М+Ж. А черт с ним, с этим платьем!

Попытка третья Театры, банкеты, блондины в смокингах

Когда Наташка ушла, я еще полчасика поплакала, а потом решила включить радио.

– Доброе утро, дорогие москвичи! Сегодня понедельник, тяжелый день, но, несмотря на это, многим из нас сейчас придется встать и отправиться на работу!

Ужас! Кошмар! На работу! Мне же на работу! Я посмотрела на часы. До начала рабочего дня остался час. А я в Москве. А пошли они все! Набрала номер директора.

– Алло, здравствуйте, Петр Александрович. Это Катя. Я сегодня на работу не приду.

– Ты заболела? Ты неважно выглядела вчера.

– Нет, я не заболела. Я уехала. В Москву. Извините.

– Насовсем?..

– Нет. Не знаю. Хотите, увольте меня за прогул, но я не приду (я заплакала). Не могу…

– Так… Так… Кать. Сколько тебе нужно времени? Неделя? (Всхлип.) Две недели? О'кей! Считай, что это отпуск за мой счет. Ты, это… не раскисай. Привет столице!

Весь день я провела лежа на диване и жалея себя. Никто и никогда меня столько не жалел! Я стала абсолютным чемпионом по жалению!

Вечером пришла Наташка и показала мне себя со стороны, причем в прямом смысле слова. Зеркало под нос подсунула. А еще подруга называется!

Увиденное меня настолько впечатлило, что я перестала рыдать. Побоялась, что еще немножко, и глазки с лица исчезнут совсем.

Наташка принялась меня тормошить и в итоге отправила в магазин.

– Иди, иди, развеешься. Купи хлеба и тортик. И кетчуп. И выпить. Тогда не будет вызывать подозрений твой вид. Девушка за опохмелом пришла. В девять вечера это вызовет уважение. Слушай, ты хоть причешись.

– Ай…

– Что, так и пойдешь в этих штанах?

– Ай…

– Да как это: «Ай»?! Иди переоденься, а то тебя арестуют за бродяжничество. И губы накрась. Хотя бы.

Спорить было лень. Я переодела штаны, причесалась, накрасила губы и пошла в магазин за тортиком и кетчупом.

На улице хорошо, тепло, просто вечер для свиданий… Так, об этом не думать. А куда бы мне пойти? Наташка говорила, в «Перекресток».

Шла я медленно, просто плелась нога за ногу, оказывается, соскучилась по свежему воздуху. Подошла к центральному входу «Глобал сити», увидела там толпу людей, решила, что нет, туда не хочу, зайду прямо в гастроном. Ну их, еще знакомых встречу. Хотя кого я могу в Москве встретить? У меня тут и знакомых-то нет. А нет, есть! Сергей. Я оглянулась по сторонам и… увидела Сергея. Сердце остановилось. Но потом мужик повернулся ко мне спиной, это оказался совсем даже и не он. Этот был с женой и ребенком. При виде чужого счастья я уже привычно захлюпала носом. «Ну и фиг с ним, с „Перекрестком",– решила я,– пойду в „Седьмой континент"».

Через полчаса после того, как я ушла из дома, мне позвонила Наташка.

– Где ты шляешься?

– В магазин иду.

– В какой?

– В «Седьмой континент». Я решила чуть-чуть прогуляться.

– Черт!..

– Ты чего?

– Ничего, это я не тебе. Это я обожглась. Иди давай, есть очень хочется.

Когда я вернулась, Наташка была явно не в духе. Ворчала, бурчала, с кем-то созванивалась, бурчала и ворчала в трубку. Наконец сказала:

– Ладно, утро вечера мудренее. Пошли спать.

– Не хочу.

– Надо. Поспишь, может, будешь выглядеть поприличнее.

На работе все тактично делали вид, что я вернулся из командировки, а не из загула. Но поблажек не делали – навалились скопом прямо от порога. Младшие редакторы, наученные горьким опытом, вцепились мертвой хваткой и не отстали, пока я не поснимал все вопросы и не позвонил всем нужным людям. Зам по производству обрушил на меня кипу неподписанных макетов, а художник – пачку неутвержденных обложек. Рабочий почтовый ящик был забит корреспонденцией, требующей немедленного реагирования. В самые неподходящие моменты возникал зам по маркетингу и сообщал, что 800-страничный фолиант по MathCAD почти продан и нужно срочно напрягать автора, чтобы он скорее сдал рукопись второго издания.

Я извивался, принимал решения, тут же задумывался и отменял их, давал обещания, которые не собирался выполнять, – словом, наверстывал упущенное. К концу дня я был настолько взвинчен, что на вопрос секретарши Людочки: «Сергей Федорович, а вам не нужен билет на завтра в „Сатирикон"?» бодро откликнулся:

– Конечно, займусь этим… э-э-э… в среду!

– Но билет на завтрашний вечер! – робко возразила Людочка.

Она работала у нас уже полгода, но меня почему-то побаивалась. Наверное, потому, что я обычно опаздывал и пролетал мимо нее с крайне озабоченным видом.

Я понял, что ляпнул что-то не то, и поправился:

– Я имею в виду послезавтра утром… То есть как на завтрашний?

– В «Сатирикон».– Испуганная секретарша говорила кратко. – Один билет. На завтра. Я сама хотела, но у меня ребенок заболел.

Я потряс головой, избавляясь от рабочего угара.

– Ага, – сказал я, – значит, есть билет в «Сатирикон» и ты мне его предлагаешь?

Людочка радостно замотала крашеной головой.

Идея мне понравилась. В театре я не был лет сто, а уж в одиночку – все двести. Это было знамение. По крайней мере, я так решил.

И это было не единственное знамение сегодня. Сначала я встретил почти у своего подъезда Маринку – одноклассницу, за которой ухаживал целый месяц в седьмом классе. Она сильно раздобрела, буксировала коляску с живым ребенком внутри и мне искренне обрадовалась. Как показали дальнейшие события, радость была небескорыстной: Маринка попросила помочь ей сходить в магазин. Это было кстати: за неделю я выел все свежие продукты и часть несвежих. Моя первая (или вторая?) любовь осталась такой же бестолковой, как и в седьмом классе, когда отвергла мои притязания из-за якобы малого моего роста. Всю дорогу Маринка выясняла по мобильнику, что именно нужно купить, и выяснила, что все уже куплено и можно никуда не ходить.

Во время нашего шоп-тура случилось еще одно знамение: я увидел Катю. Ту самую провинциалку, которая так эффектно побеседовала с Машкой. Правда, ее лицо мелькнуло где-то на периферии зрения, а Маринка тащила меня вперед с настойчивостью маневрового паровоза, так что полной уверенности в реальности видения не было.

Запасаясь провиантом, я упорно думал о Кате. Меня вдруг заинтересовало, что с ней, как она поживает и не обижается ли на меня. За что? Глупый вопрос. Женщины обижаются не по конкретной причине, а по необъяснимой особенности своей натуры.

Дома я ломанулся к компьютеру, даже не выгрузив продукты. Проверил почту, попутно удаляя всякую лабуду. Письма от Кати не было. Тогда я написал сам. Кратко, не вызывающе, вполне доброжелательно.

Потом немного походил по кухне, распихал еду по шкафам и в холодильник, и представил, что в углу за столом сидит Катя, поглощает йогурт (люблю женщин, которые хорошо питаются) и рассказывает, что у нее там как было сегодня на работе…

М-да… Вот до чего доводит длительное воздержание. Жениться вам пора, барин.

Поскольку комп еще гудел, я отработанным движением загрузил «Лабиринт» и перечитал вчерашний кусок.

И он мне не понравился. Какой-то вымученный, сплошной сюжет, никакой литературы. Бесконечные отблески пламени, которые пляшут на суровых лицах и неистовая борьба Добра со Злом. Даже не Добра со Злом, а Добра и Зла – со всем, что шевелится.

Я вздохнул и прибег к испытанному способу: открыл новый файл и стал строчить, не слишком задумываясь над текстом:

Обычно такое сочинительство отвлекало меня на полчаса-час, после чего можно было снова возвращаться к героическому побоищу магов, эльфов и земных стихий. Однако на сей раз я увлекся не на шутку: меня утянул простой, неспешный мир, в котором хуторяне пахали, запрягая в соху антигравы, а товары выменивали у говорливых Мародеров из неблизкого Города…

Очнулся я оттого, что за окном светало. На работу нужно было идти обязательно. И еще в театр.

На следующий день начался отходняк. Проснуться я не могла, видимо, нервы такой нагрузки не выдержали и теперь требовали передышки. Меня разбудил телефон, который настойчиво звонил минут десять.

