Мадам

12. БУМ! БАМ! МЕРСИ, МАДАМ!

Кто из взрослых не испытывал в детстве или отрочестве затруднений с сексом. Так было всегда и так будет вечно. С возрастом у большинства такие проблемы решаются сами собой. Но есть люди, у которых на всю жизнь остается, так сказать, пунктик на этой почве. Я называю таких «чокнутыми». «Чокнутому» мужчине для достижения максимального и наиболее желанного для него эротического удовольствия необходимо постоянно подвергаться унижениям и побоям со стороны партнерши или самому унижать и причинять боль. Есть садисты и есть мазохисты. Но хватает и чудаков, предпочитающих еще более изощренные сексуальные фантазии.

Полагаясь на собственный опыт, могу сказать, что у каждого десятого американца имеется явная или скрытая склонность к сексуальным извращениям.

Садистов и мазохистов иногда обозначают терминами «господа» и «рабы». Среди «чокнутых» их большинство, а из тех, кого я знаю лично, девяносто процентов – «рабы».

Очень редко мужчина одновременно является и «рабом» и «господином».

Не существует никаких обязательных причин и условий для того, чтобы конкретный мужчина стал скорее садистом, чем мазохистом. История двух братьев, которых я назову Уильямом и Дэвидом Лайонзами, красноречиво, на мой взгляд, это подтверждает.

Братья Лайонз выросли под влиянием матери-тирана, подавлявшей в своем окружении всех, включая и мужа. Страдания братьев в конце концов сделали из них сексуально помешанных. Один стал садистом, второй – мазохистом.

Уильям, мазохист, известен в моем заведении под прозвищем «Слуга покорный» и платит за то, чтобы с ним соответственно обращались. Он регулярно наведывается к нам, надевает передник и просит всех отдавать ему приказы.

Если «Слуга покорный» заканчивает всю порученную ему работу: покупки, чистку мебели, стирку чулков и белья девушек, то мы якобы случайно опрокидываем полную окурков пепельницу, и он, счастливый, бросается их подбирать.

Если кто-то считает, что «чокнутые» – безвестные неудачники, которые шатаются по улицам, надеясь, что их собьет такси или толкнет прохожий, то вынуждена разочаровать: немало богатых и уважаемых граждан Америки избивали, оскорбляли, стегали хлыстом, переодевали в женское платье, сажали на цепь и заставляли по-собачьи лаять в моем заведении. И за это они платили очень большие деньги!

На таких «особых» представлениях можно заработать столько, чтобы, как одна из моих знакомых, купить прекрасную виллу в Швейцарии – благодаря лишь визитам одного «чокнутого» дважды в неделю в течение года.

Лично я по причинам как морального, так и профессионального свойства полагаю, что подобные постановки требуют столько труда и выдержки, что никакая плата за них не может быть слишком щедрой. Кое-кто может подумать, что достаточно ударить клиента по носу или столкнуть с лестницы, чтобы урвать солидный куш. Если бы так! «Особые» сценки – куда более сложный жанр сексуального искусства, для успеха от исполнителей требуются ангельское терпение и недюжинные познания в теории Фрейда.

Именно поэтому некоторые девушки посвящают себя исключительно такой деятельности. Я где-то читала, что садомазохистские номера исполняются в основном проститутками, которые уже слишком сильно потрепаны, чтобы соблазнять клиентов. Это верно. Но лишь отчасти. Хоть специалистки в таких делах зачастую немолоды и не блещут красотой, у них, как правило, достаточно ума и зрелости, чтобы понять происходящее в мозгу «чокнутого», и достаточно опыта, чтобы его удовлетворить. К тому же такие клиенты в основном предпочитают, чтобы роль господина исполняла скорее женщина с жестким лицом, чем томная девушка-подросток.

«Особая сцена» – это настоящая одноактная пьеса, излагающая порой целую историю. И достижение оргазма в ней необязательно, так как собственно секс играет в данном случае второстепенную роль.

Для одних «чокнутых» это всего лишь невинные забавы, выражающие их самые сокровенные эротические фантазии. Для других же подобные игры становятся настоящим наркотиком, разъедающим их мозг и душу.

Как пример из собственного опыта, расскажу историю, имеющую отношение к одному известному актеру, участницей которой мне довелось быть. Спокойным субботним вечером, когда я наслаждалась заслуженным отдыхом, мне позвонила чернокожая Лаура, моя старая подруга по заведению Мадлен. Она просила оказать ей услугу и, само собой, обещала даже заплатить. Она хотела, чтобы я приняла участие в «особой сценке», организуемой для двух знаменитостей шоу-бизнеса. Эта супружеская пара жила в прекрасном здании в самом престижном квартале Нью-Йорка.

