Любовь как чудо

2 Холодный ветер перемен

– Ну что же, уважаемые леди и джентльмены, я могу считать свою миссию выполненной, – торжественно изрек Кролик Коттон.

Пит краем глаза оглядел собравшихся. Кто-то был обрадован, кто-то разочарован. Разочарованных было больше, потому что основная часть тетушкиного добра по завещанию переходила к Триш. Пит в этом даже не сомневался. Тетя Эльва любила племянницу больше всех на свете, и даже не потому, что практически одна занималась ее воспитанием, а потому, что Триш была заботливой и любящей племянницей. Уж кому-кому, а Питу это было известно лучше, чем всем остальным.

Миссис Шарлотте, которая пыталась выведать у Триш размеры завещания, достались какие-то старые часы. «Которые так любила дорогая Шарлотта», по словам покойной Эльвы. Двум тетушкам – какой-то раритетный сундук с его неменее раритетным содержимым. И остальным – по мелочи, примерно в том же духе. Пит думал, что это справедливо. Странно, что тетя Эльва вообще вспомнила о существовании всех этих людей.

– Дом, салон… – вслух размышляла Триш, когда они с Питом вышли из конторы Кролика Коттона. – И что мне со всем этим делать? А Книга заклинаний… Книга бесценна, но мне она вряд ли понадобится…

– Честно говоря, я думал, что ты продолжишь теткино дело… – удивленно пробормотал Пит. – Неужели журналистика интереснее магии?

– Дело не в этом, Пит. Ты не поймешь…

– Куда уж мне. У меня никогда не было ни телекинетического дара, как у тебя, ни тети-колдуньи, ни книги с заклинаниями. Но поверь, я бы придумал, что с этим делать. И уж точно не стал бы избавляться от этого, как от ненужного хлама…

– Ну хватит, Пит, – разозлилась Триш. – Один раз ты уже придумал. Вспомни, что из этого вышло…

– Ты бы еще вспомнила время, когда я на горшке сидел, – пошутил Пит, чтобы разрядить обстановку. – Зато было весело. Думаю, мои предки этого никогда не забудут.

– Тебе смешно? – Триш и не думала шутить. – По-твоему, очень забавно – поменять родителей телами?

– Между прочим, я им помог, – надулся Пит. – Если бы не я, они тогда обязательно бы развелись… А у кого-то стало плохо с чувством юмора.

– Посмотрела бы я на твое чувство юмора, когда твоя тетя отошла бы в мир иной.

– У меня нет тети. Но ты же знаешь, я очень любил тетю Эльву.

– Прости, Пит, – смягчилась Триш. – Просто ты рассуждаешь, как ребенок. Дар – хорошо, дар – благо, продолжи дело своей тети… Все это здорово, Пит. Но я – не ты. Мне никогда не хотелось стать тем, кем я являюсь. Это вышло само собой, понимаешь? Я не просила об этом.

– Это ты рассуждаешь, как ребенок, – перебил ее Пит. – «Я не просил, чтобы родители меня заводили…». Вот как это звучит. Если у тебя что-то есть, значит, это что-то нужно развивать и использовать. Но ни в коем случае не отказываться от этого. Дар – часть твоей жизни, Триш. Неужели ты этого не понимаешь?

– Понимаю, – горько усмехнулась Триш. – Вот представь себе, Пит… У тебя – врожденный порок сердца. Ты с ним родился и всю жизнь живешь. Неужели, если бы тебе представилась возможность от него избавиться, ты бы этого не сделал?

– Порок сердца – болезнь, – стараясь сохранять спокойствие, ответил Пит. – А у тебя – дар. И не путай кошачьи экскременты с апельсиновым желе.

Триш раздраженно махнула рукой.

– Я же говорю – не поймешь. С этим надо жить…

– Знаешь, что… – начал было Пит, но тут же осекся. За последние шесть лет это была их первая ссора. – Мы сейчас поругаемся. А это неправильно. Ты согласна, Триш?

Триш кивнула. Ее глаза цвета ежевики стали мягче и как будто даже засветились изнутри.

– Вот и хорошо. Я об одном тебя прошу. Хорошенько подумай перед тем, как принимать какие бы то ни было решения. Ты пережила большую утрату, и, возможно, поэтому в голову тебе приходят… такие мысли. Я хочу, чтобы ты просто подумала. Обещаешь мне, Триш?

Триш кивнула, но Пит чувствовал, что она все еще там, в своих мыслях. И это пугало его, может быть, даже больше, чем смерть тети Эльвы.

