Любовь на десерт

1

Было время обеда, и в кухонном блоке испанского ресторана «У Гонсало» царило обычное рабочее столпотворение. Одри, уткнувшись в деловые бумаги, сидела за своим столом в углу блока, когда вдруг над ней раздался голос подруги:

— А ну-ка, догадайся, кто пришел к нам сегодня обедать?!

Обернувшись, Одри увидела Джаннан. На ее руке балансировал поднос, заставленный грязной посудой и готовый вот-вот опрокинуться на секретарский стол.

— И кто же? — спросила Одри, вопросительно взглянув на официантку.

Джаннан благополучно приземлила перегруженный поднос на кучу бумажного хлама и повторила:

— А ты догадайся.

— Э-э… Президент Соединенных Штатов? — Одри с преувеличенным ужасом взглянула на подругу. — Или какая-нибудь голливудская звезда? А может, просто некий добрый чиновник принес тебе счастливый лотерейный билет, по которому ты выиграла несколько миллионов долларов?

— Ни то, ни другое, ни третье. — Джаннан с ухмылкой взглянула на секретаршу кухонного блока. — Пришел Он!

— Неужели? — Одри даже привстала от удивления. — Но что Ему здесь понадобилось в такое время дня?

— Держи себя в руках, крошка. У тебя зарделись щечки.

— С кем он?

— Один. В данный момент. — Джаннан заговорщицки заглянула в глаза подруге. — Но он попросил два меню!

Обе женщины знали Его лишь визуально. В течение уже нескольких месяцев этот Он (именно — с большой буквы!) каждое утро, не позднее семи часов являлся в их ресторан, чтобы выпить чашку кофе. Мужчина всегда был один. Подруги заприметили загадочного клиента почти с первых же дней работы Одри в кухонном блоке, которым руководил известный в Нью-Йорке испанский шеф-повар Гонсало Родригес. Он же являлся владельцем ресторана.

Незнакомцу было лет сорок, он был высок, строен, имел крепкое телосложение, у него было чертовски привлекательное лицо и очень короткие черные волосы. Разумеется, незаурядная внешность красавца-посетителя сразу же привлекла внимание обслуживавшей его официантки Джаннан и ее подруги — секретарши Одри. Вряд ли к наружности видного мужчины оставались равнодушными и другие женщины.

— Куда это ты направляешься, цыпочка? — вкрадчиво спросила Джаннан секретаршу, когда та задвинула за собой стул. — Неужели тебе с утра не подбросили кучу накладных и отчетов, которые надо срочно перепечатать и подшить к делу?

— Я лишь одним глазком взгляну на него, чтобы узнать, такой ли он сногсшибательный среди бела дня, каким бывает с утра пораньше, — ответила Одри и быстро схватила голубой фартук, лежавший на углу ее рабочего стола.

Изначально она была принята на работу в ресторан в качестве секретарши шеф-повара, и в ее обязанности входило контролировать ведение бухгалтерских книг, перепечатывать по указанию Гонсало различные документы, отвечать на телефонные звонки и вообще следить за тем, чтобы основные механизмы ресторана работали гладко и без сбоев. Однако сбой произошел в режиме рабочего дня самой Одри. В одно прекрасное утро на работу вдруг не вышла одна из официанток, и секретаршу Гонсало перебросили в основной зал ресторана, чтобы она «поучаствовала в обслуживании посетителей». С тех пор ей нередко приходилось сочетать профессиональные навыки секретарской работы с обнаружившимися у нее способностями официантки. Она надевала фартук всякий раз, когда этого требовала ситуация. Это случалось, как правило, в первые утренние часы, когда ей еще не поступали какие-нибудь срочные указания от босса.

Но на этот раз, едва Одри завязала лямки фартука, как перед ней неожиданно возник во всей своей испанской красе сам дон Гонсало. Природа не наделила искусного шеф-повара высоким ростом, так что он был одним из немногих мужчин во всем мире, с которым миниатюрная Одри могла разговаривать с глазу на глаз в буквальном смысле слова.

Босс устремил на подчиненную по-испански жгучий, испепеляющий взгляд. Он смотрел на нее, как проголодавшийся кот на мышку. Мышка затрепетала и, незаметно подмигнув подруге, пролепетала:

— Выручаю Джаннан, Гонсало. Она подвернула ногу.

