Глава 1

Сверкающий темно-синий «Бентли», оставив позади Триумфальную арку, направился в сторону площади Порт-Майо и далее к офисному массиву Ла Дефанс с его ультра современными зданиями, эстакадами и тоннелями. Наконец «Бентли» вырвался на автостраду А-16. Миновав Мант с его величественным собором, свернул в сторону Лувьера. Теперь дорога петляла среди живописнейших мест. Скоро мадам Гали Легаре будет в городке Сан Пьер. Здесь, всего в каком-нибудь получасе езды от побережья, отделяющего Францию от Англии, находился ее замок.

Гали едва сдерживала рыдания. Сегодня телефонный звонок из далекой Москвы с известием о смерти мамы тупой болью отразился в ее груди. На секунду Гали будто окаменела. Мамы … должны жить вечно, дети не должны терять родителей. Сколько бы им не было лет, дети остаются на земле сиротами. Маму никто не может заменить. Сейчас ей хотелось одного — скрыться от посторонних глаз, забраться с головой под одеяло, остаться одной…

Стоял сентябрь 1997 года.

В своем замке Гали бывала редко — или когда устраивала приемы, или когда ей хотелось уединения. Правда, последние годы желание остаться одной возникало все чаще. Обычно, покидая Париж, она звонила, чтобы предупредить о своем приезде: давала распоряжения повару Жану, служанке Марго…

Но в этот раз мадам Гали Легаре появилась без предупреждения.

Удивляться слуги сочли себя не вправе. А хозяйка, отказавшись от ужина, закрылась в спальне, приказав не беспокоить ее.

Стены этого замка повидали всякое… Даже если не брать в расчет историю, уже при новой хозяйке здесь проводились роскошные приемы, устраивались такие торжества, что дух захватывало. Министры и банкиры, генералы и биржевики, политики и журналисты, сотрудники посольств и т. д. собирались здесь, согретые теплом и обаянием хозяйки. Прекрасная кухня, изысканные напитки, чудесная живая музыка — создавали атмосферу спокойствия и безмятежности. Мадам Ле Гаре, несравненная и блистательная, царила в этом маленьком мире, созданным ее воображением и интеллектом.

Но то, что происходило сейчас, обитатели замка не видели никогда.

В своей огромной, роскошной спальне, на кровати под балдахином, свернувшись клубочком, как маленькая девочка, мадам Гали Легаре лежала и плакала, пока, наконец, не заснула.

Ей снилось что-то очень, очень далекое, навсегда канувшее в прошлое…

…Москва, арбатские переулки, приглушенный шум улицы, солнце, двадцатиметровая комната в огромной коммуналке. Она маленькая и стремительная, несется по полутемному коридору, потом по широкой лестнице и выбегает на улицу. Перед ней открывается целая вселенная — ее двор, в котором она играла, дралась за игрушки, росла, радовалась и грустила…

Сверху, из окна раздается родной голос: «Галочка! Не забудь, через полчаса обедать!»

Она поднимает голову, но все расплывается перед глазами, она не видит ни той, кому принадлежит голос, ни дома, ни Арбата, ни… вообще ничего.

Только затягивающую тьму, в которую она падает и падает, кажется целую вечность.

…Когда Гали проснулась, у нее сильно кружилась голова и щемило сердце. Вспомнив звонок из Москвы, снова зарыдала.

В большой квартире дома сталинской постройки зазвонил телефон. Трубку взял молодой человек и, выслушав кого-то, крикнул:

— Пап, тебя!

Анатолий Барков подошел к телефону:

Это был Аркаша? — раздался из трубки знакомый мурлыкающий женский голос.

— Он.

— А голос у него уже, как у настоящего мужика.

— Само собой… — Анатолий помолчал. — Я рад, что ты позвонила…

— Узнали?

— С большим трудом.

Это была мадам Гали Легаре, в прошлом Галя Бережковская, агент «Гвоздика», женщина, над которой не властно Время. Кем он стал для нее? Другом? Живым свидетелем прошлого? Скорее зеркалом, в которое периодически смотришься, и которое не врет?…

— Ну, здравствуй.

— Здравствуйте. Как вы там? Не устали еще гоняться за гидрой империализма?

