Любовница Каменных Драконов

Глава 24

Они уснули тут же, втроем на узком диване, сплетя любовно пальцы, обнявшись, переплетя руки и ноги. Как единое целое. Не было неловкости, неудобств. Мэлани лежала между двумя мужчинами и чувствовала обоих как своих. Самых близких и любимых.

Ладони Алана и Рэя лежали на ее животе, чуть поглаживая, и Мэлани, выныривая из полусна, из теплой дремы, вдруг понимала, отчего братья так осторожно и любовно поглаживают ее, и у нее дух перехватывало. Братья посеяли свое семя в ее тело; сделали ее своей больше, чем это возможно.

Она чувствовала себя принадлежащей им полностью, без остатка, так же как они - ей. Они втроем были связаны невидимым, но прочными узами. Мэл слышала, как бьются сердца Алана и Рэя, и они чувствовали биение ее сердца как своего собственного. Они разделили с ней свою жизнь, они сделали свой выбор, предпочтя ее сотням и тысячам женщин. И примирились - сами с собой, друг с другом, с нею, - и нашли покой.

И это грело сердце.

Это ласкало душу и вселяло тихую радость, желание покоя и уюта - в жизни, в собственном сердце, - и Мэл тоже поглаживала свой живот, размышляя, сколько же жизней зарождается в ней сейчас. Две? Одна, от кого-то одного?

За залитым дождем стеклом ярко вспыхнуло, осветив светом всю комнату, и Мэл подскочила, потревожив братьев.

- Что это было? - произнесла она испуганно. - Это была не молния.

Рэй - он лежал с краю, - тотчас же подскочил, отыскивая на полу одежду. Он не сказал ни слова, глядя на пылающее в грозовых облаках зарево, спешно одеваясь, только глаза его горели раскаленными углями.

И Алан, поднявшийся со своего места, тоже понял, что это такое.

- Это Феникс, - произнес он, озвучивая мысли всех троих. - Освобожденный Феникс, прекрасная огненная птица, которой в жертву Птицелов готов был принести весь мир.

- Что ему нужно, - рыкнул Рэй, горящим взглядом хищника отслеживая полет Феникса. Его огромные прекрасные крылья пламенем облизывали края тяжелых туч, и пламя, казалось, пронзало краснеющее небо насквозь, как кинжал пронзает сердце. - Цел остался и свободен - вот и летел бы прочь…

- Он не умеет кормиться сам, - произнесла Мэлани. - Птицелов держал его, как птицу в клетке. Сам подпитывал его красоту и силу. А тут Феникс остался без хозяина - но и без покровителя. Ему нужна наша сила. Дракона, Ведьмы - все равно.

- Откуда ты знаешь?

- Книга рассказала мне это. Это и многое другое.

Феникс подлетел к Башне, так близко, что было видно, как он огромен и мощен. Так же огромен, как дракон, так же силен. Просто река огня лилась за задрожавшими, мгновенно раскалившимися стеклами, огненные перья трепетали на ветру и сжигали кислород, так, что Мэл испуганно ухватилась за грудь, почувствовав легкое удушье и жар, дохнувший ей в лицо от окон.

Ей трудно было ощущать себя… не жертвой, наблюдая полет Феникса, даже несмотря на то, что ее охраняли два дракона. Она чувствовала спокойную силу Алана и кипучее желание задавить огненную тварь - Рэя, но все равно ей было страшно.

- Сейчас, - негромко произнес Алан, следя за тем, как Феникс бьет пламенными крыльями мгновенно вскипающий воздух, и словно услышав его, Феникс толкнул огненными когтями стекло, и оно раскололось в мелкие брызги, водопадом хлынуло на пол.

В лицо Мэл нестерпимо дохнула сухим жаром, она даже отшатнулась, прикрыв руками обнаженную грудь, соски на которой припекло от тяжелого жара. Алан и Рэй заступили ее, закрыли собой, и Феникс, сложив крылья, погас и вдруг разразился удивительно знакомым хохотом.

Таким привычным.

Таким добродушно-липким, как сладкий жирный пирог.

- Хью?! - потрясенная, произнесла Мэл. От изумления она позабыла, что обнажена, и Хью - какой-т новый, незнакомый ей ранее, со странными масляно-голодными, жестокими глазами, - рассмеялся тихим издевательским смешком.

- Неверная жена, - посмеиваясь, произнес он, игнорируя присутствующих здесь драконов. - Я-то думал, ты страдаешь. Стоун ведь сказал, для чего ты ему. Я думал, он будет тебя связывать, истязать и нещадно драть во все дырки. А их двое, оказывается… и не похоже, что ты была сильно недовольна тем, что они трахают тебя вдвоем. Как они, а? Одновременно или по расписанию?