— Не вешай мне на уши макароны, миссус. — Взгляд грозного кулинара стал еще более свирепым. — С ее ногами все в порядке. Я видел, как она вприпрыжку бежала к тебе, чтобы о чем-то пошептаться, вместо того, чтобы в это время принимать заказы от посетителей. Это скакание ей так не пройдет — я вычту его из ее зарплаты. Или вы, две свистушки, думаете, что у Гонсало нет глаз на затылке? Я вижу все, что творится вокруг!

Джаннан, посещавшая дважды в неделю курсы драматического искусства, в мгновенье ока перевернула щекотливую ситуацию в пользу подруги. Она сбросила с ноги туфлю, ухватилась за щиколотку и жалобно застонала:

— Ой, как больно! Просто сил нет терпеть!

В ту же секунду Одри рванулась к выходу, схватила у дверей несколько бланков заказов и помчалась в сторону зала для посетителей. А что ей еще оставалось делать? Ей, пылкой двадцатипятилетней девушке, которая столько лет влачила жалкое существование в Оуэн-Саунде и в конце концов сбежала из этого захолустного канадского городка в чудо-город Нью-Йорк! Разве могла она сейчас поступить иначе, если в зале ресторана среди бела дня вдруг оказался этот таинственный посетитель, который чуть ли ни в первую же неделю после ее приезда из Канады так сильно воспламенил ее воображение? И разве после тех лишений и испытаний, которые выпали на ее долю в жизни, она не имела права отдать себя во власть воображения? Разумеется, Одри понимала, что это ее увлечение — всего лишь бессмысленное фантазерство, забавная игра. Зато каким живительным бальзамом была эта игра воображения для ее истерзанной души!

Легкими шагами она подошла к столику загадочного посетителя и, взглянув на него, постаралась изобразить на лице неподдельное удивление, тотчас подкрепив его приветливой улыбкой и словами:

— О, какой приятный сюрприз, сэр, увидеть вас здесь в обеденное время! Могу ли я принять у вас заказ или вы просто поджидаете кого-то за столиком?

— Встреча с вами и для меня всегда приятный сюрприз, мисс… Да, вы можете принести мне чего-нибудь выпить, пока я жду своего собеседника.

У него был низкий, бархатный голос, который будто обволакивал всю ее снаружи и мягко, тягуче, словно струйка свежего душистого меда, проникал внутрь, в самую ее душу. Откинувшись на спинку стула, мужчина улыбнулся и с нескрываемым интересом посмотрел на молодую женщину.

— Мне показалось, что мой столик собиралась обслуживать ваша подруга-блондинка, — произнес он. — Или я ошибаюсь?

— Джаннан подвернула ногу, и ей придется минут десять-пятнадцать посидеть на диване, пока не пройдет боль.

— Что ж, тогда я попрошу вас принести мне бутылочку сангрии и немного льда.

— Хорошо, сэр. Это все что вы хотите?

— Гм… Вы задали тонкий наводящий вопрос, — засмеялся он, и щеки Одри слегка вспыхнули.

Неужели он не прочь пофлиртовать? — подумала она и тут же отвергла эту мысль. Такой представительный мужчина, одетый в костюм с иголочки и читающий каждое утро «Уоллстрит джорнэл»… Нет, такой мужчина не может позволить себе какие-то фривольности с официанткой или даже намеки на них.

Темные глаза посетителя уставились на Одри, она кашлянула, но выдержала его взгляд до конца, после чего спросила:

— Может быть, я принесу вам какую-нибудь легкую закуску к вину, и вы отведаете ее в ожидании вашего друга? Один из наших поваров прекрасно запекает крабов и креветок в тесте.

— Что ж, звучит соблазнительно.

— Или вы предпочитаете, чтобы я принесла все это, когда появится ваш… партнер?

— Мой партнер? — Его губы тронула едва приметная улыбка. — Что вы подразумеваете под этим словом?

Вопрос смутил Одри. Она полагала, что он пригласил на обед женщину. Может быть, даже свою жену, хотя обручального кольца на пальце у него не было. А может быть, вдруг мелькнуло у нее в голове, она употребила слово «партнер» специально, чтобы узнать о его семейном статусе?

— Вы очень быстро краснеете, — все с той же улыбкой заметил мужчина. — Кто-нибудь вам говорил об этом? И когда вы краснеете, то становитесь еще больше похожи на школьницу, особенно с этими двумя косичками. Так какого же рода партнера я мог пригласить на обед? Что вы думаете на этот счет? Может, партнера женского рода?

