Люболь. Книги 1-4

От автора

Да, многострадальная красавица Софья Орлова из моего первого романа «Исполнение мольбы» попросила у Бога дать ей мужчину, который будет во всех отношениях и полностью ее. И небо постаралось, привело за тридевять земель того, кто подходит Софье по всем полям и параметрам. И она его…прогнала. С одной стороны, она боялась, что сама она слишком плохой человек, который не сможет осчастливить любимого Клода. А с другой стороны – опасалась, что вдруг Клод – плейбой, притворщик – ну не бывает таких понимающих людей, таких одновременно красивых, мужественных и верных.

Прошлый страшный опыт, да и провокации и интриги окружающих в настоящем склонили ее к мысли быть практичной, узаконить владение квартирой покойного мужа, а у ж потом пускаться в авантюры. И Соня, подобно всем нам, не поняла, скольких усилий стоило Ангелам Хранителям свести двух людей, способных раствориться друг в друге, попытаться избавить их от бед и смерти. И когда, по сути, из меркантильных соображений Софья отказалась от своей мольбы о любви, Ангелам ничего не оставалось, как развести руками. Они не имеют права насильно склонять людей к тому или иному поступку в принципе, а уж если они ниспосланное Небом, счастье меняют на сомнительные ценности – и вовсе отступились от той, кто своим поведением обрекла на душевные муки и гибель не только себя, но и жениха, и подавно.

Утром у подъезда Софью, по их сведениям, будет ждать киллер, нанятый бывшей свекровью. А Клод от горя после смерти столь сильно им любимой Софьи наверняка сошел бы с ума и погиб. Почему когда люди заключают контракт в бизнесе, они его продумывают. Даже заказывая обед в ресторане, вы посмотрите в меню на ингредиенты блюда, на цену, и только пот закажете. А когда молятся – просто выкрикивают в небо главное, не оговаривая остальное. Чего же удивляться, что то, о чем они просили, небо им пошлет, окажется принять не по силам. И кто знает свои силы? Боюсь, что никто.

И все было бы именно так, если б параллельно свою игру не вели бы люди с выгоревшей душой, те, к кому Ангелы уже не приставлены, и по этой причине их намерения и действия Абсолюту не известны. И они не намеренно внесли изменения в мрачный сценарий развития событий. Помните, как у Гете: «Та сила, что вечно хочет зла, но делает добро».

Мне не придется воскрешать героев. Потому что нанятый убийца в результате ряда случайностей «кинул на бабки» Тамару, – «царицу» – так называли многие бывшую свекровь Софьи, сделавшую ему заказ. Деньги взял, но дело не сделал. И жизнь двух главных героев романа «Исполнение мольбы» не закончилась в канун нового года. Но стала ли она более счастливой?. Само название романа «ЛюбоЛь» – соединяющее в одном слове «любовь» и «боль» говорит само за себя.

Прежние герои входят в стадию брака. А это чревато столкновением интересов и характеров. Даже у людей, абсолютно точно соединенных на Небесах. Потому что окружающие не любят сказок в жизни. Поэтому Клод и Софья и дальше будут подвергаться смертельной опасности, моральному и физическому насилию, испытают позор, займутся бизнесом, который настолько неоднозначен, что на небе и то не знают, считать ли его грехом?

Увы, те, кто хочет прочесть об идиллии, могут эту книгу не читать. И конец книги совпадет с концом их жизни. Перефразируя концовку сказки, можно сказать, что: «Они жили не долго, но счастливо, и умерли в один день».

Глава первая

Снег, идущий в ночи на уровне девятого этажа и на секунду попадающий в полосу приглушенного света из спальни Софьи, был похож на темноту Космоса, посверкивающую звездными искрами. В этом неограниченном пространстве – без звуков и запахов, без всякой возможности управлять собой движутся небесные тела. Ими жонглирует и воротит Бог. И сейчас, в холоде проветриваемой спальни и абсолютного одиночества Соня стояла долго, чувствуя себе тем самым небесным телом.

К соседней, закрытой створке окна, крупные, фигурные снежинки прилипали, образуя некий узор, хоть какой-то порядок в непредсказуемом круговороте метели. Узор, красивый и неповторимый, недолговечный и изменчивый. А женщина все не могла стронуться с места, до головокружения вглядываясь в снег.

В какой-то момент, глядя на заиндевевшие провода, уходившие в темное, посверкивающее снежинками и всполохами салютов небо, Соня записала стихи, которые крутились в ее голове на первой странице какой-то книги, лежавшей раскрытой на тумбочке в ее спальне.

И когда возвращалась обратно, то явственно почувствовала, что без Клода ее просто нет. Словно она существовала только в его глазах. И теперь ее уносит, засасывает в пустоту неба.

Ей даже показалось, что она видела, как улетел ее Ангел, когда она прогнала Клода. Куда он помчался? В Космос, или в стратосферу. Где живет Бог – отстраненно подумала Софья, – Мне это не узнать теперь, когда я отказалась от его помощи, – с безнадежной тоской подумала красавица. Ей захотелось полететь вслед за Ангелом, просто броситься в метель за окном и почувствовать свободу полета и невозможность что-то изменить.

Она распахнула оба окна в пол, расположенные напротив кровати, и в этот момент почувствовала резкую боль, будто между ее грудей ей кто-то невидимый всадил с размаху острый топор. Соня медленно села на пол, и из глаз, как у клоуна на арене, брызнули слезы.

– Видно, суждено мне умереть, не беря грех на душу, – обрадовалась она.

Но суждено ей было не умереть от ножа убийцы.

Кстати, о нем.

Арсен проснулся в холодном поту. Раскладушка на кухне у его бывшего соотечественника припадала на заднюю опору при резком движении. Поэтому грохот сопровождал сегодняшний подъем. На грязном полу высвечивался солнечный коврик – свет из окна. И был он длинным – дело близилось к полудню. И сердце колотилось сильно, как будто он бежал. Куда-то ему сегодня было нужно срочно! Ах да, к элитному дому, где живет красавица с фото. Ее надо убить. И спина киллера похолодела от ужаса. Нет, его страшило не то, что он собирается убить, а то, что не убить в назначенное время не успеет!

Во сне в Арсен видел темное море, которое бушевала. А он будто плыл по нему в аквариуме, и его швыряло, топило, било о скалы. Оказалось, что его облила водой, а теперь по щекам бьет женщина. Хозяйка дома, жена Махмуда – Рабига. Он сказал ей вчера, что б разбудила – мол, утром надо «на работу». Но женщина отправилась с утра в магазин за яйцами, совсем позабыв о просьбе двоюродного племянника мужа.

И только придя готовить завтрак супругу, растолкала молодой организм, кстати, очень привлекательный.

Назвать убийство «работой» со стороны Арсена было несколько преждевременно. Убил он пока только два раза. Да и то один – из ревности. Ну а второй – для дяди Махмуда. И то не за деньги, а за то, что приютил и обогрел беглого убийцу у себя в центре Москвы.

Арсен еще совсем юным стал жить со взрослыми дамами за деньги. И когда самая богатая клиентка предпочла ему через два года восемнадцатилетнего парня из глубинки, Арсен его прирезал, застав их в постели. И стребовал с дрожащей голой бизнесвумен деньги на побег. Жаль, что в сейфе их оказалось всего пару тысяч. И пришлось идти на поклон к родственнику.

И благодаря дяде ему довелось заняться любимым делом. Потому что о том, чтобы стать крутым бандитом он мечтал с детства. Его любимым фильмом была «Бригада», там персонажи были симпатичными и такими же недалекими, как он сам. Часто репетировал перед зеркалом, даже подумывал, что можно после восемнадцати отрастить бородку, чтобы скрыть частично подбородок.

Арсен часто представлял себя на месте героев сериала. Он даже на бомжа напал из-за угла в двенадцатилетнем возрасте и огрел его толстой палкой по затылку. Но мужик не упал, как в фильме, а погнался за пацаном. К счастью, Арсен бегал быстрее.

Обычно мальчишки мечтают о роли полицейского или сыщика. Но, если разобраться, то в том возрасте Арсен понимал, что теперь, после перестройки, полицейские и есть главные бандиты. Просто бандиты – они как хищники – догонят добычу, съедают ее. А сыщики, по сути, питаются трупами: поисками останков и поисками хищников, чтобы успеть поживиться остатками их добычи. Поэтому Арсену хотелось поскорее вырасти, кого-нибудь убить, а потом на гонорар уехать отдыхать и драть мулаток под пальмами. И вот в день «Икс» он просто проспал.

Арсен вынул фотографию жертвы, явно распечатанную с телефона. Девушка была такой красивой и замкнутой. Может, подкатить к ней и попросить заплатить больше, чем дала свекровь?

Разумеется, много заказчица гастарбайтеру не рассказывала. Выдала только, что сын погиб в автокатастрофе, которую совершила невестка. Намеренно.

Как бывшая адвокатесса Тамара и правда знала, что в любой информации должен быть процент правды. Но небольшой. Сонька и правда желала смерти мужу и даже не отпиралась, что направила автомобиль в стол намеренно.

А вот «в остатке» было то, в чем и себе-то женщина не признавалась. Ведь Софье пришлось внезапно везти пьяного мужа Павла к его шефу – криминальному авторитету Иллариону по его адвокатским делам. И когда девушка поняла, что тормоза отказали – а произошло это перед пешеходным переходом в ночной клуб – она предпочла врезаться в столб, не задавив людей. И выжила. А супруг ее протаранил головой лобовое стекло и погиб.

Разобравшись в этом деле, криминальный авторитет Илларион обнаружил, что в катастрофе виновата сама мать покойного, и казнить за гибель сына невестку Тамары Софью отказался. Жила чета молодых в элитной многоэтажке, принадлежащей Иллариону, снабженной его охраной. В гараже дома стояли видеокамеры. Так что сведения его были самыми достоверными.

Мало того, Илларион передал в прокуратуру запись видео, на котором уголовник портит тормоза машины Софьи под руководством Тамары Семеновны. Так что «Царице» пришлось спешно собираться, чтобы сбежать из страны.

Махмуд был соседом Тамары Семеновны, потому что когда-то был рэкетиром на рынке и на неправедные деньги купил дорогую квартиру. Но девяностые кончились – и на рынке он теперь торговал. И как раз того, кто стал «держать» этот полностью восточный базар и приказал за стол и кров убить Арсену, приехавшему в Москву из Махачкалы скрываться. Адвокатесса была в курсе этого, поскольку Махмуда подозревали в убийстве его соперника. И тогда отмазала соседа с Кавказа за немалые деньги. Так что у него она и спросила, кто выполнил его «заказ».

В результате Арсен получил аванс за убийство, адрес и фото Сони от Тамары в подворотне того же дома, где ему удалось устроиться на жительство. Тамара обещала выдать вторую половину после убийства.

Но было у парня подозрение, что не собиралась дама платить ему. И он не ошибся. Сразу после встречи земляк сообщил другу, что на оставшиеся пять тысяч евро Тамара …наняла его убить друга после дела. Мол, от бесплатного квартиранта избавишься, его гонорар присвоишь. А Махмуд не стал гневить Аллаха – решил, что убивать жильца не станет. А деньги за его убийство просто будет считать арендной платой Арсена за проживание у него дома на полном пансионе.

И всем этим планам не суждено сбыться из-за того, что Арсен так разоспался!

Арсен встал, умылся, глянув на свое лицо с виноватыми глазами. Такую физиономию трудно не запомнить. Он не похож на всех других кавказцев. У него глаза – зеленей травы. И наглые, как ни у кого. Если б не настолько тяжелый, мясистый подбородок, был бы он похож на героя-любовника. А так в лице читалась только тупая жестокость. Она, видно, заказчицу и убедила в том, что ради денег Арсен готов на все.

Не только досада на себя обуревала его. Конечно, он и перепугался не на шутку.

Та девка, которую надо было зарезать, теперь уж, к полудню-то ушла на работу или еще куда-нибудь. Теперь придется ждать до вечера ее прихода, чтобы сделать дело. Но убить ее надо было сегодня до обеда или сразу после. Потому что у нанимательницы алиби на это время – она в банке занимается оформлением сделки на продажу ее квартиры. Общается с покупателями, подписывает документы, перечисляет деньги.

Но надолго эту процедуру не растянешь.

Арсен, по замыслу заказчицы и Махмуда, должен был прихватить с собой сумку убитой им им женщины, а также снять кольца и серьги, чтобы все выглядело, как банальное ограбление отчаявшимся беженцем с Кавказа.

Но сам он хотел, конечно, занавесить лицо хотя бы маской из аптеки, якобы спасаясь от гриппа. И что делать теперь – не понятно. Убивать ли все же или текать от греха подальше с авансом?

Но бывшая адвокатесса Тамара кавказца еще и припугнула, дескать, если Софью не убьешь – натравлю на тебя киллера из группировки Иллариона. Дескать, этот Авторитет не разрешил использовать его людей для убийства Софьи потому, что жертва – жена его адвоката, и полицейские быстро выйдут на заказчика. А его Арсена, если не выполнит заказ, грохнут – и концы в воду. Ведь он в группировке не числится.

Втайне «Царица Тамара» надеялась, что полицейские в убийстве киллера обвинят Иллариона, мол, отомстил за смерть вдовы своего адвоката. Ей хотелось доставить ему неприятности в ответ на те, которые он доставил ей, передав в прокуратуру видео, на котором она дает указание уголовнику испортить машину своей невестки.

И вот такая многоходовая композиция рухнула из-за отсутствия в доме Махмуда будильника!

Но опоздание из-за позднего подъема Арсену казалось ему роковым. Вдруг, вечером убивать уже поздно? Ведь на это время алиби нанимательницы будет уже позади.

Арсен рассеянно почистил зубы, вытряс джинсы и брызнулся одеколоном «Сирень», стоявшим на полу ванной Махмуда.

Он решил сходить в тот дом, где Соня живет, подойти к охране и попросить встречу у Иллариона. Раз тот сам не хотел светить своих людей на убийстве, то авторитет всяко будет в курсе промаха самодеятельного киллера, и может под горячую руку приказать его убить уже сегодня. А так, может, Илларион составит новый план для второй попытки, раз Арсен утром «лажанулся».

Да и вообще, предложить свои услуги крутому бандюгану – не лишне. Там более, что можно прикинуться жутко умным и сделать вид, что сам он раскрыл уловку клиентки и поэтому решил посоветоваться с Илларионом – исполнять ли ему заказ, зная, что вторую половину заплатили киллеру киллера?

Глава вторая

А между тем, Арсен вовсе не опоздал к выходу Сони из дому. Ее вообще не было утром в квартире. И Ангел был в данном случае не при чем.

Он недалеко улетел тогда, после того, как Соня отреклась от мольбы, от окна, в которое смотрела на провода Соня. Раздался сигнал по интуифону с самого верха:

– Я не отменял приказ. В Софье еще две жизни теперь, да и мольба осуществилась – она любит и любима. Просто храни ее дальше.

И Ангел Софьи, не смея хоть что-либо вякнуть в ответ, ринулся спасать свою Русалочку.

И «поймал» начало инфаркта миокарда. Именно эту сильнейшую физическую боль на и ощущала вместе с болью потери. Пол был деревянным, пах мастикой. И от этого запаха мысли ее вернулись в детство. Кода по заданию мамы она натирала паркет в своей комнате щеткой. Сперва запах ее раздражал, а когда пол сиял, то процесс начинал Сонечке нравиться. Она всегда пела песенки или сочиняла стихи под эту ежемесячную процедуру. И вот теперь он заставил вспоминать свою жизнь – как перед смертью и полагается.

– Вот простыну – и умру. И снова окажусь у родителей. Или как там все устроено на том свете, – слезы хлынули из глаз, – К врачу обращаться не буду. Я не должна омрачать жизнь Клода и его сынишку. Ведь я не лучше Жиз, если не хуже.

Но одно было ясно Соне – жить с такой болью внутри она просто не хочет.

Говорят, что сердце разбивается или разрывается из-за разлуки с любимым. У нее оно рвалось на части, будто зверь терзал все внутренности. И ощущение это было не только душевным, но и физическим. И холод действовал, как анестезия.

Переубедить Соню, что надо обратиться к врачу, он не смог, слишком тяжело ей было на душе. И тогда Хранитель внушил ей мысль, что можно простыть. От холода кровь не вытекала так сильно из разрывов на сердце, сворачивалась. Так что Соня могла дожить до утра.

Ангел Клода злился на Софью. И все время, когда измученный предыдущим ужасным днем Клод пробирался в гостиницу сквозь всполохи петард и салютов в честь наступающего нового года, он повторял с отчаянием и горечью: «Как она могла», «Как язык у нее повернулся», «Что натворила!». Так что Абсолют проявился по интуифону еще раз: «Ангел! Исполняй долг Хранителя, направь Клода к Софье».

Дело в том, что Ангел Софьи никак не мог к нему пробиться по интуифону – может за своими мыслями и грохотом праздничного неба он не улавливал импульсы между пальцами. А между тем Ангел Сони уже почти час ждал, когда Хранитель Клода внушит тому мысль вернуться в дом к Софье. Всю неблизкую дорогу до гостиницы мужчина возмущенно повторял: «Как она не понимает», «Как она могла!», «Что она делает с нами», вторя своему Ангелу.

В гостинице у него оказался не оплаченным номер, пришлось оформляться заново, вносить выставленные вещи. Это как-то сбила Клода с воинственного настроя. Он лег в горячую ванну.

И едва расслабившись, вдруг явственно представил, что в другой ванне так может лежать Соня с перерезанными венами. И тут же вскочил из воды. Наспех протираясь полотенцем, он натягивал на себя прежнее белье и одежду. Клод вдруг почувствовал, что минуты решают все.

Инфаркт у столь молодой женщины он предвидеть, конечно, не мог бы. Все же он не присутствовал лично ни при том, как из артерии ее матери бил фонтан крови, не тогда, когда новоявленный муж перерезал опять ту же артерию «розочкой» из бутылки у своего компаньона на глазах у Софии и пытался убить ее саму.

Опять же, не был он и при отказе тормозов в ее машине не видел лично, как Соня отчаянно развернула на полном ходу свою машину в столб из-за того, что отказали тормоза, и она одновременно хотела не убить кого-то и умереть вместе с мужем-садистом. Не был он с нею и в тот момент, когда она в прострации от горя бежала прямо под машины и прошла сквозь Ангелов. Словом, будь он врач, то понял бы, в какой опасности ее сердце. Но он только почувствовал, что Соня может что-то сделать с собой.

Гнев его улетучился. Он судорожно пытался вспомнить, что именно Софии говорила, после каких ее слов его охватила злость.

Его Ангел заботливо влил воспоминание в его голову из своей – ведь он тоже присутствовал при этой драме.

– Я боюсь любого брака, – выдала тогда Софья Клоду, собиравшегося срочно оформить брак с нею: – А, у нас все так…драматично, нелогично, быстро. Что если мы поссоримся уже в самолете? И я окажусь одна в чужой стране, что тогда меня ждет: бордель! У меня тут теперь скоро будет квартира. Свекрови придется уехать из страны.

А ты – ты уезжай. Видишь, какие тут нравы – зло за злом и злом погоняет. Но это родное зло. А оно все-таки лучше чужого. – Соня тогда опустила глаза, как перед прыжком в воду:

– Я никуда не поеду с тобой. Пусть лучше я всю жизнь буду уверена, что эта любовь была настоящей, а не очередным обманом, что ты и правда был моим мужчиной, какого я просила у Бога. Я отказываюсь от мольбы. Бог, Англы – они мало что могут изменить в материальном мире. А жить надо здесь и сейчас.

Воспоминания его немного успокоили – вроде бы она собиралась жить.

А он в тот момент подумал, что сам он без нее не станет жить. Твердо решил для себя.

Но Софи ничего не решает твердо. Каждый час ее мнения и настроения меняются. – Успокаивал Клод сам себя, И какой-то из «изменившихся» часов может стать последним. Поэтому Клод выбежал за дверь номера, стоптав задники ботинок пятками без носков, прихватив дубленку и надевая ее на ходу. К счастью, такси привезло кого-то с праздника в гостиницу, и даже ловить машину не пришлось. Но задержка предстояла позже: свой ключ он оставил у Софии в прихожей, чтобы избежать искушения вернуться. В прошлом браке он сам не раз умолял свою прежнюю жену уйти. И подумал, что если Софии хочет – он должен исчезнуть из ее жизни. Дурак! Дебил!!!

Когда Клод домчался, он долго звонил в домофон. Но Софи ему так и не открыла. Она сквозь боль и полудрему от воцарившегося в комнате мороза слышала переливы звонка. Но помнила, что у Клода есть ключ. А никто другой ее не мог заставить ползти к выходу. Тем более, что лежала она на втором этаже пентхауса, и ей предстояло спуститься по ступенькам в прихожую.

Клод не знал, что делать. И стал пинать дверь подъезда. К нему подошел сзади охранник агрессивно стал выводить его за ворота вокруг многоэтажки, что-то объясняя на непереводимом русском. Что-то вроде того, что раз не открывают – видеть не хотят.

Но Клод отбивался от него и отчаянно кричал «суицид».

Но охранник – бывший урка – не знал такого замысловатого слова. И, отпустив Клода, набрал номер на мобильнике и позвонил своему начальнику домой – заодно и с новым годом поздравил. Рассказал, что прорывается тут любовник адвокатской вдовы, ломится в дверь подъезда и кричит: «Суицид».

На удивление, начальник охраны не отмахнулся от сигнала. Он видел Клода и понимал, что тот зря тревогу поднимать не станет – не тот тип личности.

– Спроси у иностранца, он за Соню беспокоится?! Если да – то впусти. Тут в газетах писали, что она чокнулась от ревности. Может, и правда. И скорую вызови, срочно!

– Но как я его впущу, если у меня и ключа нет от подъезда, и тем более от квартиры. Там же бронированная дверь!

Да… озадачился начальник охраны.

Он решил ввиду таких обстоятельств сообщить Иллариону о странной ситуации: вдруг у владельца здания втайне от жильцов есть дубликаты ключей от дверей квартир. И тут он не ошибался. Но Софья-то недавно сменила замки!

– Сквозь звуки шлягера в доме голос Иллариона был почти не слышим. Да и долго объясняться с человеком, полноценно отметившим Новый год, смысла не было. Начальник охраны прокричал коротко:

– Софья Орлова умирает в закрытой квартире. Есть ли у Вас, шеф, дубликаты ключей от ее двери?

– Илларион потому и был лидером, что мыслил не стандартно.

– Она замки должна была бы сменить… Вызывайте пожарных и МЧС, дайте им на лапу, пусть поднимутся по лестницам снаружи, разобьют окно на верхнем этаже и откроют дверь изнутри для «скорой». Ее, надеюсь» вызвали?

– Только что. Ее Ромео тут у подъезда «кипишь» поднял.

– А… – чуть разочарованно протянул Илларион. – Пусть отношения с Соней он и не собирался продолжать, зная мстительность своей Наны, но все же он побывал с красавицей в постели. И его неприятно поразил тот факт, что у юной вдовы спустя день после этого появился любовник, из-за которого она, как писали в газетах, спятила.

– Насколько я знаю, ее хахаль – каскадер – пусть лезет вместе с пожарными в окно или вместо них. Я не против. – И Илларион отключился. Но взял на заметку себе ситуацией поинтересоваться.

Начальник охраны позвонил своим подчиненным и передал инструкции. В МЧС позвонил сам. И выехал на место: надо ведь спасателям будет зеленых забашлять для стимула, да и медикам придется рассовать по кармашкам их белых халатов приличную сумму.

Благо, в новогоднюю ночь пробок нет, да и все дома, принадлежащие Иллариону, строились кучно, в центре. Так что Гия – полное имя Георгий Цхелава (начальник охраны Иллариона и его двоюродный брат) жил в трех минутах езды от дома Софьи. Как и многие в группировке он в Софью был тайно влюблен. Но для тех, с кем ее муж – адвокат работал жена Павла была табу по многим причинам.

Надо сказать, что он, как никто, был в курсе всей истории Сони. И вновь открывшиеся обстоятельства к влюбленности прибавили жалость и желание защитить. Ведь только Гие, как родственнику, рассказал Илларион о том, что поведала Софья о своем замужестве, об его кастрации, о том, что муж ее подкладывал под зарубежных партнеров и избивал потом. Ведь, оказалось, что Павел женился на ней, чтобы скрыть, что Нана кастрировала именно его, выдав за неизвестного насильника. Гия изумился выдержке этой женщины, которая жила монашкой изредка становясь проституткой, и всегда под страхом смерти. Да еще потом в столб на машине врезалась. Столько жути на одну девчонку! Ей ведь теперь только двадцать два не исполнилось, в феврале будет день рождения.

С такими мыслями въехал в широко распахнутые по случаю чрезвычайной ситуации обычно широко распахнутые ворота покрытой по фасаду гранитом многоэтажной «свечки», в которой по одной квартире на два этажа.

Оказалось, что пожарная машина подъехала позже «скорой». Охранник уговаривал врачей подождать, не уезжать на другие вызовы. Гия просто подошел, пожал врачу и медбрату руку, в каждую свою ладонь, вложив по сотне баксов. Поздравил с праздником, принюхался к «Спасибо». И тяжело вздохнул – оставалось надеяться, что мастерство не пропьешь…

Машина пожарная, на которой уже при Гие подъехали спасатели, подоспела через пять минут. И спасатели тоже были не очень трезвыми, так что они не возражали против подвига Клода, когда он предложил влезть на девятый этаж вместо них. Перескочив с машины на пожарную лестницу, он карабкался по ней медленно из-за неудобной обуви.

А потом едва не соскользнул ногой с подоконника, к которому пришлось подтягиваться на руках. Вот когда пригодилось его прошлое спортивного гимнаста и каскадера!

Спрыгивая с низкого подоконника в спальню Софии, Клод буквально споткнулся об ее распластанное на полу тело. К счастью, она лежала перед распахнутым окном, его не пришлось разбивать, иначе Соня неминуемо порезалась бы во многих местах.

Клод склонился над ней в панике: она такая холодная, может быть мертвая!!!

Но когда Клод щупал пульс, Софья приоткрыла глаза. И этот огромный мужчина, атлет и чемпион всхлипнул и зарыдал от облегчения.

Соня была в странном состоянии прострации, сладкой слабости и полудремы. Клоду пришлось бить ее по щекам, чтобы она окончательно очнулась.

Ты?! прошептала Софья и снова отключилась, будто в обморок упала.

Клод, наконец, взял себя в руки и ринулся к двери, открыл ее, взял свои ключи со столика под зеркалом, нетерпеливо подпрыгивая у скоростного лифта, еле его дождался.

Съехав вниз, он распахнул дверь подъезда – консьерж в четь праздника отсутствовал за стойкой. Врачи смогли войти в дом, отмахиваясь от его взволнованных восклицаний на английском. Вместе с ним и поднялся и длинноносый субъект кавказской наружности лет сорока.

Гия насторожил Клода – пальто дорогое, да и на врача этот жесткоглазый мужчина явно не похож.

– Я начальник охраны здания, – церемонно представился Гия, увидев, что Клод вопросительно смотрит на него, впадая в различные подозрением.

– Я должен контролировать вторжение в квартиру без просьбы со стороны жильца. – Его английский был очень правильным, британским.

У Клода отлегло от сердца. Не убийца!

Медики были сильно «под шафе». Поэтому Клод и Гия не сразу поверили их вердикту – «обширный инфаркт», и тому, что срочно нужна операция или введение сильнодействующего препарата.

Оба мужчины переглянулись, не зная, насколько можно доверять суждению выпивших немало врача и медбрата. Но в клинику Соню все же повезли в специальном кардиологическом реанимобиле, тут же вызванном через знакомого Гие главного врача крупной больницы.

По пути ей сделали экспресс – анализ крови, который подтвердил инфаркт. И… врач потрясенно сказал, что судя по всему, Софья беременна, и вводить препарат «Актелизе», растворяющий тромбы, нельзя. Оставалось надеяться, что рентген – операция, которую предложили, как альтернативу, поможет, и операционная будет не занята. Потому что до того, как сердце порвется или остановится, счет шел на минуты.

Гия перевел Клоду то, что сказал врач, и тот снова заплакал без рыданий. Лицо сморщилось, и его стала заливать вода из глаз, без звуков. Георгий испытал шок. Было видно, что плакал во взрослом виде мужчина впервые. Он даже осознавал, что плачет. Гие, при всей его жестокости, было жаль, что Софьи может не стать на этом свете.

Она лежала на носилках такая бледная, что видны были синие вены на веках и висках, словно можно стало заглянуть ей под кожу. Это было странно и страшно как-то иначе, чем он привык.

Ангелы Клода и Софьи в мольбе скрестили руки. Они уже сообщили Абсолюту о том, что происходит. И сам Архангел Рафаил проник руками в грудную клетку, и быстрыми движениями поглаживал сердце, подбадривал его и оберегал целостность. Софья вдруг широко открыла глаза и спросила тихо у Клода:

– Ты меня простил за то, что я тебя… ампутировала?

– Ты только попыталась, но не смогла, – хрипло ответил ей Клод.

– Какое точное слово она выбрала! – восхитился Ангел Софьи, – и в правду, она будто попыталась отрезать что-то будто себе самой. Причиняя боль Клоду она чувствует ее также, как он.

– Лучше бы она думала об ампутации перед тем, как ее делать, а не после того, – довольно резко ответил коллеге Ангел Клода. – Она моего Клода уже четвертовала своими отречениями.

– Они оба столкнулись с разного рода насилием, жили в постоянном страхе в браках. И оба поэтому боятся быть любимому человеку в тягость, обременить собой. Их разлуки – акт самопожертвования…

Ангел Клода набрал воздуху для гневного монолога, поэтому очаровательный Ангел Софьи остановил его жестом, – Ты гневаешься, а значит, ты не прав.

– Не знал, что на Земле ты был Сократом, – съехидничал Ангел Клода, но дискуссию прекратил. Для Ангела он был слишком злым последние сутки.

– Софья хотела простыть и умереть, потому что без Клода ей не жить – это ли не доказательство любви! – Не смотря на оппозиционное молчание коллеги, Ангел Софьи продолжал доказывать ее невиновность.

Попытка скрытого самоубийства! Это ли не грех! не выдержав, парировал Ангел Клода.

Не будем забывать, что твой Клод собирался себя убить не скрытно, а явно. Ничего живого не останется, если умирает половина тебя. Это не самоубийство, а продолжение процесса смерти, начатой другой стороной, ты же знаешь, что настоящее единство не расторжимо. не сдавался Ангел Клода.

Архангел Рафаил посмотрел строго на обоих:

– Сердце чуть не разорвалось у Сонечки в момент разлуки от ее собственного поступка. Но вы же знаете – каждая смерть – отчасти самоубийство, а отчасти – убийство. Немало сделали режиссер и актриса для того, чтобы разрушить жизнь влюбленных.

Он улетел на небо на своих шести крыльях, сливающихся в полете в единый реактивный шлейф. А пристыженные Ангелы умильно смотрели, как вода с лица Клода перетекала на лицо Сони, в котором появились краски.

В больнице Соне в вену ввели крошечную рентгеновскую камеру. И еще одна мощная просвечивала ее снаружи.

Она лежала в полном сознании и смотрела на мониторы компьютеров, высившиеся над ней уже без страха, а только с любопытством. И видела изнутри свои сосуды, кожу, всю полость в той части, куда попадали рентгеновские лучи. Все было скорее серо-розовым, чем красным, и двигалось не так, как можно было бы предполагать.

И когда камеру по артерии довели до сердца, кардиохирурги…дружно «матюкнулись», и оба растерянно перекрестились: сердце пациентки на хирургическом столе было надорвано, но в нем не оказалось… ни одного тромба! Как такое возможно?! Чудо?

Ангелы смотрели на изумленные лица врачей, которые видели кардиограмму больной перед операцией. И ничем кроме чуда объяснить то, как на уже их глазах зарубцевались свежие порывы сами собой, они объяснить не могли.

– Неужели кардиограмму сделали неправильно – по пьянее? – спросил тот врач, который вел камеру к сердцу у того, что сидел за компьютером.

– Или так, или перед нами необъяснимое исцеление, – со скепсисом в голосе констатировал его коллега. – Но мы – то знаем, что у всего чудотворного есть банальное земное объяснение. Одно ясно, нам делать ничего не придется. – И стали вытягивать обратно из артерии Софьи крошечный аппаратик на гибком шнуре.

И оба облегченно рассмеялись: концепция чуда меньше всего нравится медикам. Не любят они конкуренции в деле спасения…

Ангелы хирургов и те над ними потешались. Ведь коллеги сообщили им о вмешательстве Архангела Рафаила в процесс спасения Софьи. Все они дружно кувыркались в воздухе от хохота и облегчения, читая в мыслях своих хранимых варианты: перепутали кардиограммы в «скорой», ввели во время доставки «Актилизе» или другой препарат, рассасывающий тромбы. Ну или… или.

Соня все видела и слышала, ведь анестезию при коронарографии не делают. Она блаженно улыбалась, вспоминая, как видела Ангелов дважды. И не сомневалась, что не медики ее спасли. Но молчала и смотрела на свой внутренний мир через рентгеновский аппарат. Не каждому довелось увидеть свое разбитое сердце, которому еще предстоит срастаться. А ведь последний удар по нему нанесла она сама себе.

Софья тоже лежала и улыбалась блаженно. Она понимала, что без Ангелов тут не обошлось. И мысленно обещала им больше никогда не пытаться самовольничать с мольбой.

Врач вынул из вены камеру, укрыл Соню простыней. И, выйдя к ожидающим новостей двум мужчинам в коридоре, сказал, что операция прошла успешно, и в кассу больницы они должны внести десять тысяч долларов. И завтра Софью можно забрать из клиники домой.

Глава третья

Посмотреть на Софью посетителям не разрешили. Она должна оставаться в реанимации шесть часов, пока раскрытая для введения аппарата вена не закроется под тугим медицинским браслетом на запястье.

Когда врач сказал Клоду об этом, он тут же подумал, что интуиция не совсем его подвела: Софья не сама перерезала себе вены, а врачи вскрыли ей артерию. Или все же нельзя вообще предполагать плохое, может, мысль и впрямь материальна.

Раньше он был смелее. Всевозможные страхи по поводу всяческой неизвестности появились у него с рождения ребенка и потом, когда он встретил Софи. Хрупкость младенца и уязвимость Софьи оказались вне его контроля, потому что их тела существуют отдельно, и опасность может настичь оба эти существа тогда, когда они вне поля зрения его самого. Вот ушел он, поддавшись ложной уверенности в том, что без него Софии будет лучше – и вот что получилось. И впрямь в тот момент Соня говорила серьезней некуда. Оба они хотели, как лучше, а получилось с точностью до наоборот…

Ангел Клода поежился, вспомнив, что он сам вторил мыслям хранимого на счет «как она могла», вместо того, чтобы твердить: «Вернись – вам нет жизни друг без друга». Пока его не одернули сверху. Хотя и получилось все в результате лучше: киллер не убил Софью, пскольку она не выходила из дома сама – ее увезли на «скорой». Клод понервничал, но не сошел с ума из-за ее смерти! Все более или менее наладилось у Сони со здоровьем. Но… Ангел Клода судорожно раздвинул пальцы, посылая вызов Ангелу Софьи.

– Мы забыли, что киллер может ждать Софью после возвращения у дома или пробраться к ней в больницу, если ему кто-то расскажет о произошедшем ночью. – Прокричал он коллеге, – Этот тип где сейчас?

– По логике, должен с утра поджидать Соню за углом ограды дома. Внушить ему мысль не убивать ни один Ангел не может – на парне уже два убийства и душа его полностью обуглилась, Ангел отозван. Но я вообще не вижу у забора дома Софьи ничего клубящегося по всему периметру… Может, киллер решил Тамару «кинуть» – взял деньги и скрылся, не рискуя попасться в момент убийства?

– Его мысли мы прочесть не можем. – развел руками и крыльями ангел Софьи. Мелко завибрировав электронным свечением, он опять перелетел в реанимацию И застал Соню в ярко освещенном, не смотря на ночь помещении, где кроме Сони и двух старух в ветхом состоянии никого не было. Врач и медсестра вместо дежурства пили шампанское в ординаторской. Одна из реанимируемых – тучная бабка все время что-то бубнила под нос. За неимением другого занятия, Софья, которой спать было больно – перетянутая рука посинела и дергалась – ее ведь сдавили не на шутку. Поэтому она начала расспрашивать старушку, как она тут очутилась. Оказалось, что в свои восемьдесят два бабуля, имея пять детей и шестнадцать взрослых внуков, на всех на них батрачила, раз в неделю переходя из семьи в семью, приготовить обед, прибраться, помочь присмотреть за младшенькими. И вот во время одного такого перехода ее настиг инсульт, и она упала на улице. И вот уже пять дней, как к ней никто не приходит из родных, хотя по одному телефону, который у нее был на мобильном, врачи «скорой» позвонили сразу, как только парализованную бабулю нашли на тротуаре.

Авдотья Игоревна обиженно заплакала, рассказывая все это Соне еле внятно из-за дефекта речи, связанного с парализованной половиной лица.

– Мне бы водички, дочка, попросила бабуля, которую и из персонала никто особо не обихаживал, – да мне ее не принесли. Купить не на что – мы ж тут голые лежим, даже в коридор не выйти. Да и где мой кошелек – неизвестно, я ж без сознания была.

– Понятно, – горестно сказала Соня, отцепила свою систему жизнеобеспечения и наблюдения из розетки и понесла старушке воду.

У врачей на мониторе должна была бы высветиться роковая прямая линия и завопить тревога. Но ничего такого не случилось. Соня отнесла старушке одну из бутылок воды, которую поставили возле ее кровати, видно, Клод купил. Напоила ее. Бабушка заплакала.

– Я ж их всех ради этого стакана воды родила, вырастила, обихаживаю. А вот оно как – воду дает чужой человек, а родным до меня и дела нет.

Оказалось, теперь бабусе лучше, паралич передвинулся на одну сторону, одной рукой и ногой она двигать может. И она уже обдумывает, что на кресле каталке могла бы хоть обед готовить у кого-то из родных дома.

– Может, характер у вас плохой, что им все не в радость, вплоть до обедов, раз никто вас не хватился, не разбежался помогать? – вопрос был не корректный, но резонный.

Да я все молча делаю, так что обидеть никого не могла. – Честно ответила старушка с трагическим оплывшим на одну сторону ртом. Никому дела нет до меня. Дети даже спасибо ни разу не сказали. А внуки и не здороваются: уткнутся в «комп» свой – и никого не видят. Я будто тень себя чувствую вот уже лет двадцать подряд.

Соня подумала, что человек не должен жертвовать собой ради других. Как только он перестает самоутверждаться, он будто растворяется в чужой жизни без остатка. Его перестают замечать, считаться с ним. И подумала Срня, что она не хочет себя стакана воды такой ценой. Да и не дадут его те, кто привык к обслуживанию в одну сторону.

Это вернуло ее мыслями к тому, действительно ли она сама беременна. В их первое совокупление дома она почувствовала, что в нее влилась новая жизнь. Но так ли это?

Тем временем, самодеятельный киллер Арсен подошел к будке охраны элитного дама в центре, адрес которого ему дала Тамара. Он помялся, не зная как начать разговор так, чтобы его просто не выгнали взашей, а отвели к главному.

Парни в куртках с надписью «Охранник» грелись в тесном помещении у компьютеров, где мелькали кадры периметра ограды и четырех фасадов дома. Впрочем, они на них не смотрели, а болтали каждый по своему мобильному телефону. Так что постучавшего к ним в дверь с улицы Арсена они увидели только вживую, отворив на стук.

– Парни, у меня важная информация для вашего главного. Вам сказать не могу, боюсь выдать его тайну Иллариона, – уверенно и буднично сказал Арсен тому из парней, который выключил свою трубку. – Скажите, это на счет убийства Софьи, – добавил он.

– Тут и второй охранник – тот, что помоложе и потолще, перестал разговаривать с кем-то неведомым и воззрился на неожиданного посетителя.

– Ты чего несешь, какое убийство! Заболела она, так врач из «скорой» сказал, когда ночью увозили.

Ночью увозили? Заболела!!! Парень явно не знал о происшествии и не понимал, радоваться ему или нет, обращаться ли к Иллариону теперь. Может, группировка сама все же нашла способ расправиться с девкой?

– Ну, тогда ладно, я пойду, – счел за благо ретироваться Арсен. Но ближайший к нему немолодой урка с металлическими зубами, мгновенно вцепился в рукав странного посетителя, – Нет уж, за базар отвечать надо. Щас, звякну Гие Георгиевичу, пусть подъедет. Присядь и не рыпайся, паря.

И «паря» покорно сел на табуретку.

Гия приехал сразу, он как раз возвращался домой из больницы, по дороге докладывая Иллариону о состоянии Софьи Орловой.

В ответ Авторитет промолчал. Ему показалось странным, что операция прошла так быстро, а просят за нее довольно дорого. Уж не откосили ли врачи в «скорой», что б скорей вернуться праздновать?

Но только он, попрощавшись, отключился, как Гие позвонил опять охранник из элитной многоэтажки, где ему пришлось быть ночью.

– Гия Георгиевич, тут у нас один парень странный, не из наших. Говорит, что хочет рассказать про убийство Софьи шефу.

– Так это убийство, – изумился Гия, – как начальник охраны он ведь знал, что с помощью медикаментов можно убить человека, имитируя сердечный приступ. – Задержите его хоть силой, я сейчас приеду. – Приказал он Матвею из охраны.

– Сделаем, – ответил тот, метнув предостерегающий взгляд на открывшего было рот, чтобы заговорить Арсена. – Дождется, куда ему деться, – заверил Матвей Гию с нехорошим смешком.

Георгий счел за благо еще раз в новогоднее утро разбудить шефа, отсыпающегося после тревожной праздничной ночи и доложить о новых обстоятельствах.

На этот раз Илларион уже не зевал в трубку: все же убийство кого-то из его группировки, пусть даже и имеющего к ней опосредованное отношение, спускать нельзя. Не мог ли любовник из ревности Соню убить? Ведь Илларион ему доложил, что красотка беременна всего несколько дней. А вдруг от него, Иллариона. Ведь с этим австралийцам она познакомилась на пару дней позже, чем Илларион отомстил сексом с вдовой Павла тому за посягательство на Нану. Впрочем, месть была не основным мотивом, а, скорее, декларированным. Поэтому Илларион сказал Гие, что тоже подъедет поговорить с тем, кто рассказал про убийство.

Когда он добрался быстро по почти пустому в этот час городу, Илларион застал Гию уже в будке охраны. При появлении него оба бывших зека из будки выскочили и стояли, заинтригованные необычными событиями праздничного утра.

А на их рабочем месте Гия подошел к сидящему на табуретке Арсену, и приподнял его голову вверх за подбородок, разглядывая лицо насторожено и с неприязнью.

Ты не наш: не грузин. Вынес он вердикт. – Ты знаешь, чурка, что с тобой будет теперь, когда ты попытался убить вдову моего друга?

– В том-то и дело, что я Софью не убивал, и даже не пытался. А вот вы… В общем, я тот, кого по поручению Иллариона наняла высокая белокурая женщина убить Софью из этого дома. Она сказала, что сделать я это должен сегодня до обеда, когда она в банке оформляет сделку на продажу своей квартиры и у нее алиби на это время. Она сказала, что нанимает меня, постороннего, чтобы след не вывел на группировку Иллариона. Ведь эта девушка убила своего мужа – адвоката Иллариона. Поэтому я был должен имитировать грабеж. Зарезать ее и сбежать. Если не убью – вы меня найдете и пристрелите. А я – проспал. Живу у дяди, а в праздник никто будильник не завел! Пришел сюда оправдаться перед вами и узнать, убивать ли девушку теперь, когда у заказчицы нет алиби или поступить по – другому. Решил от вас не бегать из-за своего косяка, а выполнить то, на что подписался.

Илларион начал смеяться. Гия подхватил его гогот.

– Вот так и поверишь в Бога, глядя на то, как Соньке везет! Не заболела бы она – так умерла бы от рук киллера. А так он сам нам о планах ее злющей свекрови рассказал!

Арсен нахмурился. Уж такой реакции на свое заявление он никак не ожидал. И хохот криминального Авторитете и начальника его охраны ничего хорошего для нелегала с Кавказа означать не мог.

Просмеявшись, Илларион потрепал парня по плечу:

– Что, перетрусил? Зря. Твое счастье, что ты проспал сегодняшнее мероприятие. Потому что эта Тамара нашей группировкой только прикрывалась, чтобы ты ее на бабки не кинул и не сбежал. Она сама торомза на машине своей невестке испотрила. А той пришлось внезапно везти ее пьяного сынка ко мне в ресторан на встречу – понадобились адвокатские услуги. Вот Софья им повезла его. Ну и возле ночного клуба, чтобы с десяток подростков не задавить на пешеходном переходе, она врезалась в столб. Сын Тамары погиб. Но, по сути, это она его убила. И надо ж такому случиться, что опять этой Соньке повезло – она жива осталась. И теперь, когда свекровь непонятно за что ей захотела отомстить и наняла тебя, а девке опять подфартило! Хранитель у Сони сильный, вот что скажу. Третий раз от верной смерти спас.

Четвертый. Уточнил Гия, – первый раз, когда Павел хотел ее вместе с Виктором розочкой зарезать, второй раз – во время аварии, третий – от инфаркта, и вот сегодня – четвертый.

Арсен, наконец, сообразил, что Илларион и Гия убийство вдовы адвоката не заказывали. Его даже холодный пот прошиб, – Но мне – то что теперь делать, я ведь не выполнил, а деньги взял… – робко, как-то даже по детски спросил Арсен, невинной овечкой глядя из подлобья. Сбегать в этот банк и вернуть аванс?.

– А ничего не делать, – все еще весело посоветовал Илларион.

– Нет уж, пусть поработает на нас, – предложил Гия, которого не на шутку испугало то, что царица Тамара не остановится на этом госте с Кавказа и наймет кого-то еще, чтобы Соню убить, – Пойдешь и за ее же деньги убьешь эту самую Тамару. Расскажешь ей все как есть, выманивая в безлюдное место, и тут же прикончишь старую интриганку. А? Поработаешь на нас?

Илларион тоже закивал, поддерживая идею.

Арсен вдохновился: работа на группировку, о которой он мечтал, сама плыла в руки.

– С радостью убью эту…Тамару. Потому что она моему дяде, который и нашел ей киллера, вторую часть денег дала, чтобы он меня после убийства Софьи замочил. Мол, зачем ему лишний рот. А дядя мне ее выдал. Только советовал бежать, когда заказ выполню, чтобы ваша группировка меня не достала. Но раз вы, вроде, не на стороне Тамары, то я даже рад буду такую тварь наказать. И денег не возьму.

– Молодец, джигит. А мы тебя в банду возьмем. Так что отправляйся в банк к Тамаре. Исповедуйся в том, что проспал. И упокой ее душу. Так быстрее к сыну попадет на небеса. Или на соседнюю сковородку – как уж там Бог рассудит.

И оба грузина в стильных костюмах вышли в дверь, придерживаемую Арсеном. И на ходу Гия сказал охранникам:

– Завтра этого на довольство в офисе поставьте. Другие документы, прописка, работа в агентстве вашем. Как его зовут-то, мы не спросили. Да и все равно – придется парню к другому имени привыкать. – Георгий обернулся к Арсену, – Назовем тбя в паспорте… Арсен.

Парень от удивления, что его снова «окрестили» тем же именем, не зная прежнего, присвистнул удивленно. Но не стал отговаривать Гию и согласно закивал, как китайский болванчик.

Георгий с Илларионам шли в машину, когда Авторитет оглянулся на дом и подумал – надо сперва заставить Тамару написать дарственную на квартиру Софье, чтобы девушку не заподозрили в заказе на убийство бывшей свекрови. Он сказал об этом Гие и оба они решили взять парней, похитить Тамару, и только потом натравить на нее киллера, причем, убить гадину Тамару Арсену перепоручили тут же в той стране, куда Тамара улетит после продажи своей квартиры, а не здесь. Арсену надоело останавливать ее доводами – женщина просто одержима, она не хочет понять, что она сама убила своего сына. Отправила его в могилу, «роя» ее невестке. Бешеную собаку можно пристрелить, но не вылечить.

Усевшись в свой нарядный автомобиль – из своего личного автопарка он сегодня выбрал именно его в честь праздника. И, посигналив, поманил рукой Георгия за собой в последний момент, когда мужчина уселся в свою машину. Гия туту же выскочил из салона и побежал, скользя, к шефу. Тот опустил стекло:

– Давай прокатимся в тот банк, где Тамара оформляет продажу квартиры. Прежде чем Арсен ее убьет, я хочу вынудить царицу написать Соне дарственную на квартиру Павла. Ведь Пашка все на мать записал. Мог бы хоть из благодарности… Ну это все туфта, махнем в банк.

– Ребят надо подтянуть – не сами же мы ее будем пытать, что б согласилась.

– Ну зови Луку и Джокера. Пусть снаружи ждут. Сперва попробуем убедить старую сволочь написать бумагу и свалить. А уж потом, где-нибудь в Греции ее Арсен прикончит. Если сейчас, то Софью могут заподозрить, что это она киллера наняла, чтобы квартиру получить.

Банк Н был недалеко, в центре все близко. И когда Авторитет с начальником охраны подъехали, Тамара уже шествовала к дороге – ловить такси. Машину, видно, она тоже продала, собираясь на новом месте жительства купить другую. Так что авто Иллариона развернулось у банка и затормозило прямо перед дамой весомых достоинств и крупных недостатков. Илларион сам распахнул дверцу.

– Вижу, ты вняла предупреждению и уезжаешь, – с удовлетворением в голосе констатировал он, – Тебе домой? Подвезу, заодно простимся.

Тамара чувствовала, что все это не к добру. Но также и знала, что злить Иллариона не стоит – везде достанет. Уж она-то в курсе, в скольких странах у него деньги крутятся и люди сидят.

Она огляделась по сторонам и увидела, что сзади к «Крайслеру» Иллариона примкнул чуть позже джип с его головорезами. Так что шансов вернуться в банк и оттуда ускользнуть – никаких. Вздохнув, царица грузно и мрачно уселась рядом с Илларионом на сидение, по которому он перед этим постучал ладонью.

– Обижаешься, что я передал в прокуратуру запись того, как уголовник под твоим руководством портит тормоза у машины невестки? – Илларион улыбался, а Тамара молчала, отвернувшись от него всей своей головой с залитой лаком стрижки в виде короны из волос надо лбом. – А зря. Ведь другой на моем месте тебя бы лично удавил за то, что сынка покрывала. Но сама ты его и убила, хоть и не намеренно, так что тебе это в зачет. Но почему девке, которая его три года покрывала, ты мстишь, мне не понятно. И за попытку убить невинную овечку ты должна поплатиться, – Илларион показал жестом водителю заблокировать окна и двери в «Крайслере».

Тамара дернулась, думая, что ее сейчас убьют.

– Не дергайся, – с садисткой улыбкой предупредил Гия, – никто обивку салона твоей черной кровью пачкать не собирается. Если будешь сговорчивой, домой отвезем, вот только к нотариусу заедем, где дарственную Софье на квартиру напишешь. А если выйдешь оттуда без дарственной или дернешься и вызовешь ментов, тогда пересядешь в джип к Джокеру, и Лука – он, кстати, пойдет с тобой к знакомому мне лично нотариусу, как свидетель, готовый подписаться, что ты сделала все добровольно, тогда тебе отпилят левую руку без наркоза. Я просил парней прихватить электропилу. И тогда правой ручонкой ты все-таки подпишешь бумагу. Но никуда уже не полетишь. Ты же знаешь, у меня плохо с христианским всепрощением.

Тамара молчала. А потом начала всхлипывать.

– Я напишу дарственную, – кротко и устало сказала она, – только дайте уехать – я сюда больше – не ногой.

И мы скучать не будем. Заверил ее Илларион. Автомобиль уже парковался возле нотариальной конторы. Тамара на подворачивающихся от дрожи в коленях каблуках, поддерживаемая вышедшим из джипа Лукой – парнем самой что ни наесть отпетой внешности, поковыляла к двери нотариальной конторы.

– Умная она, – даже не злилась, – сказал Гия.

– Увы, когда мой гипноз отойдет, как бы она не начала и мне мстить. Пусть Арсен ее убьет при покупке квартиры, якобы, из-за денег. Организуй, чтобы ей продали один из наших домов выгодно, но запросили наличные. Ну, выходи, Георгий, – по-грузински сказал Илларион, – сам дарственную заберешь и Софье отдашь. Только не подкатывай к ней: ребенок, которого она носит, может оказаться моим. Кстати, в больнице можешь попросить сделать тест на отцовство тайно от Соньки. – Илларион попросил у водителя что-нибудь вроде бутылочки из-под лекарства, чтобы плюнуть в него слюну со своего ДНК. Но нашлась только новая ушная палочка, которую авторитет обслюнявил и, высыпал остальные палочки на пол авто, запаковал в целлофан.

– И никому не слова. Ты по судьбе пашкиного «хрена» знаешь, что будет, если Нана приревнует.

Гия засмеялся и, выскользнув из авто шефа, пересел в джип Джокера.

С раннего утра с основательно промерзшим букетом Клод ошивался возле больницы. В восемь его впустили, наконец. Но лечащий врач еще не пришел. Пробки ли автомобильные тому виной или же пробки от водки и шаманского, в изобилии усеивающие пол любого жителя России (и не только ее) в первые дни нового года, но уже сорок минут Клод слонялся по холлу первого этажа. И кидался к каждому входящему с вопросом» Доктор Семенов?». И получал очередное «ноу».

И постепенно Клод обзаводился связями. Санитарка лет двадцати (из лимиты) просто следом за ним ходила, предлагая кофе, заглядывая в глаза так, что понятно, пальцем он помани – и она твоя навек. Сердобольная старушка-гардеробщица выдвинула для него стул на середину своих владений и лопотала, что как увидит доктора – скажет Клоду. Но он ее не понимал и просто умоляюще смотрел, повторяя про себя клятву, что сейчас же купить англо – русский разговорник и выучит его весь от корки до корки. Или хоть будет нужные фразу в книжке показывать. Но новогодним утром вряд ли работают и книжные лавки, даже киоски прессы! Это опять вернуло его к обдумыванию идеи остаться тут, в России вместе с Софии, раз та боится пока с малознакомым, по сути, человеком, уезжать из страны. Конечно, туту козни режиссера, свекрови ее бывшей, да и бандитское окружение погибшего мужа никуда не делось. Но все это преодолимо. А вот то, что Софии знает английский, а Клод русского не знает, означает то, что ему здесь работу найти будет сложнее, чем ей в Австралии. А безработный муж – это балласт. Конечно, деньги у него ока есть. Не сказать, что он миллионер, но несколько месяцев прожить безбедно можно, даже купить здесь собственную квартиру. Клода так завертела здешняя жизнь, переполненная событиями, что он не звонил риэлтору Хельге в Сидней, но был почти уверен, что его роскошная квартира должна быть продана влет. Ведь ее показали по всем каналам новостей, описывая события дня, предшествующего гибели Жиз – его жены, убитой маньяком сразу после того, как в этой самой квартире она пыталась пристрелить своего мужа.

Кто открыл дверь его жилья представителям телеканалов и за сколько Клод даже не пытался выяснять – было не до того. Прислуга, наверное. Или родители Жиз?

Про своих он не думал, что они могут оказаться столь циничными. Хотя… отец мог бы на этом заработать. Ведь он настолько бизнесмен, что умеет извлекать прибыль из любой ситуации. Клод очень надеялся, что и он научится так делать: крутиться ради семьи, сколачивая капитал. Пока он занимался спортом – спортивно гимнастикой и еще время от времени подрабатывал каскадером и «телозаместителем» на нескольких студиях. Потому что Аполлон мерк перед его фигурой. Да и лицом, если уж быть откровенным. До того, как на Клода обрушилась несчастная женитьба на Жиз, он был бесстрашным, дерзким весельчаком, который ни к чему не относился серьезно. Зато теперь у него появился ряд фобий. Он просто шарахался от женщин, понимая теперь, по прошествии всего – то пары лет, как опасны они в своей эгоистичной непредсказуемости и повальной непорядочности. Как страшно завести ребенка, которого используют, как живца для ловли мужа, от беспардонной нимфоманки. Словом, веселый прищур глаз сменился первыми морщинами, раньше улыбавшиеся всем без разбору гуды стали твердыми носогубные складки прорезались четче. Теперь общее выражение лица стало жестким и замкнутым. И только при виде Софии вернулся прежний Клод.

Соня проснулась от боли в руке. Браслет никто так и не снял, и рука посинела. Отключив себя от системы и завернувшись в одеяло Софии пошла искать врача, потому что положенное время давно прошло. К счастью, врач уже к ней шел сам – лохматый и вонючий после ночи пития. Он раздраженно велел ей вернуться в постель. Соня молча показала посиневшую руку. И доктор виновато присвистнул и поволок ее в палату за синеющую конечность, впрочем, Соня боли уже не чувствовала.

Врач треморнеыми пальцами пытался отцепить замок. Его Ангел перед этим долго будил Михаила, так не вовремя разоспавшегося на дежурстве после ночного отмечания. Он сменился вечером, и не видел Софью, поскольку в палату не заходил – все, кто дежурил в отделении, сразу же уселись за импровизированный праздничный стол, включили в ординаторской телевизор.

Передавая Михаилу смену, его коллега предупредил, что в реанимации девица после коронарографии, и надо снять с ее руки сдавливающий артерию браслет в пять утра – максимум. Но Миша напрочь забыл. А к тому же задремал на одной из эпизодов словесного поноса ведущих в шоу часа в три ночи, хоть много и не пил.

Поэтому Ангелу Михаила Камарина после тревожных сигналов Ангела Софьи пришлось в сон хранимого вклинить вставку о том, что пациентке в реанимации отрезают руку из-за того, что началась гангрена. А началась она якобы потому, что он, Миша, проспал снятие перекрывающего кровоток браслета с ее руки.

Миша подскочил с кушетки, как ужаленный, и на ходу разминая спину и руки, помчался в палату. И увидел завернутую в байковое больничное одеяло Соню в коридоре. И тут же заметил ее синюшную руку. И его прошиб холодный пот от страха: еще в суд подаст, с работы уволят, да и красавицу жалко.

Чего ж вы молчали, не били тревогу! упрекнул пациентку Михаил, стараясь переложить на нее вину по принципу: «Сама дура, а я тут не при чем».

Соня сказала не без ехидства: – Да я дважды за ночь отцепляла от розетки свою систему жизнеобеспечения, искала вас в коридоре. Но никого на этаже не нашла.

Да и не могла она, виновато подумал Михаил: ординаторская, где проходил врачебно-сестринский сабантуй, находилась этажом ниже, у лестницы. И относилась к отделению терапии.

Поняв, что блондинка не глупа, как он надеялся, Михаил расстроился. Сняв браслет с руки, он обнаружил, что пальцы она согнуть не может. Его коллега, который придет на смену утром, не захочет покрывать грех Камарина, что б самому за него не отвечать. Словом, положение было безвыходным. Минимум – служебное несоответствие и увольнение…

Михаил механически массировал руку пациентки, которая улеглась, завернутая, как конверт, в надежде восстановить кровообращение. Но он понимал, что сосуд, скорее всего, сплющился намертво, сросся по всей ширине браслета. И кровь продолжает накапливаться выше кисти, не проходя к ней. Паника в его душе росла, но он думал о себе. Хотя его ангел трубил в ухо Мише, что надо срочно отвести пациентку в отделение хирургии и вырезать часть сосуда.

Но Ангел Сони (второй раз за сутки) облетев клинику, увидел, что и хирург изрядно навеселе. Поэтому, тяжело вздохнув, опять запросил по интуифону – перемычке, раскрывающейся между двумя пальцами ангела, служащей чем-то вроде телефона у людей, помощи Святого Рафаила или даже Абсолюта.

Соня почувствовала ужас панику врача. И это чувство ей предалось. Неужели она все же умрет! Вчера вечером она об этом просила, но теперь, когда Клод вернулся в ее жизнь, влез через окно, фактически, спас, привезя в больницу, она не могла с ним хотя бы не проститься. И она сбросила с себя одеяло на пол коридора, напрочь забыв, что она голая, и, оттолкнув врача, пытавшегося ей помешать, понеслась к лифту.

Тот открылся, изумленные глаза медсестры, вышедшей навстречу Соне, наконец, заставили девушку понять, что она – ню с макушки до пяток, на ней нет даже крестика – его сняли перед коронарографией.

Но Соня шагнула в лифт, нажала кнопку первого этажа и устремилась в приемный покой – ведь маловероятно, что Клод ушел спать, он должен ждать ее тут, в больнице. Она дрожала и выскочила из лифта, прикрывая грудь и низ живота руками, инстинктивно копирую позу Мадонны кисти Рафаэля. Вот только та рука, что с трудом закрывала бюст, все синела и синела. Клод увидел ее, будто ждал. И бросился навстречу. Вслед за Соней, спустившись по лестнице мчался врач Михаил и вопил на всю округу: «Вернитесь, Софья Орлова, вам надо к хирургу!!! Клод мгновенно сорвал с себя дубленку и накинул ее на Соню, прежде чем поймать в объятия.

Но все равно один бойкий подросток, оказавшийся в приемном покое, успел голую Софью снять на телефон и отправил фото в Интернет. Так оно оказалось на телефоне миллионов людей, а также и в аппарате Георгия. И тот, кроме потрясающе красивой фигуры Сони, от вида которой его аж замутило от страха, потому что он как раз в поимке в Интернете на сайте больницы ввел ее имя, увидел и посиневшую руку, и ужас во взгляде догоняющего ее врача. И сразу понял – надо вмешаться, иначе врачи, чтобы покрыть свой косяк, могут Соньку и убить, сделав вид, что операция не помогла.

– Что за женщина, – воскликнул он не то возмущенно, не то восхищенно. – Не понос, так золотуха. То есть, не инфаркт, так гангрена, а не гангрена, так киллер….

Сам Гия собирался съездить в больницу завтра, и не к Соне – кто он ей, чтобы мониторить ее состояние? Просто он отвез в ту же клинику образец слюны своего шефа, чтобы врачи сделали тест на определение отцовства. Потому что старый развратник ухитрился Соню поиметь и теперь не то боялся, не то наделся, что она беременна от него. Но как ухитрятся врачи теперь взять образец крови зародыша, раз Соня сбежала от них, судя по тому, как схватил ее Клод в свою роскошную дубленку – врачам отбить девушку не удастся. Все же мажор этот – чемпион своей страны по спортивной гимнастике.

Невольно, уважение к австралийцу боролось в душе грузина с ревнивым соперничеством. Хотя, как сугубый реалист, он понимал, что шансов с Софьей у него – никаких. Да и у Иллариона – тоже. Есть люди, которые не просто любят друг друга, а для этого родились И эта парочка – Аполлон и Русалочка – как раз единственное в жизни неромантичного Гии иллюстрация к пошлой в других случаях фразы «они были созданы друг для друга». Но, судя по тому, что происходило в их жизнях до и после встречи даже взаимная любовь счастья не гарантирует. И даже оставляет меньше шансов на совместную жизнь. Разве что уехать этой паре на необитаемый остров. Иначе их все время будут пытаться растащить по своим норкам те, кто не понимает, что любовь веешь не делимая и не переносимая на других силой или за деньги.

Гия подумал, что, не смотря на то, что Соня из больницы сбежала и теперь до родов вряд ли удастся получить ДНК ребенка, он все равно скажет шефу, что малыш – от Клода. Иначе начнется такое, что не в сказке сказать, не пером описать. Должен же хоть кто-то помочь влюбленным остаться вместе на этом свете.

Ангел Георгий уже давно отсутствовал – столько зла он совершил. Но Ангелы Софьи и Клода были ему благодарны, когда услышали, что Гия говорит по телефону Иллариону, что срок беременности Соньки – не более трех дней, и гены у плода – от Клода. Для закрепления этого мнения Георгий заплатил заведующему лабораторией генетики из своего кармана – якобы хотел отделаться от претензий Софьи Орловой на установление его личного отцовства.

То что написано было в заключении экспертизы (которая не проводилась) было правдой – плод, а точнее, плоды – были австралийскими на половину. Но ведь начальник охраны этого не знал. Тем ценнее и рискованнее была его помощь.

Клод тем временем вез свою Русалочку – голую под дубленкой, к ней домой в своей машине.

Софии все еще молчала. Рука ее болела, и оба они не знали – правильно ли поступили, что уехали из больницы и чем грозит синева руки Сони. После странной бессонной ночи в реанимации ее клонило в сон, и ничего предпринимать не хотелось.

Ангел Софьи уже получил ответ от Абсолюта – надо Соню отвести к массажисту в бане. И тот, с Божьей помощью, проблему устранит. И Ангелу Клода удалось внушить тому мысль поступить именно так. Еще не доехав до дома Софьи, Клод разбудил задремавшую Софии и спросил, есть ли в Москве бани, которые работают в праздничные дни. Соня удивленно посмотрела на любимого и сказала, что ей только что приснилось, что она лежит на полке в легендарных Сандунах, и Клод ей массажирует руку.

Надо сказать, что Ангелы просто не посмотрели на ленте судьбы Клода, что тот выучил некоторые приемы спортивного массажа и самомассажа, чтобы в случае растяжений и заживления травм уметь оказывать помощь себе и своим друзьям, товарищам по команде. Несколько раз он даже в летних лагерях во время сборов так подрабатывал в студенческие времена, чтобы не просить у отца деньги на развлечения и девочек.

Бани Клода поразили не только сами бани на метро Трубная, больше похожие на чудесный дворец, но и метро, на котором пришлось ехать обоим после того, как они заглянули в квартиру Софии за вещами и одеждой. Соня посоветовала оставить машины, чтобы Клод смог выпить после бани пива, что она считала чисто русским удовольствием. И впрямь, париться в жару в Сиднее как-то не принято.

