Глава 2

Кэролин никогда раньше не видела таких холодных и критических глаз, как у Ричарда Хиндона. Оказавшись с ним лицом к лицу в его кабинете, она взглянула в эти глаза, и ей вдруг ужасно захотелось включить какой-нибудь обогреватель, чтобы разморозить свои дрожащие от этого ледяного холода мысли. Резким взмахом руки он предложил ей сесть. Сам же остался стоять.

Она посмотрела на него снизу вверх и отметила, что его густые темные волосы непослушно спадают на лоб. В нем ощущалась скрытая энергия, которую, казалось, ему трудно контролировать. Его пальцы беспрестанно двигались, как бы являясь продолжением его мозга, и в данный момент перебегали по предметам, покрывавшим стол. Затем замерли на спинке стула.

Наконец он нарушил тишину:

— Я позвал вас сюда не вследствие вашего полупривилегированного положения как племянницы вашего начальствующего дядюшки, а потому, что хочу проинформировать вас без обиняков относительно того, в чем заключается взятая на себя вами работа. — Он сел. — Я разговариваю с вами сейчас, чтобы дать возможность отказаться сразу и дать шанс другой девушке, не обладающей вашими относительными академическими знаниями, но способной предложить много больше в будущем, чем вы. Итак, — он откинулся на спинку стула, словно готовясь к длительному разговору, — вы имеете некую степень. Можете об этом забыть.

Он выдвинул ящик и достал оттуда лист бумаги.

— Из вашей анкеты видно, что вы не закончили годичную практику после получения диплома учителя. — Он бросил анкету на стол. — У меня нет сомнений, что и на этой работе вы долго не задержитесь, так как одно из главных качеств, необходимых будущему библиотекарю, — это способность доводить дело до конца. Из вашего личного дела следует, однако, что вы начисто лишены этого качества.

Она хотела опровергнуть обвинения, но он не дал ей возможности вставить ни слова.

— Ваш дядюшка силой навязал вас мне, но особого беспокойства я не испытываю. Пройдет совсем немного времени, и, выйдя через эту дверь, вы грациозно покинете это здание навсегда.

Все еще надеясь найти контакт с разумной стороной его натуры, Кэролин сказала:

— Мне бы хотелось объяснить, мистер Хиндон, что я оставила на полпути педагогическую практику, поскольку поняла, что не обладаю необходимыми для учителя качествами. Я также знала, что не хочу делать на этом карьеру.

— Значит, вы полагаете, что работа библиотекаря вам «понравится» больше? — Он подчеркнул это слово.

— Ну… — Она замедлила речь и произнесла с заметной неуверенностью: — Я всегда любила книги, поэтому…

— Вы полагаете, что «любовь к книгам» — единственный критерий, который требуется для хорошей библиотечной карьеры?

Этот сарказм, это нарочитое принижение ее умственных способностей приводили Каролин в отчаяние.

— Я понимаю, что для этого потребуется пройти длинный путь, но… — Он попытался было перебить ее, однако Кэролин продолжала: — В детстве у меня никогда не было достаточного количества собственных книг, хотя мне всегда хотелось их иметь. Мы… мы не могли себе этого позволить…

— И поэтому вы приходите работать сюда, — все-таки прервал ее Хиндон, — по причинам психологическим, чтобы компенсировать недостаток книг в детстве, чтобы удовлетворить потребность всей жизни? — Его скептическая улыбка нервировала ее так же сильно, как и презрение, явно звучавшее в его словах. — Я чувствую необходимость подчеркнуть, мисс Лайл: для успеха в библиотечном деле нужно нечто большее, чем просто любовь к книгам. Это не та работа, где можно не пачкать руки и спокойно спать. Она требует выносливости, полной самоотдачи, готовности учиться, умения подчиняться приказам… Необходима сообразительность, равно как и аккуратность, дисциплинированность и, я вынужден повторить, упорство. Рабочий день длинный, сама работа требует много сил. — Он снисходительно улыбнулся. — Теперь же, если после всего вышесказанного, вы хотите взять свою сумочку и уйти — что ж, не обращайте на меня внимания, а просто идите. Не сомневаюсь, ваш дядюшка найдет и другую должность, как он сделал в этот раз, используя свое влияние.

Она посмотрела ему прямо в глаза, как бы принимая вызов, и спокойно ответила:

— Я не ухожу и не уйду, мистер Хиндон, даже если вы заставите меня мыть полы — что вы, без сомнения, сделали бы, будь это в вашей власти.

Наступила длительная тишина. Он листал одну из лежавших на столе книг, затем перевел пристальный взгляд на девушку, задумчиво посмотрел на нее и произнес:

— Знаете, эта связь, этот ненормальный характер отношений между мной и вашим дядюшкой, где вы будете выступать в качестве посредника, может оказаться, как бы это получше сказать, тактически выгодной.

— Следует ли это понимать, что вы отставили в сторону принципы и решили меня «использовать»?

— «Использовать» вас? — воскликнул он, моментально смутившись. — Что вы имеете в виду?

Она опустила глаза и погладила мягкую кожу на своей сумочке:

— Я… я слышала, о чем вы говорили, когда ждала в приемной.

— В самом деле? — Он приподнял брови. — То, о чем я говорил, не предназначалось для ваших ушей! — Затем, тщательно обдумывая слова, продолжал: — Да, здесь есть два пути: с одной стороны, действуя достаточно осторожно, я мог бы «достать» вашего дядюшку через вас, но, с другой стороны, и он, несомненно, «доставал» бы меня тем же оружием.