— Все! Шашку повесил на гвоздь — Анатолий усмехнулся: Ушел на покой, демократам коммуняки не нужны.

— Так вы теперь пенсионер?

— Представь себе.

Она удивленно рассмеялась.

— Не представляю! Вы и вдруг пенсионер!

— Я тоже.

Они замолчали. Чувствовалась, что Гали хочет что-то сказать, но не решается, или не может найти слова.

— А ты как? — наконец спросил он.

— Не очень. Она вздохнула.

— Приезжай, за чем дело стало?

— Может быть, вы приедете?

— В Париж? Господь с тобой! Впрочем, что тебе объяснять? Меня там давно ждут «спортсмены», которым мы проиграли вчистую. А потом, разве там поговоришь по душам. Как маленькая, ей Богу! У меня тут дача, недалеко озеро, в Москве золотая осень, ты сама знаешь какая это красота. Ну?! Решайся, Галь.

Она вздрогнула. Ее очень давно никто не называл настоящим именем.

— Зря на пенсию ушли. Вам еще работать и работать…

— Приедешь — поговорим. Давай соглашайся.

— Ладно, Анатолий Иванович. Встречайте меня в аэропорту, как обычно.

— Отлично! Сообщи только рейс и дату.

Полковник КГБ в отставке Анатолий Барков положил трубку и, все еще улыбаясь, подошел к письменному столу, на котором стояла небольшая модель американского истребителя F-16.

Гали тоже улыбалась. Она продолжала сжимать в руке телефонную трубку, словно еще слышала знакомый голос….

Анатолий не без труда припарковал машину на стоянке аэропорта и отправился встречать Гали. Он увидел ее выходящей из зоны таможенного контроля и поразился. Навстречу ему, не торопясь, шла красивая женщина, которой, видимо, удалось договориться с Хроносом, и очарованный бог замедлил для нее ход времени.

Мадам Легаре была в алого цвета плаще с белыми отворотами и в мягком замшевом, таком же вызывающе алом, берете. «Последний писк сезона», — скажет она потом Анатолию. Так ярко она не одевалась никогда, даже в молодости, когда Барков впервые увидел ее.

Тогда, Гале Бережковской вполне хватало двух критериев — современно и сексуально. Она фланировала по Арбату в модной юбке — колокол, с пышной «бабеттой», на невысоких тонких каблучках. Или в легком шелковом платье с мелким рисунком.

Особенно хорошо она себя чувствовала в ультра-мини и остроносых туфельках на высоких шпильках.

Позже, в Париже, едва очухавшись от первого шока, неизменно обрушивающегося на советских людей, впервые попавших за границу, Гали быстро акклиматизировалась. И отныне, такие фирмы как Channel, Hermes, Valentino, не говоря уже о Диоре, станут ее верными спутниками.

Да, мадам Легаре почти не изменилась. Даже сейчас, она оставалась не менее привлекательной чем в двадцать, и не менее блистательной, чем в тридцать и роскошной в сорок…

— Как это приятно — меня встречает полковник КГБ, правда в отставке. А вы изменились, раздались в плечах.

— Скорее, в животе.

Анатолий легко крутанул тележку с двумя плоскими, массивными кожаными чемоданами, и кивнул в сторону выхода. Обычно в поездках с ней путешествовали не меньше четырех подобных «поклаж».

— Поехали?

— Поехали, — просто согласилась Гали и направилась вслед за Барковым.

По дороге перебрасывались короткими фразами. Гали приникла к окошку автомобиля и смотрела на московские улицы, витрины магазинов и бутиков. Она была в Москве не так давно, на похоронах матери. Москва менялась — стремительно исчезала старая двухэтажная, на ее месте появлялись многоэтажные здания, строились эстакады. Облик людей, идущих по улицам, стал совсем другой…

Миновав город, они оказались за пределами МКАД. Москва кончилась и началась область, с ее старыми деревенскими домиками, стоящими иногда бок о бок с «ново русскими» дворцами».

— Вы теперь живете не в Москве? — все еще не отрываясь от окна, спросила Гали.

— В Москве, но я же обещал тебя на дачу свозить.

— Вот так? Сразу? — Гали с удивлением посмотрела на Анатолия.

— А что? У тебя есть какие-то срочные дела в городе?

— Нет… — ее глаза потемнели. — Теперь никаких.