Сама Соня тоже никогда не была в банях раньше: дома мылась в ванне, будучи в детстве брезгливой и скрытной, в детдоме были душевые кабины, ну а в квартире Павла – джакузи и душ. Поэтому посмотрела на картинках в Интернете на прекрасные, возвышенные интерьеры – старинные и уютные, грандиозные и интимные одновременно. И все же их обоих Сандуны поразили атмосферой фривольной роскоши, при которой чувствуешь себя римским патрицием в тоге или нагой наядой.

Но ехать до места пришлось неожиданно долго. Клод как только увидел на станциях метрополитена скульптуры, арки, мрамор, прекрасные фонари в стиле арт-деко, так он и понял русскую душу – здесь не экономят на общем. Это не отменяет любви к роскоши у себя дома. Но и общее имперское ощущение города – одной из крупнейших мировых столиц из красивых станций метро складывалось тоже.

Клод был счастлив, как мальчишка! Софи была с ним – такая кроткая, ослабевшая, не накрашенная и не наряженная – она была только его.

Он предлагал Софии выйти и сфотографироваться чуть ли не по всему пути следования, но тут же виновато смотрел на ее все еще синюю руку, и пытался отказаться от намерений. Но Соня самоотверженно уже выскакивала из вагона и поезд уходил. Она гордилась своим родным городом, таким беззастенчиво красивым и не желающим казаться серым. Кто не жил в более рационально устроенных и от того весьма прижимистых странах, тот не поймет такой расточительности властей, что царских – не экономивших на банях, что советских, самовыражавшихся в сфере обустройства станций метро. Но и без понимания проникнется духом пещеры с сокровищами, в которую попали, того не ожидая.

Впрочем, сами москвичи давно ничего вокруг себя не замечают. Сомнамбулическое размышление под мерный стук колес – самое логичное занятие в метро, особенно днем.

Глава четвертая

Ангелы мчались за вагоном метро по туннелю наперегонки, не желая зависнуть над поручнями метро. Для них это было экскурсией по подземному царству. Они чуть не проскочили нужную станцию. Счастливый Клод привлекал повсюду внимание дам и девиц, все смотрели на измученное лицо Софьи и недоумением – что мог найти такой безусловный красавец в этой белой мышке? Соня взяла себе на заметку, что расслабляться нельзя не по какому поводу: чуть ослабел – соперницы нацеливаются на добычу. И если сейчас она в Клоде уверена, то долго сдавать позиции никак нельзя.

И вьют наконец билеты в «банный Версаль» куплены, Соня растянулась на полке, созерцая поистине гипнотизирующие узоры из плитки. И Клод взялся массировать ее руку.

Соня, которая после того, как рассказала Клоду по дороге домой о том, как она видела себя изнутри на операции. И, а заодно и о ночи в отделении реанимации. Но, увидев, что у него заходили желваки на щеках от того, как халатно относились к его невесте, да и ее соседям по палате, в тему углубляться не стала. Не рекламный для родины момент здешняя медицина.

У нее теплилась надежда, что Клод сам предложит остаться им жить здесь, в Москве. Поэтому его поведение в метро и бане, его явное восхищение, наполняло ее надеждой на то, что ее любимый сам попросит ее не переезжать в Австралию. Она пока боялась чужой страны, незнакомого климата и… возможной скуки на чужбине. Ангел Софьи рассказал Ангелу Клода о чаяниях женщины. И тот внушил подопечному эту тему для разговора. Поэтому, глубоко вздохнув, Клод, очень боявшийся после новогодней ночи упоминания темы брака и переезда в Австралию, все же решился заговорить о главном для себя.

– Софи, если те не хочешь уезжать со мной в Австралию, значит, я останусь с тобой здесь. Когда я лез в твое окно, я думал, что если ты умерла, перерезав себе вены в джакузи, я лягу рядом и вскрою свои. Мне раньше казалось преувеличением то, что Ромео с Джульеттой совершили суицид, а не сбежали попросту из дома вместе. Но в тот момент я понял, что жить без тебя не смогу. Мне даже все равно стало, что мой сын останется сиротой. Он ведь с еще моложавыми бабушкой и дедушкой. Когда ты меня отрезала с мясом, мне было больно. Но даже если ты будешь так вести себя и дальше, даже если ты станешь вести себя, как вела Жизель и спять с кем-то на моих глазах, я все равно не смогу уйти от тебя, как нога не может самостоятельно уйти от человека. Или голова. Мне все равно, какая ты. И тебе все равно, какой я, потому что мы физически неразделимы.

– Да, у нас «ЛюБоль», а не просто любовь. Я так тебя ревную, что с ума сойду вот – вот, так боюсь, что ты разлюбишь, что мне было бы лучше умереть, пока я точно знаю, что ты – мой. Я ведь тебя люблю, аж дух захватывает, когда тебя вижу. У меня сердце стало стучать сразу, как ты вошел в квартиру с неба во время инфаркта. Если б не ты, меня бы уже не было.

– Я твоим и останусь, от себя не уйти, так что мы выживем. Но лучше сделать это с двумя руками.

Клод снова стал массировать ее руку, после того, как мимолетно поцеловал в губы. А после такой невольной патетики, он решил Соню рассмешить:

– Это ты-то меня ревнуешь, ты! А кто вышел из лифта клиники нагишом. Это ты, Софии, стала ню-звездой Интернета, а не я! Ты знаешь, что шестьдесят восемь миллионов человек просмотрели твой прыжок в мою дубленку с разбегу. Я не буду передавать тебе эпитеты, скажу в целом – это фурор. И ревновать надо бы мне. И к Сухожилину, и к начальнику охраны дома, и к врачу, и к еще семистам миллионам мужчин во всех уголках мира, кто видел тебя, хоть мельком. Но я не буду тратить свои душевные силы на это. Нам просто в нужно купить домик на берегу моря, огородить его садом и жить вдвоем раю. Так мы и сделаем, как только оба продадим квартиры. – Клод стал серьезным, – А пока клянусь тебе – никто и никогда не станет зрачком моих глаз, нежной моей тенью на простынях.

– Я думала, что только я поэтесса. Но, смотрю, и ты не отстаешь.

– Ну, я скорее музыкант. Я строю комплименты мелодично, по аллитерации слов.

– Ну да! А образ получился великолепный. «Песнь песней» меркнет в сравнении, куда Соломону до Клода. Продолжай сочинять мне дифирамбы!

– Да, я могу не останавливаться вечно. Ведь ты – та самая умопомрачительная русалка, которую я видел во сне накануне нашей встречи. От тебя ночное озеро вскипело, как моя кровь, и я в том сне сладко утонул в глубине тебя.

Соня помрачнела: – Да, не тогда ли это было, когда Марианна сделала тебе, в тот момент спящему, минет, о котором рассказала в коридоре киностудии?

– Именно тогда, – грустно сказал Клод. И Софья вырвала у него руку из массирующих пальцев. – И я выгнал ее голую из комнаты «взашей». Боялся, что она меня возненавидит. А она еще тебя успокаивала этим случаем. Все же легендарная русская душа загадочна.

Ангелы истерично забили крыльями: похоже, назревал второй акт драмы на прежнюю тему. Ангел Софьи шепнул ей в ухо: в это время ты была в постели с Илларионом, – это самокритичное замечание, сделанное ей внутренним голосом, не улучшило настроения, но скандалу разгореться не дало.

– Ты прав. Давай выживем в условиях агрессивной среды несколько дней или месяцев. Не смотря ни на что. Нацелимся на домик у моря с высоким забором и чудесным садом, где будем жить друг для друга и наших детей.

– Кстати, ты беременна – врач «скорой» сказал. – Клод собрался с духом перед тем, как опять вступить на скользкий путь. Соня ведь уже после их знакомства переспать с капитаном Сухожилиным из полиции почти у него на глазах. И надо было устранить угрозу того, что Софии из честности сделала аборт, боясь навязать ему чужого ребенка.

– Я заранее хочу предупредить – был ли до меня с тобой кто-то и зачал ребенка – значения иметь не будет. Сын или дочь будут мои, не смотря ни на что, никто ничего не узнает, и уж точно я не буду тебя попрекать. Хочу, что б ты знала это.

Соня скривилась, как от лимона, и слезы потекли по мгновенно некрасиво искаженному лицу.

Она жалела о своей не то свободе, не то распущенности, наставшей после похорон Павла, о том, что сексом дала взятку, сексом спаслась от казни. Она не задумывалась, что от любого секса могут быть дети. А Клод об этом думал, оказывается.

– Уверена, что ребенок – наш с тобой. Помнишь, как ты меня любил тогда в прихожей, как заполонил и наполнил. Я подумала – вот любовь – это Бог. Кто ж еще может быть отцом в нашей с тобой ситуации, разве что Святой Дух.

А сама подумала с тревогой, что и Илларион, и Сухожилин презервативами не пользовались.

Но ее сомнения прервал такой глубокий поцелуй, что она чуть не задохнулась. Клод глубоко вдохнул в себя весь воздух из ее рта и потом выдохнул в нее свой с большой силой, не отрывая губ и не прекращая движения языка. Голова поплыла от желания. Но оба спохватились, что сейчас секс Соне противопоказан, ведь еще не зажило ее разорванное сердце. И сочли за благо, отпрянуть друг от друга.

– Больше никогда никто другой кроме мужа не окажется внутри меня, – зареклась Соня. И тут же вспомнила, что как раз перед двумя днями, когда ее принуждали к соитию обстоятельства, она уже зарекалась спать с кем-то, кроме того, кого полюбит. Поэтому вслух клятвы произносить не стала. Судьба несет по ухабам, по постелям, по экранам. И никогда не знаешь, так было необходимо сделать или лучше было избежать чего-то любой ценой?

Ангелы, прочтя ее мысли, озадачились и сами.

– А, правда, почему Бог исполнил именно Софьину мольбу? Она же, практически, была проституткой, которую использовали для шантажа. То есть, явной грешницей. И въезжала в столб у дороги с мыслью погибнуть самой и мужа убить. Разве мало хороших девушек, которым Бог не дал тех, кто будет их любить так, как Клод любит Соню.

– А почему в больнице – больные? Потому что они не погибли и их надо спасать, поэтому Абсолют и отозвался на крик боли. Спаситель и есть спасатель.

Рука у Сони постепенно розовела, но до полной победы над отеком речи пока не шло. Клод решил вызвать профессионального массажиста и вышел из их кабинки в общий зал и отправился искать специалиста. Тем временем Соня вышла в красивый зал с колоннами, в котором в это время никого не было, и бросилась в синюю воду бассейна, заменявшего в греческом зале пол. Она резвилась и ныряла, махала руками и плыла на спине, не замечая, что за ее русалочьими развлечениями уже наблюдают трое усевшихся на бортик мужиков с кружками пива. Он взяли их в здешнем баре, но решили распить, болтая ногами в бассейне. Но став невольными свидетелями зрелища, про пиво забыли. Они переполнили своими громадными телами бассейн и медленно шли «рыбку ловить». Соня заметила их, когда они еще были далеко, и ринулась на противоположный бортик. Три толстяка загребли брасом с новой силой – добыча уходила.

Соня вылезла из бассейна, но один из «рыбаков» успел схватить ее, нагую, за ногу.

– Ой, какой вид снизу. Не бегите от нас – мы не страшные, мы толстые и добрые.

– Рыбка, выполни три желания, то есть одно, но каждого по очереди.

И это желание – умереть через пять минут, как сюда вернется мой жених? Софии ударила другою ногой по руке нахала. Но тот удерживал девушку и двое других подгребли к бортику, жадно разглядывая нагую Афродиту и сально улыбаясь.

– Да ладно, у нас другая рекламная концепция: три в одной. Это всегда лучше одного жениха. Да и убить нас трудно – мы во всех отношениях большие люди. – пошутил второй толстяк с гигантским животом. – И ухватил Соню за вторую ногу. Если б не было угрозы, что красотка при рывке за ноги не ударится при падении затылком о мрамор, то оба они давно бы ее стащили вниз.

А пока просто приковали ее к бортику, бесстыже разглядывая.

– Ну, тогда на помощь жениху придет группировка Иллариона, у него работал мой бывший муж, пока не погиб в автокатастрофе.

При этих словах оба толстяка из числа бизнесменов старой закалки дружно отпустили руки.

Да ладно, мы же пошутили. На вас же нет татуировки, «Я не проститутка», а резвились вы, извините, в чем мать родила. Простите покорнейше, не разглядели ваш моральный облик. Язвительно отшутился третий, жестом головы приказывая друзьям, что б плыли обратно к пиву.

И вовремя.

Как раз в поисках Софи пришел Клод вместе с массажистом – угрюмым дядбкой с бицепсами, как у штангиста. Он, конечно, понял, что произошло. Но устраивать сцену не стал.

– Смотрю, тебе не давали скучать. Наверное, они хотели узнать дорогу к Северному полюсу, где живут их родственники – тюлени.

Соня засмеялась. И мужики тоже. И вправду они не были злыми. Просто привыкли ловить момент. Иногда за ноги.

А Клод был верен себе – мысленно проводил аналогии схожести всех людей с животными, и приписывал по аналогии черты характера зверушки ее «человеческому воплощению». И это была еще одна их общая с Соней черта.

Соня неторопливо подошла к Клоду, любуясь его великолепной фигурой и грацией. Демонстративно обняла его за талию и спрятала голову под мышку.

– Пойдем, пусть меня вернут к нормальной жизни руки этого костолома. То есть, костоправа. И массажист тоже улыбнулся: сколько народу в стране теперь знают английский!

– Просто твой любовник делала тебе спортивный массаж, а нужен – медицинский. Придется брать в руки сосуд и вести, его продавливая, до слияния с другой артерией, а не просто сильно массировать руку.

До этой фразы костоправ казался Соне этаким Кин-Конгом. А после того, как он проявил знания, она повысила его до медведя-шатуна. Тот извлекает прокорм хитростью и умением, а не тем, что сосет лапу в берлоге.

– Будто отвечая на ее мысли, Клод спросил у массажиста:

– Забыл спросить, как вас зовут?

– Зовите Мишей.

Клод с Софии понимающе переглянулись.

Арсен очень довольный пошел домой к дяде, собираясь рассказать родне о своей встрече с великим и могучим Илларионом. И заверить, что за неисполнение заказа на убийство им с дядей ничего не будет. Точнее, заказ изменился. Назовем это бумерангом.

По дороге Арсен зашел сфотографироваться в будку у метро. Ему же придется делать фото на загранпаспорт. Естественно, на чужое имя. Никто ему об этом не сказал, когда позвонились по его телефону, когда он уже сел в машину и отправился в банк – убивать царицу Тамару. Охранники ему сказали, что Тамару Семеновну нужно будет «обслужить» не здесь, как решено было, а за границей, куда она отбудет вечером.

Но Арсен поедет за ней через два дня.

А пока следить отправится Гия, поскольку у него уже есть шенгенская виза. Начальник охраны ни в каких преступлениях группировки не участвовал, поэтому перед законом был чист – специально, чтобы иметь возможность ездить за границу. Правда, если по данным слежки в аэропорту дама весомых достоинств отправится в другую страну, с еврозоной не связанную, тогда ему придется сделать визу им обоим с разницей в день-другой.

Выйдя из будки, где делал фото, Арсен, рассматривая на ходу фото, буквально споткнулся о сидящую у края тротуара старушку с бобами – она гадала желающим за маленькие деньги.

Решив проверить, правда ли это или чушь, он дал бабке в платке двести рублей.

Так кинула и разложила крупную фасоль, и сказала, что жизнь у парня стара опасной два года и два дня назад. А теперь его ждет дальняя дорога, которая ведет… к могиле.

– Чьей могиле, – вздрогнул Арсен, – что ты мелишь!

– Уезжай, поручение не выполнишь – выживешь, а попытаешься выполнить – могила будет твоей.

Настроение сразу испортилось. Что же ему делать после таких пророчеств.

– А ничего, – решил Арсен, – скроюсь-ка я просто в другой стране, а не в той, куда должен бы улететь. «Я от бабушки ушел, и от дедушки ушел, – спел вслух Арсен. И дяде он ничего не будет говорить, просто скажет, что девка, которую надо грохнуть, ночью попала в больницу. Придется подождать.

Это только в кино убийца следует плану, окутан сетью обязательств, страхуется и шифруется. Нет бы взять аванс и не париться!

Тамара Семеновна была мрачной. Она зло забрала у Сухожилина записи половых актов Сафьи, которые делал ее покойный сын (хоть капитану она соврала, что нанимала с этой целью частного детектива).

Она сперва подумал, что отдаст их режиссеру Заславскому. Это ведь он тогда «стукнул» газетчикам на Соньку, что она с ума сошла, и Ангелы ей мерещатся повсюду, значит, ненавидит эту девку за что-то. Пусть использует кадры порно-съемки в каком-нибудь новом фильме «для взрослых».

Но, помешкав, потом решила не тратить время понапрасну, и просто найти хорошего компьютерщика (сама-то Тамара типичный «старый чайник» в этом деле), и тот выложит компромат на Соньку в Интернет. Тогда позор ей обеспечен хоть у нас, хоть в Австралии – Слава Сети! В Индии, куда «царица» решила отправиться, как раз много отличных компьютерщиков и хакеров.

Она радостно потирала руки, ловя такси, чтобы отправиться в аэропорт и купить билет на рейс до Дели, а оттуда – на Гоа.

Монументальная Тамара Семеновна и не знала, что ей опять повезло так же, как Софье: планы на счет ее убийства были расстроены киллером – «пофигистом», также, как, впрочем, и ее собственные планы убийства Соньки треклятой.

Соня заснула под руками массажиста, хотя это было непросто: больно было. Но усталось сморила ее в какой-то глухой, мутный сон. В нем Илларион ее спрашивал: – Ты позаботилась, чтобы сохранить моего ребенка». И от ужаса от того, что он мог бы быть прав, Соня проснулась. И тут же решила, что жениться им надо срочно и уезжать из России: если Илларион будет так думать, то его «оторва» Нана убьет Соню, не разбираясь – на всякий случай. Да и на Клода может виды иметь. Ну и разуверять Иллариона Софье не очень-то хотелось.

Стоит о черте подумать, как он тут как тут: на экране мобильного телефона высветилась надпись: Илларион. Соня хотела сбросить, но решила узнать, что надо этому гению преступного мира.

– Алло, – слабым голосом отозвалась она, – Я на процедуре, – наполовину соврала Соня, ведь массаж так и можно было бы назвать.

Михаил уже массировал ей плечи, а рука отошла совершенно, остался только багровый синяк.

Соня, у меня для тебя приятный сюрприз! – Илларион говорил иронично. Твоя свекровь написала и заверила у нотариуса дарственную на твою квартиру в пользу Софьи Орловой, поскольку сама Тамара Семеновна срочно уезжает из страны навсегда. И я ее убедил поступить справедливо.

Можно себе представить, сколько ногтей пришлось бы вырвать этой мегере с залакированными волосами, чтобы она отписала ей пентхаус, когда можно было за него побороться.

– Спасибо Вам огромное! Это царский подарок. – Искренне сказала Соня. Ей даже комок к горлу подступил.

– Тебе и твоему малышу, – улыбнулся в трубку Илларион. – При упоминании малыша Соня аж задохнулась от неожиданности. Ну, конечно, Гия же интересовался ее здоровьем в полном объеме!

– Чтобы избежать шантажа в будущем с твоей стороны, я проверил в больнице: ребенок не мой. Так что подарок – от чистого сердца, – Илларион рассмеялся, верно вычислив реакцию Сони.

– Еще раз спасибо, – закричала Софья в трубку. И испытала громадное облегчение.

– Не за что, поправляйся, – с отцовскими интонациями продолжил разговор Илларион. – Дарственную отвезу нотариусу, у которого оглашали завещание, – заверил он уже деловым тоном, и отключился.

Соня ликовала. Ей хотелось вскочить и прыгать на месте. Надо же, не придется судиться, доказывать что-то, просить о помощи свидетелей, которые неизвестно как относятся к ней теперь и могут быть Тамарой перевербованы! Камень с души упал и разбился.

Клод спросил, что случилось. Про тест на отцовство она ему не сообщила. А вот про дарственную на квартиру отъезд Тамары Семеновны – поведала. С восторгом.

Клода насторожило такое отношение преступного авторитета к его Соне. Но она так рада была известию, что квартира ее, что Клод отогнал от себя подозрения.

– Это надо отметить! Особенно учитывая тот факт, что мы толком не ели уже больше суток.

– Я последний раз ела пшенную кашу с компотом в больнице. После операции. – проявила Соня свою память.

– А я и вообще не помню ели что – то два дня. Только не хочется ехать переодеваться – мы ведь одеты для бани и машина у нас не с собой.

Массажист Миша, смахнув пот со лба, посоветовал им поесть тут же, в кафе при банях.

– Тогда и вас мы приглашаем. Ведь вы спасли мне руку, – позвала его в компанию Соня. Перевела Клоду сказанное ими с Мишей. И вся троица, одевшись, отправилась пировать.

Клод объел кафе в смысле чебуреков. Да и Соня о талии не думала. Зато Миша питался рационально – заказал себе три бутерброда с черной икрой и салат. Выпили шампанское, потом – пиво. А потом стали рассказывать анекдоты на русском и английском.

Если что – обращайтесь, сказал им Миша, проводив до входа в баню. Не жалею, что одного клиента пропустил из-за праздника. Красивые вы люди, – вдохновенно сказал он на прощание. И это было не комплементом, а истиной.

На улице опять был уже вечер и снова валил снег. Но небо больше не казалось Соне космическим вакуумом с проблесками звезд. Снег напоминал ей сребристое конфетти на празднике. В природе все и всегда нейтрально. И только настрой внутри делает мир привлекательным или отвратительным.

Соня подняла руки вверх, обнимая и ловя чудесные крупные снежинки и хлопья из них, – Спасибо вам, Ангелы, я так счастлива!

Клод не знал наверняка, что она сказала, но по – английски повторил то же самое.

Ангелы смущенно между собой переглянулись. – Не нас им надо благодарить. Мы же от них отвернулись с досады. Это не ангельское поведение.

Но и они про нас в тот момент не вспоминали, Проворчал Ангел Клода, – Как это у людей получается – верят, только когда им выгодно?

Ангел Софьи, подумав, возразил: – Они ведь считают, что это Бог их наказывает. А ведь он – как прекрасный отец: помогает, когда просят, старается предупредить о последствиях поступков. Но киллера уж точно не наймет для своего дитя! Людям Им указан безопасный путь по жизни в заповедях, но они с него сворачивают: то в тупик, а то и вовсе сигают с обрыва…

Соня и Клод опять спустились в метро. И теперь Софья затмевала всех вокруг, она просто сияла возвращенным счастьем, будто заново родилась, когда чуть не умерла не то от инфаркта, не то от горя расставания.

Поднявшись наверх из метрополитена оба наткнулись на киоск с цветами. Клод купил букет алых роз и Соня уткнулась в него лицом. С этого момента и до конца жизни она всегда покупала духи только с запахом роскошной розы – чайной, не церемонной, а алой, как кровь, пышной, как восточный наряд наложницы в гареме и пахучей, как рай. Потому что она поняла, что Клод сделает дома с лепестками. И не собиралась отказываться от секса, даже если он снова попытается ее не «утруждать». Жить и любить не может быть вредно.

И она, конечно, не ошиблась. В той самой спальне, где Соня сутки назад стояла и лежала перед окном на полу и умирала, Клод расстелил шелковую простыню поверх покрывала, рассыпал на ней лепестки. Свечей он в доме не нашел, но обнаружил сандаловые ароматические палочки и поджог их. Вскоре чудесный густой, сладострастный аромат навеял грезы о «Камасутре». Но, раздевая Софии, сопровождая поцелуями каждый предмет туалета по всей его площади, он обнажил умащенное при массаже апельсиновым маслом тело любимой. Она лежала, закрыв глаза, и тихонько мурлыкала, вскрикивала, стонала и пытаясь приглушить страсть даже мычала. Но чувства прорывались, глаза увлажнились. И в конце перед оргазмом она вдруг начала рыдать. И никак не могла остановиться. Напряжение последних дней нашло выход в своего рода оргазме сверху. Тепрь билось тело сразу в двух направлениях – вверх и вниз. Испугавшийся Клод гладил Соню по голове, как маленькую и тихонько шушукал что-то невнятное. И Соня постпенно перестала вздрагивать. И хотела было стянуть с Клода свитер и майку.

Но он не позволил себя раздевать:

– Уверен, что сегодня тебе нельзя что-либо делать вообще, поэтому отложим мое удовлетворение хоть на неделю. И все это время я буду тебя целовать всюду до тех пор, пока ты не получишь фейерверк оргазмов еще раз. А ты поможешь мне только рукой. Сожми его у основания и сжимая кольцо пальцев. Надеюсь, это полезно для возрожденной руки.

Соня была разочарована, что он в нее отказывается войти. Но понимала, что это не потому, что он этого не хочет. Потому что его джинсы уже не вмещали его эрекцию. А ведь он поцеловал только лицо, шею и грудь. А когда он затеял игру языком и клитором, Соня уже откровенно орала и вопила. Ее все трясло и передергивало от сладкой муки. Она привстала, освободив член Клода из плена джинсов, и припала к нему губами. Клод закричал от наслаждения и неожиданности и извергся фонтаном вверх.

– О Боже, я не вынесу этого неделю! – сказала Софья, все еще мучимая разбуженным внутри вулканом.

И она повалила на Клода на пол и села на вновь возбужденный член верхом, даже не спустив любимому джинсы.

Клод тут же поспешно, пока она не начала двигаться с силой, перевернул ее на спину и стал действовать сам. И вскоре почувствовал сходящиеся круги ее оргазма, в волны которого он окунулся почти сразу. Добиваться своего повторного удовлетворения он не стал.

– Да, и часа не продержались мои благие намерения, – с виноватой и сытой улыбкой сказал он, откатываясь по полу в сторону, чтобы избежать соблазна.

Ими вымощена дорога в ад, – напомнила Софии, А ад – это даже рай, будь он без тебя внутри меня.

– Слушай, давай я перенесу тебя на кровать и уложу спать одну – боюсь, что утром снова не сдержусь. А ты столько всего пережила недавно, ты должна выспаться. Тогда я обещаю круглосуточно не вылезать своим мангустом из твоей норки.

– А разве мангусты лазят по норкам? – вдруг заинтересовалась полусонная Софья, которую Клод держал на руках, как ребенка, под попу, а второй рукой сдирал с постели простыню с лепестками и покрывало.

Но перед тем, как положить обмякшую, растрепанную Соню, он всунул в нее на минутку снова торчащий член.

– Пойду, прочту об этом в Интернете. И заодно о том, через сколько дней после рентген операции на сердце можно заниматься сексом.

– Соня пробормотала: – Зачем? Операцию – то мне не делали! Надорвавшееся изнутри в области стенок сердце оказалось полностью свободным от тромбом. Врачи были явно поражены. Мелькнула мысль о чуде. Но они ее старательно гнали от себя. А я – нет.

Клод изумленно посмотрел в лицо Соне: – Как это не делали? С меня взяли за нее десять тысяч долларов!

Соня улыбнулась, отворачиваясь на другой бок:

– Остап Бендер продавал билеты за вход в провал. А его тоже Бог создал, а не он.

– Кто такой Остап Бендер? – спросил тихо Клод, но Софья уже спала.

Умиленный ее Ангел смотрел на лепестки роз и крикнул удаляющемуся вслед за Клодом его Ангелу:

– Смотри, ты сотворили эту чудесную идиллию. Как все красиво получилось!

– За исключением ложки дегтя в виде мошенничества врачей. На Земле невозможно полное счастье.

– На Земле – да. Но ведь небо начинается буквально в сантиметре от нее. Так что есть надежда, согласись. Ну а если серьезно, нам с тобой опять надо переписать и утвердить сценарий: эти двое, вроде, собираются туту остаться. Где им работать. Не на Иллариона же?

Ангел Клода вернулся к коллеге, хранившему Софью, почесал по еще земной привычке себя ниже макушки и резюмировал: – Надо тебе переубедить Софью. Здесь она жила во мраке, в пепле душ, поскольку попала в среду сгоревших душ. Ее просто необходимо увезти отсюда. Пусть не в Австралию – просто подальше от тех, кто может вернуть ее на круги ада.

Глава пятая

Подручный Георгия следил за Тамарой сразу с того момента, как гранд – дама – злая и надменная – отдала Иллариону дарственную на квартиру, оформленную на Софью. Ему нужно было узнать, куда полетит Тамара Семеновна Орлова, чтобы по поручению Иллариона глава его собственного туристического агентства мог оформить визу в эту же страну для потенциального убийцы мстительной гадины.

Они не учли, что царица Тамара – особа очень умная, к тому же после гибели сына впала в настоящую паранойю. Поэтому она полетела сперва в Банкок, ведь в Таилан россиянам стало можно летать без визы, а уже оттуда отправилась в Дели. Индийскую визу с недавних пор там стали давать в аэропорту прибытия. Но и из Дели ей хотелось улететь на океан. Гоа – мифическая красота его манила все еще не окончательно увядшее тело всегда туго утянутой матроны. И еще – после просмотра видео, снятого сыном с участием Софьи, ей хотелось чего-нибудь в том же духе. И где это искать, как не стране, где уже более пяти тысяч лет любовным утехам учат мальчиков и девочек с детства, как азбуке. То-то у них самое большое население на квадратный метр в мире. Теперь, может, им это и не надо – зато туристам…

С такими мечтами она и летела, не обращая внимания на окружающих. А ведь Сашок – молодой парень, которого начальник охраны отрядил следить за женщиной в аэропорту, попал по распоряжению Иллариона на тот же рейс в Банкок. Что б уж наверняка не терять дамочку из виду.

Ему пришлось срочно купить в здании аэропорта сумку, плавки и зубную щетку, чтобы отсутствие багажа не выглядело подозрительно. Благо, этот рыжеватый, веснушчатый Сашок пока ни в каких криминальных разборках не участвовал. Так что никто его не разыскивал, в картотеки и черные списки не вносил. Парень был очень рад подвернувшемуся отпуску Особенно если учесть, что Гия велел на его карточку тут же перечислить две тысячи долларов со своего личного счета. Мало того, в отличие от прочих членов группировки, над которыми клубился пепел их сожженных душ, над этим молодым экстрималом витал чуть смущенный его выбором в жизни Ангел. И он-то как раз и сообщил в Небесную канцелярию, что его подопечного отправили следить за женщиной.

Поэтому Ангелы Софьи и Клода туту же связались с коллегой Саши по своим интуифонам, и попросили держать их в курсе о передвижениях бывшей софьиной свекрови. В другом случае можно было бы написать, что только одному Богу известно, что придет в голову этой увесистой матроне. Но Бог давно и прочно был в судьбе Тамары Семеновны ни при чем.

Соня спала почти шестнадцать часов. Заглядывавший к ней то и дело Клод уже начал беспокоиться и решил будить любимую поцелуями. Она открыла глаза и отмахнулась от него. И снова впала в истому физической слабости и любовной эйфории.

Кофе любимой было нельзя, поэтому Клод стал шарить по всем шкафам Софьиной квартиры в поисках пачки или банки, одновременно умиляясь безалаберности, которая царила внутри красивых, массивных кухонных шкафов, расписанных по светло-зеленому фону гирляндами цветов – в стиле «прованс». Найдя чай, он не нашел чайник. И решил насыпать сушеные листья прямо в чашку. И залюбовался чудесными гиацинтами на светящемсчя полупрозрачном фарфоре. Он поискал пару к этой чашке, и насыпал заварки и себе. Как и Софии, он очень любил красивую старинную посуду – но не антикварную. Всегда считал, что вещи, к которым часто прикасаешься, впитывают энергетику человека. Посмотрев внимательно на имеющийся ассортимент, Клод решил купить новый столовый сервиз – не такой белый, какой покупала, видимо, свекровь. Может, из него и угощали гостей на свадьбе. Их с Софии свадьба будет скромной, но сервирует он ее новой посудой.

Кстати, надо позвонить послу и рассказать о последних событиях. Попробовать убедить его оформить их с Софьей Орловой брак как можно скорее. И в свадебное путешествие они поедут, естественно, в Сидней. А уж оттуда вернутся с малышом сюда, если Софья не захочет остаться.

Вдруг из этого холода Клоду захотелось скорее в цветущий сад вокруг дома родителей, где кусты вьющихся роз были по три с лишним метра высотой, а глицинии заплетали окна и в дождь бились в стекло чудесными лиловыми кистями. И там на диване сейчас спит кроха Фредди – такой сладкий, пахнущий ванилью от булочек. Понравится ли малышу здесь?

Клод решил пока об этом не думать. Он свято усвоил завет Дейла Корнеги: «Переживайте неприятности по мере их поступления».

Но в том безоблачном настроение, в которое его привел вчерашний секс и сегодняшние чашки с цветами, ему казалось, что все будет лучше некуда.

И он понес ароматный дымящийся чай на серебряном подносе Софье в постель.

Она как раз моргала глазами, которые открыла при звуке от распахнутой ногой двери.

– О Боже! – Соня прижала руки к груди и заплакала.

Клод туту же шваркнул поднос на пол, пролив чай, поскольку подумал, что Софии снова почувствовала боль в сердце. Он кинулся к ней в панике:

– Что?!

– Я только в кино видела, как мужчина приносит женщине кофе в постель. Я чувствую себя королевой и мне страшно это потерять.

– Это не кофе, а чай, – облегченно сказал Клод, гладя ее по голове, – И его я пролил из-за твоей реакции. Смотрю, ты любишь поплакать, уже шутливо заметил он.

– С момента смерти мамы я стала плакать только после смерти мужа. До этого жила в ступоре от постоянного горя или стресса. Не бойся, вообще-то это сильное оружие. И я им пользуюсь редко.

– Да плач – воды не жалко, – Клод обтер низом своей майки дно софьиной чашки сгаружи, чтобы не окапать ее пролитым на поднос напитком. Потом, не заботясь уже о гигиене, взял в руки свою и чокнулся с сониной.

За начало нашей семейной жизни. Обязуюсь тебя кормить, поить и ублажать до самой моей смерти. Он был таким счастливым, что Соня и сама именно в этот мормент поняла, что это счастье становится реальностью! Но говорить вслух об этом не стала – чтобы не сглазить.

– Что ты такое говоришь! В сказках все влюбленные умирают в один день. – Напомнила она Клоду.

Ангелы, сентиментально рассиропившиеся от этой сцены, переглянулись, оба решив взять желание будущих супругов по этому поводу на заметку при составлении поправок к сценарию, который требовалось переписать с Сиднея на Москву. Этим им нужно будет заняться после свадьбы молодых – если ей опять не помешает роковая случайность.

На синем атласном небе пушились розово-багряные облака. Закат высвечивал выстроенный из них сиюминутно трон Архангела Уриила. Он в молитвах верующих отмечатся особым светом – он бросает в сердца искры любви пламенной, которые озаряют жизнь особенно крепко полюбивших друг друга. К нему – то на прием и отправились со своим «трудным случаем» безмерной любви при противоположных характерах ангела Клода и Софьи. Они ведь так и не дождались согласия Софьи выйти замуж за Клода и уехать с ним жить в Сидней. А в Москве их любовь все время наталкивается на стену людской зависти и сопротивления. Особенно Хранителей насторожила возросшая опека криминального авторитета Иллариона над Софьей и его подозрения о том, что женщина носит его ребенка. Ну и то, что этот сугубо жесткий и корыстный старик вдруг сделал вдове своего адвоката подарок в виде дарственной на квартиру, которую силой заставил написать бывшую свекровь Софьи Орловой Тамару. Ангелы боялись, что теперь красавица не захочет уезжать с родины, а тут ее подстерегает безумная страсть режиссера и гнусные намерения бандита.

Святой Уриил являл себя Ангелам в сиреневой мантие и сильных шести крыльях.

Его лик чем то напоминал лицо Клода, так что, разглядывая крупный план ленты судьбы, которую для него прокручивал Ангел, он даже подивился сходству. Единственное отличие в лице – Брови у Клода, как крылья готовящегося схватить добычу орла. А у Архангела они более округлые, соболиные.

– Явно, Клод – тот мужчина, что был создан, чтобы любить и быть любимым. – Удивился святой Уриил. – Разве можно от него отказаться любой женщине, будь она хоть королева красоты.

– Но на удивление его первый брак был не просто неудачным, а должен был закончиться тем, что Клод убил бы свою жену. – сообщил Ангел Клода, – Если бы по велению Абсолюта его судьбу не переписали бы и не привели его Софье за тридевять земель, чтобы составить их огромное счастье.

– Но женщина, увы, то и дело устраивает Клоду сцены, страдая сама и его повергая в шок своими поступками. – виновато дополнил сведения коллеги Ангел Софьи. Хотя она и любит своего жениха безумно, до инфаркта в момент разлуки. Но при этом она уже три раза его прогоняла, когда мужчина ее попросил сразу зарегистрировать отношения, она… вообще отказалась от мольбы!

Это – нонсенс. Мы с коллегой даже покинули эту парочку, поскольку она сделала недопустимое. Но Господь нас отправил обратно, верно заметив, что внутри подопечной – двое детей, мужчину мы ей привели такого, что она любит его глубоко и страстно, тот ведет себя честно. Мольба исполнена, поздно отказываться от нее. И теперь нам только надо внести корректировки в поведение Софьи Орловой, чтобы свадьба и рождение детей в принципе состоялось.

– Но мы решили обратиться к Вам, Архангел Уриил, чтобы сердце Сони разожглось не только любовью и доверием. С этим у нее проблемы из-за жуткого первого брака.

Архангел взмыл в небо, не отвечая, сам прилетел на кухню квартиры Софьи, и наблюдал, как влюбленные кормят друг друга с ложечки, подоткнув друг другу кухонное полотенце за ворот футболки вместо слюнявчика. Оказывается, Клод сказал, что его сынишка, как сообщила ему его мама по СКАЙПу, с молока переходит на прикорм, и самое трудное – засунуть ему ложку в рот.

Крошечный упрямец мотает головой и стискивает губы. Молочная смесь из бутылочки нравится ему больше. Поэтому, еще даже не зарегистрировав свои отношения, оба старательно постигают науку уговоров., воркований и мягкого нажима на мышцы челюсти.

Все это им продемонстрировала через компьютер мама Клода – бабушка упрямого «ребенка-ишаченка», как она его обозвала в сердцах. И потребовала скорейшего возвращения отца, чтобы тот проявил свой дипломатичный характер. А то бабка с дедом не смотря на намерение вести себя строго, просто тают от одной беззубой улыбки, и уступает своему любимцу во всем. И тот стал абсолютным диктатором в доме.

Оба влюбленных поняли, что не когда-нибудь, а уже в медовый месяц, им пригодятся достижении в новом для обоих виде спорта – кормлении младенца.

Архангел посмотрел, как своими сапфировыми глазами с обожанием Софья сморит на Клода. Но и мгновенно считал ее тревогу: будет ли она принята сынишкой, хватит ли ей терпения, чтобы быть матерью сиротке, не обижать ребенка мужа и после того, как сама родит.

Что касается Клода – ему вообще трусость за себя не свойственна. И за оба любимых существа он готов отдать жизнь, если придется. Ему и внушать-то нечего.

Мгновенно вернувшись на расчудесные небеса, где и облака и небо за несколько минут отсутствия Святого Уриила поменяли конфигурацию и цвет трона.

– Я сканировал внутренний мир влюбленных, и теперь знаю, что нужно сделать, чтобы Софья решилась: пусть мать и отец Клода займутся организацией их свадьбы в Москве и прилетят срочно вместе с малышом в Москву. Как только ребенок прижмется к груди приемной матери, в женщине вспыхнет такой поток чувств к нему, какого у родных-то матерей не бывает. И все трое станут единым целым, спаянным любовью. Нужен физический контакт, чтобы сердечко крохи в буквальном смысле слова постучалось в сердце Софьи.

Ангелы, воодушевленные, погасили экран из мелких капелек и, склонив головы, мелко забили слюдяными на вид, а вообще-то – энергетическими крыльями, и уже через секунду были на месте и приступили к тому, что намеревались делать с утро: внушать Софье и Клоду после свадьбы из Москвы уехать.

А между тем, никто наверху даже не подозревал, насколько быстро надо действовать. Потому что душа Иллариона выгорела дотла еще при жизни, и читать в ней никто не мог.

А в этот момент как раз при посадке в такси вместе с каким-то русским парнем, чтобы добраться до гостиницы Банкоке за полцены, Тамара Семенова разведывала у него, умеет ли молодой человек размещать видео в интернете. Интимное видео. К счастью и несчастью одновременно, этот молодой человек и был Сашей из группировки Иллариона.

Он, конечно, заверил, что за сумму в тысячу долларов готов разместить в Интернете, хоть секс английской королевы, не то что записи измен бывшей невестки. И пусть позор падет на голову изменницы.

Сам же Саша, взяв тут же отсчитанные ему «царицей Тамарой» пять из десяти стодолларовых купюр, пообещал тут же, в отеле заказчицы работу выполнить в ее присутствие, как только она принесет диски с записью в интернет кафе в холле отеля.

Пока Тамара оформляла на рецепшн вселение в номер, пока поднялась в него, чтобы открыть чемодан и достать «флешку» с записями компрометирующего видео, Сашок ушел в лобио – бар гостиницы и позвонил Георгию:

– Она устраивается в Шератон, мне тоже это сделать? Или караулить ее в холле все время?

Ах да, не знаю, важно ли это. Мы ехали вместе в такси – так получилось – она его поймала, а я упал ей на хвост. И, пока мы ехали, Тамара эта спросила меня, умею ли я размещать в Интернете видео? Я сказал, что умею. Она штуку «баксов» предложила. Выкладывать?

Гия задумался так надолго, что Сашок стал панически заглядывать в сторону лифта, который из бара было почти не видно, беспокоясь, что Тамара сейчас придет, а он еще не знает, что можно и нельзя делать.

Наконец Гия отозвался: – Не устраивайся в этот отель. На размещения видео – соглашайся. Возьмешь у нее «флешку», в деталях расспросишь ее о времени получения денег за его размещение в Твиттере и Ютюбе. Скажешь, что сходишь туда, где «компы» мощнее, чем в отеле. Потом соври, что вернешься за деньгами в девять вечера. И якобы покажешь ей ссылку в Интернете, по которой надо пройти, чтобы посмотреть ее видеосюжеты. Спроси, что написать, как комментарий к кадрам.

А сам быстро смотришь где-нибудь, что на флэшке и звонишь мне. Скажешь, что номер ты бронировал в дешевом отеле, так что свое место жительство не называй, имя ее не забудь спросить и телефон. А свое назови без фамилии, одну цифру в своем номере измени.

Сашок повторил все, что сказал Гия, главным образом для запоминания. И уселся ждать «царицу Тамару». К нему тут же подсела такая молоденькая таитянка, что ей впору бантики завязывать на косичках. И, подвинувшись ближе, сделала зазывные глаза и на русском сказала явно единственную выученную фразу: «сделаю все, что захочешь, за сто долларов».

В свете создавшейся ситуации, Сашка запросил такое, что юная проститутка уж точно в ответ от клиентов не слышала:

– Хочу посмотреть у тебя флешку.

Девочка заморгала часто. Саша понял ее растерянность так, что ПС в ее доме начисто отсутствует, поскольку вид сделался бестолковым.

– Внутри вагины?! – испуганно поинтересовалась профессионалка.

– Нет, снаружи, – успокоил ее парень, есть у тебя дома компьютер и выход в Интернет?

Девочка кокетливо засмеялась: – даже три: Мак, ПС, планшет.

– Сейчас, дождусь одну «вумен», и пойдем к тебе, – Сашка поцеловал девчонку в губы, увидев, что приближается Тамар Семеновна, видно освежившаяся в душе.

– Давайте мне свою «флешку», номер телефона, скажите, как вас зовут. В девять вечера я приду за деньгами, надеюсь, вы не «кинете меня на бабки». Если попробуете – туту же видео удалю. – Тамара закивала, ей нравилась скорость исполнения мести Соньке.

Я сейчас поеду к Зуе – это моя невеста – кивнул Сашок на крошечную девушку, имя которой даже не узнал еще,

И у нее дома с мощного «компа» я скину ваши видео файлы в Сеть. Что прикажете написать к ним в качестве комментария?

– Фраза: «Бесстыдство изменницы не знает границ», – тут же сказала Тамара, даже еще не назвав свое имя и номер телефона. И только потом дала парню координаты, записав и его телефон под диктовку.

Сашок обнял тайку сзади за талию, девичья голова ему доставала только до ребер, и вышел из отеля. А сразу за дверью Шератона набрал снова номер Георгия:

– Еду домой к проститутке с «флешкой» в руках. Но Тамара назвала тему видео: «Бесстыдство изменницы не знает границ».

Георгий охнул! Вот не отправил бы он Сашка на разведку – киллера гадине посылать было бы поздно. Вот же мстительная стерва: что там на этой флешке.

А Сашу он проинструктировал – Отставить девку. Мы тут тебе любую оплатим. Мчись в аэропорт, бери билет на ближайший рейс в Москву. Тебе на смену вылетает Арсен. Какой номер у телефона назвала тебе Тамара?

Сашок продиктовал, назвал и комнату в гостинице, которую заняла Тамара. Поцеловал Тайку в засос, сунул ей полтинник баксов, – Это тебе за поцелуй. В отель сейчас не возвращайся, иди охотиться в другой.

Девушка улыбнулась разочарованно, – Почему поцелуй дешевле Интернета?

Сашок засмеялся и выложил ей еще полтинник. Женщины, если что-то не по их, тут же становятся мстительными. Лучше их удовлетворить в той области, которая в приоритете в данный момент.

И хорошо, что Сашка не стал тратить время на малолетнюю «куколку». Он еле успел купить билет, чтобы улететь назад на том же самолете, на котором прилетел.

А Тамара чинно переоделась в купальник, неторопливо сходила на море – какое-то жидковатое в смысле соли по сравнению с любимым «царицей» Средиземным, погрела бока, съела красивого морского окуня целиком в ресторанчике на пляже, купила пару початков отваренной кукурузы – необыкновенно сладкой. И никакие плохие предчувствия ее не буспокоили.

И только после того, как поужинала в отеле, а Сашок ей не позвонил и за тысячей баксов не пришел, она запаниковала. Из компьютера сына она выборочно списал несколько порно-сюжетов с участием его жены и посторонних мужчин. С их Тамара и показывала в полиции капитану Сухожилину. Хоть и знала, что ее сын заставлял жену спать с другими мужчинами якобы с целью иметь на них рычаги давления. А на самом деле, будучи кастрированным, он просто получал возбуждение от момента съемок и просмотра. Он ведь режиссировал встречи Софьи с его иностранными партнерами. Но, конечно, в полиции Тамара сказала, что это частный детектив снимал на видео измены ее невестки. И было их всего двенадцать за три года. Тамара списала на «флешку» только семь эпизодов, где было видно лицо «изменницы». И компьютер сына тоже не взяла из комнаты – Сонька замки сменила.

– Ну, не сделал какой-то мудак то, что обещал – что, мало таких на свете! – уговаривала себя Тамара. Но ее сильно развитое чувство опасности погнало женщину снова в аэропорт, не смотря на ночь. И рейс на Дели она два часа ожидала, маясь на дырчатой металлической сетке сиденья жесткого стула, хоть могла бы по имеющемуся билету улететь утром, проспав несколько часов в постели.

– Может, конечно, что заснул парень после того, как «вспахал и засеял» подружку. Но такой простак, да не пришел за деньгами – это плохой знак. «Береженого Бог бережет, а не береженного черт стережет». – удовлетворенно подумала Тамара Семеновна, когда прошла регистрацию и досмотр. Ее заставили снять даже туфли и долго вертели их в руках. Видно, такое радостно-злобное было выражение у нее на лице, что на террористку она была очень похожа, не смотря на светлую копну волос надо лбом, основательно залакированную в виде короны.

У маленькой таитянки, работающей на досмотре пассажиров, даже возникла мысль – не сунуть ли внутрь прически руку – вдруг там пистолет? Но месть должна была быть осуществлена всего лишь «флешкой». И теперь она оказалась в чужих руках. Оставалось только полагаться на судьбу.

Клод ездил на прием к послу Австралии по поводу бракосочетания с русской невестой.

Посол после предыдущего разговора с ним уже все для этого подготовил. Но Клод с Софьей не появились. Но умный седовласый мужчина из русских газет понял причину: режиссер осуществил угрозу и попытался объявить Софью сумасшедшей. Потом появилось сообщении, что то, как Софии видела трех Ангелов на автотрассе кроме нее наблюдали еще несколько водителей. Да и Клод и актриса какая-то тоже видели Ангнело и даже сняли их на видео. Потом Клод появился только после праздников. И посол сразу назначил ему время на следующий день. Кто их знает этих режиссеров, что они еще напридумывают с их воображением!

Раньше то интриги плели только придворные, а теперь, похоже, по этому поводу нужно обращаться к киношникам. Их задача – любую выдумку селать правдоподобной. Наверное, и этот режиссер для рекламы фильма выдумал всю эту историю и снял в студии кого-то в виде Ангелов. Эту-то сцену и скачали на телефон «свидетели».

Увы, это было не так. Но Клод просто показал видео с мобильного. Оно убеждало, выглядело так достоверно. И, не зная как отказаться от своих предположений в отношении фальсификации событий, посол растерянно развел руками:

– В конце концов, для Ангелов делать чудеса – это нормально. – А сам подумал, что не надо вообще поднимать в разговорах религиозных тем. Они в мире теперь самые конфликтные. И быстро сказал счастливцу-жениху: «До завтра! В десять». И Клод поехал домой, не подозревая, какой опасности их брак избежал на этот раз.

Впрочем, в глобальном плане изъятии порно-видео в пользу Иллариона могло закончиться как угодно плохо.

Глава пятая

Когда Иллариону доложил Георгий о том, что Тамара хочет какие-то кадры скинуть в Сеть, он сразу подумал: – Наверное, у Соньки в спальне Пашка в сове время установил видеокамеру. И теперь Тамара хочет выложить в Интернет кадры секса его, Иллариона, с Софьей! И потом стукнет Нане, где можно это посмотреть. И эта змея и его кастрировать может, как когда-то Павла. Интересно, как и почему он к ней забрался в спальню? Почему она якобы насильника не узнала? И кастрировала она Павла до или после секса, может, узнала о его женитьбе и не простила измены? Все эти вопросы задавать своей сожительнице Илларион не стал. Ему хорошо было известно, насколько она изворотлива и лжива, страстно ревнива и скрытна. Убедить ее признаться с помощью чего бы то ни было, вероятным не представлялось. Да и если бы он убедился в неверности жены, то этот факт было бы важнее скрывать от членов его группировки, чем покарать коварную любовницу.

Нана часто вспоминала ту ночь, когда кастрировала Павла. Ее захлестнула обида и разочарование. Она подставилась самым невероятным образом. Стоило Павлу тогда показать записку Иллариону, в которой она врала, что убила мужа и теперь просит Павла тайно пробраться в окно ее спальни, чтобы он, как адвокат, посоветовал ей, что теперь делать женщине. И когда нравившийся ей мужчина оказался в ее спальне, но с раздражением отверг ее порыв, обида и ярость вскипели в ней. Павел считал, наверное, ее поступок «плановым», но это была спонтанная месть безответно влюбленной женщины.

Она грезила о нем ночами, лаская себя в преддверии прихода Иллариона. Тот молча ложился, грубо мял ей грудь и усаживал на себя. Когда кончал, кричал, рычал и иногда больно сдавливал грудь, а иногда ее кусал до крови. Нежность ему была не свойственна. Так что еще восемнадцатилетней девчонкой пришедшая в его постель Нана всегда мечтала перед сном об адвокате мужа, как другие мечтают о принце. И каждый его взгляд на другую женщину воспринимала, как вызов: опорочить соперницу ей труда не составляло. Одну она даже убила через своего земляка, нанявшего киллера в Грузии в тайне от Иллариона.

И Соньке просто повезло, что Павел познакомился с нею после кастрации. Иначе бы не сносить ей головы.

Жгучая, грудастая, страстная Нана больше всего походила на пиковую даму в картах. Это первое, что когда-то сказал ей Илларион. И для Наны не секретом было и то, что ее считали кем-то вроде «фрау Зло» – достойной парой настоящего Змия в лице Иллариона. И она любила его не как женщина, а как поклонница его криминального таланта. И никогда до появления Павла на ее горизонте, она даже не помышляла об измене, зная, что любовь и кровь будут срочно зарифмованы в последнюю строчку ее жизни. Пашка-красавчик не мог этого не знать. И не собирался путаться с любовницей босса: ему и без этого хватало вешавшихся на него дам и девиц всех сословий и статусов.

И его свадьба порадовала Нану, когда она поняла, что навсегда он – ничей. Ну а девчонка, ее Нане жалко не было. Но к Софье она начала ревновать Иллариона. И последнее сообщение о том, что тот заставил Тамару Орлову написать дарственную на бывшую квартиру Павла в пользу Соньки, заставило ее насторожиться. Соперницу, пусть даже потенциальную, надо срочно убирать с дороги – любыми путями.

Ночь накануне свадьбы для будущих молодоженов была бессонной. Ведь на подготовку оставалось только несколько часов. Решили, что белого платья не будет, но какое-то должно быть. И букет, и небольшой банкет, куда Соня решила пригласить Рината – ее почти брата по детскому дому, его жену – Алию, актрису Таисью, которую дублировала в постельных сценах. А Клод позвал массажиста из бани Мишу, Георгия – начальника охраны Иллариона и исполнителя главной роли в фильме по его биографии. Было решено не вызывать родителей Клода, а поехать в Австралию сразу после того, как будет выдана виза, на медовый месяц.

Срня была очень усталой, потому что все еще не оправилась от инфаркта, организация банкета и выбор платья вымотали ее. Так что она осталась в своей спальне одна и ворочалась, вспоминая ужасы первой своей брачной ночи. И когда она забылась сном ей снилось, что Клод обмазывает ее медом. Она проснулась и поняла, что он обмазывает ей руку каким-то ароматным маслом.

– Забыл, что надо было помассировать руку снова. А когда звал Мишу на свадьбу, он спросил, сделал ли я это. И вот только сейчас руки дошли.

Соня, возбужденная запахом масла одним движением привстала и обвилась вокруг любимого. Он только охнул, когда она вынула из его штанов член и начала его мять. Но Клод отстранил ее и стал гладить руку и надавливать на нее, как бы всем видом показывая, что не даст еще раз уговорить себя на секс: итак он опасался, что прошлый раз аукнется на здоровье.

– Теперь только во время брачной ночи в Сиднее, – сказал он притворным тоном оскорбленной невинности и ловко перевернул Соню на спину, чтобы лишить ее пространств для маневра и стал методично разминать руку.

Соня снова заснула под эти ласковые движения. И во сне ей казалось, что она лежит на берегу теплого моря, ее руку омывает волна. Но когда она поднимает глаза, то видит, что на горизонте нарастает цунами. Вскрикнув, она проснулась. И прижалась к Клоду, не зная, рассказать ли ему сон. И потом решила рассказать.

– Софи, я согласился остаться тут только потому, что ты так решила. Но, может, нам не стоит ехать в Австралию даже на месяц, если ты увидела опасность со стороны моря. Тут – то его нет?

Ангел Клода, слышавший их ночной разговор в спальне вместе с Ангелом Софьи, выговорил коллеге:

– Ты просто хотел показать, что опасность образуется неожиданно. Но видишь, к чему привела аналогия с морем – к тому, что она могут решить не поехать в Австралию. Срочно внуши подопечной, что опасность связана с людьми здесь, и нужно уезжать.

Ангел Софьи заметался под потолком спальни, не зная, что и сказать Соне. Но та нашлась сама:

– Мы улетим в Сидней. И до этого я попытаюсь продать эту квартиру, чтобы мы сюда не возвращались. С нею связано все самое плохое, кроме явления Ангелов, конечно. И будь что будет. Если и впрямь цунами, то ты должен быть рядом не только со мной, но и с родителями, и с сыном. Но на всякий случай давай полюбим друг друга прямо сейчас. А то дооткладываемся опять!

И они обнялись крепко. И любили друг друга, как в последний раз. Клод и думать забыл о болезни Сони, а она – о цунами. Если тебя захлестывает изнутри все, что происходит снаружи, перестает иметь значение.

Георгий встретил Сашка в аэропорту. Еще никогда ни один сотрудник охраны Иллариона не удостаивался такой чести. Объяснялось это тем, что Гия хотел увидеть, что записано на флешку, раньше, чем она попадет в руки Иллариону. По том названию, которое предложила разместить в Интернете под видео Тамара, он догадался, что речь пойдет о порно Софьи с другими мужчинами. А раз сам Илларион тоже с Соней переспал, то там могло появиться и его лицо (и не только), так что, если бы такое просочилось в Интернет, то Гие охранять пришлось бы себя, ведь это был бы большой косяк со стороны человека, призванного ограждать шефа от всех неприятностей. Ну и, конечно, было непонятно, кто делала съемки, у кого может быть оригинал записи. С чьего компьютера списала видео Тамара. Может, есть какой-то частный детектив, который потом может держать их всех на крючке. Придется поговорить с Софьей о том, кто бы мог снимать порно ее участием.

Так что уже в машине Георгий вставил флешку в свой навороченный нотбук. Чтобы Сашок не видел видео, он посадил его рядом с водителем на переднее сиденье. А сам перевел звук на наушники и углубился в просмотр измен Софьи мужу. И в первом же эпизоде похвалил себя за предусмотрительность. Там насиловал Соню представитель полулегального бизнеса Иллариона в Германии. Девушка искренне сопротивлялась, хотя пришла к мужику без белья. Так хотела мужчину в отсутствие супружеского секса? Или получила задание от Павла, который и послал ее какими – то бумагами, якобы по секретарским обязанностям. Но ведь все знали, что она жена «Адвоката Дьявола». Значит, провокация была намеренной со стороны мужа Сони, но с какой-то целью он снимал компромат? На жену? На партнеров Иллариона?

На втором эпизоде мозги у него отключились. Потому что на экране возникла Соня на сене в конюшне. Тот, кто снимал, пропустил предысторию попадания этого нежного тела на колючее сено конюшни. В начале съемок сразу появляется грудь, которую жадно мнет чья-то рука. Голова того брюнета, кто это делает, с затылка видна между подрагивающих ног Софьи. Зато лицо ее искажено сладкой мукой от того, что мужчина целует ей клитор. Она пытается не кричать, но ее буквально выгибает дугой от желания. Наконец парень приподнял лицо, и Гия узнал их представителя в Грузии – Зазу. Но дальше начался настоящий порнофильм. Разгорячив женщину, Заза свел ее ноги вместе и отвел в сторону, чтобы глубже проникать женщину. Софья перестала сдерживать крики. Голова ее в экстазе моталась, спутываясь с сеном. В этой картине было что-то такое, что видели только средневековые воины, когда после победы ловили женщин, как звери добычу и брали их в поле. А Заза перевернул красавицу к себе спиной и крутил ей рукой волосы в узел, задрав голову почти к спине. Женщина вскрикнула от боли и попыталась высвободиться. Но Гия уже погнал ее, как коня, скача во весь опор и коленями с двух сторон ударяя ее по бедрам, словно подгоняя… Потом поднял ее и прижал спину женщины к своей груди и отпустил волосы женщины. И Лица и кричащие рты стали видны одновременно в кадре. И они были разгоряченными и злыми. Но потом напряжение схлынуло и Заза просто рухнул на Соню, придавив ее лицо к колючему сену и, видимо, оцарапав им щеку. По фону заржал конь и стал тревожно двигаться.

Гия на заднем сидении машин от этого зрелища словно получил удар под дых. И поскольку мысли от того, что кровь ударила ему в голову и ниже улетучились, он едва услышал тихий голос Павла за кадром: – Тварь!

Отдышавшись с трудом, остальные эпизоды он решил посмотреть на быстром прогоне, чтобы увидеть с кем Софья заснята еще, нет ли Иллариона, заснятого в ее постели. Его не оказалось. К счастью. Но, холодея от ужаса, Гия подумал, что было бы с представителями их легального бизнеса, если бы эти кадры стали бы звездами интернета! Они же живут и работают за рубежом легально. У трех из семи заснятых на видео мужиков есть жены и дети. И все они, решив, что видео могла снять и выложить только Соня, ведь больше никто не знал о месте их встреч, стали бы мстить красотке. Нужно срочно выяснить у нее самой, сколько всего было записей и кто их сделал.

Гия набрал номер Софьи.

Она взяла трубку:

– Вы звоните нас поздравить? Мы уже расписались, все так просто и весело! Ждем Вас на наш свадебный обед.

– Поздравляю! На обеде буду непременно! Но мне прямо сейчас необходимо задать вам пару вопросов, чтобы в ближайшие сутки на вас не начали охотиться минимум семь агрессивных мафиози.

Соня оторопело замолчала.

– Мы сейчас приедем. – наконец выдавила она.

– Не знаю, надо ли посвящать Клода в такие дела? У меня в руках оказалась флешка с видео с вашим участием и нескольких других мужчин. Его Тамара пыталась разместить в Интернете. Вы знаете, где она его взяла, и кто снимал вас?

Соня ответила сразу:

– Снимал Павел. Он же и плнировал места съемок. Не уверена, что снимал в кафе. А вообще тех, под кого он меня подкладывал, было тринадцать человек за три года.

Еще есть вопросы?

– Он скачивал в компьютер эти кадры? Как они оказались у Тамары? Он отдал их ей на хранение.

Моня собралась и говорила теперь быстро:

– В компьютер скачивал. Сам на нем пересматривал. Но матери их не отдавал. Но она была в курсе его извращения, я сама ей рассказывала, просила, чтобы она уговорила его меня не избивать после каждого акта кулаком в живот. И я застала ее у себя дома в тот момент, когда она выпотрошила наш домашний сейф. Могла до этого списать с ноутбука Павла и это видео. Но это было не при мне.

Гия помолчал в трубку, переваривая несъедобные подробности жизни бедняги адвоката.

– А почему он Иллариону про Нану не рассказал?

– Он бы убил его все равно. Ведь Нана написала Павлу записку, она где-то хранится у него дома, что она…убила Иллариона и просит Павла тайно пробраться к ней и сказать, что ей теперь делать. А сама начала приставать к Паше. Он не хотел проблем с Илларионом и, разозлившись, решил просто снова уйти через окно, как и пришел. А она ему за отказ от секса стянула штаны, и, зовя охрану, резанула по живому. Лечился он у ветеринара.

– Так вот почему мы не нашли врача! – Запоздало понял Гия. И мысленно согласился с тем, что Илларион убил бы, узнав такое и Нану, и Павла – чтобы подлинная информация о якобы «покушении на изнасилование женщины босса» не просочилась в массы.

– Надеюсь, про записку вы Иллариону не говорили?

– И про то, что Нана приставала к Павлу, не говорила тоже.

– Моня, все очень серьезно. Срочно собирайте прямо сейчас вещи так, чтобы на свою квартиру больше не возвращаться. Я покупаю у вас пентхаус, чтобы вы не были привязаны к Москве жилплощадью.

И обыщу подробно все тайники и уничтожу опасные доказательства. Назовите на свадебном обеде вашу цену и я выпишу вам чек на нее. В вашей квартире, как я посмотрю, повсюду будто минное поле. И вы, и мой босс все время оказываетесь на грани большой беды. Поэтому уезжайте отсюда. И лучше не оставайтесь даже и в Австралии. Если в Сеть все же просочатся откуда-нибудь оставшиеся шесть эпизодов, то сами понимаете, те, с кем Вы спали по заданию мужа, не в курсе происходящего, они решат, что это Вы компромат в Интернет сбросили. Спасайтесь и прячьтесь. Но со мной свяжитесь – я дам вам координаты человека, который будет тщательно мониторить Сеть на предмет оставшихся у кого-тоэпизодов, и при необходимости удалит файлы. Это будет двадцатилетний инвалид Олег Паршин.

– Инвалид?

– Автокатастрофа. Поселим его в шаговой доступности от того места, где обоснуетесь вы с мужем. До встречи, Софья. Кстати, вы поменяли одну птичью фамилию на другую в честь новго мужа.

– Почему птичью? Разве Тауб – это птица?

– Голубь на немецком языке – «таубе».

– Ну, хоть перестала быть подругой хищника – и то хорошо, – отшутилась бывшая Орлова.

– У вас сегодня свадьба. Простите, что пришлось испортить такой день. Но вы не пугайтесь – все решим. Я решу, без помощи Иллариона.

Соня сделала отбой. Клод смотрел, как она говорила по телефону, все время меняясь в лице, но не вмешивался.

Ангел Клода растревож ился и потряхивал крыльями за спиной, как боксеры перед дракой. Он судорожно думал, как воспримет Клод новости от Софьи.

А Ангел Сони вовсю кружил над этой мечтой любого мужчина, старясь убелить ее не рассказывать сейчас Клоду о характере компромата. Все же горькое вчера может сделать горьким и сегодня. А ведь это свадьба и на ней хоть поцелуи должны быть без привкуса дегтя…

– Это был Георгий из охраны. Он предложил купить пентхаус сегодня. И посоветовал скрыться – козни бывшей свекрови продолжаются.

Клод напрягся и сфокусировался на задаче. Тревога в его глазах сменялась озадаченностью, потом решимостью. Ведь настал момент, который решил за супругов спор, где им жить.

Ангелы обоих новобрачных даже пот со лбов смахнули. Пока все прошло хорошо, неприятное объяснение отодвинуто. Нельзя омрачать счастье даже правдой. Оно у них настает впервые в обоих жизнях.

– Тогда я отпуская лимузин и мы не едем перед рестораном кататься по Москве. – Сказал жене Клод.

Соня отрицательно завертела головой.

– Тебе надо успеть познакомиться с Москвой, а мне – попрощаться. Одежду соберу перед отлетом, а остальное брошу как есть – Георгий даст любу цену за пентхаус. Он боится, что не только мне, но и его шефу угрожает опасность от той информации, которая рассована у меня в доме по всем углам моим бывшим мужем и свекровью.

