Любовь как чудо

3 Возвращение в Дэкстер, или Чудачества наоборот

– Дорогая, дорогая Триш… – лепетала Лукреция, сжимая лицо племянницы в своих сухих ладошках. – Теперь-то, я надеюсь, мы будем видеться гораздо чаще…

– Да, да, Триш, – поддержала сестру Лавиния. – Ты же прилетишь к нам в Ирландию? Не откажешь своим стареньким теткам в такой малости? Тебе понравится – там просто восхитительно. А вам, Пит, как писателю, эта поездка необходима. Уверена, она внесет в ваши книги новую, свежую ноту. Помяните мое слово! Какие там виды! – Лавиния восторженно взмахнула руками, так что чуть не заехала зонтиком Питу по лбу. – Какая атмосфера! Чего стоит один наш замок!

– Конечно… – пробормотала Триш. – Мы обязательно приедем… Только не сейчас… У меня очень много работы…

Тебе сейчас только на работу, с сочувствием посмотрел на жену Пит. За эти несколько дней она похудела, побледнела и осунулась. Он мог бы не узнать ее, если бы не видел постоянно…

– Я постараюсь уговорить Триш, – улыбнулся теткам Пит. – Не могу отказаться от возможности пожить в замке, который наверняка полон призраков… – шутливо добавил он.

– Чего-чего, а призраков там достаточно, – с серьезным видом кивнула Лукреция. – И потом, Триш, тебе просто необходимо познакомиться со Сьюлен. Обворожительная девчушка, уверена, она тебе понравится…

– Тетя Лукреция, тетя Лавиния, нам придется с вами попрощаться, иначе мы опоздаем на поезд, – вежливо напомнил Пит. – Мы с Триш очень рады знакомству. И очень постараемся посетить прекрасную страну Ирландию…

– Вы просто обязаны это сделать! – воскликнула Лавиния, и зонтик в этот раз действительно съездил Питу по ноге. – Ох, извините, Пит… Я совсем не хотела покалечить мужа своей племянницы.

– Пустяки, – небрежно отмахнулся Пит, хотя удар был довольно болезненным.

Триш попрощалась с тетушками холодно. Так, во всяком случае, показалось Питу. Но пожилые леди – что Питу очень понравилось – не обиделись за это на племянницу. Кажется, они поняли, какую боль чувствует Триш, и изо всех сил старались поддержать ее своей, пусть и глупой подчас, болтовней.

В поезде Триш выпила чаю и задремала, чему Пит даже обрадовался, потому что ему не терпелось позвонить Честеру Тоусону.

Доктор Суимзи наверняка уже поговорил с ним и объяснил, чего я от него хочу, решил Пит и, чтобы не разбудить Триш, вышел из купе.

Он набрал записанный на бумажке номер. Трубку сняли сразу.

– Я слушаю? – ответил приятный мужской голос.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Пит. – Вы – Честер Тоусон?

– Собственной персоной. А вы, надо полагать, Питер Макаути?

– Верно. Насколько я понимаю, док уже говорил обо мне.

– О да. Но давайте сразу уточним два момента. Первый: я не обладаю информацией, подкрепленной фактами. Все, о чем я вам скажу, – всего лишь предположения. Второй: с этими предположениями вы не пойдете в суд, а если и пойдете, то не будете ссылаться ни на меня, ни на мистера Суимзи.

Вот это – деловой подход! – присвистнул про себя Пит. Небось, мистер Тоусон уже имел горький опыт по этой части. Что ж, ему проблемы не нужны, и это я прекрасно понимаю…

– Я вас понял, мистер Тоусон. Уточнения разумные. А теперь давайте перейдем к делу.

– Вы уже знаете, что я осматривал труп Эльвы Ландо… – Пит поморщился. Ему стало противно оттого, что тетю Эльву назвали таким мерзким словом. – Так вот, при осмотре я сделал вывод, что она умерла от сердечного приступа. Однако кое-какие детали, всплывшие в процессе осмотра, меня несколько смутили. Вы знаете, что Эльва Ландо никогда не обращалась к врачам?

– Да, – мрачно кивнул Пит.

– Так вот, до этого трагического момента она была абсолютно здоровой женщиной. Здоровой на все сто. Молодые позавидовали бы. И сердце ее не было изношенным, вот в чем загвоздка. Но признаки сердечного приступа налицо. Заподозрив, что она могла быть отравлена, я сделал анализы. Но ничего подозрительного не обнаружил, а потому вынужден был определить ее смерть как результат сердечного приступа. И все же представляется совершенно непостижимым факт, что абсолютно здоровая женщина умерла от болезни, которой у нее никогда не было… Вы слышите меня, мистер Макаути?

– Да-да… – растерянно ответил Пит. Он вспомнил разговор с Кроликом Коттоном в тот злополучный день, когда узнал о смерти тети Эльвы. Еще тогда он почувствовал что-то неладное.

– Пит! – раздалось из купе.

Пит вздрогнул: надо было заканчивать разговор. Ему не хотелось, чтобы Триш обо всем узнала.

