Люди и боги. Избранные произведения

Жизнь и творчество Шалома Аша

Шолом Аш своим большим дарованием существенно обогатил еврейскую литературу. Его перу принадлежат двадцать пять романов, свыше десяти пьес, множество новелл, миниатюр, зарисовок и рассказов, два философских трактата, эссе, репортажи, публицистические статьи.

Произведения писателя пользуются известностью среди читателей многих народов. Их переводили на русский, польский, немецкий, румынский, французский, испанский и английский языки. Согретые теплом большого человеческого сердца, проникнутые глубоким лиризмом, они сочетают в себе романтическую приподнятость с широтой реалистического охвата, тончайшую иронию — с психологической вдумчивостью.

На творчестве Аша лежит печать острых противоречий. Сложные явления общественной жизни XX века он пытался укладывать в прокрустово ложе мировоззрения, сложившегося под влиянием социального пафоса библейских пророков и протестантских идей хасидизма. Ложные учения и теории препятствовали верному пониманию подлинных причин общественных конфликтов. Но наперекор своим философским заблуждениям, он, как всякий большой художник, правдиво изображал действительность современного ему мира, и поэтому многие его герои питают ненависть к насилию, стремятся к свободе и свету. Вместе с ними, разделяя их радости и печали, страдает и борется Аш. Страницы его лучших книг — это обвинительный акт голоду и нищете, духовному и моральному убожеству и иным уродливым явлениям общества наживы и эксплуатации.

Шолом Аш, писал М. Горький, «на мой взгляд, самый даровитый из современных писателей-евреев…»[1]

Не случайно реакция часто обрушивалась на писателя со злобными нападками или устраивала вокруг его имени заговор молчания. Однако творчество Аша живет и будет жить, ибо оно принадлежит прогрессивным людям мира, умеющим высоко ценить и бережно хранить подлинные ценности культуры.

Шолом Аш родился 1 января 1880 года в маленьком городке Кутно между Познанью и Варшавой. Детские годы писателя протекали в атмосфере религиозности. Отец его принадлежал к духовному сословию и стремился привить своему сыну глубокую любовь к религиозным литературным памятникам. Под наблюдением отца мальчик усердно изучал Библию. Он на всю жизнь запомнил сказания и легенды, исторические фигуры и мифические персонажи Ветхого завета. Но Библия уводила в глубокую древность, а молодого Аша волновал мир современный, его окружавший. И эту жажду знаний он утолял, черпая их из светских книг. Его верными друзьями и собеседниками стали Лев Толстой, Гоголь, Диккенс, Гете. Произведения этих великих мастеров слова сыграли значительную роль в формировании его эстетических взглядов и убеждений.

К восемнадцати годам Шолом Аш покинул родной городок и переехал во Влоцлавек, где давал частные уроки еврейского языка, чтобы заработать на хлеб насущный.

Первую новеллу Аш написал на языке иврит. В 1899 году он отвез ее в Варшаву и показал жившему там известному еврейскому писателю Ицхоку Лейбушу Перецу. Ознакомившись с зарисовками начинающего художника, Перец сказал ему: «Рассказ сам по себе ничто, если писатель своим героям не вынес справедливый приговор», и посоветовал Ашу писать не на древнееврейском, а на понятном народу современном языке — идиш. Именно на этом языке и раскрылся его талант.

Воодушевленный Перецом, юный писатель возвратился во Влоцлавек и вдали от шумной Варшавы создал небольшое по объему произведение «Мойшеле», опубликованное в 1900 году.

«Мойшеле» — автобиографическая новелла. В ней живет мечтательный мальчик, влюбленный «в красное красивое небо», задумывающийся над судьбой близких ему взрослых людей. Вечно занятые хлопотами, связанными с устройством скучного, однообразного быта, они не замечают ни неба, ни других красот природы. В этой несколько сентиментальной новелле уже звучат призывы к моральному очищению. Тема нравственной чистоты и в дальнейшем будет постоянно занимать художника — к ней он возвращается не раз в своих драматических произведениях и романах.

С появлением в печати «Мойшеле» Аш обосновался в Варшаве. Первая литературная публикация не вскружила ему голову. Аш не торопился писать. Он пристально присматривался к жизни. Много читал. С исключительной энергией и упорством изучал произведения «дедушки еврейской литературы» Менделе Мойхер-Сфорима и его «внука» Шолом-Алейхема, знакомился с творчеством польских писателей.