Вот все и решилось само собой. Паритет. Не Россия и не Австралия. Но тогда куда нам податься с тобою. – Озадачился Клод, галантно открывая перед только что поставившей подпись в книге регистрации браков женой дверь белого лимузина с невестой на капоте. Хотя сама невеста была одета в синее бархатное платье, к которому кроме обручального кольца с сапфиром были куплены серьги с крупными сапфирами. И в таком наряде она казалась небожительницей, сияющей счастьем.

Другая бы огорчилась новому повороту событий. Но теперь Соня во всем видела знаки Ангелов и училась доверять интуиции. Это шестое чувство ведь, а на самом деле является подсказкой неба.

А оно сияло над новогодними снегами таким же синим цветом, как платье Софьи Тауб.

И под ним знакомые красоты Москвы для невесты и абсолютно новые – для жениха представали во всей красе и подробностях. Потому что стояние в пробках давало возможность рассмотреть каждую деталь.

Особенно ярко сияли купола на соборе Христа Спасителя. Молодожены и ехали к нему. Хоть они и не венчаться хотели, а просто Соня в кои то веки впервые в жизни решила посетить церковь, купить иконки и крестик. Нельзя не поблагодарить Бога за все, что он сделал для нее. А еще сколько предстоит вынести Ангелам, устраивая супругов на чужбине! Заранее попросить помощи тоже будет нелишним. Судя по словам Георгия – все очень серьезно. А он к такому привык, будучи начальником охраны Иллариона, что зря не стал бы нагнетать атмосферу. И даже покупать совершенно ненужную ему квартиру, да еще после того, как Илларион, фактически, подарил ее Софье с каким-то своим умыслом.

Но сейчас Соня не хотела думать о сложных вещах. Москва заслуживала сентиментального прощания.

Клод смотрел по сторонам и жалел, что не успел сходить в Кремль, что Третьяковку увидел только с фасада. Он почему-то знал, что оба они уже никогда сюда не вернутся. И это открыл ему его Ангел. Не без доли грусти.

Соня положила голову на плечо Клода, сидящего слева от нее в таком же синем костюме, как ее платье. И как всегда в переломный момент свой жизни придумала стихи, которые сформулировали ее внутреннее состояние так точно и срочно, что она даже записывать их не стала.

В очередной раз сформулировав свое мнение в стихах даже для внутреннего пользования, Соня потянулась, грациозно выгнувшись на сиденье рядом с все еще жадно глотающим глазами красоты Москвы Клода.

Она повеселела и попросила водителя отвезти их домой. То есть, в то место, которое последние три года было для нее хоть и тюрьмой, заменой смерти. Но очень комфортабельным местом, где к тому же случилось много такого, что и захочешь, так не забудешь. Ну и платья нужно собрать, прихватить несколько книг, фотографию родителей. И на это – всего два часа до обеда в ресторане и грядущего отъезда в Австралию.

Глава шестая

Соня хотела скорее сложить в сумку документы, как только вошла в дом. Она была уже настроена по деловому. Но Клод решил иначе. Мало того, что он перенес ее через порог квартиры на руках, как полагается по традициям, так еще и не пустил ее в кабинет, а, развернув к себе с силой, тут же развернул Соню к себе и впился в губы поцелуем. И сразу же мысли перестали мчаться, а завертелись на месте и отпали совсем. Она даже попыталась что-то сказать, но его губы будто примагнитили ее. Боль и жар охватили сперва лицо, потом скатились ниже. Ей не хватало воздуха и не хотелось дышать. Она хотела только одного, чтобы это никогда не кончалось.

И она начала расстегивать Клоду рубашку, пока он сам скидывал с плеч синий пиджак. Галстук каким-то образом остался болтаться на шее мужчины, в то время, как синий бархат скатился по гладким ногам Сони с чудесной нежностью благородной ткани. И полуголые оба влюбленных, взявшись за руки, побежали в постель, шутливо толкая друг друга бедрами на лестнице. Сердца колотились так часто, что дыхание прерывалось. И от этого было такое ощущение счастья, что просто хотелось петь.

Я боюсь сказать это вслух, но… пропела Соня во весь голос, ни с того, ни с сего. Она не знала никакой песни с таким началом.

– Не говори. Я тебя и так понимаю, родная, – подхватил мелодию Клод.

– Мы спелись, засмеялась Соня, ныряя под одеяло.

Клод вытащил ее за плечи из-под него и сразу накрыл своим телом. Они оба замолчали и перестали дышать.

– Сейчас мы снова срастемся, – пошутила Софья. Хоть и думала так всерьез.

– Но при этом нас пересадят на новое место.

– Слушай, ты же раньше был человек зоопарк.

– А теперь буду еще и человек-сад.

– Ну и какое же мы с тобой дерево?

– Гранатовое. Оно красивей всех цветет, и плоды сохраняются дольше. И вообще, есть версия, что в Эдеме росла не яблоня, а гранат.

– А я слышала про фиговое дерево.

Но тут Клод заставил ее замолчать, заткнув ей рот своим языком, который она чуть не прикусила.

И с этих пор раздавались долго лишь вдоху, всхлипы, вскрики и крики. И потом оба просто уснули, не смотря на то, что были не должны. Ведь у них столько дел.

Разбудил Соню звонок телефона. Увидев имя Георгия на экране, она подскочила на кровати, как ужаленная. Клод тоже резко сгруппировался и вскочил с постели с заколотившимся сердцем.

– Что! – Закричал он.

– Вещи не собрали, – ответила она и приняла вызов Гии.

– Что, милуетесь, – с улыбкой спросил тот, – я специально позвонил, чтоб поторопить. Что не соберете – я вам пришлю, куда скажете. Но в ресторан не опаздывайте. Илларион придет Вас поздравить. Я его попросил. И сообщил, что покупаю квартиру для своей любовницы. Эту легенду и надо поддерживать, не заикаясь о видеозаписях, записках и минном информационном фоне. И не говорите, что в Австралии вы не останетесь жить – врите, что купите там дом. Ну, до встречи.

Соня перевела слова Георгия Клоду, забыв, что тот еще ничего не знает о видео. Им-то он и поинтересовался.

– Расскажу в самолете, столько часов лететь, а сейчас надо собираться, – поспешно остановила его расспросы Софья. И побежала к шкафу. К счастью, Клод перевез свои вещи из отеля, еще когда Софии была в больнице, так что ему мало что нужно было укладывать в чемоданы. Поэтому Соня попросила его сложить те платья, костюмы, которые ему понравятся – все – то не увезти. А она сама пошла в кабинет, чтобы собрать документы и бумаги. И вдруг почувствовала запах дыма из ванной рядом со спальней. Помчалась туда.

Клод, полив виски то свадебное платье, которое было на Соне в день ее свадьбы с Павлом, поджог его.

– Я думала, что ты не ревнивый.

– Я и сам так раньше думал. А теперь я хочу сжечь твое прошлое в виде этой развратной вещи из паутины. Согласись, твое прежнее платье оказалось для брака очень символичным.

Соня взяла из его рук бутылку виски и с мстительным видом подлила алкоголя в огонь резкой струей. Ткань скорчилась и расплавилась.

Придется Гие ванну менять, ее теперь не очистить. сказала Соня. А про себя подумала, что Клоду еще предстоит узнать о кадрах половых актов с другими мужчинами.

Ведь ей надо будет презентовать инвалида-хакера. И без объяснений не обойтись. Хотя это не тот случай, когда лучше раз увидеть, чем десять раз услышать. И просмотра нужно избежать.

В это время Георгий на улицах центра искал себе красивую девушку, которую через час должен будет представить Иллариону, как свою любовницу, для которой он якобы купил квартиру Павла и Софьи.

Девушке придется опять обмануть Иллариона в том, что она давно знакома с Георгием. И ведь именно так и поступала ради Павла Софья. Просто заклятие какое-то лежит на этом двухэтажном жилище.

Илларион с Наной, разодетой в пух и прах прибыли на скромную свадебную вечеринку в сборной небольшой компании в назначенное время. Жениха с невестой ще не было и гости начали знакомиться между собой. Гергия заинтересовал Михаил-массажист. Этот громадный мужик страннос смотрелся в серебристом костюме. Как босс мафии. А босс мафии, как раз оделся строго и просто. В его планы не входило самоутвержаться.

– Если придут стрелять по «бизюкам» залетные грабители, то Мишу сочтут за тебя, а тебя – за Мишу, – пошутил Георгий, знакомя своего босса с новым приятелем. – Миша Соне руку спас, которую слишком долго браслетом в больнице перетягивали, чуть гангрена не началась.

– Что ж, зовем тебя, Миша, в нашу службу безопасности. Только там руки, как и шеи, чаще придется ломать, чем выправлять. Но ломать тоже надо уметь.

– Я служил в десантных войсках, – шутливо похвастался Миша, – так что учиться ничему не придется. Но к вам не уйду – в бане столько красоток хотят похудеть на ровном месте, так что от такого дела только «пидер» в ОПГ уйдет. Сами понимаете, фигуры бандюков меня привлекают меньше. Хотя и в Сандунах их тоже немало. Так что останемся каждый на своем месте – мое теплее.

Илларион засмеялся.

– Клод тебя пригласил? – уточнил он, опасаясь, что этот громадный мужик мог привлечь Софью.

– Оба. Напрошусь ним в Австралию, если переедут. Хочу научиться серфингу – завидую тем, кто под гигантской волной на гребне балансирует. И вокруг фиолетовый океан!

– Да уж, балансировать – это хорошо, – мрачно встрял Гия. Он открыл было рот, чтобы рассказать Иллариону о том, что покупает квартиру. Но в этот момент оркестр грянул марш Мендельсона и включили под потолком громадную хрустальную люстру, обычно выключенную. Потому что интерьер ресторана, сделанный в стиле замка великана, сияя сапфирами и бездонными синими глазами, вошла в платье из небесного стречь-бархата Соня, а за ней – в чудесном приталенном английском костюме океанского цвета – бесподобный Клод. И показалось, что эта красивая пара не может состоять из реальных людей – никакие голливудские звезды не могли с ними сравниться. Даже у невозмутимого Иллариона отвисла челюсть. А Нана в этот момент ревниво глянула на него. И еще раз решила извести Соньку по ее возвращению любым способом. Она ещ не знала, что сама сбежит от Иллариона уже сегодня…

Неизбежные тосты кончились быстро. Хотя грузины и превзошли себя в этом искусстве.

Илларион сказал тронную речь:

– Вы сегодня стали мужем и женой явно для всех остальных людей. Вас, наконец, перестанут пытаться силой оторвать друг от друга. Вы оба очень популярные люди, но попробуйте не обижать друг друга неверностью. Потому что единственное, что не можзет прстить мужчина женщине – это ее чувства к другому мужчине. Не секс, а именно любовь. Не знаю, как Клоду, а мне легче убить, чем простить. – И Илларион посмотрел на Нану. Та похолодела, думая, что Сонька отдала ее любовнику ту роковую записку, которую она когда-то написала Павлу. Но Илларион ее тут же успокоил на этот счет, но не специально, а случайно:

– Недаром говорят, что жена Цезаря – вне подозрений, ведь те женщины, которые выбирают себе в мужья главных в каком-нибудь деле, понимают, что изменой унизят себя, могут перестать быть женами Цезарей.

– За верность супругов! – поддержал его Георгий. И он-то как раз не удержался и глазами показал Нане, что в ней он не очень уверен.

После этого «Пиковая дама» решила бежать прямо сейчас: из ресторан и из города. Раз в курсе ее подлинной роли в той истории с Павлом начальник охраны гражданского мужа, неведение Иллариона на этот счет продлится недолго. Как бы забрать свою шубу незаметно. Заезжать ли за остальными драгоценностями домой? Или просто сбегать в банк и снять всю наличность. Хорошо еще, что самый большой комплект из колье, диадемы, браслета и серег с черными бриллиантами она одела на эту свадьбу. И уезжать придется не на море, а в Сибирь – там искать не будут. Так что сбегать без белого манто в пол смысла нет.

После тостов объявили танец. И новоиспеченные супруги, вопреки своим нарядам, для этого мало предназначенным, решили станцевать не вальс, а ламбаду. Ее и заказали оркестру. Было что-то сюрреалистичное, когда между коричневыми, грубо сколоченными столами и буфетами, рассчитанными на Маркиза Карабаса, извивалась пластично, но неприлично красивая пара, за ней и остальные разномастные гости.

Переливы цвета синего платья Софии, его наплывы на более темный синий костюм Клода во время ритмичных движений придавали танцу смысл впадания реки в море или иного водного слияния. Впрочем, кто-то, например, их Ангелы, устроившиеся на буфете Карабаса и любовавшиеся провокационным танцем парочки с неодобрением. Они забыли, что вожделение, зависть и ревность вызывать опасно. Не раз ведь уже поплатились: и когда снялись дублерами в сексуальной сцене в фильме, и когда влюбила в свою любовь влиятельных и опасных мужчин. Но опять почти все гости перестали танцевать, и отошли на задний план от этого торжества совершенства влюбленных.

И только Нана так и обвивала Иллариона, так и льнула к нему, будто бы прощаясь и прося прощения. Чтобы, если по его заданию ее найдут, то хоть убьют быстро, а не будут мучить. В этом мог заключаться единственный бонус. Но не в ее правилах было становиться жертвой. Можно ведь изобразить себя жертвой ревности и сбежать под благовидным предлогом. Нана страстно поцеловала Иллариона. Он глянул на нее с раздражением, с трудом оторвав взгляд от солирующей пары.

– Что это ты так распалилась? – спросил он гражданскую жену.

Но тут вышел с бокалом к микрофону актер Виталий Сбытнев, играющий роль Клода в кино. И Нане не пришлось отвечать.

Виталий был очень хорош собой, хотя уж очень сильно на Клода похож не был. И у него явно развивался роман с актрисой, в фильме исполняющей Жиз – бывшую жену Клода – Таисьей. Та разлюбила режиссера, но тот все же не выгнал ее из картины, как обещал.

Произнося поздравления, Виталий притянул Таисью к себе, и сказал необыкновенный тост.

– Мы с Таей в фильме оказались на месте Клода и его первой жены. Но хотим в нашей с Таей жизни повторить историю Клода и его второй жены. Отличие этих браков в том, что односторонняя любовь калечит человека, выжигает его душу, портит жизнь партнеру, доставшемуся ему силой. А взаимные чувства создают ту среду, в которой можно жить, утопая и выплывая из моря счастья! Чтобы продолжить аналогию, мы с Таей на следующей неделе поженимся здесь же, и даже повторим меню вечера!

Все захлопали и стали поздравлять и втору пару – с намерением.

Пользуясь всеобщей суматохой Нана с сумкой выскользнула на кухню ресторана, обошла здание и вошла в гардероб с улицы, взяла шубу с крючка, потому что гардеробщик наливал чай в уголке, вдали от того места, где висел роскошное песцовое манто. И выбежала на улицу. Там она отправилась в бутик, где купила кроссовки, джинсы, куртку и шапку с мехом скромнее, переоделась и в таком виде отправилась в банк – снять все наличные. Но перед этим написала записку Иллариону: «Видела, как ты смотрел на Соньку. Освобождаю ей место возле тебя. Ведь такой мужчина как ты заполучишь любую. Прощай.»

И передала ее гардеробщику через мальчишку с тем, чтобы он отдал авторитету записку, когда тот придет забирать пальто.

А Георгий тем временем пригласил Софью на танец, и первое что сделал – попросил назвать сумму, за которую новоиспеченная владелица продаст ему квартиру. Соня не стала скромничать, зная доходы Георгия. Он отошел к столу, сдвинув в сторону селедку под шубой, и стоя выписал Соне счет на миллион долларов. А она, заглянув через плечо Гие вместе с подозванным ее Клодом, подписала доверенность на имя Георгия на переоформление квартиры на его имя.

Георгий специально, чтобы обосновать покупку в глазах шефа, на праздник пришел с новой подругой, которую в полном смысле слова подобрал на Павелецком вокзале – милашка из провинции – этакая кустодиевская девушка с ямочками на розовых щеках, несколько часов чувствовала себя Золушкой. Прекрасный принц (пусть тому и за сорок) собрался поселить ее в квартире в самом центре, и уже купил платье и туфли такой красоты, что девушка больше времени проводила в этот вечер в туалете, разглядывая себя в зеркало, чем наедине с тем, кому предстояло стать ее первым мужчиной.

Так Гия оказался на празднике со спутницей, якобы ражи которой он уговорил Софью уступить ему пентхаус.

Выписав чек, Гия пошел докладывать шефу, что он купил у Сони квартиру, поскольку боится, что теперь организовывать девушке неприятности начнет Нана, ревниво глядевшая на Софью весь вечер. И, кроме того, случайный выбор Гии новой кандидатки в постоянные подруги подсказывал, что сделал он все правильно, желая поселить пышку-душку там.

Илларион выслушал своего начальника охраны скептически. В ревность Нны он не верил. Женщина хорошо знала, что любовь ее гражданскому мужу вообще не свойственна. Это чувство оно – синтезирующее, создающее. А весь склад ума и характера Иллариона настроен на анализ, вскрытие, разрушение и разделение. Его в постели интересует секс и насилие. А сантименты – давно отсеченные рудименты. Еще в детстве, когда он девятилетним мальчишкой увидел, как мама папе изменяет, а потом тому клянется вечером в любви. Двуличность женщин всегда казалась ему нормой. Не очень поверил Илларион и в версию о внезапной любви Георгия к некой Наташе с Уралмаша. И, к тому же, кто мешал шефу его охраны привести девушку в его весьма просторную уже имеющуюся берлогу.

– А на самом деле, зачем ты купил Сонину квартиру? Боишься, что Нана ее со свету сживет? – прервал доклад Илларион, лукаво улыбаясь, но при этом глядя на Георгия ледяными глазами.

Цхелава оторопел. Он еще раз подумал, что шеф его умеет думать на три хода вперед. Так что, общаясь с ним, трудно не испытывать комплексов.

Тяжело вздохнув, он решил сказать часть правды.

– Мы обнаружили, что Тамара Орлова в Банкоке попыталась через Сашка (к счастью, он влез вместе с нею в такси из тамашнего аэропорта) скинуть в Интернет семь эпизодов порно видео с участием Софьи и иностранных представителей легального бизнеса Иллариона за рубежом. Видео снимал Павел. Говорил жене куда идти и что делать. Якобы ему нужен был компромат на случай, если шефы иностранных бюро попробуют переметнуться в другому адвокату от Орлова. А на деле, наверное, кастрированный мужик получал от вида «случек» жены извращенное удовольствие.

– И еще, как я выяснил сегодня у Сони, посмотрев кадры секс-хроники, что их должно быть не семь, а тринадцать. И подумал, что Тамара не успела списать остальные эпизоды. А если нет?

Тогда она отомстит не только невестке, опозорив ту на весь мир, но и настроит против красотки тринадцать агрессивных мужиков, готовых убить любого и любую, чтобы не опозориться. Среди тех, с кем приказывал Пашка спать жене, было и два чиновника – очень большие шишки теперь на федеральном уровне. И эти двое могут сделать «предъяву» Иллариону, ведь Софья – жена бывшего адвоката Иллариона! Может, Павел делал съемки по его заданию?

Словом, надо обыскать эту квартиру, обнаружить все тайники, обзевредить их, и только потом продать пентхаус. Соня бы этого делать не стала. К тому же, пока она на месяц уехала бы в Австралию, Тамара могла бы нанять кого-то из своих бывших клиентов – освободившегося вора домушника и снова добраться до всех тайников в пустой квартире.

– Ладно, приму такое объяснение. Но только после того, как посмотрю кадры сам. Может, это очередная твоя выдумка? Как и ревность Наны?

Георгий возмущенно вздохнул и сердито выдохнул.

– Мой «косяк», что я не знал про съемки адвоката. Никто, похоже, не догадывался о них из «главных героев». Иначе кто-нибудь пожаловался бы. Но эпизоды эти могут стать хитом просмотров. После свадьбы дам вам «флешку» посмотреть.

Молодые тем временем стояли в центре опустевшего танцпола ресторана, обнявшись, и было видно, что они готовы уединиться, потому что перестали видеть кого-то вокруг. Но им уже нужно было ехать в аэропорт. Благо, их чемоданы занимали места в лимузине.

Поэтому Илларион просто протянул руку в сторону Гии, и тот положил на нее флэшку, пожалев, что не стер самый сладострастный эпизод с грузином, где Соня единственный раз была искренней в своей страсти. Но теперь мосты сожжены.

Илларион обнял молодых по очереди, предложил им подумать о сотрудничестве с какой-нибудь его легальной компании в Австралии. И пошел в гардероб, оглядывая окрестности, ища глазами Нану, которую потерял из виду со всеми этими разговорами. Достал мобильный и позвонил ей. Ее аппарат оказался выключенным. А он уже дошел в сопровождении охраны до гардероба и был озадачен отсутствием сожительницы в зале и в холле.

Гардеробщица, подавшая его охраннику пальто Иллариона и записку для него, сказала, что записку передали не ей – она только что заступила в ночь.

Когда Илларион прочел записку, он с уважением осмотрел на Гию, надо же, он, оказывается, знает Нану лучше, и эта продажная до мозга костей особа способна приревновать и даже пожертвовать собой ради любимого. Но сомнения, что здесь что-то не так, его не оставляли.

Ранний побег со свадьбы дал Нане дополнительное время для обналичивания всего своего банковского счета, на котором было традиционно двести тысяч долларов. Интриганке как всегда удалось задуманное. Пришла она, укутанная в рядовые теплые вещи, смыв в туалете часть косметики. И написала заявление о закрытии счета.

– Мне нужно получить деньги срочно, сейчас. Моя мать в Германии в больнице – срочная операция на сердце, – молящим голосом со слезами на глазах попросила бывшая «Пиковая дама», исполняющая роль бедной Лизы.

Банковская служащая, однако, некстати для Наны решила проявить компетентность:

– Дайте мне номер счета выбранной клиники, и банк перечислит туда деньги сию минуту.

Нана на секунду замерла, придумывая новую ложь:

– Мама с сестрой уехали в Германию вчера, и они объезжают клиники, выясняя, где и за сколько согласятся срочно сделать сложную операцию. И мне нужны все мои сбережения. Поторопитесь. – руки у нее подрагивали и губы начинали кривиться от желания заплакать. Но глаза оставались сухими и горячесными. Она вся была, словно вулкан перед извержением.

Сотрудница банка – сама дама не очень молодая, решила, что если клиентка втемяшила себе в голову, что наличные произведут впечатление на немецких профессоров, то только они и успокоят дамочку, пребывающую в панике, то лучше сделать как ей нравится, а не как реально лучше и удобней.

Наконец беспокойная клиентка села в уголке зала в ожидании возвращения кассира с наличными. И пока обдумывала, насколько она опережает сообщение Георгия о содержании ее записки к Павлу. После этого Илларион ни за что не поверит в благородство своей астрологической скорпионки Наны, якобы отдавшей добровольно свой денежный мешок какой-то чужой невесте (видела она Софью только на ее свадьбах, как, впрочем, и Илларион.

Для конечного пункта путешествия она выбрала Анкару. Виза не нужна для въезда. Там много таких черноглазых пышногрудых женщин. И ценящих их мужчин.

Можно быстро стать чье-нибудь «ханум» и поменять фамилию на другую. Но сперва надо полетать по России, чтобы запутать следы на случай, если Илларион все же решит от нее избавиться окончательно и бесповоротно.

А вот и дама с наличными появилась в своем окошечке.

– Пересчитывать будете, – спросила она тут же подоспевшую клиентку. Нана отрицательно покачала головой.

Нана пересыпала в пластиковый большой пакет пачки евро, которые по одной подавала ей кассирша, и сверху двадцати пачек небрежно кинула снятый с шеи шарф.

На улице женщина быстро нырнула в подземный переход и там купила клетчатую большую сумку, тапочки и спортивный костюм, халат и трусы. Ну и в другую сумку втиснула свои меха и вечернее платье с туфлями. Выбрасывать их не хотелось. А черные бриллианты колье и диадемы и вовсе напялила на себя.

Вульгарно накрашенная провинциалка в бижутерии, сочетающейся с красной дешевой юбкой и черной водолазкой – хороший маскирующий образ. Никто в таком виде не примет нанины украшения за подлинные бриллианты, сочтут стекляшками. Как же ей было жаль свои наряды. А с другой стороны, в ее прежнем выгодном положении какой смысл был нравиться мужчинам, если все они боялись ее спутника жизни?

Зато теперь, пока она, купив билет на поезд, протискивалась в свое купе мимо размещающихся в поезде пассажиров, все особи противоположного пола просто обжигались об ее взбудораженное опасностью и жаждой приключений тело. Не знала она, что не долго продлится эта свобода, по всем признакам схожая с падением с большой высоты…

Но ее судьбу никто уже не считывал. Столько зла на Иллариона она выместила на других людях, что последний раз ангел был при ней в день встречи с тогда еще очень красивым, но уже таким же ледяным Змием во плоти, каким был Лари тогда. В последние годы их сожительсво сводилось к сексу по ее инициативе и проделываемого ее усилиями. Так что соперница должна была появиться. И тогда Нане не дали бы выжить – слишком много она знала о группировке и ее главаре, чтобы те могли просто освободиться от надоевшей Иллариону любовницы. Поэтому спонтанно она выбрала правильный путь – попытку бегства.

В поезде Нана забилась на верхнюю полку. Никто не должен был ее запомнить. А, увидев, трудно было забыть это лицо с необычно вырезанными ноздрями, будто раздувающимися от гнева, рысьими глазами. И уж тем более не обратить внимания на далеко выдающуюся грудь.

Но, едва улеглась, интенсивно и часто заикала: видно, Илларион прочел записку в гардеробе. Как раз через несколько часов проснется Нана в Питере. Откуда и улетит в Красноярск. Уж там-то знойную красавицу ее криминальный король искать не будет. Не все же Золушкам превращаться в принцесс – обратный процесс тоже случается – и не редко.

Клод помог Софье выбраться в довольно длинном платье из машины. Сапфиры из ушей и с пальца она по дороге сняла и спрятала в богаж, а вот чудесное мягкое платье решила просто на талие обозначить ремешком и подтянуть его повыше. Тогда в сочетании с твидовым жакетом в серебристо-серую клетку оно становилось менее праздничным, оставаясь комфортным и не мнущимся. Пусть их первая брачная ночь будет проведена в салоне бизнес класса самолета, но все же хотелось Соне выглядеть достойной своего мужа в зрительном эквиваленте.

Пережитое ее самоуничижение, когда она после больницы ехала в баню: не накрашеная, заставила женщину на этот раз даже не стереть праздничный макияж с лица.

Стюардессы завистливо вздохнули, когда Соня скинула норковую накидку с платья. И перевела взгляд на Клода.

– Вы со свадьбы или на свадьбу, – с улыбкой поинтересовалась она, намекая на их нарядный вид.

– Мы на свадьбе, – ответил ей Клод на английском. – Принесите нам шампанского сразу, как взлетим.

– Непременно. Вас даже поздравит командир корабля: скажет, что теперь браки заключаются на небесах – пусть это станет началом традиции.

Это Ангел Ирины Смеловой – бортпроводницы внушил ее эту мысль вместо той, что закралась в голову девушки поначалу: облить платье красотки соком или кофе. Желательно очень горячим – при первой возможности. Но Ангела всех троих, посовещавшись, попробовали обеспечить «коридор без зависти» для пары, сформированной по воле Абсолюта их усилиями.

– А хорошо лететь в самолете над облаками. Медленнее, чем на крыльях, зато можно крылья вообще потушить. А то сегодня мы ими изрядно намахались, – прокряхтел Ангел Клода.

– Терпение, ангельское терпение. С нашими двумя расслабляться нельзя. Столько часов до Сеула, потом сутки ожидания пересадки. Почувствуем себя летчиками в предчувствие аварии.

Но бдели они напрасно. Супруги не попытались заняться сексом в туалете или сделать что-то еще. Они выпили по бокалу шампанского, подняли подножки кресел. Туфли упали с нежным стуком на пол с софьиных ног. И, едва поставив бокалы на поднос подоспевшей стюардессы, взялись за руки и дружно засопели. Странно было испытывать такой огромный покой, летя над миром на огромной высоте в полную неизвестность. Но они его испытывали. Клод даже похрапывал, а у Сони из накрашенного глаза стекала слеза. Стюардесса задержалась у их кресел, умиляясь тому, что все же любовь есть, свадьбы случаются. А не только как у нее – жгучий секс без обязательств, как у моряка в каждом порту. А ведь она красивая, как эта, в небесном платье. Девушка взяла с полки над креслами два пледа и накрыла посапывающие совершенства. Они вернули ей надежду на счастье. Оно тоже передается, как вирус, от человека к человеку.

В Сеуле перед посадкой Соня растолкала Клода. И они успели поесть то, что им принесли. И Соня хотела переодеться в туалете самолета в джинсы и футболку. Но, взглянув на себя в зеркало, решила хоть еще немного остаться в этом чудесном платье, которое так ей шло. И просто смыла косметику и почистила зубы. Конечно, впереди долгое ожидание рейса на Сидней, так что она успеет переодеться. А пока сойдет с трапа, как королева, достойная короля.

Клод вошел в туалет, когда она выходила и успел стиснуть ее грудь под платьем.

– Ты знаешь, что эта ткань называется «кожа персика», поинтересовался он.

– Она такая синяя, что похожа на «кожу голубики», – возразила вслед закрывающему за собой дверь Клоду Соня.

Ангелы переглянулись:

– Он что, выбирал ей платье. Это же плохая примета.

– Боже, как можно верить в такую чушь, – подивился ангел Клода. Просто Клоду так понравилась ткань на ощупь, что он начал сравнивать ее с предыдущими ощущениями. И нашел ее похожей на оболочку сочного плода. На самом деле это не та ткань, которая так называется. Та, что использована в платье – стречь-бархат на шелковой трикотажной основе. А «кожа персика» – это более гладкий шелк, плотный и однородный, без видимых ворсинок, но ее текстура напоминает этот плод. Лицо стало у Ангела гордым и умиленным.

– Ты что, при жизни на Земле был товароведом, – изумился Ангел Клода.

– Нет, – возгордился Ангел Софьи, – просто не Клод, а я помогал ей выбрать платье. Ведь оно – символ будущего. Хотелось обойтись без паутины на нем (он намекнул на выбранное Павлом предыдущее свадебное платье Софьи). Надо верить не в приметы, а символы.

И не зря Соня не сняла это небесное платье. К трапу самолета для них был вызван лимузин. Это постаралась стюардесса с рейса. И супругов на нем от имени российской компании в подарок молодоженам был снят номер в шикарном отеле. Так что по описаниям новобрачных сфотографировали в холле. И в комментарии к фото говорилось, что они положили начало новой традиции празднования свадьбы в самолете. И теперь такую услугу будут оказывать всем желающим в той авиакомпании, которая стала первой в мире в этом новом деле.

Но Софье и Клоду было не до интервью! Ведь, наконец, настала первая брачная ночь, хотя она была брачным днем, если судить по времени суток.

Соня с порога скинув туфли и просто вышагнув из платья на пол в одном белье и чулках. Клод замер на середине движения. Лукаво улыбнувшись, Софии посоветовала ему дождаться одетым возвращения боя с оставшейся пирамидой чемоданов на тележке.

А сама она вошла в ароматный мир розовато мрамора, ковровых полотенец, белых зефирных пуфов с резными изогнутыми ножками. Оглядевшись, Соня влезла в высокую ванну на львиных лапах и, стоя на коленях лицом к крану пустила воду, тут же подставив под широкую и плоскую струю воды грудь и подмышки. Она верно рассчитала, что Клод не пойдет распаковывать багаж.

В коридоре раздался грохот. Так и есть – он велел бою просто скинуть все с тележки в прихожей. И помог ему сделать это одним махом. Соня замерла, вспоминая, могло ли что-то разбиться в сумках при таком способе разгрузки. Но потом перестала мыслить логически, и уже было собиралась лечь в воду, когда Клод боком протиснулся в дверь – видно шире она не открывалась, бросил уже расстегнутую рубашку на пуф и, присев на край ванны стал стягивать штаны от костюма. Но когда он собирался снять носки, то увидел ту картинку, которая не позволила ему тратить время на такие глупости: Софии, изгибаясь в спине пыталась ороситься без душа. От ее ухищрений сужающийся переход в районе талии от двух полукружий к спине, где был шрам, напоминающий корявую розу, двигался так изощренно: гибко, плавно, провокационно, что Клод оказался в ванне в носках. Вода была пока только на дне. Без всяких ласк и поцелуев он приподнял на ладонях этот разломанный персик и рывком вошел в соню. Она дернулась и попыталась обернуться. Тогда Клод зарылся ей лицом в волосы, пахнущие дикой смесью пота и духов «Ангел и демон» и стал губами целовать и покусывать зубами шею сквозь волосы, одновременно полностью входя и выходя из влагалища задубевшим от страсти членом.

Ангелы отвернулись и даже решили отлететь подальше.

– Тут им не до разговоров, – с ностальгической грустью сказал бывших плейбой – Ангел Софьи.

Ангел Клода скептически покачал головой:

– Твоя найдет на что обидеться. Впрочем, самый надежный способ отключить мозги, включая зону речи, это половой акт.

Ангел Софьи посмотрел на собеседника:

– Человеческие психологи решили считать любовью «незаменимость сексуального объекта».

– Что ж, в случае наших подопечных, которые раньше воспринимали акт с другими, как тяжкую повинность, это точно – правда.

– Ну, мне кажется любовь, это когда душа на время покидает тело и кувыркается в воздухе, а потом возвращается в него. Не все люди знают, что нет никакой сексуальной энергии. Есть одна энергия, движущаяся по позвоночнику. Но если использовать ее внизу, сразу на той чакре, которая уведет ее в гениталии, то это не любовь. А вот когда энергия от копчика поднимется нерастраченная до головы, оттуда вылетит из нее в Космос, вернется освященной, озаренная светом звезд в голову, спускается до чакры, отвечающей за совокупление, тогда слияние тел и душ – уже ни что иное, как любовь. От этого и пощипывающих искорок в крови или пузырьков шампанского.

– Как же ты Ангелом-то стал с такими знаниями.

– Часто закреплял их со студентками.

Оба ангела рассмеялись.

А Клод все нагнетал своим поршнем страсть Софьи, звуки плещущей воды и особого хлюпания внутри влагалища создавали странную музыку секса. Вообще всякое слияние в воде похоже на какой-то языческий обряд. Клод просто пронзал ее всю. И по прежнему его руки словно вплывали, вбирались в кожу, а не просто скользили по поверхности.

– Я сейчас умру, если не кончу, – сквозь зубы прошептал Клод, поскольку Соня все еще не сжимала и сжимала в тугом влагалище естество Клода.

– Умри, – разрешила она. – И Клод извергся в нее.

И почувствовал себя виноватым.

– Прости, я не мог, все рвалось внутрь тебя.

Соня, наконец перевернулась на спину на другой стороне ванны от Клода. И ленивой, размякшей рукой тщетно пыталась снять крышку с пены для ванны. Клод отобрал у нее бутылек.

– Твой запах лучше любой лаванды. Я против чего-то, кроме тебя.

– Да уж, в самолете мы пробыли долго, еще дольше на свадьбе. Так что запах никакой лавандой не перебить.

– Помнишь, как у Шекспира «Тело милой пахнет телом.

– А милого? Не снятыми носками?

И оба они чуть не утонули от смеха в переливающейся через край ванной.

– Мы намочили львиные лапы.

– Откуда им взяться?

– Они отросли у ванной, – поддразнила Соня ставшего еще более красивым с морыми волосами Клода. – Я сейчас нырну пол воду, а ты сфотографируй свою голову вместе с ванной и бы будешь выглядеть на невольном коллаже, как водяной лев.

По моему, есть только морские кортики. улыбнулся Клод.

А ты – единственный такой дев. – Лицо Сони стало серьезным. Ты такой…царь. Правда, у меня сердце замирает от страха, что у тебя когда-нибудь может появиться другая! –

Лицо Сони стало по – настоящему горестным, – Как вспомню…

Клод понял, что настало время прервать воспоминания физически. Вылез из ванны, вытащил Софии, завернул ее в огромное ковровое полотенце и понес в спальню.

Давай мы поклянемся – умрем оба, если один изменит. Предложил Клод не то всерьез, не то в шутку.

– А давай, – глядя ему в глаза из глубины разноцветного полотенца, ответила Соня.

И они, распростершись на кровати в сеульском отеле, сцепили руки замком и поклялись в том, что умрут оба, если кто-то один полюбит другого. И им не было страшно. Потому что если даже Ангелы нашли им обоим единственный возможный вариант из семи миллиардов людей, то опасности умереть таким способом не было.

Софью мучило то, что она все отодвигает и отодвигает сообщение о том, что в Интернет могут попасть компрометирующие ее видеосюжеты, снятые в прошлом ее мужем. Измены, хоть и совершенные по заданию Павла, должны были выглядеть, как настоящие. Недаром каждый раз Павел Соню после секса избивал – злился, что, быть может, она получала удовольствие. И хотя первоначально он хотел, чтобы Софья от кого-то забеременела – это дало бы ему самому алиби перед Илларионом, он каждый раз бил ее именно в живот, вплоть до серьезных травм. Сознание еще недавно полноценного кобеля, столкнувшись с невозможностью осуществить желание, явно привело его к психическому расстройству.

Наконец, Соня решительно села на постели и посмотрела на Клода так, будто решалась на что-то. Он туту же сел рядом, укутав Софи простыней вместе с собой, как общим коконом. Но та нервно сбросила ткань с плеч.

– Я боюсь сделать тебе больно, но я должна рассказать тебе кое-что из прошлого. – Соня смотрела перед собой, не оборачиваясь к Клоду. Стыдно ей было по максимуму. Слова в горле застревали. – Я бы не будоражила тебя своими былыми грехами, но они угрожают будущему. – Тут она рывком оглянулась и уставилась Клоду в глаза.

– Поклянись, что не бросишь меня. – Начала она сурово, – я не могу изменить то, что было. Я это тоже часть меня, неизменимая, к сожалению.

Клод выпрямил спину и приготовился к разговору, как к прыжку во время каскадерской работы.

– Я готов, говори, – сам он был в этом не очень уверен. Поэтому его Ангел весь завибрировал в воздухе, словно обмахивая полотенцем боксера в углу ринга после нокаута.

Ангел Софьи обнял ее крыльями, защищая и умоляя в ухо действовать осторожно. Соня тщательно подбирала слова. Ей не хотелось, чтобы дикая ревность, которую нона недавно испытала в коридоре Мосфильма резанула обратным концом по ее любимому.

– Я рассказывала тебе тогда, в супермаркете, в день знакомства о том, что мой муж делал порно с моим участием. Придумывал сценарии и режиссировал соблазнение мною своих клиентов из числа руководителей легального бызнеса Иллариона в разных странах. Первый раз он прикрывал свое желание необходимостью иметь компромат на тех, кто может отказаться от услуг Павла в пользу других адвокатов. А это вывело бы из под контроля Иллариона его подчиненных, ведь, шантажируя своего босса руководители филиалов могли прибегнуть к юридическому «отжиманию» его собственности в свою пользу. Но позже Соня поняла, что ее мужу просто нужно мысленно вставать на место мужчин, с которыми она спала. Он прятался в разных местах, куда я должна была заманить указанных им людей и снимал якобы измену на камеру. Это стало ее личной компенсацией за невозможность делать это лично. И вот эти кадры попали в руки моей бывшей свекрови. А она пыталась разместить их в интернете с флеш-карты.

Флешкой завладели люди Георгия. Но на ней – не все тринадцать эпизодов, а только семь. Может, остальные так и остались у Тамары, которая уехала в Банкок. Так что их могут вывалить в Сеть. И тогда несколько мужчин будут мстить мне, думая, что только я могла сделать эти кадры. Понимаешь?

– Софи, неужели ты не поняла: я и тогда сделал тебе предложение и купил кольцо, а уж теперь, когда ты рискнула показать мне свою любовь, твое прошлое рассыпалось в прах. Как и мое. Да, мы летим в неизвестность, но пока блаженствуем в невесомости. И неизвестно вознесет нас судьба на седьмое небо или разобьет вдребезги о Землю. Но – точно вместе, одновременно. В отличие от новых других пар в такой ситуации у нас есть деньги для начала.

– Кстати о деньгах, – перебила его Соня, – Георгий купил нашу квартиру со всеми вещами, чтобы разыскать все тайники, обнаружить камеры слежения. Как он выразился, «обезвредить минное информационное поле».

Клод обрадовался: значит, Соня не вынуждена уйти от него к Иллариону (чего он втайне опасался), она боится того, что Клод увидит ее в такой же ситуации, в какой он не раз заставал свою прошлую жену, да еще на глазах у всего мира.

– Это опасно для нас. Но даже самый худший поворот событий я смогу пережить. Мое имя не раз трепали в прессе по поводу похождений Жизель. Не скажу, что мне это нравилось, но я к этому привык. Жаль, что твое прошлое может отравить будущее. Но мы выживем. А чтобы нас не нашли разъяренные участники секс-репортажей, переедем куда-то, где не так хорошо с вай-фай. Скажи мне лучше, спал ли с тобой Илларион, был ли в тебя влюблен?

– Илларион – и влюблен?! Разве вообще это можно, – Соня зло рассмеялась. – «Поимел» он меня один раз – да и то из мести. Он считал, что мой бывший муж посягал на его гражданскую жену. За это она его якобы и кастрировала. Так что секс с ним был «зуб за зуб». Он ведь не знал, и я ему не рассказала, а только Гие, что его Нана написала записку Паше, в которой сообщала, что якобы убила мужа и просила Павла прийти и сказать ей, как действовать, пока никто об этом не узнал. А сама хотела затащить его в постель. А когда он отказался – из страха перед Илларионом, Нана кастрировала его. Но Паша понимал, что если покажет записку этой змеюки Иллариону, то он все равно убьет их обоих, чтобы не пострадал его авторитет.

– Я понял, что у тебя что-то было с Илларионом по тому, как на тебя смотрела на нашей свадьбе Нана.

И вот тут ужаснулась Софья: – О, Боже, если она знает, то нам не жить. Все вместе гадюки мира не сравнятся с разъяренной Наной!

Соню слегка затрясло в ознобе: – Давай не полетим в Австралию, Нана или нанятый ею киллер будет нас там поджидать.

Клод обнял Соню и повалил на кровать, прижав своим весом.

– Я закрою тебя собой. Но я должен повидать сына и мать с отцом, они должны нас увидеть. А потом мы поедем в любую страну мира искать новый дом, прихватив малеыша Фредди. Пусть прошлое нас или смоет с лица земли или вынесет на безопасный берег. Опасность нужно встречать, повернувшись к ней лицом. Молодец, что сказала про видео. Обещаю его не смотреть ни в Интернете, не в компьютере, не по телевидению. Лучше я буду наслаждаться тобой на своем месте, – И он приступил к делу, преодолевая сперва некоторое сопротивление, а потом скованность тела Софии.

Он просто стал целовать ее шею сбоку, облизывать ухо внутри, покусывать мочку. И Соня постепенно обмяла и растеклась сладкой лужицей по простыне. И Клод пил этот Бейлис со льдом, даже не собираясь получать сексуальное удовлетворение. Нежность, тихая, нежность успокоили и усыпили обоих. Причем нос Клода уткнулся в ступню любимой.

Глава седьмая

Илларион не застал Нану и дома. Его чопорная гостиная с потолками в три этажа была девственно чистой. А пребывание даже короткое пребывание его личной «пиковой дамы» всегда оставляло за собой гору фантиков от конфет и окурков сигарет, потушенных в самых странных местах. Так что Наны точно в доме не было.

Методичного Иллариона это бесило и отвращало от любовницы. Это ведь миф, что все мужчины разбрасывают носки и замечают грязь, только когда она сматывается в клубочки. Во всяком случае, мужчины знака Девы терпеть не могут беспорядок и вонь. Так что отсутствие женщины жизни Илларион не переживал, а анализировал. И не понимал причину.

Он ожидал застать дома спектакль ложной ревности. Он знал, что Нана давно перестала его любить. Но у нее хватает ума бурно демонстрировать обратное. Хотя даже бывшая у них поначалу пылкая страсть прошла, Нана регулярно выдумывала все новые позы, изыскивала необычные места для половых актов. Подходила к отношениям очень творчески. Эта стерва и оторва – единственная, кто умел размораживать его ледяное равнодушие бешеными ласками. Именно творческий подход к сексу и устраивал Иллариона в его гражданской жене. Она была его настоящей парой – расчетливой, неутомимой, охраняющей свою собственность безжалостно и креативно.

Но тут для сравнения Илларион подумал, о сексе с Софьей. Нана не права, если думает, что он «повелся» на Соньку. Во время долгого и жестокого акта с Софьей он и впрямь испытал необычные чувства. В этой раненой красавице его привлекал трепет страха перед ним, ее роль жертвы. Он чувствовал, что Сонька была уверена, что в конце Мужчина ее убьет. И что греха таить, будила Соня в нем и желание задушить.

В момент, когда Илларион узнал, что Павел покушался на его женщину, ему было просто необходимо изнасиловать жестоко Софью. Потому что, в отличие от Наны, Сонька была для него кем-то вроде терзаемой жертвой, пойманной ланью, которая билась в когтях льва в предсмертных судорогах. Иллариону понравилось это совокупление. Но менять Нану на Соню он не собирался.

И вот, поди ж ты, фактическая жена сбежала, уступив место нежеланной любовнице. Илларион зло усмехнулся. Его не проведешь: ну уж дудки – такой поступок – «не о Нане». Тогда где она и почему ломает эту комедию? Чего добивается?

И куда она может деться?

Чтобы отвлечься от этих мыслей, Илларион вынул из кармана флешку с тем видео, которое передал ему Георгий на свадьбе Сони. И усмехнулся про себя: Нана уступила место в доме не самой Софье, а ее похождениям с другими мужиками. Одно ясно: смотреть такое видео при Нане Илларион бы не стал: такая как она скорее убьет, чем позволит себя затмить.

Георгий, тем временем, пытался уломать на секс девушку, которую он пригласил жить в софьину квартиру. Но кустодиевская красотка Ира Смелова оказалась не сговорчивой. Или начиталась женских журналов, рекомендующих «помариновать» мужчину в его собственном соку, не отдаваясь ему на первом же свидании.

Особого интереса к невинности у Гии не было, но, оказавшись с прелестной девушкой в тех же интерьерах, где проходила свадьба Софьи, Мужчина невольно вспоминал нее только те события, но и просмотренные кадры с участием бывшей застенчивой Соней, платье-паутинка уже тогда, во время пира, будоражило мысли всех собравшихся.

Если б знать тогда, что для Павла свадьба – всего лишь алиби, можно было убить его по заданию Иллариона, взять Софью себе. И ее жизнь уж точно была бы нормальной и счастливой. Но тпереь поздно об этом думать. А вот еще одна свеженькая красавица заслуживала счастья. Что ж, Гия повременит. Тем более, что для него соблазнительница должна быть в другой весовой категории. Поэтому Георгий чмокнул девчушку в нос, подтолкнул ее в спальню, захлопнул у себя перед носом туда дверь. А сам отправился в кабинет Павла – на поиски тайников. Ему не терпелось сделать свою работу. Ведь ее он любил даже больше женщин.

Тамара Орлова, брезгливо морщась, перепрыгивала канаву, неожиданно разверзшуюся на пути ко входу в довольно хороший отель. Индия вообще поражает контрастами нищеты и богатства, роскоши отелей и антисанитарии улиц, редкими птицами и растениями, которые в Москве растут в горшочках на окне, а тут – прямо на улицах. Впрочем, в основном узкие замусоренные проходы между домами покрыты камнями или асфальтом. Садов и парков в Нью – Дели не так уже много, и роскошью зелени они не поражают. Особенно летом. Но в январе там была изумрудная трава и двадцать градусов плюс. Если бы не гадостный сток в неожиданном месте, то Тамаре бы все понравилось. Впрочем, в следственном изоляторе, где она имела все шансы оказаться, если б ее не предупредила судья, воняло бы сильнее. Не раз, будучи в прошлом адвокатессой, Тамара Орлова бывала там, но не в камерах. И не жаждала оказаться.

Поэтому она тут. И если надоест – уедет куда-нибудь еще. Стала она перелетною птицей. Недаром фамилия у нее Орлова.

Свободным оказался довольно дорогой номер, так что Тамара решила купить себе дом на Гоа, не задерживаясь в столице. Но в отеле на рецепшн она хотела познакомиться с русскоговорящим индусом, чтобы тот позвонил в риэлтерское агентство, и объяснил на хинди, какую собственность госпожа Орлова хотела бы посмотреть и приобрести на Гоа или поблизости от Болливуда.

Она представляла себе Индию другой, более красочной и роскошной. Но пока она была далеко от цели. Ей еще предстояло перелететь завтра всю страну из конца в конец, чтобы осесть на морском берегу.

Но ее планам не суждено было сбыться. Едва войдя в отель, она нос к носу столкнулась… с представителем легального бизнеса Иллариона – Хамитом. Пришел он в отель с другой целью: здесь остановился его личная гостья из России. Родственница русской жены.

Тамара Орлова испуганно замерла при виде Хамита. И он насторожился.

– О, Тамара Семеновна! А у меня тут двоюродная теща со вчерашнего дня живет. Могу показать вам вместе город, если хотите.

– Спасибо, но я тут пролетом – лечу отдыхать на Гоа, – как-то напряженно и нелюбезно ответила «царица Тамара».

Они раскланялись в дверях и Хамит счел это подозрительным, и решил, что тотчас же наберет номер Иллариона: слишком явно читалась паника на лице матери адвоката шефа.

Лари (так называли Иллариона только люди его возраста) на звонок ответил мгновенно, будто ждал его, выслушал сообщение своего сотрудника в Нью – Дели молча. Едва узнав, что Тамара уже не в Банкоке, Лари велел Хамиту вернуться в отель и следить за Тамарой до вечера, скоро ему на смену прилетят Александр и Арсен, позвонят по этому номеру.

– Тамара собирается группировке навредить – предупредил шеф Хамита, – В опрос нашей безопасности – вопрос твой работы. – Мотивировал Илларион сотрудника. И тот честно вернулся в бар и наблюдал, как Тамара устраивается в номер. Подойдя после нее узнал, что оплатила женщина всего одну ночь. Видно, устала с дороги.

Тамара легла спать, но ворочалась. Но ей не хотелось снова коротать время до рейса на Гоа в аэропорту.

– В конце концов, что за паранойя! – уговаривала она себя, – я же сообщила этому пакистанцу – здешнему представителю Иллариона, что я тут на отдыхе, по дороге на Гоа. Да и сам Лари не препятствовал моему отъезду – я же отписала квартиру Софье, как он велел. А про «клубничное» видео откуда ему знать? Маловероятно, что еще какой-то сотрудник уселся со мной в самолет в Банкоке. Так что если даже Сашок этот, не получив деньги, в Интернете содержимое флэшки не разместит или сотрет уже уже выложенные сюжеты, то Тамара повторит попытку, ведь у нее две флэш-карты с этими кадрами земной и подводной любви. И на второй их аж тринадцать. На этой мысли она, наконец, заснула без снов, будто в яму провалилась.

А между тем отправившийся вслед за ней в Таиланд, Арсен получил от Гии новую интсрукцию: купить билет на Гоа и там поджидать Тамару с рейса из Нью Дели. И убить ее по дороге в отель, не дожидаясь, пока устроится. Деньги ее, коли будут, киллеру разрешили взять себе в качестве платы за убийство. И это обстоятельство сыграло решающую роль: Арсен, раньше собиравшийся заказ не исполнять, а просто затеряться в туристической стране с похожим с ним на вид населением, решил, что так и сделает, но только не сразу, а убив «Царицу Тамару». Тогда и не вернуться в Москву будет безопаснее, и жить на деньги Тамары можно будет припеваючи, в своем доме. Ведь одна ее квартира в Москве стоит не менее трехсот тысяч долларов.

Тамара встала бодрой и веселой. Когда она открыла глаза, на соседней крыше, которая начиналась в метре за окном отеля, она увидела, как очень худой индиец, обернутый в белый ситец, как в тогу, с отрешенным видом кормит лепешкой стадо ворон с какими-то нехарактерными носами, похожими на гигантские садовые ножницы. Тамара почувствовала себя здесь инопланетянкой. И тут же решила, что в Индии не затеряться, что здесь максимально чужая территория, где цивилизации слишком мало. И Тамара решила улететь не на Гоа, а в Стамбул, а оттуда – в Аланью.

Она вышла, прогулялась по все более вонючим улочкам центра, все сужающимся и все более захламленной. На одной на нее буквально напала стайка восьмилетних или десятилетних мальчишек – циничных и злых, сперва он просили милостыню, но Тамара отмахнулась от них. Тогда двое принялись рвать у нее из рук сумку, остальные стали ее щипать и гоготать. Тамара пиналась и энергично работала локтями, попадая по щекам и челюстям мелузги. Пока на улице не показался рикша на велосипеде и она плюхнулась ему на сиденье. А мальчики вслед ей еще и камни бросали.

– Да, хорошо, что они на меня ополчились. Это спасло меня от неверного решения. Впрочем, это также спасло ей и жизнь. И еще то, что Тамара в аэропорту даже не попыталась сдать билет на Гоа. Просто подошла к стойке рейса на Стамбул и купила себе место. А Хамит наблюдал за ней издали. А когда Тамара прошла на посадку, даже не поинтересовался на какой рейс. Это спасло мстительности жизнь – то, что она передумала. И еще то, что врун Арсен сообщил, так и не дождавшись Тамару на Гоа, что заказ он выполнил. Вполне реалистично расписал, как взялся поднести Тамаре чемодан до такси. А сам воткнул ей нож в спину и посадил труп на скамейку, а сам скрылся с сумочкой. На самом деле он зря кидался к каждой беловолосой дородной даме. Тамары среди пассажиров рейса не оказалось. Но Арсен предположил, что просто не узнал заказчицу убийства Софьи и та прошла незамеченной. Вспомнив про могилу, которую ему предрекла гадалка (кстати, абсолютно «от фонаря», просто чтобы попугать клиента), сообщать начальнику охраны Иллариона о своем промахе не стал. А понадеялся, что никто Тамару больше все равно не увидит, так что не грех и соврать бандитам. Сам он тоже в пролете, за тот задаток, который дала ему Тамара, он итак сделал немало. И не хватало только, что б его грохнули за то, что он ее упустил.

Арсен сообщил Георгию, что хотел бы остаться в этом раю отдохнуть. Тот не возражал. Тем более, что связываться с этим парнем «вдолгую» ему вовсе не хотелось. Ну а проверять его – и тем паче: в его интересах было «царицу» убить. Тем более, что она ведь хотела после выполнения заказа убрать Арсена, заплатив его дяде.

Тамара летела в Стамбул, вспоминая красивейшую бухту в мире с ее странными лодками. И чувствовала себя некой княжной, успевшей после революции на корабль. Только она уж не затоскует по родине. Если два чиновника, насиловавших Соньку перед скрытой видеокамерой увидят себя в Интернете с голой задницей, то Иллариону не поздоровится. Но перед смертью он может перевести стрелки на нее. Словом, климат для возвращения будет неблагоприятный. Зато в Анталии – самое то! Но все равно было страшно. Все с нуля, другая жизнь. Но лучше другая, чем никакой.

– Это мне за Соньку, – тяжело вздохнула Тамара. Но до раскаяния дело все же не дошло.

Глава восьмая

Соня, сидя в кресле самолета, летящего в Сидней, смотрела на облака. И представляла почему-то улетающей свою свекровь, сопереживая ей. Она – изгнана с насиженного места, растоптана былыми соратниками-подельниками. У нее в голове зародились стихи на эту тему:

Ангел, который видел, что Соня рядом с дремавшим Клодом записывает на пакете для рвотных масс стихотворение, насторожился.

– Девушка Тамаре сочувствует. А это плохо. Врага нужно понимать, а не сопереживать его заботам и проблемам. Доброта хуже воровства – не зря это гласит поговорка. Добровольно отдать можно больше порой, чем силой отобрать. Например, жизнь. Хотя и надо подставлять вторую щеку. Но сколько щек уже соня подставила? И что в ответ? Зачем пытаться настолько ужасного человека, как Тамара, поверить, что сама ты – хорошая. Это качество будет оценено отрицательно и использовано во вред. Любить лучше ближнего, а не противоположного.

Ангел Клода был не у дел – его подопечный спал, растянувшись и свесив руки на одну сторону, загораживая проход длинными ногами в выбеленных голубых джинсах.

– Ты не прав. Доброта – это ведь любовь! Ближнего наказано любить.

– Жаль, что в Библии не сказано точно, кого считать ближним? Того, кто близок по духу, по расстоянию: членов семьи, например. Мне кажется надо любить не любого, кто в метре от тебя, а того, кто… не чужой. Где предел терпению, которое велел использовать Господь?

У каждого он свой, наверное, предел, задумался на эту тему Ангел Софьи. Моей подопечной хватило терпения на три года по отношению к оказавшихся обманом среди близких, от которых сбежать можно было только на тот свет. А теперь она ставит мысленно себя на место Тамары, как той, бедняжке, на душе тяжко. Он мог бы философствовать и дальше, но…

Тут Соня подскочила, но поняла, что не успеет – и вырвала в тот самый пакет, на котором написала стихи о свекрови. Токсикоз у нее начался именно в этот момент.

Ангел усмехнулся:

– Ну, хоть теперь она выкинет эти глупости из головы. Тем более, что свекровь у нее теперь, слава Богу, другая.

Соня сходила в туалет, умылась и накрасилась. До прилета был ее час, но потом многие ринутся прихорашиваться. А ведь ей нужно выглядеть хорошо. Чтобы понравиться новым свекрови свекру. Хотя, может, как раз накрашенные лица и раздражают в невестках. Вернувшись, она растолкала Клода и напрямую спросила, какая жена сына понравится его маме больше: с макияжем или без.

– Любая, какую я выберу. Я не посвящал маму в наши проблемы с Жизель. И сама она никогда мне в душу не лезла, не требовала нашего присутствия на праздниках. Я всегда считал, что моя мама отстранилась от меня еще в детстве, когда я стал жить в спортивном интернате. Она не одобряла занятия спортивной гимнастикой, не гордилась тем, что я – чемпион. Она всегда хотела, чтобы я больше времени уделял занятиям музыкой на фортепиано и гитаре, стал композитором.

– Слушай, а это – идея! Ты будешь теперь писать музыку на мои стихи, мы будем продавать песни известным исполнителям! Мы придумали себе новую работу!!! – завопила радостно Софья. Стюардесса выбежала на ее крик, испугавшись, что что-то случилось.

– Моей жене в голову пришла гениальная идея, – успокоил бортпроводницу Клод.

Облегчение мелькнуло на лице женщины. Столько психов летает! И быть часто с ними в замкнутом пространстве – реальный риск. Хорошо, что это – не тот случай.

Клод тоже обрадовался идее Сони. Он сам ломал голову, чем же им заняться, куда устроиться работать. Сам он мог бы продолжать подрабатывать каскадером. Или стать тренером по спортивной гимнастике и растить новых чемпионов.

Сейчас, когда у Сони купила квартиру и, вполне возможно его пентхаус продан тоже, не говоря уж о его сбережениях, можно было бы и полениться, тем более, что Софии беременна. Но покупка недвижимости значительно сократит средства, заработки каскадера хоть и велики, но слишком большой риск погибнуть или стать инвалидом. Тренерская деятельность желательна, но гарантирована эта элитная должность ему только в Австралии, а в других странах неизвестно, как все обернется. У них свои чемпионы есть.

Словом, совместная работа над музыкой и текстами – идеальна. Но ведь для записи музыки, даже если его озарит гениальная мелодия, нужны несколько инструментов, чтобы сделать демо-версию. Было бы просто отлично зарабатывать совместным творчеством. Но к певцам мирового уровня еще надо пробиться. Для этого необходимы знакомства.

– Все решаемо, теперь музыку можно на ноутбуке сочинять – успокоил он себя вслух.

Ангелы согласно закивали.

– Скажи своему, пусть в Интернет зайдет. Теперь музыку в компьютере без инструментов можно синтезировать.

Клод пересадил одним движением Соню себе на колени. оставаясь в кресле самолета, и пропел ей в ухо:

– Всем назло нам повезло, – он запнулся, подбирая рифму, – Видишь, я уже начал писать песню.

– Ты уверен, что не своровал ее у кого-то? – тихо засмеялась Софья, и закрыла его рот поцелуем.

– Наш самолет начал посадку, просим пассажиров занять свои места и пристегнуться, – глядя на милующуюся парочку, сказала стюардесса в микрофон.

– Придется вернуться нам с неба на Землю, – сказала Соня на ухо Клоду.

– Запомни эту строчку, пусть она станет началом еще одной песни.

Соня пересела на свое кресло, закрыла глаза и продолжила мысленно писать свою первую песню:

Она продекламировала стихи Клоду в ухо с придыханием, в перерывах целуя мочку уха. У него даже глаз защикотало от невиданного удовольствия. Жаль, что смысла он не понял, ведь стихи-то были на русском.

– Я написала, что пожениться – это единственный путь в рай. – Перевела Соня любимому.

Клод помрачнел:

Наши с тобой предыдущие браки нас так окунули в …совсем другое.

– Знаю.

– Скажи, Софии, а какие стихи ты написала после своей первой брачной ночи?

– Не стихи, а, скорее, басню.

– Басню?! – изумился Клод.

– Да, про невинного агнца.

Читать Соня вслух ее не стала, потому что пора было уже готовиться на выход из самолета. Но стоя возле спуска на трап, она внезапно вспомнила, как после того, как ее лишили девственности при помощи розочки из бутылки, как на ее глазах зарезали первого любовника, к которому послал ее муж в первую брачную ночь, душа и тело ее будто оледенели. Ведь и ее новоявленный супруг тоже пытался зарезать, как он говорил, в порыве ревности. Но в ревность она не верила – его душа боролась между желанием убрать свидетеля и иметь алиби своей кастрации в виде жены.

Полуобморочное от страха и боли состояние, длившееся несколько недель, закончилось тогда для Сони слезами и странными строками на коробке для салфеток:

Тогда Соня стала бояться своей способности формулировать. Вдруг она выдумывает свое будущее в стихах? Впрочем, конец предсказуем. Всегда все будущее постепенно или внезапно становится прошлым.

Небольшое расстояние в аэропорту Сиднея пассажирам пришлось пройти до здания по открытому пространству – не оказалось свободных рукавов. И Софье очень понравилось, как горячий ветер словно обнял ее и подталкивал в спину. Рядом шел счастливый Клод и втягивал в нос знакомые запахи родины. Соне стало жаль и его тоже, ведь пройдет всего несколько дней и оба они окажутся на чужбине, никак не связанной с их биографиями.

После паспортного контроля, когда пасть с длинным языком транспортной ленты выплюнула все их чемоданы до одного, когда ими были навьючены три тележки, две из которых толкал Клод, а одну – Соня, супруги, наконец, вышли в зал прилета. Там их в первом ряду встречающих ждали родители Клода, и громче всех даже взрослых радостно вопил и заулюлюкал младенец на руках у холодноватой блондинки средних лет, которая уже махала им рукой. Значит, Фредди папу узнал!

Зато Соня сперва не узнала Роберту – мать Клода. На экране СКАЙПа она всегда была с растрепанными волосами и без макияжа. А на людях являла образчик староанглийской леди в легкой шляпке из соломки. Но сейчас она волновалась и глаза ее увлажнились.

Отец же Клода – так похожий на сына, только чуть более приземистый и крупный, издали шутливо изобразил падение в обморок при виде красавицы. И поэтому с ним Соня обнялась раньше, чем с новой свекровью и малышом. Но Клод шутливо вынул любимую из крепких объятий нового отца и переставил ближе к матери и сыну.

– Доченька, я уже учу русский, – со слезами в глазах сказала Роберта Соне по – русски.

– Моя покойная мама была деканом на факультете иностранного языка, так что английскому меня учили, как и русскому – с рождения, – обрадовала ее Роберта.

– Но тебе же захочется с кем-то поговорить на родном языке! – улыбнулась Роберта. И Соня ощутила от благодарности и чувства вины комок в горле: ведь это из-за компромата в ее прошлой жизни матери теперь придется жить вдали от сына, о чем она еще не знает. Она сделала вид, что пора трогаться в путь с тележкой. Впрочем, отец Клода ее отстранил и повез ее сам. Зато Роберта протянула ей малыша, который тянул ручки к новой маме.

Когда он обвил их вокруг шеи, Соня поняла, что она будет любить эту кроху сильнее, чем своих родных детей. Потому что он положил ей головку ухом на грудь и сказал: «тук-тук», имитируя удары сердца. Соня погладила его по спинке и боку. Ребенок пах чем-то таким, что она никогда еще не вдыхала. И счастье накатило, навалилось, облило ее с ног до головы.

Сидней понравился Софье своим убранством: бездна цветов на деревьях, всюду зеленые газоны. И пригород, куда свернули две машины (родители Клода в аэропорт приехали порознь, чтобы отдать машину Клода ему сразу: вещей-то молодые привезли с собой много) понравился ей не помпезной основательностью и аккуратностью.

Гортанно кричали странные птицы, не видимые в листве вековых эвкалиптов, белых и толстых, как тапы гигантского слона в «траве». Травой казались остальные деревья и кустарники. Вокруг самого дома по периметру густо цвели розовые шпалеры и всевозможные лианы. И над ними витали какие-то гигантские насекомые, поющий басом. Словом, заколдованным миром показался Соне этот дивный сад. «Нерегулярный» – под влиянием Англии. В нем не было лужаек, а всюду были группы немыслимо красивых цветов и даже злаков, серебрящихся у дорожки.