– Насколько мне известно, – добавила Лаура, – ты – единственная, кто может с блеском выйти из любого положения.

Лаура мне нравилась. Она была веселой, умела развлекаться и, подобно мне, любила свою профессию. Покинув Мадлен, она стала свободной охотницей, но свои ласки дарила только посетителям престижного бара «Джет-сет». Сама только мысль о том, чтобы снова увидеть ее великолепное светло-шоколадное тело, привела меня в приподнятое настроение.

– Согласна, – ответила я. – Давай адрес, еду.

Через двадцать минут я уже стучала в дверь роскошного особняка.

– Спасибо, что приехала, – встретила меня Лаура. – Позволь представить тебе господина и госпожу Шоубиз.

Я уже знала, что женщину, стоявшую передо мной, принимали в самых роскошных постелях высшего общества Нью-Йорка. Я слышала, она развелась, когда ее муж стал гомосексуалистом.

Ее новый супруг уже успел «наследить» в городе благодаря своим поискам девушек, согласных принимать участие в маленьких сексуальных спектаклях.

От обстановки квартиры прямо-таки до неприличия пахло деньгами. Нам было предоставлено право обойти все владение, прежде чем черноволосая женщина в изысканном платье из турецкого шелка провела нас на второй этаж.

Ванна была наполнена, и Лаура, раздевшись, пригласила меня последовать ее примеру. Предполагалось, что мы вдвоем займемся любовью. Мы вошли в воду и принялись ласкать друг друга. Лаура села на край ванны, а я стала на колени и начала целовать ее розовый половый орган, столь хорошо уже мне знакомый.

Возбуждение быстро овладело нами обеими. Пригласившая нас пара стояла у дверей в ванную комнату. Актриса потихоньку стала ласкать себя через тонкую ткань платья.

– Давай, пусть она кончит! – неожиданно закричал ее супруг.

Лаура стонала от удовольствия. Ее оргазм оказался настолько бурным, что она, закричав, соскользнула в ванну.

Результатом всего этого явилось чудовищное возбуждение актрисы.

– Скорее, я не могу больше ждать! – буквально задыхаясь от страсти, вымолвила она.

Мы вышли из ванны и направились в комнату. Лаура, знавшая сценарий наизусть, грубо толкнула актрису на постель и начала раздевать. Сняла платье, трусики и лифчик, не встретив никакого сопротивления. Должна признать, что для сорокалетней, имеющей ребенка женщины, тело ее было великолепным: кожа – белая, грудь – полная и упругая.

Лаура схватила актрису за запястья, скрутила их поясом от своего платья и привязала ее руки к изголовью кровати, а я в это время проделывала то же самое с ее ногами, используя галстуки мужа.

Затем моя партнерша дала мне два огромных, соединенных между собой муляжа мужского полового члена. Я смазала их вазелином и один конец ввела во влагалище знаменитой брюнетки, а второй – в анальное отверстие, причем безо всякой осторожности. Ведь эта женщина хотела именно такого обращения – грубого и болезненного.

Пока я орудовала этим чудовищным инструментом, Лаура била женщину по лицу и груди. Актриса прямо-таки корчилась от удовольствия и хрипло стонала.

Ее муж стоял, опершись на секретер, и спокойно смотрел на эту сцену, принимая амилнитрит. Жене же он дал кокаин, от которого та буквально взбесилась.

– Теперь – вибромассажеры, Ксавьера, – скомандовала Лаура.

Я извлекла фальшивые пенисы и заменила их этими игрушками. Актриса будто сошла с ума, оргазм приближался. Муж снял халат, взобрался на жену, сотрясавшуюся в конвульсиях, и произвел несколько фрикций до тех пор, пока она не кончила с истеричным рефреном:

– Боже мой! Боже мой! Боже мой!

Зрелище было одновременно и отталкивающим и патетичным. Это прекрасное существо, созданное для нежной и романтичной любви, оказалось рабыней столь жалкого извращения. Более того, она разрывалась между супружеским долгом и растущей потребностью чувствовать над собой женское господство.

За участие в этом спектакле пара заплатила мне кругленькую сумму, но я вполне могла обойтись без этих денег, почему и попросила Лауру впредь меня на подобные мероприятия не приглашать.

Однако эта сцена надолго запечатлелась в моей голове.

