Мадам, уже падает Листьев

Глава 124
ВСАДНИК НА БЛЕДНОМ КОНЕ

Воровал ли Немцов? Вопрос, который деликатно обходят застенчивые либералы, руководствуясь универсальной присказкой: кто из нас без греха? Это правда, не ворующих либералов не бывает. Чубайс подтвердит.

В бытность губернатором Нижегородской области Немцов, конечно же, воровал. Имея воодушевляющим примером московского мэра, патологического ворюгу Гавриила Попова, способного украсть все, что не прибито гвоздями, Немцов предпочитал интеллигентный распил бюджетных и кредитных активов, а также олигархические откаты.

Когда его сделали вице-премьером, воровать напрямую уже не было необходимости. Жизнь наладилась на одних понтах. Административный ресурс использовался с максимальной выгодой. Объявлял, к примеру, что начинает бескомпромиссную борьбу с естественными монополиями, в первую очередь с Газпромом, и курс акций неудержимо сползал в направлении плинтуса. Демонстративный визит к Рэму Вяхиреву ускорил падение капитализации, поскольку все поверили: первый вице-премьер раз- дербанит Газпром, как Чубайс РАО «ЕЭС России». Вопрос только в том, кто раньше.

Широкие массы трудящихся брокеров не знали, что Вяхирев пообещал Немцову отрезать уши, если тот еще раз появится на улице Наметкина. А он и не собирался, другим был занят – скупал сильно подешевевшие акции газового монополиста.

Через полтора-два месяца выяснилось, что кучерявый плейбой гнал порожняк, не имея даже в мыслях посягать на монополию Газпрома, и акции в одночасье подскочили до прежних значений, устремившись к рекордному курсу. Самое время Немцову распродавать свой пакет. Что и было проделано с беззастенчивой элегантностью. Порой его профит на бирже достигал двухсот тысяч долларов в день.

Как туг считать – украл он или заработал?

Такой же фокус проделал с Горьковским автозаводом. Под пьяноватые ухмылки гаранта заявил, что долг и честь российского правительства – пересадить чиновников с иномарок на отечественные «Волги». Акции ГАЗа, имевшиеся у реформатора с прежних времен, мгновенно взлетели выше газпромовских – чиновников-то в стране под два миллиона. Считать умеете?

Считать брокеры умели, но не в ту сторону. Когда сообразили, что и здесь вице-премьер блефовал, как профессиональный кидала, было уже поздно играть на понижение.

Проигравшие брокеры убиваются, но не убивают. Игра есть игра, даже если это игра в наперстки, и Немцов резвился на воле еще лет пятнадцать, не подозревая, что всадник на бледном коне, имя которому смерть, следует за ним по пятам.

Набоковскую «Лолиту» Немцов читал, а Библия была ему побоку, потому и не знал Откровения Иоанна Богослова про семь печатей, четырех всадников и души убиенных «за свидетельство, которое они имели».

«Я люблю очень большие тарелки!» – говорил, смеясь, баловень судьбы. И по заказу Госдепа США составлял списки физических лиц, общим числом свыше трехсот, на которых вскоре обрушились жесткие санкционные ограничения и запреты.

Для многих это стало жизненной катастрофой, а любителя больших тарелок обуял азарт – слал и спал Госдепу сигналы о необходимости расширить санкции, словно ему платили с головы. Будь его воля, переписал бы, наверно, половину абонентов из телефонной книги. Но теперь абоненты знали, кому обязаны своими невзгодами. Не по-пацански это, и значит, наказуемо.

Но не возникло у него позыва слиться с небом, как с пейзажем, в котором вас высле-живает, скажем, один стрелок…

Загульный десант в Монте-Карло, состоявшийся в самый разгар экономического и финансового кризиса в России, получил столь широкую огласку, что президент Путин вынужден был публично одернуть похотливых олигархов, призывая их к скромности. Они не обязаны были помнить горькую судьбу министра юстиции Ковалева или генпрокурора Скуратова, поскольку не являлись людьми государственными, но что-то помнить должны были. И понять, что гульбу всегда сопровождает сыск – в этом основное назначение деятельности модельных и эскорт-агентств.

