Любовь для Ангела (СИ)

18

— Предупредить….Скорее всего, Гаврилов, скрывает от него, инцидент с ее исчезновением. Хотя, возможно, отец уже в курсе. И даже волнуется, за нее и Машу. Если еще умеет за кого-нибудь волноваться. Кроме себя. И своего драгоценного детища. Корпорации. — Люб, ты помнишь на память номер телефона отца? — Юрий вытащил из кармана трубку, протянул ей, — позвони, сообщи, что с вами все хорошо, тебе самой станет легче. Мне так кажется. А мы с Марией, пока колбаски слишком горячие, порисуем соусом на тарелках. Принимая смартфон, почувствовала, как дрогнули пальцы. Вроде решила же, что следует обозначится, а как до дела дошло…. Куда-то испарилась уверенность. Маша зашевелилась, заерзала, на скамье. Люба опомнилась, освободила от своей руки, прижатую к боку дочку. Маша спрыгнула со скамьи:- А как это, соусом рисовать? — Еще точно не знаю, но мы придумаем. Пойдем на веранду, Машунь. Одной рукой он удерживал блюдо, наполненное горкой горячих колбасок, за другую руку, схватилась другой, Маша, не спеша пошагали к дому. Звук шагов по деревянным ступеням, едва слышный щелчок выключателя….Открытую веранду, залил мягкий электрический свет. Уютный. Теплый. Невесть откуда, взялись мотыльки, вглубь веранды лететь не решались, вились над перилами. Она поднялась на ноги, постояла минуту. Шагнула на траву, потихоньку пошла к гамаку. Сумерки становились гуще, сосновый лес вдалеке, казался сплошной темной полосой. Уже не различимы, далекие силуэты деревьев. — Машунь! Вот, я олух, в кладовке, есть целая пачка маркеров! Разноцветных! Всяко лучше для рисования, чем томатный соус. — А на чем ими рисовать, всё равно, на тарелках? — Обои от рулона отрежем. Порисуем на обоях. — Ух ты! Обои, это что? — Материал специальный, им стены оклеивают. — Не поняла, но мне нравится! Доносилось с веранды. Подсознание услужливо развернуло перед глазами воспоминание. День отлета отца в Европу. Он заехал попрощаться. Дома. Отказался от проводов в аэропорт. Расцеловал Любу и маленькую внучку. — Улетаю со спокойной душой. Дочка, внучка, и бизнес, в надежных руках. Спасибо тебе, Антон. Не устаю повторять: повезло Любе с мужем, мне с зятем. А вам, со мной. Нездоровых интересов, к вашей семейной жизни не проявляю, и впредь обещаю, не проявлять. Знаю, к чему приводят подобные интересы. Испытал на себе. Да и, какой резон, к вам лезть? Живете в любви и согласии. Уверен, что и дальше в ваших отношения ничего не изменится. — сказал, преданно заглядывающему в его глаза, Гаврилову. Она слушала и не показывала внутреннего напряжения. Боялась огорчить своего отца, разочаровать. Расстраиваться папе нельзя, с его предполагаемым диагнозом. Пусть считает, что в ее семейной жизни все прекрасно. По всем показателям, идеальная семья…. После отъезда отца, Гаврилов превратил ее жизнь в ад. Кромешный ад. Череду нескончаемых унижений, издевательств моральных и физических. Диагноз отца, к счастью не подтвердился. И даже тогда, она не решилась, хотя бы намекнуть ему, об истинном положении дел. Не решилась. Побоялась. Запуганная и…. что кривить душой, забитая. Спустя еще какое-то время, ей стало казаться, что отец догадывается, знает о том, что с ней происходит. Догадывается несмотря на ее счастливую улыбку, с экрана. Во время сеанса связи по скайпу. Догадывается и ему всё равно. Лишь бы видимость благополучия поддерживалась. И компания процветала…. Господи боже, она собралась звонить отцу, с личного номера Юры. Где гарантия, что отец, сразу после разговора, не перешлет номер Гаврилову? Нет, никакой гарантии. Гаврилов из кожи вылезет, но владельца номера вычислит. Юрий первым окажется под ударом. Нет. Отцу звонить нельзя. Не сейчас. И не с номера Юры. Юрий Ангел, не должен подвергаться опасности. Как только вернется юрист, запустится бракоразводный процесс, и ресурсы у Гаврилова будут отобраны, вот тогда, она и свяжется с отцом. Это больно. Горько. Она не доверяет собственному папе. А так, хочется. Очень. С Юриного номера, никаких звонков. Развернулась, быстрым шагом направилась на свет, мягкий, уютный свет освещающий веранду. Маша успела нарисовать на куске обоев трех человечков разного роста, с палками вместо рук и ног. Над человечками, висело оранжевое солнце, рядом с ними выстроились желтые шарики с подобием красных клювов. — Мам, это ты, дядя Юра и я. И цыплята. Еще ежиков, нарисую потом. — Очень красиво, Машунь. С ежиками, еще красивее будет, — склонилась, чмокнула дочку в щеку. Виновато улыбнулась Юре, отдала смартфон. — Я не смогла. Не уверенна, что могу доверять. В серых глазах мелькнуло сожаление. — Прости, Люб. Не хотел. — Юр, ну за что тебе прощения просить, я сама вдруг подумала, что нужно позвонить, а потом…. Колбаски остыли, до нужной температуры? Давайте, ужинать, мои хорошие. Сказала и…. Утонула в серых глазах. Несколько долгих мгновений, не могла отвести взгляда. Стояла, как вкопанная, и чувствовала, как невесомое золото мягкого света, осыпает их с головы до ног.

