Лысый бог

Глава 11 Новый великий план

На святой Терре в проходе перед тронным залом императора в сопровождении кустодианской стражи шло трое полубогов. Один из них был воплощением власти и рассудительности, он шёл впереди, ведя за собой братьев. За ним следовал старик, что был воплощением доблести и раскаяния за слабость и ошибки. Последним среди них шло воплощение сострадания и жертвенности. Ангел с двумя белоснежными крыльями, что когда-то принёс себя в жертву ради человечества. Стоя пред вратами, первый заговорил, привлекая внимание своих братьев.

- Прежде чем мы войдем в Его покои, я должен предупредить вас, братья. Наш отец очень сильно изменился...

Прежде чем Робаут Жиллиман успел закончить фразу, его раздраженно прервал Лев Эль'Джонсон. Если честно, примарх темных ангелов испытывал волнение перед встречей с императором. И сейчас просто немного выплеснул напряжение наружу.

- Конечно, он изменился. Хренов управленец. Он просидел смертельно раненым на троне больше десяти тысяч лет. Естественно, он сейчас выглядит не очень хорошо.

Примарх кровавых ангелов примирительно поднял руки, останавливая возможный конфликт.

- Лев, прошу, дай Робауту высказаться. Я уверен, что он не стал бы разбрасываться словами.

Слава же великого ангела звучали, как всегда, успокаивающе. Конечно, Сангвиний и сам волновался, но всё равно привычно выступал в качестве уравновешивающей силы между двумя братьями.

- Благодарю, Сангвиний. Если раньше он был величайшим бессмертным человеком, то теперь его нельзя назвать таковым. Наверное, его теперь можно назвать богом... Будьте готовы принять то, что там увидите и почувствуете.

Сангвиний и Лев молча стали обдумывать сказанное Жиллиманом. Неизвестно, долго ли продолжалась бы молчаливая пауза, но массивные золотые врата стали открываться. А из покоев полился золотой свет.

- Отец зовет нас.

Примархи ангелов кивнули и вошли в комнату, пропитанную золотым светом.

(Внимание. Далее будет изменённый фрагмент из книги "Темный Империум: Божественная Чума" Гая Хейли⁠⁠. Отредактировано для встречи трёх примархов вместо одного.)

Там был свет, ярость и ослепительное сияние, которое проходило сквозь кости и обжигало саму душу. Бесконечный звук, наполняющий вечность.Раздавались нечеловеческие крики псайкеров, чья сила питала Его ужасное величие.

Были видения богов и полубогов, худого человека со спокойным выражением лица. Одетого в шкуры. В доспехи. Облачённого в одеяния всех возможных цветов и невероятно разнообразных фасонов. Носящего золотые доспехи. У него было много лиц, все гордые и все преданные. Трое примархов увидели среди множества лиц Малкадора, первого регента. Также примархов сокрушали мириады идей, воспоминания о десятках тысяч лет существования. Случайный ход мыслей, несущихся по кругу, навязчивые идеи, прогнозы и невообразимые страхи. Так много голосов... Все одинаковые... Все разные... И ни одного связного. Они видел пыльный зал титанического масштаба, забитый под завязку механизмами чудовищного предназначения — живые умирали, пытаясь поддержать это монструозное нечто. Лев и Сангвиний в шоке следовали за Робаутом, что вёл их к отцу. Центром зала была машина из злата, окутанная прахом уничтоженных грёз. Труп с ликом черепа, абсолютно безжизненный, восседал на своём троне — но затем видение промелькнуло, и они увидели короля безграничной мощи, который всего лишь на некоторое время присел поразмышлять на своём троне. Он потерян для своих слуг лишь на время, а когда его раздумья окончатся, Он восстанет и будет править справедливо. Сангвиний и Лев увидели усталого человека, который когда-нибудь вновь станет их отцом. Жиллиман уже проходил через это. И потому вёл себя спокойнее. И опять видение изменилось, и примархи узрели порочную мощь, которая могла соперничать с великими силами Хаоса. Он видел печаль, триумф, неудачу, потерю и потенциал. Среди всех лиц не было ни единого лица... Ни единого голоса, кроме хора, ревущего в какофонии. Присутствие Императора было сродни сокрушающему удару молота по его душам, ужасной пыткой естества примархов. Жиллиман хоть и был здесь не первый раз, но всё равно не смог стоять пред ним и упал на колени. Примархи ангелов также не смогли устоять на ногах.

Отец?