Но у них одно не вязалось с другим. Разум сидел на цепи, и той цепью неслышно позвякивал, а глаза застило бесовское вожделение: гимназисточка в одних трусиках, с обнаженными пряничными лопатками, с неясной нежностью уже не совсем плоской груди – передвигается угловато-упругой трусцой в рискованных па «тейбл-данса» – дневное, наивное существо, никак не предназначенное для изощренных ночных изысканий.

Всякое трезвое понимание тормозится поперек лежащей похотью, и сладость добычи обратно пропорциональна возрасту жертвы. Как у набоковского Гумберта, хотя он совсем другой – страдающий, гибнущий от грызущей изнутри дурной страсти – этот Гумберт даже не хищник в отличие от Чарли Чаплина. Впрочем, «Лолиту» новые Гумберты скорее всего не читали. Немцов заместил ее книжонкой «Провинциал», написанной по его заказу некоей Ларисой Крыловой. Там приблизительная возится мысль: «Зрелище – это то, что вызывает мурашки по телу. Это то, что воздействует на подсознание, на самое потаенное…» Он не понимал, что первый сигнал от всадника, «имя которому смерть», прозвучал 23 ноября 1998 года, когда на сайте «Коготь» появилась расшифровка его телефонных переговоров с главой рекламного агентства «Премьер-СВ» Сергеем Лисовским, ныне сенатором и телеведущим Российского бизнес-канала.

Уверенный в своей неприкасаемости Немцов требовал от Лисовского гонорар в размере 100 тысяч долларов за провинциальные литературные упражнения, не им исполненные, но выпущенные под его именем издательством «Вагриус».

Немцов: – Когда будут бабки? Дату назови. Я прождал две недели, сейчас мне надо заполнять декларацию в соответствии с указом президента. Я ее сейчас не заполню, допустим, потому что у меня нет денег на самом деле. Потом выяснится, что я эти деньги скрыл, будет скандал международный.

Лисовский (просительно): – Подожди, Боря. Мы же можем тебе дать сейчас все документы. Там же идут банковские платежи, не от меня это зависит. Я готов тебе все платежки предоста…

Немцов: – Какие на х… платежки?!. Мне не нужны никакие платежки. Мне живые деньги нужны. Сто тысяч баксов!..

Лисовский (заискивающе): – Я понимаю, Боря. Эти деньги придут, все запущено, мы ждем на днях все эти выплаты, но время прихода от нас не зависит. Деньги точно придут, я гарантирую стопроцентно.

Немцов: – Так со мной себя вести – это глупость вы делаете. Это с вашей, с твоей стороны большая глупость.

Лисовский (подавленно): – Я делаю свою работу, и делаю ее хорошо. Если бы мы были партнеры, то ты должен…

Немцов (перебивает): – А ты бы мог соизволить мне позвонить и сказать: «Боря, ты знаешь…»

Лисовский: – Боря, а ты знаешь, как к тебе трудно дозвониться? Я тоже человек с определенной гордостью.

Немцов: – Да не надо! Ты ни разу не звонил. У меня списки есть, кто куда звонит.

Лисовский: – Я тебе звонил всю неделю. Потом принял решение: если я тебе потребуюсь, ты позвонишь. То, что задержали выплату, не моя вина. Более того, Григорьев (главред издательства «Вагриус») – творческий человек, не всегда вникает в текущие дела. К сожалению, он мне только два дня назад сказал, что задержали платежки. А я был в полной уверенности, что…

Немцов: – Я тебе задаю один четкий и ясный вопрос: когда будут бабки?

Лисовский: – Я готов буду ответить через два часа.

Немцов: – Через два часа я буду в Газпроме.

Лисовский (просительно): – В течение дня готов перезвонить тебе, когда ты будешь на месте. А то, что это будет, я тебе гарантирую, потому что все сделано с моей стороны – все проводки, все документы… Я даже остановить ничего не могу, если бы и захотел. Все, что от меня зависит, я сделал. Все запущено. Наша вина, я извиняюсь, что не позвонил. Ты можешь внести сумму в декларацию, я гарантирую…

Немцов: – Я не буду вносить, пока не получу денег.

Лисовский: – Деньги придут.