Она произнесла рассерженным тоном:

— Что вы намерены делать, мистер Хиндон, — будете держать меня как заложницу… пригрозите, что сделаете мою жизнь невыносимой, покуда я не попрошу дядю сдаться? Или, может, используете мою «выгодную должность», мою убедительность в качестве любимой племянницы, чтобы заставить его изменить взгляды на некоторые вещи, некоторые решения, которые он пытается заставить вас принять?

Он посмотрел в упор на Кэролин, и та вспыхнула.

— Не подавайте мне мыслей, мисс Лайл. Это может оказаться опасным. — И, по-прежнему не отрывая взгляда, продолжал: — Я открыл в вас одну деталь. Я допустил грубую ошибку, оценивая вашу личность. При первом знакомстве у меня сложилось представление о вас как о робком, уступчивом создании, но вижу, это не так, совсем не так.

— Полагаю, вы об этом сожалеете! — воскликнула Кэролин. — Надеюсь, вы осознали наконец, что не можете заставить меня отказаться от работы, как вам казалось, потому что я не застенчивая, простодушная девушка, только что закончившая школу!

Он ничего не отвечал, только выразительно двигал бровями, и Кэролин почувствовала ненависть к этому человеку.

Она ненавидела его за презрительное, высокомерное отношение, за ледяные глаза, за желание дать почувствовать, что она берется не за свое дело, занимает чужое место, что она лишь незначительный несмышленый подросток. Кэролин не могла простить ему непомерного выпячивания собственной значимости, нарочитого нежелания услышать другого.

Она никогда раньше не испытывала такой ненависти, и понимание этого разъедало ее мозг так, как ничто другое за всю ее жизнь.

Его улыбка, одними губами, была умышленно подстрекающей.

— Полагаю, что теперь вы отправитесь домой и дадите полный отчет вашему дядюшке относительно всего, что произошло между нами.

— Пересказ историй не является одним из моих увлечений.

— Нет? Что ж, время покажет. Все, что вы сообщите ему, вернется ко мне. Это неизбежно. Слухи у нас распространяются очень быстро.

Он сделал паузу, наблюдая, как непреклонно она сидела.

— Похоже, мои слова привели вас в ярость. — Она попыталась было ответить, но он остановил ее поднятой ладонью: — Не отрицайте. Это все написано на вашем лице. — Он откинулся назад, одной рукой небрежно обхватив сзади спинку стула. Эта поза беззаботности и безразличия демонстрировала каждым движением тела, что он полностью контролирует ситуацию. — Позвольте вас заверить, что новых членов штата обычно я не встречаю подобным образом. Могу также добавить, что в равной мере никогда не приглашаю молодых работников в свой кабинет, чтобы выказать им радушный прием. Вы — исключение, и по вполне понятной причине.

Делая последнюю попытку пробиться хоть к каким-то человеческим чувствам, которые у него все-таки должны были быть, она сказала:

— Мистер Хиндон, когда я узнала, что получила эту работу, то очень обрадовалась. Это было то, к чему я стремилась годы, и я начала работать здесь, полная решимости добиться успеха. Но, кажется, там, где дело касается вас, этого просто недостаточно, только потому что я — это я. — Она изо всех сил старалась говорить ровно, но голос повышался против ее желания и превратился уже в мольбу. — Будь у меня шанс, уверена, что смогла бы доказать даже вам, что могу добиться успеха в библиотечном деле, что обладаю требуемой сообразительностью и способностями для этой работы. — Кэролин встала, но он жестом велел ей снова сесть. По холоду в его глазах было понятно: ей не удалось вызвать в нем ни капли сочувствия.

— Мисс Лайл, — тихим голосом сказал Хиндон, передвигая массивное пресс-папье в самый центр стола, затем поднял взгляд и посмотрел ей прямо в глаза. — Могу сказать еще об одном. У меня осталась козырная карта… — Девушка пристально смотрела на своего мучителя, вопрос в ее глазах сменился страхом, его улыбка предвкушала окончательную победу. — Во-первых, вы здесь пока всего лишь на шестимесячной стажировке, и я без труда смогу добиться вашего» увольнения в любой момент этого срока. Более того, я могу освободить вас от этой должности прямо сейчас. — Он продолжал смотреть ей в глаза. — В день вашего собеседования ваш дядюшка нарушил правила. Вы, возможно, помните, что в своей анкете должны были указать любого родственника, являющегося членом совета… — Кэролин кивнула, и он продолжал: — Поэтому, как ваш родственник, он не должен был ближе чем на милю приближаться к залу заседаний, не говоря уже о том, чтобы присутствовать на собеседовании как таковом.

— Но, — прошептала девушка, — он ведь не принимал участия в самом собеседовании.

— Может быть, и нет, но зато участвовал, причем вполне многословно, в обсуждении после всех собеседований и представил ваш случай в подавляюще убедительных фразах, в результате чего, как вы теперь знаете, члены этого комитета, за одним исключением, — снова ехидная улыбка, — приняли решение в вашу пользу. Значит, мне достаточно поднять трубку, — он протянул руку и опустил ее, словно издеваясь над ней, на телефонную трубку, — набрать номер некоего Альдермана Беттри, который, мягко выражаясь, смертельно ненавидит вашего дядюшку, сказать ему правду и, таким образом, окольными путями сделать ваше назначение недействительным и место — вакантным. В общем, приблизительно так. — Он выразительно щелкнул пальцами.