Дом родителей Клода поразил Соню его чудесным запахом. Если честно, то ее сверхъестественная чувствительность носа доставляла немало проблем. Она панически с детства боялась чужой вони. Дома у них пахло мастикой от паркета, старыми книгами. Поэтому застоявшийся запах борща и жареного лука, царивший в детском доме, был главной трудностью ее пребывания там. И еще запах пота с соседних кроватей в общих спальнях. Много было у них в интернате детей из неблагополучных семей, не приученных с малолетства мыться.

В квартире Павла до ее появления был запах табака. Но потом он бросил курить, поскольку на эту вонь у Софьи была сильнейшая аллергия. Он в глубине души боялся, что вызовет у Сони шок. И что потом? К нем опять начнут клеиться девицы. И когда он отвергнет очередную, это может пробудить у Иллариона снова подозрения. Так что Софья сама установила в пентхаусе запах скошенной травы, используя ароматизатор. И это во многом примирило Соню с новым местом жительства.

Так вот, в доме у Роберты и Роберта (так звали мать и отца) стоял запах того же ароматизатора воздуха!

Соня не знала, что Клод предупредил родителей о фобии Софии. И они разыскали в магазина тот же аромат, что стоял на полке в ванной в московской квартире. Роберт и Роберта были уверены, что итак у них в доме запах приятный. Но они понимали, что сами люди собственную ауру не могут унюхать, потому что привыкают к ней, она становится ассоциацией с нормой. И решили не рисковать.

Им нравилась невестка. И особенно то, что она уже была беременна. И, значит, малыша Фрэди могут оставить у них. Нет, препятствовать его воссоединения с отцом они не собирались, но намекали не раз, что будут не против, если им перепадет внук в объятия. Клод обещал расспросить мнение Софьи на этот счет. Но когда не без ревности Роберта отдала малыша на руки Соне, то сразу по озаренному изнутри лицу красавицы поняла, что она влюбилась с этого кроху, может быть, даже сильнее, чем в Клода.

Это и радовало, и не радовало прикипевшую к внуку бабушку. Ее Ангел поведал остальным коллегам о психологическом «раздрае», посетившем сердце Роберты. И теперь все четверо Хранителей предлагали варианты решения проблемы: как сделать так, чтобы малыш был физически доступен всем.

И предложили Ангелам Роберта и Роберты уговорить своих подопечных уехать вслед за детьми в другую страну, и поселить тайно в Австралии молодоженов под другой фамилией.

Ангел Роберта логично на это предложение ответил, что в обоих случаях бабушка с дедушкой приведут на хвосте слежку к Клоду и Софье.

Кроме того, надо было как-то избежать рассказа о том компромате, который заставит Соню скрываться. Свекор и свекровь уж точно будут настроены против нее: Жиз убедила их, что распущенные люди в браке не меняются.

– Пусть сейчас Клод увезет малыша с собой. А когда Соня родит – на пару лет отвезет его снова к бабушке и дедушке. А там, глядишь, и угроза минует. И все члены семьи смогут жить в Австралии.

Ангелы ударили друг друга по рукам. Им стало жаль, что так мало предстоит парить над таким красивым домом и садом.

Малыш заснул у Софьи на руках. Так что едва зайдя в дом, она шепотом спросила у новой свекрови, где его комната. И та показала на огромный диван в гостиной, чье мягкое огромное чрево с наружной стороны оказалось затянутый рыболовной сетью с мелкими ячейками. Получался этакий мягкий батуд или колыбелька за прибитой к высоким боковым спинкам сетью. Подушка, большая и белая, которая лежала на краю этого царского ложа, была быстро перемещена на центр, и на нее бабушка, с трудом отцепив ручонки от шеи Сони, уложила ребенка, не забыв перед этим снять сандалики. Тогда сеть отправилась, шурша, за спинку дивана, и ребенок оказался, словно пойманная золотая рыбка за плетеным ограждением. Укол ревности, очень и очень болезненный, который испытали друг к другу обе женщины, отразился на их лицах.

– Надеюсь, нашей всеобщей любви к этому мальчику хватит, чтобы он забыл материнскую ненависть.

– Я испытала сейчас ревность, – сдавленным голосом выдавила из себя правду Роберта, оглянувшись на мужа и сына, которые тихонько прошли на кухню и уже что-то ставили на стол из недр громадного холодильника, – Со мной этого не было никогда. Я была спокойной, разумной женой и вовсе не фанатичной матерью. Но Фреди… он стал для меня всем. Что делать?! – Она посмотрела на сноху с мольбой.

– Я тоже сейчас ревновала, – призналась Софья. – Но мы сделаем все, чтобы поместить малыша в кокон из четырех стенок любви. И никто из нас не будет пытаться прорвать это монолитное убежище. Уверена, что и Клод, и Роберт тоже не будут пытаться оторвать его от других. Так получилось, что он у нас – общий. И ему никогда не будет больно и страшно. Если кто-то умрет – кокон должен срастись безшовно.

Свекровь заморгала часто. Она не ожидала, что их первый разговор с невесткой будет таким значимым.

– Я не собираюсь умирать, – криво усмехнулась Роберта.

Никто не собирается. Но… И она вспомнила и свою предыдущую брачную ночь, и недавний инфаркт, и чуть не потерянную руку. – У меня не больше шансов остаться с малышом навсегда, а меньше. Кто знает, может когда-то только на вашем попечении будет не один внук.

Роберта озадачено замолчала. Но решила сменить тему беседы шепотом на менее болезненную:

– Клод уехал, велев продать свой пентхаус со всеми вещами риэлтору. Но не подумал, что в квартире осталась подаренная нами малышу колыбелька. Поэтому мы решили не покупать другую, а просто взять ту и перенести сюда. Или, или еще куда-то.

Соня поняла скрытый вопрос.

– Мы еще не продумали до конца, где будем жить. Завтра все обсудим. – И она демонстративно зевнула и поплелась на кухню, где отец с сыном вовсю уплетали по солидному, брызжущему соусом и соками мяса гамбургеру. Свекровь пошла вслед за ней. И успокоила Соню:

– Не пугайся, есть булочки с ореховым маслом.

– Никогда его не ела, – оживилась Соня.

Роберта была искренне удивлена: – Бедняжка. Впрочем, ты, наверное, ела мед!

– Бывало, – улыбнулась Соня.

А свекровь уже щедро намазывала ножом две половинки булочки – для Сони. И в ее взгляде появилось что-то материнское по отношению к невестке.

Это компания Ангелов выработала, наконец, стратегию, и убедила даму отнестись по-матерински к сиротке в лице Софи. Утешила даму мысль, что ее не ждет конкуренция за сердце Софии с ее матерью, борьба самолюбий, которая в другом случае была бы неизбежна. Ей очень не нравилась вульгарная мать Жиз и ее спивающийся отец. Но теперь, когда она так сильно полюбила внука, ее радовало, что оба они после смерти дочери не интересовались Фрэди вообще. Хотя не было этого и раньше. Так что если ей удастся полюбить ту, которая завладела сердцем сына и внука, все станут только счастливее.

Клод объелся за завтраком и так же, как Соня, явно клевал носом. Поэтому повел жену в свою прежнюю спальню. И по дороге думал, что там он никогда не спал ни с кем. Эта комната, которая хранила черты его музыкальных увлечений в виде плакатов и афиш раньше стояла жесткая кровать на одного. И Клод, войдя, был благодарен родителям за то, что они, готовясь к медовому месяцу молодых, купили и внесли двуспальную кровать средней жесткости, но широкую и с красивой спинкой из резного дерева. Она пахла стружками и лесом, а еще сладковатым лаком. Соня еще раздевалась, когда Клод уснул, не до раздевавшись, поверх покрывала. Соня стянула с него ботинки, подошла к окну, оплетенному снаружи лианами, цветущими лиловыми громадными соцветьями, впустила в дом запах и шумы летнего дня. И тоже повалилась на покрывало, скинув с себя платье-трубу, как змея кожу. И упала на пуховую подушку в легкий, сладкий сон, в котором пахло божественно. И было небо цвета ее платья. И облачко, похожее очертанием на Ангела. Видимо, это ее Хранитель расчувствовался от облегчения, что никакя опасность сегодня Софье не грозит, что это и есть тот миг блаженства, который иногда представляют по другому. Но выглядит он именно так – когда красоты и благополучие, яркость и покой внутри и снаружи человека. А Ангел Клода предавался воспоминаниям об этой комнате, когда Клод был совсем еще мальчишкой – лет в шесть. И также засыпал после долгих тренировок на брусьях, и его гудящие мышцы мгновенно расслаблялись именно на этом месте в мире. И он никогда не видел сны. Вплоть до того момента, когда в его жизни должна была появиться Софья. И он решил дать ем возможность снова окунуться в волшебный синий пруд с пуговицей луны в центре, из которой, расширяя круги, выныривает нежная русалка с волосами цвета ливня. И открывает сапфировые глаза, которые превращаются в теплое море. Клод снова потерял ориентир во времени и пространстве, и плыл легко в этих глазах и вышел на берег прямо рядом с домом и подал руку русалке. И коснувшись ее кожи, он проснулся. И правда держа за руку Софи. Она проснулась от его движения, и они притянулись друг к другу будто без помощи рук. И одежда продержалась недолго. Ленивый, сладкий секс быстро перешел к стадии возгорания чего-то внутри и в какой-то момент, сидя на Клоде, Соня почувствовала такую легкость, что от очередного подкидывания слегка вверх чуть не взлетела в воздух. Так, что она замахала руками, как птица, показывая полушутливо, как ее окрылил секс.

Клод поднял ее, придеживая за ягодицы, вверх над собой. И в этот момент излился фонтаном вверх. Но Софью не опускал на постель.

– Я в невесомости! – блаженно рассмеялась растрепанная, со следами от подушки на лице Соня. Она вытянула навесу ноги назад и снова изобразила порхание.

– Два дня, как твоя фамилия «голубь», чему же удивляться, если мы то воркуем, то летаем. – продолжил ее ассоциацию Клод.

– Да, значит, клевала я тебя раньше, как Орлова. Не зря говорят: как яхту назови, так она и поплывет.

Клод бережно положил Софии на постель, повернувшись на бок с нею в руках.

– А давай купим яхту и уедем в кругосветное путешествие, – предложил разомлевший от неги Клод, прикрыв ресницы.

– Нужно вернуться с небес на землю. Или с воды – на землю. Нам надо решать как быть, где жить, куда детишек приносить.

– Уговорила. Но дом должен быть с видом на море, – голосом доминирующего мужа сказал он строго. Все же я – рыба по знаку Зодиака.

А я – водолей. Так что в виде из она море должно сливаться с небом. изобразив скандальный тон Софья, вставая с постели и отправляясь в душ.

Уже открыв дверь в янтарного цвета пространство ванной комнаты, она предупредила.

– И не пытайся залезть ко мне в душ. Я хочу быстро поесть и успеть увидеть океан.

Клод откинулся на спину и, якобы сдаваясь, вскинул руки вверх.

Глава десятая

В Москве был ясный, но скучный день, когда яркое солнце раздражает. Гия не задернул шторы в кабинете, где рылся всю ночь в бумагах Павла и откопал немало интересного о его махинациях, «левых» контрактах, воровстве из компании, на самом деле принадлежавшей Иллариону, но оформленной раньше на двух юристов, а потом – на лишь одного Павла Орлова.

Но той роковой записки Наны, где она сообщала Павлу, что якобы убила мужа, заманивая красавца-мужчину таким образом в свою спальню ночью он так и не нашел ни в столе, ни в ящиках шкафа.

Соня отдала ему ключ от сейфа, получив чек за квартиру. Но в сейфе были тоже другие бумаги.

Но вот проснувшись на утро на диване от запаха оладьей, исходящего с кухни, где как оказалось позже, хлопотала Ира Смелова. Она напрасно ждала в эту ночь проявлений страсти от Иллариона. Он шуршал бумагами, хлопал дверцами шкафов в соседней комнате. Но в спальню не ломился. Слегка расстроенная, она уснула сладко и надолго. Сейчас был уже почти полдень. И она решила сделать завтрак себе и тому с кем намеревалась жить.

Гия спустился в кухню с мокрыми волосами – видно, сходил в душ. Но вид у него был озабоченный.

Он чмокнул девушку в пухлую щеку и плюхнулся на стул у кухонной стойки. Ирина сложила оладьи стопкой и присыпала сахаром. На масленой корячей поверхности он вкусно запах.

Георгию не в новинку было то, что случайные подруги готовят ему по утрам. Это было чем-то в виде рекламного ролика их хозяйственности. Так что слагать дифирамбы девушке. Как великой кулинарке, он не стал, просто радостно зажевал приготовленное, запивая кофе.

Сам того не желая, думал он о том, где еще можно спрятать небольшой клочок бумаги? Уничтожить его Пашка-Красавчик не мог: все же это было единственное доказательство того, что Нана сама его заманила обманом к себе в спальню. Вдруг бы все же открылось, что кастрировала гражданская жена босса именно его.

Девушка что-то все время говорила журчащим голоском про то, что не могла с утра найти продукты для завтрака, не стала искать, где что лежит в чужом доме.

– Да, искать. – рассеяно покачал головой Гия, тут же подумав, что надо обшарить кухню, высыпать из банок все крупы, чай, кофе, заглянуть под специи ножей и вилок.

– Ответь мне, не думая долго, куда бы ты спрятала важную записку, чтобы ее никто не нашел.

Что касается меня, то я все сую в карман и забываю переложить. Но вообще, чтобы спрятать, надо сделать тайник. На удивление умно ответила Ира. Она понимала, что Георгий не нашел то, что искал, и по-прежнему думает об этом.

– Молодец! – соскочил Гия со стула. – В кармане записка могла так и остаться, ведь, получив, он сунул ее второпях в карман брюк.

И, ничего не объясняя Ирине, Георгий помчался в гардеробную Павла. И быстро нашел там единственные штаны, которые валялись мятыми и заскорузлыми от сухой крови в углу, задвинутом коробкой из-под ботинок. В кармане он и нашел записку Наны к Павлу. Да, видно, «пиковая дама» была влюблена, как кошка, а Павел к ней не пылал, раз пришлось идти на такие ухищрения.

Это бы опозорило Иллариона не только, как рогоносца, но и как стратега группировки: он же не заподозрил Нану в том, что она не оскопила насильника, а отомстила тому, кто не хотел посягать на его собственность. И прав был Пашка – чтобы этого избежать, Илларион убил бы обоих участников инцидента.

Теперь предстояло решить, показывать ли записку Наны шефу?

С одной стороны, Гия бы продемонстрировал, что не зря зарплату получает и раскрыл злые умыслы сожительницы шефа, купив у Софьи квартиру. Это объяснило бы и побег коварной Наны, понявшей, что записка может быть обнаружена начальником охраны в доме Павла.

А с другой стороны – прочтя записку, Илларион мог отправить Гию лично удить Нану, поскольку никого больше не стал бы посвящать в такое интимное дело. А Гие не хотелось лишней крови: сбежала Нана – и ладно. Предлог придумала благовидный, для мужчины комплиментарный. Вот только Илларион не может не понять, что не та она женщина, которая «уступила» бы своего мужа другой.

В комнату вошла Ирина и стала раздеваться.

– Как чудесно пахнут твои пиджаки, сказала она, натягивая один из гардероба покойного Пашки на голое тело. – Будто ты меня обнял.

– Ты же говорила, что никогда с мужчиной не была, – искренне поразился Гия.

– Не была. Но очень этого хотела, – заалев лицом сообщила девушка.

Что еще оставалось мужчине, как не запустить руки под пиджак и стиснуть увесистую, тугую и мясистую Ирину в своих натренированных объятиях и повести ее в сторону спальни, чтобы впервые в жизни нежно и неторопливо лишить кого-то девственности.

От чувства ответственности ли, или же от того, что он не любил полных женщин, получалось у него не совсем, не хватало твердости и напора, нужного, чтобы пробить небольшой кусочек кожи. Но стоило ему осознать, что именно в этой спальне, на этой кровати Софью лишали девственности розочкой из бутылки шампанского Пвел с его матерь, стоило представить это чудесное тело, это испуганное лицо девушки Сони, как все у него получилось.

– Как было хорошо! Я всегда берегла себя для того, кого полюблю! Ты …теперь на мне женишься, – с робкой надеждой спросила Ира, когда все получилось и она даже поплакала не то от боли, не то от того, что отдалась не тому. Ее Ангел скривил лицо от такой фальши в голосу и от того, что мысли у нее были совсем другого свойства:

– Теперь хоть не выгонит, можно жить в центре и не платить.

Это не те мысли, которые внушал ей Хранитель, он трубил ей в ухо, что невооруженным взглядом видно, что мужчина равнодушный и жестокий. Что даже того, что от проституток ему от девушки не надо, что она ширма для подлинных мотивов поступка – покупки квартиры. Но даже понимая все это, девушка тело выложила на продажу.

Гия тоже почувствовал приторное переигрывание в этой якобы любовной сцене. И с тоской подумал, как же теперь снять с себя ответственность за ее дальнейшую судьбу.

– Нет, я на тебе не женюсь. Но выдам тебя за богатого.

Ира обиженно отвернулась. А потом подумала: не этого ли она как раз и хотела, отправляясь покорять столицу. И решила не конфликтовать с этим явно опасным мужиком.

Клод и Софии вышли на кухню. Там уже плясал на коленях у бабушки измазанный яблочным пбре с ног до головы голый малыш.

Увидев Соню, он потянулся к ней. И Роберта едва успела стереть с пуза и шеи шаловливого крохи брызги пюре, потреблению которого малыш сопротивлялся. Оказавшись на руках у Сони, Фрэди что-то пропел на своем личном языке. И ткнул женщину пальчиком в глаз с вопросительным выражением лица.

– Да, я рада тебя видеть, Фредик. Я – твоя мама. Скажи: «мама».

Фреди ткнул в глаз себя, – и произнес, будто представился: «Фр-р».

– Вот и поговорили. Папа хочет тебя обнять, – Соня протянула младенца Клоду. И тот стал подкидывать мальчишку вверх на руках к неописуемому восторгу малыша. И тот дал струю в сторону папы.

– Это к счастью, – заверила сына Роберта.

– Все, что он делает – к моему счастью, даже не сомневаюсь, – ответил Клод матери. – Мы сейчас хотим перекусить и съездить на океан. Вы не против.

– Только малыша оставьте мне, – тревожно попросила Роберта. Ее муж – отец Клода, – хмуро глянул на нее.

– У бабушки прямо-таки «фрэдимания». Может в отсутствие «наркотика» начаться ломка.

Он пошутил. Но в шутке этой была, как видели Ангелы, только доля шутки. Роберта тревожила явная зацикленность бабушки на внуке. Вырастит его избалованным донельзя! Но он и сам не мог сопротивляться обаянию этой почти беззубой улыбки и не умиляться ямочкам на щеках-яблочках. Если Фрэди увезут, то оба они осиротеют.

Океан поразил Соню ежесекундной своей неповторимостью и абсолютной необозримостью. Они стояли на обрыве над этой многоцветной бездной, ежеминутно меняющей цвет и направления движения перетекания светло зеленого в голубовато-синее, оттуда в фиолетовые размывы. Калейдоскоп красок – так принято говорить о пучине морской. Во всяком случае, если смотреть на океан с большой высоты, то все время кажется, что из под толщи воды проглядывают какие-то лица, очертания фигур, некие размываемые пейзажи., которые разглядеть невозможно, тем более запомнить. Будто идет некий химический процесс зарождения чего-то там, на дне, чего-то тайного, сакрального, запретного.

– Ты… тоже видишь там русалок? – поинтересовался Клод совершенно серьезно, – раньше я видел их только во снах. И обе они были с твоим лицом. Но впервые после того, как мы живьем видели ангелов, мне пришло в голову, что русалки – это Ангелы не в воздухе, а в воде. Кстати, предлагаю обвенчаться в церкви. Я раньше был атеистом, ни к одной церкви не принадлежал. Так что могу теперь покреститься в православии. В церкви так красиво. И у нас нет иллюзий, что Бог – это тот, кто побывал на Земле только более двух тысяч лет назад.

– Я может и русалка, ведь эти девы-рыбы соблазняли мужчин лицом и утаскивали на дно. И я согласна с тем, что мое прошлое может для тебя стать камнем на шее. Кстати о компромате. Нам надо связаться с Георгием, чтобы узнать, выложила ли уже в интернет кадры моих совокуплений с мужчинами бывшая свекровь. Кстати, нынешняя свекровь может воспринять их болезненно.

– Мама в Интернете не сидит безвылазно.

– Но кто-то из молодых соседей могут меня узнать, сказать об этом своим мама, а те – передадут Роберте.

– Ты предлагаешь нам уехать отсюда уже завтра, – в голосе Клода сквозила печаль.

– Я предлагаю надеяться на то, что нанятый Гией инвалид-хакер спасет мою задницу (и другие части тела) от обсуждения в сети, устранив видео.

– Знаешь, я тоже не часто заглядываю в Интернет. А что касается позора, его мне не привыкать терпеть.

– Но ты никогда не любил и не ревновал Жизель. Поэтому сцены ее вульгарного поведения не трогали так, как могут ранить кадры с моим активным участием.

Клод обнял Софии, прижал ее лицо к груди и сказал:

– Я едва не умер, когда уходил из комнаты, где тебя раздевал капитан Сухожилин. Поэтому смотреть это видео я не стану в любом случае. Клянусь. Пусть все ужасное, что мы сделали и пережили, истлеет, превратится в сухой скелет фактов.

Ангелы обоих супругов, которые только что в ужасе застыли в воздухе, от облегчения рухнули вниз, практически усевшись на плечи хранимых ими.

Соня про себя подумала, что сама она это видео не видела никогда. И стоит посмотреть, разумеется, не в Сети. Хочется попытаться понять – так ли страшен черт, как его малюют.

Ангел Софьи с ужасом покосился на Ангела Клода:

– Мне показалось или моя подопечная намекала на двойное самоубийство в случае измены? Разве не была она столько раз отдаваться мужчинам ради того, чтобы остаться живой?!

А вот Илларион как раз и смотрел то самое видео. На его глазах Софья, сидящая, будто гребец на надувной лодке голой спиной к видеокамере, в волнах за складками живота рыхлого мужика, отклонялась и возвращалась в исходную позицию, будто гребла. По спине плескались ее чудесные волосы. Выражения лица увидеть было невозможно. Мужик же стонал, орал, подкидывая пузо с неприятным звуком, будто кто-то врывался в снаружи в надутый резиновый шарик.

Илларион, сравнительно легко перенесший все предыдущие акты Сони, от этого весь напрягся, задрожал и извергся в собственную руку. И решил, что, раз Нана сбежала под благовидным предлогом, надо подумать о другой постельной принадлежности. И набрал номер Гии.

– Слушай, ты влюблен в ту пышечку, для которой, якобы, купил квартиру Сони?

– Нет, конечно. Просто мне нужно было выудить из всех тайников компромат.

– Да суть не в квартире, а в девке. Можешь прислать ее мне? После просмотра видео очень хочется сам знаешь чего.

– Знаю, чего – жестко сказал Гия. Я только что лишил ее девственности и пообещал ее пристроить к богатому мужику. Но что к такому богатому, как ты, даже не наделся. Вот только она, как ком теста рыхлого, с нею спать, все равно, что в квашню врубаться.

Прислать за ней машину? Илларион, похоже, был очень возбужден. – Это как раз по мне. После заковыристой Наны хочет кого-нибудь глупого и теплого.

– Да. Я велю ей собираться.

Он вышел к Ирине и сказал, что ей повезло. На свадьбе она понравилась его боссу. Так что сейчас за ней пришлют лимузин.

Ира разозлилась так, что даже расплакалась.

– Как можно так относиться к живому человеку: ты же только что меня любил!

– Если бы любил – дело одно. А если «имел» – другое. Илларион оч-чень большой человек. Постарайся его не злить – это опасно. Ему убить, что чихнуть.

– Тогда я лучше сейчас сбегу.

Нет, не лучше. Сама мне спасибо скажешь, если не станешь кочевряжиться. У тебя не будет никаких проблем. Не притворяйся, что влюбилась в меня, а не в мою машину. А у Лари – для тебя Иллариона – лимузин еще шикарней.

Девушка пошла собирать вещи, все еще злая и недовольная. Но когда она увидела сияющий черным лаком длинный «кадиллак», она неловко и суетливо лавируя толстенькими ножками наподобие куриных окорочков, влезла в него в полном восторге, даже не оглянувшись, чтобы попрощаться с Георгием.

– Нет ничего более вечного, чем любовь, – цинично пошутил беспощадный Гия Цхелава. Хотя по сравнению с нынешним поколением даже его можно бы посчитать романтиком.

Нана, которой на замену была выслана срочно мясо-молочная соперница, тем временем вышла из натопленного как следует вокзала Красноярска в настоящее ледяное царство. Деревья на другой стороне привокзальной площади под грузом снега превратились в склонившиеся до земли ледяные арки, сугробы по краям расчищенного пространства были не меньше двух метров в высоту. Но вовсе не от сияющих бриллиантовыми брызгами берендеевских красот остановилась от неожиданности «Пиковая дама» (кстати, совершенно не накрашенная в напяленной низко на голову шапке она скорее напоминала снежную бабу): а потому, что …воздух в нос не шел! Она пробовала еще и еще. Потом вынужденно раскрыла рот, жадно всасывая будто бы острый на вкус кислород. И сразу губы обледенели. Она не знала, что сегодня тут было более пятидесяти минус по Цельсию. Даже для здешней зимы это слишком.

Увидев панику на лице иногородней дамочки со смуглой кожей, бомбила подкатил на «Ниве-Шеврале». Приспустил заиндевевшее стекло с скрипом и улыбнулся из теплой глубины пахнущей ванилью алой машинки:

– Прыгай, цыганка, не томи.

Дважды просьбу повторять не пришлось. Подоьбрав полы свлей роскошной шубы Нана плюхнулась на сиденье и мгновенно втянула покусанные морозом коленки., одновременно закрывая дверь.

Откуда прибыла, Мандаринка? – разухабистый пенсионер с носом картошкой и смеющимися глазами повернулся к пассажирке всем своим корпусом.

– За что мандаринкой окрестил цыганку, – стилизуясь под интонации гадалки пропела Нана.

– Были когда-то и мы рысаками…Сразу понятно, что не руками ты работаешь всю свою небедную жизнь. И не ногами. А тем, что между ног.

Нана решила не обижаться и не корчить из себя даму из высшего общества. Поэтому рассмеялась, красиво откинувшись на сиденье. Сам того не ведая, подсказал ей водила, что она может спрятаться за национальность цыганки.

– А вот и не прав ты, рысак заезженный. Я работаю в торговле, продаю шубы. Сюда в командировку шеф послал, хотим тут вам наши шубы сбывать.

– Э, спохватились! Пол мира вас с шефом обогнало. Тут трусы купить труднее, чем меха! Ехать-то куда, Шуба-Дуба?

– На пятачок, где квартиры сдают. Мне же здесь неизвестно, сколько кантоваться придется, раз конкурентом тьма. Наши-то шубы они дешевле других, потому что краденные.

– Ну мне и везет! Я то раньше в милиции работал, а тут такой фарт! Связи то у меня в полиции остались, хоть и сковырнули меня с должности. Повезу я тебя сразу к тем, кто этот бизнес крышует. Может, и дня тут не пробудешь, как договоритесь по делу.

– Только не говори, что в полицию меня везешь?! Пошутила я на счет краденых шуб. Обычные они у нас – из Греции.

– Так все одно без крыши не обойтись.

В телефоне, который водитель поднес к уху, раздалось чье-то басистое «алло». И Нана начала на ходу придумывать легенду для кого-то из полицейских. В конце концов, она столько лет имела дело с бандитами. А теперь можно использовать противоположную силу себе во благо. Прав был бывший мент: мандаринкой она работала, ею и продолжит трудиться. Пока не перезреет для этого вида деятельности. А пока красота – дело прибыльное.

Софья позвонила Георгию с учетом того, чтобы в Москве был ранний вечер: в это время все, кто возвращается домой, стоят в пробках. И ей бы не хотелось, чтобы ее беседу с начальником охраны услышал Илларион. Все же она интуитивно понимала, что Георгий на ее стороне. А Илларион – непредсказуем в своих решениях. Сегодня он одарит – завтра обдерет. Так что ей не очень хотелось напоминать о своем существовании людям из прошлого. Насколько она знала, в Австралии на их легальный бизнес никто не работал. Илларион на свадьбе предлагал такой вариант. Но, ни «да», ни «нет «супруги ему не ответили. Так что выражение «замнем для ясности» как нельзя лучше подходило для этого случая.

Гия ее звонку обрадовался. И сразу сообщил, что Нана сбежала, почуяв, что он может найти роковую для нее записку в доме Павла. И он записку нашел. И теперь не знает – рассказать ли о ней Лари или ему будет неприятно узнать о моральной измене жены.

– Ни в коем случае не рассказывай. Иначе он прикажет неверную найти и убить. Он сделает это потому, что его авторитет не должен быть замаран неверностью его сожительницы. Может за лишние знания и Гию прикончить – Павел был уверен, что и его не пощадят когда он раскроет правду. А вот против Наны, чтобы защититься от ее возращения, можно записку использовать.

– Я хочу тебе сообщить, что твоя бывшая свекровь отбыла туда, откуда не возвращаются. Так что даже не знаю, слать ли туда, где вы будете жить, к вам компьютерщика? Я ему задание на счет Интернета не отменил, он его мониторит. Но на самом деле твой враг номер один отбыл еще дальше врага номер два. Нана сбежала, видимо, за границу. И знаешь, чем мотивировала: уступила своего мужчину тебе, как сопернице. Намекая Иллариону, что он не прочь сделать тебя своей любовницей, и она не хочет ему мешать.

– Не дурак же он, чтобы поверить в такое! Кроткая Нана!

– Да ему это и не надо. Он только что переманил себе ту провинциалку, которую я притащил на вашу свадьбу. Захотелось ему сдобной булки после острого шашлыка.

– Фу, какой ты циничный.

– Но девушка-то не пошла, а помчалась, к нашему великому и могучему сразу после того, как пять минут назад изображала любовь ко мне – наивную и доверчивую, ради которой поступилась девственностью.

Соня сразу вспомнила свое лишение плевы и настроение окончательно испортилось.

Поняв, к чему ведет упоминание девственности для Сони, Гия вернулся к теме: слать ли в новый дом супругов Тауб хакера в помощь? Соня ответила, что они выбрали как страну проживания Турцию, район Аланья. Туда и поедут покупать дом. Пусть туда и компьютерщик подтягивается. Они дадут ему работу: будет помогать синтезировать музыку с помощью специальных программ.

Гия обрадовался. Ему жаль было втягивать парня, имеющего такое классное образование, в бизнес Иллариона. До ампутации ноги тот работал в двадцать лет уже в Силиконовой долине.

А деньги ему нужны потому, что этот юный гений создает для себя компьютеризированный протез ноги и хочет это дело поставить на поток. И рассчитывал на инвестиции Иллариона. А так, может, заработает свою новую ногу с Божьей помощью легально и честно.

– Я сообщу парню адрес в Турции через неделю. Тебе «на мыло» пришлю. Ты ведь в случае чего сделаешь вид, что потерял нас из виду?

Гия хмыкнул в трубку, ничего не отвечая. И отключился. Он не очень верил, что супруги уедут в Турцию. Может, и его обманывают?

И Софья не очень верила в то, что сказала про Аланью. Они ведь так и не обсудили, куда отправятся искать дом. Просто стоя на берегу океана и вглядываясь в синюю даль, которая на горизонте сливалась с безоблачным небом, Соня вспомнила, как стояла между зубцами крепости в центре Аланье и впервые видала такую же картину.

От высоты обрыва и крепостной стены вид открывался безмятежно-сияющий, ветер надувал шорты, как паруса и хотелось спрыгнуть вниз.

Кстати, на этом месте, как оказалось, именно таким способом казнили в древности неверных жен: их сталкивали с огромной высоты в воду. И Соня подумала тогда, еще десятилетней девчонкой, что ради любви и ради последнего полета стоило рискнуть, ведь правда? Мама тогда просто рассмеялась ее романтическим речам. Но папа прижал ее к себе, придерживая малышку, чтобы ветром не унесло.

– Ничто не стоит жизни. Тем более, что, как ты говоришь, в последний полет, изменщиц отправляли в мешке, а не с открытыми глазами.

– Чтобы не изменять, достаточно просто найти своего человека для брака, – мама воспользовалась случаем, чтобы успокоить ревность отца.

Кто знал, что папино высказывание спасло Соне жизнь тогда, после ее замужества. И она смогла дожить до момента, когда встретила Клода. Как там сказал Пушкин: «Были бы мы живы – будем когда-нибудь и счастливы». Но сам-то он не вынес измены любимой и погиб на дуэли. Все же в паре жить и любить – любить важнее.

От такого вывода в мыслях Софьи Ангел сентиментально вздохнул, гордясь подопечной. Ангел Клода толкнул его локтем в бок. Клод смотрел на только что закончившую разговор с Георгием Софью вопросительно, ожидая перевода того, что она услышала и сказала в ответ начальнику охраны Иллариона.

Соня, словно бы разбуженная своим Ангелом, взглянула на любимого.

– Главная новость – Тамара Орлова обезврежена (Соня воспользовалась этим эффимизмом вместо слова «убита», компромат подействовать не может. Но Гия хочет прислать к нам компьютерщика – инвалида, который может нам помочь научиться синтезировать музыку с помощью компьютерных программ. Может, и мультики рисовать он нас тоже научит? Тогда можно будет выкладывать в интернет целые ролики!

Клод вычленил выгодную для себя информацию: из Австралии сбегать не придется!

– Я так рад, что мы можем оставаться здесь! Купим дом где-нибудь на побережье!

Соня вздохнула тяжело.

– Я бы и рада тут остаться – красота вокруг неописуемое. Но мой внутренний голос мне просто кричит: опасность не миновала. Может, теперь Илларион потребует от нас ответных услуг. И неизвестно, что это будет. Так что я сказала Гие, чтобы он сделал вид, что потерял нас с тобой из виду. А компьютерщика прислал в самое красивое место в Турции. Там много русских, англичан, немцев – проще затеряться, не подвергая опасности твоих родных.

Клод схватился за свой планшет и стал искать в интернете Аланью.

– Вау, вот это да. Мне открылся вид с крепости! В животе защекотало от восторга!

Ангел Клода сразу решил пойти с козыря. Он-то был в курсе того, что Тамара Орлова жива и здорова. И его подопечной по – прежнему надо быть в тонусе.

К сожалению, Ангел Хранитель Орловой давно оставил свою подопечную, выгодно продавшая свою душу дьяволу – не один раз, а несколько. Так что, не получая новой информации от сопровождающего, видел Ангел бывшую софьину свекровь в Дели, глазами Сашка, у которого был ангел. И поэтому светлые силы были не в курсе, что «Царица Тамара» по тем же причинам, что и ее бывшая невестка, выбрала для переезда Аланью.

Как верно заметил Оскар Уальд: «Люди становятся банальными в своем стремлении к оригинальности».

В Красноярске Нана знакомилась с заместителем начальника городского управления полиции. Привез ее к нему тот самый водитель – частник – «списанный в тираж мент». Нана сидела чинно и глазки мужчине, чем – то напоминающего глядящего изподлобья крупного быка в униформе. Такое впечатление складывалось и из-за красноватых похмельных глаз Игоря Станиславовича Варежкина. Поздоровавшись, оба они молчали. Распинался только остряк из такси. Видно, ему хотелось подчеркнуть свою заслугу в том, что он доставил своему бывшему шефу еще один экземпляр «под крыло» и он передал Варежкину сочиненный Наной по ходу дела рассказ о желании открыть бутик, торгующий ворованными шубами в этом городе.

– И что вы от меня хотите оба? Чтобы крышевал? – изумился Варежкин, – Редко кто проявляет инициативу из бизнесменов в этом вопросе. – Ирония прозвучала неприкрыто в его голосе, – Так почему тут эта дама в мехах, – обращаясь к водителю, задал вопрос заместитель начальника уже серьезным тоном.

Нана сделалась вся из себя гордая и надменная.

– Мне нужна помощь полиции. Боюсь, что меня может «заказать» один московский криминальный авторитет, от которого я сбежала.

– Да что вы?! – издевательским тоном переспросил «бык в мундире» – От мафии скрываетесь, значит. И надеетесь, что тут у вашего бывшего покровителя нет связей в нашем ведомстве. – размышлял вслух подполковник. – Это больше похоже на правду. И что вы у мафиози украли: шубы?

– Ничего я не крала. Изменила ему с его адвокатом. Тот недавно погиб и теперь его бумагами завладеет Илларион. И может захотеть меня грохнуть. Поэтому я сбежала, как только узнала на свадьбе вдовы адвоката, что та продала квартиру начальнику охраны группировки.

Нана говорила усталым голосом, решив, что раз так все сложилось – то деваться некуда, надо попросить помощи хоть у кого-то. Она боялась даже не смерти, а того, как ее будут мучить. Ведь если Лари прочтет записку, то убедится, что это она заманила мужика на погибель, а не он к ней прорывался.

Но о нюансах женщина предпочла не говорить.

– Слышал про Иллариона от коллег в Москве. Он, вроде, отошел от убийств, бизнес у него теперь легальный. Вряд ли он им рискнет и подставится, убив бывшую подружку. Так что смело располагайтесь в городе. Заскучаете – звоните. Ваше появление в моем кабинете ведь можно считать рекламным роликом роскошного тела, не так ли? Согреем вас сибирским здоровьем, – хохотнул он.

Нана встала и пошла к выходу.

– Отвези ее на мою квартиру на Сосновой, – громко сказал Варежкин подручному и на стол возле мужика плюхнулись ключи.

– До свидания в полном смысле этого слова, красавица, – в спину Нане будто вонзил слова подполковник.

Женщина и не думала возражать. Это ли не лучший поворот событий? И в гостинице не придется регистрироваться.

А Илларион встречал девчушку в прихожей своего дома в халате с драконами – из Китая привез. Девушка вошла, оглядев ее критическим взглядом, Лари только и спросил.

– Как тебя зовут?

– Ирина, – робко сказала провинциалка, оглядывая роскошь прихожей.

– Спальня – вторая дверь налево. Разденься и жди.

А сам снова включил на компьютере видео с участием толстяка и Софьи. Придя, повернул девку спиной, сдавил ей кадык одной рукой, а другой стал больно мять грудь и живот, входя в толстушку сзади, вползая свои узким длинным членом в ее узкую вагину.

– Мне больно, – заплакала дурочка.

Илларион не ответил, а стал действовать резче и жестче. Девушка умоляла отпустить горло. Но Илларион только усиливал давление. И она забилась в конвульсиях. Лари даже не понял – она кончила или он ее задушил? Повернул к себе заплаканное лицо. Девушка захрипела. И Илларион продолжил действо с уже безвольной жертвой. Кому он мстил: Нане или Софье?

Глава десятая

Вечер на террасе в Сиднее проходил под громкий стрекот цикад. Они звучали громче кастаньет. Особи этих насекомых, видно, репетировали симфонию – так разнообразны и сильны были издаваемые ими звуки. В Мелодию стрекота вливался звук портативного средних размеров фонтана в виде керамического пня, который освежал воздух за ужином, сведенным по просьбе Софии к трем сортам сыра и красному вину. В кроватке, привезенной из бывшей квартиры Клода и Жизель, куда молодожены заглянули на минутку по дороге в особняк Таубов, мирно раскинулся, играя резиновым ежиком Фрэди.

Темнота сгущалась из глубокого синего цвета с ярко оранжевой четкой полоской в необыкновенно черный мрак без нюансов. И это было красиво. Даже жаль было зажигать лампу над входом в дом. Она, впрочем, внесла вечернюю симфонию ноты мошкары, туту же начавшей жужжать вокруг плафона.

– Понравилась ли тебе бывшая квартира Клода или вы купите себе что-то другое вместо нее, – поднял вопрос практичный отец Клода.

Ангел Софьи на секунду зажал рот своей подопечной, чтобы она не выдала что-то злое. Ирония – оружие обоюдоострое. И высказывания нынешней жены и прежней должны быть взвешенными. А Соня хотела ляпнуть, что это был по дизайну «один большой гроб»

Ангел Клода замер в полете и чуть не рухнул, подумав, что Клод сейчас вмешается в разговор и скажет что-нибудь типа – «сами видели квартиру, чего спрашиваете».

Соне квартира не понравилась. Это вообще не жилье, а декорация для театральной пьесы в жанре трагедии. Из-за того ли, что пока Софья переводила сценаристам, писавшим сюжет фильма о судьбе Клода и его жены и знала все о поведении Жиз на этой территории. А, может, потому, что обстановка не только одиозной спальни в красно черных тонах, но и гостиной, где была копия дивана, созданного по мотивам Дали в виде алых губ из воловьей кожи, или из-за пустой и никак не оформленной детской, Соня вдруг поняла, насколько плохо в этом киче из кичей жилось такому тонкому и чувствительному Клоду. Кроме того, что бывшая супруга была слаба на передок и мстила мужу за то, что он не был склонен к такой вульгарности в отношениях, для него еще и внешний образ всего, что она выбирала, должен был резать глаз и вызывать отторжение. Все напоказ, все ненастоящее, ставшее и его настоящим.

Вопрос свекра вернул ее к реальности из пучины жалостливых размышлений. И напомнил, что родители Клода не в курсе их планов отъезда из страны.

Свекор все еще смотрел на невестку, ожидая ответа.

– Для меня вся обстановка в их доме говорила о том, что это было торжество эгоизма жены над альтруизмом мужа.

Ангелы взмыли вверх и захлопали в ладоши. Также сделали и родители Клода. А сам он был потрясен тем, как верно сформулировала в словах Софии то, что он чувствовал, как музыкальный диссонанс. Весь вид мебели, ковров, штор вызывал у Клода желание бежать из дома куда глаза глядят. Возвращаясь ночью, он никогда не включал свет, чтобы не видеть этой какофонии цвета. Тем более, что в их доме, когда там была Жизель, орала стереосистема. И звучал Рамштайн. Вся эта сила цвета и звука делали Жизель еще менее милой, что до свадьбы. Он женился на ней в полном смысле слова под дулом пистолета, жил потому, что под прицелом оказался еще и малыш. И их брак доказывал поговорку «насильно мил не будешь». И Клод был рад, что его жену убил маньяк, а не он сам. Потому что не раз был близок к тому, чтобы порешить эту эпатажную особу, которая его мало того, что, фактически, насиловала, но еще и изменяла направо и налево прямо на глазах у репортеров.

Клод же собирался с силами для того, чтобы сказать родителям, что, по меньшей мере на год, они с Софии переедут в Турцию из-за того, что… И тут возникала дилемма: посвящать ли своих отца с матерью в ситуацию, в которой попала Софья. Ведь это неизбежно означало, что придется рассказать об ее съемках в документальном порно. Отношение к невестки у них резко изменится, безусловно.

Ангелы всех четверых взрослых и даже малыш-ангел вихрем кружились над столом, генерируя идеи.

– Пусть скажет правду о муже Софьи и том, что он из-за нее погиб в автокатастрофе и свекровь ей мстит, уже нанимала киллера. Поэтому молодоженам придется прятаться.

– Папа и мама, я должен вам сказать, что Софии угрожает опасность. Ее бывшая свекровь, которая подстроила автокатастрофу машину Софии, не может простить невестке, что в ней погиб ее сын. Случайно. А Софья осталась жива. И Тамара Орлова наняла киллера, который охотится за нами. Поэтому мы вынуждены скрываться до тех пор, пока не докажут вину бывшей свекрови Софии, и ее не арестуют. Ну и не поймают нанятого ею киллера, конечно.

Мы выбрали Турцию. – включилась в разговор Соня. Там живет много русских и других иностранцев. А искать нас киллер будет в Австралии. – Соня была смущена. Мало того, что ее прошлое заставляет лгать ее саму, но еще и Клоду приходится обманывать родителей. Конечно, он не совсем врет, но и правды не говорит.

Софье стало мучительно стыдно. И она в который раз начала прокручивать в голове свою семейную жизнь с кастрированным Павлом. Могла ли она отказаться спать с этими мужчинами под видеозапись? Ведь все равно после каждого секса Павел ее избивал. Так пусть избивал больше. Не мог бы он убить ее совсем, ведь она нужна была ему для алиби перед шефом. Но она соглашалась на съемки своего мужа. Иногда даже получала удовольствие от секса. Всего два раза из тринадцати, правда. Кроме страха на это толкала Соню и желание родить хоть от кого – тогда будет кого любить на самом деле. Потому что после шока первой брачной ночи и убийства, совершенного на ее глазах, после той боли, которую причинили ей шрамы, она, конечно, Павла разлюбила. Но вот он ее полюбил в своем роде – как единственный источник извращенного удовлетворения.

Ну и решающую роль во всей этой истории сыграло то, что тетка после гибели родителей продала квартиру Софьи и скрылась с деньгами. И идти ей было некуда из роскошной золотой клетки в два этажа.

Но для сдержанных, чуть чопорных родителей Клода это не могло послужить оправданием участия в скрытой камерой снимаемом порно.

Ангелы всех взрослых понурили крылья, пожухли энергетически. Ведь они, фактически, соучастники лжи. Хоть и во спасение. В центр их группки метнул молнию сам Архангел Варахиил, отвечающий за реакцию Абсолюта на действие сотрудников. В реальном небе Австралии сверкнула молния во все небо, и раздался гром.

Ангел Софьи тут же по интуифону постарался оправдаться перед Светлоликим Архангелом:

– Мы побоялись, что и новая свекровь начнет вредить Софье. А она – беременна!

Архангел Варахиил, сияя нимбом, появился на небе, раздвинув тучи, как шторы и без интуифона грозно прошипел на волнах ветра:

– Ложь множит ложь, а не защищает никого ни от чего.

Ангел Клода вступился перед Небом за коллегу.

– Мы просто сократили правду на один мотив. И настаиваем на отъезде, потому что никто, имеющий Ангелов Хранителей, не общался с Тамарой. И мы не можем быть уверены, что она мертва, как сообщил Георгий Софье. Поэтому им нужно уехать под благовидным предлогом из дома родителей Клода, где киллер будет искать молодоженов в первую очередь.

Варахиил задумчиво покусывал уголок тучи.

– Ладно, не пуха, не пера.

Ангелы рассмеялись старой небесной шутке, которая из-за нынешних энергетических крыльев давно устарела.

Ангел Клода разозлился на Ангела Софьи:

– Получить выговор от самого Архангела, приносящего благословение Господне из-за того, что ты в свое время не отговорил Софью от секса по команде – это ли не «подстава»!

Ангел Софьи почесал в голове и ответил:

– Если б она отказывалась, то была бы мертва. Не взмолилась ли Богу и твоего хранимого не вытащили бы из той жуткой ситуации, в которой он жил несколько лет.

Даже сама Софья думает, что ее бы не убили.

– Странно, что она так думает, ведь после компаньона Павла – Виктора Павел попробовал убить и ее, просто помешало то, что прибежал охранник Иллариона.

Попыхтев немного, Ангел Клода тяжело вздохнул, – надеюсь, что все наладится. Мой так настрадался в прошлом, что теперь заслуживает самого лучшего, что может быть на Земле.

– И для него это – Софья, – обрубил ссору ее Хранитель.

А тем временем на террасу стал захлестывать ливень, и всем спешно пришлось убирать все со стола, снимать скатерть, которая чуть не улетела, когда Варахиил пожурил Ангелов. Поэтому у родителей Клода появилась логичная возможность переварить грустную для них информацию об отъезде молодых. А у Роберты забрезжила надежда, что Фрэди оставят ей, ведь его новая мама сама в опасности! Не станут же они подвергать риску малыша? Но радость ее сменилась тревогой сразу, как она подумала, что внутри «мишени» уже есть ее новый внук или внучка.

– Даже оба, – пошутил ангел Софьи в адрес Ангела Роберты.

А Ангел Роберта сказал, что его подопечный загрустил – он так наделся, что все они так и останутся под одной крышей. Но Хранитель утешил Роберта тем, что это всего на год!

В его семье никто никогда его не утешал, не усматривал в Роберте сомнений и метаний. Он никогда никому не рассказывал, как сильно его ранили измены ныне мертвой невестки, как он хотел и не мог видеть внука маленьким, потому что Жизель была против.

Он успешно делал каменное лицо при нападках на имя его сына. И отвечал злобным завистникам ехидным голосом: «Чемпион и чемпионка – это всегда ярко и жарко. Еще и поэтому он обрадовался мягкой, дивно пластично двигающейся Софье с глазами-морями и с какими-то «дождевыми» волосами по пояса. И ее синему платью. Со времен Жиз он возненавидел красный цвет. Сын ничего ему не рассказывал, но для чего ж тогда таблоиды? И хотя Роберт всегда говорил соседям, что все эти нападки – выдумки журналистов, на самом деле он чувствовал, что, правда, еще хуже. Он боялся, что сын опять нарвется на дикий огонь. Но он приехал влюбленным и радостным. Сияние обоих супругов было видно невооруженным глазом, от пары взгляд невозможно было отвести.

Сам Роберт женился на Роберте по дружбе семей, по сходству характеров, по потребностям тела, которые они выучили друг у друга. Поэтому сейчас Роберт с легкой завистью смотрел на Клода и Софии. Потому что понял, что, возможно, и ему стоило поискать или подождать любовь. Но сколько он, уйдя к себе в комнату, не вспоминал женщин, которых встречал по жизни и даже изредка заводил короткие интрижки, той, кто могла его заставить сиять глазами, как сейчас сияли Клод и Софья, не было точно. Значит ли это, что не каждому удается полюбить? Или им с Робертой любовь дана только к внуку, а не друг к другу?

Все еще с мыслями об этом Роберт заснул, улыбнувшись тому, что первый раз в постели думал о страстной любви, да и то – об ее отсутствие. И Ангел Роберта почувствовал себя виноватым. Ведь ему нравилась невозмутимость подопечного. Как и Ангелу его жены – Роберты. Сама эта досточтимая дама была воспитана так хорошо, что в ее сексуальных фантазиях всегда присутствовали только звезды старого кино. Это в наше время можно считать верностью. Ведь даже в ее фантазиях все было тактично и прилично.

И до появления порочащих семью Жиз и Клода статей в журналах и газетах, она не знала, что замужняя женщина может так порочить себя и мужа. Она умоляла Клода развестись. А он отвечал ей всегда: это не возможно. Софья вызывала у нее смешанные чувства. И ей казалось, что в ней столько опасного – начиная с неимоверной красоты и заканчивая магнетической манкостью для мужчин любого возраста и положения.

Оказавшись в гостиной, все перешли на шепот, потому что малыш заснул под шум дождя моментально, видно, это была единственная колыбельная в те времена, когда была жива его мать. Она попросту выставляла малыша из спальни на балкон в дождь, втайне надесь, что он простынет и помрет. Однажды в ливень Жиз его чуть не утопила, выставив в коляске на открытый балкон под тропический ливень. Если б Клод не подоспел, то все бы кончилось в маленькой жизни, еще и не начавшись.

Но дальше разговор на такую важную тему, которую затронули на террасе, откладывать было нельзя.

Роберта взяла на себя инициативу в возобновлении темы.

– Раз Софии в опасности, разумно ли вам, дети, сейчас увозить с собою малыша? Ведь он тоже может попасть под обстрел, если киллер вас найдет. – В голосе ее не было вопросительной интонации.

Но Клоду так хотелось жить сразу с двумя существами, которых он любил больше всего на свете – с женой и сыном.

– Мама, киллер же не из автомата расстреливать жертвы, а целится в кого-то конкретного. И уж точно не в младенца. Он убивает только тех, за кого ему заплатили.

– Жена права, – поддержал Роберту Роберт, – ведь вас обоих легко заманить, заставить отдать свою жизнь вместо жизни малыша. Так что предлагаю вам оставить нам Фрэди еще на год с нами тут, а потом, глядишь, и вы оба вернетесь. Точнее, трое – ведь Софи – беременна.

Все повернули головы в ее сторону. Ей хотелось забрать мальчика с собой. Он ее просто покорил одним объятием. Но она понимала, что киллер может целиться в нее., а она возьмет в этот момент малыша на руки. Ангел Софьи вопил: соглашайся, делай так, как лучше ребенку.

Соня вдруг заплакала. Она всхлипнула, выдав на этой ноте СВОЕ СОГЛАСИЕ С Робертом и Робертой.

– Нам придется ремонтировать дом, когда его купим. Нам нужно будет пробиться в выбранном деле. И, конечно, опасность не миновала. Так что я согласна, хоть мне и хочется баюкать этого кроху каждый день, что его интересы должны быть превыше всех наших. Клод был не доволен ее ответом, потому что звучал он слишком дипломатично. Может, для Сони его сын – обуза?

Поэтому Ангел Софьи продиктовал ей в ухо текст, который она просто повторила вслух помимо своей воли:

– Но будет так, как скажет Клод. Это его ребенок. И ему решать его судьбу. Я буду рада стать мальчику мамой сразу.

Клод облегченно вздохнул после этих слов. Но с ответом замешкался.

– Ладно, мы не возьмем его с собой в Турцию прямо сейчас. Но постараемся все уладить меньше чем за год, лучше – за пару месяцев.

На том и остановились. Обстановка сразу разрядилась. Стала ностальгической. И гроза за окнами так же резко кончилась, как и началась. Ангелы повисли на люстре – все же у них только что был выговор от высокого начальства. И нужно было осмыслить, как действовать дальше.

Надо сказать, что желание Софьи стать поэтом и сделать Клода – автором музыки для песен шло вразрез с теми видами деятельности, которые Ангелы представили в новом совместном сценарии жизни их подопечных. Ведь переписывали они сюжеты их судеб с учетом того, что Клод увезет беременную жену в Австралию, сам станет тренером для молодых спортсменов – ведь он был многократным чемпионом по спортивной гимнастике, спортсмен мирового уровня. А Соне предстояло воспитывать детей. Ведь Ангелы не могли предполагать действий людей с выгоревшими душами – к ним Ангелы не представлены. Они не знали, что Тамара будет так последовательно мстить Соне за гибель сына, в которой виновата она сама. Что начальник охраны Иллариона, скрывая свой «косяк» по службе: он ведь так и не смог обнаружить и доказать, что Павел был в спальне у Наны купит у женщины квартиру и вмешается тем самым в судьбу Софьи и Клода, станет им помогать.

А уж того, что Илларион не то пожалеет Соню, не то захочет использовать ее и Клода в своем легальном бизнесе в Австралии и подобно никто не мог предположить. И просчитать наперед действия темных сил по – прежнему возможным на уровне Ангелов не представлялось возможным. А вопрос стоял остро: надо ли Софье сообщать Гие адрес их нового дома в Турции, когда супруги его купят? Ведь позже тем же вечером Клод заказал на дату через неделю два билета на рейс до Стамбула и дальше – до Анталии. После чего молодожены отправились прогуляться по саду. Он был мокрый насквозь. Полные розы воды, ароматные капли стекали с глициний. Влажный теплый ветерок словно языком облизывал лица. Ночное небо было любимого сониного цвета – сапфирового. Одно плохо – трава в дождевых «жемчугах» тут же промочила ноги и Соня передернула зябко плечами. Клод тут же поднял ее на руки и понес к ротонде, увитой плетьми хмеля. Его шишечки подрагивали и шуршали, когда Клод, целуя жену жадно и грубо, опустил ягодицами на перила беседки, и тут же она обвила его ногами. А уж дальше старая изящная конструкция чуть не развалилась, стеная всеми сочленениями в такт бурного совокупления, расшугавшего всех птиц, устроившихся по традиции на ночлег на пирамидальной крыше. А Клод аж взвыл, как волк в конце этого акта, который случился от голода – ведь за весь день из-за хлопот молодые первый раз остались наедине.

Прости, родная, виновато попросил Клод прощения. Я так истосковался по тебе, что опять мы обошлись без предварительных ласк. Тебе не было больно от внезапности любви.

– Любовь – это всегда больно. А у нас, как ты сам говорил, так и вообще с самого начала «люБоль».

Прости, я сейчас вину свою заглажу, – серьезно сказал Клод, и, разложив Соню на небольшом столике посреди ротонды, раздвинул ей ноги и стал ласкать языком клитор и внутри Сони. Та непроизвольно беспорядочно болтала ногами, будто в конвульсиях и издавала совсем не те звуки, что можно услышать в порнофильмах. О чем и сообщил ей Клод. Поэтому, когда Соня кончила и снова оказалась на руках у Клода по дороге через сад к дому, чтобы не замочить ноги, осушенные таким необычным путем, то огорошила Клода:

– Ты подал мне идею, – она поцеловала его в щеку и вопросительно взлетевшую еще выше по любу бровь любимого.

– Дойдем до спальни и подам еще несколько, если то, что было ты называшь идеей, – пошутил Клод.

– Я серьезно. Ведь пока никто не создал аккомпанемент для секса. Более «говорящие» звуки, менее банальные, чем в немецком видео постанывания и покрикивания, не создал музыку, выражающую не чувства, а ощущения. Давай, ты напишешь такую музыку. Я где-то читала, что есть компьютерная программа, которая записанные на диктофон звуки переводит в ноты, и воспроизводит, как музыку.

– Я не силен в компьютерных программах. Спорт на мировом уровне с детства отнимает все время. Так что я пока – никуда не продвинутый пользователь. Но предлагаю сейчас записать на диктофон звуки, которые я буду из тебя извлекать всей гаммой Камасутры, ну и ты из меня. А когда компьютерщик от Гии появится в Турции попросить его разыскать и установить такую программу.

– Только я боюсь, что для бедного парня – инвалида эти звуки будут тем же, что видеозаписи моего секса с другими мужчинами были для Павла.

– Что ж, быть совсем обделенным любовью во всех ее проявлениях гораздо хуже, чем получать удовлетворение опосредованно.

Да, вот уж воистину, мудрец бы прав: все понять – это все простить… Прошептала Соня в ухо Клоду уже в спальне. И облизала ему ухо изнутри, от чего все внизу живота у мужчины щекотно завибрировало и перекинулось на горло.

– Подожди-ка, – поперхнувшись, убрал со своих плеч сонины руки Клод, – я должен взять и включить диктофон. На этот раз мы будем заниматься любовью с самой оригинальной мотивацией на свете – ради новаторства в музыке.

– Только разверни диктофон чуть – чуть к окну, чтобы звуки, которые издают сверчки, деревья, птицы записывались тоже.

– Голый уже Клод приложил руку, словно к козырьку невидимой фуражки: – Будет сделано, главнокомандующий. И тут же рывком опрокинул Соню ногами вверх, почти заставив ее перевернуться. Она вскрикнула от неожиданности.

И прежде чем погрузить пальцы одной руки в ее клитор, а другой – в ее анал, Клод сладострастно крякнул.

– Да, симфония начинается бурно, – не меняя позы, сквозь сведенные желанием скулы выдавила Софья.

А Клод массировал ее точку «джи» изнутри и снаружи, и Соня больше не могла трезво думать и тем более внятно говорить. Особенно когда, вынув пальцы, Клод с силой дунул в ее влагалище со всей мочи. И словно оргазм побежал от одного движения не вниз от матки, а в обратную сторону. Соня издала гортанный звук муки и удивления, при повторе этого движения переросший в протяжный стон.

Ну а когда Клод, придерживая софьины ноги сведенными отвел их еще сильнее назад и чуть в сторону, войдя в любимую плавно, но сильно, как нож в масло, ноги женщины мелко задрожали от оргазма, который сразу обнял и заглотнул волной его вглубь. И Клод кончил, даже не успев двинуться. Мало того, у него почему-то пенис застрял внутри, стиснутый с неимоверной силой, будто внутри его схватила и мяла рука. И с ним, и с Софьей такое было впервые. Оба растерялись. И страх Сони, что она может навредить Клоду заставил ее тиски разжаться и выпустить на волю сладкую добычу. Зато вопль удовольствия и стон величайшего наслаждения, которые по очереди издал Клод, уж точно украсили симфонию звуков, записанных на диктофон.

Соня отвернулась от Клода и заплакала от облегчения, что кризис миновал.

– Неужели когда-нибудь мы сможем заняться друг с другом плановым, незатейливым сексом!

– В тот же миг включим запись на диктофоне. Пусть это безумие и кажется опасным, но я готов был умереть в тот момент, когда ты скрутила меня внутренними мышцами в железное кольцо. Но это была бы смерть на пике счастья.

– Я подумала, что, не смотря на пресловутое видео – секс всего тринадцать раз больше чем за три года – это голод для женщины, тем более, что оргазм я получила только два раза. И за один Виктор поплатился жизнью.

– Расскажи мне про него, про Виктора.

Ангел Софьи умоляюще сложил руки и стал ее заклинать: не касайся этой темы. Она самая взрывоопасная. Ведь ты, Софья, знала, что Павел убил намеренно, из-за себя, а не из-за себя. Но ты струсила и молчала столько лет.

Все это мыслями пронеслось в голове Сони. Она прикрыла глаза, в которые заглядывал Клод и прошептала.

– Не могу пока. Хотя придется когда-нибудь. Ведь это поворотный пункт в моей жизни – первая брачная ночь. Без этого ты не поймешь всего остального.

Выключив диктофон, Соня взглянула на часы. Клод еще мирно посапывал с совершенно детским выражением на лице, от чего казался очень юным. Соня умилилась, и вышла в другую комнату со своим мобильным телефоном.

В Москве как раз обеденный час.

Ей в голову пришло спросонья, что она сама петь вообще не умеет, Клод может только читать рэп. Но нужен будет и женский красивый припев, без этого в музыке для любовных утех не обойтись. И она подумала о Таисье Рыжовой – актрисе, которая в фильме по истории жизни Клода, все еще доснимаемому в Москве известным режиссером Игорем Заславским, исполняла роль бывшей жены Клода – Жиз.

Теперь Таисья вышла замуж за исполнителя роли Клода – Виталия Сбытнева. Так что каким-то образом она перед Софьей в долгу. Ведь Клод помог ей получить не только партнера по фильму, но и по жизни. К тому же актриса участвовала в афере режиссера, направленной против Сони во время съемок, когда Софья чуть не умерла от ревности и обиды. Словом, Тая готова была на все, чтобы помочь супругам Тауб.

Хотелось Соне к тому же и узнать, как продвигаются съемки фильма, где Клод был не только продавцом истории, но и каскадером. А Соня участвовала в качестве дублерши Таисьи в постельной сцене. К счастью, они оба успели выполнить все, что было предусмотрено для них контрактом еще до того, как возжелавший Софью коротышка режиссер не начал мстить ей за отказ от секса с ним и плести грязные интриги. Так что обещанный гонорар продюсеры выплатили новоявленным супругам Таубам полностью. Это было первым пополнением их счета, который они сделали совместным.

Таисья стояла в очереди в буфете Мосфильма, собираясь купить им с Виталием перекусить. И чувствовала, что ее мутит от запаха беляшей. Собственно, потому они и поженились, что Тая почувствовала, что «залетела». Но режиссеру об этом говорить не стала. Во – первых, она спала с ним до того, как познакомилась с Виталиком буквально за пару дней до того, во вторых, она имела две горячие пьяные ночи с тренером по фитнесу. А с Виталием они вступили в связь через месяц после этого. Поэтому сперва Тая убедилась, что срок соответствует их близости с Виталий и только тогда ему призналась, что беременна. Иначе бы сделала аборт. Она не хотела бы начинать самые значимые в ее жизни отношения со лжи.

Эту мысль внушил ей ее Ангел Хранитель. Это было правильно езе и потому, что мама у Виталия работала в лаборатории, проводящей тесты на определение отцовства. О чем Виталий не рассказывал, но Ангел его поведал об этом Ангелу Таи. Так что все было в их отношениях прекрасно. По контрасту с сюжетом фильма, где брак героев привел к отчуждению и ненависти друг к другу, Тая и и Вит (так его имя «сократила» любимая) все сильнее привязывались друг к другу.

– Я хочу, чтобы ты стала моею на всю жизнь, – шепнул Виталий горячей штучке Тае после съемок эпизода, когда героиня стреляла в героя на лестнице, но промахнулась и не убила мужа.

– Жизнь может быть и очень короткой, – Тая обвела рукой, словно имея в виду то, что происходит на съемочной площадке в этом эпизоде.

– Тогда давай сегодня сходим в ЗАГС и подадим заявление?

– Выезжаем сразу после того, как разгримируемся. Чтобы не накликать на нас судьбу наших персонажей.

Так они и сделали. Их Ангелы прокрутили ленту их судьбы в этой части жизни. По ней выходило, что они должны были познакомиться не на этом кастинге, а на другом, ног там тоже им предстояло играть роль супругов. Так что их встреча была предрешена. И съемки фильма по сюжету жизни Клода только ускорили встречу двух актеров, которым предстояло прожить вместе около двадцати лет. Потом они разойдутся мирно, и Вит снова женится на девушке-режиссере, а Тая – будет менять молодых партнеров в постели, не желая ни с кем совместного быта. Поэтому Ангелы обоих не отговаривали обоих от удачного брака, в котором хоть и не наступало вечной любви, но и склок и оскорблений не было. А что касается той самой судьбоносной встречи половинок, то такая судьба по статистике достается только половине процента из ста населения Земли. Ждать и искать ее – бессмысленно. Она либо предназначена, либо нет. Хотя к Соне она пришла в результате страстной мольбы и по прямому велению Бога. Что ж, священная книга не обманывает. «Просите-получите, стучитесь – и откроется, ищите – и обрящите» – все это не для красного словца написано. И практические рекомендации, просто изложенные возвышенным языком. Если попросить у хорошего отца чего-то важного и необходимого – разве он откажет. А Бог именно такой отец, даже если дети его далеко не идеальны.

Таисья зажала рот ладонью и с нетерпением взглянула на Вита, который с кем-то болтал у двери. Тот, увидев ее жест, подбежал к жене.

– Беги в туалет, я постою.

Тая моча побежала в сторону клозета. Ее вырвало, и тут раздался звонок мобильного. Тая вытерла губы туалетной бумагой и включила телефон.

