокружение, как вдруг по лицу Вилита пробежала рябь, словно по стоячей воде от брошенного в неё камня, превращая принца сначала в Декара, а потом во что-то чёрное, бесформенное и пугающее.

Этот кошмар оказался не таким глубоким, как недавний, и Ника умудрилась выбраться из него без посторонней помощи и даже никого не разбудила. Правда потом она долго приходила в себя, лёжа с закрытыми глазами, напряжённо вслушиваясь в доносившийся откуда-то издалека стук деревянных колёс.

К счастью, ей всё же удалось немного поспать, поэтому она проснулась сразу же, как только Ульпина вошла в комнату.

— Доброе утро, госпожа, — поприветствовала рабыня квартирантку. — Умываться будете?

— Конечно! — девушка сладко потянулась, жмурясь от льющегося сквозь жалюзи дневного света.

Торопливо приняв водные процедуры, она машинально отметила, что от неё уже стало, мягко говоря, попахивать. Надо как-нибудь ополоснуться по-настоящему. Решив сегодня же вечером поговорить об этом с госпожой Константой, Ника с аппетитом позавтракала и погрузилась в напряжённое размышление, пытаясь вытянуть из памяти ещё какую-нибудь басню. К сожалению, более-менее удалось восстановить только "Мартышку и очки". Но поскольку данный оптический прибор в этом мире ещё неизвестен, попаданка погрузилась в уныние, не обратив внимание на скрип лестницы под чьими-то тяжёлыми шагами.

Только настойчивый стук во входную дверь заставил девушку встрепенуться.

Лязгнул засов, потом послышался удивлённый возглас хозяйки:

— Вы кто, гос…

Из прихожей донёсся глухой шум, сдавленное мычание, шорох и возня.

Моментально сообразив, что случилось именно то, чего она так боялась, Ника тем не менее на какой-то миг застыла в ступоре от неожиданности.

— Где она?! — прорычал кто-то.

И тут же раздался пронзительный крик:

— Госпож…! — закончившийся хриплым бульканьем.

Именно этот ужасный звук словно разорвал связывающие её путы, бросив беглую преступницу к двери. Руки сами, почти без участия разума исполнили многократно отработанные движения. Деревянный клин к порогу, нож в щель до упора, "тревожная сумка" через плечо, верёвку из-за сундука.

Когда кто-то торкнулся в её комнату с криком:

— Сюда!

Она уже распахивала окно.

Отворившись сантиметров на пять, дверь застыла намертво. Стараясь не смотреть вниз, девушка перебралась через подоконник. Верёвка натянулась, сундуки стукнулись друг о друга и даже немного сдвинулись с места, царапая пол.

Когда-то давно Наставник учил её спускаться и подниматься по канату, упираясь ногами в стену. Пришлось срочно обновлять в памяти полузабытые навыки, потому что дверь уже трещала под напором чьих-то тел, подбадривавших себя азартными криками.

— Давай! Жми! Навались!

Сандалии и длинное платье — не самая удобная экипировка для скалолазания. Тем не менее Ника уже переступала ногами по массивным прутьям решётки, прикрывавшим окна второго этажа, когда сдерживавшая нападавших преграда с треском разлетелась, и они ворвались в комнату.

Видимо, представшая их взорам картина вызвала у мужчин лёгкую оторопь, подарив беглянке ещё несколько сантиметров форы.

— В окно ушла, меретта! — яростно заорал один из них.

Девушка почти коснулась ногами черепицы на козырьке, прикрывавшем вход в лавку, и тут из её комнаты выглянула зверообразная морда со свёрнутым на сторону носом.

Встретившись взглядом с Никой, он злорадно осклабился, демонстрируя многочисленные прорехи в стене жёлтых неровных зубов. На миг показалось, что на неё смотрит один из убитых на императорской дороге людокрадов. Но наваждение быстро исчезло.

— Стой, мерзавка! — рявкнул неизвестный, и ухватившись за верёвку, попытался втянуть девушку обратно.

Силушкой его местные небожители не обидели. Вот только попаданка всё же была не пушинкой, так что резко втянуть её наверх не удалось. А когда тянуть стали двое или трое, она просто отпустила верёвку, соскользнула вниз по черепице, царапая кожу, и мягко спрыгнула на мостовую прямо перед носом обалдевшего мужчины в двух дорогих туниках, одетых друг на дружку.

— Держи! — вскричал урод со сломанным носом, но тут же заткнулся, потому что кто-то втянул его в комнату.

Девушка бросилась бежать. Но внезапно дорогу ей заступили два прилично одетых горожанина.

— Что случилось, госпожа? — усмехнулся один из них, кивнув на всё ещё змеившуюся по стене верёвку.

Сразу не сообразив, как можно объяснить своё странное появление, Ника оглянулась, пытаясь выиграть время. В тёмном проёме окна мелькали какие-то тени.

В голову пришёл бородатый анекдот, и она досадливо махнула рукой:

— Да муж не вовремя вернулся.

Неизвестно, что ожидали услышать любопытные прохожие, но её ответ их определённо обескуражил. Воспользовавшись замешательством собеседников, беглая преступница, проскользнув между ними, прибавила шагу, на ходу вытаскивая накидку, поскольку не только эти двое уже начинали коситься на простоволосую девицу в одежде свободной горожанки.

— Эй, постойте! — запоздало окликнул её наконец-то пришедший в себя мужчина, но племянница регистора Трениума поспешно завернула за угол, делая вид, что ничего не слышит.

Оказавшись в узком переулке, она торопливо привела себя в порядок, надвинула на лицо покрывало, перебросила край через плечо, и подхватив платье, бегом устремилась к ближайшему перекрёстку, моля местных небожителей о том, чтобы свидетели её эпического спуска не устремились в погоню. Хотя бы в этом боги ей помогли. Позади пока не слышалось ни грохота подошв по мостовой, ни азартных криков преследователей.

Выскочив на многолюдную улицу, девушка ссутулилась, и перейдя на шаг, постаралась подстроиться под скорость движения толпы.

Появилось время прийти в себя и подвести первые сугубо предварительные итоги случившегося. Самое главное — она вновь выжила почти чудом, но уже в который раз невольно стала причиной гибели хорошего человека. До слёз жаль госпожу Константу. За последние дни Ника успела привыкнуть к этой доброй, искренней женщине.

Раздались крики коскидов, требовавших уступить дорогу достославному Инолию Максину Конту регистору Кринифия.

Девушка вместе с другими прохожими подалась к стене, проводив пустым взглядом роскошный паланкин, влекомый восемью крепкими, богато одетыми рабами.

Оплакивать несчастную вдову она будет потом. Хотя совершенно непонятно: зачем её вообще понадобилось убивать? Ясно, что в квартиру Константы явились не городские стражники или какие-то другие представители власти. В этом случае хозяйка не стала бы спрашивать, кто они такие? А тем, в свою очередь, никак не нужна её быстрая смерть. С точки зрения закона и элементарной политической целесообразности, гораздо полезнее устроить показательный процесс над укрывательницей беглой преступницы. В назидание, так сказать, потенциальным правонарушителям.

Однако нападавшие не стали церемониться. Так может, это "охотники за головами", возжелавшие заполучить награду за поимку самозванки?

Вот это ближе к истине. Возможно, по данной причине высунувшийся из окна головорез и не стал звать на помощь прохожих? Радлане — люди деловые и предприимчивые, вполне могли потребовать поделиться призовыми деньгами, а то и вовсе оставили бы налётчиков с носом. На многое можно решиться, когда речь идёт об одиннадцати тысячах риалов, а с учётом колебания курса серебра по отношению к золоту, вероятно, даже о большей сумме.

Ника решила пока не задумываться над тем, как налётчики узнали о том, что она прячется на квартире Константы? Вместо этого она принялась лихорадочно размышлять над гораздо более животрепещущей проблемой: что делать дальше?

Отправляться в Цветочный дворец и попытаться встретиться с Вилитом? Лучше уж сразу в ближайшую базилику. Тогда путь на кол окажется короче, и не так сильно устанешь. А зачем ей идти к принцу, если он сам к ней придёт? Точнее не он сам, а его приятель Сциний. Послезавтра у него назначена встреча с госпожой Константой в трактире "Щедрый стол".

Конечно, тот сильно удивится, когда вместо письма от госпожи Юлисы увидит её саму, но вряд ли откажет в помощи. Кажется, младший сын императора искренне считает его другом. Остаётся надеяться, что Сциний думает так же.

Значит, остаётся только провести пару дней в городе, который она почти не знает, но где за её голову объявлена солидная награда. Задачка та ещё.

Девушка вышла на маленькую площадь, образованную пересечением трёх улиц. Посредине располагался небольшой фонтанчик в виде стоявшего в центре круглого бассейна резного каменного столба, из четырёх граней которого били струи воды.

Женщины в покрывалах, рабы и рабыни подставляли под них узкие горлышки кувшинов, а самые нетерпеливые зачерпывали прямо из водоёма, где во всю резвились жуки-плавунцы и прочая водяная мелочь.

Напившись из сложенных лодочкой ладоней, Ника устало присела на каменный бортик бассейна и почувствовала, как от обрушившихся на неё переживаний колени начинают мелко и противно дрожать. С трудом задавив корёжущую сознание истерику, она задумалась.

Благодаря размерам и многочисленному населению, по столице Империи можно долго бродить целыми днями, не привлекая к себе внимания. Отдыхать на нагретых солнцем ступенях храмов и портиков, покупать еду у разносчиков или зайти в трактир. Однако на ночь просто необходимо найти хоть какое-то пристанище. Под открытым небом здесь спят только бродяги, нищие и прочий деклассированный элемент, оказаться среди которого племяннице регистора Трениума совсем не хотелось.

Она машинально нащупала висевший на поясе маленький кошелёк с медью и серебром. Полученное от Вилита золото покоилось на дне "тревожной сумки".

На первое время денег более чем достаточно. Можно даже снять вполне приличную комнату на постоялом дворе или даже в гостинице. Вот только идти туда опытная путешественница опасалась, зная, как в подобного рода заведениях привлекает к себе внимание одинокая женщина.

Так ничего и не придумав, она направилась к ближайшему рынку, где долго бродила между рядов, прежде чем купила небольшую аккуратную корзину. Всё же с сумками здесь чаще всего ходили мужчины.

Зная, насколько запутана планировка города, и опасаясь заблудиться среди бесчисленных улочек и переулков, девушка старалась не отклоняться далеко от того маршрута, которым принц вёл её от Ипподрома.

Раза три к ней пытались приставать мутные личности в разной степени опьянения. Дважды удалось спастись бегством, а на третий, когда прыщавый юнец, одетый с претензией на элегантность, попытался схватить её за локоть, пришлось двинуть кулаком по наглой, усыпанной красными точками роже, и пока резвый отрок пытался кричать, шлёпая разбитыми губами, поспешно скрыться в переулке.

Вновь оказавшись на широкой улице, Ника разузнала дорогу к ближайшему форуму. При большом скоплении народа увеличивалась вероятность быть узнанной, зато там мужчины вели себя гораздо приличнее. Да и толпа на площади в полдень заметно редела. Кто-то уходил обедать домой, кто-то к друзьям, но большинство разбредались по окрестным трактирам. Не обременённые излишними средствами ели прямо на улице.

Купив у разносчика пирог с ревенем и корявый глиняный стакан с разведённым вином, беглая преступница уселась на ступенях портика неподалёку от группы бедно, но чистенько одетых мужчин, сопровождавших скудную трапезу оживлённой беседой на философскую тему.

До слуха устало жующей девушки то и дело доносились слова: "общественное благо", "сущность бытия", "нравственные основы".

Перед ней остановился благообразного вида старичок с солидного вида деревянной кружкой в одной руке и лепёшкой в другой.

— От чего вы скучаете одна, госпожа? — спросил он, поблёскивая блудливыми глазками.

— Мужа жду, — ответила Ника с набитым ртом. — Сказал, что в полдень придёт.

— И кто же ваш уважаемый супруг? — поинтересовался собеседник, явно намереваясь присесть рядышком.

— Отставной десятник из Арадского лагеря, — со значением проговорила Ника. — Мы лавку в Наполе купили, а здесь по делам.

Видимо, связываться с бывшим легионером старому ловеласу не захотелось, потому что, учтиво раскланявшись, он вальяжно направился к стайке философов.

Криво усмехнувшись, девушка ещё немного посидела, вернула торговцу миску, получив обол задатка, и неторопливо зашагала с площади.

Прогулка явно затягивалась. Беглая преступница очень устала, несмотря на то, что ещё несколько раз присаживалась отдохнуть, но по-прежнему не могла определиться с ночлегом.

"Насколько проще мужчинам! — раздражённо думала самозванная племянница регистора Трениума, шлёпая подошвами сандалий по каменной мостовой. — У них никто ничего не спрашивает, к ним не пристают. Они спокойно шатаются повсюду, без проблем снимают комнату или даже целую квартиру, и никто ничему не удивляется. Нет, все эти приключения, подвиги и попаданства — дело не женское. Окажись на моём месте парень, он мог бы легко стать охотником племени Детей Рыси, и никому бы в голову не пришло навязывать ему жену. А если бы вернулся — давно бы заправлял в родовом имении Юлисов, а не шарахался по подворотням из-за какого-то дурацкого подложного письма".

Одна за другой закрывались лавки. Появились группки праздношатающихся горожан. Над дверями в трактиры и прочие увеселительные заведения зажигали фонари или просто плошки с плавающим в масле фитилём, чьи манящие огоньки путеводными звёздами звали жаждущих приобщиться к дарами Диноса и Диолы. Изредка в толпе мелькали крикливо размалёванные лица жриц и жрецов продажной любви.

Ника знала, что больше всего разнообразных "гнёзд разврата" располагается в регисторе Радианий на противоположном берегу Флумины, хотя и в других районах города их тоже хватало.

Закон запрещал проституткам приставать к добропорядочным гражданам. Не разрешалось каким-либо образом мешать, либо, упаси небожители, хватать за руки или одежду, чересчур агрессивно предлагая свои услуги. Так что эксплуататорам человеческих страстей и пороков оставалась только визуальная реклама. Больше открывавшая, чем прикрывавшая одежда, соответствующий макияж. Иногда кто-нибудь из них начинал громогласно расхваливать свои достоинства или перебрасываться непристойными репликами.

Изображая почтенную мать семейства и добродетельную супругу, задержавшуюся где-то по важным делам, беглая преступница шла чуть быстрее остальных, не забывая горбиться и прикрывать накидкой лицо.

Впереди двое юношей, почти подростков, отчаянно торговались с блудливо улыбавшейся куртизанкой лет тридцати, очаровательно раздетой в короткий хитончик с многочисленными разрезами.

— За десять риалов тащиться в твою кишащую клопами халупу?! — ломающимся баском возмущался очень молодой человек в зелёном плаще поверх застиранной туники.

— Всего по пять с каждого, добрые господа, — хрипло, как простуженная кошка, промурлыкала проститутка. — Я не какая-нибудь призаборная меретта. Я предлагаю изысканные удовольствия для знатоков и обслужу вас обоих сразу. Клянусь Диолой, вы познаете истинное наслаждение на мягком ложе, усыпанном лепестками роз!

Юнцы переглянулись. У того, который пока помалкивал, непроизвольно дёрнулся кадык на тощей, цыплячей шее.

Судя по внешнему виду, родители жаждущих поскорее приобщиться к радостям взрослой жизни пацанов никак не могли принадлежать к числу хорошо обеспеченных граждан.

Заинтересовавшись разговором, Ника остановилась, и опустившись на корточки у стены дома, стала торопливо перевязывать ремешки сандалий.

— Семь риалов! — выпалил тот юноша, кто торговался.

— И двадцать оболов! — в отчаянной надежде добавил приятель.

Поскольку вечер ещё только начинался, проститутка, видимо, надеялась заполучить более щедрых клиентов, поэтому презрительно скривившись, тряхнула короткими, как у рабыни, густо выкрашенными хной волосами.

— Там подальше, на углу, Кривая Пика стоит. Она вас и за медяк уделает. Идите отсюда, не мешайте работать!

Повозившись с обувью, девушка незаметно вытащила из ножен на голени кинжал и спрятала его в корзину

— Усыпанное розами, говоришь? — негромко поинтересовалась она, поравнявшись со жрицей продажной любви, сканирующей окружающее пространство в поисках клиентов.

— Чего? — не поняла та, видимо, озадаченная скромным обликом собеседницы.

— Ну, это ты соплякам про ложе болтала? — пояснила свою мысль Ника, поправляя сползший с плеча край накидки. — У тебя что же, своя комната?

— Да, госпожа, — неуверенным тоном подтвердила проститутка. — А вы что же, женщинами интересуетесь?

— Я всем интересуюсь, — сурово отрезала племянница регистора Трениума. — Сколько возьмёшь за ночь?

— Ну-у-у, — замялась озадаченная представительница древнейшей профессии.

— Мне нравится растягивать удовольствие, — объяснила своё желание девушка.

— Тогда тридцать риалов! — отчаянно выпалила труженица эротического фронта, и в её расширившихся в предвкушении глазах блеснула алчность. — Не меньше!

— Двадцать пять! — демонстративно похлопав по висевшему на поясе тощему кошельку, категоричным тоном заявила Ника.

— Тогда десять вперёд! — выдвинула новое требование собеседница.

— Только после того, как увижу ложе, — покачала головой клиентка.

— Тогда пойдёмте, госпожа, — лицо проститутки расплылось в настороженной улыбке.

— Как тебя зовут? — шагая справа и чуть позади, беглая преступница потихоньку достала из корзины нож и спрятала его под полой накидки.

— Треза, госпожа, — ответила женщина, проходя мимо закрытых лавок.

Видимо, решив, что они просто случайно оказались рядом, на улице никто на них особого внимания не обращал, хотя Ника и уловила несколько заинтересованных взглядов.

— Сюда, госпожа, — проговорила куртизанка, сворачивая в узкий, уже успевший погрузиться в полумрак, переулок.

Девушка крепко сжала рукоятку кинжала. Сердце заколотилось от вброшенного в кровь адреналина, а чувства обострились в ожидании опасности.

Видимо, поняв её состояние, проститутка поспешила успокоить клиентку.

— Не подумайте ничего дурного, госпожа. Меня тут знают, и гостям моим никто ничего плохого не сделает. Осторожнее, госпожа, тут лужа. Пройдите ближе к стене.

"Значит, и здесь свои "крыши" имеются", — усмехнулась про себя попаданка, старательно запоминая дорогу.

— Пришли, госпожа! — бойко отрапортовала Треза, подходя к круто уходившей вверх лестнице.

Ступени здесь не просто скрипели, а буквально пели, да и само сооружение раскачивалось, словно мачта парусника в шторм.

На уровне четвёртого этажа вдоль стены шла открытая галерея, куда выходило несколько дверей.

Сняв с шеи тонкий кожаный шнурок, женщина вставила в замок плоский ключ, и распахнув жалобно задребезжавшую дверь, радушно пригласила:

— Заходите, госпожа!

— После тебя, — вернула любезность Ника.

— Ну, тогда постойте тут, я светильник запалю, — пожала плечами проститутка.

Заглядывавший в распахнутое окно узкий серп месяца и густо рассыпанные по небу звёзды позволяли разглядеть вытянутую, прямоугольную комнату, большую часть которой действительно занимала внушительного размера кровать. Вот только пахло здесь не цветами, а мочой, сыростью и грязным бельём.

Справа от входа бесформенной кучей громоздились какие-то корзины. В углу копошилась хозяйка обиталища. Звякнул металл, пахнуло дымом. Вспыхнула лучинка, и гостья увидела стоявшую на четырёх плоских кирпичах маленькую бронзовую жаровню.

Триза зажгла светильник, прикрыла глухими ставнями окно, и указав на постель, гордо заявила:

— Вот ложе, госпожа. Давайте задаток!

Закрыв дверь на хлипкий засов, девушка поставила корзину на пол, и отвязав от пояса кошелёк, принялась отсчитывать монетки в торопливо подставленную жрицей продажной любви ладонь.

— Спасибо, госпожа, — с придыханием бормотала та, кланяясь едва ли не каждой монетке. — Да хранят вас небожители, госпожа. Всё сделаю, как прикажете. Клянусь Диолой, довольны будете, госпожа.

Подхватив неразлучную корзину, беглая преступница подошла к кровати, сразу определив, что данный предмет домашней обстановки неоднократно подвергался грубому ремонту. Потемневшие от времени доски потрескались, потеряв последние остатки краски. Вместо двух ножек лежали стопки тех же плоских кирпичей, а кроме покрытого подозрительными пятнами матраса, набитого слежавшейся соломой, никаких иных постельных принадлежностей не наблюдалось. Отсутствовали даже подушки.

Однако, когда она села, сооружение лишь слегка скрипнуло, демонстрируя завидную прочность.

Опустившись на колени, Триза, жеманно поджимая губы и поигрывая глазками, стала не спеша развязывать поясок, скреплявший её более чем лёгкое одеяние.

— Не суетись, — поморщилась Ника. — Мне не ты нужна, а крыша над головой.

— Прячетесь от кого, госпожа? — с тревогой спросила проститутка, поднимаясь на ноги.

— Тебе не всё равно? — усмехнулась девушка, снимая накидку. — Деньги получила? Утром ещё получишь. А будешь много знать, быстро постареешь.

— Да мне что, — пожала плечами собеседница, тут же предложив. — Так, может, вы останетесь, а я схожу поработаю? Скоро обозы пойдут. Глядишь, какого возчика и подцеплю?

Но, заметив недовольную гримасу странной клиентки, заверила:

— Нет, нет, госпожа, сюда я никого приводить не буду. Где-нибудь в переулке обслужу по-быстрому.

— Не жадничай, — наставительно проговорила беглая преступница, хорошо помня о назначенной за свою голову награде. — Хватит с тебя на сегодня. На всю ночь уговорились. Можешь спать, можешь в окошко глядеть, только ко мне не лезь.

— Тогда я хотя бы светильник потушу? — выдвинула новое предложение хозяйка комнаты. — Чего зря масло жечь?

— Как хочешь, — равнодушно махнула рукой гостья.

Сбросив сандалии, она завалилась на кровать, положила под голову "тревожную сумку", и набросив накидку вместо одеяла, закрыла глаза, чутко прислушиваясь к происходящему. Представительницам древнейшей профессии она не доверяла ещё со времён заключения в этригийской тюрьме.

Задув робкий огонёк, проститутка прошлёпала босыми ногами к кровати, и повозившись, вытащила из-под неё какой-то свёрток. Потом забравшись на постель, умостилась в уголке, стараясь не беспокоить мирно посапывавшую Нику.

Треза оказалась не единственной жрицей продажной любви, снимавшей комнату на этом этаже.

Примерно через полчаса за стенкой хлопнула дверь, послышалось неясное бормотание, а затем звуки, не оставлявшие сомнения в своём происхождении. Мужчина яростно пыхтел, его партнёрша лениво постанывала, совершенно бездарно изображая удовольствие.

В прочем, племянницу регистора Трениума подобного рода акустические эффекты раздражали гораздо меньше, чем населявшие матрас насекомые, посчитавшие её своей законной добычей. Поэтому Ника почти не спала, лишь изредка впадая в забытьё до очередного укуса какого-нибудь мелкого кровопийцы. Не открывая глаз, девушка беспощадно драла ногтями воспалённую кожу и вновь отключалась, стараясь урвать ещё кусочек сна, так необходимый измученному организму.

То ли кровь хозяйки кровати им уже приелась, то ли Триза просто привыкла и не обращала на своих шестиногих соседей никакого внимания, только немного повозившись, она затихла, мерно посапывая носом.

Ощутив сильнейшее желание почесать ногу, беглая преступница внезапно почувствовала, что кровать как будто качнулась. Мгновенно вынырнув из сонной одури, она открыла глаза и скосила их в сторону.

Белея в темноте обнажённым телом, проститутка на четвереньках ползла по обширной постели, шурша слежалой соломой.

"Может, приспичило?" — с трудом ворочая всё ещё не отошедшими ото сна мозгами, подумала Ника, вспомнив, что какой-то сосуд, напоминавший ночной горшок, она видела в углу возле жаровни.

Осторожно спустившись с кровати, куртизанка подняла валявшееся на полу платье.

"Ну, и к чему это? — мгновенно насторожилась девушка. — Пописать можно и голой, даже удобнее".

Когда Триза оделась, её намерение покинуть комнату стало очевидным.

— И куда ты направилась? — негромко поинтересовалась гостья, садясь на постели.

— Так по нужде, госпожа, — вздрогнув, нервно хихикнула хозяйка комнаты. — Захотелось вот…

— Ну иди, — усмехнулась Ника, с удовлетворением ощущая, как заколотилось подхлёстнутое адреналином сердце, а мышцы напряглись в предчувствии драки.

Уронив на пол так и не завязанный поясок, женщина сделала пару неспешных шагов и вдруг бросилась к двери, завопив:

— Баден!!!

Вскочив, словно распрямившаяся пружина, беглая преступница уже через секунду ухватила проститутку за грязные волосы и резко рванула её на себя.

Не переставая верещать, куртизанка развернулась, пытаясь вцепиться то ли в лицо девушки, то ли в гораздо более пышную шевелюру, но получив удар в живот, заткнулась. Не давая ей опомниться, гостья швырнула хозяйку на пол, пару раз пнув ногой под рёбра.

Вряд ли удар босой ступни мог быть по-настоящему болезненным. Да и ломать себе кости девушка не имела никакого желания. Однако дыхание у Тризы сбилось, а прежде чем она, восстановив его, открыла рот, Ника упёрла ей в горло подобранный на кровати нож.

— Только пикни! — устрашающе шипела девушка, навалившись всем телом на переставшую трепыхаться проститутку.

Вряд ли та могла в темноте как следует рассмотреть её лицо, но, видимо, жизненный опыт обитательницы столичного дна подсказал, что щедрая клиентка, не задумываясь, пустит оружие в дело.

— Эй, Триза! — донёсся из-за стены взволнованный женский голос. — Ты как там?

— Отвечай немедленно! — прошептала беглая преступница, подкрепив свой настоятельный совет лёгким движением кинжала, оцарапавшего кожу под подбородком. — Да не дури.

— Хорошо всё! — отозвалась проститутка. — Госпожа горячая попалась!

— Надеюсь, она ещё и щедрая? — еле слышно проворчала соседка.

— Триза будет довольна, — с трудом давя рвущуюся наружу ярость, громко пообещала Ника.

Внезапно до её ушей донёсся скрип лестницы под чьими-то грузными шагами.

"Так вот кого звала эта шлюха!" — испуганно подумала девушка, рывком сажая хозяйку квартиры и зажав её шею в замок, упёрла кинжал в спину чуть выше поясницы.

— Кто это? — прошептала гостья в ухо трясущейся от страха проститутке.

— Баден, — чуть слышно пролепетала та. — Он… он здесь главный.

"Местная "крыша", сутенёр или что-то в этом роде", — догадалась попаданка и предупредила:

— Если он войдёт, я тебя убью. Так что, молись Диоле или ещё кому…

Затаив дыхание и слегка надавив на нож, дабы продемонстрировать всю серьёзность своих намерений, Ника слушала, как крупный мужчина поднялся на галерею четвёртого этажа, и шумно отдуваясь, подошёл к двери.

— А ну изобрази, как тебе хорошо! — чуть ослабив захват, приказала беглая преступница. — Да так, чтобы он поверил! Давай!

Как она машинально отметила, эротические стоны у Тризы звучали гораздо более убедительно, чем у её соседки. Видимо, всё дело в правильной мотивации.

С минуту потоптавшись на жалобно поскрипывавших досках, Баден неразборчиво выругался и отправился восвояси.

— Не убивай, госпожа, — жалобно пролепетала проститутка.

— Пока не буду, — пообещала девушка. — Но если только пикнешь…

Нашарив ногой брошенный хозяйкой комнаты пояс, гостья торопливо связала ей руки за спиной. Женщина не сопротивлялась, только тихонько поскуливала.

Отрезав кусок от её платья, Ника беспощадно затолкала его в рот Тризе и только после этого в бессилии привалилась к серой, грубо оштукатуренной стене.

Со стоном поднявшись на ноги, она подошла к постели, откромсала от хозяйского одеяла полосу и связала ноги женщине.

Едва она кое-как обезопасила себя от сюрпризов со стороны представительницы древнейшей профессии, как резко навалилась усталость. Руки и ноги словно свинцом налились, а во рту пересохло.

Выдернув кляп изо рта пленницы Ника спросила:

— Вода есть?

— Да, госпожа, — хлюпая носом, ответила собеседница. — Кувшин там у корзины.

— Давно принесла? — деловито осведомилась беглая преступница.

— Только сегодня утром принесла, госпожа, — поспешила успокоить её куртизанка. — В фонтане Трёх нимф брала. Там вода всегда свежая. А я ещё уксуса капнула, чтобы дольше не протухла.

— Помолчи, — раздражённо махнула рукой девушка, и несмотря на робкие протесты Тризы, вернула кляп на место.

Привыкшие к полумраку глаза быстро отыскали кувшин с обломанной рукояткой. Сняв прикрывавшую горловину тряпку, Ника принюхалась. Пахло уксусом.

Поднеся к губам, в последний момент передумала. Шлёпая босыми ногами по грязному полу, подошла к проститутке, вытащила кляп.

— Пей.

— Спасибо, добрая госпожа, — сделав долгий глоток, поблагодарила пленница. — Да хранят…

— Молчи! — вновь оборвала её беглая преступница, взяв валявшийся на полу кляп, но женщина уже испуганно замолчала.

— Так-то лучше, — буркнула племянница регистора Трениума, припадая к кувшину.

Утолив жажду, она вкрадчиво поинтересовалась?

— Я тебе заплатила?

— Заплатили, госпожа, — поспешно кивнула хозяйка комнаты, испуганно втягивая голову в плечи.

— Тогда куда и зачем ты побежала? — гостья поморщилась. — Только про нужду не ври, не то рот заткну и бить буду.

— О добрая госпожа, не знаю, не иначе, как сама Исми мне…, - затянула радланскую народную песню Триза.

Досадливо покачав головой, Ника вцепилась ей в лицо, заставляя разжать челюсти и затолкав между ними тряпку, пробормотала:

— Разговора не получилось. Ну и батман с тобой.

Не обращая внимание на жалобное мычание проститутки, подошла к окну и осторожно распахнула одну створку. Небо по-прежнему оставалось тёмно-синим, а звёзды всё так же холодно мерцали на недосягаемой высоте. Судя по всему, пара часов до рассвета у неё ещё есть.

Развернувшись к притихшей жрице платной любви, с подчёркнутым равнодушием предупредила:

— Разбудишь меня — всё лицо искромсаю. Тогда за тебя не то что десяти риалов, обола ломанного никто не даст. Поняла?

Не имея возможности ответить, собеседница энергично закивала:

Воспользовавшись хозяйским ночным горшком, гостья забралась на кровать и задремала, прикрывшись накидкой.

Кажется, молниеносная расправа над квартирной хозяйкой произвела впечатление даже на местных кровососов. А может, девушка просто настолько вымоталась, что не так болезненно реагировала на их укусы.

Проснулась она от скрипа лестницы и голосов.

Рывком села на кровать, и схватившись за кинжал, глянула на сжавшуюся в комок пленницу. Та с ужасом смотрела на неё, дрожа от утренней прохлады. Остро пахло мочой. Очевидно, Триза не могла больше терпеть и напрудила под себя.

Заметно посветлело. Из сумрака выступили пятна плесени и потёки, густо украшавшие покрытые трещинами стены.

Судя по негромким голосам, прошли двое мужчин. Где-то хлопнула дверь.

Не обращая внимание на затравленно сверкавшую глазами проститутку, Ника умылась, вытерлась полотенцем из "тревожной сумки", после чего расчесалась, кое-как уложив волосы.

Прежде чем уйти, она взяла хозяйское одеяло, и бросив его на всё ещё дрожавшую Тризу, присела рядом.

— Задаток я у тебя не возьму. Не охота искать, куда ты его запрятала.

Замычав, женщина энергично закивала, видимо, изображая благодарность.

