Любовь на выживание

3

Джуди тщетно пыталась вслушиваться в то, что говорил ей мистер Стил. Это было невозможно. Голос обволакивал, убаюкивал, манил, обещал, клялся, уговаривал, соблазнял, пел… Джуди была готова на коленях ползти к человеку, который ТАК говорил. Тем более что отвести от него глаз она тоже не могла.

Эндрю Стил напоминал принца. Очень грустного, доброго, одинокого принца, который по каким-то причинам остался без своей Синдереллы, Спящей Красавицы и вообще без принцессы.

У Стила было очень бледное лицо с правильными и тонкими чертами лица. Породистый нос, волевой подбородок, высокие скулы, чистая кожа, четко очерченный рот и великолепные зубы. Светлые, почти белые волосы слегка вились, серо-голубые глаза смотрели мягко и понимающе.

У него была точеная шея и гордая посадка головы. У него были широкие плечи и торс древнегреческого бога. У него были удивительно красивые, очень мужские и в то же время худощавые и нервные руки, руки воина и поэта.

Он не был карамельным красавцем, он был очень привлекательным мужчиной, настоящим, не киношным, и именно поэтому так чудовищно было осознавать, что он навеки прикован к инвалидному креслу.

Впрочем, сразу это в глаза не бросалось. Как и все в доме, кресло было сделано явно на заказ и ничем не напоминало металлического монстра, на котором с таким трудом передвигаются несчастные калеки. Высокая резная спинка, удобные мягкие подлокотники, дорогое дерево — это выглядело почти как трон. Все хитрые механизмы были спрятаны под сиденьем, ручки и рычаги скрывались под подлокотниками, а колеса на мягком и совершенно бесшумном ходу были искусно прикрыты резными экранами.

Весь дом был явно построен с учетом увечья хозяина. Никаких порогов и ступеней, только плавные подъемы и переходы, пандусы, устланные коврами, совершенно неожиданные и абсолютно уместные перила при полном отсутствии лестниц…

Джуди смутилась, заметив, что Стил с легкой улыбкой рассматривает ее. Она слишком загляделась на всю эту невиданную роскошь.

— Простите меня. День был трудный, дорога, если честно, ужасная, и вдруг такое… такой райский уголок. Это так неожиданно. И очень впечатляет.

— Я вас понимаю. Даже мне до сих пор не верится, что все это — мой дом. Я влюблен в него. Он потрясающий. Обещаю, у вас будет достаточно времени, чтобы все хорошенько рассмотреть. Сегодня уже поздно, вы устали. Я ждал вас к ужину, но, если вам хочется отдохнуть, просто скажите. Не хочу показаться пошляком, но я — старый солдат, и церемонии — не моя стихия.

Скорее она назвала бы его Лордом. Или Королем. Грустным молодым королем.

Молчать, Джуди Саттон! Романтические дуры в наше время никого не интересуют.

— Я очень устала, но любопытство гораздо сильнее меня и моей усталости. Я бы чаю выпила, если это не сложно.

— Вы моя гостья, и я этому очень рад. Бетси приготовила легкий ужин и чай, мы сможем немного поболтать, а потом вы отправитесь отдыхать. Вам предстоят напряженные дни, мисс Саттон.

— Зовите меня просто по имени, ладно?

— Тогда уж и вы меня. Сейчас мы это закрепим. Не думаю, чтобы вы увлекались горячительными напитками, но вино Бетси даст фору любому шампанскому, и за встречу надо выпить. Пойдемте.

Он тронул какой-то рычажок и мягко покатил в сторону распахнутых дверей на веранду. Там под мягким светом стилизованных светильников блистал белизной небольшой столик, накрытый на двоих. Фрукты, холодный окорок, истекающий слезами сыр, зелень — и огромная ваза с душистыми и нежными цветами, названия которых Джуди не знала.

Неслышно ступая, в комнату вошла дородная белокурая женщина с добрым и немного испуганным лицом. Щеки у нее были румяные, глаза синие, а на голове — с ума сойти — высился старинный накрахмаленный чепец.