Бродяга-ветер коварно пробрался Питу в рукав. Брр, поежился Пит и, оглядевшись по сторонам, с удивлением обнаружил, что наступила осень. Когда они с Триш уезжали из Дэкстера, их провожало лето. А здесь их встретила осень, холодная и неприютная. Говорят, когда люди умирают, природа плачет. Наверное, сейчас она плачет по тете Эльве…

Они с Триш решили не задерживаться и вернуться в Дэкстер завтрашним утром. Тетки все еще гостили у них, против чего Питер не возражал. Ему начало казаться, что если бы эти леди уехали, им с Триш вообще было бы не о чем говорить. За эти дни она очень изменилась, стала холодной, грустной, закрылась в своем мирке. Пит пытался проломить стену, которую она выстроила между собой и окружающим миром, но ничего не выходило.

От тоски и досады он уселся за ноутбук, который взял с собой, и принялся за работу. Писать было тяжело – мысли утекали в сторону Триш, которой не было до них никакого дела. Слава богу, тетки проявили по отношению к Питу чудеса деликатности и не беспокоили его без особой надобности.

Перед отъездом Триш отправила его к Коттону, у которого забыла забрать кое-какие бумаги. Она до сих пор не решила, что делать с магической книгой, которая в детстве доставила им множество хлопот. Тогда Пит утащил книгу у тети Эльвы и, желая с помощью заклинаний завоевать сердце хорошенькой одноклассницы, нечаянно поменял телами своих родителей. Правда, это пошло тем на пользу: к тому времени, как Триш и Питу удалось все исправить, родители, узнав друг друга в буквальном смысле изнутри, научились отлично ладить.

Конечно, Триш права: книга должна принадлежать тому, кто умеет и хочет ей пользоваться. А если Триш не хочет…

И все равно – как она может отказаться от тех вещей, что дарит ей сама судьба?!

– Эгей, мистер Макаути! – услышал Пит знакомый голос. – Сколько лет, сколько зим!

Пит очнулся от невеселых мыслей и увидел перед собой доктора Суимзи, их семейного врача.

– Здравствуйте, док, – улыбнулся Пит. – Рад вас видеть.

– Я тоже, Пит. Как делишки? Как женушка? Какими судьбами в городе? – засыпал его вопросами доктор.

– Если честно – паршиво, – отозвался Пит. – У Триши умерла тетя. Эльва Ландо. Может, слышали? Она держала магический салон «Госпожа Эльва».

– Постой-ка, – нахмурился доктор. – Эльва Ландо… Кто-то говорил мне о ней на днях. Ну конечно! – хлопнул он себя по лбу. – Честер Тоусон – вот кто… – вспомнил Суимзи и тут же осекся. – Мои соболезнования, Пит. Тебе и Триш. Жаль, что твои родители улетели на Бали… Они ничего не знают?

– Нет, – ответил Пит, смахивая с куртки первые дождевые капли. – Триш просила не портить им отдых. К тому же они все равно не успели бы на похороны. Вы сказали – Честер Тоусон, – напомнил он доктору. – Кто он такой? И что говорил о мисс Ландо?

Доктор молчал, и Пит понял, что коснулся темы, о которой Суимзи не может говорить. Впрочем, Пит понял это еще тогда, когда доктор упомянул о Честере Тоусоне. Пит чувствовал, что Суимзи знает больше, чем они с Триш. И не ошибся.

– Видишь ли, Пит, – после недолгого молчания произнес доктор. – Есть вещи, о которых я не могу говорить. Для вас, писателей, не существует рамок. А у нас, врачей, они есть.

– Профессиональная тайна, – покачал головой Пит. – Док, не говорите загадками. Я человек догадливый и понял, что к чему. Честер Тоусон – ваш коллега? – Суимзи кивнул. – И он сказал вам о смерти Эльвы Ландо что-то такое, о чем вы не можете сказать никому?

Суимзи снял очки, вытащил из кармана платок и принялся нервно протирать стекла, закапанные дождем.

– Это, Пит, всего лишь догадки. Честер осматривал вашу тетю после того, как она умерла. Но он не владеет конкретной информацией… А я не могу говорить тебе того, чего не знаю. Я же сказал, все не так-то просто, Пит…

– Я понимаю, док. Но мы с вами – не посторонние люди. А тетю Эльву я считал своей родственницей. Может, вы попробуете помочь нам с Триш? Так, чтобы это не задело вашей репутации?

– Хорошо, – сдался Суимзи. Он водрузил очки на прежнее место, залез во внутренний карман плаща и вытащил оттуда потрепанную записную книжку. – Запиши телефон Честера. Только позвони ему завтра, не раньше. Иначе я не успею с ним поговорить.

– Завтра? Но завтра мы уезжаем… – пробормотал Пит. – И мне не удастся увидеться с ним лично.

– Думаю, это не понадобится, – успокоил его Суимзи. – Вы сможете поговорить и по телефону.