— Извините, сэр, я просто подумала, что вы ждете… возможно, свою жену… или, может быть, какую-нибудь приятельницу…

— У меня нет жены, а что касается приятельницы… то, увы, горизонт моей жизни не оживляет и этот силуэт. — Заметив выражение удивления на ее лице, он негромко рассмеялся. — Да, я один из тех уже немолодых мужчин, в жизни которых мало радости и порядка, но они не оставляют надежды встретить ту самую, единственную женщину, которая сделает их счастливыми.

Мужчина опять тихо рассмеялся, и Одри решила, что он просто поддразнивает ее.

— Я совершенно уверена, что вы к таким мужчинам не относитесь, — довольно резко и сухо сказала она, и на секунду ее глаза встретились с мягкими темными глазами незнакомца.

— Почему вы так считаете?

— Если вы пока больше ничего не будете заказывать, сэр, я сейчас принесу ваше вино.

— То есть вы не хотите удостоить меня ответом на мой вопрос?

— Мне просто некогда разговаривать, сэр. У меня сегодня очень плотный график. — На лице мужчины появилось выражение разочарования. — Я быстренько принесу для вас сангрию…

— И прихватите крабов с креветками, которые вам так нравятся.

— Хорошо, сэр.

Это была самая странная из всех бесед, которые Одри имела с ним с тех пор, как он впервые появился в ресторане несколько месяцев назад. Зайдя в кухонный блок, она почувствовала, что дрожит. Пусть этот разговор послужит для нее уроком: нечего любопытничать насчет чужой личной жизни! А сейчас ей лучше не возвращаться в зал, а заняться работой, за которую она получает деньги. С трудом разыскав Джаннан, она категоричным тоном уведомила подругу:

— Твоей ноге стало значительно лучше, так что можешь нести на четвертый столик бутылку сангрии и не забудь прихватить ведерко со льдом.

— О Боже! Значит, твое любопытство удовлетворено?

— Этот мужчина, — надменным тоном сообщила Одри, — вовсе не является эталоном вежливости и воспитанности, как мы с тобой полагали.

Джаннан насторожилась, ее глаза вспыхнули от любопытства, и она спросила полушепотом:

— Он повел себя грубо? Расскажи мне поподробнее…

— Нет, он не был со мной груб.

Одри уселась за свой стол, сложила в стопку разбросанные по нему бумаги и сняла чехол с пишущей машинки. Ее рабочее место в углу, зажатое двумя глухими стенами, не было отделено от остальной части кухонного блока даже простой перегородкой. Отовсюду до нее доносились разные шумы и звуки, с одного боку беспрестанно мелькали люди… Разве в таких условиях можно было сосредоточиться и Нормально работать? В эту минуту ее все раздражало, отчего-то она чувствовала себя удрученной.

— Но он не приставал к тебе?

Одри метнула в подругу испепеляющий взгляд и медленно процедила сквозь зубы:

— Абсолютно. Не приблизился ни на йоту!

— Тогда что же он натворил?

— Он… он… Ничего такого, я полагаю. — Одри отвечала рассеянно; казалось, она говорила об одном, а думала о другом. — Но ты можешь теперь выполнить свою профессиональную миссию и отнести ему вино. Будет лучше, если ты поспешишь с этим, иначе он ворвется сюда и станет выяснять, почему его предали забвению. Да, и не забудь захватить эти чертовы крабовые колечки.

И на этом надо поставить точку. С нее хватит! Вовсе не ее дело возиться с этим въедливым клиентом, к которому потом присоединится еще и какой-то партнер!

Так решила для себя Одри. Поэтому, когда десять минут спустя Гонсало приказал ей вернуться в зал и продолжить обслуживание посетителей, она наотрез отказалась подчиниться его распоряжению. При этом секретарша сообщила боссу, что у нее скопилась целая груда важных бумаг, которые надо срочно обработать.

— Или я ослышался, или ты в самом деле посмела перечить мне? — Шеф-повар задвигал желваками и угрожающе скрестил на груди руки. — Выбирай одно из двух, миссус.

Одри знала, что Гонсало Родригес не любил церемониться с работниками блока, вступавшими с ним в конфликт. И если кто-то не уступал его нажиму, оправданному или неоправданному, он быстро расправлялся с бунтарем — в два счета увольнял его. Поэтому девушка, моментально взяв себя в руки, решила не дразнить быка и пошла на попятную. Она вновь надела фартук и, вздохнув, вернулась в зал.

Случилось так, что очередным столиком, куда надо было принести подготовленный заказ, оказался именно четвертый, и Одри ничего не оставалось, как взять на себя этот труд. Загрузив поднос, она направилась к клиенту, который пятнадцать минут назад своими утонченными намеками заставил ее немало понервничать. Но теперь она уже успокоилась и приблизилась к незнакомцу с приветливой улыбкой, будто между ними четверть часа назад и не пробегала никакая серая кошка.