Немцов: – Короче, слушай меня. Этот вопрос стал чисто политическим. Мне неприятно, что он таким стал. Тебе же хуже. Вы не соблюдаете условия договора. Почему не соблюдаете, я сейчас не обсуждаю. Меня интересует Дата конкретная и твоя расписка, что в такой-то день будут перечислены такие-то суммы. Твоя личная расписка, а не Григорьева какого-то, который за нос всех водит. Ты пишешь: я, Лисовский, обязуюсь, что к такому-то числу в соответствии с договором такая-то сумма будет перечислена Немцову на счет. И там есть еще Лариса Крылова, мой соавтор. Ей там положено 25 тысяч. Правильно?

Лисовский (угрюмо): – Да.

Немцов: – Иначе я не могу заполнять декларацию. Я автор указа и не могу ее заполнить. Я сейчас попрошу Бориса Николаевича, чтобы он попридержал указ из-за вас.

Лисовский: – Когда должны прийти деньги, чтобы ничего не задерживать?

Немцов: – Указ выйдет по моей просьбе послезавтра.

Лисовский: – Значит, завтра у тебя должны быть деньги?

Немцов: – Можно послезавтра. Но ты пойми, вы меня подставляете, б…ь, на ровном месте!..

Лисовский: – Борь, я согласен. Но мог бы твой человек хотя бы мне позвонить, чтобы не доводить дело до…

Немцов: – Звонят по двадцать раз. Там этот ваш Григорьев на х… всех посылает… Короче, давай так договоримся. Там у меня два счета, один – негласный, понимаешь? Распредели сумму пополам – и на два счета. Только не забудь, а то у вас у всех куриная память, б…!

Лисовский: – Понял. Пусть твой человек, кто ведет это дело, перезвонит мне в офис, и завтра все будет сделано.

Немцов: – Хорошо. Пока…

Сто тысяч долларов за никчёмную и лживую книжонку – таких гонораров не существует в природе российского книгоиздательства Чубайс это хорошо знает. Ельцину за состряпанные Юмашевым «Записки президента» едва наскребли 18 тысяч долларов, возместив сверхнормативные затраты на издание своими деньгами. Солженицыну и такая сумма не снилась. Маринина, поставившая дело написания детективов на бригадный подряд, получает за книгу в лучшем случае четыре-пять тысяч долларов.

Сто тысяч – это не гонорар, а слабо закамуфлированная дань за молчание Немцова. Он знал, кто заказал Влада Листьева, и Лисовский тоже знал, что Немцов знает. Молчание дорогого стоит. По меньшей мере – пятнадцати лет строгого режима.

Жить с этим обоюдным знанием вроде бы можно, только вот Немцов уж очень любил большие тарелки, а про всадников Апокалипсиса никто ему не рассказывал.

Речь не идет о попытке виртуального расследования убийства на Москворецком мосту: кто убил, за что убил? Не наше это сыскное дело. Речь о том, что заказать Немцова могли многие, и с их точки зрения, было за что.

Лисовский после тяжелого разговора с Немцовым пожаловался неустановленному лицу, что у него никакого желания работать – он в дурацкой ситуации, его прессуют.

– В каком плане? – поинтересовалось лицо.

– Всамом серьезном,-ответил Лисовский.

– Ничего страшного, разберемся.

– А как? Что ты имеешь в виду?

– Очень просто, -усмехнулся собеседник. – Голову Немцову переставим…

Оба смеются. Перспектива заманчивая. Надо подумать. Но тут у Лисовского начинаются кошмарные напряги с налоговой полицией. Приходят с обыском к нему, к директору издательства «Вагриус» Григорьеву. Что происходит? Происходит упадок сил плюс бессонница, плохая кардиограмма и вопросы к самому себе. Как жить дальше? Завтра, послезавтра и вообще – как? Чтобы прийти к какому-то ответу, надо вспомнить, что было позавчера.

26 февраля 1995 года в ночном клубе «Феллини» состоялась «стрелка» Листьева с Лисовским. Речь шла о ста миллионах долларов отступных, которые требовал для себя Лисовский, лишенный рекламной кормушки на Первом канале. А еще до «стрелки», когда Листьев только объявил, что приостанавливает размещение рекламы на канале, Березовский, страшно возмутившись, сказал Листьеву: «Я тебе плачу больше, чем получает президент США. Неужели этого мало?»