Затем откинулся на спинку кресла, сложил руки в ожидании ее реакции. Было похоже, что он наслаждается, видя ее замешательство, ее смятение и непрошеные слезы. Потом пододвинул к себе пачку бумаг и резким движением руки указал Кэролин на дверь.

Мысль, закравшаяся в голову этим утром, всплыла вновь: «Надо рассказать дяде». Но теперь она знала: если дело касается библиотеки, нельзя «рассказывать дяде»… никогда и ничего.


Притвориться перед бабушкой, что она очень довольна первым днем на новой работе, оказалось самым тяжелым из всего, что Кэролин когда-либо приходилось делать. Когда она посмотрела в вопрошающие бабушкины глаза, увидела тревогу и любовь на этом покрытом морщинами лице, то поняла: никогда не должна позволить закрасться даже частичке сомнения в том, что что-то не так.

Еще сложнее было уклоняться от испытующих вопросов дяди, когда вечером она позвонила ему, как он просил.

— Ну, — поинтересовался он с искренней заботой в голосе, — тебе нравится? Хорошо, что я дернул за все нужные веревочки и достал тебе эту должность? Ты как, перепутала все формуляры и выдала всем не те книги?

— Я… я еще не была в отделе абонемента, дядя. — Она отчаянно старалась говорить радостным голосом. — Я… чернорабочая.

— Что ты имеешь в виду? — резко спросил он.

— Пока я работаю в гораздо более важном месте, в фондовом отделе, сотрудники которого занимаются составлением каталогов. Знаешь, так сказать, за сценой, — она выдавила из себя неестественный смешок, — там, где идет настоящая работа.

— А, теперь понятно. Тебя учили всему, что связано с каталожным делом, не так ли? Да, это очень важно, очень важно. Мистер Хиндон проявил больше здравого смысла, чем мне казалось. Думаю, он осознает, какой ты хороший работник, теперь, когда узнал тебя поближе.

Кэролин почувствовала, что близка к истерике, ей хотелось захохотать над иронией всего этого. «Интересно, что бы он сказал, — подумала она, — если бы услышал, что его очаровательная племянница с университетским дипломом простояла целый день на коленях, распаковывая бесконечные пачки книг?»

— Я заскочу туда через… через день-два, просто чтобы посмотреть, как у тебя идут дела.

— Нет, нет, дядя, не надо, — торопливо забормотала она, — дай мне… дай мне возможность чуть-чуть привыкнуть. Твое присутствие может смутить меня!

Он искренне рассмеялся:

— Значит, все-таки стесняешься своего старого дяди? Хорошо, девочка, я пока воздержусь. — Она услышала, что он с кем-то разговаривает. — Не уходи, девочка, здесь Шейн. У него так и чешется язык поговорить с тобой. — Она услышала нарочито громкий шепот на другом конце: — Сведешь ее куда-нибудь вечером, парень, чтобы отметить первый рабочий день?

Трубку, должно быть, передали в другие руки, потому что она услышала:

— Ну так как, моя сладкая, я веду тебя?

— Что, ты приглашаешь меня? — Эта идея вдруг показалась ей заманчивой. Если уж ее сводному кузену, с его хорошо подвешенным языком, нахальной самоуверенностью и неприкрытым восхищением, не удастся смыть неприятного привкуса, который остался после злополучной беседы с заведующим библиотекой, тогда это не удастся никому. Она знала, что он единственный человек в семье, которому можно рассказать всю правду, а необходимость высказаться кому-нибудь рассудительному и сочувствующему становилась неотложной. — Почему бы и нет? — согласилась она.

— Прекрасно. Одевайся, дорогая. — Он назвал большой отель на набережной.

— Но, Шейн, это дорого.

— Может быть, но деньги для меня ничего не значат, ты же знаешь. Они вываливаются из моих карманов на пол. — Он засмеялся. — Я просто купаюсь в деньгах.

Может, он и прав, подумала Кэролин. В конце концов, он компаньон, пусть пока и младший, в процветающей фирме по недвижимости в этом городке. Его отчим субсидировал его деньгами, убедил приобрести квалификацию — он совсем недавно с трудом продрался через экзамены, — а затем, используя все свое влияние, сделал его совладельцем крупнейшего агентства по недвижимости, которое только можно было найти. Было общеизвестно, что «пряником», который он предложил владельцу фирмы, было эксклюзивное право продажи его собственных домов. А на собственные дома Булмэна был постоянный и непрерывный спрос.

— В любом случае, — сказал Шейн, — ты теперь работающая девушка и при желании можешь сама оплатить свою долю, так ведь?

Она рассмеялась:

— В таком случае тебе придется ждать до конца месяца. Раньше мне не заплатят.

— Хорошо. Я приму долговую расписку в конце вечера. — Он понизил голос. — Если, конечно, ты не захочешь заплатить мне каким-либо другим образом.

«Как раз этого, мой дорогой Шейн, — подумала она, — я никогда не сделаю. И ты это знаешь». Он нравился ей, с ним было весело, и дядя был бы рад видеть их вместе. Но, учитывая те чувства, которые она к нему испытывала, между ними не могло быть ничего серьезного.

— Ты ведь знаешь ответ, Шейн, — произнесла она вслух. — Когда ты позвонишь?

Он сказал, что дает ей полчаса, и повесил трубку.

Завидев ее, Шейн свистнул, как она и ожидала. Он проделывал то же перед любой девушкой, не важно, красива она или просто привлекательна. Но она знала, что в данный момент выглядит настолько хорошо, как могла выглядеть, будучи в таком ужасном, граничащем с отчаянием состоянии!