— Рекомендую вам, Джуди. Лизбет Леттенхоф, моя домоправительница и настоящая волшебница на кухне. Я зову ее Бетси, она мой ангел-хранитель.

Бетси смущенно улыбнулась и слегка присела в церемонном реверансе. Джуди немедленно влюбилась в эту дородную красавицу, так напоминавшую персонаж из волшебной сказки.

Они сели за стол, и Стил налил в хрустальные фужеры янтарное вино, заигравшее не хуже шампанского. Джуди пригубила напиток и пришла в полнейший восторг. Аромат роз и каких-то душистых фруктов хлынул девушке в ноздри, золотые пузырьки заставили кровь быстрее бежать по жилам. Стил с улыбкой наблюдал за ней.

— Это необыкновенно! Мистер Стил… Эндрю, я очень рада быть у вас в гостях. За вас и ваш необыкновенный дом. За вас, Бетси.

Бетси опять присела, Стил чокнулся с Джуди, и они выпили.

Потом она ела, внутренне ужасаясь своей неприличной прожорливости, а Стил развлекал ее разговором. Джуди смеялась, кивала, вполне к месту говорила «да-да» и «нет-нет», а сама неотрывно думала о том, что принцессы так себя не ведут.

Принцессы питаются лунным светом и нектаром, не ходят, а скользят, остроумны и очаровательны, и, стало быть, всему этому надо немедленно учиться, потому что ей очень нравится этот бледный грустный мужчина, и никакого значения не имеет то, что он сидит в этом чертовом кресле…

— Джуди, вы совсем засыпаете. Бетси проводит вас в ваше крыло. В вашем полном распоряжении спальня, гостиная, кабинет и ванная. Там есть отдельный вход, он ведет в сад. У меня неплохая система безопасности, но в любом случае в этих местах нет чужаков, так что спите спокойно, и пусть вам приснятся хорошие сны. Завтра мы сможем наговориться вдоволь.

Она смущенно и неловко поблагодарила своего тактичного и вежливого хозяина, а он в ответ поймал ее руку и легко поцеловал кончики пальцев. Джуди вспыхнула как маков цвет. Почему-то поцелуй Стила произвел на нее умопомрачительное впечатление. Словно кости расплавились во всем теле, а кровь превратилась в жидкий огонь. Никогда за свои двадцать семь лет Джуди Саттон не испытывала ничего подобного в присутствии мужчины и понятия не имела, что с этим делать.

Она попрощалась и отправилась за Бетси. Та привела ее в комнату, о которой можно было сказать только одно: это мечта. Здесь было все, что может пожелать молодая женщина. Белоснежная кровать с кружевным пологом, изящное трюмо с туалетным столиком, маленький камин и кресло перед ним, пухлая скамеечка для ног, узкий и высокий книжный шкаф, заставленный старинными книгами в кожаных переплетах, симпатичная фарфоровая кукла в немыслимых кружевах, задумчиво глядящая на веселый огонь в камине…

Впрочем, Джуди этого всего почти не разглядела. Она успела только раздеться и нырнуть в ночную сорочку, а потом повалилась на белоснежную кровать и заснула мертвым сном без сновидений.

— Какого черта ты положил ноги на стол?

— Я вхожу в образ. Вечно пьяный и недалекий рабочий. Есть виски?

— Возьми в баре. И не порть скатерть. Бетси будет ругаться.

— Божья роса, а не Бетси. Она не умеет ругаться. Вот Мгаба — это да. Это уже опасно.

— Не поминай к ночи. Как тебе девочка?

— Честно говоря, я разочарован. Мелочь какая-то. Ты уверен, что все пойдет по плану?

— Уверен. Я работал над этим. Это будет мой лучший роман.

— Смотри. Роман романом, а со стариком шутки плохи.

— Обижаешь, друг. Я ничего не придумываю, я лишь перетасовываю колоду. Жизнь интереснее любого романа, это уж тебе должно быть известно.

— М-да. Только вот в романе можно открыть последнюю страницу и убедиться, что наши победили, кавалерия подошла вовремя, а героиня совершенно точно была спасена из огня героем. В жизни так не бывает. То есть бывает, но не всегда.