– Да…

– О, ты проснулась?

– Нет.

– Вставай, а то театр проспишь.

– Какой театр?

– Я тебе взяла билет в театр. Ты хотела в «Сатирикон»?

– Да.

– Тогда просыпайся. Начало в семь. Заедешь ко мне за билетом, тебе в пять нужно выйти из дома. Можешь не успеть.

Я посмотрела на часы. Не поверила своим глазам. Посмотрела на другие часы.

– Наташ, что, правда полвторого?!

– Нет. Полтретьего. Ты часы не перевела. Просыпайся.

Я пыталась вспомнить, во сколько мы вчера легли. Получалось, что я проспала пятнадцать часов. Впечатляюще. Зато глазки на лице появились. Целых два.

Первым делом я, еще на автопилоте, включила компьютер. Он оказался первым электроприбором, который попался мне под руку. Включила и задумалась, а зачем? Ну, раз он все равно уже работает, решила проверить почту. И каково же было мое удивление, когда я обнаружила в ящике письмо от Сергея!

Честно говоря, я совершенно обалдела. То от него два месяца ни слуху ни духу, а то вдруг письмо. Причем тогда, когда я в Москве! Я даже проснулась.

Все-таки странные у нас отношения. С одной стороны, абсолютно отстраненные, а с другой – все время идет просто мистическая передача настроения. У меня сложилось полное ощущение, что он почувствовал, что мне плохо, и поэтому написал это письмо.

Первым порывом было ответить. Написать, что я в Москве. А потом руки сами отдернулись от клавиатуры. Ну, отвечу, и что? Опять Маша? Я за последнее время на женщин окружающих меня мужчин насмотрелась до одурения. Не хочу! Я собираюсь в театр, у меня сносное настроение, я нормально (если сравнивать со вчерашним днем) выгляжу. И все. Никаких Маш.

По природной лени поехал в театр на машине. Естественно, опоздал. Естественно, эти олухи не утерпели и начали без меня. Посадили меня на боковое место, откуда я и внимал Мельпомене, пытаясь разобраться в сюжете. Как любит спрашивать мой отец, входя в комнату с работающим телевизором: «Уже убили?» Спектакль оказался довольно смешным, хотя, на мой вкус, с недостаточно закрученной коллизией. Я тут же принялся в уме сочинять блестящую пьесу на похожую тему и остался собой доволен.

Я даже не пошел изгонять в антракте злых духов, занявших мое место. К концу спектакля получил удовольствие и полное право упоминать в компании: «Был тут давеча в „Сатириконе"…»

Боковое место оказалось очень кстати: на выходе я был одним из первых. Правда, на подходе к машине выяснилось, что портфель с бумагами и ключами остался в зале. Пришлось возвращаться.

И кого бы вы думали я встретил в дверях? Катерину Ивановну! Она возникла передо мной, словно джинн, вызванный с помощью электронной почты. Я так офигел, что даже не удивился. Вместо этого приказал ждать-здесь-никуда-не-уходить, метнулся за портфелем (к которому уже собирались вызвать минеров) и вернулся к видению по имени Катя. Видение послушно ежилось под порывами северного ветра.

– Ну что? – спросил я. – К подруге? Или как обычно?

По-моему, она не поняла намека. Вместо того чтобы подыграть, сузила празднично намазанные глазки и поинтересовалась:

– А ты сегодня один?

Я был один. Настолько один, что с радостью устроил ей автокруиз по улицам этого сумасшедшего караван-сарая… то есть, извините, столицы нашей Родины. Я заливался, как соловей, живописуя Кате прелести Лужкова как градостроителя, а моя пассажирка – даже эффектная в вечернем макияже – милостиво кивала головой, улыбалась в нужных местах, а еще умудрялась читать SMSKH И отвечать на них.

Если я в чем-то и завидую женщинам, так это в умении делать сто дел одновременно. А вы говорите «Цезарь»!

До театра я добралась без приключений. Вышла заранее, спокойно заехала к Наташке за билетом, подавила естественный соблазн поймать «мотор». Знаю я эти штучки, научена за годы командировок. В Москве есть только два надежных вида транспорта: метро и собственные ноги. Если рассчитывать на них, есть шанс прийти вовремя. Наши провинциальные привычки ловить такси, если опаздываешь на десять минут, здесь выливаются в двухчасовую пробку в получасе ходьбы от места встречи. Так что я явилась даже заранее, в 18.55 уже сидела на своем месте и изучала программку, причем все силы уходили на то, чтобы не думать о том, что первый раз в жизни я пришла в театр одна.

Слава богу, как только открылся занавес, эта проблема отпала. Можно было вообще ни о чем не думать, а просто наслаждаться игрой актеров. Наташка выбрала спектакль просто идеально. С одной стороны, никакой трагедии на сцене, очень легкий сюжет, а с другой, происходящее завораживало и не давало ни одной посторонней мысли пролезть в голову. Так что, когда вдруг случился антракт, мне понадобилась пара секунд, чтобы сообразить, кто я и что здесь делаю. Вставать и куда-то идти было неохота, так что я осталась на месте.

Когда спектакль закончился, вышла из зала одной из последних – терпеть не могу лезть в толпу. Медленно шла про практически пустому фойе, размышляя, как бы сейчас лучше до Наташки доехать, и уже в дверях столкнулась с каким-то мужиком.

– Катя?

Я машинально подняла голову. Просто неосознанная реакция на собственное имя.

– Сергей?

У меня в голове вертелась только одна мысль: «Мистика какая-то!» Мы бы, наверное, еще долго стояли и пялились друг на друга, если бы не загораживали проход. Наконец Сергей опомнился:

– А я за портфелем вернулся. Сел в машину и даже с места тронулся, а тут понял, что чего-то мне не хватает.

– Чего?

– Портфеля.

– А-а.

– Подожди, я его сейчас заберу.

Пока Сергей ходил за портфелем, буря у меня в голове несколько улеглась. В конце концов, не такая уж и мистика. Он тоже вполне мог сходить в театр. С девушкой. Ужас! Нужно быстро сматываться, еще одного свидания с Машей я не выдержу.

Но тут прибежал запыхавшийся Сергей.

– А ты где остановилась? Тебя к подруге подвезти? Ты одна?

– А ты один?

– Да, а что?

– Тогда подвези.

Сергей засмеялся.

– Один, один. Мне на работе секретарша билет отдала, у нее ребенок заболел. Вчера чуть ли насильно всучила. А ничего спектакль. Я сто лет в театре не был.

– Не цените вы своего счастья.

– В смысле?

– Я уже давно заметила, что питерцы не ходят по музеям, а москвичи по театрам. Приезжаешь и начинаешь им рассказывать, что в городе есть интересного.

– А что у вас в городе интересного?

– У нас на улицах чисто. И пробок нет. Пока. Ну, в смысле, по московским меркам это не пробки.

– Ничего, мы привыкли. Сейчас уже свободно, давай круг дадим, поехали через центр, на Кремль посмотрим.

– Все-таки странно, что мы встретились.

Сергей этой фразы не услышал, потому что заводил машину и включал радио одновременно.

Обожаю ездить по вечерней Москве! Какая она все-таки красивая! Если спросить, есть ли у меня любимый город, я совершенно искренне отвечу, что это Москва. И именно вечером.

Я наслаждалась поездкой, настроение поднималось, я даже решилась включить мобильник. Отключила его, уезжая из дома, потому что была не в состоянии ни с кем общаться. А сейчас обнаружила его в сумке и решила включить. На меня посыпались SMS. Несколько с работы: одна от Леночки с просьбой позвонить, она не могла разобраться с документами, одна от Саши: «На кого же ты нас покинула?», одна от Димы, о том, что долетели благополучно, и одна от моего экс-возлюбленного. Того, который умный. Он писал, что волнуется, что меня нет ни дома, ни на работе. Предлагал встретиться.

А нет меня! А вот волнуйся! И с документами сами разбирайтесь! Вот вам!

А жизнь-то налаживается!

В тот вечер я продолжал быть галантным кавалером: припарковался у своего дома и пошел провожать Катю к подруге. Она соизволила опереться на мою руку – и это вызвало позабытое в моем преклонном возрасте сердцебиение. «Воздержание, – утешал я себя, – гормоны, опять же».

Погода была уже не весенняя, но чувствовал я себя мартовским. Хотелось жить, и творить, и совершать похвальные безумства. Я с интересом огляделся и увидел, что живу на бульваре и образующие его липы чудо как хороши. Как там у Масяни? «Море… У нас ведь есть настоящее море…» Я покосился на Катю. Она брела, чуть склонив голову набок, и лицо ее приняло то сосредоточенное выражение, которое бывает у всех уставших, но воспитанных людей. С внутренним вздохом отказавшись от идеи дополнительной пешей прогулки, я доставил Катю до подружкиного подъезда.