В обеденном зале отеля были низкие подвесные потолки из дерева, и слабо дрожащие красные огоньки свечей отбрасывали вокруг себя неровные тени. На каждом столике стояли цветы в керамических вазах и высокие бокалы на зеленых ножках. Легкая приятная музыка создавала интимную атмосферу, и Кэролин, усевшись на свое место, с удовольствием вздохнула.

Она улыбнулась в ответ на улыбку Шейна, отметив, что приятные черты его лица при чрезмерном увлечении питьем и едой начинают портиться. Но добрый характер юноши заставлял Кэролин прощать ему многие вещи, поэтому, когда он положил руку на ее, лежавшую на столе, она не отдернула ее, как обычно это делала. Он взял ее руку и необыкновенно галантным жестом поднес к своим губам.

Видя ее удивление, он объяснил:

— Ты в плохом настроении, это совершенно очевидно, соответственно стараюсь его улучшить.

«Хорошо же я умею притворяться, — подумала Кэролин. — Как актриса я потерпела фиаско». Нахмурившись, она отвела взгляд и попыталась придумать остроумный ответ.

Вдруг у нее перехватило дыхание. Это было невероятно, как снег в разгар лета, но… он был здесь. Он сидел один в углу за столиком — через узкий проход. Человек, которого она возненавидела всей душой. Ричард Хиндон ужинал в этом самом отеле, и их глаза встретились и вспыхнули пламенем, подобно фейерверку, вышедшему из-под контроля.

Его удивление сменилось цинизмом, с которым он переводил взгляд с нее на Шейна и обратно, а затем — неприязнью и презрением. Ее охватило негодование: надо же было такому случиться! Одного его появления было достаточно, чтобы нарушить столь приятное времяпрепровождение и одним-единственным взглядом разрушить завоеванное ею с таким трудом душевное спокойствие.

Шейн заметил, как изменилось выражение ее лица, и проследил ее взгляд.

— Кто этот красивый пижон? Знаешь его, дорогая? Он смотрит так, будто вы знакомы. Он один из секретов, в которых стыдно признаться? Частица твоего прошлого или… — он вновь дотронулся до ее руки, — или частица твоего настоящего?

Она энергично встряхнула головой и произнесла слегка дрожащими губами:

— Если бы я только могла рассказать тебе, Шейн…

— Расскажи мне, моя радость, сбрось тяжесть с души.

Они замолчали, поскольку к столику подошел официант, и стали вместе обсуждать меню. Шейн заказал обед, достал сигарету, прикурил ее от пламени свечи и сказал:

— Итак. Я весь внимание.

Кэролин со всеми подробностями поведала ему о разговоре с заведующим сегодня днем и, рассказывая, будто переживала все заново. Закончив свой рассказ, она решилась взглянуть на человека в углу и, к своему огорчению, обнаружила, что он все еще наблюдает за ней. Она сказала Шейну, и тот медленно намеренно открыто сел вполоборота, чтобы в упор смотреть на человека, которого они обсуждали. Но тот уже перевел взгляд на закуски, которые официант расставлял перед ним.

Шейн забарабанил по столу кончиками пальцев:

— Это трудно, Кэролин, и я сомневаюсь, можешь ли ты что-либо с этим поделать в данной ситуации. На мой взгляд, тебе надо просто продержаться несколько месяцев, а затем сказать отцу, будто ты решила, что эта работа тебе не нравится.

— Но, Шейн, я уже один раз передумывала в середине практики, когда поняла, что не хочу быть учителем. Как же можно отказаться и от этой работы?

— Ну, дорогая, есть одна вещь, которую ты не можешь сказать отцу, и это — правда. Он сдвинул небо и землю, чтобы достать тебе эту должность, даже нарушил правила, как заявил тебе сегодня этот тип. — Он повернул голову в сторону Ричарда Хиндона.

Официант принес заказ и оставил их. Шейн продолжал:

— Знаешь, при всей самонадеянности этого, в углу, думаю, что могу представить его точку зрения. Судя по тому, что говорит отец, он ему просто изматывает душу. Каждое решение, принятое этим беднягой, по настоянию отца заворачивается для рассмотрения в комитете, даже если это касается исключительно внутренних дел библиотеки.

— Но, Шейн, — ее глаза стали умоляющими, — зачем переносить это на меня? Я не сделала ему ничего плохого.

— Но, голубушка, — он похлопал ее по руке, — он, похоже, ничем не рискует. Просто тебе здорово не повезло.

Они некоторое время ели молча, затем Шейн произнес:

— Я помню, когда Хиндон был назначен, отец сомневался, правильно ли они поступили. Тот был слишком молод для такой работы, говорил он. Что он может знать о столь высокой должности, когда ему только тридцать шесть лет? Оказалось, что много. Но, по словам отца, все его идеи неправильны, причем он весьма безжалостен в проталкивании их через комитет.

— Безжалостный — должно быть его вторым именем, — пробормотала Кэролин, глядя через зал на человека, о котором говорила. — Ты бы слышал, как он со мной разговаривал.

Теперь, будто почувствовав взгляд, Хиндон поднял глаза и посмотрел прямо на нее, неприятно прищурившись. Смутившись, Кэролин схватила стакан вина, тем самым стараясь хоть как-то скрыть румянец, выступивший на щеках. «Какое она имеет право, — может подумать он, — подглядывать за моей личной жизнью?» — задавала она себе мучительный вопрос.

