Любовница Каменных Драконов

Глава 21

Мэл не хотела видеть, что там нарисовала ее дочь еще в этой треклятой тетради.

Рэй ушел к другой женщине. Более того - он почему-то подумал, что эту женщину для него сотворила Мэл, своими чарами. Воспринял это как насмешку, как ненужную, унизительную помощь.

- Тщеславный гордец!

Мэл рыдала; сердце ее был разбито на мелкие кусочки.

- Ненавижу тебя! Ненавижу! Ласковый лжец…

Решение бежать отсюда возникло тотчас же. Рисунок Алисии натолкнул на мысль отыскать лифт Алана и подняться наверх.

«Ели нет, - думала, отчаявшись, Мэлани, лихорадочно собирая какие-то вещи, платья, - то я обернусь в птицу и улечу наверх… мой мир - Верхний. Я сумею взлететь даже с Алисией. Наверх. Прочь отсюда. Меня сюда принесли затем, чтобы я вылечила Рэя. Вечного счастья мне никто не обещал. Любви Рэя - тоже. Никто не обещал. Я сама себе ее выдумала и отчего-то поверила, что он может мне принадлежать. Но нет. Не вышло. Значит, мне больше нечего тут делать. Пришло время уйти!»

- Госпожа, куда же вы, госпожа, - робко бормотала верная прислужница. - Вы же знаете, что это происки врагов! Эту гадину Почтенная Мать ему подложила! Куда же вы пойдете!

- Домой, - твердо ответила Мэл. - Здесь я никому не нужна. Алисия, детка, иди ко мне! Сейчас мы отправимся домой…

- Ах, госпожа! Говорите так, а у меня сердце рвется на куски! А как же Алан?

- Алан?.. - переспросила Мэл, остановившись. - А что - Алан?

- А как он смотрит на вас, - произнесла прислужница. - У него звездное небо отражается во взгляде! Разве вы не видите этого?

- Алан - не Рэй, - глухо ответила Мэл. - Он совсем другой, он…

- Он верный и сильный, - перебила ее прислужница. - Господин Алан тот, кто заслуживает вашего внимания! И ничто его не заставит от вас отвернуться!

- Госпожа! - вдруг заверещала прислужница, указывая на ребенка.

Алисия словно впала в транс; вокруг нее возникла светящаяся сфера, замкнувшая в себе рисующего ребенка. А на рисунке ее Наг нападал на Алана, целя ему в грудь остро отточенным ритуальным ножом…

- Дитя, маленькая госпожа - Оракул! - взвизгнула прислужница. - Нет-нет, не трогайте ее, госпожа! Когда Оракул предсказывает, к нему нельзя прикасаться! Не то все беды мира достанутся именно вам! Сейчас и безумец, и смертельно больной, и приговоренный к казни ее побоится коснуться!

- Что она такое творит? - шепнула Мэл, когда на следующем рисунке Алисия изобразила падающего с небес дракона, сложившего крылья. - Что это!?

- Быть беде, - шепнула прислужница. - Если ничего не изменить, то…

- Я не попробую изменить! - выкрикнула Мэл, взмахивая рукавами и обращаясь в голубую птицу.

- Госпожа, нет! Может выйти еще хуже! - выкрикнула прислужница, но голубая птица уже заметалась под потолком, чтобы вылететь в окно и направиться на поиски Нага.

А маленький Оракул, занятый своим делом, нарисовал поверх картинки с Аланом тотчас же, как Наг нападает на Мэл…

***

Тайный портал Алана - лифт, - был выдан Нагу, и тот подстерегал дракона там, среди пышной оранжерейной зелени, грея рукоять ножа и размышляя, подняться и в верхний мир или дождаться здесь. Наброситься, воспользоваться эффектом неожиданности… вонзить нож в сердце, обвить тугими кольцами тела горло, сдавить грудь… Разбить его головой толстое стекло, отделяющее тишину сада от дождливой холода ночи, рассечь горло осколком…

Ошейник, надетый Птицеловом, давил Нага, напоминая о том, что он не свободен, и что если он заартачится, откажется убивать дракона, его судьба будет плачевнее судьбы Алана…

- Что ты здесь делаешь? Что тебе нужно?