Опустив на стол поднос, Одри расставила блюда и спросила клиента, удалось ли ему отведать крабов и креветок, запеченных в тесте.

— О, это был действительно лакомый кусочек! — Лицо мужчины осветилось на миг искренней улыбкой. — Передайте мою благодарность повару, который готовит это блюдо.

— Обязательно передам, сэр, — ответила Одри и тоже улыбнулась.

Но в следующую секунду улыбка девушки померкла, а кровь в ее жилах, казалось, превратилась в лед, когда ее взгляд упал на человека, сидевшего рядом с обслуживаемым клиентом.

— Ты! — прошипела она, сжимая в руках тарелку с едой. — А тебе-то что здесь понадобилось?

Ее глаза впились в щеголеватого блондина, вальяжно откинувшегося на спинку стула и нагло уставившегося на нее. Все внутри Одри взорвалось и закипело. Перед ней сидел Виктор Блэквуд, ее «старый знакомый», о котором у девушки остались самые отвратительные воспоминания. Это был человек без чести и совести. У него было своеобразное хобби — совращение неопытных девушек, приехавших из провинции. Хобби обязывало — для этого типа ничего не было важнее собственной смазливой внешности, которой он мог заниматься в ущерб всему остальному в жизни. Он и сейчас показался ей не нормальным живым человеком, а человекообразным суррогатом, вылепленным из какого-то отполированного синтетического материала.

Именно этим своим «отполированным» внешним видом Виктор привлек когда-то внимание юной провинциалки Одри. Он употребил все имевшиеся в его распоряжении чары, чтобы попытаться заманить ее в постель. И кто знает, возможно, ему и удалось бы овладеть ею, если бы она не узнала случайно, что у него есть жена и дети и что его елейные разговоры о будущем семейном благополучии и счастье на всю жизнь служили лишь приманкой для таких неискушенных девушек, какой была тогда Одри.

Когда ей стало ясно, что этот человек ведет двойную жизнь, и когда она разоблачила его, он предстал перед ней в своем истинном обличии. Маска спала, и она увидела ничтожного человечка с озлобленной душой и коварным, жестоким умом.

— Простите, мисс, но разве мы знакомы?

Одри остолбенела. Этого она от него не ожидала. Если бы Виктор, вместо того, чтобы прикинуться незнакомцем и поставить Одри перед Ним в дурацкое положение, просто признал ее, то, несмотря на его подлость, она не обошлась бы с ним так, как обошлась… После произнесенной им фразы Одри пришла в ярость. Ее руки задрожали так, что с каждой секундой ей становилось все труднее удерживать в руках не только тарелку с пищей, но и саму себя.

— Возможно, мы и не знакомы, — медленно произнесла она. — Какая жалость.

Ей вдруг вспомнился наказ матери всегда считать до десяти, если эмоции начнут выплескиваться через край. «Иначе ты, дочка, когда-нибудь попадешь в беду, — предупреждала она и добавляла: — Ведь у тебя несносный характер». Но в возникшей ситуации Одри смогла сосчитать только до двух, прежде чем тарелка с бифштексом, картошкой, овощами и особым соусом, придуманным доном Гонсало, стремительно вылетев из ее рук, приземлилась на грудь Блэквуда. Содержимое летающей тарелки в одно мгновенье растеклось по его новенькому пиджаку и тщательно отутюженным дорогим брюкам.

В ту же секунду в зале раздался дикий вопль пострадавшего: горячая пища, попавшая на одну из штанин его тонкошерстных брюк, обожгла самое уязвимое место ловеласа. Он вскочил со стула, схватил салфетку и начал с остервенением оттирать эту восхитительную еду, увы, не успевшую попасть к нему в желудок. Посетители ресторана все как один прекратили есть и развернулись к столу, где происходило необычное действо. Одри ликовала.

— Как вы посмели!? — прорычал Блэквуд. — Как вы посмели вывалить на меня целую тарелку еды? Не знаю, кто вы, мисс, черт бы вас побрал, но я сделаю все возможное, чтобы вас уволили с работы! Позовите сюда вашего босса! Сейчас же!

У Одри возникло сильное желание расхохотаться и, чтобы не допустить этого, она на всякий случай прикрыла рот рукой. Бежать за боссом не было никакой необходимости, потому что Гонсало уже сам спешил к месту события, пытаясь на ходу успокоить оживившуюся ресторанную публику.