— Кэролин. — Голос Шейна вернул ее обратно. Он приподнял ее косу и, лаская, прижал к губам. Неимоверно смутившись от сознания того, что Ричард Хиндон сейчас смотрит на нее, она резким тоном произнесла:

— Прекрати, Шейн.

— Почему? — прошептал он. — Испугалась, что начальник может не одобрить? Кто знает? Может, это подаст ему мысль развлечь красивую женщину вместо того, чтобы ругать. — Он внимательно посмотрел на нее. — Когда ты сердишься, от этого румянца и голубых глаз просто захватывает дух. Ты возбуждаешь в любом нормальном мужчине желание взять тебя на руки и поцелуями прогнать твой гнев.

Она покраснела от его прямолинейной лести, но, поняв, что он искренне пытается ей помочь, начала поддаваться такому же настроению. Когда он перегнулся через стол и коснулся губами ее щеки, она не стала возражать. Когда он взял и погладил ее руку, она не отдернула ее. Когда он нашептывал ей в ухо всякие шутливые вещи, она смеялась совершенно непропорционально тому, чего они заслуживали. Чем большее отвращение отражало лицо человека, сидевшего в углу, тем более развязным и несвойственным ей становилось ее поведение.

— Сэр, мадам, кофе сервирован в холле. — Официант почтительно проводил их из зала.

Без осуждающего взгляда Ричарда Хиндона веселое настроение Кэролин сразу же пропало. Шейн довел ее до кресла и оставил, сказав, что заметил нескольких важных клиентов в другом конце зала.

— Не задерживайся, Шейн, хорошо?

— В чем дело, дорогая? Боишься, что придет дракон и слопает тебя на десерт?

Она слабо улыбнулась и сидела одна, пока официант не принес кофе. Шейн все еще был глубоко погружен в разговор, поэтому она налила себе кофе. Она как раз подносила чашку к губам, когда дверной проем заполнила фигура Ричарда Хиндона. Он огляделся вокруг, увидел ее и направился к ее столику. Кэролин поспешно поставила чашку обратно на блюдце, готовая к бегству, чувствуя себя подобно загнанной в угол жертве, когда убийца собирается наброситься на нее.

Казалось, он никак не решится выбрать стул, она же не могла скрыть страха в своих глазах, следя за каждым движением этого человека, видя его затянувшиеся колебания. По неприкрытому удивлению, сквозившему в его лице, она поняла: он знает о ее страхе.

Он так долго выбирал стул, что Кэролин начала понимать: это делается с единственной целью помучить ее. Он посмотрел через стол на стул радом с ней, некоторое время рассматривал диванчик, двинулся в этом направлении, потом передумал. Засунув руки в карманы, повернулся и принялся изучать снимки старых паровых локомотивов, развешанные через равные интервалы вокруг по стенам. Кэролин знала, что один из них находится прямо над ее головой. Девушка сидела под ним, мускулы ее напряглись, тело прошиб пот, она ожидала, когда его взгляд доберется до этого снимка.

Она лихорадочно искала глазами Шейна, стараясь подать ему сигнал, что кофе здесь, но юноша не видел ее взглядов. Кэролин вновь посмотрела на Ричарда Хиндона, и едва она сделала это, как его глаза моментально соскользнули с ее спины на картинки, висевшие на стенах. Медленно, намеренно не спеша, он проделывал свой путь вокруг комнаты, не остановившись даже, когда официант поставил его поднос с кофе на стол, пока не добрался до картинки над ее головой.

С преувеличенной вежливостью он пробормотал:

— Надеюсь, вы извините меня, — и встал прямо перед ней, слегка касаясь ногами ее коленей и глядя на картинку на стене. Ей хотелось пронзительно закричать, оттолкнуть его прочь руками и ногами, она чувствовала, будто какое-то безумное животное начинает вопить в ней и стремиться вырваться наружу.

Тяжело дыша, она подняла глаза на Хиндона, стиснула зубы. В ее глазах сконцентрировалась та бешеная ярость, которая переполняла все ее существо. Он мельком взглянул вниз и, судя по удовлетворению на лице, должно быть, увидел, какое действие оказывает на бедняжку. Затем холодно, лениво и оскорбительно улыбнулся и пошел дальше.

Когда источник такого сильного напряжения исчез, Кэролин тяжело откинулась назад. Она чувствовала себя так, будто прошла через страшное испытание, ее ужаснуло, насколько сильно она подчинялась влиянию, которое он, казалось, оказывал на ее волю. Теперь она мрачно наблюдала, как Хиндон наклонился вперед и налил себе кофе. Затем взял чашку в руки, откинулся назад в кресле и закинул ногу на ногу. Она повернулась и наконец-то поймала взгляд Шейна.

Он показал ей, что уже идет, попрощался со своим знакомым и пошел назад через зал. Плюхнулся на диванчик, похлопал по подушке рядом с собой, приглашая ее сесть. Кэролин пересела, передала ему чашку, взяла в руки свою. Рука Шейна лежала на ее талии, они пили кофе.

Затем они разговаривали, и все это время Кэролин ощущала себя не в своей тарелке. Хотя Ричард Хиндон закинул голову на спинку кресла и его веки, казалось, были прикрыты, она знала, что он не спускает с нее глаз.

— Дракон дремлет после трапезы, — прошептал Шейн.