Наверное, актрисе потребовалось такое унижение, чтобы как-то компенсировать постоянную лесть и угодничество своих поклонников. Впрочем, ей в любом случае повезло, что она столько зарабатывает, ведь ее утехи стоили сумасшедших денег. Только Лаура получала тысячу долларов за исполнение этого номера пять раз в неделю.

Герман Джордж – тоже один из «чокнутых», которые могут достичь оргазма, только претерпев наихудшие унижения. Он – еврей, очень богатый бизнесмен, ему сорок пять лет. Первый сексуальный опыт он получил подростком, когда сидел в немецком концентрационном лагере. Однажды вечером охранница-немка, накинув плащ на обнаженное тело, увела его в укромный закоулок и заставила ласкать ртом свое сокровенное место.

Еще и сейчас Герман Джордж вспоминает свой страх, смешанный с возбуждением, испытанный тогда. До сих пор он не может иметь нормальные сексуальные отношения, не воссоздав звуки, запахи и картину своего первого приключения.

Я познакомилась с ним в тот день, когда он позвонил директрисе заведения, где я в то время работала, и попросил прислать ему крепкую девушку, бегло говорящую по-немецки и способную убедительно сыграть роль.

Герман Джордж вежливо встретил меня и решил немедленно перейти к делу. Он подвел меня к шкафу и открыл его. Глядя, как он священнодействует, можно было подумать, будто внутри – королевские сокровища. Но там висели шесть или семь настоящих эсэсовских плащей, от которых исходил такой запах влажной резины, что у меня запершило в горле.

Герман Джордж хотел, чтобы я разделась и накинула один из них.

– Не забудьте пояс, – напомнил он и протянул мне игрушечный пистолет.

Пока он готовился, раздевался и ложился на кровать, я вышла из комнаты.

И тогда я вошла в роль: застучала кулаками по двери и заорала по-немецки:

– Откройте немедленно! Гестапо!

Ответа не было. Тогда я сильно пнула дверь ногой и ворвалась в комнату. Герман по-прежнему лежал и держал свой пенис в руке.

– Герр Коган? – грозно спросила я.

– Нет-нет! Я мистер Смит, – тихо ответил он.

– Бесполезно врать! Вы – еврей! Грязный еврей! – Я с размаху влепила ему пощечину.

Герман Джордж вздрогнул, а его член поднялся. Он очень возбудился. Попутно также высказался насчет «грязных евреев» и пожелал, чтобы они получили то, что заслуживают.

– Заткнись, грязный еврей, – прошипела я сквозь зубы.

И чтобы дать ему понять, что не шучу, я уселась ему на лицо и заставила лизать мне влагалище. Я его оскорбляла, так как у него это плохо получалось, затем сняла пояс и стегала его до тех пор, пока он открыто не проявил своего удовольствия. В этот момент он остановил меня:

– Начнем с самого начала.

Мы повторили сцену, и только на третий раз, когда я его стегала, он достиг оргазма.

Бедняга был счастлив заплатить, но такие приключения не по мне: я ведь тоже еврейка. Я была лишь ребенком, когда началась вторая мировая война, но все равно это мне не по душе.

Я знаю другого «чокнутого», сексуальные проблемы которого также восходят к эпохе концлагерей. Это раввин, и он может заниматься любовью только с нееврейскими девушками. Но предварительно они должны нарисовать свастику на всем его теле. Соответствующий сценарий – не единственное условие для того, чтобы «чокнутый» мог достичь оргазма. Атмосфера, обстоятельства тоже играют свою роль. Например, есть полная уверенность в том, что «чокнутые» появятся у меня в полнолуние или накануне грозы. Иногда я даже думаю, они вообще прекрасные барометры: если они приходят, то погода, как правило, портится.

Может быть, люди, любящие страдания, считают себе наградой то, что сами силы природы восстают против них? «Чокнутые» также интересуются зонтиками – очевидно, рассматривая их как орудие своего возможного наказания.

Действительно, эти предметы настолько для них важны, что одним из центров снабжения садо-мазохистов является магазин зонтиков в Манхэттене. Именно здесь я купила предметы, составляющие мою маленькую коллекцию.

Любой уважающий себя «господин» должен иметь как минимум набор наручников, хлыстов, цепей, бычьих хвостов и искусственный член. Те, кто специализируется по таким сценкам, имеют более дорогой и более разнообразный инструмент. У меня есть один очаровательный «раб», так он буквально рыщет по всей Европе в поисках настоящих средневековых оков.

