Любовь Люцифера

9

Сага упала на колени, закрыв лицо руками.

— Нет! Нет! — умоляла она. И она услышала его голос — он был мощным, словно звучал в зале с гулким эхом.

— Не бойся, Сага! Этот меч не для тебя. Это просто мой атрибут.

Убрав с лица руки, глазами, полными слез, она смотрела на устрашающе-спокойное, невероятно красивое лицо чудовища.

— Вы не поняли меня, Господин. Я не боюсь. Нет, я люблю Марселя… и я была уверена…

— Что у вас впереди будущее? Ты получишь это, Сага. Но не здесь.

— Что вы хотите этим сказать?..

— Мне отпущено здесь совсем мало времени, и оно уже на исходе. Разве не хотела ты когда-то спуститься ко мне вниз?

Ей стало дурно при мысли об этом.

— Да… Это так. Но я не могу, Господин. Мне нужно выполнить мою жизненную задачу. Бывший ангел света улыбнулся.

— Да, у тебя есть предназначение в жизни, — сказал он. — Это важно. Очень важно. Ты должна выполнить эту задачу.

Его огромные крылья подались назад и исчезли, меч растворился в воздухе. Существо, напоминающее одновременно Марселя и демона, спустилось к ней и помогло ей подняться. Прикосновение его руки вызвало в ее крови настоящую лихорадку.

Сага посмотрела ему прямо в глаза — ласковые, пугающие, блестящие, как… нет, как ей могла прийти в голову мысль о козлиных глазах? Такая смехотворная мысль! Но от этой мысли у нее по коже побежали мурашки.

Строгая серьезность Марселя! Теперь она поняла, откуда это у него было. От этого существа с пронизывающим насквозь взглядом, существа настолько властного и почитаемого всеми, что даже самая нежная улыбка на его губах не могла отнять у него этой серьезности.

— Тебе не страшно?

Эти глаза… Именно такие глаза должны были быть у демона преисподней.

— Нет, мне не страшно, — ответила она. — Просто я выбита из колеи, растеряна и очень несчастна.

— Этого быть не должно. Ты моя избранница.

Она понимала, что это большая честь для нее. Поэтому она поклонилась Люциферу, отверженному Небом.

— Я не думаю, что вы Сатана, Господин. Он горько усмехнулся:

— Нет, я и в самом деле не Сатана. Я низвергнутый с небес ангел света. В свое время я был первым среди архангелов.

В своем нынешнем обличье он был выше, чем Марсель, но ниже, чем устрашающе огромный Люцифер. Он был по-прежнему темен, очень темен, одет в рубище, только был без крыльев и меча. Красив он был необычайно!

— Почему вы так пугали меня, Господин? Внизу, в лесу?

Его рука легко коснулась ее плеча. И это вызвало у нее невероятное эротическое напряжение.

— Потому что я не был уверен в тебе. И я до сих пор не знаю, много ли значит для тебя этот Пауль. Мне хотелось испытать тебя.

— Но он никогда ничего не значил для меня! Вы только что убедились в этом?

— Нет. Просто ты не знаешь всей легенды о любви Люцифера. В ней говорится, что Люцифер должен снова стать любимым, получив право показаться на глаза своей женщине. А до этого он должен пребывать в земном обличии и не приближаться к ней.

— С таким опасно иметь дело. Что, если женщина полюбит тебя как Марселя, но почувствует к тебе отвращение, как к черному ангелу?

— А ты не почувствовала? — тихо спросил он. Она посмотрела на него. У нее закружилась голова, всеми своими чувствами, нервами, кожей, пульсирующей кровью она впитывала в себя его облик.

— Нет, — прошептала она.

Он с облегчением улыбнулся.

Она не осмеливалась оглядеть его целиком, с ног до головы, он был таким величественным, монументальным, неземным. И она не осмеливалась сделать то, что ей больше всего хотелось сделать: броситься в его объятия и следовать за ним повсюду, следовать за ним в его преисподнюю. Она не осмелилась также говорить о том огне, который поглощал ее изнутри, о мучительном желании отдаться ему, здесь, сейчас. Поднимавшиеся из леса испарения снова окутали их, воздух был насыщен гиперэротикой, чувственностью, от которой зудела кожа и кровь пульсировала в жилах. Существо из другого мира взяло ее за руку и повело к скалам.