Кэролин рассмеялась. Она опять начала оживляться, пододвинулась поближе к Шейну, положила голову ему на плечо и улыбнулась ему, как будто он был единственным мужчиной на свете, который ее интересует. Шейн реагировал на все так, как она и ожидала, — бормотал комплименты, целовал в щечку, заглядывал в глаза…

В дверях появилась какая-то женщина. Привлекательная, темноволосая, хорошо одетая. Она огляделась, нашла Ричарда Хиндона и направилась к нему. Он медленно поднялся и сердито посмотрел на нее.

— Привет, Ричард, — услышали они ее голос, — я уже успокоила малышей и решила забежать чего-нибудь выпить. — Она знаком подозвала официанта, и, когда тот подошел, Хиндон сделал заказ. Он распорядился, сел обратно и подождал, когда она начнет говорить. Женщина заговорила не останавливаясь, и его лицо приняло выражение смертельной скуки.

Кэролин прошептала:

— Если это его жена, мне ее очень жаль. Посмотри, как он с ней обращается.

Шейн тихо сказал:

— Вряд ли, золотце. Я бы мог приударить за ней, будь у меня хоть полшанса. Какая фигура! Подумать только, некоторые мужчины просто не замечают своего счастья.

— Прости, что разочарую тебя, Шейн, — пробормотала Кэролин, — но она, должно быть, его жена. Разве ты не видишь ее кольцо?

— Ты права. — Он опустил уголки рта. — Прощай, девушка моей мечты.

Кэролин рассмеялась:

— Каждая симпатичная девушка — девушка твоей мечты.

Вновь пришедшая повернула голову на их смех и пристально посмотрела. Она прошептала что-то своему кавалеру, который раздраженно кивнул и зашептал в ответ. Женщина снова обернулась и на этот раз даже с еще большим интересом посмотрела сначала на Кэролин, внимательно изучив ее, потом, улыбаясь, перевела взгляд на Шейна. Юношу она разглядывала даже еще более внимательно, и ее улыбка стала теплее.

— Ты завоевал ее, Шейн, — пробормотала Кэролин, разглядывая свои руки.

— Не часто увидишь жену с блудливыми глазами, — захихикал Шейн ей на ухо. — Да еще прямо в присутствии собственного мужа. Держу пари, он недостаточно шлепает ее за это.

Кэролин промолчала. Как только Шейн небрежно обронил слово «муж», она начала отдавать себе отчет в каком-то внутреннем напряжении, изо всех сил стараясь — увы, безрезультатно — его преодолеть. Итак, он был женат, этот неприятный, плохо воспитанный, все подавляющий человек. Вопреки собственному желанию, ее сердце устремилось к этой женщине, которая сидела с ним, делая все возможное, чтобы развеять его скверное настроение.

Кэролин непрестанно ерзала, посматривала на часы и наконец решила, что пора уже уходить. Шейн согласился, и, как только они поднялись, жена Ричарда Хиндона быстро повернула голову к ним обоим и доброжелательно сказала:

— До свидания.

Шейн поднял руку и ответил улыбкой, не уступающей ее по сердечности. Сидящий рядом с ней мужчина нахмурился и отвернулся.


Когда на следующее утро Кэролин отворила дверь фондового отдела, Энн вместо приветствия протянула ей ножницы, подтолкнула к ней пачку с книгами и сказала:

— Начинай работать, Кэролин, да побыстрее. Прошел слух, что заведующий будет проверять…

— Он проверяет периодически, — подтвердила Стелла. — Причем обычно без предупреждения, но на сей раз слухи опередили его.

— Не дай ему застать тебя врасплох, Кэролин, — вставила Энн. — Даже твоего статуса полуважной персоны будет недостаточно, чтобы спасти тебя, если он рассердится.

Мисс Блейн призвала девушек к порядку, и на некоторое время воцарилась тишина. Каждый раз, когда открывалась дверь, девушки непременно оборачивались, ожидая увидеть, как входит заведующий. Кэролин не поворачивала головы вместе с другими. Если Ричард Хиндон все-таки появится, она охотнее станет частью обстановки, слившись с плакатами и полками, чем привлечет к себе особое внимание его сардонического взгляда.

Когда же он так и не явился, напряжение ослабло, и болтовня достигла своего обычного уровня. Разрезая бечевку, снимая оберточную бумагу, сортируя книги и выверяя их согласно накладным, Кэролин удивлялась тому здоровому уважению, которое, казалось, девушки испытывают к заведующему библиотекой, уважение, почти граничащее со страхом. Нравился ли он им настолько, насколько они его уважали, она еще была не в состоянии решить, но определенно им не хотелось заслужить его неодобрение.

Ее внимание привлекли несколько из обрабатываемых ею книг. Часть из них, как она обнаружила, были настолько технически сложными, что девушка удивилась, кто вообще мог настолько ими заинтересоваться, чтобы заказать их. Она поделилась своими соображениями, и это услышала Перл Метьюз.

— Большинство таких книг заказываются индивидуальными читателями, — объяснила она.

Подтягивая новую пачку, Кэролин вздохнула.

— Уже сыта? — смеясь, спросила Стелла. — Всего через два дня?

— Просто кажется, этим пачкам нет конца, — ответила Кэролин.

Стелла кивнула:

— Мы все-таки покупаем тысячи книг в год, поэтому, собственно, удивляться нечему.

Они сделали небольшой перерыв на кофе, затем распаковка продолжалась. Кэролин открыла пачку, которая была меньше остальных, и как только удалила оберточную бумагу, то по переплету определила, что эти книги старинные и, возможно, очень ценные. Почтительно она открыла одну из них и воскликнула от восхищения, увидев, что это был трактат знаменитого поэта, опубликованный сто пятьдесят лет тому назад.