Этот мужчина посетил как-то мою соотечественницу, до своего ареста содержавшую знаменитый «дом пыток» в Нью-Джерси. В Европе она вновь открыла специализированное заведение для мазохистов, названное «карцер». Эта голландка устроила у себя в Гааге камеру, где запирает своих посетителей, предварительно надев им оковы. Иногда она даже подвешивает их на цепях к потолку… Думаю, дела ее идут неплохо.

Однажды Никки, один из моих клиентов, повел меня в тот самый знаменитый магазин зонтиков. Владелец магазина, красивый негр Джонни Старр (с тех пор, кстати, он работает на меня как проститутка-мужчина) показал мне коллекцию хлыстов. Я испытывала их на своей ладони или на ягодицах Никки. Случайно бросив взгляд на витрину, я увидела за стеклом элегантно одетого мужчину, который, словно загипнотизированный, во все глаза наблюдал за происходящим в магазине. «Бейте меня, сделайте мне больно!»– казалось, молил его взгляд.

Чтобы подразнить его, я опять ударила Никки по ягодицам. Хлыст со свистом рассек воздух, мужчина перед витриной содрогнулся.

Вдруг я подумала, что смогла бы очень легко обновить мое приобретение. Я вышла на улицу и притворилась, будто рассматриваю зонтики на витрине. Выглядела я в тот день, видимо, весьма привлекательно для мазохистов: черные свитер и брюки, волосы туго закручены в шиньон, что, очевидно, и заставило мужчину заговорить со мной.

– Вы великолепно владеете этим хлыстом, – сказал он с легким венгерским акцентом. – Вы многих могли бы сделать счастливее таким образом.

– Если вы так считаете, то позвольте мне попробовать, – ответила я.

– С большим удовольствием! – Он явно обрадовался. – Где и когда я могу вас видеть?

– Ровно в шесть! – приказала я.

Для «рабов» время всегда должно назначаться точно. Они пунктуальны из-за своей потребности повиноваться. Я дала ему свою визитку, и он удалился.

Он пришел вовремя. Во взгляде – печаль и надежда. В этот вечер я испытала на нем всю свою коллекцию, а он настолько оценил этот сеанс, что стал одним из моих постоянных клиентов и был им вплоть до своего отъезда из Нью-Йорка спустя полтора года.

Я могу распознать «чокнутого» при любых обстоятельствах, даже когда он и сам не подозревает об этом. Я читаю по глазам так же, как другие по линиям руки.

Именно так и произошло однажды на пуэрториканском пляже со знаменитым диск-жокеем из Нью-Йорка. Назову его Уильямом Робинсоном. У него, несомненно, были склонности к мазохизму, но сам он ни за что не хотел с этим согласиться. Может, из страха перед столкновением с реальной возможностью стать «рабом». А ведь это был как раз тот самый случай.

Когда мы познакомились, на нем были темные очки. Мы беседовали, сидя у кромки воды, и я вдруг ощутила какие-то очень знакомые колебания и попросила его снять очки.

– Хочу видеть ваши глаза, ведь они – зеркало души.

Ничего не подозревая, он выполнил мою просьбу, и тут я его ошеломила:

– Могу спорить: вы – мазохист!

Его реакция была ужасна: ведь я резанула его прямо по живому. Его отношение ко мне немедленно изменилось, он стал меня бояться.

Чтобы как-то вернуть его доверие, я рассказала ему всю правду о себе. Она его сильно шокировала, но вместе с тем и подтолкнула к признаниям в том, что составляло его страшную тайну, свято оберегаемую от всех, даже от своей жены, красивой молодой еврейки.

– В течение нескольких лет почти каждую ночь мне снится один и тот же сон: будто бы я набираю номер телефона одетой в черное черноволосой женщины. Черты ее лица различить не могу. Она хочет, чтобы я пришел к ней точно в срок, но я никак не могу дозвониться – мой палец постоянно соскальзывает с диска! При этом я понимаю, что она придет в ярость из-за моей непунктуальности. Когда, наконец, я прихожу к ней с часовым опозданием, то чувствую, что заслужил унижение и наказание.

Женщина в черном, продолжал свою исповедь Билл, приказывает ему стать на колени, но внезапно он оказывается как бы на ярмарочной бегущей дорожке, по которой надо сделать вперед два шага, чтобы продвинуться на один.

Он – в цепях, колени у него болят. Наконец, он добирается до женщины, сидящей на высоком табурете и говорящей по телефону. Она смеется над ним, выкрикивает непристойности и плюет в лицо.