— Раз уже начинаем ужинать, куда убрать рисунок? — напомнила о себе дочка, вернула на грешную землю. Сразу двоих. И Любу и Юрия. Колбаски остыли больше чем нужно, но вкус от этого не испортился. Ужинали с удовольствием. После, пили терпкий чай из термоса. Когда с трапезой покончили, Юрий взглянул на вечернее небо, потом на часы. — Машунь, еще недостаточно потемнело, для волшебства. Потерпишь немного? — Потерплю. — зевнув, согласилась дочка. И тут, на столешнице, мигнул экраном, и зазвонил телефон. — Артем. — коротко сообщил Юра, поднес трубку к уху. — В деревню въехали? Хорошо, значит четыре — пять минут, и вы у нас. Машин не пять? Шесть. Ну, ладно, разместимся. Мишаня и Верочка едут с Марией? И чудесно, наша Маша обрадуется. Ну все, выдвигаемся к воротам, встречать вас. Спасибо, ребята. Большое спасибо, что откликнулись…

— С Марией Рощиной, ныне Шведовой, мы с детства знакомы. В Лефортово, в одном доме жили, в соседних подъездах. Учились в одной школе. Мишаня, её сын, Верочка — дочка. Есть еще мелкий, но ему видимо увязаться не удалось. Юрий посмеивается, Маша внимательно слушает, задирает голову, спотыкается на ходу, едва не падает. Бросаются к ребенку вдвоем, успевают поймать на лету. Юрий подхватывает дочку на руки. — Устали за день ножки, Машунь. — Немножко. Дядя Юра, мы возьмем гостей с собой, волшебство смотреть? А вигваме, с Мишаней и Верочкой, можно будет посидеть? Недолго. — Посидите, Машунь. Я специальную лампу — переноску приготовил, протянем до самого вигвама, будет светло. — Светло. — повторяет Маша, — мне нравится, когда светло. Я не люблю темноту. Вдруг в ней кто-то страшный спрятался. Чувство вины, шевельнулось в груди. Вырвалось наружу негромким протяжным вздохом. Господи, боже. Она плохо думает об отце, мол догадывается о происходящем. О реальной ситуации в так называемой, семейной жизни. А сама? Не догадывалась, что нездоровая атмосфера на дочке сказывается? Маша плакала ночами. Каждую ночь плакала. А она, бежала успокоить, выслушивала от Гаврилова кучу гадостей, или даже тумаков получала, в зависимости от настроя урода, и…. терпела. Столько времени терпела. Позволяла калечить не только свою психику, но и ребенка….Пронеслось в голове. — Машунь. Посмотри на небо, видишь звездочки? Их еще мало, а как потемнеет совсем, весь небосвод усыплют. Без темноты, звездную красоту не увидеть. И соловей красиво поет в темноте. И сверчки стрекочут. И сказки живут, волшебные, мы скоро на одну посмотрим. Много чего хорошего в темноте. Нет там никого страшного. Слово Чингачгука. — после короткой паузы, уверенно произносит Юрий. — Чингачгук. — вторит дочка, — а я, забыла, как меня по индейскому называют. — Ункаса. — подсказывает Ангел. — Точно. Ункаса…. Дядя Юра. Ты самый лучший Чингачгук. И кудесник. Вот бы…. Ты моим папой был, тогда бы совсем хорошо. Нам с мамой. Теперь Люба едва не споткнулась. Едва в ворота не впечаталась с размаху, они как раз до ворот дошли. Щеки загорелись так, что казалось жар на расстоянии чувствуется. Покосилась на Юрия. Держит Машу, ищет что-то в кармане. Ключи от ворот, скорее всего. Лицом спокоен. Значит к счастью, Машино высказывание, его не шокировало. — Юр, давай я Машу возьму, тебе наверное не удобно с ней на руках, ворота открывать. — предложила справившись со смущением. — Все мне удобно, Любаш. Припаркуются ребята, поставим Машуню на ножки. Познакомится с Мишаней и Верочкой, усталость, как рукой снимет. Гарантирую. — Скорее бы уже, познакомиться. Не терпится. Познакомиться и подружиться. Сколько много, теперь у меня станет друзей…. — Уже