— Вот! Именно этим я и занимаюсь. Берешь настоящую жизнь и превращаешь ее в роман. Только так и можно сравняться с Богом.

— Если с Богом можно сравняться — какой же он Бог?

— Не богохульствуй, сын мой. Лучше почини свой драндулет. Вас было слышно за десять миль.

— Отпугивает хищников. Ладно, починю. Завтра вы никуда не собираетесь?

— Если только верхом. Пока у нас знакомство с местностью. А у нее красивые глаза.

— Да. Серенькие такие… А послезавтра?

— Посмотрим. Я не хочу сразу пугать ее рассказами о папеньке. Она еще не готова.

— А непосредственно папенька?

— Готов настолько, что я даже опасаюсь, не переборщил ли. Мальчишки могут заартачиться.

— Артачился один такой…

— Он их любит.

— Что лучше — два сына-оболтуса или одна дочь-бесприданница?

— Ты циник. Так нельзя.

— Я все хотел спросить… Откуда ты раскопал всю эту историю?

— Про это я напишу свой следующий роман. А может, не напишу. Может, именно этот станет вершиной моего творчества?

— С твоим самолюбием? Ну нет. Ладно, пошел на сеновал. Образ есть образ. Бриться тоже нельзя?

— Иди отсюда. Побреешься послезавтра.

— Чешется…

— Спокойной ночи.

— Приятных снов.

Джуди проснулась и некоторое время бессмысленно пялилась в потолок. Потолок был чужим. У нее дома прямо над кроватью находились довольно внушительные трещины, Сколько Джуди себя помнила, эти трещины практически не изменили очертании. В детстве она любила их рассматривать — ей чудились в них очертания старинных кораблей с раздутыми парусами…

Этот, чужой, был белым и чистым, без всяких трещин. Кроме того, Джуди смотрела на него сквозь пелену тончайших кружев с цветочным узором.

Девушка осторожно скосила глаза направо, туда, где было светлее. Окно. Высокое, во всю стену. Вполне могло служить и дверью. Наверняка и служило. Да, именно такие окна называются французскими. За окном сияло солнце и голосили птицы. Не пели и не щебетали, а именно голосили, видимо, от избытка чувств.

Теперь она все вспомнила и радостно рассмеялась. Она в Африке, в доме печального принца Эндрю Стила. Она прилетела сюда на самолете, чтобы увидеться со своим отцом, которого никогда не знала.

Джуди повернула голову налево — и немедленно испытала сильнейшее желание завизжать и накрыться одеялом с головой, однако отвергла эту мысль как недостойную.

У двери стояло изваяние эбенового дерева. Высокая, стройная, очень мускулистая женщина, негритянка, с неправдоподобно длинной шеей и по-мужски широкими плечами. Длинную шею украшало странное ожерелье из золотистого металла, больше всего напоминавшее ошейник.

Одета женщина была в яркое цветастое платье, эффектно подчеркивающее фигуру, ноги босые, кудрявые волосы подстрижены очень коротко. Самым пугающим штрихом являлись ее глаза. Почти без белков, черные, как сама преисподняя, и такие же неприветливые. Джуди едва не зажмурилась от страха, но справилась с собой и выдавила бледную улыбку.

— Добрый… утро. Я Джуди Саттон, гостья мистера Стила. А… вы кто?

Женщина не пошевелилась. Еще несколько секунд прошли в томительной тишине, а потом великанша изрекла неприятным гортанным голосом:

— Мгаба. Завтракать. Маса Стил ждать. Давно.

Последнее слово явно содержало в себе упрек, осуждение и пренебрежение. Джуди чуть не наяву услышала голос своей матери: «Джуди, кто рано встает, тот все успевает. Нельзя валяться в кровати целый день».

Она поспешно села и подтянула покрывало повыше.

— Я уже встаю. Передайте мистеру Стилу, что через десять минут я к нему присоединюсь… если вас это не затруднит.

Мгаба явно была той самой второй женщиной, которая прислуживала в доме, но по ее виду можно было предположить, что ничьих указаний, кроме «масы Стила», она выполнять не собирается. Впрочем, через мгновение она кивнула и исчезла.