Сказал Лев, и когда примарх тёмных сказал это слово, это был последний раз, когда Эль'Джонсон имел в виду его истинное значение. Сангвиней же печально наблюдал за разворачивающейся сценой. Он ещё в свою первую встречу с императором понимал, что он не являлся человеком.

Они смотрели прямо на императора человечества и ничего не видели. Слишком много... Слишком ярко... Слишком мощно.... Нереальность существа перед ним оформляла до глубины души. Сотни разных образов — все ложные и все правдивые — проносились в их головах в безумном темпе.

Они не могли вспомнить, как раньше выглядел их отец. Жиллиман прекрасно понимал их чувства.

И затем это существо, это ужасное и ужасающее нечто на Золотом Троне увидело тех, кто явились к его трону.

«Сыны мои».

Сказало оно. Этот голос звучал в сознании примархов подобно грому, заглушающему даже собственные мысли. Сначала взор золотого бога упал на примарха тёмных ангелов.

«Первый».

«Сын леса».

«Высший хищник».

«Надежда».

«Провал».

«Разочарование».

«Сентиментальный старик».

«Попытка исправить ошибки».

«Лев».

Затем его взор упал на Пречистого.

«Девятый».

«Ангел».

«Милосердный».

«Слуга человечества».

«Тяга к крови».

«Предсказуемый».

«Инструмент».

«Жертва».

«Сангвиний».

Двое примархов слышали голоса в своих головах и не слышали их вовсе. Император говорил, не говоря ничего. Сама идея слов обратилась в нелепость, их концепт превратился в тяжёлую рану для времени и бытия.

«Сангвиний и Лев Эль'Джонсон». Беснующаяся буря произнесла их имена, и это было сравни первородному уничтожению, когда умирающее солнце выжигает ближайшие планеты, превращая их в безжизненные скалы. «Сангвиний и Лев... Лев и Сангвиний».

Имена разносилось эхом ветра вечности, никогда не замолкая, но и не достигая намеченной точки. Чувство близости множества разумов настигло примархов, нарушая чувства их собственных тел, когда они пытались общаться. Но затем, казалось, из множества разумов себя явил один — грубая, неудержимая сила, которая дала безмолвные команды, чтобы выйти и спасти то, что они построили вместе. Чтобы разрушить то, что они сделали. Чтобы воплотить одну общую цель. Противоречивые импульсы, им всем невозможно противиться, ибо они все разные и все единые.

Множественные и ужасные видения будущего проносились в голове примархов: результаты всех поступков, стоило ему совершить их все или ни одного. Каждый из них ощущал лишь то, что им хотел донести император.

«Я не понимаю... Отец?» Растерянно заявил Лев. Сангвиний же продолжал хранить молчание. В отличие от Льва, увиденное меньше поразило великого ангела. Великий ангел понимал, кто являлся его отцом. Или, скорее, создателем...

«Сын».

«Не сын».

«Вещь».

«Имя».

«Не имя».

«Число. Инструмент. Орудие».

Грандиозный план в руинах. Нереализованные амбиции. Информация, слишком много информации пронеслось через примархов: звёзды и галактики, целые вселенные, расы старше самого времени, вещи слишком ужасающие, чтобы быть реальными, уничтожали бытие, как буря на пике силы разрывает в пустошах овраги с бритвенно-острыми краями.

«Хватит терзать мой разум и душу, отец!», — взмолился Лев.

«Отец, не отец. Вещь, вещь, вещь», — отвечали разумы.

«Апофеоз».

«Победа».

«Поражение».

«Выбирай», — сказал он.

«Судьба».

«Будущее».

«Прошлое».

«Обновление. Отчаяние. Разложение».

А затем, казалось, случилась фокусировка, как сила воли, собравшаяся если не в последний, то почти в самый последний раз. Ощущение потери силы. Чувство конца. Вдалеке он слышал вой механизмов-аркан, который становился всё громче и напряжённее, приближаясь к разрушению, и рёв предсмертных криков умирающих псайкеров, лежавший в основе всего в этом ужасающей зале.

«Лев и Сангвиний». Голоса накладывались друг на друга, перекрывая себя и становясь почти единым целым, и у Льва вспыхнул в памяти мимолётный образ грустного лица, которое он видел слишком много раз, и видение того бремени, которое он едва мог выдержать.

«Лев, Сангвиний, Жиллиман, услышьте меня».

«Мой верный сыны, моя гордость, мой величайший триумф. Моя новая надежда».