Дома я бодро приготовил себе чаю, хлопнул рюмку коньяку «Московский», потом себя по лбу – и спустился вниз за забытым в машине портфелем. Ей-богу, я бы не удивился, если бы на первом этаже меня встретила Катя, которая оказалась здесь совершенно случайно.

Разбирая портфель, в который на работе сгреб все бумаги, требующие немедленного рассмотрения, я продолжал радостно ухмыляться. В третий раз напомнил себе о воздержании и гормонах, но понял, что дело совсем не в этом. В чем – этот вопрос я отложил на потом. Даже на «как-нибудь потом», – то есть навсегда.

Содержимое портфеля довольно споро перекочевало в мусорное ведро. На столе я оставил всего несколько действительно важных бумаг, и в их числе – приглашение на юбилей компании «3,14». Я чуть было не отправил карточку вслед за основной массой бумажек, но сдержался. Хоть книжная торговля и не входила в круг моих непосредственных обязанностей, с «3,14» стоило поддерживать хорошие отношения. А самое главное – там наверняка будут «все», то есть люди, которым имеет смысл время от времени себя демонстрировать. Как знать, возможно, среди «всех» мог находиться мой будущий непосредственный начальник.

Поэтому я решил пойти на компромисс: на юбилей явиться, но в рабочем костюме. От галстуков меня тошнит. Да и завязывать я их так и не научился.

Наташка посмотрела на меня как на привидение.

– Ты чего так рано?

– Я на машине, меня Сергей подбросил. Помнишь, мы с ним когда-то в метро познакомились?

– Да уж, такое не забывается.

– Я его в театре встретила, в гардеробе.

– Когда пришла?

– Нет, когда уходила. Уже в дверях. Если бы он за портфелем не вернулся, не пересеклись бы.

– Господи! – Наташка схватилась за голову. – Катька, а может, это судьба?

– Да иди ты…

Только судьбы мне не хватало! Раз Наташка все принимает так близко к сердцу, я ей решила про письмо не рассказывать. У меня у самой это как-то в голове не уложилось.

Следующие два дня я провела гораздо интереснее. Сходила к косметологу и парикмахеру, сделала маникюр и депиляцию. Истратила месячную зарплату, но решила, что деньги не главное.

Наташка наблюдала за моими превращениями с молчаливым одобрением, а потом не выдержала:

– А когда у тебя свидание?

– Какое свидание? Наташка задумалась.

– Слушай, такой красоте грех пропадать. Идем со мной завтра на банкет. Книжный клуб «3,14». Десять лет. Будет грандиозная пьянка человек на двести. Пошли, тем более ты наверняка с ними работаешь.

– Кто же с ними не работает…

Я посмотрела в зеркало. Действительно, нельзя дать красоте пропасть.

– Но…

Договорить мне Наташка не дала.

– Я в курсе. Пошли в шкаф. Будем примерять.

На банкете была обычная тоска. Все болтались от стены к стене, натыкаясь на тех, кого хотели бы не видеть в упор (насколько гуманнее фуршета традиционное русское застолье!). Два-три издателя столь стремительно понижали градус, что к вечеру должны были достичь абсолютного нуля. И все лихорадочно пытались дорешать текущие рабочие проблемы.

Я, честно говоря, сразу пожалел о легкомысленном решении не приходить при параде. Вся тусовка вырядилась, словно на съемки массовой сцены в «Войне и мире». Я чертыхнулся про себя и обреченно повел носом в поисках приличного коньяка.

Видимо, суровый вид придал мне неотвратимой мужественности, потому что через три секунды рядом возникло воздушное создание со смутно знакомыми чертами. Пока мы двигались к кормушке, создание напомнило, что ее зовут Анечка, отпустило несколько романтических намеков про «тот вечер» (какой?) и намертво вцепилось в мою руку.

Я вздохнул. Ситуация располагала к меланхолии. Неужели у нас так плохо с приличными мужиками, что даже такой тип, как я в сегодняшнем наряде, может вызывать интерес? Я начал почти хамить, но Анечку это только приводило в восторг. Она заливисто хохотала над каждым моим скупым словом и смотрела преданными, как у дрессированной лани, глазами. По невыясненной причине это крайне раздражало. Наверное я предчувствовал, что наличие поклонницы на плече не даст мне нормально пообщаться. Так и вышло: все люди, с которыми я планировал кое-что утрясти, при виде Анечки понимающе улыбались, подмигивали, но о делах говорить отказывались. Хуже всего, что от меня сбежал Леонтьев – автор серии бестселлеров, которого я давно и безуспешно пытался переманить у «Алгоритм-пресс».

Но все это еще можно было бы пережить – выпивки, слава богу, и книжному клубу «3,14» хватало. Самое неприятное случилось во второй половине банкета, ближе к стриптизу. Недалеко от группы акул деловой литературы я обнаружил мою старую знакомую Катю. Я, пожалуй, даже обрадовался бы этому, если бы Катя была одна. Однако ее конвоировал слащавый широкоплечий субъект из одной конторы, которая делала бизнес не то на гороскопах, не то на книжках-раскрасках. Терпеть не могу пошляков, которые накачивают бицепсы стероидами (я втянул живот) и проводят полдня в парикмахерских (я причесался ладонью), чтобы произвести впечатление на хорошеньких девушек.

А Катя была диво как хороша! Не знаю, кто ее водил по салонам красоты, но чувствовалось, что блондину завидую не только я: моя провинциалка была тщательно, но без фанатизма накрашена, одета во что-то вечернее, но не вульгарное и держалась за бокал так, как будто проводила тысяча первый светский раут. Я возгордился. Потом бросил оценивающий взгляд на Анечку. Пригорюнился. Дева прижалась ко мне так, что это становилось неприличным.

Катя заметила меня и небрежно кивнула. Я чуть не подавился. Небось, из лап милиционера ее не этот супермен мелированный спасал! И приют ей не он давал! Так она ему смеется, а мне кивает! Да он вообще, наверное, голубой! Тут я себя остановил. На голубого блондин не был похож. Совсем даже не был. И Катя рядом с ним смотрелась… короче, как женщина смотрелась. Но все равно – какое ей кто давал право мне вот так вот снисходительно кивать!

Когда мы столкнулись в зале, я только и смог, что прошипеть: «Привет!» А Катя, блестя глазами и зубами, обвила своего героя-любовника и скрылась в неизвестном направлении. Банкет оказался окончательно испорчен. Заявив Анечке, что мне нужно в туалет (объявлено громовым голосом, чтобы не вздумала увязаться), я позорно бежал, даже и не поев толком.

Дома извлек из холодильника крабовые палочки с запахом краба, подивился причудам природы и зажарил их под пиво.

С банкой пива сел перед компом (когда включил?! – на автомате, наверное) и загрузил файл с «Хуторами». Тему придумывать не пришлось:

Банкет действительно оказался грандиозным. Эдакий фильм «не из нашей» жизни. Шампанское в хрустале, севрюга на серебряном подносе (или не севрюга, и не на серебряном). Короче, роскошь! По залу тусуются дамы в бальных платьях (глупость какая! Разве в бальных платьях тусуются, в них плавно переходят с места на место) и кавалеры в смокингах. Честно говоря, я с самого начала действа чувствовала себя на съемках дорогого фильма. Все вокруг, казалось, срежиссировано опытной рукой: все жесты, все перемещения по залу. Только с репликами беда. Вместо ожидаемого:

– Будемте говорить о Баратынском… или:

– А тут князь мне и сказал… со всех сторон раздавалось:

– Когда ваш доптираж выйдет, вы нам еще в прошлом месяце обещали?

– Давайте я вам прямо здесь печать на накладные поставлю, если вы мне не верите!

И когда к нам подошел шикарный блондин во фраке (или смокинге, все время их путаю), меня это ничуть не удивило. Все вписывалось в сценарий.

– Наташа, познакомь меня со своей подругой.

– О! Слава, привет! Это Катя, моя одноклассница. Это – Славка… Слава, наш менеджер. Ой, мне вон с той теткой срочно нужно по делу поговорить, черт, забыла, как ее зовут! Пойду спрошу у кого-нибудь…

Наташка слиняла. То есть уплыла. В том, что на ней было надето, слинять было бы очень трудно.