— Дверь закрывать не буду. Кто-нибудь зайдёт и развяжет. Только, прежде чем обо мне болтать, подумай, что сделает с тобой Баден, когда узнает, как ты его без больших денег оставила. Ты на награду позарилась, меретта жадная?

Проститутка энергично замотала головой из стороны в сторону.

Хлопнув её по плечу, попаданка направилась к выходу из этой обители разврата и порока. Убедившись, что на галерее никого нет, девушка торопливо спустилась по голосистой лестнице, внимательно оглядываясь по сторонам.

Большая лужа в переулке помогла определиться с маршрутом. Когда четырёхэтажный дом, в квартире которого она так неудачно переночевала, скрылся за другими постройками, ей встретились первые прохожие.

Растянувшись цепочкой, шестеро неряшливо одетых рабов несли пять больших амфор и две маленькие. А потом число людей на улицах стало увеличиваться буквально с каждой минутой. Надвинув на глаза край накидки, Ника без колебания влилась в этот поток. В первую очередь надо позавтракать, а уж потом думать: что делать дальше?

Трактиры в этот час переполнены, поэтому она не стала туда заходить, ограничившись купленными у разносчика пирогами с капустой. Добравшись до рынка, долго ходила с сосредоточенным видом, но приобрела только жареные орехи в кульке из листьев лопуха.

Разглядывая разложенные на чистой тряпочке украшения из меди, сердолика, бирюзы и цветного стекла, краем уха услышала разговор двух молодых женщин.

Одна из них только что приобрела бронзовый браслетик в виде змейки, и теперь с удовольствием рассматривала его на своей смуглокожей руке.

— Мне правда идёт?

— Хорошо смотрится, — без особого энтузиазма поддержала спутница. — Только мне больше с лилиями понравился.

— Да он же целых семь риалов стоит, — обиженно надула губки подруга. — А мне пряжи надо купить. И мы же в мыльню собрались?

"В мыльню!" — мысленно повторила беглая преступница. Она знала, что так называли либрийские бани. Самой ей там бывать ещё не приходилось. Но кое-что о них она слышала. Во-первых, они гораздо меньше радланских. Во-вторых, там нет ни залов, ни бассейнов, ни окон. Помещение освещается через дыру в потолке для выхода дыма от горящих дров или углей, над которыми нагревают камни. Следовательно, видимость там так себе, и народ туда ходит попроще, значит, меньше шансов нарваться на знакомых. А помыться очень хотелось. Всё тело чесалось и не только от укусов соседей Тризы по кровати.

Спрашивать, где находится мыльня, девушка не стала, а просто пошла за весело щебетавшими подругами, старясь не лезть на глаза, но и не терять их из вида.

Молодые горожанки постояли возле лотка с дешёвыми благовониями, долго торговались с продавцом пряжи, оценили выставленные на продажу сандалии, дружно раскритиковали развешанные за спиной толстого купца в тюрбане накидки, посчитав их слишком варварскими, после чего с явным сожалением покинули рынок.

Проплутав минут сорок, провожатые привели Нику к небольшому, приземистому зданию, из плоской крыши которого торчали два купола, с вершин которых поднимались еле заметные струйки дыма.

Побелку со стен давно смыло, обнажив потрескавшуюся штукатурку, которая кое-где уже отвалилась, демонстрируя плоские радланские кирпичи. В отличие от помпезных бань Глоритарква, парадный вход здесь отсутствовал. Мужчины и женщины просто заходили с разных сторон.

Рядом с мыльней не стояло ни одного паланкина, не сидели в тенёчке рабы, ожидая принимавших водные процедуры хозяев. Здешние посетители передвигались по городу на своих ногах.

Попаданка знала, что радланские банные воры давно стали своеобразной визитной карточкой столицы Империи. Поэтому, чтобы хоть как-то подстраховаться, решила спрятать одну золотую монетку прямо на улице.

Воспользовавшись отработанным приёмом, девушка присела на корточки, якобы за тем, чтобы перевязать ремешки сандалий. Убедившись, что редкие прохожие не обращают на неё никакого внимания, она быстро сняла с голени ножны, убрав их на дно корзины и отыскав там мешочек с империалами, зажала один из них между пальцев.

Ещё издали приметив пучок травы, каким-то чудом выросший под стеной, Ника отвязала от пояса кошелёк и принялась в нём копаться, не сбавляя шаг. Разумеется, она споткнулась и рассыпала медяки как раз у зелёного пятна.

Горестно всплеснув руками, неуклюжая девица тут же бросилась их собирать. Ближайший горожанин, направлявшийся в её сторону, шёл ещё шагах в сорока и казался полностью погруженным в свои мысли. И уж тем более он не мог видеть прикрытого корзиной пучка пожухлой травы. Воспользовавшись этим, беглая преступница ловко затолкала под него золотую монетку. После чего встала, сложила оболы в кошелёк и спокойно направилась к потемневшей от времени двери.

За ней оказалась крошечная комнатка с узким, похожим на бойницу, окном и пожилой хмурой рабыней, прикованной цепью к вделанному в стену бронзовому кольцу. Сидя на покрытой облезлой шкурой стопке кирпичей, женщина безучастно смотрела на новую посетительницу, а рядом стоял узкогорлый кувшин с обломанной ручкой.

Вспомнив стоимость посещения бань Глоритарква, Ника протянула невольнице в два раза меньше денег.

На миг в глазах той вспыхнул какой-то интерес, видимо, племянница регистора Трениума всё же заплатила лишку. Но уже через миг взгляд стал по-прежнему безмятежным, а принятые медяки полетели в кувшин.

Отодвинув тяжёлую занавесь, девушка вошла в небольшую раздевалку со знакомыми нишами в стенах.

На каменной скамье сидели две пожилые женщины, и рассыпав мокрые волосы по голым плечам, о чём-то тихо говорили на либрийском. Бросив мимолётный взгляд на Нику, они вновь вернулись к беседе, не проявив к новенькой никакого интереса.

Весьма довольная тем, что здесь вместо окон имеется только тусклый масляный светильник, беглая преступница тем не менее прошла в самый тёмный угол. Без труда отыскав свободную ячейку, она затолкала туда корзину так, чтобы та застряла, упираясь в стенки, и теперь вытащить её будет уже не так просто.

Раздеваясь почти на ощупь, девушка невольно прислушалась к словам одной из либриек. И хотя не смогла разобрать всех слов, история показалась ей достойной внимания.

Рассказчица в красках расписывала, как пьяный сосед, разбушевавшись, выгнал жену из квартиры, и та пришла к ней ночевать. Из повествования следовало, что подобное представление пьяница и дебошир устраивает регулярно.

Разговор прервал скрип плохо смазанных петель. Из низкой двери пахнуло сухим теплом и дымом. Блестя мокрой от пота кожей, молодая женщина подошла к стоявшему в длинной нише ящику и стала копаться в нём, что-то бурча себе под нос.

— Опять сломался? — спросила одна из либриек на родном языке.

— Где только Фрегон находит такие хрупкие кости! — раздражённо отозвалась молодуха.

— Каменный возьми, — посоветовала вторая либрийка, щупая волосы.

— Они слишком острые, — отозвалась собеседница, и отыскав что нужно, вновь вернулась в мыльню.

А попаданка искренне возблагодарила небожителей за то, что у этой посетительницы сломался скребок.

Мыло даже в цивилизованных странах — продукт далеко не общедоступный. Поэтому многие люди с низкими доходами избавлялись от грязи по старинке, соскабливая её вместе с потом специальными скребками. Иногда перед этим смазывая тело оливковым маслом для смягчения кожи.

Поэтому появление в мыльне особы без данного приспособления могло привлечь нездоровое любопытство. Конечно, лучше иметь свой скребок, но для забывчивых или на случай поломок владелец заведения, видимо, и припас тот ящик.

Большинство из скребков представляли собой заточенные костяные пластины, хотя попадались и каменные.

Выбрав из них тот, что поострее, Ника подошла к входу в мыльню и распахнула дверь.

На миг от жара даже дыхание перехватило.

Пробивавшийся через узкое отверстие в потолке свет, казалось, только подчёркивал сгустившийся в небольшом куполообразном помещении полумрак. Тлеющие под бронзовой решёткой с наваленными сверху булыжниками угли делали и без того тяжёлую атмосферу гнетущей. Почти вдоль всей окружности стен тянулась низкая каменная лавка, на которой вольготно расположились восемь или девять женщин разного возраста. Кто-то тихо посиживал, интенсивно потея, другие уже скребли себя, а двое ополаскивались в маленьком бассейне, или, скорее, в большой вделанной в пол ванне у самого входа.

"Прямо, как в сауне, — подумала девушка, осторожно опускаясь на горячую лавку. — Только там моются снаружи".

Очень скоро она почувствовала, как по телу обильно заструился пот.

Сначала Ника сидела согнувшись, опираясь локтями о колени, потом откинулась назад, пытаясь прислониться спиной к шершавой каменной стене. Увы, та оказалась слишком горячей.

Совершенно случайно ближайшими соседками племянницы регистора Трениума оказались те самые молодые женщины, кто привёл её в это замечательное заведение.

Одна из них вскоре начала водить костяным скребком по ноге.

"Чисто, и эпиляцию делать не надо", — усмехнулась про себя попаданка, прислушиваясь к негромкому шуму голосов, вместе с теплом отражавшихся от куполообразного свода.

Посетительницы мыльни тихо переговаривались на извечные женские темы: дети, дороговизна, мужья, родственники, соседи, погода и т. д.

Пропуская мимо ушей привычный трёп, беглая преступница заинтересовалась долетавшими с противоположной стороны зала словами. Присмотревшись, она разглядела двух рабынь средних лет. На их статус указывали не только короткие волосы, но и заботливо прикрытые тряпочками от жара пластинки на верёвочках. Вне дома своего владельца невольники не имели права расставаться с ними ни при каких обстоятельствах.

И хотя девушка, как ни старалась, не смогла многого расслышать, суть она, кажется, уловила.

К хозяевам одной из рабынь привезли молодую родственницу. Девицу соблазнил какой-то негодяй, и теперь она ждёт ребёнка. Скрывая позор, родители, очевидно, люди далеко не бедные, отправили её в Радл, сообщив у себя, будто та с матерью поправляют здоровье в Галайской долине. Никому не показываясь, несчастная девушка пробудет в столице до родов, после чего вместе с мамой, как ни в чём не бывало, вернётся домой.

"Вот батман! — едва не взвыла с досады племянница регистора Трениума. — Ну почему я не услышала ничего подобного раньше?! Насколько всё было бы проще, явись я к Константе под видом беременной жены её сына! И соседи бы сильно не удивились, и можно было бы хотя бы иногда выходить на улицу. А чтобы с расспросами не приставали, сыграла бы заику или какую-нибудь северянку, ещё плохо знающую радланский язык".

Возможно, она бы ещё долго переживала об упущенных возможностях, но тут её слух царапнула примечательная фраза:

— … выпрыгнула на верёвке с третьего этажа!

— Да ты что! — охнула соседка, с влажным шлепком хлопнув себя по мокрой от пота груди.

— Прямо у всех на виду! — гордо объявила приятельница. — Муж её с любовником застал. Рабыню, что им встречаться помогала, на месте убил, а вот с хахалем сразу не справился. Пока мужчины дрались, она в окно спустилась и убежала!

— Вот меретта! — то ли с осуждением, то ли с завистью вскричала собеседница. — Такие, как она, всех замужних женщин позорят! Надеюсь, боги помогут мужу найти её и примерно наказать!

— Да не было там никакого любовника! — вмешалась в разговор молчавшая до этого посетительница. — Сын той женщины в легионе служит, вот и прислал матери деньги с северной границы. А бандиты узнали, налетели, всех перебили. Из окошка квартирантка её бежала. То ли артистка, то ли акробатка какая. Им привычно такие штуки выделывать.

"Единственная более-менее здравая мысль", — усмехнулась про себя Ника, осторожно счищая с кожи пот пополам с грязью.

И ошиблась.

— Никакой квартиры она не снимала! — выбираясь из утопленной в полу ванны, категорично возразила худая женщина с плоской отвисшей грудью. — Эта девчонка сама налётчиков привела. Только они добычу не поделили.

— Будь девка с ними, они бы не дали ей из окна выбраться, — с сомнением возразила толстая посетительница, водя скребком по могучему чреву. — Она там от кого-то пряталась.

— Так может, это та самая самозванка, что принца Вилита соблазнила? — охнула соседка беглой преступницы. — За неё ещё награду большущую объявили.

Собравшиеся в мыльне дружно рассмеялись, а одна из рабынь робко пролепетала:

— Господин говорил, что она давно на Даросских островах.

Её приятельница энергично закивала.

— Мой хозяин сам слышал на форуме, что её видели в порту.

— Теперь, когда все правду узнали, чего ей в Радле делать? — усмехнулась самая разумная из посетительниц и направилась к освободившейся ванне.

— Принца жалко, — неожиданно вздохнула молоденькая рабыня. — Не иначе, как та страхолюдина его заколдовала? А он такой красавчик…

— Может, и не красавчик, — усмехнулась толстуха. — Зато в служении Диоле ему, говорят, равных нет.

— Ну да, — опять то ли с завистью, то ли с осуждением проворчала соседка Ники. — Только в Радл вернулся, а уже успел дочку сенатора Тулия соблазнить и сына детрибуна Елесия.

— Ему же вроде как невесту нашли, — вполголоса сообщила пожилая женщина с редкими, слипшимися от пота волосами. — Красавицу и умницу из знатного рода то ли Коменов, то ли из Клавдинов. А он на эту дылду позарился. Теперь небось жалеет. Да уже поздно. Сын самого государя едва на самозванке не женился!

— Все знают, что мужчинам только такие стервы и нравятся! — безапелляционно заявила соседка племянницы регистора Трениума. — А верных, скромных да заботливых они не замечают. Ходишь за ним ходишь, заботишься изо всех сил, а на праздник Ноны новых сандалий не дождёшься. Зато какой-нибудь меретте последний обол из дома готов унести.

Собравшиеся дружно поддержали обличительную речь одобрительным гомоном, наперебой приводя примеры мужской жадности и неблагодарности.

Воспользовавшись этим, Ника поспешила занять как нельзя вовремя освободившуюся ванну. В мыльню одна за другой вошли три посетительницы, и бурно пылавший разговор как-то сразу стих, хотя беглая преступница не заметила в новеньких ничего подозрительного. Пожилая, сгорбленная рабыня с большими, красными руками и две свободные женщины помоложе.

Невольница направилась к своим товаркам по общественному положению, а вольные горожанки, заняв место разыскиваемой властями Радла самозванки, продолжали болтать о какой-то Газне, обворовавшей своих хозяев.

Прикрыв лицо руками и плотно зажмурив глаза, девушка по примеру купавшихся до неё погрузилась в относительно чистую воду с головой, после чего, отжав волосы, пошла к двери. А за её спиной вновь заговорили о нападении разбойников на квартиру бедной одинокой вдовы.

Вернувшись в раздевалку, Ника присела на скамеечку и прикрыла глаза, чувствуя, как те стремительно наполняются слезами. Бурная дискуссия в мыльне, гуляющие по Радлу глупые слухи и нелепые сплетни, которыми горожанки с таким увлечением пичкали друг друга, разбередили в душе попаданки ещё не зажившую рану. Сколько же раз из-за неё гибли хорошие люди?

Когда-то она рассказала Мерку Картену о встреченных в лесу людях, после чего уцелевшие в эпидемии ганты либо пали от рук мореходов, либо оказались за тысячи километров от своей родины — в чужом и враждебном Канакерне.

Потом она пожалела денег, отдав двух мальчиков на потеху извращенцев. Артистам пришлось выкупать детей ценой неслыханных унижений, но, несмотря на это, один ребёнок умер, не выдержав издевательств.

И вот теперь Аполия Константа Ула. Несчастная женщина так хотела угодить принцу, избавившему её сына от неприятностей, что, не задумываясь, согласилась приютить беглую преступницу, тем самым подписав себе смертный приговор.

Пользуясь тем, что в царившем вокруг полумраке никто её не видит, девушка беззвучно заплакала, размазывая слёзы по щекам.

Две посетительницы неторопливо собирались, со вкусом перемывая косточки наглой соседке, завешивавшей грязным бельём все перила на лестнице.

А Ника со стыдом и болью вспоминала доброту бедной вдовы и её рабыни. Никто ещё на этом берегу Океана не относился к ней с таким радушием и предупредительностью. Несчастная женщина делала всё, чтобы скрасить её затворничество. Зачем вообще понадобилось её убивать?

Даже если госпожа Константа и закричала, наверное, пытаясь поднять тревогу, хорошего удара в голову или в живот хрупкой женщине хватило бы, чтобы замолчать. А кому и зачем понадобилась смерть глупой рабыни, за столько лет так и не научившейся правильно говорить по-радлански, вообще непонятно?

Тем же охотникам за наградой, решившим схватить самозванку, выгоднее сохранить этим женщинам жизнь и выдать их властям, как пособников беглой преступницы. Тогда нападение на квартиру посчитали бы не нарушением закона, а его исполнением. И налётчики предстали бы перед правительством и обществом героями. Однако те почему-то не стали оставлять свидетелей, проведя тотальную зачистку. Тогда выходит, что её тоже должны были убить вместо того, чтобы выдать властям и получить награду? Вспомнив бандита, который выглянул из окна, когда она спускалась по верёвке, девушка сильно усомнилась в том, что обладатель подобной рожи легко мог отказаться от пятисот пятидесяти золотых. Разве что, если ему предложат намного больше. Но кому и зачем это надо?

К сожалению для Ники ответ напрашивался сам собой. Тот, кто послал бандитов в квартиру госпожи Константы, пытался скрыть участие принца Вилита в укрывательстве самозванки, выдававшей себя за внучку сенатора Госпула Юлиса Лура. Ну нашли бы её хладный труп в доме вдовы бывшего учителя императорского сына: так мало ли как она могла там оказаться? А уж если ещё и лицо как следует изуродовать, то это вообще будет "неопознанное тело".

Кто же так озабочен сохранением доброго имени младшего отпрыска Константа Великого? Неужели сам папа?

Криво усмехнувшись, попаданка шмыгнула носом, вытерев его тыльной стороной ладони. Судя по уровню развития местной цивилизации, весьма сомнительно, что императорские ликвидаторы работают так грубо и непрофессионально. Они могли проникнуть в квартиру, например, под видом заказчиков и без особого шума перебить всех её обитателей. Но вместо этого нападавшие устроили погром и тарарам. Получается, что это обычные наёмники? Или не совсем обычные. Но это уже неважно. Главное, кто им её заказал? Императрица? Что если Акций никого никуда не посылал, а просто наврал Вилиту, вызвав того на откровенность?

Ника покачала головой.

Если принц и рассказал лекарю, где она прячется, то случилось это не позавчера, а, скорее всего, гораздо раньше.

Скорее всего, за сыном императора просто следили. Причём те, кого не обманула ни одежда даросских купцов, ни парики, ни накладные бороды. Сопровождавшие довели принца с приятелем до квартиры госпожи Константы и сообщили заказчику, а уж тот прислал боевиков. Но кто он такой? Первая принцесса?

Девушка скептически скривилась, поднялась на ноги и отыскала нишу со своей корзиной. Лишив её убежища, местные небожители, по крайней мере, позволили ей сохранить вещи. Отыскав гребень, Ника взялась приводить в порядок волосы.

Если судить по рассказам Вилита, супруга его старшего брата скорее выдала бы самозванку властям, чтобы посильнее нагадить своей царственной свекрови.

Так кто же напал на квартиру? И тут беглая преступница застыла, поражённая внезапной ужасающей догадкой. А что если налётчиков нанял Тарберий Сциний Дуб?!! Поначалу мысль показалась настолько абсурдной, что она отрицательно покачала головой, едва не вырвав себе клок шевелюры и зашипев от боли.

Новая посетительница, уже успевшая стянуть платье, подозрительно посмотрела в её сторону. Девушка стушевалась и стала бережно расчёсывать свои начавшие подсыхать волосы.

Вряд ли Сциний в восторге от того, что его знатнейший приятель взялся укрывать самозванку, совершая тем самым серьёзное преступление, грозившее нешуточной опалой, что неизбежно скажется на его ближайшем окружении. Что, если молодой аристократ решил таким радикальным способом избавить сына императора от недостойной его высокого положения сердечной привязанности?

Ника окончательно запуталась, не зная, что и думать? С одной стороны, подозрения казались ей вполне обоснованными. С другой — не верилось, что Вилит мог приблизить к себе человека, способного на такое предательство.

Сомнения добавлял тот факт, что налётчики явились буквально на следующий день после визита принца с приятелем. Когда тот просил Сциния достать одежду и прочие предметы для маскировки, то, наверное, всё же объяснил, для чего нужен весь этот маскарад. Поэтому молодой аристократ, скорее всего, давно знал, куда они отправятся в столь экзотическом обличье.

Подобного рода рассуждения слегка успокаивали, хотя сомнение в душе попаданки всё же осталось.

Покинув мыльню, она прежним манером подобрала спокойно дожидавшийся её империал и оправилась бродить по городу, с удовольствием отметив, что солнце уже перевалило за полдень.

Купив пару пирогов с сыром, подкрепилась, сидя на ограде небольшого фонтанчика на пересечении трёх улиц, запив более чем скромную трапезу чистой водой.

Девушка несколько раз отдыхала на ступенях портиков и храмов, нигде не задерживаясь надолго. День неизбежно клонился к своему завершению. Улицы вновь стали наполняться народом.

Среди гуляющих явно преобладали мужчины. Те, кто постарше, шли вдвоём или втроём. Молодёжь собиралась в гораздо более многочисленные и шумные компании. Иногда попадались и смешанные пары. При этом женщины держались со своими спутниками так, что не оставалось сомнения в их семейном положении. А вот единичные представительницы прекрасного пола встречались крайне редко. И все они шли быстро, стараясь держаться ближе к стенам зданий.

"Домой торопятся", — думала Ника, усердно принимая суровый и неприступный вид.

Улицы Радла всецело принадлежали мужчинам. Только они могли себе позволить неторопливые прогулки по площадям и форумам с умными беседами о мироздании и городских новостях. Лишь для их строгого оценивающего взгляда предназначались прекрасные статуи, величественные храмы и прочие изыски архитектуры.

Женщины же покидали дом только по делам. Ну или, в крайнем случае, чтобы сходить в гости. Они делали покупки в мастерских и на рынках, заглядывали к гадателям и в храм. Но, похоже, никому даже в голову не приходило, что можно просто бездумно пройтись по городу, наслаждаясь хорошей погодой и приятной компанией.

После печального опыта общения с представительницами древнейшей профессии беглая преступница решила попытать счастья на постоялом дворе.

Отыскать подобного рода заведение оказалось нетрудно. Над всё ещё гостеприимно распахнутыми воротами гордо красовалась большая, намалёванная яркими красками вывеска "Добрый отдых у Грея", а внизу более мелкими буквами лаконично "Стол и кров".

Небольшой дворик заполняли повозки, в некоторые из которых уже запрягали печально мычавших волов. Приближалась ночь, и обозники торопились поскорее покинуть город.

Не обращая внимание на суетящихся возчиков, девушка прошла в ярко освещённый масляными светильниками зал и обратилась к крепкому пожилому мужчине в добротной коричневой тунике и со связкой ключей на поясе.

— Это вы хозяин такой замечательной гостиницы?

— Я, госпожа, — улыбнувшись, подтвердил собеседник, хотя его заведение никак не тянуло на высокое звание "гостиницы". — Что вам нужно?

— Переночевать, — шмыгнула носом Ника, смахивая краем накидки несуществующую слезу. — Только сегодня.

Владелец постоялого двора окинул её колючим, подозрительным взглядом.

— Надеюсь, завтра боги его вразумят, — подбородок девушки задрожал, а глаза наконец-то заблестели. — И он поймёт, как ошибался.

— Кто, госпожа? — нахмурился собеседник.

— Муж мой! — девушка заплакала, прикрыв лицо накидкой. — Всякий раз, вкусив даров Диноса, он ругается, кричит, что я ему жизнь испортила. Но потом всегда меня прощает и даже покупает подарки.

Грей задумчиво потёр покрытый щетиной подбородок. Он выглядел не то чтобы поражённым, но явно озадаченным.

Беглая преступница продолжила давить из себя слезу.

— Вам бы, госпожа, лучше у родственников остановиться, — наконец посоветовал мужчина.

— У меня никого нет в Радле, — прерывисто вздохнула Ника. — Мы только недавно сюда переехали.

— Вот как?! — сочувственно покачал головой собеседник и спросил со слабой надеждой. — Ну, а деньги-то у вас есть?

— Немножко, — промямлила гостья. — Только то, что после базара осталось.

Она потрясла корзиной, заботливо прикрытой плетёной крышкой.

— Немножко! — передразнил хозяин заведения. — За комнату-то заплатить небось не хватит?

— Не зна-а-а-ю, — жалобно протянула девушка. — Что не хватит, завтра утром принесу.

— Ну, уж нет! — фыркнул Грей. — Хотя бы пяток оболов найдёшь?

— Сейчас, господин, — Ника засуетилась, отвязывая кошелёк. — Вот, целых восемь!

Она протянула деньги на ладошке.

Принимая плату, собеседник кивнул на дальнюю стену зала.

— Занавеску видишь?

— Да, господин, — подтвердила новая постоялица.

— Там комната, где обозники днём отсыпаются. Ночью они уедут. Тогда ложись на любой топчан и спи. А пока садись. Я прикажу тебе вина принести.

— Благодарю вас, добрый господин Грей, — низко поклонилась девушка. — Да хранят вас небожители, да вознаградят они вас за доброту.

— Ладно, — отмахнулась мужчина. — Надеюсь, у вас с мужем всё наладится.

— Да он у меня хороший, — заверила Ника. — Работящий. Только вот вино…

Последние слова она говорила уже в спину удалявшемуся хозяину гостиницы.

"Ну, кажется, первый акт комедии отыграли как надо", — с удовлетворением подумала беглая преступница, усаживаясь за стол в тёмном углу зала.

Хмурая подавальщица в застиранном хитоне с деревянной табличкой на груди со стуком поставила перед ней кружку с разведённым вином.

Сделав глоток, девушка перевела дух и тут же скривилась, как от зубной боли. В зал с гоготом ввалилась группа сильно подвыпивших парней. Насторожившись, Ника ещё больше ссутулилась и постаралась слиться со стеной.

К счастью, весёлая компания расположилась довольно далеко от её столика. Возле них тут же оказался Грей, заверивший дорогих гостей, что вина и кушанья в его заведении самые лучшие, и торопливо скрылся на кухне, откуда очень скоро появились рабыни с уставленными яствами подносами.

Сам владелец заведения принёс два пузатых кувшина и пяток оловянных стаканов. Помещение быстро заполнилось народов, так что когда обозники пришли ужинать, двоим из них нашлось место только за столом племянницы регистора Трениума.

Та сначала напряглась, но сурового вида бородатые мужики степенно ели густой суп, изредка перебрасываясь короткими фразами о трудностях путешествия до Тарунда.

Когда за зарешеченными окнами воцарилась ночная мгла, возчики рассчитались с хозяином постоялого двора, и пообещав в следующий раз тоже остановиться у него, вышли на двор.

Несмотря на гомон в зале, девушка прекрасно слышала мычание волов, стук деревянных колёс по камням мостовой, скрип и крики обозников, понукавших скотину, не выбирая выражений.

Ника помнила, что владелец заведения разрешил ей занять место в комнате за занавеской, после того как уйдёт обоз. Вот только, чтобы попасть туда, надо пройти мимо кампании всё ещё продолжавших веселиться, юнцов.

Поэтому, несмотря на усталость, беглая преступница продолжала сидеть, потягивая разведённое вино и закусывая орешками. Мысли в голове ворочались всё медленнее. Веки наливались свинцом, звуки долетали словно сквозь толстую подушку. Ей пришлось прикладывать титанические усилия, чтобы не заснуть. Чувствуя, что проваливается в забытьё, она больно, с вывертом ущипнула себя за ногу. На какое-то время помогло, но потом пришлось повторить процедуру ещё раз.

Но вот посетители всё же начали расходиться. Убралась и та группа молодых людей, которых так опасалась племянница регистора Трениума. И судя по долетавшим до неё разговорам, не зря. С трудом сохраняя равновесие, юнцы намеревались отправиться в ближайший публичный дом и продолжить вечер в приятном женском обществе.

"Ну, и чего вы там делать будете? — презрительно скривилась девушка. — Сами-то едва стоите, не то что…"

Едва дождавшись, когда компания прожигателей жизни покинет зал, Ника вдоль стеночки, стараясь не привлекать внимания, двинулась к заветной двери.

— Я думал, вы давно спите? — удивился выходивший из кухни хозяин заведения.

— Да у вас тут столько народа, господин Грей, — залепетала гостья, застенчиво теребя кожаные шарики на конце пояса. — Что я просто испугалась мимо них идти…

— Ступай, — воздев очи горе, махнул рукой собеседник, предупредив. — Смотри, разбужу с рассветом.

— Хорошо, господин Грей, — поклонилась Ника. — Мне только утра дождаться, а там я уйду…

Но мужчина её уже не слышал.

Поскольку в помещении, где добросердечный владелец постоялого двора позволил скоротать ночь попавшей в беду горожанке, окна отсутствовали, той пришлось какое-то время постоять у входа, откинув занавес в сторону.

Несмотря на то, что почти все светильники в обеденном зале уже погасли, оставшихся вполне хватило, чтобы девушка смогла разглядеть протянувшиеся вдоль боковых стен самые настоящие нары с тощими засаленными тюфяками и столь же непрезентабельного вида подушками, но без малейшего следа одеял.

Опустив штору, Ника кое-как добралась до лежанки. С трудом преодолевая жуткое желание упасть на набитый слежавшейся соломой матрас и заснуть, она вытащила "тревожную сумку", а пустую корзину поставила у входа в слабой надежде на то, что, споткнувшись о подвернувшийся под ноги предмет, незваный гость наделает шума и её разбудит.

Брезгливо отодвинув дурно пахнущую подушку, она положила под голову свои вещи, и прикрывшись накидкой, погрузилась в сон, прижимая к груди кинжал в ножнах.

Если бы не суровая школа Наставника, не опыт и закалка, полученные во время долгого и опасного путешествия, девушка вряд ли проснулась от негромкого шороха и уж тем более не смогла бы так быстро опомниться и сообразить, что происходит.

В дверях стоял Мей Грей Пун с маленьким масляным фонариком, освещавшим его недовольную физиономию и двух хмурых рабов, один из которых держал в руках верёвку.

Встретившись взглядом с постоялицей, коварный хозяин постоялого двора пинком отправил ни в чём не повинную корзину под нары и скомандовал:

— Вяжите её!

Вскакивая, беглая преступница отбросила накидку в сторону нападавших, одновременно нанеся удар молниеносно извлечённым кинжалом.

Никак не ожидавший столь решительного отпора невольник отпрянул от зловеще блеснувшего в полумраке лезвия.

Владелец заведения вздрогнул, удивлённо вытаращив глаза, видимо, гадая, куда делась та робкая, забитая провинциалка, которой он позволил переночевать в комнате возчиков? Тонкий язычок пламени на конце бронзового носика заметался от движения воздуха.

Воспользовавшись секундным замешательством, девушка села, спустив ноги с лежанки, цапнула левой рукой "тревожную сумку", и заорав, как дикая кошка, бросилась на Грея, выставив вперёд нож.

Державший верёвку раб попытался её схватить, но Ника сумела увернуться, полоснув того по ладони с растопыренными пальцами отточенным до бритвенной остроты лезвием, ясно ощутив скрежет стали по кости.

Её вид, наверное, показался хозяину "Доброго отдыха" настолько жутким, а решимость драться до смерти столь очевидной, что, растерявшись от неожиданности, он резко шарахнулся в сторону, погасив светильник, от чего комната погрузилась в кромешную тьму.

Девушка тут же замолчала, зато закричал Грей:

— Держите её, бездельники!