— Если бы только у меня было это до защиты дип… — Она замолчала, посмотрела вверх на заинтересованные лица и торопливо продолжала: — Когда я сдавала экзамены в… в школе.

— Боже мой, — фыркнула Энн, — должно быть, ты очень серьезно воспринимала школу, если настолько сильно беспокоилась о своих экзаменах!

Кэролин хотелось стукнуть себя за этот промах, она поняла, что должна быть более осторожна в будущем. Каким-нибудь образом нужно утаить тот факт, что она выпускница университета, затем с горечью подумала, как глупо, что она должна чувствовать себя виновной в том, что имеет диплом.

Она опять опустилась на корточки и с головой ушла в книгу. Время перестало для нее существовать. Болтовня, шелест бумаги — все отодвинулось на задний план, когда она читала эти строки, и так продолжалось до тех пор, пока Энн не толкнула ее локтем. До Кэролин вдруг дошло, что все разговоры уже почему-то смолкли и комната, казалось, затаила дыхание.

Она медленно подняла глаза вверх, от ног, стоявших прямо перед ней, выше и выше, пока не встретилась взглядом с двумя ледяными, саркастическими глазами. Она стояла так, на коленях, неподвижная, испуганная, густо покрасневшая, смотрящая вверх.

— Если бы весь мой штат занимался тем же, чем вы, мисс Лайл, — ощущение от этого голоса было таким, словно по коже провели колючей проволокой, — окруженная книгами, как и мы все, то не делалась бы вообще никакая работа. Поэтому, будьте добры, закройте эту книгу и приступайте к своей работе!

Чем больше она смотрела в ожесточенное лицо Ричарда Хиндона, тем больше чувствовала не угрызения совести, а гнев, гнев за то, что он посмел разговаривать с ней подобным образом, что он посмел это делать перед всеми остальными, что он так явно и публично показал свою неприязнь к ней. Вся ее ненависть к нему вернулась вновь.

Она неловко поднялась с колен и оказалась с ним лицом к лицу. Затем заговорила в ответ в том же тоне и теми же выражениями, какими он обращался к ней. Их воли столкнулись, его глаза властно подавляли, и Кэролин, запинаясь, пробормотала извинения. Затем медленно опустилась на колени и продолжила свою работу.

Она знала, что все присутствующие в комнате наблюдали и продолжают наблюдать за ними. Она чувствовала себя униженной и побитой, хотя он всего лишь сказал несколько слов. Она слышала, как удаляются его шаги, как он говорит с мисс Блейн. Она даже расслышала слова:

— Держите ее на рутинной работе, пусть занимается только этикетками, нумерацией, пополнениями. Не давайте ей даже на милю приближаться к каталогизации.

«Какой же все-таки он гадкий! — подумала она. — Запомнил замечание мистера Коутса о ее интересе к этому делу и вместо того, чтобы поощрить, как он поступил бы в отношении кого-нибудь другого, стал использовать это как оружие против меня».

Когда Хиндон наконец ушел, у Стеллы вырвался глубокий вздох облегчения, Энн нахмурилась.

— Ну и дела, Кэролин, ты здорово нарвалась. Еще немного, и тебя выгонят… навсегда. Единственное, чего он ни за что не потерпит, — это когда ставят под вопрос его власть.

Кэролин тряхнула головой:

— Просто не могла удержаться. Он сам толкает меня на это. Я… я просто не переношу этого человека.

Стелла засмеялась:

— Знаешь, Кэролин, говорят, ненависть и любовь часто ходят рука об руку.

— Любовь? — Кэролин почти выкрикнула это слово. — Как какая-нибудь женщина может любить его!.. — Она остановилась. — Я сочувствую его жене.

— Жене? — Стелла уставилась на нее. — Какой жене? Чьей жене?

— Конечно, мистера Хиндона. Я видела ее вчера вечером, когда обедала с… с одним другом. Там был мистер Хиндон, потом к нему присоединилась его жена. Приятной внешности, она слишком хороша для него. — И Кэролин описала ее.

— Моя дорогая, это не жена, а его сестра. Он не женат.

Энн присоединилась к разговору:

— Он ненавидит женщин, разве ты не знаешь? Он ведет себя с нами хорошо, но только потому, что не видит в нас женщин, а только помощников библиотекарей с визгливыми голосами!

Остальные рассмеялись, и под прикрытием общего веселья Кэролин постаралась не обращать внимания на странно неровное биение своего сердца.

— Значит, он не женат? Но, несомненно, у него есть какая-нибудь… ну…

— Подружка? — Энн покачала головой. — Ни одной, дорогая, если только у него нет очень секретной личной жизни, о которой никто ничего не знает! Ты уже познакомилась с его секретаршей?

— Ты имеешь в виду мисс Харвей?

— Миссис Харвей. Она вдова, причем весьма разбитная. Как у нас принято говорить: вот наконец-то появилась женщина, которая хотела бы стать его другом, близким другом.

— Она прилагает к этому все усилия, когда он рядом! — добавила Стелла. — Однажды я зашла к нему, когда она была там, и, скажу вам, обстановка была очень непринужденная, очень. Думаете, они были в процессе работы? Ничего подобного. Она курила, и оба смеялись так громко, что даже не услышали моего стука в дверь.

— У нее приятная внешность, — неохотно признала Кэролин, протягивая руку за следующей пачкой книг.

Стелла пожала плечами:

— Нравится тебе ее внешность или нет, зависит от того, сколько в тебе от кошки. Иногда кажется, что он словно поддается ее обаянию. Ну, знаешь, как бы с достоинством уступает перед изяществом.