Блондин Слава оказался просто мечтой: не отходил от меня ни на шаг, развлекал светскими беседами, за столом сел рядом, шутил. Я пыталась найти в нем хотя бы пару недостатков – не смогла!

Красавец, спортсмен, наверняка в школе был отличником, ни одна женщина ему ничего, кроме «пятерки», не поставит. Все знает, просто энциклопедия ходячая, и смотрит такими влюбленными глазами, как будто я для него свет в окошке. Приятно. А если учесть, что десяток женщин в зале взглядами прожигали во мне завистливые дырки, было еще приятнее. Вскоре я начала откровенно томиться. Есть больше не могла, бродить надоело, о работе разговаривать не хотелось, слушать официальные тосты с перечислением мыслимых и немыслимых достижений фирмы-юбиляра не моглось.

– Может, рванем в клуб? – предложил Слава.

– А когда будет можно уйти?

– Придется дождаться, когда официальная часть кончится. Надеюсь, полчаса, не больше. Слушай, что это за мужик на меня уставился? Твой знакомый? Он меня не зарежет? Только сразу не оглядывайся, во-о-он он стоит.

– Да нет у меня здесь знакомых…

Я оглянулась. Да что же это такое! Хотя могла бы и сообразить, что его здесь встречу: все столичные книжники здесь… Я помахала рукой. Сергей мрачно кивнул. Рядом с ним, так близко, как будто собиралась есть из его тарелки, стояла очередная тетка.

Что же он злобный такой? Наверное, решил, что я его преследую. Хожу по пятам, прослушиваю телефонные звонки…

Слава обнял меня за плечи.

– Я Наташе «меску» послал. Договорились уходить тихо, по одному, встретимся у моей машины.

– А какая у тебя машина?

– Ну, тебя-то я не отпущу. Доставлю собственноручно. А то выкрадут. Этот твой знакомый – чистый абрек!

Когда речи утихли и все начали расходиться, я честно попыталась найти Сергея и хотя бы поздороваться. В такой толпе это было сложно. В итоге мы случайно – как обычно – столкнулись прямо в центре зала. Он был в белой рубашке, не в смокинге, я сразу вспомнила, как он одевался, когда собирался на свидание. Волосы слегка растрепаны, рубашка слегка помята: нет, нет, все очень аккуратно и прилично, но он не вписывался в окружающий «киношный» пейзаж.

Не успели мы сказать друг другу «привет», появился Слава.

– Вот ты где, красавица. Карета у подъезда. Разрешите, я у вас ее похищу?

И тут я все поняла. Рядом с Сергеем Слава смотрелся, как Барби рядом с настоящей девушкой. Безусловно шикарнее, безусловно совершеннее, просто супер-пупер-распупер, но Сергей был живой.

Слава нежно обнял меня за плечи. Честное слово, я уже собиралась сказать, что никуда с ним не пойду, но тут к Сергею подошла его девушка и повисла на нем, как на пальме. Интересно, если он сейчас отойдет, она рухнет? По всем законам статики должна.

– Ты встретил знакомую? – пропела девушка.

– Я уже ухожу, – тут же ответила я.

Аккуратный поворот вокруг своей оси, так чтобы показать ноги, интимно положить руку на Славину широкую мужественную грудь, слегка повернуть голову:

– Было очень приятно встретиться!

И взгляд, только не прямо, а чуть искоса, но в глаза. И, улыбаясь, чуть облизнуть якобы пересохшие губы. А теперь уйти не оглядываясь, но медленно, ме-е-едленно… А вот теперь можно и побыстрее, даже побежать, как будто мне просто не терпится уединиться с этим эталоном мужской красоты.

Все! Номер отработан. Не знаю, зачем мне это нужно, но если его не зацепило, то я прямоугольный параллелепипед.

Сказка продолжалась до утра. Вчетвером (с Наташкой и ее другом) мы сбежали с банкета и протанцевали до четырех в каком-то клубе, потом уже вдвоем со Славой поехали встречать рассвет на Ленинские горы. Но все это было продолжение того самого кино, я все время как будто видела себя со стороны. Вряд ли я еще когда-нибудь буду бегать босиком (каблуки десять часов подряд, это невыносимо) по Ленинским горам в практически бальном платье. Возле университета мы наткнулись на догуливающую свадьбу, тут же были присоединены к общему веселью, выиграли бутылку шампанского за самый зажигательный рок-н-ролл. Эта сволочь еще и танцует прекрасно!

Неужели у меня всего четыре дня назад была жесточайшая депрессия? Жизнь прекрасна и удивительна! Мы уже час сосредоточенно целовались в машине, но тут я, видимо, начала трезветь, потому что перед глазами появилась картинка: Сергей и висящая на нем девица. Настроение продолжать мгновенно пропало, но, как ни странно, Слава ничуть не расстроился, он как будто этого и ждал.

– Отвезти тебя к Наташке или еще погуляем?

– Еще погуляем.

Мы нагулялись до полного протрезвления и уехали, только когда стали появляться первые спортсмены. На их фоне мы смотрелись совсем дико.

У Наташки Слава сдал меня в руки хозяйке квартиры, мы с ней выпили выигранную бутылку шампанского и наконец в десять часов утра рухнули спать.

Всю ночь я глушил грусть-тоску пивом вперемежку с сочинением литературы. Периодически останавливался, задумывался, зачем я это все делаю, – и не понимал. Во-первых, Катя мне никто. То есть вообще. Меньше чем незнакомка. Потому что женщина, которая провела у меня ночь и ничего от меня не дождалась, имела полное право послать меня куда глаза глядят и ноги ходят. Во-вторых, коммерческой ценности «Хутора» не имели никакой. Выходил не детектив, не фэнтези, не матерщинная проза. Если уж бороться за читателя (и за Катю) силой пера, то нужно подналечь на «Лабиринты огня». Вот где мощь, динамика, полет фантазии!

А то что это – история какого-то незаконнорожденного пацана в непонятной стране с непонятными людьми, которые и говорить-то не умеют толком. Интересно, а песни они поют? Разве что частушки. И в частушках этих осколки прежнего, довоенного… Я тут же сочинил частушку:

и вложил ее в уста Васьки Патлатого, неудачливого врага Петьки, Чтобы по справедливости.

Не успел я сохраниться, как компьютер завис. На будильнике было полчетвертого. Я допил пиво и бухнулся на кровать прямо в одежде. А пусть знают! Блондины хреновы!

Разбудила меня SMSKa. Может, от Димы? Я попыталась прочитать ее, не открывая глаз, но получалось плохо. Ну, ладно, один глаз откроем. Прочитав сообщение, я практически проснулась. На мой счет поступила оплата в 100 у. е. Офигеть! И кто, интересно, этот добрый самаритянин? Может, кто-нибудь номером ошибся?

Пока я раздумывала, чего я больше хочу, пить или наоборот, телефон зазвонил, и я услышала:

– Мамочка!

– Ой, котенок, привет! Как ты?

– Мама, я соскучилась, я к тебе хочу.

– Зайка, совсем чуть-чуть осталось. Ты там купайся. И за меня тоже. И ешь за двоих.

– Ага. За себя и тетю Лизу. Она не ест, папа ей сказал, что она толстая. А ты нет, правда?

Солнышко мое. Надо же, как замечательно день начинается!

Когда я допивала чай, телефон снова зазвонил. Директор.

– Кать, ты там как?

– Хорошо. Уже все хорошо.

– Слушай, я тебе денег на телефон закинул, а то роуминг, вдруг тебе не хватит.

– И что мне за это нужно будет сделать?

– Катька, ты не можешь вернуться пораньше? Тут такой бардак, нужно месяц закрывать, бухгалтер в отпуске, у меня с издательством полный аврал, а?

– А что, Лена не справляется? – не удержалась я. Неожиданно на меня обрушилась целая буря. Послышался отчетливый «хлобысь» по столу.

– А вы не можете без этих вот ваших женских штучек?

– Нет. Не можем. – Неожиданно я поняла, что соскучилась по работе. – Значит, так. Высылай мне все что можно электронкой, посмотрю прямо сейчас. А с остальным разберемся послезавтра. Я на завтра возьму билет.

– Катя, ты настоящий друг.

– Я меркантильный друг.

– Я разве не сказал, что давно собираюсь поднять тебе зарплату?

– Значит, заплатишь за весь этот срок, с процентами. А то я тут в салон красоты зашла…

– Ого! Но ты приезжай.

День прошел между диваном и компьютером. Очень трудно сконцентрироваться, если общее состояние организма, как утром первого января. Единственное, на что мы с Наташкой были способны, это выползти вечером в магазин – и то только потому, что в квартире кончилась жидкость.