Нет, конечно, она повернулась, открыла дверь, вышла и прикрыла дверь за собой, но проделала это столь стремительно, что Джуди едва не перекрестилась. Полное ощущение, что негритянка просто растворилась в воздухе.

Без нее стало не так страшно, и Джуди быстро поскакала в душ, затем торопливо разворошила свой чемодан — и через каких-то двадцать пять минут уже вышла на веранду.

Стил читал газету, но при звуке шагов девушки отложил ее и приветливо улыбнулся.

— С добрым утром. Надеюсь, вы хорошо спали?

Легкая юбка в нежных лиловых колокольчиках и белый топ придавали Джуди уверенности, и она ответила почти как принцесса, питающаяся нектаром:

— Как в сказке. Ваш дом и есть сказка.

Стил улыбнулся еще приветливее, немного отъехал на своем кресле в сторону и придвинул девушке стул. Только теперь она обратила внимание на стол. В отличие от вчерашнего вечера скатерть была цветной, очень яркой и веселой, тарелки и чашки тоже были расписаны цветами, и белый пар поднимался над ослепительными серебряными крышками, прикрывающими блюда.

— Прошу к столу, мисс Джуди. Мы здесь, в Африке, не особенно ценим псевдозавтраки старушки-Европы. Завтрак должен быть горячим и обильным. Здесь ведь не принято обедать днем, слишком жарко, так что заправиться нужно до вечера. Не стесняйтесь и будьте хозяйкой.

Джуди очень боялась что-нибудь разлить или уронить, но мало-помалу осмелела, забыла о смущении — и вскоре уже трещала вовсю, от избытка чувств размахивая не до конца намазанным бутербродом. Странное дело, сероглазый красавец ее совсем не смущал, напротив, ей страшно хотелось поделиться с ним своими впечатлениями от полета, от первого дня в Африке, от этого замечательного дома…

— Только знаете, Эндрю, утром меня испугала ваша… кто она, Мгаба? Как-то не поворачивается язык назвать ее служанкой.

— И правильно делает. Мгаба — царица здешних мест. Я сам ее боюсь. Я хотел послать к вам Бетси, но Мгаба сама настояла. Она хотела на вас взглянуть.

— И как ей осмотр? Или об этом нельзя спрашивать?

— Джуди, вы очаровательны! Вам можно все. Мгаба… знаете, она очень ревниво ко мне относится. Всякий пришелец — а они здесь бывают не часто — подвергается жесточайшему контролю и всесторонней оценке. Ваша оценка вполне удовлетворительно. Это очень много, поверьте мне на слово.

— Она давно у вас… работает?

— Мгаба настоящая королева. Она не может работать. Ее племя было довольно большим и богатым.

— Было?

— Да. Пока его не вырезало другое племя, чуть менее богатое и чуть более удачливое.

— Боже ты мой!

— Не бледнейте и не пугайтесь. Привыкайте. Для Африки это нормально. Кстати, у нас все-таки потише, вот в Центральной Африке я бы не рискнул жить в такой глуши в полном одиночестве. Здесь чтят белого человека.

— Вы живете здесь вчетвером?

— Вчетвером? А, вы имеете в виду мистера Джонсона? Он действительно мой компаньон, но в доме он жить не любит. Вольная птица, охотник и следопыт. У него в чаще есть избушка, такая, знаете, жгучая смесь землянки, блокгауза и вигвама. Здесь он бывает наездами, когда мне требуется его помощь. Сам он предпочитает говорить, что работает на меня, хотя это не совсем так.

— Он совсем на вас не похож.

— Рэй равнодушен к цивилизации, и в этом его счастье. Я вынужден искать у цивилизации помощи. Бетси олицетворяет мир белых, в котором я родился, Мгаба — мир Африки, который я очень люблю. Вот и вся моя система мироздания.

— А семья? У вас никогда не было желания…

Джуди с размаху захлопнула рот. Тупица, корова, идиотка! У него же была жена, как ты могла об этом забыть? Может быть, ему больно об этом вспоминать…

Стил немного помрачнел, и улыбка слегка померкла.