Кто-то вцепился в сумку. Затрещали нитки. Беглую преступницу отбросило назад. Развернувшись, та ударила кинжалом. Когда, преодолев лёгкое сопротивление, кинжал вошёл во что-то мягкое, она, не задумываясь, ткнула ещё раз. Мужчина тяжело охнул, и Ника почувствовала, что её больше никто не держит. Наклонив голову и выставив вперёд согнутую в локте руку с болтавшейся сумкой, она бросилась вперёд, туда, где смутно угадывался чуть менее тёмный прямоугольник.

То ли местные небожители вновь поспособствовали, то ли чутьё и зрение не подвели, только сорвав кое-как закреплённую занавеску, беглянка бомбой ворвалась в пустой обеденный зал, наполненный светом ущербной луны, пробивавшейся сквозь зарешеченные окна. Увлекаемая силой инерции и путаясь в шторе, она едва не упала, удержавшись на ногах только потому, что налетела на массивный стол.

Резкая боль рванула живот, перехватила дыхание и вышибла слёзы. Ноги вдруг ослабли, а голова закружилась. Весь мир вокруг сжался, превратившись в узкий коридор, в конце которого маячила дверь с массивным металлическим запором.

— Стой, мерзавка! — в проёме возникла фигура владельца заведения.

Его переполненный страхом и ненавистью голос оказался отличным обезболивающим и стимулятором.

Сама не понимая, откуда берутся силы, она вихрем пронеслась по залу, умудрившись сбросить под ноги изрыгавшему проклятия и угрозы преследователю пару поднятых на столы табуреток. Он почти поймал её у самого выхода, но отскочил, натолкнувшись на резкий взмах клинка, и дал девушке время нашарить рукоятку засова.

Выскочив во двор, Ника попыталась прикрыть дверь, а когда поняла, что не сможет сдержать навалившихся с той стороны мужчин, подалась назад, на удачу ткнув клинком в образовавшуюся щель.

И опять здешние боги встали на сторону жертвы коварного хозяина постоялого двора. Лезвие противно царапнуло по рёбрам, Грей тоненько взвизгнул и затопал ногами.

— Хозяин! — испуганно охнул невольник, и лишённая опоры дверь с грохотом захлопнулась.

Девушка опрометью бросилась к воротам.

В обеденном зале послышались тревожные голоса. В окнах замелькали отблески огня светильников.

Видимо, проснулись разбуженные шумом постояльцы.

Массивный деревянный брус поддался неожиданно легко. Чуть скрипнули массивные бронзовые петли. Навалившись на створку, Ника проскользнула на улицу, и приподняв подол, что есть сил бросилась прочь от заведения с названием "Добрый отдых у Грея".

Она ожидала погони, громких криков преследователей, вышедших на самую азартную охоту. Охоту на человека.

Но сзади не донеслось ни звука. Завидев впереди свет, услышав стук и натужное скрипение, беглянка свернула в первый же попавшийся переулок. Прижавшись спиной к стене дома и до боли закусив губу, чтобы не разрыдаться, племянница регистора Трениума медленно сползла вниз. Её вдруг затрясло, как в лихорадке. Подтянув выроненную сумку, она достала оттуда накидку, в которой была на Ипподроме с Вилитом, и закутавшись, постаралась унять озноб, хотя и понимала, что дрожит совсем не от холода.

— Гады! — наконец смогла вытолкнуть из себя попаданка сквозь стиснутые зубы. — Какие же гады! Козлы! Звери! Сволочи! Ненавижу!

Организм, в который раз за последние дни получивший убойную дозу адреналина, никак не мог успокоиться. Стараясь хотя бы немного прийти в себя, она попыталась понять, зачем Грею понадобилось её вязать? Ясно, что дело не в награде, обещанной за поимку самозванки. Он мог бы ещё вчера вечером послать кого-нибудь за городскими стражниками и спокойно получить причитающиеся денежки. Неужели и здесь какие-то дворцовые тайны и политическая борьба? Только почему-то слабо верится, что хозяин обычного постоялого двора как-то связан с Сенатом или с членами императорской семьи. Тогда почему этот, на первый взгляд, вполне приличный и внушающий доверие человек заявился к ней с двумя рабами и явно не добрыми намерениями?

По стенам домов замелькали оранжевые отблески.

Мимо проулка, где уселась беглая преступница, шли люди с факелами, а медлительные волы тащили тяжело нагруженные повозки.

На всякий случай отойдя подальше, она стала различать металлический звон, пробивавшийся сквозь скрип и стук деревянных колёс по камням. Показалась колонна закованных в цепи невольников.

"Да он хотел меня в рабство продать! — с ужасом догадалась Ника. — Ну, конечно! Явилась наивная дурочка, говорит, что её муж из дома выгнал. Дело здесь, судя по всему, нередкое. Вот только тупой пьяница понятие не имеет, куда ночью пошла его супруга? Родных и знакомых у них здесь нет. Даже если к утру муж протрезвеет и бросится искать свою благоверную, где он её найдёт в таком большом городе? А господин Грей будет врать на голубом глазу, утверждая, что ничего не видел, ничего не знает, все люди братья, и все должны помогать друг другу. Свидетелей-то нет. Вряд ли кто из посетителей обратил внимание на сидевшую в темноте девицу, которая к тому же всё время прятала лицо. Да какой уважающий себя радласнкий бизнесмен пройдёт мимо такого подарка богов? Связать, сунуть в мешок и вывезти из города с обозом. А там продать какому-нибудь работорговцу… Он и погоню поэтому устраивать не стал. Постояльцы проснулись. Вдруг поймали бы да узнали, что намеревался сотворить хозяин "Доброго отдыха". Людокрадов в Империи не любят".

Она хищно оскалилась в темноту: "Небось думал, умолять да плакать буду? А вот тебе батман! Да я лучше сдохну сразу…"

Ника посмотрела на кинжал, потом на руку забрызганную чужой кровью: "Ну что, срубил бабла по лёгкому? Даже если я никого не порезала до смерти, лечение тебе в копеечку выйдет, урод!"

Злорадно усмехнувшись, она взяла сумку. Швы в нескольких местах разошлись, и просто чудо, что вещи не выпали во время её панического бегства. Кошелёк с золотом, полотенце, платье, оставшееся после посещения Ипподрома, остались, а вот ножны потерялись.

Девушка подняла голову. В переулке она могла видеть только узкую полоску неба, но по его изменившемуся цвету поняла, что ночь скоро подойдёт к концу.

Оставаться здесь не имело никакого смысла, поэтому беглая преступница пошла куда глаза глядят, стараясь держаться в тени стен и ступать как можно тише. Несколько раз она забредала в какие-то тупики и возвращалась назад, а однажды, вовремя услышав шум шагов, забралась в узкую щель за выступавшим прилавком какой-то лавки, и затаив дыхание, ждала, пока мимо пройдут трое негромко переговаривавшихся мужчин.

Когда из распахнутых окон кое-где уже доносились сонные голоса жильцов, Ника вышла на знакомую крошечную площадь с четырёхугольным столбом посередине круглого водоёма.

Попаданка знала, что с наступлением темноты подача воды в городские фонтаны прекращается, возобновляясь только с рассветом.

Однако её так мучила жажда, что ждать она уже не могла и напилась прямо из бассейна, от души надеясь на отсутствие там дизентерийной амёбы, холерного вибриона и прочих нехороших микробов.

Живительная влага благотворно повлияла на измученный организм, не только прибавив силы мышцами Ники, но и окончательно прочистив мозги.

Умывшись, она критически осмотрела свою одежду. Пришитая к подолу полоса материи оторвалась в нескольких местах. Тёмную ткань украшали многочисленные пятна побелки. В таком виде платье категорически не гармонировало с накидкой и резко бросалось в глаза. Нужно срочно переодеться в то, что лежит в "тревожной сумке". Только вряд ли это стоит делать посередине площади, пусть даже маленькой. Люди уже просыпаются. Вдруг кто-нибудь выглянет в окно, а она стриптиз устраивает?

Подхватив сумку, девушка вновь отметила, что та также находится в более чем плачевном состоянии. Имей она верёвку с ниткой, привести всё в порядок большого труда бы не составило. Но, к сожалению, собирая "тревожную сумку", беглая преступница не подумала о столь необходимых мелочах.

Покинув площадь, Ника остановилась у закрытой лавки, и достав новое платье, разложила его на торчавшем из мостовой камне непонятного назначения. Шустро стащив старенькую одежонку, она, ёжась от холода, торопливо переоделась, внезапно замерев на середине процесса от догадки, как ей в очередной раз коренным образом поменять имидж.

Перерезав матерчатый ремень сумки, девушка привязала её под платьем, сделавшись обладательницей небольшого, но вполне заметного животика. Те, кто занят поисками самозванки, выдававшей себя за внучку сенатора Госпула Юлиса Лура, должны знать, что та не беременна, следовательно, женщина в "интересном" положении привлечёт их внимание в последнюю очередь. Едва она оправила изрядно помятое платье, как за дверью в лавке что-то упало, и послышалось сонное мужское ворчание.

Торопливо перекинув край накидки через плечо, Ника поспешила на площадь, где уже журчала вода.

Девушка неторопливо шла по улице, наблюдая за тем, как просыпается огромный город. Сначала появились цепочки рабов с большими, отчаянно воняющими горшками с мочой, которую забирали из больших сосудов, установленных почти у каждого большого дома. Сей продукт человеческой жизнедеятельности широко применялся в прачечных и красильных мастерских. А чтобы доставить пахучую влагу, не мешая спешащим по своим делам горожанам, мочу, как правило, уносили с самого утра.

Хмурые, одетые в невообразимые лохмотья, невольники с покрытой язвами кожей не обращали ни малейшего внимания на раннюю прохожую, а вот сопровождавшие их надсмотрщики посматривали на неё с нескрываемым любопытством.

Чуть позже стали попадаться рабы с амфорами вина и масла, а также спешащие на рынок торговцы, которые несли в корзинах ранние овощи, разнообразную зелень, цветы, спрятавшихся в раковины улиток, кудахтавших кур, недовольно гогочущих гусей. В больших, подвешенных на жердях клетках тащили возмущённо визжащих свиней, вели на верёвочках телят, овец и коз.

Несмотря на то, что беглая преступница держалась ближе к домам и старательно прятала лицо, удивлённые взгляды она ловила на себе гораздо чаще, чем вчера в это же время.

Сначала Ника полагала, что повышенный интерес окружающих вызывает её новая богатая одежда, но потом увидела пожилого мужчину, тащившего целую гору пустых корзин.

"Вот батман! — мысленно выругалась она. — Ну, конечно! Раннее утро. Прилично одетая беременная женщина идёт куда-то одна да ещё и с пустыми руками. В гости или в храм слишком рано. А если на базар, то куда она будет складывать покупки? Поэтому народ и в недоумении".

Решительно заступив дорогу торговцу, она приобрела корзину с крышкой, и повесив её на локоть, двинулась в сторону рынка.

Маскировка сработала. Не то чтобы горожане совсем её не замечали, но их любопытство сделалось более ленивым и обыденным.

Бесцельно бродя мимо лавок, девушка купила пучок зелени, головку овечьего сыра и несколько булочек.

Шатаясь в толпе крикливых лоточников, озабоченных домохозяек, рабов и всякого рода тёмных личностей, промышлявших в любых местах скопления людей, попаданка здесь чувствовала себя гораздо спокойнее, чем на пустынных улицах, где в любой момент из-за угла могла вывернуть компания неадекватно настроенных особей.

Естественно, существовала вероятность наткнуться на кого-нибудь из тех, кто встречался с племянницей регистора Трениума или стремится получить награду за её поимку.

Однако Ника успела свыкнуться с постоянным риском и отнеслась к подобной возможности с некоторой долей фатализма.

Время тянулось нестерпимо медленно. Солнце словно застыло на небосклоне, передвигаясь со скоростью беременной черепахи.

Усталость всё сильнее брала своё. Болели мышцы, ужасно хотелось спать. Девушке приходилось то и дело одёргивать себя, заставляя оглядываться по сторонам.

В очередной раз проходя мимо лавки мясника с развешанными на крюках тушами освежёванных свиней, она поймала на себе озадаченный взгляд хозяина, поняв, что, кажется, начала мозолить глаза местным завсегдатаям. Видимо, настала пора покинуть базар и направиться в трактир "Щедрый стол".

Шла Ника очень неторопливо и оказалась возле искомого заведения около полудня. Не зная, пришёл ли Тарберий Сциний Дуб или нет, она заглянула в храм Аниры, где принесла в жертву богине зари пару кусочков благовонной смолы.

Вернувшись к трактиру, девушка неторопливо спустилась в переполненный зал. Внимательно оглядев склонившихся над мисками посетителей, беглая преступница не сразу заметила знакомого молодого человека.

Всегдашний спутник сына императора расположился в ближайшем углу и мрачно потягивал из оловянного стакана вино, заедая его солёной рыбой.

"С воблой лучше пиво идёт", — машинально отметила попаданка, проходя мимо столов.

Несмотря на обилие клиентов, вокруг приятеля принца оставалось небольшое свободное пространство. Ближайший сосед по деревянной лавке увлечённо работал деревянной ложкой примерно в метре от молодого аристократа.

Внезапно скучающие глаза того расширились, а державшая стакан рука заметно дрогнула. Встретившись с ним взглядом, Ника кивнула.

Сциний ошарашенно посмотрел на её выступавший животик. Племянница регистора Трениума досадливо поморщилась: "Вот батман! Он что, в самом деле думает, будто у меня за три дня такое пузо выросло?"

Юноша с тревогой огляделся по сторонам, торопливо поставив посуду на стол. Когда девушка подошла совсем близко, он быстро отодвинулся от края скамьи, недвусмысленно предлагая сесть.

— Только не надо имён, — вполголоса предупредила Ника, опускаясь рядом. — На квартиру напали.

— Кто посмел? — выпалил парень.

— Не знаю, — покачала головой собеседница. — Осталась только я.

— О боги! — пробормотал молодой аристократ и встрепенулся. — Так это вы… из окна?

— Я, — коротко кивнув, она предельно конкретно изложила текущую ситуацию. — Теперь мне надо где-то жить.

— Понимаю гос…, - заткнувшись на полуслове, Сциний вновь взялся за стакан. — Но это… так неожиданно. Мне надо подумать.

Девушка кивнула.

Залпом выпив, юноша ещё раз налил себе разведённого вина из стоявшего поодаль кувшина и вновь с жадностью вкусил божественного дара Диноса.

— Я отведу вас к своей… знакомой, — вытирая губы, пробормотал молодой человек, глядя куда-то мимо собеседницы. — Пока поживёте у неё. А потом что-нибудь придумаем.

— Хорошо, — устало кивнула Ника, у которой всё равно не оставалось другого выхода. — Если это её, конечно, не затруднит.

— Вовсе нет! — бурно запротестовал приятель принца. — Она будет рада помочь.

Пристально глянув на озабоченное лицо Сциния, беглая преступница почему-то усомнилась в том, что его приятельница так уж сильно обрадуется незваным гостям.

Глава 3 Времени осталось очень мало

Узнав, что в дополнение к награде Сената, сам Касс Юлис Митрор обещал выплатить ещё пятьсот империалов за поимку особы, называвшей себя внучкой оклеветанного Госпула Юлиса Лура, первая принцесса только снисходительно усмехнулась, и пренебрежительно махнув рукой, объяснила благоговейно внимавшим ей придворным дамам:

— Господин Юлис не только сам поверил в те сказки, что рассказывала эта девица, но и убеждал других в правдивости её слов. Теперь, когда обман раскрылся, он будет делать всё, чтобы не выглядеть в глазах людей таким смешным и жалким, как глупец Септис. Сенатор хочет показать, что не остановится ни перед чем в своём стремлении наказать самозванку, опозорившую славное имя его родича. Вот и обещает такие деньги.

Сама Силла Тарквина Поста не слишком рассчитывала на гражданскую сознательность столичных жителей, предпочитая действовать через официальные властные структуры.

Она прекрасно знала о неповоротливости имперской государственной машины, поэтому и дала Готу Камию Тугу фору в шесть дней до начала постепенного уменьшения суммы вознаграждения за поимку неудавшейся невесты своего младшего деверя.

Будущая императрица надеялась, что хотя бы жадность, так свойственная всем этим мелким людишкам, ухватившим краешек власти, подхлестнёт сенаторского претора, заставив его шевелиться быстрее. Однако время шло, а придворные дамы не спешили порадовать свою благодетельницу хорошими новостями

Радл — город большой, и в нём постоянно что-то происходит. Уже через несколько дней после разоблачения преступницы, нагло присвоившей себе имя племянницы регистора Трениума, супруга наследника престола с разочарованием отметила, что даже среди её приближенных интерес к этой истории заметно ослаб. Придворные дамы всё так же охотно проклинали подлую самозванку, призывая на её голову гнев небожителей, сетовали на безответственность принца Вилита, едва не втравившего императорскую семью в грандиозный скандал, наперебой указывали на бесхарактерность государыни, не сумевшей уберечь отпрыска от пагубного влечения к мошеннице.

Однако фальшь и притворство в их словах при этом чувствовались гораздо сильнее обычного. Очевидно, они просто не понимали, почему её высочество уделяет так много внимания разоблачённой, а, значит, уже неопасной преступнице.

Верные, хотя и недалёкие умом наперсницы искренне полагали, что всё уже закончилось, и теперь осталось только ждать, когда либо претор со стражниками, либо какой-нибудь охотник за наградой схватят мерзавку, выдававшую себя за внучку сенатора Госпула Юлиса Лура, которую потом посадят на кол, предав мучительной смерти. Их куриные мозги были не в силах уяснить опасность, исходящую от этой девицы.

Если боги вдруг в очередной раз решат зло подшутить над смертными, и письмо из Канакерна окажется подложным, то Силла Тарквина Поста получит очень неудобную и опасную свояченицу, чей авторитет в глазах жителей Радла сразу же поднимется на недосягаемую высоту. Глупые горожане начнут её жалеть, а Вилита превозносить за верность возлюбленной и прочую чепуху. Старая карга Докэста не только вернёт доверие государя, но и обретёт союзников в Сенате, а также среди преторов и магистратов городов Великой равнины, где древний род Юлисов всё ещё обладает некоторым влиянием.

Нельзя сказать, что будущая императрица только и думала, что о поимке беглой преступницы, едва не опозорившей славный род Тарквинов. У супруги наследника престола и своих забот хватало. Однако мысли нет-нет да и возвращались к непонятно куда подевавшейся самозванке.

Очередным напоминанием о том, что история с ней требует неусыпного внимания, стало появление в спальне первой принцессы бледной, измождённой Метиды. Рухнув на колени, наказанная рабыня слёзно попросила дозволения вернуться к исполнению своих обязанностей.

Поскольку муж уже встал и отправился плескаться в ванную, Силла Тарквина Поста могла позволить себе говорить более откровенно.

— Посмотри на себя? Тебя на ходу шатает. Ты слишком слаба, чтобы служить мне как следует. Отдохни ещё пару дней.

— О ваше высочество! — невольница заплакала, ткнувшись лбом в мраморный пол. — Моя добрая хозяйка. Ваша недостойна рабыня поняла свою ошибку и умоляет дать ей возможность доказать свою любовь и преданность. У меня хватит сил исполнить любой ваш приказ.

— Ну, если так, — усмехнулась супруга наследника престола, вставая на ноги. — Ты лучше отыщи того человека, о котором мы говорили.

Подняв голову, собеседница вопросительно вскинула брови.

— Того, из-за кого мне пришлось тебя наказать! — досадливо поморщилась от её тупости будущая императрица. — За кем ты наблюдала в саду…

— Простите рабу глупую, ваше высочество! — Метида вновь уткнулась в пол. — Поняла я всё. Сейчас же пойду и найду его.

— Ступай, — величественно махнула рукой первая принцесса.

Невольница доползла на четвереньках до двери, с трудом поднялась на ноги, и кланяясь, вышла из комнаты.

Силла Тарквина Поста не знала наверняка: виновен ли раб, с которым болтала самозванка, в том, что блестящий замысел дискредитировать потенциальную невесту принца Вилита провалился, или нет? Но хорошо помнила, как ей, супруге наследника престола, пришлось унижаться перед женой какого-то регистора! И каждый, кто к этому причастен, обязан так или иначе ответить за оскорблённые чувства будущей государыни.

Палатин большой, рабов здесь много, поэтому первая принцесса не особо надеялась на скорый результат. Однако, когда Метида не явилась и на следующий день, насторожилась, решив утром обязательно послать за ней.

Но она пришла сама вместе с двумя другими служанками. Потому как невольница испуганно прятала глаза, то и дело поёживаясь, втягивала голову в плечи, супруга наследника престола поняла, что нужного раба той найти и не удалось.

Когда личные прислужницы закончили возиться с её причёской, она отослала лишних из комнаты. Оставшись наедине с будущей императрицей, Метида упала на колени.

— Помилуйте рабу глупую, ваше высочество! Весь Палатин обошла, нет его нигде! И в зверинец заходила, и на конюшню, и в кузницы. Даже в тюрьму, которая для рабов, спускалась. Сама на всех узников посмотрела. Казните меня, ваше высочество! Не знаю я, где он!

— А может, его вовсе не было? — с обманчивым участием поинтересовалась собеседница.

Вздрогнув, невольница подняла голову, глянув на царственную хозяйку огромными, переполненными ужасом глазами.

— Да как же, ваше высочество?! Да неужели же он мне привиделся? Или… Или не верите вы рабе своей верной?! Так и жить мне тогда больше незачем. Прикажите казнить смертью любой или велите самой себя убить! Нет мне прощения!

— Но куда же он делся? — чуть смягчилась супруга наследника престола.

— Позвольте сказать, ваше высочество? — жалобно попросила невольница, и получив утвердительный кивок, подползла ближе. — Может, он с хозяином в Палатине оказался?

— На гостевой площадке других паланкинов не было, — с сомнением покачала головой Силла Тарквина Поста.

— Я, ваше высочество, специально узнавала, — торопливо зашептала Метида. — В тот день государь много знатных господ к себе призвал. Господин Косус Квант Спури с сыном так вообще только вечером ушли. Может, это был раб кого-нибудь из гостей самого императора?

Первая принцесса задумалась. Подобная мысль раньше ей в голову не приходила. Хотя это только подтверждает догадку о том, что самозванка действовала не сама по себе. Теперь есть основания полагать, что за ней стоит не просто какой-то богач, а кто-то из знатных, близких к Константу Великому людей.

— Встань, Метида, — приказала царственная хозяйка, продолжив другим более внушительным тоном. — Я верю тебе. Можешь приступать к своим обязанностям. Подай шкатулку с драгоценностями.

— Слушаюсь, ваше высочество, — всхлипнула невольница. — Спасибо, ваше высочество. Да хранят вас небожители, ваше высочество, а я буду вечно молить их о вашем благополучии.

— Но ты всё-таки поглядывай, — строго свела брови к переносице супруга наследника престола. — И если вдруг увидишь того раба — обязательно узнай: кто у него хозяин?

— Сделаю, ваше высочество, — поклонилась Метида. — Не сомневайтесь, во все глаза смотреть буду, ни за что не пропущу.

Выбрав украшения, будущая императрица с удовольствием оглядела своё отражение в зеркале и величественной походкой направилась к двери, которую угодливо распахнула перед ней окрылённая доверием верная служанка.

После традиционного приветствия, восхищения платьем, причёской и драгоценностями госпожа Гермия попросила разрешения ненадолго отлучиться из Палатина. На заданный недовольным тоном вопрос: зачем ей это надо и почему она не предупредила свою покровительницу хотя бы вчера вечером, придворная дама смущённо пробормотала:

— Ах, ваше высочество, я только сегодня утром получила записку от моей тётушки, госпожи Брунии. Старушка плохо себя чувствует и просит её навестить. Я не буду задерживаться и вернусь, как только смогу.

— Нет, нет, госпожа Гермия, — покачала головой первая принцесса. — Не спешите. Порадуйте госпожу Брунию, проявите уважение. Почитание старших — наш священный долг.

— Благодарю, ваше высочество, — поклонилась верная наперсница, и голос женщины задрожал от переполнявшего его умиления. — Вы всегда будете для нас образцом добродетели и нравственного совершенства.

Сгрудившиеся вокруг придворные дамы дружно поддержали прочувственную речь товарки, и будущая императрица ещё какое-то время с благожелательной улыбкой внимала хвалебному славословию в свой адрес. Воспользовавшись этим, Гермия незаметно вышла из комнаты.

Вернулась она уже ближе к вечеру, когда Силла Тарквина Поста собиралась удалиться в свои покои, и первым делом передала благодетельнице пожелания всего самого доброго от своей тётушки.

При этом верная наперсница всем видом демонстрировала жгучее желание поделиться с супругой наследника престола какой-то крайне важной информацией. Поскольку озвучивать её в присутствии придворных она не стала, первая принцесса поняла, что речь может идти о не совсем обычных сплетнях.

Распрощавшись с приближёнными, будущая государыня попросила именно Гермию проводить её до спальни и уже через несколько шагов поинтересовалась:

— Вы что-то узнали?

— Да, ваше высочество! — понизив голос, горячо зашептала собеседница. — Знакомые моего друга господина Латуса рассказали, что в Цветочном дворце куда-то делся ученик охранителя здоровья императрицы!

— И что? — недоуменно вскинула брови Силла Тарквина Поста, не понимая, почему её должна интересовать судьба какого-то помощника лекаря?

— Так, ваше высочество! — едва не прыгая от восторга, вскричала придворная дама. — Его никто не видел, как раз после того дня, когда пришло письмо из Канакерна!

— Твой друг уверен в этом? — с надеждой спросила супруга наследника престола.

— Сведения точные, ваше высочество! — заверила приближённая. — Господин Латус клянётся, что так оно и есть!

— Так вот кто был на Ипподроме, — после недолгого молчания пробормотала первая принцесса.

Ей пару раз приходилось видеть врачевателя государыни. Кажется, с ним был какой-то человек с тяжёлой корзиной, но без ошейника или рабской таблички на груди. Разумеется, она толком не рассмотрела ни лица, ни фигуры, но, кажется, тот выглядел достаточно молодо, чтобы быстро добраться из Цветочного дворца до Ипподрома и броситься под копыта лошадей.

— Вы думаете, ваше высочество? — тут же спросила собеседница, ужасно довольная тем, что сумела угодить своей благодетельнице.

— Разумеется, — криво усмехнулась та. — Докэста узнала о содержании письма консулов от кого-то из писцов Сената и приказала любовнику предупредить сына. Вот он и отправил на Ипподром ученика. Наверное, никого больше под рукой не оказалось. У старухи очень мало верных людей.

— О боги! — всплеснула руками придворная дама. — Мальчишка передал принцу письмо и сбежал из города!

— Именно так, госпожа Гермия, — мрачно кивнула будущая императрица, поинтересовавшись. — Господин Латус не знает, что сам Акций говорит о пропаже своего помощника?

— Знает, ваше высочество! — с гордостью ответила приближённая. — Он всем рассказывает, что ученик познал все тонкости лекарского искусства и попросил позволить ему работать самостоятельно там, где он пожелает.

— Какая чепуха! — презрительно фыркнула Силла Тарквина Поста.

— Так ему никто и не верит, ваше высочество, — хихикнула собеседница. — Господин Латус рассказывал, что рабы в Цветочном дворце в открытую шепчутся о том, что именно помощник лекаря предупредил Вилита о письме из Канакерна!

— А что важного твой друг узнал о прошлом самозванки? — внезапно сменила тему первая принцесса. — Вы так расхваливали его ловкость и хватку. Даже денег просили. То, что вы рассказали об ученике Акция, очень интересно, но недостаточно. Я рассчитывала на большее.

— Подождите, ваше высочество! — взмолилась верная наперсница. — Как раз сегодня господин Латус встречается со своим другом из Этригии. Он хорошо знает, что на самом деле случилось с самозванкой в том городе.

— Хорошо, госпожа Гермия, — нехотя согласилась супруга наследника престола, но тут же предупредила с неприкрытой угрозой в голосе. — Только не разочаруйте меня ещё раз.

— Клянусь Фиолой, ваше высочество, этого больше не случится, — смиренно потупив взор, заверила собеседница. — Да пошлёт вам Яфром добрые сны.

Милостивым кивком поблагодарив придворную за сердечное пожелание, будущая императрица вошла в спальню, где отдала себя в умелые и заботливые руки служанок.

Удобно устроившись в кресле без спинки, она с тайной грустью смотрела на своё тусклое отражение, изо всех сил стараясь не замечать всё отчётливее проявляющиеся признаки увядания.

Сегодня муж явился неожиданно рано и явно в хорошем настроении.

Привычно сбросив плащ на руки вовремя подскочившей рабыни, он звонко хлопнул её по заду и рассмеялся.

Первая принцесса чуть заметно поморщилась. Как и полагается цивилизованной женщине, она старалась не обращать внимание на проказы супруга с молоденькими невольницами, но вот кувыркаться втроём — не имела никакого желания. Хотя её благоверному иногда приходили в голову подобные фантазии.

Стараясь отвлечь Гания от подобных мыслей, Силла поинтересовалась:

— Вы не знаете, дорогой, самозванку, выдававшую себя за родственницу Юлисов, уже поймали?

— Что? — переспросил наследник престола, стаскивая с помощью служанок узкую тунику.

— Я говорю о девице, которая так приглянулась вашему младшему брату, — обернувшись, терпеливо пояснила первая принцесса.

— Кажется, ещё нет, — пожал широкими плечами супруг, присаживаясь и опуская ноги в серебряный тазик с водой. — Говорят, её видели в порту. Претор Камий даже отправился в погоню на корабле. Но вернулся ни с чем.

— Не догнал? — встрепенулась собеседница.

— Догнал, — усмехнулся муж. — Только та женщина оказалась вовсе не самозванкой, которую он так искал, а женой купца или капитана. Наврали Камию. А может, боги решили над ним подшутить, и он гнался не за тем кораблём? Вы же знаете, сколько их каждый день приходит в город и спускается к морю по Флумине? Не мудрено и перепутать.

— Вот же мерзавка! — не выдержав, выругалась будущая императрица, посетовав с горечью. — Жаль, что небожители порой помогают не только хорошим людям.

— Да где же вы увидели здесь помощь, дорогая? — вскинул брови супруг. — Эта дурочка чувствовала себя почти принцессой, да ещё сочетавшейся священным браком, который нельзя расторгнуть, когда всё, на что она надеялась, рухнуло в один день. Вместо торжественного въезда в Палатин или хотя бы в Цветочный дворец ей пришлось бежать, спасая свою шкуру.

— Я слышала, дорогой, — вкрадчиво проговорила Силла Тарквина Поста. — Будто бы записку на Ипподроме Вилиту передал помощник охранителя здоровья государыни.

— Кто вам сказал? — тут же посуровел собеседник, крайне негативно относящийся к Акцию из-за упорных слухов о его любовной связи с императрицей.

— Не помню, дорогой, — с простодушной улыбкой развела руками супруга. — То ли госпожа Навция, то ли госпожа Гермия, то ли ещё какая-то придворная. Они всегда трещат, как сороки.

— Я напишу претору Камию, чтобы он пораспросил этого лекаришку, — грозно сведя брови к переносице, пообещал Ганий Тарквин Потес.

— А что говорят друзья Вилита? — заронив нужную мысль в голову будущего властелина Империи, женщина поспешила перевести разговор на другую тему.

— Эти бездельники Герон со Сцинием? — усмехнулся первый принц, вытаскивая ноги из воды, и, не дожидаясь подтверждения от своей благоверной, продолжил. — Камий сразу же побывал у них и заставил этих сопляков в присутствии отцов поклясться в том, что те не знают, где прячется самозванка. Мне доложили, что претор со стражниками наведывались и к другим знакомым Вилита. Но там тоже никого не нашли.

— Однако где-то же она прячется? — словно обращаясь сама к себе, пробормотала Силла Тарквина Поста, с облегчением наблюдая, как удостоившаяся царственного хлопка по заднице рабыня выходит из спальни, унося тазик с грязной водой.