Профессор Станислав Пигон в своих комментариях к недавно опубликованной им переписке Аша с художниками и писателями Польши подчеркивает, что в формировании личности Аша немалую роль сыграла польская художественная интеллигенция. С. Пигон с полным основанием говорит о том, что Аш долго находился под благотворным влиянием Станислава Виткевича, Стефана Жеромского и Болеслава Пруса.

Первым произведением Шолома Аша, обратившим на себя внимание критики, была повесть «Городок», опубликованная в 1904 году. В ней молодой писатель рассказывает о физически крепких, духовно красивых людях Городка, живущих по законам, исстари установленным их богом и законодателями. Взращены они на доброй земле, у берегов мутных рек, в садах, где влажная прохлада и фруктовые деревья. Их загорелые лица словно отлиты из массивной бронзы. «Каждый имеет дюжину детей и проживает свои сто двадцать лет, не зная горя и страданий». В повести отсутствует тема нищенской сумы, тема, которой так много внимания уделили и своем творчестве Менделе Мойхер-Сфорим и Шолом-Алейхем. Аш идеализирует «верхи Городка», не замечая ни жестокости, ни бессердечия «образованного» и зажиточного еврейского мещанства. Он не понимал, что Польшу XX века, вступившую на путь бурного капиталистического развития, раздирают внутренние противоречия, что в ее городах и селах происходит резкая общественная дифференциация и острая классовая борьба, не замечал бездны социального горя, не задумывался над тем, что добро для одного является злом для другого. Писатель не терзался вопросом, как избавить людей от нищенской сумы, как изменить общество, основанное на принципе «либо ты грабишь, либо другой грабит тебя».

Шолом Аш как-то сказал, что темой «Городка» пронизано все его творчество. Действительно, настроение повести «Городок» присуще многим произведениям Аша. Ярко оно выражено, например, в рассказах «Богач Шлойме» и «Койлерский переулок». В характере лиц палестинских очерков и библейских повествований также заметны черты персонажей повести «Городок». Да и книга «В пламени тернового куста», написанная в 1946 году и ставшая своеобразным реквиемом жертвам фашизма, во многом воссоздает образы «Городка». Антифашистские новеллы этой книги проникнуты тревожными раздумьями писателя о судьбах человека и цивилизации. Показывая зверства нацистских каннибалов в мрачные годы гитлеровской оккупации Польши, Аш поднимается до широких обобщений, гневно протестует против войны и насилия.

Почти одновременно с повестью «Городок» увидело свет первое драматическое произведение Аша — двухактная пьеса «По течению». В беседе с польским литератором Стефаном Наперским Аш вспоминал: «Когда я впервые приехал в Краков и Закопане, мною заинтересовались С. Виткевич, профессор Алиновский, Жеромский. Они знали меня по польским переводам моих новелл. В то время я дебютировал со своей пьесой „По течению“, которую решила перевести на польский язык жена Виткевича»[2]. Первое сценическое создание Аша осталось незамеченным как для еврейского, так и для польского театра. Зато вторая его пьеса «Мошиахс цайтн»[3] в переводе Евг. Троповского была поставлена в Петербурге в театре В. Ф. Комиссаржевской.

Огромный успех выпал на долю третьей драмы Аша «Бог мести». Герой этой пьесы Янкель Шапшович, содержатель дома терпимости, стремясь прикрыть именем бога свои темные дела, заказывает свиток священной торы, чтобы сделать его охранным талисманом для своей дочери. Но талисман не помогает, и она оказывается среди девиц публичного дома.

Пьеса явилась выражением протеста против святош, а вместе с ними и против бога и вызвала множество нападок на автора со стороны клерикалов и мещан. Она обошла многие сцены Западной Европы и России. Привлекла она внимание и советского театра — первой значительной ролью С. Михоэлса была роль Шапшовича.

Театр Аша с исключительной экспрессией рассказывает о распаде патриархальных основ еврейской семьи, раскрывает внутренний мир людей, вступивших в непримиримый разлад с местечковым бытом.

К апреле 1905 года писатель участвовал в демонстрациях рабочих Варшавы.