— Ты бываешь на земле каждые сто лет. Должно быть, ты любил многих женщин, — произнесла она дрожащим голосом:

— Ни одну. И с этого момента забудь историю о моей любви! Ее я быстро забыл. Но проклятие осталось в силе. Я должен был появляться на земле и искать ее. Но мог ли я встретить среди земных женщин ту, которая была бы достойна моей любви? И могла ли какая-то из них полюбить меня? До сего момента…

— Но почему именно я?

Он остановился среди скал на гребне холма.

— Это правда, что у тебя есть определенное сходство с той, первой. Но это не существенно. Ты нужна мне сама по себе, Сага.

Она вопросительно смотрела в его прекрасное лицо, ожидая пояснений.

— Во-первых, как я уже говорил тебе, твое желание спуститься ко мне в преисподнюю и остаться со мной привлекло меня к тебе. К тому же ты из рода Людей Льда. Ты — одна из избранных. И у тебя есть предназначение в жизни, которым гордился бы любой на земле, под землей и на небе.

— Значит, только поэтому?.. — разочарованно произнесла она.

— Нет. Увидев тебя, я тут же воспылал к тебе любовью. И я захотел овладеть тобой, чего бы это мне ни стоило. Но граф Пауль…

— Да, кто же он такой, собственно говоря? Люцифер пожал своими мощными, красивой формы плечами.

— Я не знаю. Он тот, кого твои предки выбрали для того, чтобы не дать тебе сойтись со мной. Они выбрали для тебя самого красивого на земле мужчину…

— Но этого оказалось мало… — добавил он и задумчиво улыбнулся.

— Да, — улыбнулась Сага. — Я видела только вас, Господин. О, ты не представляешь себе, что он натворил!

— С тобой?

Властитель явно был ревнив.

— Нет, нет, не бойся! Но когда я открыла ящик…

По телу ее прошла дрожь, ее передернуло.

— Нет, мне не хочется терять время на эти рассказы…

И тут же она с тревогой добавила:

— Нам нужно найти мешочек с лекарствами.

— Потом. Он будет спать еще очень долго. Этот час принадлежит нам, Сага. Теперь ты моя — и только моя.

Его руки осторожно сняли с нее кофту.

— Если бы у меня было больше времени, я бы сначала поухаживал за тобой. Мы могли бы стать сначала хорошими друзьями…

— Но разве мы не стали ими, будучи Сагой и Марселем? Я уже готова к этому, Господин, я не боюсь. Я ничего другого и не желаю.

Нежно коснувшись рукой щеки, он улыбнулся:

— Ты и в самом деле ни о чем не догадывалась? Ты не думала, что это я Люцифер?

— Нет, мне даже мысль об этом не приходила в голову.

— Тем не менее, я совершил одну страшную ошибку. Я просто не подумал об этом. Ты же знаешь, я могу говорить на любом языке мира. И начал говорить по-норвежски. По своей забывчивости я подумал, что вы тоже можете говорить на том языке, на котором захотите.

Сага позволила ему раздеть себя. Он сделал это с такой легкостью, словно одежда сама падала с нее.

От его прикосновений все в ней вибрировало, каждый нерв, каждая клетка тела. И по его взволнованному дыханию она понимала, что он тоже захвачен подобными чувствами.

Тысячи лет… один в преисподней…

И с новой силой она почувствовала симпатию к его горькой участи, и маска строгости и сдержанности на его лице стала смягчаться.

И, стараясь не форсировать то удовольствие, что она должна была получить, Сага торопливо спросила:

— Но почему ты сказал, что являешься моим родственником?

Она сама не обращала внимания, что переходила с ним то на «ты», то на «вы». Это получалось у нее естественно, учитывая доверительность их разговора.

— Чтобы поменяться ролями с Паулем фон Ленгенфельдтом, — ответил он, довольный тем, что она невольно сделала попытку сближения. — Чтобы заставить тебя поверить в то, что я — защитник, посланный тебе твоими предками.

— Но ведь мы так похожи, ты и я.

— Да. Это тоже одна из причин того, что я выбрал именно тебя. Разве ты не знаешь, что люди инстинктивно ищут себе партнера, чем-то похожего на них самих? Это не говорит о том, что человек любит больше самого себя, просто им движет стремление к полному взаимопониманию.

Он раздел ее. Сага не чувствовала холода, ночной ветер не долетал до них, потому что он своей магией, своей жаждой тепла изолировал их от окружающего мира.

Отойдя немного в сторону, черный ангел осмотрел ее с ног до головы. И она нисколько не смутилась. И это она, которая никогда не осмеливалась раздеваться догола перед своим мужем!