— Если она настолько глупа, что осталась в городе, то её рано или поздно найдут, — равнодушно пожимая плечами, наследник престола направился к кровати. — А если нет — я буду рад никогда больше о ней не слышать.

— Но эта мерзкая особа едва не оскорбила императорскую семью, дорогой, — осторожно напомнила супруга.

— Хвала богам за то, что они не дали случиться подобному безобразию, — зевая, пробормотал будущий государь. — Сейчас в глупом положении оказался только сам Вилит и наша мать. Но она сама виновата. Не стоило бездумно потакать безрассудным желаниям мальчишки.

Прекрасно изучив своего благоверного, женщина поняла, что приставать к нему с расспросами о самозванке, а уж тем более рассчитывать на какую-то помощь в её поимке не стоит.

Видимо, Ганий Тарквин Потес и его великий отец стремятся к тому, чтобы неприятная история о мошеннице, едва не ставшей невестой принца, поскорее забылась. Не стоит гражданам Империи слишком долго помнить о досадливых промахах даже не самого умного представителя рода Тарквинов.

Тогда Силле придётся вновь побеспокоить своего родного брата. В отличие от первого принца, сенатор Маммий Септий Онум не посмеет проигнорировать недвусмысленное пожелание будущей государыни.

От обиды на мужа, которую как всегда приходилось тщательно скрывать, супруга наследного принца плохо спала и проснулась в сильнейшем раздражении. Она накричала на главную няньку, явившуюся с утренним докладом о самочувствии детей, отвесила звонкую оплеуху рабыни, удостоившейся благосклонного внимания её благоверного, но досада не проходила.

Сидя перед большим зеркалом, первая принцесса внезапно вспомнила вчерашний разговор с Гермией, и не дожидаясь, пока служанки закончат с макияжем, отправила за ней Метиду.

Возможно, у верной наперсницы есть хоть какие-то новости, способные поднять настроение её благодетельнице? А если нет, тогда появится достойный повод высказать тупой курице всё, что она о ней думает.

Однако красивое лицо придворной дамы пылало таким восторгом, что Силла Тарквина Поста слегка смягчилась, спросив самым благожелательным тоном:

— Хотите мне что-то рассказать, госпожа Гермия?

— О да, ваше высочество! — склонилась та в глубоком поклоне. — Я, правда, не знаю, насколько это важно, но клянусь Семрегом, ничего подобного вы ещё не слышали!

— Вот как? — вскинула брови собеседница и тут же отослала из комнаты всех служанок, кроме Метиды, продолжавшей как ни в чём не бывало укладывать волосы будущей императрицы.

Воровато глянув на закрытые двери, верная наперсница подошла к первой принцессе, и склонившись в поклоне, торопливо заговорила:

— Как сказал знакомый господина Латуса из Этригии, самозванку и в самом деле арестовали за святотатство. Она нарушила…

— Мне это известно! — резко оборвала её слушательница. — Она говорила тоже самое!

— Ах, ваше высочество, я же ещё не закончила! — чуть не плача, вскричала придворная, и втянув голову в плечи под тяжёлым взглядом супруги наследника престола, затараторила. — Самозванка болтала, будто на неё артисты напали, с которыми она от Канакерна ехала. Так магистраты Этригии конных стражников по всем дорогам разослали. Только они никаких артистов вблизи города не нашли!

— Вот как! — у довольной улыбкой покачала головой первая принцесса. — Выходит, самозванка соврала даже в этом?

— Так и есть, ваше высочество, — поджав губы торжественно подтвердила собеседница, тут же продолжив делиться новостями. — Но она не только обманщица, а ещё и проститутка!

— О боги! — с нескрываемым удивлением и тайной радостью вскричала Силла Тарквина Поста. — Не может быть?

— Помните, ваше высочество, самозванка рассказывала, как на суде в Этригии её защищал какой-то коскид господина Касса Юлиса?

— Конечно! — подтвердила будущая императрица, слушая рассказчицу с нарастающим интересом. — Кажется, тот юрист служил писцом на его руднике?

— У вас прекрасная память, ваше высочество, — похвалила придворная дама свою благодетельницу, продолжив с прежним накалом. — Так вот, за услуги адвоката самозванка расплачивалась своим телом, как последняя призаборная меретта!

Заметив гримасу недоверия на лице супруги наследник престола, приближённая добавила со значением:

— Разве иначе стал бы он её защищать, ваше высочество?

— Долг коскида помогать родственнице своего покровителя, — презрительно скривив губы, назидательно проворчала первая принцесса, знаком приказывая служанке подать шкатулку с драгоценностями.

— Ах, ваше высочество, вы в силу прирождённой доброты всегда так хорошо думаете о людях, — поджала губы собеседница. — Когда шёл суд, коскид не мог знать, что сенатор согласится признать самозванку своей родственницей, однако всё равно взялся её защищать. Ну не бесплатно же! Выходит, девица с ним чем-то расплатилась. Только денег-то у неё не было! А чем ещё можно задобрить мужчину?

— Самозванка говорила, что отец обеспечил её средствами на дорогу, — возразила Силла Тарквина Поста, перебирая драгоценности.

— Так её же в городскую тюрьму посадили, ваше высочество! — едва не плача от непонятливости своей благодетельницы, вскричала придворная дама. — Даже если были какие-то деньги, стражники ни за что бы ей их не оставили. Разве что пару-тройку оболов. Нет, нет, ваше высочество, ни чем самозванка не могла заплатить адвокату, кроме своего тела!

Будущая императрица молча протянула Метиде приглянувшуюся шпильку с золотыми листочками.

Видя, что её сообщение не сильно впечатлило слушательницу, верная наперсница продолжила:

— Когда самозванка отбывала наказание в храме богини Луны, тот адвокат часто к ней приходил. Они даже гуляли, как влюблённые.

— Эту историю, госпожа Гермия, вы лучше расскажите в бане или у кого-нибудь в гостях, — с презрительной снисходительностью посоветовала будущая императрица, глядя в зеркало на то, как рабыня аккуратно вставляет в причёску украшение. — Она ни чем не лучше любых других слухов из тех, что уже гуляет по городу. Вот если бы удалось доказать любовную связь этригийского купца с самозванкой, то глупость Докэсты стала бы ещё более очевидной, а Вилит потерял бы охоту искать себе невесту самостоятельно. Но то, что выяснил ваш постельный друг, госпожа Гермия, всего лишь сплетни, которые не убедят даже моего мужа и не стоят пятидесяти империалов!

— Это ещё не всё, что он узнал, ваше высочество! — видимо, отчаянно пытаясь реабилитировать своего любовника, вскричала собеседница. — Самозванка встречалась с Гнутом Постумием, отпущенником господина Авария, на гимнастической площадке в банях Глоритарква!

— С одним из его любовников? — вяло поинтересовалась первая принцесса, поднимаясь с кресла.

— Да, ваше высочество, — подтвердила рассказчица. — Аварий в нём души не чает, завалил подарками, отца на волю отпустил, управителем своего дома сделал…

— И о чём шёл разговор? — пренебрежительно усмехнулась будущая императрица.

— Говорят, самозванка просила Постумия помочь ей избежать брака с Аварием, — опустив голову, пробормотала придворная дама.

— Говорят! — насмешливо передразнила её благодетельница, зло зыркнув на притворявшуюся мебелью Метиду. — У одной раб пропал, другая тупого любовника завела!

— О боги! — воздев очи горе, Силла Тарквина Поста ещё раз облила презрением притихших холуек, и гордо вскинув голову, направилась к двери в "комнату ткацкого станка".

Пришло время приступать к многотрудным обязанностям супруги наследника престола Империи.

С утра её навестила младшая невестка и запоздало обрадовала, сообщив, что государь приказал не пускать Вилита в Палатин, а Докэста написала мужу письмо, на которое тот так до сих пор и не ответил. Похоже, наметившегося сближения супругов уже не случится, а значит, никто не потеснит род пенерийских Септиев и их союзников у кормила власти.

Прогуливаясь с гостьей по саду, будущая императрица заметила, что отставшая от основной группы сопровождавших их женщин Гермия о чем-то беседует с Метидой. Рабыня что-то горячо втолковывала собеседнице, суетливо жестикулируя и поглядывая то на придворную даму, то на любовавшихся цветами принцесс. Верная наперсница слушала невольницу с непривычно серьёзным выражением лица.

Насколько знала супруга наследника престола, эти двое раньше не находили общих тем для разговоров.

Тепло попрощавшись с Медьей Тарквиной Уллой, будущая императрица тихонько поинтересовалась у Гермии, чего это та так горячо обсуждала со служанкой.

— Она раба того увидела, ваше высочество, — полушёпотом ответила приближённая. — Хотела просить у вас разрешения проследить за ним. Всё боялась, что он опять куда-нибудь исчезнет. Но я не позволила вас беспокоить.

— Правильно, — кивнула Силла Тарквина Поста, оглядываясь. — А почему я её не вижу?

— Прошу простить меня, ваше высочество, — кланяясь, повинилась собеседница. — Я послала Метиду за тем рабом. Она очень хотела услышать ваш приказ, но я взяла на себя смелость настоять, полагая, что вам захочется узнать, кто он такой? Извините, ваше высочество, если я сделала что-то не так.

— Я не сержусь, — успокоила её благодетельница. — На этот раз вы поступили очень разумно. Обязательно надо выяснить: кто и зачем приказал ему встретиться с самозванкой?

Первая принцесса навестила гулявших в саду детей. Главная нянька доложила, что преподаватель воинских наук увёл Мания на площадку для гимнастических упражнений. Матери осталось только горько вздохнуть про себя. Старший сын и будущий наследник престола как-то слишком быстро вырос, и для него пришла пора становиться мужчиной.

Средний Сулл также старался казаться серьёзным, занимаясь важным делом: расставляя ярко раскрашенные фигурки легионеров на вымощенной каменными плитами площадке.

Только маленькая Олкпа мирно сопела в своей кроватке под наблюдением двух рабынь, отгонявших от мирно спавшего ребёнка докучливых насекомых.

Полюбовавшись дочерью и ещё раз с удовольствием отметив, что красотой та явно пошла не в отца, будущая государыня отправилась в свои покои.

Общение с туповатой Медьей Тарквиной Уллой её всегда утомляло, тем более тяжело было её выносить в первый день дурной крови.

Чувствуя нарастающую усталость, первая принцесса отпустила придворных дам, заявив, что с удовольствием увидится с ними завтра утром. Понимая, что благодетельница желает побыть одна, те торопливо попрощались.

— Госпожа Гермия! — окликнула верную наперсницу Силла Тарквина Поста. — Вы не могли бы почитать мне "Песни о Дерианской войне"?

— Почту за честь, ваше высочество, — низко поклонилась женщина и поинтересовалась. — Вы позволите сходить в библиотеку?

— Не нужно, — покачала головой собеседница. — Подобно Ипию Курсу Асербусу, мой муж всегда держит свиток с этой поэмой на своём столе.

"Только никогда не разворачивает", — мысленно добавила она напоследок.

— Его высочество принц Ганий — достойный продолжатель славных дел своих великих предков, — с придыханием проговорила Гермия, и не успевшие далеко отойти придворные дамы дружно поддержали товарку.

— Будет в будущем! — подняв указательный палец, с напускной строгостью поправила приближённых Силла Тарквина Поста. — Только в будущем. Пока что он лишь преданный сын овеянного славой отца. Да пошлют ему небожители ещё много долгих счастливых лет!

Собеседницы так же слаженно закивали, и кланяясь, удалились.

Первая принцесса в сопровождении служанок и верной наперсницы поднялась на второй этаж дворца по одной из боковых лестниц.

Легионеры, стоявшие на посту возле зала, где должен работать с документами наследник престола Империи, никак не отреагировали на появление его жены. Даже когда она легонько постучала по чёрному дереву двери в тайной надежде услышать грубый голос благоверного лица часовых оставались всё так-же лениво-бесстрастны.

Как и следовало ожидать внутри никого не оказалось. Только мягкой ветерок колыхал лёгкие, полупрозрачные шторы на распахнутых окнах.

Будущий властелин радланской Империи не любил просиживать подол туники за столом, предпочитая общение с живыми людьми на форумах или за пиршественным столом возне с измазанным чернилами папирусом. Взяв с подставки нужный манускрипт, женщина машинально отметила тонкий слой пыли на столе, других свитках, а так же на уложенных аккуратной стопкой чистых листах.

Силла Тарквина Поста с грустью покачала головой, понимая, что когда муж наконец-то станет императором, ей, кроме всего прочего, придётся взять на себя значительную часть бремени управления государством. Она обязана сделать всё, чтобы Маний получил страну целой, богатой и всецело покорной роду Тарквинов.

С печальным сожалением покинув зал, первая принцесса после непродолжительного блуждания по коридорам Палатина пришла в небольшую комнату возле их с Ганием спальни. Кроме большого стола, кресла с высокой спинкой, табуреток и сундука с документами, здесь возле стены стояла широкая лавка с мягким матрасиком и двумя цилиндрическими подушечками.

Пока служанки снимали с ног супруги наследника престола сандалии, придворная дама, развернув свиток, деловито спросила:

— Желаете послушать с самого начала, ваше высочество?

— Нет, — покачала головой та. — Почитай о битве у Касальской скалы.

Размеренный ритм древней либрийской поэмы, содержание которой она уже давно знала почти наизусть, постепенно успокаивал будущую императрицу, приглушая боль и чувство дискомфорта. Аккуратно положив голову на подушку, женщина, прикрыв глаза, погрузилась в полудрёму.

Вдруг в дверь тихонечко постучали.

— Кто там? — недовольно проворчала она, знаком приказывая чтице замолчать.

— Это я, ваше высочество, — раздался знакомый голос, и в комнату робко заглянула Метида.

Хотя глаза рабыни привычно смотрели в пол, лицо её буквально сияло от с трудом сдерживаемой торжествующей улыбки.

— Кажется, ты что-то узнала? — усмехнулась Силла Тарквина Поста, поворачиваясь на бок.

— О да, ваше высочество! — низко поклонилась невольница.

— Ну, заходи, — усмехнулась первая принцесса, видя, что та буквально разрывается от желания сообщить что-то важное и должно быть приятное.

Однако, прежде чем слушать её, первая принцесса отослала из комнаты других служанок, прилежно изображавших детали интерьера, но всё же имеющих глаза и уши.

Аккуратно прикрыв за ними дверь, Метида рухнула на колени, и подобравшись на четвереньках к скамье, выпалила:

— Нашла я раба, который с самозванкой в саду болтал, ваше высочество! Здешний он, из Палатина! Декаром звать, этуск из Момеи!

— Вот как! — недовольно свела брови к переносице супруга наследника престола. — Ты же говорила, что его нет во дворце. Врала, значит?

— Нет, нет, ваше высочество! — энергично замотала головой собеседница. — Как бы я осмелилась? Он с господином Броном ездил на виллу господина Госгула за какими-то редкими кустами. Только вчера вечером и привезли. Так что не было его в Палатине, ваше высочество. А я же спрашивать не могла, только смотрела.

Внимательно слушавшие её женщины переглянулись. Губы будущей императрицы растянулись в змеиной улыбке, а её приближённая облегчённо выдохнула.

— Хвала богам!

— Я, ваше высочество, ещё кое-что узнала, — голос невольницы едва не сорвался на петушиный сип от переполнявшего его ликования. — Говорят, Декар этот уж очень сильно за самозванку переживал, когда ему сказали, кто она на самом деле. Даже расплакался, ровно малое дитя, и всё твердил: "Не может быть". Не иначе, как полюбил он эту мерзавку длинную!

— Полюбил?! — вскричала Силла Тарквина Поста. — Он же раб!

Служанка испуганно втянула голову в плечи.

— Вряд ли стоит сильно удивляться, ваше высочество, — осторожно заметила придворная дама, поймав благодарный взгляд Метиды. — Ещё древние говорили, что подобное тянется к подобному. В божественной мудрости своей благодатная Диола разглядела несомненное сходство душ подлой обманщицы и низкого раба, опалив того своим дыханием.

Царственная собеседница задумалась. Слова верной наперсницы показались ей не лишёнными смысла.

В понимании радланской принцессы невольники могли служить предметом для чувственных утех своих хозяев, но истинная любовь, как высокое чувство, являлась привилегией исключительно свободных людей, ибо лишь они отмечены благословением небожителей. Но, возможно, этот раб испытывает к самозванке просто очень сильное животное влечение.

— Позвольте мне его убить, ваше высочество! — окончательно обнаглев, прервала размышления будущей императрицы Метида.

Однако, прежде чем супруга наследника престола успела возмутиться её дерзостью, невольницу поддержала придворная дама, выпалив:

— Он достоин самой мучительной смерти, ваше высочество! Ну кто, кроме него, мог предупредить самозванку о заколке?

— А откуда он о ней узнал? — недовольно проворчала Силла Тарквина Поста.

— Так, может, как случайно увидел, ваше высочество? — после секундного замешательства нашла что ответить верная наперсница. — Многие знали, что вы пригласили в гости жену регистора Трениума. Вдруг он с ней встретиться захотел и заметил что-нибудь?

— Что мог понять тупой раб? — поморщилась благодетельница.

— А давно ли он невольником стал? — спросила придворная дама у Метиды.

Получив разрешающий кивок от первой принцессы, служанка затараторила:

— Три года, как его продали, госпожа Гермия. Декар-то сильно грамотный. Отец его вроде как ритором был.

— Вот видите, ваше высочество! — вскричала ободрённая её поддержкой приближённая. — Может, он ещё не успел сильно поглупеть? Может, пришёл к гостевой площадке, заметил, как Сервуна у паланкина крутится, да и сообразил, что это не с проста. А больше ему никак было не узнать, клянусь…

Резким взмахом руки супруга наследника престола приказала ей замолчать.

— Я верю вам, госпожа Гермия. Да и неважно, как он узнал, ясно, что именно этот раб предупредил самозванку. Только убивать его в Палатине нельзя. Начнётся расследование. Мало ли до чего императорское преторы докопаются?

— Неужели вы его простите, ваше высочество? — голос верной наперсницы дрогнул, а в уголках глаз заблестели злые слёзы.

— Не говорите глупостей, госпожа Гермия! — строго посмотрела на неё первая принцесса. — Я дам денег, договорюсь с управителем. Купите этого раба себе. Пусть ваш друг расспросит его, о чём он болтал с самозванкой? А потом убейте его. Но только не в городе. Надеюсь, на это у вашего друга Латуса ума хватит?

— Он всё сделает, ваше высочество, — поклонившись, заверила собеседница. — Благодарю за доверие, ваше высочество. Я…

Внезапно она замолчала на полуслове, потом нервно сглотнула, обведя собравшихся в комнате пустым взглядом ничего не видящих глаз.

— Что с вами, госпожа Гермия? — насторожилась благодетельница.

— Всё хорошо, ваше высочество, — пробормотала та и вдруг спросила, задумчиво растягивая слова. — Помните, ваше высочество, я рассказывала об адвокате из Этригии?

— Да, — заинтересовавшись, кивнула будущая императрица. — Но причём здесь он?

— Вы тогда ещё сказали, что хорошо бы доказать связь между ним и самозванкой?

— И это я помню, — охотно подтвердила всё ещё ничего не понимавшая Силла Тарквина Поста.

— А если выяснится, что в любовниках у самозванки был бывший раб? — победно усмехнулась её собеседница. — Это отучит Вилита самому искать себе невесту?

— И как ты это сделаешь? — растерянно захлопала подкрашенными ресницами супруга наследного принца, от волнения позабыв правила этикета.

Подойдя почти вплотную и понизив голос до тихого шёпота, придворная дама долго и путано излагала свой замысел.

— Для этого, госпожа Гермия, надо знать, где прячется самозванка, — разочарованно проворчала первая принцесса, хотя сама идея ей понравилась.

В случае успеха удалось бы не просто убить самозванку, а так её ославить, что, если письмо из Канакерна и впрямь по глупому капризу богов окажется подделкой, никому из Юлисов в голову не придёт вспоминать об особе, выдававшей себя за внучку сенатора Госпула Юлиса Лура, и даже сам Вилит будет её только проклинать.

— Если она в городе, ваше высочество, — горячо заговорила придворная дама. — Её обязательно найдут. Главное, узнать об этом первыми, чтобы девка не попала в руки претора Камия…

Лицо женщины исказилось от ярости.

— Для этой мерзавки даже смерть на колу будет слишком лёгкой.

— А если она ему не поверит? — задала вопрос скорее самой себе, чем собеседнице, будущая императрица.

— Но раб уже один раз ей помог, ваше высочество, — напомнила верная наперсница. — Она должна ему доверять.

— Ты, Метида, уверена, что этот дурачок действительно влюбился в самозванку? — обратилась Силла Тарквина Поста к служанке.

— Не от одного человека слышала, ваше высочество, — подалась вперёд невольница. — Он, вроде как ещё после того, как регистора Трениума со всем семейством на праздник в Палатин приглашали, красотой самозванки восхищался…

Первая принцесса задумалась.

— Вы же, ваше высочество, всё равно собирались дать денег на покупку этого парня, — рискнула нарушить её молчание придворная дама. — Так за эту же сумму господин Латус всё и устроит.

— А у него получится? — скептически скривилась первая принцесса.

— Несомненно, ваше высочество! — заверила собеседница. — Если он будет знать, где прячется самозванка, а вы, ваше высочество, устроите ему приглашение в Палатин.

— Ну, это самое простое, — усмехнулась супруга наследника престола и деловито осведомилась. — Сколько ему понадобится времени, чтобы всё организовать, госпожа Гермия?

— Да тут, ваше высочество, вроде бы ничего сложного нет, — пожала плечами та. — Снять комнату где-нибудь в Радиании, нанять паланкин и пару головорезов для грязной работы. Два дня будет достаточно.

— Хорошо, — согласилась будущая императрица. — Пусть ваш друг готовится, а с постараюсь задержать арест самозванки на какое-то время и заплачу в два раза больше…

— Благодарю, ваше вы…, - начала было женщина, но замолчала, повинуясь резкому, нетерпеливому жесту Силлы Тарквины Посты.

— Но деньги вы получите только после того, как в городе найдут трупы раба и этой гадины!

— Да, ваше высочество, — заметно сникла собеседница.

— И именно в таком положении, как вы мне обещали, — сурово свела брови к переносице первая принцесса. — Раб убил свою любовницу, и не выдержав горя, покончил с собой!

— Всё будет именно так, ваше высочество! — вновь принялась убеждать её верная наперсница. — Клянусь Семрегом и Фиолой!

— Пусть небожители услышат ваши слова, госпожа Гермия, — с неприкрытой угрозой в голосе проговорила супруга наследника престола. — Если вы ещё раз меня подведёте, я больше не смогу вам доверять!

— О, я приложу все усилия, ваше высочество! — пылко вскричала придворная дама.

Всё ещё стоявшая на коленях рабыня зашевелилась, поправляя платье, и чуть слышно кашлянула.

— Ты хочешь что-то сказать? — заинтересовалась будущая императрица.

— Да, ваше высочество, — ткнулась лбом в пол рабыня. — А если самозванка так и не отыщется? Что тогда будет с Декаром?

— Тогда я разрешу тебе его наказать, — устало улыбнулась Силла Тарквина Поста.

— Благодарю, ваше высочество, — всхлипнула невольница. — За вашу великую доброту.

— Встань, Метида, — лениво махнула рукой царственная хозяйка. — А вы, госпожа Гермия, продолжайте. Запомнили, где закончили читать?

— Да, ваше высочество, — заверила приближённая. — Я всё прекрасно помню.

Чтобы не беспокоить мужа, пока шла дурная кровь, первая принцесса ночевала в этой комнате с двумя служанками.

Тем не менее супруг перед сном заглянул к ней пожелать добрых снов и поделиться свежими новостями.

— Государь запретил Вилиту покидать Цветочный дворец!

— О боги! — всплеснула руками будущая императрица. — Как же так? Почему? За что?

— Не знаю, — пожал широкими плечами благоверный. — Может, все-таки решил угодить сенаторам и наказать его за тот глупый побег с самозванкой? Или он ему просто надоел? Вы же знаете, что Вилит завалил отца просьбами о встрече? Но он не хочет с ним видеться. Только прошу вас, дорогая супруга, никому не говорить об этом. Не следует давать повод для новых сплетен. Это семейное дело Тарквинов.

— Клянусь добродетельной Ноной, дорогой, от меня никто ничего не узнает! — бестрепетно глядя в прищуренные глаза Гания Тарквина Потеса, пообещала женщина, ещё раз по достоинству оценив мудрость Константа Великого. Чем реже горожане будут видеть его младшего сына, тем быстрее забудут о его глупом, необдуманном поступке.

Разумеется, первая принцесса и не подумала делиться с мужем подобными мыслями.

Тепло попрощавшись, супруги расстались, а утром Силла Тарквина Поста первым делом надиктовала письмо брату, приказав одному из рабов как можно быстрее доставить его в Сенат, и только после этого вышла к придворным дамам, терпеливо поджидавшим её в "комнате ткацкого станка".

Увы, но и сегодня в ворохе вываленных ими сплетен не было даже упоминаний о самозванке. Стараясь не слишком явно демонстрировать своё разочарование, первая принцесса рассеянно слушала щебетание приближённых, с нетерпением дожидаясь прихода Маммия Септия Онума.

Сегодня госпожа Нерида Навция Фера уговорила свою благодетельницу посмотреть во время прогулки на какого-то молодого поэта, покорившего сердце вроде бы вполне здравомыслящей придворной дамы. Будущая императрица снисходительно относилась к слабостям своих приближённых, но едва заметила на аллее брата в сопровождении дворцового раба, без колебаний приказала наперсницам дальше слушать юное дарование без неё.

Ответив на приветствие сенатора, сестра на сей раз заговорила о деле, не доходя до знакомой беседки.

— Господин Септий, вы рассказали Камию о награде, которую я готова заплатить за поимку самозванки?

— Разумеется, ваше высочество, — немедленно подтвердил собеседник. — Претор знает о ваших условиях.

— Тогда почему до сих пор нет никаких результатов? — напрямик спросила супруга наследника престола.

— Не я веду расследование, ваше высочество, — усмехнулся брат. — Но мне известно, что господин Камий проявляет весьма похвальное рвение. Опрошены все друзья и близкие его высочества Вилита, негласно осмотрели все постройки Цветочного дворца. К сожалению, претора ввели в заблуждение слухи о том, что самозванку видели в порту, и он бросился в погоню. Увы, наши сплетники опять всё перепутали. Но, насколько я знаю, господин Камий уже вернулся в Радл и намерен продолжить розыск преступницы.

Какое-то время они шагали молча. Силла Тарквина Поста никак не могла подобрать слова для начала разговора об отсрочке с арестом самозванки, а её спутник, видимо, считал, что вполне исчерпывающе ответил на вопрос сестры.

— Ваше высочество, а вы сами никому не поручали её поиски? — внезапно спросил он, бросив быстрый взгляд на старшую невестку Константа Великого.

Та удивлённо вскинула брови и даже замедлила шаг.

— О чём вы, господин Септий?

— Вчера налётчики напали на квартиру вдовы императорского отпущенника Константа, учителя Вилита, — стал объяснять сенатор, краем глаза наблюдая за реакцией слушательницы. — Саму хозяйку и её рабыню убили. Но какая-то девица спаслась, спустившись на верёвке или спрыгнув с третьего этажа. Хотя все соседи в один голос утверждают, что кроме старухи и невольницы, в квартире никто не жил. Несколько лет назад сына Константы обвинили в убийстве. Но его мать как-то смогла нанять дорого адвоката, который сумел убедить суд в том, что случившееся трагическая случайность. Парня отпустили. Он тут же записался в легион и служит теперь где-то на северной границе… Те же соседи рассказывают, что сын часто присылал матери деньги, а ещё в его квартиру иногда заходили хорошо одетые молодые люди.

— Так вот у кого он её прятал! — замерев, вскричала первая принцесса, и не сумев справиться с накопившимся раздражением, выругалась. — Вот же нонова задница! Да ваш Камий тупой, как банарский евнух, если не додумался до того, что искать надо в первую очередь у того, кто чем-то обязан Вилиту!

— Его высочество Вилит никому не говорил, что помогает вдове своего бывшего учителя, — многозначительно усмехнулся сенатор, ни мало не смущённый резким высказыванием сестры. — Я уверен, что Камий рано или поздно добрался бы и до этой старушки. Но его кто-то опередил.

— Вы что же, господин Септий, считаете, я послала этих бандитов? — с угрозой в голосе спросила Силла Тарквина Поста.

— Ни в коем случае, ваше высочество, — глядя ей прямо в глаза, с лёгкой иронией ответил брат. — Но, отыскав самозванку, охотники за наградой вряд ли убили бы старуху и не стали бы скрываться от стражников. Получается, что кроме господина Камия и сознательных граждан, эту девицу разыскивают ещё и те, кто не собирается отдавать её в руки правосудия.

— Да, похоже вы правы, — нехотя согласилась супруга наследника престола, вновь направляясь к беседке. — Теперь тем более крайне важно, чтобы именно Камий отыскал самозванку первым.

— Вам так необходимы открытый процесс и показательная казнь, ваше высочество? — в голосе собеседника ей вновь послышалась искусно скрытая насмешка.

— Уже нет, господин Септий, — покачала головой сестра. — Поэтому я прошу вас вновь встретиться с господином Камием.

— Что ему передать, ваше высочество? — деловито осведомился сенатор.

— Как только он отыщет ту дыру, в которую забилась самозванка, то пусть два дня подождёт с арестом, — вкрадчивым голосом объяснила женщина. — За это я прощу ему задержку с поисками.

— Вы что-то задумали, ваше высочество? — насторожился брат, с тревогой глядя на неё.

— Даже если и так, господин Септий, — гордо вскинула голову супруга наследника престола. — Всё, что я делаю, направлено на благо Империи и для процветания рода Септиев. Поэтому настоятельно прошу вас убедить господина Камия поступить именно так и не иначе.

— Я попробую, ваше высочество, — стушевался собеседник.

— Постарайтесь, господин Септий! — голос будущей императрицы струился отравленным мёдом. — А когда получите от него сообщение, пришлите ко мне доверенного человека с запиской. Для всех нас крайне важно, чтобы именно я первой узнала, где именно прячется эта мерзавка!

Несмотря на сводивший от голода желудок, Ника категорически отказалась от обеда в трактире. Уж слишком много любопытных глаз косились в их сторону.

Тарберий Сциний Дуб настаивать не стал, отдал деньги за вино затурканной подавальщице, и они торопливо покинули "Щедрый стол".

Учитывая богатую одежду и выпиравший животик, на сей раз девушка решила держаться ближе к своему спутнику, изображая молодую семейную пару. Тем не менее, она не забывала сутулиться и надвигать на глаза постоянно сползавшую, накидку.

Миновав несколько оживлённых улиц, приятель Вилита привёл её в узкий пустынный переулок, где беглая преступница сочла наконец возможным задать интересующие её вопросы:

— Кто та женщина, к которой мы идём, господин Сциний?

— Для вас это так важно, госпожа Юлиса? — тон молодого человека не отличался особой любезностью.

— Разумеется, — нисколько не смутившись, подтвердила уставшая Ника. — Я должна знать, что можно от неё ждать и как себя вести?

— Вам не о чем беспокоиться, госпожа Юлиса, — раздражённо буркнул собеседник. — Я сам обо всём договорюсь.

— И тем не менее, господин Сциний, — не удовлетворившись столь расплывчатым ответом, продолжила настаивать спутница. — Кто она?

— Любовница моего дяди, — скривившись, проворчал юноша. — Она из знатного, хотя и обедневшего рода, вот дядя и снимает ей квартиру неподалёку от святилища Сенела. Несколько дней назад он отправился в Кардакию. Доход с его тамошнего имения сильно упал, вот дядя и решил лично разобраться в чём там дело. Так что раньше чем через десять — двенадцать дней он никак не вернётся.

— Вы собираетесь сообщить ей, кто я? — понизила голос беглая преступница.