Революционные выступления народных масс Аш отразил в зарисовках «Моменты дней свободы». Они написаны с большим подъемом. Писатель всецело на стороне народа, он удивительно верно подметил, что революция для пролетариев — праздник: «Празднуй, беднота, свой праздник, свой красный праздник…»

Красное знамя, писал Аш, указывает путь. Это рабочее знамя. «Темной ночью во мраке погреба мать-Нужда сучила нитку, сестра-Чахотка нитку заправила в станок, а братец-Голод ткал полотнище знамени.

В кровь макали нитки, в кровь убитых, в кровь нищих, затравленных нуждой и безысходной бедностью».

Такие слова мог сказать только тот художник, который чувствовал, что именно революция может внести свежую струю в затхлый мир самодержавной России. Но ясным сознанием того, что революция призвана коренным образом изменить частнособственнический строй Российской империи, Аш не обладал. Наоборот, ему дороги были «полупролетарии-полухозяйчики», цеплявшиеся за свое добро и молившиеся всевышнему о его приумножении.

В годы реакции писатель уходит от больших проблем. Он ищет луч света и «искру добра» в древней истории народа. Впечатления от занятий древностью легли в основу занимательно написанных страниц повести «Разрушение храма», страстных диалогов пьес «Амнон и Тамар» и «Дочери Иевфая». В этих произведениях писатель обращается к далекому прошлому, восхищается ветхозаветной стариной, святостью ее людей, как бы противопоставляя «высокое» человеческое начало древней истории бесчеловечному миру новой действительности.

В 1909 году Аш приехал в США. Новый Свет, где наряду с роскошью господствовала безысходная нищета, где уродливые формы развитого капитализма были выражены ярче всего, предстал перед его глазами в мрачных красках. Под тягостными впечатлениями всего увиденного Аш создал повесть «Америка», в центре которой — трагическая судьба еврейского мальчика из Польши.

Произведения Горького из цикла «В Америке» помогли Ашу разглядеть неимоверные страдания миллионов людей Нового Света, скроенного, по существу, на эксплуататорский лад Старого. Аш показал, как «маленькие люди» российских местечек в тяжелой борьбе за свое существование в большом капиталистическом городе постепенно освобождаются от наивных иллюзий, будто США являются страной обильного счастья и полной свободы.

Жестокость и бездушие капиталистического строя, уничтожающего все, что дорого писателю, гонит его из города в город, из страны в страну в поисках «красивой и нравственной жизни». Растерянный Аш в канун первой мировой войны появляется в Иерусалиме, потом поселяется в Париже, а в конце 1914 года возвращается в Нью-Йорк.

«Странное дело, — говорит Аш, — сидя в Америке, я ни на секунду не перестаю видеть Польшу». Но в стране, где все находятся во власти «Желтого дьявола», писатель иными глазами увидел свою «старую родину», свой «Городок». После долгих лет идеализации мещанских верхов «Городка» он опускается на его дно и в 1917 году создает первый социальный роман «Мотке-вор», в основе сюжета которого лежит столкновение голодных «низов» с сытыми «верхами»

Носильщик Либ и его рыжая Златка с трудом отвоевали себе угол в подвале заброшенного дома. Златка рожала каждый год, но спустя восемь дней после очередных родов переводила своего ребенка на кормление из рожка, а сама шла в кормилицы. В убогой и нищенской атмосфере подвала жил ее сын Мотке. С искренней тревогой за его судьбу Аш показывает, как суровая житейская обстановка привела Мотке «на самое дно», где он вырос в анархического бунтаря.

Аш не понимал, что слепое восстание одиночки против сытого мещанства и самодовольного купечества обречено, что революционная борьба требует организованности. Сочувствуя возмущению Мотке, он не видел возможности реализовать справедливые чувства своего героя иначе, как путем ограбления тех, кто измывается над добрыми и покорными тружениками. Своими налетами на грабителей «плодов чужого труда» Мотке, по мысли автора, становится справедливым мстителем за социальное зло.

При всей ограниченности мировоззрения Аша его роман «Мотке-вор» свидетельствует, что писатель расстается с иллюзорными представлениями о трогательном единении и патриархальной целостности еврейского народа, которые раньше ему казались извечными и незыблемыми.

Вслед за романом «Мотке-вор» Аш выпустил в свет роман «Дядя Мозес», открыв им серию произведений большой формы («Мать», 1923; «Электрический стул», 1924; «Возвращение Хаима Ледерера», 1927; «Уголь», 1928; «Ист-ривер», 1947; «Гроссман и его сын», 1954), в которой изобразил мучительный процесс приспособления эмигрантов к общественным условиям «машинного рабства» Америки.