Голос; молодой женский голос. Наг обернулся на него молниеносно, брошенный нож, пропев, вонзился в керамический горшок с каким-то экзотическим растением, расколов его.

Но та, которая окликнула Нага, осталась невредимой. Голос будто бы опередил ее, и она только сейчас медленно соткалась из воздуха, став из прозрачного бестелесного образа человеком из плоти и крови.

Светловолосая высокая женщина в голубом легком платье, сообразил Наг. Та, на которую ему велели напасть и обесчестить. Не убить, нет - это было бы слишком просто. Птицелов хотел, чтобы она страдала. За то, что смела прикасаться к ее дракону.

Так и сказала: «Она касалась его. У нее руки должны гореть от воспоминания об этом. Она должна страдать».

- Я пришел убить твоего господина, и за тобой, - сглотнув тугой комок в горле, прохрипел Наг. Ошейник все время придушивал его за бродящие в голове мысли - омерзение и сопротивление тому, что его заставляли делать. Но смерть для него была страшнее стыда, который он испытывал, и потому Наг даже не колебался, делать или нет. - Даже странно… такая красивая женщина, а я впервые не хочу, чтобы она стала моей…

- Я и не стану твоей, - ответила Мэл дерзко. - И дракона тебе не убить!

Она взмахнула руками - газовые легкие рукава обратились в крылья, - и остро отточенные лезвия в виде птичьих перьев брызнули с ее пальцев, рассекая кожу на лице и груди Нага, словно брызнувшие осколки расколовшегося зеркала.

Раны были болезненные, но неглубокие, неопасные, и Наг хрипло расхохотался, отирая рассеченные скулы и изрезанные руки, которыми закрывал глаза от оружия Мэл.

- Маленькая птичка хочет защитить дракона, - произнес он, переведя дух и сглотнув еще раз - удавка больно врезалась ему в кожу, слова застревали в перехваченном горле. - Это смешно и очень смело. Но у тебя не выйдет, Ведьма. Я знаю, что ты н училась. Я знаю, что ты ничего не умеешь. Ты беззащитна. Ты просто женщина.

Эти слова он произнес как мантру, как заклятье. Будто жил дышал только ими - этими простыми словами, дающими ему надежду на то, что из этой драки он выйдет невредимым.

Длинное змеиное тело бросилось вперед, но его встретил холод зеркала, распавшегося на мелкие осколки и изрезавшее лицо, плечи, руки Нага. Серебристый смешок Мэл вспорхнул над плечом разъяренного обманутого Нага, он с ревом обернулся, снова бросился на женщину, как кобра на птицу - и снова врезался в зеркало, окатившее его лавиной мелких острых осколков.

- Ты истечешь кровью и ослабеешь, - произнесла Мэл сурово, и стекла сада завибрировали в такт ее словам. - Уходи сейчас, если не хочешь погибнуть. Я не желаю тебе ни зла, ин смерти. Я знаю - тебя заставили. Поэтому уходи.

- Я не могу уйти, - прохрипел Наг и снова кинулся на Мэл, словно разогнувшаяся пружина.

Но его снова постигла неудача - снова холодное стекло вместо тепла тела! Наг ревел и метался, пытаясь поймать Ведьму, но она ускользала от него, за каждый его бросок наказывая его болью и кровью, и тот озверел. На залитом потеками крови горле ошейник вдруг стал свободен, Наг почувствовал, как отступила дурнота, вызванная удушьем, и мозг стал соображать быстрее.

- Испей же тогда моей силы! - прошипел он, свиваясь в клубок, как раненная змея.

Он быстро-быстро прочел заклятье, и с листьев деревьев, со стеклянного потолка, отовсюду закапал черный тягучий яд, словно смола. Он лился неспешно, сплетая черную сеть своими опасными струями, и скоро Наг был вознагражден. Затаив дыхание и прислушиваясь, он услышал слабый вскрик и молнией бросился на звук.