Оказалось, что мало. И ста миллионов долларов у Листьева не было, чтобы откупиться от Лисовского. «Что ж, Влад, – сказал глава рекламного агентства «Премьер-СВ», – это твое собственное желание, я тебе его не навязывал».

Поздно вечером 27 февраля сотрудник охраны станции метро «Павелецкая- кольцевая» видел, как в вестибюль вошел Владислав Листьев. Купив жетон, стал звонить из автомата, зная, что сотовый прослушивается. Милиционер обратил внимание, что Листьев выглядел усталым или больным. Подошел поближе, чтобы предложить воспользоваться телефоном в дежурной комнате, и услышал, как Листьев говорит кому-то, что у него неприятности, что-то гнетет, и он чувствует, что произойдет несчастье.

В ту ночь Влад находился в доме приемов «Логоваза». О чем-то бурно спорил с Березовским, после чего тот спешно отправился в аэропорт и покинул пределы России. Всего на одни сутки. Очень похоже, что обеспечивал себе алиби.

А1 марта 1995 года Листьев был убит… по собственному желанию.

Кем надо быть, чтобы на одних понтах пролезть во главу любого оппозиционного шевеления, презентовать себя митинговым вождем, уличным трибуном, способным замахнуться на «путинский режим», и очень скоро путем интриг, скандалов и склок развалить едва наметившееся единение «несогласных»?

Ответ: надо быть Немцовым.

Кем надо быть, чтобы публично и очень грубо оскорбить главу Чечни Рамзана Кадырова, сказав, что «он всех уже задолбал своими заявлениями, и пора ему отправиться на пару лет за решетку»?

Ответ: надо быть идиотом.

Чеченцы не прощают таких оскорблений. Каждое вылетевшее воробьем обидное слово непременно загонят обратно контрольным выстрелом. И сделают это с демонстративной наглядностью. Например, напротив Белого дома. Или на фоне кремлевских башен. А Влада Листьева убили в подъезде дома наемные гопники. Никто ничего не видел и не слышал. Его гражданская жена Альбина Назимова тоже не видела и не слышала, как убивали Влада, но знала об этом наперед.

Альбина стала для него, уже лишенного к тому времени летучей твердости, какую прежде придавала ежедневная доза спиртного, – кем она, в сущности, стала для него, эта неведомо откуда взявшаяся Альбина? Себе Влад не мог ответить на этот вопрос. Альбине же, когда она заикалась про оформление брака, отвечал, не задумываясь: «Все мои браки были неудачными. Боюсь сглазить и на этот раз. Не хочу потерять тебя».

Он и в самом деле боялся: что-то сглазить в их непростых отношениях. Жизнь впервые повернулась к нему трезвым ликом, и он не мог угадать ее мелодии – одни только слова: «У женщины характер осени, ей не страшна худая тень молвы. Еще вчера она была не гостья ли – в дому, где гостем стали вы?..»

Альбина боялась своего. Быстро распознав характер Влада, поняла, что уж коль упадет он с такой высоты, на какую вознесла его судьба, то неминуемо – насмерть. И с чем она останется без брачного свидетельства? Состояние у Влада было немалое. Андрей Разбаш как-то сказал, а Володя Мукусев подтвердил: у Влада на разных счетах должно быть не менее 15 миллионов долларов. Про вторую квартиру на Сивцевом Вражке площадью 120 метров и про три машины Альбина знала и без Разбаша, только что ей от этого знания при наличии законных наследников?

Однажды случайно увидела вырезку со стихами, на которые запал Влад, и дочитала их до конца, чего он никогда не делал при ней: «У женщины характер осени – блеснет на миг очарованья час – она жива, пока ее не бросили, она мертва, когда бросает вас…»

Совсем некстати позвонил не слишком желанный любовник – Андрей Разбаш, которому Влад уступил свою программу «Час пик», и сообщил взбудоражившую его новость: у Влада новая девушка, юная студенточка. Ничего, разумеется, страшного – были, есть и будут эти студенточки, но тем не менее…

– Откуда известно? – деловито спросила Альбина.