Ранний Аш находился в плену местечкового быта, идеализировал «народную жизнь», неправомерно защищая ее от разрушительных влияний буржуазной урбанистской культуры. Зрелый же Аш, соприкоснувшись с жизнью большого капиталистического города, стал обличать его уродства, выступать поборником социальных преобразований.

Наиболее выдающееся произведение упомянутой серии — роман «Мать».

Название романа рождено одной из ведущих тем Аша. Продолжая традиции классической еврейской литературы, писатель в своем творчестве особое внимание уделил еврейской женщине. И если Шолом-Алейхем заклеймил консерватизм семейных отношений в быту евреев, а Перец рисовал пробуждение чувства человеческого достоинства в забитой еврейской женщине, то Аш стремился показать ее великую созидательную силу и роль во всех сферах общественной жизни.

Романист вводит нас в дом, где еще с благоговением читают библейские свитки и свято исполняют религиозные обряды. Но основы старой жизни здесь уже подточены. Синагогальный чтец Аншл не в силах прокормить семью, он часто приходит домой с пустыми руками… Денег ни гроша. Как накормить голодных детей? Вот тогда-то жена его Соре-Ривке и обращается к своим «помощникам»— к горшкам. «Удивительные у матери горшки, — пишет Аш. — На первый взгляд они самые обыкновенные, как всякие иные горшки, — глиняные, дочерна закопченные, обожженные пламенем… И все же они не такие, как все прочие горшки. Ничего, кажется, уже нет в них — ни на дне, ни у краев, ни на стенках, тем не менее мать умеет раздобыть из них ужин. Мать умеет „доить“ свои горшки, как доят, простите за сравнение, корову. И горшки никогда ей не отказывают. Она дает горшкам воду, а они ей возвращают суп, вчерашний борщ; она эту воду в горшках кипятит, а они ей дают яства, царские деликатесы. Чтобы воздействовать на свои горшки, у матери есть верное средство — вздох; горшкам совершенно достаточно услышать вздох матери, он для них нечто вроде колдовского слова, которым она заклинает их, и горшки выдают из себя ту убогую малость пищи, которая ей нужна, чтобы накормить своих едоков».

Однако дети, которые питаются мамиными вздохами, сваренными в горячей воде, не желают жить по-старому. Старший сын Аншла — заготовщик. В Крушневице или Жахлине ему работу не достать, и он мечтает об Америке, где «рабочему человеку ол райт».

В начале романа писатель раскрывает бытовые и нравственные истоки, способствовавшие превращению детей «Городка» в наемных рабов Нью-Йорка.

Соре-Ривке — робкая, униженная религией женщина, лишенная всяких прав, — персонифицирует уходящую эпоху. Единственный друг, понимающий ее, — дочь Двойреле. С первого дня, как только Двойреле стала осмысливать окружающее, ннкто так не знал всех горестей матери, как она. «Мать и дочь, — говорит Аш, — были друг другу так близки, точно обе составляли одно существо». Но интеллектуальное превосходство дочери отличает ее от матери, от еврейских женщин прошлого; она не желает быть жертвой, она хочет стать преобразователем жизни.

Двойреле — швея. Она далека от «божьих» учений отца. В формировании ее личности важнейшую роль сыграл рабочий Генех. Это он научил ее сверять свои поступки с вопросом «ради чего?». Писатель жизненно правдиво воспроизвел историческую и бытовую атмосферу, породившую появление другой Матери, женщины современной ему эпохи: умной, хорошо сознающей свою силу и свой долг. Двойреле начинает видеть социальное зло, ибо и здесь, в Америке, ее семья загнана в подвал и влачит беспросветное существование. Девушка трудится с утра допоздна. А зачем? Чтобы обогатить толстосумов? Она поступает в школу, получает образование, ее духовный мир становится сложнее. И, естественно, логика жизни толкает Двойреле на путь борьбы с несправедливостью. Но Шолом Аш уводит героиню от актуальных политических проблем. Влюбленная в скульптора Бухгольца, способная на большое чувство, она все свои силы и знания отдает ему, видит свой долг в том, чтобы внушить любимому мысль о необходимости создавать изваяния, которые имели бы глубокий смысл и служили бы высоким идеалам гуманизма. А когда в их отношениях намечается разрыв, Двойреле безропотно покидает дом Бухгольца. «Она ушла, — говорит Аш, — чтобы где-нибудь в другом месте выполнить сокровенный долг, перешедший к ней в наследство от ее матерей…» Таким образом, социальная направленность произведения приобретает расплывчатость, заглушается проповедью надысторического долга Матери.