— Ну, может, она в один прекрасный день и сподвигнет его на что-то, — откомментировала Энн, — но он никогда не женится на ней. Он не из тех, кто женится. Единственная вещь, от которой он действительно без ума, — это шахматы.

Кэролин подняла голову:

— Он играет в шахматы?

— Нет, — сказала Стелла, — не играет, он выше того, чтобы играть! Он занимается составлением шахматных задач, что гораздо сложнее, как я слышала. Необходимо иметь очень хорошие мозги, чтобы это делать.

Некоторое время девушки работали в тишине, затем Кэролин спросила:

— А где живет мистер Хиндон?

— Вместе со своей сестрой и ее мужем, — ответила Энн. — Он здесь совсем недавно. Мы слышали, он искал какое-нибудь жилье для покупки, и сестра предложила ему комнату, потому что ее муж собирался за границу месяцев на шесть или около того. А ей не хотелось оставаться в доме одной со своими двумя малышами. Мне кажется, она из тех, кого называют беспомощными.

Стелла заметила:

— Ходят слухи, что они не очень-то ладят, но он не хочет оставлять сестру, пока не вернется ее муж.

— Откуда вы все это знаете? — поинтересовалась Кэролин, разыскивая счет среди груды уже распакованных ею книг.

— Система передачи слухов. Тебе знакома мисс Стагг?

— Дама, которая привела меня сюда вчера утром?

— Она самая. Слегка смахивает на старую ворону. Она начальник над помощниками, правая рука заместителя заведующего библиотекой, хотя временами больше напоминает мужчину в юбке! — Она рассмеялась вместе с другими. — Во всяком случае, помогает мистеру Коутсу, и, бывая там, наверху, она болтает с миссис Харвей, которая снабжает всей этой информацией — по секрету, конечно! — мисс Стагг, а та, в свою очередь, по секрету, — кого-нибудь еще!

Этим вечером Кэролин обнаружила, что Перл Метьюз живет всего в нескольких улицах от нее. Им нужен был один и тот же автобус до дома, и как только они уселись рядом, Перл прямо спросила:

— Ты окончила университет?

Кэролин быстро обернулась к ней:

— Да, но как ты догадалась?

— Ну, сегодня утром, когда ты наткнулась на ту книгу, за чтением которой тебя застал мистер Хиндон, ты упомянула об этом и резко себя оборвала, так ведь? — Кэролин кивнула. — Итак, это объясняет, почему ты попала в библиотеку позже, чем большинство из нас. А почему ты не устроилась на работу в университетской библиотеке? Думаю, что ты лучше подготовлена для этого.

Кэролин повела плечами, как бы сбрасывая с себя всю ответственность.

— Мой дядя услышал об этой вакансии, а так как это недалеко от дома, я подала заявление.

— Чего я не могу понять, — в задумчивости произнесла Перл, — так это почему мистер Хиндон определил тебя в фондовый отдел и почему он продолжает держать тебя на этой рутинной работе. Мне кажется, что для сотрудников вроде тебя — ты на четыре, пять лет старше девушек, которые обычно попадают сюда, — требуется хотя бы простое объяснение подобного отношения.

Кэролин посмотрела на Перл. Было очень соблазнительно рассказать ей всю правду. Но можно ли ей доверять, сможет ли она сохранить все в секрете? Она кажется честной, серьезной и наиболее ответственной, чем остальные. И Кэролин решила рискнуть:

— Пожалуйста, Перл, не говори никому, но вчера, когда мистер Хиндон позвал меня к себе, он сказал, — впрочем, ты должна была слышать, что он сказал мне. — Ее голос чуть задрожал, но вскоре вновь стал спокойным. — Ты знаешь, что у меня сейчас шестимесячный испытательный срок?

Перл кивнула:

— Все новички его проходят.

— Вот и он был настолько добр, что сообщил мне: он сделает все возможное, чтобы избавиться от меня за это время.

Глаза Перл были полны сочувствия.

— Но почему, Кэролин? Ты здесь еще не настолько долго, чтобы успеть сделать что-нибудь плохое.

В результате Кэролин рассказала ей всю историю целиком, и позже, когда они пешком шли домой, Перл сказала:

— В некоторых случаях он безжалостен, особенно когда становятся ему поперек дороги. Если что-то стоит у него на пути, он это устраняет, как мы уже успели заметить за то короткое время, что он здесь. При нем произошло много перемен, некоторые из них были действительно необходимы, но если ты стоишь на его пути и он сказал, что избавится от тебя, тогда, поверь мне, он так и сделает. И ты ничего не сможешь с этим поделать, как и твой дядя.

В голосе Кэролин зазвучали горестные нотки:

— Но предположим, мне нравится эта работа настолько сильно, что я хочу остаться? Думаю, могла бы, если мне дадут возможность.

Перл покачала головой.

— Это не заставит его передумать. Если это действительно его позиция по отношению к тебе, значит, твой уход был предопределен, еще когда ты в первый раз входила в дверь.

Кэролин помахала рукой Перл, когда они разошлись в разные стороны, и прошла последние несколько метров до своего дома. Что же он за человек, думала она, если может так грубо обходиться с каждым, кто является помехой на его пути, и настолько безжалостно отбрасывать в сторону каждого, кто стоит на его дороге? Ее ненависть к этому человеку возродилась с новой силой, и она горячо возмутилась этой почти безграничной властью, которую он, казалось, имел над ее судьбой — и своей собственной.

Загрузка...