– Огромное спасибо, мистер Тоусон. Если появятся какие-то новости, могу я рассчитывать на ваш звонок?

– Конечно, мистер Макаути. Я буду держать вас в курсе.

– Спасибо.

Пит сбросил звонок и только успел засунуть мобильный в карман джинсов, как дверь в купе приоткрылась и наружу высунулось недовольное личико Триш.

– Ну и где ты? С кем-то говорил?

– Ага, с доктором Суимзи, – невозмутимо соврал Пит. Похоже, это начало входить в привычку. – Он беспокоится из-за твоего состояния. Я говорил ему, что у тебя началась депрессия.

– Депрессия?! – вспыхнула Триш. – Никакая у меня не депрессия! И ничего на нее похожего! И вообще, какого черта ты обсуждаешь мои проблемы с каким-то докторишкой?!

– Не «с каким-то докторишкой», а с семейным врачом, – спокойно поправил ее Пит. Все же вопли и взгляд гарпии, которым в этот миг глядела на него Триш, были отраднее ее добровольного обета молчания. – Могу же я поделиться своими проблемами хоть с кем-то.

– Своими можешь. А моими нет!

– Ты, кажется, забыла, дорогая, что мы с тобой – одно целое.

– Ну ладно… – смягчилась Триш. – Слушай, я чертовски хочу выпить. Может, сходим в ресторан?

– Первая мысль мне не очень нравится, – честно признался Пит, – а вот вторая – просто блеск. Конечно, сходим. А то я уже забыл, какая ты смешная, когда ешь…

В ресторане было на удивление безлюдно, и Пит с Триш ели в абсолютной тишине. Раньше Пита это обрадовало бы – он не очень-то любил шумную музыку и большое скопление людей, – но сейчас гнетущая тишина вызывала раздражение. Мрачное лицо Триш, ее молчание, ее странный заказ… Конечно, этот заказ – паста с морепродуктами и белое вино – был бы вполне нормальным для большинства людей. Но не для Триш. Если уж она заказывала пасту, то обязательно с каким-нибудь вывертом. Пит улыбнулся, вспомнив, как как-то раз в итальянском ресторане они с Триш умоляли повара подать пасту с изюмом и апельсиновым желе.

– Это есть настаящий кащунств! – возмущался повар. – Паста никто не есть с исюм и желе из апельсин!

– Ну почему же никто? – спросил Пит. – Моя жена ест…

В итоге повар сдался – после того, как Пит сказал, что заплатит за эту пасту цену трех самых дорогих паст. И Триш с наслаждением смаковала «кулинарный изыск». Пит тоже попробовал, но ему не понравилось. А повар долго жаловался бармену на «этот презренный американо», которые «ничего не понимать в кароший еда и только портить ее»…

Неужели все это в прошлом? – думал Пит, глядя на Триш, ковыряющую вилкой во все еще полной тарелке. Ведь это совсем ей не нравится. Иначе на тарелке уже ничего бы не осталось. Зато бокал вина уже пуст, и по ее глазам видно, что она собирается снова его наполнить.

– Ты много пьешь, – не выдержал Пит. – И почти ничего не ешь. К тому же тебе не нравится эта еда. Зачем ты ее заказала?

– Какой ты глупый, – язвительно улыбнулась Триш. – Чтобы есть, разумеется.

– По-моему, чтобы ковыряться вилкой в тарелке. Надеюсь, это когда-нибудь кончится. Нет сил смотреть, как ты мучаешься.

– Лучше налей вина…

– Налью, если ты объяснишь, зачем так над собой издеваешься.

– Я? – делано улыбнулась Триш. – Ничего подобного. И вообще, с чего ты взял, что я вечно должна выкидывать какие-то фортели и есть что-то эдакое? Тебе это доставляет удовольствие? А мне нет. Я хочу есть то, что едят все нормальные люди. Если тебе нужен клоун, Пит, иди в цирк.

– Спасибо, Триш, – мрачно ответил Пит, – я и так в цирке. Шекспир говорил: «Весь мир – театр, а люди в нем – актеры». Так вот, я с ним не согласен. Весь мир – цирк, а люди в нем – дрессированные животные. Вот Фредди Коттон – дрессированный кролик. Он так и сыплет любезностями, дергая своей верхней губой. А передвигается так быстро, что за ним не угнаться никакой лисе. Просто Шарлотта – подружка тети Эльвы – похожа на дрессированного шпица. Стоит показать ей кусочек мяса, так она сделает все, что угодно, лишь бы заслужить его. Без мяса всякий интерес к тебе пропадает. Или ты не заметила?

– И кто же их дрессирует? – снисходительно улыбнулась Триш.

– Если бы я знал…

– А мы с тобой кто? Дрессированные обезьяны? Кривляемся на радость нашим знакомым… Чтобы им было о чем поговорить на своих вечеринках? О паре придурков, которые ничего не могут сделать, как нормальные люди…

– Ну что ты заладила: нормальные, нормальные… Ты никогда не была такой, как все, Триш. И не будешь. Кстати, что такое норма, Триш? Что такое середина? И потом, разве ты не знаешь, что люди, стремящиеся к золотой середине, почему-то всегда угождают в крайность… Мне кажется, это твой случай.