— Ну вот! — попытался отвлечь ее Анатолий от мрачных мыслей.

— Тогда едем.

— Вы хорошо устроились, машина, дача. Вы же не сидите на печи? Где работаете? Не надумали ли заняться писательством? Есть что поведать «миру и городу», согласитесь.

— Мои друзья создали охранное агентство «Герат». В команду объединились ребята прошедшие проверку в Афганистане. Закаленные, надежные, умеющие дружить, готовые подставить плечо в трудную минуту.

— А насчет мемуаров?

— Так я… кроме рапортов ничего в жизни и не писал. Может быть когда-нибудь, когда рука сама потянется к перу.

Дача Анатолия, построенная еще в 70-ее годы, находилась, по нынешним меркам, совсем близко, в семидесяти километрах от Москвы. Анатолий остановил машину у довольно высокого забора с широкими воротами, вышел и открыл пассажирскую дверцу.

— Силь ву пле — Анатолий Иванович театрально поклонился. Добро пожаловать, мон шер, и подал Гали руку.

— Откуда у вас парижский прононс, Анатолий Иванович?

— Специально натренировался к твоему приезду. Пройдись по травке разомни ножки — предложил ей Анатолий, доставая из багажника сумки и чемоданы.

— А потом, давай в дом.

— Подождите! Как же здесь хорошо, а какой вкусный воздух..

Гали потянулась, зажмурила глаза и запрокинула голову.

Потом подошла к дереву, на ветке которого еще остались несколько потемневших, засохших вишен, сорвала одну и положила в рот.

— Проголодалась с дороги, сейчас организуем легкий перекусон — сказал Анатолий.

— Просто… — Гали стрельнула косточкой в воздух, — когда была маленькой, всегда завидовала людям с дачей… Хотелось ездить туда, чтобы есть свои ягоды, огурцы, помидоры, прямо с грядки.

— Теперь у тебя свой замок.

— И что? — Гали усмехнулась, — там вкус совсем другой, не русский..

В доме Анатолий быстро соорудил чай с мятой, росшей в изобилии по всему участку и налил Гали большую кружку. На керамическое блюдо высыпал из пакета душистые пряники.

Они пили чай и опять разговаривали обо всем и ни о чем… Просто им нужно было некоторое время, чтобы попривыкнуть друг к другу, после долгой разлуки.

— Что дальше по программе? — спросила Гали и провела рукой по блестящим тяжелым волосам.

— А дальше мы займемся тем, что тебе должно очень понравиться, — таинственно сообщил Анатолий.

— Анатолий Иванович, вы меня интригуете… Хотя бы намекните… Уж не хотите ли вы, наконец, заняться со мной сексом? На даче, как я понимаю, кроме нас с вами никого нет? Я давно подозревала, что в тихом омуте… Тем более, что вы, товарищ полковник, уже в отставке, а значит, бывший и, значит, можете себе кое-что позволить. А в вашем присутствии я чувствую себя совсем молодой. — Гали театрально провела рукой по бедру.

— Если бы я не знал тебя 30 лет, подумал бы, что ты говоришь правду. Запомни, сотрудников КГБ не бывает бывших, а значит, и в отставке живем мы по тем же правилам. Даже если и оказались в другой стране, под другим флагом и присутствуем при строительстве капитализма. Понятно? А в отношении секса — мы с тобой давно заключили соглашение о ненападении. В этой области каждый сам по себе, и никаких пересечений. Именно поэтому можем сейчас спокойно провести пару суток в душевном единении.

Через четверть часа УАЗик остановился у большого озера, и они вышли из машины. Анатолий вытащил из багажника пару раскладных сидений, брезентовый чехол, из которого торчали удилища.

На рыбалке Гали действительно не была ни разу в жизни. Сидеть с удочкой и ждать поклевок?! Какое же надо иметь терпение…

Анатолий принес дрова и разжег костер, положил бутылку «Столичной» в садок охлаждаться…

Наконец подмокшие ветки слегка взялись огнем. Гали и Анатолий уселись на раскладные стульчики, и Барков достал бутылку и разлил водку в маленькие стопочки.

— А закусить? — Гали уже вошла в роль заядлого рыбака и, потирая руки, с удовольствием включилась в действо.