В романе много колоритных фигур. Составляя органическую картину жизни большого капиталистического города, они усиливают динамичность сюжета, его общественное звучание.

Романам Аша, обычно, не присуща строго продуманная композиция. Однако они всегда отличаются остротой сюжета, вмещающего многоплановую социально-этическую проблематику, и, как правило, содержат органически вплетенные новеллы, обогащающие реалистический фон повествования.

Аш беспредельно любит человека высокого духа, гордого и независимого. Именно потому у него так сильно звучит тема взаимоотношений бога с человеком.

В новелле «Моя прекрасная любовь» Аш с юмором рассказывает о том, как один из ее героев до пятнадцатилетнего возраста «молился набожно и подолгу, целые дни просиживал над фолиантами и шел по жизни путем благочестия». А потом что-то «переломилось». Он начал сомневаться в существовании бога, в смысле молитв. Прочел к тому времени несколько светских книжек. Но не столько эти книжки пробудили в нем сомнения, сколько собственные его раздумья. Он размышлял о вселенной и о человеке, о боге и его назначении… И для чего соблюдать правила благочестия? И что богу до грехов человеческих?.. В пятнадцать лет он бродил и раздумывал о цели существования мира…

В своих произведениях Аш много писал о религиозной разобщенности и кровавой вражде людей из-за «истинной» веры, разоблачал бесчестную, аморальную торговлю богом. Конечно, атеизм Аша нельзя считать глубоким. Но Аш, несомненно, был антицерковником. Он высмеивал лицемерие и жадность защитников «божьих порядков», клеймил тупость и коварство фашистских громил, низменные инстинкты гитлеровских молодчиков, опоясанных ремнями со словами: «С нами бог».

Свое отношение к религии Аш выразил и в ранней новелле «Люди и боги». Живут две женщины под одной крышей. Боги у них разные. Одна молится Иегове, другая Христу. Церковь и синагога враждуют между собой, их боги ненавидят друг друга. И женщинам, согласно религиозной морали, полагается быть в состоянии войны. Но единая, трудом отмеченная судьба этих женщин объединяет их на каждом шагу. Они трогательно заботятся друг о друге, помогают друг другу, делятся последним куском хлеба. Их взаимоотношения, вопреки религиозным проповедям, зиждутся на неизменном согласии и прочном мире.

Для Аша война религий носит надуманный, искусственный характер. Люди, по его глубокому убеждению, нуждаются друг в друге, хотят, могут и должны жить в дружбе, на началах справедливости и гармонии, — этот вывод можно сделать, читая многие произведения писателя. В «Карнавальной ночи», например, Христос появляется в местах погрома, чтобы сострадать людям, униженным чиновниками в рясах во имя христианства. И в рассказе «Христос в гетто» богочеловек сходит с креста, чтобы надеть на себя одежду, пропитанную кровью убитого немецким фашистом раввина, и выразить тем самым свое сочувствие загнанным в гетто евреям.

В романе «Мать» Генех спрашивает: почему бог создал инородцев и евреев? Различные верования? Он ведь всемогущ, почему он не сделает так, чтобы все в него верили? «Кто может меня убедить в правоте евреев, в том, что именно они служат истинному богу?» Поставленные вопросы содержат свой логический ответ. Бог евреев — вымысел. Но только ли иудейский бог?

Размышления Аша о религии обнаруживают его гражданское беспокойство, его неутомимый поиск идеала добра и справедливости. С этой точки зрения особенно интересен его роман «Человек из Назарета», в котором Аш пытается выяснить идеологические и исторические предпосылки появления христианства.

По свидетельству прогрессивного американского критика Н.Майвеля, писатель собрал по интересовавшему его вопросу целую библиотеку, содержавшую свыше шестисот томов. И только после серьезного изучения этих материалов приступил к созданию романа.