– Может, ты просто перестанешь меня допекать? И опекать заодно. Я уже не маленькая, Пит. Да и маленькой не очень нуждалась в опеке, если ты помнишь…

Пит сдался и налил ей вина. Триш так и не доела свою пасту, но зато выпила всю бутылку. Интересно, алкоголизм она тоже считает нормой? Пит едва пригубил вино и с ужасом смотрел на жену, которая с каждой минутой становилась все пьянее. В этом, правда, были и свои плюсы: по крайней мере, она начала смеяться. Правда, смех был неестественный, с какой-то истерической ноткой. Но Пит радовался даже такому. Потому что уже несколько дней не видел улыбки на лице жены.

Ничего, они приедут домой, и все образуется. Триш смирится с тем, что тетя умерла, и оставит свои дурацкие мысли насчет того, чтобы стать «нормальной». А Пит тем временем встретится с Рупертом и попробует выспросить у друга, как можно выяснить истинную причину тетиной смерти…

Пит ошибался. В Дэкстере ничего не изменилось. Триш по-прежнему держалась замкнуто и слышать ничего не хотела о своих проблемах и попытке их решить. Перемену в ней заметили все их знакомые, а Руперт, друг Пита и Триш со школьной скамьи, пришел в ужас от того, во что превратилась Колючка.

– Это просто паника, Пит… – сказал Руп другу, когда Триш оставила их наедине. – С этим срочно нужно что-то делать. Она на себя не похожа. Какая-то пародия на Триш. А ты не думал сводить ее к психоаналитику?

– Ха, – горестно усмехнулся Пит. – Ты что, не знаешь Триш? Она упряма, как три тысячи ослиц, объевшихся морковью. «Нет у меня никакой депрессии», – передразнил он Триш. – Еще только врача мне не хватало!

– Ну да… – задумчиво согласился Руперт. – Я попробую навести справки о твоей тете и ее знакомых. Благо, связи в нашем городе остались… Не волнуйся, правда от нас не убежит, – ободряюще улыбнулся другу Руп.

После окончания старшей школы Руперт совершил поступок, неожиданный для всех – и для друзей, и для неприятелей. Он подал документы в полицейскую академию и, к огромному удивлению Пита, поступил в нее. Кто знает, может быть, на Руперта так повлияла младшая школа, в которой они с Питом долгое время были изгоями. Пит никогда не расспрашивал об этом Рупа, а сам Руп никак не объяснял свое решение. Окончив академию, Руперт устроился в полицию и начал здорово продвигаться по карьерной лестнице.

Что больше всего нравилось Питу в друге, так это то, что тот совсем не изменился. Остался таким же добродушным увальнем, веселым и надежным, на которого всегда можно было положиться. Пит подозревал, что в глубине души Руп остался маленьким трусишкой, но так прекрасно маскировал свой страх, что теперь никто не мог разглядеть в Руперте Крэйне – толстяке и балагуре – маленького Рупа, который трепетал перед рослыми одноклассниками.

Когда Пит и Триш купили дом в Дэкстере, Руп не смог вынести разлуки с друзьями и вскоре перевелся в их округ. Он все еще не был женат и жил один в симпатичной, но уж очень захламленной квартирке, в самом центре Дэкстера.

– Спасибо, Руп. На тебя вся надежда.

– Было бы за что. Главное, чтобы Триш пришла в себя.

– Кстати, при ней – молчок, – предупредил Пит и, увидев удивление в глазах друга, объяснил: – Не хочу, чтобы ей стало хуже. Я боюсь, сейчас не самое лучше время раскрывать тайны Мадридского двора.

– Согласен, – понимающе кивнул Руп. – И все-таки странно. Вы никогда ничего друг от друга не скрывали.

– Слезь с больной мозоли, – усмехнулся Пит. – Раньше я был женат на Триш. А теперь уже не знаю, кто эта женщина в сером свитере и штанах цвета детской неожиданности, которая заказывает пасту… с морепродуктами. Вдумайся, Руп! Триш и паста с морепродуктами…

– Вот ужас-то, – покачал головой Руперт. – Дела, и правда, хуже некуда. Может, тебе свозить ее куда-нибудь? Твои предки до сих пор на Бали? – Пит кивнул. – Вот и летели бы к ним.

– Триш говорит, у нее много работы. Представь, Руп, теперь она решила работать в офисе редакции. Вспомни, какие битвы были между ней и ее шефом, когда она высказала пожелание работать дома…

– Ничего не понимаю, – вздохнул Руп. – Может, это – переходный возраст?

– В двадцать восемь лет?!

– Может, у телекинетичек переходный возраст как раз в двадцать восемь? – предположил Руперт.

– У кого? – рассмеялся Пит. – У телекинетичек?

– Ну да. А как еще назвать девушек, обладающих способностями к телекинезу?