– На колени, раб! – приказывает она. Затем связывает его и бьет…

В этот момент он просыпается весь в поту, рядом со своей женой. А та обвиняет его в том, что во сне он разговаривал со своей любовницей.

Робинсон добавил, что потерял уже всякую надежду. Должен ли он и дальше терпеть эти муки или лучше уж принять участие в настоящей садомазохистской сцене, чтобы излечиться от кошмара?

Я попросила его позвонить после обеда, пообещав сделать все возможное, чтобы помочь.

Мы с ним жили в одном отеле. Мой телефон зазвонил в четыре: Робинсон интересовался, думала ли я о его проблеме.

– Да, – ответила я и рассказала придуманную мной историю, главным героем которой был он сам. Его корабль, дескать, потерпел крушение. Он был спасен обнаженными индейцами. К несчастью, чуть позже он убедился, что его спасители – людоеды, ибо они его поджарили и обглодали до последней косточки.

Я чувствовала, что моя маленькая небылица произвела на него сильное впечатление – на другом конце провода слышалось шумное дыхание.

– Кладите трубку и немедленно приходите в мою комнату! – приказала я совсем как женщина из его кошмара.

Он пришел в одном только халате. Он был настолько возбужден, что мне оказалось достаточно всего лишь дотронуться до него, чтобы он сразу же кончил.

Химерический мир «чокнутых» настолько хрупок, что малейшая ошибка может разрушить чары. Соответственно истории, которые им рассказываются, одежда и создаваемая атмосфера имеют важное значение.

В начале моей карьеры «господина» я приняла в своем заведении мужчину, который назвался Марко Поло, а в действительности был весьма известной личностью. Он выступал в отеле «Уолдорф», его фотографии публиковались в «Таймс».

Когда он вошел в мой салон, то обнаружил сверхженственное создание в прозрачном белье с ниспадавшими на плечи волосами:

– Вы не тот тип женщины, который я ожидал увидеть, – разочарованно заявил он мне. – Вы не подойдете.

– Подождите немного, я постараюсь найти девушку, способную вас удовлетворить, – ответила я и исчезла в другой комнате.

Через несколько минут я вышла оттуда в черном кожаном костюме, в черных облегающих чулках с собранными в пучок волосами.

Эта метаморфоза моментально его успокоила. В течение получаса мы обсуждали навязчивую идею «Марко Поло» и лучшие способы удовлетворения его фантазий. «Марко Поло» описал мне также те симптомы, которые ему часто встречались у весьма преуспевающих мужчин.

В своей обычной жизни и деятельности они настоящие «господа» и крутят подчиненными, как обыкновенными марионетками. Но постоянное злоупотребление властью вызывает в них чувство глубокой неуверенности. И как бы в виде компенсации они нередко испытывают навязчивое желание быть скромными и послушными. Они становятся «рабами», чтобы снять постоянно испытываемое ими напряжение.

Я пригласила его в комнату. Зыбкое пламя свечей и закрытые черным светильники подчеркивали мрачность атмосферы. Лишь только он вошел, как сразу же повел себя несколько странно.

«Марко Поло» необходимо, чтобы люди видели в нем послушное животное, да еще и чтобы его в этом долго убеждали. Это изнурительная умственная работа, длящаяся порой больше часа. Постепенно я ввела его в фантастический мир: надела ему парик, накрасила его, связала руки и ноги, даже завязала глаза. Я обнаружила, что этот прием повергает клиентов в еще больший страх и унижает особенно сильно.

Пока я трудилась таким образом, рассказывала «Марко Поло» об океане, об огромных волнах, о рыбацких лодках и о прекрасной русалке. Потом моя подруга Мэри Джо помогла мне уложить его на кровать. Мы обернули его сжатые ноги полосами марли, чтобы сделать хвост, и я сказала, что он – русалка.

Для полноты иллюзии я набросила на него рыбацкую сеть и дала понюхать амилнитрит, известный своим возбуждающим действием. Затем разделась и подошла к нему, чтобы он мог целовать мне влагалище. Теперь наступило время выхода на сцену «таинственного незнакомца».

Этим незнакомцем был Джонни, владелец магазина зонтиков, но «Марко Поло» не должен был ни видеть его, ни слышать. По той причине, что как и множество уважаемых бизнесменов и хороших отцов семейств, он был скрытым гомосексуалистом, хотя никогда не признался бы в этом ни самому себе, ни тем более другим.