Мэл попалась; как большая голубая бабочка, она прилипла к черной ядовитой сети и не могла из нее вырваться. Наг даже расхохотался, когда увидел, как на ее коже расцветают красные ожоги, полученные от соприкосновения с его ядом.

- Вот мы и квиты, а? - прохрипел он, приближаясь к Мэл с грацией, на которую способны только Наги. - Страдать… ты должна страдать. Как думаешь, достаточно будет изуродовать тебя? Залить все лицо ядом, всю грудь, чтобы поплавилась кожа? Или натолкать тебе полный рот хрустальных личинок? Ты будешь страдать, правда, недолго. Но сильно.

Его окровавленные пальцы коснулись ее лица, с удовольствием уловили болезненную дрожь. Наг ухмылялся, но тихий шорох, звук лопающихся под чьей-то ногой стеклянных осколков насторожил его. Он обернулся - и вовремя, потому что Рэй, яростно размахивая своим мечом, несся на него, раздосадованный, что его раскрыли.

Первый его выпад был неудачен. Наг ловкой змеей отпрыгнул в сторону, не позволив светлому лезвию коснуться его исписанной мелкими порезами кожи.

Рэй, одним взмахом перерубив черную сеть, удерживающую руки Мэл, так же быстро обернулся к Нагу, снова наставив на него свое оружие. Свет играл на его обнаженных мокрых плечах; видимо, он карабкался по стеклянному куполу над садом, чтобы незамеченным попасть сюда, в этот тайный коридор.

- Не смей трогать никого в моем замке, - прорычал он гневно, исподлобья сверля соперника взглядом. Наг, увидев на его горле ошейник, усмехнулся.

- Скоро тут все будет ее, - он кивнул на удавку. - И не ты будешь решать, кого мне трогать. Не сопротивляйся, дракон. Ты так же, как и я, влип в ловушку Птицелова. От ее магии спасения нет. Если будешь сопротивляться, ты умрешь. Поэтому отойди и позволь мне сделать то, что велела Птицелов. Она не будет к нам жестока понапрасну, если мы станем ее слушаться.

- Не будет, - рыкнул Рэй злобно, хотя от удушья его глаза уже налились кровью и лицо побагровело. - Здесь ничего не станет ее! Я скорее умру, чем стану творить мерзости под указку этой свихнувшейся суки! А кроме меня есть еще и Алан…

- На Алана она нацепит ошейник так же легко, как на тебя! - усмехнулся Наг.

- Не нацепит, - протянул Рэй, багровея. - Потому что ты сейчас скажешь мне ее имя и я отсеку ее голову.

Удавка рванула горло строптивого дракона, голова его мотнулась назад, словно невидимый поводок натянулся, но он упрямо сцепил зубы, с шумом втягивая в легкие воздух.

- Не скажу, - ответил Наг.

- Посмотрим, - упрямо ответил Рэй.

Он напал на Нага так легко, словно ничто его не сдерживало, словно невидимый магический поводок не оттягивал его прочь от Нага. Змей пытался защищаться; своим мечом - он был перерублен в один взмах, - своим ножом - тот тоже попал на лезвие магического меча Рэя. Наручи с острыми загнутыми шипами тоже не спасли Нага, рассеченные оружием дракона.

Рэй, казалось, не дышал целую вечность. Сражаясь, двигаясь ловко, слаженно, он без труда одолел Нага и перечеркнул его тело смертельной полосой.

- Я дарую тебе свободу, - прохрипел Рэй, вонзая в его сердце меч. Казалось, последний глоток воздуха он подарил умирающему Нагу, произнеся эти слова. Силы покинули дракона, он упал на колени подле поверженного врага, сознание начало угасать в его голове.

Со звоном раскрылся ошейник на мертвом теле. Рэй услыхал удивленный вздох и шорох ткани и увидел, как магическая вещь скользнула по полу, возвращаясь в руку хозяина.