– Телекинетичек! – не унимался Пит. – Ой, умора!

– Чего смеетесь? – спросила Триш, вернувшаяся в гостиную с подносом в руках. На подносе, в большом фарфоровом супнике, дымилось нечто, приготовленное Триш.

Триш никогда не готовила, потому что не любила и не умела этого делать, и, хотя Пита такое положение дел не очень-то радовало, он мирился с быстро разогретыми покупными обедами, едой из китайского ресторанчика, пиццей на дом и обожаемым Триш «Макдоналдсом».

Хуже пришлось, когда, вернувшись в Дэкстер, его жена вооружилась поваренной книгой и начала черпать из этого бездонного кладезя мудрости какие-то немыслимые рецепты. Может, рецепты были самыми обычными, но то, во что еду превращала Триш, Пит ненавидел каждой клеточкой своего желудка. Есть это было просто невозможно. Пит глядел на округлившего глаза Рупа и сочувствовал другу. Ему только предстоит попробовать блюдо от миссис Макаути…

– Ты что, начала готовить? – не веря собственным глазам, спросил Руп у Триш.

– А почему бы и нет? – невозмутимо отозвалась Триш, ставя супник перед Питом, который с трудом сдерживался, чтобы не зажать рукой нос, и Рупом. – Это – суп из курицы с сельдереем, – торжественно объявила Триш. – Ешьте, это очень полезно и вкусно.

Если с первым Пит еще мог бы согласиться, то второе было правдой разве только в воображении Триш. Только бы она не положила Рупу полную тарелку! – думал Пит, с трепетом глядя на то, как Триш разливает суп. Если сам Пит еще хоть как-то мог притвориться, что считает это колдовское зелье, сваренное из жаб и червяков, едой, то Руп, у которого обычно на лице – вся гамма испытываемых им эмоций, уж точно не сможет скрыть от Триш горькую истину: если она и станет поваром, то только в аду. Ее еду будут подавать грешникам, особо провинившимся на этом свете. Но лучше бы все-таки ей об этом не знать…

– Слушай, Триш, – занервничал Пит, глядя, как жидкость из половника неумолимо льется в тарелку Рупа. – Может, ты не будешь накладывать Рупу слишком много?

– Это еще почему?

– Он… на диете, – на ходу сочинил Пит и изо всех сил сделал Рупу «глаза», чего друг, к сожалению, не заметил.

– Ты чего? – удивленно уставился на Пита Руперт. – Какая еще диета? Если ты хочешь, чтобы я похудел, это еще не значит, что я собираюсь заниматься подобной ерундой. Диета – скажешь тоже, – рассмеялся Руп. – Клади побольше, Триш. Ты же знаешь, я вечно голодный.

– Конечно, Руп, – заулыбалась довольная Триш. – Не слушай Пита. Он почему-то думает, что все мы должны делать то, чего он от нас ждет…

Пит с ужасом смотрел, как друг обрекает себя на верную гибель. Сам виноват… И вот Руп уже занес над супом ложку. Вот он уже опустил ее в суп… Пит отвернулся, чтобы не видеть глаз Руперта.

– Ну как? – светским тоном поинтересовалась Триш. – Правда же – замечательно? Я нашла этот рецепт в одном из… Руп, что с тобой?

Питу все-таки пришлось повернуться. Зрелище было то еще: лицо Руперта вначале побледнело, потом позеленело, а потом налилось каким-то странным сизоватым румянцем, после чего Руп выскочил из-за стола, на бегу опрокинув табуретку, а за компанию и вазу с хрустальной лилией – подарком родителей.

– Что это с ним? – недоуменно поинтересовалась Триш.

Пит решил держаться и до конца не раскрывать правды. Если бы Руп был женщиной, Пит сказал бы, что он беременный. Что же такое придумать? – лихорадочно соображал Пит.

– Расстройство желудка, – ляпнул он первое, что пришло в голову. – И диарея в придачу. Знаешь, он не хотел говорить тебе, стеснялся… Поэтому я и сказал, что он на диете. Вообще-то ему сейчас лучше ничего не есть. Только пить можно…

– Руп, это правда? – строго спросила Триш, собирая осколки вазы.

Лицо вернувшегося в комнату Рупа уже приобрело более-менее здоровый цвет, но выглядел он унылым.

– Что – правда? – не понял Руп.

– Пит сказал, у тебя неприятности с желудком… – Руп покосился на Пита и на этот раз обратил внимание на предупреждающий взгляд. – Зря ты не сказал сразу, я бы не стала соблазнять тебя едой…

– Я же говорю – он стеснялся, – вмешался Пит, потешаясь про себя над «соблазнительностью» супчика Триш. – Садись, Руперт. Попей лучше водички. В твоем состоянии это единственное, что ты можешь себе позволить… Триш, не могла бы ты принести соли? И каких-нибудь специй? Спасибо, любимая…

Когда Триш вышла, Пит стремительно помчался в уборную, куда незамедлительно отправил практически весь супчик. На дне осталось совсем немного – это ему придется съесть при Триш, чтобы она ничего не заподозрила.