— Что здесь происходит? — резким тоном спросил владелец ресторана и, не обращая внимания на Блэквуда, нервно возившегося со своей штаниной, впился черными испанскими глазами в Одри.

— А вы разве не видите, что здесь происходит? — рявкнул владелец штанины. — Эта… ваша… официантка, если ее можно отнести к таковым, опрокинула на меня целую тарелку горячей пищи! Поэтому я вам заявляю: если вы немедленно не уволите ее, я подам на вас в суд и буду добиваться, чтобы вас лишили всех средств и благ, какими только вы располагаете. Я буду лично добиваться, чтобы ваш ресторан закрыли!

— Тарелка просто соскользнула с подноса, — спокойным голосом произнесла Одри. Ее зеленые глаза светились умиротворенным, невинным блеском. Если этот кретин притворился, будто не знаком со мной, подумала она, тогда и я имею моральное право представить все как несчастный случай. — Извините… Мне кажется, в левый карман ваших брюк, сэр, попала морковка… а на ваш левый туфель шлепнулся наш прославленный соус.

Страдалец был не в силах что-либо возразить против верных наблюдений официантки, и ему оставалось лишь вперить в нее злобный, испепеляющий взгляд. Гонсало Родригес начал сыпать перед ним всяческими извинениями и закончил заверениями в том, что его пользующийся доброй репутацией испанский ресторан готов возместить пострадавшему все расходы, которые тот понесет в химчистке.

— О, дорогой сэр, ваши очаровательные кожаные туфли, кажется, теперь пришли в полную негодность, — самым серьезным, сочувствующим тоном заметила Одри.

— Позвольте мне, — обратился к Блэквуду хозяин ресторана, — полностью компенсировать ваши убытки, связанные с испорченным костюмом и туфлями.

Пока шла эта беседа, глаза посетителей всего зала скользили по пропитавшейся соусом штанине несчастного сверху донизу — до самых туфель, а затем опять возвращались к штанине. Кто-то из сидевших за дальним столиком не выдержал и рассмеялся.

— Перестаньте утомлять меня своим лопотанием о компенсациях, мистер. — Мужчина с набухшей штаниной и испорченными туфлями вновь стал грозен и неумолим. — Вы должны уволить эту кретинку немедленно! Иначе вам несдобровать. Иначе вам не избежать полного банкротства. К вашему сведению, среди моих знакомых довольно много джентльменов, занимающих высокие посты!

— Думаю, вам следует удалиться в туалетную комнату и там привести себя в порядок, — порекомендовал Блэквуду его сосед по столику. — Вы делаете из себя посмешище.

С минуту Виктор еще постоял на том же месте, не двигаясь. Казалось, он был готов разразиться новыми угрозами в адрес хозяина ресторана и его никчемных работников. Но после непродолжительной паузы он молча кивнул в знак согласия и медленно направился к выходу. Зал не спускал с него глаз. Кто-то бросил ему вслед предложение повторить оригинальный трюк на бис, а Одри с признательностью посмотрела на незнакомца с ежиком черных волос и удивительно мягкими темными глазами.

— Надеюсь, ваш друг успокоится, — озабоченным тоном проговорил Гонсало, обращаясь к мужчине, который пригласил на обед Блэквуда. — Конечно, это был ужасный несчастный случай, но каково мне было выслушивать его угрозы о закрытии моего ресторана?.. А ведь я должен содержать свою семью, детей… Может быть, мне стоит заглянуть в туалетную комнату, узнать, в каком он состоянии? Надеюсь, он образумится…

Шеф-повар вытащил из кармана носовой платок, вытер вспотевший лоб и быстрым шагом направился в сторону туалетной комнаты.

— Присаживайтесь, — услышала Одри бархатный голос незнакомца.

Девушка медленно приблизилась к столику и заглянула в глаза этому человеку, который, насколько она могла заметить, оказался единственным посетителем ресторана, никак не прореагировавшим на эксцентричную сцену. Усевшись на свободный стул, виновница происшедшего положила руки на колени и судорожно вздохнула.

— Ну как? Полегчало? — спросил он.

— Не совсем… нет. Но спасибо, что задали этот вопрос.

— А из-за чего, собственно, получился весь этот сыр-бор? — полюбопытствовал незнакомец.

— Мне очень, очень жаль, что я испортила вам весь обед.