В то время как он жадно целовал мое интимное место и связанными руками ласкал мне грудь, я подала знак чернокожему Джонни. Он стал позади меня и просунул свой огромный член между моих ног. И внезапно «Марко Поло» стал целовать пенис, таким чудесным образом выросший у меня.

Затем я медленно отстранилась и развязала ему руки, дабы он смог заняться мастурбацией, что он и сделал, полностью отдавшись своим гомосексуальным наклонностям.

Прежде чем снять повязку с глаз «Марко Поло», я заплатила Джонни и отпустила его. Потом развязала своего клиента. Он был так счастлив, что немедленно захотел назначить следующую встречу. Но я была вынуждена отказать ему в этом удовольствии, потому что такого рода сцены требуют слишком много энергии и средств и не оправдывают получаемых за них денег. Ведь мне пришлось отключить телефоны и пренебречь другими клиентами. Чтобы подобные спектакли были рентабельными, ему пришлось бы платить за каждый по тысяче долларов.

Как говорится, не одежда делает человека монахом, однако нередко делает «чокнутого». У меня имеется полный гардероб для травести: воздушные ночные рубашки, кружевные платья, пояса, чулки, лифчики с накладной грудью, перчатки, туфли на высоких каблуках.

Когда моя «чокнутая» клиентура стала неуклонно расширяться, я поехала в магазин на Лексингтон авеню, чтобы приобрести соответствующую одежду. Я еще не совсем хорошо в этом разбиралась и обратилась за советом к молодому женоподобному продавцу.

– Чем могу быть вам полезен? – спросил он. И тут я увидела его глаза.

– Очень многим, – ответила я. – Видите ли, мне нужен несколько необычный гардероб, и мне кажется, вы в этом прекрасно разбираетесь.

Сначала он посмотрел на меня, разинув рот, но потом улыбнулся.

– Ну что ж, моя красавица, раз вы так откровенно высказались, то я могу вам предложить эти божественные пояса, вот эти прекрасные трусики из черных кружев и, пожалуй, эти чулки в сеточку, – произнес он с чувственной гримасой.

Он посоветовал мне также взять несколько платьев на случай, если кто-то из «рабов» захочет одеться полностью.

В тот же вечер ко мне явился один из клиентов-»рабов». Он был настолько счастлив, найдя у меня к своим услугам полный набор женской одежды, что чуть было не кончил от одного только разглядывания гардероба.

Я захлопала в ладоши, словно мать, обучающая своего маленького сына правильно одеваться, и приказала клиенту примерить одежду. Но лифчик и трусики ему настолько понравились, что он достиг оргазма, еще даже не надев ночной рубашки. Он всегда обычно быстро кончал, но чтобы настолько…

– Глупец, – сказала я. – Вы могли бы кончить в свои собственные трусы и при этом сэкономить деньги.

«Чокнутые» творят невероятные вещи ради получения удовольствия, но вот самой любовью практически никогда не занимаются. Они кончают или занимаясь онанизмом, или вставляя искусственный член в задний проход, или как этот травести.

Тэйм Тимми, альфонс, один из моих верных клиентов, является, однако, исключением из общего правила. Он обожает заниматься любовью, но при том условии, если его как-нибудь связывают. Должна признать, как любовник он весьма неплох. Впрочем, это нормально для человека, зарабатывающего на жизнь путем женитьбы на старых и очень богатых женщинах.

Обычно он сам являлся ко мне, но после последнего развода позвонил и умолял меня прийти к нему. Я ответила:

– Ладно, Тимми, не беспокойся, я приду, когда смогу освободиться.

К счастью, дело было в субботу, и работы оставалось не так уж много.

Я пришла в восемь вечера. Тимми был мрачнее тучи. Он пожелал, чтобы я одела его в женскую одежду, привязала к кровати и оставила в темноте.

Я оставила входную дверь полуоткрытой и вернулась к себе посмотреть телевизор и перекусить. Когда через три часа я вновь зашла к нему, квартира была по-прежнему погружена во мрак. Атмосфера ощущалась действительно похоронной. Я вошла в комнату, включила свет и нашла Тимми в том же положении, в котором оставила. Он взглянул на меня, как собака. Однако у него была просто великолепная эрекция. Я развязала его, заставила сменить одежду и опять привязала к кровати. После чего грубо изнасиловала, награждая пощечинами и заставив проглотить целую коробку амилнитрита для полного расслабления.