совсем скоро, Машунь познакомишься, слышишь, машины шумят? Подъезжают. Юрий справился с замком, потянул на себя металлическую ручку. Ворота распахнулись. По узкой деревенской дороге, в их строну, на медленной скорости двигалась колонна мощный внедорожников. Яркий свет автомобильных фар, пучками рассеивал сумерки. — Люб. Ты возможно, и помимо Артема Игнатова с кем-нибудь из этой кавалькады, пересекалась ранее. Макс Зимин — совладелец крупной компании, Игорь Шувалов, тот тоже серьезный бизнесмен, как и Игнат Вершинин. И муж Марии — Геннадий Шведов, он тоже каким-то бизнесом владеет. Ваня Салтыков — ресторатор. Известный. Повторюсь: Любаш, не волнуйся, ребята надежные. С каждым из них по отдельности, и со всеми вместе, можно пойти в разведку. Она сама не поняла, как получилось. Взяла, и боднула Юрия, головой в плечо. Легонько. — Я не волнуюсь, Юр. Я хочу о другом, сказать….. Мне сегодня один замечательный врач Скорой помощи, говорил о каких-то социальных статусах. Я не помню, чтоб пересекались с кем-либо из перечисленных помимо Артема, но понимаю — люди подобного уровня, крайне занятые. Такой уж он, успешный бизнес. Тем не менее, бросили все дела и помчались к тебе. По первому зову. Юр. Значит дело совсем не в статусе?

Провалиться сквозь землю….Высказалась, называется. Прозвучало, как предложение: не задумывайся о статусах, Юр, прикипай ко мне, я не против….Он повернул голову, посмотрел на Любу, своим серьезным взглядом. Привычно серьезным, успела привыкнуть. Успела привыкнуть и понять, что за человек, Юрий Ангел. За короткий срок. Герасимова не могла распознать несколько лет. Все потому, что Юрий, он такой как есть. Настоящий. В отличии от почти бывшего мужа. В совершенстве владеющего искусством перевоплощения. В зависимости от ситуации…. — Не задумывался об этой стороне вопроса. Озадачила ты меня, Любаш. Я то просил Артема прислать водителя, а он видишь, сорвался сам. И не только он, ребята присоединились. Друзья. Ты наверное права, есть вещи важнее статусов…. — Дядя Юра, можно меня уже поставить на землю? Гости же подъехали. Почти. — Маша нетерпеливо заелозила у Юрия на руках. — Можно Машуня, при условии: я буду крепко держать тебя за ручку. Пока все машины не припаркуются. Договорились? — Хорошо. Договорились. Побегу знакомиться с Мишаней и Верочкой, когда припаркуются. — закивала дочка. Юрий поставил дочку на ножки, протянул ей руку, детская ладошка доверчиво юркнула в мужскую ладонь. А потом, и её, Любина ладонь, утонула в сильной ладони. — Юр, я точно не выскочу наперерез движущимся автомобилям, — пошутила неловко, зачем-то снова коснулась лбом его плеча. На глазах у подъезжающих друзей Юрия. Разошлась не по- детски. Что вдруг нашло? В голову пришла странная фантазия. Ей подумалось, что ведет она себя так… раскованно, потому что в ее сердце тронулся лед. Сперва, она не заметила когда, возможно еще солнечным утром по дороге к речке, на льду появилась первая трещина. Тонкая. Она ее не заметила. А лед продолжал трескаться, а теперь, тронулся. Все благодаря Ангелу…. Клен на противоположной стороне дороги, в ярком свете фар, подрагивал резными листьями. В глубине деревни нехотя залаял пес. Где-то за лугами, возмущенно прокричала припозднившаяся чайка. Головной внедорожник включил сигнал поворотника, выруливает на площадку перед забором. Следом, маневр повторяет второй внедорожник, за ним, третий, четвертый…Глохнут двигатели, гаснут фары, распахиваются дверцы. Люба осторожно высвободила руку. — Юр, отпусти Машу, уже можно. Машины н месте. Машунь, иди ко мне, гости наверняка