Перед тем как выйти из дома, Наташка выудила откуда-то из недр сумочки ярко размалеванную SIMKy.

– О! Держи. Второй день таскаю, забываю тебе отдать. Это карточка с московским номером, чего ты деньги тратишь, роуминг дорогущий.

– Да ну. Мне уже все оплатили.

– Тебе что, лень карточку переставить?

– Да, – ответила я мгновенно.

– Давай я. А то по межгороду каждый раз звонить, когда ты где-нибудь в Москве потеряешься?

Короче, карточку мы переставили, я отправила Диме и еще парочке друзей и знакомых новый номер SMS, и мы благополучно вышли на свежий воздух.

– Как тебе Слава? – ненавязчиво поинтересовалась Наташка.

– Супер.

– Ну и как?

– Что?

– Как у вас с ним?

– А надо?

– А хочется?

– Не-а.

– Тогда не надо. Слушай, я на банкете твоего Сергея видела.

– Я тоже.

– А что ты ему сказала? Ты когда уходила, он тебе вслед смотрел, как на привидение.

Думаю, всем понятно, что это известие подняло мне настроение.

Пиво после коньяка – вообще плохая идея. Ведь что плохо в пивном похмелье? Неясно, чем опохмеляться. Потому что опохмеляться нужно пивом, оно так и называется – «пиво», от слова «похмелиться».

Примерно так я рассуждал, перемещаясь поздним утром в направлении работы. Хорошо еще, что на банкете мы были вместе с шефом. Это означало, что в издательстве тот появится в лучшем случае часов в… Скажем так: на работе он в лучшем случае появится. А зам по маркетингу вообще не появится, ни в каком случае. И мне не стоило бы появляться, но есть такое слово – «рабочий день».

«Мог сказать, что заболел!» – сообразил я, и это было почти правдой, но правдой запоздавшей. Я уже дошел до офиса. Пришлось войти, получить от Людочки список каких-то важных дел, сесть за стол и начать работать.

К счастью, на столе валялся прошлогодний номер «Книжного бизнеса», и я погрузился в его изучение, негодуя по поводу чудовищно низких гонораров российских писателей по сравнению с европейскими (там была такая аналитическая статья).

Поработать мне не дали. Через два абзаца статьи (полчаса во временном эквиваленте) позвонила секретарша и потребовала, чтобы я немедленно связался с автором, телефон которого обведен на бумажке красным маркером.

По-моему, после того как я воспользовался Людочкиным билетом, эта девица обнаглела. Она еще трижды напоминала о звонке и в конце концов дошла до того, что стала диктовать номер, чтобы я позвонил немедленно, прямо сейчас, сию минуту. Номер оказался федеральным, и я даже вспотел, набирая его на своем мобильнике (офисный телефон стоял на непреодолимом расстоянии, в дальнем углу стола). Гудело долго и чрезвычайно противно.

Я уже посчитал долг перед природой и неизвестным автором выполненным, когда трубку взяли.

– Слушаю, – произнес заспанный женский голос.

«Только бабьей трескотни сейчас не хватало!» – простонал я про себя, а вслух сказал:

– Здравствуйте, я по поводу вашей книги.

На следующий день меня опять разбудил телефон. Я его не отключала, потому что все время ждала Машинного звонка.

– Здравствуйте, я насчет ваших книг. Поскольку я вчера целый день просидела за компьютером, то, не просыпаясь, отрапортована:

– Мы уже все отправили. То есть отгрузили.

– В смысле, отправили по е-мейлу?

– Что отправили? Счет?

– Почему сразу счет? Обычно мы заключаем договор.

Бред какой-то. Какой договор? Договор о поставке?

– А мы, что, не заключили?

– Нет, мне нужно сначала посмотреть рукопись. На этом месте разговора я проснулась окончательно.

– Какую рукопись? Вы куда звоните?

– Вам.

– А зачем? – Голос был смутно знакомый, поэтому я добавила: – Извините, а вы кто?

– Я Сергей Емельянов. Из издательства «Полином-пресс».

– Сергей? А я-то думаю, почему мне голос кажется знакомым! А я Катя. А какую рукопись? Жалко, что пришлось с банкета сбежать, просто сил не было больше там сидеть. Не люблю я официоз. Я бы удовольствием с тобой побольше поболтала, но меня внизу Наташка ждала.

– Ладно, извини, у меня тут работы полно, нужно еще с телефоном разобраться. Я вообще хотел одному автору позвонить, а попал почему-то к тебе. Счастливо! Спи дальше.

Но сон пропал. Что-то я ничего не поняла. Просто ни-че-го. Зачем он мне позвонил? Что за идиотский предлог выбрал? Просто детский сад какой-то. Может, меня кто-то разыгрывает? Я полезла в блокнот и сверила номер. Совпадает… Если он хотел меня куда-нибудь пригласить, что же его остановило? Он мне раньше не звонил… Стоп! Не звонил, потому что не знает моего номера. Он мне свои телефоны еще при первой встрече продиктовал, а я-то ему нет. Мы только по почте общались… Бред какой-то. Я рванулась было перезвонить, но вовремя одумалась. А что я ему скажу? Ну, узнал он как-то мой телефон (хотя как?), в конце концов, это не запрещено законом, оставлю лучше этот звонок на его совести.

Я перестала мучиться, собралась и поехала на вокзал покупать билет домой. Уже на обратном пути, в метро, у меня опять зазвонил телефон. На экранчике высветился номер Сергея.

– Привет! …ка жду …ми.

– Что?

– Я …бя …сить.

– Я ничего не слышу!

– Ты где? – заорала трубка.

– В метро. На «Тверской».

– Выходи наверх, давай по городу погуляем.

Встретились мы буквально через двадцать минут, как положено, у памятника Пушкину.

Я положил мобильник перед собой и некоторое время рассматривал потертый чехол. Похмелье куда-то исчезло. Мир был ясен и контрастировал с тем, что я только что услышал. А услышал я голос Кати, которую когда-то спас в метро, потом провел с ней две ночи (в худшем смысле слова), потом встретил в театре, потом…

Я решительно поднялся и отправился инспектировать своих младших редакторов. Увидев меня, Катька-младшая (так я ее теперь называл, чтобы не путать с Катериной Ивановной, Незнакомкой из провинции) бодро подскочила и спросила:

– У меня есть вопросики по книге Шавлевича, может, снимем?

– Ага,– отозвался я,– прямо сейчас.– После чего развернулся и пошел разбираться с Людочкои.

– Не может быть! – заявила она. – Может, вы цифру перепутали? Вот, смотрите, я вам диктовала: восемь, гудок…

Я сверил: оказалось, две цифры в номере не те. В другое время я с удовольствием бы выговорил за это секретарше, но не сегодня. Сегодня я опустился до того, что был готов признать, что способен ошибиться.

На всякий случай я позвонил по правильному номеру и насладился приятным контральто, который сообщил, что абонент временно недоступен. Номер Кати я на всякий случай сохранил. В конце концов, у нее ведь есть мой номер.

Нервная встряска пошла мне на пользу, я не только снял вопросы младших редакторов, но и озадачил кое-кого из верстальщиков, позвонил по остальным предложенным Людочкои телефонам и разобрал двухдневные почтовые заносы. Выпив зеленого чаю и прогнав остатки похмелья «Алказельцером», я взбодрился окончательно.

По пути домой я, повинуясь неясному порыву, извлек из кармана телефон и позвонил Кате Ивановне. Меня даже не удивило, что мы оказались в пределах одной пересадочной станции. Человек ко всему привыкает. Даже к полной чертовщине.

О чем можно разговаривать с практически незнакомым человеком? Правильно, ни о чем. Поэтому я предпочитаю не разговаривать, а слушать. Тем более что на мужчин это производит неизгладимое впечатление.

По тому, как мужчина рассказывает, о нем можно понять практически все: веселый он человек или зануда, умен или глуп.

Все мужчины рассказывают очень охотно. Кого-то нужно подтолкнуть, самой найти тему, а кто-то заводится с полоборота, и его не остановить.

Всегда вопрос, что он рассказывает и как. Один часами перечисляет свои болезни и способы их лечения. Скукота. Во время такого «разговора» мысли улетают очень далеко. Главное вовремя вставлять «Ужас!», и собеседник будет счастлив. Но я лично с таким встречаться больше не буду.

Другой умеет даже про работу двигателя внутреннего сгорания рассказать так, что завораживает покруче детектива.