– Привет, Тая! Это Соня.

– А, привет! Меня только что вывернуло в унитаз – я беременна.

– А, беременна… Тогда, наверное, ты не сможешь после съемок прилететь к нам в Турцию на пару дней, чтобы спеть припев в песне.

– Боже, какая ты Соня странная. Звонишь из Австралии, зовешь в Турцию. Ты же сама беременна!

– Да, но меня вывернула всего один раз – в самолете. У меня токсикоза нет. Как там Заславский, как съемки? Когда закончите?

– Через дней тридцать – сорок. Ему же еще монтировать. А он хочет до фестиваля в Каннах успеть. Так что выжимает все соки. К счастью, грудь у меня так выросла, что уже без всяких подкладок похожа на твою.

Обе захихикали, как девчонки на переменке.

– Как медовый месяц, Сонечка? Видно, не задался, раз ты уже думаешь о работе.

– Как раз он настолько сладкий и ароматный, все цветет и пахнет вокруг ошеломляюще. Так и хочет мед с роз и глициний собирать. Ну и об остальном тебе даже догадываться не надо: во время одной сцены – самой первой – ты была неподалеку и все сама видела. – Обе женщины просто зашлись в хохоте.

– Ладно, мы еще в Турцию летим только через неделю. И там будем заняты поисками недвижимости. Но это – секрет, никому не рассказывай, разве что мужу. И точно не говори Залавскому.

– Я его мысленно переименовала в Засранского. Его Марианна сделала на спине татуировку в виде розы. На шрам не решилась. Так что режиссер теперь получил то, что хотел, но «в кругу семьи».

Соня вспомнила вожделение подростка, неуверенного в себе, в его глазах на съемках, а потом злую радость, когда он пытался унизить Соню, заставляя ее стать в кадре подневольной рабыней, скованной контрактом.

– Не будем о нем. Так ты справишься с пением?

– Удивляюсь тебе, ты же не слышала, как я пою.

– Ну, у нас будет не опера, а всего лишь эро-рэп.

– Есть такой жанр, – по голосу чувствовалось, что Таисья вспоминает что-нибудь в таком духе, звучащее по радио. – Это что, типа звукового порно?! – Чем больше Тая проникалась идеей, тем больше ей нравилась мысль.

– А что, рэп будет исполнять Клод, а я – припев?

Соня сама не задумывалась о таких нюансах пока. Даже название направления она придумала накануне, было абсолютно новым для всего мира. Но, стоило ей «ввязаться» в дело, как все словно вставало на рельсы и двигалось легко в каком-то направлении.

– Эро-рэп с Клодом, боюсь, может разрушить мой брак, – пошутила Тая, явно поглядывая за подслушивающим их разговор Виталием и желая его заставить ревновать. И тут же трубка жены оказалась в его руках, и он прорычал Софье: – Не подпускай подруг к мужьям, Сонечка. Яблоки из чужого сада всегда кажутся им слаще, даже если они того же сорта.

Соня воспользовалась этим моментом, чтобы осознать, что Виталий прав. Даже если Клод не поведется на прелести Таисьи, являющейся российским эквивалентом его прежней жены, то Соня сама изведется, вспоминая эпизод в коридоре Мосфильма. Поэтому она решила спустить на тормозах свое предложение к Тае.

– Ладно, пока все на стадии обдумывания. Ладно, позвоню тебе, только если припев будет сложным для исполнения мной. Это зависит от музыки, которую придумает Клод. Тогда и позвоню с конкретным предложением.

– Не сомневайся, я скажу «да» – хочется стать классиком в каком-то музыкальном направлении, – сладким голосом пропела Тая.

Отключившись, Софья подумала, что в шутке про новое музыкальное направление очень маленькая доля шутки. Ведь это действительно так!

Кто бы мог сказать, что Софья, более увлекавшаяся литературой и поэзией, чем музыкой, не играющая ни на одном из музыкальных инструментов придумает новое направление в музыке! То есть, саму музыку придумывать будет Клод, а она стала теоретиком. Но с тех пор, как им троим – Соне, Клоду и Таисье показались ясно видимые Ангелы, Софья свои идеи перестала игнорировать. Как и возникающие сомнения.

Поэтому и восторг по поводу нового дела для нее был чем-то вроде санкции свыше, разрешения на этот вид творчества.

Глава одиннадцатая

Уловив ее мысли, Хранитель Софьи озадачился. В последний месяц произошло с его подопечной столько всего: и опасного, и прекрасного, что тут было не до ее идей и их духовной оценке. А между тем, не вызовет ли та музыка, которую супруги собираются синтезировать на компьютере из вздохов и охов, шумов сада и моря, переложенных на ноты и исполненных потом на виртуальных музыкальных инструментах. Или на реальных, если таковые будут в арсенале пары. И музыкальное направление, призванное вызывать и усиливать сексуальное влечение, может породить новые изнасилования и совращения, отступления от супружеской верности.

А с другой стороны, можно с помощью слов, можно программировать людей на более возвышенное и красивое, на освежение отношений в законном браке, позволяющее испытывать новые ощущения с прежним партнером без стимуляторов в идее наркотиков, а не искать удовольствие в случайных и опасных случках. И даже в них можно в тексте обозначать название того, что происходит и будить осторожность.

Поэтому, посовещавшись между собой, Ангелы Клода и Софьи обратились к Архангелу Уриилу, который как раз и разжигает огнем любви сердца людей на Земле за помощью и советом. Они отправились в сияющие золотым светом мягкие чертоги самого красивого и радостного из всех Святых. Конечно, бороться с чем-то – не его дело. Но нужно выяснить политику неба в отношении того, чего пока нет. Чтобы с самого начала не навредить людям, потворствуя чему-то небезопасному для душ и тел. И они взмыли вверх, направляясь в кочующие в верхних слоях атмосферы чертоги храма любви, лаборатории чувств и предназначений. Это было самым красивым и романтичным местом на небе.

В покоях Уриила Ангелы почувствовали, что впитывают в себя свет, как губка. Их словно согревало изнутри. И поблекшие было от ежедневной приближенности к земле и проблемам хранимых их крылья словно бы раздулись, как паруса.

Скрученные в виде полураспустившейся розы в пуфики мягчайшие и чистейшие облака запружинили, когда они опустились на них, коленопреклоненные перед создателем того чувство, которое является монополией Бога и изложили суть проблемы, с которой им вот-вот предстоит столкнуться. Чертоги были освещены через просвет вверху закатным солнцем в золотые и розоватые тона. На куполе этого сияющего пространства облака были разряжены в хлопья и нити, потому верх резиденции походил на кружевное полотно на синем фоне. Когда все собрались, в центре зародилась стена тумана, и на его каплях, как на экране, высветились параллельно ленты судьбы Клода и Софьи, и все смотрели последние годы их жизни, которые были самыми драматичными.

Великолепный Уриил в венце из крупных капель росы и синих – соленых, океанских, которому по чину общаться не с самими Хранителями людей, а с Херувимами и Серафимами в виду необычности проблемы нарушил это правило и просто вызвал промежуточных шефов Ангелов Клода И Софьи на совещание к себе, так что все те, кому предстояло решить судьбу нового музыкального направления на Земле, уже были в сборе.

В отличие от земных бюрократов, небесным властителям на совещания приходилось собираться редко. А поскольку исполнение мольбы Софьи уже не раз требовало участия высшего эшелона, включая Абсолют, то сегодняшнее должно было пройти быстро.

Уриил излучал лицом и телом такой сильный жар, что подтаивал экран и в небо взмывались волны любви и страсти – ведь перестань он их излучать – сколько несчастий в личной жизни случится на Земле! Бог – есть Любовь. Сияй – «И никаких гвоздей», как верно сформулировал когда-то земной поэт Маяковский, умевший любить, как никто из людей.

Он посмотрел на экраны и нахмурился.

– Сегодняшнюю ночь влюбленные провели, записывая на диктофон звуки страсти, которые с помощью компьютеров, хотя превратить в ноты для музыки, которую синтезируют в аккомпанемент занятий сексом? Я все правильно понял? Но ведь мы давно подарили людям способность без помощи компьютеров свои чувства и ощущения переводить с мелодии без всякой помощи компьютеров. Зачем им понадобилось усложнять все? Разве я не вижу, что Клода всю жизнь распирает музыка. И главная трагедия его жизни с Жизель состояла в том, что ее мелодия чувства была в диссонанс с его мелодией. Они не слышали друг друга и вместе создавали какофонию. Почему вообще Ангелы допустили их союз?

Ангел Клода заерзал коленями на пуфе.

– Жиз просто помешалась на Клоде. После каких-то из соревнований, когда оба чемпиона – он и она – случайно оказались вместе на вечеринке, взбудораженные победами, они просто столкнулись в толпе танцующих. И адреналин их просто бросил друг к другу. И у них случился великолепный секс в одной темной нише ночного клуба. Они знали друг друга в лицо из газет, так что Жизель в Австралии разыскала Клода и соврала, что забеременела от него в тот единственный раз, когда, охваченные неконтролируемой страстью, забыли обо всем и в том числе о презервативах. На самом деле забыли. Но мы оба их хранителя видели, насколько они разные и не подходят друг другу. Но Жиз предложила Клоду попробовать пожить вместе, чтобы понять, подходят ли они друг другу или же лучше сделать аборт? Она предстала пред очи Клода амазонкой, которая впервые влюбилась. Так она и было. Но ее мальчишеский облик не возбуждал красавца-сердцееда. Тогда Жиз нарастила волосы, ввела в губы немного геля, перекрасилась в блондинку, сходила на курсы тантрического секса и использовала время, все же со скрипом в душе выделенное Клодом на попытку Жизель сохранить его ребенка для того, чтобы просто насиловать мужчину, чтобы и впрямь забеременеть.

Клод сказал ей после месяца совместной жизни, что брака с совершенно чужим ему человеком не выдержит. Но ребенка поддерживать будет, если Жиз решит его оставить.

Жизель подняла всю прессу против жестокого чемпиона, не оценившего любовь. Она угрожала, что отстрелит ему яйца во время съемок фильма, где оба они были чемпионами. Потом предложила пожениться на время, чтобы малыш родился в законном браке. А потом, когда Фрэди появился, стала угрожать, что если Клод уйдет, она утопит малыша как бы нечаянно. И самого Клода пристрелит. И использовала их брак для попыток возбудить у Клода ревность, вульгарно сношаясь с разными партнерами зачастую на глазах у репортеров и под взглядом телекамер.

Клод сам был готов убить женщину, когда она довела малыша до смертельной болезни своим эгоизмом и безалаберностью. Но Жиз сама попыталась его пристрелить, вынуждена была сбежать и нарвалась на маньяка.

Я умолял в начале их отношений уговорить Клода проверить вправду ли беременна Жиз, но он счел это неблагородным по отношению к женщине. А потом ситуация стала безвыходной в том смысле, что в любом случае он оказывался либо жертвой, либо убийцей. И только случай освободил его. Мы не принимали в уничтожении Жиз никакого участия. Она шла всю жизнь в сторону зла и нашла другое еще большее зло. А Клода выбрали для исполнения мольбы Софьи о самом подходящем ей в мужья мужчине с одобрения Абсолюта. И вот теперь они хотят найти бизнес, который смогут делать вместе, не привлекая людей со стороны, но оригинальный и имеющий спрос – ведь им нужны средства, чтобы кормить детей, которых станет трое через восемь месяцев. Остальное я уже докладывал. Их документальное отношение к музыки, безусловно, ново. Раньше и трели соловья, и шум моря, и вздохи и вскрики использовали либо для вдохновения, либо просто вставляли в музыку напрямую. А они хотят то, что может само по себе быть хаотичным набором звуков, перевести в звуки музыкальных инструментов, а мелодию и ритм будут придавать произведению стихи – рэп.

– Они правы в том, что просто песен о любви – очень много. Есть музыка для расслабления и сладкие трели для соблазнения. Они придумали оригинальный маркетинговый ход, чтобы продавать музыку для конкретного действия – возбуждения страсти. – Резюмировал Уриил. – Не вижу ничего плохого. Такую музыку будщут покупать только те, у кого есть повод: отношения стали менее страстными, ослабела эрекция, появилась привычка из-за пользования интернетом возбуждаться только от внешнего вида, а тут они получат сильное дополнение.

– Но не приведет ли это к увеличению изнасилований, не возбудит ли маньяков? – Вставил свое слово один из самых ярких Серафимов любви.

Херувимы и его коллеги Серафимы встрепенулись от ощущения опасности, которым повеяло вдруг в этом чудесном и безмятежном месте.

Архангел Уриил ответил на возражение Серафима, не задумываясь:

– Все, что создано Богом для продолжения рода уже давно используется испепеленными в их темных целях. Они не могут сами созидать, зато могут разрушать пользу того, что возникает хорошее во вред.

Но мы должны помнить, что пребывание на Земле – это тест-драйв для душ. И если кто-то решает не слушать голос Ангела Хранителя и делает намеренно большое зло, то это выбор заблудшей души, испытание не прошедшей. Однозначно, нам надо использовать новый канал, чтобы сделать с помощью текстов стихов действия людей в постелях более осознанными. И вряд ли такую музыку будут включать на улицах или стадионах. Только там, где собираются итак заняться сексом. Если процесс нельзя прекратить – лучше его возглавить.

Шутка прозвучала из уст лучезарного Архангела так неожиданно, что все собравшиеся искренне засмеялись.

– Все, что укрепляет, продляет, усиливает любовь – все это нужно и важно. И еще – все, что разъясняет, что секс – еще не есть любовь – тоже. Аминь, – закончил свою тронную речь Уриил. Его небесный дворец из лазурных облаков расступился снизу в такое же полупрозрачное кружево, как и потолок, выпуская пламя любви и всю гвардию тех, кто донесет ее свет до людей.

То, что любовь – не секс Нана понимала с самого первого своего соития. Тем более, что она предприняла его в шестнадцать лет с учителем физкультуры, только чтобы избавиться от юношеских прыщей. Еще меньше напоминал любовь ее секс с Илларионом, который был уже следующим после первого, в семнадцать лет, когда Нана приехала из Тбилиси в Москву с плохим знанием русского языка. И пошла наниматься в грузинский ресторан официанткой, откуда в первый же вечер безмерно сексуальную Нану, похожую на пиковую даму из колоды карт взял в дом владелец ресторана, которым и оказался преступный авторитет Илларион.

Холодный, методичный, избалованный женщинами из-за своей внешности, напоминающей Жанна Маро в молодости, Илларион тренировал не очень опытную в тот момент Нану, как секс-тренер. Все избираемые им самим позиции были направлены на то, чтобы самому вообще не напрягаться. Поэтому временами Нана чувствовала себя надувной куклой, которая должна делать определенные телодвижения в заданном порядке. Творчество не поощрялось. Узкий и очень длинный член Лари предполагал только нерастянутые вагины нерожавших женщин и позы со сведенными ногами. И еще Илларион почти всегда стискивал во время оргазма грудь так больно, что Нана вскрикивала и стремилась выжать из партнера его конвульсии, сильнее сдавливая влагалище, натренированное тоже специально в Таиланде. Но сама Нана на оргазм никогда не могла рассчитывать. Наверное, поэтому, когда она влюбилась первый и последний раз в жизни в Павла, она и переживала его отказ заняться любовью так ужасающе для мужчины. Надо сказать, что если бы Пашка-Красавчик поддался тогда на провокацию и она получила бы от него фейерверк в глазах, который ей описывали другие спасшие с ним женщины, то она вполне была способна отравить Иллариона и после его смерти окрутить Павла.

Но тот струсил, решил не посягать на даму сердца своего босса. И за это поплатился.

Так что, хотя заместитель начальника Красноярского городского отдела полиции, как и водила такси, сразу определил, что Нана – «мандаринка», того, что он у нее будет всего лишь третьим половым партнером, при ее то двадцати пяти годах, предполагать не мог. Но она, зная, как мужчины боятся больных проституток, рассказала ему свою биографию не без задней мысли: она хотела стать на какое-то время ее пассией и заработать новые документы перед отъездом в Турцию благодаря своим наработанным приемам. И она даже не предполагала, что мужчина примчится вечером с букетом, с бутылкой ликера! Бейлис» и норковой шубой для Наны. Он с порога поцеловал ее в щеку, потом они выпили вкусного напитка с парой кубиков льда. И не пытался бравировать, утверждая, что настоящий мужик не может пить ничего, кроме водки. В нем явно чувствовалось умение пойти навстречу, выслушать человека. Нана подумала с опаской, что именно это качество и делает его хорошим «ментом», помогает продвигаться по службе. Но. Вместо того, чтобы попытаться соврать о том, почему ей пришлось сбежать, она рассказала и о кастрации Павле, и о той записке, которой она заманила его. И высказала просьбу о новых документах – она не собирается бороться с Илларионом и его криминальной группировкой. Просто боится казни в случае обнаружения записки.

Игоря Станиславовича Варежкина трудно было удивить. Но Нане это удалось. Он приготовился, что красотка начнет ловчить и приукрашивать события своей биографии, искать сочувствия. И найдет его туту же в его постели. Оно было бы сыграно хорошо. И на любовника своего она лишнего не наговаривала – жилось то ей сыто-пьяно, не пыталась выставить себя ценным свидетелем, которого надо спасать. Он поверил в ее первую и последнюю любовь к расчетливому адвокату, оценил ее готовность ради связи с ним рискнуть головой. Ну и то, что щеки ее ворсились, как персик, разрез огромных черных глаз был так красиво подведен, и в вырезе бесстыдно просматривалась грудь, повлияли на решение быкообразного Варежкина, в котором трудно было подозревать душевную тонкость.

Он решил помочь Нане самым неожиданным для нее образом.

– Вот что я подумал, девка. Всерьез жениться на тебе – со свадьбой и прочими глупостями я не стану. Но уже завтра утром оформлю в ЗАГСе тайно наш брак. Это нужно сделать скорее, чтобы в эти даты такой ход со сменой фамилии не стал очевидным, если тебя станут искать. Ведь, не найдя у тех, кто незаконно фабрикует документы твоего заказа начнут шерстить ЗАГСы. Но не на следующий день после приезда в город. Но раньше, чем заявление, ты напишешь согласие на развод, скажем, уже с мая месяца, чтобы я мог законно бросить тебя через полагающееся время. Тебе вообще не придется здесь светиться. Я отправлю послезавтра я жить в мою квартиру в Аланье, как законную супругу. Правда, тебе надо будет стать платиновой блондинкой и Ниной – Нана – имя заметное в русской диаспоре. Грузинка что ли?

Грузинка. Но акцент меня и так будет выдавать! отчаяние прозвучало в голосе.

– В Турции ты можешь говорить, что ты бывшая молдаванка – некому будет тебя уличать – в доме, где я купил апартаменты, живут только три семьи – русские и немецкая.

– Спасибо тебе за все. Я отработаю тебе, как захочешь!

Большой и полный Игорь задумался, чего бы он и вправду хотел. С тех пор, как овдовел в сорок лет, он не был оставлен женской лаской. И приручать никого не надо было. И вдруг он захотел так сильно, чтобы эта жесткая, смелая красавица оттаяла в его руках настолько, что полюбила бы его. Но тут он вспомнил, как она поступила с тем, кто от нее отказался.

Если ты имеешь в виду секс, то после твоего рассказа я даже штаны при тебе никогда не стяну. Он засмеялся. – После того, как я сообщу о разводе, ты с квартиры съедешь, за это время купишь себе что-нибудь небольшое в Турции. А там – посмотрим. Мне не звони никогда. Прежний телефон ты, надеюсь, уже выбросила? Вот тебе новый – я его оформил на мою жену задним числом. Как и брак будет датирован на пару месяцев раньше твоего приезда сюда. Словом, мы с тобой – ошибка друг друга. Люди, которые встретились и расстались через полгода. Ну, приняли влечение за любовь. С кем не бывает?

Нана рассмеялась.

– Зачем ты это делаешь для меня, что хочешь получить взамен?

– Подвиги делаются для того, чтобы спасать прекрасных дам бескорыстно. Видно, в прошлой жизни я был рыцарем на белом коне. А теперь на коня мне не взгромоздиться, но кое что осталось в самой глубине души. Живи, девка. А там – посмотрим.

Подполковник встал, дошел до тумбочки под телевизором, вынул три листа бумаги, сам написал заявление на вступление в брак задним числом, Нана написала два других – включая просьбу о разводе, употребляя имя Нина. Протянула листки Варежкину.

– Жених, вы можете поцеловать невесту, – голосом распорядителя ЗАГСа проговорила Нана, приблизившись к Игорю Станиславовичу вплотную. Он пах алкоголем и усталостью. Мужчина чмокнул ее в лоб и отцепил руки от своей толстой шеи.

– Я не хочу тебя ревновать, когда ты уедешь. Нам надо остаться чужими. Но Нана не отступала, она вжалась в мужчину и упала перед ним на колени, собираясь сделать мужчине минет.

Но, не смотря на то, что тело его отреагировало на прикосновения бурно, Варежкин оттолкнул Нану и быстро ретировался из квартиры.

Мороз, когда он вышел из квартиры, его резко охладил. И он подумал, что кастрировала Нана Павла как раз не за то, что он с ней был, а за то, что не был. И решил завтра с Наной устроить горячую ночь. Брачную. Хоть об этом только и будет знать его друг Федор из ЗАГСа и друг Федора – Степан из паспортного стола. Конечно, посвящать их в детали подполковник не станет. Они же решат, что их шеф и друг думает не головой, а головкой, раз женится на какой-то малознакомой мандаринке. Да и сам он не мог объяснить себе, почему решил так поступить. Может, захотел Нану сильнее, чем обычно, и же ему показалось лестным обыграть криминального авторитета. И уж совсем хорошо было бы за долгое время сделать доброе дело для красавицы в опасности бескорыстно. Почти.

Тамара Семеновна перед зеркалом из стрижки под горшок с помощью лака жесткой фиксации сооружала надо лбом свою фирменную волну вверх, похожую на кокошник. Ей предстояло из этой гостиницы уже сегодня перебраться в апартаменты. Правда, там нужен небольшой ремонт, но, главное, оформить покупку. И тут она вдруг подумала, что ее непоколебимая приверженность одному стилю в одежде и укладке делает ее узнаваемой. А ведь она скрывается. Поэтом, завершив первичные приготовления, она спустилась в холл отеля и пошла в парикмахерскую.

Два молодых парня управлялись в ней. Оба были заняты. Тамара взяла журнал с видами причесок со столика и начала листать. Ее прозвище «царица Тамара» должно больше ее виду не соответствовать. Простушка-пастушка? Барышня – крестьянка? Кем ей стать. Это было горько, но будоражило воображение.

Она почти до конца долистала «глянец», когда увидела подстриженную под мальчика женщину с длинной челкой, спускающейся на один глаз. Байкерша? Атаманша? Это было совсем не похоже на ее отражение в зеркале. Но, если разобраться, разве она не была такой же рисковой и бесстрашной, как та девчонка с фото. Если купить куртку-косуху из кожи и джинсы, то в таком виде не то что солидную Тамару Семеновну, но и вообще русскую женщину. Скорее, стареющую хиппи из Германии.

Парикмахер был изумлен ее выбором и стал отговаривать. Но Тамара опустила палец вниз, как делали зрители на боях гладиаторов, будто принуждая куафера «убить» прежний образ.

Новый имидж казался весьма комичным. Шел бывшей царице, как корове седло. Особенно когда Тамара впервые за сорок лет снова попросила покрасить волосы в свой природный темно русый цвет. Парень делал свое дело быстро, но предвкушал скандал после достижения результата. Но клиентка ушла довольной. Лучше новая жизнь, чем никакой. И она отправилась оформлять сделку с риэлтором. По иронии судьбы купила она квартиру в том же доме, куда вскоре приедет жить Нана…

Резиденция стояла на второй линии от берега, перед ней простирался небольшой парк с хилыми еще деревцами и скамейками, и конечно, бассейн с пресной водой. Собственно, отличало резиденцию от многих подобных то, что на ее крыше разместили зимний сад для жильцов. И между пальмами в огромных кадках и в кадках же размещенных кустами роз стояли столики и барная стойка. С крыши открывался обзорный вид на море, которого не было в самом доме. Эта резиденция именовалась клубной. Общаться на нейтральной территории с другими жильцами и со своими гостями, не покидая охраняемой территории вокруг этого места было очень удобно. Последнюю незанятую квартиру и купила Тамара Орлова вчера, сразу по приезду, даже не взглянув на сам дом, только по фотографии. Но на список фамилий жильцов она посмотрела. И в соседней квартире выкупил квадратные метры некто Варежкин – «мент» из Красноярска – общие знакомы исключались. Еще одна квартира принадлежала владельцу золоторудного прииска из городка, название которого Тамара увидела первый раз в жизни: туда влияние Иллариона явно не простиралось. А остальные и вовсе были семьи из Гамбурга – бывшие русские немцы, уехавшие из России еще в начале девяностых. Их имена тоже ничем не насторожили Тамару Семеновну. Так что она заплатила, сняв с кредитки деньги, вырученные за свою прежнюю квартиру. И увидела с радостью, что нотариус перевел на ее счет деньги покойного сына – значит, невестка не успела обжаловать завещание и оно вступило в силу. Это порадовало Тамару после того, как Илларион отжал квартиру сына в пользу Соньки.

Тамара вошла в пустую квартиру с глянцевыми полами, с мрамором холе и на лестницах, с огромной лоджией, опоясывающей весь этаж, где на каждом уровне находилось по оной четырехкомнатной квартире в холом в центре, куда открывалась дверь из лифта.

Оставшись довольной, Тамара покинула квартиру и поехала покупать себе новые спортивный шмутки, чтобы соответствовать прическе. А то она смотрелась более чем странно в платье из шелка и лысиной с длинным чубом.

Мебель она решила купить самую простую, гостей не предвидится. Выйдя в холл, Тамара оглянулась на сияние солнца с открытого настежь балкона и почувствовала себя настолько молодой и счастливой, какой не была никогда, даже в свои двадцать. Вся ее жизнь была работа, интриги, борьба. И теперь она свободна от всего. И будущее показалось лучезарным.

Софья укладывала чемоданы – и свой, и Клода. Уже начинающий скучать по ребенку, он с сынишкой отправился опять купаться на океан. В прошлый раз малыш даже проплыл, держась за папин палец на мелководье. С горечью Клод рассказал Софи, как выловил малыша, который инстинктивно бился в дождевой воде, набравшейся в коляску, когда пьяная мать выставила ее на открытый балкон и закрыла дверь в спальню, чтобы не слышать его воплей. Так что первые тренировки по плаванию состоялись у мальчика в пять месяцев отроду. Ему ведь на днях только исполнится семь.

– Отметим ему месячину? – Предложила Софья. – Будем с ним танцевать по очереди, держа на руках.

– Ты молодец, надо, чтобы он больше помнил. Особенно запахи, ведь лицо и по СКАЙПу видно. Но запахи важнее в сближении, чем внешний вид.

– Надеюсь, нам не придется долго жить без него, – Клод тогда жалобно посмотрел на Софью, словно спрашивая подозрительно, не ревнует ли она? Не обременяет ли он ее грудничком.

Правда, как верно тут же заметил Ангел Фреди, мальчик растет чрезмерно тихим, к рукам его особо с детства не приучали, так что он не капризничал. К тому же по знаку Зодиака он – Козерог, терпение – его конек.

– Ты знаешь, я готова рискнуть – мы останемся тут – и будь что будет. Я влюбилась в этого парня до безумия. И он в меня тоже. Так что я готова принять все.

– Но ты же говорила, что чувствуешь, что Тамара Орлова все еще жива, хоть Гия и сообщил другое. После того, как нам показались ангела, можем ли мы не верить внутреннему голосу?

Софья спохватилась и даже с места соскочила от напоминания!

– Черт, мы же чуть не забыли, что венчаемся завтра в церкви. Скажи, ты вообще-то крещен?

– Но не в православие. Наверное, мне сегодня надо съездить в церковь и покреститься до венчания.

Возьмем и Фреди – вы же его с Жизель не крестили?

Родители настояли. Я был с ними в церкви, а мать уехала тогда на соревнования.

– Поэтому малыш и выжил. – констатировала Софья. – Идите на океан, поплещитесь, а я соберу наши чемоданы и куплю с Робертой белое платье и фату. Ведь послезавтра утром мы отбываем в Турцию.

Так и поступили. Роберта заглянула в комнату молодых и уже в который раз порадовалась грациозности и ослепительной красоте Софьи. Женщина быстро и ловко извлекала нужные вещи из шкафа и без особой тщательности паковала их.

Роберта уже гордится своей невестке, заранее всем друзьям разослала приглашение на венчание. И только сейчас подумала, что фото со свадьбы сына нельзя будет выкладывать в соцсетях, как она хотела сделать. Ведь Софье угрожает опасность. И опять нехорошая мысль кольнула женщину: может ли свекровь без причины так ненавидеть невестку, что пытаться ее убить. На самом ли деле Софии не виновата в смерти Павла.

– Она не знает всех обстоятельств дела, – виновато сказал Ангелу Софьи Ангел Роберты, прочтя ее мысли. Подтолкни свою подопечную прямо сейчас к откровенному разговору со свекровью. Пусть она перестанет Софью идеализировать, зато перестанет бояться за то, что какая-то «черна вдова» захомутала ее сына. Ведь в прежнем браке у Клода уже была одна ужастная жена.

Ангел Софьи стал внушать ей мысль так и сделать, когда Роберта напрямую задала вопрос:

– Софии, ты правда совсем не виновата в смерти первого мужа?

Соня обернулась, перестав прессовать клетчатый саквояж с бельем.

– И да, и нет. Я повернула в столб идущую на все скорости машину в столб вместо того, чтобы врезаться в толпу подростков, переходящих дорогу, потому что поняла, что в машине испорчены тормоза. Я хотела нашей с мужем смерти, потому что эта жизнь была недостойной. И собиралась умереть вместе с ним. Просто, он был не пристегнут ремнем безопасности, поскольку сел в мою машину пьяным. А тормоза, как позже выяснилось, на моем авто испортил нанятый свекровью уголовник.

Обе женщины опустились рядом на постель новобрачных. От этого короткого, но тяжелого, диалога они почувствовали и враждебность друг к другу и усталость.

– Я никогда не буду тебя ни за что судить, меня так воспитали. Кроме Бога никто не знает всей правды. – Роберта обняла Софью за плечи, та положила голову на плечо женщине и она сидели так не больше минуты. Потом с облегчением подскочили стали поправлять прическу у зеркала в спальне.

– Дай мне помаду, – попросила у Сони Роберта.

Та протянула ту, которую только что использовала На своих пышных, но с чуткими границами, губах: – Трубка мира по – женски, – улыбнулась Софья. А Роберта кивнула. И они отправились по магазинам. Радостное предвкушение охоты за шедевром охватило обеих.

Клод вынул из зеленоватой на мелководье воды своего орущего ребенка – тот увидел рачка, выползшего из заводи и показывал на него пальчиком.

– Не плачь, он маленький.

Малыш при слове маленький помотал отрицательно головой и пальцем показал на себя, дескать, маленький, это я. Клод засмеялся и Фрэди неуверенно улыбнулся сквозь слезы.

Клод укутал его большим махровым полотенцем с Микки Маусом, которое ему в сумку не забыла положить мама. И, сев на выступающий у воды камень стал качать мальчишку на коленях.

– Умилительная картина! – Солнце заслонили две красивые загорелые фигуры в слабом намеке на купальник.

– Вторая – рыжеволосая дива – была смутно знакома Клоду. А первая – не смутно: это была та самая журналистка из глянцевого журнала, которая вместе с другими подкарауливала Клода у дома после очередной эпатажной фото сессии Жиз.

– Вижу вы не очень горюете после смерти жены.

Ну что вы – просто слезы пали в океан. Парировал Клод.

– Я видела вас недавно с такой красавицей, что у меня возникла версия, что у вас был мотив для убийства жены. Любой мужчина бы вас понял.

– У меня алиби. Свою любовь я встретил в Москве, когда уехал на съемки фильма по сюжету нашей с Жизель жизни. – Клод перестал улыбаться – еще не хватало, чтобы пресса начала мусолить снова эту историю.

Его Ангел посоветовал перевести разговор с журналисткой на расследование убийства. Так он ис делал. Оказалось, что маньяк с тех пор убил еще трех женщин, так что у Клода еще одно алиби – он в это время был в Москве.

Рыженькую их разговор заинтересовал в другом плане:

Так ты еще свободен?! радостно осознала она. Наличие конкурентки, о которой шла речь, ее не пугало.

– Завтра венчаюсь, – отбрил явно нацелившуюся на него девицу Клод. Он стал напяливать на малыша маечку. Журналистка щелкнула его на телефон.

– Спасибо ха сенсацию, – сказала она, уводя от Клода рыжеволосую подругу.

Клод подумал, что зря выдал дату свадьбы. Теперь прессы не оберешься!

Роберта и Роберт отправились вместе с Софьей по магазинам. Мужчина отвечал за закупку цветов, элементов оформления для зала кафе неподалеку от дома, где должно было пройти празднование в узком кругу друзей и родственников. Ведь не прошло еще и трех месяцев после того, как Клод овдовел, а уже женился. Так что пышная свадьба была бы просто неуместной. Со стороны жениха были тедя с дядей, родители, пятеро друзей – спортсменов. А со стороны Сони – никого. Поэтому в церемонии к алтарю ее и должен был повести отц Клода. Так что и ему понадобился фрак и бабочка. И поэтому вся компания отправилась в путешествие по бутикам самой длинной и дорогой улице всевозможных бутиков, где все дороже вдвое. Наверное потому, что это заложено в назвыании: Double Bay. Соня впервые шла гулять по магазинам с удовольствием, хотя и устала, потому что по пути к свадебному салону Роберта завлекла ее в магазин белья, в интерьерный – за свечами на столы. Из-за скоростной подготовке – за один день – к свадьбе многие детали оказались вынуждены купить родители. И еще Роберта купила Соне великолепный купальник и потрясающей красоты комплект из черной соломенной шляпы с гроздью ярких цветов из алого и розового шелка сбоку и огромной пляжной плетеной же сумки в таком же дизайне.

– Не сопротивляйся! Мне это так в кайф: покупать что-то девичье, я ведь всегда хотела дочку иметь. И ты теперь мне больше чем невестка, даже если с Клодом вы расстанетесь, я тебя удочерю. Бери мой подарок, не сопротивляйся. Будешь вспоминать меня на пляже. К тому же в сочетании с очками этот наряд будут тебя закамуфлировать от узнавания. Так обычно одеваются брюнетки.

Софья сама впервые выбрала себе свадебное платье. И решила купить просто сказочное, ведь деньги у нее теперь были.

Свадебный салон был маленьким – пара зеркал, одна огромная стеклянная витрина. Но за торговым залом вглубь уходило ателье. Ибо обычно невесты выбирают тут платья по каталогам, потом ждут, пока те прибудут из Парижа или Милана, или же шьют у местных мастериц что-то наподобие. Так что готовых платьев оказалось всего шесть, и только три того размера, который нужен Софи.

Она присмотрела себе оформленное снизу капроновыми розами и белыми перьями платье, как будто с картины о Царевне – Лебеде Врубеля. Его зауженные сверху и сильно расклешенные снизу рукава прекрасно смотрелись бы с букетом невесты на церемонии в церкви. А вот поесть в таком виде на свадебно торжестве оказалось бы сложно, не извазюкавшись в соусах. На это обстоятельство и указала женщине ее новая свекровь, попросившая называть ее не Робертой, а мамой.

Софья сказала это слово ей и расплакалась. Хорошо, что тут не принято иметь на лице маккиях каждый день, как в Москве. Так что на плече Роберты осталось только большое мокрое пятно.

Отплакавшись, Соня перемерила все три платья. И решила выбрать то, где лиф был кружевной, а снизу была многослойная капроновая юбка. Такими рисовала она принцесс в дестве. А на голову решила выбрать многоцветную тиару из стразов Сваровски в виде крупных цветов розового, голубого и золотого цветов с вкраплением изумрудных листиков, которая одевалась поверх фаты, как венок на прозрачный капрон. Выглядела Софья в этом наряде просто феерически.

Увидев ее, Роберта поняла, что внучка ее от Сони будут королевой красоты. И впервые поняла, что сын ее сделал правильный выбор, нельзя не любить такое совершенное и одухотворенное существо. И вся ее ревность, все сомнения отступили в этот момент.

– Ты просто Ангел, – сказала она Софии на ухо.

– Это преувеличение, – сказала Софья, тут же вспомнив, как явились ей Ангелы во плоти, а она, рыдающая прошла сквозь них на трассу, не понимая, что делает во время стресса.

Ангелы Софьи и Роберты пожали плечами.

– Почему с нами сравнивают таких красавиц? Мы же разные, нас в Ангелы производят не за внешний вид, а за бескорыстные добрые поступки на Земле, угодные Абсолюту.

– Но ты то, например, красавец. – С легкой завистью сказал ангел Клода Ангелу Софьи. Может, поэтому тебя к Соне и определили, все же такую спасать радостнее.

– Учитывая то, что я видел последних несколько лет, тяжело вздыхать мне приходилось чаще. И работы с красавицами больше. На них ведь то и дело покушаются. Хорошо Ангелам серых мышек и совсем страшненьких. Они грешат каждый раз, как выдается случай. Но выдается он так редко, что и учитывать это не стоит.

– Да, когда мужчинам мусульманам в проповедях обещают целый сомн непорочных девственниц на небе, то можно предполагать, что крайне мало среди них будет красивых и симпатичных? Думаю, тогда бы самоубийц-террористов стало бы меньше.

Софья и Роберта вышли из бутика. Быстро обернувшийся по своему списку покупок Роберт уже ждал их в машине. Он вышел, чтобы помочь всем разместиться. И, посмотрев на Софью с красными от слез глазами, он встревожено спросил:

– Ты плакала, доченька, что-то не так?

И тут она снова заплакала уже у него на плече.

– Простите, я стала вдруг такой сентиментальной. От горя почти не плакала. А вот от счастья – раз за разом.

Роберта погладила ее по спине:

– Это гормоны от беременности. Но и счастье выйти замуж по такой любви, как у вас с Клодом, выпадает раз на миллион. Есть от чего размокнуть. Соня засмеялась в лацкан пиджака Роберта.

Все, наконец, утрамбовались между пакетами на сидениях и поехали домой – голодны и счастливые.

– Я хочу пельменей, – застенчиво сказала Соня. – Это как равиоли с мясным фаршем и луком.

– Сейчас дома сделаем. У меня есть фарш. А как готовить тесто – посмотрим в интернете.

И Соня поняла, что ее и впрямь удочерили родители Клода.

Дом встретил ее магической прохладой. Обе они с Робертой прошлись по мраморной плитке кухни, предоставив Роберту спрятать платье и фату в шифоньер в родительской спальне. Он отправился выполнять поручение, помня о приметах и о том, что свадьба уже завтра. Хотя молоды, они уже женаты, если на то пошло. Но только распрямляя в шкафу, из которого он, как рыцарь, выкинул на кровать несколько вешалок со своими костюмами, он почувствовал себя взволнованным отцом, который завтра поженит детей. Поведет новую дочь к алтарю навстречу своему любимому Клоду. Между отцом и сыном все и всегда было сдержанно и сурово. Оба они по обоюдному согласию не выказывали «сантиментов», но отец приезжал к Клоду в ту страну, где он находился на соревнованиях, если происходило что-то неприятное для мальчика, например, раз его попытались покалечить кем-то нанятые парни в Гонконге. Клод отбился, но на соревнованиях все лицо его было в синяках. И как только он рассказал об этом по телефону, Роберт бросил бизнес и жену и помчался с банками – склянками с мазями и маслами в аэропорт. Среди них был и густой тональный крем. Когда Роберт покупал его в дьюти-фри, дотошно консультируясь на счет степени маскировки, создаваемого кремом, одна из продавщиц задала вопрос: вы избили жену?! А вторая высказала предположение, что он покупает крем для трансвеститов, чтобы совсем не было видно, что у них коже грубее, чем у женщин. Он улыбнулся загадочно, оставив девчушек заинтригованными. На самом же деле он понимал, что сам Клод не пойдет покупать тональный крем. И когда он выиграет соревнования, а он их выиграет безусловно – его фотографии на пьедестале не вызовут у фотографов и читателей прессы и телезрителей множества домыслов. Ведь на это, в том числе, и надеялись те, кто нанял парней подорвать его здоровье и репутацию.

Тогда он убедил Клода «намазаться этой фигней» потому, что нельзя в жизни следовать сценарию, который подготовили враги. В этом залог любой победы в спорте: знать, что ты готов не только к рекордам, ног и к вопросам поклонников, журналистов. Спорт – это шоу, чтобы еще ему не приписывали. Поэтому надо не терять лицо.

Когда Роберт вернулся на кухню, женщины, повязанные фартуками из пластика поверх своих красивых платьев, уже месили тесто и размораживали фарш в микровольновке. И ему выпало на долю чистить и мелко порубить лук. Тот оказался, как выразилась Роберта, «злющим». Но ее муж был рад предлогу выпустить слезы на волю. Они у него еще в спальне просились.

Пока лепили пельмешки, получившиеся куда большими, чем полагалось по жанру, вернулся с моря Клод. На руках у него спал уставший Фрэди. Клод жестом показал, что уложит кроху спать наверху и вернется.

Разложив малыша, гуттаперчевого, как тряпичная кукла, в его кроватке, Клод на цыпочках ушел вниз. Его помощь не понадобилась, но он помыл руки и стал под диктовку скаченного из интернета текста, который озвучивал для него Роберт, делать соус из молотых помидор, молотого чили и укропа к пельменям. От сбя Софья посоветовала, вспомнить, как соус делала ее мама, добавить уксуса.

Когда пельмени извлекли, все так объелись, что осоловели и поплелись спать. Но наверху заплакал проснувшийся малыш, и Соня извлекла его из кроватки, перенесла к ним с Клодом в спальню и сама отправилась мыться, предоставляя Клоду целовать мальчика в пузико и гладить по головке.

Когда она вернулась в одном полотенце, в ванную пошел Клод. Малыша он ополоснул под душем на пляже, поэтому снова его мыть смысла не было. Соня положила гугукающего Фрэдика на середину постели и накрыла его прихваченным из ванной в руках сухим полотенцем. Но малыш его откинул ручонкой, вцепился в край мокрого на Софье и стянул полотенце на простыню, а сам потянул ручонки к Соне, как бы прося взять его на руки. И …припал к ее груди.

Лицо у Сони стало беспомощным и растерянным. А Клод быстро побежал на кухню за бутылочкой со смесью. Он вернулся быстро, и Соня с трудом отлепила малыша от соска и подсунула ему бутылочку, продолжая держать ребенка у груди. Насосавшись, мальчик начал засыпать. И Соня положила его между ними с Клодом. Но кроха тут же повернулся к ней со словом «мама», сказанным очень ясно и громко.

Соня от неожиданности застыла, потом издала горлом какой-то странный звук и притянула мальчика к себе. Клод же почувствовал, что в этот момент какой-то общий теплый купол накрыл их всех троих. Это Ангелы сомкнули над троицей крылья, поцеловал малыша в попу. Погладил по голове любимую.

– Со словом «папа» придется подождать до утра, – пошутил он. И вся компания заснула «сном младенцев» в восемь утра. А с утра Клод должен был ехать в церковь, чтобы покреститься в Православие, пока Соня наряжается к свадьбе и делает прическу.

Утром Клод встал тихо, не поев, лишь умывшись, отправился в церковь, чтобы к восьми прийти на свое крещение. Он выбрал ближайшую к дому родителей православную церковь, когда занимался организацией венчания. Церквушка на улице Карлтона, носящая имя Святого Георгия стоит среди жилых домов и внешне на них походила. Не было в ней ни золоченых куполов, не знаменитых икон, ни роскоши внутри, как в тех церквях, которые на территории России. Здесь крыша со скатами, закругленные сверху окна, внутри под потолком балки темного цвета, скорее напоминающие немецкие жилые дома. Невысокое крыльцо вело к двери, которую можно было бы себе представить и в обычном жилом особняке.

И только как всегда с византийской роскошью оформленные прекрасные иконы отличали ее от остальных храмов города.

Говорил священник, имя которого Клод пытался вспомнить, на неплохом английском. Его родным был русский и хорошо он освоил греческий. Мужчина средних лет в красивом ало-золоченом облачении встретил его в компании служки. Все уже было готово для обряда. Поэтому Клод снял пиджак и рубашку, остался в брюках и майке – ведь на него будут брызгать водой, как сказал ему служка. Чаша была красивой, сделанной под старину.

Священник что-то зычно читал, водил Клода по кругу вокруг купели, после молитв брызгал на него водой с чего-то вроде длинноворсной кисточки или конца плетки, возлагал на голову что-то матерчатое с вышитыми словами. Все было красиво и как-то очень торжественно, возникало чувство приобщение к чему-то светлому и прекрасному. Очень понравилось Клоду, и смотреть на необычайной выразительности иконы. Серьезные, красивые лица, взирающие с них, словно становились родными по мере продвижения концу обряда. Ангел Клода порадовался опаданию в Храм. Любовь и явление Ангелов подвигло его на такую перемену. Раньше он верил только в свои силы. Теперь знал, как они ничтожно малы по сравнению с теми, что есть у Царствия Небесного. И теперь прежнее безверие он воспринимал, как юношескую лигу в спорте. А теперь он входил в мир взрослых не только телом, но и душой. Он первый раз осознал ответственность перед небом не как нечто абстрактное, но очень конкретное. Он родился зачем-то, есть в этом некий замысел. И надо постараться его не испортить.

Когда с каким-то новым для него – просветленным и возвышенным лицом Клод снова переоделся после крещения и вышел на улицу, то первое, что увидел, это ту красотку из «глянца», которой проговорился о свадьбе на пляже, и с нею пожилого потрепанного фотографа. Лицо его вытянулось.

– Как я рад, что вы здесь в одиночестве, – констатировал Клод.

– Могли бы закончить фразу так: «как я рад вам».

– Я к тому, что я только что крестился в православие, а не женился. Свадьба у нас в другое время.

Да, я узнала в Епархии. Ответила серьезно не выспавшаяся девушка. Хотела узнать только имена ваших свидетелей на свадьбе, чтобы во время церемонии не мешать обряду. И схожу договориться со священником, чтобы не запрещал снимать наложение венцов.

– Боже, я и забыл про свидетелей, огорчился Клод.

Хотите, я буду свидетельницей со стороны невесты? Тут же сообразила девушка, заодно и попаду на фото в журнале. А кого позовете Вы? – деловито открыла она блокнот.

Клод усмехнулся ее расторопности и тому, что свои желания она сразу оформляет, как возможности. Он уважал профи любом деле.

– Сейчас, спрошу у невесты, хочет ли она в свидетельницы собирательницу сплетен.

– Если журналистика существует, значит, Бог не против, – уверенно заверила дива прессы. Даже ее хмурый спросонья фотограф, наконец, улыбнулся. И стало видно, что коллегу свою он обожает.

Софии взяла трубку тут же и закричала: Поздравляю с Крещением, любимый. Мы теперь с тобой у Бога в одном файле.

Отсмеявшись, Клод продолжил:

– Звоню тебе потому, что мы с тобой забыли, что в ритуале участвуют друг и дружка. Я сейчас позову Питера из нашей сборной. А тут одна бойкая журналистка хочет стать твоей дружкой. Я на пляже ей проговорился, что завтра свадьба, так она разыскала где. Хочет эксклюзив. И если не позвать ее тебе в подружки невесты, точно «сольет» коллегам и накликает на нашу голову и телевизионщиков. И тогда уж точно родителей Жизель оскорбит, что я женился так скоро после ее смерти столь публично. А девушка…э – он повернулся к журналистке и прошептал в ее сторону:

– Забыл, как вас зовут.

– Ирэн Люпен – заботливо подсказала она, слишком близко приблизив губы к его уху.

Клод продолжил говорить с Софьей: – Так вот, эта Ирэн Люпен работает в глянцевом журнале, его вряд ли читает мать Жизель, а уж тем более ее отец. Но зато оба точно много часов в день смотрят телевизор.

– Конечно, зови Ирэн, надеюсь, она хороший человек. Или хотя бы не злой.

Ирэн, которая слышала, стоя рядом, все, что говорила Софья, ухмыльнулась и ответила в трубку Клода, опять же слишком близко придвинув свои губы к его губам:

– Если человек пахнет «Ангелом и демоном», благодаря Тьерри Мюглеру, то он ими обоими и является.

Все засмеялись ее шутке.

– До встречи, Ирэн, и не приставай к моему мужу. Выцарапаю один глаз, тот, который демону принадлежит! – закричала в трубку Соня. И в этой шутке была маленькая доля шутки. Софья уже убедилась в том, какой силы может быть ревность и не собиралась тренировать мышцы этой «моральной тигрицы» прямо перед свадьбой.

Ангел Клода угрожающе запорхал, подбоченившись, перед Ангелом Ирен – когда-то «в миру» – убитого за разоблачения журналиста-телевизионщика – начавшего седеть на висках мужественного мачо.

– Эй, вразуми свою подопечную. Она и правда вожделеет к Клоду с первой встречи.

– Продержу ее на расстоянии до свадьбы. А там она встретит своего суженного – шафера из команды по спортивной гимнастике страны Питера Даймонда. Я смотрел ее ленту судьбы. Так что уже на свадьбе она перестанет замечать вокруг хоть кого-то кроме него.

Так оно и случилось. Как только картеж жениха прибыл и стройный светловолосый Питер – весь в милых веснушках «озолотил» своим появление кадр, Ирэн к нему сразу прилипла, подхватила под руку и начала задавать вопросы о прошлом Клода, об их отношениях.

Мы друзья, само – собой, раз он меня шафером выбрал. Отношений, которые вы имеете ввиду, между нами не было – и быть не может. Поэтому смело говорите мне, как вас зовут, когда мы встретимся, где отпразднуем свадьбу и куда поедем в медовый месяц.

– Ловлю на слове, – задорно откликнулась Ирэна – чудесная маленькая брюнетка, которая на свадьбу оделась в такую короткую алую юбку и блузку – розовую в красных и синих цветах с таким декольте, что взгляд Питера явно прошел мимо даже черных огромных глаз «трагического» разреза, как у Пьеро. Впрочем, черные очи были умело перекрашенных в длинные восточные. И только очень бледная, отливающая перламутром кожа, после шутки Питера заалевшая на щеках, разоблачала, что и восточность девушки тоже наносная.

Их щебетание прервала Роберта, призывая участников торжества занять свои места у алтаря. Потому что прибыл кортеж невесты.

Она вышла из автомобиля, рекламно выставив наружу ножку в божественной туфельке: белой, с серебряными узорами под кружево, а о том выпорхнула одним движением и расправила пышную капроновую юбку. Всем показалось, видимо, из разноцветного венка из стразов поверх фаты, что появилась сама весна, лесная нимфа.

Отец Клоды подставил ей согнутый локоть и под блики фотокамер повел новобрачную к алтарю. При ее появлении все смолкли. Люстра, отразившись в кристаллах Сваровски, ослепляла сиянием вокруг головы красавицы, чьи волосы были просто распущены в виде длинных локонов.

Все смолкли и не могли не отметить, что синие глаза невесты сияют ярче сапфиров, свисающих в виде больших серег с мочек ее милых ушек.

Клоду снова показалось, что он увидел Софии впервые. Только тогда – предельно открытой, а теперь – предельно закрытой, так как фата прикрывала нагие лечи сбоку и сзади. Но от этого почему-то эффект был таким же, как тогда, когда он впервые увидел нагую спину и волшебный изгиб возлежащей на постаменте фигуры такой красоты, что опытный мужчина, избалованный плейбой понял выражение «перехватило дыхание». И с тех пор он испытал столько сильных и разных чувств, что за пару месяцев прошедших с того момента, как Софья ворвалась в его жизнь прошли уже годы. Столько чудесных и ярких моментов он не испытал за предыдущие тридцать лет, наполненных тоже, кстати, частыми победами и стрессами. Но все они померкли перед днями, прошедшими с тех пор, как они полюбили друг друга. Зря говорят, что любовь можно вызвать или осознать. Она или есть, или нет – сразу и навсегда. Потому что она – вдыхается, впитывается через глаза, вливается в тело, как облученная кровь. И ты становишься другим ровно наполовину, как это бывает с содержимым сообщающихся сосудов. Муж и жена, когда они полюбили – не одна «сатана», а один Бог. Все это пришло на ум Клоду, пока он видел этот полупрозрачный контур Софии, похожий на сияние вокруг ее фигуры.

И как только она подошла, не успел священник и рта раскрыть, как жених впился Софье в губы и стал целовать ее так глубоко и страстно, что всем даже стало как-то неудобно. Батюшка покашлял с намеком. И жених с невестой отпрянули друг от друга смущенно. По взгляду было понятно, что у обоих закружилась голова. Поэтому священник, улыбнувшись, сказал громко гостям:

– Излишне спрашивать у жениха, хочет ли он взять с жены невесту, он прежде вопроса дал ответ. А ты, раба Божья Софья, желаешь ли добровольно и без принуждения взять в мужья раба Божья Клода – в крещение – Петра – в мужья, любить его и уважать в горе и радости, в болезни и смерти.

– Железно готова взять, – поддержала шутливую ноту церемонии Соня.

Батюшка взял венцы и дал свидетелям держать их над головами брачующихся.

Ирэна, не слова не понявшая по-русски, чуть не смыла весь макияж слезами со своего лица в торжественный момент, когда церковная особая корона – венец – оказались над головой красавицы и красавца. Фотограф в экстазе уже изщёлкал кадров двести на эту пару. Но когда он мельком увидел потрясенное и ставшее вдруг одухотворенным лицо своей коллеги Ирэны, то переключился на нее. И никогда в жизни эта гламурная особа не была такой притягательной, как в этот момент, когда содействовала скреплению такой любви. Недаром редактор отобрал на обложку именно кадр Софьи и Клода с венцами над головой и стоящей рядом тоже сияющей чем-то неземным их привычной Ирен, которую нельзя было узнать. И с другого конца стоял веснушчатый очаровательный Питер. Он тоже сиял, правда, победной улыбкой и бриллиантовой серьгой в ухе.

Роббер и Роберта первыми поздравили молодых. И сказали всем, что они готовы усыновить Софью, которая сирота, чтобы стать ей настоящими отцом и матерью, а не только свекровью и свекром.

Ирэн из кармана алой юбки извлекла телефон и начала записывать на диктофон свои впечатления. Пока сзади не подошел Питер и не поцеловал ее в шею.

– Пойдем, любовь моя, у нас на этой свадьбе есть не журналистские обязанности.

И она пошла, заглядывая ему в глаза снизу вверх и делая на один го шаг два своих в туфлях от Карла Пазолини на гипер-опасной шпильке.

На выходе из церкви немногочисленные гости осыпали новобрачных рисом и конфетами. Роберта была вынуждена отдать на руке Соне в лимузине малыша, который с воплями рвался к алтарю, крича: «мама, мама». Он обвился, как обезьянка, вокруг кружевного лифа свадебного платья и тут же вцепился в венок из стразов на голове у невесты, пытаясь его стянуть вниз. Картина создалась настолько уморительной, что никто даже не пытался малыша остановить. Соня, тоже смеявшаяся в голос, с трудом отцепила ручонки мальчика от цветка сбоку ободка из цветов из камешков, сняла с головы ее и водрузила на голову Фрэда, но ободок оказался на шее у крохи. Все защелкали фотоаппаратами в мобильных телефонах: родители Клода, шафер с подружкой невесты.

– Выложу это в сеть под названием: Император в подгузниках, – сообщила Ирэн Питеру.

– Главное, чтобы ты, как журналистка, не придумала байку, что Софии вышла замуж за Тауба юниора. Потому что такие объятия и срывание одежды характерны для лиц достигших двадцати одного, а не одного года.

Клод сделал вид, что ревнует:

– Эй, пацан, давай подеремся за нее. – Папаша нежно протянул руки к мальчонке, собираясь его забрать с груди Софьи. А тот с разворота ударил уму по руке кулачком. Клод, как и все, изумился.

– Да, соперник у меня сильный, я уступаю ему свою любовь. Минут на пятнадцать, не больше.

Соня блаженно вздохнула, поцеловав ребенка в вихрастую макушку.

– А через пятнадцать минут что будет? Запрыгнешь мне на ручки, – пошутила она, метнув кокетливый взгляд в мужа.

– Ты будешь держать на руках Фрэди, а я возьму на руки тебя. Довольна?

– А то!

Все присутсвующие снова рассмеялись. А Клод так и поступил, когда приехали в ресторан.

Он внес в него жену на руках под улюлюканье гостей, а когда поставил – на груди все узрели вместо кружевного лифа платья невесты завернутого в фату малыша. Матрешка, да и только. Благо, он уже почти уснул, и вскоре для свадебных фото удалось восстановить былую прическу с фатой. а Фрэд с бабушкой и дедкой расположились за отдельным столиков на диване в уголке ресторана: и не так шумно, и есть можно, и за ребенком удобно присматривать.

Тосты длились недолго – гостей то было на свадьбе всего двадцать. Так что вскоре все стали танцевать. Клод позволил раз провести в вальсе Соню своему отцу, потом свидетелю жениха. Но потом уже сам кружил ее, целуя в губы и шею. И обоим уже было невмоготу терпеть желание.

– Я сойду с ума сейчас, – честно сдавленным голосом пообещал Соне на ухо любимый.

– У меня ноги подкашиваются и голова кругом. Но что делать, снять номер в отеле поблизости? Смотаться домой?

Я спрошу у администратора ресторана, есть ли у них какое-нибудь уединенное помещение, кроме туалета.

Клод отошел вглубь ресторана, и вернулся с каким-то ключом очень счастливый.

– У них есть бельевая комнате, где хранятся чистые скатерти и полотенца. Там есть диван.

Диван оказался небольшой софой с одной боковой спинкой. Поэтому Клод повалил Соню на стопки скатертей, плотно пригнанные одна к другой в нише в стене. Клод поспешно усадил на среднюю кипу Соню и накрыл ей голову капроновыми юбками и врезался в длинным стоном во влагалище Софи, едва стянув трусы, утоляя острый голод после двух дней. Но как только он стал двигаться внутри, то сразу кончил – слишком велико было напряжением. И только после этого влюбленные смогли сладострастно, со смаком и не торопясь целоваться. Лиф Сониного платья стал частью юбки. Клод водил губами по оттискам кружев на нежной тугой кожей, пока не достиг сосков. Соня, которая только постанывала при поцелуях вскрикнула и выгнулась всем телом. Клод сжал зубами и оттянул сосок, стиснув грудь. И тут же тихая, разморенная нежность сменилась гулкими ударами сердца прямо об руку Клода, сжимающего левую из ее длинных, но торчащих от возбуждения вверх грудей.

Пока снова член Клода, так и пребывающего в рубашке и смокинге, не набух. Тогда он расстелил на полу средней величины полотенце, поставил Софью на колени и снова задрал капроновую юбку на голову:

– О-о-о! взвыл он, войдя в горячие волны влагалища. – Теперь я буду испытывать оргазм во время каждого балета «Лебединое озеро».

– А я вообще при виде балетной пачки, – томно пропела из под юбки-пачки Соня. Но на этом шутки кончились, и начался долгий, нарастающий до неимоверных скоростей движения жесткий секс.

Оба бормотали что-то будто резкое и злое, поскольку хотелось скорее большего, хотя непонятно чего, вскрикивали он неожиданных поворотов члена. И только когда в головах и телах застучало изнутри молотом, они откинулись на пол, тяжело дыша и стирая пот и прочие выделения кухонными полотенцами.

Клод, одевшись, скатал их в рулон, чтобы кто-то из персонала не увидел и понес их администратору.

– Придется мне за них заплатить, сказал Клод, выбрасывая при немолодом армянине их в урну и протягивая ему двести долларов.

– Не надо. Ты же чемпион по гимнастике. Будет мне сувенир в виде твоей спермы.

Нет, заберу с собой. Это теперь принадлежит только моей жене, сказал Клод, вынимая полотенца из урны. Выброшу в контейнер за кухней. Туда он и пошел, ведь Соня еще была в туалете – наносила заново смазанную косметику.

Ангелы тоже переместились в коридор, наблюдая, не подглядывала ли Ирэн в замочную скважину. Ее Ангел предупредил, что она хотела сфотографировать на мобильник их акт. Но за ней в коридор вышел Питер и отвлек собственными поцелуями от съемок чужого секса. И оба, словно захмелевшие, на подгибающихся ногах, вернулись к гостям, чтобы никто не стал искать молодоженов.

Их искала Роберта. Она уже измучалась успокаивать малыша Фреди, который не просто плакал, а вопил: «Мама, мама!!!» на весь зал ресторана басом, не свойственным малышам.

Питер пошел искать комнату, в которой уединились жених с невестой. И застал за дверью полный страсти вопль Клода. Дал минуту на одевание и постучал в дверь, прокричав через нее:

– Фрэд вопит и требует маму.

Растрепанные молодожены выскочили за ним вслед, не успел он пройти и пол коридора, на ходу поправляя прически (о фате речь не шла, ее нес в руках Клод вмст с ободком. Соня последние метры пробежала и окунулась в объятия Роберты, сунувшей ей в руки малыша текущими по щекам слезами. Соня тут же начала осушать их поцелуями, в перерывах бормоча что-то на самом индивидуальном языке, единственном между каждой матерью и ее ребенком.

Роберта подошла к Клоду, подозвала жестом руки и мужа присоединиться к ним. Все трое устроились на диване. И она, посмотрев на сына, выдавила из себя с большим трудом:

– Не думала, что скажу эти слова когда-нибудь, но, посмотри на мое платье: оно мокрое от слез Фрэди насквозь. Он жил с нами пару месяцев, никогда так не плакал при разлуке. У него было такое горе, что не передать словами. Вам придется взять малыша с собой в Турцию. Ничего, сейчас многие путешествуют с совсем маленькими детьми. Но ребенку, который наконец обрел маму терять ее труднее, чем когда умерла мать настоящая – он ее не любил, как и она – его.

Мы возьмем его с собой, мамочка, Клод поцеловать мать в щеку, – я понимаю, какая это жертва с твоей стороны и очень ценю. Мы хотели избежать для него опасности, но его страдания без нас не менее опасны, судя по его реакции. Я сам чуть не потерял Соню и испытал такую боль, которая уж точно не под силу перенести ребенку.

До этого моложавое лицо Роберта сжалось, как печеное яблоко.

Роби, ты просто… ты просто необычайно жертвенный человек. Я прожил с тобой столько лет и не знал этого. – Он повернулся в Клоду: Если вы через месяц не вернетесь сюла, мы с твоей мамой нагрянем к вам в гости. А если вообще туда переедите – то и мы тут все продадим и отправимся в Аланью покупать себе особняк. Мы так мало путешествовали, что пора начинать.

Клод обнял родителей за плечи. К ним уже шла через танцпол с младенцем на руках, лавируя среди пар, Софья, которой Ангелы внушили ту же мысль, что и Роберте – расставаться с мальчиком нельзя. Проходя мимо полностью «утонувших друг в друге» Питера и Ирэн, она подумала: счастье тоже может принимать характер эпидемии.

Глава двенадцатая

В ледяном Красноярске тоже все плавилось от страсти. Нану впервые долго ласкал мужчина. Варежкин пришел наутро не выспавшийся, с документами на его имя. Он протянул их ей прежде, чем снял пальто и соболиную шапку со следами снега.

– Я вчера попал со своим благородством – всю ночь – глаза закрою и мысленно тебя ласкаю, извелся весь, истерся весь и все никак успокоюсь.

Нана не дала ему договорить, распахнула халат на секунду блеснув оливковым, словно даже резиновым телом, и обхватив, смущенного подполковника за шею руками и за бедра ногами припечатала его к стене, расстегивая нервно штаны. Но он снял красавицу с себя и сказал, любуясь ее формами, особенно огромной грудью красивейшей формы.

– Не уж, я хочу, чтобы ты испытала все мои приемы обольщения разом. Для меня важнее, чтобы ты так вопила от страсти и плакала от нежности, как никогда в жизни. Он подхватил Нану (теперь по паспорту Нину Варежкину) на руки и понес ее в спальню.

У нее комок в горле застрял: как никогда в жизни. Та и вправду ведь никогда! Эта первая ее брачная ночь, то есть – день. И она официально замужем за этим человеком. Он купил ее душу. Если он хоть сама дьявол – то все равно она не заберет ее обратно. И по мере того, как быкообразный Игорь «пахал и сеял» на Нане любовь, по мере того, как все у нее внутри сперва будто раскололось, а потом мелко задрожало и потекло реками, она поняла, что это случилось – она испытала оргазм.

Игорь всегда заботился о том, чтобы женщина получила удовольствие. Даже с проститутками. Ему это доставляло даже большее удовлетворение, чем собственный оргазм. Не смотря на то, что жизнь перековала его из парня, который мечтал разгадывать тайны, участвовать в рукопашных схватках с матерыми урками и помогать обиженным людям в чинушу, крышующего бизнес, но все же первоначальные мотивы иногда просыпались. А уж тут такая красавица сбежала от криминального авторитета! И хотя сама она, фактически, совершила преступление, кастрировав мужчину ни за что не про что, но сам факт, что эта секс-бомба была способна зарифмовать «любить – убить» его возбуждал. Ведь это – темперамент. Но то, что у предполагаемой мандаринки он – второй мужчина в жизни – его поразил еще больше. И он старался, как никогда, заставить ее кончать и кончать. Даже взмок, сдерживаясь сам. И она так билась, так кричала во время и располосовала ему спину во время своих конвульсий, что Варежкин был потрясен. И обрадовался, что женился на такой чувственной Нане-Нине.

Но ей пора было идти в душ: надо ехать в аэропорт. Сам он с ней в ванную пойти отказался – фигура у него массивная, с пивным животиком. Он вдруг застеснялся своего тела рядом с матовым совершенством, которое наблюдал под душем, открыв дверь и облокотившись на косяк. Еще бы, сколько салонов СПА было пройдено этим телом. На коже – не единого пятнышка. Громадная грудь – тяжелая и круглая – выглядит иллюстрацией к древнеиндийским гравюрам.