- Что тебе нужно? - вместо Мэл спросил Алан. - Кажется, ты получил свободу. Так лети отсюда и пользуйся ею.

Хью снова рассмеялся, щуря хитрые синие глазки. Вот сейчас, без ошейника Птицелова на горле, свободный, не притворяясь добряком, он был настоящим - мерзким, циничным, эгоистичным и инфантильным в своей слепой жестокости.

«Не видит магических существ», - припомнила Мэл слова Ведьмы, и по коже ее побежал холодок ужаса от мысли о том, что он сделал бы, узнай в свое время, что она - Ведьма…

С ней или с маленькой Алисией.

«Фениксы жестоки. Они не щадят и собственных детей…»

- Я вижу, между вами сплошная идиллия, - произнес он с нехорошим удовлетворением в голосе. - И эта шлюха пришлась вам по вкусу. Поэтому ее оспаривать у вас не стану, - Хью плюнул с презрением, хотя в голосе его Мэл уловила злую досаду. - Ссориться с драконами из-за блудливой бабы себе дороже. Но кое-что вы мне все же задолжали.

- Что же? - поинтересовался Рэй, сужая золотые глаза. Его голос вибрировал и рокотал издевательски, от его звука Хью передернул плечами - видимо, и старого дракона, силу которого ему обещал Птицелов, Хью знал…

- Верните мне мою дочь.

В голосе Хью было дрожащее жадное нетерпение, которое он скрыть был не в силах. Не было ни малейшего сомнения в том, зачем ему ребенок. Алан припомнил, как во время ритуала Нагов Хью, притворившись беспомощным и сломленным, прижимался к медовому камню, и усмехнулся. Если бы у Нагов все вышло, если б они принесли девочку в жертву непонятным духам и богам, вся сила хлынула бы в одно существо и досталась бы тому, кто касался камня - то есть ему, Хью. А сил у окрепшего Феникса на то, чтобы разогнать Нагов, наверняка хватило бы.

- Я заберу ее, - продолжал меж тем Хью, - и будем считать, что мы друг друга не видели и даже не знаем о существовании друг друга.

- Я не отдам тебе дочь! - взвилась Мэлани, и Хью зашипел совершенно по-змеиному, разевая рот словно птица, не умеющая говорить - клюв.

- Ты еще нарожаешь себе щенков! - выплюнул он с ненавистью. - Эти два жеребца не оставят тебя пустой! Будешь раздвигать ноги и вытуживать их ублюдков каждый год! А мне верни мою дочь! Мою! Я ее отец, она моя!

- Нет,- вместо Мэл ответил Алан. - Ты не получишь ребенка, Феникс. Ты не получишь ничего. Надо быть крупный идиотом, чтобы своими руками подкормить Феникса и отпустить его со знанием того, что в наших руках есть Ведьма - которая, вне всякого сомнения, раздвинет ноги и начнет рожать от нас или драконов, или Ведьм. Все равно. Ты вернешься; когда у тебя кончатся силы, ты к нам вернешься, чтобы предъявить права на что-нибудь еще. Поэтому нет. Ты не получишь ничего. Разве что пару хороших оплеух, от которых у тебя голова отвалится.

Хью от злости просто зарычал, напрягая плечи, сжимая кулаки так, что затрещали на его запястьях рукава. Пламя, крыльями взлетевшее за его спиной, вмиг сожрало его рубашку и раскалило кожу как метал в горниле.

- Это кто и кому раздаст оплеух сейчас, - рычал он, выпуская алые крылья.

- Огнем ты нас не напугаешь, - хищно пророкотал Алан, отодвигая Мэл дальше себе за спину. Рэй злобно рявкнул, огрызаясь, обрастая чешуей. - Камень не чувствует боли и ожогов.

- Камни плавятся и лопаются в вулкане! - выкрикнул Хью, и оба брата, сорвавшись, как по команде, рванули к нему и одним толчком выбили его из окна, уронив пылающий факел вниз, в дождливую ночь.

Каменные и огненные крылья раскрылись одновременно - и сплелись, схлестнулись, мгновенно раскалившись и став одного цвета - алого, как раскаленный металл. Драконы рвали когтями и зубами тело Феникса, а он раскаленным клювом разбивал их чешую, от жара ставшую мягкой и податливой.

Их рев и крик покатился всхлипами эха вдоль облицованной стеклом стены, и Мэл, кинувшаяся к окну и глянувшая вниз, увидела, как в огне сплетаются в последних объятьях рук братьев.

Она выкрикнула от страха и горя и в один момент оказалась нагишом на подоконнике разбитого окна. В ее лицо бил горячий воздух, поднимающийся кверху, развевая ее волосы, сверху с остервенением лупил дождь… Мэл раскинула руки и, не думая ни о чем, прыгнула вниз, вслед за своим врагом и за своими защитниками. Она не знала, сможет ли помочь им справиться с Хью. Но проводить и быть с ними до конца она могла!