– Ты чего? – спросил Руп, когда Пит вернулся с полупустой тарелкой.

– Не видишь? Выливаю чертов суп, чтобы не пришлось бежать в чертов туалет после того, как я его съем…

– И долго это продолжается? – покосился Руп в сторону кухни, где гремела баночками Триш.

– С нашего возвращения.

– Но ты же собираешься ей сказать?

– Как?! Я теперь ничего не могу ей сказать. Что бы я ни говорил, у нее на все один ответ: «Я хочу быть нормальным человеком». Едва ли она сама понимает, чего хочет.

– Да это просто паника, Пит. Какую-то неделю назад вы были идеальной парой, а сейчас тайны, недоговорки – все с ног на голову. Слушай, а тебе не приходило в голову, что она тоже, как твои предки… – Руп многозначительно смолк.

– Чего – как мои предки? – нахмурился Пит.

– Ну помнишь, еще в школе… когда мы только познакомились с Колючкой? Что тогда было…

– Успокойся, Руп, телом Триш ни с кем не менялась, – улыбнулся Пит. – В этом можешь не сомневаться.

– А, кстати, где та книга? Тетя оставила ее Триш?

– Да. Только Триш даже открывать ее не хочет. Кстати, еще один перекос: она собралась избавиться от своего дара.

– А это возможно? – с сомнением поинтересовался Руперт.

– Она говорит – возможно, – кивнул Пит. – Но не объясняет как. Знаешь, она все время думает, думает, думает о чем-то… А когда я спрашиваю, ничего не отвечает. Иногда мне хочется подойти к Триш и хорошенько встряхнуть ее голову, чтобы все эти дрянные мысли вылетели из нее.

– Как продвигается твоя работа? – поспешил сменить тему Руп, краем глаза увидев, что в гостиную вернулась Триш с целым набором специй.

– Туго, дружище Руп. Я пытался отправить мальчика Гугуция в Трансильванию… спасибо, любимая… но ему там почему-то не нравится. Может быть, потому что сам я никогда не был в этой чертовой Трансильвании… Нет, не сыпь так много, видишь, я уже почти доел… А может, потому что мне уже осточертел мальчик Гугуций…

– А что, если книга будет не про мальчика Гугуция?

– Тогда главный редактор разорвет меня на много-много маленьких кусочков, выпустит сорокатысячным тиражом и продаст вместо книжки про мальчика Гугуция. Им нужен только этот мальчик и никто другой, Руп. Только мне почему-то с каждой книжкой все сильнее и сильнее хочется прихлопнуть этого чертового Гугуция… Спасибо, Триш, суп был просто великолепный…

– Я рада, что тебе понравилось, Пит. Давай, я унесу тарелки.

– Ты съел целых две ложки. А награда за это тебе полагается? – ехидно поинтересовался у Пита Руперт.

– Ага. Десерта не будет, – хмуро отшутился Пит, ковыряя пальцем бумажную салфетку. – Вот так-то, дружище. Ни Гугуция, ни личной жизни. Честно говоря, я в тупике. Даже не знаю, что делать…

– Сочувствую, приятель… Может, ты найдешь пару бутылочек пива и решение придет само собой?

– Только одну, дружище, – ухмыльнулся Пит. – Для меня. У тебя ведь расстройство желудка…

– Черт! Ну почему именно сегодня! – ругнулся Пит, вытаскивая из постели свое ленивое и непослушное тело. – Надо было выбрать самое лучшее время для звонка!

Главный редактор издательства «Литтл Плэйс», Пирс Добсон, почему-то возжелал увидеть Пита сегодня. Наверное, ему не терпелось знать, как продвигается новая книга «Мальчик Гугуций и его странные друзья», в которой Пит хотел рассказать своим юным – и не только юным – читателям о поездке мальчика Гугуция в загадочную Трансильванию.

Скорее всего, старик уверен, что мальчик Гугуций уже добрался до страны ужасных вампиров и посягает на разгадку тайны самого Дракулы. Но, увы, несносный мальчишка застрял в своем доме, в чулане, потому что мама наотрез отказалась отпускать его в далекую жуткую Трансильванию…

Пит наскоро оделся, впихнул в себя холодный сандвич, припрятанный в холодильнике, влил полчашки крепкого кофе и полетел в издательство. Зная привычку Пита спать допоздна, Пирс обычно не звонил своему подчиненному раньше одиннадцати. Но, видимо, произошло что-то особенное, раз редактор в такую рань вытащил его из постели.

На первом этаже издательства сидела прехорошенькая секретарша – испанка с непроизносимым именем на «Э», которую для простоты все называли Эсмеральдой, в честь героини «Собора Парижской Богоматери».