Нана-Нина выключила душ и ступила на облезлый коврик. Уже одетый Игорь укутал ее полотенцем и преобнял.

– Роди мне ребенка, жена, я его тебе, похоже, сделал сегодня.

Нана, настроенная сразу на то, что Иллариону детей иметь не полагалось, как вору в законе, перевязала трубы после первого же аборта. И подумала, что в Турции можно ведь восстановить, наверное, способность беременеть.

И тут до нее дошло, что она может стать нормальной женой и матерью. Будет варить борщи, менять подгузники.

– Конечно, рожу. Только уж ты порви тогда при мне мое согласие на развод в мае.

– В мае и решу, рвать с тобой или рвать бумагу, – усмехнулся Игорь. – Как раз к моему дню рождения.

Нана быстро оделась, покидала в сумку вещи и, не оборачиваясь на не застланную, испачканную потом и спермой постель, вышла из квартиры вслед ха громадой мужа. Мужа!!!

В своей новой квартире, которая оставалась все еще без мебели на подоконник опершись изрядной пятой точкой стояла «царица Тамара», которой теперь в ее спортивном «прикиде» с курткой косухой и штанах с лампасами впору бы называться «Тамара бандерша». Но в окне у нее за спиной вид бассейна, пальм, газона и полоски моря вдали выглядел, как задник в фотоателье. Время от времени Тамара с трудом поворачивала голову – мешали складки на шее – и поглядывала во двор, ожидая машину с мебелью, которую она выбрала вчера в магазине. И тут она увидела, что сверяясь с адресом к дому подходит блондинка с сумкой. В пластике и формах ее фигуры Тамар уловила что-то очень знакомое. Вгляделась в лицо… Черт, да это Нана! Она зачем-то перекрасилась и приехала сюда в Турцию. Одна?!

Не иначе, как по мою душу! – Прикинула Тамара и ахнула Нана решила, что я могу рассказать Иллариону про ее фортель с тем, что позвала Пашу к себе в спальню она под предлогом того, что мужа укокошила, а сама стала приставать! Думает, наверное, что в отместку за то, что эта сука сломала жизнь сыночку моему ни за что ни про что я в отместку теперь, когда он на том свете, я сообщу ее сожителю про ее верность. А ведь Ларик всегда говорил: «Жена Цезаря – вне подозрений» по поводу Наны. Так что ей прямой резон меня укокошить, пока я не сдала ее беспощадному гражданскому мужу.

– Но как она меня нашла?! – вслух воскликнула бывшая «царица». И разразилась таким забористым матом, что им мог бы гордиться любой из ее отпетых клиентов-уголовников.

– Чем ее убить или хотя бы защищаться! – мысли метались в голове. Мебель вот-вот привезут, но пока вообще ничего нет под рукой, квартира пуста.

Тамара метнулась к двери и услышала, что в двери напротив ее кто-то открывает дверь ключом. Она посмотрела в глазок своей двери и увидела, что ставшая блондинкой Нана открывает квартиру и входит в нее, как к себе домой.

– Вот это да. Неужто она хочет убить меня сразу и сделать вид., что приехала позже!

Тамара вышла из квартиры и пошла к лифту. Встретит грузчиков с мебелью во дворе.

Благо, они приехали, пока она спускалась в вестибюль. Тамара дождалась, стоя рядом с тремя жилистыми турками, сгружавшими диван, пока они его тащат, возьму и понесу по лестнице.

Она шла впереди, прихватив, будто бы им в помощь, ножки дубового стола, перетянутые скотчем в одну дубинку. Открыла дверь настежь и показала, куда поставить пышнотелый голубой предмет интерьера.

Как только грузчики ушли и спустились на лифте за кроватью, которая была на очереди в фуре, Тамара взяла связку дубовых ножек в руки и, выйдя в коридор, постучалась в дверь напротив.

– Кто там? – закричала Нана, видно, выглянув из ванной комнаты.

– Это соседка. Я переезжаю, не могли бы вы побыть в моей квартире минут десять.

Голос соедки показался Нане подозрительно знакомым, этаким лекторским. И она подошла к двери на цыпочках. Заглянула в глазок и увидела в обрамлении черных волос лицо Тамары Семеновны Орловой. И растерялась. Нана как-то забыла, что ее тайну может раскрыть не только Сонька, когда и если найдет записку к Павлу, но и его мать. Теперь, когда Илларион не станет Нану защищать, он помог матери отомстить за сына. Ну и за себя отчасти. Что у нее в руках?

– Минуточку, – пропела Нана сладким голосом через дверь, – я только халат накину! – А сама побежала на кухню в квартире Варежкина и выхватила из деревянной подставки самый большой и острый нож. Бегом примчалась к двери, повернула ключ. За эти секунда Тамара замахнулась связкой ножек для стола, а Нана приставила нож рукояткой к своей груди – для опоры, и распахивая дверь, с толчком ринулась навстречу Тамаре, врубив в нее нож. И одновременно почувствовала, как ей на голову обрушилась самодельная дубина. Череп хрустнул, и наступила тьма.

Нож попал бывшей Тамаре Орловой прямо в сердце. И она упала сверху на твою обидчицу. Через пару минут их обеих мертвыми обнаружили грузчики, которые несли кровать. Они мудро рассудили, что надо срочно вызвать полицию. Но перед этим, не доходя до свалки трупов, вынесли кровать обратно и погрузили в фургон. В верхней туше они узнали покупательницу мебели и здраво сочли, что «кровать ей теперь – мать сыра земля». Или как там у них по – турецки?

В аэропорту Соня толкала коляску, в которой сидя спал Фрэд в съехавшей на бок панаме. Рейс был рано утром и мальчишка закатил истерику, не желая просыпаться и мыть личико. Не помогло даже воркование бабушки. Сопротивлялся одеванию на выход. И это его капризность странным образом радовала обеих женщин. Роберту так вообще пугало раньше то, что ребенок почти не плачет, не пытается привлечь к себе внимание. Видно, мать на них вообще не откликалась. А тут в нем «оттаял» нормальный карапуз со своими взбрыкиваниями и детскими шалостями. Начало процессу положила страстно любящая бабушка, а завершила дело новая мать, которая терпела даже то, что однажды малыш ткнул ей пальцем в глаз и попытался вытащить синюю часть его, поскольку видел, как в магазине игрушек такое проделала маленькая девочка со своею куклой. Соня просто отстранила ручку Фреда и поцеловала пальчик.

– Маме бо-бо.

Фред ее обнял за шею и сказал свое коронное «мами», и добавил по – русски: «боль».

Все удивились его второму слову. А потом он зачастил с высказываниями. Именовала бабушку «ба», дедушку «Роб», Клода, в отличие от прочей родни, называл на На английский манер «дэд». Но сейчас он спал так, что выдувал пузыки из малозубого рта.

Клод толкал тележку с чемоданами в стойке регистрации. И вспоминал, как плакала его мама, конечно, из-за Фрэдика. И сцена их прощания была для отца душераздирающей.

– Так, – жестом остановила их слезы и причитания Софья, – Давайте вы прекратите эти душераздирающие проводы, как на фронт. Это для одного из вас может завершиться инфарктом. Вы оба нам нужны живыми. Мы летим на международный курорт, а не в Сибирь на рудники. И вернемся, быть может, через месяц – как карта ляжет.

Все невольно рассмеялись. И снизили градус прощания. Роберта шепнула на ухо Софье: сходишь на УЗИ – скажешь, к то у тебя в животе – мальчик или девочка. О, кей?

Соня тепло улыбнулась новой матери: В СКАЙПе покажу серый сканированный на УЗИ снимок, не сомневайся, будет тебе портрет будущего внука.

И вот, наконец, все процедуры посадки закончены, супруги сидят, удобно откинувшись в бизнес – классе.

На стационарной подвесной кроватке раскачивается спящий малыш.

Клод откинулся в кресел и вытянул ноги.

– Приятно лететь в неизвестность, когда рядом ты и сын. – сказал он Соне.

– Я хочу выпить белого вермута, – в ответ ему сказала Соня, – Похоже, у меня начинаются странные желания беременных, так что не отговаривай.

– И не думал. Я тоже выпью. Интересно, дадут нам по чекушке до того, как взлетим, или заартачатся? – Клод нажал кнопку над сиденьем. Стремительно подошла стюардесса.

– Моя жена беременна и хочет выпить белого вермута. И я с ней заодно.

– А я в свое время хотела пива. Так что бегу, бегу.

Ангел Клода спросил у Ангела Софьи:

– А это не повредит плоду?

– Что любо матери, то любо и дитю.

Софья выпила принесенный вермут залпом, потянулась, как большая кошка и заснула так крепко, что раньше проснувшийся Клод добудиться ее не мог.

А не мог потому, что Соне не хотелось отвлекаться от такого потрясающе красивого сна.

В нем незнакомые ей мужчина и женщина занимались любовью в последний раз перед расставанием.

И вокруг них сгущалась тьма и становилась синей. А потом становилась водой. И оба они утонули, намеренно затаив дыхание и глядя друг другу в глаза, пока не захлебнулись и не затихли окончательно.

Их одинаковые светлые волосы колыхались в воде, как водоросли. М, поняв, что с героями все кончено, Соня проснулась, как от толчка. И увидела себя в самолете и Клода на соседнем кресле и крепко спящего в подвесной колыбельке малыша.

Соня замотала головой, пытаясь избавиться от наваждения. И первым делом ее рука потянулась к кнопке вызова стюардессы.

– Мне, пожалуйста, чашку кофе, авторучку и бумагу. Срочно.

Клод удивился ее мрачному лицу и странному настроению. Ангелы всех троих тоже всполошились. Ангел Софьи не сочинял этот сон. И странно было, что Софье приснились другие люди, да еще в трагической ситуации. И тут по интуифону Ангел услышал голос Архангела Михаила:

– Это я послал Софье сон. Я хочу, чтобы их песни помогали именно людям, чья любовь гибнет, что б они называли им причины ситуации. Если она будет писать только о счастье в отношениях, а не о странностях в любви, то это будет в поэзии не хлебом насущным, а пирожным. Надо, чтобы возлюбленные понимали – любая любовь – то, что им дано свыше. Это еще одна мелодия их души, которую им довелось услышать.

Тем временем девушка в голубой униформе принесла то, что просила Соня. Клод молча наблюдал, что же это случилось с любимой, почему она помалкивает и странно трагически сосредоточена на чем-то внутри себя.

Соня, глотнув кофе, наконец, разжала нехотя губы и попыталась улыбнуться Клоду:

– Я увидела чужую гибель во время прощания с любовью. Мне надо написать стихи.

Клод чуть обижено пожал плечами:

А нельзя на секунду отвлечься и поцеловать меня? спросил он хриплым голосом.

Соня молча припала к его губам и вернулась к кофе. Отставив чашку, расправила над креслом столик и начала писать почему-то от имени мужчины:

Она строчила крупными, корявыми каракулями, боясь потерять настроение. Закончив, обернулась к Клоду и на ухо – чтобы не разбудить малыша, перевела ему стихи на английский.

– Они не связаны со сном напрямую. Там расстающиеся любовники в последний раз занимались сексом в постели и вдруг утонули. Я не знаю, почему стихи от имени мужчины. Все это так странно. Но я почему-то чувствую, что должна это сделать!

Ангел Софьи толкнул Ангела Клода:

– Слушай, а это не твой ли подопечный, только в более ранней молодости в этом сне утонул. И что это за девица с ним?

Ангел Клода, который был его явным «болельщиком», а не просто Хранителем, неохотно согласился:

– Да, ты угадал. Я только что увидел в его мыслях, что он вспоминал свою вторую в жизни связь. Целый фильм запустила в его голове Софья. Как думаешь, ему надо признаться, что героем сна был он?

– Думаю, да. Хотя бы в общих чертах.

Ангел Клода заговорил у хранимого в голове его внутренним голосом. А потом и Клод заговорил своим.

– Уверен, каждый мужчина узнает в герое себя. Ведь настоящая любовь не приходит сразу и навсегда. Всегда бывает много репетиций. Боюсь, ты видела меня в молодости. Вот только мы оба остались живы. Признаться, я долго репетировал именно несчастную любовь, не отдавался ни одной до тебя навсегда даже в мыслях.

Соня задумалась на долгую для Клода минуту.

– Я ревную. – серьезно и грустно скала она. – Но не к этой, с которой тебя видела, а к той другой, которой ты с ней изменял. Ты ее любишь и сейчас, когда вспоминаешь?

Клод покачал головой, в который раз удивляясь прозорливости любви.

Но тут очень кстати зашевелился в подвесной люльке Фрэд. Он повернул к ним головку со спутанными прядями золотистых волос – не дать не взять подсолнух.

– Нет, – Клоду не пришлось кривить душой. – Просто помню. Мне кажется отличие любви от воспоминаний в том, что боли не чувствуешь. Память – то, что зажило. А любовь не заживает – рана открывается снова и снова.

– Я напишу стихи на эту тему. Прямо сейчас, пока я не потеряла эту твою точную мысльи.

– Да ты графоманка, Софи! – рассмеялся Клод. И Соня снова положила лист на столик. А Клод вынул Фрэдика из его гнездышка и понес на пеленальный столик в начале салона – менять подгузники, в которые парень едва проснувшись, уже обкакался.

Если б Софья решила сделать это, то поэтическое настроение у нее бы враз пропало. Ну и, к тому же, страстный папаша так соскучился по крохе, пока тот крепко спал, отделенный от их мира флером сновидений.

Клоду очень нравилась поэтическая прозорливость жены. Он уже чуть не с самого начала понял, что именно в ней лежит основа восприятия мира. Одни понимают людей и события через зрительные образы, другие – через музыкальные, а третьи – как Софии – через слова.

Им нужно облечь чувства и мысли в стихи или прозу, чтобы дойти до сути.

И когда он вернулся с рвущимся к маме Фрэдиком к своему посадочному месту, Софья поднялась навстречу своим любимым и решила пройтись по салону – размять ноги и подкидывать ребенка, который счастливо заверещал в ответ на первое же взмывание вверх на маминых руках.

– А как же стихи? Передумала писать?

– Я уже их написала. То есть, написала я песню, с припевом. Когда снова усядемся – переведу тебе суть.

Пока оба супруга повставали со своих мест, их Ангелы через спину, обжигаясь об энергетические крылья друг друга, которые от этого начинали звучать, как неисправный микрофон, читали оставленные прямо на сиденье рукописные строки. И оба побледнели, дойдя до припева.

Ангел Софьи воззрился на Ангела Клода:

– Что, так и будет? Он чего-то не сделает и Сонечка погибнет?

Оба Ангела тяжело вздохнули.

– Но откуда она знает о…?

Когда вся семья Таубов снова расселась, и Фрэд встал на коленках у Клода и тот его приподнимал, имитируя прыжки, Соня на ухо перевела на английский Клоду придуманный текст песни.

Клод, выслушав, даже перестал вскидывать малыша. Он пристально и гневно посмотрел на Софи.

– Мне абсолютно не нравится эта песня. Перепиши ее. Не должно быть умерших любимых. Я не буду это наговаривать на музыку.

Соня была растеряна и озадачена.

– Это же не о нас с тобой! А судьбы складываются по – разному. Кто-то страдает из-за любовницы, например, которой уже нет. А при жизни он на ней не женился, а теперь ничего нельзя исправить. Эта тема – нечестной любви и ее возможных последствий – она очень важна. Практически любой мужчина…

– Мне плевать на тему, – перебил Клод излишне резко, так что Фрэд «сквасил» личико и разревелся. Но Клод, перекрывая его голос – Ты не заметила – твои стихи всегда – пророческие. И я боюсь, что ты… накликаешь. А у нас – дети.

«Дети» в лице Фрэда потянули ручонки к маме. Соня взяла его и прижала к себе. И подумала о том, что никакие стихи не стоят того, чтобы этот малыш второй раз остался сиротой.

Соня похлопывала его по спине, и он успокаивался, тихо всхлипывая. Клод все еще смотрел на нее, ожидая ответа на свой выпад.

– Ты прав в отношении тех стихов, которые я писала о себе или о нас. Но мы с тобой хотим стать профессионалами шоу бизнеса. Поэтому я пишу стихи как бы не от себя, а от других лиц. Заметь, даже от имени мужчины, а не женщины. Это как портной шьет костюм не на себя, а по чужим меркам. А я воображаю себя кем-то, и из моих фантазий рождаются строчки. Причем, в самолете. Мне вообще кажется, что мы летим сейчас по ноосфере. И ко мне в голову залетают идеи из воздуха.

– Ноосфере? Это где-то выше стратосферы? – поинтересовался Клод уже почти спокойным голосом.

– Разве ты не слышышал об академике Вернадском. По его теории, мысли материальны, вырываясь из уст и голов они не пропадает, а поднимаются в небо, и создают некий слой в атмосфере, накапливающий креатив. Как земля накапливает «культурные слои» той или другой эпохи, так и небо в воздухе сохраняет лучшие идеи и великолепные задумки всех времен и народов. И к нему можно подключаться.

Клод воодушевился, представив себе ноосферу.

– Слушай, получается, теперь гениальные мысли могут приходить не только во время полетов, но и при разговоре по телефону – ведь вся связь через спутники.

– И по телевизору, в таком случае, тоже. – Подхватила Софья, улыбнувшись.

– Не заговаривай мне зубы, – снова стал суровым Клод, – Я все равно не буду произносить эти строки, потому что я при слове «любимая» могу думать только о тебе.

– Хорошо, конкретно на эту песню наймем актера с красивым голом. Если ты настаиваешь, то по интернету разыщем актера-вдовца – чтобы никто не пострадал.

– Я соглашусь, чтобы с тобой не ссориться, – примирительно выдал свой вердикт Клод. – Но пусть на этой песне будет исчерпан лимит твоих фантазий за тему потерь. Я понимаю, что любить живых куда трудней, чем мертвых, но…

– Чем только тень, оставленную именем, – Соня перебив Клода, побледнела.

– Ты сейчас буквально произнес первую строчку стихов, которые я написала на кладбище после гибели родителей. Ты прав в отношении пророчества стихов. Больше я на эту тему ничего и никогда не напишу – на всякий случай.

Ангелы в восторге взмыли в воздух. Не поссорились!

Но тут им ликования поубавил Ангел малыша Фрэда. Этот бывший подросток подлетел к Ангелу Софьи:

– Скажи, а что, малыш опять останется сиротой? – в голос его звучала жалость. – Я ведь понял, что Софья умрет, когда вы сказали «откуда она знает…».

Ангелы Клода и Софьи почувствовали свою вину в том, что переписали судьбы Клода и Софьи «неглубоко», оставили им обоим жизни чуть больше, чем было предусмотрено их прошлыми сценариями. Живя на небе, они сами в курсе, что жизнь тут во всех отношениях лучше, чем на Земле. Но вот об интересах малышей, которые родятся, не подумали…И, не найдя, что ответить, оба Ангела супругов и вернулись к своим подопечным. Ангел Клода итак все понял без слов и отстал от «взрослых».

В аэропорту Стамбула, где семейству Таубов предстояло сделать пересадку на рейс в Анталию, им показалось, что знаменитое вавилонское столпотворение – не миф, а реальность. Аэропорт величиной с иной город был переполнен. В любое место – от туалета или кафе до паспортного контроля клубились километровые очереди. К своему терминалу пробирались долго. Фрэд ерзал от любопытства и все норовил спрыгнуть с рук Софьи, так что она посадила его на верхний чемодан на их большой тележке и придерживала по ходу, постоянно натыкаясь на людей в толпе. И один пузатый, высокого роста, похожий на вставшего на задние ноги быка, который шел через толпу, как сомнамбула, в конце концов сшиб Соню. Она упала, натолкнувшись на него.

– Куда прешь! – рявкнул он девице. А потом увидел сбоку на тележке ребенка, который расплакался и почувствовал свою вину. Клод бросился поднимать жену. Соня разозлилась на мужика.

– Это вы шли, как автобус – если разобьются, то не я, а об меня.

– Извините, – с искренним раскаянием сказал монументальный «мент» Варежкин из Красноярска – ибо это был он. Летел по вызову турецкой полиции, расследующей убийство его жены. То есть, как ему сообщили, обе жертвы убили друг друга. И надо было убедиться, что столь маловероятный сценарий реален. А не муж-полицейский обставил так убийство жены, которая отправилась зимой в Турцию одна.

Узнав о таком повороте своей вчерашней свадьбы, первое, что подумал Игорь Варежкин – это криминальный авторитет Илларион разыграл спектакль с двойным убийством. Так что он хотел не просто оправдаться, но еще и дать наводку коллегам.

Он как раз тяжело думал обо всем, что предстоит сделать, чтобы отомстить за свою жену и самому в живых остаться, когда на него нечаянно налетела Софья.

– Давайте, я вашу тележку потолкаю, а ваш муж поддержит вас. – он перехватил у удивленного Клода груженную багажом фуру, – Куда летите?

– В Анталию, а оттуда в Аланью.

Варежкин аж остановился от удивления. Бывают же совпадения!

– Повезло вам, мне тоже туда. Хотите, и в Анталие с багажом помогу. У меня то с собой только кошелек, надень лечу. Жену у меня там убили, – горько сказал он. – Только жить начали – и вроде она убила какую-то дамочку, когда та пришла убить ее. Я сам в полиции в Красноярске работаю, буду разбираться, не инсценировка ли.

– Ужас-то какой! Мы тоже недавно поженились, решили в Аланье обосноваться.

Соня быстро перевела Клоду, поглядывающего на Варежкина с подозрением, что тот рассказал. Клод пересадил Фрэда на другу руку и правую протянул Варежкину.

– Клод.

– Игорь Варежкин. – ответил на рукопожатие быкообразный тип очень крепко.

И новые знакомые встали в очередь на регистрацию на следующий рейс.

Глядя на гору чемоданов, Подполковник в Варежкине съязвил:

– Ну, вы и набрали вещичек на медовый месяц!

Софья на минуту задумалась, объяснять ли что-нибудь случайному знакомому. Но он ведь из Красноярска, к тому же – полицейский, а не вор в законе.

– Видите ли, мы не знаем сколько нам придется тут жить. Нам дали знать по секрету, что моя бывшая свекровь Тамара Орлова наняла киллера, чтобы меня убить. Я въехала в машине, в которой она испортила тормоза, в столб, чтобы не убить пешеходов. И случайно в моей машине оказался мой муж, которого внезапно вызвал шеф, а он был очень пьяным. И в аварии он погиб, а я – нет. И свекровь не может мне этого простить.

Варежкин напрягся, это напоминало ему часть истории из рассказа Наны-Нины.

– А он случайно не был адвокатом у криминального авторитета? Его не кастрировала сожительница босса?

А вы откуда знаете?! – в голосе Софьи звучала такая паника, то Клод оттер ее своим телом от нового знакомого. Соня объяснила, в чем дело. Но Клод остался стоять на том месте, куда втиснулся. Вдруг это и есть киллер, которого наняла Орлова? Только ребенка сунул в руки жене, чтобы он тоже оказался за спиной.

По поведению супругов он понял, что попал со своими предположениями в точку. Выглянув в сторону Сони из-за высокого красавца – ее мужа, он счел за благо добавить:

– Мою жену убила какая-то Тамара Орлова. И моя жена убила ее. Я женился на Нане, когда она сбежала от Иллариона.

Тогда я поеду с вами, Игорь, в полицию, чтобы опознать бывшую свекровь. Я хочу лично увидеть ее мертвой.

Софья сообщила о своих планах мужу, но он не согласился отпустить ее до того, как они снимут виллу и устроятся на ней. В аэропорту Анталии их должен был встречать риэлтор с машиной. Он отвез бы их на по интернету выбранную виллу. Там они подпишут договор об аренде или покупке – в зависимости от того, как им понравится на новом месте.

– Тогда я оставлю вам мой номер телефона и адрес в Аланье. Как устроитесь – позвоните мне и скажите свои координаты. А я предупрежу полицию о том, что вы можете опознать убийцу моей жены.

Глава тринадцатая

Риэлтор оказался свойским парнем из Азербайджана, который давно обосновался на новой родине, но русский знал отлично. Сгрузить вещи в его микроавтобус помог супругам подполковник. Взамен его предложили подбросить до Аланьи. И он не стал возражать. По дороге Соня рассказала ему о всех перипетиях брака. И даже сказала, что у Тамары была флэшка с компрометирующим видео. И об опасности того, что это видео кто-нибудь выложит в Интернет.

Взамен подполковник без обиняков раскрыл им, почему на Нане женился. И про то, что отправил ее сюда, в свою квартиру в Турции, чтобы спрятать от Иллариона.

После этого оба собеседника погрузились в воспоминания и трудные раздумья.

И тут Клод, которому вкратце Софья пересказала суть беседы, сказал: тогда мы можем сразу вернуться в Австралию, раз требе ничего не угрожает.

– Сначала нужно убедиться в том, что действительно погибла та Орлова, а потом еще встретиться с компьютерщиком, которого уже завтра пришлет Георгий в их распоряжение.

Да и неплохо провести медовый месяц где-то в экзотической стране.

Клод поцеловал жену в губы, как бы показывая явно очарованному ею подполковнику, что «губу раскатывать» не надо. И он удовлетворенно улыбнулся, когда через полчаса Варежкин сошел на въезде в Аланью недалеко от старинной сторожевой башни.

Особняк на скале над морем оказался небольшим, но очень ухоженным. Его отличительной чертой от всех других были две башни над крышей и по бокам дома.

Вид из них открывался такой, что Соня предложила особняк купить, а не арендовать. Бескрайняя вода в момент заката простиралась почти без полоски берега перед отвесной скалой, на которой стоял домик в стиле барокко. Персикового цвета стены, полукруг башен прикрывал снизу до третьего этажа винтовые лестницы, а над крышей полукруг становился круглыми комнатами в виде башен с двух сторон. Там можно устроить кабинет. На плоской крыше между двумя башнями можно было жить под открытым небом: загорать или развести домашние джунгли, зимний сад. Идеи заклубились в голове. Клод с Софьей взволнованно переглянулись.

На первом этаже была кухня и гостиная без перегородок, а на втором – две сообщающиеся друг с другом спальни.

– Я чувствую, что в этом месте нас ждет безоблачное счастье.

Оно ждет нас в любом месте, где мы окажемся вдвоем. Заверил ее Клод. – Но я тоже хочу здесь жить. И дом, и сад – просто прелесть. Наверное, зимой в такой близости от моря – сыро. Но будем с этим бороться. И все победим.

Еще до того, как супруги приступили к разбору вещей, им потребовалось дополнительное тепло. Хотя риэлтор, отправляясь встречать их в Анталию, включил во всех комнатах теплые полы, все же в доме было еще прохладно – конец января. И Клод занялся камином. Благо, в поленнице на террасе лежали порубленные дрова.

А Соня решила выйти и найти, где тут поблизости магазин, чтобы купить еду и чайник. Элементарная мебель в доме была, а вот посуды – не оказалось.

Фрэдик активно помогал папе с камином – рвал данную ему в руки газету сосредоточенно и самозабвенно. Поэтому Софья не стала его отвлекать, а, захватив телефон, вышла из дома, крикнув с порога:

– Поищу магазин!

Пока она выходила за ворота маленькой виллы, все время думал: звонить ли Георгию и сообщать ли свой адрес и то, что Нана умерла. И особенно то, что она успела все рассказать полицейскому высокого чина, который стал ее мужем.

И еще ее очень беспокоило, что еще когда супруги были в Австралии, Гия по телефону намекнул, что Тамара Орлова мертва, хоть напрямую это слово и не прозвучало. А тут какая-то Тамара Орлова убила Нану.

Но звонить нужно было все равно, хотя бы потому, что завтра должен прилететь в Турцию одноногий компьютерщик, выделенный Гией на то, чтобы отслеживать порно-видео в Интернете. К тому же у Сони были на этого бывшего сотрудника силиконовой долины и творческие планы, связанные с синтезированием музыки из сексуальных охов-вздохов во время секса, записанных на диктофон.

Георгий схватил трубку, будто ждал звонка. Он и ждал, судя по тому, что начал, не здороваясь:

– Скинь срочно адрес мне СМСкой, Влад уже вылетел. Очень беспокоился, что ты позвонишь позже, чем он прибудет – ему трудно будет добраться самому – хоть у него и есть протез, и коляска. Но все же…

– Скинь мне номер рейса и номер телефона, я пошлю Клода Владу навстречу. Мы только что купили эту виллу и даже не успели поесть. Сколько времени он уже летит?

– Двадцать минут. Рейс через Стамбул – зимой прямых-то нет.

Соня помялась, так и не решив, рассказывать ли Гие о двойном обоюдном убийстве Тамары и Наны. И решила рассказать.

Закончив, она сочла нужным добавить, что, хотя имя Тамара Орлова довольно распространенная, все же только одна такая могла покуситься на Нану.

Георгий потрясенно молчал. Эта история заставила задуматься не только о возможности совпадения такого рода, но и о том, что посланный за Тамарой киллер их и Илларионом обманул, сообщив, что «царицу» убил гораздо раньше и в другой стране. И то, что Нана вышла замуж молниеносно, да еще за «мента» и рассказала ему все о прошлой жизни, тревожило его не меньше.

– Я тоже вылетаю к вам, чтобы во всем разобраться. Сообщу, где остановлюсь. Завтра вместе пойдем в полицию в Аланье, дождитесь меня.

Магазинчик Соня нашла быстро – просто вышла на более-менее крупную дорогу с асфальтовым покрытием. Небольшой частный супермаркет оказался ближайшим.

Кроме колбасы и хлеба, она купила чайник и два комплекта спальных принадлежностей. И спросила у турка за прилавком, где можно срочно арендовать машину. Заговорила она с мужчиной за кассой по – английски, но он ответил ей на русском:

– Мою возьми за сто баксов. По дороге в аэропорт будет несколько пунктов аренды машин, но поблизости – ни одного.

– Но моему мужу нужно встретить родственника инвалида в аэропорту Анталии. Вдруг его остановят?

Поджарый мужчина с седыми висками тяжело вздохнул и позвонил кому-то на мобильный.

– Сейчас жена придет, в магазине посидит. А мы с твоим мужем за сто пятьдесят долларов встретим калеку.

– Соня отметила повышение суммы – турки продадут и Луну. Но в этом конкретном случае мужчина брался за гуж без проволочек. И это – главное.

– По рукам, – сказала Софья – Заодно и меня с покупками до дома подбросите, чтобы мужа забрать. И получите за это Кока-колу.

Владелец магазинчика рассмеялся. Машина у него была старым «Фордом», но ухоженным и под завязку заправленным. Мужчина, представившийся, как Мустафа, галантно поднес пакеты с продуктами, забрав их решительно из рук Сони. Она выхватила у него из рук только пакеты с электрическим чайником и термосом, которые купила в магазина.

– Надо успеть до вашего отъезда сделать кофе и бутерброды. Дам вам в дорогу. Мы же с Клодом только с самолета! – объяснилась она, убегая.

Клод увидел вбегающую Софью и испугался. На его лице она прочла мысль, что с такой скоростью нужно спасаться от погони.

– Я позвонила Георгию. Компьютерщик вылетел раньше. Я в магазине наняла машину и ее владельца, чтобы вы его встретили в Анталье. Сейчас сделаю вам «сухой паек» в дорогу.

Клод тоже соскочил от камина – он хорошо разгорелся. Запахло смолистым деревом и горящей бумагой. Стало теплее и на душе.

– Ну, я быстро разыщу куртку в вещах – и можно трогаться.

Для скорости Клод вывалил на диван все содержимое двух чемоданов, в которые вместились его вещи. Первой выпала та классная дубленка, которую он купил в Москве в итальянском бутике. Это навеяло много воспоминаний.

Слушай, надо узнать, закончен ли фильм уже, а, Софии? Крикнул он в сторону кухни.

– Узнаю завтра. Сейчас я о другом думаю больше, – крикнула в ответ Соня. Она в булку засунула массивный кусок колбасы с кустиком зелени, во второй – отслоила отрытый пакетик с ветчиной и сделала еще один бутерброд.

У вас колбаса не свиная? Мусульманам нельзя такую. Спросила она подошедшего к ней Мустафу.

– Я, увы, атеист. И люблю ветчину. Тут нет такого жесткого давления ислама, как в других странах. Ведь турком в свое время по закону, принятому Мустафой Озтюрком мог стать в начале построения государства любой, кто себя им решил турком считать. Так что население не однородно. К тому же мы на территории бывшей Византии – оплота христианства.

Слово «оплот» выдавало высшее образование. Причем, гуманитарное. Но на расспросы времени не было.

Соня мгновенно в бутерброды для Мустафы засунула тот же комплект колбаса-ветчина-укроп, что и мужу. И размешала в налитую в термос воду несколько ложек растворимого кофе и сахара. Потом плеснула молока. И сунула четыре бутерброда и две пластиковые чашки в пакет, в другой поставила термос и оба сунула в руки водителю.

Клода, она видела, уже ждал Мустафу у двери.

Я скину тебе Клод номер рейса и фамилию компьютерщика – крикнула она вслед быстро удаляющимся мужчинам. А если будет, то и фото.

Маленький Фрэд, держась рукой за кресло, махал ручкой вслед папе.

– Пока, – по-русски сказал он. Где только слышал – наверное, когда Соня по телефону разговаривала с кем-то из России.

– Все то ты на лету схватываешь, Фредик! – Соня подошла к сынишке и погладила его по голове. Придется маме фильтровать базар» – вспомнила она выражение из лексикона бандитов.

– Базар фонтавать, – старательно выговорил мальчик. Пришлось его похвалить. Ведь он изобрел новый глагол.

– Будешь колбаску мусолить? – поинтересовалась она у малыша. И тот солидно кивнул, взял ее за руку, показывая, что хочет идти сам. Но «сам» – это пока шагая, держась за руки мамы, вышагивая у нее меду ног в сторону кухни. А потом сидеть на стульчике у барной стойки, опершись спинкой на Сонин живот и грудь и стискивать и посасывать кусок «докторской», урча, как кот. Софья и сама наворачивала ее без хлеба. И вспоминая, как в школьные годы ее критиковала мама за то, что она «кусочничает».

Сколько всего произошло с тех пор, сколько изменилось в ее жизни. Окружение – несколько раз, три страны, а вот привычка осталась. Она ведь «свыше нам дана».

– Спасибо ам, Ангелы, спасибо тебе Бог за то, что у меня сейчас есть то, что есть. Включая колбасу из детства в далекой Турции…

Глава четырнадцатая

Отключив телефон после разговора с Софьей, Георгий сжал челюсти так, что зубы хрустнули. Не захотел он, чтобы Илларион, узнав о записке Наны к Павлу, послал его женщину разыскать и убить. Ведь она оскорбила криминального авторитете своим поступком. Но Георгий женщин убивать не мог. Тамару Орлову он и за женщину не считал – гром-баба, мужицкого сложения, занимавшаяся гадостями на равных с другими членами банды, нечестно исполняя адвокатский долг, пока не отдала должность сыну.

Чтобы не представлять себе убийство красавицы Наны, он и не сообщил ничего Иллариону. Но теперь девка мертва. Причем, возможно, убила Орлову, да еще – «взаимно». И пора сделать вид, что в процессе поисков видеозаписей на флэшке он только что наткнулся на записку в окровавленных штанах ныне покойного Пашки – Красавчика.

За окном было промозгло, серо. Спал Георгий сегодня один в своей квартире, а не в Сониной. Поэтому решил сперва плотно позавтракать в кафе недалеко тот дома, а потом звонить Лари с новостями. И не пожалел о том, что решил заправиться. Мимо окна пробежала девушка с большой собакой на поводке. Пес ее явно превосходил по весовой категории. Девушка болталась на поводке, как воздушный шарик на нитке. Гия, уписывая яичницу и прихлебывая ее томатным соком с перцем, не мог не улыбнуться. Пока он ждал свой кофейник с натуральным напитком – чашки ему всегда было мало – девушку пронесла собака обратно в сторону, видимо, ее дома.

И пролетая мимо окна она успела с вожделением глянуть на его кофейник. А он, сориентировавшись, поманил ее пальцем. Но она успела сделать жест плесами – дескать, не в ее силах остановить собаку.

Гия уже допил последнюю чашку, когда девчонка прибежала, запыхавшись, в кафе.

Вы еще не ушли, сказала она, потирая замерзшие руки. Я должна была вернуть пса до десяти утра, пока хозяйка не ушла из дому по своим делам. Я подрабатываю «собачьей няней».

Она села за стол, взяла чашку Гие, и попыталась выцедить капли из кофейника. Личико ее – самое непримечательное – серые небольшие глаза, брови «домиком», серые волосики под черной вязаной шапкой выразило разочарование тем, что кофе кончился. Она посмотрела на Гию жалобно. И он, подозвав официантку, попросил еще кофейник.

– Спасибо! Я так люблю такой кофе, на который у меня нет денег. Я ведь учусь на свои.

И кем станешь, когда доучишься? лениво поинтересовался Георгий:

– Физиком-теоретиком, – девушка смотрела в сторону стойки, плотоядно облизываясь в предчувствие кофе.

– Но кто-то же тебя приучил к хорошему кофе, значит, раньше ты лучше жила, как тебя там – Наташа?

– Настя, – поправила она собеседника, назвав свое имя. – Папа был физиком-теоретиком. И на кофе нам хватало.

– И теперь ты – сирота?

– Нет, просто отец женился на молодой и теперь кофе пьет в другом месте.

– А ты рассердилась на него и денег не берешь.

– Да ему еле хватает на Настю. И хотела бы взять – да нечего, – засмелась девушка.

Гия сам себя не узнавал. Ему понравилось, что девчонка такая небанальная. И при улыбке у нее открывалась щелка между зубами. Кокетничать она не старалась. А, как известно, отсутствие кокетства – самый рафинированный из видов соблазнения.

– Обязуюсь поить тебя кофе со следующей недели. Забегай сюда в это же время с понедельника. А сегодня мне надо в Турцию на несколько дней слетать.

Девушка улыбнулась огорченно:

– Жалко, халява моя отдаляется во времени и пространстве.

И вдруг Гия решился будто даже помимо своей воли:

– Подожду, пока ты допьешь, и найму тебя ухаживать за моими цветами и котом на неделю. Гонорар – двести баксов. И вся коллекция моего кофе – в твоем распоряжение на неделю.

– А не боитесь, что я квартиру вашу обкраду? – прищурившись, поинтересовалась девчонка.

– А я начальник охраны у бывшего криминального авторитета. Так что подумай трижды, чем даже кофе с собой отсыпать в обход договора.

Девчонка рассмеялась искренне:

– Хорошая отмазка и складная сказка.

– Увы, это горькая – для тебя – правда. – Гия подчеркнул, что сам-то он доволен работой.

– Но я все равно согласна, – поспешно и деловито сказала Настя. Надеюсь, отсюда ваш дом не далеко?

– Почти напротив кафе.

– Как кота зовут? Он агрессивный?

– Станислав – с ударением на «и», как пан Станислав из «Кабачка 13 стульев». (Но не из того поколения была Настя, чтобы помнить такой давний телевизионный проект).

Кот – личность. Обижать не советую.

– А я то собиралась за хвост подвешивать на дыбу! Сколько раз его кормить? Есть ли запасы корма? Туалет в какой день менять?

Георгию понравилось, что девчонка, похоже, профи в этом деле. Обычно Гия увозил кота на передежку в гостиницу для животных. А тут такая удача!

Все есть. Кормить три раза, туалет сменю сам перед вылетом, нужно только извлекать из лотка какашки специальной лопаткой с прорезями и бросать в унитаз, а субстракт в лоток я сам досыплю. Девушка слушала явно запоминая. – Допила? Тогда пошли. И Настя, как солдат по команде, вскочила с места.

– А не боишься в дом ко мне идти. Вдруг позарюсь на твою невинность?

Да кому я нужна, разве что собакам и котам. Люди мною не интересуются. Как и я ими. – В голосе все еще звучала обида, видимо, на отца. И я владею двумя приемами джиу-джитсу. Оба – смертельные. – она посмотрела на Георгия предупреждающе.

– Против лома – нет приема, – пошутил он в ответ.

Тут уж расхохотался Гия, окинув взглядом маленькую худышку, больше похожую на школьницу, чем на студентку. И повел ее домой, познакомил с котом, дал запасной ключ.

– Загляни ко мне сегодня. Есть новости.

И они уже вышли до дома, когда позвонил Илларион:

– Буду через двадцать минут, шеф. – коротко ответил Гия. И задумался – не опоздал ли он с сообщением?

Режиссер Игорь Заславский за прошедшие пару недель с тех пор, как уехала Соня будто протрезвел от своей страсти к ней. Ходил мрачный, но кино снимать продолжал. Чтобы успеть к Каннскому фестивалю, надо было поторапливаться с монтажом картины, а еще не все сцены сняты.

Кроме Сони его покинула и любовница. Она стремительно переметнулась к актеру, исполняющему в фильме по сценарию с использованием событий жизни Клода роль главного героя. До того неизвестный почти артист от лбви с Таей очень расцвел. Ходили слухи, что они поженились или уже вот-вот.

Зато Марианна стала шелковой. Чтобы обольстить мужа снова сделала на спине татуировку, перестала лениться в постели, так что его «озверение» пошло на пользу почти всем. И помогло сосредоточиться на том, чтобы сделать всю картину по гипнотичности схожей с той сексуальной сценой, тон которой задали Клод и Софья. Так внезапно и больно захлестнувшая Игоря страсть к Соне прошла, но она стала камертоном для всей картины.

И проснувшись ночью, Заславский повернулся к Марианне, разбудил ее неожиданным и очень хищным, болезненным поцелуем. Жена застонала. Игорь быстро, без затей кончил, но заснуть жене не дал.

– Я понял. Для выражения смятения чувств нам в картине нужна музыка – роковая, безумная, анархичная. Где только найти такого композитора?

Марианна повернулась на другой бок и сказала хриплым со сна голосом:

– Тая рассказывала, что Клод пишет музыку на стихи соне. И ей они предлагали спеть соло в припеве – в куплетах там какой-то рэп. Марианна заснула. А Игорь слишком взволновался от такого известия. Сама судьба в Австралии послала ему Клода с его историей. Кто же лучше него может выразить ее в музыке. Вот уж не думал, что при такой фигуре можно еще и заниматься чем-то столь неземным, как музыка. Впрочем, им же показались Ангелы! – это даже мысленно для циничного режиссера прозвучало с сарказмом. Не верил он в эту историю. Даже не смотря на то, что в новостях показали кадры, как Сонька пытается идти через дорогу, а ее не пускают под поток машин полупрозрачные силуэты.

Эту сцену несколько водителей сняли на камеры в своих мобильных телефонах. Да и Тая видела их тоже – позже. В квартире у Софьи, причем, вместе с Клодом. И тот тоже сфотографировал еще более внятные силуэты.

Но сам факт существования небесных Хранителей (и наблюдателей) пугал и раздражал наломавшего в отношениях с Софьей и Клодом немало дров Игоря. Он отказывался верить в то, что Бог – не выдумка попов, желающих на этом мифе получать немалые бабки, а реально действующая сила.

Подкупало режиссера и то, что можно будет рекламировать музыку к фильму, если ее напишет Клод, также, как и его участие в сценарии. Эта красивая парочка, которая сыграла в самой картине лишь тела героев (но как!), ее лица захотят увидеть на фестивале. Так что, «три в одном» – это прекрасно для продвижения фильма и может сделать его сенсацией!

В четыре часа утра в Москве перевозбужденный режиссер не мог больше сдерживаться и набрал номер мобильного телефона Клода, надеясь на то, что где-то там в Австралии, куда умотали молодые на медовый месяц, в это время не так поздно или не так рано – он никак не мог сообразить, какая разница во времени с Сиднеем.

Телфон не был отключен, но не отвечал. Тогда Игорь решил написать СМС:

«Узнал, что пишете музыку и тексты. Хочу мелодию к сексуальной сцене фильма, музыку на заставку, рэп на концовку и трагический мотив на смерть Жиз. Выбью в качестве гонорара двадцать тысяч долларов вам на двоих. Музыка нужна не позже, чем через две недели. Ваш уже друг Игорь Заславский.» СМС ушло, улетело через Космос в Турцию.

Клод в это время сидел с Софии на крыше нового дома на надувном матрасе, укрывшись общим одеялом, и смотрел на огромные, как хризантемы, звезды над ними и лунную дорожку на море.

– Если даже я сейчас умру, – сказала Соня, – я уже ничего важного не пропущу.

Клод чувствовал тоже самое. У него в горле стоял комок от переполняющих его чувств.

– С тех пор, как мы с тобой, мир стал таким…объемным, необозримым, полным тайн, запахов и звуков. Будто до этого я не жил, – честно признался Клод.

– Давай пойдем в постель. И не забудь включить диктофон. С утра все записи отдадим компьютерщику. Пусть преступает.

– Скажи, а это не…

– Цинично, хочешь ты спросить?

– Искусственно.

– Искусство – это то, что берется из жизни и возносится вверх, раскрашивается и усиливается. К тому же, не припомню, чтобы издавала какие-то звуки специально для записи. И не собираюсь. – чуть раздраженно ответила Софья. Но Клод погасил ее нарождающуюся злость поцелуем, от ярости которого не осталось время не на поход в постель, не на диктофон.

– Будем с тобой, как кот с кошкой – на крыше, – прошептала Соня и принялась перекатываться по бетону, пока не приняла позу, в которой спариваются кошки. Для полноты картины Клод слегка пригнул ее шею и прикусил кожу сзади. Жаль, что запись не состоялась. Кричала Соня тоже похоже на вопли влюбленной киски.

После этого муж с женой спустились с крыши по лестнице без лампочки (надо купить и вкрутить – отметил про себя Клод).

После этого Клод пошел под душ, так как Софии распаковала новый комплект постельного белья. Красивые пионы выглядели на нем, как живые. И вспомнила, что перед тем, как они пошли с мужем на крышу «послушать море и небо», она застелила в соседней спальне кровать для компьютерщика Влада. И тот сразу рухнул спать, только и попросил стакан молока на ужин.

Парень обоим супругам понравился своей деликатностью и очень интеллигентной внешностью выпускника престижного университета. Ничто не указывало на его связь с мафией. Да и заключалась она в том, что Влад исполнял их просьбы, связанные с хакерством несколько раз. Ему были нужны деньги на протез, который он изобретал для себя, ну и для всех. Он должен быть абсолютно идентичен по свойствам живой ноге и внешне выглядеть неотличимо. В его основе – компьютер, который считывает и претворяем решения ближайших к протезу нервов, так что передает протезу их сигналы, поступающие из мозга. Благо, ногу отрезали после роковой для него аварии чуть ниже колена, так что даже сигналы для голени можно ловить – рассказал он Соне, пока та заправляла постель. Срня выдала ему полотенце и пожелала хорошего отдыха.

– Не забудь на новом месте загадать «приснись жениху невеста» – пошутила Соня.

– Пока ногу себе не организую нормальную, кому попало не отдамся, – неожиданно жестко сказал в ответ этот супер-хакер. – Жалось я не выношу!

– Учтем, – честно пообещала Софья. И улыбнулась на прощанье так, что парень оттаял и «спрятал колючки».

– Вещи не распаковывай в этой спальне. Завтра ты переселишься в домик для гостей у нас на участке. Там одна комната, но есть душ и маленькая кухня.

– Я рад. Не хотелось бы умирать от зависти при звуках секса молодоженов, – с неподдельной тоской сказал Влад. Его инвалидности – меньше года. И он еще не привык к новой реальности, в которой девчонки предпочитают двуногих.

Соня решила, что все же придумает ему какую-нибудь «нечаянную встречу» с той девчонкой его возраста, которая ей понравится, например, завтра на пляже.

Заправив еще одну кровать Соня прилегла. И ее охватила такая сладкая усталость, такая непреодолимая нега, что она сняла одежду и голой нырнула в пахнущие магазином объятия пододеяльника и простыней. Плюхнувшийся рядом горячий от душа Клод ее обнял и прошептал.

– Вижу, та не станешь отряхивать пыль с ног твоих. Ну и не надо. – Прошептал Клод неэно и провел рукою по сей красивой спине. И почувствовал, что вся она в мелких крупинках не ото песка, не то – бетона. С крыши, разумеется, где влюбленные только что предавались дикому, разнузданному сексу. Во время него появляется некая анестезия ко всему остальному. Но Софии ведь могла и поцарапаться. Клод встал с постели, на цыпочках подошел к батуту, накаченному в углу комнаты вечером – это единственное, что удалось купить по дороге из аэропорта, пригодное для малыша, чтобы переночевать одну ночь: замок с башенками и крепостной стеной, с полым центром, в который влезла одна большая пуховая подушка. На ней то, защищенный от скатывания на пол и укрытый дубленкой Клода и возлежал попой кверху царь сего замка, да и император всего имения – Фредерик Тауб. И, судя по всему, он чувствовал себя по – королевски.

Клод пошел в ванну, находящуюся между двумя спальнями, тихонько включил воду, слушая храп Влада из-за двери, намочил половину полотенца и, вернувшись, стал обтирать спящую Соню. Она сладко заурчала, но глаз не открыла и губ не разомкнула. Клод же мгновенно проснулся и взбудоражился. Протирая промежность со спины, он влез таки в горячую пещеру, думая с досадой, что как маньяк какой-то не может удержаться, стоит только коснуться ее. Софии повернулась на бок, Клод обнял ее сзади и медленно, глубоко стал двигаться внутри. И было так сладко дышать в ее лопатки.

Соня спала, но сжала вскоре влагалище внутри. Клод громко застонал, зажав себе рот – ребенок рядом! А Софья промычала что-то, когда горячая сперма выстрелила в нее, оросив изнутри.

Клод вытер снова ее промежность и свой член.

– Пожалуй, мне нравится семейный секс не меньше дикого. Неужели когда-нибудь это может надоесть?! – успел искренне подивиться он перед тем, как провалиться в сон такой сладостный, что во рту появился вкус меда.

Утром Игорь Варежкин позвонил новым знакомым и назначил встречу у здания полиции. Сам он у следователя уже побывал и рассказал, что смог на смеси русского и английского, которым владел по минимуму.

Софья как раз разливала кофе всем, собравшимся за столом. Атмосфера царила приподнятая. Гостиная выходила большими раздвижными окнами в пол на обрыв и море. Когда стекла раздвинули, в комнату ворвался запах моря, почему-то сильно похожий на арбуз.

– Сбылась мечта, отворяй ворота – объединил Влад две поговорки. Клод пытался запихнуть в рот Фрэдику прикормку из баночки. Но малыш, модчп сопя, выдирался из рук и с коленок – он хотел бежать к краю скалы. По нему высился ажурный заборчик, так что опасности, что малыш упадет – не было. Но ведь самостоятельно пацаненок еще не ходит, а есть так хотелось. Клод параллельно над головой ребенка откусывал жадно свой бутерброд с колбасой. И усилиям сына папаша тоже сопротивлялся попыткам одной левой. Не хотел допустить побега на четырех конечностях по неизвестной пока местности.

Но когда он прислушался к разговору Софии, он понял, что звонит подполковник. И мальчишка, улыбаясь коварно, спрыгнул с рук – и …побежал из комнаты на зов моря.

Голову держал немного вперед, будто она хотела быстрее туловища добраться до края и заглянуть за него. Все взрослые онемели, а потом от счастья захлопали в ладоши тому, кто сделал первый шаг и бег одновременно. Мальчик ухватился на прутья решетки и уставился в непердаваемой дымной синевы даль с узором из белых безешек облаков. И позвал, обернувшись к кухне:

– Мами – море!

Соня и Клод подошли к нему сзади. Причем Клод, чтоб не портить романтизм момента заглотил последний кусок бутерброда слишком быстро и закашлялся. Все счастливо засмеялись, а Соня стукнула его между лопаток. Кашель прошел, но слезы по лицу мужчины покатились. Его сын будто ждал такого красивого момента, чтобы начать самостоятельную жизнь. Теперь его, как со словами это было, будет не остановить.

Последним встал и дошел до обрыва Вадим. От чужого счастья ему стало грустно. Но тут к нему повернулся малыш и попросил его взять на руки. Влад прижал к себе эту «вспышку на солнце», как успел про себя назвать мальчишку.

– Люблю, – сказал мальчик, обведя всех и все взглядом.

– Кстати, Влад, тебе придется побыть с Фрэдиком до обеда. Мы должны съездить на опознание Наны и, возможно, Тамары Орловой в морге. Своди его к морю, пусть на батуте прыгает – вынеси его на террасу.

Скоро прилетит Гия – пусть располагается в твоей сегодняшней спальне. А я сейчас найму служанку из местных, чтобы прибрала домик для гостей. Надо посмотреть, что там есть внутри – вчера не получилось как-то. Если что, докупим в городе мебель.

Влад сделал вид, что отнесся к перспективе подкидывать мальчика на батуте и спуститься с ним к морю нейтрально, но сам в душе ликовал. Ребенок словно заражал его энергией и оптимизмом.

– Так и быть, побесимся, – пошутил он, – А служанку выбирайте ту, что покрасивее. И в кружевном фартучке. Взрослые поняли намек и усмехнулись понимающе.

– Служанка! – закричал, ликуя, Фрэд.

– Ого, да он уже мужчина в самом расцвете сил, – изумился Влад шутливо.

Супруги, не мешкая, отправились в домик для гостей. Тот оказался чистым, но пустым. И там не было теплых полов, поэтому стоял холод.

Купим электрокамин сюда и кровать со столом и стулом. Ведь тут Влад будет проводить только ночь, а офис мы сделаем в башнях. Один – ваш, музыкальный, другой – мой. Чтобы не мешать творить друг другу.

Рассуждая о покупках, Клод и Софья дошли до магазинчика и попросили машину у своего нового знакомого. Тот молча протянул ключи.

– Мы решили купить машину сегодня. Покажи нам на карте, где автосалоны.

Махмуд взял с полки в магазинчике автомобильный атлас и обвел на карте три места, куда надо ехать, чтобы купить машину. Потом Соня попросили обвести места, где можно купить мебель. Мужчина обвел их фломастером другого цвета. И последней Соня попросила его указать, где расположено то самое отделение полиции, куда их попросил приехать Варежкин.

Но поехали они туда раньше всего. Все же двигало ими не просто любопытство. Было что-то мистическое в том, что два врага Сони убили друг друга. Софья покосилась на Клода, который сел за руль, и спросила приглушенным голосом:

– Как ты думаешь, Ангелы могли такое устроить?

– Убить двоих! Да ты с ума сошла!

– обиделся за Ангелов Клод. – Люди сами убивают себя, сходя с того правильного пути, который им был дал свыше. Два зла встретились и схлестнулись.

– Но Нана ведь успела выйти замуж, ее жизнь изменилась, может, она бы стала жить правильно.

Первое, что она сделала в новой жизни – убила человека. Напомнил клод.

Ангелы над супругами закувыркались и захлопали крыльями как-то по-особому.

– Ну что ж, – Не без ехидства заметил Ангел Клода, – Твоя – то тебя киллером считала. А мой-то как все по полкам расставил.

– Ну, она меня представила не киллером, а рыцарем с острым мечом. Это более благородный образ. Я даже сам себе в ее вымысле понравился.

Глава пятнадцатая

Георгий уже был в аэропорту, куда поехал сразу после разговора с шефом. Он показал Иллариону смятую бумажку с запиской Наны. И сказал, что нашел ее вчера вечером. И почти сразу ему позвонила Софья и рассказала о том, что «Царица Тамар» и Нана убили друг друга взаимно.

Получается, этот «левый» Арсен нас обманул, кинул?! вызверился Лари. – Найдите его и пусть получит по полной. А сам лети в Турцию, убедись в том, что Сонька не навыдумывала с три короба. И передай Клоду, что в Турции нам представитель не нужен – только в Австралии. В Анталье у нас их аж двое! Пусть губу не раскатывает.

– Передам, – пообещал Георгий, облегченно вздохнув. Уламывать Клода сотрудничать с мафией ему никогда не хотелось.

Ну, летите, голуби, летите. пропел Илларион и махнул рукой куда-то в сторону балкона. Из-за дверей спальни, когда Георгий проходил мимо, призывно глядя на него, выглянула пышка-Ирочка.

– Ей долго в живых не продержаться с такими «закидонами», – с некоторым ужасом подумал Гия, – Она не понимает, что у некоторых людей сердце не просто величиной с кулак, но и с его же – кулачьми – функциями. Прихлопнет неверную, как муху, и могилки никто не найдет.

У отделения полиции в Аланье было тихо, даже никто не курил на крыльце. Варежкин стоял, понурый и хмурый. И тут подъехали супруги – самая красивая пара, которую он когда либо вижел даже в кино. Когда он разглядел Софью, нечаянно с ней столкнувшись, это было, как удар под дых. Его обожгла сперва гневная вспышка необычайно синих глаз, таких больших «морей» на лице ему не доводилось видеть. Ну а Клод с его божественной широкоплечей фигурой и лицом, от которого даже мужчинам нормальной ориентации трудно взгляд отвести только выигрывал от того, что не страдал нарциссизмом. Но ни у кого не оставалось шансов, когда наблюдали супругов вместе. Только сумасшедший не понял бы – они как лебеди – не заменимы друг для друга. Честно говоря, до того, как Варежкин познакомился с ними, он считал себя влюбленным в Нану и даже горевал. Но понял, что это была страсть, а не любовь. И это странно утешало: потерять красивую любовницу проще, чем женщину своей судьбы. Поздоровавшись, все трое вошли в холл управления. Собственно, внутри здание было точно таким же, как участки во всем мире – бесприютным и пахнущим кирзовыми сапогами, хотя их уже давно нигде никто не носит. Парадокс.

Следователь оказался невысоким и кряжестым лысым мужчиной.

– Тимур Осман – коротко представился он. Супруги и Варежкин тоже назвали свои имена при включенном диктофоне.

Следователь вел себя корректно. Попросил рассказать Соню, кем она приходится убитым.

– Тамара Семеновна – моя бывшая свекровь. Нана, теперь – Нина Варежкина – она сменила, вступая в брак имя и фамилию – гражданская жена одного из клиентов моего бывшего мужа адвоката. Женщины могли враждовать из-за того, что Нана кастрировала Павла Орлова. Обстоятельств в подробностях я не знаю, ведь Павел женился на мне, чтобы никто не узнал, что он кастрат. У нас с ним был досвадебный договор – скрывать это обстоятельство от всех, живя в браке. Но Тамара знала все подробности происшедшего. И в нем была сама виновата, а не мой бывший муж. Так что они могли узнать друг друга, и бывшая свекровь попробовала расквитаться. Но Нана приготовилась к встрече, поскольку тоже, наверное, узнала Орлову.

Следователю понравилась эта версия – она помогала закрыть дело, поскольку обе убийцы взаимно уничтожили друг друга.

Но Варежкин, помявшись, высказал свое несогласие в такой версией.

– Я женился на Нане, чтобы дать ей свою фамилию, поскольку она скрывалась от своего сожителя в Сибири, предполагая, что он найдет и убьет ее. Не Илларион ли Гурия направил гнев свекрови адресно, так сказать? Вы будете рассматривать эту версию.

Софья перевела слова Игоря следователю Осману. Тот пожевал губами. Явно не хотелось ему лезть в российские криминальные разборки. Но все же Варежкин – его коллега, и…

Соня, воспользовавшись его молчанием, постаралась убедить Варежкина, что он ошибается.

– Я разговаривала перед вылетом в Турцию из Сиднея с начальником охраны Илларионом – Георгием. Он сказал, что Нана сбежала с моей свадьбы, выдумав историю, что якобы Илларион влюбился в меня и она уступает его сопернице. История эта шита белыми нитками. Эти двое были – два сапога пара. Но Нана захотела переспать с Павлом Орловым, так как в него влюбилась, и, поскольку он явно не желал вступать с ней в связь из-за того, что она – женщина его шефа, она прислала ему ночью записку о том, что она, якобы, убила своего мужа и ей надо срочно, до того, как утром обнаружат труп, посоветоваться с Павлом, как с адвокатом и просила его влезть в окно ее спальни. А когда он и там пренебрег ею, Нана подняла шум и отрезала Павлу член. Охрана должна была его пристрелить, но Паша сбежал. И не выдал Нану потому, что никто не знал точно, что именно он был в спальне Наны. Она сделала вил, что неизвестный пытался ее изнасиловать. Павел понимал, что если все раскроется, то велят бить не только Нану, но и его – чтобы не проговорился другим. Вот так все и вышло. Георгий сегодня от меня узнал, что Нана мертва и срочно сюда вылетел. Никто Нану не сикал, потому что шеф уже завел новую подружку.

Теперь задумались оба. Соня предложила посмотреть, действительно ли убиты те люди, о которых они говорят. И потом Варежкин поговорит с начальником охраны Иллариона и уж потом будет решать, мог ли тот быть заказчиком убийства или все произошло по воле случая.

Следователь кивнул и все вышли вслед за ним из кабинета и отправились в морг.

Там стояла вонь, видно холодильники были плохими, подумал Варежкин, которому было с чем сравнивать.

Когда с лиц лежащих рядом на столах женщин откинули поров, Софья поразилась, что обе они перекрасились в противоположные цвета. О чем и сказала присутствующим на русском и английском.

Рана, нанесенная Тамарой Нане, была проломом черепа, исказившим лицо. Но, Варежкин, увидевший, во что превратилась голова его новой жены, заплакал беззвучно. Это было страшно – такой гигант ревел, следы с горох!

Но не менее поразила Соню и черная прическа Тамары Орловой. Из «царицы» она превратилась в байкершу. Если б не чванливое выражение лица, которое само сложилось после смерти в привычную гримасу, Соня не узнала бы ее.

– Это моя бывшая свекровь. Только она перекрасила волосы и изменила радикально стрижку. Она хотела быть не узнанной Наной, когда к ней позвонит в дверь с ножками от нового стола в руках. С ее стороны это было точно преднамеренное убийство. Но по личным мотивам. В киллеры бы она не нанялась.

Варежкин добавил:

– А Нана ожидала кого-то из прошлой жизни, боялась расплаты. И поэтому узнала Орлову, и взяла нож в руки? – предположил Варежкин.

– Думаю, да.

Следователь раздраженно попросил перевести ему все, что сказал русский подполковник. Соня так и сделал. Заодно и Клод оказался с курсе версий.

На выходе из морга Варежкин сказал, что уверовал в версию взаимного убийства. И спросил, когда можно похоронит жену с учетом того, что он намерен похоронить ее в Турции. Следователь позвал его в кабинет, чтобы оформить разрешение. А Софья с Клодом отпросились по делам – их у новоселов – невпроворот.

Георгий прилетел после обеда. До ее приезда оставалось еще два часа, пока он доберется в Аланью из аэропорта. Так что супруги продолжили делать покупки. Они уже заказали в мебельном кровать, три компьютерных стола для кабинетов и один обычный стол и четыре стула для гостевого домика, детскую кроватку и манеж. В магазине электротоваров купили настольные лампы и два огромных электрокамина. На очереди был текстильный центр – для покупки всего для спальни, ванны и столовой.

Кстати, там Клод от участия в выборе расцветок и форм отказался – пусть будет все, как хочет Соня. Его никакие цвета не раздражают. За годы в спорте он привык вести спартанский образ жизни и заранее согласен на все. Софью такая его позиция, несомненно, обрадовала. Потому что она как раз была помешана на гармонии цветовых сочетаний.

Ну и в конце – покупка машины. Они хотели на последнем этапе захватить с собой Махмуда из магазина, чтобы тот помог с оформлением документов на автомобиль и чтобы назад уехал на своем авто.

Махмуд, которому больше нравилось мотаться по городу на машине, чем сидеть в магазине, тем более, что все его действия оплачивались, радостно снова вызвал жену «на дежурство». И передал ей приглашение от новых соседей на новоселье по просьбе Софьи.

Как раз и Гия подтянется, и Владу пригласим какую-нибудь русскую из местных. Соня пердумала вызывать ему горничную. Уж лучше тогда медсестру.

Но и эту идею отверг Клод.

– Он итак чувствует себя инвалидом, так что в присутствие медсестры станет еще больше комплексовать.

– Да уж прямо! А как же миф на счет того, что короткие белые халатики возбуждают мужчин чуть ли не в гробу.

– Ну, в гробу я пока не был, но с травмами лежал весь в гипсе. И, поверь, мне, в такие моменты ты не можешь думать даже об этом основном инстинкте – желание выжить и встать на ноги доминирует.

– Но медработник мог бы быть ему полезен и как тот, кто может посоветовать какие-то вещи при изобретении электронного протеза, взаимодействующего с ногой.

Уж лучше тогда наймем Фрэдику хорошенькую няню, предложил Клод, лукаво улыбнувшись.

Ну уж нет! Закричала Соня, – Девица влюбится в тебя, и тогда Влад и я будем страдать морально, а может у меня будет второй инфаркт от ревности.

Клод постучал задумчиво пальцем по своим четко очерченным твердым губам и выдал вирдикт:

– Я звоню Мише из Сандунов. Будем ему платить столько, сколько он там получает. Кто как не он сможет позаботиться о взрослом мужике и о маленьком мальчике, и помочь с защитой, если будет необходимость. Будут жить с Владом в гостевом домике. Кто, как не он, и посоветует толковые вещи о мышцах и нервах ног, и физически травмированную разрабатывать ее станет вместе с Владом. А уж когда тот встанет на ноги с его внешностью интеллигентного романтика легко найдет себе симпатичную интеллектуалку без чьего либо вмешательства.

Соня снова посмотрела на мужа восхищенно. Она все еще никак не могла привыкнуть к такому набору совершенств. А ведь чуть было не променяла счастье на сомнительное благополучие?

Ей стало стыдно при воспоминании о том дне накануне Нового года, когда она отказалась выйти замуж за Клода, решив остаться и воевать с бывшей свекровью за квартиру Павла. Всего бы этого не было сейчас.