— Даже если я не скажу, она всё равно сама догадается, — криво усмехнулся приятель принца. — Аттика — девушка умненькая. Даже слишком. Понимаю ваши опасения, госпожа Юлиса, но другого убежища я вам так быстро не найду. Для меня всё это так неожиданно…

— Для меня тоже, господин Сциний, — проворчала Ника и торопливо заговорила. — Я понимаю, что вы её лучше знаете, но позвольте дать один совет. А уж следовать ему или нет, вы разберётесь сами.

— Слушаю вас, госпожа Юлиса, — нахмурился собеседник.

— Меня можно представить её дальней родственницей, которая приехала в столицу, прячась от позора.

В ответ на его недоуменный взгляд спутница красноречиво огладила живот.

— Я недавно слышала подобную историю. Возможно, здесь это не такая уж и большая редкость?

— Случается и не только среди простолюдинов, — подтвердил молодой человек. — Это вам госпожа Константа рассказала?

— Нет, какие-то женщины в мыльне болтали, — покачала головой беглая преступница, и вспомнив ужасную смерть доброй вдовы, пробормотала деревянным голосом. — Бедная госпожа Константа. До сих пор не пойму, кому и зачем понадобилось её убивать?

— Вы видели убийц? — в свою очередь спросил юноша.

— Только одного, господин Сциний, когда он выглядывал из окна, — девушка невольно поёжилась, плотнее запахиваясь в накидку. — Настоящий разбойник. При одном взгляде на него хочется бежать прочь со всех ног.

— Как вам удалось спастись, госпожа Юлиса? — спросил молодой аристократ.

— Я нашла способ запереть дверь в комнату, — охотно пояснила Ника. — И пока они её ломали, спустилась вниз по верёвке.

— А откуда она у вас взялась? — удивлённо глянул на неё спутник.

— Я сама попросила госпожу Константу её купить, — вздохнула беглая преступница. — Ещё до того, как вы с его высочеством нас навестили.

— Вы что же, госпожа Юлиса, заранее обдумали столь экстравагантный способ бегства? — рассмеялся собеседник.

— Да, господин Сциний, — очень серьёзно подтвердила девушка. — Когда есть возможность, я всегда предпочитаю иметь пути к отступлению.

— У Аттики вам с этим будет проще, — неожиданно принялся натужно хохмить приятель принца Вилита. — Её квартира на втором этаже, и окна выходят на две улицы.

— Скорее наоборот, сложно, господин Сциний, — невозмутимо возразила Ника.

— Это почему? — усмехнулся юноша.

— В Радле на окнах второго этажа всегда стоят решётки, господин Сциний, — пояснила спутница.

— Действительно, госпожа Юлиса, — слегка смутился молодой аристократ. — Я как-то об этом не подумал.

И тут же, видимо, уловив что-то нелестное о себе в тоне девушки, перевёл разговор на другую тему.

— Госпожа Константа умерла, спасая вашу жизнь?

"Вот стервец! — попаданка почувствовала, как сквозь ватный туман усталости и морального опустошения начинает пробиваться неприязнь к этому лощёному мажору. — Отыскал всё-таки, чем уколоть. И как по аристократически".

— Налётчики никого не собирались оставлять в живых, господин Сциний, — проговорила она с металлом в голосе. — Госпожа Константа погибла сразу, едва открыла дверь неизвестным мужчинам и спросила: кто они? Почти сейчас же убили и её рабыню. Они были обречены, но смерть этих несчастных женщин дала мне время закрыть комнату и выбросить верёвку в окно. Так что да, господин Сциний, я обязана им жизнью.

— Но награда назначена за вашу поимку, госпожа Юлиса, а не за мёртвое тело, — напомнил молодой человек. — Почему же вы решили, что они пришли вас убивать?

— А у вас есть какое-то иное объяснение их бессмысленной жестокости, господин Сциний? — вопросом на вопрос ответила Ника.

Спутник замялся, явно подыскивая аргументы для возражения.

Не давая ему времени сообразить, девушка продолжила:

— Когда я спускалась по верёвке, разбойники ворвались в комнату, и один из них даже выглянул в окно. Но почему-то не стал просить людей помочь задержать беглую самозванку, хотя прохожих на улице было много, и они могли легко меня схватить.

— Это действительно очень странно, госпожа Юлиса, — после недолгого молчания пробормотал приятель младшего сына императора.

Когда они вновь оказались на многолюдной улице, Ника опять отстала от своего провожатого, но не на пять шагов, а так, чтобы сразу понять, кем она приходится красивому, богато одетому юноше, стало затруднительно: то ли супруга или ещё какая родственница, то ли просто женщина, случайно оказавшаяся за его широкой спиной.

Тот оказался настолько погружён в свои мысли, что ничего вокруг не замечал и только рассеянно кивнул в ответ на приветственный возглас и глубокий поклон солидного мужчины средних лет в жёлто-зелёном плаще.

Видимо, тот весьма удивился столь странному поведению молодого аристократа, потому что Ника краем глаза заметила, как разочарованный горожанин с полминуты недоуменно таращился ему вслед.

"Кажется, мы всё-таки умудрились привлечь к себе внимание", — с досадой подумала девушка, поправляя корзину.

Впереди послышались визгливые крики коскидов, призывавших уступить дорогу какому-то сенатору.

"Вот батман! — едва не выругалась с досады беглая преступница. — Как бы ему на глаза не попасться. Эти уроды меня тогда часа три рассматривали. Небось каждый прыщ на лице запомнили. Сейчас выглянет из паланкина не вовремя, и всё: добро пожаловать на кол. Может, ткнуть Сциния в бок, чтобы очнулся да свернул куда-нибудь?"

Однако её провожатый, похоже, и сам уже пришёл в себя, потому что, внезапно перейдя на противоположную сторону улицы, нырнул в узкий проход между двумя высокими домами.

Пройдя метров двадцать, он замедлил шаг и подался в сторону, явно предлагая спутнице подойти ближе.

— Где вы прятались всё это время, госпожа Юлиса?

— Ходила по городу, господин Сциний, — равнодушно пожала плечами Ника. — Первую ночь провела у какой-то проститутки…

— Проститутки? — вскинул брови юноша.

— По крайней мере она не спрашивала моего имени, господин Сциний, — поморщилась девушка. — И у неё была своя комната, а ни в чём другом я не нуждалась.

— Понимаю, госпожа Юлиса, — пряча глаза, кивнул собеседник.

"Ничего ты не понимаешь, сопляк! — с неожиданной злобой подумала попаданка. — Потому что тебе, молокосос, ещё никогда не приходилось спасаться от несущихся по пятам убийц и драться насмерть, видно, тоже ещё не доводилось. А то бы ты так морду не воротил!"

Однако выдумывать очередную историю она не стала, твёрдо решив, насколько возможно придерживаться фактов, но не из любви к правде, а опасаясь окончательно запутаться в нагромождении лжи.

— Только она меня всё равно узнала, — продолжила свой невесёлый рассказ беглая преступница. — Пришлось её связать, чтобы не выдала. А сегодняшнюю ночь я провела на постоялом дворе "Добрый отдых у Грея", где хозяин захотел продать меня в рабство.

— Что?! — остановившись, вскричал собеседник. — Как это в рабство?

— Думая, что я сплю, он заявился в комнату с двумя рабами и приказал меня связать, — не опуская глаз под недоуменно-буравящим взглядом молодого аристократа, отчеканила девушка. — Только милостью богов я сумела вовремя проснуться и сбежать в город, где до утра пряталась по углам от воров и грабителей.

— Он за это ответит! — с видимым трудом разлепив плотно сжатые губы, процедил всегдашний спутник младшего сына императора. — Клянусь…

— Не нужно, господин Сциний! — схватив его за руку, резко оборвала юношу Ника, зная, как болезненно относятся радлане к подобного рода обещаниям, освящённым именами богов. — Законно вы ничего сделать не сможете. Иначе придётся рассказать, кто ночевал на постоялом дворе этого негодяя, и кого он едва не продал в рабство. А мстить тайно такому знатному человеку, как вы, не к лицу. Поэтому не стоит необдуманно призывать в свидетели небожителей.

— Хорошо, госпожа Юлиса, — досадливо поморщился молодой аристократ.

— И я очень прошу вас, господин Сциний, уговорить его высочество не делать глупостей, — продолжила убеждать девушка. — Я уже давно поняла, что он ценит ваше мнение и прислушивается к вашим словам. Пусть Грей живёт спокойно. По крайней мере до тех пор, пока вы с его высочеством не восстановите моё доброе имя.

— Его высочество обязательно разгневается, когда узнает всё это, потому что он очень вас любит, госпожа Юлиса, — гордо вскинул голову собеседник, явно довольный плохо замаскированной лестью. — Но я постараюсь уговорить его не спешить с наказанием мерзавца.

— Я надеюсь на вас, господин Сциний, — чуть поклонилась беглая преступница, которой очень не хотелось, чтобы Вилит вляпался в ещё одну неприятную историю.

Кивнув, Сциний прибавил шагу.

Девушка поспешила за ним. Прогулка явно затягивалась. У неё уже начали подгибаться ноги, когда они вышли на Орлиную дорогу.

Для того, чтобы не спотыкаться и не привлекать к себе внимание, Нике пришлось вновь беспощадно взнуздать исстрадавшийся организм, огромным усилием воли заставив себя отстраниться от голода, накопившейся в теле боли и наваливавшейся сонливости, норовившей погасить отчаянно цеплявшееся за действительность сознание.

Несмотря на все старания, девушка с предельной ясностью понимала, что ещё немного, и она просто свалится и заснёт прямо на грязных, холодный камнях мостовой.

К счастью, провожатый не стал задерживаться на главной улице столицы и уже минут через десять привёл её к массивному трёхэтажному дому, выделявшемуся свежей, ещё не успевшей облезть тёмно-розовой краской.

"Папик не поскупился, — устало усмехнулась про себя попаданка. — Снял для крали квартирку в новостройке".

Половину первого этажа привычно занимали лавки, а во второй проживал кто-то очень не бедный, если судить по высоко расположенным окнам с маленькими мутными стёклами в свинцовых переплётах, а так же входу, украшенному маленьким фронтоном с четырьмя мраморными колоннами и двумя каменными вазами, в которых росли цветы.

Однако Сциний направился не туда, а на одну из узких каменных лестниц на второй этаж к двум украшенным резьбой дверям.

Молодой человек решительно и громко забарабанил костяшками пальцев по гладко оструганным филёнкам одной из них.

Почувствовав дрожь в коленях, Ника подошла к каменной балюстраде и присела на перила, поставив корзину у ног. Поправляя накидку, она машинально обратила внимание на прикреплённую к стене возле другой двери табличку с текстом, вглядываться в который ей совсем не хотелось. Наверное, полное имя хозяина? А вот вход того жилища, куда продолжал упорно рваться молодой аристократ, обошёлся без подобного рода украшений, предпочтя остаться анонимным.

Но вот в двери открылось маленькое окошечко, и послышался женский голос с ясно различимым акцентом:

— О боги! Господин Сциний!

— Да, Незала, — поморщившись, отозвался юноша. — Открывай, мне надо поговорить с твоей хозяйкой.

Когда звякнул засов, он обернулся к спутнице и знаком предложил ей следовать за собой.

Стиснув зубы, та тяжело поднялась, едва не позабыв корзину, и шаркая подошвами сандалий, прошла за ним в крошечную прихожую с белёными стенами и короткой лавочкой, на которую сразу же и села.

— Только вы уж, пожалуйста, здесь подождите, господин Сциний, — виноватым тоном попросила невысокая квадратная рабыня в коротком либрийском хитоне, с кривыми волосатыми ногами. — Пока я госпоже Аттике о вас доложу.

— Ну так поторопись! — раздражённо махнул рукой парень.

— А кто это с вами, господин Сциний? — поколебавшись, спросила невольница, скосив взгляд на гостью. — Что мне о ней госпоже сказать?

— Ничего! — внушительно рыкнул молодой аристократ. — Я сам всё расскажу.

— Слушаюсь, господин Сциний, — коротко поклонившись, служанка скрылась в боковом проходе.

Беглая преступница попыталась оглядеться, но солнечный свет, бивший из расположенной напротив входа в квартиру комнаты, слепил измученные недосыпанием глаза и не давал как следует рассмотреть окружающую обстановку.

Где-то послышался недовольный женский голос, а потом шум торопливо приближавшихся шагов.

Колыхнулась прикрывавшая проход занавеска, и в прихожую почти ворвалась невысокая стройная девушка лет шестнадцати в длинном сиреневом платье с непривычно глубоким вырезом и желтовато- медовыми волосами, уложенными в простую, но изящную причёску, украшенную парой золотых шпилек с тёмно-голубыми сапфирами.

Бледное, чуть удлинённое лицо с очень правильными чертами и полными чувственными губами портили сурово сведённые к переносице густые чересчур густо накрашенные брови и недовольный взгляд больших голубых глаз.

При виде визитёров она крайне фальшиво улыбнулась приятелю принца Вилита и зло зыркнула на его спутницу.

— Рада вас видеть, господин Сциний. Незала сказала, что вы хотите со мной поговорить?

"Барби в юности, — почему-то подумала попаданка, с трудом ворочая мозгами. — Только ростом не вышла".

— Да, госпожа Аттика, — подтвердил юноша.

— Тогда проходите, не будем же мы разговаривать на пороге, — видимо, девица смогла взять себя в руки, потому что голос её стал звучать гораздо любезнее, и только в глубине глаз по-прежнему таилось беспокойство.

— Пожалуйста, подождите здесь, госпожа…, - обратился молодой человек к Нике, а когда та апатично кивнула, попросил. — Госпожа Аттика, прикажите принести моей спутнице вина.

— Хорошо, господин Сциний, — поджала аккуратно накрашенные губы собеседница и обернулась к стоявшей поодаль невольнице. — Слышала, Незала?

— Да, госпожа, — поклонилась та. — Сейчас всё сделаю.

Беглая преступница решила, что хозяйка поведёт гостя в ту комнату, откуда пришла, но вместо этого они прошли в помещение напротив прихожей.

То ли солнышко прикрыли лёгкие облака, то ли её глаза привыкли к яркому свету, только Ника смогла рассмотреть круглый столик с наполненной цветами вазой, краешек скамьи и пару кресел без спинок.

Грациозно усевшись в одно из них, Аттика предложила гостю занять другое.

"Что-то вроде комнаты ткацкого станка", — усмехнулась про себя девушка, пытаясь сквозь шум в ушах расслышать их разговор.

К сожалению, Сциний расположился боком к прихожей и понизил голос почти до шёпота, поэтому его слова она почти не разбирала. Зато его собеседница и не подумала шушукать, вскричав с испуганным удивлением:

— О боги! Ищут?!

— Да! — чуть громче оборвал её приятель младшего императорского сына, но потом до Ники вновь стало доноситься только невнятное бу-бу-бу.

Повернув голову и поймав её взгляд, Аттика торопливо отвела глаза. Подавшись вперёд, она опёрлась о подлокотники с таким видом, будто собралась вцепиться ногтями в красивое лицо молодого человека.

— Нет, нет, господин Сциний. А вдруг он вернётся?

В этот момент в прихожей появилась хмурая Незала, молча протянула незваной гостье керамический бокал и удалилась, неприязненно глянув на неё через плечо.

"Да, здесь мне точно не рады", — грустно хмыкнула про себя девушка. Разведённое вино, точнее вода с небольшим количеством вина, прохладной волной прокатившись по пищеводу, ухнуло в пустой желудок.

— А если её найдут? — продолжала упорствовать Аттика. — Даже из уважения к вам, господин Сциний, я не хочу умирать в каменоломнях за укрывательство беглой преступницы.

Однако, видимо, юноша сделал ей предложение из числа тех, от которых трудно отказаться, потому что, выслушав его, содержанка делано-капризно протянула:

— Ну я не знаю, господин Сциний. Вы же понимаете, что рабыни обязательно расскажут о ней вашему дядюшке? А что скажут соседи? Госпожа Клипа часто заходит скрасить моё одиночество…

Опять увещевательное: бу-бу-бу…

— Беременная родственница?! — удивлённо переспросила Аттика. — Но вы же не собираетесь оставлять её у меня надолго?

Очевидно, полученный ответ девицу полностью удовлетворил, так как её пухлые губы растянулись в довольной улыбке, выпалив:

— Только деньги сами не приносите. Пришлите с кем-нибудь из доверенных людей. Нехорошо, если вас здесь будут видеть слишком часто.

— Хорошо, госпожа Аттика, — гораздо громче, чем до этого сказал молодой аристократ. — Киневий завтра придёт. Но он не будет знать, за что вы получите это золото.

— Путь так, — снисходительно улыбнулась содержанка, и надменно посмотрев на гостью, почти скомандовала. — Эй, госпожа, подойдите сюда.

"Ты ещё "к ноге" прикажи, — зло подумала беглая преступница, поднимаясь на ноги. — Или "апорт"".

Внезапно у неё закружилась голова, поэтому, чтобы не упасть, девушка опёрлась рукой о стену и замерла, дожидаясь, когда мир вокруг обретёт привычную устойчивость.

— Что с ней, господин Сциний? — с тревогой спросила обладательница медвяной шевелюры.

— Она просто очень устала, госпожа Аттика, — сухо ответил молодой человек.

Сбросив накидку на плечи, Ника выпрямилась, поймала насмешливый взгляд наглой девицы и направилась к ней той лёгкой, танцующей походкой, которой когда-то двигалась на сцене, с тайным злорадством наблюдая, как в больших голубых глазах выражение самодовольного превосходства уступает место неуверенности, а потом и страху.

— Не стоит так громко кричать, господа, — улыбнулась она одними губами. — В этих многоэтажных домах такие тонкие стены.

Удобно устроившись на скамейке, попаданка продолжила, не давая собеседникам вставить ни слова:

— Чтобы вам было проще, госпожа Аттика, зовите меня Камеей и не беспокойтесь, я вас не стесню. Мне нужно лишь умыться, поесть и выспаться. Квартира большая, и если хотите, я даже не буду попадаться вам на глаза. Уверена, что моё пребывание здесь не затянется. Не так ли, господин Сциний?

— Клянусь Акером, мы очень скоро подыщем вам более надёжное убежище! — с несвойственной ему пылкостью вскричал приятель младшего отпрыска государя. — Но пока вам придётся воспользоваться гостеприимством госпожи Аттики.

— Незала! — позвала девица. — Незала! Где ты там пропала?!

— Здесь я, госпожа! — донёсся голос рабыни, и тяжёлый дробный топот по каменному полу. — Бегу, госпожа!

Влетев в комнату, запыхавшаяся невольница поклонилась и затараторила:

— Простите, госпожа Аттика. Я на кухне Льбине помогала, вот и не сразу услышала.

— Слушай лучше, дура, — проворчала содержанка и небрежно указала на Нику. — Госпожа Камея поживёт у нас несколько дней. Устрой её в комнате у кухни.

— Слушаюсь, госпожа, — бодро поклонившись, служанка вновь неприязненно посмотрела на гостью, но тут же опустила глаза.

Девица тоже обратилась к беглой преступнице, криво усмехнувшись:

— Уж там вас никто не побеспокоит, госпожа Камея.

Видимо, согласившись помочь приятелю принца Вилита, она всё же не смогла отказать себе в удовольствии унизить самозванку, объявившую себя внучкой сенатора Госпула Юлиса Лура, поместив её там, где в богатых домах обычно держат рабов. Вот только Ника находилась не в том положении, чтобы привередничать. Однако и оставлять подобного рода выпад без ответа тоже не следовало, чтобы собеседница окончательно не обнаглела.

— Подобная доброта делает вам честь, госпожа Аттика, — ядом, который попаданка вложила в свой голос, можно было убить слона или даже не слишком крупного динозавра. — Клянусь Анаид, я этого никогда не забуду.

По лицу содержанки промелькнула тень озабоченности, но тут же исчезла, лишь в глубине глаз затаилась странная обеспокоенность. Благожелательно кивнув, она продолжила отдавать распоряжения:

— Незала, помоги госпоже Камеи разместиться, принеси что-нибудь поесть и выполняй все её распоряжения. Госпожа Камея очень устала и хочет отдохнуть, застели ей постель.

— Всё сделаю, как вы прикажете, госпожа, — заверила невольница.

— Да! — спохватилась Аттика. — Никому не говори, что она у нас в гостях.

— Поняла, госпожа, — поклонилась рабыня и обернулась к Нике. — Пойдёмте со мной, госпожа.

— Постойте! — вскричал вдруг до этого молчаливо наблюдавший за их ядовито-вежливой перепалкой Сциний. — У меня же для вас письмо, госпожа… Камея!

Воздев очи горе, он досадливо развёл руками.

— Совсем забыл с этими… неприятностями!

Молодой человек отвязал от пояса кошель и вытащил оттуда папирусный свиток, перевязанный узкой коричневой ленточкой.

— Вот возьмите.

Чувствуя закипающие на глазах слёзы, Ника крепко сжала губы, и осторожно взяв белый цилиндрик, убрала его в корзину.

— Спасибо, господин Сциний. Передайте…, что я очень благодарна, но, к сожалению, у меня не было возможности написать… Возможно, в следующий раз.

— Понимаю, госпожа, — кивнул собеседник. — И… он тоже поймёт.

Опустив веки, девушка разогнала наползавшие слёзы и требовательно посмотрела на замершую с полуоткрытым ртом рабыню.

— Пойдёмте, госпожа, — засуетилась та.

— И Льбине скажи, чтобы не болтала! — крикнула вдогонку Аттика.

— Всё передам, госпожа, — пообещала Незала уже из прихожей.

"Значит, в квартире живут трое", — машинально отметила беглая преступница, быстро шагая за женщиной.

Из прихожей они попали в просторную комнату, где стоял обеденный стол из тёмно-вишнёвого дерева и три широких, застеленных циновками ложа.

Мягкий ветерок колыхал на распахнутых окнах полупрозрачные занавески из келлуанского льна, под ногами поблёскивала яркая мозаика, почему-то изображавшая разбросанные по зелёной траве обглоданные косточки, яблочные огрызки, рыбьи скелеты и прочие объедки.

Несмотря на усталость, девушка нашла в себе силы удивиться столь странному художественному вкусу папика Аттики, машинально отметив, что росписи на стенах смотрятся гораздо аппетитнее. Там росли усыпанные плодами яблони, змеились виноградные лозы с преувеличенно крупными гроздьями, порхали бабочки и какие-то непонятные пичужки.

Отодвинув в сторону прикрывавший проход синий занавес с широкой жёлтой каймой, служанка впустила гостью в спальню госпожи.

Полуприкрытые ставни смягчали яркий солнечный свет, позволяя хорошо рассмотреть стоявшие вдоль стен сундуки, маленький двустворчатый шкаф, резную деревянную лавку, табурет, кресло без спинки и широченную кровать со смятым одеялом и парой небрежно брошенных цилиндрических подушек.

Как и принято у богатых радлан, стены и здесь украшали росписи, но уже не гастрономического, а эротического характера. Обнажённые нимфы убегали от каких-то длинноносых карликов в смешных колпачках и с выдающимися мужскими достоинствами. Среди деревьев миловались влюблённые парочки, а с потолка, улыбаясь, смотрела на всё это безобразие какая-то женщина в развевающемся на ветру длинном платье, очевидно, изображавшая богиню любви Диолу.

Кроме завешанного прохода, в комнате имелась и настоящая дверь. За ней находился короткий коридор, заканчивавшийся серым занавесом, из-за которого приятно пахло съестным.

Свет сюда попадал из двух узких проёмов с отодвинутыми шторами.

— Сюда, госпожа, — кланяясь, пригласила невольница, направляясь к кухне.

Проходя мимо первого из проходов, девушка увидела небольшое вытянутое помещение с простой деревянной лавкой, двумя большими глиняными кувшинами и внушительной лоханью литров на сто-сто пятьдесят. На натянутой верёвке висело банное полотенце.

"Не так хорошо, как у Константы, но не так плохо, как у Трезы", — устало усмехнулась про себя Ника, оглядывая комнату, оказавшуюся ненамного больше соседней. Без банных принадлежностей, зато с корзинами, горшками, ларями и широкой лавкой, прикрытой тощим матрасом с тряпичным свёртком вместо подушки.

Плотно прикрытые жалюзи не пропускали достаточно света, чтобы убедиться в отсутствии на полу мусора, а на стенах потёков. Да и запах здесь стоял гораздо приятнее, чем в комнате жадной проститутки. Оставалось надеяться, что кровососы здесь тоже отсутствуют или их хотя бы поменьше.

Заметив в дальнем углу старенький, но вроде бы ещё крепкий табурет, девушка пересекла комнату, и усевшись, взялась складывать накидку.

— Незала, принеси мне ночной горшок и воды умыться.

— Сейчас, госпожа, — буркнула рабыня, буквально выплюнув последнее слово.

Не обращая внимание на её дешёвое фрондёрство, уставшая до изумления Ника с тоской рассматривала начисто лишённый двери входной проём, прошептав одними губами:

— Да, здесь, как не изгаляйся, всё равно не закроешься.

Со стороны кухни донеслось недовольное женское брюзжание:

— Кого там ещё дриниаты принесли?

— Гостья у нас, Льбина, — с глумливым смешком отозвалась Незала. — Любовница господина Сциния, племянничка нашего хозяина. Он её обрюхатил и к нашей вертихвостке привёл.

"Аттика тут явно не в авторитете, — автоматически отметила беглая преступница, потирая усталые глаза. — Судя по всему, здесь даже рабыни папика, вот её ни во что и не ставят".

— О боги! — почти басом отозвалась незнакомая невольница. — Куда катится мир? Как же мог господин Сциний такое сотворить? С виду такой приличный господин из знатного рода, красавчик…

"А что? — усмехнулась про себя девушка, машинально вслушиваясь в разговор. — Не самая плохая легенда. И главное — всё объясняет".

— Видно, мог, — со значением подтвердила служанка, шикнув на голосистую собеседницу. — Да тише ты! Аттика велела о ней помалкивать. Видно, Сциний девку здесь от родни прячет.

Местные рабыни перешли на шёпот, прерываемый короткими, но эмоциональными междометиями.

Гостья хотела встать и выйти в коридорчик, где наверняка лучше слышно, о чём болтают эти сплетницы, но передумала. Нервное напряжение последних дней схлынуло, уступая место нараставшему безразличию. Какая разница, о чём они там треплются? Долго здесь всё равно не прожить. Уж слишком ненадёжное укрытие. Или Вилит отыщет более подходящее место, или её здесь найдут. Весь вопрос: когда?

Ника достала из корзины нож и старенькую накидку. Подаренное госпожой Константой платье лежит в сумке на животе и его пока лучше не трогать, а вот покрывало надо отдать служанке, чтобы выстирала. Оно может ещё и пригодиться. Кроме вещей, в кузовке оказалось письмо принца и купленные на базаре продукты, которые Ника выложила на крышку ларя.

Наконец-то вернувшаяся Незала с громким стуком поставила на пол столь необходимый гостье предмет.

Та встала, выпрямилась, и шагнув к невольнице, посмотрела на неё сверху вниз.

— Ещё раз заставишь меня ждать, я тебе уши отрежу. Поняла?

Несмотря на явное смятение от подобного наезда, крепкая и на вид сильная женщина криво усмехнулась.

По измочаленным мышцам беглой преступницы словно пропустили электрической ток. Она сама не поняла: откуда взялись силы в измученном усталом теле? За долю секунды перед мысленным взором промелькнули лица Тризы, Грея, первой принцессы, высунувшегося из окна налётчика. Теперь вот ещё и эта мерзавка. Сознание захлестнула волна бешенства.

Метнувшись вперёд, руки девушки клещами сомкнулись на толстой шее служанки. Испуганно пискнув, та попыталась оторвать её пальцы от своего горла. Но их как будто свело судорогой.

— Поухмыляйся ещё, меретта призаборная! — приходя в себя, зашипела попаданка, буквально "на ходу" меняя вырывавшиеся из горла слова проклятия. — Да мои предки легионы водили, когда твои в навозе ковырялись! Руки убери, не то глотку вырву!

— Пожалуйста, госпожа! — жалобно заскулила Незала.

Кровавый туман перед глазами рассеялся. Ника отшвырнула её в коридорчик и задёрнула занавеску, рявкнув напоследок:

— И только попробуй ещё раз войти без стука!

— Да, госпожа Камея, — отозвалась перепуганная невольница.

Брезгливо вытерев ладони о матрас, девушка наконец-то воспользовалась горшком.

— Незала! — позвала она рабыню, оправляя платье.

— Да, госпожа, — отозвалась служанка, входя и заискивающе улыбаясь.

— Убери, — приказала девушка, кивнув на ночную посуду. — И принеси воды умыться. Да не задерживайся!

Сполоснув лицо, она велела невольнице унести продукты на кухню.

— Скажешь Льбине, пусть разрежет булки и вложит между половинками по куску сыра, — продолжила Ника отдавать распоряжения, пытаясь руками изобразить бутерброд.

— Слушаюсь, госпожа Камея, — кивнула рабыня, собираясь уйти.

— Подожди, — остановила её гостья, только сейчас обратив внимание на украшавшие шею собеседницы красные пятна. — Вино не забудь. Да не разбавляй его так, как в прошлый раз.

— Да, госпожа.

— И занавеску задвинь!

— Конечно, госпожа Камея.

Усевшись на лавку, девушка откинулась спиной к стене, прикрыла глаза и сразу почувствовала, как начинает проваливаться в сонное забытьё.

Резко подавшись вперёд, она застонала, вновь с силой растирая пальцами глаза.

— Позвольте войти, госпожа Камея? — елейным голоском проговорила Незала.

— Заходи! — с хрустом потянулась Ника.

Служанка принесла поднос с бутербродами, узкогорлым кувшином и оловянным стаканом.

— Ставь сюда, — велела гостья, указав на ларь. — И застели мне постель. Я хочу отдохнуть.

— Слушаюсь, госпожа.

Пока она жадно жевала мягкие булочки с сыром, запивая их неплохим, слабо разведённым вином, невольница поменяла матрас, принесла откуда-то цилиндрическую полосатую подушку и большое, пахнущее овчиной одеяло.

Последний бутерброд девушка доедала уже в полусне. Двигаясь, как сомнамбула, она сумела самостоятельно раздеться, оставив накладной живот, аккуратно сложить платье, спрятав нож в головах, и окончательно заснула, кажется, даже ещё до того, как легла.

Проснувшись, какое-то время недоуменно таращилась в темноту, гадая, где находится, и что за тряпка, скособочившись, врезалась в тело? Сначала показалось, что она по-прежнему в квартире госпожи Константы, а это всего лишь развернувшаяся набедренная повязка, которую ей зачем-то пришлось надеть. Но постепенно нахлынули воспоминания о трагической смерти вдовы, о своём бегстве и всех прочих неприятностях, случившихся после нападения налётчиков.

"Так я у Аттики, — догадалась Ника, приподнимаясь. — А на животе сумка со старым платьем. Но почему так темно?"

Подмигивавшие сквозь жалюзи звёзды исчерпывающе ответили на этот вопрос.

"А мы со Сцинием пришли сюда ещё до обеда, — мысленно хмыкнула она, опуская ноги. — Ну я и поспала. Часов двенадцать — не меньше".

Поморщившись, девушка развязала узел на спине и отложила в сторону накладное брюхо. Неровный каменный пол холодом обжёг босые ступни. Дождавшись, когда зрение более-менее адаптируется к царившему вокруг сумраку, она на цыпочках подошла к проходу и осторожно отодвинула занавеску.

Со стороны господской спальни не доносилось ни звука. Видимо, дверь, отделявшая хозяйские комнаты от подсобных помещений, закрывалась достаточно плотно. Зато из кухни отчётливо доносился слаженный дуэт храпящих невольниц.

Воспользовавшись заботливо оставленным ей ночным горшком, Ника вновь улеглась, только сейчас почувствовав, насколько тонок предоставленный ей матрас, и как неудобно на нём спать. Тем не менее, повозившись с полчаса, она всё же заснула.

На сей раз беглую преступницу разбудили громкие голоса. Привычно проснувшись с первыми лучами солнца, рабыни то ли забыли о гостье, то ли не посчитали её настолько важной, чтобы вести себя потише.