Птицелов был тут; и Мэл. И ошейник в жестокой руке - тоже…

Рэй почуял мгновение слабости руки Птицелова. Он жадно вздохнул раз, другой, третий - и, подскочив на ноги, рванул к Мэл. К светлой Мэл. К беззащитной птичке Мэл.

Он ухватил ее за плечи и толкнул к лифту Алана прежде, чем она что-то смогла понять. Ударил ладонью по кнопке - и тут Мэл запротестовала, вырываясь из его объятий.

На мгновение Рэй прильнул к ней всем телом, прижался губами к ее губам, сбивая е с толку, перемешивая все ее мысли, и, отпрянув и впихивая ее в раскрывшийся лифт, шепнул:

- Я люблю тебя.

**

Эти три слова Птицелов услышал. Не мог не услышать.

Не могла.

Ее крик взорвал воздух и разбился о закрывшиеся двери лифта, за которыми исчезла перепуганная Мэл. Магический поводок в ее руке вибрировал, Рэй почти смог рассмотреть его, трепещущий в воздухе, позванивающий раскаленными звеньями.

- Ненавижу! - верещала Птицелов, исторгая вместе с воплями из своего горла обжигающую, как кислота, ненависть. - Ненавижу…

Рэй, стоя у лифта, усмехался. Покуда Птицелов билась в истерике, ослабив свою хватку, Рэй отдышался, и смог даже расхохотаться, когда она выступила из тени, терзаемая ненавистью и ревностью.

- Цуу, Цуу, - протянул Рэй со смешком, рассматривая женщину, выступающую из темноты. - Покорная прислужница, которая жила с самого рождения в нашем доме…ни в чем не знала нужды, была обласкана и введена в ближайшее окружение… Так ты отплатила за все добро, что получила из наших рук? Свела с ума отца, а теперь вот напялила на меня эту вещицу… скажи - тебе стало обидно, что я тобой помыкаю и приказываю тебе?

Рэй смеялся; скалил зубы, несмотря на то, что ее удавка перечёркивала его горло.

Цуу семенила маленьким ножками, осторожно ступала по битым стеклам, глядя круглыми испуганными глазами на дракона.

На ее дракона.

Рэй был для нее словно желанная игрушка для ребенка в день его рождения. Она смотрела не него своим восторженными круглыми глазами и молчала, сжимая в руках магический поводок. Теперь Рэй отчетливо его видел. Наверное, мог почувствовать.

- Нет, господин Рэй, - ответила она почти шепотом. - Я просто люблю птиц. Я Птицелов. Вы нравитесь мне, господин Рэй. Я всегда хотела иметь дракона. Это намного интереснее, чем птица.

«Я всегда хотела красивую куклу» выглядело бы точно так же. По голосу ее Рэй понял, что был всего лишь игрушкой в ее руках. Птицей, прыгающей на жердочке. Ей все равно на то, каков он был в душе. При помощи удавки она хотела выжать из него, что есть, и чего нет - тоже.

- Но это не любовь, - рыкнул Рэй.

- Я сама решаю, что для меня любовь, - почти робко, но непреклонно ответила Цуу и внезапно рассердилась. - А с госпожой Мэлани - любовь? Не думая о ней, не мечтая - любовь?

Рэй рассмеялся, ладонью отерев мокрое лицо.

- Я сам решаю, - в тон Птицелову ответил он, - что для меня любовь. Драконы никому не подчиняются. Ты знаешь это?

Цуу неуверенно пожала плечами.

- Тогда вы умрете, господин Рэй, - с сожалением пропищала она тоненьким голоском. - Я укрощаю сильных существ… я их ломаю. Удавка задушит вас, если вы будете строптивым, и даже я не смогу ее разжать. Даже моя смерть ничего не исправит.

- Даже собственной магией ты не можешь управлять! И непротивно потом играть изломанной игрушкой? - усмехнулся Рэй.

- Я люблю их и изломанными, - пропищала Цуу. - Ведь я помню, каковы они были целыми…

- Ты хорошенько меня запомнила? - произнес Рэй, сверкнув золотым взглядом. - Ты хорошо рассмотрела свою новую птицу?