— Ты так красива, Сага, — сказал Люцифер. Потом он опустился перед ней на колени и положил голову ей на грудь. При этом он с вожделением поцеловал сначала одну ее грудь, потом другую, после чего стал лизать их своим темным языком. И каждый раз, когда он прикасался к ее коже, у нее перехватывало дыхание, и возбуждение в нижней части тела нестерпимо возрастало. Взяв в свои ладони его прекрасную голову, она уткнулась лицом в черные кудри и стала шептать слова безысходной любви и тоски.

— Мне так одиноко там внизу, Сага, — шептал он в ответ. — Так пусто…

— Я знаю, — ответила она.

Но знала ли она это на самом деле? И она представила себе преисподнюю такой, какой она всегда казалась ей: черные скалы, холодная сырость… Собственно говоря, она ничего не знала об этом, она только догадывалась. Возможно, он жил в роскошном дворце? С толпой слуг?

Он медленно, с наслаждением принялся ласкать ее тело своими красивыми руками, так что она тихо стонала от нетерпения. И он сам весь дрожал, прикасаясь языком к ее коже — легко, возбужденно, с восхищением. Сага закрыла глаза. Ноги у нее подкашивались, и она легла на спину, а он наклонился над ней. И на камнях ей было лежать вовсе не жестко, как можно было подумать. Ей казалось, что она лежит на мягкой перине, ей было тепло, и от него исходил жар. И тело ее стремилось лишь к одному…

Глаза его лихорадочно блестели, рот принял чувственное выражение. Обняв руками его голову, Сага притянула его поближе к себе — может быть, он не знал, что такое поцелуй?

Ах, что это она надумала, она, никогда не бравшая на себя инициативу в поцелуе? Но теперь она созрела для этого, теперь ей хотелось почувствовать на своих губах его губы, и она знала, что он не должен считать ее бесстыдной, он должен просто радоваться тому, что она показывает ему свою любовь.

Когда она нашла его рот, по телу его прошла дрожь. Она почувствовала кончик его языка на своем языке — и после этого все произошло так быстро, с таким нетерпением и обоюдной страстью… и он овладел ею в миг неодолимого возбуждения. Тело Саги свело судорогой от наслаждения, она откинула назад голову, находясь в таком диком экстазе, что все плыло у нее перед глазами, и единственное, что она слышала, так это его мощное дыхание.

Она была женщиной Люцифера. Возлюбленной одинокого черного ангела.

Поскольку он не был обычным мужчиной, ему было недостаточно обладать ею один раз. И вскоре все повторилось снова. И следующий час был сплошной полосой оргазмов — ее и его, нередко совпадающих, иногда идущих порознь. Это было целое море ласки и нежных слов; и все это время она была так захвачена всей той любовью, которую она получила и которую хотела дать, что непрерывно рыдала; иногда ему казалось, что он недостаточно убедил ее в том, как много она значит для него, и тогда он принимался гладить ее по волосам, по лицу с какой-то бессильной нежностью.

Казалось, к Люциферу снова вернулась его безнадежная, тысячелетняя тоска.

Потом они долго лежали рядом, смертельно уставшие, но счастливые, убежденные в том, что теперь они неразлучны, что они есть друг у друга и что они любят друг друга с безграничной нежностью и страстью. Они наслаждались каждым мигом, проведенным вместе, хорошо зная, что скоро все кончится.

Наконец они встали. Сага снова оделась. Среди скал дул резкий, порывистый ветер.

— Сколько времени у тебя еще осталось? — тихо, без всякой радости спросила она.

— Совсем немного.

— Мне не хочется расставаться с тобой. Он порывисто прижал ее к себе.

— И мне тоже. Сага, не могла бы ты… Оба в страхе замолчали. Совсем рядом они услышали чьи-то голоса. Залаяли собаки.

— Наверняка он забрался сюда, — сказал один грубый голос. — Наверху мы его и схватим.

— Сага… спрячься!

И он поспешно втиснул ее между двумя каменными выступами.

— А как же ты? Почему должна прятаться я, ведь тот, кого они ищут, мужчина…

— Молчи!

Перед ней снова стоял Марсель, одетый как обычно. Обычный Марсель, в которого она так безрассудно влюбилась.

— Ты не должна видеть это, — торопливо сказал он.

— Нет, Марсель, только не меч…

— Нет, нет, я не имею права убивать кого-то на земле.

И в следующий миг он был уже среди скал. И тут как раз появилась группа людей с двумя собаками.

— Он там! — воскликнул предводитель, судя по всему, ленсман.