— Принеси ещё воды! — сказала кухарка. — Смотри, какая свёкла грязная? Её как следует отмыть надо.

— И так сойдёт! — огрызнулась Незала. — Дома-то она небось и не такое ела!

— Иди, иди! — прикрикнула собеседница.

— Знаешь, сколько сейчас народа у фонтана? — продолжала капризничать служанка.

— Смотри, договоришься! — перешла к угрозам Льбина. — Пожалуется она хозяину, и будешь ты в имении за овцами да курами ходить. Там-то тебе целыми днями пузо чесать не дадут!

— Ладно, — проворчала Незала. — Схожу. Давай тогда и второй кувшин. Донесу как-нибудь.

"Они что, за водой через спальню ходят? — с сомнением подумала Ника. — Или здесь ещё один выход есть?"

Подтверждением её предположения послужило то, что по коридорчику за задёрнутой занавеской так никто и не прошёл.

Решив окончательно прояснить ситуацию, девушка торопливо привязала накладной живот, оделась и пошла на кухню.

Невысокая худощавая женщина с короткими седыми волосами, собранными в неряшливый пучок на затылке, мыла в деревянном тазике овощи. За её спиной в невысоком каменном очаге над жарко горевшими древесными углями висел на цепи небольшой бронзовый котёл с водой.

Рядом в стене Ника заметила узкую дверь с массивным металлическим засовом.

— Вам что-то нужно, госпожа? — выпрямившись и убирая тыльной стороной ладони со лба выбившиеся из причёски волосы, не слишком доброжелательно поинтересовалась рабыня.

— Попить чего-нибудь, — не терпящим возражения тоном потребовала гостья.

Вытерев мокрые руки о грязный серый передник, невольница, подойдя к столу, наполнила миску водой из кувшина и протянула девушке.

Сделав глоток и отметив ясно различавшийся привкус уксуса, та принялась рассеянно рассматривать расставленную на полках посуду.

— А где Незала?

— К фонтану ушла, госпожа, — кивнув на дверь, ответила стряпуха, вновь возвращаясь к тазику с овощами. — Воды-то теперь много надо: и на еду, и вообще. Госпожа скоро проснётся, умываться будет. Да и вы, небось, тоже захотите.

— Обязательно, — усмехнулась девушка и поинтересовалась. — А куда ведёт этот выход?

— Так на лестницу же, госпожа! — недоуменно вскинула редкие, белесые бровки собеседница.

— Ясно, что не в баню, — усмехнулась беглая преступница. — Я имею ввиду: она у вас отдельная, или здесь целая галерея?

— Нет, госпожа, — покачала головой рабыня. — Лестница у нас своя, как заведено. Общая здесь только для третьего этажа.

Подойдя к окну и убедившись, что оно действительно выходит на противоположную сторону здания, Ника подумала, что с этим Сциний её не обманул.

Девушка чуть выглянула наружу. Та же картина, что и возле дома госпожи Константы. Бедно одетые женщины возились у крошечных костерков, покрикивая на бегающих вокруг чумазых ребятишек. Тощая собака с уныло повисшим хвостом копалась в куче отбросов.

Рядом с окном опоры какой-то лестницы. Дорога для отступления так себе. Те, кто за ней придёт, наверняка, будут знать о наличии "чёрного хода" в квартиру. А из окна не выпрыгнешь. Хоть и не высоко, да решётки мешают.

Утолив жажду, Ника прошлась по комнате, игнорируя колючие взгляды стряпухи. Опять остановившись у полок с посудой, девушка обратила внимание на ярко начищенный серебряный бокал вместимостью не менее трёхсот грамм, на витой ножке, украшенной каким-то мелким чеканным узором.

Заинтересовавшись, она взяла его, чтобы рассмотреть поближе, но, увидев своё отражение, вздрогнула, испуганно выдохнув:

— Вот батман!

Вытянув руку, чтобы хоть как-то уменьшить искажение, попаданка машинально провела рукой по всклокоченным, торчавшим во все стороны волосам, с ужасом отметив болезненную бледность лица, впалые щёки и тёмные круги вокруг глаз.

"И это я ещё поспала немного, — нервно сглотнула девушка. — А какой же видок у меня вчера был? Понятно теперь, почему Незала так перепугалась. Тут и описаться недолго, когда такое чудище за глотку схватит".

— Льбина, — обратилась она к рабыне. — Госпожа Аттика обычно, когда просыпается?

Вывалив на стол мокрую сморщенную свёклу, стряпуха глянула в полуприкрытое окно.

— Да уж скоро, госпожа. Вот Незала придёт, пошлю её в спальню. А то эта лентяйка сама к госпоже не заглянет, пока не позовут.

— Тогда передай, чтобы она и ко мне заглянула, — попросила Ника.

— Скажу, госпожа, — кивнула невольница, пододвигая к себе разделочную доску и всем видом демонстрируя ужасную занятость. — Чего же не сказать.

Вернувшись в комнату, беглая преступница попыталась привести в порядок причёску, хотя бы руками разобрав её на пряди.

Узнав от стряпухи, что гостья желает её видеть, служанка не заставила себя ждать.

Проигнорировав поклон, девушка приказала рабыне попросить у госпожи Аттики гребень и зеркало.

— Слушаюсь, госпожа, — кивнула Незала и виновато улыбнулась. — Если госпожа Аттика изволит проснуться.

— Ну разумеется, — усмехнулась Ника. — Не будем же мы её будить по такому пустяковому поводу?

Пока невольница возилась с хозяйской содержанкой, гостья кое-как пригладила шевелюру и тщательно осмотрела своё новое временное пристанище. Как и прошлое её убежище, эту комнату тоже использовали в качестве кладовки.

Она отыскала горох, фасоль, бобы, изюм, муку нескольких сортов. Поначалу ей показалось странным наличие таких больших запасов. Но потом племянница регистора Трениума подумала, что продукты, скорее всего, привезли из имения владельца квартиры. Видимо, таким нехитрым образом родственник господина Сциния пытался хоть как-то снизить расходы на содержание молодой любовницы.

Кроме еды, здесь нашёлся ещё один табурет с треснутым сиденьем, какая-то старая посуда. Судя по всему, папик Аттики изрядный скопидом. Неудивительно, что она согласилась "за денежку малую" рискнуть и нарушить закон, укрыв беглую преступницу. Скорее всего, девица прекрасно понимает, что всё это великолепие: шикарная квартира, драгоценные безделушки и рабы ненадолго, вот и торопится пополнить "золотой запас".

Но что, если она захочет упрочить своё материальное благополучие ещё и за счёт награды, которая назначена за поимку самозванки, выдававшей себя за внучку сенатора Госпула Юлиса Лура из рода младших лотийских Юлисов? Пятьсот пятьдесят империалов — сильнейший соблазн для той, кто живёт только и исключительно за счёт стареющего сластолюбца.

Ника невольно застыла от подобного предположения, глянув на скамью, где в изголовье под матрасом прятался аккуратно оттёртый от крови нож.

Но предав её, Аттика неизбежно подставит и Тарберия Сциния Дуба. Он, конечно, знатный аристократ и всё такое, но не сын Константа Великого, и за пособничество беглой преступнице одной ссылкой может не отделаться. Особенно, если подсуетятся враги Вилита, точнее, его матушки. Вряд ли подобное развитие событий понравится родственникам Сциния, в том числе и его дядюшке.

То есть, выдав Нику и Сциния, Аттика рискует сильно поссориться с очень богатыми и влиятельными людьми. А прощать подобное предательство тем более тем, кто не может себя защитить, не в традициях радлан. Вряд ли ушлая девица этого не понимает. Значит, Нике остаётся надеяться на то, что страх содержанки на какое-то время сможет сдерживать её жадность. Во всяком случае, оставаться здесь надолго не стоит.

— Позвольте войти, госпожа Камея! — прервал её размышления приторно-любезный голос Незалы.

— Заходи, — разрешила гостья.

Служанка принесла кувшин для умывания, тазик, полотенце, гребень, глиняную мисочку с полужидким мылом, а главное — зеркальце с украшенной слоновой костью рукояткой.

"Да уж, — мысленно хмыкнула девушка, с грустью рассматривая своё отражение в полированном серебре. — С такой рожей стыдно на люди выйти. Нет, надо больше есть и спать".

— Причесать вас, госпожа Камея? — всё с тем же фальшивым участием предложила рабыня.

— Разумеется, — кивнула Ника вытираясь и возвращая полотенце.

— Какую причёску желаете?

— Что-нибудь попроще, — любезность невольницы начинала раздражать. — Заплети две косы и закрепи на затылке.

Девушка объяснила, что хочет видеть на своей голове.

— Ах, как необычно, госпожа! — всплеснула руками собеседница. — Вы будете выглядеть очень красиво.

— Что-то больно сладко поёшь, — не выдержав, проворчала беглая преступница. — Если гадость какую хочешь сделать — подумай: стоит ли? А то можно отправкой в имение и не отделаться.

— Что вы, госпожа Камея! — чуть не плача взмолилась Незала. — Да разве же я посмею? Мне госпожа Аттика велела все ваши приказы выполнять.

Понимая бесполезность этого разговора, девушка только покачала головой.

— Смотри, я тебя предупредила.

Тщательно осмотрев в зеркало аккуратно уложенные волосы она тем не менее не нашла ни одного сколько-нибудь серьёзного изъяна.

Раскланявшись, служанка унесла умывальные принадлежности, а через несколько минут вернулась с приглашением от госпожи Аттики разделить с ней завтрак. Очевидно, той захотелось поближе познакомиться со знаменитой особой, волею богов оказавшейся с ней под одной крышей. Всё-таки любопытство свойственно всем женщинам независимо от возраста и социального положения.

Отказываться Ника не стала, но, перед тем как отправиться на встречу с любовницей родственника Торина Сциния Дуба, достала из кошелька серёжки, когда-то подаренные сенатором Кассом Юлисом Митрором своей родственнице.

Украшение явно произвело впечатление на служанку. Прижав руки к груди, она восхищённо закатила глаза, в которых ясно сверкнула алчность.

"Да тут не только Аттики надо опасаться", — отметила про себя беглая преступница.

Содержанка ожидала её в столовой, картинно возлежа на центральном ложе, предназначенном для хозяина дома.

Её голову украшала вчерашняя причёска, на обнажённых руках поблёскивали серебряные браслеты, а в ушах покачивались ажурные серёжки.

— Прошу, госпожа Камея, — девица сделала приглашающий жест, любезно улыбаясь накрашенными губами. — Располагайтесь, где вам удобнее.

— Благодарю за гостеприимство, госпожа Аттика, — вернула улыбку Ника, заметив, что несмотря на утро, сегодня собеседница выглядит гораздо более нарядной, чем вчера. Видимо, решила предстать перед гостьей во всём великолепии. И надо отдать должное — смотрелась она хорошо, во всяком случае, гораздо более великолепно, чем многие фото- и прочие модели из мира Виктории Седовой.

Незала принесла привычную кашу, резанные листья салата, лепёшки, разведённое вино.

— Господин Сциний просил не донимать вас лишними вопросами, госпожа Камея, — смущённо потупила взор девица. — Но о вас… ходит столько слухов, что я просто не в силах удержаться. Скажите: это всё правда?

— Смотря что вы имеете ввиду, госпожа Аттика, — усмехнулась собеседница, расстилая на лежанке салфетку. — Я уже достаточно давно в Радле, чтобы понять, настолько люди здесь любят всё преувеличивать. Поэтому поясните: о чём вы спрашиваете? Если о том: самозванка я или нет, то, клянусь Анаид, нет. И я скоро это докажу. Или вас интересует что-то другое?

— Говорят, вы выросли среди варваров госпожа… Камея? — поджав губы, выпалила девица.

— Это правда, — подтвердила гостья, деловито укладывая куски сыра на лепёшку.

— Но вы так хорошо говорите по-радлански, — польстила её содержанка. — Как будто учились у какого-нибудь знаменитого ритора.

— Это же мой родной язык, — прожевав, скромно потупила глазки Ника. — Я радланка по рождению и образу мыслей. Такой меня вырастил отец.

— Наверное, вам было очень одиноко в той далёкой земле? — сделав глоток разведённого вина, осторожно спросила собеседница.

— Отец действительно очень страдал от разлуки с великим Радлом, — помедлив, подтвердила беглая преступница. — В детстве я не так сильно переживала, потому что не знала другой жизни. Но чем взрослее я становилась, тем сильнее тянуло на родину.

— А вы там жили вместе с дикарями? — поинтересовалась девица, и поймав её недоуменный взгляд, торопливо пояснила. — Я имею ввиду: в их городе, деревне, или как там это называется?

— Нет, госпожа Аттика, — покачала головой Ника, аккуратно поддевая кашу. — Аратачи часто переходят с места на место, а нам отец построил каменный дом в лесу.

— О боги! — всплеснула руками слушательница. — Вы были там одна среди диких зверей?!

— Почему одна? — удивилась гостья, потянувшись за кубком. — С отцом.

Дождавшись, когда она утолит жажду, её сотрапезница подалась вперёд, выпалив:

— А правда, что варвары могут иметь по несколько жён?

— Варвары бывают разные, госпожа Аттика, — покачала головой Ника, понимая, почему содержанку так живо интересует именно этот вопрос. — У некоторых охотников того народа, на землях которого мы жили, действительно было по две супруги. Их обычаи позволяли мужчинам иметь столько жён, сколько они могут прокормить. А в лесу это очень непросто, госпожа Аттика.

— И их жёны между собой не ругаются? — продолжила интересоваться животрепещущей для неё темой собеседница.

— О каких-то шумных скандалах я не слышала, — пожала плечами гостья. — Молодой жене чаще достаётся тяжёлая работа, зато и муж оказывает ей больше внимания. Вы меня понимаете, госпожа Аттика?

— Конечно! — натянуто улыбнулась содержанка, и уголки её глаз подозрительно заблестели.

"Небось жалеет, что дядюшка Сциния — не вождь аратачей, — усмехнулась про себя попаданка. — Тебя бы, дуру, заставить волокуши тащить или шкуру в моче вымачивать".

Какое-то время девушки молчали. Наплевав на приличия, гостья активно насыщалась, а Аттика грустно молчала, думая о чём-то своём.

— Скажите, госпожа Ю… Камея, а вам с отцом тоже приходилось всё время ходить в этих тяжёлых меховых одеждах?

— Почему вы так решили? — Ника даже застыла, не донеся ложку до рта.

— Но это же только цивилизованные народы носят одежду из ткани, — пояснила свой вопрос собеседница. — Варвары не умеют ткать и одеваются в меха или кожу.

— Это так, — подтвердила гостья. — Но мы с отцом носили радланскую одежду. Ткань нам привозил один канакернский купец, который и перевёз моих родителей через Океан.

Содержанка задала ещё несколько вопросов, касавшихся обычаев и нравов аратачей, а так же путешествия её гостьи в Радл, старательно избегая упоминать о событиях, произошедших в столице.

Когда служанка унесла грязную посуду, гостья вежливо попросила у хозяйки разрешения удалиться в свою комнату.

— Будет очень нехорошо, если кто-то увидит нас вместе.

— Ко мне никто не заходит, госпожа Камея, — печально улыбнулась собеседница.

"А как же госпожа Клипа?" — чуть не ляпнула Ника, но вовремя удержалась, посчитав, что ссориться с Аттикой, ловя её на слове, просто ни к чему. Разоблачение лжи не принесёт ни пользы, ни удовольствия. Ясно, что ушлая девица просто торговалась, стараясь содрать со Сциния побольше денег за укрывательство беглой преступницы.

— Даже мой любовник уехал в своё имение, и неизвестно, когда вернётся, — продолжила жаловаться на свою тяжкую судьбу содержанка. — Хвала богам за то, что они послали мне вас. Теперь хотя бы есть с кем поговорить. Вы даже не представляете, как скучно целыми днями сидеть одной.

Гостья понимающе кивнула.

— У меня не так много денег, чтобы часто ходить на рынок, — тяжело вздохнула Аттика. — А на форуме одни мужчины. Мало ли что они подумают, увидев одинокую, красивую девушку? Ещё начнут приставать со своими глупостями. Слухов потом не оберёшься.

"К тебе, пожалуй, что и начнут, — мысленно согласилась с ней племянница регистора Трениума. — Уж больно видок у тебя… блудливый. А папику это не понравится".

Но в слух сказала:

— Ну давайте уйдём хотя бы в другую комнату, подальше от входной двери. Чтобы я успела уйти к себе, если кто-то всё же решит нарушить ваше одиночество.

— Пойдёмте в спальню! — охотно поддержала содержанка беглую преступницу. — Я прикажу принести ещё вина, и мы спокойно поболтаем.

Пребывая в многотрудной должности охранителя здоровья государыни, Бару Акцию Новуму, несмотря на загруженность, приходилось оказывать помощь в излечении болезней и другим людям. Чаще всего врачевателя посылала сама императрица, сердобольно откликаясь на просьбы родственников и приближённых. Но иногда к лекарю обращались и его немногочисленные друзья, которым он тоже никогда не отказывал.

Незадолго до поездки в Галайскую долину один из них попросил Акция осмотреть его родственника работорговца. Врачеватель тогда располагал свободным временем и навестил больного. Ловко вскрыв нарыв на голени, он не только быстро отыскал в ране крошечный осколок стрелы, полученной страдальцем во время нападения разбойников, но и оставил пациенту запас чудодейственного бальзама, подробно объяснив домашним купца, как правильно применять это лекарство.

Работорговец быстро пошёл на поправку и с тех пор часто присылал охранителю здоровья государыни слова благодарности через своего родственника.

Когда Акций осознал, что без помощника ему никак не обойтись, он и вспомнил о том своём пациенте. К счастью, тот сейчас как раз находился в Радле, и отыскать его большого труда не составило.

Купец встретил врачевателя со всем радушием, как дорого гостя. Накормил, напоил дорогим вином и с готовностью согласился помочь благодетелю, предупредив однако, что цены на рабов всё ещё очень высокие.

— Нет большой войны, вот и мало рабов, господин Акций, — скорбно поджав губы, сообщил он, виновато разведя руками. — Варвары, конечно, часто пригоняют своих соотечественников. Но вам такой товар не подойдёт. Прежде, чем одного из этих недоумков обучишь чему-то полезному, двоих придётся забить насмерть. Нет, им только киркой махать или кирпичи на стройке таскать. Даросцы уж очень хитрые. Ольвийцам наш язык плохо даётся. Хвала богам, либрийцы никак меж собой не договорятся. А то не знаю, смог бы я чем-то вам помочь.

Царедворец вошёл в положение работорговца, но всё же ненавязчиво намекнул, что с годами человек всё чаще нуждается в хорошем лекаре.

Купец проникся и буквально на следующий день привёл к ограде императорских садов подростка лет двенадцати.

Вызванный из Цветочного дворца одним из рабов-садовников охранитель здоровья государыни скептически оглядел паренька.

— Вы, господин Акций, не смотрите, что он такой худой, — по-своему истолковав взгляд потенциального покупателя, затараторил продавец. — Просто я его прямо из порта к вам привёл, ещё не откормили. Мальчишка умный, читать, писать, считать умеет, и по-радлански, как по-либрийски говорит. Даже "Песни о Дерианской войне" знает. Наизусть. И на личико пригожий. Вон губки какие, как вишенки. Только на рынок выставить, так с руками оторвут. Но я же помню, сколько вы мне добра сделали, господин Акицй. Берите, не пожалеете.

Услышав цену, лекарь крякнул не столько от огорчения, сколько по привычке. Бывший пациент действительно назвал весьма скромную цену за такой товар, видимо, рассчитывая на продолжение взаимовыгодного сотрудничества с таким полезными и важным человеком.

Тем не менее, прежде чем заплатить, Акций внимательно осмотрел покупку, задал несколько вопросов и загадал не самую лёгкую загадку.

Возможно, работорговец объяснил юному невольнику, кто хочет его приобрести, или тот сам догадался, что сделаться рабом охранителя здоровья государыни гораздо лучше, чем от зари до зари гнуть спину в какой-нибудь мастерской или стать очередной игрушкой богатого сластолюбца, только мальчик изо всех сил старался произвести на покупателя самое благоприятное впечатление. Но, даже несмотря на то, что ему это удалось, царедворец не отказал себе в удовольствии немного поторговаться.

Опытный работорговец не подвёл своего лекаря, паренёк действительно оказался старательным, расторопным, но очень прожорливым, что неудивительно, учитывая долгое путешествие по суше, а потом и по морю.

Самис был сыном богатого купца из либрийского города Фекара, а в неволю попал во время очередной войны с соседями.

Наблюдая за тем, как он старательно толчёт в каменной ступке сухую траву для приготовления средства от боли в боку, Акций досадливо поморщился, и отложив в сторону свиток с медицинским трактатом Герноса Нидосского, торопливо подошёл к столу.

— Не надо стучать, Самис! Необходимо тереть так, чтобы получился порошок. Смотри.

И он стал с силой водить каменным пестиком по гладким стенкам.

— Понял?

— Да, господин, — поклонился раб.

Убедившись, что помощник делает всё правильно, хозяин и наставник вернулся к столу, но едва успел пробежать глазами несколько строчек, написанных аккуратным, убористым почерком, как в дверь деликатно постучали. Воздев очи горе и зло скривившись, охранитель здоровья императрицы вежливо поинтересовался:

— Кто там?

— Претор Гот Камий Туг, — донеслось из коридора.

Вздрогнув, врачеватель раздражённо махнул рукой вопросительно посмотревшему на него невольнику и направился через комнату сам, озабоченно гадая: зачем он мог понадобиться сенаторской ищейке?

Тот подался вперёд, явно намереваясь войти в мастерскую, однако царедворец придержал дверь, не собираясь уступать ему дорогу, и вежливо поинтересовался:

— Вам что-то нужно, господин Камий?

— Я пришёл задать вам несколько вопросов в рамках порученного мне розыска самозванки, выдававшей себя за Нику Юлису Террину внучку достославного сенатора Госпула Юлиса Лура, — отчеканил гость подчёркнуто официальным тоном, в упор глядя на собеседника.

Убедившись, что тот явился один без стражников, лекарь понял, что арестовывать его пока не собираются, и, слегка воспрянув духом, пожал плечами.

— Мне нечего вам рассказать, господин Камий.

— Об этом мне судить, господин Акций, — сухо возразил претор, неприязненно поинтересовавшись. — Мы будет разговаривать прямо здесь, или позволите мне войти?

— О, конечно! — встрепенулся, словно только что вспомнив о правилах приличия, врачеватель. — Прошу проходите, господин Камий.

Надменно вскинув гладко выбритый подбородок, тот торжественно проследовал мимо попятившегося собеседника, и не дожидаясь приглашения, уселся на табурет.

С неторопливым достоинством, приличествующим его высокому званию, охранитель здоровья государыни запер дверь на засов, проверил, как идёт дело у Самиса, и только после этого, заняв своё место за столом, растянул губы в подобие улыбки.

— Что вас интересует, господин Камий?

— У вас новый помощник, господин Акций? — мельком глянув на продолжавшего старательно растирать траву невольника, спросил претор. — А где старый? Кажется, его звали Крис?

— Господин Мел Крис Спурий — не раб, господин Камий, — покачал головой хозяин мастерской. — Он свободный гражданин Империи.

— Вот как? — делано удивился гость. — Не знал…

И подавшись вперёд, усмехнулся.

— Ну, и где же этот свободный гражданин?

— Господин Крис в достаточной степени постиг искусство врачевания, — начал объяснять собеседник. — И пожелал лечить людей самостоятельно. Я больше ничему не смогу его научить.

— И закончив образование, он решил вас покинуть как раз в тот день, когда в Сенат пришло письмо, изобличающее самозванку, выдававшую себя за Нику Юлису, — насмешливо фыркнул претор. — А какой-то неизвестный молодой человек передал его высочеству Вилиту записку на Ипподроме. После чего принц вдруг скрылся с той девицей, и её до сих пор не могут найти.

— Каприз богов, господин Камий, — с самым простодушным видом развёл руками царедворец.

— А я думаю, что это вы послали своего помощника на Ипподром, господин Акций! — буквально вцепившись взглядом ему в лицо, заявил гость. — Чтобы предупредить о письме из Канакерна. После чего, опасаясь обвинения в пособничестве беглой преступницы, он и сбежал.

— Господин Камий, — с жалостью глядя на него, покачал головой хозяин мастерской. — О том, что госпожу Юлису объявили самозванкой, мне стало известно только вечером. А его высочество пребывал на Ипподроме ещё до полудня. Как я мог кого-то послать с сообщением о том, чего ещё не знал?

— Я пока не выяснил, как вы узнали о содержании письма консулов Канакерна, господин Акций, — сурово хмурясь, выпрямился на табурете претор. — Но мне точно известно, что начиная со второй половины того дня, вашего ученика никто в Цветочном дворце не видел. Зато его заметили неподалёку от Ипподрома.

— Я послал его в город за свежей зеленью, необходимой для приготовления снадобий, господин Камий, — охотно пояснил лекарь. — Наверное, он не нашёл подходящей травы на ближайших рынках? Во всяком случае, я понятия не имею, что господин Крис там делал?

— Хотите сказать, господин Акций, что ваш ученик после полудня был в Цветочном дворце? — криво усмехнулся гость.

— Разумеется, господин Камий! — вскричал хозяин мастерской. — Мы с Крисом простились утром следующего дня.

— Но почему же тогда его никто не видел?! — почти выкрикнул собеседник.

— Потому, господин Камий, — наставительно проговорил сохранявший полное спокойствие врачеватель. — Что мы с учеником не настолько важные и значительные люди, чтобы на нас обращали внимание.

Какое-то время претор продолжал буравить царедворца злым взглядом прищуренных глаз, потом процедил сквозь зубы:

— Кто может подтвердить ваши слова о том, что господин Крис покинул Цветочный дворец на следующее утро?

— Не знаю, — немного подумав, пожал плечами царедворец. — Вероятно, кто-то из охранявших ворота легионеров. Но мне неизвестны их имена.

— Не беспокойтесь, господин Акций, — с нескрываемой иронией заверил гость. — Я обязательно это выясню. И молитесь всем богам, чтобы они подтвердили ваши слова.

— Иначе что? — усмехнулся охранитель здоровья государыни, мысленно похвалив себя и небожителей за то, что помогли ему излечить внучку сотника Первого Молниеносного легиона. Храбрый воин не смог отказать своему благодетелю в маленькой услуге, и десяток, что нёс охрану на воротах Цветочного дворца в те дни, отправился сопровождать императорского претора в Текам.

— Я предъявлю вам обвинение в укрывательстве беглой преступницы, — любезно пояснил собеседник.

— А какое отношение мой ученик имеет к беглой преступнице? — усмехнулся лекарь.

— Тогда в обмане Сената! — рявкнул гость. — Это не менее тяжкое преступление!

— Не повышайте голос, господин Камий, — покачал головой врачеватель. — Я готов ответить перед Сенатом за каждое своё слово… Теперь, если у вас больше нет вопросов…

— Есть! — вновь невежливо оборвал его претор. — Вам известно, куда отправился господин Крис?

— Кажется, в Олтию, господин Камий, — подумав, неопределённо пожал плечами царедворец. — Он оттуда родом. Теперь всё?

— Пока, — со значением проговорил незваный гость. — Да. Но я думаю, мы с вами очень скоро увидимся вновь, господин Акций.

— Если чем-то смогу помочь в вашем благородном деле, — усмехнулся тот, поднимаясь с кресла. — То с удовольствием поговорю с вами. А пока позвольте вас проводить.

На самом деле он чувствовал себя далеко не так уверенно, как хотел показать. Кто-то донёс претору, а значит, и первой принцессе об исчезновении Криса, как раз в тот день, когда пришло письмо из Канакерна. Только очень наивный человек мог не заметить очевидной связи между двумя этими событиями. Даже если врагам государыни и не удастся найти его ученика, то вполне под силу доказать, что именно он передал Вилиту письмо на Ипподроме, в тот же день покинув Радл. Тогда неизбежно вскроется и ложь Бара Акция Новума, что сделает его главным подозреваемым в пособничестве укрывательству беглой преступницы.

Оставалось молить богов и надеяться, что посланный на Западное побережье человек успеет вернуться в столицу до того, как Камий распутает весь клубок и официально предъявит ему обвинение. В противном случае, даже императрица не спасёт охранителя своего здоровья и любовника от скорого суда. Если его сразу не приговорят к смертной казни, то врагам Докэсты Тарквины Домниты не составит труда расправиться с ним в каменоломнях или по дороге туда.

Грустно усмехаясь, он подошёл к продолжавшему плавно растирать траву рабу. Убедившись, что сухие веточки и листочки превратились в зеленоватую пыль, лекарь удовлетворённо кивнул.

— Хорошо Самис. Теперь возьми вот эти корешки и порежь их на мелкие кусочки.

— Насколько мелкие, господин? — спросил паренёк, пододвигая к себе широкую, покрытую царапинами доску.

— С ноготь моего пальца, — кивнув, терпеливо объяснил врачеватель, весьма довольный дотошностью нового помощника. Кажется, на этот раз ему удалось сделать удачную покупку. Он взялся перебирать расставленные на полках глиняные и деревянные мисочки в поисках других ингредиентов, когда в дверь опять постучали.

— Ну, кто там ещё? — не выдержав, рявкнул царедворец. Он хотел сразу дать невольнику ещё одно задание и вновь углубиться в изучение трактата.

— Господин Акций! — услышал он знакомый голос Пульчиты. — Меня за вами её величество послала!

Быстро подойдя к двери, лекарь распахнул её и вопросительно уставился на служанку императрицы.

— Изжога государыню замучила, господин Акций, — вполголоса сообщила та.

— Заходи, — жестом пригласив невольницу в мастерскую, он стал складывать плошки с необходимыми снадобьями в корзину. — Как давно?

— Ну, вскоре после обеда, господин Акций, — задумчиво протянула невольница.

— Её величество принимала сенатора Мания Пиромия Сетрека? — на минуту замерев, решил уточнить врачеватель.

— Да, господин Акций, — подтвердила рабыня.

— И, конечно, приказала подать его любимые колбаски с мёдом и уксусом?! — возмущённо фыркнул хранитель здоровья императрицы.

— Как вы догадались, господин Акций? — удивилась служанка.

— Потому что, иначе ты бы ко мне не пришла! — буркнул тот, захлопнув крышку корзиночки. — Я же предупреждал, чтобы она не ела слишком много жирной пищи, да ещё и с уксусом.

Перед тем как уйти, хозяин мастерской строго на строго приказал Самису запереть за ним дверь и никого не впускать.

— Откроешь только мне! — покачал он указательным пальцем перед лицом невольно втянувшего голову в плечи подростка.

— Да, господин, — нервно сглотнув, кивнут тот. — Я понял, господин. Сделаю, как вы приказали, господин.

Во время подъёма из подвала на узкой кирпичной лестнице, где его не мог слышать никто, кроме пыхтящей позади Пульчиты, лекарь негромко, но прочувственно ворчал себе под нос, на чём свет стоит костеря свою безрассудную пациентку. Однако, едва они оказались во дворце, замолчал, придав лицу выражение сосредоточенного беспокойства.

Заметив торопливо шагавшего царедворца, другие придворные поспешно уступали дорогу, с тревогой глядя ему вслед и негромко переговариваясь.

Докэста Тарквина Домнита ожидала его в угловой комнате, сидя на широкой, покрытой ковром скамье, морщась и явно пребывая в прескверном расположении духа.

Несмотря на ворчание и заверение в том, что это всего лишь обычная изжога, лекарь счёл своим долгом провести более детальный осмотр. Он пощупал пульс, помял живот, внимательно осмотрел глаза, язык, принюхался к дыханию и только после этого взялся за приготовление снадобья.

— Я же говорила, что ничего страшного, — забрюзжала супруга Константа Великого и скривилась. — О боги, что за гадостью вы меня собираетесь поить, господин Акций? От одного запаха уже тошнит. Пульчита, налей вина, да не смешивай!

— Не нужно, ваше величество, — смешивая порошки, бросил через плечо врачеватель. — Это вам не поможет, а сделает только хуже.