Так вот. Нужно отдать должное Сергею, рассказывал он интересно. По большому счету, ему, конечно, очень повезло. Тему для разговора выбрал идеально. Я и в обыкновенной истории ни бум-бум, а уж в альтернативной… Тут мне можно такой развесистой лапши на уши навесить! Проглочу, не поморщусь. История, на мой вкус, вообще сомнительная наука. Все факты под вопросом, доказательства размыты. Подлинность документов доказать невозможно.

Теория Сергея лишний раз доказывала, что это правда.

– Все было по-другому…

Сергей говорил с увлечением, с удовольствием отвечал на мои вопросы (если, конечно, знал ответы), шутил, размахивал руками… Так мы отмахали пешком пол-Москвы, даже не заметили, как стало совсем темно, и только тогда спустились в ближайшее метро.

– Интересно с тобой. Тебе бы книжки писать. – Я просто сделала дежурный комплимент.

– А я пишу.

– О… Точно! Ты мне об этом уже говорил, даже прислать обещал.

– Пришлю. Теперь точно пришлю.

Честно говоря, энтузиазма у меня эта мысль не вызвала. Слишком я была наслышана о рукописях начинающих авторов. Хотя… Он же редактор, к тому же если пишет так, как рассказывает, то это может быть интересно.

– А о чем ты пишешь?

– Пришлю. Сама почитаешь.

В Москве иногда бывает очень даже ничего. Особенно летним вечером в центре. Весенним утром в новостройке как-то не так шикарно. А вот летним вечером в центре можно не смотреть себе под ноги и гулять, любуясь фейерверком витрин вперемежку с историческими реликвиями.

Наверное, эти реликвии и натолкнули меня на идею поговорить о минувших днях. Я как раз увлекся теориями альтернативной истории Носовского и Фоменко, что позволило мне пару раз поразить свою спутницу свежими и оригинальными воззрениями. Наблюдая храм Василия Блаженного, я припомнил монголо-татарское иго, назвал его «так называемым» и сообщил, что никакого ига не было, а был союз князей – как русских, так и татарских. А битва на Куликовом поле явилась результатом мятежа части союзников против другой их части.

Когда Катя упомянула о своем родном городе, я тут же обрадовал ее заявлением, что она-то как раз живет в исконно русском населенном пункте (в отличие от Москвы). Затем последовала краткая, но увлекательная лекция о том, что Великое княжество Литовское имеет к литовцам такое же отношение, как Тутанхамон – к тем арабам, что населяют сегодня Египет.

– Слово «литва», – вещал я, – того же угро-финского корня, что и «москва». Чувствуешь: «литва» – «москва»?

– Ага, – отвечала Катя, – и что они означают?

К этому вопросу я был готов:

– «Москва» – «черная речка», «литва» – «три реки». Первая столица Литовского княжества была основана в пойме трех рек.

– Каких?

А вот к этому вопросу я готов не был, поэтому счел его несущественным, ткнул в направлении одного из гостей столицы и спросил сам:

– А ты знаешь, что Великой Китайской стене на самом деле меньше ста лет?

Китай давал богатую почву для исторических разоблачений. Я чувствовал себя все умнее и умнее. Что самое приятное – Катя, похоже, разделяла мои чувства. Пару раз она поглядывала на меня с искренним восхищением.

Я давно заметил, что умные речи действуют на женщин так же, как умело сконструированное декольте – на мужчин. Например, отец покорил мою будущую мать тем, что подробно рассказал ей, как устроены большие часы на здании почтамта. Правда, для умной речи важно, чтобы она не только привлекала внимание, но и являлась умной. Нужно, чтобы в ней «что-то было». Это, кстати, и к декольте относится.

Мое декольте… то есть блестящая интеллектуальная беседа в тот вечер могла считаться эталонной.

«А может, об этом книжку написать?» – мелькнула шальная мысль, и тут же Катя заявила:

– А может, тебе об этом книжку написать?

Ей-богу (в которого я не очень-то верю), я испугался.

Нечистой силы, дурного глаза и психологического кодирования. От растерянности ляпнул:

– А я пишу, но о другом.

– О чем?

– А давай я тебе пришлю, сама и почитаешь.

Я бросил на Катю настороженный взгляд. Она и в самом деле напоминала сейчас ведьму: рыжие, слегка взлохмаченные волосы, характерный профиль на фоне ночного неба, глаза поблескивали, словно горели собственным неугасимым пламенем. Для такой мысли прочитать – раз плюнуть, человека сглазить – второй раз плюнуть.

Но понемногу наваждение рассеялось, и я принялся растекаться мыслью по благодарным Катиным ушкам. И если мне не хватало фактов, я тут же создавал их силой разгоряченной фантазии.

Душа пела. Снова, как в день нашей встречи в метро, хотелось праздника для всех и бесплатно. Жалко, что место знакомства мы проскочили, поглощенные беседой о тайнах Великого шелкового пути, – стоило бы задержаться и поискать того милиционера. Спасибо сказать. Рублем подарить.

В какой-то момент у меня случилось временное затмение памяти, и я, вместо того чтобы начать новую альтернативно-историческую лекцию, огляделся вокруг и обнаружил прямо за своей спиной дверь подъезда. Как честный человек, я был просто обязан пригласить девушку на чашку чая. Ей-богу, и в мыслях ничего такого не было.

Ну разве что самая малость.

Мы так разговорились, что не заметили, как доехали до «Южной». Когда это мне казалось, что серая ветка длинная? Дошли до дома, и только после почти часового разговора у подъезда Сергей спохватился.

– Пошли зайдем, чего мы тут стоим? Я тебя чаем напою, заодно и мою писанину тебе отправим.

Зашли. Сергей метнулся на кухню, я от нечего делать уселась за компьютер и стала дозваниваться до сети.

Когда в комнату вошел Сергей с чаем, модем уже вовсю звенел и трещал.

– Ой, я что, коми утром не выключил?

– Выключил.

– Не понял… А как ты его включила?

– Ну, знаешь, я, конечно, не Эйнштейн, но компьютер включить могу!

– Нет, я не об этом. У меня же пароль на входе… Стой!

Я отдернула руки от клавиатуры. Сергей пробежался по клавишам, и компьютер начал перезагружаться.

– А ну-ка, войди еще раз.

Я тупо смотрела на выскочившее окошко с просьбой ввести пароль. Как же я его проскочила? Не заметила? Что я могла ввести? Автопилот сработал? И, замирая от любопытства, я ввела свой пароль, тот, который стоит у меня на работе. Окошко пропало, Windows начала грузиться.

Опять мистика?

– Слушай, у тебя вот тут на столе лежали фотографии. Где они? – Я начала лихорадочно рыться в бумагах, ничуть не сомневаясь, что через год найду те же фото на том же месте. – А, вот они, бумагами завалены. Посмотри, где-то тут был снимок… Вот! Что это? Где это? Ты помнишь, когда это было?

Похоже, мой напор Сергея испугал. Он молча хлопал глазами.

– Вот и я не помню, – продолжала я. – Это же Гурзуф? Год девяносто пятый – девяносто шестой… Еще до Машки. Я там три года подряд была, все в голове перепуталось.

Сергей вышел из ступора.

– Знаешь, мне эти фотки оставила жена, остальные себе забрала. Может, ей позвоним?

Он начал судорожно рыться в записных книжках, вернее, в каких-то бумажках, которые валялись в записных книжках.

– О, нашел! Так, это домашний, это новый домашний, а, есть мобильник… Не отвечает…

Усевшись рядом на кровати, мы тупо смотрели на фотографию. И тут до меня начал медленно доходить идиотизм ситуации, я просто захлебнулась от смеха. Сергей аж вздрогнул.

– Ты чего?

А ничего. Просто представила себя на месте жены Сергея. Вот сижу я где-нибудь в парикмахерской, и тут у меня звонит телефон. Бывший муж. Мне так мог Дима позвонить. И начинает спрашивать, не помню ли я, когда мы с ним на юге отдыхали? Я, естественно, дурею, но честно начинаю вспоминать. Мы тратим на воспоминания какое-то время, а потом я спрашиваю: «А зачем тебе это, дорогой?» А он мне и отвечает: познакомился с девушкой, с которой я же сама его и сфотографировала, а теперь вот они сидят и пытаются вспомнить, когда это было…

Я тут же отчетливо представила себе смех, смешанный с раздражением: какого черта ты меня этим грузишь и тебе, что, с девушкой больше заняться нечем?!

– Жалко, твоей жены нет, она такое развлечение пропустила. – Я не стала все это рассказывать Сергею, ему, похоже, смешно не было.

– Бывшей жены, – автоматически поправил Сергей.

– Кстати, а что мне там охранник грузил про жену Катю, это тоже мистика?