— Теперь он не уйдет от нас! Марсель спрятался за выступ скалы.

— Не может быть, — произнес один из мужчин и спустил собак.

Забыв о запрете, Сага выскочила из своего укрытия.

— Нет, остановитесь, это ошибка! — в отчаянии воскликнула она.

Ленсман в растерянности повернулся к ней, начал звать собак и людей, но на его зов явился лишь один мужчина, тот самый, что спустил собак. Остальные же устремились прямо к Марселю, и Сага снова закричала, будучи в смертельном страхе за него.

Тот, кого она называла Марселем, послал ей долгий, преисполненный любви взгляд, словно хотел увести ее за собой, и исчез за выступом скалы.

Остановившись на самом краю обрыва, собаки принялись яростно лаять, глядя вниз. Люди тоже остановились.

— Что же вы наделали? — в отчаянии рыдала Сага. — Что вы наделали?

— Это был не он, — как-то смущенно произнес ленсман. — Я слишком поздно понял это. Мы выслеживали вовсе не его! О, Господи! И если Господь простит меня, я сам себя никогда не прощу!

Все, в том числе и Сага, подошли к обрыву. И все стали смотреть в страшную пропасть, которая казалась бездонной, словно преисподняя.

— Я не увидел его, — растерянно произнес один из мужчин. — Но куда же подевался тот, кого мы ищем?

Теперь Сага поняла, в чем дело: время его истекло, и он не хотел, чтобы она видела его уход.

— Его нам уже не вытащить оттуда, — сказал ленсман. — В эту пропасть никто не сможет спуститься.

— Да, — рыдая, произнесла Сага. — Его мы больше не увидим.

Все повернулись к ней и принялись горевать о случившемся, не зная, как им утешить ее.

— Он сам хотел этого, — сказала она им. — Он был смертельно болен. Ему оставалось жить всего несколько недель. И он предпочел такой конец.

Она сказала это частично для того, чтобы утешить их, а частично из-за того, что не хотела слишком много распространяться, кто он был такой. К тому же, отчасти, все это было правдой.

— Взгляните туда! — сказал один из мужчин. — Посмотрите вниз! Нет, туда, дальше, на ровное место! Там лежит какой-то человек! Может быть, это наш, тот самый?

— Нет, — устало произнесла Сага. — Он прибыл вместе с нами. Я не знаю, кто он такой, хотя он и называет себя графом, я знаю, что он вор и… ленсман, это и есть убийца!

— Что? Еще один? Будто нам недостаточно того, за кем мы охотимся!

Она была такой уставшей, что ей пришлось прислониться к камню. Теперь, когда ее возлюбленного не было с ней рядом, ей стало все безразлично. Для чего теперь ей жить?

— А вообще-то я не знаю, кто он такой, — сказала она. — Понятия не имею.

— Но почему же он тогда лежит здесь? Он умер?

— Нет, мы должны были ночевать в амбаре на одном заброшенном дворе…

— Да, да, я знаю, где это.

— Вот тогда-то у нас и появились подозрения относительно этого человека…

Она не сказала, какие именно подозрения. Не станет же она говорить им, что они считали его Люцифером? Они просто не стали бы слушать ее.

— И мы подмешали в его питье снотворное. Вскоре после этого он исчез, прихватив с собой мои ценные вещи, тот самый мешочек, который лежит чуть поодаль от него. Мой друг отправился среди ночи искать его, чтобы вернуть пропажу. Я должна была оставаться ждать в амбаре. И когда я заглянула в таинственный походный ящик графа, я увидела там… отрубленную голову.

Сказав это, она невольно изобразила на лице гримасу отвращения. Мужчины недоверчиво уставились на нее, казалось, что она болтает чепуху. Ей пришлось оправдываться перед ними.

— Но было так темно, — продолжала она, — … и я была так напугана, что снова закрыла замок на ящике и выбежала вон из амбара. И мы принялись искать графа. Потом мы поднялись сюда, чтобы осмотреть все сверху. И мы тоже увидели его лежащим внизу и только собрались спуститься, как явились вы…

И как ей только удалось сочинить такую правдоподобную историю, ни слова не сказав о страшной ночи, а тем более — о предрассветном любовном томлении.

Мужчины стояли молча. Потом ленсман сказал:

— Нам нужно пойти туда и посмотреть.

— Можно взять мой мешочек? Пока он не проснулся.

Ленсман медлил с ответом. Потом покачал головой и дал распоряжение двум своим людям спуститься вниз и осмотреть графа — но не будить его! — а также посторожить мешочек Саги. Но не открывать его, мужчина не должен копаться в дамских вещах!