Большинство молодых писак бесстыдно клеились к Эсмеральде. Кто-то приглашал ее на романтическое свидание в модный ресторанчик, кто-то просто дарил цветы и шоколадки, а кто-то делал ну уж совершенно непристойные предложения. Пит не относился ни к тем, ни к другим, ни к третьим. Непостижимая испанская красота Эсмеральды, конечно, вызывала в нем восхищение, но это восхищение было, скорее, эстетическим, нежели плотским. Руп, млеющий от одного вида красивых женщин, всегда поражался холодности Пита.

– Ну ты даешь, приятель. Перед тобой сама Венера, а тебе хоть бы что. Может, у тебя чего не в порядке?

– У меня Триш, – коротко отвечал Пит.

– Привет, Эсмеральда, – улыбнулся он девушке. – Не расскажешь ли ты мне, в каком настроении сегодня наш дедушка Пирс?

Эсмеральда подняла завитую темную головку и улыбнулась Питу как-то особенно кокетливо. Уж не видно ли по мне, что у меня проблемы с Триш? – испугался Пит, подозрительно вглядываясь в искушающий взгляд Эсмеральды. Чего это она уставилась на меня, как удав на кролика?

– Рада вас видеть, мастер Пит, – это прозвище Эсмеральда дала ему чуть ли не в первый день знакомства. – Пирсон немного озабочен, но не зол. Так что бояться вам нечего. А вот с вами, мастер Пит, что-то не так…

Все так, хотелось ответить Питу, но он так устал от постоянной лжи и недоговорок, что смог только мрачно вздохнуть.

– Ты права, Эсмеральда. Мои дела могли быть и лучше…

– Может, мастер Пит нуждается в утешении? – придав своему голосу все возможное обаяние, спросила Эсмеральда.

Пит чуть не сел на пол. Первая красавица издательства, неприступная Эсмеральда, набивается ему в любовницы… Оправившись от шока, Пит выдавил из себя улыбку:

– Спасибо, Эсмеральда, но моим утешением уже занимается лучший друг.

Эсмеральда обиженно надула свои крупные испанские губы, доложила Пирсу о появлении Пита и снова погрузилась в изучение косметического каталога, который листала до прихода писателя.

– Здравствуйте, мистер Добсон, – поздоровался Пит, в очередной раз зачарованный атмосферой добсоновского кабинета.

В этом помещении не было ничего особенно выдающегося, просто Пита всегда удивляло то, как меняется восприятие человеком самого себя в святая святых – кабинете начальства. Там всегда царит какой-то особый дух: как будто все страхи, все сомнения в собственной состоятельности, все мысли о собственной ничтожности – все это концентрируется в особом запахе, в больших шкафах, заставленных книгами и папками, в огромном столе и массивных стульях, стоящих вокруг этого самого стола.

– Здравствуйте, Пит… – Пирс поднял глаза, и Пит подивился, как Добсон постарел за те несколько месяцев, что они не виделись. Голубые глаза стали какими-то мутными, глазные яблоки окружила сеть багровых прожилок, нижняя губа безвольно подрагивала, да и сам вид Добсона выражал подавленность. Как будто старикана ударили по спине большой битой, и он все никак не может разогнуться. Чем-то озабочен… – вспомнил Пит слова Эсмеральды. Он не просто озабочен. Добсон сломлен; его придавила к земле невидимая тяжесть, и Пит сейчас понимал его лучше, чем кто-либо другой. – Как продвигается ваша книга?

Поначалу Питу хотелось приукрасить неприглядную правду, но потом он передумал. «Мальчик Гугуций и его странные друзья» сейчас не так уж важны для него, подумалось Питу. Есть что-то, что для Добсона гораздо важнее мальчика, которого мама заперла в чулане.

– Если честно, то скверно, мистер Добсон. Пишется тяжело. То ли я исписался, то ли мои личные проблемы так отражаются на творчестве… причина мне пока не ясна.

– Личные проблемы? – зацепился Добсон. – Может, поделитесь?

– Чем смогу, – усмехнулся Пит.

– И, кстати, присаживайтесь… Ноги надо беречь… Кофе?

– Нет-нет, – поспешно ответил Пит, представив, как Эсмеральда, томно покачивая бедрами, ставит перед ним поднос с дымящимися чашками. – Что-то не хочется.

– Итак, личные проблемы…

– У моей жены умерла тетя, которую мы оба очень любили. Тетя была Триш как мать. Вполне естественно, что моя жена переживает тетину смерть очень тяжело… Триш сильно изменилась в последнее время, и, честно говоря, я не знаю, что с ней делать… Вот и все, что я могу сказать, мистер Добсон.

Добсон понимающе закивал головой и, вытащив из кармана портсигар, предложил Питу:

– Закурите?

– Спасибо, я не курю, – отказался Пит.

– Смерть – всегда ужасно, – затягиваясь, произнес Добсон. И в его словах Пит не услышал ни капли пафоса. Пирс произнес эту фразу очень человечно, как будто понимал размеры семейной катастрофы Пита. – Особенно ужасно, когда умирает кто-то из близких. Ты как будто утрачиваешь часть души, часть себя…

– Вот именно, себя, – кивнул своим мыслям Пит.