Анатолий вытащил из банки два малосольных огурчика, кусок ветчины, полбуханки бородинского и сочную луковицу.

Гали взяла огурчик и приготовилась чокнуться с Анатолием.

— За что?

— За встречу, само собой.

— Приобщаю тебя к русской народной медитации, — торжественно сказал Анатолий — Теперь можно закидывать удочки.

На рыбалке, как обычно, везет новичку. Десять минут спустя, сопровождаемая азартным вскриком Анатолия «подсекай!», Гали, восторженно визжа, вытащила на берег небольшого карпа.

— Поймала! Поймала! — кричала она, — Я первая!

Она взяла рыбешку в руки.

— Ой, смотрите, я ее поранила! Давайте ее отпустим, смотрите, как она тяжело дышит. Пусть еще порадуется жизни.

Анатолий молча освободил карпа и бросил его в реку.

— Слышала? Он тебе сказал «спасибо».

Наконец они уселись у костра и приступили к трапезе.

Вечер постепенно примешивал фиолетовые тона к малиново-голубому небу. Долго сидели молча, любуясь калейдоскопом красок заката. Наконец, Анатолий нарушил тишину:

— Чем ты сейчас живешь?

— Понимаете, всю жизнь я ищу ответ на один единственный вопрос — что мне нужно, чтобы чувствовать себя счастливой?

— Ну, и нашла?

— Если бы. Вот вы, Анатолий Иванович, к примеру, вы никогда меня не убедите, что кроме жены никого больше не любили и не изменяли ей. Все эти высокоморальные христианские заповеди — не укради, не убий, не прелюбодействуй. Разве люди живут по ним? Если их соблюдать абсолютно, жизнь превратится в дистиллированную воду. Но, это я так, к слову.

Молодой девчонкой мне больше хотелось, чтобы любили меня. Потому, что мне было страшно представить, что я никому не буду нужна. Что за мной никто не будет ухаживать, писать любовные записки, дарить цветы, ждать меня на свидании.

Повзрослев, я сама стала искать мужчин, рядом с которыми, во мне разгорался огонь. Мысли о них лишали меня сна. Я фантазировала, представляла себя в их объятиях и, иногда, между нами девочками, даже испытывала оргазм. Я готова была по телефонному звонку и единственному слову «приезжай», нестись в аэропорт, преодолевать сотни километров в ожидании этого чуда. Но, часто случалось так, что мое сердце быстро остывало, даже если мужчина осыпал меня украшениями и валялся в ногах, вымаливая ночь. Нет, это не счастье.

Мне очень хотелось душевного тепла, внутреннего умиротворения, которое овладевает женщиной, когда большие сильные мужские руки обнимают тебя со спины и ты чувствуешь себя маленькой девочкой. Тебя понимают, тебе прощают капризы, поощряют глупости. Ты интересна мужчине как личность, тебя хотят понять, тобою восхищаются. Но это было очень и очень редко. Я это осознавала потому, что хотела от этих мужчин детей. Их нет, и теперь уже, не будет никогда. Это мне наказание за мои прегрешения.

Анатолий посмотрел на Гали.

Она сидела, спрятав руки под мышки, сгорбившись. Она была похожа на птицу, присевшую на ветку, опустив крылья, чтобы погреться около костра.

— Что скажете, Анатолий Иванович?

— Что скажу? У психологов это называется кризисом достижения цели. Давай рассуждать вместе.

У тебя была цель — уехать из Союза и пожить за границей. Мотивы, которыми ты руководствовалась, опускаем. Они у тебя были достаточно сильные, они позволяли тебе прошибать все стены на своем пути или прорывать под ними ходы. Ты заимела богатого мужа, роскошную квартиру, чуть позднее, собственный бизнес и финансовую независимость. Ты была свободна в выборе бриллиантов, нарядов и любовников. Познала все прелести свободной любви. Когда ты спрашивала, «чего тебе еще нужно, дорогая?» Ответ был один — ничего. То есть, ты добилась всего, о чем мечтала. Пятилетний план выполнен досрочно. Ты на вершине Эльбруса с флагом в руках. Ура! А дальше. Дальше лезть некуда, надо спускаться вниз. Это и есть кризис. Преодолеть его можно только одним способом. Он описан в Евангелие — раздай все свое богатство людям, очисти свою душу от грязи и мерзости, покайся и твори Добро. И обретешь счастье. Его не надо искать, добиваться, надрываться ради. Оно приходит само, когда человек о нем и не думает — человек просто делает добро.