Невольница замерла, растерянно переводя взгляд с него на императрицу и обратно. Посопев, та устало махнула рукой.

Разведя полученную смесь до состояния жидкого теста, охранитель здоровья аккуратно перелил её в серебряный стаканчик и с поклоном протянул государыне.

— Вот, выпейте, ваше величество, и вам станет легче. И я вновь настоятельно прошу вас не злоупотреблять жирной пищей. Иначе у вас опять начнутся боли в животе.

— Бр-р-р, какая гадость! — передёргивая плечами, проворчала Докэста Тарквина Домнита, возвращая ему пустую посуду. — Пульчита, налей вина. Теперь-то можно, господин Акций?

— Я сам, — отстранил невольницу царедворец и наполнив кубок водой, плеснул в него немного вина.

Тем не менее пациентка не стала капризничать, выпив всё до капли.

— Сушёные абрикосы мне сейчас не повредят, господин Акций? — спросила она.

— Если только не очень много, ваше величество, — предупредил тот.

— Пульчита, сходи на кухню и принеси сушёных абрикосов! — приказала служанке императрица.

— Да не забудь сказать, чтобы их обязательно помыли! — строго заявил лекарь.

— Это ещё зачем, господин Акций? — удивилась государыня. — Абрикосы же и так чистые. Они же не в земле растут, а на дереве.

— Величайший учёный муж современности и знаменитый врачеватель Востока Герон Нидосский настоятельно рекомендует обязательно мыть овощи и фрукты перед тем, как употреблять их в пищу, — наставительно проговорил мужчина. — Эта нехитрая процедура снижает риск кишечных расстройств и других заболеваний, связанных с внутренними органами человека.

— О боги, какая глупость! — фыркнула супруга Константа Великого, но как-то не очень уверенно.

— И тем не менее, Пульчита, я, как охранитель здоровья её величества, настаиваю, — сурово свёл брови к переносице царедворец. — Чтобы все овощи и фрукты, что подают к столу государыни, предварительно мыли под струёй чистой воды.

— Хорошо, господин Акций, я прослежу, — поклонилась рабыня и вышла, бросив короткий неприязненный взгляд на раздувшегося от важности собеседника.

— А ты, Зеления, замени цветы в вазе, — императрица кивнула на красивый букет. — Видишь, они совсем завяли.

Судя по бодро зеленевшим листочкам и пышным ярким бутонам, их срезали совсем недавно. Однако вышколенная невольница, даже не подумав ставить под сомнение распоряжение хозяйки, взяла ярко раскрашенную вазу со всем её содержимым, и низко поклонившись, покинула комнату.

А опытный придворный догадался, что повелительница желает переговорить с ним без свидетелей.

— Господин Акций, вы помните Гераса Марона?

— Да, ваше величество, — озадаченно кивнул лекарь. — Это учитель его высочества принца Вилита, которому ваш супруг даровал свободу, сделав императорским отпущенником, и даровал фамилию Констант. Но он, кажется, давно умер. Почему вы о нём вспомнили?

— Вы как-то говорили, что Вилит помогал его вдове? — проигнорировала вопрос собеседница. — Я тогда ещё сказала, что мальчику будет полезно познать так же и любовь зрелой женщины, а не только тех глупых кобылок, которыми его потчевали хозяева борделей.

— Помню, ваше величество, — вновь подтвердил врачеватель. — Её сын тогда попал в какую-то неприятную историю…

— Так вот, она убита, — не дала ему договорить Докэста Тарквина Домнита. — Налётчики ворвались в квартиру вдовы Гераса, зарезали её и рабыню, поломали мебель, вроде бы что-то украли и ушли ещё до появления городской стражи…

"Ну, ещё бы! — фыркнул про себя царедворец, не решаясь перебить рассказчицу. — Эти бездельники храбро сражаются с дармовой выпивкой по трактирам".

— Но самое интересное в том, господин Акций, — посмотрев ему в глаза, усмехнулась государыня. — Болтают, будто какая-то девица то ли выпрыгнула из окна, то ли спустилась по верёвке и скрылась в городе. Вам об этом что-нибудь известно?

— Клянусь Пелкосм и Фиолой, ваше величество! — торжественно возгласил собеседник, воздев руки к расписанному яркими цветами потолку. — Ничего! Даже если его высочество Вилит и прятал там госпожу Юлису, я этого не знал! Но, если её видели, то почему же не поймали?

— Не представляю, господин Акций, — пожала плечами императрица и усмехнулась. — Я, конечно, не хожу по базарам, как какая-нибудь жена претора, но не раз слышала рассказы о том, как там ловят жуликов. Стоит кому-то крикнуть: "Держи вора!" — как люди, не дожидаясь городской стражи, бросаются в погоню, чтобы поймать и побить воришку. А тут самозванка, за которую объявлена такая большая награда, спокойно уходит, и никто не пытается её задержать. Как-то это непохоже на наших добрых горожан. Не находите, господин Акций?

— Так, может, и не было никакой девицы, ваше величество? — предположил лекарь. — Вы же знаете, как в Радле рождаются слухи? Или в квартире скрывался кто-то другой, а не госпожа Юлиса?

— Кто знает? — вопреки обыкновению не стала спорить Докэста Тарквина Домнита, с сомнением пожимая плечами. — Но уж очень это место подходит для её укрытия. Константа бы ни за что не выдала девушку Вилита. Матери умеют быть благодарными тому, кто спас их детей.

— Но если так, ваше величество, — сведя брови к переносице, принялся рассуждать врачеватель, почёсывая лысину. — То, как ей удалось спастись, и где она сейчас? Прячется у родственников?

— Это вряд ли, — непонятно чему рассмеялась императрица. — Она не настолько глупа, чтобы идти за помощью в дом регистора Трениума. Не знаю, где сейчас скрывается госпожа Юлиса, но если её поймают, у моего младшего сына будут очень большие неприятности и у вас тоже. Под пытками она обязательно расскажет, кто предупредил Вилита о письме из Канакерна.

— Думаю нет, ваше величество, — покачал головой царедворец. — Госпожа Юлиса любит вашего сына. Наверняка, его высочество рассказал ей, как будет объяснять своё поспешное исчезновение с Ипподрома. Уверен, она будет говорить то же самое. А я попытаюсь избавить её от лишних страданий.

— Уж вы постарайтесь, господин Акций, — проворчала собеседница. — Я тоже не хочу, чтобы ей ломали кости или выдёргивали ногти. И сама смерть на колу…

Она зябко поёжилась и вдруг поморщилась, словно от нового приступа изжоги.

— Только вот мои пять тысяч зря пропали…

— Вовсе нет, ваше величество! — поспешил возразить верный приближённый. — Возвращение доброго имени госпожи Юлисы даже после её смерти подтвердит вашу несравненную мудрость и проницательность, выставив глупцами тех, кто поспешил поверить в то, что девушка самозванка. Государю точно понравится, если сенаторы предстанут злобными дураками в глазах всего Радла. Род Юлисов вновь будет оправдан перед лицом всей Империи, что сделает их верными союзниками вашего величества.

— Но это если госпожа Юлиса на самом деле та, за кого себя выдаёт, — с плохо скрываемой угрозой проговорила Докэста Тарквина Домнита.

— Я в этом не сомневаюсь, — бесстрастно глядя в глаза своей царственной любовнице, заявил лекарь, а когда она отвела взгляд, сказал, вкладывая в слова всю свою убеждённость. — В любом случае, ваше золото принесёт вам пользу, государыня.

— Надеюсь, боги услышат ваши слова, господин Акций, — плотнее запахиваясь в накидку, вздохнула императрица.

Какое-то время врачеватель колебался, сообщать ли своей царственной пациентке о визите сенаторского претора или пока промолчать? Но потом решил, что государыня и без него всё узнает. Так уж лучше самому рассказать о непрошеном госте, чем ждать, когда это сделают неизвестные доброхоты.

— Ко мне недавно заходил господин Камий, ваше величество.

— Я знаю, — пренебрежительно отмахнулась государыня. — Он уже который день по всему Цветочному дворцу лазает, в каждую щель заглядывает. Неужели Камий настолько глуп, что надеется отыскать самозванку здесь?

— В этот раз, ваше величество, он спрашивал меня о Крисе, — понизил голос лекарь. — Ему известно, что мой ученик ушёл из дворца в день получения письма из Канакерна.

— Рано или поздно он бы всё равно узнал об этом, господин Акций, — немного помолчав, пожала плечами государыня и спросила. — Вы уверены, что его не найдут?

— Я на это надеюсь, ваше величество, — поклонился врачеватель.

— Если он попадёт в руки Камия, я не смогу вам помочь, господин Акций, — уголки глаз Докэсты Тарквины Домниты заблестели. — Преступление слишком серьёзное. Вас арестуют и попытаются узнать, откуда вам стало известно содержание письма консулов?

— Я унесу эту тайну с собой в загробную жизнь, ваше величество, — понимающе кивнул царедворец и натянуто ухмыльнулся. — Уж если я собираюсь избавить от пыток госпожу Юлису, то о себе тем более сумею позаботиться.

— Я буду молить пресветлую Нону, чтобы вам не пришлось этого делать, — прерывисто вздохнув, всхлипнула женщина и обняла любовника, прижав его голову к своей груди.

В дверь деликатно постучали. Лекарь отстранился от своей царственной подруги и замер в почтительно полупоклоне.

— Заходи, — отозвалась та, промакивая глаза маленьким белым платочком.

Вернувшаяся рабыня, поклонившись императрице, поставила на стол вазу со свежими цветами и принялась поправлять их, стараясь придать букету ещё большую пышность.

— Как вы себя сейчас чувствуете, ваше величество? — заботливо осведомился охранитель её здоровья.

— Уже лучше, господин Акций, — благодарно улыбнувшись, кивнула супруга Константа Великого. — Можете идти.

— Да, ваше величество, — учтиво поклонился перед царственной пациенткой врачеватель, не забыв напомнить перед уходом. — Я ещё раз умоляю, ваше величество, не ешьте жареных и чрезмерно жирных блюд, поберегите себя для Империи и для нас, ваших верных слуг.

— Хорошо, господин Акций, — натянуто улыбнулась собеседница. — Я постараюсь выполнить вашу просьбу.

По дороге в мастерскую царедворец с тревогой перебирал в уме последние новости. Он почти не сомневался в том, что Юлиса пряталась на квартире вдовы бывшего учителя Вилита.

Государыня рассудила правильно, посчитав это лучшим убежищем для беглой преступницы. Герас Марон, то есть Герас Констант, умер достаточно давно, да и знали его в городе немногие, а связь с его вдовой младший сын императора скрывал довольно искусно. Во всяком случае, слухов о ней в Радле не появилось, и даже он, Бар Акций Новум, узнал об этом совершенно случайно.

То, что Юлиса спаслась от налётчиков столь неординарным способом, удивляло лекаря меньше всего. После того, как девушка расправилась с пытавшимися её похитить людокрадами, немало повидавший на своём веку врачеватель понял, что она не испугается самых отъявленных головорезов и не будет лёгкой добычей для убийц. Но вот почему напавшие на квартиру вдовы разбойники не попытались привлечь прохожих к поимке убегавшей самозванки, он не понимал. Не захотели делиться наградой? Или они изначально собирались убить Юлису, а не передавать её в руки властей? Тогда становится понятна и бессмысленная, на первый взгляд, смерть хозяйки квартиры и её рабыни.

Налётчики не планировали оставлять свидетелей, а значит, они охотились не за наградой, объявленной за голову беглой преступницы. После короткого размышления царедворец пришёл к очевидному выводу: кроме претора Камия, за госпожой Юлисой охотится кто-то ещё, и очень непохоже, что это люди первой принцессы.

Тогда кому ещё так нужна смерть и без того приговорённой к казни девушки, и где она сейчас? Прячется в городе или сумела из него выбраться? И знает ли Вилит о том, что на квартиру, где он прятал свою возлюбленную, напали?

Акций с предельной ясностью понимал, что если Юлиса останется в Радле, её непременно найдут. Весь вопрос в том: кто сделает это первым: власти, охотники за наградой или нанятые непонятно кем убийцы?

Лекарю нравилась эта храбрая и целеустремлённая девушка. Искренне ей симпатизируя, он и дальше готов оказывать любую помощь в восстановлении доброго имени Ники Юлисы Террины внучки славного сенатора Госпула Юлиса Лура.

Однако Акций не мог не признаться самому себе, что для него гораздо предпочтительнее, если беглянку сразу убьют, а не заставят предстать перед судом. В этом случае охранителю здоровья государыни грозят очень большие неприятности. Хвала богам за то, что девушку пока ещё не нашли, иначе Камий разговаривал бы с ним совсем по-другому.

"О Пелкс! — мысленно воззвал к своему небесному покровителю врачеватель. — Спаси госпожу Юлису и меня, или хотя бы меня, и, клянусь, я украшу твой храм статуей в человеческий рост, которую закажу у самого лучшего ваятеля Радла!"

Услышав недовольный голос хозяина, Самис сразу же отворил дверь, впустив его в мастерскую. Несмотря на озабоченность и раздражение, лекарь внимательно осмотрел порезанные юным рабом корешки. Тот неплохо справился с заданием, и не найдя к чему придраться, хозяин просто недовольно буркнул:

— Иди в сад и нарви половину корзины молодых яблоневых листочков. Да смотри, не помни их и не бери все с одного дерева, а то садовники ругаться будут.

— Да, господин, — поклонился невольник.

— Когда пойдёшь обратно, принеси из кухни кувшин чистой воды.

— Слушаюсь, господин.

Царедворец ни на миг не забывал о тяжёлом разговоре с государыней. Визит сенаторского претора тоже произвёл на него тяжёлое впечатление. А тут ещё и госпожа Юлиса пропала.

Бар Акций Новум не сомневался в том, что если девушка попадёт в лапы Камия, тот выяснит все обстоятельства её бегства с Ипподрома, в том числе и то, кто предупредил принца Вилита о письме из Канакерна. Мало того, что за пособничество беглой преступнице могут отправить на каторгу даже охранителя здоровья императрицы, тем более, что она давно в опале у своего великого супруга, так придётся как-то объяснять: откуда простому врачевателю стало известно содержание послания, предназначенного только для господ сенаторов?

А политические противники Докэсты Тарквини Домниты не остановятся ни перед чем, чтобы доказать наличие её шпионов среди писцов или секретарей Сената.

Царедворец не обманывал себя, точно зная, что пыток ему не выдержать. И пусть он не знает имени того, кто конкретно снабжает государыню конфиденциальной информацией, само публичное признание существования такого человека неизбежно вызовет грандиозный скандал, который неизбежно поставит под удар его любимую женщину.

Как и все опытные врачеватели, Акций умел готовить не только лекарства, но и яды.

Воспользовавшись отсутствием в мастерской посторонних глаз, он отыскал на дне сундука небольшую бронзовую шкатулку с хитрым келлуанским замком, чтобы открыть который требовалось в определённом порядке нажать на выступавшие над поверхностью клёпки и сдвинуть крышку в сторону. Внутри лежали два обложенных сухим мхом шёлковых мешочка.

Прикрыв рот и нос обмотанной вокруг головы мокрой тряпкой, Акций взял стакан из толстого мутного стекла и высыпал туда по одной ложечке порошка из каждого мешочка, залил водой, и взболтав, прикрыл крышкой. После чего, убрав ларец с редким дорогим и смертоносным содержимым обратно в сундук, продолжил приготовление яда, добавляя в успевший побуреть раствор другие менее экзотические ингредиенты. Требовалось строго соблюсти множество условий, чтобы в итоге получить средство, почти мгновенно погружавшее человека в сон, плавно переходящий в смерть.

Только в сумерках, когда слюдяные окна почернели, и мастерскую освещало лишь пламя масляных светильников, лекарь выложил на бронзовую пластинку крошечную горку мокрого порошка. Осторожно разровняв его стеклянной палочкой, он поместил противень на полку прямо под дымоходом уже погасшего очага для неспешной просушки.

Разумеется, врачеватель и не подумал привлекать к приготовлению столь сложного и дорого снадобья своего нового помощника. Раб трудился над травяными отарами и наводил порядок в помещении.

Как правило, ученик охранителя здоровья государыни и ночевал в мастерской, но сегодня Акций намеревался взять его в свою комнату. Мальчик мог надышаться воздухом, пропитанным испарениями ядовитого снадобья, и заболеть.

Шагая впереди, Самис нёс факел, освещавший уходившие вверх кирпичные ступени. Вдруг оттуда донёсся приближающийся дробный топот. Лекарь замер, схватив за локоть недоуменно посмотревшего на него невольника, и прижал палец к губам, призывая к молчанию. Кому и зачем понадобилось спускаться в подвал в такой час?

— Господин Акций? — услышал он настороженно-удивлённый голос принца.

— Да, ваше высочество! — облегчённо выдохнув, отозвался врачеватель.

— А я искал вас во дворце, — подходя, сказал молодой человек, прикрывая ладонью робкое пламя масляного светильника. — Нам надо поговорить. Давайте вернёмся в мастерскую.

— Не стоит, ваше высочество, — почтительно, но твёрдо возразил царедворец. — Уже слишком поздно. Лучше выйти в сад. Вряд ли там сейчас нам кто-то помешает, а знаменитый Камсарид из Марея утверждает, что перед сном полезно подышать воздухом, настоянным на молодых листьях фруктовых деревьев. Вот почему вечерние прогулки так благотворно влияют на здоровье.

— Хорошо, — поморщившись, согласился молодой человек.

Они молча поднялись во дворец, где Вилит с раздражением поставил тут же погасший светильник на первую попавшуюся полку, а лекарь обратился к Самису:

— Как идти в комнату помнишь?

— Да, господин, — поклонился паренёк.

— Не заблудишься? — строго свёл брови к переносице хозяин.

— Нет, господин, — покачал головой раб.

— Тогда оправляйся, — кивнул врачеватель и распорядился. — А факел дай мне. Во дворце и без того много светильников.

— Слушаюсь, господин, — вновь поклонился мальчик и поспешил к лестнице на второй этаж.

Отворив перед принцем массивную входную дверь, придворный вздрогнул, увидев, как стоявший на посту легионер решительно заступает дорогу сыну императора. Царедворец знал, что с наступлением темноты охрана порой проявляет чрезмерную бдительность. Однако в данный момент казалось, будто часовой сознательно не выпускает Вилита из дворца, что выглядело неслыханной дерзостью. Но принц сохранил полную невозмутимость и лишь снисходительно улыбнулся.

— Успокойтесь, храбрые воины. Мы просто пройдёмся по саду. Это полезно для здоровья. Не так ли, господин Акций?

— Да, да, ваше высочество, — поспешно подтвердил тот. — Именно так.

Легионеры переглянулись. Тот, что выглядел старше остальных, проговорил:

— Ваше высочество, вы понимаете, что исполнение приказов государя — священный долго каждого гражданина Империи?

— Я никогда не забывал об этом! — в голосе Вилита лязгнул металл, а глаза зло сверкнули.

— Рад это слышать, ваше высочество, — склонив голову в блестящем шлеме, воин отступил в сторону.

Гордо вскинув голову, младший сын Константа Великого подчёркнуто неторопливо пересёк вымощенную каменными плитами площадку и стал спускаться по мраморным ступеням, уходившим к подножию насыпи, на которой возвышалось здание дворца.

Всё это время озадаченный и слегка испуганный Акций молча шёл за ним, держа факел в полусогнутой руке.

Только оставив далеко позади легионеров, стоявших у подножия лестницы, где в бронзовых чашах на треножниках ярко пылали политые земляным маслом древесные угли, лекарь решился задать мучивший его вопрос:

— Что это значит, ваше высочество? Как они смеют так себя вести?

— Дело в том, господин Акций, — обернувшись, ответил молодой человек. — Что отец запретил мне покидать Цветочный дворец.

— О боги! — охнул врачеватель. — А как же госпожа Юлиса?

— Вы уже знаете, господин Акций? — остановился Вилит.

— О том, что налётчики напали на квартиру, где вы её прятали? — решил на всякий случай уточнить охранитель здоровья государыни, и видя утвердительный кивок собеседника, подтвердил. — Да, мне рассказала ваша мать. Только она сомневается, правда ли это? О госпоже Юлисе в последнее время чего только не рассказывали.

— Увы, правда, — посуровел принц, неторопливо зашагав по аллее. — До сих пор не могу поверить, что госпоже Юлисе удалось спастись. Во истину, у этой девушки есть хранитель на небесах.

— Вам известно, где она сейчас? — задал самый важный для себя вопрос царедворец, невольно затаив дыхание в ожидании ответа.

— Да, господин Акциий.

— Хвала богам! — с нескрываемым облегчением выдохнул лекарь, чувствуя, что весь день давивший на сердце камень сделался немного легче.

— Вот только это место… очень ненадёжное, — не обращая внимания на его реакцию, продолжил принц. — Госпоже Юлисе слишком опасно там оставаться. Я подыскал другое убежище, где её уже не будут искать. Вот только теперь даже не знаю, как её туда проводить.

— Вы хотите, чтобы я это сделал, ваше высочество? — голос врачевателя помимо воли дрогнул от волнения.

— Не совсем так, господин Акций, — покачал головой Вилит. — На квартиру госпожи Константы напали на другой день, после того, как мы с господином Сцинием их навестили.

— Как вы могли поступить так необдуманно, ваше высочество! — негодующе вскричал царедворец.

— Я должен был забрать её письмо к господину Картену! — огрызнулся молодой человек, и понизив голос, принялся оправдываться. — Мы переоделись даросскими купцами. Даже бороды приклеили и парики напялили, как какие-то артисты. Мне казалось, что нас просто невозможно узнать.

— Тогда, — замялся лекарь. — Неужели вы думаете, что господин Сциний…

— Нет! — резко оборвал его сын императора. — Сциний не мог меня предать. И тому есть неопровержимое доказательство!

— Но тогда, как же налётчики узнали: где скрывается госпожа Юлиса? — овладев собой, поинтересовался врачеватель, воровато оглядываясь по сторонам.

— Герон пригласил нас на ундиналии, — не поворачивая головы к собеседнику, нехотя стал рассказывать молодой человек. — У него дома мы переоделись и потихоньку ушли через калитку в саду. Наверное, те, кто за нами следил, каким-то образом проведали о ней и ждали нас именно там? Или им стало известно, что Сциний искал парики и бороды? Не знаю. Только ни при чём он тут, господин Акций. Но я всё же опасаюсь, что за ним следят. Поэтому господин Сциний отвлечёт наших врагов. В назначенный день он попробует вывести из города свою рабыню, немного похожую на госпожу Юлису. Вот почему мне нужен человек, чтобы проводить настоящую Юлису от её убежища до берега Флумины, напротив Рогатого острова, где я буду её ждать.

— Вы собираетесь нарушить приказ государя? — опасливо поинтересовался царедворец.

— Да, — без малейшего колебания ответил отпрыск Константа Великого. — Я свою девушку в беде не оставлю, чего бы мне это ни стоило.

— Тогда зачем вам помощник, ваше высочество? — стараясь говорить как можно мягче, спросил охранитель здоровья государыни. — Если вы всё равно собираетесь тайно покинуть дворец?

— Госпожа Юлиса сейчас прячется в одной из квартир дома Олидиса Вакуса, — разъяснил Вилит. — Это совсем рядом с Орлиной дорогой. Там даже по ночам народ шатается, и живёт много моих знакомых. Если меня узнают, и пойдут слухи, что я бываю в городе, отец ещё больше разозлится…

Он усмехнулся.

— А на том берегу в Радинии нас встретят.

Перспектива прогулки по ночному Радлу изрядно огорчила лекаря, но и отказывать сыну Докэсты Тарквины Домниты тоже не хотелось.

— Так за мной тоже могут следить, ваше высочество! — после короткого раздумья врачеватель наконец отыскал вполне подходящее, на его взгляд, оправдание. — Сегодня претор Камий приходил и долго расспрашивал о Крисе.

— О вашем бывшем ученике? — уточнил собеседник.

— Да, ваше высочество, — вздохнул царедворец. — Претору известно, кто передал вам записку на Ипподроме. Только он пока не может ничего доказать.

— Я думал, это случится намного позже, — озабоченно пробормотал принц.

— Вы же знаете, сколько в Цветочном дворце шпионов, ваше высочество, — усмехнулся лекарь.

— Тогда нет ли у вас на примете человека, который бы смог проводить госпожу Юлису, — остановившись, спросил Вилит. — За скромное вознаграждение в сто империалов?

— Но за её поимку назначена награда в пятьсот пятьдесят золотых, ваше высочество, — счёл нужным напомнить врачеватель.

— Тогда я дам четыреста! — выпалил юноша. — Да ещё вот это!

Он решительно снял с пальца массивный перстень с рубином.

— Ну-у, — растерянно протянул царедворец, мысленно оценивая его стоимость. — Не знаю, ваше высочество. Если один мой знакомый в городе, то за такие деньги он, пожалуй, сможет сопроводить госпожу Юлису в нужное место в целости и сохранности.

— Тогда, господин Акций, найдите его и договоритесь! — не терпящим возражения тоном распорядился сын императора.

— В этом случае, ваше высочество, я вынужден настаивать на авансе, — скорбно сжал губы собеседник. — Мне надо продемонстрировать Катуну серьёзность ваших намерений.

— Если только пятьдесят империалов, — сухо сказал молодой человек. — Я не привык платить за не сделанную работу.

— Понимаю, ваше высочество, — важно кивнул лекарь. — Только в данном случае вам не следует волноваться. Катун — честный человек и дорожит своей репутацией. А аванс — это его непременное условие.

Врачеватель пожал плечами.

— Жизнь наёмника связана с постоянным риском, а ему приходится содержать больную, престарелую мать.

— Хорошо, — кивнул Вилит. — Завтра утром я пришлю вам господина Герона с деньгами.

— Ещё мне необходимо знать, где сейчас находится госпожа Юлиса, — продолжил царедворец. — Ну и какую-нибудь записку от вас, чтобы она поверила и пошла с Катуном. А то вы же знаете её характер. Ещё схватится за нож.

— Она сможет, — усмехнулся принц, и понизив голос до шёпота, принялся объяснять. — Дом, о котором я говорил, находится по правую сторону, если идти от Сената, между ним и святилищем Сенела. Вакус построил его только год назад и дал квартиру на первом этаже в приданое своей кривой дочери, когда выдавал её за купца Полтара. Так что его легко отыскать.

— Понял, ваше высочество, — кивнул собеседник. — Об этой истории тогда много говорили.

— Нужная квартира на втором этаже, — продолжил инструктаж юноша. — Дверь справа по фасаду. Её легко узнать. Там нет таблички с именем хозяина. Сейчас в квартире проживает девица Аттика. Она знает, кто такая госпожа Юлиса, и будет рада от неё избавиться. Но письмо я писать не буду.

— А как же Катун докажет, что действует по вашему поручению? — встрепенулся охранитель государыни. — Госпожа Юлиса — девушка недоверчивая, и одних слов будет мало, чтобы она кому-то поверила.

Смотря каких слов, господин Акций, — усмехнулся молодой человек. — Пусть Катун скажет, что пришёл от того, у кого борода отклеилась.

— Борода? — вскинул брови лекарь

— Именно так, — подтвердил Вилит, повторив. — От человека, у которого борода отклеилась. Она всё поймёт.

Первый раз Ин Декар влюбился, когда ему едва исполнилось семь лет. Пятилетняя дочка соседа-медника благосклонно принимала знаки внимания пылкого поклонника. С аппетитом кушала приносимый им из дома виноград, довольно жмурясь, чавкала абрикосами и аккуратно вылизывала маленькие плошки с мёдом, гордо носила подаренные венки из луговых трав.

Большое и светлое чувство безжалостно разрушил маленький красивый камешек, найденный среди гальки на берегу моря. Окрылённый любовью мальчик сейчас же вручил его своей избраннице, а та уже к вечеру сменяла подарок на тощую сушёную рыбку.

Поражённый подобным предательством прямо в сердце, Декар жестоко страдал целых четыре дня, однако на пятый вдруг заметил, что девочка из дома напротив ничем не хуже дочки медника, а плавает даже лучше, прямо как маленькая нутпенида.

Увы, но и эта привязанность оказалась недолговечной.

И с тех пор Декар постоянно то влюблялся, то разочаровывался.

Надеясь, что семейная жизнь хоть немного утихомирит пылкого отпрыска, родители подыскали ему хорошую невесту. Не блещущую красотой, зато из уважаемой семьи и с богатым приданым.

Чтобы сыграть хорошую свадьбу и не ударить в грязь лицом перед будущими родственниками, отец занял деньги у ростовщика.

Вот только Декар в ту пору испытывал нешуточную страсть к дочке одного из городских магистратов, и та отвечала ему со всем пылом уроженки жаркого юга. То ли родителям невесты это его увлечение действительно показалось чересчур оскорбительным, или им удалось подыскать для дочки более подходящую партию, только они разорвали помолвку буквально перед самой церемонией бракосочетания, когда все деньги были уже потрачены.

От нервного потрясения матушка незадачливого жениха заболела, и остатки семейного благополучия оказались в кошельках лекарей. Ростовщик в отсрочке отказал, а рабы обиженного магистрата, отославшего свою дочку к дальним родственникам, несколько раз пытались изловить любвеобильного юношу с целью переломать ему ноги.

Сознавая, сколько горя он принёс своим близким, Декар попытался завербоваться в легион. Однако выяснилось, что первого, выдаваемого в качестве аванса, жалования не хватит на покрытие и половины долга с набежавшими процентами.

Тогда, спасая семью, юноша предложил отцу продать его в рабство. Тот долго не соглашался. Но, когда ростовщик пригрозил ему конфискацией дома со всем имуществом, не выдержал, и вымолив сутки отсрочки, отвёл старшего сына к торговцу живым товаром. Тот с удовольствием приобрёл красивого, выглядевшего моложе своих лет парня, рассчитывая получить за него хорошие деньги в Радле.

Мать горько плакала над судьбой непутёвого отпрыска, хотя и понимала, что это единственная возможность спасти других детей.

Возможно, небожители услышали её горячие молитвы, или богиня любви настолько впечатлилась искренностью чувств своего пылкого почитателя, что решилась принять участие в его судьбе, только Декар попал в императорский дворец, что среди рабов считалось большой удачей.

Постепенно освоившись в Палатине, он умудрился несколько раз влюбиться и здесь.

Но всё резко изменилось в тот вечер, когда распорядитель поставил его прислуживать гостям, приглашённым на пир в честь первого дня нолипарий.

Стоило только Декару увидеть эту девушку, как он понял, что ещё ни разу по-настоящему не любил, и лишь сейчас пламенное дыхание благодатной Диолы опалило его душу огнём истинного, чистейшего чувства, воистину достойного небожителей.

Высокая, божественно сложенная, сияющая какой-то подлинно неземной красотой, с чётко очерченными скулами и выразительными светло-серыми глазами, где за мягкой грустью скрывалась какая-то роковая тайна.

Не в силах противиться обуревавшей его страсти, юноша, одевая сандалии на её прекраснейшую ногу с маленькими, по-детски трогательными ступнями, позволил себе лишнее. Испытав сказочное блаженство, он смиренно выслушал грубые, хотя и заслуженные, слова упрёка, которые, однако, никак не повлияли на чувства молодого человека.

Поговорив со знакомыми рабами, он без труда выяснил, кто эта сошедшая на сушу нутпенида.

Необыкновенная история внучки казнённого по ложному обвинению сенатора Госпула Юлиса Лура потрясла романтически настроенного юношу, вознеся его возлюбленную вовсе уж на недосягаемую высоту.

Пересечь океан, сражаясь с бурями и чудовищами, пройти всё Западное побережье, а добравшись до родины, едва не угодить на кол по обвинению в святотатстве!

Всё это в сознании Декара ставило госпожу Юлису вровень с древними девами — воительницами из легенд и сказаний его народа. Кроме силы, отваги и свирепости, они славились своим темпераментом и ненасытным любовным пылом.