Сага была благодарна ему за это. Но тут он добавил:

— А теперь нам пора. И вы, сударыня, пойдете со мной!

У Саги не было сил протестовать. В ее сердце была пустота после разлуки с Марселем, как она предпочитала его называть. Имя Люцифера казалось ей слишком… властным. В миг нежного доверия он признался ей, что привык называть себя Марселем во время своих земных скитаний. Это имя было известно в большинстве стран, начиная со времен Рима. В Древнем Риме это был Марцеллус. В Италии — Марчелло. На протяжении многих столетий он был монахом и носил имя брата Маркуса. Сага вспомнила, что, впервые увидев его, она заметила в его облике что-то монашеское, и он впоследствии подтвердил это, сказав, что предпочитает вневременную одежду.

Она очнулась от слов ленсмана. Они уже спустились с горы и теперь шли по лесу — ленсман, она и человек с собаками.

— Вы были тут в лесу… — сказал ленсман. — Не видели ли вы случайно беглеца?

— Видели, — без интереса ответила Сага. — Дважды. Поздно ночью он убегал со двора.

— Покажи мне, куда он убежал, — сухо сказал ленсман.

Она равнодушно кивнула в сторону. Она чувствовала, что сердце ее мертво, что она сама мертва, если можно было считать смертью безысходную, непрерывную боль…

Марселя не было с ней. Она никогда больше не увидит этого черного ангела, этого отверженного. Того, кого она любила всего несколько дней… Но любовь ее была во сто крат сильнее самой счастливой земной любви.

К чему ей теперь весь этот мир?

Когда они внезапно очутились возле заброшенной усадьбы, она очнулась от своих печальных мыслей.

Нет, она не хотела входить туда! Она не боялась, просто она не осмеливалась смотреть на ящик. Ей не хотелось сейчас видеть несчастья других людей, но там была ее дорожная сумка, и если они были бы так любезны…

И тут она вспомнила про мандрагору, которую положила в амбаре на балку.

Побледнев, она пошла вместе с ними в амбар.

В дневном свете все казалось иным. Грязь, запустение, пыль, паутина, крысы… все это теперь было на виду.

И здесь они собрались ночевать? Ее передернуло от отвращения.

Осторожно подняв мандрагору, Сага положила ее в свою дорожную сумку, стараясь даже не смотреть на тележку.

— Это тот самый ящик? — услышала она голос ленсмана.

— Да, — хрипло ответила она, направляясь к выходу.

Ленсману было все нипочем. Он, не мешкая, открыл замок.

— Черт побери! — воскликнул он и тут же добавил: — Нет, госпожа Симон, вы можете спокойно вернуться сюда. Здесь нет никакой головы.

— Но… она же была здесь ночью!

— Сначала я тоже подумал, что это голова. И я понимаю, что в темноте легко можно было ошибиться. Но это вовсе не голова. Это маска. Отвратительная, гротескная маска.

Сага невольно остановилась.

— Но зачем же…

— Зачем он держал ее там? Этого я не знаю. Но…

— Что же?

Ленсман взял в руки устрашающую маску. Под ней что-то лежало. Узел разноцветной шелковой одежды, шкатулка, которую он открыл и закрыл без всякого интереса, большой потрепанный конверт. Этот конверт ленсман взял себе, после чего выкатил тележку с ящиком наружу.

— Идемте, нам нельзя терять время! Нам нужно взглянуть на этого проходимца.

Обернувшись, Сага в последний раз посмотрела на внутренность амбара. Она хотела найти берестяную котомку Марселя, в которой он хранил свою еду. Ей хотелось взять ее себе на память. Но ее там не было. Марсель не оставил после себя никаких следов.

Когда они вышли наружу, она указала ленсману, в каком направлении скрылся беглец. Убийца, которого уже столько дней разыскивали люди ленсмана.

— В финских лесах днем бывает оживленно, — заметил ленсман.

«Чего не скажешь о ночи», — подумала Сага. Но сначала они решили заняться Паулем. Помощник ленсмана катил тележку, на ней лежала дорожная сумка Саги. Они шли через тот самый лес, в котором она пережила недавно такие жуткие кошмары, но теперь этот лес казался ей совсем другим. Он был светлым и прекрасным, весь в солнечных зайчиках и танцующих тенях. Казалось, силы природы уже больше не преследуют ее на каждом шагу. Никакой жары, никакого тумана, дождя или урагана. Борьба была закончена.