Одри вдруг ушла в себя. Она понимала, что в случившемся не было ничего смешного, хотя в разных концах зала и раздавались смешки. Гонсало Родригес был совсем тут ни при чем, но он принял на себя главный удар. А виновата во всем была она…

— Забудьте об обеде, — великодушно предложил ее собеседник.

— Бедняжка Гонсало, — задумчиво сказала она. — Мне не следовало опрокидывать тарелку с едой на вашего друга. Я была не права.

— Он мне не друг. Но вы мастерица устраивать сцены, не так ли?

— Вам было очень неловко? Ради Бога, простите меня.

— Не надо столько раз извиняться. Перестаньте, пожалуйста. Что касается моего отношения ко всему случившемуся, то… нет, я не ощутил какой-либо неловкости. Это всего лишь маленький инцидент… Скажите, что же вы собираетесь предпринять теперь? — спросил он после короткой паузы.

— Разумеется, подать заявление об уходе. — Она встала, и мужчина внимательно посмотрел на нее снизу вверх. — А что мне еще остается делать? Гонсало никогда не забудет про эту тарелку, и я не осуждаю его, да и торчать здесь на задворках, вечно быть на унизительных побегушках — просто не в моем характере. Кому нужна официантка, способная полить неугодного клиента пикантным соусом?

К тому же она знала Виктора Блэквуда. С его злопамятностью он никогда не простит ей случившееся и рано или поздно постарается отомстить за перенесенное унижение.

— Подать заявление об уходе? — Незнакомец печально улыбнулся. — А кто же будет приносить мне по утрам кофе? Что вы скажете на это, рыжик?

Одри постаралась не обидеться. Этот красивый мужчина старался быть обходительным и ласковым с ней, старался подбодрить ее в плачевной ситуации, в которой она оказалась. А рыжиком назвал ее из-за цвета волос — ярко-рыжих… Что в этом обидного?

— Пойду собирать свои причиндалы, — грустным голосом сказала Одри. — Спасибо за сочувствие и понимание. Может, вы хотите чего-нибудь на десерт? Я попрошу Джаннан вас обслужить.

— Спасибо, — покачал головой незнакомец. — Я предпочел бы получить десерт из ваших рук. Но сейчас мне не до еды.

Сама не зная почему, она протянула ему руку, чтобы попрощаться, и незнакомец, вместо того, чтобы пожать ее, переплел свои пальцы с ее пальчиками и нежно сжал их. По ее плечам и шее, будто едва касаясь кожи, пропорхнули малюсенькие мурашки, отчего Одри вдруг стало хорошо-хорошо! Потом он медленно разжал пальцы и словно нехотя освободил ее руку.

Возвратившись в кухонный блок, Одри уведомила Гонсало о своем уходе, попрощалась со всеми сотрудниками и стала вынимать из ящиков рабочего стола всякие принадлежавшие ей мелкие предметы и вещицы.

Пока она собиралась, к ней вернулась свойственная ей жизнерадостность и оптимистический настрой мыслей. Не стоит отчаиваться. Что-нибудь ей еще подвернется, и она не останется без куска хлеба. Жизнь всегда полна неожиданностей, в том числе приятных. Разве у нее не сложилось под конец хорошее впечатление о Гонсало, хотя поначалу он казался ей слишком придирчивым и несправедливым?.. Она обязательно найдет какую-то другую работу и будет получать от нее удовольствие! А если не найдет, то в любой день сможет вернуться Оуэн-Саунд. Родные, оставшиеся в этом провинциальном канадском городке недалеко от Торонто, всегда примут ее с распростертыми объятиями. И работа там какая ни есть для нее найдется… Все будет хорошо, успокаивала себя Одри.

Вдруг она вспомнила о незнакомце. Перед глазами с поразительной четкостью всплыл черный ежик его волос, задумчивый взгляд и пальцы, нежно сжимавшие ее руку. Ей почему-то стало грустно. Может быть, потому что в жизни приходится не только встречать новых людей, но и расставаться с ними?

С мыслью о безымянном утреннем посетителе ресторана Одри направилась к выходу из здания, а когда открыла дверь и сделала шаг вперед, кто-то неожиданно перегородил ей дорогу. Девушка настороженно вскинула голову и ахнула от удивления: перед ней стоял завсегдатай четвертого столика, о котором она только что вспоминала.

— Что вы тут делаете? — спросила Одри и чуть было не протянула вперед руку, чтобы дотронуться до него и убедиться, что перед ней был живой незнакомец, а не призрачная тень ее мыслей о нем.

— Поджидаю вас.

— Меня? Но зачем?

Еще не было и половины пятого, а огромный город уже начал погружаться в сумерки, и осенний воздух как будто сгустился от жуткого холода.