Когда Пит зашел в контору «Коттон энд Коттон», часы показывали уже половину седьмого. Пит опоздал на полчаса, но был уверен, что Кролик Коттон, с его точностью в ведении дел, дождется. Пит не ошибся. Кролик сидел в своем кабинете и нервно теребил ручку.

Пит стряхнул воду с промокшей куртки.

– Чертова осень. Я вымок насквозь. Вы уж простите меня, Фредди. Честное слово, не хотел опаздывать.

Фредди не мог не простить насквозь вымокшего и продрогшего клиента.

– Не переживайте. Там, – кивнул он в сторону окна, – хуже чем здесь. Утешьтесь тем, что я все это время сидел в тепле и потягивал горячий кофе. – Кстати, может быть, кофе? Или чего-нибудь покрепче?

– Спасибо, – покачал головой Пит. – Спешу домой. Иначе Триш с ума сойдет с нашими гостьями.

– Ах, да, – понимающе улыбнулся Кролик Коттон, – совсем забыл, что миссис Лукреция и миссис Лавиния остановились у вас…

Странная штука – у Пита появилось чувство, а чувства его редко обманывали, что Кролик тоже знает больше, чем говорит. Как будто все в этом городе знают больше него и Триш. Или у него паранойя?

– Брр, – встряхнулся Пит и взял протянутые Коттоном бумаги. – Погода все-таки – дерьмо.

– Вы не передумали насчет кофе?

– Нет, – решительно отказался Пит и, распрощавшись с Коттоном, отправился спасать Триш от болтливых тетушек.

Когда он вернулся, Триш сидела в кресле и безучастно внимала болтовне пожилых леди. У Пита сжалось сердце. Такой он не видел ее никогда. Она даже не обратила внимания на его возвращение, хотя еще несколько дней назад, заслышав его шаги, подбегала к двери раньше, чем он сам успевал ее открыть.

В руке у Триш он снова увидел стаканчик с виски и сразу же вспомнил предостережение тетушки Лукреции. Ему стало не по себе. Скорее бы уехать! – мелькнуло у него в голове. Может, дома, в другой обстановке Триш наконец придет в себя!

Если бы они были дома или хотя бы одни, без назойливого общества тетушек, Пит обязательно поговорил бы с Триш. Но сейчас это было невозможно.

– Пит, вы вернулись…

– О, наконец-то… Бедняжка Триш совсем заскучала… Мы пытались развеселить ее игрой в покер, но она наотрез отказалась составить нам компанию.

– Увы, миссис Лавиния, моя супруга не уважает карты, – иронично улыбнулся Пит. – Никто не прививал ей любви к этой воистину интеллектуальной игре.

Тетушки не поняли иронии Пита, поэтому остались к ней безучастны. А вот Триш поняла и даже подняла голову.

– Не остри, Пит… Ты забрал бумаги?

– Да, миссис Макаути.

– Ничего не забыл?

– Нет, миссис Макаути.

– Перестань, Пит.

– Слушаюсь, миссис Макаути…

– У тебя странное лицо… – присмотрелась к нему Триш. – Ты кого-то встретил?

Пит отдал должное интуиции жены, но решил не сообщать всех подробностей встречи с доктором Суимзи.

– Да, – кивнул он, стараясь казаться беззаботным. – Доктора Суимзи. Поболтали немного. Он… передавал тебе привет, – сказал Пит, вспомнив, что Триш не выносит соболезнований.

– Спасибо. Приятно, когда о тебе помнят.

Господи, что она говорит? – мелькнуло в голове у Пита. И она ли это? Даже голос, сухой, надломленный, совсем не похож на голос Триш. Хорошо, что они уезжают завтра. Здесь становится просто невыносимо. А раньше они оба любили приезжать в гости к тете Эльве. Но атмосфера в доме была совершенно другой. В нем чувствовалась жизнь, которой теперь не было. И даже Майра, старая добрая Майра, не могла разбудить в Пите тех чувств, которые раньше вызывал в нем этот гостеприимный дом…

– Мне кажется, ты чего-то не договариваешь… – сказала Триш, когда они улеглись спать.

Пит испытывал примерно такие же чувства в кабинете у Коттона. Как будто от него скрывают что-то важное. Ему стало жаль Триш, но он чувствовал: ради ее блага ему лучше промолчать. Он покачал головой и придвинулся к жене так, чтобы чувствовать ее всем своим телом. Ноги у Триш всегда были холодными, и, когда наступала зима, его жена ложилась спать, засовывая свои маленькие ступни между ног Пита, чтобы согреться.

– Триш… – ласково прошептал Пит. Это приятное воспоминание пробудило в нем нежность и желание одновременно.

– Что, Пит?