- Не нужно все усложнять, господин Рэй, - тихо произнесла Цуу. - Я не хочу вас ломать. Я спрашивала у Мэл - она сказала, что вы ласковый и нежный. Я таким вас хочу… запомнить.

Слова о Мэл больно резанули душу.

Так глупо попасться в ловушку! Да еще и оттолкнуть ту, с которой начал оттаивать, ту, которую готов был полюбить…

А теперь она наверху.

Алан отдаст ей дочь, и Мэл никогда не вернется сюда, где натерпелась столько ужасов. И где ее незаслуженно обвинили… он обвинил. Оскорбил.

Он вспомнил, как отважно Мэл отбивалась голубыми перьями от Нага, защищая Алана - их, драконов, защищая маленькими птичьими перышками от самого страшного зла, от рабства! - и на сердце его стало тепло. Маленькая голубая птица счастья, я сам ее выпустил из рук…

- Нет, Цуу, - Рэй медленно качнул головой. - Нет. Я - дракон. Я не ласковый и не нежный. Тебя обманули. Мэл ошиблась; таким я был только с ней. И ни с кем больше. А теперь, Цуу, пришло наше с тобой время умереть. Я сотру навсегда даже память о Птице-ло-вах, - ошейник придушил его, но Рэй упрямо произнес это слово, хоть и по слогам, - из истории нашей страны.

- Не получится, - заметила Цуу спокойно. - Если вы надумаете меня убить, ошейник убьет вас первым. Я твой хозяин, дракон. Покорись мне. И жизнь твоя почти не изменится.

- Вместе, - посмеиваясь, ответил Рэй. - Ты не расслышала этого волшебного слова «вместе», Цуу? Как верные возлюбленные.

Он ухватил свой ошейник, делающий его рабом Цуу, и прошептал какое-то заклятье, и магический поводок стал видимым и материальным. Кроме того - он стал весьма кротким, длинной всего в несколько шагов, разделяющих дракона и Птицелова.

И еще он стал жестким. Обвивая запястье Цуу, поводок слово сросся, стал единым целым с ее рукой. Напрасно она с визгом и воплями старалась оторвать от кожи его петли. Он прирос намертво, и Рэй издевательски хохотал, глядя на ее попытки освободиться. Цуу в истерике расцарапала в кровь всю свою руку, но оторвать поводок вместе с кожей, с пальцами, перевитыми звеньями магической цепи, было выше ее сил.

- Полетаем напоследок, Птицелов? - ухмыльнулся Рэй, раскрывая угольно-черные крылья и с наслаждением глядя, как в миндалевидных глазах сумасшедшего Птицелова разгорается настоящий ужас. - Ты будешь умолять меня о пощаде… хозяин.

- Нет! - только и успела выкрикнуть Цуу.

Трансформация в дракона была мгновенной.

Еще человек бежал к балконной балюстраде, еще человек падал вниз, раскинув руки - и уже черное чудовище рвануло вверх, в дождливую ночь, увлекая за собой орущую Цуу, болтающуюся на цепи.

Драконы любят летать так же, как птицы.

Подниматься высоко-высоко, к огромной луне, туда, где воздух холоден и редок. Там надышаться сложно; особенно тому, кого душат, ломают чешую впивающейся в шею удавкой. Но драконы умеют надолго задерживать дыхание.

Цуу, промокшая до нитки под ночным дождем, над облаками заледенела от холодного ветра, бьющего ей в лицо. Она орала и плакала, и ее удавка все сильнее впивалась в шею Рэя, но того, кажется, было уже не остановить. Он упрямо поднимался все выше и выше, и Цуу поняла, зачем он это делает. Магический ошейник давил его шею все сильнее, дракон уже не так быстро взмахивал крыльями. Теряя сознание от удушья, он летел вверх до последней капли сознания, а когда и она погасла в его разуме, крылья его сложились, и дракон штопором упал вниз, увлекая вслед за собой незадачливого Птицелова, поймавшего не ту птицу.