— Чтобы удостовериться, что с вами все в порядке.

— Разумеется, со мной все в порядке. — Одри сунула руки в карманы и уставилась на его большущие ботинки. Высокий, широкоплечий, с могучим телосложением, это был не просто крупный мужчина, а мужчина-громадина. Запрокинув назад голову, Одри подняла на него глаза. — А почему со мной что-то могло случиться?

— Потому что там, в зале, после всего происшедшего у вас, рыжик, был весьма обеспокоенный вид.

Девушка хотела было одернуть его и запретить называть себя рыжиком, но неожиданно решила, что ей нравится это прозвище.

— Неужели? — В ее голосе зазвенели нотки веселого недоумения. — А мне-то казалось, что я способна управлять своими эмоциями, могу держать себя в руках в любой ситуации… Короче, я рассуждаю так: потерять работу — это еще не значит потерять все в жизни. Разве я не права?

Но при этом в ее голове замельтешили непрошеные мысли: «Счета за различные виды услуг. Аренда жилья. Питание. Как оплачивать все это, не имея работы?»

— Послушайте, — сказал незнакомец, — на улице довольно холодно, и беседовать на таком холоде, согласитесь, не очень-то приятно. Почему бы нам не укрыться в моей машине? Я хочу поговорить с вами.

— Укрыться в вашей машине? Очень сожалею, но я не могу пойти на это.

— Почему?

— Потому что я не знаю вас. — Одри едва уловимо вздохнула. — Вы можете оказаться кем угодно. Поймите меня правильно. Я не утверждаю, что вы какой-то там маньяк, но в наше время все возможно.

— Маньяк? — опешил он.

— Или, предположим, вы могли бы оказаться беглым каторжником… Одним словом, как поучала меня мама, никогда не следует подсаживаться в машину к незнакомому мужчине.

— Какой же я «незнакомый мужчина»? — обиделся мужчина-громадина. — Ведь вы подавали мне завтрак каждое утро на протяжении нескольких месяцев! И разве я похож на беглого каторжника? Если бы мне и довелось бежать из тюрьмы, я бы наверняка не стал скрываться в таком шумном «проходном дворе», как ваш испанский ресторан, который к тому же расположен чуть ли не в самом сердце Манхэттена — центрального района Нью-Йорка… Да-а, рыжик, судя по всему, воображение у вас такое же неуправляемое, как и темперамент.

— Перестаньте называть меня рыжиком! — наконец возмутилась она, вдруг решив, что это кошачье прозвище может быть для нее оскорбительным.

— Хорошо, мисс, но только если вы составите мне компанию, проехавшись в моем автомобиле, который стоит за углом вон того желтого здания. Я хочу совершить небольшую прогулку за рулем и одновременно поговорить с вами.

— О чем?

— О Боже! — вздохнул он. — Разумеется, о том, что будет представлять для вас интерес.

Мужчина резко повернулся и зашагал прочь, совершенно уверенный, что его собеседница последует за ним. Но она не последовала, а побежала за ним вприпрыжку — так быстро шагал он к желтому зданию.

— Я не знаю даже, как вас зовут, — крикнула ему вдогонку Одри. — И куда вы собираетесь отвезти меня, чтобы поговорить о том, что может показаться мне интересным?

Незнакомец резко остановился, и Одри, неожиданно уткнувшись в него, чуть было не упала на спину, но он вовремя подхватил ее.

— Джон Моррисон — это ответ на ваш первый вопрос, — услышала она его низкий, бархатный голос. — Что касается пункта нашего назначения или, если хотите, нашего переговорного пункта, то это будет уютное кафе в двух кварталах отсюда.

— Джон Моррисон…

— Совершенно верно. Вам знакомо это имя?

— Почему оно должно быть мне знакомо? — озадаченно спросила Одри, когда они зашагали дальше.

— Вы абсолютно правы, — поспешно заметил Джон. — Откуда вам его знать. Я никакая не знаменитость, просто владею издательством «Моррисон энд кампани» и вхожу в совет директоров одной из телевизионных сетей.

Между тем они уже подошли к роскошному черному лимузину. Едва его владелец повернул с обеих сторон ключи, как Одри, спасаясь от холода, впорхнула на переднее сиденье рядом с местом водителя и тотчас захлопнула за собой дверцу.

— Я никогда не слышала о таком издательстве, — сказала она, когда он уселся за руль.

