Магацитлы

ПЕРЕД СТАРТОМ

Мстислав Сергеевич Лось еще совсем недавно был крепко сложенным человеком среднего роста. Лицо бритое, с красивым большим ртом, выражающее одновременно волю и вечное колебание, принадлежащее его внутреннему миру, миру тумана, дождя и печали. За три с половиной года, проведенных на Марсе, и год на Земле он похудел, постарел, лицо изрезали преждевременные морщины, губы приобрели складку обреченности. Лишь глаза инженера не изменились, пристальные, светлые, как бы летящие впереди лица, всматривающиеся в неведомые дали, не доступные никому другому.

Весть о том, что Аэлита жива и ждет его, добавила этим глазам влажного блеска надежды. В остальном же он так и остался человеком на пороге старости, державшимся на неистовой работе все еще молодого сердца.

Не уговорив Гусева лететь на Марс, Лось снова развесил по городу объявления, не особенно надеясь на результат. Спутники ему уже предлагали свою компанию, но спутниками соглашались быть только петроградские мальчишки. Это веселило и злило одновременно. Взрослые же обходили мастерскую на Ждановской набережной за версту.

За год работы на механическом заводе «Петроградский корабельщик» Лосю удалось создать двигатель марсианского типа, с усовершенствованиями, и построить маленькую летающую лодку на двух пассажиров. Лодку он погрузил в аппарат в разобранном виде, надеясь воспользоваться ею на Марсе для поисков Аэлиты. Заводские власти сначала не хотели отдавать диковинный летательный аппарат, Лось пошел в Наркомнауки, пожаловался комиссару Путинсону, оказавшемуся приятелем Гусева, и вопрос разрешился.

Транспортировка аппарата из Америки, с берега озера Мичиган, куда он упал, в Россию стала самой легкой проблемой. Труднее всего оказалось доказать органам НКВД, что космолетчики не являются марсианскими шпионами. В конце концов связи Гусева сделали свое дело, и от них отступились. Ремонтировал свой помятый, лопнувший аппарат Лось уже в спокойной обстановке. Хотя и в диком нервном напряжении. Все казалось, что он опаздывает, что Аэлиту там пытают и вот-вот сбросят в шахту лабиринта царицы Магр.

Вечером двадцать восьмого мая, в среду, он в последний раз проверил состояние девятиметрового яйца, приборов, груза и поехал в Пулковскую обсерваторию.

Встретил его лично директор обсерватории Струганович, пожал руку.

– Очень рад, товарищ Лось, наслышан! Говорят, вы снова летите на Марс?

– Лечу, – подтвердил Лось. – Завтра утром. Вот хочу взглянуть на планету в телескоп, позволите?

– Вам – все, что угодно. Условия для наблюдений не идеальные, Марс нынче низко над горизонтом, но посмотреть можно. Мы только что ввели в строй новый телескоп системы Максутова, очень сильный, через него даже муху на Луне увидеть можно.

– Муха мне без надобности, – улыбнулся Лось, томимый нетерпением. – За Марсом наблюдаете?

– Как говорится – глаз не сводим. Вспышки видели, искры какие-то, красные дымы – как от пожаров. Можете объяснить, что там происходит?

– Воюют все еще… – пробормотал Лось. – Хотя Тускуб должен был уже подавить восстание…

– Вы говорите о главе Высшего Совета Инженеров?

Лось кивнул, не удивляясь знаниям академика. Очевидно, лекции Гусева посещала и научная интеллигенция республики, и все знали, что творится на Марсе. Естественно – в интерпретации самого Гусева.

– Идемте, Мстислав Сергеевич. Облаков пока нет, что-нибудь увидим.

Директор повел Лося к телескопу.

Большой купол обсерватории высился на холме темной громадой на фоне звездного неба. Была видна щель в куполе, сквозь которую на небо смотрела труба телескопа.

Астрономы уступили место у специального кресла с окулярами, уважительно поглядывали на гостя.

Лось сел, затаив дыхание, чувствуя стеснение в груди и легкое головокружение. Зажмурился, потом открыл глаза, прижался лицом к мягким резиновым кольцам. Перед глазами заплясало красное пятно, размытое, как в струях дождя. Лось моргнул, сосредоточился. Марс вырос перед ним ощутимо массивным каменным шаром.

– Тума… – прошептал он, увидев знакомые очертания марсианских пустынь и горных стран. – Азора… Лизиазира…

По буро-оранжевой скатерти Азоры, испещренной пятнами и жилами высохших каналов, катился более светлый вал песчаной бури. Лизиазира была окутана дымом и пылью, в этой бархатной кисее изредка всплывали яркие точки и гасли. Появилось звездообразное темное пятно, от которого тянулись во все стороны извилистые ниточки-паутинки.

– Соацера!

Изображение Марса поплыло, исказилось. Лось не сразу понял, что это его слеза… Оторвал лицо от окуляров, быстро протер глаза, но, когда вновь уперся лбом в тубус, увидел лишь тускнеющее бордово-коричневое зарево, уходящее в темноту.

– Марс уходит за горизонт, – подсказали ему виновато.