— У меня была жена. Это было давно, вот и все, что можно сказать. Она умерла.

Джуди насторожилась. В справочнике «Кто есть Кто» было ясно написано — разведен. Кто из них врет?

Стил задумчиво достал из кармана рубахи сигару и закурил, глядя на цветущие заросли гибискуса.

— Моя жена была изумительной женщиной. Ей было тяжело со мной все эти годы, но она никогда не жаловалась. Возможно, именно это меня и взбесило в один далеко не прекрасный день. Я наговорил ей кучу гадостей, вел себя как истеричный ребенок, а потом в запальчивости сказал, что подаю на развод. Она была горда и ничего не ответила. Нас развели через месяц, но она все медлила уезжать. Ждала, что я одумаюсь. Мне было невыносимо стыдно, но глупая мужская гордость не позволяла сделать первый шаг к примирению. А когда я решился, было уже поздно. Она сгорела от лихорадки в три дня. Тогда лили сезонные дожди, асфальтовой дороги еще не было. Мы даже не могли вызвать врача. Собственно, он тоже не помог бы. Мгаба лечила ее африканскими травами и даже колдовством, но ничего не помогло.

Джуди чувствовала, как у нее пылают уши. Бестактная ослица!

— Мистер Стил…

— Эндрю, мы же договорились.

— Хорошо. Эндрю. Простите меня. Я непозволительно бесцеремонна и нахальна.

— Вы непосредственны и искренни, Джуди, так правильнее. Мне не за что вас прощать. Я калека, но не кисейная барышня. Магду я оплакал давно, память о ней жива, но жизнь продолжается. Вот вы в ней появились…

С этими словами он наклонился вперед, поймал руку Джуди и снова поцеловал ее, только теперь в запястье. Это было так интимно и волнующе, что девушка задохнулась от внезапно нахлынувшего возбуждения. Боже, как должны гореть щеки!

— Эндрю… я хотела бы узнать о том… что мы обсуждали по телефону.

— Джуди, милая, могу я вас просить не торопиться? Я понимаю, вам не терпится, но все же давайте ненадолго отложим этот разговор. Вас ждет экскурсия по дому и его окрестностям, прогулка по лесу, наконец, поездка в Кейптаун! Мы здесь чтим законы гостеприимства. Отдохните по-настоящему хоть несколько дней. К тому же я не хочу кривить душой — в вашем деле все совсем не так просто. Коннор Малрой — личность неоднозначная.

— Я знаю.

Почему, ну почему девочкам не подрезают язык при рождении? Купируют же уши доберманам, а ведь уши куда более безопасная часть тела…

Джуди осторожно покосилась на Стила, но он не выглядел удивленным. Наоборот — явно был доволен.

— Значит, не сидели сложа руки? Что ж, кровь есть, кровь. Так мы договорились? Отдых — а потом к делу.

— Договорились. Эндрю?

— Да, Джуди?

— А… как вы передвигаетесь по лесу?

— Вы о прогулке? Боюсь, тут вам придется обойтись без меня. Мистер Джонсон для этого подходит куда лучше, да и места здешние ему знакомы до мелочей.

Джуди вспомнила бандитскую рожу со шрамом, наглые волчьи глаза и громадные ручищи. И с ним она должна идти в темный лес? Не лучше ли ограничиться садом и домом? Сказку про Красную Шапочку она помнила очень хорошо.

Стил заметил ее замешательство и усмехнулся.

— Не судите поспешно, Джуди. Рэй Джонсон вряд ли выиграет конкурс красоты, в хороших манерах его обскачет даже какой-нибудь ковбой из Техаса, но если вам потребуются твердое плечо и верное сердце — это только к нему. Мы с ним знакомы тысячу лет, и я не просто ручаюсь за этого человека. Он — мой друг.

— Хорошо. Если вы так говорите — хорошо. Но вчера он меня чуть не вывалил в кювет.

— За это мы его пригласим на званый ужин в вашу честь. Он терпеть не может есть ножом и вилкой. Это самое лучшее наказание. Если вы готовы к экскурсии, давайте вашу руку.