– Софи, ты согласна со мной? Или все же искать Владу дамочку-однодневку?

– Предоставим ему идти своим путем, но поможем встать на ноги. Звони Мише. Моежет, он приелетит уже сегодня?

– А ты звони в мебельный магазин, пусть вторую кровать для гостевого домика привезут с прежними заказами.

Но тут Софье позвонил следователь. На корявом английском он спросил, есть ли кроме бывшей невестки другие родственники у Тамары Орловой? Кто ее похоронит? Нану уже забрал из морга муж.

Соня думала не долго: конечно, это ее долг. Пусть и неприятный. Лицо ее побледнело, она сказала, что подъедет в полицию завтра снова. И все возьмет на себя.

– Вы можете через похоронное бюро заказать гроб и купить место на кладбище. – посоветовал следователь, – они все сделают в морге и оттуда доставят покойную на кладбище.

То, как она побледнела, испугала Клода.

– Что, что?! – теребил он Софью за плечо, – тебе плохо, ты сейчас упадешь в обморок? – Он подхватил жену под мышки и обхватил за спину.

Соня рассказала о новых обстоятельствах.

– Слишком много для беременной: и переезд, и новоселье, и похороны. Я попрошу Варежкина, чтобы он организовал все для двоих взаимоубиенных.

Но правильно ли, что они будут лежать рядом? Соня еще больше нахмурилась.

– Да, еще одна моральная проблема… – Пусть попросит участки под могилы в разных частях кладбища.

На том и порешили. Клод стал обсуждать с Игорем все подробности. А Софья тем временем вспоминала, как ненавидела ее Тамара после гибели сына. Она точно была бы против того, чтоб ее хоронила Софья. Или попросить Гию, чтобы он переправил ее гроб в Москву и похоронил рядом с сыном? Но она решила шефа безопасности Иллариона об этом не просить, а то и впрямь припишут группировке совершенное не ее членами убийство.

Варежкин с предложением Клода согласился. И принял приглашение на новоселье вечером.

Вернувшись к более приятным заботам, Соня «отмерла», попросила мужа остановиться у ресторана, где заказала пять блюд с доставкой к ним домой к семи вечера. И пока заказ оформляли, уточнила у Михаила, когда он сможет прилететь (о его принципиальном согласии Клод договорился раньше. А Соне только нужно было знать день и время, чтобы знать, сколько порций заказывать на сегодня.

– Миша ответил радостно. Сказал, что уже заказал билет на завтра. Все же ему нужно хотя бы отменить массаж уже записавшимся к нему клиентам.

– Но я уже в предвкушении. И в изготовлении протеза поучаствую активно. Надо же, какой умница ваш Влад.

– Наш Влад – уточнила Софья. – Именно те придется его на руках носить, – оба засмеялись. И попросила у администратора в заказе снизить число порций на одну.

Не надо закричал ей в ухо Миша, мои порции сложите в холодильник: не верю я, что ты Сонечка, хорошо готовишь. пусть по приезде меня ждет шашлык!

– Ладно, ясновидящий, до встречи. Адрес Клод тебе продиктовал?

А то! – в голосе его звучала радость человека, который может оказаться в «краю магнолий» из промерзлой Москвы уже завтра. – До встречи у Акдениз! прихвастнул своим знанием турецкого названия Средиземного моря Миша на прощание.

За окном ресторана как раз и лоснилось, поджариваемое солнцем гладкое, обленившееся море.

– Все лучше, чем хорошо, – сказала Соня вслух.

– Да, да – корошо, – подхватил турок администратор знакомое русское слово с акцентом.

Она устало вышла из ресторана. Хоть одно дело сделано. Осталось увидеться с Гией и отдать деньги за похороны подполковнику Варежкину. Или это можно сделать на праздновании новоселья.

Помяни черта – и он тут как тут, – сказала вслух Соня прежде чем нажать кнопку принятия вызова на мобильном. Георгий звучал раздраженно:

– Я же просил без меня на опознание не ездить. – начал он, не здороваясь.

– Нас вызвал следователь на утро, – так же агрессивно ответила Соня. – Я сфотографировала обеих жертв на телефон. Они обе перекрасились в альтернативные цвета. К тому же Варежкин – супруг Наны, ставшей Ниной, перед опознанием выдвинул следователю идею, что Нану убили по заказу Иллариона, от которого она, якобы, сбежала, не выдержав издевательств. Я не перевела его слова на английский турку в полиции, и постралась его уговорить «не гнать волну» до беседы с тобой.

Гия возмутился: – От каких издевательств она сбежала, тварь неблагодарная, – жгла, как королева. С Лари они были одного поля ягод, в жизни не встречал сожителей, более похожих друг на друга.

– Вот все ему и скажешь сам сегодня за ужином, что причина побега Наны была той, что я ему назвала. Я рассказала ему правду.

– Откуда он вообще взялся, «мент поганый».

– Из -рска, прилетел хоронить жену. Кстати, сейчас занимается похоронами и ее убийцы.

– Высокие отношения, – припомнил по этому поводу фразу из «Никитских ворот» Георгий, который перестал злиться на супругов Тауб – на них итак всего «навалилось с горкой.»

– Я есть хочу, давайте встретимся в ресторане у меня в гостинице.

– Согласна. Где она находится – отдаю трубку Клоду – он за рулем. Но нам сегодня рассиживаться некогда. Закажи и нам что-то: собираемся купить машину.

– Не надо. Я завтра улечу, оставлю вам доверенность на свою, все равно в гараже пылится.

– Ну, хоть это не придется делать сегодня – оформлять авто.

– Доверенность я составлю сам, у меня здесь всюду знакомые. А у Иллариона в Алань есть автосалон, там и купите похоже, что захотите.

Соня отдала Клоду, все это время поглядывавшему на нее вопросительно, свой телефон. У Георгия, к счастью, отличный английский. И размещать его у них дома не придется, раз он уже снял номер.

В ресторане Сфья кроме мяса заказала огурцы соленые и маринованные грибы – аж по две порции.

– Ну, наконец-то, понимаю, что ты и впрямь беременна. – Пошутил Клод, – А то с унитазом обнималась только раз – в туалете самолета, – поведал он Георги.

– Еще сегодня голова закружилась, когда поняла, что мне придется хоронить Тамару. Боюсь, она в гробу перевернется, если увидит меня у своей могилы.

– Ты веришь, что душа сорок дней бродит вокруг знакомых?

– На кладбище она будет присутствовать, – заверила Соня тоном эксперта, – Ангелов мы видели. А Тамарину душу – нет. Как – то даже не верится, что она у нее и при жизни-то была. Скольких безвинных она на суде «утопила» в угоду виноватым. Про то, что она попыталась меня убить – вообще молчу.

Принесли всякие вкусности и разговор прервался. Готовил повар отменно. Объевшись, все осоловели, затихли, откинувшись на спинки стульев.

Но Соня встрепенулась: – О, Боже, мы ведь назначили встречу у салона нашему соседу – Махмуду. Мы на его машине ездили по делам! Придется мчаться туда.

Соня назвала салон, поэтому Гия засмеялся: – Ну, я так и знал. Лари им владеет. Поеду с вами тогда туда.

– Тогда уж мы свою машину купим, – Клоду явно не нравилось принимать одолжения от начальника охраны мафиози. Во всех этих благодеяниях ему чудился интерес мужчины к его жене и желание держать под контролем их жизнь. Два альфа-самца в делах не совместимы. Георгий по интонации понял, что Клод накаляется.

– Конечно, раз все равно придется тащиться на другой конец города, то лучше сегодня, пока я могу помочь со скидкой для вдовы нашего бывшего адвоката.

Взгляд мужчин скрестились. И тут зазвонил телефон. На экране высветилось имя девчушки, присматривающей за котом у него в доме.

– Привет, дорогая, – намеренно нежным голосом пропел он в трубку, чтобы уверить Клода в том, что у него есть своя девушка, и чужие жены его не привлекают. Это и впраду подействовало на Тауба.

Зато Настя оторопела – не в таком тоне она разговаривала со своим новым работодателем раньше.

– Не знаю, что Вы вообразили себе, что, может, я скучаю – ядовитым голосом затянула она, – Но ваш котяра не выходит из-под дивана, не ест, не пьет. Давайте, я включу телефон на громкую связь, а вы его своим голосом позовете и попросите поесть.

– Ну, давай, – обреченно вздохнул Гия. – Только я тебе сам перезвоню сейчас.

Он вышел из ресторана первым, на ходу бросив официанту, чтобы записали стоимость обеда на его счет. Супруги поднялись тоже. Но Клод не стал отменять решение на счет оплаты обеда. По западному этикету всегда платит тот, кто пригласил.

Выйдя из дверей, они увидели потешную картину:

– Кыс-кыс-кыс! Выходи, лентяй, и жри. И чтобы больше без забастовок! – прорычал Гия в трубку.

По громкой связи и видео на экране показался огромный котяра, который брезгливо начал выполнять команду хозяина. А по фону хохотала девушка.

– Ну, Настенька, пока, целую! – Закончил Гия разговор все тем же воркующим голосом и сразу отключился, не дожидаясь ответа по громкой связи. Дипломатия, система сдержек и противовесов.

Соня ничего не стала выяснять на счет девушки. Прошлую звали Ирина, кажется, она ушла к Иллариону. Новую она не видела. И, судя по скорости смена пассий, может и не увидеть.

В салоне было шикарно. Пахло лавандой. Видно, чтобы успокаивать нервы клиентов, когда они увидят цены. Но и машины того стоили.

– Нам нужен джип, но с не очень высокой посадкой, поскольку у нас уже есть ребенок, и кто-то на подходе.

– Как, вы не выяснили еще, будет мальчик или девочка, спросил Гия и Софьи.

– Ты же видишь – как только я стала домохозяйкой – дома перестала бывать вообще. Кстати, надо поторопиться с выбором и офомлением: ты не забыл, что вечером обмываем покупку дома.

Клод стал подробно объяснять Георгию, как к ним в дом заезжать, оба мужчины разгуливали по салону. Менеджера нигде не было видно. Это озадачивало. Поэтому, заптисав голос Клода с объяснениями на диктофон в телефоне, Гия жестом показал на небесного цвета джип «Лексус» и пошел в сторону офиса за стеклом. Там никого не было. Но, проходя мимо шоколадно-золотистого «Мурано» заметил, что внутри кто-то спит. Он открыл дверцу и парень чуть не вывалился из автомобиля. Это и был искомый кадр.

– Иногда важно не спать на работе не только с женщинами, но и в одиночку, – зловещим шопотом прошептал Георгий, стараясь не привлекать внимание Клода к плохой дисциплине сотрудника.

– Виноват! – пришибленно ответил Парень, – Просто только я спал на работе с богатой клиенткой, чтобы она купила, наконец, этот «Мурано». Но она решила «подумать еще» – то есть еще раз потрахаться в нем до покупки со мной, – Гия видел, что парень не врет. Богатые дамочки любую возможность использовали, чтобы сходить налево от своих занятых мужей.

– Ладно, замнем тему. Видишь тех, кто осматривает джип? Это мои друзья. Девица – бывшая жена Пашки – Красавчика. Сделай им скидку на пятьдесят процентов.

И обязательно тайно поставь на джип маячок.

– Так они друзья или враги, – насторожился Риваз.

– Они друзья. Пока не попытаются нам навредить, разумеется.

– Ладно, так и сделаю. А что в отчете написать.

– Так и напиши – «свои».

С этими словами он подошел к мужу с женой и, промолвив, что он бы хотел до прихода их знакомого посмотреть фото Наны и Тамары в морге.

Соня открыла ему их на экране.

Но они же… другие! недоверчиво пробормотал Гия.

– Потому что обе скрывались – и успешно – от вас. – Не без ехидства заметила Софья.

Георгий только крякнул, – все у тебя хорошо, но вот язык раздвоенный, – пробурчал он.

– Зашью теперь – ради любимого, – с миртворческой улыбкой сообщила Соня.

Ладно, до вечера. Если что – звоните. через плечо по дороге к выходу крикнул Гия.

Почти сразу после его ухода прибыл Махмуд. Ему пришлось добираться сюда на автобусах.

Клод, видя его усталый вид, молча вынул из кармана сто долларов и протянул мужчине.

– Езжай домой, готовься к ужину у нас, нам тут все оформят – знакомый посодествовал.

– Да ладно, отдышусь тут. И правда, не смотря на самое начало феврлля солнце так и жарило.

– Февраль, – сказала Соня задумчиво, – у меня через четыре дня день рождения.

– А у меня – через двадцать, – подхватил тему Клод.

– Да с вами спиться можно, соседи, – обрадовано потер руки Махмуд. – Сегодня – новоселье, завтра…

– Завтра поминки, – сообщила Софья. – Убита бывшая свекровь тут, в центре Аланьи в ее новой квартире.

– Вот это да, – искренне потрясенно сказал Махмуд. – Это одна из тех, кто убил другую русскую? Об этом тут все газеты писали.

– Не русскую, а грузинку. Русской она только притворялась.

– А ее будем поминать?

– Хороший вопрос. Но она тоже – знакомая.

– Опасно быть вашим знакомым, – усмехнулся сосед.

– Еще как. Так ты уходишь?

– Что б я ушел до драки? Никогда. Соня с Махмудом хлопнули друг друга по ладони всем известным молодежным жестом. А Клод раздраженно пробурчал:

– Завтра же начнешь учить меня русскому. Надоело ждать перевода.

– Начнем прямо после оформления машины. Буду тебе в ушко шептать нежные слова и идиоматические выражения.

– Это еще что за хрень? – Клод не все знал и по – английски из области филологии.

– Поймешь по мере нашептывания, – обольстительно улыбнулась Софья мужу. И тот резонно заметил:

– Только пусть твои губки ухо не очень щекочут: секс мозги отключает. А я итак знаю только то, что ничего не знаю.

– Ты знаешь меня, – возразила Соня, завершив дискуссию глубоким поцелуем.

Ангел Софьи порадовался за нее и не без гордости сказал Ангелу Клода:

– Видишь, Сонечка стала гораздо сердечнее после инфаркта.

– Не удивительно, – констатировал Ангел Клода – Ведь ее сердце подержал в ладонях Архангел Рафаил и выровнял его не только от шрамов. До этого из него торчали колючки.

– Рад за нее. И еще – она поверила, что Клод ее любит, что боли от любви может и не быть.

Но это не значит, что ее не будет и по поводу взаимной любви… Вздохнул тяжело его коллега. – Ангел Фрэда прав – останется тот сиротой. И еще двое его братьев и сестер. Иначе пришлось бы много меня в будущем целой страны. Дети Сони должны оказаться в семье Рината и Алии. Ведь по первоначальному сценарию их жизни Соня должна была выйти замуж за друга из детдома Рината, родить от него двойню и при родах умереть. А вырастила бы малышей Алия. И из сына Софьи вырасти должен будущий президент Татарстана.

Но ведь теперь-то дети могут хоть подрасти настолько, чтобы помнить мать! Не обязательно отдавать их в семью татар грудными!

– Но тогда у Софьи не будет стимула оставить ребятишек Алие – та ведь кормит грудью.

Оба Ангела сговорились попросить совета у высшего эшелона, раз сами не могут ничего придумать. А ни о чем не подозревающая Софья нежилась в сиянии глаз Клода. Он смотрел на нее неотрывно и так призывно, что не понять, чего он хочет, было невозможно. Но нужно. Вокруг был маленький супермаркет, полный людей. Надо было уходить отсюда.

– Мы не купили спиртное на вечер. – На пороге встрепенулся Клод.

– Махмуд, есть у тебя что-то тут «крутое» выпить. – спросила Соня.

– А для чего тогда мужчине держать магазин? – вопросом на вопрос ответил он. И распахнул дверцу под прилавком. Перегнувшись, Софья заглянула туда и присвистнула.

– Из личной коллекции, как говорят в зарубежных фильмах.

– Теперь будет из «вашего винного погреба». Погреб в доме, надеюсь, есть?

– Мы еще сами не знаем, что там есть, чего нет. А вот гараж точно строить придется. Сегодня спать не будем, охраняя голубой джип мечты. – вскользь заметила Софья.

– Молодожены все равно не спят ночами, так что охраняют свое добро можно попутно.

Дайте ка нам и амбарный замок, – попросил Клод. – Хоть ворота закрыть наружные покрепче, пока нет гаража.

– А вы сигнализацию поставили?

– Да, такую, которая не дает колесам крутиться при угоне, а не просто вопит.

Махмуд принес им громадный замок с неизящными ключами.

– Вот. Мой подарок на новоселье.

Супруги поблагодарили, и, наконец, плюхнулись на сиденья цвета натуральной коди.

– Джип такой же красивый, как ты, – восхитилась Соня.

– Но не настолько красивый, как ты, – шутливо продолжил Клод.

– Тогда поехали скорее домой. Влад подозрительно не звонит весь день и не спрашивает, что можно и нельзя Фрэдику. Сомневаюсь, что все проходило так гладко.

Глава шестнадцатая

Тем временем Георгий уже доложил шефу о том, как обстоят дела в похоронами взаимоубиенных женщин. И переслал фото с Сониного телефона Лари с припиской: обе перекрашены, явно скрывались. Действительно натолкнулись друг на друга случайно.

Илларион смотрел печально на Нану. Честно говоря, он уже скучал по ней с приторной пухлой дурочкой. Но ведь все равно не мог он бы он ей простить ту записку, что показал ему Георгий. Так что все к лучшему в этом лучшем из миров.

Поэтому свое отношение к случившемуся высказал Гие одной фразой:

– Случай – рука Бога. Пора начинать грехи замаливать. Найди в Грузии монастырь – перечислим туда денег.

О воле случая размышлял и подполковник Варежкин. Даже точнее, о теории вероятности. Могло ли такое случиться, чтобы прибывшие из разных концов света две враждебно настроенные друг к другу женщины, скрывавшиеся ото всех, встретиться. Знает ли история такие совпадения.

И тут Игорю вспомнился роман Курта Воннегута, который он еле осилил в свое время из-за того, как он был написан – заковыристо, клочковато, местами вообще не понятно, во всяком случае такому основательному человеку, как Игорек. Но тогда было необходимо читать то, что модно. Раньше кичились имеющимися в домашней библиотеке книгами, а не часами. Мода – ничего не попишешь. А вот теория «одного караса» Варежкину запомнилась навсегда. По ней выходило, что если вы в любой стране мира встретились с каким-то человеком и он вам взаимно понравился, то вы обязательно найдете не менее одного общего друга или хотя бы знакомого.

Так это или не так – Варежкин за неимением времени не задумывался. Но когда весь этот «клубок друзей, террариум единомышленников» оказался в Турции в одно и то же время, да еще Тамара Орлова купила квартиру напротив той, куда отправил Варежкин жить свою «свежеиспеченную» жену, о которой даже в Красноярске знал один человек – друг из паспортного стола – тут уж приходится распространить теорию этого самого караса не только на людей с взаимной симпатией, но и с неистовой ненавистью!

Варежкин, придя к следователю, позвонил Соне на сотку, и та сообщила, что, будучи беременной, слишком плохо себя чувствует из-за смерти свекрови. Поэтому она попросила Варежкина уладить все необходимые формальности для похорон не только всвоей жены, но и ее убийцы.

Следователь засомневался в том, не выбрасит ли любящий вдовец Тамару Орлову на помойку, получив труп в свое распоряжение.

– Он все же подполковник полиции, к тому же и его жена убила свою убийцу. И теперь навсегда останется неизвестно, как дело было, кто нападал, кто защищался.

Ну что ж, Софья убедила не только следователя, но и Варежкина.

– Нана васс обманывала. Ей нравилось жить с Илларионом, они были на редкость подходящей парой. Змий и Змея. Она сбежала не от прошлой жизни, а от разоблачения истории с запиской. Уверяю Вас, Игорь, что другими люди не становятся, а только притворяются. Нана, обольщая Вас, преследовала свои цели. Хотя я не исключаю, что такой мужчина мог бы ей понравиться в постели. Вы хотели начать ей новую жизнь. Но вашими благими намерениями была бы вымощена дорога в личный ад. Так что, в данном случае одно зло уничтожило другое зло. Синхронно.

Варежкин замолчал в трубку. Не похоже было, что он хотел смириться с такой формулировкой.

– Я меньше знала Нану, но Георгий, который тоже будет на новоселье, если захотите, расскажет о ее жизни больше. Прогуляйтесь с ним по саду вечерком. И вы перестанете убиваться по той, которую, видно, полюбили. И для нее это был первый раз в жизни – чья-то любовь и бескорыстная помощь.

– Я тоже не Ангел во плоти, – вздохнул Игорь протяжно, – так что мы были бы два сапога – пара.

– Или два ботинка на одну ногу.

Варежкин на том конце разговора улыбнулся впервые за несколько дне.

– Я приду и поговорю. Но если расколю шефа службы безопасности на признание в убийстве, то мстить буду до последнего.

– Ваше право, – сказала Соня. Но сперва отпразднуем наше новоселье. Я с ног валюсь от усталости, готовясь.

– Лучше пусть мы чего-то не доедим, чем вы ребенка не доносите. Исходите из этого. – Помолчав, Игорь добавил смущенно, – Я уверен, что Нана была от меня беременна, не могла не понести после такой ночи.

Исключено, остановила его излияния Соня, – она жила с вором в законе и у нее были перевязаны трубы…

Варежкин отключился молча. Горький комок мешал говорить.

– Вот уж у кого ЛюбоЛь, – тяжело вздохнула Софья, услышав короткие гудки.

Режиссер Заславский снова пребывал в ярости по поводу «голубиной семейки» Таубов. Они не ответили на его предложение. Да, он сделал немало гадостей им. Вспоминать об это было болезненно и гадко. И, конечно же, неправым, не смотря на это, он себя не считал. Ведь таков этот мир кино: жестокий и лживый, полный интриг и подлостей. Ведь большинство картин имеют выдуманные сюжеты, в которых все идет так, как все мечтают, чтобы случилось в жизни. А в жизни все идет не так, как хотелось бы. И живя в кино надо ухитряться остаться на перекрестке и идти на зеленый свет светофора. Пойдешь против запретов, даже в промежуточный период – сшибут и выкинут на обочину. Режиссеры и актеры в из жизни почти никогда не ведут себя так, как экранные герои.

Накалив себя до нужного градуса, Игорь Заславский позвонил Клоду снова. Тот трубку взял сразу и начал с извинений.

– Меня заинтересовало Ваше предложение на счет музыки к фильму. Но я так и не имел возможности обсудить его с Софьей. Тут у нас покупка дома, переезд, похороны бывшей сониной свекрови – и все в течении как раз того дня, когда утром я увидел вашу СМСку.

Внутри Заславского словно разом сломался весь наросший лед. Конечно, как он мог забыть, что люди переехали, что у них медовый месяц, в конце концов. Ему в очередной раз пришлось признать, что он несправедливый эгоист. Поэтому он не стал рассказывать о своей злобе и не выказал раздражения.

– Да, конечно, я понимаю, что у вас много первоочередных дел. Но такого шанса, как заявить о себе, как об авторах песен и музыки у вас еще долго может не представиться. А я уже еду с фильмом в Канны. Это уже в мае. Монтаж почти закончен. Мне нужны ваши мелодии и рэп не позже середины марта – последний срок приближается. Скажите хотя бы «да» или «нет», чтобы я мог вас ждать или не ждать.

– Я перезвоню вам через десять минут, – пообещал Клод, – Вы сами знаете, как вели себя с Софьей. Я не могу дать вам согласие, если она будет против. Тем более, что эротический рэп – это целиком ее идея, ноу-хау, если хотите. – Клод отключился.

Он застал Софью кормящей полусонного Фрэдика из бутылочки. Сама она была тоже «с падающими веками» и помятой щекой. Вчерашнее новоселье после тяжелого дня, полного событий, стало элементарной пьянкой. Все так расслабились и объелись, сто Гия с Варежкиным, из-за стола пересевшие на садовую скамейку для выяснения отношений, пришли к консенсусу, судя по тому, что заверяли друг друга в вечной дружбе, что при желании, могло бы стать на них компроматом: братание ментов с бандитами не должно проходить на глазах у «гражданских лиц», а в более конспиративной обстановке.

– У меня в -ске под крышей немало магазинов, немало красоток. Но Нана, ты знаешь, она была внутри, как огонь в глыбе льда. Она меня спалила!

– Нет, в этом смысле я женщину шефа не знаю, а тебе советую забыть и никому про нее не рассказывать. Ведь ты готов был ради нее бороться с Илларионом. Но теперь она – труп. Завтра ее зароем. И ни ты, ни Илларион в этом не виноваты, к счастью для вас обоих.

– увещевал Гия заплетаущимся языком подполковника.

Остальные активнго поедали к тому времени десерт – громадную шарлотку, которую принесла с собой на новоселье жена Махмуда. Кстати, она помогала, съев свой кусок с мороженным, распаковывать привезенные накануне из магазина кастрюли, ковши и сковородки. Все у нее получалось ловко и быстро – сразу видно, что в магазине на ней обязанностей больше, чем у мужа. И всю кухонную утварь на продажу соседям паковала именно она. Соня выбрала посуду с антипригарным покрытием. Просто потому, что рекламный слоган: «Тефаль думает о вас» – она всегда пыталась представить себе в действии и мылено рисовала на кастрюлях нос картошкой, задумчивые глаза и брови домиком. А сковородки представлялись ей «узколобыми» качками.

Арна была стройной, красивой и молодой, особенно по сравнению с Махмудом. Видно, что женился он на ней, переехав в Турцию. Платка на голове она не носила, но не говорила толком ни на английском, не на русском. Если не знала, куда поставить вещь, оглядывалась на Софью, которой тоже пришлось присоединиться к работе. А занялись они этим перед застольем – нашли тарелки, бокалы и столовые приборы среди покупок. Но теперь, загрузив очередную партию в посудомоечную машину, встроеннуя в стоявший уже при переезде кухонный гарнитур, женщины не могли не продолжить дело обустройство быта. И находили в этом больше праздника, чем в поедании восьми блюд и даже чудесной шарлотки. Не может сердце ни одной девочки не трепетать при виде «посудки», подушечек и пинеток для младенцев. Если нескольким сотням околений их предков это грело сердце, то к этому дамы и девицы не охладеют так быстро. Это мужчинам нужна одна скороварка. А если у домохозяйки нет двух сковородок, то она либо бедная, либо обделенная семьей. Приготовление еды – это волшебство, ритуал. И тот, кто готовит кое как и ест с газетки – сам себя обкрадывает.

Обе эти так молча подружившиеся женщины обделены не были. Но и квочками не были обе.

Сообразительная Арна жестами показала Соне: позвони – я приду. Взяла Сонин телефон и набрала свой номер, позвонила, сбросив себе номер Софьи и тут же вписала в оба телефона имена: что б не забыть.

Соня поблагодарила, приложив руку к сердцу. Арна смешливо махнула рукой – да не за что. И обе они вернулись к столу со свежее сваренным кофе.

После него Махмуд увел не только жену, но и всех остальных – он – то знал, какой тяжелый день сегодня был у хозяев.

Соня попросила Влада уложить Фрэдика у себя. Оба они поладили необычайно. Влад весь светился от нового для себя чувства – желания скорее жениться и завести своих детей. Фрэдик стал для него открытием целого непредсказуемого мира. Но Софью он любил больше всех. Поэтому утром завопил «мами-и-и» из соседней спальни, куда его на время поместил хриплым басом уже в семь утра. И Соне пришлось наспех влезть в халат и лохматой бежать с ребенком на руках на кухню – греть бутылочку с молочной смесью.

Причем, Влад даже не проснулся. А Клод заставил себя подняться и пойти в душ – после вчерашних возлияний он чувствовал головную боль. Но аспирин и звонок Заславского по поводу музыки к фильму привел его в тонус. А вот Соне явно требовалось кофе. Она вчера не пила ничего, кроме половины бокала шампанского. Но утсалость послених дней ее измотала.

Клод запустил кофемашину, заодно установив новый аппарат на любимый женой сорт «латте». Пока он готовился, запраграмировал себе «классику» и, вынул из буфета бледно зеленого цвет на кухне большую синюю чашку, поставил ее в машину и нажал на кнопку.

Софии открыла полностью глаза, когда муж поднес кофе к ее носу.

– Наклони, что б я глотнула, – попросила она. Но Клод поставил чашку на стол рядом с любимой и поманил Фрэдика к себе на руки. Тот потянулся к отцу. Соня отдала младенца не без сожаления. Разрывать контакт с этим «солнечным зайчиком» было очень трудно для нее. Но и Клод обожал пацаненка. Когда тот «выжал» все из бутылочки, отец расцеловал его в щечки, в попку, в ступни ног.

– Эй, ты чего его размягчаешь. Он же мальчик, ему пятки вряд ли будут целовать – отхлебнув кофе, притворно возмутилась Соня.

– Ты ему уже целовала – я видел. А мне нет, – Клод скроил физиономию, будто сейчас заплачет. Софья рассмеялась и, допив кофе, проснулась окончательно.

– Я пришел с тобой поговорить по важному делу. Заранее хочу тебе сказать, что идея мне нарвится. Но тебе не нравится человек, который предлагает нам с тобой написать музыку к фильму, где мы снимались в постльной сцене. Ее и надо озвучить до фестиваля в Каннах.

Дважды звонил Заславский по этому поводу и я обещал дать ему ответ через десять минут, пять из которых прошли.

Соня не разозлилась. Да, Заславский немало им нагадил в Москве.

Но, с другой стороны, что может быть логичнее для Клода начать писать музыку именно к той картине, в которой рассказывается история его жизни. И что может быть логичнее, чем впервые вынести на суд публики эро-реп в постельной сцене кинокартины, где снялись они оба на второй день знакомства. Ведь даже звуки, которые послужат материалом для мелодии, и то записаны во время их секса в медовый месяц!

– Ты прав в отношении режиссера, но к тебе он всегда относился нормально. Это мой отказ «отдаться и не бодаться» он воспринял ненормально зло. Но я скажу «Да». Если не начать сейчас, когда надо не просто писать для себя, а есть возможность выхода на публику, причем, международную, то придется напрячься и поторопиться. А это тонизирует.

– Сейчас или никогда.

– Но у меня к тебе просьба – «замкни» на себя полностью Засранского.

– Кого?!

– Это так его Тая с Виталием переименовали. По-русски теперь его фамилия означает «говнюк, засранец» – саркастично перевела Софья.

– Вот как. А ведь вы с Таисьей обе видели Ангелов и стали от этого подобрели.

– Иной раз доброта – хуже воровства. Нельзя подставляться. Так что и ты будь с ним пожестче, при составлении контракта.

Клода немного огорчила злопамятность Сони. Вроде бы в последнее время она не делала ничего болезненного.

А вот Ангелы переглянулись одобрительно.

– Видно, то что, Тамара убила Нану, убедило Соню в том, что ее угрозы в адрес нее самой были не просто словами. – Удовлетворенно сказал Ангел Софьи коллеге.

Ангел Клода, присутствовавший тоже в группе вокруг семьи, по молодости лет не стеснялся узнавать побольше о том, что полагается и не полагается.

– Но разве надо людям не отвечать злом на зло? – удивился этот Ангел-подросток.

– Чтобы не надо было отвечать, надо под зло не подставляться. Я же не говорю, что людям надо мстить друг другу. Но зная точно, что кто-то отпетый подлец, вор, убийца – не надо думать, что все обойдется.

Глаза у подростка стали лирическими. Но вовсе не по поводу новых знаний, как оказалось:

– «Не надо думать, что все обойдется,

Не напрягайся, не думай об этом…» – так поет в песне Рома Зверь про первый секс.

Оба взрослых Ангела посмотрели на тинэйджера с сочувствием. По этой цитате стало понятно, что в Ангелы он попал раньше, чем в девичью постель.

К полудню супругам Тауб Варежкин предложил подъехать к отделению полиции, забрать гроб с телом Тамары Орловой и отправиться вслед за ним на кладбище. Георгий тоже вызвался поучаствовать в процессе погребения бывшей адвокатессы группировки и сфотографировать похороны Наны для Иллариона. Так что Гия доехал на машине до Таубов, в который раз подивившись тому, какой красивый домик, хоть и небольшой, они выбрали для себя. Но, прежде чем зайти в само строение, шеф службы безопасности решил посмотреть, как супруги устроили Влада.

Тот как раз подключал компьютер на еще не протертом после распаковки специальном столе. Кровать же была не застелена бельем – оно так и лежало упакованным на тумбочке. Вечером ему. Видно, не хотелось тратить время на заправку постели, спал на новом матрасе, под новым покрывалом и на новой подушке.

Привет, чего ты, как цыган живешь = кивнв неодобрительно на развал кровати спросил он.

– Не терпится приступить.

– Теперь времени вагон – ведь Тамара погибла. Осталось только войти в ее квартиру под каким-то предлогом и обскать вещи в поисках флэшки, осмотреть ее ноутбук.

– И под каким предлогом я туда попаду?

– Наверное, Софья должна унаследовать имущество бывшей свекрови. Может продать ту квартиру или поселить в ней тебя – что б девок было куда водить.

– Да мне не это хочется начать скорее, не поиск в Интернете или в чемодане. Представляешь, режиссер Заславский предложил им написать песни и млодии к фильму, который снят по сюжету судьбы Клода.

– К тому сексуальному ужастику?

– Ну да. Ведь музыка у них в стиле эротического рэпа. Мне с помощью компьютера надо переложить звуки секса с записи на ноты и исполнить виртуально музыку под ним. А стихи написала Соня. Они мне все это только что рассказали. И я прямо таки побежал, не хромая, работать. До постели ли мне сейчас!

– Бог ты мой! Никогда о таком рэпе не слышал.

– Его и не было до сих пор. Соня придумала.

– Такие диски можно в аптеке вместе с «Виагрой» продавать! А мы могли бы поучаствовать в торговле – новый бизнес без конкурентов, – сказал Гия.

– Ты это серьезно, – недоверчиво спросил Влад.

– В каждой шутке – только доля шутки, – мрачно добавил, выходя, Георгий. А сам подумал, что надо предложить шефу бизнес взять на себя. Это не порно бизнес, не наказуемо и не ограничено – пока. Но все что заводит мужиков – оборачивается большой выгодой.

Ангел Влада, слышавший «полу – шутку» Георгия, врезал скорость вибрации энергетических крыльев на максимум. И через пол секунды был в доме, взахлеб рассказывая о намерении шефа службы безопасности посоветовать Иллариону взять эро-рэп под свою крышу. А то и вовсе подмять изготовление дисков и скачивание через Интернет под себя.

Ангелы заюлили со скоростью по кругу.

– У Георгия Ангела нет, надо что-то спасительное внушать Соне и Клоду. А то от их деятельности они не получат средств к существованию. Но что им рекомендовать делать? – панически вскрикнул Ангел Софьи. Все застыли в воздухе, жужжа крыльями.

И тут завибрировал интуифон Ангела Клода.

– Не надо становиться фанатами несуществующей музыки. Клод с Софьей все равно не смогут защитить свои авторские права. Так что внушать им ничего не надо. По крайней мере пока. – Ангел узнал голос Архангела Варахиила. Дело этой музыки – возбуждать интерес к прежнему партнеру, имея с ним отношения как бы в чужом образе. Сколько семей можно сохранить.

– Но ведь плохие люди получат всю прибыль.

– Но занявшись с распространением дисков самостоятельно, они рано или поздно столкнутся с кем-то вроде Иллариона. Самим им это дело не осилить. Дело Клода И Софьи – сочинять музыку и тексты, которые способствовать продлению чувств и отношений. А не озолотиться. Это не их цель жизни.

Успокоенные гласом свыше (во всех смыслах слова), все три Ангела облегченно осели на мебель в прихожей, откуда уже выходили Клод с Софьей, толкая перед собой ходунки с Фрэдиком, который решительно взялся их толкать, оттолкнув решительно прогулочную коляску.

– Да, царь ты наш самодержиц, самостийный и самодостаточный, – сказала Соня по-русски.

– Кстати, – уточнил Клод, – когда ты нас с Фрэдом русскому начнешь учить.

Как музыку к фильму напишем. Вздохнула Соня. – Взялся за гуж – не говори, что не дюж. – сказала Соня по-русски. И перевела, очень приблизительно, на английский: «подписал контракт – работай».

– Но контракт нам Игорь пока не выслал, – напомнил Клод.

– Без контракта он не получит ни строчки, ни нотки. И запроси с него денег побольше: штраф за причиненный в Москве моральный ущерб. Что б ему плести интриги показалось слишком дорого.

– Я уже выслал ему контракт с моей электронной подписью, скопировав его с первого договора – по поводу сценария. Но сумму удвоил.

– Меня не перестает изумлять скорость твоих решений и гибкость ума.

– Я все же чемпион. Бывший.

– Чемпионы бывшими не бывают. Потому что победы – результат характера, а характер – это судьба.

– По моему, логика, которая «подсуживает» необъективному выводу называется «софистика». Теперь я знаю, что это понятие происходит от имени София.

– Мами, я пойду к Владу – ясно сказал пацаненок по русски, и решительно отринул ходунки.

– Главное, не беги! – Быстро затараторила ему вслед Соня, инстинктивно протягивая вслед ребенку руки, чтобы поддержать. Им навстречу, почти не хромая, не шел, а летел компьютерщик. Вид у него был взъерошенный, не выспавшийся, но очень довольный. Глаза так и горели!

– Я сварила яиц на всех, они в кастрюльке на плите, – крикнула ему Соня.

– А я первую музыку из того, что вчера вы мне отдали, сделал, – крикнул он в ответ по английски, хоть все уже были рядом друг с другом.

– Вот похороним прошлое и приступим к будущему. – Пообещала Соня.

Фрэдик все-таки побежал навстречу Вдаду. Клод приревновал к нему обоих. Каждый раз, как кто-то говорил с Соней, он невольно буравил этого типа глазами. И ничего не мог с собой поделать.

Почувствовав, что забыл поцеловать папу, Фрэдик резко затормозил, бросился бежать к отцу. Тот подхватил сынишку, покружил и передал на руки подошедшему Владу.

– Фрэдик будет дипломатом, – саркастично пошутила Софья. Ведь именно она осталась без поцелуя.

Влад поднес малыша к матери. Та чмокнула его смачно в щеку. И туда же чмокнула Влада.

– Не дай ему отебя оседлать, как в прошлый раз, когда он катался на тебе не только по дому, ино и по саду.

– Ну, по саду только на шее катал, – оправдался шутливо Влад. – Но дома – на карачках. Тем больше стимулов быстрее придумать протез.

– Сегодня вечером приедет Миша. Он так разбирается во внутренностях, мышцах, суставах, что врачам до него далеко. Вторую кровать тоже доставят скоро.

– Я так давно ничего не ждал. А теперь жду столько всего, что с ума сойти можно! – застенчиво сказал Влад.

– Нельзя тебе сходить с ума – мы с Клодом ненормальные, а если ты присоединишься, то у наша вилла получит название «Дом творчества».

– А что! Мне нравится. Давайте сделаем табличку на въезде! – Предложил Клод, влезая в голубой сияющий джип и распахивая изнутри дверцу для Софьи.

– Та, вспомнив, куда они едут, вздохнула тяжело и обреченно.

На кладбище на нее нахлынули воспоминания о том, как на могиле Павла бывшая свекровь пыталась столкнуть Соню в могилу. Вот уж точно говорится в народе: «Не рой яму другому – сам в нее попадешь. Соня стояла, впрочем, довольно далеко от края – на всякий случай. И речь произносить не стала, памятуя, что о мертвых надо либо хорошее вспоминать, либо – ничего. Хорошего на ум не приходило.

И все стояли в молчании, пока рабочие опускали гроб в могилу и устанавливали камень с именем покойной. Варежкин положил венок на свежий холм. Но на ленте не было надписи. Да и что он мог писать в таком случае? «Убийце моей жены» разве что.

Потом вся компания отправилась на похороны Наны. На камне написали ее правильное имя, а не Нина. И тут Соне стало горько. Конечно, опосредованно именно Нана была виновата в том, что Павлу пришлось жениться для алиби. И из-за этого девушке пришлось пережить столько горького и страшного. Но все же молодая красавица, которую сейчас зарывали в землю, при жизни была такой яркой, пышущей энергией и сексуальностью, что могила казалась чем-то противоестественным, каким-то розыгрышем.

На ленте венка, который остался перед надгробным камнем Наны Варежкиной, была надпись «Любимой от любящего». Прочтя ее, Соня заплакала. Так мало дней была эта женшина любимой и любящей!

С кладбища поехали в кафе неподалеку. Мужчины, кроме Варежкина, пить ничего спиртного не стали. Варежкин же пил водку. Соня решила выпить красного вина, потому что чувство горечи внутри становилось физическим ощущением. Клод вопросительно посмотрел на жену, когда она по английски заказала бокал грузинского вина. Такового не оказалось. Но было французское и русское.

– Тогда кагора, – полувопросительно попросила онеа. И пояснила Клоду:

– Это вино считается церковным и часто его делают с благословления храмов.

Кагор затуманил ей рассудок мгновенно. И Соня сладко заплакала: не по свекрови, не по Нане. А потому, что страшное, гиблое время ее жизни осталось позади. Она заплакала от благодарности Богу, который услышал ее мольбу после похорон Павла и послал ей Клода. Но никому об этом не сказала. И плакала молча, без всхлипов. И была какой-то по рафаэлевски просветленной и сияющей изнутри. У Клода сердце зашлось от ужаса: а что, если б первой в Турции Тамара Орлова встретила бы не Нану, а его Софии?! Его будто током ударило. Клод рывком поднялся со своего места, чуть не опракинув стул, помог встать жене, обнял Софью и повел к машине, помахав всем на прощание рукой.

Следом собрался уходить Георгий – у него скоро рейс. Он положил свою визитку перед подполковником.

Варежкин остался сидеть и допил водку в одиночестве, вспоминая то немногое, что было в памяти от Наны. От ее облика в черном цвете, от ее постельных выкрутасов, от ее вульгарной сексуальности в виде блондинки.

Любили ли они друг друга, или Нана ловко его использовала? Он верил и не хотел верить словам Сони об его «блиц-жене». Угрожал ли и впрямь его благородный поступок дальнейшими осложнениями? Но логика вырвала его из хаоса мыслей. Вряд ли Нана могла планировать его неожиданный порыв, успокаивал себя мысленно подполковник. Он поднялся тяжело, кряхтя и вздыхая. Забрал оставленные на столе Клодом доллары – заранее оговоренную сумму за удвоенный заказ Игоря в похоронном бюро – ту часть, что пошла на бывшую свекровь Сони. И отправился в свою квартиру, на пороге которой погибла жена.

Георгий же по дороге в аэропорт напомнил одному из представителей группировки в Турции, что ему оставлена доверенность на то, чтобы Софья Тауб получила наследство убиенной Тамары Орловой. Ведт пока ее квартира была опечатана, невозможно было забрать из вещей «царицы Тамары» имеющуюся еще одну флэшку с порно-видео с участием Софьи и нескольких во всех отношениях опасных мужчин. Да и не пропадать же купленной Тамарой квартире в хорошем доме? Супруги Тауб могли бы в этой студии с видом на море селить своих гостей – неожиданно многочисленных с первого дня. До такой степени, что медовый месяц оказался сильно разбавленным несколькими ложками дегтя.

И по дороге в аэропорт Георгий разминулся с прибывшим из Москвы тем же рейсом, на котором улетит Гия, Михаилом Ставровым. Тому давно хотелось наезжать в Турцию зимой. И вот, пожалуйста, его мечта сбылась таким неожиданным путем – из-за случайного знакомства с красивейшей парой, какой доводилось Мише видеть не то что в элитной бане, где просто гнездовье разномастных девиц и девок, но даже в кино.

Распахнутые настежь ворота виллы, за которой был виден чудесный сад и двухэтажный с двумя круглыми башнями на крыше, которые были, по сути, еще двуся комнатами. Бока дома были скругленными. Видно, в них располагались винтовые лестницы. На террасе стоял сипатичный интеллегентный парень в очках с ребенком, похожим на растрепанное солнышко. Оба смотрели, как Миша выходил из такси и разглядывали его. Потом малыш закричал ему: «Миха!». И тот радостно понял, что его ждали.

Влад улыбнулся ему и поспешил навстречу, немного хромая. Михаил тут вспомнил, что вовсе не отдых – цель его поедки. И поспешил, чтобы взять малыша с рук инвалида. Мальчик радостно перескочил на руки к «Михе». И поцеловал его в щеку.

Михаил оторопел и понял, что теперь жизнь готов отдать за этого ребенка.

– Вот и со мной тоже самое, – понимающе посмотрел на него Влад. – Просто в плен берет навеки этот Фрэдик.

– Наш Фрэдик. – с нажимом поправил его Михаил.

– Это уж точно, Миха – наш. Ну, поковыляли сразу в домик для гостей. В этом доме у нас с тобой будет протекать только офисная часть дня. Ну и ем я пока что ту незамысловатую пищу, что готовит Сонечка. – Братская нежность прозвучала в голосе Влада. – Твою кровать буквально полчаса, как привезли. Поставим, как скажешь.

– Как стоит – так пусть и стоит. – Вдруг заскромничал гигант, что с его и впрямь медвежьей внешностью выглядело почти сценой из мультика. Фрэдик взял огромную лобастую голову Миши за уши ручонками.

– Кроватка, – сказал пацаненок, – синяя.

Кроватка была почти двуспальной по размеру. И коричневой. Но, видно, малыш пока не все названия цветов выучил на русском и английсом. Но синий цвет глаз своей мамы не знать не мог. В свое время он ткнул в глаз сони пальцем и спроси – «Глазик каков». И это вошло в семейный обиход. Как раздаваемы «уставом младенца» имена новых знакомых.

– Стний, – сказал на английском папа. А мама сказала то же слово по – русски. Малыш не путал языки. Ведь супруги договорились, что английское значение придет с мужской стороны, а русское – с женской.

Кровать новые жильцы гостевого домика передвинули так, чтобы между постелями поместился электрокамин. Стол придвинули к окну. И третьим стулом приставили дейский высокий стульчик – портативный трон – как назвал его Влад.

Влад еще днем перенес в угол маленькой комнаты батуд в виде замка и подушку Фрэдика. Ведь когда он будет, присматривая за малышом, занят работой на компьютере, пацаненок может прыгать в свое удовольствие.

Михаил открыл свою сумку, в которой оказалась смена белья и огромный плюшевый медведь.

– Это тебе от меня. Пока не пробуй его унести.

– Положу его на батуд. Пусть падает на мягкое, – тоном заботливой няни проворковал Влад.

– Жениться тебе надо скорее, – улыбнулся Михаил, – В тебе отцовского столько, что просто страшно.

– Потому что у меня никогда отца не было. Мать одиночка родила для себя.

– Ты сам себя сделал, – как говорят американцы.

Еще не доделал, вспомнив о своей потерянной ступне и лодыжке. помрачнел Влад.

– И как ты ее лишился?

– Переходил дорогу на зеленый. Только ступил, как пьяный урод раздробил ступню, а второй шиной переехал и выше, когда я упал. И уехал, не остановившись.

– Пьяный? Его что, поймали?

– Нет. Его убили. В тот же день. Люди Лари. Тогда он и признался, что моя мать была его первой женщиной, и сразу «залетела». А до этого скрывал, только деньгами помогал нашей семье.

– Да-а. История.

– Теперь Илларион финансирует проект с протезом. Не проболтайся никому. Ведь отец – вор в законе. Надеюсь, ты не из бандитов.

– Нет, конечно. Хоть с виду и не скажешь, но силу я применяю только для массажа. Но ведь с моей внешностью никто и не задирается.

Оба парня рассмеялись. Фрэдик закричал:

– Мама, папа, – когда нос джипа только сунулся в ворота неподалеку. И кинулся бежать обниматься с машиной. Но Миха подхватил его под мышки и под восторженный визг малыша вынес на крыльцо.

Суцруги вышли из джипа. Соня обнала Михаила одной рукой, а другой погладила малыша по плечику. С другой стороны Мишу обнял Клод. А мальчик перелез на папу с нового знакомого с ловкостью обезьянки.

– Ну что ж, команда в сборе. Варим макароны.

– Я уже сварил, – гордо заявил Влад.

– А сыр натер?

– У вас нет сыра. Только кетчуп.

– Ну и сойдет, – обрадовался Клод, – для меня то и другое было запретным плодом во время занятий спортом. А теперь я оторвусь.

И группа двинулась к веранде, где стоял стол с бутылкой вина на столе.

– Это вам Махмуд принес. Сказал, дарит на поминки.

Звони ему и сядем есть.

– Пусть докторскую прихватит, – вставил свое слово Влад, который с удовольствем доел остатки палки на обед.

Да есть! – радостно спросил Миша, который из всех видов колбасы ел только хэтот, но не чаял встретить такой продукт.

– Только мы больше не будем поминать никого уже. Лучше обмоем первую мелодию, сочиненную из вздохов и ахов для эротического рэпа на компьютере Влада.

– Из записей брачной ночи этих сумасшедших супругов – кивнул Влад на целовавшуюся при этих словах парочку.

– Надеюсь, что сегодня ночью нам опять будет что записать, – шепнул Клод на ухо жене. И у нее все внутри затрепетало и сжалось в сладкой истоме.

– Да, пора попасть в супружескую постель. Пока что мы ее чаще использовали для того, чтобы провалиться в сон, а не по назначению. Так что в семь мы уйдем и просим вас взять на себя укладывание малыша. Я вижу – вы не против.

Нет хором закричали Влад и Миха.

Над террасой сгущались сумерки. Пришел Махмуд. Все немного выпили и расслабились.

– Из-за вас, супруги Тауб и вашего чудо – ребенка повсюду начинается эпидемия любви. И вы собираетесь распространять ее вирус еще активнее. Если даже он окажется смертельным – я не откажусь и заражусь, – произнес тост Михаил. В его руках бокал тонул, как лодка в море.

– За любовь, которая меняет все. – поддержал его слова Клод.

– За исполение мольбы! – сказала Соня себе под нос. Никто даже и не услышал Ведь она на похоронах Павла попросила дать ей «ее мужчину». И Клод именно такой. Она до сих пор не может от него взгляд отвести в любом месте.

Пока еще любовь не стала «люБолью». Но до этого момента оставалось не так уж долго. Всего 345 дней. По расчетам Ангелов, которым нужно было подвести к какой-то допустимой черте пребывание Софьи на Земле.

Чтобы не пострадали интересы татарского народа. Ведь по прежнему сценарию мужем Софьи должен быть стать Ринат. А сама женщина, родив двойню, должна была умереть при родах. После этого отец-одиночка должен был жениться на соотечественнице, родить огт нее девочку. Но его сын от первого брака стал бы самым харизматичным лидером татар после Чингис Хана, а потом и Президентом Российской Федерации.

Но теперь возникала загвоздка: как близнецы Софьи попадут в уже имеющуюся полностью татарскую семью, где на год раньше сониных и Клода уже появились свои собственные близнецы-мальчики? Ангелы в новой ленте судьбы прописали, что мужа и жену Тауб во время Московского кинофестиваля в декабре следующего года похитят Софью и заставят пописать отказ от авторских прав на новый вид музыки в пользу некой студии, которая займется распространением их музыки на всевозможных носителях.

Но теперь, похоже, Ангелам Архангелом велено не препятствовать тому, чтобы диски с записями массово производила и распространяла группировка Иллариона с разрешения супругов Тауб, получив от них эксклюзив.

Так что если война между бандитами и будет, то какой смысл похищать автора текстов? Ведь без ее участия эротического рэпа не будет вовсе. она и есть та «курица, которая несет золотые яйца». И война мафий решит – кому несет. А если ее не похитят, то и не изнасилуют. Она не покончит с собой, как поклялась Клоду сделать в случае измены. И тот не умрет добровольно вслед за женой. А дети, на время оставленные в Москве в семье Рината, ими не будут усыновлены. Фрэд в это время будет гостить у дедушки с бабушкой, где и останется.

– Мы не должны организовывать несчастные случаи. Мы можем только пытаться им помешать, наладив связи с Хранителями душ тех людей, которые в нем будут участвовать с другой стороны, – напомнил опечаленному ангелу Софьи Ангел Клода. – А у мафиози души выгорели при жизни, поэтому руководить их действиями мы бессильны.

– У нас еще почти год, – успокоил коллег Ангел Клода. И нашу беседу я уже передал в небесную канцелярию. Там – стратеги, а мы – только исполнители воли, тактики.

Надо было посоветоваться на стадии переписывания лет судьбы нгаших хранимых. вздохнул Ангел Клода.

– Будем уповать на Бога. Он все знает и все может. Даже то, что мы с тобой, похоже, в тупике.

Оба Ангела прислушались к волнам воздуха. Но пока отклика сверху не получили. И запорхали в спальню за Клодом и Соней.

Но те направились в душ.

Соня скинула одежды прямо на пол спальни. Клод старался на нее не смотреть, чтобы не бросить любимую в кровать. Они ведь решили сделать запись звуков любви под шум воды. Но когда она опустил взгляд вниз, то изгиб длинной точеной ноги Сони, вынимаемой из волн сарафана на полу, сломал все их планы. Клод только и успел включить диктофон в телефоне на запись. И тут же посадил Соню на постель и начал целовать, кусать, выкручивать ее клитор. Потом перешел к паху и спускался вниз до пальцев ног. Его не соатновило даже то, что ступни пахли полынью от пыли дорог.

Соня от неожиданности заойкала, потом задыхалась от ощущений и только потом, когда губы освободили клитор, успев поселить какое-то трепыхание всего внутри Сони, она издала длинный прерывистый вдох, перешедший в стон. И когда дело дошло до покусывания пальцев на ногах и укусов в ступню, она смеялась, вырывалась и вскрикивала. А Клод понес ее в душ и поставил на подгибающееся от слабости и головокружения ноги. У самого у него стоял туман в голове. Соня оперлась руками на стенку кабинки под щекотными жесткими струями. Но руки тоте не слушались ее. Тогда клод поднял ее, прислонил спиной к стеклянной стенке и медленно, длинно вошел свои разбухшим жезлом в излившееся к тому времени влагалище. О-о-о-ох сопровождалось звоном стекла в кабинке и восторженными, испуганными взвизгами Сони, которая сползала спиной по стенке, а внутренностями по члену.

Клод перешел от медленного темпа к быстрому, потом снова к медленному и Соня кричала ему почему-то «Но, но». Хотя надо бы кричать «ес» по правилам «взрослого» кино. Потом она набирала в горло воздух и не могла выдохнуть. А он выдал громкий звук носом и подставил лицо с открытым ртом под струи воды. Они оказались довольно горячими. Впрочем, никто из них этого даже не заметил.

Потом, когда Клод прослушал то, что получилось, он пришел к выводу, что это мало похоже в изначальном варианте на ту музыку, которую сыграл на виртуальных ипнструментах им Влад перед тем, как они обмыли музыку за столом, а потом и в душе.

Он разбудил Соню. Она к тому времени уже спала с мокрыми спутанными волосами, укрытая лишь мокрым полотенцем.

– Надо не только перекладывать вздохи на музыку, но и попросить, чтобы со сдвигом по фазе на музыку он накладывал и подлинные звуки. Тогда «белая мелодия» для рэпа станет более насыщенной, густой.

Соня не о ткрывала глаза, но явно проснулась.

– Поняла: не «или», а «и». «То и другое и можно без хлеба», как говорит в мультфильме Вини Пух.

Супруги обнялись и поцеловались смачно, но, скорее, поздравляя друг друга с идеей. По дружески.

Но от поцелуя Соня проснулась окончательно и вдохновлено начала целовать Клода в шею. У него защикотало в горле и он промычал что-то нечленораздельное. Тут Соня включила свой телефон на запись звуком и опрокинула мужа с боку на спину. Сперва она покусывала ему нижнюю губу, потом вошла языком в рот.

Голова у него сразу поплыла, внизу все вздыбилось. И его дрогнувший член Соня придавила рукой, не давая ему высоко восстать. Потом поместила между грудей и сжала их на нем. И начала двигать грудью, все еще прижимая пружинистый орган вниз.

Клод умолял его «впустить», но Софья, не отвечая, лизала головку, пока прекрасная «дубинка» не распрямилась ей в лицо с неожиданной силой, брызгая, как вырвавшийся из рук садовника шланг для полива. При этом он заорал так, что Соня порадовалась, что сегодня никого нет в соседней спальне. Сама она больше оргазм не испытала, потому что она хотела «отплатить» за предыдущий восторг и экстаз, который испытала под душем.

Она едва успела выключить запись в телефоне, как Клод, наконец, засопел сонно. А Соня вышла голая на лестницу, потом – на крышу и стоя стала смотреть на звезды и море. Внутри нее звучали строчки:

– Ого, – испугался ее слов, прозвучавших как молитва, устремленная в небо, ангел Софьи.

– Взятка Богу, – иронично переспросил Ангел Клода у сониного.

– Отдать душу Богу при жизни – не самое худшее, что может быть, – «отбрил» его коллега.

На небе распахнулась дверца в чертоги Архангела Салафиила, в чьей компетенции учить людей молиться в уместном тоне, в зависимости от ситуации. Ангелы Сони и Клода благоговейно уставились в его удивленное лицо.

– И эта хочет заплатить за любовь смертью. Во-первых, платить никто не просит. Любовь – это подарок, а не кредит. – Успокоительно похлопав по плечу испуганного Ангела Софьи, сказал Архангел.

– Но она будто молилась так, что ее можно понять в том смысле, что она предпочла бы умереть прямо сейчас.

– Просто Софья предчувствует, что вы понаписали ей такого, что лучше бы это не переживать.

– Но ведь как же иначе быть с Президентом Татарстана? – робко уточнил Ангел Софьи.

– У татарина Рината сын родился, хоть и не от Софьи. Так почему президентом Татарстана не может стать он? Это ему и прописано – не вами, а его Ангелами, в книге судьбы этого ребенка.

Шторы туч задернулись на небесном чертоге. Ангелы проводили Соню спать. А в саду, как громом пораженный, остался стоять Влад. Он вышел в сад в порыве вдохновения и увидел на крыше нагую фигуру Сони под Луной. И, подготовленное сочинением музыки на ее стихи «Любимая, прости меня за то, что в твоей жизни все я и никто» сознание взвилось куда-то вверх, а не опустилось до секса. Он не знал, что это и есть Любовь. Просто чувство, пока ни на кого не направленное. Можно любить и саму любовь. И Влад полюбил любовь Клода и они, как некую общность.

На следующий день собрался совет за завтраком. Соня открыла банку тушенки и вывалила ее на сковороду, залив яйцами. Ее кулинарные способности никуда не простирались. Но и остальные гурманами не были. Мужчины оценили калорийность блюда и умяли сковородку. А сама Соня ела кашу на молоке, которую попутно рекламировала Фрэдику. Тот властным голосом сказал:

– Масло!

И Соня вспомнила, что в детстве в манку ее мама и правда добавляла масло и сахар. Но сахар мальчик не просил. Соня вынула из ящика стола планшет и по СКАЙПу вызвала свекровь. С момента приезда Клод с Соней появлялись в эфире только раз – сказали, что купили дом и пока будут по уши заняты. Клод обошел с планшетом все помещения – это уже для отца. Тот что-то помечал и уточнял – его хваленая практичность недремала.

И вот теперь Соня решила спросить у матери мужа можно ли в кашу малышу добавлять сливочное масло.

Роберта подскочила к компьютеру мгновенно, даже запыхалась.

– Ой, родная, как вы там?

– Впахиваем! Клоду заказали музыку к фильму, в котором использован сюжет его жизни.

Но я хотела узнать у тебя, не вредно ли Фрэдику масло. Он его просит.

– Организм сам себя диагностирует и всегда знает, чего ему не хватает. Если ради масла он выучил слово, то уж точно надо масло дать.

– Дать, стуча ложкой по столу заорал их местный «царек». И на обоих концах межконтинентальной связи захохотало несколько человек. Но даже в этот момент Роберта с недоумением отметила, что кроме смеха Клода за завтраком звучали раскаты баса и интеллигентный смех. Трое мужчин утром в доме за столом?!

Но спрашивать не о чем не стала. Это ее принцип – не лезть туда, куда не просят.

Фрэдик получил масло, но не в тарелку. Он схватил кусок с ножа и засунул в рот, почмокивая.

– Мужик, – похвалил его Миша.

– Не ешь столько масла – пончиком станешь, – пошутил Влад.

Я Пончик, – гордо сказал малыш. И все опять покатились от хохота.

Михаил после завтрака спросил у Сони:

– Где тут у вас спуск к морю.

И тут все осознали, что наблюдали лишь вид сверху и даже не потрудились узнать, как к морю пройти. Гулять как-то все не получалось. И вот опять сегодня предстоит работа. Но такая, которую не обязательно делать в комнате. Поэтому Клод одел Фрэда в курточку, Соня накинула пальто, Влад с Мишей предпочли куртки. И вся компания вышла из дома и отправилась на поиски ближайшего спуска к воде. На территории их участка спуска не было точно – отвесная скала высилась под откосом. Головокружительно синее море с зеленоватыми лужицами мелководья было столь красиво, что подъодить ближе к февральской воде и не тянуло особо. Но ведь скро наступит весна, а там и лето!

– Давайте сделаем завтра, на твой день рождения, Софии, гриль на берегу, – спросил у жены Клод.

Упра! Шашлыки! – подхватила честная компания.

– Сперва нужно узнать, разрешается ли здесь устраивать пикники на пляже.

Если что, шашлыки купим готовые и разогреем в вашем камине, сядем на веранде.

– Так лучше. – Одобрила Соня.

А спуск все не находился. Забор следовал за забором, пока в другом конце улицы между двумя заборами между корнями гигантской акации не появилась каменистая тропинка вниз. Соня первая устремилась туда. Клод задумался о том, насколько нужно нагнуться, чтобы ветки не поцарапали его пассажира на шее ветками дерева. И решил подползти на четвереньках.

Влад, который тоже остановился в раздумьях, сможет ли он спутиться по камням вниз на своем протезе. Михаил молча взял его за руку и подтолкнул, мол, смелее, поддержу.

И вся компания через несколько шагов оказалась на узкой полоске неухоженного песка, где повсюду валялись отломленные ветки, принесенные ветром пакеты.

– Да, вид сверху лучше, – констатировала Соня.

– Я буду нырять летом прямо с веранды, – пообещал Клод.

– Надо слелать лифт на пляж со скалы. Выдал идею Миша.

А что, класс: всем нашлась работа. Мы с Клодом пишем песни, Влад их обретает электронную ногу, Миша конструирует лифт, а Фрэдик всем мешает.

Да! – заверил Фрэд, покачиваясь на шее папы, – Я буду.

Постояв минутку, все отправились в обратный путь. Миша попросил Фрэдика себе на шею.

А Влад, Соня и Клод сгруппировались.

– Я подумала, что раз фильм про предыдущий брак Клода, то и рэп к постельной сцене должен быть о его чувствах к бывшей жене. Так что мне надо понять, как ты попал в этот брак. Была ли у тебя страсть? У нее.

– Я любил секс, а не женщин в то время. Это была разрядка для меня. После напряжения перед победой я расслабился в баре. А она на меня ьуквально налетела. Как пуля. Она была не только чемпионкой по стрельбе, но и одевалась как-то…металлически, что ли, опасно. В постели она меня выжала: терзала, рычала. Царапала. Я тогда решил, что это не мое. Но она с того момента меня просто преследовала, буквально насиловала на людях. А потом сказала, что беременна. Но соврала и заберемнела, когда я на ней быстро, без свадьбы женился. Чтобы иметь возможность помогать сыну, когда разойдемся с этой секс-вампиршей. Вот и вся история любви вкратце. Если честно, я ее боялся. Она была одержима сексом, мстительна, бесстыдна.

Соня вошла в ворота молча. Ее лицо было сосредоточенное и отстраненное. Она входила в образ. Кто-то ее спросил что-то, но она отмела рукой попытку заговорить. Войдя в дом, побежала наверх – кабинет в башне. Но там был стол, но не было ни бумаги, не авторучки. Она включила компьютер и быстро настрочила в нем:

Откинувшись на офисный крутящийся стул, Соня сделал на нем полный оборот, радуясь, что Нечто вышло из нее…

Она от имени своего мужа раскаялась в прежней любви. И вдруг в мелькание моря за окном мелькнула молния.

Это Ангел Сони выразил жестом своих энергетических крыльев свое недовольство.

– Ты не можешь думать, что знаешь все, – сердито шикнул он на ухо подопечной. – Ангел Жизель рассказывал нам, что женщина любила его. Просто думала, что бесконечный секс – это именно то, что нужно мужчинам. И изменяла, чтобы вызвать ревность.

Соня задумалась и переписала последние строчки на новые.

И моего, и своего.

У секса и любви так мало общего.

В таком виде она и распечатала стихи в двух экземплярах. И один из них перевела на английский. И распечатала снова.

Она спустилась в гостиную, где под турецкую музыку из телевизора Клод помогал делать зарядку Фрэдику.

Влад краем глаза смотрел на них, но внимательно слушал Мишу, который рассказывал ему о действие нервных окончаний, о том, как определить место на теле, где еще есть импульсы от них, а где рецепторы отмерли.

Но тут Соня сунула Владу в руки листок с русским текстом, подняла Фрэда на руки, отдала листок с английским текстом Клоду. И жестом отправила мужчин писать музыку – плавным балетным движением указав на ноутбук, подключенный к более мощным колонкам. Стоял он на длинном красивом столе со множеством стульев перед окном – дверью на балкон.

– Не забудь про новую запись вздохов для переплавки в ноты, – вслед мужу напомнила она. А потом с Фрэдом на руках вернулась от двери в сад, и, чмокнув мужа, отдала ему свой телефон:

Я тоже кое что записала ночью, когда ты меня разбудил своей идеей про использование звуков любви и вживую.