– Что-нибудь увидели? – обступили его; лица внимательные, азартные, в глазах любопытство.

– Чужой мир, – глухо сказал он, берясь за трубку без табака; с недавних пор Лось бросил курить, но привычку сосать трубку не оставил. – Гибнущий мир… спасать надо.

В сердце горел огонь. Огонь тек по жилам. Голова дымилась. Хотелось крикнуть во все горло: Аэлита, дождись! Но он сдержался, ощущая ртом горечь собственного дыхания.

Директор обсерватории что-то говорил, провожая гостя, приглашал к себе домой, обещал всяческое содействие, и у Лося даже мелькнула мысль взять его в спутники. Но, глянув на Стругановича, он понял, что тот не выдержит перелета. Не старик еще, но рыхлый, водянистый, как медуза, кабинетный ученый. Не путешественник.

Подумал как о чем-то решенном: так и придется лететь в одиночку.

На машине обсерватории его привезли на набережную.

Лось вошел в ворота, охраняемые красноармейцем.

Освещенный двор мастерской был очищен от ржавого железа, бочонков с цементом, спутанной проволоки, деталей станков и гор мусора. В глубине двора отсвечивали изнутри пыльные окна высокого сарая. Небольшая дверца в нем была приотворена, на корточках у порога сидел рабочий и перебирал инструмент.

– Шел бы ты домой, Хохлов, – сказал Лось. – Уже все собрано, отлажено, упаковано. Отдохни.

– Гость к вам, Мстислав Сергеевич, – ответил рабочий, кивая на дверь. – На аппарат смотрит.

– Не надо было пускать, – нахмурился Лось, проходя в сарай.

– Так Кузьмин еще там, – сказал ему в спину Хохлов.

Лось включил рубильник.

Под потолком зашипели, зажглись дуговые фонари, освещая блестящее гигантское яйцо аппарата. У люка стоял, задрав голову, какой-то человек. За ним от верстака с горками консервов и меховой одежды наблюдал рабочий Кузьмин, в сомнении теребя бородку. Оглянулся.

– Вот господин к вам, Мстислав Сергеевич.

– Вижу, – отрывисто бросил Лось, разглядывая гостя; екнуло сердце – не попутчик ли?

Незнакомец был одет в кожаную куртку неопределенного цвета и фасона, с молниями, в такие же кожаные штаны и странные ботинки со множеством металлических заклепок. Он был высок, на голову выше Лося, смуглолиц, с длинным прямым ртом на узком лице, глазами навыкате, не серыми, а какими-то прозрачно-блеклыми, и хищным носом с необычно большим вырезом ноздрей. Волосы у гостя курчавились надо лбом, черные, с пепельными прядями, но не седые, как у Лося, и опускались с затылка ниже плеч.

– Здравствуйте, – сказал Лось доброжелательно. – Интересуетесь?

Незнакомец оглянулся, глаза его сверкнули.

– Вы уверены, что долетите? – отрывисто, глухо, с металлическими нотками в голосе, спросил он с едва уловимым акцентом.

Лось уловил этот акцент.

– Долечу, – кивнул он. – Уже однажды летал и вернулся. Вы иностранец?

Незнакомец помедлил.

– Нет, я земной… здешний… бывший белый офицер… Возьмете с собой? Или вы берете в спутники только красноармейцев?

– Почему же? – пожал плечами Лось, чувствуя какое-то стеснение в груди: гость ему не пришелся по душе, хотя трудно было сказать – чем именно. – Мне нужен хороший товарищ, надежный, храбрый. Путь опасный, все-таки до Марса ныне более пятидесяти миллионов километров. Будет тяжело. Если вы это понимаете…

Губы гостя изогнулись, не поймешь – улыбка это или иная гримаса.

– Я согласен.

– Семья, дети есть?

– Нет, я… одинок.

– Что ж, – улыбнулся Лось, – тогда милости прошу. Я тоже одинок, сойдемся. Старт завтра утром. Собирайте вещи и приходите. Особенного ничего не берите, полетим в специальных костюмах, типа летных, с усовершенствованиями, Аэрофизический институт любезно предоставил, да и остальное имеется для полета.

– Мне ничего не нужно, я так полечу.

– Хорошо, оставайтесь, я вам тут постелю топчан, в мастерской.

– Не надо, я приду утром.

Незнакомец бросил еще один взгляд на аппарат и стремительно вышел из сарая.

– Как вас зовут? – спохватился Лось.

– Высокий, – донеслось из темноты.

Из-за аппарата вышел Кузьмин со щеткой в руке. Покачал головой.

– Странный у вас попутчик, Мстислав Сергеевич, не нравится он мне. Я бы на вашем месте ему не доверял. Белогвардейцы, они все предатели…

– Не все, – рассеянно возразил Лось, – обмануты многие. И среди них есть хорошие люди, грамотные. А он, заметно, человек сильный, опытный.

– Ну, смотрите, вам лететь.

Лось не ответил. Он уже грезил с открытыми глазами, видя перед собой летящее худенькое лицо Аэлиты, забыв о госте…