захотят поздороваться с дядей Юрой, не станем мешать. — Люб, никому вы не помешаете. Честное индейское. Из салона головного внедорожника, выбирается молодой мужчин. Высокий под два метра ростом, крупный, как тяжелоатлет Олимпийской сборной. Тот самый Артем Игнатов, именно таким Люба его и запомнила. — Добрый вечер. Заждались, наверное? Извините ребятки, быстрее добраться не получилось. — Артем, не придумывай, какие извинения. Спасибо еще раз, что приехали. — Юр, заладил тоже, свое спасибо. На то и друзья, чтоб при необходимости приехать, прилететь, приплыть. Так что, прекращай благодарить, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Как впрочем на любого из прибывших, и не только на них. Еще на тех, кого с собой не взяли, хоть они и рвались в бой. — Артем широко улыбнулся Маше, перевел взгляд на Любу, — Подождите, мне кажется, я с вами уже знаком. Не припомню откуда. — Да, вы правы Артем, мы с вами действительно знакомились. Довольно давно, на благотворительном вечере, мой отец, Николай Торопов, представлял меня вам. Вашей семье, вернее. Меня зовут Люба, Люба Торопова. — Точно. Смутно, но припоминаю: как раз перед отлетом в Штаты, я был страшно злой, не люблю подобного рода мероприятия, а родители уговорили присутствовать. Как ваш отец, кстати, слышал, он от дел отошел, живет теперь где-то в Европе? — Папа живет в Швейцарии, оттуда же руководит бизнесом, что-то связанное с инвестициями. Работает исключительно с Европейскими странами, деловых интересов в России у него не осталось. — Понятно. При случае, передайте привет, Николаю. — Спасибо, обязательно. Тем временем, пока общались с Артемом, остальные гости покидали автомобили. Симпатичная брюнетка, выбравшись из салона, помахала рукой Юрию, затем, чуть склонившись к боковому стеклу обратилась к сидящему за рулем:- Вань, я из салона сама все заберу, ты возьми только то, что в багажнике! — Как скажешь, Мил. — согласился приятный баритон. Распахнулась дверца со стороны водителя, наружу выбрался владелец баритона — мужчина лет тридцати с небольшим. Не такой великан, как Артем, но тоже не мелкий. — Но пасаран! — сказал, подняв вверх правую руку, со сжатой в кулак ладонью. — Но пасаран! — подхватил Артем. — Но пасаран! — повторил высокий парень с короткой стрижкой. И симпатичная брюнетка, и еще одна девушка, светленькая, и….Но пасаран! Они не пройдут. Прокатилось негромким эхом. Сбилось дыхание. В глазах защипало."Надежные друзья, сама убедишься Любаш, как только увидишь"- вспомнились слова Юры. Да, возможно они так шутят, мало ли, какие традиции в кругу друзей. Возможно. Пусть даже шутка, но за душу тронула.

Маша подалась вперед, вытянула шею. — А где же, Мишаня и Верочка? — Так вон же они, Машунь. Медвежонка мягкого, Мишаня из машины вытаскивает. Большого, с Верочку ростом. Артем засмеялся. — О как, еще один медвежонок. И Макс медвежонка привез, и Шувалов. Я самый хитрый, купил куклу. Три куклы, точнее. Для близняшек Романа, еще прихватил. Ты же мне толком не объяснил, я спросил: вам что нужно привести? Ты ответил: какую-нибудь забавную игрушку для маленькой девочки и мягкий, не колючий свитер для стройной девушки среднего роста. Свитера у Салтыковых в машине. И у Шведовых. Ну, и у меня два пакета на заднем сиденье. Жена моя, Евгения выбирала, я сбежал покупать кукол. И коляски к ним. И кроватки. Как без кроваток? — Великан Артем, весело подмигнул Маше. А потом, произнес уже серьезно:- Все будет хорошо, ребят. Мы с вами. Все вместе, мы — сила. Разрулим. Решим. Если понадобится кого-то призвать к ответственности — призовем…