Гали подняла голову, придвинулась ближе к костру и молча слушала.

— Да, в России действительно что-то происходит. Полковник КГБ, член КПСС с 25-летним стажем цитирует Библию и призывает каяться грешницу. Анатолий Иванович, вы ли это? А вы сами уже покаялись? А где ваши вериги? А где, усохшее в бессонных молениях тело? Что-то не видно.

— Не ерничай — сдержанно ответил Барков.

Он встал, подошел к костру, осторожно сдвинул в сторону крышку на котелке и помешал.

— Обо мне отдельный разговор, если тебе это будет интересно. Сейчас, скажу коротко. В 1991 году мы пережили катастрофу вселенского масштаба. Исчезла, скорее, рассыпалась под мощными ударами звездно-полосатых разбойников извне и действиями пятой колонны грызунов и крыс изнутри, огромная страна. На ее месте теперь валяются осколки и черепки. Наш доблестный вооруженный отряд партии «все знающих и все видящих» просрал, прости, момент, когда у советского народа украли государство. Помнишь, по ТВ показали, как глубокой ночью в Кремле с древка сняли красный флаг СССР и повесили трехцветный? Не под звуки оркестра, не в присутствии ликующих масс народа, а втихаря. А мы сидели в своих кабинетах и ждали команды. И бегали к начальству, а оно бегало к своему начальству. А команда не прошла. Ее просто некому было дать. Головной мозг отключили, или еще хуже, если он сам отключился. И тысячи чекистов по всей огромной стране впали в кому. Так ведутся современные войны с применением организационного оружия и прочих информационных хитростей. А нас этому не учили. Страны завоевывают теперь не с помощью танков, самолетов и ракет. Их поглощают незаметно, гипнотизируя, как удав кролика, целиком — без крови, насилия, убийств, разрушения городов.

— Вы хотите сказать…

— Подожди, не перебивай. Дай я закончу. Слушай дальше. Кроме меня, тебе этого никто не скажет. Несколько трезвых, заранее подготовленных людей, привели пьяную толпу молодых людей на площадь Дзержинского и на глазах сотен «бесстрашных» чекистов вздернули Феликса Эдмундовича. Он висел на тросе крана и ничем не мог помочь себе, т. к. руки были связаны. А кран и крановщик, как ты понимаешь, совсем случайно оказались в этот момент рядом в кустах.

Русский Фукье Тельвиль безмолвно раскачивался вверху, озверевшая толпа, поддавшись угару вседозволенности, орала и улюлюкала. Два поддатых обормота взобрались на постамент и размахивали трехцветным флагом.

А внуки Дзержинского проявили завидную выдержку: ни один не вышел из Дома 2 и не бросился на защиту святыни. Сработала холодная голова — ведь могут живого разорвать на куски. Также в груди учащенно билось горячее сердце, но теперь как у кролика. Правда, от страха тряслись чистые потные руки, но их попрятали по карманам. Ты можешь спросить меня, «а где я был в этот момент?» Отвечаю — на одном особо охраняемом объекте КГБ на северо-востоке Москвы вместе с моими друзьями по несчастью. Готовые выполнить приказ по защите сов. секретного объекта, правда оружия нам не выдали, видимо в суматохе забыли. Приехал я к Дому 2 только утром следующего дня. Дома храню осколок гранита, поднял с того места.

Наступило долгое молчание.

Костер догорал, из-под крышки расползался по осеннему лесу пряный, насыщенный аромат ухи.

От воды потянуло прохладой. Еле слышно раздавались первые переливы лягушачьего оркестра — еще только настройка… Где-то вдалеке скрипела веслами лодка.

Гали, не отрываясь, смотрела на огонь.

— Со Стивом твои пути больше не пересекались? — спросил Анатолий.

Гали, как будто, не слышала вопроса.

Они опять замолчали, но оба знали, о чем думает сидящий рядом.

Они вспоминали…

Вспоминали историю их «охоты» на американского “Falcon” F-16 («Сокола»), случившуюся, кажется, целую вечность тому назад… в 1976 году.

Загрузка...