Неудивительно, что такая девушка очаровала не только простого раба, но и сына самого императора. Более того, дворцовые невольники шептались по углам о том, что будто бы сам государь встречался с племянницей регистора Трениума, и вопрос о её браке с принцем Вилитом практически решён.

За прожитое в рабстве время Ин Декар кое-как научился скрывать свою эмоции, но в душе его бушевал ураган совершенно противоречивых чувств.

С одной стороны, осознавая всю ничтожность своего нынешнего положения, он искренне радовался за свою возлюбленную, которая скоро станет членом императорской семьи, обеспечив себе достойное будущее.

С другой — юноша жутко ревновал. Вся его страстная натура восставала против того, что та, кого он так любит, будет принадлежать другому. От одной мысли, что покрывать поцелуями прекраснейшее тело госпожи Юлисы станет не он, а другой мужчина, пусть даже и принц, невольник испытывал почти физическую боль, заставлявшую стонать и скрежетать зубами от бешенства.

Декар вдрызг разругался с очередной своей подружкой, сделался дёрганным, невнимательным, за что не раз получал оплеухи от начальства.

Случайно услышав о том, что первая принцесса пригласила в Палатин супругу регистора Трениума и его племянницу, молодой человек понял, что после стольких снов, в которых ему являлась обворожительная госпожа Юлиса, он просто обязан увидеть её наяву, хотя бы и издали.

С трудом придумав подходящий предлог, он умудрился сбежать со склада, где вместе с другими рабами перебирал прошлогодние овощи.

Не зная, где именно принимает гостей супруга наследника престола, Декар решил притаиться возле места, где оставляют паланкины и носильщиков те, для кого приглашение в императорский дворец является событием чрезвычайным и из ряда вон выходящим.

Ещё только подкрадываясь к площадке, он вдруг услышал знакомый голос кухонной рабыни. Сервуна спрашивала у кого-то, как зовут их хозяина? Те нестройно ответили, что принадлежат господину Итуру Септису Дауму регистору Трениума.

Прекрасно зная о сомнительной репутации сей зловредной особы, юноша удвоил осторожность и выглянул из кустов, как раз тогда, когда она, скрываясь за паланкином от взоров невольников, сгрудившихся вокруг большой корзины со съестным, что-то быстро сунула внутрь носилок.

И вот тут Декар по-настоящему испугался. У него хватило ума сообразить, что он стал свидетелем чего-то очень нехорошего. Очевидно, госпоже Юлисе и её тётушке грозит какая-то страшная опасность.

Дождавшись, когда Сервуна уйдёт, прихватив пустую корзину, молодой человек, всё так же прячась за кустами и деревьями, подобрался к парадному входу в центральный корпус Палатина.

Попадись он тогда на глаза кому-нибудь из расставленных повсюду легионеров, одними оплеухами мог и не отделаться.

Хвала богам за то, что ему не пришлось долго ждать. Помогли небожители юноше и обратить на себя внимание госпожи Юлисы.

Дальнейшие действия девушки блестяще продемонстрировали её острый ум и находчивость.

Ловко отделавшись от сопровождавшей их служанки, племянница регистора Трениума велела тётушке оставаться на месте, а сама торопливо направилась к Декару.

Их разговор прошёл для молодого человека словно во сне или в волшебной сказке. Сбивчиво рассказывая возлюбленной о своих подозрениях, он упивался божественной красотой её лица, на которое после слов юноши набежала тень озабоченности.

Неожиданно оказавшись наедине с той, о которой грезил во сне и наяву, раб попытался поведать девушке о своих чувствах, но госпожа Юлиса, проявив похвальное благоразумие, прервала затянувшийся разговор, щедро одарив молодого невольника деньгами.

Но лучший подарок он получил в тот краткий миг, когда их ладони соприкоснулись, заставив взвиться до небес и без того ярко пылавшее в его душе пламя страсти.

Зажав монеты в кулаке, он напряжённо следил за быстро удалявшейся возлюбленной, пытаясь жадным взором проникнуть сквозь плотную ткань свободного платья.

В этот день боги явно к нему благоволили, потому что юный раб успел вернуться на склад до того, как его хватились.

А чуть позже молодой человек узнал, от какой беды уберёг свою любимую, и сердце его охватила гордость за свой смелый поступок.

Ну и пусть госпожа Юлиса выйдет замуж за принца Вилита, главное, что никто не посмеет обвинить её в каких-то гнусных преступлениях. А он, Ин Декар, всё равно будет любить эту девушку и неустанно молить богов о том, чтобы те позволили ему хотя бы иногда видеться с ней.

Разумеется, он никому не рассказывал о том, что именно из-за него придворная дама первой принцессы опозорилась на весь Радл, а супруге наследника престола пришлось приносить извинения жене регистора Трениума.

Спрятав полученные медь и серебро в тайнике, юноша попросил помощника дворцового ювелира проделать дырочку в одном из риалов и повесил денежку на шею, спрятав её под туникой, млея от одной мысли, что его груди касается монета, которую держала в руках сама Ника Юлиса Террина.

Весь Палатин гудел от разговоров, ожидая того дня, когда государь официально объявит о помолвке своего младшего сына и внучки покойного сенатора Госпула Юлиса Лура из рода младших лотийских Юлисов. По мнению опытных дворцовых служителей, император по такому поводу обязательно устроит большой праздник.

Мало кто ждал этого момента с большим нетерпением, чем Ин Декар. Возвышенная, романтическая душа влюблённого юноши пела в предвкушении новой встречи со своей ненаглядной. Вряд ли он сумеет поговорить с невестой принца Вилита, зато появится возможность попасться ей на глаза, напомнив о своём существовании, и полюбоваться её божественной красотой.

Вот только небожители, видимо, посчитали, что уж слишком часто помогают ему в последнее время. Кажется, господин Госгул похвалился государю каким-то редким цветком, который искусные садовники выращивали в его загородном поместье, и Констант Великий пожелал непременно украсить этим растением парк Палатина.

В число рабов, отправленных вместе с помощником садовника господином Броном, попал и несчастный Декар. Он попытался увильнуть от крайне несвоевременной поездки, но ему пригрозили поркой, и юноша смирился.

Молодой невольник ужасно переживал из-за того, что помолвка младшего сына императора и племянницы регистора Трениума пройдёт без него, с нетерпением ожидая возвращения в столицу.

Известие о том, что его возлюбленная оказалась самозванкой, потрясло Декара до глубины души. Слушая захватывающий рассказ знакомого невольника об устроившем в столице настоящий переполох послании из Канакерна, молодой человек чувствовал, как его сердце разбивается на сотни мелких, кровоточащих осколков.

Казалось, солнце померкло, и мир окутала тьма. Но постепенно в сознании юноши начала подниматься волна негодования. Нет, такая чистая и светлая девушка просто не могла оказаться обманщицей! Всё его существо восставало против столь грязного и абсурдного обвинения. Нет, тут явно какая-то нелепая ошибка или коварные козни врагов. Например, всё той же первой принцессы.

Услышав, что госпожа Юлиса сбежала, и ей в этом помог принц Вилит, молодой невольник едва не расплакался от счастья. Не в силах больше слушать гадости о своей возлюбленной, он закричал, что вся история с письмом консулов — ложь, а госпожа Юлиса — самая настоящая внучка сенатора Госпула Юлиса Лура. Над стали смеяться. Не выдержав, юноша бросился в драку. Его побили. Не сильно, но обидно. Вырвавшись, он спрятался в укромном уголке и заплакал от унижения.

Как ни странно, быстро успокоиться, ему помогло осознание того, что госпожа Юлиса до сих пор на свободе. Его возлюбленную так и не нашли!

Видимо, сын государя надёжно спрятал свою невесту. Значит, есть надежда на то, что с девушки снимут это нелепое обвинение, и она всё-таки выйдет замуж за Вилита Тарквина Нира.

Успокоившись и вставив во всё ещё сочившуюся кровью ноздрю свёрнутую тряпочку, Декар внезапно подумал, что для него абсолютно всё равно, кто эта девушка. Он любит её саму, а не знатный род и аристократическое происхождение.

Может, даже лучше, что госпожу Юлису разоблачили? Теперь та пропасть, что разделяла внучку сенатора и императорского раба исчезла.

От подобных мыслей у юноши аж дыхание перехватило. Он словно наяву увидел маленький домик с садом и виноградником на солнечном склоне пологой горы. Себя самого, устало возвращающегося со свежевспаханного поля, и поджидавшую его госпожу Юлису в простом белом хитоне с кувшином воды для умывания и перекинутым через плечо полотенцем. Её лицо светилось мягкой, доброй улыбкой, а в глазах плясали многообещающие игривые искорки.

Эта фантазия оказалась настолько сладостной и притягательной, что не отпускала Декара весь день и всю ночь.

Ах, если бы небожители даровали ему возможность спасти любимую! Молодой человек горячо молился бессмертным богам, особенно часто обращаясь к благодатной Диоле, которой обещал не только принести щедрые жертвы, но и сочинить новый хвалебный гимн в её честь.

Однако в глубине души юноша с грустью понимал, что потерял госпожу Юлису навсегда. Даже если он сбежит из Палатина, то где её искать в Радле, как им из него выбраться и куда направиться?

Вот только распалённое страстью сердце не спешило соглашаться с доводами рассудка, и в сознании Декара нет-нет да и всплывали созданные пылким воображением сладострастные картины.

Лениво водя мокрой мочалкой по каменным плитам, влюблённый невольник всё глубже погружался в мир грёз, как вдруг, получив увесистый пинок в бок, рухнул в расползавшуюся на полу лужу.

— Ты чем слушаешь, верблюд облезлый?! — орал помощник распорядителя, грозовой тучей нависая над неловко упавшим молодым человеком. — Третий раз тебе говорю: лучше выжимай тряпку, урод!

— Да, господин, — не обращая внимание на боль, резво встал на колени Декар. — Простите, господин. Я буду внимательнее, господин.

— Не забудь к завтрашнему утру тунику выстирать, если плетей не хочешь! — брезгливо скривившись, пригрозил собеседник. — Вывалялся в грязи, как свинья, баран этуский!

Под угодливое хихиканье парочки лизоблюдов помощник распорядителя окинул орлиным взором копошащихся на веранде рабов и рявкнул:

— Шевелись! Чего встали, бездельники? По порке соскучились?

После того, как подчинённые помыли пол, балюстраду, вазы с цветами и статуи, начальство распорядилось отнести грязную воду в сад и вылить под деревья.

— Нечего добру пропадать, — скорее для самого себя, чем для безропотных невольников, обосновал он данное распоряжение, когда те один за другим стали спускаться по лестнице с тазиками в руках.

Послушно вылив на траву всё до капли, Декар направился к выложенной гладкими плитами дорожке, заметив, как начальник о чём-то беседует с хорошо одетым мужчиной лет тридцати, с аккуратными усиками и бородкой на смуглом красивом лице.

Наклоняясь к самому уху помощника распорядителя, незнакомец что-то прошептал, сунув желтовато блеснувший кругляшек в ловко подставленную ладонь собеседника.

Лицо дворцового служителя расплылось в понимающе-похабной улыбке.

Отступив от него на шаг, мужчина поправил роскошный зелёный плащ, закреплённый у горла серебряной пряжкой с двумя маленькими изумрудами.

— Эй ты, этуск! — грозно рявкнул помощник распорядителя. — Как там тебя? Декар! Сюда иди, да!

Помня о своей недавней оплошности, молодой человек бодро подбежал и низко поклонился.

— Звали, господин?

— Да, усмехнулся тот. — Вот господин Латус с тобой поговорить хочет. Уж очень ты ему понравился.

Нельзя сказать, что юноша чурался любви между мужчинами, считая, подобно отсталым варварам, это чем-то низким или недостойным, но сейчас все его мысли занимал совсем другой человек, а опускаться до проституции не хотелось.

— Давай немного пройдёмся, — широко улыбаясь, предложил новый знакомый.

Провожаемый завистливыми взглядами приятелей, Декар нехотя поплёлся рядом.

— Когда этот громогласный кусок дерьма спросит: о чём мы говорили…

— Что?! — удивлённо встрепенулся раб.

— Не перебивай! — цыкнул на него собеседник, воровато оглядываясь по сторонам. — Скажешь, что не согласился на предложенную мной сумму. Если начнёт орать или грозить, попроси его немного подождать. Дескать я настолько очарован твоей красотой, что обязательно заплачу больше.

— Я не понимаю вас, господин, — опустив взгляд, смиренно пробормотал невольник.

— Сейчас всё объясню, — мужчина остановился и посмотрел на него в упор. — Это же ты предупредил госпожу Юлису о том, что в их паланкин спрятана драгоценная шпилька первой принцессы?

Декар почувствовал, как кровь отхлынула от лица, а под ногами словно разверзлась бездна Тарара. Однако он всё же сумел возразить, и голос его дрогнул лишь самую малость:

— Я не знаю, о чём вы говорите, господин Латус? Какая шпилька?

— Успокойся, — снисходительно усмехнулся мужчина, мягко кладя ему руку на плечо. — Госпожа Юлиса сама рассказал господину Септису о том, как ты спас её и тётушку, а он поставил в известность сенатора Касса Юлиса Митрора.

— О боги! — выдохнул юноша, нервно облизав враз пересохшие губы. — Но что вам от меня нужно?

— Кто бы тебе что ни говорил, знай, что на самом деле ни сенатор, ни дядюшка госпожи Юлисы не верят в подлинность письма из Канакерна, — пристально глядя ему в глаза, прошептал Латус. — И хотят её спасти. Но им нужна твоя помощь.

— Моя?! — жалобно пролепетал молодой человек, не веря своим ушам. — А что я могу?

— Именно твоя! — торжественно подтвердил собеседник, внезапно нахмурившись. — Или ты не хочешь?

— Да, нет, но, — промямлил окончательно растерявшийся раб, повторив в отчаянии. — Но я-то что могу сделать?

— Тише! — зашипел рассерженной змеёй мужчина, испуганно оглядываясь по сторонам.

К счастью, невольники с помощником распорядителя ушли достаточно далеко и вряд ли могли что-то слышать.

— Её хотят переправить в Либрию в Эданий. Там у сенатора Юлиса живёт какой-то друг. Но такое путешествие слишком опасно для одинокой девушки. А послать с ней кого-то из своих родственников или доверенных людей ни господин Септис, ни сенатор почему-то не могут.

Внезапно Латус зло ощерился.

— Наверное, они просто боятся и хотят остаться ни при чём, если вас вдруг схватят. Но ты же не струсишь? Клянусь Диолой, ты же не просто так предупредил госпожу Юлису о той шпильке? У тебя есть к ней чувства? Или нет?

"Хвала богам, — мысленно выдохнул юноша, чувствуя, как теперь кровь стремительно приливает к щекам. — Госпожа Юлиса не рассказала дяде о моём признании".

— А почему вы сами не едете с ней, господин Латус? — проигнорировал последние слова собеседника, неожиданно для самого себя выпалил он.

— О нет! — рассмеялся, качая головой, мужчина. — Неизвестно ещё, сколько времени госпоже Юлисе придётся провести в Либрии, а я не люблю надолго покидать Радл.

Он посерьёзнел.

— Я лишь устраиваю её бегство. Отыскал корабль, договорился с капитаном, подготовил вам новые документы. И вряд ли госпожа Юлиса куда-то пойдёт с незнакомым человеком. Я сам с ней не встречался, но говорят, она девушка очень серьёзная и недоверчивая. Ну, так ты согласен?

— Конечно! — ликующим шёпотом вскричал пылкий юноша, но тут же сник. — Только я не знаю, как выбраться из Палатина. Надо хотя бы как-то подготовиться…

— У нас мало времени, Декар! — сурово свёл брови к переносице мужчина. — Я уже обо всём позаботился.

Он наклонился к уху невольно подавшегося к нему молодого человека.

— Перед закатом приходи на гостевую площадку. Там увидишь паланкин с жёлтыми занавесками и шариками из слоновой кости на столбиках. Смотри не перепутай! Я прикажу поставить его поближе к кустам. Носильщики тебя не заметят. Но всё же постарайся специально не лезть им на глаза.

— Да, господин Латус, — нервно сглотнул жадно ловивший каждое слово юноша.

— Заберёшься внутрь, — продолжил объяснять собеседник. — Подними сиденье. Под ним ящик. Там мало места, но ты уж постарайся уместиться.

— Клянусь Диолой, я сделаю всё возможное! — горячо заверил невольник.

— Молодец! — похвалил его мужчина. — Спрячешься и жди меня. Я приду, когда край солнца коснётся горизонта. Всё, иди!

— А где сейчас госпожа Юлиса? — набравшись смелости, спросил раб.

— Я расскажу, когда выберемся из Палатина, — пообещал Латус. — Мы и так слишком долго тут с тобой беседуем. Ступай.

— Да, господин, — машинально кивнул Декар.

— Постой! — внезапно выпалил собеседник, строго спросив. — Не забыл что говорить, если про меня спросят?

— Я помню, господин Латус, — выныривая из задумчивости, заверил его молодой человек.

— Иди, — ободряюще улыбнулся тот. — Ты уже один раз спас госпожу Юлису. Не оставь её в беде и сейчас.

— Клянусь Диолой, господин Латус! — патетически воскликнул юноша. — Я сделаю всё, чтобы её спасти!

Всё произошло именно так, как и предсказал его новый знакомый.

Едва завидев Декара, помощник распорядителя отвёл его в сторонку и строго спросил:

— Сколько заплатил тебе тот богатый господин.

Хорошо помня полученные указания, невольник ответил, что не получил никаких денег, так как не согласился на его предложение.

Начальство тут же набросилось с бранью на тупого раба, не смевшего охмурить богатенького сластолюбца. До оплеух, правда, дело не дошло, так как, услышав о том, что Декар рассчитывает получить с неожиданного поклонника гораздо большую сумму, помощник распорядителя слегка успокоился, но счёл нужным предупредить:

— Молись своим богам, щенок, чтобы этот богач о тебе не забыл, иначе…

Скорчив свирепую рожу, он поднёс к лицу невольно отпрянувшего парня внушительный кулак, поросший редкими чёрными волосами.

— Я тебе его заменю и совершенно бесплатно!

Юноша заверил, что сумел внушить неожиданному поклоннику истинную страсть, и тот наверняка заплатит.

— А я уж непременно поделюсь с вами, господин, — закончил он, угодливо кланяясь.

— Отдашь мне всё! — грозно рявкнул помощник распорядителя. — Деньги тебе всё равно ни к чему.

Нестерпимо медленно тянувшийся остаток дня влюблённый молодой человек прожил, словно в тумане. Единственным осознанным действием стало опустошение тайника. Жалкую горстку монет он завернул в тряпочку и спрятал в набедренной повязке.

Декар невпопад отвечал на вопросы, не замечал насмешек и всё же нарвался на оплеуху. Но даже разбитая губа не смогла испортить ему настроение. Юноше казалось, что небожители услышали его молитвы, воплотив в реальность самые смелые его мечты.

Подумать только, им предстоит плыть в Либрию на одном корабле! Он сможет не только любоваться божественной красотой госпожи Юлисы, но и разговаривать с ней. Возлюбленная уже знает о его чувствах, и, возможно, за время долгого пути ему удастся добиться расположения этой чудесной девушки.

От подобных мыслей у молодого человека захватывало дух, жгло в паху, а взбудораженное сознание переполняли совсем уж необыкновенные фантазии. Если в душе госпожи Юлисы вспыхнет ответная страсть, они сбегут из Эдания и будут жить вместе.

Чем ниже спускалось солнце, тем медленнее оно двигалось. Бедный юноша весь извёлся от нетерпения. Но тут боги опять помогли безумно влюблённому, и его вместе с другими рабами отправили в сад носить воду на поливку недавно высаженных кустов, где он, дождавшись подходящего времени, согнулся, и держась за живот, обратился к помощнику распорядителя.

— В уборную? — зло ощерился тот. — Под дерево отольёшь!

— Так мне не лить надо, господин, — жалобно захныкал невольник. — А кучи всё равно убирать заставят.

— Ну да, — посопев, вынужден был согласиться собеседник. — Садовники увидят — орать начнут. И так после каждого праздника здесь с лопатами лазаем. Ладно иди. Да смотри не задерживайся. Опростаешься и назад.

— Слушаюсь, господин, — скрывая торжествующую улыбку, молодой человек низко поклонился, и не разгибаясь, побежал в сторону одного из зданий.

Скрывшись за деревьями, он воровато огляделся и резко сменил направление.

Господин Латус выполнил своё обещание. Паланкин стоял почти вплотную к кустам, а шестеро носильщиков в сторонке о чём-то беседовали с дворцовыми рабами, укладывавшими древесный уголь в бронзовые чаши светильников.

Удостоверившись, что на верхушках столбиков, поддерживавших полотняную крышу, белеют шарики из слоновой кости, Декар на корточках подобрался к носилкам и нырнул внутрь.

Лежавшая на сиденье матерчатая подушка не помешала ему нащупать край дощатого щитка, прикрывавшего небольшой, чуть вытянутый ящик, показавшийся поначалу очень маленьким.

"О боги! — мысленно охнул испуганный юноша. — Да здесь и ягнёнку не спрятаться!"

Однако переборов страх, он осторожно забрался внутрь тайника, подтянул колени к подбородку, пригнул голову, и замирая от страха при каждом движении, сумел кое-как угнездиться в ящике, осторожно прикрыв крышку.

У него затекли конечности и заболела шея, когда рядом раздался знакомый голос.

— Поторопитесь бездельники! Я хочу добраться до дома засветло.

— Да, господин Латус, сейчас, господин Латус, — нестройным хором отозвались невольники.

Забравшись в паланкин, хозяин тяжело опустился на сиденье. Лежавшая поверх подушка сместилась, и край её почти полностью прикрыл щель между крышкой и стенкой тайника, прекратив поступление воздуха.

Рабы тяжело оторвали носилки от земли. Сердце беглеца бешено заколотилось, и он начал задыхаться.

Сандалии носильщиков мерно шлёпали по каменным плитам дорожки. Пассажир откинулся на спинку сиденья, заставив тонкие планки заскрипеть, а скрючившийся в своём убежище юноша жадно открывал рот, понимая, что если он как можно скорее не вздохнёт, то не сможет сдержать рвущегося из груди стона.

Паланкин остановился. Послышалось бряцание оружия и скрип толстой, выделанной кожи.

— Господин Скунд Латус Спурий?

— Да, храбрый воин, — отозвался тот.

Зашелестела занавеска, видимо, часовой заглянул внутрь носилок.

Декар в панике закрыл глаза и стиснул зубы, в груди зажгло, а в ушах тоненько зазвенели серебряные колокольчики.

— Открывай! — скомандовал легионер, и тут же натужно заскрипели массивные воротные петли.

"Ещё немного, — билось в затухающем сознании юноши. — Я должен выдержать ради любви, ради госпожи Юлисы, ради свободы".

Носилки вновь стали мерно покачиваться. Мысленно досчитав до сорока, беглый раб неловко ударил головой в потолок тайника, потом ещё и ещё раз.

— Тише, дурак! — зло зашипел Латус.

Но молодой человек уже ничего не слышал, продолжая колотить затылком по тонким доскам.

Видимо, опасаясь, что кто-то может обратить внимание на подозрительный шум, его спаситель слез с сиденья и рывком поднял крышку.

— Я же сказал…, - начал он, но тут же осёкся, увидев выпученные, покрасневшие глаза Декара.

Беглый невольник жадно с присвистом дышал, и никогда ещё самый простой и незаметный воздух не казался ему таким удивительно сладким.

— О боги! — растерянно пробормотал его спаситель. — Потерпи немного, скоро я тебя выпущу.

Не в силах произнести ни слова, юноша только кивнул.

Внимательно посмотрев на него, Латус покачал головой, и аккуратно опустив крышку, сдвинул подушку так, чтобы она больше не закрывала щель, сквозь которую в тайник попадал воздух.

Остаток путешествия беглый раб проделал если и не с комфортом, то вполне сносно. Сквозь тонкие планки он прекрасно слышал шум жизни большого города. Шаркали по булыжной мостовой подошвы сандалий, громко переговаривались и кричали люди.

Молодой человек уже почти не ощущал конечностей, когда паланкин куда-то свернул, и звуки улицы начали постепенно удаляться.

Сидевший до этого неподвижно пассажир заворочался, зашуршал занавесками.

— Стойте! — скомандовал он. — И проследите, чтобы мне никто не мешал.

Паланкин тяжело опустился на землю. Латус поднял крышку и ободряюще улыбнулся.

— Ну вот и всё. Вылезай. Дальше пойдёшь сам. Только тебе надо переодеться.

Однако выяснилось, что юноша не в силах самостоятельно выбраться из тесного ящика. Шипя и ругаясь, его спаситель кое-как усадил беглеца, после чего, не обращая внимания на глухие стоны молодого человека, сам распрямил его скрюченные руки и ноги, грозно прорычав:

— Вставай! Быстрее! Нам надо торопиться, а идти ещё далеко! Ну, давай же!

— Я стараюсь, господин Латус, — только и смог пробормотать Декар, вытирая тыльной стороной ладони выступившие слёзы.

Пока он приходил в себя, спутник разорвал кое-как прихваченные края наволочки на подушке, и вывалил перед ним ком тряпок.

— Переодевайся, быстро! — шёпотом рявкнул мужчина. — Живее!

Кряхтя и охая, как разбитый хворями старик, бывший невольник кое-как стянул с себя тунику и осмотрел свёрнутую одежду. Несмотря на уже угнездившийся в переулке и паланкине полумрак, сразу стало ясно, что вещи далеко не новые, но чистые и сшитые из прочной, добротной ткани.

Заботливый спаситель припас кожаный пояс с тусклыми медными бляшками, а так же пустой кошелёк, куда Декар аккуратно ссыпал деньги из сохранённого в набедренной повязке свёртка и убрал свою рабскую табличку, дав себе слово избавиться от неё при первой же возможности.

Оправив подол длинной коричневой туники, юноша выбрался наружу.

— Долго копаешься! — раздражённо буркнул Латус, отрывисто приказав. — Плащ надень.

Набросив на плечи края тяжёлого тёмно-зелёного полотнища, молодой человек не обнаружил на нём даже завязок.

Заметив его недоумение, спутник, усмехаясь, вытащил из кошелька красивую бронзовую застёжку в виде краба с разведёнными в сторону клешнями.

— Вот, закрепи.

— Спасибо, господин Латус, — искренне поблагодарил Декар.

— Это вещь не простая, — со значением проговорил тот, оглядывая его с ног до головы. — Я тебе потом объясню. А пока иди за нами. Только не потеряйся и не пялься по сторонам, как тупая деревенщина.

— Слушаюсь, господин Латус.

— Оставь свои рабские замашки! — поморщился собеседник. — Теперь ты Тит Магнул, сын капитана и судовладельца Лариса Магнула из Эдания. Или уже позабыл, что значит быть свободным?

— Я обязательно вспомню, господин Латус, — торжественно пообещал молодой человек, только теперь окончательно поверив в реальность происходящего. Он и в самом деле сделал это! Ему только что удалось сбежать из Палатина, навсегда избавив себя от позора рабства, а впереди его ждёт встреча с самой прекрасной девушкой во вселенной, вместе с которой он отправится в Либрию, на родину мудрых философов, искусных художников, ваятелей и великих поэтов.

Наблюдавший за ним спутник усмехнулся, и хлопнув юношу по плечу, обратился к своим невольникам, перекрывавшим узкий, зажатый между двух высоких заборов переулок.

— Всё, возвращаемся на Орлиную дорогу! Быстрее!

Подчёркнуто не замечая подавшегося в сторону Декара, рабы подбежали, и ухватившись за рукоятки носилок, легко оторвали их от земли.

Беглый невольник выпрямился, стараясь принять как можно более гордый и независимый вид.

Тем не менее, когда они вновь вышли на широкую, заполненную народом улицу, молодому человеку казалось, что все только на него и смотрят. Хотя на самом деле мало кто обращал внимание на красивого, скромно одетого юношу, шагавшего за паланкином с аляповатыми жёлтыми занавесками.

За время своего рабства Декару нечасто приходилось покидать пределы Палатина, а центральную улицу столицы на сколько-нибудь значительном протяжении он вообще видел второй раз в жизни. Однако молодой человек хорошо помнил совет своего спасителя и изо всех сил старался не глазеть по сторонам.

А вот сам Латус то и дело выглядывал, вертя головой.

— Стойте, — скомандовал он так внезапно, что зазевавшийся беглец едва не врезался в спину замершего носильщика.

Торопливо выбравшись из паланкина, хозяин послал рабов вперёд, приказав им ждать его на площади возле памятника Ипию Курсу Асербусу, в сам знаком велел спутнику приблизиться.

— До порта сам добраться сможешь? — вполголоса спросил мужчина.

— Да, господин Латус, — взволнованно кивнул молодой человек. — Мне уже приходилось там бывать.

— Тогда ты должен знать и храм Нутпена-морепроводца? — обрадовался собеседник.

— Я видел его, господин Латус.

— Вот туда и приводи госпожу Юлису, — распорядился тот. — Я буду ждать вас у лестницы.

— Как?! — встрепенулся юноша. — Разве вы со мной не пойдёте?

— Пока вы будете собираться, мне надо ещё кое-что сделать, — туманно ответил мужчина, сворачивая в переулок. — Да и зачем? Госпожа Юлиса всё равно меня не знает, а всё, что нужно ей, объяснишь ты.

— Хорошо, — с лёгкой растерянностью пробормотал Декар.

— Если вдруг остановит стража или кто из портовых писцов, помнишь, как тебя зовут? — внезапно останавливаясь, спросил собеседник.

— Тит Магнул, сын капитана Лариса Магнула из Эдания, — бодро отчеканил юноша, уже привыкший к подобного рода проверкам со стороны своего спасителя.

— Правильно, — одобрительно кивнул Латус, добавив со значением. — И его жена Волда Магнула.

— Жена? — встрепенулся молодой человек.

— А с кем же ещё порядочная молодая женщина может ходить по городу в такое позднее время? — усмехнулся явно довольный произведённым впечатлением спутник. — Скажешь, что вы гостили у родственников. А в порту вас ждёт отец, который должен прийти со своим кораблём из Кардаса. Если не поверят, настаивай на том, чтобы тебя привели к судну господина Магнула. Не бойся, иди смело. Он узнает тебя по этой застёжке и подтвердит, что ты его сын.

— Вы даже это предусмотрели, господин Латус! — с щенячьим восторгом охнул юноша, восхищённо глядя на собеседника.

— Думаешь, меня зря наняли устроить… ваше бегство? — самодовольно усмехнулся тот и указал рукой на массивный трёхэтажный дом, выглядевший значительно новее остальных.

— Вот мы и пришли. Видишь крайнюю справа дверь на втором этаже? Возле неё ещё нет таблички.

Приглядевшись, Декар кивнул.

— Стучи до тех пор, пока не откроют, — понизив голос почти до шёпота, начал объяснять его дальнейшие действия Латус. — Рабу или служанке скажешь, что тебе нужно обязательно поговорить с госпожой Аттикой, она там сейчас живёт, о её гостье. Это очень важно. Так и скажешь: очень важно. Речь идёт о жизни и смерти. Уяснил? Повтори!

— К госпоже Аттике поговорить о её гостье, — послушно пробормотал молодой человек. — О жизни и смерти.

— Если начнут говорить, что у них никого нет, настаивай! — строго свёл брови к переносице мужчина. — Когда встретишься с Аттикой, передай: претор Гот Камий Туг в курсе, что она прячет беглую преступницу, родственники которой прислали тебя её увезти. Только не говори куда!

— О боги! — взволнованно выдохнул Декар. — Неужели претор и в самом деле всё знает?

— Думаешь, откуда мне стало известно, где прячется госпожа Юлиса? — в своей привычной манере вопросом на вопрос ответил Латус. — Уже завтра за ней может прийти стража. Тогда схватят и укрывательницу. Не знаю, сколько заплатили сенатор и её дядя, чтобы отложить арест, но, наверное, не мало.

Беглый раб растерянно потёр рукой моментально покрывшийся испариной лоб.

Его спутник жёстко усмехнулся.

— Я же тебе говорил, что времени осталось очень мало.