Клод обрадовался этой мимолетной ласке. Он неправильно понял ее сосредоточенность, приняв ее за холодность. Он рассказал жене о своем знакомстве с Жиз, их первом сексе. Боялся, что ей это было неприятно. И теперь у него на душе полегчало – значит, она не злится. Зная характер своей Софии, он боялся ее взрывоопасности. А она молчала потому, что опасалась спугнуть мысль, потерять нить. Как же хорошо, когда эмоции трансформируются в творчество, а не в выяснение отношений! Громоотвод своего рода – стихо – отвод!

Уходя искать место для завтрашнего пикника, Соня поманила за собой в сад и Мишу.

Фрэд перебегал от дерева к дереву, невзирая на бурьян, разросшийся под ними. Работы на участке предстояло немало. И Соня решила прополоть хотя бы полянку на солнцепеке рядом со скалой сбоку от дома. Вид оттуда открывался прекрасный, были и ровные места. И она принялась выдирать полынь. Миша молча присоединился к ней, с радостью вдыхая запах прелой листвы и яростно свежие запахи моря и молодой зелени. Как это бывает только весной, от травы вверх поднимался струящийся воздух. Голова сильно закружилась у Софьи.

– Хватит ту места для гриля, – поинтересовалась Соня у Михи, разогнувшись и прислонившись к громадному дубу, который ограничивал поляну со стороны участка.

– Маловато. И мебель сюда тащить будет трудно.

– Я уже подумала об этом: подстелем скатерть на землю, а сядем на большие куски пенопласта. Пикник, так пикник!

– Ты именинница – твое слово – закон, – Миша шутливо сложил руки ладонями друг к другу, имитируя старика Хаттабыча.

– Тогда повелеваю тебе, о вездесущий, купить мясо и замариновать его в смеси гранатового и лимонного сока на шашлыки. Вряд ли здесь именно это блюдо легко заказать в ресторанах. Здесь, в основном, доннер готовят. А я ему почему-то не доверяю.

– Гриль тоже купить или Махмуд принесет?

– Вот у него и спроси, где купить шашлычницу. И если что – пусть одолжит. Они с женой оба приглашены завтра к нам на обед. На вечер у меня другие планы.

– Ах да, у вас же медовый месяц, подкрепленный контрактом на эро-рэп, – съязвил Миша.

– У нас медовый контракт. И брачный, и музыкальный.

– Я возьму джип.

– Деньги за все Клод тебе потом вернет. Пусть пока они изучают дальше с Владом программу по переведению звуков в ноты.

Глава семнадцатая

Миша уехал исполнять подготовительную работу к пикнику. Соня продолжила полоть траву. Перчатки она, конечно, заранее не купила. Поэтому сходила в дом и надела на ладони полиэтиленовый пакет, когда зазвонил ее телефон.

Это был Георгий.

– В Москве после Турции особенно сильно чувствуется бесцветность и озноб зимы. У вас-то там – благодать. – в голосе его прозвучала ностальгия, – Я звоню сказать, что нотариус уже оформил твое наследство от свекрови. Оно нужно нам для обследования ее компьютера и остальных вещей. Но и квартира с еще не распакованной мебелью тоже лишней не будет – при вашем-то числе гостей. Так что считай это подарком от нас с Илларионом.

Соня невольно замялась. Может ли она теперь решать что-то одна, без Клода, особенно когда решение невыгодно семье.

– Скажи Джему – так зовут нотариуса, пусть он от моего имени оформит дарственную на Влада. Ты же понимаешь, не могу я поселиться в квартире Тамары, да еще поблизости от места ее убийства. А Влад в курсе дел с компьютером итак. Кроме того, я бы хотела, чтобы он организовал компании по тиражированию дисков. И мы заключим с ней эксклюзивный договор о распространи нашей музыки на любых носителях, на взаимовыгодных условиях.

– Вот те на! А я предложил Иллариону этим заняться! Впрочем, Влад – более безопасный для вас вариант и его кандидатура подойдет его…шефу.

Соня поняла, что отцовство Иллариона для нее должно оставаться тайной. И сделала вид, что не дала взятку Иллариону через его отпрыска, а просто поступила логично в сложившейся скользкой ситуации.

Георгий не стал спорить с Соней, ведь этот ее поступок, по сути, обезопасил семью Таубов от связи с группировкой напрямую. Ведь Влада отец в свои дела втягивал редко. Делал вид, что мало с ним знаком. И решение Сони убивало целый каскад «зайцев». Душа его ликовала.

И не только потому, что все так легко разрешилось и ему не пришлось давить и угрожать, вынуждая Соню передать права на производство дисков с эротичским рэпом тем, с кем она предпочла бы дел не иметь. Сегодня утром он пил кофе, поил им в кафе, как и обещал перед отъездом, девчонку-пацанку.

Настя за котом присматривала исправно. Но, сделав дело, уходила домой. И Гия вернулся в чистую квартиру к довольной пушистой кошечке. А Настю увидел только на следующее утро. Она зашла в кафе и с радостью убедилась, что работодатель тут как тут.

Кофе тут же принесли, как он щелкнул пальцами – заранее договрился с персоналом.

Девчонка все также была во всем спортивном. Но глаза окащзались накрашенными.

Ему стало так жаль глупышку. Летит, как мотылк на огонь, на опасного мужика. И если предыдущая дурында из провинции сама так и нарывалась на роль содержанки того, кто больше даст, то эта была «правильная пацанка» и губить ее Гия не стал. Пусть лучше она познакомится с Владом – тот женится и детей наплодит. Да и оба они технари-интеллектуалы, споются.

– Слушай, а если я тебе хорошо заплачу, ты поедешь в Турцию ухаживать за инвалидом до мая?

– А как же учеба, – забеспокоилась девушка, – ведь еще четыре месяца вместе с сессией в этом году.

Инвалид – сын большого человека. Преподавателям отвалим столько, что начнешь учиться удаленно. А после Каннского кинофестиваля он сможет вернуться в Москву или в Штаты. И на следующий год проблем у тебя не будет.

– Гарантирует, что меня не отчислят, и на сессию я сюда приеду?

– Гарантирую, – Гия улыбнулся. – Зуб даю. Они у меня за щекой – золотые.

Настя рассмеялась счастливо.

– Там уже тепло, в Турции. – голос прозвучал мечтательно.

– Плюс пятнадцать было позавчера. А послезавтра, когда ты улетишь в Анталию, и приедешь в Аланью будет еще теплее, и все зацветет.

– Почему вы так думаете?

– Потому что завтра день рождение у одной красавице, которой официально помогает Бог. А не он ли управляет и погодой?

И Гия не ошибся. Магнолия распутила дивные бело-розовые цветы. Сирень зацвела в углу сада – том самом, где и было место для пикника.

– Ну прямо весна пришла, – вслух сказала Соня, умиленно оглядывая вокруг, любуясь нежнейшей полураскрытой зеленью и упиваясь чудесными запахами. Возле ее ног стоял Фрэд, обняв маму за коленку. Он тоже посмотрел вокруг в поисках весны – ведь он подумал, что это какая-то новая гостья!

– ?Где весна? – ООН требовательно дернул Софью за край толстовки нежно голубого цвета, которую она надела поверх синего свитера по настоянию Клода. Ему Роберта, с утра поздравившая Соню с двадцатитрехлетием, велела беречь Соню на пикнике от простуды – беременным болеть категорически нельзя.

И он бросился в магазин за дополнительными теплыми вещами. Их Софии получила в подарок сразу восемь. Включая двойной банный халат: снизу из белого махрового полотна, а сверху – из красного.

Миша с Владом натягивали гамак между дубом и более тонким тополем, перекинув веревки через самые толстые нижние ветки. Это был подарок Соне на день рождения от Миши. А Влад купил ей бутылку «Бейлиса» и самую большую коробку конфет, что была в магазине Махмуда. Впрочем, как только они закончили, снизу на сетке повис Фрэдик и стал пытаться забраться. Соня плюхнула мальчика в сетку и качнула. Он заверещал от восторга.

– Приучили дед с бабушкой ребенка к сетям. Пока не социальным. Они его укрывали сеткой на диване, чтобы не упал, пока мы не привезли им кроватку из прежнего дома Клода.

– Кстати, я забыл сказать тебе, любимая, что с утра мне звонила моя риэлтор из Сиднея. Она, наконец, продала пентхаус, где мы жили с Жизель. Я покупал его до свадьбы, поэтому он полностью был моей собственностью. – Соня притянула его к себе и поцеловала в щеку.

– Поздравляю. И ты в каком-то смысле похоронил свое прошлое.

– Ты еще главного не знаешь: еще до знакомства с тобой, собираясь в Москву на съемки, я выбрал другой дом – с садом и видом на океан в Сиднее. И просил риэлтора купить его после продажи. А сегодня я велел оформить этот дом на тебя. Помнишь, я обещал подарить тебе дом? Он твой. Я рад, что успел все сделать к дню твоего рождения. Это мой сюрприз.

Ангела захлоапали руками крыльями. Они-то знали, что после того, что пережила Соня на остановке, не зная куда пойти после выпуска из интерната, сделали для нее дом больше чем недвижимостью. Он был нужен ей, как корень растению. Он был символом надежности и стабильности.

Соня взяла протянутую ей мужем бумажку с ксерокопией документа на владенияе. И заплакала в голос. Она рыдала, всхдипывала, что то боромотала.

Клод бросился к ней, испуганный ее реакцией. Обнял ее. Его черная майка, оказавшаяся у нее под щекой, поскольку кожаный пиджак был распахнут, сразу намокла и окрасилась тушью для ресниц и тенями с глаз.

Фрэдик тоже заплакал, испугавшийся маминых слез. Соня обернулась к нему и резко затихла.

– Мама не плакала, мама радовалась, – пояснила она рвущему мальчику.

– Нет, плачут, когда больно, – отмахнулся от нее Фрэд. – Я знаю.

И все, знавшие его историю, дружно обняли мальчика, которого Клод поднял на руки со всех сторон, облепили живой стеной. Клод решил разрядить ставшую излишне драматичной обстановку:

– Если сейчас ты, Миха (так стали звать вслед за Фрэдом Михаила все) начнешь поливать меня слезами, придется не только пиджак и майку менять, но и джинсы. Это будет водопад. А я всего лишь подарил жене дом. Этот то у нас общий. Рыдать вместе с ней будете в Австралии на сугубо женской территории.

Шашлычницу мужчины уже установили и разожгли на самом краю обрыва, чтобы дым не шел на людей, собравшихся на поляне. Но он все-таки изменил направление и, по закону подлости – единственному неукоснительно действующему на территории мира, накрыл собравшихся густой пеленой… Его тут же стали разгонять взятыми в руки журналами. И Соня предложила всем пойти в дом и сеть за стол, съесть закуски и вернуться сюда, когда выложенный на огонь шашлык будет готов. Дым ел глаза. Миша решил остаться с ним один на один, но только что подошедший Махмуд решил ему помочь. Поэтому он, отведя Софью в сторонку, отдал ей громадную глиняную бутылку вина «Изабелла». Он заранее узнал, что этот сорт нравится Соне. И сообщил, что жена его пошла в дом со своим подарком – она испекла торт. Поэтому все как бы пошли за нею вслед в дом, чтобы женщина не возвращалась. Проплаковшись, Фрэдик заснул у папы на руках.

Все расселись. Женщины просто передавали из центра стола по осереди все салаты, сыры и колбасы накануне заказанные Мишей в ресторане, собравшимся мужчинам. Соню Клод хотел заменить, но она жестом и улыбкой оставила его сидеть с сыном на коленях.

Клод все же встал с бокалом вина, а Соня все еще стояла рядом с ним, потому что хозяйничала за столом.

Он поднял фужер, налитый до краев бархатистой темно-бардовой вязкой и терпкой жидкостьюи повернулся к Софии.

– Ты – моя прекрасная! Ты – самая красивая и страстная, ты самая строптивая и странная, ты умная моя, и ты – моя желанная, ты знаешь, что ты самая любимая, и ты – моя! И – его! – Клод поднял выше на руках своего мальчика. – И больше ни один мужчина тебя не коснется – Клод преувеличенно ревнивым взглядом обвел всех собравшихся за столом.

– Ну, как минимум еще один припадет к моей груди кроме вас двоих, – пошутила Соня. Но муж ее «алаверды» не принял.

Лицо Клода резко побелело, губы сжались. А Соня садистки улыбнулась: – Ты забыл, что уже сделал нам еще ребенка? И судя по тому, что я все время хочу мяса – это сын! Надеюсь, у меня будет молоко, чтобы его выкормить. Так что за всевозможные новые жизни – мою, твою, Фрэда, и того мистера инкогнито, который вынуждает меня сейчас же пойти и съесть шашлык, даже если мясо еще сырое.

Все чекнулись и выпили до дна. В руках у Сони была маленткая рюмка ее обожаемого ликера с кубиками льда. И она допивала его уже на ходу, вывалив из рбмки остатки льда прямо под кусты роз у веранды.

Шашлык удался… Маленький Фрэд силой оторвал беззубым ртом крайний кусочек с той палочки шашлыка, в которую вгрызлась Соня. И никто с мог отобрать у него его пахучую и горячую добычу. Он стал жамкать ртом мясо, посасывать его.

– Только маме не говори, когда позвонит. Она примчится спасать от нас внука, – серьезно попросил Клод.

– По ее теории организму не хватает как раз того, что больше всего хочется. Так что этот парень жаждет шашлыка. Не бойся, он уже мусолил раньше колбасу. Но я буду сделить, чтобы он не попытался проглотить кусок, – сказала Соня. И обратилась к Фрэдику по-русски:

– Ваше Величество Фрэдэрик Первый! Не накормите ли Вы своим куском шашлыка вашу маму?

– Вашу мать?! – удивился услышавший последнюю фразу Махмуд. – Давно не слышал я эту фразу.

Соня «отбила мячик» – Явно давно. То, что вам послышалось, звучало, как «мать вашу». Махмуд перевел жене Арне эту шутку. Она подошла и обняла Соню.

– Счастья! – пожелала она новой подруге.

Все уже, наевшись шашлыка, расселись на обрыве на куски пенопласта. Клод играл на гитаре по очереди с Владом. Все пели вразнобой песни и пили вино и ликер. Когда в калитку робко заглянул нотариус. Его прислал к Соне Георгий. И в данный момент он вел его методом индивидуального Джи Пи Эс – лично по телефону к месту гулянки:

– Направо от дома. Ближе к обрыву над морем. На запах шашлыка.

Но Джем– молодой турок родом из Казахстана смеялся шуткам московского клиента и шел по наводке.

– Прошел заграждение из диких котов, который окружили поляну, поскольку им кидают жир и жилистые куски мяса, – вел он в ответ репортаж. – На поляне пьяные вопли мужиков всех мастей. В гамаке возлегает ослепительная женщина в голубом с такими синими глазами, что я больше не могу говорить.

– Дай ей твой телефон, – велел Гия.

– Вам! – Джем протянул трубку удивленной воззрившейся на него Соне.

– Привет, о, голубая мечта своего мужа! – поприветствовал Георгий Софью.

– Заметь, сбывшаяся мечта! – кокетливо сказала Соня, приняв его тон Старика Хаттабыча.

– Дарим тебе твое наследство, которое досталось тебе от женщины, которая хотела тебя убить и даже заплатила киллеру. Его сейчас ищут. Этот парень – нотариус. И он принес тебе дарственную, составленную от твоего имени на Влада. Подпиши ее и верни трубку Джему.

– Джему?! – изумилась Соня,

– Так зовут нотариуса. Он говорит по – русски отлично.

Моня взяла протянутую ею красавчиком-нотариусом бумагу на английском и турецком языках. И, не читая, ее подписала.

Джем сообщил об этом Соне и, не удержавшись, поцеловал ей руку.

Потом он выслушал шефа и отключился.

– Здравствуте, я – Джем, нотариус, – поведал он заинтригованной его появлением публике.

При вас всех я передал квартиру и прочее имущество в виде мебели в доме и счета в банке погибшей бывшей свекрови Софьи – Тамары Семеновны Орловой ее наследнице – Софье Орловой – Тауб. Кроме того, по просьбе Софьи Тауб, я составил дарственную на квартиру и мебель в пользу Владислава Горецкого. – Нотариус поискал глазами и по изумленному лицу парня понял, что с ним этот вопрос не обсуждался. – так что получите документы на даримое имущество. Влад буквально оторопел и прирос к месту от такой щедрости Софьи. Джем подошел к нему, отдал бумагу и прошептал на ушко:

– Завтра приедет знакомая Георгия, чтобы вести в новой кварптире твое хозяйство. Мне поручено встретить ее в аэропорту и привезти прямо туда, в твой новый дом.

– Но мине и здесь хорошо, – растерялся и обрадовался Влад. – Я не хочу, чтобы со мной кто-то спал за деньги.

– Она студентка-физик, а не проститутка, – Оскорбился Джем, – Вот ее фото, – и он показал фото пацанки Насти в спортивном костюме. Другой у Гии и самого не было – «щелкнул» на телефон во время распития кофе. так что спать или не спать – не ты будешь выбирать, девка со знанием джио-джитцу – шеф велел предупредить.

У Влада на душе потеплело.

– У меня день рождения только через два месяца, – закочевряжился он, – тогда бы и подарили.

– Свккровь бывшая меня не любила. Так что дарственная – подарок ей, чтобы в гробу не перевернулась, – вздохнул Соня.

Джем снова вышел в центр круга и теперь по-английси продолжил свою речь:

– Но Вам еще подарок! Илларион перевел назад на ваш счет денги, выплаченные вами за джип. И, кроме того, зафрахтовал на семь вечрера небольшую яхту с командой и оркестром из пяти музыкантов на сегодняшний вечер для супругов Тауб. Танцы на монре – хоть до утра. На судне есть каюта с брачным ложем. Это тподарок Иллариона на день рождения Софьи.

Все заулюлюкали и заапладировали.

– Соня поняла, что Илларион как бы вернул им деньги за квартиру сына в Турции. Понял это и Влад. И поэтому принял этот дар без возражений. И уже взглянув на Настю на фото, он не то, что влюбился – не красавица она, а просто понял – она и есть судьба. И сердце его наполнилось ожиданием.

Ангел Влада подлетел к Ангелу Софьи.

– Влад понял, что первоначально это был дар Софьи, а теперь стал даром отца.

Ангелы увидели, что молодожены сели вместе гамак и шепчутся. Думали, что милуются. Но разговор их был хоть и нежным, но по делу.

– Со всеми этими праздниками мы совсем не имеем времени на сочинение музыки и песен. Вязи с этим я хотела тебя спросить: как ты думаешь – получается что-то стоящее, – голос Сони звучал почти отчаянно, – Или мы зря ввязались в это дело.

– Как мне может нравитсья то, что делаешь ты? Я в восторге. Но мы с тобой так …сплавились. Давай завтра, после приезда к Владу этой девушки, дадим ему испытать действие музыки и текста на неподготовленном человеке. Тем более, что явно ее прислали парню в постель.

– Давай, спросим его.

Влад выслушал Клода и радостно согласился. От их мзыки самого его очень даже «пробирало». Но это потому, что он знал эту красивую пару. Но сработает ли музыка без их внешнего вида на сознание незнакомого с ними человека. Он обещал дать Насте послушать, что он «насинтезировал» и что Клод исполнил еще и на виртуальных инструментах.

За сим супруги удалились «подготовиться к вечеру». Клод пошел в душ, а Соня сперва отправилась наверх, в кабинет. Ее осенила идея, когда Клод сказал, что они «сплавились». Бумагу так и не купили, так что она включила снова ноутбук.

Строки полились как бкдто сами. И на этот раз – от имени женщины. Но не от Софьи в этом случае. Соня вдруг осознала, что Жизель, в отличие от Клода, яростно полюбила случайного любовника и поэтому всеми методами добивалась его. Даже шантажом. Поэтому текст на постельной сцене в фильме должен быть исполнен женским голосом после рэпа, проговоренного мужским баритоном.

И вот что у нее получилось:

Выключив компьютнер, Соня поспешила вернуться. Клод уже лежал на кровати, мечтательно заложзив руки за голову.

– Я намереваюсь принять ванну – одна, – сказала ему Соня. – Это будет первый раз здесь.

– Боюсь, что воды нагрелось недостаточно бойлером для ванны. Но ты можешь принять ее после того, как я тебя оближу снизу доверху.

Как кошка котенка? Рассмеялась Соня, стягивая одежду.

– Нет, как мужчина любимую. Наш секс урывками недопустим в медовый месяц. Я должен любить тебя по инструкции из женских романов. Начать с шеи, перейти к губам, потом на очереди соски и промежность.

– У меня другие эрогенные зоны. Но если хочешь, можешь помять мне попу и поцеловать позвоночник. Но начни с мочек ушей.

Я начну тебя лизать с шеи под волосами, потом доберусь до ушей, и, помоги мне боже успеть облизать твою чудесную попочку, выдержать, не кончив, обработку шершавым языком нежнейшей груди и живота. Боюсь сломаться на клиторе. Тебя в такие моменты начинает бить озноб, и ты приказываешь мне прекратить пытку.

При этом Клод лежал с Руками за головой и будто мечтал вслух, глядя смеющимися глазами на то, как Соня потягивается грациозно и оглядывает в зеркале шкафа те места, о которых он говорит.

– Ладно, я готова к зализыванию душевных и физических ран.

– Но физических у тебя нет!

– Разве ты не заметил шрам в виде розы на спине? Его нанес мне муж, желая убить меня, чтобы я не рассказала, как и почем он убил моего первого любовника, к которому сам и послал – для дефлорации.

Глаза Клода перестали смеяться. Он уложил севшую к тому времени на кровать Софью с спиной к себе и начал лизать шрам. Но потом в голове у него помутилось от горьковато-сладкого запаха ее кожи, он, как и обещал, облизал шею и уши. Соня повернулась к нему и, подтянувшись за спинку кровати, накрыла ему лицо расходящейся в стороны грудью. Муж стал сферически целовать ее. Соня забыла прошлое, забыла будущее. И, так и не дав любимому осуществить весь свой план, оседлала его и так начала двигаться, что он неподабающе заохал, заскрипел зубами. И прижал снова ее грдь к своему лицу, чтобы заглушить вырывающиеся звуки.

Соня слезла с его члена и стала его массировать животом. Клод свалил ее на кровать и, не смотря на дикуюэрекцию, стал лизать промежность меду ног, пока Соня не задрожала крупной дрожью и сквозь сжатые зубы не проговорила:

– Если ты сейчас меня не возьмешь, я выкину все женские журналы и романы.

Клод застыл на секунду. И вонзился в нее, водя смычком по натянутым струнном. И звуки извлекались из Софьи то писклявые, то басовитые, перешедшие в крик и рыдания со слезами.

– Я уми-и-и-раю.

Но Клод все продолжал и продолжал, пока весь не затрясся и не рухнул на Соню, как убитый.

Соня его сместила с себя.

– Спи. А я приму ванну.

– Извини, я не присоединюсь, – выдохнул Клод, – я уже искупался в тебе.

Соня пустила воду в ванну. Налила туда ароматную пену. Она хотела, чтобы ночь на яхте была красивой словно сцена из романа. Все же у них медовый месяц. И нужно танцевать, фотографироваться, пить шампанское под звездами. Пусть все это банально, но так хочется все это получить. Хотя и без этого все эти дни – такие тягучие, сладкие и насыщенные ароматами моря, секса, цветов. Сценарии, которые сочиняют Ангелы – лучше человеческих. Ангел Сони был польщен ее оценкой снов. И решил ей преподнести сегодня сюрприз на день рождения ночью. Но боялся поскольку Соня одела для вечеринки то самое чудесное платье, которое было на ней во время свадьбы в Москве и полета в Австралию, по тому, как снова был ослеплен ее красотой. Жена снова сделала прическу, высоко заколов волосы и накрасив и без того огромные синие глаза, Ангел посетовал коллеге, что сна у этой пары ночью явно не будет.

И ошибался.

Когда Соня под руку с атлетом мужем, одетым в голубую рубашку, расстегнутую до пупа и самые красивые блеклые джинсы, на которые только и был способен гений дизайнера Тома Форда взошли на борт, зазвонил телефон у Сони. По этому поводу она вспомнила, что – забыла его отключить. С удивлением она увидела на экране имя Влада. Но тут же подумала, что, наверное, он помчался в дареную квартиру и хочет поделиться впечатлениями или там возникла какая-то проблема. Она ответила на звонок, собираясь сразу уличить парня в том, что он помчался в квартиру. Но голос его ворвался резко в ее ухо словами:

– Не называй меня по имени, тебя снимает на камеру и прослушивает Илларион.

– Здравствуй, Тая, – быстро подстроилась Соня, сделав вид, что говорит с подругой из Москвы, – Как там съемки?

– Мне позвонил отец и попросил записать на компьютер сцену вашей ночи на яхте. Он велел кому-то установить там камеру. И мне привезут запись завтра, я должен ему ее выслать. Я на него наехал: вы мне подарок, я вам – гадость. Но он разозлился, сказал, что окольными путями оплатил мне эту квартиру, вернув тебе деньги за джин. И еще раньше – заставив бывшую свекровь отказаться от претензий на квартиру в Москве. Он просто хочет поразвлечься под эту запись со своей подружкой, ничего более. И запретил мне вас предупреждать, иначе всем не поздоровится. И я не получу деньги на создание протеза в реале. Так что сделайте вид, что вам что-то помешало и к моменту близости уезжайте домой. Я не знаю, где еще, кроме спальни установлены камеры, так что не рассказывай ничего Клоду о моем звонке.

Соня попрощалась и отключилась. Клод увидел, как она озадачена и растеряна.

– У Таисьи проблемы со съемками?

– Да, весь фильм снят. Но теперь, когда я написала текст, а вы с Владом синтезировали музыку, текста мало на сцекну, просит написать еще и женский рэп-монолог.

Клод остановил ее речь поцелуем. И снял со толика, накрытого на палубе, два бокала шампанского.

Небольшой оркестр, расположившийся туту же, играл лунную сонату. Над морем сгущались сумерки, бледный таящий силуэт надкушенной Луны уже был виден, но вода все еще была яркой от заката, так что до романтической лунной дорожки еще было время.

Клод обнял Соню и стал ее кружить, вынув ее из туфель на каблуках и поставив ее ножки на свои ботинки. Она просто легла ему на грудь и стала целовать ухо, а потом прошептала на хо мужу.

– Надо скрыть, что мы в курсе. Это звонил Влад. Его отец установил камеру на яхте – хочет увидеть постельную сцену в нашем исполнении. Клод возмущенно остановился и уже открыл рот, чтобы прокричать Иллариону свое «Ф». Но Соня впилась ему в губы. Потом сказала в прямо в рот мужу, чтобы со стороны это выглядело продолжением поцелуя:

– Если мы подведем Влада, отец не профинансирует его протез. И вообще станет его врагом. Умоляю, сделай вид, что мы ничего не знаем.

Клод утопил лицо в волосах любимой.

– Но я так мечтал о сексе в каюте или на палубе! И я уже так заведен, что не смогу утерпеть. Тогда давай сделаем это на палубе и в одежде. Отправим оркестр и капитана подальше. И сделаем это под звездами и под музыку – тогда они не смогут подсматривать, а Илларион останется с записью пустой комнаты.

Клод рассмеялся:

– Что ж, Макиавелли мальчик по сравнению с тобой! – и покружил жену навесу. После чего поставил на палубу, довел до туфель. И сунул в них Соню.

– Когда мы будем этим заниматься в одежде, я смогу осуществить свою мечту о тебе в чулках и туфлях.

– Чулков, увы, я не надела.

– Меньше мороки, – улыбнулся Клод.

– Удивляюсь тому, какой ты стал покладистый. С Жиз не соглашался заниматься сексом под угрозой быть убитым, а со мной – на все согласен.

– Я уже говорил, – Клод прижал Соню к себе и посмотрел на полыхание оранжевого и красного над морем, – Все, что я делаю, чтобы не пришлось – не может не доставить удовольствия.

– Хорошо, в конце жизни убью тебя во время оргазма, – зловеще ухмыльнулась Соня – чтобы не портить имидж.

– Надеюсь, это будет в девяносто девять лет.

– Точно не сегодня на глазах у Иллариона. Этого подарка он от меня не дождется.

Протанцевав до темноты, супруги целовались так глубоко и страстно, Клод все больше терял голову, что соня попросила капитана уйти из рубки и попросить всех, кто на яхте перебазироваться назад. Музыкантов попросили продолжать играть что-нибудь из любовной лирики «Битлз».

И вот под чуть-чуть печальный, сладкий мотив Клод, наконец, опустил платье сони ниже груди и стал целовать кружево бюстгальтера без бретелек по краю, потом через него стал покусывать соски. Потом вынул грудь, она словно выстрелила вверх – тугая и напряженная. Платье упало на палубу, оставив соню в красивом белье и в алых шпильках. Клод не выдержал этого удара, особенно после того, как столько гладил и целовал шею, плечи лицо Сони. Но она попросила жалобно.

– Через пару минут совсем стемнеет. Никто нас не увидит.

Клод не останавливался. Он смахнул со столика бокалы в сторону моря, выкинул туда же – за борт – бутылку от шампанского, положил Соню на стол и развел ей ноги в разные стороны.

Он целовал лодыжки, оглаживая икры, приподнятые туфлями на шпильках, потом добрался до паха, с него перешел ко второй ноге, вернулся к трусикам. И стал кружевами массировать сонин клитор. Она заверещала от испуга из-за неустойчивости позы и сильного эротического удара «под дых» – когда Клод больно натянул кружева, втискивая внутрь ставший огромным член.

Сам он снял джинсы и трусы, а распахнутая рубашка, раздувшаяся от ветра как парус, дополнитешльно перекрывала обзор сзади. Только море видело сонины задранные ноги и видело искаженное мукой удовольствия и страха лицо его любимой. Он врезался и врезался, поа столик не заскрипел, ломаясь. Тогда Клод переставил Соню к каюте лицом. Она оперлась на стекло и Клод вошел в нее сзади.

– Все, как я мечтал в штснадцать лет, – прорычал он ей в ухо, буквально вколачивая член сзади. Соня кричала – ей было больно от величины его мужского достоинства, разавался явственно звук, какой бывает при трении пальцем об надутый воздушный шар. Член туго шел и будто даже рвал плеву.

– Сперма устремилась внутрь Сони с таким напором, что ей показалось, что она сейчас выйдет через рот. И она открыла его в немом крике. И тут увидела за стеклом потрясенное лицо капитана. Этот негодяй тайно пробрался в рубку. И вместо Иллариона стал зрителем самого сильного эротического шоу в своей жизни. Он буквально покатился по полу каюты в конвульсиях и его член брызгал, как брансбойт.

Соня не стала ничего говорить ревнивому Клоду, чтобы тот не совершил убийства. Она прикрыла глаза и сделала вид, что ничего не видела. Клод натянул на нее платье, одел трусы и отнес жену «подремать в каюту перед тем, как отправятся домой».

– В каюте она сказала довольно громко.

– Ну вот, сбылась моя мечта заняться сексом под звездами и на море.

– Полежи, но не засыпай. Ты же беременная, простывать тебе нельзя. Ведь еще календарная зима.

– А ты знаешь, что астрономическая весна уже наступила два дня назад – 4 февраля входит в наше полушарие. И в этот день новый год у японцев.

– Боже, сколько ты всего знаешь. Я чувствую себя с тобой таким наивным, даже глупым.

– То-то все тебе удается. Ведь еще я знаю, что у мужчин ем выше интеллект, тем ниже сексуальность! Только эту запись и получил позже Илларион от сына на компьютер.

В соответствие с перевернутым смыслом поговорки: «Волки были целы и овцы – сыты».

По дороге домой Клод был очень задумчивым, и в нем сквозила горечь. Его брови орлом вздымались, будто в полете. Это выражало некую степень раздражения, как успела заметить Соня.

– Я по – другому представлял наше романтическое путешествие на яхте. Не как ловушку. Мы с тобой в последнее время сильно расслабились. Нас укачало море и рассиропило солнце. А мир за оградой по – прежнему хочет нас поиметь в самом грубом смысле этого слова. Может, нам выбрать менее одиозную сферу деятельности? Ведь не вечно же у нас будет с тобой такой яркий секс. Хотя пока в это трудно поверить. Где тогда мы бедем брать те звуки, которые лягут в основу музыки. Да и типы отношений, о которых идет речь, они же повторяются. Сколько там позиций в Камасутрте? Не ограничется же эротический рэп столькими стихами? А что делать дальше?

Соня тоже была разочарована случившимся. Ей хотелось традиционной гламурной романтики. А получилась сцена из фильма про Джеймса Бонда. Но от этого удовольствия стало не меньше, а больше.

– А я не разочарована сегодняшним приключением. Мы смогли придумать по ходу сюжет для комедии положений. И если учесть, что раньше твоя и моя жизнь развивались в жанре трагедии, то такая смена жанра – к лучшему. Что касается Камасутры, то мы можем на каждое описание позы придумать современный поэтический текст взамен древнего. И он будет сильнее будоражить воображение. И наше в том числе. Ну а когда позы кончатся можно представлять себе секс между представителями всех знаков Зодиака. Дева с Водолеем будет вести себя иначе, чем с Козерогом. Двенадцать знаков, умноженные на двенадцать вариантов …не могу посчитать. Но больше ста стихов и песен!

А психотипы! – Соня начала жестикулировать, глаза ее поблескивали в темноте. – Холодная, самодостаточная женщина и неуверенный, нелюдимый мужчина. Смогут ли они закрутить между собой? Как это будет? Холерик и меланхоличная вечно печальная уродина? А? Как тебе сюжетец.

Клод уже давно перестал хмуриться, съехал на обочину дороги и зачарованно смотрел на Соню.

– Холодная красавица – русалка. Такой я увидел тебя впервые во сне накануне нашей встречи. А когда ты меня прогнала, ты мне снова показалась русалкой в том смысле, что ими становились мертвые девушки, которые затаскивали влюбленных в них парней в омут с целью утопить. Поскольку сами они утопились когда-то из-за несчастной любви. И ты мне тогда показалась такой, с глазами, как у них. А теперь ты не просто сама горишь, а и меня поджигаешь. Мне все время кажется, что чудеса вот-вот кончатся. И мертвая красавица утопит меня. Какая ты на самом деле? Скажи – я не уйду в любом случае. Если хочешь – утону. Меня есть за что отправить на дно.

– Я всякая. И ты – странный, яркий, тихий, хитрый, развратный, нежный. Меня беспокоит другое. Нам с тобою на старте отношений дано чудо. Одним из очень и очень немногих на Земле мы получили несколько дней рая на Земле. А вдруг этот эротический рэп – это наше яблоко, которое я надкусила и отдала тебе? Может, мы были не должны? И что теперь делать? А если начинание будет иметь успех, пойдет ли оно на пользу людям? А нам?

Клод решительно включил двигатель и тронулся с места.

– У нас целая жизнь, чтобы в этом разобраться.

– Но до сих пор нам подсказывали Ангелы.

Ангелы решительно замотали головами – они не имели отношения ни к внушению идеи эротического рэпа, не с внушением мысли, что идея – от лукавого.

Ангел Клода лихорадочно соображал, как его подопечному опровергнуть аргументы Софьи. Что подсказать. Но Клод додумался сам.

– Соня, ты помнишь «отче наш…», молитву. Там столько веков люди просят о том, чтобы на Земле настали такие же законы, как в Царстве на небесах. Туда не попадают физические оболочки, туда попадают души – образы, создаваемые из жизни в жизнь. И не все души выживают. По дороге в свою пропасть те, кто свою душу погубил, сбивают на большой скорости многих без предупреждения. Они срывают планы. Им могут помешать не Ангелы, а другие люди. Или можно спрятаться. Предлагаю так и поступить. Заниматься любимым делом, не попадаясь никому на глаза.

– Спрятаться? Передоверить то, что мы придумала, воплощать другим? – Соню искренне огорчило предложение мужа.

Ангел Софьи затараторил ей на ухо:

– Согласись с ним, он дело говорит!

Но Софья закусила губу, как удила:

– Это все равно, что отдать своего ребенка в другую семью.

– Я отдал своего ребенка тебе, – напомнил Клод. – А конкретно сейчас его укладывает спать Михаил в домике для гостей. И что? Жизнь совершенно непредсказуема. И не всегда это плохо.

Они уже въехали в ворота. Возле них, баюкая на руках Фрэдика, топтался в ожидании супругов Михаил. Его Ангел весь вечер умилялся тем, как своими громадными ручищами Миха подкидывал и ловил малыша. А тот бесстрашно хохотал и еще пытался перекувыркнуться в воздухе. Но в какой-то момент мальчик осознал, что мамы с папой нет дома. И стал плакать так горько, что у Миши сердце разрывалось. Он останавливал себя, чтобы не позвонить Клоду, зная приблизительно, чем занимаются на яхте молодые супруги. Малыш только что затих, будто почувствовал, что папа с мамой уже рядом. И миша вышел к воротам, надлеясь, что все же родители не останутся на яхте до утра.

– Уж как я вас «телепатил», – в облегчением сказал он в приоткрытое окошко джипа, – так пацан разревелся в конце, что я не представляю, чтобы стал делать, если б вас не было, когда он проснется. – Голос его звучал почти жалобно. Соня вышла из джипа певой и осторожно переняла с рук на руки запачканного чем-то мальчика. От него пазло тортом – видно оставшиеся вкусили крема с ванилью без ограничений. Она улыбнулась Мише ободряюще:

– Ну что ж, ты понял, что, не смотря на съеденный крем, люди такими же сладкими не становятся. И ванилью не пукают.

Миша ухмыльнулся и довольный почти побежал к домику для гостей. Сегодня он будет спать один – Влад уехал на новую квартиру.

Соня умыла малыша, который был этим не доволен. Почистила ему и себе зубы и уложила в свежем памперсе Его Величество в кроватку, где он сразу затих. Уморился за день. Потом умылась сама – не хотелось греть воду бойлером.

Клод же полез под душ, хоть тот и был холодным.

– Спокойной ночи, любимый, – крикнула ему Соня и отвернулась на другой бок, чтобы свет не попадал в глаза, когда муж выйдет.

Клод только поеживался под струями.

– Она будет спокойной и для тебя, раз я принял холодный душ, сам с собой пошутил Клод.

Глава восемнадцатая

Влад тоже не ленился в тот вечер. Он распаковывал и переставлял мебель в квартире, купленной Тамарой, пытался придумать некое рациональное расположение. Он даже сжег ароматическую палочку – там ему хотелось, чтобы здесь запахло домом, а не обивкой кожаного дивана. Конечно, даже перед собой он делал вид, что для него это мало что значит тот факт, что впервые на одной с ним территории будет жить молодая девушка. Пусть и не какая-то особая красавица.

До несчастья Влад часто крутил романы. Все это было мимолетно. Встречался в баре, ехал в мотель. Иногда встречался снова. Но не долго. И ему, и девушкам хотелось разнообразия. И жизнь в Силиконовой долине к этому располагала. Виртуальная любовь и даже секс дополняли будни. Но смыслом жизни стать не могли. Потом парень целиком сосредоточился на своем несчастье. Потом ожил, стараясь помочь себе и другим, придумав электронный протез. Правда, американцы уже в 2013 году сделали поностью автоматического человека, заменив все органы искусственно созданными, работающими от электроники. Пока еще на стадии разработки только мозг. Руки – ноги в исполнении инженеров едва ли не лучше настоящих. Но вот беда – чип по управлению протезами нужно вживлять в мозг. А Владиславу эта идея не нравилась. Как и все компьютерщики мира он был в курсе, что один немец уже перепрограммировал кардиостимулятор у совершенно незнакомого человека – просто чтобы доказать, что это возможно. И уж конечно можно манипулировать человеком, которому что-то внедрили в мозг. Поэтому он решил лично для себя сделать протез, который будет ловить сигнал мозга в ногу на той стадии, где его прервала ампутация. Пока он изучал бионику, чтобы «не изобретать велосипед». И пытался выцарапать из засекреченных файлов устройство ног уже готового био робота. Но теперь, просто показывая Клод как работает новая для того программа переведения звуков в ноты, он сам неожиданно увлекся идеей. И даже расширил ее. Можно ведь использовать этот прием, переводя в музыку шум улиц, звуки леса или моря. Переложить на ноты, исполнить. Вот тебе и симфония жизни.

Ну и, конечно, то, что он слушал пару дней только звуки любви таких красавцев, как Софья и Клод его очень взбудоражило. И, поскольку заняться сексом ему было решительно не с кем, он лихорадочно работал над музыкой моря. Благо и в доме Таубов, и в новом жилище оно было рядом. Ему хотелось поразить воображение девчонки. Чтобы она забыла, что он – инвалид. И… Ну и секса хотелось тоже.

Настя приехала во двор дома на такси. Роста она была небольшого, худенькая. На фото Георгия, сделанном в кафе, она была в спортивной шапке. Но волосы у нее оказались темно-русыми и короткими.

Но при некой неброскости, в девчонке был шик. То, как она двигалась, носила самую простую одежду было то что кокетство, но …смак, что ли. Ей нравилось все, что она выбрала. Еще пока он наблюдал из окна за ее прибытием, ему уже хотелось, чтобы она выбрала его.

С порога Настя совершенно искренне удивилась, что ее прислали ухаживать за парнем, инвалидность которого не видна:

– привет, – сказала она недоверчиво, Перед ней стоял интеллигентный симпатичный парень и смотрел на нее сияющими глазами.

– Ты и есть инвалид?! Меня что, развести решили? – Настя подумала, что или не туда попала или… – Ах так! Георгий хочет посодействовать моему избавлению от девственности?! – К концу монолога она уже была возмущена. Влад попятился назад. Сел на кресло и задрал штанину джинсов. Девчонка еще пошевелила губами, словно не могла остановиться с разбегу. А потом в порыве раскаяния подбежала к Владу, бросив сумку в прихлжей и робко погладила его протез и снизу вверх заглянула в глаза. В его карих застыла боль. И тут она его поцеловала в щеку, обдав каким-то свежим ароматом, и попросила прощения.

– Я думала, что меня обманули…Ты не похож совсем… нисколько не заметно, что…

Я и правда в помощи особо не нуждаюсь. – прервал ее смущенные оправдания парень. И скорее всего ты права – Гия решил мне посодействовать в том, чтобы я снова начал спать с девушками. Но ты, как я понимаю, девственница? А я не насильник. – У него на скулах заходили желваки.

– Если я влюблюсь – то протез меня не остановит. И даже два. А если сочту тебя дерьмом, то и будь ты настоящим качком, изнасиловать бы меня у тебя не получилось. Я изучала боевые искусства.

– Круто, – обрадовался Влад. – Попробуем понравиться друг другу. Ну а если что – просто убей меня, что б не мучился от неразделенной любви. Если мои попытки тебе не понравятся.

Она рассмеялась. И, скинув обувь, взяла сумку и вопросительно посмотрела на Влада:

– Где располагается твой будущий гарем, парень?

Влад указал жестом на дверь с другой стороны ванной комнаты.

Она вышла через минуту и попросила его:

– Сходим к морю?

– Сам еще там не был. Вместе и найдем путь.

В доме Таубов в это время шел урок русского языка. Перед тем, как начать заниматься с Клодом, она скинула на телефон Арны сообщение: «Приходи». Уж учить – так сразу нескольких людей. И через пять минут она была тут как тут.

Миша забрал Фрэдика на это время в домик для гостей. И он там пытался рисовать. Число глаз на круге головы, который Миха обвел его рукой разнилось с человеческим – их было пять и в разных местах. Туловище в виде огурца опять взял на себя взрослый соавтор. Но короткие палочки ног у мальчика получились такими кривыми. К тому же их было три – одна короткая – послдине.

– Это что, папа? – посмеиваясь про себя спросил Миха.

– Мама!

– Ну, теперь я знаю. А ей не говори.

– Маме?

– Маме. Ей такие кривые ноги не польстят. Комплексы могут появиться.

– Не…что?

– Делай снова и снова. Когда будет лучше, покажем маме ее портрет. Это можно выдать только за папу.

– Ладно, согласился мальчик.

И Миха помог ему нацарапать под портретом копявое «Папа» – водя рукой.

Он будет рад, что ты начал с него. заверил Фрэдика довольный шутник. И мальчик понес папе его портрет, неся его впереди себя, как курьерское поручение. А сам шел следом, страхуя от падения.

Готовя обед, Соня продолжала преподавание. Она решила начать не с написания слов, а с их звучания. Ведь для обоих ее учеников важнее было освоить разговорную речь. Клоду она могла слова и выражения переводить на английский. И писать транскрипцию звучания фраз английскими буквами. Что она и делала. А турецкий Софья не знала вообще. Поэтому называла предметы, Арна сама записывала звучание слов турецким алфавитом. Ну а значение фраз типа: «Принеси колбасу и вино» – объясняли жестами. Впрочем, дело шло бойко. Поэтому вошедшему вслед за Фрэдиком Мише Клод сказал:

– Привет – на русском без акцента.

А когда малыш с гордостью вручил ему его портрет с мотней между ног, Клод обернулся к Соне, которая тоже поняла шутку. – И что ему сказать на это, учительница наша?

– Этому я тебя учить не буду.

Но тут на помощь пришел сам Мища:

– Скажи: «урою».

– Урою, – повторил Клод за ним.

– Иди на фиг, – ответил Миша, изображая агрессию.

Соня вздохнула, увидев, что и Арна судорожно записывает слова.

Махмуд сегодня подивится ее успехам в русском.

Если Соня учила Арну говорить, то она показывала ей, как готовить долму. Ей пришлось сходить в магазин за упакованными в вакуум виноградными листьями. Рис и мясной фарш Миша купил в супермаркете для дня рождения. Вдруг понадобится наделать котлет?

Но до них после шашлыка ни у кого руки не дошли. И вот теперь все ученики осваивали завертывание смеси риса и мяса в виноградные листья и изготовление соуса. Потом учили сервировку стола: тарелки, чашки, ложки. И потом комплименты хозяйке – до того, как попробовали еду. Критическим замечаниям Соня учить их отказалась.

– Не могу рисковать, зная, что в этом деле я новичок.

Но опять вмешался Миша и провсятил их на счет слов: Не соленое. Пересоленное. Кофе жидкий.

– Ты так думаешь о моей кулинарии, – подбоченившись уставилась на него Софья.

– Да, это тактичный повод заставить пробовать еду перед подачей. Соня бросила в него ухватку, которая была нее в руках.

– За что?!

– Мог бы молча досалить.

– Увы, ты, как женщина влюбленная, все пересаливаешь. А это уже труднее подправить.

– Но Клод мог меня подправить и по английски. – озадаченно сказала Соня самой себе под нос.

Услышав свое имя, муж закрылся от нее руками, не желая, чтобы она чем-то тпопала в него.

– Я проглочу все из твоих рук.

– Вот как надо отвечать жене. – Победно указала она Мише.

– На всякий случай женюсь на хорошей хозяйке – не люблю врать. – И в него полетела ухватка с другой руки. Миша поймал ее и церемонно поцеловал, как ручку даме.

– Но я рискну испробовать долму. Я видел, ее солила Арна.

Влад уже сообщил Насте по дороге к морю, над чем работает Клод. И предложил ей испытать на себе действие эротического рэпа.

В научных целях или ты хочешь меня соблазнить? кокетливо спросила Настя.

– То и другое, – честно глядя в глаза ответил Влад.

Настя задумалась.

– Хорошо. Но первый раз я буду слушать его одна. И если подействует так, как задумано, ночью прослушаем его вместе. В конце концов, ты такой симпатяга. Когда твой протез будет готов такая мышка, как я тебе нужна не будет. Так что попробую ловить момент, – голос ее звучал смущенно и грустно.

– Ты похожа не на мышку – ответил Влад.

– Только не говори, что на крысу, – пошутила Настя.

– Нет, ты похожа на скворца.

– Это комплимент или правда?

– Правда. Я стараюсь не врать.

– И получается?

– Редко.

Так они пикировались, желая срыть, что оба предвкушали ночь.

Девушка пошла послушать эротический рэп в свою комнату. И вернулась возбужденной. Но не только от воздействия музыки. У нее у самой по аналогии зародилась идея. И когда она вошла в комнату ожидавшего ее появления Влада ночью, то в руках у нее был листок с написанными в экстазе строчками.

Влад включил ночник, слегка разочарованный тем, что, скорее всего, стихи Софьи пробудили в девушке не желание любви, а желание творчества. Наверное, она тоже попробовала написать стихи. Но он был потрясен тем, что пришло ей в голову.

Она сла на кровать с взлохмаченными волосами.

– Эти ребята – гении, – сказала она взволнованно. – Но и я – тоже.

– Ты тоже гениальный поэт или музыкант, – Влад посмотрел на нее с долей иронии. Но Настя его тон не приняла:

Как новатор. – Перебила она парня, пока тот не остудил ее пыл скепсисом. Сейчас про родах создают банк стволовых клеток новорожденных младенцев, чтобы потом с их помощью можно было бы их лечить, восстанавливать утраченные органы и тому подобное. А мы с тобой можем запатентовать идею «стволовых клеток любви» – собирать и переводить в музыку с помощью компьютерной программы, которой ты обучил Клода, записанные самими влюбленными звуки их первой брачной ночи. Или как сегодня у нас – стоны первой любви. Я сейчас включу диктофон в телефоне на запись и отдамся тебе.

Влад от такого поворота событий просто впал в ступор. Он не знал, радоваться ли такому повороту событий.

– Но я так не могу – спать с кем-то с целью эксперимента.

– Но не это ли ты мне предлагал, – кокетливо засмеялась Настя и скинула халатик.

– Но может подождем до тех пор, пока ты меня полюбишь? – отстранился от ее гибкого тоненького тела остуженный ее расчетливостью Влад.

– Если б ты знал меня лучше, то понял бы, что все что я говорила – это смооправдание того, что у меня все внутри сжалось, как только я увидела тебя сегодня. Ну и эротический рэп… он действует. Будоражит. Заражает…

Чужими стволовыми клетками любви засмеялся Влад, обнимая вдруг смутившуюся от своего признания евушку.

Ты правда не замчаешь мой протез? попытался он остановиться на краю не то неба, не ото пропасти.

– Какого протеза? – искренне удивилась Настя в своей эйфории позабывшая о нем.

Что ж, мелодия их страсти была менее зажигательной. Ведь оба они боялись пока себя и друг друга. Но снова включать запись рэпа не стали: надо было записать свои шепоты страсти и боли. Утром они повторили постельные опыты, как сразу стал называть их секс Влад. А к обеду оба решили пойти в гости к молодоженам Тауб. А перед этим в квартиру заявился человек, которого нанял Илларион для записи ночи в каюте яхты. И отдал диск с записью Владу. Это был нотариус Джем.

На другом конце Аланьи Соня решила пройтись после обеда до магазинчика Махмуда. У нее появился страх всех беременных – потолстеть. Итак живот уже явно обозначился, не смотря на срок с три месяца. Время ее было заполнено до предела. Клод уже написал сам, без синтезирования звуков секса, а просто «из головы и сердца» несколько мелодий, которые в фильме сопровождали самые драматически моменты. Это его увлекло не меньше, чем эротический рэп. Хотя и в нем пришлось гармонизировать мелодию, чтобы она была именно песенной., а не просто документальной.

Но Соня все время думала о жизни Жиз. Пыталась понять, что ей самой написать в тексте для рэпа в конце фильма. Это для нее было чем-то вроде эпитафии на смерть женщины, которая пыталась силой заставить себя полюбить мужчину, который явно не отвечал ей взаимностью. Почему, зачем?!

И вот по дороге за мясом для пельмений – а ей их зотелось постоянно, они стали оейтмотивом ее беременности – Соня вдруг нашла нужный образ!

Она почти бежала к магазину и потрбовала у Махмуда «скорее, скорее, бумагу и ручку. И отмахнувшись от расспросов судорожно записала:

Стихи на титры фильма Заславского

Облегченно вздохнув, будто скинула с плеч тяжелый груз, она уселась на стул за кассой. – Господи, я думал тебе плохо.

– Мне хорошо. Родила стихи ог чувствах прежней жены к моему мужу.

– Ты первая такая странная жена во всем мире, – покачал головой Махмуд. – Напиши теперь о чувствах моей жены к твоему мужу.

– Соня испуганно посмотрела на Махмуда. Он говорили срьезно, даже горько.

У них роман?! испугалась Соня.

– Нет, у них совместные уроки русского языка. Но неужели ты думаешь, что какая-то женщина может не влюбиться в втоего мжа. А какой-нибудь мужчина может не влюбиться в тебя.

– Может. Тот, кто влюблен раньше в кого-то другого.

– Надеюсь, ты права. Но прошу, перестань учить мою жену. Откажи ей в уроках. Я умираю каждый день с десяти до двенадуцати.

– Так запрети ей.

– Уже. Она вчера сбежала. – И Махмуд зарыл лицо руками, так оно исказилось.

– Я подумаю, что можно сделать.

– А разве что-нибудь можно?

– Да, мы дадим вам на ночь послушать наш эротический рэп.

– И она будет представлять на моем месте Клода, а я на ее месте тебя?

– А там, глядишь, и войдете в роли самих себя в порыве страсти, – утешая, Соня погладила мужчину по голове. – Уж такой оригинальный «левак» точно укрепляет брак.

– Я уверен, что Клод тоже заметил ее влюбленность. Но, надеюсь, в медовый месяц красавице жене с соседкой он не изменит.

Соня посмотрела на него с сочувствием:

– Я понимаю тебя. На съемках фильма одна актриса в коридоре Мосфильма накинулась на него в буквальном смысле слова. И если бы меня не остановили Ангелы-Хранители я бы от стресса погибла – шла не разбирая дороги и вышла на трассу под машины.

Это так больно, знать что любят не тебя и даже – не только тебя. Любовь любимого – единственное, что я теперь боюсь потерять.

Ладно, разберемся. Желваки на щеках заходили. Сам виноват – женился на такой симпатичной девахе, да еще на восемнадцать лет младше.

– Да. Ты прав. Так просто любить красоту. И так удивительно трудно жить, обладая мечтою…

– Соня, еще лист бумаги, – опять стихи! – Махмд не мог не улыбнуться ее вдохновенности. – Дарю тебе пачку бумаги. Вдруг по дороге тоже озарит.

– Дари. И продай мяса, колбасы и фруктов – как обычно. И еще несколько авторучек. И прямь, вдруг по пути домой опять словесный понос прихватит. – криво усмехнулась ему в ответ Соня. И тут же принялась писать новые строчки.

По дороге не прихватило. Бумага со стихами слегка пропиталась кровью из подтекающего пакета с фаршем. Соня аккуратно отклеивала произведения от полиэтилена. Клод расхохотался, увидев этот натюрморт.

– Назовем эту красочную картину из колбасы, фарша, огурцов, помидоров, яблок, пачки бумаги и стихов «Не хлебом единым».

Ты еще и художник! – Соня была довольна тем, что не застала на кухне Арны. Не удивительно, что Арна в тебя влюбилась. Про себя вообще не говорю. Теперь еще и фанатею от твоей музыки.

– Да, с Арной проблемы. Она прикладывала руку к груди, кстати, такой пикантной, рисовала в воздухе сердечки и посылала воздушные поцелуи. Но я в ответ только покачал отрицательно головой, довольно категорично. Ее глаза наполнились слезами. Я решил подарить ей диск с моей музыкой и передать его мужу.

– Представляешь, он с ума сходит от ревности. И я только что пообещала ему наш диск с записями эротического рэпа, чтобы поправить положение.

– Ты можешь мне верить. Я превзойду святого Иосифа в том, за что его канонизировали.

– Его канонизировали за отказ от секса вообще. Надеюсь, что твоя святость так далеко не распространяется. – Соня шутила, но думала, что, наверное, в какой-то момент под конец беременности им от секса придется отказаться вообще. Будет риск при бурных ласках потерять ребенка.

Будто прочтя ее мысли (на самом деле их прочем ее Ангел и передал Ангелу Клода, а тот прошептал мужчине догадку внутренним голосом) Клод озабоченно спросил:

– Когда ты пойдешь на прием к гинекологу?

– Когда попаду в Москву на премьеру фильма.

– А хочешь, поедем только в Канны сразу на фестиваль.

– До мая еще долго. Разве тебе не любопытно, мальчик у нас или девочка?

– Мне приснился сон, что у нас и мальчик, и девочка. И было это сегодня ночью. После секса я задремал, и…

– О, так ты нащупал внутри матки матрешки еще одну матрешку кроме матрёна! Своеобразный метод диагностики.

– Бедные наши Ангелы! Из-за того, что у нас обоих такие непрактичные и непунктуальные знаки Зодиака, им приходится сообщать нам во снах даже то, что другие люди предпочитают узнавать у специалиста.

– Ладно, уломал. Поехали в клинику. Двое их или один – увидеть довольно просто.

Супруги быстро собрались, и на ходу жуя по куску колбасы, погрузились в джип. Но тут в ворота вошел Влад с девушкой-пацанкой. Оба так и сияли. И Влад подошел к джипу, чтобы рассказать Таубам об идеи Насти про «стволовые клетки любви» на английском.

Ладно, пока вы ребята сделайте пельмени. Все найдете на кухне. А мы смотаемся в клинику на УЗИ узнать, кто у нас будет мальчик или девочка, – Или – оба – дополнил сообщение жены Клод.

Отлично! Так есть хочется! С энтузиазмом ответила Настя. Мы ведь опробовали ваш эро-рэп и свой написали, – она улыбнулась так счастливо, что всем стало понятно: так сияют глазами после ночи любви.

Соня захлопнула дверцу джипа и они тронулись.

– Ты не говорил, что Соня такая порясающе красивая.

– А то, что Клод такой красавец тебя не взволновало?

– Ну да, он настоящий атлет. И брови орлиные и соболиные. Но для меня теперь ты – лучше всех.

Когда влюбленные пришли на кухню, то на стодле на слегка окровавленных листах бумаги Настя разобрала написанные вкривь и вкось стихи.

Он прочла из вслух.

– Да, лучше не скажешь! – Зависть прозвучала в словах Насти.

– Тебе и не надо говорить. Ты же такой молодой ученый, а уже успела создать банк стволовых клеток любви. И сли наши чувства начнут умирать, то мы их оживим, не то что многие другие.

Он обнял Настю. Но та отстранилась.

– Пельмени я хочу сейчас даже больше, чем тебя.

– Давай потом, когда слепим и поставим варить поднимемяся на крышу тут и займемся сексом. Я как-то ночью видел Соню на крыше голой при Луне.

Вот как? И не влюбился?!

– Влюбился я раньше. Но не в нее одну, а в пару. На их примере я захотел любви и детей. И тут появилась ты.

Настя поцеловала его крепко, но туту же отстранилась:

– Ищи, где у них хранится мука. А я возбму в холодильнике мясо и яйца.

– Кто ты по знаку Зодиака, что такая хозяйственная.

– Дева.

Здорово, а я – телец. Так что будь добра изображать покорность! А то забодаю Он изобразил пальцами на голове рога.

Нечем будет. Рогов у тебя не будет, если ты женишься на мне. Настя вроде бы и шутила. Но и обещала.

– Уговорила. Давай поженимся.

Она подняла глаза от миски с тестом и посмотрела ему в глаза.

– Давай. Я думала, что после ухода отца не поверю никому из мужчин. Но почему-то тебе верю.

Влад подхватил ее на руки и покружил. Она спрятала лицо на его груди. Все же она в жизни – очень сдержанная. Но сегодня ночью почувствовала, будто ее отпустили на волю. Впрочем, при свете дня вся ее скованность вернулась было. Она даже начала себя грызть за то, что отдалась на первом свидинии, что категорически не рекомендуют женские журналы. И только теперь чуть не заплакала от счастья, что все обошлось, она получит уверенность в завтрашнем дне, а не только ночные радости.

Так что когда Клод привез с УЗИ жену, убедившуюся, что сон мужа был «в руку», влюбленные еле успели спуститься с крыши после секса. И даже пельмени у пунктуальной Насти не разварились. Впрочем, все были такие счастливые и голодные, что никто и не заметил, что она их пересолила. Кроме Миши, который вошел в Фрэдиком на своих грандиозных плечах борца сумо. С тех пор, как супруги уехали, а Влад переселился, он все время был с малышом. И сам впадал детство. Оба визжали и рычали, когда Миха приседал с мальчишкой на плечах. Но при этом малыш так выражал свой восторг, а Михаил терпел вырывание шевелюры, за которую пацаненок слишком сильно держался.

Когда все наелись Миша попросил разрешение уложить ребенка спать в домике для гостей на подушку внутри батута, которую он обожал.

Соня посмотрела на Клода, который всю дорогу из клиники интересовался сроками, когда не вредно заниматься сексом с беременными. И решила не выпендриваться, пока есть помощь Миши – радостная и добровольная. Теперь, когда Влад объявил о своей помолвке с Настей, Софья решила отказаться от идеи сделать девушку официальной няней малыша. И напрямую предложила эту должность Мише за отличную зарплату.

– Да и платить мне не надо – мне с ним так радостно играть!

– Ну уж нет. Эксплуатировать мы тебя не собираемся – остановил его спичь Клод. Уехав сюда, ты потерял работу. Мы тебе ее даем. Будешь называться гувернером, оформим все официально. Будем даже в твой пенсионный фонд делать отчисления.

– Господи! – шутливо воздел глаза к небу этот супермен, – меня – МЕНЯ – сделали не только няней, но и состарили. Но на вопрос «быть или не быть» я отвечаю – быть.

– Аллилуйя, – пропел Клод. И все собравшиеся за столом подхватили мотив знаменитой песни на английском.

Когда и где свадьбу будете праздновать, малолетки? спросила у них Соня.

– Зарегистрируемся в Москве при ее родителях, – Влад кивнул на Настю. Ну и Гию с Илларионом позовем. А тут у вас на крше хотели бы строить застолье. Не возражаете?

– Предлагаю совместить вашу свадьбу с днем рождения Клода – 25 февраля, поскольку гости там и тут одни и те же будут, возни меньше.

– А танцы предлагаю провести под музыку Клода. Ему еще два отрывка придумать осталось. Пусть поторлопится.

– Пошли, Муза, – протянул он руку Софье. Мелодия должна быть на этот раз щемяще нежная и медленная. Как раз для послеобеденной неги в постели.

– Пошли – труба зовет и сроки поджимают, – улыбнулась жена мужу так, что все остальные замерли от предчувствия и игры воображения.

– Кто кроме них еще в мире мог бы придумать эротический рэп? – Задал риторический вопрос Ангел Клода Ангелу Софьи.

– Но мы так и не знаем, сколько им осталось жить на Земле. Ведь нашу версию их перемещения из земного рая в небесный высшие не одобрили. Но я кадый день летаю посмотреть, какую судьбу им сочинили взамен и …нет там ничего.

– Предлагаю выяснить это сейчас. Похоже, наши голубки начнут опять вытворять такое, что Ангелам видеть завидно.

Они расправили энергетическое поле ддля дальнего полета и через безоблачную синь средиземноморского неба взмыли в чертоги Архангела Варахиила. Ведь именно он приносит людям Божье благословение. И с ним надо согласовать сюжеты дальнейшей жизни Клода и Софьи. И то, где, когда и как она закончится.

Архангел, которого Ангелы по интуифону попросили о встрече, уже просматривал ленты судеб подзащитных Ангелов до этого момента.

– Почему вы хотели закончить их путь так рано, оставив сиротами трех малышей?

– Мы не знали, что Президентом Татарстана должен был стать сын Рината, и не обязательно от Софьи, как это должно было быть в предыдущем сюжете жизни Сони, который она сломала тем, что уехала с Павлом Орловым, не дождавшись предназначенного ей в мужья парня. И там вокруг нее были люди с выгоревшей душой. Она все время была под угрозой смерти. И была предпринята попытка ее убить. А Клод должен был закончить жизнь самоубийством из-за того, что убил бы предыдущую жену. И в его случае вмешались силы зла, не соблюдающие, как известно, границы траектории судеб.

– То есть, оба нынешних супруга выбывали из жизни и для них в будущем ничего не запланировано – не источники доходов, не место жительства, не даже их новая смерть?

– Да, но мы оба уже дважды «прокололись» – сделали что-то не так. Поэтому хотим вместе с вами придумать дальнейший сюжет. Ведь под него придется переделывать много суде. Оба вот-вот станут известными людьми в мире музыки, которая может приносить такие деньги, что силы зла ее у них отвоюют. Но тут подвернулся сын криминального авторитета – тайный от всех. И появилась возможность продавать через него, не рискуя столкнуться с бандитами. Источник денег у них есть. Дома они купили на деньги от прежних жилищ. Мы можем просто не пустить супругов Тауб на фестиваль, чтобы их красота не заставила бы папарацци за ними гонятся. Иначе вокруг них будет много слухов, интриг, зависти и злобы.

– То есть, вы хотите этот их дом превратить в монастырь для состоящих в браке? Мпрятать красоту их самих и детей от мира. И тогда они проживут дольше? Разумно. Но что-то подсказывает мне, что от такой жизни оба они скоро взвоют и будут просить Бога дать им то и это. Нет уж, что они посеяли с этим эро-рэпом, то пусть и пожнут. Оба пережили раньше много горького позора. Оба – довольно изворотливые, судя по случаю с Илларионом, который остался с носом. Вот пусть и живут, переживая минуты славы, часы сомнений, творческие споры. Этот мир – не то что наш, не теплица. Сколько вы знаете лент судьбы, которые были прерваны не той смертью, которая предназначалась изначально в сюжете? Единицы. Тут, к сожалению, столько бездушных тел с накаченными бицепсами, что застраховать от них кого-нибудь нельзя. Пусть эта семья живет, сама планируя свой путь. Не зря же Абсолют их выделил из массы молящихся. А вы охраняйте их коллективом ангелов, не давайте разлучаться друг с другом даже на время. Потому что вокруг них – общий кокон, который разрывать нежелательно, что б никто не вклинился – желающих то – тьма. Именно силы не наши, по всей вероятности, и определят им предел. А вы подхватите их души на пороге вечности.

Ангелы медленно поднялись, не зная, имеют ли право спрашивать еще о чем-то. Ведь им дали карт-бланш.