Вместо ответа он провел рукой по ее лицу, высоким худым скулам, остренькому подбородку. Потом осторожно и нежно коснулся пальцами ее век, испещренных тонкими нежно-голубыми прожилками. Указательным пальцем провел по носу, нащупав свою любимую горбинку, спустился к губам и, осторожно приоткрыв их, нащупал пальцем нежную бархатистость языка. Триш смотрела на него как зачарованная. Ее глаза, темные, глубокие, светились даже в темноте.

А ведь мы уже несколько дней не занимались любовью, подумал Пит и почувствовал, как неуемное желание заполняет его, не оставляя места невеселым мыслям, горечи, страху – ничему, что могло бы испортить радость этого момента…

Но радость все же была испорчена. В коридоре раздался шум, Триш вздрогнула и подскочила. Питу на время пришлось позабыть о своем желании, хотя далось ему это не без труда.

– Как ты думаешь, что это? – встревоженно прошептала Триш, вцепившись руками в одеяло.

Пит давно уже не видел ее такой – раньше Триш сложно было чем-то напугать.

– Успокойся, Триш… – Он положил руку ей на плечо и прижался к ее теплому телу. – Наверное, Майра. Или одна из твоих тетушек.

– Может, ты все-таки проверишь…

– Ну хорошо.

Пит с неудовольствием откинул одеяло с зайчиками и выбрался из теплой кровати. Ну что на нее нашло? – думал он, обходя темный пустой коридор. Что с ней происходит? Всегда такая смелая, Триш еще неделю назад даже не вздрогнула бы от такого шороха. А сейчас…

Разумеется, в коридоре никого не было. Пит вздохнул и двинулся в обратный путь, в надежде, что ему удастся продолжить прерванное дурацким шумом приятное занятие.

И вдруг за спиной он услышал скрип. Что это? Половица или дверь? Пит обернулся, но никого не увидел. Только дверь в библиотеку была приоткрыта, хотя свет в комнате не горел.

Пит вернулся, заглянул в библиотеку и зажег свет. Ни души. Наверное, показалось. Или просто сквозняк бродит в доме тети Эльвы. Она никогда не занималась ремонтом, хотя над этим домом давно уже пора было хорошенько поработать. Тетя, как и племянница, терпеть не могла все, что связано с наведением порядка.

Пит в очередной раз подумал о том, как они похожи. И еще эта семейная ненависть к врачам… Триш, как и тетя, на дух не переносит докторов. И обращается к ним только тогда, когда без них уже не обойтись. Эльва была точно такой же. И к чему это привело? Если бы она следила за своим здоровьем, кто знает, сколько еще ей довелось бы прожить?

Пит вспомнил доктора Суимзи. Интересно, что ему расскажет загадочный Честер Тоусон? Что за предположения бродят в голове у человека, который осматривал тело тети Эльвы? Сейчас лучше об этом не думать, решил Пит. Погасив свет, он вышел из комнаты и вдруг почувствовал, что в коридоре он не один. От этого противного ощущения на глаза у Пита навернулись слезы – так было всегда, когда ему становилось жутко.

– Эй, кто здесь?.. – хриплым голосом прошептал Пит.

Но темнота не собиралась раскрывать свои тайны. Что-то мягкое коснулось ноги Пита, на секунду замерло и ушуршало во мглу коридора. Пит вздрогнул от отвращения. Господи! Что за чертовщина?!

– Дерьмо… – шепотом ругнулся Пит, чтобы немного прийти в себя. – Чертово дерьмо…

Неведомое существо ушло, шорохов больше не слышалось, и Пит, пытаясь забыть о неприятном происшествии, направился в спальню. Наверное, это была крыса. Надо сказать Майре, чтобы купила яду…

Триш сидела в той же позе, в какой ее оставил Пит.

– Ну что? – с надеждой спросила она.

– Ничего, – наигранно веселым голосом ответил Пит. – С чего это ты стала такой трусихой?

– Не знаю, – пожала плечами Триш. – Мне кажется, что-то должно случиться.

Чутье на неприятности подсказывало Питу то же самое, но он предпочел промолчать. А ведь раньше они с Триш доверяли друг другу все-все, даже самые сокровенные тайны!

Пит забрался в постель. Тепло, исходящее от Триш, мягкое одеяло, пахнущее беззаботным детством, заставили тревогу отступить. Пит осторожно дотронулся до плеча Триш и провел кончиками пальцев по нежной шелковистой коже. Желание снова охватило его.

– Триш… – взволнованно прошептал он. – Я хочу тебя, Триш…

– Извини, Пит, – сухо ответила она и повернулась на другой бок, закрутившись в одеяло, как гусеница в кокон. – Что-то мне не хочется…

Настаивать Пит не стал, хотя это был первый случай, когда его жене «что-то не хотелось»…