Во время нашей следующей встречи по телевизору показывали фильм ужасов с участием Бориса Карлова. На этот раз Тимми попросил меня распять его возле телевизора и простоял так два часа, напуганный и восхищенный. Но не все садомазохисты такие покорные. Я слышала, во время съезда нью-йоркских «чокнутых» в одном из отелей Манхэттена двое «рабов» были с таким энтузиазмом избиты «господами» в порядке «обмена передовым опытом», что их пришлось даже госпитализировать.

Есть также такие, как, например, «Огурец», приходящий ко мне, которые требуют, чтобы их пытали по всем правилам искусства. Недавно этот человек попал в больницу. Он попросил девушку вставить ему в задний проход толстый огурец. Она послушно выполнила эту просьбу и, конечно же, нанесла ему этим серьезную травму. Такие клиенты могут захотеть, чтобы им в член вонзали булавки или лили расплавленный воск на мошонку – короче, чтобы с ними делали все, что может причинить невыносимую боль.

Такое обращение имеет, кроме обычной боли, и другие последствия. Я отказываюсь делать что-либо, что может нанести клиенту вред. Тем не менее меня однажды чуть не убили в собственном доме в ходе небольшого спектакля, который вышел из-под моего контроля.

Это началось совершенно невинным образом. Однажды ночью мне позвонил Ларри Лернер с рекомендацией от Мадлен и попросил разрешения зайти. Было уже три часа, и я прекратила работу. Со мной осталась лишь одна из девушек, Capa. Но так как я обещала Мадлен заботиться о ее клиентах, то согласилась.

Лернер был пьян, и я сразу пожалела, что пригласила его. Если бы моя интуиция не подвела, я бы сразу поняла, что от него надо ждать только одних неприятностей. Но я слишком устала…

Ненавижу пьяниц, особенно в три часа ночи. Они невыносимы и во время занятия любовью: чтобы кончить, им нужно слишком много времени. С Лернером, как мне показалось, не могло быть и речи о нормальном сексе. Его какие-то слишком уж мрачные, то мечтательные, то жестокие глаза говорили мне об этом. Я многое могу прочитать в глазах мужчины, но, как на грех, этой ночью совершала одни ошибки. Я была уверена, что он – мазохист.

– Мы займемся кое-чем особым, – предложила я. – Вы будете моим «рабом», а я – «господином». Вы будете во всем мне повиноваться.

– Нет, – возразил он. – «Господином» буду я!

– Вы, наверное, плохо меня поняли, – настаивала я. – Именно я буду приказывать.

Обычно людей не уговаривают участвовать в особых сценах. Можно лишь предложить клиенту тему и понаблюдать за его реакцией. Но с пьяницами надо постоянно держать ухо востро, ведь их поведение непредсказуемо.

Но Лернер отреагировал спокойно. Только потребовал, чтобы Capa тоже присутствовала, хотя заплатил лишь за меня. Я опять допустила оплошность: нарушила свое правило, потребовав деньги вперед, ведь он был настолько пьян, что я предпочла принять меры предосторожности.

Мы решили работать в салоне. Пока он раздевался, я принесла свой арсенал. Затем надела ему наручники и завязала глаза. Я проделала все это нежно, ни разу его не ударив.

Мы уложили его посреди салона, Capa села на стул и принялась дразнить его: мол, он действительно смешон со всеми этими причиндалами.

Пятнадцать – двадцать минут Лернер не проявлял никаких признаков жизни. Это был самый скучный «раб», и, чтобы немного его расшевелить, я принесла из кухни амилнитрит.

А вот этого ни в коем случае не надо было делать! Но в то время я не знала, что эффект от комбинированного воздействия алкоголя и наркотика может быть поистине ужасным.

Я сунула амилнитрит ему под нос, он резко напрягся.

– Что это? – он чуть не задохнулся.

– Не беспокойтесь, – попыталась я его успокоить. – Это безвредное возбуждающее, дышите глубже.

Но Лернера охватила паника.

– В глазах темно! – завопил он. – Отпустите меня!

– Это пройдет, – убеждала я.

Но это его не успокоило. Нам потребовалось десять минут, чтобы снять наручники и повязки. Когда мы закончили, то были уверены, что он успокоится.

Грубейшая ошибка! Он наклонился ко мне якобы затем, чтобы взять сигарету из коробки на низком столике. Я слишком поздно увидела в его глазах садистский блеск. Прежде чем я смогла шевельнуться, он сильно ударил меня в челюсть.