– Мне Боря Немцов рассказал по секрету. Они вместе в «Лужках» оттягивались по полной программе. Зачем-то Влада сняли на видео, в самый, что ни на есть, разгар утех, прикинь. Похохмить решили, так я думаю. Хотя какие уж тут хохмы, если разобраться? Чистой воды компромат. Все-таки генеральный директор Первого канала…

– Позвони Немцову и скажи, что я куплю у него кассету. Заплачу, сколько скажет. Могу натурой, если пожелает. Все.

Альбина бросила трубку и долго смотрела в окно – холодно, целеустремленно и зло. Она была жива, пока ее не бросили.

А Владу с некоторых пор снились кошмары. Иногда они перетекали в дневные, когда он вместе с Андреем Разбашем сидел в рабочей студии, просматривая отснятые репортерами новостные сюжеты: убийство в лесопарке «Битцево», расчлененка, еще убийство, похищение какого-то банкира, которого перед смертью пытали, приковав к чугунной батарее отопления…

– Уберите звук, – сказал он видеоинженеру, и стало слышно, как в соседней студии крутили рекламный блок: «Риглис» – это как первая любовь. Жуешь, жуешь, а вкус не кончается». Глаза видели человека, замученного пытками, а слова призывно порхали рядом, обещая засеять окружающее пространство разумным, добрым, вечным: «Вы не поверите, что это шампунь от перхоти! Открываем и предвкушаем…»

– Хватит! – заорал Влад. – Рекламная лавочка закрывается! Немного успокоившись, сказал, что сюжета с расчлененкой в эфире не будет.

– Странно, – отозвался режиссер, – в Москве льется столько крови, а мы, получается, не хотим этого замечать.

– Москва большая, но ты умудрился соскрести кровь со всех окраинных тротуаров и слепить целый сгусток. Зачем? С какой целью? Чтобы швырнуть его в лицо миллионам людей?..

– А при чем здесь реклама? – осторожно поинтересовался Разбаш.

– При том, что нам всем пора заткнуться на пару лет и дать людям отдышаться от запаха крови пополам с шампунем «Лореаль». Это понятно?

– Может, принести виски? – Разбаш участливо посмотрел на шефа и друга. – Ты сегодня явно не в себе. Не дай себе засохнуть, Влад!..

Листьев засмеялся, и Андрей понял, что можно идти за бутылкой «Джонни Уокер».

Удалившись в свой кабинет, служивший заодно и гримерной, позвонил Альбине и сказал, что кассету с резвившимся в «Лужках» Владом заполучить не удалось – Немцов после выхода в эфир «Часа пик» с его участием укатил к себе в Нижний. Возможно, скоро вернется. Говорят, его назначат министром топлива и энергетики.

– А Влад психует, – добавил Разбаш. – Послал меня за виски. Хочет запретить рекламу, и с этим надо что-то делать.

– Вот и делай! – отрезала Альбина.

Очень скоро после гибели Влада Листьева его гражданская жена Альбина Назимова сделалась женой официальной. То есть вдовой, конечно. С брачным свидетельством на руках. Оформить его задним числом помог хороший человек и друг семьи Андрей Разбаш. Он же предложил безутешной вдове руку и сердце в обмен на солидный пакет акций Влада. Альбина с благодарностью приняла предложение, и зажили они душа в душу.

На могиле покойного мужа она установила памятник со статуей, изображающей саму Альбину – скорбящую и с крылышками. Наверно, для того, чтобы земля Владу пухом не казалась. В память о грустном неудачнике и как бы в укор беспомощным властям телеканал повел отсчет осиротевшего эфирного времени. Потом решили, что зрителя не надо нервировать, зритель хочет смеяться и любить, и поминальный календарь упразднили. Существуют другие вещи, ради которых стоит жить. Например, пиво «Клинское». Или гигиенические прокладки, которые тоже с крылышками.

За двадцать с лишним лет уголовное дело по факту убийства Листьева, надо полагать, сгрызли мыши. О бывшем следователе по особо важным делам Петре Трибое ничего не известно. Ответа на вопрос, почему все сложилось так, нет. Но нет и самого вопроса. Есть другой: «Каждый раз после еды во рту образуется кислота. Что делать, когда зубная щетка недоступна?»

Ответ: жуйте «Орбит без сахара».