— Не важно. — В его голосе послышались раздраженные нотки. — Я не стараюсь произвести на вас впечатление. Я лишь пытаюсь развеять вашу подозрительность, если вы все еще думаете, что мне не следует доверять.

— Ах, да. Правильно. Ну хорошо… Меня зовут Одри Эрроусмит.

Кафе оказалось действительно недалеко от испанского ресторана — на расстоянии всего двух улиц. Джону сразу удалось поставить машину почти у самого входа в «переговорный пункт». Когда они оказались в маленьком, но уютном и теплом зале, когда уселись за изящный деревянный столик в стиле ретро, Одри вдруг стало необыкновенно легко и весело на душе, а ее подозрительность по отношению к уже знакомому «незнакомцу» сняло как рукой. К тому же для нее было непривычно находиться в заведении питания не в качестве официантки, которая обслуживает, а в качестве клиентки, которую обслуживают. С тех пор, как она приехала в Нью-Йорк, ей удалось побывать лишь в двух или трех подобных кафе-барах и убедиться, что эти маленькие заведения не только уютны, но и довольно дороги.

Джон заказал два кофе с ликером и набор миниатюрных пирожных, затем широко улыбнулся и, не отрывая от нее своих темных глаз, произнес:

— Ну а теперь расскажите немножко о себе. Я знаю, что вы не любите футбол, но любите театр, хотя вам не всегда удается бывать в нем, что вы ненавидите все занятия спортом, за исключением плавания, и что вы заботитесь о своих красивых волосах. Но что привело вас в Нью-Йорк?

Одри покраснела. Она никогда бы не догадалась, что высказываемые ею в разных беседах отрывочные сведения о себе, своих вкусах и пристрастиях могут попасть в какой-то банк информации. Ей казалось, что этого человека должны были интересовать более важные вещи, нежели подробности жизни какой-то официантки.

— С чего вы взяли, что я так уж пекусь о своих волосах! — раздраженно спросила она. Одри была несколько обескуражена выложенными им фактами.

— Они шелковистые и блестящие. К тому же вы так оригинально их заплетаете…

— Это просто потому что мне так удобно. — Одри помолчала, затем ответила на его вопрос: — А в Нью-Йорке я оказалась потому… потому что мне хотелось уехать куда-нибудь из Канады. Я все время жила в небольшом городке Оуэн-Саунд недалеко от Торонто, и однажды мне вдруг захотелось пожить где-нибудь еще, увидеть мир с какой-то другой стороны.

Теперь, когда он высказался по поводу ее волос, она вдруг заметила, что стала теребить свисавшие с висков тонкие прядки и накручивать вокруг указательных пальцев кончики косичек. Немалым усилием воли ей удалось прекратить эти манипуляции с волосами и опустить руки на колени.

Одри опять подумала о том, что они оказались в этом уютном кафе-баре не как официантка и клиент, а как равноправные посетители. От этой мысли ее душа вдруг наполнилась восторженным ликованием. Между тем Джон по-прежнему не отрывал от нее глаз, и ей казалось, что его взгляд буравил всю ее насквозь, достигая самых потаенных уголков души, которых она никому не хотела раскрывать.

— Перестаньте так пристально смотреть на меня! — жалобно попросила она.

— Почему же? Вы ощущаете какую-то неловкость?

К счастью, как раз в этот момент подали кофе и пирожное, и их диалог перелился в другое русло. Джон начал расспрашивать ее о полученном образовании и рабочем опыте, о том, что она делала в Канаде и чем занималась все эти месяцы в Нью-Йорке. Его особенно заинтересовали приобретенные ею навыки секретарской работы.

— Итак, — заключил он, — вы работали секретаршей, официанткой… Одним словом, если я не ошибаюсь, вы можете без особого напряжения переключаться с одного вида работы на другой?

— Мне кажется, я способна быстро освоиться в большинстве сфер трудовой деятельности…

— В таком случае я конкретно перехожу к делу, рыжик. Простите, мисс Эрроусмит. — Джон сделал непродолжительную паузу. — Мне очень жаль, что все так получилось сегодня в ресторане. Я приходил в заведение Гонсало на протяжении нескольких месяцев и за это время воочию убедился, как прекрасно вы справлялись со своими обязанностями. Подозреваю, вам нравилась ваша работа, и если бы я не пришел к вам на обед с этим человеком, вы бы не потеряли ее.

— Тут вашей вины нет.

Джон откинулся на спинку стула, сложил на груди руки и сказал:

— Я так не считаю. Поэтому, чтобы как-то загладить свою вину перед вами, я хочу предложить вам работу у меня в офисе.