Роман «Человек из Назарета» увидел свет в 1940 году. Выпукло и красочно живописует Аш древнюю Иудею, показывает ее упорную борьбу против захватнических устремлений рабовладельческого Рима. В саркастических тонах изображает писатель моральное падение властителей Иудеи и одичание римских захватчиков.

В романе действуют представители различных слоев древне-иудейского общества — городская знать и духовенство, законодатели и священнослужители, проститутки и раби, трудовой люд и попрошайки. Среди них человек из Назарета — обыкновенный, ничем не приметный проповедник. Такие, как он, сотнями бродили по дорогам разграбленной и растоптанной Иудеи. В нем нет ничего сверхъестественного. Вся история с пророком из Назарета, объясняет иерусалимский первосвященник римскому начальнику провинции, «не стоит того, чтобы тратить на нее нервы. Если всех появляющихся у нас в огромном количестве пророков и учителей мы приняли бы всерьез, то нам ничего не оставалось бы делать, как только воевать с тенями. Лучший способ борьбы с фантазерами и мессиями — это дать им полную возможность высказаться, выговорить всю свою дурь. Наговорившись вдоволь, они умолкают, так как устают сами или утомляют своих слушателей. И дело с концом. Но стоит одного из них начать преследовать, как он немедленно приобретает славу мученика и простой народ превращает его в святого».

Увлеченный историческим разворотом событий, писатель показал, что не кротость и смирение Иисуса из Назарета, а ожесточение народных масс, приведшее к бунту, утвердило новое религиозное учение. Угнетенные массы, подметил Аш, потерпевшие поражение в открытой войне против римских и иудейских притеснителей, жадно искали чуда. Они верили, что только чудо может спасти их от подлости реальной жизни. И потому охотно шли за новым пророком, который с Ветхим заветом в руках взывал к состраданию тех, кто томился под бременем деспотизма, и обещал небесные награды за земные невзгоды.

В романе «Человек из Назарета» нашла выражение убежденность Аша в том, что «фабрика богов» находится не на небе, а на земле, и что мифы и легенды о распятии и воскресении Христа выдуманы для того, чтобы ожесточать людей и толкать их друг против друга. Своим произведением, хотя и написанным на материале возникновения христианской идеологии, еврейский писатель ратовал за мир и дружбу между народами, — за самое жгучее требование современности.

В годы второй мировой войны Шолом Аш чаше всего выступал в качестве публициста. Он осознал освободительную миссию Советской армии и призывал к всесторонней поддержке ее усилий в борьбе с коричневой чумой. Вторая мировая война его многому научила. Он горячо надеялся, что победа над фашизмом создаст условия дружбы и братства между народами. «Дурные традиции отдельных людей и народов, — говорил он, — должны быть истреблены. Необходимо установить тесный контакт между странами и народами, контакт, основанный на доверии, взаимопонимании и взаимоуважении».

Последнее десятилетие творчества писателя (1947–1957) отмечено углубленными философскими размышлениями о справедливом и несправедливом. Разочарованный в моральных ценностях буржуазного мира, Аш вновь обращается к библейской древности— создает романы «Мария» (1949) и «Моисей» (1951), пишет первые главы большой повести «Рахиль и Яков», оставшейся незаконченной. На этих произведениях лежит печать оторванности от реальных человеческих судеб, от конкретных социальных конфликтов. И все же вызваны они к жизни стремлением художника утвердить светлые, гуманные идеалы. Именно поэтому, как свидетельствует секретарь Аша Розенберг, в последние годы жизни писателя клерикалы и националисты «клеветали на него, измывались над ним, требовали анафемы». Злобные нападки врагов осложняли его жизнь. Но и в самых трудных условиях он не изменил своим принципам гуманизма и вольномыслия.

Умер Шолом Аш в Лондоне 10 июля 1957 года.

Уже на склоне лет писатель говорил: «Культура — это не религия. Религия статична, культура динамична. Культура — это развитие, постоянный прогресс. Наша же культура на языке идиш была и является культурой для трудового человека… Еврейская литература может существовать и развиваться только при условии, если она будет на стороне прогресса и займет передовые позиции в борьбе за счастливое „завтра“ не только для евреев, но и для всех людей мира».

Замечательный художник Аш глубоко верил в победу правды и добра над фанатизмом и жестокостью. Своим творчеством он пробуждал активность и мужество народных масс в их борьбе за торжество разума, света и справедливости.

М. Беленький