Любовь, как тыквенная пряность

Глава 37

Ник

— За свободу. Снова, — торжественно говорит Лорен и поднимает стакан кофе на середину стола.

— За свободу, — смеюсь я и чокаюсь с ней стаканчиком. — Будем надеяться, на этот раз она продлиться долго.

Киран и Генри поднимают свои стаканчики с кофе, чтобы присоединиться. Я только что узнала, что Джея и Мариссу перевели обратно в город. Только на этот раз без возможности освобождения под залог и с несколькими дополнительными обвинениями, которые, надеюсь, задержат их в тюрьме надолго.

Зная их удачу, я почти ожидала, что они каким-то образом выкрутятся из этой ситуации.

— Не могу поверить, что все закончилось, — шепчу я, сделав глоток кофе и прижавшись к Генри. — Я перестала верить, что Мариссу ждут какие-то последствия, где-то между вторым классом и тем моментом, когда мне пришлось делить с ней свой именинный торт.

— Больше нет предчувствия надвигающейся беды? — спрашивает Лорен, улыбаясь, и я медленно качаю головой.

— Я по-прежнему время от времени впадаю в паранойю, но нет, больше нет надвигающего чувства беды, висящей надо мной, как постоянное темное облако. — Я счастливо вздыхаю и провожу пальцами по шерсти Дженсена. Он кладет голову мне на колени, скулит, требуя лакомство, и раз уж он превратился в зверя, чтобы защитить мой дом, то он получит все лакомства, которые я могу ему дать.

— Мои родители настолько обо мне не заботятся, чтобы появляться на пороге, даже когда Марисса за решёткой. И, конечно, они бы не возражали, если бы план её и Джея сработал, и они бы прибрали к рукам мои деньги. Но им они, похоже, никогда не были нужны.

Я глубоко вздыхаю и улыбаюсь. Боже, наконец-то я могу снова дышать. Как будто пара горгулий, поселившихся на моих плечах, наконец улетела, оставив после себя лишь несколько царапин, которые, надеюсь, со временем заживут.

— Итак, какие у тебя планы на вновь обретенную свободу? — с любопытством спрашивает Киран, подбрасывая печенье в воздух и ловя его ртом.

— Честно говоря, не знаю, — вздыхаю я, постукивая пальцами по теплому стаканчику. — Поиграю со своими двумя с половиной кошками, посмотрю, приведет ли Хаос ко мне еще больше животных. — Я делаю глоток кофе и ругаюсь, когда он обжигает мне губы. — Черт, может, я снова начну читать. Теперь, когда мой мозг снова может воспринимать буквы, а не только притворяться, что это делает, пока я на самом деле беспокоюсь о тех, кого нельзя называть.

Затем я поворачиваюсь к Лорен.

— Как продвигается поиск твоего нового хобби?

Дженсен шаркает под столом, пробираясь к Кирану, который с удовольствием его развлекает. Генри прижимается губами к моему виску, а затем встает, чтобы пообщаться с Калебом.

— Как думаешь, он украшает свое кафе к Рождеству? — спрашивает Лорен, окидывая взглядом зал.

— Он не украшал его на осень, — замечаю я, и она в знак согласия издает разочарованный гудящий звук.

— Жаль. Зимние украшения здесь смотрелись бы так мило. Но ладно, хобби. — Она улыбается, поворачивая стаканчик в руках. — Не могу сказать, что поиски идут хорошо. Пока что я попробовала такие хобби, как отчаяние над руководствами по сборке мебели из ИKEA, нарушение кровообращения в пальцах во время вязания и поджигание молока в попытках сварить идеальный горячий шоколад. Ах да, я пробовала гадать на Таро, но Аманда, похоже, чуть не довела меня до аневризмы, если буду меня учить, так что забросила.

Она закатывает глаза, и я невольно хихикаю.

— Но чтение... чтение — это хорошо. — Ее губы растягиваются в улыбке. — У меня, может, пока и нет книжных полок, но в моей библиотеке уже три стопки книг до потолка и уютное кресло.

— Библиотека? — Киран поднимает голову и удивленно смотрит на нее. — Хм. У меня в доме еще есть пустая комната. Отличная идея. Если разберешься, как собрать эти книжные полки из ИКЕА, дай мне знать. А еще лучше, когда освоишься, можешь собрать несколько для меня.

Она бросает на него взгляд, который говорит: «Только через мой труп».

— Только если ты снимешь и опубликуешь одно видео, которое я сама выберу.

— Ну и хорошо, что есть обучающие видео на YouTube, — нервно смеется Киран, прежде чем снова повернуться к Дженсену Эклсу.

— Я так и думала, — ворчит она, но затем ее лицо внезапно смягчается. — Ты выглядишь счастливой, Ник, — говорит она с улыбкой, и я киваю. Мой взгляд находит на Генри, который небрежно прислонился к стойке и смеется над чем-то, что сказал Калеб, и я прикусываю губу.

Он так непринужденно красив. Я до сих пор не могу поверить, что судьба, или, вернее, Хаос, свела нас. Тем более, что он хочет остаться со мной после всего, что произошло за последние несколько недель.

— Я счастлива, — уверяю я ее, снова поворачиваясь к ней и по-прежнему широко улыбаясь. — Я действительно, действительно счастлива.

— Ты этого заслуживаешь, — шепчет она и тянется через стол, чтобы сжать мою руку.

— Как и ты. — Я в ответ сжимаю ее руку, и наши улыбки выражают одинаковые чувства.

Я так рада, что мы переехали сюда.