***

Феникс рассчитывал напугать драконов, ведь огонь его всегда означал одно - смерть. Но, похоже, драконы что-то знали; знали, что не уйдут бесследно, даже если крылья и тела их сплавятся на Фениксе, превратившись в его саркофаг. И потому, раскаленные, обожженные, они сжимали крылья крепче, катясь вниз, вниз, ниже Башни, в Нижний мир, в темноту и смерть, утаскивая с собой и огрызающегося, дерущегося Феникса, ломая его перья, сдавливая его полыхающую грудь.

Они упрямо стискивали когти на его горячем, как лава, теле, и он, отбиваясь, чувствуя приближение земли каждой клеткой своего тела, кричал яростно и страшно.

- Вы упадете, а - никогда!

Братья, обнявшись, вцепившись раскаленными пастями в крылья Феникса, почти потеряли сознание от жара, и Феникс расталкивал их каменные крылья, извиваясь и теряя пылающее оперение, выбирался из клетки, созданной их крыльями с воплями и клекотом. Дождь кипел вокруг них, но не мог остудить накала. Облако пара застилало взор, обваривало Фениксу глаза.

- Еще немного, еще!..

Сверху раздался птичий клекот и крик, и Феникс краем сознания понял - то Мэл провожает их, голубой птицей кружась над ними.

- Я достану тебя! - клекотал Феникс, бьющийся и освобождающийся. - Я возьму тебя!..

Капля, тяжелая, крупная, изумрудно-зеленая, вдруг упала Фениксу на клюв, и он с изумлением ощутил ее мертвенный холод. Капля с шипением испарилась, а он вдруг сообразил, что не может раскрыть клюв. Тот остыл и превратился в кусок блестящего металла…

Феникс заорал, чувствуя, нет, слыша, как эти капли падают, колотят по мягкой раскаленной драконьей чешуе, впитываются в их кожу, и драконы оживают, словно их объятые болезненным жаром головы поливают холодной водой. Их крылья стали снова жесткими, драконы раскрыли их, и земля перестала приближаться так пугающе скоро.

А Мэл все кружила над ними, роняя изумрудные слезы, и они смертельной морозной тоской сковывали тело Феникса. Братья оживали, а он, бьющийся, вырывающийся, сражающийся, замирал, все больше становясь неподвижным.

Скоро драконы разжали объятья, и Феникс - металлический, почти застывший до неподвижности, - рухнул вниз, на землю, теряя и обламывая перья.

Он покатился по камням, теряя птичий облик. Скулы его саднило, лицо было исцарапано, рука переломана то ли в падении, то ли драконьей пастью. Сердце его бешено колотилось, и ему, ползущему по земле, все еще казалось, что он летит, что мир вокруг него движется с бешеной скоростью. Он цеплялся здоровой рукой и полз, все еще думая о том, что убежит, освободится, спрячется, отлежится, а потом снова придет за девчонкой, но уже когда Мэл будет одна…

Возможно, он произносил это вслух - то, как хочет полакомиться ее силой и плотью. Возможно, он вспоминал, как сладка на вкус человеческая кровь. Но, так или иначе, а шаги идущей за ним Мэл он не расслышал, точно так же, как грозный звон собственного потерянного пера.

Огромное маховое перо удобно легло в ее ладонь, пропело коротко, сверкнув в воздухе и вонзилось в спину Хью, дробя его кости и отыскивая черное полыхающее сердце.

В воздухе разлился сладкий аромат меда, настолько едкий, что Мэл зажала руками рот и нос, чтобы не задохнуться в ядовитой сладости. То, что только что было человеком, сейчас превращалось в камень, гладкий, прозрачный, как капля застывшей смолы. Очертания человеческого тела в его желтой толще лишь угадывались.

Мэл отступила назад и почувствовала на своем теле драконьи жадные лапы. Дракон подхватил свою самку, прижал к своему телу; он был все еще горяч, и Мэлани поняла, как продрогла - под дождем, обнаженная…

- Ты неосторожна, - пророкотал дракон, изогнув шею и заглядывая в ее глаза своими, золотыми и опасными. - Ты теперь должна беречь себя.

- Я буду осторожна, Алан, - пообещала Мэл, прижимаясь к жесткой чешуе и прикрывая глаза. - Летим отсюда.

Алан смолчал. Он тяжело взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Над местом, где Феникс пал, он сделал круг, и Мэл видела, как мстительный Рэй, выписывая круги вокруг медового яйца, закапывает его, брезгливо, как падаль, расшвыривая землю мощными драконьими лапами…