Как эти слова жгли... Больнее... Хуже жала неудачи... Они не были ложью, не полностью...

Они были условностью.

«Мой инструменты. Моя надежда. Часть моего нового плана».

Последние напряжение силы, мысль, вынесенная вовне, как последний выдох умирающего...

«Лев... Сангвиний... Робаут... Внемлите мне. Я хочу, чтобы вновь объединились в триумвират. И когда придёт время, вы вновь возродите то, что мы потеряли. А теперь уходите, пока ваши тела и души не деформировались окончательно».

Примархам казалось, что их головы взорвалась. Ослепительные вспышки, и король, и труп, и старик наложились и перемешались друг с другом, мёртвые и живые, божественные и смертные.

Примархи, пошатываясь, покинули Тронный Зал. Сангвиний ещё мгновение смотрел в самое сердце света императора, затем отвернулся и последовал за своими братьями.

***

На Макрагге собрались трое примархов. С момента визита на Терру прошло два месяца. Примархи за это время уже полностью восстановились и готовы были обсудить недавнюю встречу. В начале беседы слово взял владыка Ультрамара.

— Приветствую, братья. Прежде чем начнём, мне хотелось бы извиниться перед Сангвинием за то, что мы сохраняли в тайне его возвращение и толком не отпраздновали это событие. Воля отца была ясной. Доставить вас срочно со Львом на Терру.

— Я понимаю, брат. Не стоит извиняться за это. Давай лучше перейдём к сути.

— Благодарю. Ну что же, начнём наше собрание. Вы оба теперь знаете волю отца.

— Воля его ясна и понятна. Но меня мучает вопрос. Зачем ему это? В чём смысл усиливать империю внутри империи?

В разговор вступил Лев. После встречи с Императором он вновь стал больше отмалчиваться, чем говорить. Но благодаря помощи великого ангела эта его особенность потихоньку начала пропадать.

— Дело вот в чём. Чудовищный механизм в тронном зале скоро окончательно сломается. В лучшем случае он проработает ещё сто пятьдесят лет и полностью выйдет из строя. Соответственно, Астрономикон погаснет. Связь с тысячами мирами будет потеряна. Скорее всего, прежний Империум рухнет под собственным весом. Мы должны будем собирать осколки раздробленной империи.

Если Сын леса принял сказанное сдержанно и даже с радостью. В конце концов, Лев ненавидел нынешний Империум, так как он был практически полной противоположностью того, за что он сражался. То Сангвинию не сильно понравилось сказанное повелителем Ультрамара. Это означало, что множество миров останутся без снабжения и защиты. Империум часто классифицировал миры под определённые задачи. Мир-кузня, мир-крепость, агромир, мир-ульи и так далее. Соответственно, узко специализированные миры будут крайне не подготовлены к самостоятельному выживанию. Только это приведёт к мириадам жертв. А про угрозу демонов и ксеносов и говорить не стоит. О чём великий ангел сказал своим братьям.

— Я понимаю твои опасения, Сангвиний, и даже частично их разделяю. Но не всё так плохо. У нас сейчас союз с ксеносами-эльдарами...

От этих слов Сангвиний невольно скривился. Кровавым Ангелам приходилось против них сражаться. Как против миров-кораблей, так и против карательных экспедиций из Коммора.

— И кто именно из них является нашим «союзником»?

— Их боги.

— Боги?.. У них вроде остался лишь один бог?

— Сейчас их уже трое... По крайней мере, дружественные нам. К тому же, ты помнишь, что я тебе рассказывал о госте из-за кромки миров?

— Да, в это тяжело поверить. Гуманоид, не отличающийся внешне от обычного человека. Обладающий чудовищной силой. И при этом никак не связан с варпом. Зачем ты упомянул его сейчас?

— Он сражался один на один с демоническими богами. И побеждал их. Один из нечестивой четвёрки уже погиб, повелитель перемен. Осталось лишь трое...

Если выражаться цензурно, то сказанное Жиллиманом немало удивило Сангвиния. Он не видел в своих ведениях смерти одного из четвёрки. Хотя эти видения были лишь вариациями будущего. Может, великий ангел просто не видел такой вариант? А Жиллиман продолжил говорить.

— Более того, он чуть не закрыл Око ужаса. В данный момент предел его сил неизвестен. А его мораль и человеколюбие может уступать лишь твоему. Правда, его милосердие распространяется и на ксеносов. Благо, насколько я могу судить, лишь на тех, кто не угрожает Империуму. Наверное, сейчас он занят войной против губительных сил или враждебных ксеносов...