Джуди величаво (по крайней мере, она на это надеялась) поднялась из-за стола и почти спокойно вложила тонкие пальчики в теплую, широкую ладонь Стила.

Боже, как это было приятно! Она немедленно почувствовала себя королевой.

Они тронулись в путь, начав с гостиной. Стил уверенно и небрежно ехал чуть впереди, показывал и рассказывал, а Джуди внимательно следила за тем, чтобы не раскрыть рот.

Обстановка дома потрясала. Африканский колорит присутствовал во всем, но в него абсолютно органично вписывались шедевры европейской живописи, антикварные безделушки и старинные китайские вазы. В том, что все это было подлинным, сомнений не возникало.

Джуди не успевала наглядеться на шелковый текинский ковер, как Стил уже показывал ей вазу эпохи Мин, а со стены лукаво ухмылялся купидон работы Челлини. Книжные шкафы ощутимо пахли древностью и шоколадом, золотые обрезы таинственно мерцали, и гравюры Дюрера тактично напоминали, что в доме живет образованный и немного меланхоличный — в силу обстоятельств — человек.

Оружейная комната скалилась клыками хищников, на пестром африканском ковре висели скромные и заслуженные винтовки и винчестеры, кривые сабли скрещивались с дамасскими кинжалами.

Местные боги и божки смотрели на Джуди Саттон своими вытаращенными или, наоборот, прищуренными глазками, разноцветный и яркий головной убор масаев элегантно маскировал бронзовый светильник, в воздухе пахло то пряно, то свежо, то горьковато, то утонченно.

В этом доме не было экспонатов, обстановка жила своей жизнью и позволяла вторгаться в эту жизнь живым существам. Худощавый изящный зверек, которого Джуди приняла за искусно вырезанную статуэтку кошки, неожиданно мяукнул и стрелой вылетел из комнаты, на прощание сверкнув абсолютно тигриным взглядом…

А потом они вышли в сад, и Джуди разом забыла о несметных богатствах дома. Алые, голубые, желтые, белоснежные, лиловые, черные, розовые — каких только здесь не было цветов! Английский газон скромно напоминал о себе крохотной лужайкой, посреди которой неожиданно взмывал в небо бело-желтый взрыв дикой жимолости.

Невиданные фрукты свисали с ветвей вперемешку с цветами, и огромные бабочки сказочных расцветок величаво взмахивали крыльями. Ни у кого язык не повернулся бы сказать, что они порхают — нет, они парили!

В зарослях самого обычного английского шиповника (всего и разницы, что цветки раза в три крупнее и душистее) скрывался маленький фонтан, за ним прятался в траве крошечный грот, а в нем сидела изумрудная лягушка с алыми щеками и золотыми глазами. Джуди не успела восхититься такой изящной парковой статуэткой, как лягушка торопливо сглотнула и сиганула в кусты.

Джуди не удержалась и завизжала — от неожиданности и восторга.

Стил рассмеялся, и девушка быстро повернулась к нему. Ее серые глаза сияли, щеки раскраснелись, волосы отливали красным золотом. Она прижала руки к груди и срывающимся от счастья голосом произнесла:

— Вы волшебник, Эндрю! Я хожу по самому настоящему Эдему, я попала в сказку, и хозяин этой сказки — вы. Спасибо, спасибо вам! Страшно подумать, я ведь могла прожить всю жизнь и даже не узнать, что существует такая красота!

Стил взял ее руку, прижал к своей груди и ответил негромким и тоже взволнованным голосом:

— Благодарить должен я. Мне кажется, что вы вернули мне радость жизни. Сегодня я увидел свой дом совершенно другими глазами. Все краски стали ярче, и это — благодаря вам, Джуди. Я так рад, что вы здесь, со мной.

Они замолчали, не в силах справиться с волнением. Птицы надрывались в душистых зарослях.

Сквозь густые ветки магнолии на Стила и Джуди неотрывно смотрели темные, словно африканская ночь, глаза без белков.

Если бы этот взгляд мог видеть кто-то еще, он бы немедленно заявил в полицию.