– Нет, похоже, Петрович так шутит. Слушай, а давай к нему сходим. Прямо сейчас, вдвоем. Мне тоже интересно, какая вожжа ему тогда под хвост попала.

Мы вылетели из квартиры, хохотали всю дорогу в лифте, а когда приехали на первый этаж, выяснили, что охранники успели смениться. На месте жизнерадостного Петровича сидел угрюмый Олег.

– Ну вот, и этому повезло… Где они все шляются!

В лифте я пыталась пересказать подробности того разговора.

– Говорил, ты исхудал весь, всем подъездом кормили. Ну, признайся, исхудал? Нет, ты живот втягиваешь…

Уже в квартире Сергей сказал:

– Все, расследование зашло в тупик. Идем чай пить. Он начал разливать чай, а на меня накатил очередной приступ веселья.

– Только ты, пожалуйста, желтую кружку сразу себе возьми, а то я еще жить хочу.

– А чего ты тогда осталась?

– Да нечаянно! Заснула, у меня телефон отрубился, просыпаюсь, а ты здесь… Хорошо, что я быстро бегаю, а то убил бы… Убил бы?

– Слушай, – завопил Сергей, – меня это уже черт-те сколько мучает. Как ты дверь открыла?!

– Что?

– Иди сюда, – он приволок меня к двери, – открывай.

Дверь, естественно, не поддалась.

– Нет, я так не могу! Нужно создать непринужденную обстановку. Если ты будешь у меня над душой висеть, я и свою не открою. А в чем проблема?

– Да эту чертову дверь никто, кроме меня, не может открыть. Ни у кого еще ни разу не получилось, только у тебя.

– А может, ты ни на кого так не рявкал?

– А второй раз? При Маше?

– Ну, тогда, если бы она не открылась, я бы взорвала ее силой взгляда. О! Поняла, – просто нужно очень хотеть уйти, тогда она открывается.

– То есть сейчас ты уходить не хочешь? Интересно, мне кажется или он правда стоит слишком близко?

– Пошли чай пить, – нашлась я.

Естественно, попытка грациозно проскользнуть по коридору на кухню увенчалась полным провалом. Я споткнулась и практически упала Сергею на руки.

– Ну почему у тебя такой бардак в квартире? Что это? Вижу, что аккумулятор! Зачем он здесь, на дороге, стоит?

Я выпалила все на одном дыхании. Говорят же, что лучший способ защиты – это нападение. Я опять оказалась совершенно не готова оказаться настолько рядом… Сергей помирал со смеху.

– Не хочу чаю. Пойду сама себе почту отправлять. Нет, хочу. Только ты чашки в комнату принеси.

Я просто отпрыгнула от него, мне нужен был тайм-аут. Хотя бы пара минут, чтобы разобраться в том, что я чувствую, и попытаться успокоиться. Главное – не забыть, что у меня сегодня поезд… А может, я зря психую? Может, все это игра воображения? Ничего же не произошло… Сейчас отправлю почту и пойду себе.

Я уже почти успокоилась, когда Сергей вернулся с чаем и встал у меня за спиной.

– Папка «Разное». Нашла?

– Ого! Файл здоровый какой! Я думала, пара страничек.

– Я его уже архивировал, дай-ка посмотрю.

Сергей наклонился надо мной, положил руку на «мышку» прямо поверх моей. Мы даже отправили письмо. Кому? Куда? Честно говоря, я абсолютно ничего не соображала.

«Мы ничего такого не будем делать, – уговаривала меня женщина внутри меня, – ну, поцелуемся разок…»

«Ага, – отвечал ей здравый смысл, – конечно…»

Я так и не поняла, что случилось. То ли Сергей развернул кресло, то ли я вскочила. Но в итоге, когда я очнулась, его губы стремительно приближались к моим.

«Стой!» – заверещал здравый смысл так громко, что я отпрянула.

– Стой, – сказала уже я, – я не хочу ничего комкать. Я сегодня уезжаю, у меня через три часа поезд, а еще нужно собрать сумку. Я приеду через полтора месяца и тебе позвоню… Если захочешь… Не обижайся, пожалуйста. Я очень не хочу, чтобы ты обиделся.

Мне смертельно не хотелось уходить, хотелось стоять, уткнувшись в него носом, и не двигаться. А еще страшно не хотелось, чтобы он прекратил меня обнимать.

Не знаю, сколько мы так простояли, но наконец Сергей сказал:

– Я отвезу тебя на вокзал. Иди, собирай сумку, я зайду через час. Иди…

Итак, у меня было целых два приличных повода пригласить даму на чашку чая. Во-первых, собственно чашка чая, во-вторых, необходимость отправить даме письмо с моим творчеством. Не знаю почему, но я начал дергаться. И вообще чувствовал себя как тинейджер на первом свидании. К счастью, Катя, похоже, ничего не заметила: в лифте она начала жмуриться и потягиваться, словно кошка в предвкушении сметаны. От этого моя бедная крыша сместилась еще на полметра в сторону. Может, она соблазнить меня собралась? Нет, с такими честными глазами не соблазняют! Или да? Или нет?

Словом, как только мы оказались в квартире, я позорно бежал на кухню, где и стал разбираться со своими чувствами, а заодно – с раритетной заваркой, с которой следовало бы хотя бы удалить пенициллин. Чтобы сосредоточиться, я дошел до того, что начисто вымыл чайник и заварил свежайший «Earl Gray». Трудовой подвиг помог: отпустило. Я даже сообразил, что бросил гостью в прихожей, вместо того чтобы обеспечить ей минимальные возможности для досуга. «Ничего,– утешал я себя,– включит компьютер, чего-нибудь поделает… Оп-па! А как же она его включит, если у меня там пароль!»

Быстренько залив чай кипятком, я примчался в комнату… и обнаружил Катерину, которая преспокойно устанавливала удаленное соединение.

– Совсем плох,– огорчился я,– компьютер забываю выключать.

– Не совсем, – ответила Катя, сосредоточенно набирая что-то в строке браузера, – это я его включила.

– Ты? – поразился я.– Не понял.

Катя негодующе повернулась ко мне:

– Я, конечно, не Эйнштейн, но компьютер включить могу!

– А пароль? У меня ведь пароль на входе в систему… Обожди-ка!

Я заставил комп перезагрузиться под новым именем.

– Попробуй еще раз! – приказал я.

Прекрасная провинциалка пожала плечами и ткнула пальчиками в клавиатуру. Система радостно заверещала, впуская Катю в святая святых. Моя крыша, с таким трудом водруженная на место, тихо поползла в другую сторону. «Шпионка, – подумал я, – или мысли читает. Или крутой хакер в юбке». Я покосился на Катю. Она действительно была сегодня в юбке. В не очень длинной юбке. В очень недлинной юбке. Крыша затрещала, раздираемая желанием съехать во все стороны одновременно. К счастью, в этот момент я почувствовал, что меня пытаются отвлечь.

– …Фотография, – дергал меня за рукав мыслечитающий шпион-хакер, – она откуда?

Видимо, я смотрел на Катю мужественно, то есть бессмысленно таращился, потому что она принялась рыться в моих бумагах (завтра же разберу здесь все к чертовой матери!) и действительно извлекла на свет божий старую фотку.

Там были какие-то люди. Я был. Катя была. Катя?! Я почувствовал, что смотрю все более и более мужественно. Между тем моя гостья выдвигала одну гипотезу за другой. Говорила про Сочи, Машку, друзей. В голове у меня все перепуталось.

– …В голове у меня все перепуталась, – сказала Катя, и этот резонанс с моими собственными мыслями заставил меня вздрогнуть.

– Так, – сказал я, – это фотки старые. Про них все должна знать моя бывшая жена. Странно, что она эту оставила, я думал, все себе забрала. Давай ей позвоним.

Теперь, когда я ощутил под ногами почву простой, конкретной проблемы, стало намного легче. Я обзвонил все известные мне телефоны моей экс-благоверной Ники-победительницы и уже начал вспоминать общих знакомых, которые помогли бы мне в этом сложном деле, как вдруг крыша поехала уже у Кати. Ни с того ни с сего она залилась хохотом – как раз в тот момент, когда я уже набирал служебный телефон подруги моей бывшей тещи.

– Ой, не могу! – чуть ли не стонала она. – Значит, ты… Ой, мамочки! Вот так ей сейчас позвонишь… ой… и спросишь: «Дорогая, а где это мы с тобой фотографировались? Я еще был в синих плавках, а ты – в зеленом купальнике. А то рядом со мной девушка, которая тоже на фото…» Если бы я такое устроила Диме…

– А кто у нас Дима? – спросил я, параллельно представляя себе реакцию Вероники и начиная улыбаться.