– Многие так и не могут примириться со смертью близких. Возможно, потому что не понимают до конца, что же такое – смерть. Возможно, потому что считают: все могло быть иначе, но мы не смогли изменить ход событий. Последние могут винить себя много лет, и эта вина разъедает их изнутри, как кислота… Знаете, Пит… Я ведь тоже недавно пережил потерю… У меня умерла мать. Конечно, она была уже совсем старушка, почти ничего не понимала, память у нее была как решето. Но все-таки я любил ее, и во мне, как в любом человеке, теплилась иррациональная надежда на то, что этого не случится…

– Это ужасно… – пробормотал Пит. – Я понимаю вас…

– Да-да… Людям, испытавшим утрату, проще понять друг друга. Наверное, поэтому вы – единственный человек во всем издательстве, кому я об этом сказал… – Пирс выпустил из уголка губ тонкую струйку дыма. – Мы с вами понимаем друг друга… Скажите вашей жене, что я разделяю ее горе. Да, именно разделяю… Ее и ваше, Пит… А теперь – то, ради чего, собственно, я вытащил вас из кровати в такую рань. – Тон Пирса Добсона резко переменился, а с ним – и весь его облик. Теперь перед Питом сидел обычный дедушка Пирс, деловой человек, занятый исключительно проблемами издательства. – Вчера вечером в «Литтл Плэйс» обратились с очень интересным предложением, которое я пообещал обдумать. Две пожилые и очень богатые леди хотят сделать рекламу ирландской достопримечательности – замку О’Шей. С ним связана какая-то легенда, я не очень силен в сказках, поэтому не смогу ее повторить… И леди, у которых на старости лет открылась предпринимательская жилка, решили воспользоваться легендой, дабы привлечь в свой замок туристов. Неподалеку от замка они хотят открыть ресторан, знаете, такое место собраний пожилых светских дам… Предвосхищая ваш вопрос, Пит, – Пит действительно открыл рот, поскольку его живо интересовало, и кто эти леди, и каким образом он может помочь им «раскрутить» их дело, – я скажу, что наших заказчиц зовут Лукреция и Лавиния Мэлвик, – брови Пита медленно поползли вверх, – наверное, вы уже поняли, что они – сестры… От издательства «Литтл Плэйс» эти дамы хотят получить следующее: им нужен автор, который тонко и ненавязчиво рассказал бы о легендарном замке О’Шей… После того как я предложил вашу кандидатуру, Пит, они немедленно согласились, поскольку кто-то из них читал ваши книги и нашел их весьма увлекательными… Нам обещано щедрое вознаграждение, поэтому, если вы примете это предложение, я буду очень рад. Вам, разумеется, придется лететь в Ирландию… Все дорожные издержки будут компенсированы. Возможно, вы захотите взять с собой вашу жену. Кто знает, может быть, перемена мест пойдет ей на пользу?

Пит был настолько ошеломлен словами Добсона, что некоторое время молча глядел на редактора. Зачем тетушкам понадобился столь хитроумный план приглашения? Неужели они не могли позвонить Триш и просто предложить ей приехать? Может быть, через Пита они хотели повлиять на племянницу? А может, тетушки – просто две эксцентричные особы, которые не могут ничего сделать, как Триш говорит, «нормально»?

– Итак, что вы решили, Пит?

Промолчав о родственных связях между заказчицами и Триш, Пит ответил:

– Предложение интересное. Но, боюсь, я не смогу улететь без своей жены. Если она согласится отправиться в Ирландию со мной – никаких проблем. А если откажется…

– Надеюсь, что последнего не случится… – прищурился Добсон. – Для «Литтль Плэйс» это очень выгодная сделка. Так же как и для вас, Пит. Что касается вашей жены, то я уверен, что перемена мест пойдет ей только на пользу. Попробуйте убедить ее, Пит. Я в вас верю…

– Постараюсь, мистер Добсон.

Пит оставлял издательство со смешанными чувствами. Подобного разговора с редактором у него не было ни разу за все то время, что Пит работал в издательстве. Сегодня он увидел такого Добсона, которого не видел никто и никогда… Но больше всего Пита беспокоило другое. Для чего теткам понадобилось звонить в издательство? И как ко всему этому отнесется Триш?

После поездки в «Литтл Плэйс» Пит решил убить пару часов в баре неподалеку от дома. Он часто захаживал туда, чтобы перекусить, немного выпить, и даже иногда брал с собой ноутбук и работал.

Бармен Алекс, болтливый, но симпатичный молодой человек не дал Питу возможности побыть наедине с самим собой и все время донимал его рассказами о своей бурной личной жизни.

– Не понимаю, зачем ты женился, Пит? – спросил он, когда Пит расплатился и уже собрался уходить. – Свобода – самое отрадное, что есть у настоящего мужика.

– Но я же не мужик, Алекс, – улыбнулся Пит, глядя на то, как у простодушного Алекса округляются глаза. – Я – мужчина. И свобода для меня – всего лишь способ получить то, чего я по-настоящему хочу. И поверь, мне не хочется разбрасываться ни своим телом, ни своей душой…

– О’кей, – улыбнулся Алекс, который так ничего и не понял. – Значит, ты просто моногамный. Как пингвин.