Этот дурак бросился на меня, схватил за волосы и начал избивать. Ударил по шее, потом в грудь, между ног. Capa закричала, попробовала было вмешаться, но он отправил ее на пол, ударив наручниками по затылку. Больше я ее не видела, да и некогда мне было о ней думать, ведь речь шла о спасении моей собственной шкуры.

Лернер жестоко избивал меня примерно четверть часа. Из моего носа текла кровь, губы распухли… я удивлялась, что еще жива. Любая другая женщина уже наверняка преставилась бы, но, к счастью, у меня крепкая голова (однажды в Голландии, когда я каталась на велосипеде вдоль канала, ехавший впереди автомобиль резко затормозил. Я вылетела из седла, ударилась о крышу машины и свалилась на землю. Поднявшись, я потрогала голову и с удивлением убедилась, что со мной все в порядке. На автомобильной же крыше красовалась вмятина от моего черепа).

Прошла, казалось, целая вечность, когда зазвонил телефон. Я сняла трубку.

– Держись, Ксавьера, – раздался голос Сары на другом конце провода. – Я приведу полицейских.

Ничего лучше она, конечно, не могла придумать! Привести полицию в бордель! Но, с другой стороны, она же не могла оставить меня в руках этого убийцы.

И тут Лернер заявил:

– Сейчас я тебя убью!

И с диким блеском в глазах занес над моей головой тяжелый стол…

И тут в дверь позвонили. Лернер уронил свое оружие и сразу же успокоился. Однако по-прежнему продолжал крепко держать меня за волосы и угрожать, одновременно пытаясь свободной рукой надеть брюки.

Я воспользовалась этим, вырвалась, подбежала к двери и открыла. Никогда я не была так счастлива видеть полицию!

– Что происходит? – спросили два молодых полисмена.

Как будто они ничего не видели: ни моих заплывших глаз, ни кровоточащего носа, ни распухших губ!

– О, ничего серьезного, – ответила я. – Небольшая семейная сцена. Мой друг немного выпил и понервничал.

Семейная сцена? Может быть… Да только плеть, наручники и все прочее валялись на самом видном месте на полу. Я попыталась наклониться, поднять их, но острая боль пронзила все тело, и мне пришлось отказаться от этой затеи. Capa поняла мое намерение и, собрав весь арсенал, засунула его в шкаф.

– Желаете подать жалобу в суд? – спросили полицейские.

Подавать жалобу? Но при моей-то работе это совершенно невозможно!

– Нет, благодарю вас, господа. Но если вы уберете этого человека, я буду вам признательна.

Когда полицейские вышли, я стала горько оплакивать свою судьбу. Волосы выпадали пригоршнями – я почти наполнила ими корзину для бумаг. Выбит зуб, нижняя часть живота вся в синяках…

До этого момента я сохраняла хладнокровие, но теперь почувствовала, что близка к нервному срыву. Мне необходима была поддержка, и я позвонила своему приятелю Ларри. Через полчаса он прибыл и отвез меня в больницу.

С таким же успехом я могла бы и остаться дома. Мы прождали полчаса, но никто так и не собирался заняться мной. Наконец, какой-то тип подошел и стал задавать кучу вопросов: фамилия, адрес, профессия, обращалась ли я уже в эту больницу и заплатила ли я за госпитализацию?

Только через час после этого допроса прибыл врач. Он стукнул меня по колену, по голове, по носу и бросил:

– Рентген.

Рентгенолог, невысокий испанец, попросил меня надеть бумажное, открытое спереди платье и лечь на стол. Пока я раздевалась, он взглянул на меня – и не поверил своим глазам.

– Боже! Что с вами случилось?

В конце концов, подумалось мне, лучше сказать правду. Я так нуждалась в небольшом сочувствии!

– О, небольшая особая сценка. Я очень люблю делать из людей «рабов», но этой ночью «раб» стал «господином».

Сочувствие? Я его получила. И сполна: кинув взгляд на испанца, я заметила его прекрасную эрекцию.

– Прежде чем начать, может, возьмете в рот? – произнес он льстиво.

Вот те на! В пять утра попасть на сексуально озабоченного рентгенолога после всего, что мне пришлось пережить…

– Одного животного мне уже хватило ночью. Займитесь своим делом.

– Если вы возьмете в рот, вам не придется платить за рентген. А это сто – сто пятьдесят долларов.

– Не стоит настаивать, – ответила я. – Сделайте рентген и пришлите мне счет.

Он был разочарован, но духом не упал.

– Ладно, – сказал он, – но вы оставите мне свою карточку?