Граф Пауль фон Ленгенфельдт лежал на прежнем месте. Сагу немного напугало то, что он лежал в том же самом положении, в котором заснул. Но мужчины, сторожившие его, встали при их появлении и успокоили их:

— Он спит без задних ног, ленсман. А вот сумка фрекен, мы к ней не притронулись.

— Хорошо, — сказал ленсман. — Пока не будите его, я хочу взглянуть на эти бумаги.

И тут — возможно, услышав их голоса — Пауль зашевелился, пробормотал что-то нечленораздельное и перевернулся на спину. И продолжал спокойно спать.

— Господи, да это тот самый парень! — воскликнул ленсман. — Ну и попутчик же вам попался, фру Симон, должен вам сказать! Что один, что другой… Нет, простите, о том мы не будем говорить, мне не хотелось бы затрагивать…

Сага натянуто кивнула. Мужчинам было дано указание надеть на Пауля наручники, и все уселись чуть поодаль, пока ленсман читал бумаги.

Читая, он покашливал, бормотал что-то, разжигая у всех любопытство. Наконец, он вздохнул и сказал:

— Он называл себя графом Паулем фон Ленгенфельдтом? Его настоящее имя Пелле Ларссон, он третьесортный актеришка, которого брали в спектакли из-за его внешности, поскольку таланта у него никакого не было. Разумеется, эта профессия связана с масками и костюмами. Недаром у него в ящике лежит шкатулка с гримом. Но там есть и кое-что еще! Множество повесток в суд за мелкие кражи, в основном касающиеся дам из высшего общества.

— Да, он хвалился, что бывает «при дворе», — сказала Сага.

— В будуарах знатных дам, скорее всего. Здесь есть также любовные письма, в которых женщины спрашивают, почему он изменил им. Одна из них настоятельно просит, чтобы он вернул ей лошадей, карету и кучера и… там есть еще приглашение в один из театров в Кристиании…

— Так вот, значит, куда он направлялся, — сказала Сага. — Он просто хотел сбежать от своих многочисленных кредиторов и обманутых женщин.

Она рассказала ленсману о карете и кучере, ожидавших в Вермланде, и тот обещал заняться ими.

Кучер сказал ей тогда: «Это настоящий дьявол. Это не человек!» Имел ли он в виду Пауля, или же он понял, кто такой Марсель? Трудно было сказать. Пауль назвал свою тележку чайным столиком. Как Сага не догадалась, что он актер? Чайные столики обычно имела в своем распоряжении театральная труппа. Ей следовало бы об этом вспомнить.

И пока все будили спящего, Сага подумала о том, что ее предки придавали слишком большое значение внешности, выбирая ей защитника. Возможно, правильнее было бы сказать, что они выбрали для нее того, который мог бы ей понравиться, так что Люцифер отошел бы на второй план. Но она вовсе не хотела отделаться от него! Он был самым прекрасным из всех, кого она когда-либо встречала. Да, ее предки сожалели потом о своей ошибке, считая, что выбрали для нее неподходящего человека.

Так что и ее предки могли ошибаться. Очевидно, они не рассчитывали на то, что ее знакомство с Паулем и Марселем будет таким продолжительным, таким судьбоносным, таким интимным в этих пустынных лесах.

Случай с холерой тоже этому способствовал. И она, решив узнать все сразу, спросила, не кончилась ли холера в Вермланде.

— А, холера… — фыркнул ленсман. — Это была ложная тревога.

Сага вздохнула с облегчением и одновременно с раздражением. Они могли бы избежать этих утомительных скитаний.

Но тогда она не узнала бы так близко Марселя!

Впрочем, он уже выбрал ее сам, и ей не удалось бы избежать встречи с ним.

Да она и не хотела этого.

Сага узнала, что они находятся теперь совсем близко от большого селения, откуда открывается прямая дорога на Конгсвингер. Ленсман сказал, что там можно нанять карету.

Он попросил одного из мужчин проводить ее в деревню и помочь ей донести багаж. А сам в это время занялся спящим без задних ног канальей. Да, ей следовало идти с сопровождающим, в лесу она могла наткнуться на бандитов.

Поблагодарив за помощь, Сага тронулась в путь. Уже вскоре они увидели крыши первых домов.

Наконец-то позади эти дремучие финские леса! Так много воспоминаний, страшных и приятных, было связано у нее с этими местами. В этих лесах осталась большая часть ее прежнего «я».

Она больше не желала возврата к прошлому.