Позже тем же вечером мы с Генри снова сидим, обнявшись на диване, укрытые теплым пледом и нашими животными, и смотрим новый фильм. Это какой-то ремейк, который даже близко не похож на оригинал, но достаточно интересный.

Я прижимаюсь щекой к его груди и чувствую, как она поднимается с каждым вздохом. Его сердце бьется под моим ухом. Это медленно, но верно становится моим любимым занятием: быть с ним, смотреть плохой фильм на заднем плане, обнимать своих кошек.

— Ты — лучшая подушка, — лениво говорю я ему, закрывая глаза и скрывая зевок в его рубашке.

— А ты — отличный человеческий эквивалент плюшевой игрушки, — бормочет он, его грудь вибрирует от смеха, а рука начинает медленно скользить по моей руке.

Этот звук вызывает у меня улыбку. Он низкий и проникновенный, и это мой любимый звук во всем мире.

Когда фильм заканчивается, мы остаемся в том же положении, обнимаясь и наслаждаясь обществом друг друга, пока в камине потрескивают пламя. Корица уютно устроилась у меня на коленях, Тыковка — на сгибе локтя, а Хаос согревает мое плечо. Дженсен положил голову на колени Генри, закрыв глаза, а Генри проводит пальцами по шерсти на его голове. Наша маленькая семья.

— У меня есть кое-что для тебя, — внезапно говорит Генри мягким, но с оттенком чего-то, что заставляет меня открыть глаза и посмотреть на него.

— Сегодня даже не мой день рождения, — бормочу я, нахмурившись, и приподнимаюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Я знаю, — говорит он с улыбкой, но в ней чувствуется нервозность, которая заставляет меня замереть.

Я наклоняю голову.

— Почему ты говоришь так, будто собираешься признаться, что тайно усыновил козу от моего имени?

— Никакой козы, — уверяет он меня и перегибается через край дивана, ища что-то в рюкзаке, который он принес с собой и в котором лежит сменная одежда на завтра. Я все еще нервничаю из-за того, что остаюсь здесь одна, особенно ночью.

Хотя моя дверь в относительно хорошем состоянии — спасибо Джею — я заказала новую, а Генри заказал еще около семисот дополнительных замков. Однако пока они не прибудут, он настаивает на том, чтобы оставаться у меня, и я не могу сказать, что против.

Хотя это тоже немного пугает. Потому что я могу к этому привыкнуть.

Но сейчас он не достает из рюкзака одежду. Нет, это фотоальбом.

Я моргаю, в недоумении хмурясь, когда замечаю, как слегка дрожат его пальцы, когда он протягивает мне альбом.

— Спасибо, — говорю я медленно, вертя его в руках. Это звучит скорее, как вопрос, чем благодарность.

— Я просто подумал..., — начинает он, бормоча, потирая затылок и оглядывая комнату. Он пытается высвободить руку из моих объятий, но я качаю головой и крепче обнимаю его, не отпуская.

— Ладно, что происходит? — мягко спрашиваю я. — Ты ведешь себя так, будто вручил мне проклятое кольцо, и теперь я превращусь в лягушку.

Его смех короткий, но я улавливаю тревогу, все еще пробивающуюся сквозь улыбку.

Почему он так нервничает?

— Итак… я знаю, как тебе трудно прекращать общение с родителями и, ну, знаешь, со всем, что случилось, — тихо объясняет он. Я открываю первую страницу, и, увидев первую фотографию, у меня вырывается тихий вздох. Эмоции сжимают горло.

— И я подумал, что тебе нужен альбом с воспоминаниями и маленькими напоминаниями о том, что у тебя здесь есть новая семья, которая любит тебя и всегда будет рядом.

— Генри, — говорю я, и мой голос дрожит, когда я листаю страницы.

Есть фотографии, на которых мы с Лорен улыбаемся друг другу, погруженные в разговор у Калеба. Есть фотография меня, спящей на диване, а Дженсен, Корица и Тыковка прижимаются ко мне.

Есть фотографии, на которых мы все вместе проводим время у Калеба, и селфи, которое мы с Генри сделали у озера. Я изучаю фотографию, которую он, должно быть, сделал тайком во время нашего сборища у костра. Его лицо выделяется на переднем плане, когда он делает селфи. Остальные стоят за ним, совершенно ничего не замечая, потягивая пиво и наслаждаясь беззаботным вечером.

— Генри, — снова шепчу я, глядя на него блестящими глазами. — Я не знаю, что сказать.

— Скажи, что тебе нравится.

Я киваю, слезы льются ручьем.

— Мне нравится. — Я поворачиваюсь к нему и обнимаю его лицо ладонями. — Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, — шепчет он, и я зарываюсь рукой в его волосы, притягивая его к себе для поцелуя, который, я надеюсь, передаст цунами эмоций, грозящее затопить меня.

Чем я его заслужила?

Когда он прерывает поцелуй, в его глазах сияет столько любви, на его лице такое сияющее счастье, что я начинаю плакать еще сильнее.

Я могла бы подумать, что Хаос — плохое предзнаменование, знак вселенной, предупреждающий меня, что все станет только хуже.

Но оказалось, что она стала поворотным моментом в моей жизни, изменившим ее к лучшему. Я слышу мурлыканье прямо у уха и мне никогда так сильно не хотелось обнять ее, как сейчас.

— Спасибо, Хаос, — шепчу я.

Генри смотрит на меня с недоумением, но я качаю головой.

Я наконец-то нашла свое место.

И, хотя некоторые раны заживают очень долго, нет лучшего места для этого, чем Уэйворд Холлоу, прямо здесь, рядом с Генри.