– Как пингвин, – согласился Пит и поплелся домой.

Интересно, где живут пингвины? – размышлял он дорогой, потому что думать о возвращении в пустой дом совсем не хотелось.

Однако на ступеньках дома его поджидал сюрприз: Триш вернулась раньше обычного. Она вытаскивала из сумочки ключ, а Пит не стал ее окликать. Ему хотелось полюбоваться темным бархатом ее волос, в которых резвились лучики осеннего солнца. Последнее время Триш даже одеваться стала по-другому. В редакцию журнала она ездила в сером деловом костюме и белой блузе с кружевным воротничком, которую Пит терпеть не мог, он вообще не любил белое.

Триш, почувствовав спиной его пристальный взгляд, обернулась.

– Пит? А я уже успела удивиться, что тебя нет дома.

– А я успел удивиться, что ты уже дома. Ездил в издательство, – объяснил Пит. – Утром мне позвонил Пирс Добсон. Ты не поверишь, что он мне предложил…

– А ты не поверишь, что мне предложили в редакции, – ответила Триш. – Ладно, хватит болтать на пороге. Обсудим новости за чашечкой кофе. В этом костюме я замерзла, как собака. Пора купить что-нибудь потеплее.

Пит заметил, что Триш оживлена больше обычного. Интересно, какие у нее могут быть новости? Будет ужасно, если ей тоже предложили куда-нибудь уехать. Пит сразу вспомнил родителей Триш и поежился. Нет, не может быть, что после такого блистательного начала их брак развалится так же, как у предков Триш. Во всяком случае, Пит приложит все усилия, чтобы этого не случилось…

Триш сварила кофе, Пит сделал сандвичи, и они сели за стол. Питу показалось, что на кухне воцарилась атмосфера их прежних посиделок: тихая, уютная, откровенная и сдобренная забавными выходками Триш.

– Ты – первый, – предложила Триш, наливая Питу кофе.

– Нет, ты…

– Нетушки, Пит, я первая сказала, что не я.

– Подумаешь… – шутливо надулся Пит. – Но, может быть, все-таки ты? Просто мои новости могут немного… огорошить тебя… В общем, то, что за ними последует, связано с тобой и зависит только от тебя… – Пит почувствовал, что сделал слишком туманное предисловие, и засмеялся, увидев улыбку Триш. – Ладно, – сдался он. – Я первый. Главному редактору издательства «Литтл Плэйс», – торжественно начал Пит, – сделали предложение, от которого он просто не смог отказаться. Две богатые леди затеяли одно многообещающее дело и хотят, чтобы в этом деле поучаствовал я. Для этого я должен прилететь к богатым леди и ознакомиться с местным колоритом. Но самое главное заключается не в этом. Угадай, кто эти леди?

– Тетя Лукреция и тетя Лавиния, – невозмутимо ответила Триш.

– Откуда ты знаешь? – опешил Пит.

– Точно такой же звонок поступил ко мне в редакцию. Шеф немедленно поставил меня в известность. Им нужен человек, который пишет статьи. То есть – я.

Глядя на изумленное лицо Пита, Триш расхохоталась. Пит покатился следом за ней. Около минуты они сидели за столом и корчились от смеха.

– Вот это тетушки! – отсмеявшись, воскликнул Пит. – Настоящие авантюристки! Они точно не искали легких путей. Но получилось забавно.

Триш сделала серьезное лицо и заявила:

– Вообще-то такие шутки не очень-то подходят пожилым и степенным леди… Я от них этого не ожидала.

Лукрецию и Лавинию, несмотря на преклонный возраст, сложно было даже в шутку назвать степенными. Пит почувствовал, что на кухне вновь водворяется атмосфера последних дней. Как будто Триш ненадолго забыла о данном самой себе обещании, а теперь вспомнила и снова принялась вживаться в роль нормальной во всех отношениях девушки.

– И что ты думаешь делать? – спросил он Триш.

– Поеду, это ведь моя работа. А ты?

– Ты еще спрашиваешь?! – возмутился Пит. – Разумеется, да, раз едешь ты! Или ты хочешь сказать, что уехала бы без меня?

– Нет, ну что ты… Я была уверена, что ты согласишься ехать.

Пит поверил ей, хотя и не услышал в ее словах искреннего чувства. Триш произнесла эту фразу как-то машинально.

– Я подумала, тебе пойдет на пользу наша поездка, – добавила Триш, почувствовав, что Пит заподозрил ее в неискренности. – Ты сможешь закончить книгу…

– Закончить… – саркастически усмехнулся Пит. – Да я только начал.

Кофе они допивали в полном молчании. Вся радость Пита от того, что их планы с Триш оказались одинаковыми, испарилась, как вода со дна пересохшего источника. Ему хотелось полететь в Ирландию с Триш. Но женщина, которая сидела напротив него и деловито мешала сахар в чашке, ничуточки не была на нее похожа.