***

- Да б@я. Как хрень работает?!

Сайтама безуспешно пытался разобраться в новом интерфейсе. Сначала герой долго искал провод для подключения электричества. В итоге выяснилось, что эта хрень работает на каком-то реакторе внутри. Непонятно, на чём он работал, но работал уже давно. А никаких индикаторов заряда батареи, как на обычном компьютере, лысый плащ не нашел. Сейчас герой пытался разобраться в ядовито-зелёной мешанине значков.

- Привет, Сайтама. Как продвигается исследование твоей новой вычислительной машины?

В новой просторной каюте героя на флагмане тысячи сынов появилась Иша. Она уже давно старалась говорить с лысым плащом проще, чем обычно разговаривают эльдары. Но...

- О, здоров, Иш. Да тут типа какой-то идиотски всё устроено. Кстати, как там Фул?

- Отбыл собирать свой легион. При поддержке тысячи сынов, естественно. Кстати... Ты помнишь, о чём мы договорились перед тем, как ты получишь свою машину?

- Нуууу... типа, да...

На лице у Иши появилась плотоядная улыбка и блеск в глазах. Дверь за её спиной магическим образом закрылась. Шутка ли. Десяток тысяч лет в заточении. Она уже успела отгоревать потерю своего мужа и друга, кузница. Так что теперь она была абсолютно свободной. Сейчас она медленно и грациозно приближается к герою. Увидев выражение лица богини, даже Сайтама что-то почувствовал.

- Ну окей, чт...

Сайтама не успел договорить. Иша нежно прервала его слова своим поцелуем. Она ещё в первую встречу обратила внимание на рельефное тело Сайтамы. И сейчас с удовольствием проходилась руками по нему. Попутно снимая с героя и себя одежду. Сегодня Сайтама понял, почему именно эльдары породили Слаанеш.

***

В кровати лежали довольная богиня плодородия и красный, как приготовленный рак, Сайтама. Богиня была довольна. Невольный целибат длиной в более десятка тысяч лет наконец подошёл к концу. Пусть её новый спутник и вёл себя немного скованно, это компенсировала бесконечная выносливость и красивое тело.

- Эм... ммм... Слушай, Иша. А мы теперь типа встречаемся, да?

На вопрос Сайтамы богиня плодородия улыбнулась и поцеловала героя в губы. Таким образом обозначая ответ.

- Ну, это типа да, да?

Иша спокойно кивнула. Она уже привыкла к особенности своего спутника.

***

- Выглядишь довольной, Иша. Случилось что-то хорошее?

- Ты совершенно прав, великий арлекин. Но давай вернёмся к сути. Зачем ты вновь захотел встретиться со мной?

- Хотел сообщить, что обряд пробуждения Иннеада прошёл не совсем так, как должен был. В результате бог мёртвых лишь потерял силу... И ещё нас стало на одного больше.

- В смысле, на одного больше? Ты хочешь сказать, что...

- Да, старуха вернулась. Богиня мудрости решила подстраховаться. Правда, она нам не союзник. Пока она прячется от моих арлекинов и последователей смерти. Но мы отошли от темы. Теперь у спящего бога есть лишь один способ проснуться...

- ...Когда умрёт последний из эльдар... Это не должно произойти. Ты наконец понял ошибочность своего выбора?

- Тогда у меня не было выбора. Видения говорили лишь о бесполезной смерти или к обоюдному убийству. Появление гостя пошло вразрез с видениями. Теперь ситуация изменилась. Если Сайтама уничтожит ту, что жаждет... Надобность в пробуждении бога мёртвых отпадёт. Но вот в чём фокус: Иннеад всё равно хочет проснуться.

- Понимаю... Но у меня в данный момент на все беды один ответ. МОЙ герой. Но мне непонятен один момент. Если ты с богом смерти союзники лишь номинально. Зачем твои арлекины ищут Морай-Хег?

- На это великий шут улыбнулся. Но не добродушной улыбкой, а кровожадным оскалом.

- Лишняя энергия не повредит. Богиня мудрости решила пойти против своей природы, перейдя мне дорогу. А безутешная бедняжечка Иврейн будет всей своей сущностью искать ту, что убила её мастера...

- У твоих шуток кровавый оттенок, Цегорах. Ты ведь специально дал ему умереть...

На этот раз великий шут поклонился. Прямо как актер зрителям после выступления в театре.