– Бывший муж,– простонала Катя.– А ты, значит, скажешь: «Дорогая, а не знакома ли ты с этой девушкой, что у меня на фотографии под бумагами…» Представляю ее лицо!

Я тоже представил ее лицо. И палец, которым моя бывшая супруга медленно, но доходчиво крутит возле виска. Внезапно накатила беспричинная веселость, которая напомнила одно забавное утро, постороннюю женщину, которая пытается выведать у меня какую-то чушь, я ей чего-то вру, а она заразительно хохочет…

– Кстати, – поинтересовалась Катерина, отсмеявшись, – твой охранник грузил что-то про твою жену Катю. Это совпадение или опять мистика?

– Ни то ни другое. Моя бывшая – Вероника, и на тебя совсем не похожа. Наверное, Петрович решил так пошутить. Слушай, давай к нему спустимся, надо наконец в этой фантасмагории разобраться.

Петровича не оказалось на месте. Олег что-то начал объяснять про их систему «через сутки на двое, а потом трое отдыхать», но я махнул рукой. Настроение было безалаберное, и если бы этот юморист в отставке начал рассказывать, как нес фату Кати на нашей свадьбе, это только добавило бы мне веселости.

Так мы и катались на лифте вверх-вниз, припоминая подробности нашего знакомства и находя их загадочными, но забавными. Что и стало очередным поводом для веселья.

Катя не смогла остановиться, даже когда мы наконец добрались до чаепития. Обнаружив, что я протягиваю ей свою любимую кружку, она в притворном ужасе завопила:

– Только не эту, я еще жить хочу!

Я внимательно рассмотрел посудину, но следов яда не обнаружил. На мой вопросительный взгляд гостья пояснила:

– Помнишь, когда я у тебя ночевала, ты меня за эту кружку чуть не убил?

Ничего такого я не помнил, но решил не спорить (вот какой я был в тот вечер покладистый!), а продолжил тему:

– Давно хотел спросить, а почему ты к подруге не пошла? Ночевать осталась?

– Да нечаянно! – абсолютно искренне ответила Катя. – Я уснула, а телефон вырубился. Нет, ты мне все-таки скажи, убил бы меня тогда? За кружку-то?

«Далась ей эта кружка!» – подумал я и попытался еще раз изменить направление разговора:

– Кстати, ты тогда так от меня удирала, что даже сама дверь открыла.

– В смысле?

«А ведь она и еще раз мою неподдающуюся дверь сама открывала, – вспомнил я, и крыша принялась ерзать, – когда от Машки улепетывала!»

– Ну-ка, пошли! – сказал я и увлек даму к двери.– Открывай!

Катя вела себя как положено постороннему человеку возле моей двери: пыхтела, дергала ручку туда-сюда и наваливалась всем телом. Дверь не поддалась. Раскрасневшаяся (что ей очень шло!) Катя сердито рявкнула (это ей шло не меньше):

– А нечего мне в спину дышать! Я так не могу. Нужна непринужденная обстановка. И вообще, в чем дело?

– Да понимаешь, – осторожно сказал я, – эту чертову дверь никто, кроме меня, открыть не может. Там, кажется, завесу перекосило. А ты в то утро сразу справилась.

– А может, ты ни на кого так не рявкал?

– А второй раз? – покачал я головой. – При Маше?

Катя поежилась. Черт побери, и это ей тоже шло!

– В тот раз я бы твою дверь просто разнесла, если бы она не открылась. А! Я поняла: чтобы ее открыть, нужно очень захотеть уйти!

Это было очень рискованное замечание, и я не удержался:

– А сейчас, значит, ты уходить не хочешь?

Видимо, все то время, пока мы выясняли особенности проникновения сквозь мою дверь, я наклонялся к Кате, потому что ее глаза внезапно блеснули прямо перед моими.

– Пошли пить чай, – заявила она, когда пауза затянулась сверх всяких приличий.

Катя преувеличено беззаботно двинулась в сторону кухни – и тут же загремела, споткнувшись об аккумулятор. Вернее, загремела бы, если бы я не изловил ее у самого пола.

И духи ей тоже шли! Это становилось невыносимым.

На секунду я представил, что случилось бы, если бы реакция меня подвела. И прыснул. Катя, естественно, обиделась. Она у меня в объятиях, а я ржу, как конь в предвкушении конкура. Меня тут же обвинили в неряшливости, захламленности квартиры, нежелании поить чаем, признались в нежелании пить чай, потребовали чай, компьютер и, наконец, чай с доставкой к компьютеру.

Только после этого Катя выскользнула из моих рук и шмыгнула в комнату. Поразительно бесшумная женщина.

Точно – кошка. Я вздохнул и в очередной раз пошел искать спасения на кухне.

«Обиделась, – укорял я себя, – и чего ржал? Ну чмокнул бы ее в щечку, прижал бы к себе невзначай, потом… Нет, зря девушку обидел!»

Катя сидела перед компьютером с очень-очень деловым видом. Она уже почти добралась до папки с рукописью, мне оставалось только помочь ей сделать последний шаг. Ей-богу, я ничего такого не собирался… Просто взял мышку и кликнул на нужную директорию. А там ее рука оставалась. Не в директории, конечно, а на мышке. И она ее почему-то не отняла. Так и держала, пока я файл архивировал и отправлял. А я что, стряхивать должен был ее руку с мышки, да? Или сказать: «Ну-ка встань, а то мне неудобно почту отправлять»? И вообще, это все духи. Они у нее, наверное, с феромонами.

Короче, когда Катя отшатнулась от меня с жалобным «Стой!», я даже не понял, о чем она. Я и так стоял. Ну, может, немного ближе, чем положено по правилам социалистического общежития. Просто наклонился немного…

Но, посмотрев в эти рыжие глазенки (как рыжие? Они же у нее… Блин, а какие они были раньше?), я понял все: и что «нет», и что на самом деле «да, но не так и не сейчас», и что это «нет» – совсем не обидно, потому что не только мне «нет», но и себе самой. Словом, когда Катя попросила не обижаться, я уже не обижался. У нее все в тот вечер получалось, даже необидно отказывать. Мне даже жалко стало ее, бедолагу. Я по-отечески поцеловал ее в макушку, осторожно выпустил из объятий и сказал:

– Все будет хорошо. Я тебя отвезу на вокзал. Зайду через час. Я не обижаюсь, честно. Ты красивая. А где, кстати, твоя Наташка живет? Дом я знаю, в какой квартире? Давай-давай, на поезд опоздаешь.

К двери Катя шла, как советский народ к коммунизму: покорно, не оглядываясь, с остекленевшим взглядом. Я еще раз уточнил номер квартиры ее подруги (на удивление, он совпал с тем, который она назвала в первый раз), после чего с шутками и прибаутками довел гостью до лифта.

Вернувшись домой, отыскал заветную бутылочку коньяка, вспомнил, что мне сейчас за руль, поставил коньяк на место и пошел в ванную. Открыл холодную воду и сунул голову под струю.

Ощущение реальности постепенно возвращалось.

Наташка застала меня в полной прострации на полу в центре комнаты, посреди разбросанных вещей.

– Давно сидишь?

– А?

– Домой едешь?

– А? Домой? Ах да, еду.

За пять минут я покидала вещи в сумку и уставилась на часы. Когда он придет?

– У тебя во сколько поезд?

– Что?

– Поезд.

– Что поезд?

– Во сколько?

– Что – во сколько?

– Та-ак. Поезд – это такой паровозик с вагончиками. Чух-чух, чух-чух по рельсам, – Наташка очень похоже изобразила поезд, – он отправляется по часам. Мне тебя на вокзал везти когда?

– Меня Сергей отвезет.

– Кто?

– Сергей.

– А… куда?

– На вокзал.

У Наташки в глазах светилось полное непонимание. Я тут же отомстила.

– Вокзал – это такой домик, откуда поезд чух-чух.

– Зачем?

– Ну, расписание у него.

– У Сергея?

– У какого Сергея?

– Так, стоп. Я сейчас с ума сойду. Или уже сошла. Где ты Сергея нашла?

– Мы на «Пушке» встретились.

– Как обычно, случайно?!

– Нет. Он позвонил днем, а я случайно оказалась на Тверской. И он тоже.

– Случайно?

– Ну да.

– Нет, я с вами все-таки сойду с ума!

Но я так и не узнала почему, – именно в этот момент зазвонил домофон. Сергей ждал меня у подъезда, и я так спешила, что чуть не забыла попрощаться с Наташкой.